Бесплатный фрагмент - Пять углов

Михаил КАНЕВСКИЙ

ПЯТЬ УГЛОВ

Сборник стихотворений

УГОЛ 1

***

У нашего времени больше углов, —

уж очень оно мозаично,

разбито на серии, главки и слов

ему не хватает привычных,

оно впопыхах подбирает себе

эпитеты, определенья,

дыханье прерывисто, как при ходьбе,

при чтении стихотворенья,

и нужно суметь отыскать себе путь

средь острых углов и осколков,

услышанных фраз, недомолвок, где суть

еще не увидена толком…

***

Слегка отстранись и другая звезда

иначе осветит листа половину,

и тень по-другому качнется, когда

я ближе светильник к себе пододвину.

Но, все-таки, свет от звезды он сильней

и глубже пронзает, и тоньше ложится…

Мне видно всю жизнь целиком и за ней

готов я бежать. Может быть, повторится

когда-нибудь все, и навстречу звезде

появится новая, — ярче… несхожей…

Беспомощно будет висеть на гвозде

забытая память, как шапка, в прихожей…

Листок на столе и звезда за окном…

И луч разбивается в капельки света…

Напомнит лишь тень о забытом, о том,

что время прошло и рассыпалось где-то…

***

м.

Листы бумаги. Лампа над столом.

Лови глазами тоненькую строчку.

Переживает губ твоих излом

коллизии романа. И отсрочку

решения до будущей главы.

Останутся в неведении герои

на берегах загадочной Невы…

Теперь уже волнения не скроет

и то, что ты сидишь небрежно так, —

на краешке, и то, что поправляешь

очков оправу… то, что полумрак

вокруг тебя. Ты всё переживаешь.

И, более того, — ты хочешь, чтоб

конец как в книге, в жизни нашей вышел.

Поэтому и трешь ладошкой лоб,

и лист бумаги поднимаешь выше.

***

Ботинки промокают,

развязаны шнурки.

Меня не окликают

сегодня рыбаки.

Сегодня дождь и нечем

похвастаться. Домой

пора, дружок, и вечер

уже не за горой.

Пора прощать попытку

вылавливать со дна

Невы златую рыбку

размером со слона.

Пора…

А дождик лупит

и башмаки текут.

Я был из тех, кто любит

стоять часами тут

под солнцем и в ненастье,

клюёт иль не клюёт.

Хвостом ударит счастье,

но в руки не пойдёт!

***

Вам нравятся аттракционы?

А я признаюсь без ума

от тех лошадок грациозных,

где вечно смех и кутерьма.

Не раз воспетые качели,

катание с гор и бой морской.

Прекрасно их предназначение —

помочь расправиться с тоской.

И вот мой конь бежит по кругу —

вперёд, туда, где начал путь.

Я хлопаю его по крупу,

но он не в силах повернуть.

Он мчал и сто кругов, и двести,

он никогда не уставал —

по кругу, стало быть, на месте.

Вперёд картонный Буцефал!

Гатчина

А я по-прежнему спешу

в тот город с запустелым парком,

нереставрированным замком,

где отцветает птичий шум.

Домишек жёлтых череда,

с утра до ночи рассужденья,

чем заниматься в воскресенье,

хотя за окнами среда.

Я сам к провинции привык

и, словно, «гатчинский затворник»,

гляжу на бледный подоконник

со стопкой безразличных книг.

Уже темнеет тишина

и только слышно — электричка

стучит. Ужасная привычка

спать у открытого окна:

то мотороллер пропылит,

то пьяный дворник, чертыхаясь,

пройдёт, то Павел, озираясь…

А городок всё спит и спит.

***

Есть в городе счастливые места.

Вот поцелуй у Синего моста,

блуждание в Михайловском саду.

На Стрелке, где часы всегда стоят,

я ждал любовь, часы идут назад,

а я все жду и с места не сойду…

Но, все же, не о том сейчас. О чем?

Не о любви! Я прислонюсь плечом

к стене у подворотни всех обид.

Вот улица, где звонкое «прости»

монеткой двухкопеечной грустит.

…а, вроде бы, спокойная на вид…

Все так переплелось, что не понять

откуда мне? зачем? куда девать,

нахлынувшее в душу? А вода

и впрямь сегодня выше ординара.

…Знакомый дом. Кусочек тротуара,

где я сгорал от счастья и стыда…

***

А счастье было в двух строках

от нас, но все же — проглядели,

остались, словно в дураках,

стоять в объятиях метели.

Теперь уже о тех словах,

строках, усмешках, многоточьях

не вспомню. « — На каких правах

живем с тобой?» — «На птичьих». — «Точно»!

И если шорохи старух

нас выгонят из клеток ветхих,

недоставать нам будет двух

тех строчек воробьиных,

                                            веток…

Лисий нос

1

Мне бы печь затопить и каморку согреть —

двух клетушек морозных дыханье.

Я бы рад был всю ночь у огня просидеть,

неотрывно на зябкое пламя смотреть,

на больное его колыханье.

Мне бы день угадать, когда можно опять

под счастливой звездою родиться,

уголек на ладони неслышно держать,

ни о чем не жалеть, ничего не желать

и на слезы твои не сердиться.

Я всю ночь у огня просижу, как дурак.

У окна за фанеркою тонкой.

Буду я горевать, что сложилось не так

наше счастье.

В окне только слякоть и мрак,

огонек за дырявой заслонкой.

---

2

Как холодно, любимая, прижмись

ко мне тесней. Наверное, всю жизнь

придется так прижавшись просидеть.

Огонь погас, а должен был гореть

и согревать, и даже веселить.

Как холодно! Но, все-таки, пора

сугробы расчищать и со двора

вкатить в огромный запустелый дом

ту бочку, что набита синим льдом,

а вместе с ней любовь свою вкатить.

Ты отогрелась, милая? Скорей!

Не надо нам распахнутых дверей.

Хотя, согласен: сор весь — за порог!

Как мало было пройдено дорог,

но сколько было слез и суеты.

И все-таки, любимая, ведь ты —

любимая! Мы дымом повиты.

Он нам приятен, даже сладок он.

А белых пятен в жизни — миллион,

одно из них, по-видимому, — ты.

Про пиво

Когда все наперекосяк

и жить тоскливо,

я пью не кофе, не коньяк —

я выпью пива.

А если в жизни все о`кей,

неторопливо

я пью не ерш и не коктейль,

а только пиво.

Давай по кружечке! Потом

еще по паре!

И все нормально, все путем

кайфуем в баре.

Буфет и столики в кафе —

альтернатива.

Я буду снова подшофе

от кружки пива.

Такая, видимо, для нас

прерогатива —

пить не столичную, не квас,

а наше пиво,

вникая в этой жизни вязь,

где постепенно

на углекислый газ дробясь

садится пена…

И ты, и я в наш звездный час

уйдем красиво,

поскольку выбрали не шнапс,

а горечь пива!

УГОЛ 2

***

Проводи меня, родная, проводи.

По щеке моей рукою проведи.

Я прижмусь к твоей ладошке, улыбнусь,

я не выдержу и тоже оглянусь.

До свидания, родная, не скучай,

письма с «фронта» ежедневно получай.

И сама хотя бы строчку напиши

из своей четырехкомнатной глуши.

***

Я приглашаю Вас.

Мы на год младше станем.

Кружиться будет вальс,

Сережа будет с Таней,

и Колька, и Андрей…

О! Сколько вас ребята,

столпилось у дверей

райвоенкомата.

А вальс все о любви —

чему-то он научит?

Любимая, лови

моей надежды лучик,

что я еще вернусь —

не мальчик, и не взрослый,

с тобою закружусь

прекрасно-безволосый.

Что будет новый вальс,

ладошка на погоне —

я приглашаю Вас

огромный, незнакомый…

Закружимся, друзья,

и выпустим удачу.

— «Ну, что же ты? Нельзя!

Ты видишь, я не плачу».

***

Что важно сегодня — так это

с ребятами в ногу шагать

и втаптывать первое лето

в дорогу, и песню глотать.

Что важно, так это чтоб сильно

плечо не давил АКМ,

чтоб не было душно и пыльно,

но чтоб было так же, как всем.

***

Тишина обманчива до жути.

Кажется, все будет хорошо,

кажется, что «дембеля» дождутся

даже те, чей срок давно прошел.

Тишина…

И только в отдалении,

через промежуток роковой

падает на землю поколение

новой опаленное войной…

На кухне

Я брал, как женщину, картошку!

В руках вертел ее с тоски,

срезал я шкурку понемножку

и выковыривал «глазки»…

Она вертелась, как живая,

теряя разум и белье…

Я видел — рана ножевая