Бесплатный фрагмент - Пять сказок с французским оттенком

Сказка о юном воробьишке Вжике, его друзьях и девочке Эдит

1

Случилась эта необыкновенная история в середине прошлого века в прекрасном и волшебном городе любви и романтики Париже. Жизнь в те времена была стремительная и можно даже сказать очень бурная, а потому всё в ней предвещало скорейшее появление нового храбреца-героя.

И вот как-то однажды, погожим весенним днём, в чудесном районе поэтов и художников, на улице Монмартр, в семействе молодых воробьёв, что гнездились под крышей крыльца старого дома, вылупился маленький птенчик. А так как семья была молодая, то птенчик у них оказался единственным. И это из-за того, что снеслось у воробьишек всего одно яичко.

Но зато какое. Самое желанное, самое любимое, и самое особенное; крупное, ровное, и с поразительно идеальной скорлупой. Вот и птенчик из него вылупился совершенно исключительный, не в пример другим. Едва он появился на свет, как тут же заявил о себе громким и уверенным чириканьем.

Правда, в отличие от других птенчиков он прочирикал не привычное: — Чирик-чирик,… — а нечто иное, более протяжное и распевное: — Вжик-вжик. Ну, естественно, родители, услышав такое, сразу же назвали его — Вжик.

— Посмотри-ка, какой у нас великолепный малыш вылупился! Он совсем не похож на прочих дети,… и росточком-то он больше, и голосок-то у него звонче, да и головушку-то он держит выше всех! Ну, прямо с пелёнок уже герой! — делясь своими впечатлениями, гордо прочирикал папа воробей.

— В этом ты прав,… он у нас совершенно особенный,… и я думаю, он самый замечательный птенчик на свете! Но это вовсе не потому, что он наш первенец и единственный сынок,… нет, не оттого… просто он на самом деле неподражаемый воробьишка! Ах, наш маленький Вжик! — конечно же, согласившись с папой, радостно прочирикала мама воробей.

Ну а раз родители решили, что у них самый замечательный сынишка, то и заботиться о нём они стали по-особенному, более внимательно и старательно. Приносили ему самые отборные и вкусные крошки, ловили самых упитанных комаров, поили его водой из самой чистой и свежей лужи. В общем, кормили его так, словно он птенчик мужественных орлов, а не простых городских воробьёв. И, разумеется, такое чрезмерное питание не могло не сказаться на развитии Вжика.

Вскоре он быстро окреп, подрос, покрылся густым, пушистым опереньем и начал походить на настоящего воробья. Но что ещё интересно, он стал регулярно высовываться из гнезда и самостоятельно изучать открывшийся перед ним мир. Любознательность и смелость Вжика толкала его на самые отчаянные и безрассудные поступки, граничащие даже с героизмом, таким не характерным для его юного возраста. Ведь он мог запросто выпасть из гнезда и разбиться. Однако трудно оставаться равнодушным, когда за краем твоего жилища бурлит целый мир неизведанного.

— Что это там за кусты?… а это что ещё за цветочки? А вот интересно, что это за дерево растёт там, у окна на той стороне двора? Какая же густая у него листва, какие разросшиеся ветви,… и что же в них может таиться? Эх, скорей бы вырасти да всё разузнать,… а пока придется опять спрашивать у папы и мамы… — выставив свой жёлтый клювик наружу, разглядывая двор, не раз задавался вопросами Вжик.

И, конечно же, ответы на них находил у родителей. Как только папа с мамой возвращались с очередного полёта, он тут же бросался к ним и засыпал их своими дотошными расспросами. Ну а родители с готовностью отвечали ему, и терпеливо рассказывали о сложном устройстве нашего непростого бытия.

Так у них и повелось, пока папа с мамой добывали ему очередную порцию вкусных крошек и комаров, Вжик выглядывал из своего убежища во двор и, находя там для себя что-нибудь свеженькое и неизведанное, готовил следующую порцию новых вопросов. Да это и немудрено, ведь все малыши, будь то птенцы, зверята или ребята вечные почемучки, и постоянно пристают со всякими расспросами, всё — почему, да почему?… — а родители с удовольствием им отвечают и быстро объясняют, как, что устроено и где находится. Вот и родители Вжика помогали ему познавать окружающий мир. Ну а он его с интересом познавал, и каждый раз находил в нём всё новые и новые грани.

2

И вот как-то однажды в одно из своих таких познавательных выглядываний из гнезда, Вжик вдруг заметил, что на противоположной стороне двора, как раз на том самом дереве, на которое он постоянно заглядывался, имеется точно такое же гнездо, как и у него. Но только почему-то до сих пор он его не замечал. И это понятно, ведь то гнездо было искусно спрятано средь густых ветвей. Но что ещё поразительней, из того гнезда на Вжика также устремлёно, выглядывала пара чёрных птичьих глаз.

— Это ещё кто там на меня таращиться?… Что за птица такая?… — немного удивлённо подумал Вжик, сам того ещё не понимая, что на него смотрит такой же как и он маленький и растрёпанный птенчик. Ну а если быть точнее, то это была крохотная девочка воробей. Она появилась на свет чуть позже Вжика, а оттого только недавно принялась изучать окружающий мир. Её папа с мамой были такими же молодыми воробьями, как и родители Вжика, да и она у них была таким же единственным ребёнком. Ну а так как она была ещё и девочкой, то проявлять излишнюю любознательность и выглядывать из своего гнезда она начала с большим опозданием.

Зато практически сразу обнаружила на другой стороне двора под крышей крыльца старого дома небольшое гнездо. А в нём, любопытного Вжика, который в свою очередь заметил её и тут же принялся тщательно изучать. Но и она не тратила времени зря и также пытливо принялась разглядывать Вжика. Девочка оказалась не менее любознательной и интересующийся чем сам Вжик. Вот только имя она носила иное. Когда она появилась на свет, то её первыми словами были мелодичные распевы: — Чирика-а-а-а,… чирика-а-а-а-а,… — пропела она, и её назвали — Чирика.

А надо заметить, что в те времена в Париже во всех молодых воробьиных семьях было принято называть птенцов по их первым произнесённым чириканьям. Какое первое слово птенчик прочирикал такое имя ему и давали.

А меж тем Вжик и Чирика уже достаточно хорошо пригляделись друг к другу, но что ещё замечательней понравились друг дружке. И с этого момента у них завязалась настоящая дружба. Однако только на расстоянии. Ведь ни летать, ни скакать, ни даже ходить они пока не умели, впрочем, истинным друзьям такое обстоятельство не помеха. А поэтому, каждое утро едва они просыпались, то первым делом высовывались из своих гнёздышек и начинали перечирикиваться.

— Чирик-чирик! Здравствуй Чирика! Как тебе спалось? — приветствовал Чирику Вжик.

— Чирик-чирик! Спасибо хорошо! А как ты? — задорно отвечала Чирика и у них тут же завязывалась долгая и весёлая перекличка. Родители были рады их дружбе, а потому со спокойной душой оставив их одних, улетали за завтраком. Ну а пока их не было дома разговор Чирики и Вжика не прекращался ни на минуту. И даже когда родители возвращались, и начинался завтрак, они и тогда умудрялись переглядываться и перемигиваться. Ну а после очередной порции вкусных крошек и питательных комаров они вновь брались за свой прерванный разговор. И всякий раз из этого разговора они почерпывали для себя что-нибудь новенькое. Ведь их родители из своих полётов приносили им не только еду, но ещё и много свежих новостей.

Ну а уже Чирика с Вжиком делились ими меж собой. Говорили они обо всём, и о том, что творилось на их дворе, и о том, что делалось за его пределами, перечеркивались и про происшествия на Монмартре, и про случаи в Булонском лесу, и даже события на Елисейских полях не ускользали от их внимания. Вот насколько сведающими были наши птенчики. А всё потому, что их родители, городские воробьи, летали везде и знали практически обо всём.

3

Так время и шло, день за днём, неделя за неделей, неумолимо приближаясь к той поре когда Вжик и Чирика смогли бы наконец-то начать летать. А до той поры оставалось всего-то ничего, каких-нибудь пару дней. Правда ребята уже и сейчас, спустя всего несколько недель после их вылупления, довольно-таки неплохо и уверенно держались на краюшках своих гнёзд. Теперь они могли не только высовываться из них, и, поглядывая друг на друга переговариваться, но могли ещё и спокойно разгуливать по бортику гнезда, издали демонстрируя друг другу своё пёстрое оперенье и подросшие крылышки.

— Чирика, смотри, какие у меня сильные крылья выросли!… А смотри какие прочные пёрышки на них!… — немного хвастливо восклицал Вжик, он как и все мальчишки был слегка заносчив, впрочем, это не мешало их дружбе.

— Вижу-вижу! А ты посмотри на мои лапки,… не правда ли, они очень хороши,… а взгляни на мой клювик,… желтизна с него совсем сошла, и он стал похож на клюв взрослой птички! — показывая Вжику свои достижения, радовалась Чирика. И вот тут-то у них возникал такой весёлый разговор, такое сумбурное чириканье, что шум от него стоял на весь двор. И, конечно же, такой шумный переполох не мог не заметить обитающий в этих краях наглый и хитрый чёрный кот с многозначащим именем — Пират.

О, это был самый настоящий разбойник и коварный хулиган. Он никому не давал прохода, ни воробьям, ни голубям, ни мышам, и даже некоторые собаки побаивались его. Ну, недаром же его прозвали Пиратом. Один только его внешний демонический вид чего стоил; порванное в драке с соседской таксой правое ухо, опалённый сторожем кафе левый бок, растрёпанные усы и куцый топорщащийся хвост тут же наводили страх и трепет на всякого противника осмелевшего посягнуть на его владения. А они у него были немаленькие и занимали почти весь квартал, начиная от Мулен Руж и кончая Сакре-Кёр. Здесь он был хозяин и властелин, и всё коты, что обитали в округе, беспрекословно подчинялись его любому «мяу».

И вот такой хитрый бестия и вероломный каналья положил глаз на двух юных, весёлых и пока ещё беспомощных воробушек, кои дни напролёт радостно и беспечно чирикали во дворе старого дома. А надо добавить, что дом тот хоть и значился старым, но не был ветхим и обитатели в нём жили довольно молодые. А в некоторых случаях очень даже юные. Например, за тем самым окном второго этажа возле которого росло дерево с гнездом Чирики и на которое частенько заглядывался Вжик жила одна маленькая девочка. Худенькая и стройная прелестница по имени — Эдит. Её отец, молодой артист-акробат с улицы, не так давно перевёз её в Париж из Нормандии, где она долгое время жила у своей бабушки. И вот теперь Эдит обживалась на новом месте.

Она практически ничем не отличалась от прочих обитателей двора, лишь за одним исключением. Эдит не могла говорить. Давно, ещё в раннем детстве, она перенесла странное заболевание, впоследствии которого её голосовые связки дали сбой и у неё наступила немота, впрочем, неполная. Эдит изредка могла издавать кое-какие гортанные звуки. Однако они скорее напоминали воробьиное чириканье, нежели чем человеческую речь. Хотя Эдит это нисколько не расстраивало, и благодаря этой своей особенности она, порой, раскрыв настежь своё окно, могла часами общаться на воробьином языке со всеми воробушками, что так весело порхали во дворе. От чего, конечно же, все воробьи приходили в восторг, принимали её за свою и даже дружили с ней.

Разумеется, и Вжик с Чирикой также как и все не раз переговаривались с ней, и каждый раз поражались как много она знает про их жизнь. Ну, это и понятно, ведь Эдит находила общий язык не только с ними, но ещё и со многими другими птицами, и даже более того, изучала их повадки. В общем, все жители двора были очень довольны Эдит и приветствовали её переезд.

Все, но только не коварный хулиган и дебошир кот Пират, у него на её счёт было свое мнение. Ему не очень-то нравилась дружба Эдит и местных птиц. А всё потому, что, по его мнению, девочка могла в любой момент предупредить их о его внезапном появлении. Ведь она почти целыми днями сидела у своего окошка и наблюдала за происходящим вокруг. И стоило ей лишь издали заметить его приближение, как она тут же сообщала об этом всем обитателям двора своим красноречивым чириканьем. И поэтому Пирату приходилось быть особенно аккуратным, когда он отправлялся на свою обыденную охоту во двор.

Впрочем, надо отдать ему должное, эта его охота была не жестоким нападением с целью ограбить или загубить, а чем-то другим. Он никогда и никого из своих жертв не убивал и не съедал, у него в этом не было нужды. Для него всё это было скорее забавой, какой-то мрачной игрой, нежели чем средством найти себе пропитание. Можно даже сказать он так самоутверждался, доказывая прочим свою власть. Бывало, поймает какую-нибудь мышку или птичку и забавляется с ней как с игрушкой. Лапкой торкает её, гоняет по двору, будто мячик, да ещё и подкидывает словно пушинку. А наигравшись, бросит в подворотне, да напоследок грозно прорычит во всё своё кошачье горло.

— Радуйся, что жива осталась! В другой раз не помилую, поймаю, съем, и всё тут! — страшно щерясь, пугал он бедняжку да тут же исчезал прочь. А мышка быстрей бежала к себе в норку да там тряслась вся от страха. Так он постоянно и грозиться кого-нибудь съесть, наводя тем самым трепет и ужас на всю округу. Однако с приездом Эдит ему стало всё сложней и сложней самоутверждаться. Вот тут-то он и затаил на неё обиду.

— Мешает мне добычу ловить,… вечно хожу голодный… — недовольно урчал он, жалуясь другим котам на свою обидчицу. Впрочем, все его жалобы были чистой выдумкой, потому как голодный он никогда не ходил, а наоборот успешно питался на небольшом продуктовом складе, что располагался при роскошном ресторане на соседней улице.

Там в стене подсобки он нашёл одну хитрую лазейку, и каждый день наведывался туда воровать всякую съедобную всячину. То копчёную колбаску сопрёт, то кусочек сальной грудинки стащит, то ещё каких-нибудь ароматных вкусностей прихватит. Так он и жил припеваючи. Казалось бы, хозяин ресторана должен был вовремя заметить все пропажи и пуститься на розыск вора. Но, увы, Пират был, как и все разбойники, хитёр, коварен и изобретателен в своём грабительском ремесле. Он крал понемногу, только самое необходимое, и при этом умело заметал следы, проделывая всё таким образом, будто виноваты амбарные мыши. Хозяин же замечая пропажу, ограничивался лишь установкой мышеловок, отчего Пират нисколечко не страдал и продолжал безнаказанно красть.

И вот теперь этот хитрец, разбойник и негодяй задумал выместить свою обиду на Эдит нанеся коварный удар по её самым близким друзьям, по ничего неподозревающим Вжику и Чирике.

— Ха-ха! Сделав больно им, я заставлю страдать и девчонку! — злобно промурлыкал он и решил начать с разорения гнезда бедной Чирики, а её саму превратить в свою очередную игрушку. В общем, чтоб другим неповадно было, он вознамерился проучить самых маленьких и беззащитных, а это так по-пиратски.

4

Был уже почти конец дня, когда Пират, изнывая от безделья и скуки, захотел немного поразвлечься, а заодно и исполнить свою задумку. Единственное что сейчас его смущало, так это то, что Эдит может неожиданно выглянуть из своего окошка, заметить его и предупредить всех остальных о его появлении. Но он напрасно беспокоился, Эдит в этот момент не было дома. Её отец, уже в который раз повёз бедняжку на консультацию к врачам в надежде, что те наконец-то помогут ей и восстановят её голос.

Однако Пират, конечно же, об этом ничего не знал, а потому предпринял изощренные меры предосторожности, и аккуратно, маленькими перебежками стал пробираться по двору. Достигнув старого каштана, на котором было гнездо Чирики, он ловко вспрыгнул на него и начал медленно, крадучись карабкаться вверх по стволу прямо к той ветке на коей и располагалось само гнездо.

А в это время Чирика, как ни в чём не бывало весело перечирикивалась с Вжиком. Сегодня их разговор был только об одном, о скорейшем начале их первых совместных полётов. Близился тот день, когда они окончательно наберутся сил и, как это говориться, встанут на крыло. Но торопыге Вжику уже и сейчас не терпелось выпорхнуть из гнезда и полететь к Чирике. Однако его родители не разрешали ему без их ведома предпринимать таких попыток, ссылаясь на то, что у него пока ещё нет достаточных навыков, и он может попросту свалиться вниз, а не полететь.

— Даже и не думай пробовать! Упадёшь и разобьешься,… что мы тогда будем без тебя делать?! Мы же умрём с горя! — предупреждали они его. И Вжику ничего не оставалось, как смиренно сидеть и ждать их разрешения, но при этом ему не возбранялось весело делиться последними новостями с Чирикой.

— А ты знаешь,… ведь вчера чижи с соседнего двора уже полетели,… мне отец об этом говорил! А мама рассказывала, что и у птенцов городских ласточек начались первые вылеты! — громко чирикал он.

— А я уверена что и ты скоро выпорхнешь из гнезда! И тогда ты непременно прилетишь ко мне, чтобы помочь и мне научаться летать! А уж потом мы вместе взлетим выше туч и полетим далеко-далеко,… туда, куда нас поманит ветер! — мечтательно отвечала ему Чирика и они продолжали радостно и беззаботно обсуждать свои планы.

А меж тем Пират подкрался к гнезду настолько близко, что ему оставалось сделать всего один резкий прыжок, и он бы накрыл Чирику. И, несомненно, всё так и было бы, если бы в дело не вмешался Его Величество Случай. Пират уже подобрал ноги, выровнял хвост и напрягся в готовности, как вдруг зоркий взгляд Вжика заметил его.

— Чирика берегись! Позади тебя прячется разбойник Пират! Он что-то затеял! Замри, пригнись, спрячься! Может он тебя ещё и не заметит! А я пока позову на помощь! — взволновано прочирикал Вжик и тут же принялся громко созывать всех во округе. Но, увы, ему никто не ответил. В этот момент во дворе как назло не оказалось ни единой птички, все куда-то разлетелись. Чирика же, услышав его предостережения, мигом затихла, пригнулась и замерла.

Но все её ухищрения были бесполезны. Пират прекрасно видел её и понимал, что ей от него никуда не деться. Он даже и не подумал отступать, а наоборот ускорил своё нападение. Ещё секунда, ещё миг и он бы наконец-то сделал свой роковой прыжок, но Вжик не дожидаясь подмоги сам кинулся на защиту Чирики. Он смело расправил крылья и отважно бросился вниз. Внезапно налетевший ветерок подхватил его и резко подбросил вверх, не дав упасть. Вжик ещё и сам не понял, что случилось, но он уже порхал в воздухе, и не просто порхал, а летел самым настоящим образом. Почувствовав силу своих крыльев, он храбро взмахнул ими и выравнив свой полёт стремительно перешёл в атаку на Пирата.

Он мгновенно пересёк двор и с яростью охотничьего сокола набросился на врага. Отчаянно взмахивая крыльями, громко щебеча, он атаковал и атаковал Пирата, нанося ему своим крохотным клювиком чувствительные удары. Оторопев от такого натиска Пират, сначала даже растерялся и, не зная как ему дальше быть, застыл в нерешительности. Однако уже в следующую секунду он, быстро оклемавшись, стал торопливо отбиваться от настойчивого соперника. Да вот только в спешке не рассчитал своей устойчивости, оступился, потерял равновесие и с грохотом выпущенного из пушки ядра оборвался с ветки вниз.

— Мяу-у-у-у-у! — завизжал он, и мгновенно очутился на земле. А едва коснувшись её, тут же вскочил и бросился наутёк, только его и видели. Это было первое и неоспоримое поражение Пирата. Вот так нежданно-негаданно Вжик оказался победителем схватки. Однако он, как это обычно бывает, не кинулся преследовать побеждённого врага, а сразу же взметнулся в гнездо к бедняжке Чирике.

— Как ты тут? У тебя всё в порядке? — подлетев к ней, запыхавшись, спросил он. Чирика и клюва не успела раскрыть, чтоб ответить, как во двор стремительно ворвалась стайка взъерошенных воробьёв в сопровождении других дворовых птиц.

— Где? Кто? Что? Мы слышали, нас звали! Что случилось? — зачирикали, заверещали они и, заметив в гнезде двух растрёпанных птенцов, ринулись к ним.

— Кто звал на помощь? Что здесь было? А как у тебя в гнезде оказался Вжик? — удивлённо спросил папа Чирики, едва все расселись по веткам.

— На меня хотел напасть кот Пират! Ох, разбойник,… подкрался сзади,… я даже и не заметила его! Зато Вжик заметил,… налетел на негодяя,… прогнал его и спас меня! Ах, папа, а как замечательно летал Вжик,… словно отважный сокол! Вот так он и оказался у меня в гнезде! — благодарно посмотрев на Вжика, ответила Чирика.

— Да он же настоящий герой! Ай да молодец! Вот это поступок! С таким злобным бандитом справился! Храбрый подвиг совершил! — услышав от Чирики столь важную новость, восхищённо заголосили, зачирикали все птицы без исключения. И даже дворовые мышки с мышатами, повылазив на громкий шум из своих норок, радостно запищали, захихикали, узнав, какую взбучку задал Вжик их давнему недругу Пирату.

В ту же секунду во дворе поднялся такой весёлый гвалт и гам, что стёкла задрожали в окнах. Все тут же кинулись поздравлять и восхвалять Вжика. А одна молодая сойка из соседнего двора, что совсем недавно пострадала от нападения Пирата, восторженно прострекотала победную оду на подвиг героя. Однако Вжик, совершенно не привыкший к такому чрезмерному вниманию и восхищению, скромно попросил всех успокоится и позволить им с Чирикой остаться наедине. Ну, это и понятно, ведь они с Чирикой хоть и знали друг друга давно, но вместе так никогда и не были, а мечтали об этом с пелёнок. Конечно же, все сразу послушались новоиспеченного героя и начали постепенно умолкать и потихоньку разлетаться.

Но тут неожиданно домой от врача вернулась Эдит. Консультация уже в который раз прошла неудачно, доктора вновь не смогли ей ничем помочь. И она расстроенная и удручённая этим обстоятельством подошла к окну и решила послушать, о чём так оживлённо щебечут на соседней ветке её друзья воробьи. И едва она раскрыла окно, как птичий гвалт тут же возобновился с новой силой. Все единодушно кинулись к Эдит, и каждый норовил первым сообщить ей необыкновенную новость. Все птахи наперебой чирикали и верещали, стараясь скорей рассказать о случившемся. А Эдит лишь тихо улыбалась и удивлённо смотрела на всю эту разгорячённую кутерьму.

Но всё же вскоре, она, благодаря своему превосходному знанию воробьиного языка разобралась в этом сумбуре, и поняла какой отважный поступок совершил Вжик. А поняв, сейчас же забыла обо всех своих горестях и радостно бросилась поздравлять храброго героя. Вжик же польщённый её поздравлениями, вмиг уселся рядом с ней на подоконник, и ловко изобразив что-то навроде благородного реверанса, прочирикал ей в ответ целый куплет восторженной благодарности. А как же иначе, ведь они находились в столице галантности — Париже, и всё в нём об этом говорило. В тот же миг все обитатели двора вновь оживились и задорное веселье продолжилось.

Эдит быстро сбегала на кухню, принесла оттуда вкусных, пшеничных крошек и, угостив ими своих друзей, стала с интересом наблюдать как мило и любезно ведёт себя Вжик по отношению к Чирике. Из всех крошек он выбрал самые крупные, самые соблазнительные и тут же отнёс их ей в гнездо. И это правильно, ведь сама-то она пока ещё летать не могла. Но зато Вжик порхал уже как взрослый воробей, он стремительно носился туда-сюда. То взлетит в гнездо, то спорхнёт на подоконник, каждый раз принося Чирике всё новые и новые, и самые отборные крошки. Пир был в полном разгаре и все с удовольствием наслаждались моментом. Эдит, Вжик и Чирика, да и все остальные воробьишки были просто счастливы и весело радовались приятному вечеру.

И ещё неизвестно сколь долго бы продолжалась эта идиллия, как вдруг стало резко смеркаться и двор начал погружаться в ночь. Разумеется все его обитатели тут же меж собой распрощавшись, разлетелись по гнёздам, а Вжик с Чирикой наконец-то остались одни. Родители Чирики, будучи благоразумными воробьями, решили им не мешать и отправились спать в другое место.

Эдит тоже попрощалась с воробьишками и тоже отправилась спать. Она была рада, что её друзья теперь вместе, и также как все не хотела им мешать. Настроение у неё было приподнятое и благостное, ведь сегодняшний день ясно показал, что в жизни не всё так плохо, как кажется, и если настойчиво верить в себя и свои силы, то можно преодолеть любые препоны, любые трудности, любые горести, и тогда всё получиться. А для Эдит теперь это было главным, ведь вера в себя помогла бы ей сейчас справиться и с её собственными горестями, с её недугом, с её немотой.

И вот, на таком позитивном настрое закончился этот судьбоносный день. У замечательного Парижского района Монмартр появился свой новый герой, отважный воробьишка Вжик, весть о котором мгновенно облетела всю округу, а у маленькой Эдит забрезжила новая и светлая надежда на выздоровление.

5

Утро следующего дня было просто восхитительным, всё вокруг сияло и благоухало. Солнце своими тёплыми, ласкающими лучами заполнило и согрело все улицы Парижа. Небо было безоблачным и приятно отливало свежей синевой. Всё говорило о приходе новой эры в жизни города. И это было так, парижская жизнь менялась прямо на глазах. В одно мгновенье сотни тысяч крохотных птенчиков начинали свои первые полёты и становились на крыло. Все улицы, дворы и переулки были охвачены их весёлым щебетом и чириканьем. Вот и наши друзья Вжик и Чирика не отставали от них. Вжик как уже вполне научившийся летать птенец теперь взялся за обучение Чирики.

— Так,… расправь крылышки пошире,… помаши ими,… поверни хвостиком,… а клювик направь вперёд…. — говорил он ей, показывая как надо правильно вести себя в полёте.

— Вот Вжик, смотри,… я так и делаю,… крылышки расправила,… клювик направила,… хвостиком помахала… — послушно отвечала ему Чирика постигая начальные азы. Однако такое обучение продолжалось недолго, настал момент и Вжик вылетев из гнезда поманил за собой Чирику, а она полностью ему доверяя и слушаясь его выпорхнула вслед за ним. Робкий взмах крылышками, ещё взмах, и ещё, и вот она уже летит самостоятельно. Вжик ловко поменяв своё местоположение, присоединился к ней и как опытный наставник полетел рядом.

— У тебя всё замечательно получается,… держи направление на макушку вон того высокого дерева,… сейчас мы начнём подниматься в небо… — громко прочирикал он ей. И они, радуясь своему первому совместному полёту, взмыли высоко вверх. Взобравшись на столь огромную высоту, что Чирика даже немножко испугалась.

— Ах, как тут необычно,… а там внизу всё вдруг стало таким маленьким,… у меня от этого дух захватывает! — воскликнула она.

— Это ничего,… бывает,… сначала чуть боязно,… но потом всё пройдёт! Ты ещё и не такое с высоты увидишь,… толи ещё будет! А пока для первого раза хватит,… давай-ка возвращаться,… а то у тебя от радости голова совсем закружится! — весело отшутившись ответил ей Вжик, и они сделав ещё один небольшой заход поспешили вернуться обратно во двор.

Вот так успешно прошёл их первый совместный полёт. А дальше больше, потом, конечно же, был и второй и третий, за это утро они сделали ещё много всяких вылетов, но этот свой первый полёт им запомнится на всю жизнь. Ну а до того как они его закончили, проснулась Эдит, и с явным желанием сделать глоток свежего воздуха выглянула в окно, где сразу же стала свидетелем этого знакового полёта. И когда Вжик с Чирикой вернулись в гнездо она их там уже поджидала.

Чирика тут же бросилась к ней и стала делиться своими яркими впечатлениями, а их у неё было великое множество. И, разумеется, у девочек, как это обычно бывает, завязался долгий и оживлённый разговор. Эдит всё задавала и задавала Чирике вопросы, а та ей с наслаждением на них отвечала. Так они и чирикали безумолку, как две давние добрые подружки. А тем временем к ним во двор со всех концов города стали слетаться стайки любопытных птиц, уж очень им хотелось самим увидеть отважного Вжика. Теперь он сделался важной знаменитостью и кумиром сотен воробьёв. Ну, ещё бы, ведь он одолел самого опасного и хитрого кота на Монмартре.

Однако Вжик на всю эту свою известность особого внимания не обращал. Он приветливо общался со всеми прилетевшими гостями и терпеливо ждал, когда их хвалебный визит закончится. Главным же для него по-прежнему оставалась дружба с Чирикой. А эта дружба с каждым днём всё больше крепла и нарастала. Но не надо забывать, что и дружба с Эдит также не прекращалась ни на минуту, и даже более того перешла на новый уровень. Теперь Вжик с Чирикой стали затевать для неё показательные полёты и выступления.

И Эдит частенько присев у своего окна наблюдала, как они проворно проделывают для неё всевозможные фигуры высшего пилотажа; разные кульбиты, пируэты, горку, и даже крутую петлю с переворотом назад, а это был очень опасный трюк. Однако Вжик с Чирикой легко с ним справлялись. После чего непременно получали от Эдит заслуженную награду; восхищённые аплодисменты, и, конечно же, пригоршню наивкуснейших пшеничных крошек. Ну а, вдоволь налетавшись и отведав сдобных крошек, они устраивали себе весёлое купание в чистой и свежей лужице, что находилась в центре двора. Ах, какой же замечательной была эта лужа. Она больше походила на небольшой огороженный со всех сторон фонтанчик, нежели чем на обыкновенную лужицу. А уж как приятно в ней было купаться. И вот такими весёлыми, беззаботными делами друзья занимались с утра до ночи, почти все сутки напролёт.

А меж тем время шло и с того судьбоносного дня когда Вжик показал себя героем минула уже целая неделя. И, как бы это грустно ни звучало, интерес к его поступку стал постепенно угасать. Однако Вжика это нисколько не расстраивало, и даже наоборот — радовало, ведь теперь они с Чирикой могли спокойно летать, где хотели и когда хотели, и никто не докучал им своими расспросами о том случае. И это объяснимо, ведь про тот его подвиг все уже давно прознали, и он потихоньку превратился в какое-то обычное, рутинное происшествие, и даже стал забываться,… однако не всеми.

Главный виновник тех событий кот Пират превосходно помнил о том своём унижении и никак не мог с этим смириться. Он затаил на Вжика и Чирику такую страшную обиду, что у него от одной только мысли о них сводило челюсть и дыбило хвост.

— Ну, ничего,… они у меня ещё попляшут! Поплатятся они за мой позор,… горючими слезами умоются! Я выжду удобного момента,… и когда вся эта шумиха уляжется, я подкараулю, и нанесу ответный удар,… но только теперь уже не игрушечный, а самый настоящий, смертельный,… такой чтоб все вокруг вздрогнули и поняли, что я по-прежнему силён и коварен! А то в последние время меня что-то совсем перестали бояться и уважать,… и даже некоторые соседские мышата начали посмеиваться надо мной… — угрюмо думал Пират, отсиживаясь у себя в логове.

И ведь он был прав, дела обстояли именно так, его теперь никто не воспринимал в серьёз, все над ним потешались и подхихикивали, а за спиной строили оскорбительные рожицы. Такого дерзкого отношения к себе Пират, конечно же, стерпеть не мог. Ему хотелось, во что бы то ни стало отмстить обидчику, тогда бы его вновь зауважали, начали бояться, а его репутация была бы восстановлена.

И вот постепенно, не спеша, медленно, но верно в его голове стал формироваться зловещий план мести. Пират прекрасно понимал, что в открытом противостоянии ему не удастся совладать с храбрым Вжиком. Тот был гораздо стремительней и проворней его. Тем более что Пират до сих пор с содроганием сердца вспоминал те болезненные удары его крохотного, но такого острого клювика. А потому разбойник решил, что лишь неожиданное и вероломное нападение из засады принёсёт ему успех.

— Надо застать этого Вжика врасплох,… когда для него это будет как гром средь ясного неба! Напасть из-за угла и покончить с наглецом! А для этого мне необходимо срочно найти укромное место под засаду,… и выбрать подходящее время… — хитро рассудил он и пустился на поиски такого места. Но долго искать ему не пришлось, его взор почти сразу обратился к той самой луже в виде фонтанчика, где так любили купаться воробьишки.

— Вот оно это место! Я нашёл, что мне нужно! — обрадовался Пират и быстрей поспешил назад к себе в логово. Его выбор был сделан, и лучшего места для засады было трудно найти. И это понятно, ведь у воробьишек во время купания всё внимание было направлено только на чистку своих пёрышек и наслаждение от водных ванн, а не на наблюдение того что твориться вокруг.

Было и ещё одно обстоятельство; с намоченными крылышками далеко не улетишь, воробьишки в этот момент становились не такими ловкими и стремительными, а значит совершенно беззащитными, и их можно было легко схватить. Однако главное преимущество выбора Пирата заключалось в том, что лужа-купальня уж очень удобно соседствовала с густым и раскидистым кустарником сирени, в котором без труда можно было спрятаться, ну а потом, в нужный момент выскочить и напасть. И всё, вот уже нет ни Вжика, ни Чирики, репутация вновь восстановлена и все опять тебя боятся.

Вот такое коварное вероломство задумал Пират. Он был прекрасно осведомлён об укладе и повадках обитателей двора, ведь он и сам не раз бывал во дворе. И, разумеется, про обряд утреннего омовения воробьишек в луже он тоже знал. И единственное что ему теперь оставалось сделать, так это выбрать время, когда во дворе никого не будет, пробраться в него, затаиться в кустах, и в урочный час нанести решающий удар. А он так и поступил.

На следующий день вечером, Пират, дождавшись в укромном месте, когда во дворе все уснут, он никем незамеченный прокрался в кусты сирени и удачно спрятался там в засаде. И в этом ему помогла его чёрная окраска. Ну не зря же он для своих тёмных делишек выбрал именно поздний вечер. В такую пору ему было очень легко спрятаться — он был чернее ночи, и ночь была ему подстать, да и в кустах тоже было не светло. Так он в них и схоронился.

6

Но вот наступило утро и ничего не подозревающие обитатели двора стали потихоньку-полегоньку просыпаться и неспешно разлетаться по своим делам. Кто отправился искать пропитание, кто полетел просто поразмяться, а кто и собрался за новыми приключениями.

Вот и Вжик с Чирикой наметили себе сегодня слетать к собору Сакре-Кёр. А там, как всегда устроившись на одном из его роскошных куполов, оглядеть открывающийся с высоты вид. А надо отметить, что вид оттуда открывался невероятной красоты, весь город был как на ладони.

Одним словом Вжик и Чирика продолжали узнавать окружающий мир. Однако перед тем как отправиться в полёт они по своему обыкновению решили принять утреннюю ванну и почистить крылышки. Улучив момент, когда все обитатели двора разлетелись, и лужа освободилась, Вжик с Чирикой спустились вниз и приступили к купанию. Они тут же начали весело брызгаться, щебетать и даже как-то по-воробьиному фыркать.

— Фыр-фыр,… вот я тебя сейчас окачу! Вот забрызгаю! — задорно чирикал Вжик размахивая крылышками.

— Фыр-фыр! Да это я тебя окачу! Да это я тебя обрызгаю! — заразительно смеясь, отвечала Чирика. И они, абсолютно ничего вокруг себя не замечая, так и продолжали весело купаться. А меж тем Пират, терпеливо дождавшись своей очереди, приступил к выполнению задуманного им плана.

Он, аккуратно и осторожно ступая, чтобы не спугнуть воробьишек, стал постепенно выбираться из кустов. Его тело сейчас напоминало сжатую в клубок пружину готовую выстрелить в любую секунду. Концентрация его внимания и сосредоточенности достигла своей наивысшего точки. Казалось, ещё мгновенье и он просто взорвётся от напряженья. И надо же такому быть, именно в этот момент к распахнутому окну своей комнаты подошла только что проснувшаяся Эдит.

Выглянув во двор она, конечно же, сразу увидела плещущихся в луже Вжика с Чирикой. И более того, она тут же заметила в кустах подкрадывающегося к ним Пирата. А ему, этому хитрецу, оставалось сделать всего-то один небольшой прыжок, и участь воробышек была бы решена. Ужас и отчаяние вмиг охватили Эдит. Страх от того, что сейчас, прямо на её глазах произойдёт трагедия, привёл её в ступор. Она была не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже пальцем, настолько сковал её страх. Ни единым движением, ни каким жестом Эдит не могла предупредить своих друзей о грозящей им беде. Да и крикнуть она не могла, ведь на этот момент она могла лишь чирикать да немощно молчать, немота сковывала её горло. Но это только на этот момент!

В другую секунду Эдит как по волшебству ощутила невероятный прилив сил и энергии, она мгновенно набрала полную грудь свежего, утреннего воздуха и неожиданно для самой себя закричала звонким и зычным голосом.

— А-а-а-а-а-а! — вырвался из её груди долгий и протяжный звук, сравнимый разве что только с пением тысячи тысяч оперных прим. Её невероятный возглас вмиг разнёсся мощным эхом по всему двору. Стены старого дома содрогнулись и зашатались от такого голоса. Кровь застыла в жилах, у всех кто его слышал, всё вокруг замерло, и лишь кот Пират как всегда повёл себя иначе. От столь громогласного звука он подскочил на месте, словно ужаленный кенгуру.

Крик Эдит подействовал на него как выстрел из корабельной пушки. Напряжение сжатой пружины, скопившееся в нём, вмиг вырвалось наружу. Он взметнулся вверх настолько стремительно и рьяно, что оказавшись в ярде от земли не смог своевременно сконцентрироваться и зацепился за торчащие ветви. Его левая задняя лапка неудачно попала в разветвление сучьев, и он там застрял. Внезапно косточка в лапке хрустнула и сломалась.

— Мяу-у-у-у-у! — дико взвыл он от боли и тут же потерял сознание. Его израненное тельце безвольно повисло средь кустов. И в тот же миг его заметили Вжик с Чирикой.

— Ах, Вжик смотри, какая беда нам грозила! Ещё бы мгновенье и мы могли бы погибнуть в лапах Пирата! Как он так близко подкрался к нам!? — удивлённо воскликнула Чирика.

— Да уж,… вот это дела! Если бы не окрик Эдит, то не быть бы нам сейчас живыми! Однако как же она смогла закричать,… ведь она не может говорить!? — не менее удивлённо прочирикал Вжик и мельком взглянул в окно, где ещё секунду назад находилась Эдит.

Но её там уже не было, она сейчас быстро сбегала вниз по лесенке, чтоб скорей присоединиться к своим друзьям. А они всё ещё потрясённые происшедшим, с нескрываемым интересом всматривались в повисшее на ветвях тело бедного Пирата. Никаких признаков жизни он не подавал, складывалось такое впечатление, что он просто умер от страха и боли. Однако это было не так. Жизнь ещё теплилась в его измождённом тельце. Секунду спустя, он едва заметно приоткрыл один глаз, и чуть пошевелив обмякшим хвостом, жалобно промяукал.

— Помогите,… прошу, не бросайте меня здесь… — простонал он и опять погрузился в небытие. Тут уже и Эдит подоспела.

— Как вы мои милые воробышки!?… не пострадали, всё ли в порядке!?… как ваше здоровье!? — взволнованно завосклицала она, поначалу даже не обратив внимания на болтавшегося средь кустов Пирата. Голос её звучал чётко и уверенно. Сейчас её голосовые связки полностью разомкнулись и работали, как и положено. Произошло настоящее чудо, преданность и любовь Эдит к своим друзьям воробьишкам разрушили её немоту, и страшный недуг был наконец-то побеждён. Немота растворилась, как будто её и не было.

А меж тем Вжик и Чирика, хоть толком ещё и не разобрались в её новом произношении, (ведь Эдит теперь не чирикала, а говорила нормально) всё же поняли, что речь идёт об их здоровье, и сейчас она для них казалась маленьким ангелом-хранителем, спустившимся с небес.

— О, да с нами-то всё хорошо, просто замечательно! Мы-то в порядке, а вот с Пиратом, похоже, случилось несчастье,… что-то он там вообще не шевелится,… ты бы взглянула как он,… может, ему помощь нужна… — прочирикал Вжик показывая крылышком на покалеченного кота.

— Вот так-так, какой же ты отзывчивый,… ну и добрая же у тебя душа Вжик! Пират только что чуть не сгубил вас, а ты просишь меня помочь ему,… да я просто восхищена твоим милосердием! Хорошо, я сейчас проверю, как он там… — тронутая участием Вжика откликнулась Эдит и, подойдя к Пирату, принялась его осматривать. А тот как висел безжизненно в кустах, так и продолжал висеть. Эдит аккуратно вызволила его лапку из плена сучьев и бережно взяла его на руки. Пират на это никак не отреагировал, слышалось только его хриплое дыхание да сильное сердцебиение.

— Ну, надо же,… даже у такого прожжённого негодяя есть сердце! — прощебетал прилетевший из соседнего двора на шум стриж. А надо заметить, что на шум, поднятый громким возгласом Эдит, прилетел не только он один, но и ещё много-много всяких птиц со всей округи. Их в один миг налетело столько, что веток на деревьях не хватило, и им пришлось рассаживаться на крышах и даже проводах. И все они тут же стали свидетелями необычных событий.

— Ну, положим, сердце есть у каждого,… — вступила в разговор Эдит, — вот только не у всех оно доброе,… впрочем, и злым-то оно становиться не сразу,… да и не по своей воле! Вот взять, например Пирата,… ведь он тоже не родился со злым сердцем,… оно у него постепенно стало таким грубым и заскорузлым,… но я думаю, вины его в этом нет, скорей виновата среда, в которой он рос. И я уверена, что появись у него в своё время добрые друзья, то он никогда бы не стал таким коварным и жестоким. Да вы только посмотрите на него,… как ему сейчас бедняге тяжело,… и никто его не пожалеет, никто не поможет. Нет у него ни друзей, ни товарищей, один он во всём мире,… как же это печально… — ответила стрижу Эдит, и заботливо поправив Пирату лапку, ласково погладила его. На что со стороны Пирата тут же последовала странная реакция.

Он жалобно мяукнул, и тихо, с лёгким нежным придыханием замурлыкал. Никто и никогда не слышал от него такого. Вот так, ещё не приходя в себя он уже успел доказать всем, что даже в самом отпетом негодяе может дремать хоть и небольшая, но такая чувствительная толика добра.

— Ну вот, видите, значит с Пиратом не всё так плохо,… и в нём ещё осталось что-то хорошее! Возьму-ка я его к себе домой да попробую выходить бедолагу,… наверняка он не такой скверный, каким хочет казаться… — уверенно сказала Эдит и, не переставая, гладит Пирата, вдруг непроизвольно запела старую мелодию детской колыбельной. От чего все присутствующие изумились ничуть не меньше чем от её добрых слов сочувствия в адрес Пирата. Все были просто поражены её необыкновенным голосом, таким радужным, ясным и жизнеутверждающим.

А Эдит неторопливо продолжая петь, направилась домой. Там она оказала Пирату первую помощь; перебинтовала бедняге лапку, наложила шину и уложила его на специально отведённое для него место. И всё это время Вжик с Чирикой да и другие птахи удобно расположившись на ветке за окном наблюдали за происходящим. А ещё через пару минут Пират пришёл в себя и попытался присесть. Эдит тут же поправила ему сползшую повязку и налила полную миску свежего ароматного молока, от которого Пират, конечно же, не отказался, а выпив его, пришёл в полный восторг. Ну а потом Эдит накормила его вкусной колбасой и, укутав в тёплое одеяло, уложила спать. Всех же птах она попросила срочно разлететься по домам, чтоб те не мешали ему своим сумбурным чириканьем. Птахи тут же её послушались и быстро разлетелись.

Пират спал долго, весь остаток дня и всю последующую ночь. И надо сказать сон пошёл ему на пользу. На следующее утро он почувствовал себя гораздо лучше, и даже начал понемногу и самостоятельно ковылять. Однако от приятного гостеприимства Эдит он не отказался и не покинул её, а наоборот остался на какое-то время. А Эдит была этому только рада.

Но больше всего радовался её отец, когда узнал, что его девочка может вновь говорить. Да ещё и как говорить, чётко, ясно и уверенно, и более того она теперь начала петь. А уж как она пела, такого невероятного голоса её отец не слышал никогда. Он, будучи и сам одарённым артистом, сразу понял, какой непревзойдённый талант открылся у его дочери.

— Да с такими вокальными данными ты покоришь весь Париж! Ты будешь выступать в самой «Олимпии»! И не только там,… да тебе будут рукоплескать все сцены мира! — восхищённый её талантом не раз говорил ей отец. И ведь он оказался прав. В последующем Эдит стала великой певицей и выступала во всех самых известных залах мира, и, конечно же, в главном зале Франции «Олимпии»! А в знак доброй памяти о своих друзьях воробьишках она взяла себе псевдоним «Пиаф», который на французском языке собственно и означает «воробышек».

Но всё это будет только потом, а пока Эдит усердно выхаживала бедолагу Пирата, даруя ему тем самым новую жизнь, в которой не было ни одиночества, ни обездоленности, где не водилось зла и гнева, а где была лишь дружба, поддержка товарищей и много-много доброты.

И, конечно же, такие старания Эдит не прошли даром, они сделали своё дело, и вскоре Пират в полной мере показал свою истинную натуру. На самом деле он оказался ранимым, чувствительным и покладистым котом. И уж так вышло, что такой на первый взгляд закоренелый разбойник вдруг сделался мягким и дружелюбным существом обожающим тепло и ласку.

Да это и не мудрено, ведь теперь у него были добрые друзья, уютный дом, и сейчас ему не надо было сетовать на свою горькую судьбу одинокого, бродячего кота. Он быстро сдружился с Вжиком и Чирикой, да и с другими обитателями двора он тоже нашёл общий язык, стал для них надёжной опорой и защитой от непрошеных гостей. Дружба дала ему то, чего у него никогда не было, радость жизни и ощущение счастья.

И с этих пор на Монмартре воцарился мир и благодать. Так и закончилась эта поучительная история, однако тут же началась другая, новая, в которой также набралось немало интересных и увлекательных приключений, но об этом в другой раз, а пока надо помнить главное; злых зверят не бывает, бывают только такие обстоятельства, попав в которые зверята вынуждены становиться порочными и недобрыми…

Конец.

Сказка о прекрасной княжне Даше и загадочном художнике Пьере

1

Все те события, о которых дальше пойдёт речь, сущая правда. А случились они в самой расчудесной столице мира, городе Париже, где каждая улочка, каждый парк и даже каждая частичка воздуха пропитаны любовью. И так уж вышло, что произошли эти события как раз в тот год, когда строительство знаменитой ныне Эйфелевой башни, названной именем её творца, было завершено, и она предстала во всей своей красе перед взором мировой общественности. Разумеется, не всем современникам она пришлась по вкусу, и они тут же поспешили раскритиковать все те изыски и новшества в архитектуре, какие применил её талантливый создатель для её возведения. Но это не умаляет то великое значение, какое приобрело его творение для влюблённых всех стран и народов, став символом любви и романтики.

Ну а не так далеко от этого изящного символа любви и великолепия французской столицы, расположился квартал с поселившимися там молодыми и, как это зачастую бывает, бедными художниками. Вот в нём-то и обитал наш герой, а звали его Пьер. Это был светловолосый юноша, роста выше среднего, с исключительно стройной осанкой. Многие из знакомых Пьера отмечали это качество его фигуры. Такая военная выправка и прямая поступь были у Пьера неспроста.

Будучи ещё совсем молодым подростком, он покинув отчий дом в провинции, не найдя там себе ничего достойного, в поисках лучшей доли отправился на армейскую службу в колонию за море. В жаркую страну, защищать интересы своего государства. Однако Пьер пробыл там недолго. Почти через год его военной службы в одной из стычек с берберами его ранили в голову.

Но ранение оказалось не таким серьезным, как это изначально предполагалось, и имело больше психологическое значение, нежели чем физическое воздействие. Сабля противника рассекла кожу на лбу Пьера, при этом лишь вскользь задев кость. Рана зажила быстро, и из всех внешних изменений остался только шрам над бровями, который Пьер умело наловчился прикрывать бархатной повязкой. Да и то со временем он отказался и от неё, а шрам превратился в узкую светлую полоску на его загорелом лице.

Проведя месяц в полевом госпитале Пьер, выписавшись, покинул чуждый ему континент, и тем самым закончил карьеру военного. Имея кое-какие средства от службы в армии, и получив компенсацию за ранение, он поселился в столице и предался наслаждениям городской жизни. Отдыхал, слегка кутил, но в основном обожал пешие прогулки.

И вот как-то, после дивного обеда, гуляя по прекрасным аллеям городского благоустроенного парка, ранее звавшегося «лес Рувр», а ныне ставшего местом отдыха и развлечения жителей столицы, Пьер вдруг ощутил неимоверное желание отобразить всю красоту и очарование этого парка на холсте. Толи настроение у него было романтическое, толи погода повлияла, неизвестно. Но скорей всего виной такому желанию был тот психологический эффект, какой случился у него после ранения.

Так что у Пьера от армии остался не только шрам и исключительная выправка, но ещё и непреодолимая жажда к творчеству. Как знать, если бы не тот бербер со своей сабелькой, стал бы Пьер художником. Да, и ещё, конечно же, от армии у него остались его замечательные усы. Ах, какие это были усы, по-армейски холёные, пшеничного цвета, залихватски по-гусарски закрученные, старательно ухоженные прелестные усики. Они так гармонично сливались с его белозубой улыбкой и голубыми глазами, что многие женщины, увидев Пьера на прогулке, просто теряли голову и сходили по нему с ума.

А вскоре после той памятной прогулки, Пьер, обзаведясь всеми необходимыми для художественных работ принадлежностями, перебрался в недорогой квартал художников. Там его сначала восприняли настороженно, но спустя какое-то время, заметив его дружелюбие и безобидность, стали относиться к нему как к своему.

На первых порах он поселился в непрезентабельной мансарде чердака, с которой открывался поразительный вид на весь квартал. Выбрав для себя полностью устраивающий его по уровню жизни уголок города, Пьер был очень этим доволен. И хоть его скромное жилище было скудно обставлено и для картин не хватало места, он и этому радовался настолько сильно, что постоянно напевал себе в усы весёлую песенку, да ещё и пританцовывал.

А внизу, между домами находилась небольшая, но милая площадь с магазинчиком и уютным кафе. По вечерам, когда солнце садилось, и повсюду загорались газовые фонари, перед ним представала сказочная картина. Тысячи ламп, брызгами своих огней, наполняли узкие улочки квартала, освещая ночную жизнь. В окнах домов района также начиналась своя жизнь, свои истории, свои приключения, всё преображалось и манило своей романтикой.

В те чудесные времена жили дружно и открыто, ничего не скрывая друг от друга. И Пьер, вдохновлённый красотой и открытостью ночного города, часто делал зарисовки с натуры. А потом делился своими наблюдениями с другими молодыми художниками, собиравшимися внизу на площади в кафе. Это было излюбленное место встреч всех начинающих художников ближайшей округи.

Они собирались там всегда, и утром, и вечером, и зачастую засиживаясь далеко за полночь, так и продолжали свои бурные творческие споры с дискуссиями, в коих каждый новичок мог с жаром отстаивать свою точку зрения. И уж тогда к обсуждению подключались практически все жильцы соседних домов. То весело шутя, то критикуя, а то и восхищаясь картинами с эскизами, они проводили так многие ночи напролёт.

Пьер же, вдохновлённый аурой этого чудесного места, выполнив серию натурных набросков, также подключился к жизни квартала и начал принимать, хотя сначала и робкое, но в дальнейшем активное участие в этих ночных захватывающих дух обсуждениях.

В течение краткого срока уровень его мастерства повысился как по волшебству. Многие более опытные художники, ставшие к тому времени Пьеру уже хорошими друзьями и товарищами, посоветовали ему устроить личную выставку. Однако Пьер в силу своей природной скромности и недостаточной уверенности в себе отказался от этой идеи и с удвоенной энергией взялся творить.

А уже через месяц в его работах угадывался замечательный мастер, сравнимый разве что с выдающимися созидателями эпохи Возрождения. Его картины стали выделяться из общей массы своеобразной игрой красок и отличительным колоритом. Предметы, животные, природа, люди, да абсолютно всё, казалось настоящим. Его полотна были, словно живые и светились из нутрии, а более впечатлительным людям, смотревшим на них, они внушали благоговейный трепет.

Появились и первые почитатели его таланта, нашлись и желающие приобрести его картины. Также постоянными гостями ночных собраний были знакомые Пьера из той части художественной богемы, что в последствие стали именоваться импрессионистами. Однажды, собравшись все вместе в кафе, они, осматривая картины Пьера, выставленные на всеобщее обозрение, даже зааплодировали и дружно выразили свой восторг.

— О! Импрессио! Импрессио! Манифик! — завосклицали они, а после, назвав его волшебником кисти и выпив с ним ещё ни одну бутылку вина за его искусство, расходясь по домам, взяли с него обещание быть им другом навсегда.

Обрадованный столь лестной похвалой Пьер сразу же зазнался, и с первых же удачных продаж купил себе для важности цилиндр, сюртук и трость с набалдашником из слоновой кости. Да и тут же отправился на вечернюю прогулку по своему любимому парку. Все, и дамы и юные девицы, что были на аллеях, сворачивали себе шеи, оглядываясь на такого-то щёголя. А одна милая всадница, в модном костюме амазонки, элегантно гарцуя на кауром рысаке, так загляделась на Пьера, что едва не выпала из седла. Обратив внимание на столь бурную реакцию окружающих, Пьер, покручивая свои роскошные усы, конечно же, задрал нос и с наслаждением оперной дивы, которой рукоплещет весь зал, упивался своим триумфом, продолжая гордо шествовать.

И всё бы ничего, и быть может этот вечер так и остался для него триумфальным, но не тут-то было. На следующие утро, взяв в руки кисти, краски и холст, он не смог сделать ни единого мазка. И не то, чтобы у него дрожали руки или же не поднялась кисть, но только не смог он и всё тут! Словно какая-то невидимая стена вдруг возникла между ним и мольбертом. Стоит он напротив холста, хочет нанести первый мазок и уже даже знает, как картина должна выглядеть, а сделать ничего не может, сил нет.

Постоял так Пьер час, другой, да и пошёл, как был в тот самый парк, где вчера так весело куражился. Пришёл, сел на лавочку под дуб широкий и заплакал. Ничего не понимает, что случилось, куда сила ушла. Посидел, поплакал, вроде успокоился и опять побрёл по аллеям гулять. Но уже не так, как прошлым вечером, вычурно задравши нос, а по-обычному, по-простому, как всегда это делал. Идёт, солнышко светит, небо голубое, люди кругом, но только они теперь на него внимания не обращают, идут себе тихо, степенно и не оборачиваются. Нагулялся Пьер, пришёл домой и тут его, словно кто под локоток толкнул.

Он даже и, не перекусив, хотя и очень голоден был, сразу же к мольберту кинулся. И ещё до вечера картина, какую он задумывал, была готова. Да картина-то, какая получилась, просто загляденье. Краски живым светом отливают, радугой светятся, словно музыка звучит, глаз не оторвать. Сел Пьер напротив, смотрит на неё и радуется. Тут-то и понял он, что не в куражах и деньгах счастье. Сколько бы их у него не было, хоть все богатства мира, но только зачем они ему, коль искусства лишают. Осознав ошибку, Пьер глубоко вздохнул, улыбнулся, растянулся на кровати и заснул блаженным сном.

2

Проспав всю ночь, словно младенец, утром Пьер встал бодрым и отдохнувшим. Быстро подойдя к окну, он резко растворил его и, набрав полную грудь свежего утреннего воздуха, замер в приятном томлении. И вдруг в тот миг он неосознанно заметил, как в доме напротив, в окне, где уже давно никто не жил, мелькнул стройный девичий силуэт. Остатки сна, какие в нём ещё теплились, мгновенно улетучились, их просто как ветром сдуло.

А ещё через мгновение, окно, на которое он уставился, отворилось, и в проёме появилась белокурая девушка несравненной очаровательности. Сказать, что она была красива, это значит, ничего не сказать. Глаза цвета изумруда, обрамлённые ресницами с крылышко бабочки, и алые, словно спелая малина губы, подчёркивая её изящный носик, придавали светлому лицу девушки первозданную гармонию божества.

Пьер, накинув на себя первое, что попало ему под руку, стремглав скатившись по ступеням лестницы, тут же помчался в кафе узнать последние новости. Вбежав в дверь, ещё запыхавшись, он тут же бросился с расспросами к хозяйке кафе княгине Светлане. Ведь это распахнутое окно, было именно от той комнаты, что принадлежала ей. Когда-то давным давно княгиня, приехав в Париж из далёкой славянской страны, приобрела это маленькое уютное заведение, и со временем обжившись в нём, так и осталась.

— Что это за чудо там, в окне?! — столкнувшись со Светланой у стойки бара, выкрикнул Пьер, будто выпалил из пушки.

— Ха-ха,… да ты сначала сядь, отдохни, выпей кофейка… — смеясь над его взбудораженным видом, ответила княгиня, и тут же наливая ему кофе, добавила.

— Впрочем, я так и знала, что ты её заметишь,… это моя младшая кузина, княжна Дарья,… вчера поздно вечером приехала. Там у неё дома что-то не заладилось, какие-то неприятности,… но сейчас это уже неважно,… я и вникать-то не стала, что там да как,… потом разберёмся. В общем, она пока поживёт у меня, а дальше видно будет. Я её поселила в комнатке для прислуги,… как раз напротив твоих окон… — всё так же весело улыбаясь, пояснила Светлана.

— Ты представишь меня ей… — не в силах присесть от волнения, взмолился Пьер.

— Хм,… такого как сейчас? Да ни за что! Ты только посмотри на себя, как ты выглядишь, растрёпа,… вот наведёшь порядок, тогда и поговорим… — недовольно хмыкнув, ответил Светлана, и Пьер уже было рванулся бежать к себе наверх прихорошиться, но не успел, княгиня остановила его.

— Да постой ты торопыга,… поешь хоть сначала,… ведь Дарья всё равно пока ещё с дороги отдыхает… — ласково предложила она.

— И то, верно,… что-то я проголодался… — согласился Пьер, и послушно плюхнулся на первый попавшийся стул.

— А давай-ка я тебе омлет с круассанами сделаю… — заботливо предложила княгиня и, не дав ему, опомнится, поспешила на кухню. Оставшись один, Пьер попытался наспех привести себя в порядок. Растопырив пальцы, словно граблями, он стал старательно расчёсывать свою всклоченную шевелюру. Притом одновременно, как и подобает истинному гусару, взялся ловко подкручивать свои прелестные усики. За этим-то забавным занятием его и застала внезапно вошедшая в кафе княжна Дарья.

Весь, покраснев от смущения, и даже шрам на его лбу сделался пунцовым, Пьер мгновенно застыл, съёжился, и отчего, разумеется, сразу приобрёл глупый вид. Даша, увидев пред собой столь незадачливого юношу, тут же прыснула весёлым смехом.

— Ой, простите меня, пожалуйста,… не могу остановиться… — сквозь смех обратилась она к Пьеру, стараясь хоть как-то сохранить остатки приличия. Пьер же от такого конфуза вообще перестал дышать, выкатил глаза, да ещё и рот открыл. Отчего княжна пуще прежнего залилась звонким сочным смехом, который уже стал больше походить на неудержимый хохот. И ещё неизвестно чем бы всё это кончилось, если бы с кухни не вернулась Светлана.

— Да что у вас тут происходит? — строго спросила она на правах старшей сестры. Но взглянув на Пьера, тут же всё поняла. И сама так хохотнула баском, что он, испуганно встрепенувшись, стремглав, словно заяц, выскочил из кафе, тем самым только ещё больше раззадорив девушек. И они, уже абсолютно не сдерживаясь, дав себе волю, хохотали до упада, хватаясь за животики.

Пьер же, одним прыжком взбежав к себе наверх в комнатку, быстро скинул рубаху и стал безостановочно ходить из угла в угол.

— Какой позор,… какая неудача,… какой конфуз,… вот же-шь каналья… — отчаянно чертыхаясь, злился он. Но не прошло и десяти минут как к нему в дверь неожиданно постучали.

— Кто ещё там?!… не тревожьте меня,… не до того!… — не открывая дверь, грубо рявкнул Пьер.

— О, прошу прощенья,… это я, ваша соседка из окна напротив,… пришла извиниться… — раздался в ответ на его грубость робкий ангельский голосок. Это была княжна Дарья. Она, почувствовав в случившемся свою вину, решила немедленно сгладить неловкое положение. Пьер же услышав её нежный голос, пришёл в ещё большее смятенье, и, нервно накинув на себя рубаху, зачем-то бросился искать ещё и домашний халат.

— О, простите,… я сейчас!… всего одну минуту!… — тут же сменив тон, дребезжащим голосом запросил он. Быстро пошарив по углам, и ничего там не найдя, он наспех дрожащими руками причесался и глупо продолжая теребить верхнею пуговку рубашки наконец-то распахнул дверь. Перед ним стояла княжна, и искренне улыбаясь, протягивала ему руку.

— Вы уж извините меня за столь неуважительное поведение,… честно говоря, я жалею о случившемся,… давайте забудем обо всём плохом, и будемте добрыми друзьями… — чуть застенчиво предложила она.

— Да-да,… конечно,… ну только кто же через порог руку подаёт… — всё ещё смущаясь, как-то по суеверному пошутил Пьер, и уже было хотел сам выйти навстречу княжне и протянуть ей руку, как вдруг неожиданно споткнулся и со всего маху влетел в её объятия.

Дарья хоть и была девушкой изящной и стройной, но не хлипкой, и с лёгкостью тренированной гимнастки подхватила Пьера. Глупей положения, и придумать было нельзя. Чтобы вот так, хрупкая девушка да поймала падающего юношу, ну это просто нонсенс какой-то. Да ещё Пьер уткнулся ей носом прямо в лицо. Разумеется, их глаза встретились, носы соприкоснулись, и они вмиг, осознав всю комичность ситуации, одновременно, как по команде, разразились заразительным весёлым смехом. И чем больше они смеялись, тем веселей и непринуждённей они себя чувствовали. Вот таким образом, всё разрешилось само собой.

И молодые люди уже без всякой чопорности и напряжённости быстро познакомились. Пьер тут же пригласил Дашу к себе. А она, как только вошла, сразу же, в силу своей девичьей любознательности стала разглядывать его жилище. Ну и, конечно же, моментально наткнулась на его картины.

— Ну, надо же, как необычно,… какие превосходные цвета,… какой колорит! У себя дома, там, в России, я последнее время занималась современной живописью,… но ничего подобного не встречала,… у тебя явно незаурядный талант… — вмиг оценив, его работы как знаток, восхитилась княжна. Пьер же, польщённый столь приятным для него отзывом, мгновенно воодушевился и тут же с необыкновенным рвением стал рассказывать ей о своих полотнах.

Он, забыв и про голод, и про неряшливый вид, и уже практически полностью влюблённый в Дашу, до самого вечера делился с ней сокровенными мыслями, которые до сих пор ни единому человеку, ни одной живой душе не высказывал. А всё оттого, что у него попросту ещё никогда не было таких людей, которым он мог бы так довериться. Пьер был чист, как первозданный холст, он ни разу в жизни не испытывал столь серьёзных чувств какие у него вдруг возникли к Даше. А поэтому первые штрихи любви по своему холсту невинности, он мог разрешить нанести только ей. Любовь, о которой он вчера ещё и не помышлял, сейчас полностью завладела его горячим сердцем.

Даша же, внимательно разглядывая его полотна, с удовольствием слушала Пьера и всё больше проникалась духом его мыслей. Она и сама не заметила, как увлеклась им. Перед ней теперь вместо невзрачного, как ей сначала показалось, растрёпанного юноши, возник прекрасный в своей духовности художник с богатым внутренним миром. А его шрам на лбу, который он во время рассказа, то прикрывал повязкой, то срывал её в пылу, производил таинственное впечатление. Добавляя Пьеру, дополнительный шарм и давая волю романтическим фантазиям. А спустя ещё какое-то время Даша неожиданно поняла, что искренне влюблена в Пьера, и скорей всего уже навсегда. А от такого открытия ей вдруг сделалось тепло и приятно.

Но незаметно подошёл вечер, и длительная напряжённость разговора взяла верх. Ребята, утомленные, но довольные этим внезапным знакомством, теперь уже влюблённые друг в дружку, спустились в кафе перекусить. А здесь их поджидала княгиня Светлана.

— Ну что голубчики спелись!… — весело поприветствовала она их, — садитесь-ка за дальний столик, у меня как раз жаркое поспело! И давайте скорей, пока не остыло… — потребовала она. И влюблённые беспрекословно повинуясь ей, быстро протолкнувшись средь вечерних гостей кафе, расположились на указанные им места. В ожидании ужина они, взявшись за руки, смотрели друг на друга, и, не обращая никакого внимания на тот сумбур и гвалт, что царил вокруг, нежно трепетали от счастья.

И вот с этого самого вечера они стали неразлучны. Теперь молодого художника и юную княжну можно было встретить во всех романтических уголках столицы. И будь то Булонский лес, или Елисейские поля, они везде и всегда были вместе. Пьер делал изысканные по своей красоте картины. Краски, словно пропитанные их любовью, преображали даже самые незамысловатые сюжеты. Теперь к внутреннему свечению полотен добавилась ещё и одухотворённость всего на них происходящего, так же появился объём и динамика.

Работы Пьера пользовались большим успехом, как и у знатоков живописи, так и у простых коллекционеров. Ему сулили золотые горы и предлагали неимоверные богатства, лишь бы он как можно больше писал. Но наученный первым печальным опытом в погоне за деньгами и щёгольством, Пьер, уже зная, к чему это приводит, работал теперь только для души и сердца, да в удовольствие окружающих.

Даша полностью поддерживала его и помогала ему во всех его начинаниях. Они почти слились воедино, настолько гармонично объединила их любовь. Денег больших влюблённые не имели, и жили, довольствуясь тем, что у них водилось. У княжны были свои обязанности в кафе, она вела бухгалтерский учёт. И у неё это так ловко и проворно получалось, что быстро сделав свою работу, Даша практически весь оставшийся день была свободна и уж тогда бегом бежала к Пьеру на его мансарду.

Княгиня Светлана радовалась их такому союзу. Хотя сначала и удивлялась безразличию Пьера к славе и деньгам. Но, восприняв это как некую причуду художника, успокоилась. В конечном итоге гости кафе, прельщённые известностью и картинами Пьера, давали хорошую выручку. А этих денег, им всем хватило бы на долгие годы. Светлана прекрасно понимала, что главное — это безмятежное счастье влюблённых. А потому прикладывала все усилия, чтобы бытовые вопросы их меньше всего касались. И молодые люди вовсю пользовались этим.

Они все дни напролёт проводили на природе. Выезжали за город на озёра, катались на лодках, купались, или же брали на весь день фиакр, чтоб путешествовать по окрестным полям и лесам. Забравшись куда-нибудь подальше в луга, Пьер с таким наслажденьем писал пейзажи, что терял чувство реальности и полностью погружался в работу. Тогда Даша затаив дыхание, наблюдала за ним, и тихонько любовалась его неподражаемой манерой творить.

В моменты отдыха Пьер тут же растягивался во весь рост на лужайке и полной грудью, вдыхая воздух пропитанный полем и лесом, пел какую-нибудь весёлую песенку. Даша подхватывала эту мелодию, и быстро расстелив здесь же на травке скатерть, накрывала лёгкий обед. Они всегда брали с собой корзинку, заботливо наполненную княгиней Светланой всякими вкусностями, и притом обязательно приправленную бутылочкой весёлого «Бордо». Это были замечательные дни, полные идиллических наслаждений. Молодые люди упивались своей любовью, а меж тем время неумолимо бежало вперёд.

3

Лето скоротечно, близилась осень, а вместе с ней наступала пора театрального сезона. В столицу стали съезжаться различного рода артисты, певцы, поэты, исполнители оригинального жанра. И был среди них один очень одиозный певец, за коим тянулся шлейф самых странных слухов. Но, несмотря на столь тёмную репутацию, власти города шли ему навстречу и дозволяли проводить концерты. А виной всему были деньги, а именно тот процент от сборов, что он заносил в виде подарков в муниципалитет нечистым на руку чиновникам. О, это был хитрый и изворотливый делец, который в любом предприятии видел лишь свою выгоду.

Приезжал он обычно на пару месяцев. Но и за это краткое время он умудрялся обчистить карманы многих доверчивых домохозяек. В свои сорок с хвостиком он был наделён магической привлекательностью и умело ею пользовался. Жгучий от природы брюнет среднего роста, с глазами чёрными, как смоль, он обладал широкой белозубой улыбкой, над которой контрастно, её подчеркивая, выделялись антрацитово-блестящие усы, разбегающиеся в разные стороны, словно стрелки часов. И это обстоятельство дополнительно привлекало женский пол на его концерты, приводя дам бальзаковского возраста в неописуемый восторг.

Но, разумеется, главным его магическим средством воздействия на публику был его голос. Его бархатный баритон, способный усыпить бдительность любой женщины. Голос этот, словно горный туман, обволакивал и дурманил разум, не давая никакой возможности здраво мыслить. А так оно и случалось. После его концертов женщины попадали в полную зависимость от его чар. Они ходили на его выступления каждый день, и раз за разом оставляли всё больше и больше денег в кассах. А по окончанию его гастролей многие семьи попросту разорялись или были на грани того. А некоторые из его поклонниц и вовсе пропадали.

Ходили слухи, что они, обезумев от его колдовского голоса, бросали всё и уезжали вслед за ним в далёкие южные страны, откуда собственно он и являлся. Хотя точно никто не знал, что же с бедняжками происходило на самом деле. Как только на афишах появлялось имя Мефисто Монтескью, приводя в трепет и восхищения женские сердца, мужское население города приходило в смятенье. Мефисто, а именно такой псевдоним взял себе этот певец, настоящие его имя никто не знал, вызывал у мужчин любого возраста чувство опасности.

Вот и сейчас, как только объявили о его гастролях, многие солидные мужья, да и просто юноши, знающие по слухам о чародействах Мефисто, собрав своих жён и возлюбленных, быстрей покинули город во избежание тяжких последствий. И всё же, столица в мгновении ока превратилась в бурлящий котёл полный домыслов и слухов, будоражащих спокойствие горожан. И только Даша с Пьером были так поглощены своей любовью, что не замечали этих слухов.

И вот они, ни о чём плохом не подозревая, доверившись красивой афише, собрались и пошли на его концерт. В тот вечер выступление Мефисто, впрочем, как и всегда, вызвало полный аншлаг, в зале было некуда ступить. С трудом заняв своё место, Даша незамедлительно привлекла взоры окружающих. На фоне всей прочей публики она выделялась своей необыкновенной красотой. По сравнению с ней все остальные казались просто серой гурьбой, и это невзирая на их яркие наряды.

А в это время Мефисто выглядывая из-за кулис через щёлку в занавесе, внимательно всматривался в пёстро разодетую массу зрительниц, выбирая себе очередную жертву. И почти сразу заприметив княжну, он остановил на ней свой пронзительный взгляд.

Этот мрачный певец с яркой внешностью, обладающий дьявольски мистическим голосом, следя, как его поклонницы рассаживаются по местам, не мог не заметить красоту и молодость княжны Дарьи. Человек же, сопровождающий её, не представлял для него никакого значения. Взгляд его глаз был устремлён только на княжну. Не зная ещё её имени, и кто она, злодей уже решил завоевать её, и во что бы то ни стало покорить.

Теперь лишь одна она будоражила его воображение, и, попав под его пристальное внимание, Даша сделалась его целью. Весь последующий концерт он только и делал, что чаровал её своим колдовским пением. Она оказалась под его сильнейшим гипнотическим влиянием. Однако любовь Дарьи так переполняло её сердце, что ему пришлось направить всё своё колдовство только на то, чтобы сломить её чувства. На остальных зрительниц, у него просто не хватило магии, вот насколько сильно Дарья была передана Пьеру.

И всё же его бархатный голос, настойчиво проникая в глубины её сознания, грубо делал своё дело. Пользуясь во время пения фразами с особым подтекстом, Мефисто с большим усилием подчинил себе её волю. К концу последнего акта Дарья была частично порабощена и не отдавала отчёт своим действиям. Теперь в её голове были только одни команды. Ещё не окончились все аплодисменты и овации, как измождённый и усталый Мефисто накинув на себя чёрный плащ, покинул театр и, спрятавшись напротив выхода, стал поджидать Дашеньку. И вот она появилась. А у неё в мыслях было только одно.

— Идти к себе домой и ждать Мефисто,… ждать,… ждать,… — повторяла она про себя как заведённая. Пьер же шёл рядом и, жестикулируя руками, что-то весело рассказывал. Мефисто не стал, нарушать эту идиллию, и незаметно, словно тень, во мраке последовал за ними.

Квартал за кварталом, прячась, он сопровождал их до того самого того момента, когда Пьер, поцеловав Дашу, расстался с ней у её подъезда и направился к себе. Как только Пьер скрылся за порогом своего дома, от Мефисто к Даше мысленно поступил приказ.

— Отложи все дела и иди ко мне,… я здесь,… я тебя жду… — прозвучал его голос в голове у Дарьи. И она, услышав его даже на таком большом расстоянии, тут же повинуясь, как простая марионетка в руках кукольника, вышла из дома и направилась к нему.

— Ну, здравствуй, девочка моя… — деланным сахарным голосом, расправив улыбку, встретил её Мефисто, — теперь мы с тобой неразлучны, следуй за мной… — ласково добавил он и протянул ей руку. Молча, без эмоций, она приняла её и последовала за ним. А уже через мгновение тьма спящего города поглотила их обоих.

Мефисто, не теряя ни минуты, стал задавать Даше наводящие вопросы. И вскоре вызнав у неё всё, что его интересовало, успокоился. Теперь зная всю её подноготную, его задачей стало без осложнений, спокойно доставить её к себе в особняк, где уже томились две другие пленницы ожидавшие своей участи.

Так оставаясь неприметными под покровом ночи, они наконец-то достигли окраины, где в заброшенном саду одиноко стоял старинный особняк. Мефисто постучал в дверь условным знаком. Привратник немедленно отворил. Оглянувшись по сторонам, Мефисто быстро пропустил княжну вперёд и тут же проскользнул следом за ней.

— Ха! У меня сегодня замечательный улов!… — заносчиво похвастался он привратнику и, отдав ему плащ, провёл Дарью в гостевую залу. Там закрыв глаза с безучастным видом, сидели ещё две девушки.

— Садись сюда девочка моя,… теперь здесь твоё место… — указав княжне на высокое кресло, сказал ей Мефисто и криво ухмыльнулся. Дарья покорно присела и тоже закрыла глаза. Таким образом, перед ним оказалось уже три полукругом сидящие, красавицы.

— Не правда ли Маре, она станет украшением моей нынешней коллекции… — указав на Дарью, обратился он к вошедшему привратнику.

— Да пожалуй, эта будет лучше всех прежних,… я с вами хозяин вот уже несколько лет, а прекрасней товара и не видывал… — согласился он с Мефисто.

— Это точно, за такую игрушку можно высокую цену назначить… — мечтательно облизнувшись, заметил злодей. Да, Мефисто был настоящий злодей, и слухи о нём ходили не зря. Он колесил с концертами по государствам северного средиземноморья, завлекая своим сладким голосом красивых девушек в коварную ловушку. Собрав приличное количество красавиц, Мефисто Монтескью вывозил их в южные страны и распродавал по гаремам тамошних правителей.

Казалось бы, зачем ему останавливаться только на привороте девушек, ведь захоти он, так под колдовство его голоса могли бы попасть и владыки мира сего. Но не тут-то было, на самом деле его голос действовал лишь на женщин и не на кого более. А почему так происходило, он и сам не знал. Вот и приходилось Мефисто зарабатывать себе на жизнь таким злодейским и подлым способом.

А на этот раз ему попалась настолько ценная добыча в лице княжны Дарьи, что по своей стоимости она превосходила всех красавиц, коих он похищал, когда либо. Но Мефисто так много потратил на неё сил, что не был уверен, а хватит ли у него ещё запала удерживать её в таком состоянии. Ведь Даша была в сильной влюблённости и могла, тем самым разрушить его приворот в любую минуту. Любовь мощное средство против колдовства, а потому существовал риск что княжна может очнутся раньше чем задумывалось. А упускать столь лакомый кусочек Мефисто не хотел.

Время шло, а риск что это случиться всё увеличивался. Сомнения Мефисто по поводу продолжительности воздействия его чар на Дарью возрастали. Зная наверняка, что он покроет все свои расходы, продав в рабства лишь только одну княжну Дарью, и не желая более бездумно рисковать, Мефисто решил, что в этом сезоне ему будет достаточно трёх похищенных наложниц. Довольный своим решением он, с наслаждением выпил бокал «Шардене», приказал привратнику Маре накормить девушек и прибраться, а сам тут же ушёл отдыхать в спальню.

Ночь пролетела быстро, никаких изменений в состоянии девушек не случилось. А потому Мефисто рано утром со спокойной душой съездил в театр, отменил там все свои концерты и, рассчитавшись за неустойку, заехал в мэрию, где, вознаградив своих знакомых чиновников, свернул гастроли. Так этот сезон для него был закончен, теперь оставалось быстро ретироваться из города.

4

Уже был полдень, и Пьер, как всегда после завтрака, ждал Дашу у себя в комнатушке. Вчера вечером захваченный впечатлением от концерта он и не сообразил, что домой вернулась не совсем прежняя Даша. И вот теперь после часа ожидания его охватило лёгкое беспокойство, и он спустился в кафе. Навстречу ему вышла улыбающаяся Светлана.

— Привет,… как спалось соколик?… — поздоровавшись, спросила она.

— Привет! Спасибо хорошо,… а что Даша ещё спит? — с особой настороженностью поинтересовался он.

— Как это спит?! Да её же нет дома! Я утром к ней заглядывала,… а разве она не с тобой? — тут же всполошась, недоумённо спросила княгиня.

— Вчера после концерта как обычно я проводил её до дверей, и Даша зашла в дом. Правда она как-то по-другому себя вела,… я даже спросил, как её здоровье, но она успокоила меня, сказав, что такое с ней бывает после прослушивания классической музыки,… ну я и успокоился да как всегда пошёл спать… — скороговоркой выпалил Пьер.

— Так значит слухи верны!… и правда, что на концертах этого негодяя Монтескью, девушки, очарованные его пением, теряют разум!… — не на шутку забеспокоившись, воскликнула Светлана.

— Какие слухи, о чём ты?… а почему мы о них ничего не знали?! — удивлённо отреагировал Пьер.

— Да я ведь вам говорила,… но где там, вы со своей любовью и слушать ничего не хотели! Ох-хо-хох, ну и где же теперь Дарья?! — нервно охнула княгиня и, опустив руки, отрешённо плюхнулась на гостевой диван.

— Понять не могу, что могло случиться,… разве может такой певец быть злодеем?… но как?… выходит и вправду на концерте что-то произошло… — рассеянно затараторил Пьер, присел рядом со Светланой и, обхватив голову руками, горько зарыдал. Ах, если бы он знал насколько был близок истине. А меж тем начало вечереть, и первой пришла в себя Светлана. Сделав крепкого кофе она, выпила его сама и напоила им Пьера.

— Значит так, слушай меня,… слезами тут горю не поможешь,… надо начинать искать!… — решительно заключила она и даже хлопнула в ладоши. Пьер, допив кофе, тоже покончил со своим упадочным настроением и быстро поднялся с дивана.

— Так я и сделаю,… ты сиди здесь и жди Дашу, вдруг ещё появиться,… а я отправляюсь на её поиски! — твёрдым голосом заявил он, и тут же выскочив из кафе, побежал в театр, где ещё вчера вечером чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Добравшись до театра, он, благодаря своим связям, немедленно добился встречи с концертным импресарио Фюнесом. И тут же от него узнал, что ещё сегодня утром маэстро Мефисто заявив о своей болезни, рассчитался с кредиторами и направился в мэрию.

— Послушайте дружище,… а может он себя как-то странно вёл?… а может вы видели с ним ещё и белокурую красавицу?… — выслушав Фюнеса до конца, с последней надеждой в голосе спросил его Пьер.

— О, нет,… он был как всегда один! Ничего подозрительного я не заметил,… ну разве что он выглядел гораздо приветливей, нежели чем обычно… — покручивая усы, быстро ответил Фюнес.

— Ну, тогда скажите,… может вы, знаете, где он живёт?… какой его адрес? — умоляюще поинтересовался Пьер.

— О, вы задаёте такие вопросы, на которые нет ответа,… где живёт Мефисто Монтескью, не знает никто! Торопитесь в мэрию, может, вы его ещё там застанете… — приветливо улыбаясь, предложил ему импресарио. Пьер, обрадованный такой подсказкой, мигновенно распрощался с ним и бегом бросился по следам злодея.

Уже основательно надвигался вечер, когда Пьер, вбежав по ступенькам в здание мэрии, начал осматривать все кабинеты подряд в поисках Мефисто. На его расспросы служащие отвечали туманно и невнятно. Но вот наконец-то он наткнулся на нужную дверь, где ему ясно дали понять, что маэстро Монтескью закончил свои гастроли досрочно, и, расторгнув договор, отбыл в неизвестном направлении. Удручённый услышанным, Пьер беспомощно опустил руки, вышел на улицу, сел на ступеньки и грустно задумался о том, что может сделать он, бедный художник, в столь безнадёжном положении. А оно действительно было отчаянным. И вот тут-то к нему подсел один из служащих мэрии, ставший свидетелем его расспросов.

— Добрый день,… меня зовут Ришар. В мэрии у меня должность куратора по связям с органами правопорядка. И кстати, я знаю тебя, ты художник Пьер с Монмартра,… ты живёшь напротив кафе прекрасной княгини Светланы… — сказал он. Пьер поднял глаза и стал внимательно к нему присматриваться. Меж тем клерк продолжил.

— Да ты даже и не пытайся меня вспомнить, это бесполезно,… я видел, как ты и кузина княгини влюблены друг в друга,… и навряд ли вы замечали кого-либо вокруг себя. Хотя я частый гость в кафе. Скажи-ка мне Пьер,… а не из-за княжны ли Дарьи ты ищешь этого Мефисто? — вкратце пояснив, откуда он его знает, спросил клерк. Пьер и вправду, как ни старался, не мог вспомнить Ришара, лишь что-то смутное промелькнуло у него в голове. И не зная как быть, он рассказал ему всё, что произошло вчера вечером и сегодня утром.

— Да уж,… это похоже на маэстро! Случаи пропажи девушек после его выступлений были замечены по всем странам средиземноморья, где он пел,… но, как говориться, за руку его никто не ловил. Пожалуй, я смогу помочь тебе найти княжну,… однако для этого потребуется много труда… — вздохнул Ришар, а Пьер его тут же перебил.

— Так говори же скорей что надо делать!… ради Даши я на всё готов! — вскричал он.

— Ну-ну, хорошо-хорошо,… ты только успокойся,… время у нас ещё есть! Лично я думаю что на ночь глядя Мефисто не решиться покинуть столицу,… а если и ринется бежать, то только завтра утром, да и то наверняка изменив внешность,… а для этого эму нужно время! Так что ночь у тебя есть,… а нужна она тебе для того, чтоб ты написал как можно больше портретов княжны Дарьи,… и притом она на них должна быть изображена в разных ипостасях,… и анфас, и профиль,… и напиши её легкоузнаваемой, так чтобы каждый мог её узнать! Вот для этого-то и понадобиться твой талант! И ещё дополнительно, тебе надо успеть сделать два больших портрета,… их мы разместим на стенах центрального вокзала, и тем самым закроем путь бегства Мефисто через железную дорогу. Остальные портреты мы раздадим в пунктах выезда из города. И если этот чёртов Монтескью попытается вывезти княжну на большой тракт, то ему не уйти, он попадётся. Думаю, что как раз сейчас он и готовиться к побегу,… уж больно спешно он свернул гастроли… — определив направление действий, заключил Ришар. И ведь он был прав, Мефисто почувствовав своим злодейским нутром неладное, теперь усиленно готовился к бегству.

— Понял! Я всё сделаю! — уже на бегу крикнул Пьер и сломя голову понёсся домой рисовать портреты.

А тем временем весть о пропаже княжны Дарьи молниеносно облетела весь квартал, никто не остался безучастным. Все были свидетелями их с Пьером любви и поэтому стремились помочь, кто как может. Уже под вечер кафе наполнилось сочувствующими художниками, поэтами и друзьями княгини Светланы. Все горели желанием внести посильную лепту в розыск Даши. Светлана хлопотала на кухне и постоянно выглядывая на улицу, предупреждала собравшихся.

— Как придёт Пьер, немедленно позовите меня! — то и дело восклицала она. Все уже знали, что Пьер пошёл искать Дашу к театру и с нетерпением ждали его возвращения, хотя и сами были готовы в любую минуту броситься на её розыски. Но вот появился Пьер. Запыхавшийся и со сбившимся дыханьем, он сразу запросил воды. Тут же подали пить и позвали княгиню. Та мгновенно прибежала.

— Ну что?… где был?… что видел?… рассказывай Пьерушка, родной… — чуть не плача, и гладя его по голове, спросила она. Пьер, отдышавшись, быстро рассказал о своих поисках и о распоряжении служащего мэрии Ришара немедленно написать картины для рассылки их на городские заставы и отправки на вокзал.

Услышав такое, все сразу же пришли в движение. Кто-то кинулся за холстами, кто-то за красками и кистями, а поэты взялись сочинять подобающие этому моменту стихи. Светлана же взялась готовить ночной ужин, да не простой, а по специальному старинному рецепту для поддержанья сил. Друзья тут же бросились ей помогать. Дело нашлось каждому, весь квартал стал напоминать разворошённый муравейник. В центре кафе моментально установили мольберт с тремя холстами, на кои Пьер сразу начал наносить штриховочные мазки. Работа закипела.

И ещё не успело солнце зайти за горизонт, как были готовы первые несколько портретов Даши. Ни одна полиграфическая фабрика на тот момент не смогла бы сравниться по скорости изготовления полотен с Пьером. Холсты не успевали менять, как он работал. Через каждые полчаса с мольберта, словно птица из гнезда слетала картина, да что ещё за картина, просто шедевр. Краски, свечение, порядок мазков — всё говорило о том, как сильно любит художник изображаемую им девушку.

К полуночи подъехал Ришар. Присутствующие бурно приветствовали его. Теперь Пьер убедился, что сотрудник мэрии был своим в здешних кругах. С кухни вышла княгиня Светлана и, отведя Ришара под руку в сторонку, стала с ним что-то оживлённо обсуждать. В ту же минуту подъехал помощник Ришара, Жан. Не отпуская фиакра, он сразу спросил, что делать с полотнами; дать им досохнуть до конца или же начать развозить. После не долгих размышлений решили доставлять немедленно. Буквально сразу нашлись желающие помочь. Пьер же так и продолжал усиленно работать над картинами, и лишь мельком взглянув на собравшихся, кивком поблагодарил их.

Часть друзей и художников, знающих как обращаться с картинами, аккуратно собрав полотна, поспешили с Жаном на фиакре. Другая часть отправились с Ришаром. Работники мэрии указывали дорогу к кордонам, а там давали распоряжения постовым, как следует поступать в случае опознания княжны. Стоявшие в караулах жандармы и ажаны беспрекословно принимали к сведенью все инструкции выдаваемые Жаном и Ришаром. К рассвету все заставы на выездах из города, помимо центрального вокзала, были наготове и ожидали появления Мефисто со своими жертвами. А накануне из жандармерии поступило сообщение о пропаже ещё двух девушек, что до этого присутствовали на его концертах. И это придало поискам дополнительное напряжение.

Пьер был изнурён и подавлен тем горем, какое в одночасье обрушилось на него. Осознание того, что он вот так сразу может потерять Дашу, было для него невыносимо. Но как бы это ни выглядело парадоксально, добавляло ему мужества и стойкости, не давая впасть в отчаянье, заставляя при этом работать с удвоенной энергией. И это невзирая на сильнейшую усталость.

Оставшиеся два огромных портрета, предназначенные для вокзала, Пьер заканчивал, уже не помня себя от утомления. И потеряв сознание на последних мазках, впал в такой сон, что начнись сейчас канонада из миллиона пушек он бы даже и не шелохнулся, настолько тяжело ему далась сегодняшняя ночь. Труд, который он приложил к написанию такого множества картин, был сродни подвигу титанов. Художники, окружавшие и помогавшие Пьеру в эту ночь, давались диву и не могли сдержать свои эмоции, восхищаясь его самоотверженным стремлением найти княжну Дарью.

Теперь дело было за Ришаром. Через своего помощника Жана и агентов он наладил службу связи между всеми кордонами при выезде из города. Каждые десять минут поступали свежие сведения. Сам же Ришар вооружившись бельгийским наганом, был готов выехать немедленно в любую точку столицы для поимки Монтескью.

5

Под утро привратник Маре разбудил Мефисто, и даже не предложив ему ни кофе, ни чая поспешил сообщить.

— Девушки собраны,… пора отправляться… — доложил он и криво усмехнулся.

— Спасибо Маре,… ступай любезный, я скоро приду… — довольный своим планом и ничего ещё не подозревая об охоте на него, приятно потягиваясь, ответил Мефисто. В следующую же секунду он неторопливо поднялся и присел за гримировочный столик.

— Хэ-хэ,… сейчас на вокзал, в поезд,… завтра на корабль,… и — ура!… через неделю я богат! Можно бросить это ненавистное пение,… купить замок,… и поселится в нём навсегда… — грубыми штрихами нанося макияж, мечтательно размышлял он. Изменив свой внешний облик до неузнаваемости, и теперь выглядя словно юноша, Мефисто быстро оделся наманер простого буржуа, захватил с собой на всякий случай пару револьверов, и весело бурча себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик, спустился в зал к невольницам.

Они, как он и ожидал, молча сидели с закрытыми глазами, точно так же, как и оставил их Маре прошлым днём после того, как накормил и подготовил их к отправке. Внимательно осмотрев девушек, он направился в сад, где был спрятан экипаж. Маре уже хлопотал возле него, загружая багаж. Мефисто был очень доволен. Ну, ещё бы, ведь он за вчерашний день многое успел. Свернул гастроли, рассчитался со всеми кредиторами, замёл, как ему казалось безупречно следы, да ещё и о билетах на поезд позаботился. А спустя ещё полчаса, усадив невольниц в повозку, они с Маре тронулись на вокзал.

Но Мефисто не знал, что за три часа до этого случилось нечто особенное. Княжна и две другие пленницы, как и полагалось зачарованным девушкам сидели весь прошлый день и ночь безропотно. И лишь изредка, пока Мефисто ездил по своим делам, привратник давал им попить, кормил и помогал с водными процедурами. И вот в одну из таких процедур Маре обмывая лицо Дарьи, как-то неловко задел её ресницы. А это дало импульс для её скорейшего пробуждения от гипноза. Привратник, будучи человеком несведущим в таких нюансах, ничего не заметил и, затворив за собой дверь, вышел.

Однако его неловкого прикосновения хватило, чтобы внутренняя чувственность Дарьи начала разрушать чары Мефисто. И то, чего он так боялся, произошло, Даша стала приходить в себя. Эта борьба внутри её продолжалась почти до самого утра. Но вот, три часа тому назад, она окончательно очнулась. В голове её отчётливо прояснилось, и она вспомнила все последние сутки проведённые здесь. Осмотревшись, она моментально оценила своё положение, а оно было печальным. На тот момент, находясь в запертом доме, у неё не было никакой возможности для побега.

Княжна, обладая врождённой смекалкой, трезво все, оценив, решила действовать, так же, как и её коварные похитители, а именно хитростью и обманом. Не раскрывая своего теперешнего состояния, Даша продолжила вести себя словно зачарованная. И так ловко это делала, что провела осматривавшего её и других девушек Мефисто. Заметив у злодея револьверы, княжна безысходно последовала в экипаж и отправилась вместе со всеми на центральный вокзал. Теперь она стала выжидать удачного момента для выполнения своих намерений.

Подъехав к вокзалу все дружно, не вызывая у окружающих ни малейшего подозрения, покинули карету и проследовали в здание вокзала. Со стороны их поведение выглядело довольно обыденно. Две молодые пары собираются покинуть столицу, а ещё одна девушка, по виду служанка, помогает им, только и всего. Собственно Мефисто на это и рассчитывал, заказывая вчера документы и билеты. Он плавно вышагивал, довольно улыбаясь себе в усы. А почему бы и нет, ведь всё шло, как он задумал. И всё бы, наверное, у него получилось, и они бы вовремя отбыли, если бы не огромный портрет княжны Дарьи, вывешенный над аркой при выходе на перрон.

Мало того что сам портрет, наполненный внутренним свечением, создавал объём и иллюзию живого лица, так ещё и взгляд Дарьи неотступно следовал за каждым кто хоть раз на него взглянул. Эффект присутствия был ошеломляющий. Ни один из пассажиров не мог пройти мимо портрета. Все как зачарованные смотрели на него, и никого он не оставил равнодушным. Более того, на противоположной стене вокзала располагалась точная копия этого портрета. Так что человек, попадая между двумя этими великолепными полотнами, невольно останавливался, и приходил в неописуемый трепет. Пьер, выполняя эти работы, превзошёл самого себя.

Конечно же, и Мефисто обратил внимание на эти полотна. И он, растерявшись, наверное, первый раз в своей жизни, не понимая, что ему делать, встал как вкопанный посредь зала. Все кто был с ним, замерли в нерешительности. Дарья, хорошо имитирующая зачарованность, также заметила свои портреты, и, разумеется, сразу сообразила, что её ищут. Естественно, она могла бы сейчас же закричать, и жандармы пришли бы ей на помощь. Но видя, как Мефисто ещё в дороге, постоянно проверял револьверы, готовый в любой момент их применить, воздержалась от такого необдуманного поступка.

Она понимала, что, запаниковав, злодей мог бы открыть стрельбу и тогда неминуемо пострадали бы невинные пассажиры. Наверняка в перестрелке задели бы и этих двух прекрасных девушек, что были с ней рядом. А Дарья, проникшись их несчастьям, не желала им ещё большего зла. И ей пришлось продолжать притворяться, ожидая дальнейшей реакции оторопевшего Мефисто. Но оцепенение злодея прошло сразу, как только он услышал гудок проходящего по путям поезда. Гудок подействовал на него как сигнал гонга на боксёра. В тот же самый момент до слуха Мефисто стал доноситься шёпот от проходящих мимо пассажиров.

— Смотрите, это она… это точно она… да смотрите же, вот она… — говорили люди, показывая то на портрет, то на княжну.