Бесплатный фрагмент - Пять веков элегантности

Глава I. БАЛЛАДА О ДАМАХ БЫЛЫХ ВРЕМЁН

Скажите, где, в стране ль теней,

Дочь Рима, Флора, перл бесценный?

Архиппа где? Таида с ней,

Сестра-подруга незабвенной?

Где Эхо, чей ответ мгновенный

Живил, когда-то, тихий брег,

С её красою несравненной?

Увы, где прошлогодний снег!

Где Элоиза, всех мудрей,

Та, за кого был дерзновенный

Пьер Абеляр лишен страстей

И сам ушел в приют священный?

Где та царица, кем, надменной,

Был Буридан, под злобный смех,

В мешке опущен в холод пенный?

Увы, где прошлогодний снег!

Где Бланка, лилии белей,

Чей всех пленял напев сиренный?

Алиса? Биче? Берта? — чей

Призыв был крепче клятвы ленной?

Где Жанна, что познала, пленной,

Костер и смерть за славный грех?

Где все, Владычица вселенной?

Увы, где прошлогодний снег!

О, государь! с тоской смиренной

Недель и лет мы встретим бег;

Припев пребудет неизменный:

Увы, где прошлогодний снег!

Франсуа Вийон

Глава II. НАХОДКИ ИЗ ПРОШЛОГО

Забытое старое. — Модные часы. — Находки из прошлого. — Какая мода лучше? — Мода и архитектура. — Одежда из камней и одежда из ткани. — Костюмированная кукла — журнал мод средневековья.

Все новое — это хорошо забытое старое, сказал не великий философ, а женщина, портниха Жозефины де Богарне, жены Наполеона Бонапарта, консула Французской Республики, который думал так же, поскольку хотел возродить Римскую Империю.

И в соответствии с этой глубокой аксиомой, портниха Жозефины отправлялась или, скорее, спускалась в далекое прошлое, чтобы в там, у греческих и римских дам, искать элегантные новинки двухтысячелетней давности, призванные вскружить голову и очаровывать парижанок, а также парижан, и, наконец, отправиться в путешествие по всему миру, точно так же, как помпоны, штыки и флаги французских вольтижеров той же эпохи, которые были вынужденными туристами.

Вы спросите: «Где же эта мода прошлых лет? — отвечая на мою модную балладу из Франсуа Вийона, еще одного парадоксального философа, который, должно быть, был человеком, которого немного раздражало высказывание швеи. Не спрашивайте! Ведь она на плечах сегодняшних дам, мой дорогой сэр, так же как она будет на плечах этих дам завтра и послезавтра! Таким образом, вы должны понимать, что ничего не изменилось, что все новое было изобретено давным-давно, примерно в те ранние времена, когда дамы начали одеваться, то есть все было найдено за четыре сезона, в первые двенадцать месяцев после выхода из Эдема.

— Это то, что я еще вчера говорил своей жене о трех или четырех костюмах, так называемая новизна которых поразила ее, и которые она собирается заказать себя без необходимости…

Я сказал ей:

— Зачем тогда переодеваться, зачем снимать по чистой прихоти украшения или платье, которое надо обязательно снова надеть…

— Да, но лет через триста…

— Отправляйтесь на Елисейские поля в погожий солнечный день и скажите мне, не видите ли вы временами двор Валуа, в некоторых современных туалетах с их пышными рукавами в стиле Ренессанс, воротниками в стиле Ренессанс, тканями в стиле Ренессанс… Или иллюзии Лоншама 1810 года с платьями в стиле ампир, пышными плечами, драпировкой юбок и узорами, пальметтами, греческими и другими украшениями… А дамы времен Людовика XVI, или Средневековья, или Людовика XV… Я заявляю, сэр, что женщина любой эпохи, минувшей, ушедшей и затонувшей сколько угодно в глубине веков, может вернуться и быть среди наших современниц абсолютно модной, лишь немного изменив свой старинный костюм… да, вот, пожалуйста, пусть Агнесса Сорель или Маргарита Бургундская соизволят появиться в костюмах своего времени, а я только поменяю им шляпы, и мы скажем им, что: «Это отлично! Великолепный костюм для Гран-при!»

— Прекратите! Не преувеличиваете ли вы несколько, мой дорогой сэр?

— Нисколько. Я говорю вам, что женщины Меровингов или даже дамы каменного века с минимальными туалетными принадлежностями не слишком удивили бы женщин нынешних, которые просто приняли бы их за эксцентричных светских людей… Сегодняшняя мода, сэр, это мода прошлого, которая была пересмотрена и переделана в соответствии со вкусом настоящего времени. Модная стрелка вращается, как стрелка маятника, всегда в одном и том же круге, но более капризно, вперед или назад, прыгая, поворачиваясь, делая внезапные прыжки в одну сторону или в другую… Сколько сейчас времени на часах модного дома? Шесть утра или восемь вечера, может быть каждый раз, как сейчас… но неважно, это всегда прекрасный час.

Нет никаких сомнений в том, что самая красивая мода, и все с этим согласны, это всегда мода настоящего времени, и по этой простой причине: прошлая мода — это просто обесцвеченные воспоминания, как только ее больше не носят, мы легко замечаем ее недостатки и нелепости, наши глаза, снисходительные, когда она властвовала, становятся холодными и суровыми, в то время как сегодняшняя мода без труда торжествует… то, что очаровывает и соблазняет всех, то, что мы видим в ней сэр, что кажется нам таким восхитительным, так это сияние женской грации — это сама женщина.

«Нет, никогда еще мы не одевались лучше, чем сегодня!» Во все времена, при любой моде, женщины добросовестно заявляли об этом, глядя на себя в зеркало, и мужчины, иногда суровые судьи, тоже так думали.

Наш прародитель каменного века, одетый в шкуры животных находил свой костюм очень подходящим и слегка улыбался своей бабушке, одетой в фартингейл. Его современники, жестокие обитатели пещер, думали так же.

Самая красивая мода — это та, которая процветает сегодня. Не соглашаются с этим формальным утверждением на все время только джентльмены определенного возраста, вполне определенного возраста, примерно старше шестидесяти. Они всегда протестовали другим утверждением: «Сегодняшняя мода смешна, — говорят они хором, — не то что в наше время! Именно тогда, в 1830 году, или в 1730 году, в 1630 году, в 1530 году и т. д., в 30-м году мода была изящной, элегантной, утонченной, очаровательной… ах, 1830 год! — или 1730, 1630, 1530 или 30-й год! Какое прекрасное время!»

Это хор шестидесятников! Да, какое прекрасное время! Потому что это было счастливое время, когда эти джентльмены были молодые, где солнце казалось им теплее, не так ли? Весна более зеленая, а мода красивее!

Но неважно, несмотря на все, что скажут старики и что мы сами скажем позже, следующая аксиома все равно будет провозглашена: «Никогда еще мы не одевались лучше, чем сегодня!»

Но поскольку ничего не проходит бесследно, и в круге, который проходит стрелка на модном циферблате, могут возродиться прошлые часы, возможно, для того, чтобы узнать о моде завтрашнего дня, достаточно просто изучить моду вчерашнего.

Итак, давайте заглянем в это ушедшее прошлое и доставим себе это удовольствие, которое не лишено некоторой меланхолии, чтобы вспомнить элегантность и красоту былых времен, погребенных под веками изобретений и новинок, накопленных, заброшенных и забытых, и совсем недавнюю и не менее забытую моду нынешних добрых бабушек, которые в своих размышлениях в глубине своих больших кресел видят друг друга снова темноволосыми или светловолосыми, изящными и модными в нарядах своего прекрасного возраста… Дорогие бабушки!

Но так ли далеко это прошлое, которое кажется нам таким далеким? Бабушки наших бабушек родились при Людовике XV во времена пудры и фалбалы.

Семь или восемь бабушек вместе взятых, если мы осмелимся позволить себе эту операцию, приведут нас к временам Агнессы Сорель и дам с большими хеннинами. Это было вчера. Вы можете это увидеть!

Один момент, который необходимо установить в первую очередь, заключается в том, что искусство моды и искусство строительства очень тесно связаны. Мода и архитектура — это сестры, но мода вполне может быть старейшей.

Дом — это одежда, одежда из камня или дерева, которую мы надеваем поверх одежды из холста, шерсти, бархата или шелка, чтобы лучше защитить себя от непогоды в любое время года. Это вторая одежда, которая должна соответствовать форме первой, если только первая не соответствует потребностям второй.

Сначала мы не видим ни исторически оформленные и украшенные платья и костюмы средневековья, ни самой яркой готической архитектуры, так как предыдущая эпоха придерживалась более грубого и сурового романского стиля.

Когда камень высекается, обрабатывается он вспыхивает в великолепных скульптурных выцветах, более гибкая ткань также режется, скручивается и пылает. Высокие прически, которые мы называем экстравагантными, — это сужающиеся крыши башенок, которые повсюду поднимаются к небу. Все разноцветное, тогдашние люди любят веселые цвета и используют всю гамму желтых, красных, зеленых.

Позже костюм становится более объемным одновременно с архитектурой. Это Ренессанс и его более свободные и мягкие формы. Мы ищем новое в старом, Италия влияет на наряды так же, как и на здания, это только после войны парадные доспехи князей, железные одежды богатых лордов, которые не ищут каких-то древних форм, не покрываются украшениями в римском стиле.

Суровость, мы можем сказать, что даже угрюмость моды конца XVI-го века, разве она не нашла себя в зданиях эпохи, омраченной столькими беспорядками?

Чрезвычайно роскошный Версальский дворец, величественные торжественные отели с архитектурой, полной высокомерия, — это действительно те здания, которые подходили к огромным и торжественным парикам великого короля, а также накрахмаленным лифам, жестким корсажам мадам де Ментенон.

Архитектура и мода одновременно подчеркивают помпезность и торжественность.

Туалетные принадлежности в стиле рококо, фалбалы в архитектуре — все это одно целое.

Позже, когда люди стали одеваться в греческом и римском стиле, здания и дома сделали то же самое. Затем, с 1840 по 1860, мода и здания были абсолютно лишены стиля и банальности, это было время перехода и ожидания.

Сегодня, наконец, настало время для исследований и археологических раскопок, испытаний и реконструкций, время эрудиции, а не воображения и творчества, мы видим моду и архитектуру, можем вместе копаться в коробках прошлого, также пробовать один за другим все стили, последовательно знакомиться со всеми эпохами, принимать их формы и быстро отвергать их одну за другой… Итак, давайте вернемся к нашему времени и тоже погрузимся в прошлое в поисках красивых вещей и оригинальностей прошлых лет.

По прошествии определенного времени некоторых документов, конечно, не хватает, и нам приходится довольствоваться предположениями. Кто действительно расскажет нам, что это были за костюм и какова была мода во времена Меровингов и Каролингов, когда четыре запряженных вола неторопливым и тихим шагом прогуливали по Парижу ленивого монарха?

Кто изобразит нам элегантность этих туманных эпох? Ибо, несмотря на жестокость и варварство, она, должно быть, все же была, поскольку во многих отрывках своих писаний старые летописцы, епископы или монахи вспыхивают гневом против безудержной роскоши женщин.

Кто изобразит нам современников Карла Великого и немного расскажет о моде X-го века? Возможно, несколько статуй, дошедших до нас более или менее сохранными, станут нашими единственными документами. Нам придется довольствоваться ими и смутной информацией, которая содержится в иллюстрациях варваров в тогдашних рукописях, которые все еще так далеки от великолепных миниатюр, которые позже предоставят иллюминаторы средневековья.

Таким образом, первый журнал мод — это для нас какой-то портал в собор или какая-то надгробная статуя, чудом спасшаяся от разрушений времени и молота иконоборцев-гугенотов или санкюлотов.

Позже миниатюры, витражи, гобелены дадут нам более полную и достоверную информацию, более точные фигуры. Они уже будут изобиловать подробностями.

Кроме того, с XIV-го века, существует уже настоящий журнал мод. Он еще не принял форму газеты, которую мы знаем всего сто лет, но все же это журнал мод в форме кукол, которые переносят модели костюмов из одной страны в другую, особенно из Парижа.

Потому что Париж уже держал скипетр и правил модой, правда, не так как сегодня, от одного полюса до другого, от окраин холодной Америки до Австралии, от двора азиатских раджей до сераля великого визиря и дворца ее превосходительства императрицы цветущей Японии.

В Средние века знатные дамы в нашем дорогом уголке Европы присылали друг другу маленьких кукол, одетых по последней моде дня закройщиц, швей или портних, чьи имена не передались потомкам.

В своем отдаленном замке, затерянном в бретонских пустошах или расположенном на какой-нибудь скале на берегу Рейна, герцогиня или маркграф, таким образом, более или менее быстро сообщали о модных нарядах в крупных роскошных центрах, таких как Парижский или Бургундский двор, соперничающих по пышности и блеску.

Некоторые важные города также получали декреты моды аналогичным образом, поскольку мы видим, что на протяжении веков Венеция, еще один центр роскошных искусств, соединяющий торговлю на Востоке с роскошью на Западе, ежегодно получала парижскую куклу. В городе дожей с незапамятных времен было принято выставлять в день Вознесения под арками Ла Мерсерия, в конце площади Сан-Марко, «костюм года». Это был образ парижанки, одетой по последней моде, в назидание знатным венецианцам, стекавшимся на выставку.

Глава III. СРЕДНИЕ ВЕКА

Тонированные и татуированные галлы. — Первые корсеты и первые искусственные парики. — Первые указы о роскоши. — Влияние Византии. — Блио, сюркотты, смелые котты. — Платья в старинных доспехах. — Предписания Филиппа Красивого. — Хеннины и эскофьоны. — Крестовый поход брата Томаса против хеннинов. — Леди красоты.

Нужно иметь мужество признаться в этом прямо здесь, что в Париже, который торжественно несет знамя самого элегантного, почтенные дамы парижанки около двух тысяч лет назад прогуливались, немного вдохновленные модой современных элегантных новозеландских женщин, живущих в большом и мрачном лесу, который от берегов Сены простирается до берегов Уазы и переходит в Арденны, в обширный и неразрывный Булонский лес.

Эти галлы, красивые и грубые, с обнаженными плечами и руками, были раскрашены и, вероятно, татуированы. Во всяком случае несомненно, что они красили свои волосы.

Многочисленные дошедшие до нас украшения, фибулы, ожерелья, браслеты, бронзовые скобы, а иногда и серебряные или золотые, свидетельствуют о том, что эти примитивные люди знали определенную роскошь. Все эти предметы по своему стилю представляют собой большую аналогию со стилем орнамента, который сохранился до наших дней в современной Бретани.

Старая варварская Галлия превратилась в римскую Галлию, галлы быстро преобразились в подражании очень утонченным римлянам, в том числе и в роскоши. Корсет датируется как раз той эпохой. Это корсет из ткани, облегающий тело, а не инструмент для пыток, нарушающий линии.

Примитивный вкус к ярким краскам не был полностью утерян, роспись лиц преобразовалась в простой макияж. Уже были изобретены эссенции для поддержания свежести лица, а также искусственные парики. Эти волосы яркого блондина — цвет, который, как мы видим, давно вошел в моду — были куплены у крестьян Германии.

Возвращение к варварству и простоте последовало за вторжениями этих франков, женщины с грубыми лицами которых были одеты из всей роскоши в простую рубашку с пурпурными лентами.

Римская мода, смешанная с галльской и франкской модой, мода Меровингов, представление о которой могут дать нам некоторые статуи, постепенно трансформировались.

Среди своих приближенных, среди жен его герцогов и графов, которые проявляли самый безудержный вкус к украшениям, роскошным тканям и драгоценностям, великий император Карл Великий, напротив, выделял для себя большую простоту одежды, как и другие великие императоры или короли, Фридрих II и Наполеон. Потрясенный стремлением к роскоши и помпезности среди женщин своей семьи, Карл Великий вынужден был издать первые законы о роскоши, которые, естественно, больше относились к

буржуазии. Простые дамы, не имели ничего общего с подобными запретами на излишнюю роскошь, так не могли и помыслить о ней из-за отсутствия денег.

Общество того времени мы видим застывшим в больших иератических фигурах, вырезанных под романскими портиками наших старейших храмов. Ряды королей и королев, суровых и жестоких, в обрамлении старых арок, принцы и принцессы, лежащие на погребальных плитах, старые каменные фигуры, вырезанные грубыми и варварскими стамесками, рассказывают нам о том, что было на самом деле, что было в обществе и в жизни, в том мире, которым они управляли.

Они молчаливо, хранят свою тайну, эти таинственные фигуры резных призраков, стоящие на зданиях, которые они основали, или лежащие в музеях, которые приняли их..

Наши города, где изящные француженки, дочери этих каменных предков, бродят в спешном водовороте толпы, мимо блестящих магазинов нашего века, живущих такой насыщенной жизнью, все эти старые города уже существовали, но сколько раз они обновлялись! Все исчезло из пережитков тех времен, последние камни захоронены под основаниями древнейших памятников.

Мы почти так же мало знаем о тогдашнем образе жизни, как и о цивилизации деревень эпохи дольменов, и именно в ранних и самых старых рыцарских поэмах или романах нам приходится искать то там, то здесь некоторые интересные подробности общественной жизни того времени.

Вот средневековье. Византийское влияние Рима, перенесенного на Босфор, преобладало прежде всего в одежде женщин и мужчин и доминировало примерно во времена первых крестовых походов.

Тогда пришло время длинных плиссированных платьев, очень тонких, двойных ремней, один на истинной талии и один на бедрах, прозрачных вуалей.

Это действительно переходная эпоха, мы видим, как мода нащупывается, возвращается назад и с некоторыми изменениями возвращается к забытым формам. Римский костюм, впервые видоизмененный Византией, упорядоченный, сделанный в полувосточном стиле, возвращается.

И вдруг, на заре XIII — го века, когда новые времена начинают выходить из сумерек старого варварства, появляется совершенно новая мода.

Это настоящее рождение французской моды, чисто французского костюма, французской архитектуры, очищенной от подражаний, заимствований и воспоминаний о Риме и Византии, французского искусства, зародившегося на нашей земле..

Скульптуры, витражи и гобелены средневековья являются лучшими документами этого. Эти фигуры, вылепленные в великолепных костюмах на своих могилах, являются подлинными образами дворянского сословия, чрезвычайно примечательными портретами со всеми деталями костюмов, платьями и прическами, четко обозначенными, и иногда все еще имеющими следы краски, которые дают нам информацию о модных цветах костюма.

Витражи еще более интересны, здесь представлены изображения всех слоев общества, от благородной леди до простой женщины из народа: в мемориальных витражах, в витражах величественных часовен, в больших композициях, которые так часто встречаются внизу, на окнах — знатные дамы в роскошных костюмах, стоящие на коленях перед добрыми рыцарями в доспехах, богатые буржуа перед своими мужьями-олдерменами или знатными людьми.

Гобелены иногда более склонны к тому, чтобы быть неправдивыми, поскольку художник иногда руководствуется большой долей фантазии в свои композициях. Тем не менее, и они подтверждают другие сведения и дополняют бесчисленные и замечательные иллюстрации рукописей.

На нижнее платье или юбку женщина XI — го века надевали блио — вид платья из тонкой ткани с плотным поясом. Выполненное сначала из просто тисненой ткани, блио вскоре обогатилось красивыми узорами и орнаментами.

Мы теряемся в трансформациях блио и котты. Нижнем платьем становится котта, а сюрко заменяет блио. Это нижнее платье, очень облегающее, зашнурованное сзади или спереди и хорошо прорисовывает формы и контуры тела.

Из украшений у сюрко появляется меховой лиф спереди, что придает ему дополнительную пышность. Но общая форма постоянно видоизменяется, котты и сюрко варьируются во всех смыслах, в зависимости от повседневных прихотей, особенностей вкуса, в соответствии с модой провинций или небольших княжеских или герцогских дворов, изолированных друг от друга из-за различных обстоятельств или ситуаций.

Как великолепны и элегантны Средние века, с их длинными прилегающими платьями, рисунки которых регулярно повторяются, розетки, разбросанные по всей ткани, чередующиеся клетками разных цветов, образующие шахматную доску по всему телу, цветы и широкие развороты, часто сотканные из золота или серебра. Эти ткани образуют великолепные складки и естественным образом драпируются подобно скульптурам, образцы их остаются у нас в музеях и мы можем судить о том, какой эффект они должны были произвести, используемые в красивых платьях.

Гербы, рожденные с первыми общественными организациями, при первых главах кланов или военачальниках, но оформленные позже, появляются на платьях дам. Этот обычай развивается, эта мода берет свое, как мы бы сказали сейчас, и вскоре гербы были более широко представлены на так называемых гербовых коттах.

Давайте посмотрим на придворные и дворцовые балы, в этих огромных залах, открытых и предоставленных сегодня ветрам всех четырех сторон света, в которых теперь обитают одни вороны, последние обитатели благородных руин. Давайте посмотрим на праздничные столы между высокими каминами и музыкальными трибунами. Эти благородные дамы, одетые в расписанные сверху донизу платья и украшенные гербами своих мужей или их семей, на которых представлены животные всего геральдического зверинца: львы и леопарды, химеры и грифоны, волки и олени, лебеди и вороны, русалки и драконы, рыбы и единороги, все они выглядят фантастически, все крылатые, когтистые и рогатые, идущие, летающие, плавающие или ползущие, переливающиеся и сверкающие лазурным или золотым светом.

И платья без гербов не менее богаты и не менее ярки, украшены крупными цветами или многочисленными декоративными украшениями.

Однако формы, внешне очень разнообразные, происходят из одного и того же принципа. У сюрко нет рукавов, он более или менее широко открыт сбоку от плеча до бедра, открывая платье снизу, другого цвета, хорошо гармонирующего с верхним, и украшенного узорами, или больше, или меньше, чем сюрко, таким образом, чтобы не было одинакового орнамента.

Спереди тесьма или корсаж из горностая украшает верхнюю часть сюрко. Мех спущен на плечи, чтобы хорошо и тепло обрамить верхнюю часть груди, украшенную драгоценными камнями. Как правило, особенно в парадных платьях, очень глубокое декольте.

Большое разнообразие наблюдается у форм лифов котты и сюрко, большое разнообразие в украшении плеч и в обрамлении шеи. Некоторым декольте не хватает скромности, проповедники громогласно протестуют против аморальности моды, а рассказчики старых фаблио, которые не являются ханжами, наоборот, в значительной степени очень воодушевляются этим.

Когда была изобретена льняная ткань, женщины, которым оставалось, единственное что, только раздеться, чтобы показать свои льняные горловины или верхнюю часть рубашек, придумали, чтобы немного лучше показать эту часть наряда, разрезать свои платья сбоку, делая длинные шнурованные отверстия от плеча до бедра.

Уже существовали — и всегда были — экстравагантные женщины, которые противоречили модным тенденциям. Таким образом, некоторые из них были в платьях, настолько узких и облегающих, что казалось, будто они вшиты в них. Или же сюрко были настолько длинными, что приходилось приподнимать юбку и прикреплять ее к поясу, что, в конце концов, было очень изящным и давало те восхитительные изломанные складки, которые мы видим на платьях статуй.

Рукава этих длинных сюрко, волочащиеся как змеиные хвосты, которые знатные дамы могли заставить носить слуг, тоже удлинились. Рукава нижнего платья спускаются до запястья, с расклешением, которое часто закрывает часть руки. Сверху рукава сюрко, более широкие, иногда открытые от плеча и опускающиеся почти до земли, иногда разрезанные от локтя до запястья или снабженные только отверстием, через которое проходит предплечье.

Существует сто различных модификаций рукавов: длинные, свободные или облегающие рукава, рукава с разрезом и пуговицами, рукава с выемками или расклешенные рукавами до локтя, мы даже видим рукава, конец которых может подниматься вверх, образуя закрытые рукавицы, и в конце концов рукава-карманы, которые закрываются на конце. Все это изящные или удобные изобретения.

Ювелирное дело тоже приобретает большое значение. Знатные дамы или буржуа, все женщины украшают свои костюмы более или менее дорогими драгоценными камнями и украшениями: ожерельями, обручами, украшенными драгоценными камнями головными уборами.

К поясу прикреплен капеллан или эскарсель из богатой ткани, отделанной золотом, с застежкой и золотыми украшениями. Богатые дамы ослепляют, они искрятся… законы на роскошь ничего не могут с этим поделать.

Филипп IV Красивый установил максимум цен на ткани для платьев в нисходящей шкале для всех сословий: в размере от 25 единиц для крупных баронов и их жен, до 7 для оруженосцев, и — что весьма примечательно и хорошо показывает даже в те далекие времена богатство городских буржуа и крупных торговцев — позволяя женам буржуа подниматься до шестнадцати единиц в год.

Филипп IV Красивый прекрасно все предусмотрел и все отрегулировал, но ничего не помогло, даже угроза штрафов. Знатные дамы и богатые буржуа выдержали нападки короля так же, как и упреки их господ мужей и увещевания, с которыми духовенство уставало обращаться к ним в церкви.

Напрасно проповедники тратили время на осуждение всевозможных частей костюма, называя вратами ада иногда весьма непристойные сюрко, оскорбляющие Творца, и особенно головные уборы: хеннины, рога или эскофьоны. Женщины невозмутимо продолжали носить свои наряды.

Фактически, они полагаются только на себя и отрицают любую власть, королевскую или церковную, и даже супружеский сюзеренитет

Дамы того времени также носили пулены, знаменитые туфли с приподнятым удлиненным носиком, в которые влюблялись элегантные мужчины, и которые они часто украшали звенящими колокольчиками на конце.

Они еще не знали высоких каблуков, но они увеличивали свой рост с помощью разного количества подошв, поставленных одна на другую.

Головные уборы дам отличаются экстравагантными пропорциями. Хеннин торжествует среди всех. Есть еще эскофьон, есть чепчик в форме сердца, огромный головной убор из вышитой ткани, оплетенный тесьмой, с большим украшенным драгоценными камнями набалдашником, спускающимся на лоб. Но именно высокий рогатый эскофьон больше всех остальных возмущает проповедников, эскофьон — это

головной убор, украшенный камнями, закрывающий уши, со спадающим с каждого рога на плечи тонким развевающимся муслином.

Говорят, что эти эскофьоны были родом из Англии, как многие в те времена эксцентричные костюмы. Англомания, которая время от времени и сейчас свирепствует, как видно зародилась еще тогда. Виолле-ле-Дюк, в своем словаре, приводит пример великого эскофьона, изображенного на надгробной статуе графини Д'Арундел начала XV-го века.

Сравнивая женщин с такими прическами с сатанинскими фигурами, с рогатыми зверями, проповедники и моралисты заявляют, что только двенадцать раз неверная женщина отправляется в чистилище, но прямо и без прощения отправляют в ад тех, кто носит эти рогатые эскофьоны!

Большой хеннин — это огромный конус, надетый на лоб, полностью закрывающий волосы, коническая трубка из накрахмаленной ткани, украшенная жемчугом, с более или менее длинной вуалью на лбу, а в самом верху, на кончике всей конструкции, струится легкий спадающий муслин. Экстравагантное сооружение, то есть неудобное, но не нелепое, монументальное, но очаровательное, и которое женщины упорно носили в течение почти столетия, потому что оно было действительно очень привлекательным и придавало внешности, всей фигуре от ног до головы безупречный очень внушительный вид. И, наконец, главная причина, которую они, возможно, не осознавали, но подсознательно понимали: потому что эти великие хеннины соответствовали архитектуре того времени.

Великолепная эпоха расширения и подъема! Тонкие и высоко поднятые шпили церквей поднимаются в небо, увлекая за собой души, все линии архитектуры поднимаются и расцветают. Если подумать, что это время великолепных фасадов домов или дворцов, резных каменных украшений, тонких башенок, зубчатых гребней, время городов, ощетинившихся тысячами шпилей и тысячами шипов, появление хеннинов уже не вызывает удивления. Это все еще попытка восхождения к идеалу, поскольку эти большие хеннины с длинными развивающимися вуалями неизбежно придают осанке и походке подлинное благородство.

«Война хеннинам!» — повсюду раздавались крики монахов и проповедников. Самым жестоким из всех них был кармелит по имени брат Томас Коннект.

Он провел в своем городе настоящую кампанию против чрезмерной роскоши, особенно против бедных хеннинов. Из Бретани он отправился в Анжу, Нормандию, Иль-де-Франс, Фландрию, Шампань, торжественно проповедуя повсюду под открытым небом на общественной площади, осыпая бранью тех, кто потворствовал изысканным туалетам, и угрожая им гневом небес.

Все несчастья, которые были связаны с миром, все пороки времени, все недостатки, все грехи, все превратности человечества, произошли по его мнению из-за экстравагантных хеннинов и демонических эскофьонов.

И в пылу своей убежденности брат Томас не сдерживался в поступках. В конце своей проповеди достойный человек, пылающий святым гневом, хватал посох и, проходя через испуганные ряды знатных дам и буржуа, пришедших послушать его, он безжалостно, несмотря на крики и толкотню, устраивал грандиозную резню хеннинов.

— Нет хеннинам! Нет хеннинам! — эти крики преследовали по улицам любую женщину, чей головной убор превосходил скромные пропорции обычного головного убора.

Тем не менее, несмотря на проповеди и нападения, хеннины не сдавались и восставали после того, как монах уходил. Из города в город этот человек, продолжая свой крестовый поход против роскоши, добрался до Рима. Но ситуация в столице христианского мира, настолько взволновала его, что он забыв любую меру и, оставив хеннины в покое, напал на кардиналов церкви. Это была более опасная игра. Беднягу, обвиненного в ереси, задержали и просто публично сожгли.

История моды это как модный роман! В анналах женского кокетства есть много любопытных эпизодов, а также романтические фигуры, проходящие через великую историю, очаровательные, привлекательные, иногда странно поэтичные, нежные цветы среди всего лома, перемешанного веками, а иногда и опасные сирены, которые дают повод таким как брат Томас Коннект!

История моды нашла отражение в дюжине портретов женщин, разнесенных веками друг от друга, портретов королев, великих дам и великих куртизанок.

Этого достаточно, чтобы написать их имена, каждая из них это перевернутая страница или начало новой главы: Агнесса Сорель, Диана де Пуатье, Королева Марго и Габриэль д'Эстре, фаворитка короля Анри, Марион Делорм, «Великая Мадемуазель» Монпансье, в первой части правления «Короля-Солнце», Франсуаза Ментенон, во второй части этого царствования, маркиза де Помпадур, триумф блистательного XVIII — го века, Мария-Антуанетта, последний и меланхоличный блеск угасающего мира, мадам Тальен и Жозефина… и так далее.

После Изабо Баварской, королевы Франции и королевы моды, изящной и великолепной жены Карла VI, сначала королевы балов и вечеринок, но вскоре ставшей королевой гражданских войн, не перестающей во времена мрачных ужасов мечтать о роскошных костюмах и предметах элегантности, пришло время моды Агнессы Сорель, прекрасной леди Карла VII.

Карл VII засыпает в Бурже и почти не думает о том, чтобы вернуть себе королевство: его любовница и его удовольствия — это для него целая вселенная. Великая и святая Жанна собрала сбор воинов для борьбы с англичанами, она уже отвоевала у короля значительную часть своего королевства. В это время другая женщина, ни великая, ни святая, тоже делает свою работу. Прекрасная Агнесса Сорель, голубоглазая блондинка, силой и властностью красоты, воспламенила короля Карла, она бросила его против англичанин и заставила его вернуть себе власть, город за городом и заслужить в истории прозвище победоносный.

Он победитель! Он с удовольствием поддерживает дорогую роскошь красавицы, оплачивая тысячи изобретений ее кокетства. И это тоже своего рода военные расходы, так как король сражается лучше, когда рядом Агнесса, как гласят старые истории.

Героическая дева, доблестная Жанна, облачалась в кирасу, чтобы сражаться с герцогами, лордами и людьми с оружием в руках, а прекрасная Агнесса, обожаемая королем, по-другому занималась военным делом: она обнажала плечи, придумывала корсажи, неприлично декольтированные до талии, или повторяла пропорции больших хеннинов с развевающейся вуалью… А армии Карла шла, захватывая замки, города и провинции, преследуя англичан. В конце концов, Агнесса погибла в битве, когда она бродила около Юмьежа во время отвоевания Нормандии, куда она последовала за королем.

Бургундский двор, соперник блистательного Парижского двора, как и во всем остальном, представил во французской моде иностранные элементы, особенно из Фландрии. Это последняя эпоха для костюма средневековья, последний всплеск, расцвет и блеск самой странной роскоши.

Гипертрофированные одежды мужчин и женщин похожи на большие куски гобелена — основные линии исчезают при усложнении. Возрождение наступит после переходного периода проб и ошибок.

Это все прекрасные и интересные особенности, о которых хотелось бы упомянуть в нарядах женщин средних веков, с их парадными одеждами из великолепных тканей с блестящей отделкой, домашней одеждой или одеждой для разнообразных прогулок, а также дорожной и охотничьей одеждой, которую носят благородные дамы, едущие верхом на богато запряженных мулах или ездящие верхом на молодом жеребце в процессе охоты на дичь.

Глава IV. ВОЗРОЖДЕНИЕ

Изменения в объеме. — Фартингейл, вертюгаль, вертюгаден. — Прекрасная Ферроньера. — Веера и рукава.- Печальные времена Реформации. — Летающей эскадрильей Екатерины. — Кружева и гипюр. — Защитники вертюгадена. — Маски. — Румяна и косметика.

После правления Карла VIII на моду средневековья обрушился порыв сильного ветра перемен. Готические времена закончились, мужской костюм внезапно преображается, и женский костюм тоже изменяется. Этот порыв ветра, наряду со многими другими вещами, с нашей национальной архитектурой, с нашим национальным вкусом, уносит эти хеннины, которые, несмотря на внешний вид, так хорошо держались на головах, что просуществовали почти столетие.

Костюм становится мягче, но сложнее. Корсет или лиф заменяет сюрко, он другого цвета, чем платье, и весь в золотых украшениях и орнаментах, под несколькими рядами ожерелий, покрывающих верхнюю часть декольте. Рукава также отличаются по цвету от лифа, они представляют собой большие крылья с вырезами или рукава из нескольких частей, скрепленные иглами или лентами, что открывает рубашку из тонкой ткани с пышным фризом на плечах и локтях.

Это начало рукавов с рядами из бусинок и разрезом, которые просуществуют еще очень долго.

Туфли с квадратным носком заменяют туфли с острым носиком. То есть как всегда мы переходим из одной крайности в другую.

Так же и с головными уборами — появилось большое разнообразие супер низких головных уборов Это повязки или тюрбаны, закрывающие затылок, головные уборы с золотым рисунком, обрамляющие лоб и лицо. Эти повязки и головные уборы, украшенные жемчужными сетками, модифицируются в странах, где влияние фламандцев или рейнцев борется с итальянским влиянием, путем добавления к головному убору своего рода обрезанной шляпы.

Именно эта мода будет царствовать во все времена Франциска I среди благородных дам и состоятельных буржуа.

Основным нововведением, которое сильно повлияло на остальную часть одежды, частично определяя ее покрой и пропорции, доминантой тогдашнего костюма является вертюгаль, также известная как фартингейл или вертюгаден. Вещь, которую раньше не видели, большая новинка, которая изменит костюм и все линии полностью.

Вертюгаль — это широкая юбка, поддерживаемая каким-либо каркасом. На протяжении трех столетий она прослужит дамам под разными названиями. Она все еще существует, и мы увидим это снова..

Вот уже триста лет ширина юбок следует плавному изменению объема. Сначала скромный, он постепенно увеличивается, медленно, незаметно приучая к своим пропорциям, объем юбок достигает огромных размеров, преувеличенных до невозможности, затем он снова медленно уменьшается, повторяя по кругу одни за другим свои последовательные шаги.

Женщины, которых подобные гипертрофированные наряды на более или менее продолжительное время превращали в огромные колокола, снова превращались в колокольчики, они уменьшались и истончались до полного исчезновения любого облика фартингейла. Мода на облегание длилась в течение нескольких лет, затем снова происходил поворот, появляется намек вертюгадена, и прогрессивный рост в ширину начинается снова.

Оскорбляемый, воспеваемый, высмеиваемый без перемирия и без благодарности во все эпохи, и независимо от его названия, фартингейл всегда побеждал, даже указы, которые претендовали на то, чтобы уменьшить его масштаб. И все же ни одна сила в мире не видела, чтобы против нее собиралось столько пламенных врагов, ни одна власть не подвергалась нападению с такой силой и ожесточением.

У монархии или республики есть противники, но и защитники. Вертюгадены или кринолины имели много врагов среди мужчин! У одного только корсета было почти столько же недругов — которых он также всегда одолевал.

Вертюгаден, родившийся при Франциске I около 1530 года, знаменует собой конец средневековья, лучше и полнее, чем любые политические изменения. Это время исчезновения облегающих или струящихся платьев с прямыми складками Их миру пришел конец.

Сначала название фартингейл применяется только к бандажу, поддерживаемому каркасом из железной проволоки, который крепится к талии, чтобы придать юбкам большую ширину. Затем название распространяется на целую систему деревянных или китовых обручей, образующих клетку под юбкой до самого низа.

Женский костюм при Франциске I становится объемным и величественным, а не изящным, платья выполнены из бархата, атласа, цветущей парчи разных цветов, с широкими ниспадающими рукавами, отделанными соболем, или с огромными рукавами, которые начиная с плеч образуют последовательность бусин до запястий, с открытыми вырезами.

Появляется корсет, называемый тогда баскином. Скорее всего, это был еще не каркас, скрытый под корсажем, а сам лиф, укрепленный ребрами жесткости, по крайней мере, довольно запутанные описания дают основание так думать.

Для украшения шеи и плеч, которые подчеркнули корсажи, потребовались изысканные, элегантные украшения. Женщины тратят теперь в ювелирном деле и промышленности больше, чем господа мужья хотели бы. Королевы, знатные дамы, буржуа разоряются на золотых цепочках, драгоценностях из эмали, жемчугах, камнях, карбункулах.

Прекрасная Ферроньера, одна из любовниц короля после герцогини Д. Этамп придумала носить карбункул, удерживаемый ниткой посередине лба. Еще одно украшение, которое можно надеть, когда вы уже максимально украсили прическу, лиф и пояс блестящими украшениями — какая прекрасная идея! Прическа в стиле Ферроньеры вскоре стала очень популярной.

А вот и неизвестные туалетные принадлежности. На лето это веер из перьев, прекрасный предлог для украшения и рукава на зиму. Черные рукава для женщин среднего достатка и рукава разных цветов только для знатных дам, в соответствии с королевскими указами. Также из Италии пришли зонтики, только они слишком тяжелые и не стали столь популярны.

Но вот наступило ослепительное время, конец Реформации, смутные и печальные дни.

С сияющей, мерцающей, супер роскошной и масштабной на протяжении всего правления Франциска I, мода внезапно изменила свой характер, и стала такой же суровой, на сколько была блестящей, столь же темной и мрачной, что она ранее была яркой и многоцветной.

Это произошло в начале правления Генриха II — настоящая борьба между грустной и веселой модами, но вскоре тусклость в моде восторжествовала, и мало-помалу угас блеск элегантности, мода меняется и вскоре очень быстро переходит от тусклых и угрюмых цветов к чистому черному.

Времена становятся тяжелыми и темными. Это Реформация, религиозные разногласия, сначала проповеднические войны, а затем и настоящая война с пушками и аркебузами, с кострами или виселицами.

Король Генрих II еще в 1549 году начал военные действия против роскоши. Указ, запрещающий большое количество украшений, узоров, отделок, бордюров, шнуров, канделябров, золотых или серебряных тканей, атласа и так далее., строго регламентировал моду и определял для различных слоев общества качество тканей, вплоть до цветов.

Право носить парадную одежду полностью малиново-красного цвета было предоставлено принцам и принцессам, знатные дамы и их мужья могли использовать этот яркий цвет только для одного предмета своего костюма.

Для дам более низкого ранга — они имели право, начиная с самых высоких по рангу, на платья всех цветов, кроме малинового, а остальные — на выцветшие красные или черные. Такая же нисходящая шкала была для тканей, от сатина и бархата до простой материи.

Когда указ вступил в свою силу, по всей Франции раздались протяжные вопли плача.

Дамы Франции, на севере и на юге, на западе и на востоке, сражаясь в напряженной битве, мужественно защищали, шаг за шагом, свои драгоценности и свои прекрасные украшения, свои ткани и цвета, беседуя с представителями власти и находя тысячу гениальных причин, чтобы все спасти, все сохранить.

Королю пришлось снова взяться за перо и дополнить свой указ серией пояснительных статей и подробно рассказать, что разрешено, а что запрещено. Он сделал несколько уступок дамам и позволил небольшое кокетство, но в остальном то, что было запрещено, оставалось запретным, закон о роскоши строго соблюдался.

Бархат, слишком распространенный во Франции, восстанавливает свою старую честь… говорит Ронсар в послании королю, в котором он хвалит монарха за его реформаторские постановления.

Мрачная Катрин, итальянка, чья кровь отравила кровь рода Валуа, отравительница, которая покончит со всеми преступлениями, все еще сияет при дворе Франции, как большой черный призрак, эмблема открывающейся эпохи преступлений и массовых убийств.

Она оставляет происки кокетства придворным дамам и любовнице своего мужа Диане де Пуатье, восхитительной красавице, почти мифологической богине эпохи Возрождения, которую Жан Гужон изобразил так же, как позже Канова вылепит другую королевскую красавицу Полин Боргезе.

Самые красивые творения того времени — это туалеты в сдержанных тонах, строгой элегантности, в которых гармонично сочетались серые или белые и черные оттенки, цвета Дианы де Пуатье.

После смерти Генриха, Екатерина принимает решение, больше не снимать костюм вдовы, и все же окружила себя роем молодых и ярких красавиц, своих фрейлин, названных летающим эскадроном королевы. Эскадрон, который в тысячах интриг, которые она устраивает и распутывает, служит ей более выгодно, чем эскадроны рейтаров. Она проходит через три царства мучителей царей, ее сыновей, чёрная с головы до пят, чёрная, как королева-ночь, чёрная, как ее душа.

Широкая черная юбка, черный остроконечный лиф, большие черные крылья на плечах, поднятый черный воротник в форме клубники и прическа — своего рода капюшон или чепчик с черным козырьком, спускающийся на ее суровый и зловещий лоб.

По слухам, именно Екатерина ввезла во Францию, приехав из Флоренции на свадьбу, воротник-фреза, который быстро переняли как мужчины, так и женщины.

Среди них были самые разные виды, скромные и неслыханные, очень простые из тонкого льняного полотна, а другие — из изумительного кружева. Очаровательное и потрясающее изобретение, несомненно, неудобное, как и многие другие модные веяния, но которое так хорошо обрамлено розетками и листвой тончайшего кружева, что делает фигуру женщины драгоценным камнем.

Это были шедевры женского искусства из кружева, в которых отражалась вся декоративная элегантность эпохи Возрождения. Те же мастера, которые резали бронзу, серебро и золото, высекали эти прекрасные каменные украшения на фасадах дворцов, создавали также и рисунки для фрезы. Первые центры производства кружева появились у Бенвенуто Челлини в Брюсселе, Генуе и, прежде всего, в Венеции.

Но фреза не сразу приобрела те прекрасные пропорции, которых она достигла только при Генрихе III. Сначала это было просто кольцами с круглыми складками или петлицами, которые закрывали шею до ушей, строгими и закрытыми фрезами того времени, которое становилось все более и более мрачным. Протестантская строгость быстро завоевала популярность, и, хотя католики сохранили свои более легкие привычки и нравы, религиозные распри проявили всю их ожесточенность, и над Францией нависла гражданская война.

Во время недолгого правления Франциска II, когда при дворе Франции появилась фигура, омраченная несчастьем бедной Марии Стюарт, под именем Карла IX, костюмы имеют сдержанную и строгую элегантность. Как и у мужчин, лифы имеют разрезы, а рукава также жесткие и пышные сверху.

Единственными украшениями являются несколько пряжек и подвесок от этих больших поясов, называемых шнурами, отделка капелланов, ожерелье под воротником, маленькая полоска с гадрунами, которая находится на запястьях.

Канцлер — главный враг слишком большого объема вертюгаденов, немного уменьшил их в результате сурового постановления в 1563 году, которым он также запретил мужчинам носить мягкие ботфорты. Но во время поездки короля Карла IX в Тулузу, когда прекрасные тулузские женщины пришли просить смягчить суровость канцлера, король, более снисходительный, чем он покажется позже гугенотам, оказал вертюгадену милость и позволил ему вернуть свои монументальные размеры.

Не смейтесь над величиной фартингейла, однажды он спас Францию, если это правда, как говорится в хронике, что Маргариты де Валуа смогла сохранить жизнь Генриха Наваррского, своего мужа, скрывая его под огромным фартингейлом в Варфоломеевскую ночь, когда произошли убийства гугенотов, что находились в Лувре по случаю свадьбы Генриха и Марго.

Наряды темнеют, как время, как архитектура, как мебель, как и все остальное. Это общий закон. Архитектура сурова, это больше не переполняющее изобилие и языческая жизнерадостность эпохи Возрождения, теперь формы более сдержанны. После буйства красок и форм архитектура покаялась. Мебель, которая украшает эти унылые отели, жесткая и лаконичная.

Посмотрите на эти квадратные столы и стулья, без украшений и резьбы, из необработанного дерева, покрытые темной тканью, забитой большими гвоздями. Это стиль катафалка.

В этих суровых зданиях, в этих домах, которые кажутся украшенными погребальными драпировками, суетятся люди в грустных костюмах: длинные платья, ниспадающие на широкие юбки и высокие воротники, бюст заключен в ловушку и плотно сжат в жестком корсете, затягивающимся сзади.

Чтобы выйти на улицу, женщины надевают под свою обувь легкие накладки на пробковой подошве, что уже делалось в прошлые века, но женщины небольшого роста часто смеются над теми, у кого вошло в привычку ходить на многослойной подошве.

Что касается головных уборов, то это всевозможные сетки, точка на лбу делает фигуру своего рода сердечком, что мы в основном называем головным убором Марии Стюарт, или же это черная бархатная, довольно малопривлекательная, шапочка.