Бесплатный фрагмент - Рассказы

РАССКАЗЫ

Константин Антипин

Детектив

Крошка Дорис

И даже в гневе она была восхитительна. Защищенная сознанием своей красоты, как бронежилетом, Дорис зло и язвительно давила мое самолюбие, как плоды персиков, которые она обожала, и которые покорно исчезали в ее притягательном ротике.

— Сегодня звонила твоя мама, — сообщила Дорис, как только я появился на пороге.

— И что? — насторожился я, зная, что последует за этим.

— Ты знаешь у вас похожие голоса.

— И все? — спросил я, приняв спокойствие Дорис за усталость, и нежелание сорится, но просчитался.

— Нет, — самодовольно улыбнулась Дорис, затем поправив копну белых волос, и рассеяно глядя на свои длинные ухоженные ноготки, продолжила, — Мне кажется, она неудачница, как и ты, у тебя ее характер и гены.

Ее слова падали на благодатную почву и вызывали именно тот эффект, который она ожидала. Дорис видела, как я весь сжался, как большая испуганная собака, лицо мое побледнело, а в ее голубых глазах зажглись огоньки удовлетворения и превосходства. Так уже было много раз. Мы жили с Дорис полгода, из которых только два месяца были спокойны и полны восхищения. А потом ее как будто подменили. В ней проснулась мегера. Обычно, попив мне немного крови, она успокаивалась, мне же для успокоения была необходима прогулка.

Вот и сегодня, прихватив кольт 38 калибра, я вышел на Пасифик-стрит. Дул сильный, пронизывающий ветер, и редкие прохожие спешили укрыться в уютных кафе, которые в избытке тянулись вдоль улиц. Мне было одиноко и пусто от того, что Дорис, изменив ритуалу, не окликнула меня на прощание, а еще в моей голове крутились мысли о том, что, по сути, мне некуда идти. «Кит — одинокая собака, гонимая ветром» — думал я смотря на себя со стороны.

Десять лет назад, когда я был молодым и кудрявым, при моем появлении, улицы пустели также быстро, как сегодня под действием этого надоедливого ветра. Да парень я был не промах, но меня подставил ювелир Доберман. Помню, мы сидели в баре и справляли день рожденья моего друга, застенчивого Скира Рейнжалера, было выпито много черного пива и виски. Доберман, появился внезапно, как из тумана со своей гадкой улыбкой.

— Есть дело Кит, — отирая платком пот с белого, одутловатого лица, глядя мне прямо в глаза, прошепелявил он.

Я молчал, выразив заинтересованность только движением бровей.

— Завтра, мне принесут контрабандные алмазы на двадцать миллионов долларов.

— Это интересно, — вытянул шею Боб Стюарт, мой неблагодарный друг, а у Скира на лбу выступили бусинки пота.

Со мной тоже не все было в порядке, облизав пересохшие губы, я почувствовал вдруг противную дрожь во всем теле, что-то внутри меня сопротивлялось, и я явно слышал голос: «не надо».

— Вам ничего не придется делать, — продолжал уговаривать Гарик, глаза его лихорадочно блестели, — в два часа пуэрториканцы принесут в мою лавку алмазы, вы инсценируете налет, заберете алмазы, а потом мы их поделим.

Простота плана подкупала, и я заглушил свой внутренний голос, предупреждавший меня об опасности, глотком баварского пива.

***

На следующий день, ровно в час дня, мы остановились на пятой авеню, напротив ювелирной лавки Добермана и стали ждать. Пуэрториканцы появились минута в минуту, уверенные и беззаботные, на мгновенье мне их стало жаль, но только на мгновенье. Мы зашли следом за ними. Один из пуэрториканцев высокий и плотный, понял все моментально, второй, маленький, сухой и пружинистый, не желая расставаться с алмазами, лишь навредил своему здоровью. Боб, как лошадь копытом, ударил его кастетом, и он рухнул на пол, теряя передние зубы. Вид крови, вызвал шок у Добермана и отрезвил нас, взяв сумку с алмазами, мы выскочили на улицу. Доберман, объявился только на третий день, позвонив по телефону.

— Кит, наконец-то я тебя нашел.

— Долго ищешь? — холодно перебил его я.

— Наш договор, надеюсь, в силе? — мямлил он в трубку.

— Привози наличные и забирай сумку.

Мы договорились встретиться в баре, в нашем любимом баре, где все и начиналось. Доберман приехал через час, но не только мне, но Бобу и Скиру тоже показалось, что нашего ювелира сопровождают все полицейские города. Сопротивляться было бесполезно. Нас обвинили и признали виновными в похищении алмазов, причем алмазов на двадцать миллионов долларов, которые по документам принадлежали Доберману.

Боб получил десять, Скир девять и умер в тюрьме. Я почему-то восемь и вот уже два года на свободе. За восемь лет тюрьмы я свыкся с мыслью о мести до такой степени, что перестал верить в ее осуществление. А сегодня, то ли неуемный злой ветер, то ли пренебрежение Дорис, расшевелили во мне уснувшее зло.

***

Я перестал рассматривать магазины, переключив внимание на припаркованные вдоль авеню машины. Зеленый форд, к которому я подошел, доверившись интуиции, был не заперт, и это убедило меня в правильности решения. Не зная, жив Доберман или нет, я поехал на пятую авеню. Ювелирная лавка была открыта, я зашел и замер от неожиданности, увидев постаревшего, покрывшегося, будто серым пеплом Гарика. Он не узнал меня.

— Что вы хотите мистер? — его голос, был отвратительнее шипения гадюки.

— Гарик, я Кит Тимон, и я пришел получить долг.

Ужас в глазах ювелира был красноречивей слов. Он открыл потайной сейф и отдал мне все его содержимое. Если быть точным в последний момент при передаче денег он вышел из транса, и остервенело закричал: «Помогите!». Я хотел его ударить, но он, вытаращив на меня глаза, стал судорожно глотать воздух, а потом затих навсегда. Вид мертвого ювелира не вызвал у меня никаких особых эмоций, спокойно я закрыл сейф и вышел на улицу. Я сел в машину, и тут только увидел, что на переднем сиденье сидит Дорис, и тогда я понял, что вечер еще не кончился.

— Что у тебя в пакете, Кит?

— Рождественские подарки — ответил я слишком медленно, чтобы быть искренним

— А, -протянула Дорис и расхохоталась, запрокинув назад свое смазливое личико, ее красивые притягательные груди сотрясались в такт смеху. Несмотря на неожиданность, она сбила меня с толку и разволновала.

— Ты необычно веселая, к чему бы это? — спросил я Дорис.

— Узнаешь через пять минут, — вытирая выступившие от смеха слезы, серьезно ответила Дорис.

— Пять минут это долго.

— А ты спешишь?

— Вообще, нет.

— А я да, — ее голос прозвучал, как метал, что заставило меня отвлечься от дороги и взглянуть на Дорис.

Ее глаза были холодные, как цвет пистолета, блестевшего в ее маленькой руке, я растерялся и притормозил.

— Молодец Кит, стрелять на ходу не безопасно, — теперь ее глаза смеялись и голос звучал тошнотворно издевательски.

— Что ты затеяла?

— Дружище Кит, не задавай глупых вопросов, а лучше быстрее освободи машину от своего ненужного присутствия и прекрати таращить на меня свои глупые глаза. Моя рука потянулась к пакету.

— Пакетик с подарками оставь, — и вновь превосходство и издевка в голосе Дорис. Меня это вывело, я схватил ее за руку, но пламя, вылетевшее из дула пистолета откинуло меня назад, и я погрузился во мрак.

***

Очнулся я на следующий день, в своей квартире на Пасифик стрит, я лежал в постели, хотел приподняться, но вскрикнул от пронзительной боли в левом плече. Отдышавшись, я оглядел перебинтованное плечо, рядом с кроватью стоял стул, на нем лежала маленькая пуля и лист бумаги.

Превозмогая боль, я взял лист, развернул его и прочитал записку, написанную Дорис: «Не ищи меня. Ты свободен. Глупый Кит. Дорис»

Выздоровев, я уехал в Филадельфию, отдохнуть на пляжах Атлантики. После всего произошедшего мне хотелось только покоя. Я стал фотографом и в течении трех лет фотографировал отдыхающих на всем побережье. Я старался позабыть Дорис и не сразу ее узнал, когда ее высокомерное лицо появилось в моем объективе. Высокая с округлившимися бедрами и плечами, в белом открытом сарафане, она была еще обворожительнее, чем три года назад. Не обратив на меня внимания, сунув мне двадцатидолларовую купюру и проговорив адрес, куда прислать фотографии, она упорхнула как белый ангел.

***

Вечером этого же дня, я с удовольствием рассматривал дорогой особняк на улице Вашингтона. Мраморные ступени, огромные колоны, большой бассейн, ухоженный сад. Я подумал, что все это мое. Сердце мое учащенно забилось. Сжимая в руке пистолет, я подкрался к открытому окну, из которого слышалась музыка Бетховена. Заглянув в окно, я увидел Дорис, она сидела за фортепьяно, полностью погруженная в музыку.

Сначала я ей залюбовался, но голос мщения ударил в мою голову, я поднял пистолет и стал целиться в ее левое плечо, как говорится око за око, плечо за плечо. Уже нажимая на курок, я услышал детский крик, и в комнату вбежал маленький, кудрявый карапуз.

Подбежав к инструменту, он не слушая Дорис, стал стучать своими ручками по басам.

— Несносный Кит, — делая вид, что негодует, нежно обняла его Дорис.

Услышав имя ребенка, я вздрогнул, а затем, разглядев его пухлое личико, остолбенел, на меня смотрела моя собственная детская фотография. Я вскрикнул и выронил пистолет. Дорис и ребенок оглянулись. Маленький Кит смотрел с удивлением, но без страха, а удивление на лице Дорис постепенно сменило выражение радости и нежности.

А может, мне это только показалось?

2001 г.

Мистика

Вампиры и люди

1

С самого раннего детства Нараду тянуло к себе все магическое и неизвестное. Его маленькие друзья бежали от темноты, а он наоборот заходил в заброшенные гроты и пещеры, ловил на сельских кладбищах кузнечиков и стрекоз, а ночью засыпал на заросшем травой могильном холмике, надеясь увидеть умерших родителей или приведение. Он точно не знал дату своего рождения, родители умерли, не сказав ему об этом, а оставшаяся служанка Омелия сказала, что он родился летом, во время сбора пшеницы. И Нарада полюбил время сбора урожая, он часами смотрел, как косари мастерски косят и укладывают ровными рядами пшеницу, мокрые от пота и удивительно веселые косари казались ему ангелами, выполняющими миссию бога кормить людей. Но кроме восторга и радости, в эти дни, на него налетала и безграничная тихая грусть. Вот и сегодня в шестнадцатое лето своей жизни, вдоволь насмотревшись на бескрайние поля пшеницы, он, почувствовав перемену настроения, поспешил уединиться на заброшенном деревенском кладбище.

В тени каштанов возле могилки своих родителей, он, не боясь насмешек, тихо заплакал, он плакал не от жалости к себе, ему было очень жалко людей, всех людей мира. Он не мог понять, почему существуют богатые и бедные, спесивые и жадные, почему одни унижают других, почему существуют несколько религий с чистыми заповедями, но и они не сдерживают одних людей против других, а чаще служат причиной для развязывания войн.

— И меня в твои годы мучили эти мысли.

Сначала Нарада подумал, что ему это послышалось.

— Но сегодня на некоторые из них я нашел ответы.

Обернувшись, Нарада увидел улыбающегося высокого мужчину с веселыми и в тоже время проницательными зелеными глазами, кожа его лица была белой и холеной. Он был высокого роста, стройный и пружинистый, черные волнистые волосы были собраны в косичку. На вид ему было не больше сорока лет.

— Какие мысли вас мучили? — решил задать вопрос Нарада, чтоб выяснить не блефует ли стоящий перед ним мужчина.

— О бедах человечества.

— Разве такое возможно? — все еще не веря происходящему, спросил Нарада

— Чтобы узнать о чем думает человек, необходимо всего лишь немного внимания, — ответил незнакомец, — мое имя Хуан Сальватор, я умею читать мысли, но могу и, не читая сказать, о чем думает человек.

— А как насчет меня, вы прочитали или догадались?

— Нарада, я тебя искал, — назвал его имя незнакомец.

Услышав свое имя, Нарада от неожиданности вздрогнул и стал не только внимательно вглядываться, но и вслушиваться в каждое слово необычайного незнакомца.

— Ты бесстрашный добряк.

— Почему я не могу быть злым?

— Злые не плачут, они радуются когда плачут другие, ты знаешь, — продолжал незнакомец, — у меня никогда не было сына и ученика, я брожу с женой по свету более ста лет в поисках истины и рая, и вот наконец нашел тебя, вставай, пойдем со мной и я передам тебе все, что знаю сам…

.

2

Летом 1999 года, Нарада появился в центре логова вампиров на окраине г. Кишинева в республике Молдова. Он шел среди бескрайних полей виноградника, то убирая, то вновь облачаясь в защиту из биополя. Приблизительно через час более десятка вампиров как комары прилетели на запах крови. Нарада смотрел на них, видел недоумение на лицах, ощущал, как наливаются тревогой холодные вампирские сердца и улыбался. Переместившись в пространстве, Нарада внезапно возник возле главаря вампиров и увидел, как бесстрашный вампир вздрогнул. Остальные вампиры, как стая волков мгновенно обернулись и оскалились, но не решались нападать, так как самоуверенный и спокойный взгляд Нарады сковал и парализовал не только их тела, но и мысли.

— Ты главный? — спокойно спросил Нарада.

— Как ты узнал? — ответил холенный, похожий на девушку, вампир.

— Ты выглядишь как аристократ. Твое имя Фрумус?

— А кто ты? — в глазах вампира появилось холодное любопытство.

— Я Нарада, я парламентер, хочу подписать мирный договор.

Удивление вампиров прошло и несколько из них подошли к Нараде, ощерились, один из них самоуверенно сказал:

— У нас замечательный назревает ужин.

— Вот об этом я и хотел поговорить, — спокойно ответил Нарада, переместившись в мгновенье на двадцать метров от кучки вампиров.

Он видел, что вампиры не испугались, но стали уважать, как волки уважают более сильного.

— У вас есть много искусственной крови, уберите в себе животное и вы станете сильнее и свободнее, — продолжал недосказанное Нарада.

И в этот момент, как это часто бывает, терпение у одного вампира закончилось, то ли он был голоднее всех остальных, то ли хотел проверить, что за человеческий детеныш читает им лекции, он внезапно прыгнул на Нараду, но упал как серая мышь под ноги Нарады.

3

Вампиры не только верили, но и на собственном опыте знали, что самые сильные и смелые из них были по гороскопу львами, поэтому многие семьи вампиров специально подгадывали так, чтобы их отпрыски рождались с 21 июля по 20 августа. Вампиры львы, рожденные в год тигра, автоматически становились лидерами совета вампиров, так как они обладали силой, магией и хитростью, а козероги, родившиеся в год тигра, были духовными глашатаями вампирского мира, это шло с древности, этому подчинялись все вампиры, живущие на земле. Вампиры скорпионы были головной болью всех кланов.

— Для сегодняшней встречи есть несколько причин, — открыл совет Фрумус, — нам поставили ультиматум люди индиго. Или мы перестаем охотиться на людей или будет война, в которой останется мало победителей.

— А что думаешь ты об этом ультиматуме? — медленным, но жестким голосом задала вопрос Диана, самая уважаемая и очаровательная из рода Дракулы.

— Они не слабее нас, вот только бы узнать сколько их.

— А если столько, сколько и нас? — продолжала задавать вопросы Диана.

— Тогда нам нужно выиграть время, больше узнать об индиго и готовится к последней битве, за господство над человечеством, — в ответе Фрумуса не было уверенности.

— Да ты не уверен в своих и наших силах, — вступил в разговор вечно трясущийся от злобы Герберус, представитель Южноамериканского клана вампиров, — мы живем тысячи лет, управляем этим стадом людей и будем управлять дальше. Я готов помериться силами с индиго, пиндиго. Мы созданы для того, чтобы править миром не только людей, но и других галактик, я и мой клан говорим — война.

— Я и мой клан африканских вампиров, — вступил в разговор Мертвус, — поддерживаем Герберуса, — нужно только назначить время и место сражения.

— А вот у меня есть большое сомнение и нехорошее предчувствие, что мы проиграем все, — почти шепотом сказала Горгона.

Горгона была прорицательницей и была непререкаемым авторитетом, после ее слов в зале замка Стоу Хенд наступила тишина.

— Я знаю, что вы все равно не прислушаетесь к моему совету и это тоже приемлемо, и мы смертны, это людям мы внушили, что живем вечно, но и наша жизнь превращается в муки, поэтому я тоже за сражение, будь что будет, — Горгона была прекрасна, глубину огромных синих глаз, оттеняли черные волнистые волосы, а розовые сочные, пухлые губы придавали лицу детское очарование.

Находясь на расстоянии тысячи километров от Стоу Хенда, при помощи третьего глаза, Нарада внимательно слушал и видел всех выступающих на совете вампиров. Он был расслаблен и спокоен, пока не увидел и не услышал Горгону. Нарада почувствовал и понял, что Горгона говорит для него и приглашает его на встречу.

4

Вилла Горгоны находилось в пригороде Мадрида. Пробраться на ее территорию для Нарады не представляло особого труда. Преодолев пятиметровые кирпичные стены, он присел на зеленый камень для того, чтобы еще раз определить, действительно ли в доме кроме Горгоны никого нет.

— Неужели ты мог подумать, что наша первая встреча пройдет при посторонних.

Приятный голос Горгоны застал Нараду врасплох, он резко обернул голову в сторону дома и увидел в окне, за темными шторами, ее силуэт.

— Не только вы индиго, но и мы вампиры умеем маскироваться и подкрадываться незаметно, заходи в дом, незнакомец, о котором так много говорят, — ее голос лился уверенно и нежно.

Нараде ничего не оставалось, как принять приглашение и зайти в дом.

В отличие от расхожих представлениях о вампирах, будто вампиры постоянно живут в темноте и любят полумрак, в просторной комнате, в которую зашел Нарада, были высокие белые потолки и очень светло.

Посреди зала стоял белый мраморный стол эллипсовидной формы

— Что стоишь, садись в любое кресло, как говорил мой дедушка Дракула, в ногах правды нет, только в сердце, если оно есть.

Нараду опять поразил тот факт, что Горгона вошла незаметно для него, он хотел сконцентрироваться на данной мысли, но не смог, красота Горгоны и ее эротическая аура путали его мысли. Она была в белом платье из воздушной органзы, которая блестела как маленькие льдинки, огромные синие глаза излучали ум, волю и насмешку. Нараде она напомнила всех самых красивых и любимых им земных женщин — Катрин Денев, Анжелину Джоли, Бианку Чопру- всех вместе, ибо по отдельности они были ее слабой тенью.

— Меня зовут Горгона, — она шагнула к Нараде и протянула руку для поцелуя

— Извините за некорректный вопрос, но сколько вам лет? — обратился Нарада к Горгоне целуя ее теплую, белую, холенную ручку.

Горгона улыбнулась. Нарада прочитал ее мысль о том, что ей было приятно осознать, что возраст женщины не дано определить никому.

— Мне 26, как и тебе, если есть еще какие-нибудь интимные вопросы, спрашивай, я отвечу на них откровенно.

— Знаешь, я шел к тебе навстречу с определенными мыслями, с тайными предчувствиями, хорошими и плохими, а сейчас увидев тебя, понял, что хочу забыть все мысли разом.

Горгоне Нарада напомнил ее маленького наивного брата Крестю, который был не от мира сего, то есть мира вампиров. Он с детских лет, отказывался пить кровь, защищал соседских пацанов от вампиров, а когда вырос, занялся биохимией, изобрел несколько заменителей крови. Что-то теплое и нежное шевельнулось и зажглось внутри Горгоны, что-то теплое, как слезы радости и нежности растеклось по всему ее телу, и она неожиданно для себя произнесла:

— Да, это странные чувства, два врага отдыхают по одну сторону баррикад, я буду думать, что ты мой кузен, который давно не был у меня в гостях, приехал из дальнего путешествия и очень изменился, я буду тебе прислуживать и обещаю быть очень обходительной.

Они провели вместе сутки и не заметили времени. Им было интересно то, о чем они говорили. Они говорили о том, о чем при зарождении настоящей любви, говорят чистые, сильные и мужественные люди — о музыке, о звездах, о вечности, о боге и о Шекспире. Они прощались ошеломленные, встревоженные и окрыленные. Уже на пороге дома, Горгона не сдержалась и поцеловала Нараду в губы, а Нарада не испугался, не оттолкнул ее от себя, он продлил поцелуй, пока у них обоих не захватило дыхание. Они смотрели друг на друга, но еще не знали, что это их первая, драгоценная любовь и она навсегда.

5

В Делийском аэропорту Нараду встретил Раджа Сингх. Своими огромными и понимающими глазами, он бегло окинул Нараду и впал в молчание. Нараде ничего не оставалось, как тоже молчать. Он смотрел на горы, на убегающую к небу дорогу, но небо смотрело на него глазами Горгоны, в глубоких ущельях он видел ее улыбку, а реки текли ее слезами счастья и отражались эхом ее веселого и искреннего смеха. Отец не был встревожен, наоборот, сейчас на пороге дом, Нараде он показался стройнее и моложе обычного, его прищуренные глаза, были озорными и хитрыми, мама махала ему рукой и приветливо улыбалась.

— Сынок в этом мире все повторяется, — удобно устроившись у камина начал разговор Хуан Сальватор, — и когда сын получает отметины отца, это значит, он идет по его пути. Видишь отметину на моем указательном пальце правой руки, — и Хуан Сальватор показал палец Нараде, покажи мне свой.

Нарада показал палец и удивился, шрамы от порезов были одинаковы, как будто были сделаны одним невидимым скульптором.

— Откуда он у тебя, отец?

— Я делал лук, он мне был нужен для охоты и выживания в южно-американских джунглях, нож соскользнул и прорезал палец до кости.

— А я делал в детстве рогатку и нож тоже соскользнул, — ответил Нарада.

— Я знаю, мой порез был болезненным, кровь текла не переставая, и к ночи за мной по следу бежали кровожадные вампиры племени эйхо. А вот белые лесные перуанские индейцы меня спасли, перебили всех вампиров, обучили меня древним знаниям и еще я женился на твоей маме, дочери вождя.

— К этим историям и знаниям вы меня никогда не допускали. Так наша мама белая индианка?

— Да мой милый, — вступила в разговор Севера, — история нашего народа уходит корнями в глубокую древность, наши предки прилетели на землю с созвездия большой медведицы с предназначением лечить людей духовно и физически.

— Так значить вы избранные?

— И да и нет, согласно исторической реальности коренными жителями на земле являются только Дагоны, а все остальные являются космическими пришельцами. Некоторые из них просто путешествовали, а некоторые бежали со своих планет от кровожадных вампиров.

— Значит, коренные жители слабее нас, пришельцев? — задал вопрос Нарада

— И да и нет, у них есть вуду и истинная связь с землей, нам этой связи надо добиваться. Знаешь, как понравится девушке или соседям и чтоб они поверили и знали, что это искренне, а их земля любит просто, как мать свое дите, никогда не оттолкнет, посылая невзгоды она одаривает их большой жизненной энергией, а вуду боятся даже вампиры.

— А вампиры это что неизбежность? — спросил Нарада.

— Нет, это пагубная привычка, превратившаяся в стиль жизни, — ответила Севера, — многие расы прошли через испытание кровью и сырым мясом, но не зациклились на этом, это был неизбежный способ выживания, а вампиры возвели это в культ силы и превосходства. Но во вселенной только добрая энергия гармонирует и дает жизнь, все, что не меняется и не улучшается неизбежно отпадает, как атавизм.

— И что ожидает вампиров? — снова задал вопрос Нарада.

— Ты это знаешь, они или примут наше предложение или…

Нарада хотел еще задать вопрос Севере, но она его опередила и сказала следующее.

— Быть вампиром это не наказание, не вселенская благодать, а тяжелое испытание, среди моих предков было много вампиров, а потом они просветились и стали охотится и бороться с вампирами. Кровь моих предков течет в венах людей индиго, тысячекратно увеличивая их силу и способности. Боги говорят, прощаются ошибки, но не предательства.

Я вижу вместе тебя и Горгону, но, как и когда это случится, и когда вы по настоящему станете одним целым еще скрыто за пеленою времени.

От этих последних слов на глазах Нарады сами собой выступили слезы, стесняясь слабости, он вышел на терассу и утонул в звездном небе.

— Мы пришельцы, так вот почему меня так тянет к звездам и к инопланетянке Горгоне, — нежно думал Нарада, впадая в транс и растворяясь в океане вселенской любви.

6

Договориться о новом и полном перемирии людям индиго и вампирам не удалось. Перемирие приняли африканские и европейские кланы, а вот многочисленные американские вампиры отказались, они надеялись на деньги и технологии, они приготовили шатлы для вылета с земли, но в какую галактику и к какому созвездию, это держалось в глубокой тайне и об этом не знал даже клан Дракулы. Америкосы не совершали дерзких налетов, люди, как и раньше, исчезали бесследно, а наивные американские полицейские списывали это на обыкновенные бандитские разборки. Стороны готовились к войне. Вампирские бароны скупали шатлы, но узнав об этом, индиго внедрили в электронную систему шатлов вирусы, превратив их в груду металла. Родоначальник американских вампиров Сенедригон, узнав об этом, прыгал как безумная обезьяна по эвкалиптовым деревьям, росшим в изобилии на его ранчо в штате Нью-Мексико. Несколько часов он прыгал и ломал верхушки деревьев, пока его не вымотала усталость. Бледный, угрюмый и злой он нырнул в бассейн, в котором плавали его многочисленные гости.

— Я объявляю войну, посылаю парламентера к Хуан-Сальватору, или все или ничего, или смерть или свобода, — от злости его лицо исказилось настолько, что стало похожа на морду гиены, изрыгающую бешеную пену.

Собравшиеся вокруг него, кивали в знак согласия, хотя не все были готовы к последнему сражению, ведь вампирам так легко удавалось воровать простых людей, как кур с курятника и за тысячу лет многие из них потеряли отвагу и природное бесстрашие.

— Битва будет в пустыне Невада, нам будут помогать отборные военные с роботами, а еще у нас будет секретное оружие, мексиканские колдуны, которые поднимают песчаные бури в песке наши шансы сравняются, — продолжал брызгать слюной старый параноик.

7

У Гаргоны везде были свои преданные люди, хотя ее прадед давно покинул этот мир, с ней считались и уважали. Полученная информация ее встревожила, поэтому набирая номер мобильного Нарады, дрожал не только ее голос, но и руки.

— Вы скоро получите нехорошие вести, самые плохие из которых это о колдунах вызывающих бури и замаскированных нейтронных ловушках.

— Спасибо, — он хотел сказать милая, но знал, что этого делать не стоит, так как любой звонок на земле, производимый с мобильного телефона продолжительностью более десяти секунд, автоматически записывался многими спецслужбами людей и вампиров, затем каждое отдельное слово расшифровывалось. А на такие слова как героин, бомба, взрыв, записывающая аппаратура срабатывала автоматически и затем начиналась охота и поиск тех, кто об этом говорил по соткам. Поэтому о слове бомба, не сказанном Горгоной, он догадался сразу и еще раз изумился ее уму и мудрости. Мысленно послав ей поцелуй, он пошел в комнату отца.

8

— Все гениальное просто, — улыбался Константин, — у них колдуны, а у нас неожиданный торнадо, который принесет столько воды, что ловушки и роботы выйдут из строя. Сенедригону надо сказать спасибо, что он позабыл про последний потоп, который спас от вампиров людей.

— Хорошо, — выслушав Константина, вступил в разговор Нарада, — давайте мысленно переварим все факты, все плюсы и минусы, а затем искупаемся в Дживе, в разумной оболочке земли, которая закрыта от вампиров и раскрыта для нас.

9

Они стояли друг перед другом, сто тысяч Вампиров и людей индиго и только небольшая полоса песка разделяла их. Вечерело и закат походил на кровь, Хуан-Сальватору почему-то вспомнилась его юность, его первая встреча с Северой и строки его любимого стихотворения: Когда я думаю о множестве вселенных, как много было их, как много будет вновь, земля мне кажется тюрьмой бесчетных пленных, где свет закатности есть жертвенная кровь, — он улыбнулся.

Улыбался и Сенедригон, он смотрел на небо, зная, что темнота увеличит силы вампиров, и он тоже вспомнил и читал вслух стих, который Хуан-Сальватор читал про себя, правда, сейчас он не брызгал слюной, а глотал ее в предчувствии крови. Глупец, он даже не догадывался о том, что темнота увеличивает силу урагана.

Глядя на собравшихся, можно было подумать, что сегодня в центре пустыни Невады собрались древние рыцари, чтобы воспроизвести одну из реальных исторических битв, битву за святой город Иерусалим, между принцем Египта Салах Ад-динном и правителя Карака Реджинальда Шатильонского состоявшейся в июле 1187 года при Хаттине. Тогда, два войска стояли более двух суток друг против друга, и наверняка битвы бы не состоялось, но Реджинальд Шатильонский, приказал казнить более сорока тысяч мусульман, которых он пленил в городе Иерусалиме.

Взбешенные данным поступкам, военачальники и простые воины мусульмане, стали требовать от Салах Ад-дина казнить пленных христиан, которых насчитывалось более пятидесяти тысяч человек.

— И чем мы тогда будем отличаться от наших врагов, как мы будем молиться Аллаху, после того, как умертвите безоружных и невинных людей. Ведь даже барана нам нельзя резать без жертвенной молитвы, но в ней мы просим прощения у животного, за то, что нам надо кушать и это необходимость, а какое прощение нам даст всевышний за невинных людей и невинные души. Разве они виноваты в зверстве шайтанов, прикрывающихся христианством?

— Нет, мы все сейчас пройдем и посмотрим на тела невинно убиенных наших братьев и сестер, пусть каждый из вас, помолится за их души, пусть укрепятся ваши души, ваши тела и сердца, для торжества справедливости.

Воины слезли с коней, и это была величественная и жуткая картина, когда сто пятьдесят тысяч воинов, слезли с коней и медленной вереницей пошли, за Салах Ад-дином. Кровавое солнце медленно уходило за горизонт, тысячи бездыханных человеческих тел лежали друг на друге высокими горами, кругом растекалась кровь. Многочисленные стаи гиен, шакалов и птиц падальщиков, собрались чуть поодаль, не думая начинать пир.

Ужас и непонимание читались на их звериных мордах. Что за инстинкты у этих кровожадных двуногих? Через некоторое время, гиены, шакалы и птицы, не желая быть свидетелями кровавой несправедливости, как по команде, развернулись и покинули зловещее место, не мешая хоронить живым умерших.

10

Лагерь воинов Салах Ад-дина и лагерь тамплиеров и иоаннитов, разделяло чуть более двух километров. В темноте было хорошо видно костры друг друга, на которых варилась еда. Люди должны были выспаться и хорошо поесть, чтобы сохранить больше силы и свежести, для предстоящей битвы. Стояла июльская, пустынная ночь, сам Реджинальд и вставшие под его знамена крестоносцы, изнывали от духоты, доспехи обжигали и прилипали к коже, а над лагерем Саллах Ад-дина шел дождь, который принес с собой прохладу, помогая набраться сил воинам.

Утром, перед началом битвы Салах ад-динн сказал:

— Дождь это благо и послание бога, знак, который говорит, что мы правы в наших поступках, и мы победим.

Победа была разгромной и стремительной, Реджинальд и гроссместер тамплиеров были пленены, бессчетное количество крестоносцев зарублено в честном поединке. Салах Ад-дин смотрел на правителя Карака и предводителя тамплиеров, он не чувствовал к ним особенной вражды, он знал, что они воины как и он, понимал, что при других сложившихся обстоятельствах, они могли быть друзьями и союзниками. Салах Ад-дину в глубине души было приятно осознавать, что его враги не трусы, так как в победе над трусами нет никакой радости. Понимая, что они умрут, они не тряслись от страха, смотрели легко и спокойно на то, как идет приготовление к их смерти. Это была не игра и притворство, они действительно не боялись, а не подавляли мысли о смерти усилием воли.

Они молились богу и смотрели в бездонное синее небо. Салах Ад-дину даже показалось, что Реджинальд молится о прощении всех своих грехов, которые он совершил вследствие искренней веры, что так надо делать. ыло видно, что сейчас Реджинальд понимал, что он был ослеплен и обманут мастером искушений — шайтаном, противником любви и света.

Да, подумал Салах Ад-дин, искреннее раскаяние приведет молящего в рай, и тогда есть надежда, что в следующей жизни, душа раскаявшегося будет удостоена лучшей судьбы. Салах Ад-дин был провидцем, но и он до конца не понимал, почему владычество Бога надо доказывать, проливая человеческую кровь, кровь сынов Бога.

11

Это была исторической битва, ибо после нее святой город Ирусалим стал принадлежать мусульманам, а святость и порядочность Саллах Ад-динна поднялась на такую высоту, что все европейские и азиатские правители почитали за высокую честь быть его другом.

Спустя много лет, когда душа Саллах Ад-дина направилась в рай, а умер он, в сознании, богатстве, уважении, в окружении сыновей и друзей, многие из европейских христианских царей и королей, приехали на его похороны отдать дань его честности, порядочности, справедливости и высокой духовности.

12

Вампиры побежали за песчаной волной, было такое ощущение, что они летели на песчаных лыжах.

— Нас не остановить, — рычали тысячи вампирских глоток.

Но через мгновение, их заставил замолчать рокот океана. Огромная волна закрыла луну, на мгновение она застыла, а затем стремительной мясорубкой обрушилась и поглотила вампиров.

— Кто знает от кого убегал и защищался Ной за стенами последнего потопа, — грустно, почти шепотом говорил Хуан-Сальватор, глядя на величественные волны, — а мои воины даже не промокли.

Победа его обрадовала, он знал, что она увеличит весомость его предложения, он знал, что его разумные аргументы убедят большую часть вампиров отказаться от человеческой плоти, он знал, как заставить разум вампиров, укрепить волю и пробудить ростки души, которая у них была всегда.

— Мы все развиваемся и прогрессируем, мы знаем, а иногда только догадываемся, какие живые существа, кроме нас, живут в безграничном и в близком от нас космосе. Союз между людьми и вампирами, обуздавшими звериные инстинкты, помогут нам совершить быстрый скачок в эволюции и спасут от непрошенных гостей. Вампирам и новому человеческому роду индиго, необходимо дружить, а друзьям мы всегда рады, — так думал Хуан-Сальватор, а окружающие его индиго читали и соглашались с его мыслями.

13

А ведь Хуан-Сальваторе абсолютно прав и это не на наговор, ведь действительно многие из людей живут жизнью хуже самых злобных вампиров. Они сорятся с соседями, женами, с детьми и между собой. Беспричинно сорятся с людьми других национальностей и вероисповедания, не потому что последние плохие, а просто другие и менее защищенные. Многие из людей во время всей своей жизни, находятся в постоянном, непрерывном судебном процессе, и в погоне за деньгами обманывают, грабят, убивают. Пишут жалобы и кляузы, бьют, пьют и изводят ревностью и подозрением, живущих рядом с ними людей. Тратят половину своей жизни на ненужные сексуальные связи, не помня по настоящему никого из тех, с кем они делили развратные постели. Говорят, что хороших и духовных людей больше, но почему все они чаще не приспособлены, чтобы бороться с несправедливостью и ставить на место кровососов.

Нараде не хотелось, чтобы Горгона и все присутствующие в комнате гости, слышала его грустные мысли о подонках, но это было не в его силах.

— Милый, почему людям не дано читать мысли друг друга, ведь это так невыгодно душе и добру? — нежно глядя Нараде в глаза, успокаивающе говорила Горгона.

— Можно было увидеть и отделить злых от добрых, а затем подлых отправить в бескрайние просторы космоса.

— А сама ты не злая? — улыбнулся Нарада, — Всех злых отправить в космос.

— Да на специальную злую планету, где они или друг друга исправят, включив душу и разум, или уничтожат.

— Такие специальные невидимые для нас планеты уже существует, это рай и ад, но райских планеты две, это рай и наша видимая планета земля, которая создана по подобию рая, — поддержал мысленный разговор находившийся в комнате Константин.

— Да, но ад и рай зависит от наших мыслей и поступков. Я думаю в этом со мной все согласятся, — обвела всех присутствующих своими великолепными глазами, сестра Горгоны, голубоглазая Ванетта.

— А нам повезло, мы с Северой друг друга слышим всегда и не можем от этого избавится, правда можем слышать и других, — вмешался в мысленный разговор Нарады и Гаргоны, Хуан-Сальватор, — тебя Константин и тебя Ванетта, я тоже слышу, но мне нужен мой внук Тороп, которого надо приучать к ледяной воде, тем более он этого очень жаждет.

От последних высказанных мыслей Хуан-Сальваторе, у его трехлетнего внука Торопа на теле появилась легкая гусиная кожа, он старался взять себя в руки, скрыть свои неуверенные мысли от взрослых, но его детские усилия вызвали у всех присутствующих умиление и смех. Грустно вздохнув, тряхнув кудрявой головой, Тороп твердой походкой пошел следом за своим дедушкой Хуаном-Сальваторе, по протоптанной в снегу дорожке к ледяному горному озеру.

15.06.2011

г. Шымкент

По ту сторону мира

***

Мысль о смерти возникла в его юношеском сознании так неожиданно, что он испугался и заплакал. Все равно ты, когда-нибудь умрешь — чужой, незнакомый голос, холодом звучал в его сознании. Представь, тебя не будет, а другие люди останутся жить, и будут радоваться солнцу, любви. Будут ходить, и творить на этой планете, зимы будут сменяться веснами, весны летами и все это будет без тебя — последней фразы он уже не мог выдержать и захлебнулся в горючих, беззащитных детских слезах. Как долго он плакал в тот одинокий вечер, в темной комнате, свернувшись калачиком на старом диване, он не может сказать и сегодня. Но когда слезы вконец измотали его детские силы, ему показалось, что комната наполнилось мерцающим светом, и его согрела теплая мысль, как будто с ним говорила его мама. Если ты умрешь, не бойся, ты родишься снова, через сто или тысячу лет ты снова придешь на землю, и тебя будут звать Константином.

***