Бесплатный фрагмент - Рассказы старого гусара

Предыстория Н. С. Адабаш

Чалый

Микола шел по избитой множеством копыт территории полка. Епанча, накинутая на плечи, колыхалась при каждом шаге. Неподалеку высились кирпичные приземистые строения полковых конюшен. Из недр строений время от времени слышалось отрывистое ржание. Ворота ближайшей конюшни стояли открытыми. Юноша непроизвольно заглянул внутрь. В дальнем углу копошился с ведрами старый конюх. Где-то слышался характерный звук скребницы.

Но не он привлек внимание молодого человека.

В деннике возвышался великолепный чалый скакун. Роскошная черная грива покрывала шею коня сплошной волной.

Микола подошел ближе.

Конь ответил звонким ржаньем и ударом копыта в деревянную перегородку денника.

— Ты бы, паныч, отошел от денника, — сурово проговорил подошедший конюх.

Микола не ответил, как завороженный смотря на прекрасное животное.

— Ты, чей такой будешь? — спросил он у скакуна.

— Шел бы ты, барин, подальше, — конюх с грохотом поставил ведро с водой на землю.

Только теперь Микола обернулся к старому солдату.

— Чей это конь?

— Ничей пока. Только вчерась из ремонтного депо доставили.

— Мой будет!, — уверенно заявил юноша и добавил, обратившись уже к Чалому, — Я еще вернусь.

И торопливо направился к дому, занимаемому полковником. Скинутая епанча улеглась на локоть руки, оставив юношу в ярко-красном мундире.

Крыльцо лениво отозвалось на шаги молодого прапорщика. Скрипнула дверь. Микола поправил мундир, отряхнул невидимую пылинку с доломана и шагнул в горницу.

— Господин полковник, — молодцевато начал он, — Адабаш Ми… Николай Степанович, явился для прохождения службы под вашим началом.

Юноша прошел к столу, звучно стукая каблуками о доски пола. Рука вытащила из-за пазухи пакет с сопроводительным письмом.

— Ну, что, Николенька, — полковник внимательно осмотрел молодого офицерика, только что пришедшего к службе, — принимаю тебя в свою Особую гусарскую команду.

Юноша заметно приосанился. Как же служить под началом лихого полковника Куминга — мечта с самого момента поступления в службу.

— Я бы…

Брови полковника сошлись на переносице.

— Молод ты еще, — сурово оборвал Куминг юношу, — ступай. Можете идти, прапорщик!

— Господин полковник, — снова обратился к командиру юноша, — а можно мне самому выбрать себе скакуна?

— Кого-то уже заприметил? — глаза полковника хитро сузились.

Микола невольно смутился.

— Из недавней ремонтной партии… Чалого…

— Попробуй, — усмехнулся полковник, снова погрузившись в чтение лежащих перед ним бумаг.

Юноша стремительно повернулся, стараясь сделать это как можно более лихо, но… по неизвестной причине запутался в шпорах и чуть не упал.

— А, щоб тебе… — пробормотал он еле слышно и, покраснев, стремительно выскочил за дверь.

Взвился, висевший за плечом красный ментик, чудом не зацепившийся за сворку закрывшейся двери.

По усам полковника скользнула усмешка. Куминг пригладил усы ладонью, скрывая выражение лица.

— Добрый воин будет, — неожиданно выговорил он, глядя в закрытую за юношей дверь.

Юноша напрямую направился к деннику с понравившимся ему скакуном.

— Седлай! — на ходу приказал он конюху.

— Помилуйте, ваше благородие. Повременить бы…

— Седлай, говорю!

— Да, как же…

— Оставь! Я сам.

Микола решительно схватил висевшее на колышке седло и с усилием подтащил его к загородке денника Чалого.

Конь встретил появление прапорщика новым ударом копыта в перегородку.

— Спокойней, спокойней, — уговаривал Микола и, обратившись к солдату, бросил шепотом, — держи его…

Конюх крепко ухватил уздечку сразу под челюстью коня.

Седло опустилось на спину скакуна. Щелкнули пряжки подпруги. Микола ухватил уздечку в кулак и стремительно влетел в седло. Чалый дернулся, намереваясь подняться на дыбы. Юноша распластался на шее скакуна, плотнее прижимаясь к животному.

— Открывай! — скомандовал молодой прапорщик.

Раскрылась калитка загона. Прогрохотали под копытами доски настила. Конюх медленно вывел скакуна с вцепившимся в него седоком в леваду.

— Отпускай! — скомандовал прапорщик.

Почувствовав свободу, скакун рванулся вперед.

Понеслись мимо ограждения загона. Столпились вокруг офицеры полка. Чалый мчался по кругу внутри огороженного пространства. Темный хвост красиво развевался позади. Хлопал на поднятом скачкой ветерке огненно-красный ментик. Вильнув шлыком, свалилась с головы молодого прапорщика высокая шапка. Взрыхлив песок манежа, конь остановился.

— Хорошо, хорошо, — Микола ободряюще похлопал коня по шее.

По мышцам Чалого пробежала легкая дрожь. Скакун вновь вскинулся на дыбы. Переступив задними ногами, он перетаптывался некоторое время. Микола уверенно держался в седле, сильно сжимая коленями бока коня. Чалый опустился на передние ноги и снова помчался по леваде.

Зрители обратили внимание, что бег скакуна стал более ровным и плавным.

Послышался единодушный вздох облегчения.

Конь остановился, устало поводя боками. Глаз животного косил на всадника, вывернув голову. Юноше показалось, что Чалый улыбается ему.

— Принял! — воскликнул конюх, помогая прапорщику спешиться.

— Молодец, — Микола снова похлопал животное по холке и протянул подсунутую солдатом подсоленную корку.

Чалый осторожно принял угощение мягкими теплыми губами.

Микола медленно поплелся к выходу из манежа.

Его встречали одобрительными похлопываниями.

— Молодец, вьюнош, — прогудел в вислые усы рослый поручик, — позвольте представиться, поручик Зорич.

— Прапорщик Адабаш! — Микола собирался произнести имя мужественно, но голос неожиданно сорвался.

Лицо юноши покраснело. Он, потупившись, отвернулся от поручика.

— Не расстраивайся, — поручик приятельски обнял молодого прапорщика за плечи, — я сам так же как-то обмишурился.

— Что тут происходит? — громовой голос полковника заставил собравшихся обернуться.

К офицерам уверенно подходил полковник Куминг.

— Господин полковник, — стремительно подскочил к командиру Зорич, — тут наш юный прапорщик себе скакуна выбирает.

— Добро, — качнул полковник головой, и с интересом спросил, — И как? Получилось?

— Еще бы! — зашумели вокруг офицеры.

— Это дело следовало бы отметить, — пробурчал Куминг, — но, — он критические оглядел юного виновника торжества, — справится ли с этим безусый мальчишка.

— Я… — запальчиво воскликнул Микола, — Я справлюсь!

— Тогда… — полковник задумчиво подергал себя за усы, — тогда…

— Добро пожаловать в нашу дружную семью! — провозгласил Зорич.

Полковник лишь покосился на поручика, но в ответ не сказал ни слова. Куминг снова осмотрел молодого прапорщика.

— Вот что, Николай… э… Степанович, ступай пока. Подыщи-ка себе подходящее жилье. А поутру жду тебя в полку. Посмотрим, на что ты способен!

Полковник резко развернулся. Рука поправила высокую шапку. Ноги стремительно зашагали к штабному домику.

Микола задумчиво смотрел во след командиру.

— Чего стоишь? — Зорич сильно хлопнул юношу по плечу, — пошли со мной. Я найду тебе подходящее жилище.

— А Чалый?

— Что Чалый?

— А куда его-то девать?

— У тебя уже есть собственная конюшня?

Микола отрицательно покачал головой.

— Откуда? Я ж только что прибыл…

— А я про что, — поручик подтолкнул Миколу к выходу со двора.- Пусть пока поживет в полковой, а потом… видно будет. Пошли!

Под ногами зачавкала рыхлая земля.

— Вечерком соберемся у меня на дому! — проговорил Зорич, — там и отметим твое вступление в полк…

Чалый проводил нового хозяина преданным взглядом…

Курьер

Осень выдалась теплой, но дождливой. Темные тучи низко висели над головами. В редких разрывах проглядывали лоскутки ярко-голубого неба.

Офицеры затеяли своеобразные гонки. Кони стремительно мчались по степи, обгоняя один другого. Офицеры полка перекликались по ходу веселой гонки. Вперед вырвался Зорич.

— Не отставай! — крикнул он на ходу, оборачиваясь к Николаю.

Николай ударил в бока Чалого каблуками. Скакун рванул вперед и моментально обогнал лошадь ротмистра. Зорича совсем недавно повысили в чине. Мелькали мимо чахлые кустики травы. Из-под копыт скакунов вылетали комья земли. Потрепанный неуставной плащ метался за плечами всадников.

Зорич поднажал. Еще чуть-чуть, и он вновь вырвется вперед.

— Живей! — обернулся Николай к ротмистру, — мой Чалый никогда не даст себя обогнать.

— Не кажи гоп…

Скачка продолжалась. Медленно, но упрямо к лидерам приближался молоденький корнет, совсем недавно поступивший в полк.

— Станищев? — удивленно повернулся к юноше Николай.- А ты-то куда?

Не отвечая, корнет ниже пригнулся к шее скакуна.

— Так не пойдет, — возмутился Зорич, — все-таки нужно думать не о мимолетной победе в гонках, а о действиях в конкретном бою…

— Да, какой там бой? — беспечно возразил корнет, — никакой войны же нет.

Он вновь пришпорил коня и стремительно обогнал Адабаша. Теперь гонку возглавил Станищев.

Николай лишь изумленно посмотрел ему вослед.

— Что же ты? — укоризненно проговорил он Чалому.

Чалый припустил. Встречный ветер ударил в лицо Николаю. Волосы растрепались. Сабля с лязгом хлестала по боку. Неуклонно приближался умчавшийся вперед корнет.

— Прекратить! — взревел Зорич.

Офицеры натянули поводья. Скакуны замедлили ход и, наконец, остановились, роняя с губ хлопья пены.

— Походите коней, — скомандовал ротмистр.

Офицеры спешились. Сапоги всадников увязли в рыхлой земле. Николай отер бока Чалого пучком травы.

— Все сюда! — позвал Зорич.

Недоуменно офицеры собрались вокруг ротмистра.

— А в чем дело? Что случилось? — посыпались со всех сторон вопросы.

— Хватит нам простых гонок, — уверенно заявил Зорич, — займемся обучением действий в составе эскадрона.

— Но…

— Никаких «но»! — отрезал ротмистр и скомандовал, — На конь!

Офицеры взобрались в седла.

— В строй! — прозвучала новая команда.

Всадники кое-как выровнялись, растерянно переглядываясь.

— Сабли вон!

Сверкнули в сером свете пасмурного дня клинки.

— В атаку! Марш! Марш!

Скакуны рванулись с места, стремительно набирая скорость. Ровная линия всадников изломалась. Кто-то вырвался вперед, кто-то отстал.

— Держать строй! — рявкнул Зорич.

Кавалеристы летели по степи, беспорядочно размахивая клинками.

Зорич со стоном схватился за голову.

— Що за разнобой?

Ротмистр ожег коня нагайкой. Стремительно обогнал офицеров полка.

— Стой!

Всадники остановились.

— Никуда не годится, — разочаровано пробормотал Зорич, — придется повторить еще раз.

— Зачем? — спросил еще один ротмистр Прерадович, — что мы сможем…

— Если вы сами не научитесь, — весомо прервал его Зорич, — то, как сможете показать нижним чинам?

— Господин ротмистр, — неожиданно проговорил Николай, — Федор Иваныч…

— Некогда, прапорщик! — оборвал Зорич и громовым голосом скомандовал, — К атаке!

Он огляделся по сторонам. Губы ротмистра растянулись в улыбке. Он решительно указал на видневшиеся невдалеке хаты поселения.

— Вон там, на плетне, несомненно, развешены крынки…

— И? — недоуменно спросил Прерадович.

— Вам нужно их просто-напросто срубить на полном скаку.

Он хлопнул прапорщика по плечу.

— Покажи, что могут… казаки.

— Да, какой я казак? — возразил было Николай.

— Давай! Давай!

Николай занял свое место в строю офицеров.

— Вперед! Марш!

Всадники рванулись в атаку. Засвистел рассекаемый клинками воздух. Копыта звучно молотили по земле, вздымая крупные комья. Плескались на ветру кисти потрепанных мундиров. Стремительно приближалось селение. Появились и штрихи плетней, увенчанные редкими глиняными головами. Гусары на ходу перестроились в цепочку.

— Круши, хузары! — завопил Прерадович, снося на полном скаку ближайший горшок.

Посыпались под загородку обломки.

Из хаты выскочила баба. Она всплеснула руками.

— Що ж вы творите, ироды?

— Молчи уж, — отмахнулся ротмистр Прерадович, пролетая за пределы деревни.

Один за другим мчались мимо гусары. Стучали подковы по утоптанной тропинке. Сверкали сабельные клинки. Звенела под ударами стали закаленная глина. Осколки крынок густо осыпали землю.

— Держи, мать! — проскакавший мимо Зорич швырнул бабе под ноги несколько монет, — купишь новые горшки.

— Что это у вас тут делается? — неизвестный всадник в синем гусарском мундире подъехал к ротмистру.

— А вам, милостивый государь, какое дело? — недовольно отозвался Зорич, — Кто вы, собственно, такой.

— Позвольте представиться, господин офицер, — отдал честь прибывший, — Сербского гусарского полка поручик Шевенский. Привез пакет полковнику Кумингу.

— Пакет?

— Величайшее повеление, — пояснил Шевенский.

— Ну, что ж, господин поручик, следуйте за мной, — Зорич повернул коня и в сопровождении офицеров направился в расположение полка…

— Друзья мои, — голос полковника Куминга звучал весомо, — поступило высочайшее повеление от государя Императора Ивана VI.

В руке полковника трепыхался листок бумаги. Офицеры переглянулись между собой. Какие еще повеления мог отдать малыш, только-только научившийся ходить?

Куминг оглядел неровный гусарский строй. Взгляд полковника выцепил одного из офицеров полка.

— Николай Степанович, — вызвал Куминг прапорщика Адабаша, — зачитайте господам офицерам бумагу Императора.

Николай вышел вперед. Он бережно подхватил из рук полковника белый прямоугольник.

— Читайте, господин прапорщик.

Николай пробежался по строкам указа. Откашлялся, собираясь с мыслями.

Над плаце м разнесся звонкий голос молодого человека:

— Мы, божьей милостью…

— Это можно пропустить, — нетерпеливо отмахнулся Куминг, — давай основное…

— Повелено в Императорской Русской армии сформировать Сербский, Венгерский, Молдавский и Грузинский гусарские полки новой организации. Каждый из них должен иметь по штату…

— Еще дальше…

— Гусарский Кумингов полк переформируется в Венгерский гусарский полк. В состав полка должно войти пять эскадронов. Полкам присваиваются индивидуальные цвета мундиров. Каждому полку и каждой роте в гусарских полках полагается иметь знамена… Писано октября четырнадцатого числа…

Куминг выжидающе посмотрел на офицеров, в ожидании вопросов.

Николай повертел листок, оглядывая его со всех сторон.

— Это все, — недоуменно проговорил он, — больше ничего не сказано…

Полковник забрал лист с указом из рук прапорщика и аккуратно сложил в ташку.

— Корнет Станищев, — обратился он к стоящему в строю молодому офицеру, — проследите за изготовлением новых знамен…

Адъютантство

— По вашему приказанью явился! — отрапортовал Николай, войдя к полковнику Зоричу.

Налипший на сапоги снег свалился на пол неопрятной, быстро тающей в жарко натопленной комнате, кучкой. Зорич замедленно поднял взгляд от лежащего на столе документа. Казалось, он совсем не обратил внимания на причиненный подчиненным непорядок. Обычно полковник не допускал такой оплошности. Но тут… очевидно случилось что-то из рук вон выходящее.

Командир полка поднялся навстречу молодому прапорщику. Ладонь машинально пригладила усы, собирая их в горсть. Лицо Зорича выразило странную смесь растерянности и решительности.

— Такие вот дела, Коленька, — он на мгновение запнулся. Видно было, что слова даются ему с трудом, — забирают тебя из нашего полка.

— Это как? — Николай удивленно посмотрел на командира полка.- Куда?

Зорич прошелся по комнате, постоял у окна, некоторое время наблюдая за занятиями гусар, вновь вернулся к ожидающему ответа прапорщику. Полковник простучал пальцами по столу. Машинально передвинул какие-то бумаги.

Николай терпеливо ожидал ответа.

— В прошлом году некий Хорват…

— Хорват?

— Иван Самойлович Хорват, — поправил Зорич, — полковник австрийской службы. Он обратился к нашему посланнику в Вене с просьбой разрешить ему и другим сербам поселиться в России.

Он помолчал в ожидании вопросов. Николай не оправдал ожидания полковника.

— Хорват имел в виду сербов, которых называли граничарами…

— Так их же австрийцы издавна использовали для охраны своих границ от турок, — произнес Николай и спросил, — И при чем тут я?

Зорич снова отошел от прапорщика. Взгляд полковника прошелся по заснеженной равнине. Яблоня возле дома стояла покрытая пушистой снеговой шапкой. Гусары топтались по расчищенному плацу. В сером свете зимнего солнца блестели изогнутые полосы сабель. Солдаты старательно изучали строевые приемы с оружием.

— Учить и учить еще, — недовольно пробормотал Зорич и обернулся к молодому офицеру.- Ты будешь прикомандирован в Хорватов гусарский полк под команду Ивана Самойловича Хорвата.

— Господин полковник, — взмолился Николай, — но вы мне так и не ответили…

— Что я тебе должен ответить? — вскричал полковник, — Хорват именно тебя потребовал откомандировать к себе.

— Но почему?

Зорич тяжело опустился на лавку.

— Ты же и сам сербского роду-племени. К тому же, — полковник выудил из кармана трубку, медленно набил табаком, — ему нужен деятельный офицер.

Зорич поднес свечу к трубке. Старательно затянулся душистым табаком. По комнате поплыли сизые кольца табачного дыма.

— А повышения в чине не…

— Тем же чином! — решительно перебил полковник.

— Но как же, — несколько обиженно протянул Николай Степанович, — вон, Станищев, уже получил поручика, вы стали полковником, а я так и останусь в прапорщиках?

— Можете идти, господин прапорщик! — сухо прервал рассуждения Николая полковник Зорич, — Собирайтесь!

— А Чалый? Я могу взять его с собой?

Зорич пыхнул трубкой, вновь поднимаясь с лавки и подходя вплотную к Николаю. Тяжелая ладонь хлопнула по плечу прапорщика.

— Чалый? А где я тебе найду другого скакуна?

— Разрешите идти?

Наутро заснеженная дорога легла под ноги скакуна. Серый день тоскливо тянулся мимо, навевая необъяснимую тоску. Пушистый снег вздымался невесомой белой пылью. Со всех сторон путников окружала почти ровная степь, полностью укрытая белым пушистым покрывалом. Сзади на загруженной лошади поспешал денщик Николая — Алешка, укутанный в тяжелый тулуп. Николай покачивался в седле в такт движению Чалого. Голова неуклонно клонилась ко сну. Сказалось разгульное прощание с задушевными товарищами-гусарами накануне.

Вечерело. Темные тучи постепенно сильней затягивали небеса. Алешка тревожно поглядывал в небо. Стремительно темнело. Тучи грозно опускались все ниже. Еще немного, и…

— Барин, Николай Степаныч, — наконец не выдержал денщик, — может нам где переждать надвигающуюся непогоду?

— Чего? — оторвался от мыслей Николай, — какая еще непогода?

— Метель будет, — уверенно заявил Алешка.

Угрюмо нахохлившиеся деревья утвердительно качали заснеженными кронами.

Где-то в вышине хрипло прокричала невидимая ворона.

— Смотрите, Николай Степаныч, — воскликнул Алешка, указывая в сторону от тракта.

— Что там? — высунулся из-под многослойной одежды Николай.

— Огонек!

Действительно в темноте надвигающейся бури, одинокий огонек в далеком окошке казался на удивление ярким.

Николай повернул Чалого. Путники направились к видневшемуся вдалеке жилью. Чалый загребал копытами глубокий снег, время от времени встряхивая головой. Небольшое селеньице медленно приближалось.

— Лешка, давай вперед, — скомандовал Николай, посылая денщика к ближайшей хате.

Алешка старательно забарабанил в дверь.

— Кого там черти носят, — раздался за дверью громовой голос, — в такую-то непогодь?

— Дядька, — затараторил Алешка, — пусти погреться одиноких путников.

— Ступайте себе мимо! — донеслось из хаты.

— Метель надвигается, — просительно заговорил денщик, — пусти погреться.

— Без вас тесно, — буркнули в ответ.

— Любезнейший! — вмешался в переговоры и спешившийся Николай, — что нам в непогоду в степи замерзать?

С тягучим скрипом отворилась дверь. Светлая полоса легла на снег. В приоткрытую дверь просунулась рука с фонарем.

— Хто такие?

— Путники.

— Куда путь держите?

— А может, мил человек, ты нас сначала впустишь в тепло, а потом и расспросишь основательно.

— Заходите уж.

Дверь распахнулась шире.

— Лошадей вон там поставишь, — указал на видневшееся неподалеку строение вставший перед путниками вислоусый дед.

Алешка, схватив лошадей под уздцы, скрылся в конюшне.

Николай шагнул за порог.

— Вот тебе веник, — сурово проговорил — Обметай снег с ног, и проходи в горницу.

Николай блаженно скинул теплую епанчу. Живительное тепло разлилось по телу.

Дед, покопавшись в шкафу, вытащил на свет пузатую бутыль.

— Отведайте горилки, гости дорогие! — суетливо заговорил старик, углядев щеголеватый мундир прапорщика.

— Не обессудьте, больше потчевать нечем, — заявила хозяйка, торопливо открывая заслонку жарко натопленной печи.

На столе появился душистый каравай свежего хлеба.

— Снедайте, чем Бог послал, — приговаривала женщина, расставляя на столе миски с варевом.

Скрипнула дверь, впуская и Алешку.

— Все в порядке, — доложил денщик прапорщику, — лошади расседланы

— А теперь рассказывайте, — требовательно проговорил дед, наливая в глиняные кружки прозрачную жидкость.

— Панас, не приставай к гостям, — воскликнула хозяйка.

— Цыц, баба! — прикрикнул дед, протягивая полные кружки Николаю и Алешке, — не мешай мужескому разговору.

И снова обратился к прапорщику:

— Куда направляетесь, господин офицер?

— А ищем мы, — благодушно отвечал Николай, отхлебывая внушительный глоток предоставленного питья, — расположение воинов-сербов.

— А! — всплеснула руками хозяйка, — солдаты не нашего языка стоят в соседнем хуторе.

— Поутру я проведу вас до них, — проговорил Панас, опустошив очередную кружку.

Потом еще одну.

И еще…

— Вставай, служивый! — резкий толчок в плечо заставил Николая проснуться.

В горницу вломился Алешка.

— Кони оседланы, вьюки приторочены! Можем двигаться дальше…

Николай вышел за порог. Снег, подсвеченный ярким зимним солнцем, весело сверкал драгоценными кристалликами.

Скрипнуло седло, принимая вес Николая. Медленно забрался на лошадь денщик Алешка.

Нетронутая снежная целина бросилась под ноги лошадей.

Возглавил небольшой отряд Панас, сидящий на обычной рабочей лошадке.

— Поехали!

Путники двинулись в дорогу. Звенящая тишина, прерываемая лишь скрипом снега под ногами скакунов, висела над степью. Неуклонно приближался хутор, где расквартировались гусары Хорвата.

— Стой! Кто идет!

— Прапорщик Адабаш, прикомандированный к гусарскому Хорвата полку! — четко ответил Николай.

— Следуйте за мной, ваше благородие, — солдат направился к хате, занятой командованием полка.

Поправив сбившийся во время путешествия мундир, Николай молодцевато вошел в помещение.

Одетый в темно-синий мундир своего полка, посреди горницы стоял стройный человек. Лихо закрученные усы ярко выделялись на бледном лице военного.

— Прапорщик Адабаш Николай Степанович прибыл, чтобы служить под началом вашего высокоблагородия, господин полковник! — отрапортовал Николай.

Хорват хмуро оглядел молодого человека.

— Я — генерал Хорват Иван Самойлович, командир… Сербского гусарского полка. Вы, прапорщик, будете при мне адъютантом…

Через полгода Николай был повышен в звании и получил чин секунд-майора…

Полковник

Николай Степанович прибыл к новому месту службы в начале лета. Пышно зеленели деревья, уже отцветали многочисленные яблони, усевая нежно-белыми лепесточками землю. Полковника окутывало ласковым теплом.

Проплывали мимо крытые соломой хаты. Незаметно набирали цвет подрастающие возле них подсолнухи.

Постаревший Чалый ступал медленно, осторожно.

Полковник хлопнул старого друга по шее.

— Погоди еще немного, потерпи, — пробормотал Николай, наклоняясь к самому уху скакуна, — скоро ты отдохнешь от трудов воинских.

Тяжелый вздох вырвался из груди тридцатилетнего полковника.

У ближайшей хаты виднелся колодезный журавль. Николай сразу почувствовал, что в горле его пересохло. Ужасно захотелось глотнуть свежей колодезной воды.

Николай оглянулся по сторонам. Ни одной живой души. Полковник соскочил с Чалого. Твердая земля сильно ударила в подошвы сапог. Николай шагнул к колодцу. Хлопнули по бедру ножны сабли.

Топот копыт отвлек внимание полковника.

— Кто таков? — раздался резкий окрик.

Николай Степанович стремительно обернулся. Рука, словно сама собой опустилась на эфес.

Перед ним высился казачий разъезд. Трое верховых внимательно оглядели полковника.

— Что делаешь в месте расположения полка?

— Полка? — прикинулся непонимающим Адабаш, — Какого?

Ближайший казак молодцевато подкрутил усы.

— Как какого, — несколько высокомерно отвечал он, — нашего Новослободского.

— Значит, я прибыл именно туда, куда собирался, — Николая Степанович демонстративно щелкнул эфесом об устье ножен.

— И что тебе тут нужно?

Наконечник казачьей пики уставился в грудь недавно назначенного полковника. Адабаш медленно попятился к Чалому.

— Не балуй! — проговорил он назидательно, — не дай Бог, случись чего.

— Я тоби покажу, не балуй, — грозно заявил казак, отводя руку для удара.

Николай сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Чалый встряхнул головой. Звякнули металлические части уздечки. Стройные ноги скакуна переступили, заслоняя полковника от острого жала пики. Одним плавно-стремительным движением Николай взлетел в седло.

— Прекратить! — строго скомандовал полковник, — так-то вы встречаете командира! — и грозно спросил казака, — Кто такой будешь?

Казак от неожиданности натянул поводья, заставив лошадь попятиться. Он неуверенно обернулся к одному из спутников.

Тот медленно выехал вперед, отстранив ошеломленного казака в сторону. Рука рванулась к головному убору в неуклюжей попытке отдания чести.

— Сотник Лишевьский, — представился он, и тут же вопросил, — а как вас звать-величать?

— Полковник Адабаш Николай Степанович, ваш новый командир. Кто у вас тут доселе командовал?

— Капитан Быков, — с некоторой ленцой отвечал Лишевьский.

— А ну-ка, проводите меня к хате этого самого… капитана Быкова! — приказал Николай Степанович.

Казачий разъезд повернул скакунов.

— Следуйте за нами, — бросил сотник, избегая обращаться к полковнику должным образом.

Тщательно выбеленная хата полковой администрации оказалась окруженной праздной толпой казаков. Подъехавших встретили неясным гулом.

С шумом распахнулась дверь, ударившись о столб крыльца с такой силой, что посыпались куски штукатурки. В расстегнутом кафтане на пороге появился человек, основательно помятый как после сна.

— В чем дело? — громко спросил он, оглядывая толпу прищуренными глазами.

— Господин капитан, — сотник Лишевьский приложил руку к голове, — прибыл новый полковник… — он обернулся к Николаю Степановичу.

— Полковник Адабаш! — грозно сверкнув глазами, проговорил Николай.

Он легко соскочил с коня.

Сонная усталость на мгновение покинула глаза капитана. Но лишь, на мгновение.

— Проходите в хату, господин полковник, — Быков приглашающее махнул рукой и посторонился, пропуская полковника впереди себя.

Адабаш шагнул в горницу. Перед взглядом новоявленного командира предстал неряшливый стол, беспорядочно заваленный бумагами.

— Это что? — возмущенно произнес полковник, останавливаясь на пороге комнаты.

— Финансовые документы, — нисколько не смущаясь, ответил капитан.- Никак не успеваю их привести в порядок.

Он решительным движением руки сдвинул бумаги на край стола.

Николай Степанович осторожно присел на лавку возле стола. Рука подхватила листок, лежащий сверху. Глаза быстро просмотрела написанное. Полковник перебрал еще несколько страниц. Поднял глаза на капитана.

— В чем дело?

Он хлопнул ладонью по столу.

— Разобраться немедленно!

Николай Степанович поднялся из-за стола, и, пристально посмотрев на Быкова, произнес:

— Соберите-ка мне, господин капитан, полк. Желаю познакомиться с казаками.

Капитан, козырнув, вышел из хаты. Послышались громкие слова приказа. Полковник поправил мундир и, выждав несколько минут, вышел на крыльцо.

Казаки стояли в слабом подобии воинского строя. Во главе небольшого отрядика залихватски свободно раскачивался с носка на пятку, знакомый уже Николаю, сотник Лишевьский.

— И это воины полка? — удивленно протянул Николай Степанович.

— Разве не видно? — удивленно отозвался капитан.

— Сотник, — обратился полковник к Лишевьскому, — прикажите вашим людям соблюдать строй.

Сотник замедленно повернулся к казакам, но не сказал ни слова.

— Построились! — громко приказал полковник.

Казаки пришли в движение. Через несколько мгновений строй более или менее выровнялся.

— Казаки Новослободского полка, — зычно заговорил Николай, — я получил назначение на должность полковника вашего полка! Моей основной задачей я вижу создание из вас настоящих воинов. Я повышу уровень дисциплины в ваших рядах…

Стоящий впереди казаков, сотник Лишевьский звучно зевнул, всем видом выказывая явное неудовольствие…

Николай Степанович обернулся к капитану, рассеянно поглаживающему вислые усы, и продолжил:

— По моему полковничеству не будет таких послаблений, которые наблюдались при капитане Быкове, а тех, кто будет пренебрегать требованиями приказов, будет наказан.

В рядах казаков произошло некоторое шевеление. Сотники переглянулись, пожимая плечами с отсутствующим видом: «Дескать, посмотрим. А там видно будет».

Полковник лишь скрипнул зубами, не желая ничего предпринимать в первый же день своего полковничества…

«Удружил же друг, — удрученно подумал Адабаш, вернувшись в хату, — посодействовав назначению в этот полк…»

***

Прошло некоторое время.

Ситуация с дисциплиной практически не изменялась. Николай Степанович вызвал к себе все того же сотника Лишевьского с приказом немедленно явиться.

Прошло полчаса.

Лишевьский никак не появлялся.

Минул час. Никакого результата.

Полковник вышел на крыльцо. Возле хаты слонялась группа казаков.

Николай Степанович подозвал нескольких из них.

Казаки торопливо подбежали к полковнику.

— Чего изволите, ваше высокоблагородие? — вытянулись они перед начальством.

— Доставьте мне сотника Лишевьского! — приказал командир.

— Зачем я вам? — дерзко переспросил, внезапно появившийся Лишевьский.

Полковник взглянул на сотника прищуренным взглядом.

— Взять под стражу сотника Лишевського! — приказал он стоящим во фрунте казакам, — за неисполнение командирских повелений, и принудительно доставить в полковое правление!

— Есть!

Сотника увели.

Теперь полковник обратился к казачьему старшине:

— Приказываю держать своих подчиненных в доброй дисциплине и строго придерживаться распоряжений полковника и коменданта!

Полковник уединился в горнице полкового правления.

Он пододвинул к себе лист бумаги.

На лист легли ровные строки:

«Сотники и старшина игнорируют приказы высшего руководства. Старшина имел привычки, получив ордер с инструкциями, куда должны прибыть и в какие сроки, в повеленное место едут тогда, когда ему уже схочетца. Такое поведение поясняю двумя причинами:

1. Слабое смотрение капитана Быкова.

2. Упрямства и глупое рассуждение самого старшины.

Писано июня двадцать третьего числа одна тысяча семьсот пятьдесят восьмого года»

Крым и граф Потоцкий

1

Полковник сидел за столом. Рука потянулась к доставленному гонцом письму коменданта. Развернутая бумага расположилась на столе. Ровные строчки письма сложились в полупросьбу-полуприказ.

Комендант Муравьев убедительно просил доставить некое послание графу Потоцкому в Крым.

В Крым! Во владения турок!

Муравьев предлагал, на всякий случай, взять с собой отряд проверенных казаков.

Проверенных! А как их проверить? Как?

Мужчина придвинул бумагу, собираясь писать ответ. Рука вытащила новое перо, тщательно очинила кончик. Перо ткнулось в чернильницу. Брызнули чернила. Черные капли шлепнулись на листок. Расплылась неряшливая клякса.

— А что я напишу?

Николай устало потер глаза и выпрямился. Он поднялся со стула. Скрипнули половицы.

За окном послышался непонятный шум. Заинтересованный Николай вышел из горницы на крыльцо.

Местная детвора возилась во дворе неподалеку от избы, выделенной под штаб. В руках мальчишек мелькали палки. Они неумело махали своеобразным деревянным оружием, стараясь изобразить обычный сабельный бой. Приглядевшись, полковник заметил среди ребятишек Лишевьского с несколькими казаками. Сотник старательно показывал основные сабельные приемы. Шашка так и мелькала в руках Лишевьского, выписывая замысловатые округлые линии. Неожиданно сотник прервал сверкающий зигзаг на полувзмахе.

— Дай-ка! — рука сотника протянулась к ближайшему казаку.

В ладонь Лишевьского легла рукоять второй шашки.

Мальчишки, окружившие сотника, зашептались. Среди них прокатилась волна оживления.

А сотник завертел в руках сразу два клинка, почти полностью скрывшись за сверкающей стальной завесой.

Облокотившись на перила крыльца, полковник засмотрелся на работу сотника с оружием.

— А насколько эти навыки приемлемы в боевой обстановке, — еле слышно пробормотал Николай, доставая трубку.

Рука привычно набила чашечку трубки табаком. Лучинка подожгла табачную смесь. Полковник затянулся ароматным дымом, выпуская сизые клубы.

— А может…

Николай вытряхнул табак из трубки под крыльцо. Пристально взглянул на толпу ребятни…

— Сотник Лишевьский, ты мне нужен, — громко позвал полковник.

Сотник вздрогнул, мгновенно прекратив воинские упражнения. Клинки спрятались в ножнах.

Дурашливо чеканя шаг, сотник приблизился к Николаю Степановичу.

— Слухаю, пане полковнику! — нагло вытянулся Лишевьский.

По лицу полковника пробежала гримаса неудовольствия. Пальцы стиснули перила так, что побелели костяшки. Но вспышка моментально прекратилась

— Тьфу на тебя! — выговорил Адабаш, — Какой я тебе пан?..

— Чого зволите? — лихо закрутив ус, поинтересовался Лишевьский.

— Выбери человек… э… десять.

— Я?

— А на кого еще я могу рассчитывать?

Сотник невольно покосился на замерших в некотором отдалении казаков.

Замешательство сотника длилось недолго.

— И що вони повинни робити? — наконец выговорил он.

— Узнаешь! — небрежно бросил полковник, сходя с крыльца, — немного погодя.

Он уверенно направился в сторону полковой конюшни. Чалый, узнав хозяина, приветливо заржал.

— Готовьтесь выступать, — бросил Николай, не оборачиваясь, — утром вы должны быть готовы…

2

…Наутро казаки, во главе с Лишевьским уже собрались на майдане. Алешка держал в поводу Чалого. Николай торопливо сбежал с крыльца. Не пользуясь стременами, он взлетел в седло.

— Поехали! — приказал полковник, принимая поводья из рук денщика.

— А я? — удивленно протянул Алешка.

— Куда ж я без тебя-то, — усмехнулся Николай, — конечно, ты с нами…

Небольшой отряд отправился в путь. Пылила за всадниками тропинка. Вокруг продолжалось пышное весеннее цветение. Вишневые деревья стояли полностью покрытые цветами как невесомым белым облаком. Цветы располагались настолько плотно, что почти не было видно листвы. Кое-где с вишнями соседствовали деревья миндаля, плотно усеянные ярко-розовыми цветами.

Деревня Омельник вскоре осталась позади. Буйство красок цветения сопровождало путников. Лошади неторопливо вышагивали по просторной степи. Пышная трава стелилась под ногами.

Солнце медленно передвигалось по безоблачным небесам.

Резкий протяжный крик разнесся над головами. Николай поднял голову, отыскивая взглядом источник. Далеко в безоблачном небе парил крестообразный силуэт орла.

— Добрый знак, — обернулся полковник к казакам, — поездка будет успешной.

Лишевьский неопределенно пожал плечами, не отвечая командиру.

Николай пришпорил Чалого и помчался вперед, оставив сопровождающих далеко позади.

— Якого биса вин робить? — буркнул вдогонку сотник.

— Може, догнать? — обратился к нему ближайший казак, — так, на всякий случай…

— Сам справится, — отмахнулся Лишевьский, — да и что тут может случиться… А нам пора бы и перекусить, — он указал ладонью на солнце, — вон, день уже добрался до середины.

Казаки остановили лошадей. В руках воинов появились куски мяса с хлебом. Лишевьский, озираясь по сторонам, вытащил из-за пазухи баклашку…

…Николай мчался вперед и вперед, с наслаждением подставляя лицо несущемуся навстречу ветерку.

Трава под ногами скакуна слилась в стремительные полосы. Комья земли из-под копыт взлетали за спиной мчавшегося скакуна.

Внезапно захотелось восторженно закричать во весь голос. Николай даже невольно обернулся на подчиненных: не подумают ли чего. Посмотрел и воздержался от необдуманного поступка. Он сильней вонзил шпоры в бока Чалого. Скакун, несмотря на возраст, все больше и больше увеличивал скорость. Лишевьский вместе с сопровождающими его казаками остались далеко позади.

Неожиданно Чалый насторожился. Уши скакуна шевельнулись. Из-за небольшой рощицы появилась небольшая группа казаков и тут же помчалась наперерез полковнику. Николай тревожно огляделся по сторонам. Лишевьский с казаками далеко. В случае чего, они никак не успеют. Не желая встречаться с возможными противниками в одиночку, Николай натянул поводья. Чалый захрипел. Скакун резко развернулся, взрыв копытами землю. Подняв коня на дыбы, полковник направился навстречу сотнику. Бешеная скачка тяжело давалась возрастному Чалому. Неведомые всадники неуклонно приближались.

— Нет, не уйти, — пробормотал полковник, ухватившись за рукоять сабли.

В лучах солнца стальным зеркалом сверкнул клинок. Вражеский отряд приближался. Николай решительно развернул Чалого.

— Круши, хузары! — завопил он, вспомнив старого приятеля по Венгерскому полку Зорича.

Всадники стремительно сближались. Клинки рассыпали огненные зайчики.

Кавалерийский бой скоротечен. Встретились, звякнули сабли, и пролетели противники мимо друг друга. Снова развернулись скакуны. Вновь помчались сражающиеся в схватку.

Загарцевали кони в тесном сражении. Зазвенели сабли, и опять разъехались бойцы.

Грянул выстрел. Нападавшие окутались дымом.

Чалый вдруг запнулся и рухнул на землю. Николай вылетел из седла. Следуя примеру лихих венгерских кавалеристов полковник перекувыркнулся через голову и вновь встал в боевую стойку, чудом удержав в руке саблю. Конные враги со всех сторон окружили пешего. Николай вертелся среди обступивших его лошадей, усиленно стараясь отразить градом сыпавшиеся на него удары. Но не так-то просто одному отбиваться от многих. Через некоторое время очередной удар нападавших зацепил Николая. Резкая боль пронзила руку. Полковник с трудом сдержал готовый вырваться крик. Пальцы судорожно вцепились в рукоять.

— Только бы не выронить, — еле слышно шептал Николай, — иначе, все, конец…

Пеший против конных! Причем, пеший ранен. Полковник затравленно огляделся. Невольно попятился. На память ему пришли давние учения по рубке. Хорошо, что враги не имели в качестве наставника такого мастера рубки, как ротмистр Зорич. Адабаш хорошо помнил уроки друга и учителя. По мнению Зорича, при схватке пешего против конного есть и некоторые преимущества. Во всяком случае, область поражения значительно снижается.

Свистели сабли, рассекая воздух. Со звоном сталкивались клинки. Правда, каждый удар приносил Николаю боль. Кровь все сильней и сильней стекала по руке. И… при очередном ударе пальцы полковника разжались. Сабля выпала из его рук. Николай опустился на колено и замер в ожидании смертельного удара…

…Но не тут-то было.

Залихватский свист разнесся над головами сражающихся.

В схватку врубились казаки во главе с сотником Лишевьским.

— Успели все-таки, — прошептал полковник и повалился на истоптанную траву под ноги лошадей.

Лишевьский стремительно ворвался в самую гущу сражения, стараясь одновременно отражать все удары, сыпавшиеся на потерявшего сознание полковника.

— Давайте хлопци! Дайте им спеку! Щоб на… все життя… — он сплюнул, — тьфу ты! Та яка у них життя. рубай их! Psia krew! — добавил он по-польски.

Сотник подхватил полковника на спину скакуна и решительно помчался прочь от схватки.

— Спасибо, сотник, — нехотя проговорил очнувшийся Николай Степанович, неловко приподнявшись, и тревожно спросил, — А чем все закончилось-то?

— Так, що там могло статися? Порубали ми негидникив…

3

…Подковы скакунов звонко ступали по камням дороги. Новый конь полковника гордо держал голову, признавая главенствующее положение седока. Немного поотстав, поспешал за Николаем Степановичем сотник Лишевьский. Следом скакал Алешка, ведя в поводу заводную лошадь полковника со всяким походным скарбом.

Наконец путники добрались до морского побережья. Свежий ветерок овевал их, заполняя ноздри соленым морским запахом. Где-то вдалеке визгливо хохотали невидимые птицы. Возможно чайки.

Скалистая тропинка привела к окраинам Алушты. Окутанная пышной зеленью, над тропой возвышалась громада старинной крепости. А дальше, в горы уходили утопающие в растительности приземистые жилища. Виноградные плети обвивали столбики каменных заборов. Их резные листья слегка дрожали под ветром, открывая и вновь пряча зарождающиеся молодые грозди.

— Наверняка, тут делают неплохое вино, — вполголоса пробурчал сзади сотник и, несколько повысив голос, с надеждой спросил полковника, — Може, спробуємо?

— Может когда и попробуем, — не оборачиваясь, отозвался Николай Степанович, — но не сейчас…

Волны с шумом набегали на берег, рассыпаясь жемчужными брызгами. Молчаливо и настороженно возвышались смотрящиеся в море крутобокие горы. Редкие паруса рыбачьих лодок оживляли серо-голубую морскую спину.

Шуршали листвой раскидистые платаны. В густой зелени каштанов виднелись небольшие колючие шарики не поспевших еще плодов. Мелькали редкие плоские кактусы. На землю спускались очередные сумерки. Подходили к концу уже вторые сутки путешествия.

Позади командира о чем-то негромко переговаривались казаки. Николай невольно прислушался. Разговор шел о привале.

— Что у вас там случилось? — обернулся полковник к Лишевьскому.

— Ничого особливого, — скривился сотник, — нам бы остановиться передохнуть. А то скачемо и скачемо, як оголошени… — он присмотрелся, — Так, и вам би зайнятися пораненням…

— Какое там, к черту, ранение, — возразил Николай, — простая царапина…

В руку его стрельнуло острой болью, заставив вздрогнуть.

— Добро, — с трудом выговорил полковник, — ищи подходящее жилье.

— Та чого тут ще шукати, — возразил Лишевьский, — вон тут и остановимся…

Он указал рукой на ближайшее строение.

— Тут? — с сомнением осмотрелся по сторонам Николай.

— А что? — тут же ближе подскакал Алешка, — не все же в поле ночевать. Надо бы и…

— Уговорили, — Николай тяжело сполз с седла.

Алешка забарабанил в дверь.

— Пусти, добрый человек, — затараторил он, — нам бы только до утра остановиться.

На порог вышел пожилой грек. Он подслеповато вгляделся в нежданных гостей.

— Кто вы? — неожиданно выговорил он по-русски, — чего ищете?

— Са писмом идем, — ответил Николай Степанович почему-то на родном языке, — Йа сам пуковник Адабаш. Носим писмо грофу Потоцкому…

В глазах хозяина мелькнула растерянность.

— Не русский что ли?

— Тьфу ты, черт, — не сдержался посланник, — конечно, я русский.

— А что ж тогда не по-русски лопочешь?

— А сам-то ты откуда так хорошо знаешь русский?

— А мы так и будем на улице беседовать? — вклинился в разговор сотник, не давая греку времени ответить.

— Входите, — посторонился грек, пропуская гостей за порог…

— А лошади?

— Лошади? — старик погладил колючий подбородок, — разве что… в конюшню, к моим поставьте…

Казаки отвели лошадей под навес. А полковник и сотник прошли в дом. Они с наслаждением опустились на широкие лавки.

На столе перед гостями появилось блюдо с нарезанным хлебом и мясом. В центре стола встала пузатая бутылка. Рядом с ней разместились глиняные кружки. Хозяин благожелательно наклонил бутылку. В подставленные емкости полилась темная, цвета рубина, жидкость. В комнате разнесся ароматный винный запах.

Лишевьский вожделенно потер ладони. Рука сотника потянулась к кружке. Полковник выцепил кус мяса.

— Говоришь, письмо везешь? — заговорил хозяин, положив узловатые руки на стол, — графу Потоцкому?

Пальцы его охватили кружку с вином.

— Именно так.

— Тогда, что ты делаешь с таким числом людей?

— Так ведь разбойники, — произнес Николай, поднося кружку ко рту, — вдруг нападут

— Разбойники? — выговорил старик, — а ты собрался с ними войну вести?

Он пожевал губами.

— Уж не вы ли порубили группу башибузуков?

— Кого?

Старик усмехнулся.

— У нас в поселке все только и говорят о том, что русские уничтожили отряд, случайно забравшихся на российскую территорию, башибузуков… Вам еще повезло, что вас не заметили османы.

— И что нам теперь делать? — тревожно переглянулись казаки.

Хозяин решительно хлопнул ладонью по столу.

— Тебе следует ехать одному…

— А если… опять нападут?

— Здесь не нападут, — уверенно заявил грек.

— Это почему?

Старик внезапно замолчал, перебирая кружку в пальцах. Потом неуверенно поднял ее к губам. Осторожно отпил несколько глотков.

Молчание затягивалось. Лишевьский медленно подтянул ближе саблю. Подобрались и остальные казаки. Николай, внешне невозмутимо набил табаком трубку.

— Слишком много войск тут подготовлено, — наконец медленно проговорил хозяин, — Никак война, какая намечается…

Уголек с шипением упал в чашечку трубки. Вырвались клубы сизоватого дыма.

— И еще, — продолжал старик, — тебе нужно переодеться во что-нибудь местное.

— Я тебя одного не отпущу, — произнес Лишевьский.

У Николая брови взметнулись чуть ли не на середину лба.

— С чего бы это? — полковник вновь скривился от приступа боли.

— Не справишься ты там без меня.

— Я? Не справлюсь? — задохнулся от негодования Николай Степанович.

Хозяин поднялся из-за стола.

— Утром отправитесь, — строго сказал он, — а люди твои останутся здесь.

— Здесь, — удивленно отозвался один из сопровождаемых казаков, — и надолго?

— До поселения Ялта, где находится дом графа, — пояснил старый грек, — всего несколько часов пути. К завтрашнему вечеру господин полковник вернется, и вам можно будет отправляться в обратный путь…

Адабаш, вместе сотником вышли во двор.

— Письмо, это не главное, — выдавил из себя Николай.

— А що? — подозрительно покосился на командира Лишевьский.

— А я могу тебе… Впрочем, Фома, могу, — полковник поправил шапку, впервые обратившись к сотнику по имени, — у нас есть нечто важное, чтобы сообщить Муравьеву, что Османская империя планирует вступить в войну… У нас есть с чем возвращаться к коменданту…

— А письмо?

— Доставим. Это не трудно…

Елисаветградцы

Елисаветградский пикинерный

Розовые мраморные ступени Польской лестницы монотонно отвечали на звук шагов. Башмаки сенатора Петра Ивановича четко печатали шаг по широким ступеням дворца рядом с постеленным ковром. Мерно стучали каблуки по мрамору. Укоризненно взглянул на брата Никита. По лицу скользнула гримаса. Никита демонстративно промокнул потное лицо надушенным платочком.

— Не пора ли оставить солдафонские привычки, — небрежно проговорил он, обращаясь брату.

— Как-нибудь постараюсь, — буркнул генерал-аншеф, ступая на ковер.

Теперь толстые ковры заглушали шаги.

— Вот, то-то же…

— А ты что, опасаешься вновь в немилость попасть? — со скрытой улыбкой добавил Петр.

Никита молча покачал головой.

Братья двинулись дальше.

Золоченые решетки потянулись мимо, сверкая в лучах многочисленных свечей. Бесшумно открылась под воздействием невидимых рук широкая дверь.

Перед сенаторами предстал просторный зал, обрамленный гладкими колоннами. Огромные люстры с немыслимым количеством свечей словно давили на вошедших. Но братья Панины старались не замечать тяжеловесности золоченых сооружений.

Многочисленные портреты и статуи провожали степенных сенаторов удивленными взглядами. Остановиться бы и рассмотреть. Но некогда. Спешные дела заставили братьев обратиться к самой императрице.

В залах императрицы копошились слуги, старательно натирая протопленные печи льдом.

Никита Иванович понимающе хмыкнул. Ясное дело. Не терпела Екатерина горячих печей. Требовала, чтобы в помещении было тепло, а стенки печей оставались холодными. Вот и приходилось слугам трудиться.

У входа в тронный зал сенаторов остановил офицер.

— Господа сенаторы, императрица ждет вас в кабинете. Я провожу.

— Не стоит, братец, — возразил генерал, — мы найдем.

Екатерина сидела за столом в простом наряде, без всяческих атрибутов власти. Перед императрицей россыпью расположилось множество бумаг. Слышалось негромкое шуршание перебираемых документов.

Никита Иванович еле слышно кашлянул, стараясь привлечь внимание Императрицы. Екатерина подняла взгляд на вошедших.

— С чем пожаловали, господа?

— Прожект у нас, — деловито шагнул вперед Петр Иванович, — государыня.

— Прожект? — Екатерина приподняла правую бровь.- Докладывайте.

Петр вытащил из-за борта мундира пачку бумаг.

— Извольте взглянуть.

Он шагнул к столу. Положил перед императрицей пакет. Женщина осторожно раздвинула документы, давая место для бумаг Панина.

Императрица погрузилась в чтение.

Екатерина прочитала вслух: «О именовании Новосербского селения Новороссийскою Губерниею; о поселении в оной полков, о планах раздачи земель к их заселению. С приложением штатов Правления Губерний и вышеозначенным полкам».

Екатерина прихлопнула бумаги ладонью, устремила на генерала строгий взгляд.

— Поясните.

— По нашему пониманию, южные границы государства Российского следует укрепить поселенными полками, — тяжеловесно заговорил генерал, — такими, какие приняты во многих европейских армиях. Для этого нужно переформировать Новослободский казацкий полк, при предоставлении ему дополнительного вооружения в виде пики, и назвать его уланским по сходству других европейских подобных полков. Уланский полк первоначально имеет сочиняться из поселившихся там из разных мест казаков…

— И что?

Вперед выступил Никита.

— Предлагается во вновь созданной Новороссийской Губернии приступить к раздаче казенных земель и их заселению, — произнес он, — проживающим в Польше и других государствах Российским подданным, так и Запорожцам, записавшимся в полки по 12 рублей без возврата. Все военнослужащие должны избавляться от налогов и получить определенную часть земли в вечное потомственное владение.

— Остановись, Никита Иванович, — приказала императрица.

Она придвинула поданный документ ближе.

Перо окунулось в чернильницу.

— Только одно мне не по нраву в сем документе.

Он ткнула пальчиком куда-то в написанное.

— Не нравится мне это название — УЛАНСКИЙ. Чем-то от него веет иноземным, не русским.

Перо поднялось над бумагой. Императрица самолично изволила написать:

Считать Новослободский казацкий полк пикинерным.

— Сформировать его в крепости святой Елисаветы из поселённого казачьего Новослободского полка под названием Елисаветградского пикинерного.

Она вновь посмотрела на обоих сенаторов.

— А кого вы предполагаете назначить командиром переформированного полка?

Братья переглянулись.

— Есть у нас подходящий полковник, — выговорил генерал-аншеф с легкой заминкой.

— И кто?

— Мы предлагаем, — Петр искоса взглянул на брата. Тот согласно кивнул, — оставить нынешнего полковника Новослободского полка Николая Степановича Адабаша…

Он украдкой выдохнул, не зная, как к этому назначению отнесется государыня императрица.

Екатерина задумчиво провела опахалом пера по щеке. Она отложила перо в сторону. Медленно поднялась со стула. Тут же поспешно вскочили и сенаторы.

— А не тот ли это Адабаш, — повернулась к ним императрица, — что несколько лет назад доложил о готовности турок к войне?

— Он самый.

Екатерина вновь опустилась на стул, откинувшись на спинку.

— Та-а-ак… так…

Зашелестел доставаемый генералом проект приказа. Петр Иванович осторожно положил лист перед императрицей.

Перо вновь оказалось в руках Екатерины.

Широким взмахом императрица поставила свою подпись.

— Пусть служит, — милостиво проговорила она…

Тяжело в ученье…

Лишевьский внимательно рассматривал новую форму. В глазах его явно сквозило недоумение.

— И що это деется? — недовольно бурчал он.

— Что тебе не нравится? — нахмурился полковник.

— Так, як, що? — возмутился штабс-ротмистр, — вон же билый.

— Ничего особенного, — задумчиво выговорил Николай Степанович, — зато красиво и можно легко отличить один полк от другого.

— Ну, мы ж все-таки казаки…

— Теперь уже нет. И о казачьей вольности придется забыть!

— Как забыть?

— Вот так и забудь, — украдкой вздохнув, отрезал полковник.

Он развернулся и направился в здание, предназначенное для штаба.

— Да, — обернулся он к Лишевьскому, — друг Фома, займись-ка обучением вновь прибывших обращению с пикой.

— С пикой? — озадаченно проговорил штабс-ротмистр.

Фома сдвинул шапку на затылок.

Через некоторое время полковник вновь появился во дворе. Он решительно прошагал в сторону конюшни. Конь приветствовал хозяина ржанием. Сорокалетний Николай легко, как в молодости взлетел в седло.

Ладонь одобряюще хлопнула Едкого, такое уж странное имя выбрал Адабаш для нового скакуна, по шее…

Пристальный взгляд карих глаз оглядел Лишевьского с головы до ног.

— И, господин штабс-ротмистр, не забудьте вашу науку впоследствии изложить на бумаге, дабы можно было ее предоставить воинам других сотен.

Адабаш ударил скакуна в бока каблуками. Вздымая пылевое облако, скакун помчался прочь от селения. Вдалеке затих топот копыт.

Некоторое время Фома смотрел вослед командиру полка.

— Та як же я, — сокрушенно произнес он, — Показати? Покажу, а як я писати-то буду…

Он окликнул проходившего мимо вахмистра.

— Эй, братец! Подь сюда! Собери-ка всех для обучения.