Бесплатный фрагмент - Развод: Билет в новую жизнь

Глава 1

Ее пальцы, тонкие и прохладные, порхали над бутонами, словно мотыльки. Они знали язык цветов лучше, чем ее собственный язык — слова. Для мужа, для его гостей, для этого огромного, залитого холодным светом пентхауса она создавала молчаливые поэмы из восковых орхидей и бархатных роз. Сегодняшняя композиция в центре гостиной была особенно сложной — водопад из белых фаленопсисов, застывший в полете. Совершенство. Как и все вокруг.

Пентхаус напоминал музей современного искусства: стерильная тишина, выверенные линии, дорогие безжизненные предметы на своих местах. Арина была в нем главным экспонатом — тихая, красивая, безупречно одетая жена Кирилла Волкова.

Она отступила на шаг, любуясь своей работой, и позволила себе маленькую вольность — коснулась щекой нежного лепестка. Живое тепло в этом царстве стекла и металла. Заварив в тонкой фарфоровой чашке редкий улун, она опустилась на край белоснежного дивана, стараясь не помять ни единой подушки. Это был ее ежедневный ритуал, островок тепла в ледяном океане роскоши. В поисках фона, способного заглушить звенящую пустоту, она включила плазменную панель во всю стену. Светские новости. Белый шум из чужих жизней.

Взяв планшет, Арина погрузилась в свой тайный мир — сайт английского питомника, где цвели сотни сортов роз. «Грэм Томас», «Гертруда Джекилл»… Она шептала их имена, как молитву, представляя себе небольшой сад, залитый солнцем. Ее собственный сад, где все будет настоящим.

Бархатный голос ведущей вполз в ее кокон, заставив поднять глаза.

— …олигарх Кирилл Волков, похоже, не теряет времени даром. Накануне вечером его заметили на выходе из ресторана «Le Cristal» в компании…

Имя Арина уже не расслышала. Она видела только фотографию. Огромную, на весь экран. Кирилл. Он выходил из вращающихся дверей, и его рука уверенным, собственническим жестом обнимала за талию ослепительную модель с хищной улыбкой. Но не это ударило Арину под дых. Он смеялся. Смеялся так открыто, беззаботно и счастливо, как она не видела его уже много лет. С ней он так не смеялся.

Чашка в ее руке дрогнула. Капли горячего чая упали на ее шелковый халат, расплываясь темным, уродливым пятном. Она не почувствовала ожога. Весь холод мира разом скопился у нее в груди, вытесняя воздух. Комната, казавшаяся безграничной, вдруг сжалась, стены начали давить.

Судорожно нащупав пульт, она отмотала запись. Снова. И снова. Фотография не менялась. Его смех, ее победный взгляд. Их близость, кричащая, пошлая, публичная. Арина выключила звук. В наступившей тишине оглушительно стучало ее сердце. Взгляд метнулся по гостиной — безупречной, идеальной, фальшивой. Она посмотрела на свои цветы, на застывший водопад орхидей. Декорации. И она, Арина, — лишь самая дорогая из них.

Планшет с английскими розами выскользнул из ослабевших пальцев и беззвучно утонул в густом ворсе ковра. Хрустальный мир, который она так бережно оберегала, покрылся сетью уродливых трещин.

***

Она ждала его несколько часов, не двигаясь с места. За панорамными окнами умер закат, и ночной город зажегся россыпью холодных бриллиантов, но в гостиной царил полумрак. Арина не включила свет. Она так и сидела на диване, не переодевшись, с пятном на шелке, похожим на запекшуюся кровь. Все слова, что она репетировала в голове — горькие, гневные, вопрошающие — истлели, оставив после себя только выжженную пустоту.

Тихий звон лифта, прибывающего прямо в холл пентхауса, прозвучал как удар гонга. Уверенные, размеренные шаги по мрамору. Он не спешил. Он всегда был хозяином своего времени, своего мира.

Кирилл вошел в гостиную, на ходу ослабляя узел галстука. Бросил портфель в кресло. Лишь потом его взгляд, скользкий и холодный, наткнулся на неподвижную фигуру жены.

— Что-то случилось? — его голос был ровным, без тени беспокойства. — У тебя вид, будто кто-то умер.

Арина медленно подняла на него глаза.

— Я видела новости, Кирилл.

Ни один мускул не дрогнул на его холеном лице. Он молча прошел к бару, налил себе виски. Лед звякнул о хрусталь — единственный звук в комнате. Он сделал глоток, повернулся к ней и, глядя прямо в глаза, произнес одно слово:

— И что?

Этот вопрос, брошенный с ленивым безразличием, был страшнее любой пощечины. Последняя надежда, крошечный, глупый росток веры в то, что все это — ошибка, испарился.

— Но почему? — прошептала она, задавая самый бессмысленный вопрос во вселенной.

Уголок его рта дернулся в подобии усмешки. Он подошел ближе, нависая над ней.

— Ты знала, за кого выходила, Арина. Ты хотела эту жизнь, — он обвел рукой гостиную. — Этот дом, эти вещи. Это мой мир, и в нем мои правила. Ты — моя жена. Красивая. Тихая. — Он сделал паузу, добивая ее последней фразой. — И этого достаточно.

Он допил виски и поставил стакан на мраморный столик рядом с ее прекрасной, но уже начавшей увядать композицией. Звук получился резким, окончательным. Точка.

Развернувшись, он ушел в сторону кабинета, не сказав больше ни слова. Разговор был окончен. Приговор вынесен и обжалованию не подлежал.

Арина осталась одна посреди идеальной, пустой гостиной, похожей на роскошный склеп. И только теперь, когда палач ушел, она позволила себе первую слезу.

Глава 2

Ночь прошла в гостевой спальне. В собственном доме Арина стала гостьей, заблудившейся в чужих, холодных простынях. Сон не пришел. Она лежала, глядя в панорамное окно на огни города, которые больше не казались ей красивыми. Это были глаза бездушного зверя, который вот-вот ее проглотит.

Утром приговор принесла домработница, женщина, которая еще вчера улыбалась ей и спрашивала, какой сорт чая подать. Сегодня она не подняла глаз.

— Кирилл Дмитриевич просит вас зайти в кабинет, — пробормотала она и быстро скрылась, словно боялась заразиться несчастьем.

Путь по гулкому коридору показался Арине бесконечным. Каждый шаг отдавался в звенящей тишине. В глянцевых панелях стен скользило ее отражение — бледная, растерянная женщина в чужом шелковом халате. Она не узнавала ее. Дверь кабинета, сделанная из темного, почти черного дуба, выглядела монолитом, входом в склеп. Она постучала. Костяшки пальцев отозвались тупой болью.

Кирилл сидел за столом, впившись взглядом в экран ноутбука. Он не посмотрел на нее, когда она вошла, лишь указал подбородком на жесткий стул для посетителей. Не на мягкий кожаный диван у стены, а именно на стул — место просителя, подчиненного. Место чужого человека.

Прошла минута оглушительной тишины, нарушаемой лишь тихим гулом системного блока. Наконец, он с щелчком захлопнул крышку ноутбука. Взгляд, который он на нее поднял, был холодным, как скальпель хирурга.

— Я подаю на развод, — сказал он так, словно сообщал курс акций. — Наши адвокаты свяжутся.

Арина открыла рот, но из горла вырвался лишь тихий, судорожный вздох. Он опередил ее невысказанный вопрос.

— Я считаю, что этот проект исчерпал себя. Мне нужна новая, более яркая… перспектива.

«Проект». Их десять лет жизни, ее молодость, ее любовь, растворившаяся в нем без остатка, — все это было для него лишь бизнес-проектом. И вот проект закрыт за нерентабельностью.

Он встал, давая понять, что аудиенция окончена, и подошел к окну, заложив руки за спину. Повелитель города, парящий над суетой.

— Дом, разумеется, остается мне, — бросил он через плечо. — У тебя есть три дня, чтобы собрать свои личные вещи. Не беспокойся, — в его голосе проскользнула усмешка, — я буду великодушен.

Он вернулся к столу и снова открыл ноутбук. Для него она уже перестала существовать. Ее уволили. Из его жизни.

***

Переговорная в юридической фирме на сороковом этаже небоскреба была такой же безликой и дорогой, как и ее жизнь с Кириллом. За столом из полированного дерева, в котором отражалось серое небо, Арина чувствовала себя мухой, попавшей в паутину. Ее адвокат, пожилой и робеющий, нервно перебирал бумаги.

Кирилл вошел в сопровождении двух молодых хищников в идеальных костюмах. Он сел во главе стола, и воздух в комнате словно стал плотнее.

Один из юристов молча пододвинул Арине тонкую папку. Ее адвокат быстро пробежал глазами по документу, и его лицо вытянулось.

— Арина Игоревна, эта сумма… она смехотворна, — прошептал он, бледнея.

Кирилл услышал. Он впервые за все это время посмотрел прямо на нее, и в его глазах плескалось ледяное презрение.

— Я считаю эту сумму более чем щедрой, — произнес он вслух, а потом, чуть наклонившись к ней через стол, добавил тише, чтобы удар пришелся точно в цель: — Этого хватит, чтобы ты не умерла с голоду. Большего ты не заслужила.

Ее адвокат попытался что-то возразить про совместно нажитое имущество, но Кирилл остановил его одним ленивым жестом. Все было решено.

Перед Ариной положили тяжелую перьевую ручку. Она смотрела на строку, где в последний раз должна была написать свою фамилию. Волкова. Фамилия, которая была для нее пропуском в мир роскоши и броней от всех невзгод. Теперь эта броня превращалась в клеймо. Дрожащей рукой она вывела подпись. Росчерк получился кривым, словно нарисованным чужой рукой.

Как только ручка коснулась бумаги, Кирилл встал. Не прощаясь, не оборачиваясь. Он просто вышел, оставив за собой шлейф дорогого парфюма и звенящую пустоту.

***

Ее гардеробная была мавзолеем ее прошлой жизни. Целая комната, уставленная рядами дизайнерских платьев, стеллажами с туфлями, стеклянными витринами с сумками. Запах дорогой кожи и духов. Холодный блеск бриллиантов в открытой шкатулке. Все это было униформой. Костюмом для роли «жены Кирилла Волкова».

Она прошла мимо всего этого великолепия, как мимо музейных экспонатов. В самой глубине, за чехлами с вечерними нарядами, она нашла его — свой старый, потрепанный чемодан, с которым когда-то приехала покорять этот город.

Она не взяла ни одного платья. Она достала из шкафа простые, давно не ношеные джинсы, пару мягких свитеров, удобные ботинки без каблуков — все то, что Кирилл брезгливо называл «провинциальной одеждой». Сложила несколько любимых книг, старый фотоальбом с улыбающимися родителями и папку со своими студенческими эскизами — засушенными цветами, гербариями, набросками букетов. Это было все, что принадлежало ей, Арине. Не жене олигарха, а просто Арине.

Чемодан заполнился едва ли на треть.

С этим скудным багажом она в последний раз прошла через пентхаус. В гостиной уже не было ее цветочной композиции. Пусто. Словно ее здесь никогда и не было.

Она не стала вызывать персонального водителя. Прямо с телефона заказала обычное такси. Швейцар внизу проводил ее ошарашенным взглядом: хозяйка, выходящая из парадного входа с одним старым чемоданом, чтобы сесть в простую желтую машину.

Такси тронулось, увозя ее от стеклянной башни, которая была ее домом и ее тюрьмой. Арина не обернулась. Она смотрела прямо перед собой, на бегущие огни чужого города. И впервые за долгие годы почувствовала не страх, а странное, горькое облегчение. Дверь золотой клетки захлопнулась за ее спиной. Впереди была неизвестность, но это была ее неизвестность.

Глава 3

Такси высадило ее у обшарпанной панельной многоэтажки на окраине города, в том районе, над которым самолеты заходили на посадку с оглушительным ревом. Арина расплатилась наличными, скомканными купюрами, которые ей выдал адвокат. Впервые за десять лет она держала в руках деньги. Это было унизительно.

Подъезд встретил ее запахом застарелой пыли, сырости и чужой, несчастливой жизни. Пока она тащила свой одинокий чемодан по лестнице, мимо проскользнула женщина с потухшим взглядом и двумя тяжелыми сумками. Они не посмотрели друг на друга. Здесь каждый был на своем необитаемом острове.

Квартира оказалась крошечной, убогой, обставленной казенной мебелью. Выцветшие обои в мелкий, унылый цветочек казались жестокой насмешкой. Арина оставила чемодан посреди комнаты и села на скрипучий диван. Она смотрела на стену, за которой плакал ребенок, а снизу доносилась пьяная ругань. Тишина ее прошлой жизни была искусственной, выверенной. Эта тишина была настоящей, рваной, наполненной чужим горем.

Она достала телефон, чтобы кому-то позвонить. Пальцы зависли над экраном. А кому? Все ее «подруги» были женами друзей Кирилла, частью той же декорации, из которой ее вышвырнули. Она была абсолютно, оглушительно одна.

Ночью она не раздевалась. Просто свернулась калачиком на диване, вслушиваясь в гул пролетающих самолетов, и плакала. Беззвучно, горько, до полного опустошения, пока слезы не кончились, оставив после себя лишь тупую, ноющую боль.

***

Прошли сутки, или двое, или вечность. Время в этой коробке остановилось. Арина поняла с ужасающей ясностью: в этих стенах она медленно умрет. Этот затхлый воздух ее задушит.

Собрав остатки воли, она открыла ноутбук. Сумма на банковском счете была ее единственным спасательным кругом. Она начала искать жилье. Рука по привычке потянулась к сайтам с элитной недвижимостью, но она тут же отдернула ее, словно обжегшись. Дрожащим пальцем она выставила фильтр по минимальной цене.