Бесплатный фрагмент - Разлом времени

Разлом Времени

Пролог: Эхо из Будущего/Прошлого

Холод был не просто холодом. Это был холод… из другого момента. Из того, что еще не наступил, или из того, что уже обратился в пыль. Звезды за окном иллюминатора — нет, сквозь окно, которое перестало быть стеклом, став лишь концепцией — не мерцали. Они… проживали свои жизни. Сразу. Рождение, жизнь, смерть, пустота — все в одном мгновении, наложенное друг на друга. И это чувство… оно не было в моем теле. Оно было мной. Осколки меня. Было. Будет. Есть. Наслаивались друг на друга, создавая шум, который нельзя было услышать, но можно было быть. Голос… чей? Мой? Или эхо того, кто еще не родился… или давно исчез? Попытка… передать… сквозь… шум… вечности? Не входите… Или входите. Разницы… уже нет.

Часть Первая: Прибытие в Неизвестность

Глава 1: Команда «Зирон» и «Авангард»

Глубокий космос — это не абсолютная тишина, как думают те, кто никогда не покидал атмосферы планеты. Это симфония низких, утробных гулов, исходящих от работающих систем корабля, шелеста дыхательных фильтров, тихого зуммера сенсоров и едва уловимого шума пространства-времени, которое изгибается под напором двигателя искривления. На борту исследовательского судна класса «Проходчик» — «Авангард» — эти звуки были привычным фоном жизни.

Капитан Елена Петрова сидела в своем кресле на капитанском мостике, прислушиваясь к этому хору. Перед ней раскинулся главный видоэкран, который, несмотря на миллионы световых лет от ближайшего обитаемого мира, демонстрировал лишь чернильную черноту, усеянную равнодушными булавками далеких звезд. Никаких туманностей, никаких планетных систем поблизости. Пустота. Именно в такой пустоте команда «Зирон» часто находила самое интересное.

«Авангард» не был военным кораблем. Его броня была минимальной, а вооружение — лишь для самообороны от непредсказуемых космических угроз или пиратов, последнее случалось редко в таких удаленных секторах. Его сила заключалась в сканерах, сенсорах и лабораториях. Это был плавучий научный форпост, дом для двенадцати человек — core-команды «Зирон» и обслуживающего персонала.

Навигатор, Джакс, высокий и худощавый мужчина с быстрыми пальцами, скользил по голографической панели перед собой. Его лицо было сосредоточенным, глаза следили за курсом, параметрами двигателя и пространственными показателями.

«Двигатель стабилен, Капитан», — доложил он, не отрывая взгляда от панели. «Входим в стандартный режим патрулирования Сектора Дзета-9. Никаких аномалий, выбросов или подозрительной активности. Классическая космическая скука».

Елена слабо улыбнулась. «Скука — наш лучший друг, Джакс. Особенно после прошлой миссии в системе Ахерон-4. Предпочту скуку тем „временным сдвигам“, которые там обнаружили».

«Согласен, Капитан», — пробормотал Джакс, намекая на инцидент, где они столкнулись с областью, где время текло с разной скоростью, чуть не оставив их в ловушке ускоренного старения. Это было неприятно, но ничего из ряда вон выходящего для команды «Зирон». Они специализировались именно на таких вещах — странных, необъяснимых, выходящих за рамки обычной физики.

В научном отсеке, этажом ниже мостика, доктор Арис Торн, главный научный сотрудник и по совместительству временной физик, был погружен в свои данные. Его маленькая, полукруглая лаборатория была забита мониторами, голографическими проекторами и контейнерами с образцами, собранными в разных уголках галактики. Сейчас он анализировал фоновое гравитационное поле, ища малейшие флуктуации.

«Интересно», — пробормотал он себе под нос, его тонкие пальцы быстро набирали команды на консоли. «Фоновый шум… он чище, чем я ожидал для такого удаленного сектора. Как будто здесь никогда не было масштабных гравитационных событий… или же они были так давно, что все следы стерлись. Или… может быть, что-то активно подавляет его?» Он сделал пометку в своем электронном журнале. Арис любил такие маленькие загадки, даже если большинство из них оказывалось простым совпадением или ошибкой сенсора.

Глубоко в чреве «Авангарда», в грохочущем и пахнущем маслом и озоном Инженерном Отсеке, главная инженер Аня Шарма прижималась ухом к гудящему плазменному нагнетателю. Она могла определить состояние любого компонента корабля по звуку, запаху или даже вибрации пола.

«Ты как, старушка?» — ласково спросила она, похлопывая металлическую обшивку. «Не капризничай. У нас впереди еще много пустоты». Рядом с ней техник по системам, молодой парень по имени Ли, возился с энергораспределителем, его лицо было перепачкано смазкой.

«Все в зеленой зоне, Аня», — доложил Ли, вытирая лоб тыльной стороной ладони. «Наши „временные трансформации“ пока ограничиваются медленным ходом этих чертовых часов в коридоре». Он кивнул на старомодные аналоговые часы, висевшие на стене, стрелки которых действительно будто застыли на месте. Это была шутка экипажа, но она напоминала о специфике их работы.

В медицинском отсеке, стерильно-белом и тихом, доктор Кенджи Танака проводил рутинное обследование Коммандера Каэла, специалиста по безопасности. Каэл был воплощением собранности и дисциплины, его движения были точны, а взгляд — проницателен. Он редко говорил больше, чем необходимо, но его присутствие ощущалось всей командой как незримая стена защиты.

«Все показатели в норме, Коммандер», — заключил Кенджи, просматривая данные на планшете. «Сердце как у быка, нервная система спокойна. Изоляция влияет на всех по-разному, но вы, кажется, переносите ее лучше большинства».

Каэл кивнул. «Спасибо, Док. Мое дело — быть готовым. К чему угодно». Его взгляд на мгновение задержался на голографическом дисплее, показывающем внешние сенсоры. «А пустота… она тоже может быть опасной. Иногда самое страшное скрывается именно там, где, казалось бы, ничего нет».

Позже, во время стандартного обеденного перерыва в небольшой кают-компании, команда собралась вместе. Елена, Арис, Джакс, Аня, Кенджи, Каэл, Ли и еще несколько человек — члены вспомогательного персонала, без которых корабль не мог бы функционировать. Они ели синтезированную пищу, обменивались шутками, обсуждали последние новости из внутренней сети Федерации и делились впечатлениями о текущем патрулировании.

«Я все еще думаю об этом чистом гравитационном фоне», — задумчиво сказал Арис, помешивая ложкой свою еду. «Это либо совпадение, либо… либо что-то интересное. Очень интересное».

«Надеюсь, „интересное“ не подразумевает очередную зону, где наша ДНК начнет переписываться в реальном времени», — усмехнулся Кенджи.

«А я надеюсь, что „интересное“ не потребует от меня чинить корабельный туалет, который внезапно решит вернуться в эпоху пара», — добавила Аня под общий смех.

Елена наблюдала за ними. Это была не просто команда. Это были люди, которые доверяли друг другу свои жизни в самых невообразимых условиях. Они видели вещи, которые могли свести с ума обычного человека. Они справлялись. Всегда.

«Мы здесь, чтобы искать», — сказала Елена, обводя взглядом команду. «Искать новое, непонятное, то, что расширяет границы нашего знания о Вселенной. Скука — это хорошо, пока она не становится самоцелью. Но если Арис найдет свое „очень интересное“… мы будем готовы».

Над ними, в необъятной черноте космоса, звезды оставались равнодушными. «Авангард» продолжал свой путь. Рутина продолжалась. Команда «Зирон» была готова к любой аномалии, которую могла подкинуть им Вселенная. Они еще не знали, что аномалия, которую они скоро встретят, не просто исказит их приборы или окружающее пространство. Она исказит их самих. И это искажение будет непредсказуемым, ужасающим и, возможно, необратимым.

Глава 2: Сигнал или Аномалия?

Рутина на «Авангарде» продолжалась еще почти сорок восемь стандартных часов. Сектор Дзета-9 оставался подозрительно пустым. Джакс обновлял навигационные карты, Аня следила за эффективностью реактора, Кенджи проводил плановые медицинские осмотры, Каэл тренировался в симуляторе ближнего боя — все делали то, что должны. Пустота космоса давила своей монотонностью, но это была знакомая, контролируемая давящая сила.

Именно поэтому резкий, пронзительный зуммер, разнесшийся из динамиков на мостике, мгновенно заставил всех вздрогнуть и сосредоточиться. Он не был сигналом тревоги о столкновении или прорыве корпуса. Это был специфический сигнал — оповещение об обнаружении крайне необычных показаний сенсоров, настроенный самим доктором Торном.

На главном видоэкране, где секунду назад была лишь чернота, вспыхнул красный индикатор в одном из квадрантов.

«Источник обнаружения — научный отсек», — ровно доложил Джакс, его пальцы уже скользили по консоли. «Доктор Торн запрашивает связь с мостиком, приоритет Альфа».

«Принять вызов», — приказала Капитан Петрова, мгновенно переходя в режим полной готовности. Ее голос стал тверже, взгляд — острее.

На вспомогательном экране мостика появилось взволнованное лицо Ариса Торна, его обычно аккуратные волосы были взъерошены, а глаза горели лихорадочным возбуждением, смешанным с явным беспокойством.

«Капитан, Джакс, вы видите это?» — выпалил он, не дожидаясь формальностей. «Мои гравитационные сканеры и темпоральные анализаторы сходят с ума! Я никогда не видел ничего подобного».

Джакс вывел данные Ариса на свой экран. «Вижу, Док. Показатели… они противоречивы. Гравитационный всплеск, но без видимого источника массы. И… темпоральный дрейф? Не просто дрейф, а какое-то… искажение сигнала времени».

«Искажение — мягко сказано, Джакс!» — воскликнул Арис. «Это не плавное смещение, это… рванина. Как будто в этом месте время на мгновение сжимается, потом растягивается, потом движется назад, а потом… потом вообще перестает быть линейным понятием! И все это происходит в одной точке!»

Елена подошла к консоли Джакса, всматриваясь в графики. Линии были хаотичными, пики сменялись провалами, а некоторые показатели и вовсе выпадали за пределы стандартных шкал. «Где находится этот источник?»

«Примерно в двухстах тысячах километров по курсу три-ноль-пять от нашего текущего положения, Капитан», — ответил Джакс. «Похоже, это не стационарный объект. Сигнатура… мерцает. Появляется, исчезает, смещается на небольшие расстояния».

«Это не сигнал бедствия в привычном понимании?» — спросил Каэл, который занял место у консоли безопасности, его взгляд был прикован к внешним сенсорам.

«Нет, Коммандер», — подтвердил Арис. «Это не модулированная передача. Это… фон. Шум самого пространства-времени, который каким-то образом стал… активным? Или резонирует с чем-то?»

«Какие риски?» — Голос Елены был спокойным, но в нем чувствовалось напряжение.

«Пока сложно сказать», — ответил Арис, проводя рукой по волосам. «Показатели нестабильны. Нет излучения, которое могло бы повредить корпус или вызвать радиационное заражение. Но само искажение времени… оно может повлиять на электронику. И… теоретически… на биологию». Последние слова он произнес с некоторой неохотой, но его лицо выражало серьезную обеспокоенность.

«Инженер, как наши системы?» — обратилась Елена к Ане Шарме по внутренней связи.

«Пока все штатно, Капитан», — отозвалась Аня из Инженерного. «Но если эти „рваные“ темпоральные поля начнут воздействовать на реактор или гравитационные стабилизаторы… у нас будут серьезные проблемы. Бортовые часы, кстати, начали слегка „плавать“ синхронизация с внешними источниками потеряна, используем внутреннюю, но и она нестабильна».

«Кенджи?»

«Без прямых данных о природе аномалии, я могу лишь предполагать», — ответил доктор Танака. «Но любые серьезные искажения времени на клеточном уровне… это может привести к непредсказуемым мутациям, ускоренному старению, или даже… распаду тканей. Необходимо соблюдать максимальную осторожность».

Елена посмотрела на экран, где мигал красный индикатор. Ее команда — «Зирон» — была собрана именно для таких ситуаций. Для исследования того, что никто другой не мог или не осмеливался исследовать. Отказаться сейчас означало предать саму суть их существования.

«Данные уникальны», — медленно произнесла она. «Подобные показатели темпорального искажения никогда не регистрировались в таком чистом виде. Это может быть открытие, которое изменит наше понимание Вселенной».

Она посмотрела на Джакса, на Ариса, чье лицо все еще светилось научным азартом сквозь тревогу, на Каэла, чье лицо оставалось невозмутимым, но глаза внимательно следили за каждым движением на мостике.

«Решение капитана?» — тихо спросил Джакс.

Елена выпрямилась в кресле. «Наш мандат — исследование. Риски есть, но они пока не критичны по предварительным данным. Мы подходим к источнику. На минимальной скорости, с максимальной активацией всех защитных полей. Джакс, проложи курс. Арис, продолжайте сканирование, сообщайте о любых изменениях. Каэл, привести экипаж в состояние повышенной готовности, но без паники. Аня, подготовить системы к возможным скачкам и помехам».

«Есть, Капитан», — ответили голоса с разных постов.

Джакс быстро работал на консоли. Курс был проложен. «Расчетное время прибытия к краю зоны обнаружения — тридцать минут на минимальной скорости».

На главном экране, красный индикатор начал медленно смещаться к центру. Где-то впереди, в чернильной пустоте космоса, ждало нечто, что бросало вызов всем известным законам. Нечто, что не было ни сигналом, ни объектом, а чем-то… иным. Команда «Зирон», привыкшая к странностям, готовилась встретить эту новую, непонятную угрозу или открытие. Они двигались прямо к сердцу аномалии.

Глава 3: Подготовка к Миссии

Объявление Капитана Петровой о решении приблизиться к аномалии вызвало не панику, но ощутимое напряжение на борту «Авангарда». Команда «Зирон» была элитой не потому, что никогда не боялась, а потому, что умела контролировать свой страх перед лицом неизвестности. Сейчас это умение было востребовано как никогда.

Спустя всего несколько минут после объявления, ключевые члены команды собрались в небольшой конференц-комнате рядом с мостиком. Голографический проектор в центре стола демонстрировал последние данные, полученные от Ариса — хаотичные графики, цветовые карты пространственно-временных флуктуаций, пульсирующий красный маркер аномалии.

«Итак, мы идем дальше», — начала Капитан Петрова, обводя взглядом собравшихся: Ариса, Джакса, Аню, Кенджи и Каэла. Остальные члены команды находились на своих постах, выполняя приказы по подготовке. «Я приняла это решение, исходя из нашего мандата и уникальности обнаруженных данных. Но я хочу услышать ваши окончательные оценки рисков и предложения по протоколам входа».

Первым заговорил Арис Торн, его глаза все еще горели исследовательским пылом, хотя и с примесью осторожности. «Капитан, данные остаются крайне нестабильными, но я смог выделить некоторые закономерности… или их отсутствие. Аномалия не излучает вредоносных частиц в привычном смысле. Нет признаков высокоэнергетических выбросов, радиации или мощных гравитационных волн, которые могли бы физически разрушить корабль. Однако… воздействие на структуру пространства-времени в этой зоне колоссально. Мои анализаторы показывают не только искажение темпоральных потоков, но и локальные сдвиги в метрике пространства. Как будто ткань реальности там… прохудилась».

«Прохудилась?» — переспросила Аня, нахмурившись. «Это как-то влияет на гравитационные стабилизаторы или структурную целостность?»

«Не напрямую, по крайней мере, пока мы не войдем глубоко», — ответил Арис. «Но это означает, что обычные законы физики могут перестать работать. Координаты могут плавать, расстояние может меняться непредсказуемо. И самое главное — темпоральное искажение. Оно не однородно. В разных „точках“ зоны время может течь быстрее, медленнее, или даже… в других направлениях. Именно это меня беспокоит больше всего с точки зрения биологии и систем корабля».

Кенджи Танака кивнул, его обычно мягкие черты лица были серьезны. «Биологические системы крайне чувствительны к изменениям темпорального потока. Ускоренное старение — лишь верхушка айсберга. На клеточном уровне это может вызвать хаотичное деление или гибель клеток, нарушение ДНК. На более сложном уровне — потерю координации, когнитивные сбои, даже… превращение организма в нечто иное, если воздействие достаточно сильное и продолжительное. У нас нет протоколов лечения для таких состояний, только… поддерживающая терапия, которая может оказаться бесполезной».

«Значит, время пребывания внутри зоны должно быть минимальным?» — уточнил Каэл.

«В идеале — да», — согласился Кенджи. «Но мы не знаем, накопительный ли эффект, или мгновенный. И каков „порог“ воздействия».

Джакс вывел на проектор симуляцию их подхода. «Я проложил курс по траектории наименьшей флуктуации, согласно данным Ариса. Но даже на этом курсе показатели нестабильны. Навигация внутри зоны будет… вызовом. Сенсоры могут давать ложные показания, голографические карты могут искажаться. Я рекомендую переход на ручное управление и визуальный контроль, как только мы почувствуем значительное искажение, если это будет возможно».

«Системы корабля», — продолжила Аня, постукивая пальцем по столу. «Наши компоненты рассчитаны на работу в стандартном пространственно-временном континууме. Воздействие аномалии может вызвать „временное старение“ или „омоложение“ деталей, привести к их сбою или непредсказуемой работе. Мы активировали все резервные контуры и ручные системы управления. Реактор переведен в максимально стабильный режим. Но если аномалия начнет „дергать“ за энергетические потоки… мы можем потерять питание или контроль над двигателями».

«Каэл, что с безопасностью?» — спросила Елена.

«Внешних угроз по сканам нет, но аномалия сама по себе может порождать опасные явления или сущности — мы не знаем», — ответил Каэл своим обычным низким голосом. «Главная проблема — внутренние риски. Если члены экипажа начнут испытывать сильные физические или ментальные трансформации, они могут стать угрозой для себя и других. Я проинструктировал персонал по протоколам изоляции и сдерживания в экстренных случаях. Всегда при себе нелетальное оружие, готовность применить силу для обеспечения безопасности корабля и команды».

Елена выслушала их внимательно, кивая. Риски были огромны, но они были просчитаны, насколько это возможно.

«Понятно», — сказала она. «Протоколы входа следующие: Подходим на минимальной скорости, двигатель искривления в режиме готовности к немедленному выходу из зоны. Максимальная мощность на защитные поля, хотя мы не знаем, насколько они будут эффективны против темпорального воздействия. Все системы мониторинга на полную мощность. Каждый член экипажа постоянно носит персональные биометрические мониторы. Связь с внешним миром будет прервана — мы действуем в полной изоляции».

Она взглянула на каждого из них. «Мы не идем искать бой. Мы идем исследовать. Наша цель — получить максимум информации, понять природу аномалии, и выйти. Выйти вместе и неизмененными, насколько это возможно. Если ситуация станет критической — любая трансформации, угрожающая целостности команды или корабля — приоритет меняется на немедленный выход, невзирая на научные данные».

«Принято, Капитан», — ответили они в унисон.

После совещания команда приступила к последним приготовлениям. В научном отсеке Арис и его команда калибровали каждый сенсор, проверяли запасы расходных материалов для анализов. В Инженерном — Аня руководила последней проверкой всех систем, запасала энергоячейки для аварийных ситуаций. На мостике Джакс до миллиметра вымерял траекторию. В медицинском отсеке Кенджи проверял аптечки и готовил изоляторы. Каэл лично обходил посты, проверяя готовность экипажа, его спокойное присутствие успокаивало нервы.

Напряжение витало в воздухе, но оно не было парализующим. Это было напряжение стальной струны, готовой к максимальной нагрузке. Они знали, что идут туда, где реальность может перестать быть реальностью. Но они были командой «Зирон». И это было их работой.

«Авангард» медленно, почти неохотно, развернулся. Красный индикатор аномалии теперь находился прямо по курсу. Датчики показывали, что они приближаются к границе зоны, где фоновый космический шум начинал искажаться.

«Три минуты до входа в зону первичного воздействия, Капитан», — доложил Джакс, его голос был спокоен, но глаза не отрывались от навигационных дисплеев.

Елена заняла свое место в капитанском кресле. Глубоко вдохнула и выдохнула. «Готовность номер один. Все посты — подтвердить готовность».

Ответы пришли быстро: «Наука — готова.» «Инженерный — готов.» «Медицинский — готов.» «Безопасность — готова.»

На видоэкране чернота космоса перед ними… начала слегка мерцать. Едва заметно. Звезды, казалось, на мгновение расплылись, а затем вернулись на место. Это было лишь первое прикосновение.

«Входим», — тихо произнесла Капитан Петрова.

«Авангард» скользнул вперед, прямо в сердце неизведанного, в область, где время и пространство готовились переписать правила их существования.

Глава 4: Вход в Зону

Последние секунды перед пересечением границы зоны аномалии тянулись бесконечно долго. На мостике «Авангарда» царила напряженная тишина, нарушаемая лишь негромкими звуками работающего оборудования и дыханием экипажа. Видоэкран перед ними перестал быть просто черным. Теперь на нем было… ничто иное, как ничто.

Не абсолютная чернота космоса, нет. Это было отсутствие чего-либо. Звезды, которые мгновение назад были видны, исчезли, словно кто-то выключил свет во всей галактике за пределами тонкой сферы, окружающей корабль. Это было не просто блокирование света, это было ощущение, будто сами концепции расстояния и направления перестали существовать в этой области.

«Тридцать секунд до расчетной границы, Капитан», — негромко произнес Джакс, его голос был напряжен, но он продолжал сосредоточенно следить за навигационными данными, которые, впрочем, уже начинали сбоить. Цифры на его консоли мерцали, менялись местами, иногда застывали, а потом резко перескакивали на другие значения.

«Защитные поля на максимуме», — доложил офицер по системам, его голос звучал немного дрожаще. «Показатели… странные. Поля не встречают внешнего сопротивления. Это как… как будто мы входим в пустоту, которая активна».

В научном отсеке, Арис Торн смотрел на свои мониторы с выражением, которое можно было назвать смесью восторга и ужаса. «Гравитационные показания упали до нуля! Абсолютный ноль! Но при этом… темпоральные флуктуации достигли пика! Это не просто искажение, Капитан, это… это коллапс локального пространственно-временного континуума!»

Елена Петрова крепко сжимала подлокотники своего кресла. Ее взгляд был прикован к видоэкрану, к этому пугающему «ничто». Она чувствовала это всем своим существом — ощущение неправильности, противоестественности этого места.

«Десять секунд…» — отсчитал Джакс.

Чувство входа не было похоже на прохождение через туманность или гравитационный колодец. Это было скорее похоже на… нырок в холодную воду, но не телом, а сознанием. На мгновение все звуки на борту исчезли. Потом они вернулись, но… смещенными. Голос Джакса, докладывающего «Мы внутри!», прозвучал с едва заметной задержкой, будто эхо.

На видоэкране «ничто» начало меняться. Не появились звезды. Появились… цвета. Неясные, переливающиеся оттенки, не похожие ни на один известный спектр. Они текли и изменялись, не имея четких границ или форм. Это было как смотреть на абстрактную картину, которая живет и дышит.

«Визуальное подтверждение аномалии», — констатировала Елена, ее голос звучал глухо. «Джакс, статус навигации?»

«Хаос, Капитан», — ответил навигатор, его пальцы лихорадочно работали на консоли. «Внутренняя инерционная навигация конфликтует с внешними показаниями, которые… ну, их нет. Координаты скачут, скорость не соответствует показаниям двигателя. Мы… мы движемся, но я не могу сказать, куда, с какой скоростью, и даже когда.»

В Инженерном отсеке, Аня Шарма выругалась. «Черт! Скачки напряжения по всем контурам! Как будто энергия… утекает или прибывает из ниоткуда! Давление в плазменном нагнетателе прыгает! Аварийные генераторы… один из них только что „состарился“ лет на сто, судя по износу! Пришлось отключить!»

«Медицинский отсек, капитан», — раздался голос Кенджи, в нем чувствовалась тревога. «У нескольких членов экипажа, включая меня, наблюдаются резкие скачки в биометрических показателях. Пульс, давление… они ведут себя непредсказуемо. И… ощущение… странное. Будто… будто я одновременно в двух местах. Или вижу… себя… минуту назад?»

«Безопасность, Коммандер Каэл», — доложил Каэл. Его голос был ровным, как всегда, но и в нем чувствовалась новая, незнакомая нотка. «Внешние сенсоры улавливают… нечто. Не объект, не энергию. Что-то вроде… пространственной ряби? Она проходит сквозь корпус. Никакого физического воздействия, но… ощущение… неприятное. Как будто тебя пронизывает слабый электрический ток, но не по нервам, а по… костям. Или по памяти».

Елена почувствовала это сама. Не боль. Не дискомфорт. Ощущение… расслоения. Будто ее собственное сознание на мгновение разделилось, и одна часть пережила эту секунду полностью, а другая — лишь ее отголосок. Это было мимолетное, но глубоко тревожащее ощущение.

«Арис, есть понимание, что это?» — спросила Капитан.

«Это… это именно то, что показывали предварительные сканы, Капитан, только в разы сильнее!» — воскликнул Арис. «Мы не просто вошли в зону искажения. Мы вошли в область, где время и пространство не являются базовыми константами. Они… текучие. Изменчивые. То, что мы видим на экране — это не свет, это, возможно, визуализация самих темпорально-пространственных флуктуаций!»

Он сделал паузу, тяжело дыша. «И… Капитан. Мои персональные биометрические мониторы… они показывают… мой возраст меняется. На секунду я был на десять лет старше, потом на пять лет моложе. А сейчас… сейчас вроде бы нормально. Это… это начинается».

Понимание обрушилось на мостик, как ледяной душ. Это не просто аномалия, влияющая на приборы. Она влияла на них. На их тела. На их сознание.

«Скорость нулевая, Капитан», — доложил Джакс, хотя его экран показывал хаотичные цифры. «Мы… застряли. Или… или движемся, но не в привычном смысле. Двигатель искривления не реагирует. Не могу рассчитать координаты для выхода».

«Аня, попытки запустить двигатель искривления?» — спросила Елена.

«Невозможно, Капитан», — ответила Аня, ее голос стал напряженным и усталым, будто она только что провела много часов в бою с невидимым врагом. «Система управления двигателем… она будто застряла в другом времени. Не принимает команды. Похоже, она просто… не синхронна с нами».

На видоэкране цвета становились ярче, сложнее, переплетаясь в узоры, которые невозможно было постичь разумом. Корабль не двигался. Он просто… находился в этом месте. В этой цветной, искаженной пустоте, где время и пространство были лишь предложениями, а не законами.

Елена посмотрела на членов своей команды. На их лицах отражались шок, тревога, но пока не паника. Они знали, на что шли. Но реальность оказалась… совершенно иной, чем любые их самые смелые или мрачные предположения.

«Статус команды?» — спросила Капитан, ее голос был твердым, несмотря на собственное усиливающееся ощущение дезориентации.

«Напряжение высокое, но все на постах», — ответил Каэл. «Пока серьезных сбоев в поведении нет. Но… ощущения странные у всех».

«Хорошо», — сказала Елена. «Мы здесь. Мы внутри. Теперь наша задача — понять, что это, и найти способ выйти. Арис, любые данные, любые зацепки. Джакс, попытки стабилизировать навигацию или хотя бы понять нашу „позицию“ в этом… хаосе. Аня, работай над двигателем, и мониторь все системы. Кенджи, отслеживай состояние экипажа. Каэл, готовность номер один. Все остальные — строго по протоколам. Докладывать о любых, даже самых мелких, странностях».

«Авангард» дрейфовал в этом сюрреалистическом океане цветов и искаженных концепций. Команда «Зирон» оказалась в ловушке аномалии, которая уже начинала демонстрировать свою истинную, пугающую силу, воздействуя не на их корабль, а на их саму суть.

Глава 5: Первые Странности

Прошли часы. Или, возможно, минуты. Внутри зоны аномалии понятие времени стало зыбким, ненадежным. Бортовые часы «Авангарда» то ускоряли бег стрелок, то застывали на месте, то и вовсе начинали идти в обратном направлении, прежде чем вернуться к более-менее нормальному ходу — но даже «нормальный» ход здесь ощущался неправильным. Синхронизация с внешними источниками времени была потеряна мгновенно при входе, и теперь каждый хронометр на корабле жил своей, непредсказуемой жизнью.

В цветной, текучей пустоте за видоэкраном корабль висел неподвижно. Попытки Джакса восстановить навигацию были тщетны. «Капитан, мы… я не могу определить наше положение», — его голос звучал устало и сбито. «Пространственные координаты… они меняются быстрее, чем я успеваю их фиксировать. Азимут, дистанция — все плывет. Ощущение, будто мы находимся… везде и нигде одновременно».

На мостике тоже начали проявляться странности. Навигационные голограммы Джакса периодически искажались, показывая призрачные образы «Авангарда» в десятках разных мест сразу. Один раз по панели управления пробежала рябь, и на долю секунды кнопки выглядели так, будто им сотни лет — пожелтевшие, с истертыми символами — а потом мгновенно вернулись к своему обычному состоянию.

В научном отсеке Арис Торн сидел перед своими мониторами, его лицо было бледным. «Это… это не просто искажение, Капитан», — его голос звучал отрывисто, как будто он с трудом подбирал слова. «Структура самой реальности… она… фрактальна? Нет, не то слово. Она… многослойна. Я получаю данные сенсоров из… нескольких моментов одновременно! Показатели температуры, давления, гравитации — они не просто меняются, они наслаиваются друг на друга из разных временных срезов! Смотрите!» Он повернул один из мониторов к камере. На экране вместо одного графика пульсировало несколько, накладываясь друг на друга, каждый с разной скоростью и амплитудой.

«Я… я чувствую это, Док», — произнесла Елена, прижимая руку ко лбу. Головной боли не было, но было ощущение, будто ее мозг пытается обработать слишком много информации одновременно. Каждое мгновение казалось растянутым, и при этом сжатым. Она моргнула, и на секунду ей показалось, что она видит свою руку… сморщенной и старой, с выступающими венами. Она резко отдернула ее, но видение исчезло.

Персональные биометрические мониторы экипажа начали выдавать тревожные сигналы. Не критические, но странные. Пульс мог внезапно подскочить без видимой причины, температура тела — незначительно измениться, метаболические показатели — колебаться.

Кенджи Танака метался между койками в медицинском отсеке, проверяя показания мониторов у себя и у дежурного техника. «У всех одинаковые симптомы», — сообщил он по внутренней связи. «Незначительные, нелогичные флуктуации всех жизненных показателей. И… субъективные ощущения. Все сообщают о дезориентации, чувстве нереальности происходящего, легком головокружении. И… странных воспоминаниях. Или… предчувствиях?»

«Предчувствиях?» — переспросила Елена.

«Да. Один из техников сказал, что ему показалось, будто он уже пережил этот момент. Другой… что он внезапно „увидел“, как его кружка падает на пол… за секунду до того, как она действительно упала». Кенджи замолчал, потом добавил тише: «Я… я сам только что подумал о чем-то, и тут же почувствовал, как будто эта мысль уже была у меня много раз. Как… очень сильное дежавю».

В Инженерном отсеке ситуация была не лучше. Аня Шарма обнаружила, что на некоторых панелях индикаторы моргают с разной скоростью — некоторые слишком быстро, другие слишком медленно. «Это как будто части корабля находятся в разном времени!» — воскликнула она, пытаясь затянуть разболтавшийся болт на контрольной панели. Болт в ее руке на мгновение стал покрытым ржавчиной, а потом снова стал блестящим. «И… предметы! Они ведут себя странно! Инструмент, который я только что положила, оказался на другом конце отсека! А этот болт… он будто то новый, то старый!»

Каэл стоял в коридоре, наблюдая за членами экипажа, проходящими мимо. Он чувствовал себя странно. Его зрение… иногда он видел «следы» людей, которые уже прошли, или «отпечатки» тех, кто еще не подошел. Как будто в его поле зрения оставались или предвосхищались их кратковременные образы. И звуки. Иногда он слышал эхо шагов, которых никто не делал, или обрывки фраз, которых никто не произносил. Он держал руку на рукояти своего фазового пистолета, его лицо было непроницаемым, но глаза внимательно изучали каждую тень, каждое движение. Аномалия была не только снаружи, она проникала внутрь. Проникала в них.

Елена опустила руку. Ощущение старости ушло, но остался привкус страха. Это были не механические сбои, не энергетические выбросы. Это было что-то, что воздействовало на саму суть их бытия, на их восприятие, на их биологию.

«Арис, есть ли какие-то закономерности в этих флуктуациях?» — спросила она, пытаясь вернуть разговор в русло научного анализа.

«Пока нет, Капитан», — Арис покачал головой, его глаза бегали по мониторам. «Это похоже на… хаотическое броуновское движение, но не частиц, а моментов времени. Они сталкиваются, накладываются, отталкиваются. Источник аномалии… он либо невероятно сложен, либо… либо это не то, что мы привыкли считать „источником“. Это может быть… сама природа этого места».

«Значит, мы просто дрейфуем в этом… хаосе?» — голос Джакса звучал безнадежно.

«Пока да», — подтвердила Елена. «Мы не можем двигаться, не можем связаться с Федерацией, не можем даже точно сказать, сколько времени прошло с момента нашего входа».

«А что с трансформациями?» — спросила Аня по внутренней связи, ее голос дрожал. «Это только начало? Что будет дальше?»

На этот вопрос у Кенджи не было ответа. У Ариса не было ответа. У Елены не было ответа. Они столкнулись с чем-то совершенно новым, с чем-то, что разрушало их базовое понимание реальности.

Внезапно по всему кораблю разнесся странный, негармоничный звук. Не сирена, не взрыв. Что-то вроде скрипа, стона и шепота одновременно, идущего будто из самих стен корабля. Он прошел через тело Елены, вызвав мурашки. Этот звук не был слышен ушами, он ощущался всем существом — как вибрация, как воспоминание о чем-то очень старом и очень неправильном.

«Что это было?» — выдохнул Джакс, его глаза расширились от ужаса.

«Не знаю», — ответила Елена, пытаясь отдышаться. «Но это… это не механический звук».

Арис на своем мониторе увидел, как графики темпоральных флуктуаций подскочили до немыслимых значений. «Воздействие усиливается!»

Первые странности закончились. Корабль и команда «Зирон» не просто находились в аномалии. Аномалия начала проникать в них, менять их, подготавливая почву для гораздо более глубоких и пугающих трансформаций. Игра началась.

Часть Вторая: Искажение Реальности

Глава 6: Наука Бессильна

Научный отсек «Авангарда» обычно был оплотом порядка и логики. Здесь царили чистые линии данных, предсказуемые реакции веществ и элегантные уравнения, описывающие законы Вселенной. Теперь он стал сценой интеллектуального кошмара. Доктор Арис Торн сидел за своей главной консолью, окруженный какофонией визуальных данных, которые кричали о немыслимом.

На одном мониторе отображался график гравитационного поля — он дергался и скакал, показывая всплески, которые соответствовали массе планеты, а затем мгновенно падал до значений межзвездной пустоты. И все это происходило в точке, где, по всем расчетам, не было ничего, кроме аномалии.

На другом — показания темпорального анализатора. Линии, которые должны были показывать плавное течение времени, были разорваны, скручены в узлы, наслаивались друг на друга. Время текло вперед, назад, вбок. Арис видел, как показания одного и того же сенсора, полученные, казалось бы, в одно и то же мгновение, фиксировали события с разницей в минуты, часы или даже дни. Или это было не «время», а нечто совсем другое, что его приборы интерпретировали как темпоральные сдвиги?

«Нет… нет, это невозможно», — пробормотал Арис, набирая команды с лихорадочной скоростью. Он пытался применить известные модели — общую теорию относительности, квантовую механику, даже самые спекулятивные теории струн и мультивселенных — но данные не ложились ни в одну из них. Уравнения, которые должны были описывать поведение аномалии, распадались на бессмысленные наборы символов или выдавали бесконечность.

Он посмотрел на свой сканер материального состава, направленный на стену лаборатории. Прибор показывал, что стена состоит из стандартного композитного сплава «Авангарда». Но рядом с этим показанием вспыхивали другие: «древний базальт», «субстанция неизвестного типа», «чистая энергия», «ничто». Все это — показания одного и того же сканера, направленного на одно и то же место, полученные с разницей в миллисекунды.

«Как будто реальность здесь… колеблется», — сказал Арис вслух, пытаясь хоть как-то осмыслить происходящее. «Не просто искажается, а активно переключается между разными состояниями. Разными „временными“ или „пространственными“ конфигурациями».

В этот момент по внутренней связи раздался голос Капитана Петровой, звучащий устало, но твердо. «Арис, какие-нибудь новости? Удалось понять природу аномалии или хотя бы найти закономерность?»

Арис провел рукой по лицу, чувствуя, как его мышцы свело от напряжения. «Капитан… это хуже, чем я думал. Стандартные методы анализа… они бессильны. Мои приборы показывают не просто аномалию. Они показывают противоречие. Показания одного и того же параметра в одну и ту же „единицу“ времени могут быть диаметрально противоположными. Как будто объект одновременно находится здесь и в тысяче километров отсюда. Или существует и не существует одновременно».

Он сделал паузу, подбирая слова. «Я пытался построить модель, основанную на данных, но у меня не получается даже определить базовые параметры аномалии. Нет стабильных значений. Нет постоянных. Нет… логики в привычном понимании. Это как пытаться описать движение брызг воды во время шторма, если сами законы гидродинамики меняются каждую секунду».

«Значит, мы не можем предсказать, что будет дальше?» — спросила Елена.

«Не можем», — подтвердил Арис с тяжелым сердцем. «Мы не можем предсказать даже то, что происходит сейчас. Мы находимся в области, где, похоже, действуют совершенно другие правила. Или где правила вообще отсутствуют».

По связи послышался раздраженный голос Ани Шармы. «То же самое в Инженерном, Капитан! Я пытаюсь отрегулировать подачу плазмы, но датчики показывают, что нагнетатель одновременно работает в штатном режиме, перегрет до критического состояния и полностью отключен! Я не могу настроить систему, если я не знаю, в каком она, черт возьми, состоянии! Части корабля буквально разваливаются и собираются на моих глазах!»

«И навигация…”, — добавил Джакс с мостика. «Я не могу даже определить, в какой стороне «был» вход в эту зону. Пространственные координаты скачут. Голографическая карта показывает, что мы находимся внутри сферы радиусом в несколько метров, а потом расширяется до парсеков. Это… это просто набор случайных чисел!»

«Арис, есть ли какая-то связь между этими системными сбоями и тем, что показывает твоя аппаратура?» — спросила Елена.

«Определенно», — ответил Арис. «Системы корабля — это физические объекты, подчиняющиеся законам физики. Если эти законы перестают быть стабильными, то и системы не могут работать предсказуемо. Они подвергаются воздействию тех же темпоральных и пространственных флуктуаций, что и мы. Компонент может внезапно „состариться“ и выйти из строя, потому что в одном из „временных срезов“ он уже отработал свой ресурс. Или „омолодиться“, потому что в другом срезе он только что сошел с конвейера».

Кенджи тоже включился в разговор. «Мои биометрические мониторы показывают то же самое на биологическом уровне, Капитан. Член экипажа „А“ может иметь идеальные жизненные показатели в один момент, а в следующий — симптомы ускоренного старения или неизвестной болезни. Это не болезнь в привычном смысле. Это… биологическое отражение темпоральных флуктуаций, о которых говорит Арис. Наши тела, как и корабль, „переключаются“ между разными временными состояниями».

Арис слушал их, и чувство безысходности нарастало. Его приборы не просто показывали хаос. Они показывали, что их хаос — хаос в системах корабля и в биологии экипажа — был прямым следствием этого фундаментального, немыслимого искажения.

«Значит…”, — голос Елены был тихим. «Значит, наши научные приборы… они просто показывают нам, насколько мы не понимаем, что происходит?»

«Именно, Капитан», — признал Арис, опуская взгляд. «Мы как ученые из Средневековья, попавшие в атомный реактор. У нас есть инструменты, но нет концепций, чтобы понять данные. Наши теории не работают. Законы природы, какими мы их знаем, здесь не действуют. Или действуют… по-разному. В разные „моменты“, которые одновременно являются одним „моментом“».

Он осознавал тяжесть своих слов. Их главное оружие — наука и понимание — оказалось бесполезным. Они были слепы в этой сюрреалистической буре.

«Есть ли хоть какая-то зацепка, Арис?» — спросила Елена. «Хоть что-то, что можно использовать?»

Арис посмотрел на свои мониторы. Хаотичные линии продолжали танцевать свой безумный танец. «Единственное, что я могу сказать с уверенностью… это то, что источник этих флуктуаций находится где-то… в центре этой зоны. Чем ближе мы к нему, тем сильнее и хаотичнее становятся искажения. Возможно… возможно, если мы доберемся до самого ядра, мы сможем понять, что вызывает этот эффект. Или найти способ его остановить».

Это была слабая надежда, основанная на единственном наблюдаемом «законе» аномалии — усилении эффекта к центру. Но в условиях, когда все остальное рушилось, даже такая зыбкая зацепка казалась спасательным кругом.

На мостике, в Инженерном, в медицинском отсеке — все понимали. Их научные знания оказались недостаточными. Команда «Зирон», привыкшая полагаться на точные данные и проверенные законы, оказалась в месте, где наука была бессильна. Теперь им предстояло столкнуться с аномалией, которая не поддавалась анализу, и которая уже начала менять их самих.

Глава 7: Начинаются Трансформации

Прошло неопределенное количество времени с момента входа в зону аномалии. Часы на стенах «Авангарда» показывали все, что угодно, кроме синхронного, последовательного времени. Ощущение дезориентации, знакомое по первым часам, теперь стало постоянным фоном, к которому, с трудом, но привыкали. Однако мелкие странности Главы 5 были лишь предвестниками.

Первый серьезный случай произошел в Инженерном отсеке. Ли, молодой техник, работал рядом с Аней Шармой, пытаясь вручную перенастроить сбойный плазменный распределитель. Он протянул руку за инструментом — стандартным нано-ключом. Внезапно он замер, его глаза расширились от ужаса.

«Аня… моя рука…» — прошептал он, и его голос звучал как сухой, старческий хрип.

Аня резко обернулась. То, что она увидела, заставило ее сердце замереть. Рука Ли — еще секунду назад молодая, гладкая — на глазах превращалась в нечто ужасное. Кожа на ней сморщивалась, покрывалась пигментными пятнами. Вены вздувались, мышцы атрофировались, оставляя лишь кости, обтянутые дряблой плотью. Это была рука столетнего старика, усохшая и слабая. Инструмент выпал из нее и со стуком упал на пол.

«Ли!» — крикнула Аня, бросаясь к нему.

Но прежде чем она успела дотронуться, произошло обратное. Кожа на руке Ли мгновенно разгладилась, пятна исчезли, мышцы наполнились силой. Рука стала выглядеть… нет, не как раньше. Она выглядела как рука мальчика лет десяти — гладкая, розовая, с тонкими, еще детскими пальцами. Линька волос на тыльной стороне руки прошла в считанные секунды.

«Что… что это было?» — выдохнул Ли, глядя на свою руку, которая теперь казалась ему чужой. Его голос вернулся к обычному тембру, но был наполнен шоком.

«Я… я не знаю», — ответила Аня, ее собственный голос дрожал. Она схватила его руку, ощупывая ее. Кожа была гладкой и теплой, как у ребенка. Но в следующее мгновение она почувствовала под пальцами знакомую текстуру кожи взрослого мужчины. И еще секунду спустя — снова что-то новое, неуловимое, будто рука на мгновение превратилась в желе или пар, прежде чем снова стать плотной.

«Капитан! Медицинский отсек!» — крикнула Аня по внутренней связи, ее голос был на грани истерики. «С Ли… что-то не так! Его рука… она стареет и молодеет на глазах!»

Пока Кенджи Танака спешил в Инженерный отсек, похожий инцидент произошел в научном отсеке. Арис Торн сидел за своей консолью, пытаясь интерпретировать совершенно бессмысленные данные темпоральных флуктуаций. Он чувствовал головокружение и тошноту, но списывал это на напряжение. Внезапно его взгляд остановился на собственном отражении в темном экране монитора.

Его лицо… оно менялось. Черты расплывались и заострялись, волосы становились то гуще и темнее, то редели и седели. Не плавно, а рывками, как будто кто-то быстро перелистывал фотографии разных лет его жизни. Но это было не просто отражение. Он чувствовал эти изменения. Ощущение растущей мудрости и усталости от прожитых лет сменялось ощущением юношеской энергии и наивности. Воспоминания…

Воспоминания нахлынули волной, но не по порядку. Детство, учеба в Академии, первая миссия, этот разговор с Капитаном десять минут назад — все смешалось в кашу. Он видел себя стоящим на мостике, слушая доклад Джакса, и в то же время ощущал прохладу пола своей детской комнаты. Он слышал голоса своих учителей и эхо слов Ани из Инженерного. Все эти «Я» из разных времен существовали одновременно в его сознании.

«Я… я вижу их», — прошептал Арис, его голос был слабым и сбитым. «Всех… всех Арисов. Они… они все здесь. Внутри меня». Он протянул руку, чтобы коснуться своего лица, но его пальцы показались ему то маленькими и пухлыми, то морщинистыми и костлявыми.

В этот момент в научный отсек вошел один из техников, чтобы спросить что-то. Он остановился у входа, его глаза расширились от ужаса. «Доктор Торн? С вами… что происходит?»

Арис посмотрел на него, и на секунду технику показалось, что он видит перед собой не Ариса, а трех разных людей, наложенных друг на друга — молодого, зрелого и старого. Их лица менялись, сливались и распадались, как рябь на воде.

Сообщения о странных физических изменениях и дезориентации начали поступать со всего корабля. У кого-то внезапно выросли ногти с невероятной скоростью, а потом снова стали нормальными. У кого-то голос менялся с баритона на тенор и обратно. Незначительные, казалось бы, вещи, но они были ужасающим доказательством того, что аномалия проникла в их биологию.

В Инженерном отсеке Кенджи осматривал Ли, пытаясь понять, что происходит. Он взял образец крови, но под микроскопом клетки выглядели… неправильно. Некоторые казались старыми, дегенерировавшими, другие — слишком молодыми, недоразвитыми. А некоторые… просто не соответствовали никакой известной форме жизни.

«Это… это не болезнь», — сказал Кенджи Ане, его лицо было пепельным. «Это… это биологическое проявление темпорального искажения, о котором говорил Арис. Наши тела… они подвергаются тем же флуктуациям, что и материя вокруг. Они… меняются во времени».

В это время на мостике Капитан Петрова чувствовала, как напряжение нарастает с каждой секундой. Доклады становились все тревожнее. Паника начинала пробиваться в голосах экипажа.

«Каэл, статус безопасности?» — спросила Елена, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и властно.

«Пока все под контролем, Капитан», — ответил Каэл, его взгляд непрерывно сканировал мостик. «Но страх нарастает. Люди видят, что происходит с их товарищами… и чувствуют, что это может случиться с ними. Или уже случается, просто они пока не заметили». Каэл сам чувствовал легкое онемение в ногах, которое приходило и уходило. И иногда ему казалось, что он стоит не на мостике, а на твердой земле какой-то планеты, чувствуя под ногами траву. Галлюцинации? Или…

«Нам нужно понять, как это остановить, или мы все…”, — голос Джакса оборвался. Он смотрел на свои руки. Его пальцы… они на мгновение стали размытыми, полупрозрачными, как будто часть его руки находилась в другом месте или в другом времени. Он резко сжал кулаки, и видение исчезло.

Елена почувствовала холод, ползущий по спине. Они готовились к сбоям систем, к опасностям извне. Но самая страшная опасность оказалась внутри них самих. Аномалия не была внешней силой, с которой можно бороться щитами или оружием. Она была везде. И она переписывала их изнутри.

Первые явные трансформации начались. Они были ужасающими не столько своей силой пока, сколько своей природой — непредсказуемой, неконтролируемой, затрагивающей саму их идентичность. Это было только начало. И никто не знал, во что они превратятся дальше.

Глава 8: Меняющийся Корабль

«Авангард» стонал. Он не был рассчитан на такие нагрузки, не физические, а… темпоральные. Металл корпуса, пластиковые обшивки, кабели, оптика — все, что составляло его физическую сущность, теперь подвергалось воздействию невидимой силы, переписывающей его историю в режиме реального времени.

В Инженерном отсеке Аня Шарма чувствовала себя капитаном тонущего корабля, у которого внезапно начали течь сразу все отсеки. Она стояла перед главной консолью мониторинга систем, которая мигала и пищала, выдавая не красные тревожные сигналы — это было бы слишком просто, а хаотичную смесь цветов и символов. Параметры энергопотребления скакали от критически низких до запредельно высоких за миллисекунды. Давление в охлаждающих контурах пульсировало, синхронизируясь, казалось, не с работой реактора, а с ритмом головной боли Ани.

«Датчик температуры реактора номер три!» — крикнул Ли, его голос все еще звучал неестественно молодо после недавнего приступа «детства». «Показывает минус двести градусов! А секунду назад был плюс пятьсот!»

«Он не показывает минус двести, Ли, он показывает состояние „минус двести“», — устало поправила Аня. «В другом временном срезе этот датчик, возможно, еще не был установлен, и его показания нулевые или абстрактные. А в другом — он уже замерз в пустоте после разгерметизации. Мы видим их все сразу».

Она попыталась перезагрузить консоль, но когда ее пальцы коснулись панели, та на мгновение покрылась толстым слоем пыли и паутины, как будто простояла без ухода десятилетия. Аня резко отдернула руку, и панель снова стала чистой, современной.

«Капитан, это не сбои, это… темпоральная коррозия!» — доложила Аня по связи. «Части корабля стареют и молодеют с невероятной скоростью! Я только что видела, как несущая балка в коридоре палубой выше на секунду покрылась ржавчиной и искривилась, а потом снова стала гладкой и новой! Системы жизнеобеспечения… фильтры воздуха… они то забиты, как после многолетней эксплуатации, то чисты, как только что с завода! Насосы… один сейчас гудит как новый, следующий — скрипит, как будто ему сто лет!»

По всему кораблю разносились странные звуки. Скрип металла, который звучал так, будто корпус сминают. Глухие удары, не имеющие видимого источника. Звяканье инструментов, падающих со столов, даже если на столах ничего не было. Иногда слышался тихий, как будто далекий, шум работающих систем, который, по всем показаниям, не должен был быть слышен в этом месте.

В коридорах освещение вело себя как капризный призрак. Лампы то вспыхивали ослепительным белым светом, то мерцали тусклым желтым, как старые лампы накаливания, то гасли вовсе. Стены иногда казались размытыми или полупрозрачными, открывая взору что-то, что не должно было находиться там — провода, которых не было в схемах, или смутные очертания других отсеков, находящихся, по логике, совсем в другом месте корабля.

Двери отсеков открывались и закрывались сами по себе, иногда с пронзительным скрипом, иногда беззвучно. Однажды дверь медицинского отсека просто… исчезла на несколько секунд, оставив лишь пустой проем, а потом вернулась на место с громким лязгом.

«Система внутренней связи тоже нестабильна, Капитан», — доложил офицер связи с мостика. «Голоса пропадают, накладываются друг на друга. Иногда слышны… другие звуки. Шум ветра? Морской прибой? И… кажется… голоса других людей, которых нет на корабле».

На мостике видоэкран, который ранее показывал текучие цвета аномалии, теперь начал демонстрировать фрагменты других видов. На секунду можно было увидеть звезды, но не те, что были до входа, потом — размытый образ планеты, потом — внутренность какого-то помещения, не похожего на отсек «Авангарда». Эти «окна» в другие места и времена были мимолетными, но глубоко дезориентирующими.

«Гравитационные стабилизаторы колеблются, Капитан!» — крикнул Джакс, пытаясь удержать равновесие, когда пол под ногами на секунду стал легче, а потом тяжелее. «Ощущение… как будто мы то падаем, то резко взмываем вверх, хотя мы неподвижны!»

Аня, в Инженерном, с ужасом обнаружила, что корпус корабля начал проявлять признаки локального «временного омоложения» до стадии сырья. На небольшом участке стены металл потерял форму, став похожим на текучую, бесформенную массу, которая тут же, к счастью, затвердела обратно. Но это был пугающий прецедент. Если бы это произошло с критически важным участком, это могло бы вызвать разгерметизацию или структурный коллапс.

«Это не просто техника ломается, Капитан», — голос Ани был напряжен до предела. «Корабль… он сам меняется! Его физические свойства нестабильны! Я не могу ничего починить, если то, что я пытаюсь починить, то существует, то нет, то является новым, то старым!»

Кенджи Танака, пытаясь успокоить членов экипажа, испытывающих все более сильные физические и психические трансформации, почувствовал, как температура в медицинском отсеке резко упала. Потом поднялась до невыносимой жары. Системы климат-контроля работали, но отсек, казалось, «вспоминал» другие климатические условия.

Каэл, патрулируя коридоры, наткнулся на то, что заставило его замереть. Перед ним в стене появилась трещина. Она не была похожа на обычную трещину от удара или напряжения. Она была… неправильной. Из нее исходило слабое, пульсирующее свечение, и оттуда доносился тихий, многослойный шепот, который звучал как тысячи голосов одновременно, говорящих на разных языках и с разной скоростью. Трещина расширялась, а потом начала медленно закрываться, как будто стена сама по себе заживала, но процесс был медленным и неестественным.

Корабль, их безопасная крепость в глубинах космоса, превращался в кошмар. Его стены дышали, его системы сходили с ума, его структура становилась зыбкой и непредсказуемой. «Авангард» не был больше надежным домом. Он стал еще одной переменной в этом ужасающем уравнении временной аномалии, непредсказуемым и потенциально смертельно опасным сам по себе.

Глава 9: Изоляция

Вскоре после того, как первые, относительно незначительные, временные трансформации проявились у экипажа, и стало очевидным, что корабль тоже подвержен аномалии, Капитан Петрова приказала установить связь с Космической Федерацией. Это был стандартный протокол в случае столкновения с неклассифицированной аномалией, тем более такой опасной.

«Джакс, установите канал связи с Центральным Командованием Сектора», — приказала она. «Приоритет Альфа-Омега, кодовое слово „Зирон-Бермуда“.» Кодовое слово «Бермуда» использовалось для обозначения критической ситуации, связанной с пространственно-временными искажениями.

Джакс кивнул и начал работать на консоли связи. Обычно это была рутинная операция. Найти ближайший ретранслятор, установить защищенный канал, передать пакет данных. Но не сейчас.

«Пытаюсь установить канал, Капитан», — доложил он через минуту, его лицо было напряженным. «Сигнал… он не проходит. Или… он возвращается? Мои приборы показывают, что исходящий сигнал… накладывается на входящий. Как будто я говорю сам с собой, но с задержкой в несколько часов».

На одном из вспомогательных мониторов мостика появилось изображение, которое должно было быть графиком прохождения сигнала. Вместо этого оно представляло собой искаженную, пульсирующую линию, которая изгибалась и заламывалась, будто отражаясь от невидимой, неправильной поверхности.

«Попробуйте на всех доступных частотах», — настояла Елена.

Джакс провел еще несколько минут, переключаясь между стандартными федеральными частотами, аварийными каналами и даже устаревшими протоколами. Результат был тем же. Сигнал либо не уходил вовсе, либо возвращался в искаженном виде, неся бессмысленный шум или фрагменты их собственных, записанных ранее сообщений.

«Нет прохождения, Капитан», — обреченно сказал Джакс. «Наш сигнал… он будто не может выйти за пределы этой зоны. Или… зона сама по себе является барьером для обычной связи».

«Арис, есть идеи?» — спросила Елена, обращаясь к научному отсеку по внутренней связи, которая тоже периодически трещала и искажала голоса.

«Предполагаю, что это прямое следствие темпорально-пространственного искажения, Капитан», — ответил Арис. Его голос звучал с легким эхом, хотя он находился в соседнем отсеке. «Электромагнитные волны, несущие сигнал, подчиняются тем же законам физики, что и все остальное. Если пространство-время искажено, волны не могут распространяться прямолинейно или с постоянной скоростью. Возможно, они изгибаются, замыкаются сами на себя, или просто… растворяются в хаосе аномалии. Мы находимся в пузыре. Информационном пузыре».

Осознание обрушилось на всех. Они были одни. Полностью отрезаны от Федерации, от других кораблей, от всего, что находилось за пределами этого искаженного пространства. Нет возможности послать сигнал бедствия. Нет возможности запросить помощь. Нет возможности даже сообщить о своем открытии.

«Мы в ловушке», — тихо сказал кто-то из экипажа на мостике. Слово повисло в воздухе, тяжелое и неоспоримое.

Кенджи Танака доложил из медицинского отсека: «Психологическое воздействие изоляции нарастает. У экипажа уже проявляются симптомы дезориентации и страха из-за трансформаций. Потеря связи с внешним миром… это значительно усиливает чувство безысходности и паники».

Аня Шарма, борющаяся с непредсказуемым поведением корабельных систем, тоже почувствовала тяжесть этого осознания. «Двигатель искривления по-прежнему не отвечает, Капитан. Я не могу даже провести диагностику — его системы будто существуют… в прошлом. Любые команды, которые я посылаю, не доходят до него в „нужный“ момент времени. Мы не можем улететь отсюда».

Каэл, его лицо было мрачнее обычного, добавил: «Отсутствие возможности связи означает, что никто не знает, где мы и что с нами происходит. Если мы не выберемся сами… помощи ждать неоткуда. Нам придется рассчитывать только на себя».

Это было самое страшное. Команда «Зирон» была готова к опасностям космоса, к непредсказуемым явлениям, даже к угрозе жизни. Но они всегда работали, зная, что где-то там, в галактике, есть Федерация, есть другие люди, которые придут на помощь или хотя бы получат их последние данные. Теперь этой опоры не было.

Елена Петрова почувствовала, как груз ответственности давит на ее плечи. Она была капитаном. Она привела их сюда. И теперь на ней лежала задача найти выход, когда все пути казались перекрытыми.