Бесплатный фрагмент - Путешествие туда и сюда. Часть 1. В Асгарде

1

В начале было слово. Одно. Совершенно безобидное. И никто не мог себе даже представить, что последует за этим. Никто, включая меня, не думал, что Мёд Альтернативной Поэзии так встряхнёт мои мозги, что в срочном порядке придётся покидать Асгард, пока его владыка, Один, не придумал особо изуверский способ казни бестолкового и совершенно не воспитанного гостя. Ну, разве что, Локи догадывался, что не стоит мне наливать этого пойла. Но это не точно.

А начиналось всё так приятно. Наша маленькая флотилия в составе Варяга, катеров Тора и Браги, да ещё транспорта валькирий, приземлилась на огромной площади прямо перед дворцом Одина. Это мне Локи объяснил.

Резиденция владыки представляла собой высоченную гору, увенчанную короной из трёх вершин. В этой горе поблескивали окна разных размеров и формы, украшенные паутиной лепнины. А наверху из стены наподобие гриба чаги выпирал балкон. Так высоко, что стоявший там человек показался мне просто размытой точкой.

Вообще, весь небесный город Асгард, в отличие от той же Москвы, стремился ввысь, будто мало ему было того, что он и так порхает в поднебесье. Кроме горы дворца здесь стояло ещё пара десятков несусветно высоких строений. Впрочем, подобное стремление вверх, возможно, было обусловлено малой площадью самого небесного города.

Валькирии, все, кроме дочки Тора Труд, вместе с асами тут же куда-то исчезли, оставив нас восхищаться местной архитектурой.

— Интересно, здесь лифт или телепорты, как в Петербурге? — проговорил Аркадий Петрович, задрав голову вверх.

— Ни то, ни другое, — усмехнулся Локи.

— Неужели по лестнице придётся ползти? — проворчал Антуан, потеребив свой крючковатый нос. — Тут этажей сто наберётся. И Один, как пить дать, обитает на самом верху.

Малышка Труд выдула розовый пузырь жвачки и, лопнув его, пояснила, не прекращая жевать:

— Радужный мост.

— Биврёст? — вспомнил я название из северных саг.

— Да не, — отмахнулась девица. — Обычный.

— О чём разговор? — цепкая ручка ловко схватила меня под локоть, и я почувствовал медовый аромат.

Хель на прощанье подарила Василисе какую-то воду в очень маленькой бутылочке. Почему-то тётя Лена назвала её туалетной, хотя туалетом от этой воды, к моему облегчению, не пахло. А пахло мёдом. В принципе, приятный аромат. Но со стороны Василисы несколько необдуманно было так часто мазаться этой штукой. Хорошо, уже август подходил к концу. Иначе пчёлы и прочие шмели повсюду преследовали бы мою супругу, жужжанием сообщая о её появлении.

— Радужный мост, — прочавкала Труд и легкомысленно махнула рукой в направлении дворца. — Транспортная система Асгарда.

— Почему Радужный? — заинтересовался Бронислав Матвеевич. — Неужели в основе её лежат какие-то оптические процессы?

— Ну, так, с непривычки могут в глазах разноцветные круги плавать, — юная валькирия расплылась в улыбке и выдула шар чуть меньше её головы.

Локи поглядел на дочку аса, как показалось мне, с укором, а потом соизволил объяснить:

— Радужный он потому, что открыт для всех. Для абсолютно всех рас и гендеров.

— Чего? — не понял я.

— Ну, гендеры, — произнесла Василиса таким тоном, словно я был тупым учеником, а она учительницей. — Это мужчины и женщины.

— А ещё трансгендеры, зоогендеры, аквабиогендеры, гомокибернатурогендеры, — начал перечислять Локи, — чёрные, белые, жёлтые, красные, голубые, розовые, зелёные, полосатые, мохнато-перепончатые, клювофилы, червефобоинсайдеры…

Василиса подавилось смешком, лицо Бронислава Матвеевича приобрело свекольный оттенок, у Антуана отвисла челюсть, Аркадий Петрович сосредоточился на ковырянии ботинком мостовой, а я попросту ничего не понял.

Рядом раздался вежливый стук копытом по камням.

— Алё, просвещённая Европа, — встрял в разговор Ницше. — А ослам-то туда можно? Поймите меня правильно, я бы и по лестнице погонял. Лучше, конечно, вниз, но я и вверх готов. Иван, если что, меня донесёт. Я в него верю. — Кажется, при этих словах он заговорщицки подмигнул. Не успел я возмутиться, как эта наглая ушастая морда продолжила: — Мне просто очень-очень интересно поглядеть на всех этих разноцветных псевдомохнатых уткорылов. А тебе, Че?

Котёнок, сидевший у него на спине, согласно мяукнул.

— Да тебе куда угодно можно, — улыбнулась Труд, потрепав ослика за ухо. — Там только собакам на роликах и с мороженым нельзя. Не знаю, почему.

— Потому что они невоспитанные, — выдвинул свою версию Ницше. — Лают с набитым ртом, отчего мороженое на скорости разлетается по всему мосту, а потом появляются все эти разноцветные личности, которые, если их отмыть, оказываются обычными людьми.

2

Судя по картинкам, размещённым на стене при входе в эту радужную транспортную систему, собакам, практикующим катание на роликах, и при этом поглощающим мороженое, входить сюда, действительно, запрещалось. А сам принцип действия напомнил мне Москву. Только там трубы размещались в толще городского грунта, а здесь они были прозрачными и ветвились по всем коридорам дворца.

А люди в них перемещались вполне обычные. Одежда, правда, иногда смотрелась дико и нелепо, вроде кофточки из розовых перьев на толстом лысом мужике. Проехали несколько типов с коричневыми лицами, что меня вообще не смутило — я же книжки читал. Так что, встав следом за Локи в трубу, слегка переливающуюся от солнечного света, льющегося сквозь витражные окна первого этажа, я испытал лёгкое разочарование.

— А откуда он знает, куда нас надо тащить? — спросил Аркадий Петрович, когда мы дружной толпой потихоньку поплыли вперёд и вверх, огибая колонны, нефы, портики и прочие углы.

— Я ему сказал, — коротко ответил Локи.

— Да? — удивился Ницше. — Ты, вроде молчал.

— Эта штука управляется ментально, — прочавкала Труд. — Ничо говорить не надо. Достаточно просто мысленно приказать.

Мой ослик тут же умолк и изобразил сосредоточенность. Даже хвост его выпрямился и торчал странной антенной.

Как я заметил, Антуан тоже перестал вертеть головой, нахмурился, собрался. Даже дышать стал реже. Впрочем, надолго его не хватило.

— Как вы это делаете? — обиженно спросил блогер. — Я вообще ничего не чувствую. И никому ничего приказать не могу.

— Мы ж асы, — пожала плечами Труд.

Будто это что-то объясняло! Впрочем, они же умеют общаться на расстоянии без всяких там пипок. Видно, что-то у них в мозгах встроено.

— Как же так? — возмутился Антуан, обращаясь к плуту. — Ты ж говорил, что этот мост открыт для всех.

— Разумеется, открыт для всех, — улыбнулся тот. — Но это не значит, что пользоваться всеми функциями сможет кто угодно.

— И тут лицензионное соглашение, — невнятно пробормотал Антуан Пустопорожний и продолжил осматриваться.

— И что, — спросил Бронислав Матвеевич, — эта система всегда так медленно транспортирует?

— Нет, конечно, — ответил Локи. — Сейчас у нас экскурсионная поездка. Вам же интересно поглядеть на Асгард изнутри?

Тесть кивнул, но не смог удержаться от дальнейших расспросов:

— Но, если будет необходимость, какую скорость мы сможем развить?

— Необходимую, — коротко ответил плут и добавил: — Проверять не советую.

Полный счастья вопль раздался за нашими спинами. Я быстро развернулся и еле успел увернуться от копыта моего ушастого скакуна. Радостно болтая в воздухе всеми семью, включая хвост и уши, конечностями, Ницше парил в трубе, вращаясь при этом наподобие вентилятора. А котёнок, всё ещё сидевший у него на спине, изображал сосредоточенного управлением пилота.

— Это как? — удивился Аркадий Петрович.

— Очень просто, — ослик легкомысленно отмахнулся хвостом. — Мы с Че вежливо попросили.

Антуан Пустопорожний обиженно засопел.

— Что это за шовинизм и сегрегация? — возопил он в сторону Локи. — Почему я, учёный человек со степенями, не могу управлять вашим Радужным мостом, а какому-то ослу это позволено?

Плут ничего не ответил, лишь улыбнулся в своей манере. А Бронислав Матвеевич подошёл к замедлившему вращение Ницше и что-то заговорщицки прошептал ему на ухо.

— Папа! — предупреждающе воскликнула Василиса, но было уже поздно.

С диким криком осёл рванул с места, обдав нас волной горячего, пахнущего сеном и навозом, воздуха. Впереди послышались крики. Сквозь прозрачные стенки мы, выпучив глаза, наблюдали, как этот странный болид сносит путешествующих по Радужному мосту асов, развив скорость пушечного ядра.

Продолжалось сие безобразие лишь пару минут, после чего мой ослик с выражением абсолютного счастья на морде приземлился рядом со мной. Че тут же перепрыгнул на меня и затаился под рубахой.

— Ну что, скорость устраивает? — криво ухмыльнувшись, спросил Локи у Бронислава Матвеевича.

Тесть смиренно кивнул.

3

А потом мы долго, но не нудно, плыли вверх. Не нудно благодаря стараниям Локи, который, надо отдать ему должное, подробно и в красках описывал помещения на этажах, персонажей с ними связанных, и рассказывал истории, с этими личностями происходившие. Особенно мне запомнилось сказание о некоем могучем скандинавском богатыре Уле Эйнаре Бьёрндалене, который, даже пребывая в старческом маразме, на своих лыжах обгонял всех пешеходов. И не только пешеходов. Когда я спросил про способ его передвижения в летнее время, плут усмехнулся и многозначительно подвигал бровями, а потом то ли в шутку, то ли всерьёз промолвил:

— А кто тебе сказал, что он их вообще когда-нибудь снимал?

— Стесняюсь спросить, — подал голос Аркадий Петрович. — Его что, прямо в лыжах похоронили?

— Почему похоронили? — вполне естественно удивился Локи. — Герои не умирают.

И никто даже не попытался уточнить, что он имел в виду. Лично я подумал о Хель и её мальчиках. Те, конечно, умирали, но ненадолго. Правда, лыжников среди них я не заметил.

Антуан продолжал снимать на свою многострадальную пипку всё, что в кадр попадало, Аркадий Петрович, судя по блуждающему взгляду, явно сочинял очередной шедевр, а Василиса с отцом о чём-то тихо переговаривались, не забывая при этом посматривать по сторонам. Ницше перестал парить и вращаться. Похоже, он вообще задремал, стоя рядом со мной и чуть помахивая хвостом.

Откуда-то извне послышался странный звук. Смесь бульканья закипающего самовара, тарахтения старенького мотора и стрекотания одуревших летних кузнечиков. Я попытался обнаружить источник звука и увидел метрах в трёх под нами, но вне Радужного моста, знакомую фигурку с огненно-рыжей шевелюрой. Определённо, это был дверг, но почему-то без бороды, в отличие от всех его сородичей, что я видел ранее. На спине маленького толстенького человечка висел ранец со странным устройством, оснащённым пропеллером, который, судя по всему, и издавал привлекший моё внимание звук.

Я тронул Локи за плечо:

— Это не родственник Двалина там сейчас пролетает?

Плут бросил короткий взгляд на летучего коротышку и скривился.

— Дверги все считают друг друга родственниками. Но Карлсон умудрился поссориться даже с Двалином.

— Да они там постоянно друг на друга орут, — усмехнулся я. — Что не мешает им продолжать общаться и работать вместе.

— А вот Карлсон поссорился так, что Двалин пообещал его прибить при следующей встрече. Впрочем, они вряд ли когда-нибудь встретятся. Дверги ведь предпочитают жить поближе к земле, а то и внутри неё. А наш скандалист устроился на крыше. Выше самого Одина.

— И владыка не против? — хмыкнул Аркадий Петрович.

— Дедуля никогда и не стремился к потолку, — хихикнула Труд. — Там дует и вороны больно клюются.

— Ну и амбиции у парня, — Антуан покачал головой и направил пипку на опознанный летающий объект. — Такое стремление стоит того, чтобы запечатлеть в блоге.

Заметив, что его снимают, летающий дверг нахмурил свои кустистые рыжие брови и направился к нам. Блогер обеспокоенно поглядел на него и на всякий случай спросил у плута:

— Нам стоит его опасаться? Что-то вид у него какой-то психически нездоровый.

— Пока мы на мосту, нам ничего не грозит, — пожал плечами Локи. — Но позже я бы на твоём месте проявлял осторожность. Он злопамятный.

Тем временем Карлсон подлетел к прозрачной трубе, завис напротив нас и, уперев руки в бока, что-то с грозным видом заорал.

— Что он говорит? — поинтересовался Ароз Азорин.

Не успел Локи ответить, как мой ослик вскинул голову, навострил уши и, прищёлкнув зубами, ответил рыжему карлику на его же языке. Тот рассмеялся и указал на Антуана Пустопорожнего. Ницше ответил, вызвав новый взрыв хохота. Они болтали ещё пару минут, после чего дверг выдал одобрительный, как мне показалось, жест и полетел прочь.

— Что ты ему про меня сказал? — потребовал объяснений Антуан.

— Непереводимая игра слов, — ответил ослик и повернулся к блогеру кормой.

— Дизлайк поставлю! — обиженно проговорил тот, но большего от моего непарнокопытного спутника добиться не смог. Тогда он принялся приставать с тем же вопросом к Локи, но плут только руками развёл:

— Мне не знаком этот примитивный диалект. На нём сейчас даже сами дверги не разговаривают. А асы даже и изучать не стали бы. Так, Труд?

Девчонка согласно лопнула пузырь.

— А откуда его знаешь ты? — наклонившись к уху ослика, тихо спросил я.

— Да кто ж меня знает? — ответил тот. — Я, вон, и по-асьи могу, оказывается. Так почему бы и на двергском не поболтать, раз есть с кем.

— И о чём вы говорили?

— Да так. О погоде. О неурожае гороха. О ценах на борщевую корзину.

— Чего? — не понял я. — Впервые слышу, чтобы борщ варили в корзине. Она ж дырявая, сколько прутья не подгоняй. Да и причём тут борщ?

— Я тоже удивился. Но, как воспитанный осёл, виду не подал.

Я почесал макушку. То ли мой скакун чего-то недоговаривал, то ли и в самом деле у него состоялся столь странный разговор. Может, дело в тонкостях перевода? Впрочем, не имеет значения. Чужие разговоры вообще слушать неприлично, даже если очень хочется.

— А каким образом формируются пути Радужного моста? — всё никак не успокаивался Бронислав Матвеевич. — Насколько я сейчас вижу, они нигде не пересекаются.

— Всё правильно, — кивнул Локи. — Я указываю конечную точку маршрута и свои пожелания, а система строит путь так, чтобы ни в кого не врезаться.

— Но ведь Ницше только что посшибал с десяток пассажиров других линий.

— Я заметил, — хмыкнул плут. — Вообще-то такого не должно было произойти. Чувствую, у Хеймдаля к кому-то будут вопросы.

4

— Ах, вот оно что! — громоподобным голосом возопила мощная тётка в синем рабочем халате поверх поблескивающих из-под него доспехов. Была она, на первый взгляд, ничуть не ниже Тора, а в груди, пожалуй, и пошире. В основном, вперёд. — Вот кто трубу баламутит! А я-то здесь сижу, гадаю!

Её рука взметнулась вверх и вперёд, отчего рыжие кудряшки разметались вокруг головы огненным смерчем. На секунду мне показалось, что она хочет схватить Локи за ухо.

Плут, похоже, тоже так подумал, поскольку он резво отскочил за мою спину.

— Хеймдаль, я тут ни при чём! — проговорил он, используя меня в качестве живого щита. — Это всё вон тот осёл, — он указал на Ницше, с любопытством поглядывающего на суровую даму.

— Нашёл, на кого свалить! — хэкнула, точно рубила дрова, страж Радужного моста. — Ты б ещё на котёнка какого-нибудь указал, шкодник мелкий!

— Мяу? — из ворота моей рубахи появилась фиолетовая мордочка, и большие уши, почувствовав свободу, тут же расправились локаторами.

Хеймдаль оторопело уставилась на Че. Потом покосилась на Локи.

— Твоя работа, пакостник? Хочешь сбить меня с толку?

— Это ж баба! — услышал я за спиной удивлённый голос. Удивление в нём было столь велико, что исказило его до неузнаваемости. Я так и не понял, кому принадлежала эта опрометчивая реплика.

Страж моста нахмурила рыжие брови, зелёные глазища сверкнули, выискивая болтуна. Положение вовремя спас Аркадий Петрович.

— Что ж вы не сказали, что за Радужным мостом присматривает столь прелестная дама? — чуть повысил голос поэт, выступая вперёд.

Хеймдаль нахмурилась ещё больше, подозревая подвох. Но Ароз Азорин уже почувствовал вдохновение. Легонько коснувшись ручки- руки- ручищи суровой дамы, он продекламировал:

Мне нравится, что вы больны не мной,

Но более, что я не болен вами,

И что многострадальный череп мой

Не хрустнет вдруг под вашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешным,

Допущенным в вас покидать словами,

Без риска распрощаться с головой,

Открученной прелестными руками.

Мне нравится еще, что вы при мне

Прибить готовы всех, кто не по нраву,

И прочите всем в адовом огне

Гореть за нарушенье ваших правил.

Что вам стоять на Радужном мосту

Дороже, чем летать под облаками

Но некому сменить вас на посту.

Добра не так уж много с кулаками.

За то, что вы больны — увы! — не мной,

За то, что болен я — о`кей! — не вами!

В глазах стража Радужного моста блеснула предательская слеза.

— «Открученной прелестными руками», — еле сдерживая всхлип, шёпотом процитировала могучая дама. — Сколько лет работаю тут вахтёршей, и ни разу ни одна сволочь слова доброго не сказала. А тут — стихи! — Порывистым движением Хеймдаль сгребла поэта в объятия и до скрипа немолодых костей прижала к себе. Не допуская посинения объекта своего внезапного обожания, страж тут же отстранила его и протянула свою мощную длань: — Зинаида.

Аркадий Петрович, надо отдать ему должное, лишь пару секунд приходил в себя. Прищёлкнув каблуками и слегка поклонившись, он поцеловал дамскую лапу. Весьма осмотрительно с его стороны, потому как рукопожатие в данном случае грозило серьёзной травмой.

— Ароз Азорин, — представился поэт своим литературным псевдонимом. Потом подхватил расплывшуюся в блаженной улыбке стража моста под локоток и, увлекая от трубы, несколько смущённо спросил: — А Вы, Зинаида, давно ли здесь… хм… в роли Хеймдаля?

— Что значит, в роли? — несколько наигранно надула губки вахтёрша. — Я и есть Хеймдаль. Зинаида Сигурдовна Хеймдаль.

— Очень приятно, — кивнул поэт. — Вы, стало быть, Зинаида Сигурдовна, потомственный страж Радужного моста?

— Да, Ароз, — вздохнула дама. — Мы не вправе выбирать свою судьбу.

Локи кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Хеймдаль, мы к Одину, — сказал он, кивнув куда-то влево. — Потом сможешь пообщаться с Аркадием Петровичем с глазу на глаз.

— Зачем мне какой-то Аркадий Петрович, когда у меня есть Ароз Азорин? — брови Зинаиды Сигурдовны приняли форму двускатной крыши.

— Это мой литературный псевдоним, — подал голос поэт.

— И зачем он Вам такой обыденный? — удивилась вахтёрша. — Имя гораздо романтичнее звучит — Ароз Азорин! — произнесла она с придыханием.

5

Локи привёл нас к огромным воротам, сделанным, на первый взгляд, из дуба. Впрочем, в этих Верхних мирах никогда не знаешь, из чего чего сделали. Могли и на этом… три дэ принтере напечатать, как Василиса свой торт.

Зинаида Сигурдовна Хеймдаль с нами не пошла. Осталась с ней и Труд. Судя по всему, у девчонки с могучей вахтёршей вполне себе добрые отношения, в отличие от нашего сопровождающего.

Сначала я гадал, кто нам будет эти ворота открывать. Всё-таки, здоровая штука. Но всё оказалось просто и для меня нынешнего скучно. Когда мы были в десятке шагов, они сами распахнулись нам навстречу. Плавно, дабы никого особо шустрого случайно не зашибить.

За воротами оказался огромный, но абсолютно пустой зал. Боковые его стены, как и потолок, терялись в сумрачном свете. А вот противоположная от входа стена оказалась рядом, в каких-нибудь двадцати шагах. В ней притулилась скромная дверь обычных человеческих размеров, сделанная, что примечательно, всё из того же дуба.

— Величественно, но странно, — промолвил Ароз Азорин, обведя взглядом помещение и останавливая взгляд на двери.

— И зачем эта пещера перед кабинетом? — скептически повёл рукой Бронислав Матвеевич. — Тут вполне можно склад устроить.

— И секретарши не хватает, — вставил Антуан Пустопорожний.

Локи на эти замечания никак не отреагировал. Просто подошёл к двери и открыл. Отошёл в сторону и жестом пригласил нас заходить.

Мы почему-то застыли на своих местах. Плут нас не торопил, лишь ехидная улыбочка чуть тронула его губы.

— Ну, кто первый? — облизнув губы, спросил Аркадий Петрович. — Не тушуйтесь. Это же такая честь, первым войти к владыке Асгарда!

— Дамы вперёд? — предложил Антуан.

Василиса помотала головой и спряталась за моим плечом.

— Первым должен идти самый умный, — пискнула она, подразумевая, кажется, блогера. Но ответил её отец:

— Я рад, дочка, что ты в меня веришь. Но я бы предпочёл, чтобы первым был кто-то более красноречивый. Я же сухарь и технарь, и ни разу не дипломат.

— Не, я бы пошёл, — замялся Аркадий Петрович под переброшенными на него взглядами общественности, — но я ведь уже пожилой человек. От волнения у меня может случиться всё что угодно. Да и не зря говорят в народе — молодым везде у нас дорога.

Разумеется, после этого все посмотрели на меня. Ну, я и пошёл. Но прежде, чем я успел перешагнуть через порог, мой непарнокопытный скакун взмахнул ушами и, прищёлкнув копытами, первым просто-таки влетел в покои владыки Асгарда с громким приветственным воплем.

— Здрасте! Мы в гости! — успел выпалить он и тут же выскочил наружу, чуть не сбив уже собирающегося входить меня.

В косяк справа от двери что-то громко ударило. По стене пошла трещина, которая, впрочем, тут же затянулась с тихим шипением.

Разумеется, я сделал благоразумный шаг назад и чуть вбок, пропуская Ницше. Наступил на ногу Локи, чуть не упал. Дверь захлопнулась.

— Прости, я случайно, — извинился я перед плутом. Тот ответил злым взглядом, но промолчал.

Василиса тут же притянула меня своими цепкими ручками и поставила между собой и дверью.

— Что там было? — спросил я ослика, с опаской выглядывающего из-под её локтя.

— Палками кидается! — пожаловался он и прижал уши.

— Палками? — удивился Аркадий Петрович. — Он там что, в городки играет?

— Должно быть, это было копьё, — произнёс Антуан и вопросительно взглянул на Локи. — Гунгнир, если не ошибаюсь?

Плут скривился.

— Интересно, что бы сказал Двалин, если бы узнал, что его шедевром кидаются в ослов? — хмыкнул он и окинул нас нетерпеливым взглядом: — Ну, чего встали?

Только никто даже не сдвинулся с места. Если мы и до этого не могли решиться, то уж после неудачной попытки Ницше и подавно никто не горел желанием попасть под суровую божественную длань.

Локи возвёл очи к невидимому потолку, вздохнул и подошёл к двери. Легонько постучал по ней костяшками пальцев.

— Владыка, это я и наши гости с юга, — чуть повысив голос, сообщил он.

После небольшой паузы дверь сама открылась, и из скрывающегося за ней помещения донёсся тихий, но твёрдый голос:

— Войдите.

Локи вопросительно поглядел на нас, сразу понял, что добровольцев нет, и сам вошёл внутрь. Вроде бы, без опаски.

Я изобразил на лице беспечность и шагнул следом.

Помещение совсем не походило на тронный зал. Это был просто рабочий кабинет вроде того, что я видел в доме Антуана Пустопорожнего. Такой же строгий и массивный стол, только места за ним побольше, чем у нашего блогера. Вместо шкафа-витрины на стенах головы неведомых чудовищ. Но, насколько я понял, не настоящие, а лишь голограммы. Впрочем, я ни капли не сомневался, что у них были реальные прототипы, которых в своё время в качестве охотничьих трофеев получил хозяин кабинета. Кресло-качалка у очень похожего на настоящий камина. А в кресле — он. Верховный владыка и отец скандинавских богов-асов. Один.

— Проходите, — не вставая, проговорил он.

Без тени улыбки наблюдал владыка Асгарда, как мои спутники опасливо входят в его покои и удивлённо осматриваются. Впрочем, глаза его, как и в тот раз, когда он появился перед нами на палубе «Варяга», скрывали крупные тёмные очки, так что судить о выражении лица Одина я не берусь.

Когда самым последним вошёл Ницше, ас чуть привстал, но тут же снова расслабился. Хмыкнул и произнёс, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Не ожидал. Подумал, из зверинца кто сбежал. А у нас такой зверинец, что надо держать руку на кольте, хотя лучше подошёл бы стингер.

Ослик спрятался за мной и постарался не отбрасывать тени.

— Кофе? — предложил Один, покачиваясь в кресле. — Локи, организуй, будь ласков.

Плут кивнул и отошёл куда-то к столу.

— Можете не представляться — я о вас уже всё знаю, — позволил себе лёгкую улыбку владыка и, чуть наклонив голову, добавил: — Почти. Благодарен за помощь моим мальчикам. Они, конечно, асы, но слишком легкомысленные.

По комнате разлился аромат кофе. Отчего-то сразу стало гораздо спокойнее.

Локи раздал всем по увесистой кружке, наполненной бежевого цвета напитком. Сначала Василисе, потом её отцу. Антуан при виде своей ёмкости поморщился и пробормотал что-то вроде «бурда», но отказаться не решился. Аркадий Петрович поглядел в свою кружку ещё более скептическим взглядом, а я не стал изображать из себя ценителя и сразу же сделал большой глоток, не забыв поблагодарить и Локи, и хозяина кабинета.

Ну, что могу сказать. Я не избалован всякими там кофиями. Пить мне доводилось лишь растворимый порошок, что изредка попадался на свалках. И наши отвары из всяких трав и цветов мне нравились больше. Но этот напиток я оценил в полной мере. Гортань обожгло, по пищеводу разлилось тепло, распространяясь по всему телу, а в голове словно хрустальные колокольчики зазвенели.

Василиса закашлялась, Антуан с шумом втянул воздух, а Аркадий Петрович явственно скрипнул зубами.

6

В общем, посидели приятно. Точнее, постояли. Один оказался почти что милым дедушкой и даже не пытался произвести на нас впечатления нервного громовержца, норовящего с высоты небес прижучить любого, кто не понравится.

В основном, разговор шёл о Москве и Петербурге, я же больше отмалчивался. Впрочем, через некоторое время Один повернул ко мне лицо и спросил, чуть наклонив голову:

— Ну, а ты, молодой человек, какого роду-племени?

Я смутился. После рассказов моих спутников о чудесах их родных городов наш медвежий угол никоим образом не мог произвести хоть какого-то положительного впечатления. Ницше увидел мои сомнения и, несмотря на опасения быть пригвождённым к стене копьём могучего старика, вступился за нашу общую родину:

— Мы с Ваней из Тридевятого царства, что находится в пределах московского ареала, — произнёс он, высовываясь из-за моей спины. — Наше государство хоть и маленькое, но процветающее. И морковка у нас гораздо вкуснее, чем всё, что я видел в Верхнем мире. А уж репа — не репа, а репища!

— Репа? — удивился Один.

— Ага, — ослик кивнул и продолжил: — У нас целое репостроительное предприятие есть. Репы выращивают с хату. А недавно мы там нашли Липу. Вроде, девочка-девочкой, а на самом деле — вурдалапочка. Ваня её почему-то альфой называл.

— Альвом, — поправил владыка Асгарда. — Локи мне рассказывал.

— Да хоть Бэтманом назовите, — отмахнулся ушами мой скакун и сменил тему: — Про наши свалки я рассказывать не буду. Ваши летающие города сами туда всё сваливают, так что у вас, выходит, всякого хлама гораздо больше. Природа у нас шикарная. Один Тараканий лес чего стоит. Мы с Ваней там Василису спасали. Но это длинная история, кофиём не отделаться.

— А чем же тебя прикажешь потчевать, чудо ушастое? — усмехнулся Один. — Мёдом альтернативной поэзии, что ли?

— Не, мёд я не люблю, — помотал головой Ницше. — От него ещё больше пить хочется.

При этих словах Локи, стоявший в уголке, коротко и глупо хихикнул, но тут же лицо его приняло не характерное для него серьёзное выражение.

— Богатыри у нас славные, — продолжал нахваливать ослик. — Вполне могут и с вами, асами, потягаться. В уборке картофеля так и вовсе обойдут любого супостата. Но самый славный, после Ивана, конечно, это его старший брат Степан. Чуть что, норовит кулаком в рыло дать. Ну, или в другую какую морду. Недавно, вот, быка своего, верного боевого товарища, Тишку (он и мне, кстати, друган закадычный), отправил в глубокий нокаут. А всё почему? — Ницше вопросительно поглядел на Одина, будто тот мог с ходу дать ответ.

— Почему? — поинтересовался владыка.