Бесплатный фрагмент - Птица, убившая меня

Максим Авдеев.

Он рос самым обычным и жизнерадостным ребенком — любил читать и рисовать, проказничал с друзьями во дворе.

После внезапной смерти отца мама Максима начала очень сильно выпивать и перестала заниматься воспитанием сына, Максим же после трагедии стал замкнутым и необщительным, перестал общаться со сверстниками, стал хуже учиться. Однако мальчик не оставил рисование, но теперь он не рисовал солнце и цветы, не рисовал животных и небо; его рисунки стали мрачными и абстрактными. В них часто можно было различить силуэт птицы.

Воспитанием мальчика занялась сестра отца. Она пыталась заменить Максиму родителей, но ей не хватало времени на ребенка, так как у нее было трое своих детей.

Максим много читал, но не старался получить хорошие отметки в школе — получилось, что, несмотря на высокий интеллект и начитанность, Максим, судя по отметкам, учился плохо. Учителям было некогда заниматься одним ребенком, и они ставили ему оценки, исходя из личных предрассудков.

После школы Максим поступил в художественную школу и продолжил рисовать. Его картины заметил один искусствовед и, разглядев талант парня, взял его под свое покровительство.

Глава 1. Птица

— Мама! Мама, вставай! — Максим стоял возле двери в комнату родителей и не решался войти, в его левой руке вибрировал телефон — звонили с маминой работы. — Мама, с работы звонят!

зззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззз

ззззззззззззззззззззззззззззззззззз

В ответ Максим услышал только нечленораздельное мычание. Мальчик провел пальцем по экрану.

— Алло, — сказал Максим, стараясь сделать свой голос старше. — Нет… нет, она не может… она болеет.

Максим нажал «отбой» и закрыл дверь в комнату родителей, затем пошел на кухню, сделал себе чай и бутерброд и, позавтракав, начал собираться.

Первое сентября этого года выдалось на редкость ярким и солнечным. Максим зашел в свою комнату и надел приготовленный с вечера костюм. Светлая рубашка и темные брюки были заботливо разложены на спинке стула — вчера забегала тётя Ира и подготовила одежду для племянника. Максим вздохнул — сегодня его первый день в новой школе, а идти туда ему предстоит одному.

Папа только в начале лета получил новую должность, они семьей переехали в новую просторную квартиру, и Максим все лето готовился к встрече с новыми одноклассниками. Вместе с родителями они несколько раз ходили к школе — благо располагалась она недалеко, во дворах, даже дорогу переходить не нужно было.

— Я уже взрослый, — завил Максим родителям, — зачем меня водить? Мне уже десять лет! Я и сам могу дорогу найти!

— Конечно, можешь, — рассмеялся папа, — но на первое сентября пойдем все вместе! Не можем же мы с мамой пропустить такой важный день, — папа подмигнул сыну.

— Только за руку меня держать не надо! — Максим гнул свою линию.

— Нет, что ты! Мы понимаем — ты уже не ребенок! Пойдем все вместе, как взрослые люди, — папа обнял маму и рассмеялся.

Сейчас Максим все на свете отдал бы за то, чтобы папа держал его за руку.

«Никакой я не взрослый, — подумал мальчик, — я маленький, мне страшно!».

Максим смахнул с глаз некстати подкатившие слезы и быстро оделся.

Отец погиб в середине августа. Мама несколько дней не могла прийти в себя, все заботы по дому взяла на себя тетя Ира, папина сестра. Она жила неподалеку и поначалу часто оставалась ночевать у них в квартире — готовила, стирала, убирала, пыталась поговорить с Максимом, но он не хотел ничего рассказывать.

Тётя Ира часто говорила маме, что ей пора взять себя в руки, пора возвращаться к жизни ради ребенка, ради нее самой. Мама соглашалась с ней, но вечером Максим снова видел разбросанные по дому пустые бутылки из-под вина или пива, а мама с ним не разговаривала. Близился учебный год, и тетя Ира стала заходить все реже — ее трое детей тоже требовали внимания. Максиму пришлось учиться самостоятельности.

***

Максим оделся и прошел по комнатам, проверяя, везде ли выключен свет, зашел на кухню и в ванну — убедился, что не открыт газ и вода не капает. Наконец он достал из вазы букет ярко-красных пионов, тоже приготовленных тётей Ирой, и вышел из квартиры, захлопнув дверь.

Сентябрьское солнце светило так, будто оно забыло, что сегодня первый день осени. Было жарко, словно вернулся июль. Максим шел по тротуарам в тени раскидистых деревьев. Район, где они жили, был не самым новым, зато по части зеленых насаждений мог дать фору любой парковой зоне. В небольших палисадниках, расположенных возле приземистых пятиэтажек, росли цветы и кустарники, кое-где по стенам полз плющ, и было много, очень много плодовых деревьев. Летом Максим, гуляя с папой, мог набрать целое ведерко вишни или абрикосов.

Максим подошел к школе. Во дворе уже собралась изрядная толпа учеников, учителей и родителей. Толпа пестрела шариками и цветами, звучала музыка. Мальчик достал из рюкзака документы и еще раз повторил про себя:

«Максим Андреевич Авдеев, 5 „Б“ класс».

Максим глубоко вздохнул и вошел во двор школы — ему показалось, что на него сразу же посмотрели все, кто был во дворе. Мальчик невольно поежился от ощущения, что тысячи глаз направлены на него, что каждый думает: «Вот он, сирота, и мать пьет».

Максим зажмурился, помотал головой и снова открыл глаза — ясный солнечный день и толпа шумного веселого народа никуда не делись, все было по-прежнему. Играла музыка, сновали туда-сюда озабоченные родители первоклашек, высокомерно взирали на суету старшеклассники, учителя собирали классы на торжественную линейку.

Максим неуверенно приближался к толпе школьников среднего звена. Из-за своего маленького роста он выглядел младше своего возраста, поэтому никак не мог понять, где же стоят пятые классы.

— Мальчик! Мальчик! Ты из какого класса? — окликнула Максима молодая женщина в строгой черной юбке-карандаш, белой блузке и волосами, собранными на затылке в пучок.

— Я… я… — залепетал Максим, у которого от волнения пропал голос. — Вот! — сказал он и протянул женщине папку с документами.

— А-а, так ты новенький? — сказала женщина, просматривая документы. — Тебя-то я и ищу! Меня зовут Маргарита Павловна Теплова, я твой классный руководитель. Пойдем к классу, сейчас линейка начнется!

Маргарита Павловна взяла Максима за руку и быстро повела в левую сторону двора, где неровными прямоугольниками выстроились учащиеся.

Как только они добрались до места, где располагался 5 «Б», из колонок зазвучала торжественная музыка — началась линейка.

К микрофону вышла высокая, худая как палка пожилая женщина, одета она была в брючный костюм кирпичного цвета, короткие седые волосы шевелил легкий ветерок.

— Это директор — Степанида Антоновна, — сказала Максиму его классный руководитель.

Степанида Антоновна взяла микрофон в руку, на пальцах которой сверкали кольца. По извечной привычке пожилых людей директриса держала микрофон очень далеко ото рта, поэтому то, что она говорила, было совершенно не слышно. Максим первые минуты пытался разобрать ее речь, но вскоре махнул рукой на это бесполезное занятие и принялся смотреть по сторонам.

Здание школы, недавно отремонтированное, ему понравилось. Три высоких этажа, окна выходят на юг. Школьный двор утопает в зелени. На стенах школы пока еще нет ни одной надписи или рисунка. Красота… Казалось, будто здание отдохнуло и обновилось за лето и теперь готово было принять и выдержать огромный напор энергии школьников.

Вдруг Максим ощутил сильный удар в плечо.

— Чего клювом щелкаешь? — раздался насмешливый голос, сзади несколько человек захихикали.

Максим обернулся и увидел, что позади него стоит мальчишка на голову выше него, одетый в стильные темные джинсы, светлую сорочку и синий кардиган.

— Я спрашиваю, чего башкой вертишь? — в голосе незнакомца прорезались угрожающие нотки. — Будешь так крутить головой — она отлетит! Ну, или я откручу!

Позади высокого мальчика стояли еще трое ребят, которые, услышав слова своего вожака, с готовностью засмеялись.

Максим смотрел на собеседника, не зная, что сказать, — внутри него все дрожало от обиды и страха.

— Дементьев! Ну-ка тихо! — обернулась на шум Маргарита Павловна. — Потом знакомиться будете.

— Да уж, познакомимся, — прошипел, наклонившись к Максиму, высокий парень и отошел подальше от учительницы к своим дружкам.

Оставшуюся часть линейки Максим простоял, ощущая спиной взгляды недружелюбных одноклассников. Он старался не думать об этом, но ничего не мог с собой поделать, — страх и обида скрутили его внутренности в тугой комок. Дышать было тяжело, подкатывала тошнота. Максим старался держаться поближе к учительнице.

Между тем после неразборчивой речи директора школы торжественная линейка продолжалась. Выступил хор школы и несколько солистов исполнили школьные песни.

Наконец высоченный одиннадцатиклассник поднял на плечо первоклашку, на голове которой красовались два огромных белых банта. Девочка держала в руках колокольчик.

Над школьным двором раздался веселый звон, и линейка окончилась. По традиции первыми в школу вошли первоклашки, а за ними уже безо всякой организации потянулись и все остальные классы.

Максим старался не потерять из виду Маргариту Павловну в этой толпе, но учительница сама нашла его и, собрав весь класс вокруг себя, повела ребят в школу.

Первый урок начался, естественно, со знакомства с классом.

— Ребята, у нас новый ученик — Максим Авдеев, — Максим стоял у доски перед всем классом. — Его семья недавно переехала в наш район и теперь он будет учиться с нами.

Максим обвел глазами класс. По большому счету никто не обратил на него внимания, только Дементьев смотрел на новенького с презрительной усмешкой да пара девчонок на первой парте прыснули в кулаки, глядя, как Максим изо всех сил сжимает в руках букет.

— Эй, новенький! Ты букет-то кому принес? — насмешливо крикнул с задней парты Дементьев. — Или это тебе подарили?

Класс рассмеялся.

— Тихо, дети, тихо! — чуть повысила голос Маргарита Павловна.

Максим же покраснел и, внутренне ругая себя, что не вручил букет сразу, положил цветы на стол перед учительницей.

— Спасибо, Максим, — сказала та, — присаживайся на свободное место, и мы начнем урок.

Свободное место в классе было только одно — рядом с черноволосой девочкой, которая разложила на парте несколько книг и увлеченно листала одну из них. Максим сел рядом с ней.

— Ботаничка и малахольный! — услышал Максим шепот с задней парты. — Отличная парочка.

Максим вздрогнул и покосился на соседку, но та либо не услышала оскорбления, либо была так увлечена чтением, что не обратила на грубость внимания. Мальчик позавидовал ее выдержке или увлеченности — он не знал, чему, просто позавидовал.

Маргарита Павловна меж тем уже рассказывала классу о том, какие изменения произойдут в их школьной жизни в наступившем учебном году, рассказывала, что среднее звено — это не младшие классы, тут все сложнее и серьезнее. Учиться и стараться нужно больше.

Класс слушал, не отвлекаясь. Максим понял, что учительница успела зарекомендовать себя среди учеников и все прониклись к ней уважением, ну почти все. Дементьев и его подпевалы не слушали, а что-то шепотом обсуждали, изредка бросая косые взгляды на Максима. Мальчик поежился — ему совершенно не понравилось внимание, которое он к себе привлек.

В конце урока к нему неожиданно обратилась соседка:

— Привет, я Лиза! — девочка протянула Максиму руку. — А ты Максим, — то ли спросила, то ли констатировала факт она.

— Я… да, — Максим растерялся.

— Трех мушкетеров читал? — спросила соседка по парте.

— М-м-м, нет, не задавали же, — Максим смущенно потер нос.

— Ты чего, всегда будешь читать только то, что задают, и делать то, что говорят? А своей головой думать не собираешься? — Лиза серьезно смотрела на мальчика.

— Э-э-э… я не знаю, — Максиму хотелось поскорее прекратить этот глупый разговор.

— Так надо знать! — безапелляционно заявила Лиза и захлопнула книгу.

Максим не знал, что ответить, поэтому промолчал.

Вскоре урок окончился и школьники, у которых сегодня не было занятий, потянулись к выходу из здания — насладиться последним днем отдыха перед учебными буднями.

***

Максим шел домой медленно, его не очень радовала перспектива возвращения в пустую квартиру. Да, конечно, мама была там, но ее как будто и не было. Она вставала, только чтобы сходить в туалет, в остальное время Максим ее почти не видел.

«Надо в магазин зайти, хлеба купить, — подумал Максим и мысленно стал подсчитывать деньги, что лежали у него в потайном кармашке рюкзака. Тетя Ира на всякий случай положила туда немного денег. — Вот он и этот всякий случай», — решил Максим и направился в сторону гастронома, благо было по пути. В руке мальчик сжимал банкноту.

— Вот мы снова и встретились, малахольный! — Максим, погруженный в свои мысли, не заметил, как на пути его появился Дементьев с дружками. — Куда путь держишь?

Максим вздрогнул, но решил, что больше запугать себя не даст. Он ничего не ответил и прошел мимо одноклассника. Того, видимо, взбесило такое отношение. В следующий миг Максим почувствовал, что земля ушла у него из-под ног, он увидел высокое, чистое, осеннее небо, затем земля больно ударила его в грудь.

Мальчик упал на пыльный асфальт, содрал ладони и расквасил нос.

— Будешь знать, как меня игнорировать, — расхохотался Дементьев. — О, а вот и бонус!

Хулиган выхватил из раскрытой ладони Максима купюру.

— Отдай! — со слезами в голосе прокричал Максим.

— А то что? — глумился обидчик. — Маме расскажешь? Или папе? Ах да, забыл, нет у тебя папы!

Максим вскочил, из глаз его лились слезы злости и обиды, из носа шла кровь. Мальчик под громкий свист со всех ног побежал к дому.

Он быстро забежал по лестнице на третий этаж, распахнул дверь квартиры и направился через темную прихожую в ванную комнату. По пути ударился обо что-то ногой, но не стал разбираться, что это было.

В ванной Максим пробыл почти полчаса — смывал кровь и застирывал белую рубашку от бурых пятен. Выходить ему не хотелось. Наконец голод сделал свое дело, и мальчик вышел из ванной и отправился на кухню. К его удивлению, мама была там и даже что-то готовила, стоя у плиты. Она совсем перестала следить за собой: длинные светлые волосы были не расчесаны и кое-как сплетены в подобие косы, длинный застиранный халат красовался пятнами непонятного происхождения, мама была босиком, хотя еще совсем недавно ругала Максима, если он ходил по дому без тапочек.

— Ты уже вернулся? — голос ее был хриплый, будто она только что проснулась. — За хлебом случайно не заходил?

На глаза Максима вновь навернулись злые слезы.

— Нет, не заходил.

— Ну ничего, так поедим, — мама поставила на стол тарелки с яичницей, разлила чай по кружкам. — А что у тебя с лицом?

— Ничего, споткнулся и упал, — соврал Максим и принялся уплетать немудреный обед за обе щеки.

— Надо внимательнее быть, — сказала мама и мальчик вновь почувствовал дикую обиду. Почему она не расспрашивает дальше? Почему не выяснит, кто его обидел? Почему не защитит? Ответов не было и Максим проглотил обиду вместе с яичницей.

Мальчик встал из-за стола и, поблагодарив маму, отправился в свою комнату. В прихожей он вновь споткнулся.

— Мам! А что тут валяется? — спросил Максим, включая свет.

— А это сегодня доставили, сказали, заказ оплачен. Отец оплатил, — в голосе мамы слышалась грусть и жалость к себе.

Максим осмотрел высокую коробку, стоявшую в прихожей.

— Неужели это то самое? — сердце мальчика забилось в предвкушении. Он торопливо сбегал за ножницами и через несколько минут вскрыл коробку. Внутри был мольберт — небольшой, но самый настоящий, также там обнаружилась коробка красок, набор кистей и бумага для рисования.

Максим быстро перенес все это богатство в свою комнату, установил мольберт, закрепил на нем бумагу, разложил кисти и краски.

***

— Что тебе подарить в честь первого дня в новой школе? — папа всегда был серьезен в вопросе подарков.

— Не знаю, пап, — Максим сидел за столом и старательно возил кисточкой по бумаге.

Отец заглянул сыну через плечо, потер подбородок и сел рядом.

— Макс, а тебе нравится рисовать? Или ты это просто ради оценки делаешь?

Максим задумался.

— Иногда я рисую, потому что надо… — Максим размышлял, он прежде никогда не задумывался об этом, — но иногда мне хочется рисовать. Даже не так — мне нужно рисовать. Это как зуд в пальцах, понимаешь? — Максим посмотрел на отца.

— Понимаю, сын, — папа смотрел очень серьезно, — у всех художников такое бывает.

Максим продолжил рисовать, а отец достал телефон и углубился в дебри интернета. Оказывается, папа ничего не забыл и все спланировал.

***

Мальчик стоял посреди комнаты и смотрел на подарок отца. Смотрел сначала с любовью, потом с грустью, но вскоре почувствовал, как поднимается в груди злость и обида, как заслоняют эти чувства все то хорошее, что помнил мальчик о своем отце.

Некстати засаднило нос, и Максим вспомнил события сегодняшнего дня, обиды и унижения, страх и беспомощность.

Злые горькие слезы катились по щекам мальчика. Из соседней комнаты донеслось позвякивание бутылок. Максим заскрипел зубами, он злился. Злился на мать за то, что она так себя ведет, злился на одноклассников за их грубость и причиненную ему боль, злился на отца за то, что он оставил его одного.

Максим опустил кисть в краску и шагнул к мольберту. Рука вначале дрожала и линии получались неровными, но вскоре Максим успокоился и его движения стали быстры и уверенны. Он не знал, что хочет нарисовать, просто отдался на волю рук и вдохновения. Максим почти не смотрел на холст, он понятия не имел, что же в итоге будет изображено на картине.

К окнам подступили сентябрьские сумерки, когда Максим закончил свое полотно. Он обессилено выронил кисть и сел прямо на пол. Мальчик закрыл лицо руками и заплакал, точнее, попытался, ведь слез не было. Максим просто стрясся несколько минут, будто он плачет, но ни одной слезинки из его глаз не упало.

Наконец мальчик встал и включил свет, так как комната уже погрузилась во мрак. Максим посмотрел на мольберт. На белом листе была изображена птица, вернее, птенец. Иссиня-черное оперение переливалось на свету, кое-где отливая зеленым, кое-где — синим. Красные глазки-бусинки смотрели на Максима, крылья с длинными маховыми перьями были расправлены, будто птенец собирается в свой первый полет. Максим с удивлением рассматривал картину — никогда еще ему не удавалось так живо изобразить что-то. Казалось, что птица почти живая, что она дышит, смотрит на мальчика и видит его насквозь.

Максим стоял и смотрел в красные глаза. Смотрел, не мигая, долго, очень долго. И вдруг его как прорвало — он начал говорить с изображением, рассказывать все, что накипело у него на душе, жаловаться на все и всех. Он высказывал птице обиды, рассказывал о своих страхах, сливал в изображение злость и негатив. С каждым его словом ему казалось, что птица наполняется жизнью, будто его негативные чувства придают объем плоскому изображению. Еще совсем немного и изображение сойдет с холста, крылья забьют по воздуху, и птица начнет кружить по комнате, сметая с полок книги, задевая люстру и бросая черные тени на светлые обои.

Максим говорил долго — может, полчаса, может, час. Уже совсем стемнело, уже стали затихать на улицах машины и автобусы, рассосались городские пробки, а мальчик все говорил и говорил. Ему нужно было поговорить хоть с кем-то. Не его вина, что таким собеседником стал рисунок.

Наконец Максим выговорился и выдохся. Он с благодарностью посмотрел на изображение птенца, провел по нему рукой, ощутил тепло бумаги, на мгновение показавшееся теплом живого существа, и вышел из комнаты проверить, как дела у матери.

Все было, как всегда: квартира была погружена в темноту, из спальни родителей доносилось тяжелое дыхание мамы, на кухне в раковине высилась гора немытой посуды.

— Ну, хоть покормила, — вздохнул Максим и принялся мыть посуду.

Справился с домашними делами Максим уже глубоко за полночь. Сил на что-то еще у него уже почти не осталось, но тем не менее мальчик собрал рюкзак для завтрашнего школьного дня, достал рубашку и брюки с вешалки — все было уже выглажено, за что Максим был безмерно благодарен тете Ире.

Мальчик проверил, закрыта ли входная дверь, немного постоял у открытой двери в спальню родителей, слушая дыхание матери, и отправился в свою комнату — глаза у него уже слипались.

Максим выключил в комнате свет и залез под одеяло. В темноте комнаты ему показалось, что глаза птицы светятся красным.

— Да ну, бред какой-то, переутомился, видимо, — Максим провел ладонью по глазам, повернулся на бок и уснул.

После непривычной осенней жары на город опустилась прохладная сентябрьская ночь. Максим всегда спал с открытой форточкой, и сейчас ночной ветерок колыхал занавески, словно паруса сказочных парусников.

Ветерок коснулся мольберта, загнул уголок листа с рисунком и вдруг пошевелил перья на крыльях птицы. Красные глаза загорелись светом и, не мигая, уставились на спящего мальчика. Птица проснулась.

Глава 2

Унылой чередой потянулись школьные будни. Погода, порадовавшая в первый день осени, стремительно испортилась — зачастили дожди, небо нависло карнизом низких туч над головами прохожих, дул пронизывающий ветер, будто сентябрь резко сменился ноябрем. Максим нехотя просыпался каждое утро, собирался и плелся в школу. На уроках он был рассеян и больше думал о том, как не попасться под горячую руку Дементьеву и его прихвостням, чем о падежах и числительных. Вследствие такой невнимательности оценки Максима скатились к тройкам, учителя высказывали свое недовольство, и Маргарита Павловна грозилась вызвать в школу его мать. Максима такая перспектива не пугала — он знал, что мама все равно никуда не пойдет. Редкие часы нахождения в трезвом уме мама проводила, разглядывая старые семейные фото, или просто смотрела в окно на моросящий дождь.

Дементьев все так же придирался к Максиму и не упускал случая, пока никто не видит, подставить подножку или толкнуть мальчика. Максим, впрочем, вскоре научился избегать безлюдных мест и старался всегда находиться среди людей, прикрываясь ими как щитом от нападок агрессора. Домой после школы он шел максимально быстро и по максимально людным улицам — теперь он избегал тихих двориков, теперь эта обманчивая тишина пугала его.

Рисунок птицы, а вернее, птенца стоял на тумбочке рядом с кроватью мальчика. Часто перед сном Максим разговаривал с рисунком, рассказывал о пережитых страхах и унижениях. В такие моменты рисунок казался почти живым — птенец смотрел на Максима внимательными красными глазками, сочувственно наклонял голову и позволял гладить свои крылья, забирая все негативные эмоции, успокаивая Максима.

Несколько раз, потеряв бдительность, Максим все-таки сталкивался с агрессивно настроенными одноклассниками. Еще несколько рубашек были испачканы кровью и так до конца и не отстирались.

В один из таких вечеров Максим сидел и по привычке уже рассказывал о своих горестях рисунку. Он старался не плакать, но предательские слезы все равно скатывались по щекам и падали на бумагу. Максим попытался осторожно стереть их, но только размазал краску на рисунке. В ужасе мальчик отвернул лицо, чтобы окончательно не испортить картину, не лишиться своего молчаливого и принимающего собеседника.

Максим положил рисунок и вышел из комнаты, чтобы умыться. Вернувшись обратно, мальчик первым делом посмотрел на рисунок. Вместо четких линий и красных глаз-бусинок на бумаге красовалось мутное пятно, ничего на рисунке было уже не разобрать. Максим в отчаянии сел на кровать и закрыл лицо руками. Вдруг что-то мягкое ткнуло его в плечо. Подняв глаза, мальчик заметил, что на его предплечье сидит маленький нахохлившийся птенец. Красные глазки понимающе смотрели на мальчика, птенец наклонил голову и расправил черные крылышки.

Максим огляделся, первым делом посмотрев на окно — нет, закрыто. Мальчик внимательно рассмотрел птицу — маленький комочек перьев выглядел точь-в-точь как на рисунке Максима.

Макс протянул руку, боясь, что ему все только кажется, но нет, — пальцы ощутили тепло и биение маленького сердечка. Птенец был настоящим. Он сидел и рассматривал мальчика с не меньшим любопытством, чем тот его.

Максим посадил птенца на ладонь и поднес к свету. Маленькая птичка не улетала и не проявляла вообще никакого беспокойства, просто сидела и смотрела на мальчика.

— Ты, наверное, есть хочешь? — сказал Максим и, осторожно пересадив птенца на стол, отправился на кухню.

Тут все было, как всегда — грязная посуда в раковине, пригорелое нечто в сковороде, грязные разводы на полу и практически пустой холодильник. Ну, не называть же продуктами пару бутылок с алкоголем, что стояли на дверце?

Максим открыл хлебницу и нашел там черствый кусок хлеба. Мальчик аккуратно раскрошил его в тарелку, налил воды в крышку от колы и вернулся в комнату.

Поставив угощение перед своим новым питомцем, Максим стал наблюдать. Птенец не проявил никакого интереса к угощению, просто сидел и выжидающе смотрел на своего хозяина.

Максим очень расстроился, что не смог накормить птенца. По привычке он гладил перья и рассказывал о своих обидах и переживаниях. Птенец подставлял голову и крылья под пальцы, давая возможность Максиму выговориться. Уже засыпая, Максим заметил, что птенец после рассказа заметно приободрился и вроде бы даже подрос. Глаза сверкали ярче, оперение блестело и переливалось в свете лампы.

— Спасибо, что выслушал, дружок, — сказал Максим, провел еще раз пальцами по мягкому оперению и уснул.

Птенец немного посмотрел на спящего, перебрался на изголовье кровати и тоже уснул, сунув голову под крыло.

***

Какой бы унылой и беспросветной ни казалась жизнь, в ней тем не менее всегда есть светлые пятна. Так даже в самую темную и непогожую ночь в разрывах облаков проглядывают звезды.

Так и для Максима, помимо картин и рисования, было светлое пятно в мрачных буднях. Звали ее Лиза и она сидела с ним за одной партой. Высокая девочка с длинными каштановыми волосами, заплетенными в тугую толстую косу. Она выделялась на фоне одноклассниц не только нестандартной по нынешней-то моде внешностью, но и серьезным подходом ко всему на свете, начиная учебой и домашними заданиями и заканчивая собственным завтраком.

— Я питаюсь рационально и правильно, соблюдаю необходимый баланс всех витаминов и микроэлементов, — говорила она в школьной столовой, — так что мне не грозит ни ожирение, ни холестериновые бляшки в сосудах. А ты, если будешь есть всякую дрянь, долго не протянешь, — безапелляционно заявляла она Максиму, когда он покупал себе очередной бургер и запивал это все колой.

Максу нравилась эта ее манера общения — Лиза не стеснялась говорить правду в глаза, какой бы неудобной та ни была.

Помимо учебы, Лиза много чем увлекалась и занималась. В свободное от занятий в общеобразовательной школе время она посещала музыкальную по классу фортепиано, занималась в математическом кружке и изучала английский с репетитором.

— Серьезно? Еще волейбол и тхэквондо? — Максим как-то заглянул в ежедневник подруги и обалдел — ни одного свободного дня.

— Я рационально использую свое время! — Лиза отобрала у Макса ежедневник и подчеркнула одну строку. — Вот в пятницу после уроков у меня два часа свободного времени. Ты давно обещал мне показать свои рисунки! В четверг идем к тебе в гости.

Максим немого опешил от такой бесцеремонности, но потом обрадовался — у него уже давно никто не был в гостях. Это будет отличная возможность показать подруге свои рисунки и узнать, что она о них думает. Лиза все скажет честно и без прикрас.

— Хорошо, договорились! — Максим улыбнулся, что случалось с ним совсем нечасто в последнее время.

Последняя неделя октября выдалась на редкость скверной в плане погоды — не переставая, шел мелкий холодный дождь, ветер пронизывал до костей, деревья окончательно расстались с листвой и теперь стояли голые и беспомощные под струями дождя и порывами ветра.

В школе, напротив, царило радостное возбуждение — четверть подходила к концу и вскоре должны начаться каникулы. Школьники ходили радостно озабоченные, но близость каникул не отменяла возросшую нагрузку: сдавались четвертные контрольные работы, писались сочинения и изложения. Старшеклассники, итак изрядно измотанные подготовкой к ЕГЭ, либо ходили понурые по школьным коридорам, либо с дикими криками носились из класса в класс, сшибая на своем пути не только учеников помладше, но иногда даже и учителей. Максим сам видел, как директриса в ужасе шарахнулась от группы одиннадцатиклассников, несущейся по коридору из класса алгебры.

Тем не менее не только учебой жила школа. В понедельник после третьего урока Максим увидел, что большая толпа собралась возле школьной доски объявлений. Заметив Лизу, он подошел ближе.

— Что происходит? — спросил Максим подругу.

— Танцы, — лаконично ответила девочка и отошла от стенда.

— Какие танцы? Когда? Рассказывай давай! — Максим не отставал, но из-за своего небольшого роста, страха и неуверенности подойти ближе к объявлению он боялся.

— Осенний бал будет — танцы, музыка и все такое, — Лиза уселась на подоконник и открыла книгу. «Сто лет одиночества» — прочел Максим название.

— Ну и ладно, кому нужны эти танцы, — протянул Макс. — Интересная книга? — кивнул он на обложку.

— Интересная, только немного печальная, — Лиза бросила взгляд на друга. — Так танцы тебя не интересуют?

— Не-а, — сказал Максим и покачался на носках, — делать мне больше нечего!

От этих слов птица, которую Макс носил за пазухой, одобрительно встряхнулась. Она вообще мало себя проявляла — когда Лиза была рядом, птенец затихал и почти не подавал признаков жизни. Только придя домой, Максим выхаживал пернатого, рассказывая о том, как прошел день, и кто его обидел. Вот тогда птица просто расцветала и оживала.

Лиза подозрительно смотрела на Максима, будто знала, что тот хранит возле сердца, и ей это не нравилось.

— А ты танцевать-то умеешь? — спросила девочка.

— Нет, — ответил Максим.

— Так я тебя научу! В четверг! — Лиза радостно захлопнула книгу.

— Только не говори мне, что ты еще и танцами занимаешься?! — Максим уже ничему не удивился бы.

— Меня папа учил танцевать, — сказала Лиза, спрыгивая с подоконника. — Не боись, и тебя научу!

Лиза пошла в класс, а Максим так и остался стоять, не зная, радоваться ему или, наоборот, бояться и переживать.

— Что, малахольный, отшила тебя наша дылда-ботаничка? — насмешливый голос Дементьева вывел Макса из ступора.

— Чего тебе надо? — Максим отступил к стене.

— Ого, так ты еще и разговаривать умеешь? — осклабился задира. — Не помню, чтобы разрешал тебе рот открывать, — Дементьев схватил Максима за ворот и угрожающе придвинулся к нему.

Максим приготовился к удару, но тут прозвенел звонок и хулиганам пришлось на время оставить свою жертву — к опозданиям в школе относились строго и проблемы никому не были нужны.

День тянулся медленно, и Максиму хотелось поскорее попасть домой по двум причинам: во-первых, ему хотелось выговориться и рассказать своему пернатому питомцу о том, как ему страшно и трудно, вторая причина была более прозаической — в своей комнате Максим не убирался уже очень давно, а в четверг придет Лиза и нужно хоть чуть-чуть приготовиться.

Весь вечер Максим провел, приводя комнату и квартиру в порядок, — он перемыл всю посуду, подмел и вымыл полы в комнатах. Исключение составила лишь комната родителей, откуда доносился материнский храп. Максим вытряхнул пепельницу, полную окурков дешевых сигарет. Мама начала курить. Максим вздохнул, в нос ему попал сигаретный пепел, и мальчик закашлялся.

«Гадость какая», — подумал Макс, вытряхивая пепельницу в мусорный пакет.

Квартира приняла более или менее жилой и уютный вид только ближе к полуночи. Максим, уставший, но довольный, посадил птицу на тумбочку возле кровати — питомец выглядел совсем неважно. Перья неряшливо топорщились и общий вид был болезненный. Максим вспомнил, как сегодня испугался хулиганов, как ему стыдно было протискиваться сквозь толпу к объявлению — все это он рассказал птице, та в процессе рассказа, как и всегда, приободрилась и стала заметно живее.

Максим же, пока не подкатила усталость, решил вновь порисовать, — его опять донимал нестерпимый зуд в пальцах, хотелось взять кисти и краски и рисовать до самого рассвета.

Мальчик поставил чистый лист на мольберт и принялся за работу. Он увлеченно рисовал, не останавливаясь и не замечая ничего вокруг, забыв о времени. Был только холст и линии, проведенные его, Максима, рукой.

— Ты почему еще не спишь? — хриплый голос матери вернул Максима из мира вдохновения в серую действительность. — Знаешь, который час? Стоишь тут, малюешь!

Мама подошла к мольберту, посмотрела нетрезвыми глазами на рисунок, прищурила глаза.

— Мазня какая-то! Учился бы лучше! — сказала она, беря в руки рисунок и нещадно разрывая его на куски.

Максим съежился, стоя у кровати.

— Быстро спать! — мать вышла из комнаты и выключила свет.

Максим, сам не свой от обиды и унижения, завалился на кровать, не раздеваясь, накрыл голову подушкой и попытался скрыться от реальности в своих снах.

Сны были тревожные — в них за Максимом гонялся великан, протягивал к нему огромные ручищи, а когда уже схватил его, мальчик превратился в мотылька и улетел из лапищ великана. Только мотылек-Максим обрадовался свободе и легкости, что приобрело его тело, как на него упала огромная тень — все небо заслонили черные крылья огромного дракона, и струя пламени прервала полет мотылька. Максим закричал, сгорая, и проснулся, вскочив с кровати.

За окном было утро. Серые тучи все так же нависали над городом, но дождя не было. В воздухе пахло сыростью и прелой листвой.

Максим оделся, сунул за пазуху птицу и пошел в школу. Сегодня четверг. Обычный день для всех и важный день для Макса.

***

— Так, когда будут танцы? — Максим и Лиза шли по мокрым улочкам в сторону дома Макса.

— После каникул, сразу же, — Лиза посмотрела на погрустневшее лицо Максима и сказала: — Да не переживай ты так! Успеешь научиться танцевать!

— А? Ну да! — Мальчик облегченно вздохнул, радуясь, что подруга неправильно расценила его расстройство.

День в школе тянулся долго, мучительно долго. После контрольных и диктантов, написанных в душном классе, выйти на улицу было просто великолепно. Сырой воздух казался блаженным избавлением от духоты.

Лиза и Максим после школы зашли в магазин и купили себе мороженого.

— А что такого, — говорила Лиза, наслаждаясь шоколадным пломбиром в стаканчике. — Если это вкусно и нравится, неужели нужно ждать определенного момента, чтобы этим насладиться? Мороженое только летом, горячий чай только зимой… Так, что ли?

«Или пригласить кого-то на танцы», — мысленно продолжил Макс, но вслух ничего не сказал, просто шел и улыбался.

Ребята беззаботно болтали, и Максим совсем забыл, что они шли к его дому самыми тихими дворами, где люди и в погожие деньки встречались редко, а сегодня, в пасмурную хмарь, здесь вообще никого не было.

— Я же говорил, что нужно просто подождать? — голос Дементьева остановил друзей посреди разговора. — Если подождать, то и улов будет большой! Гляди-ка, ждал малахольного, а тут такая парочка! И дылда здесь!

Дементьев и трое его дружков обступили Максима и Лизу. Мальчик растерялся и его трясло от страха, но он решил не терять мужества в присутствии девушки:

— Дайте нам пройти, — как можно громче постарался сказать Максим, но голос сорвался на хрип.

Хулиганы расхохотались.

— Посмотрите, защитничек нашелся! — Дементьев шагнул к Максиму.

— Саша, иди домой! — Лиза, ничуть не испугавшись, насмешливо смотрела на Дементьева и его прихвостней.

— Что? Ты офигела? — вскинулся Дементьев. Он хотел было кинуться к Лизе, но Максим в отчаянной попытке остановил его, вцепившись в рукав.

— Ну все, мелкий, щас ты получишь! — Дементьев размахнулся, и Максим как в замедленной съемке увидел приближающийся к его лицу кулак.

Кулак приближался, и Максим зажмурился в ожидании удара и боли. В следующее мгновение ничего не происходило. Макс приоткрыл глаза, его глазам предстала удивительная картина.

Александр Дементьев — гроза младшеклассников и главный задира их класса — стоял, согнувшись пополам, неестественно задрав правую руку вверх, лицо его покраснело от боли. Позади него стояла Лиза и легонько, как показалось Максиму, придерживала хулигана за локоть.

— Саша, невежливо так обращаться со своими одноклассниками! — тоном настоящей учительницы сказала Лиза.

Дементьев прохрипел что-то нецензурное.

— Ну вот зря ты так! Я же не для себя стараюсь, для тебя! — Лиза отпустила руку парня и тот мешком грохнулся на мокрый асфальт.

— Пошли, Макс, — кивнула Лиза другу. — Я думаю, он все понял.

— Ах ты, сука! — Дементьев вскочил на ноги и попытался схватить Лизу за плечи. Максим даже отреагировать не успел.

Зато успела Лиза. Маленький, но, видимо, сильный кулак врезался нападающему в солнечное сплетение, Дементьев остановился и начал ловить ртом воздух.

— Некоторые совсем ничему не учатся, — Лиза развернулась на каблуках и зашагала прочь. Максим поспешил за ней.

— И давно ты занимаешься тхэквондо? — спросил подругу Макс.

— С трех лет, — Лиза сорвала с клена желтый листок и посмотрела сквозь него на небо.

— С трех лет? — Максим не мог поверить своим ушам. — У тебя талант, видимо!

— Не знаю, мне не нравится бить людей, просто он уже надоел.

Максим понимающе кивнул и снова с удивлением посмотрел на свою подругу. Его восхищало ее невозмутимое спокойствие и немного шутливый и саркастичный тон.

***

Максим рисовал, а Лиза сидела в кресле и старалась не шевелиться. Макс не понимал, как подруга уговорила его написать ее портрет. Причем это было сделано так быстро и легко, что Максиму казалось, будто они об этом договорились давным-давно и все было само собой разумеющимся.

— Как все-таки эти модели выдерживают? — Лиза потерла ладонью шею. — Тут пятнадцать минут, не двигаясь, тяжело высидеть, а они часами неподвижно стоят!

— Ну, они этому долго учатся, — Максим не отрывался от мольберта. Как и в прежние разы, он рисовал не руками, а сердцем. Просто дал волю кисти и поэтому почти не смотрел ни на Лизу, сидящую в кресле, ни на лист, по которому порхала кисть.

— Ну нет, все-таки долго не двигаться — это не мое! Не в моем характере замирать на месте, — Лиза засмеялась. Макс посмотрел на нее и на мгновение мир перестал казаться ему таким уж серым и мрачным. Птица на груди болезненно сжалась и царапнула кожу острыми коготками, напоминая о себе. Максим сразу убрал улыбку с лица. В мир опять вернулись тоска и серость.

— Давно ты рисуешь? — Лиза разглядывала рисунки Максима, которые лежали на столе рядом с креслом.

— Не помню, когда начал, — Максим пожал плечами. — В детстве, как и все дети, баловался, но, видимо, отец что-то разглядел в моих каракулях, ну и развивал это во мне.

— Это очень круто, когда у тебя талант! — Лиза улыбнулась. — Вот у меня нет такого.

— Сказал человек, который занимается в тысяче кружков и который сегодня отделал парня почти вдвое крупнее его! — хмыкнул Макс.

— О-о-о! Так ты умеешь шутить? — Лиза снова рассмеялась.

Вдруг дверь в комнату распахнулась и Максим увидел разгневанное лицо матери.

— Ты опять рисуешь? — мать подошла к столу, схватила рисунки и принялась рвать их на мелкие части. — Ничего хорошего от них не будет, хватит заниматься глупостями!

Максим стоял и молчал. Краем глаза он увидел, как Лиза потихоньку спрятала несколько рисунков между подушками кресла.

— Хватит уже болтать здесь! Завтра в школу! — мама бросила неприязненный взгляд на Лизу. — Провожай гостей!

Мама вышла из комнаты, оставив после себя звенящую тишину, кислый запах табака и алкоголя.

Максим виновато смотрел на Лизу. Птица на груди удовлетворенно поглаживала его перьями.

— М-да, жаль, что не успела сегодня начать учить тебя танцам, — Лиза легко вскочила с кресла. — Ну ничего, на каникулах будет больше времени, я заскочу еще к тебе. Ты покажешь, что нарисовал?

— Нет, — Максим отскочил к мольберту. — Не готово же!

— Да ладно тебе! Дай посмотреть! — Лиза подошла к рисунку, Максим пытался закрыть и спрятать его, но подруга просто отодвинула парня в сторону.

— Это очень красиво! — выдохнула Лиза после паузы, которая показалась Максу бесконечной. — Можно мне взять его?

— Тебе правда нравится? — Максим с надеждой смотрел на девочку.

— У тебя талант, Макс! — Лиза, не отрываясь, смотрела на картину. — Не вздумай растратить его на всякую фигню. Ты видел, что я могу? — Лиза поднесла кулак к носу Макса. — Получишь в случае чего!

Максим беззвучно рассмеялся, и Лиза вторила ему, прикрыв рот ладошкой.

Мальчик проводил Лизу до дверей, и ребята условились встретиться на каникулах.

Максим вернулся в комнату почти вприпрыжку, достал птенца и посадил на тумбочку — тот выглядел совсем плохо, дрожал и не открывал глаза. Макс попытался пожаловаться птице, но его переполняли радостные эмоции, и он не смог сказать ничего — только глупо улыбался. С позитивными мыслями Максим и уснул.

***

Лиза не пришла в школу на следующий день. Потом начались каникулы, но и во время них Лиза не пришла к Максиму, не отвечала она на звонки и не звонила сама. Макс грустил, переживал и злился. Птица же пошла на поправку и даже, кажется, подросла за эту неделю каникул. Максим не мог рисовать, не мог думать и читать, даже ел через силу. Никогда в своей жизни он так сильно не ждал наступления новой четверти.

В первый день занятий он прилетел в школу за полчаса до начала уроков. Лизы нигде не было — ни на площадке, где они обычно встречались перед занятиями, ни на заднем дворе, куда бегали на длинной перемене, чтобы посмотреть на облака.

«Может, опаздывает?», — Максим не находил себе места.

Первый урок начался необычно: вместо математика — седого и полного мужчины — в класс вошла Маргарита Павловна. По лицу учительницы было понятно — случилось что-то нехорошее. У Максима невыносимо заныло в груди.

— Ребята, — обратилась Маргарита к классу, — произошла трагедия. Лиза Теплова и ее родители попали в аварию накануне каникул. Они ехали из ресторана и на перекрестке пьяный водитель вылетел на встречную полосу. Все они погибли на месте.

Голос учительницы дрогнул, и она выбежала из класса. Из коридора слышались всхлипывания. Класс сидел, будто пораженный громом. Всегда нелегко осознавать смертность — свою или своих друзей.

Максим ничего не видел и не слышал вокруг. Для него время остановилось. Он сходил на все уроки, даже, кажется, что-то отвечал и говорил, но ничего не ощущал. Будто он издалека управлял своим телом, но сам не находился в нем.

Даже Дементьев, глядя на Макса, отступился с формулировкой: «Все, кукуха окончательно съехала!».

Максим пришел домой и молча прошел в свою комнату. Ему было плохо, он хотел что-нибудь сломать, разбить, порезать в кровь ладони, ощутить физическую боль, только чтобы в груди рассосалась дикая пустота.

Максим достал птицу, но это был уже не птенец. Весь стол занимали широкие крылья с крупными маховыми перьями, глаза уже были не просто красными — они полыхали алым огнем, а в клюве обнаружились приличные такие зубы, острые, словно иглы.

Макс начал говорить, и птица удовлетворенно ухала, вбирая в себя черные чувства мальчика. Он говорил, птица росла.

Выговорившись, Максим пошел на кухню, чтобы выпить воды. В груди по-прежнему было пусто и больно. Максим залпом выпил кружку воды и увидел в пепельнице, снова наполненной окурками, почти целую сигарету. Руки сами потянулись к ней. Мальчик чиркнул спичкой и втянул дым в легкие.

Максим долго кашлял. Легкие словно хотели вырваться наружу. Максим посмотрел на сигарету, все еще зажженную, и решительно сделал вторую затяжку. Снова кашель, но уже легче. Дальше пошло еще лучше. Мальчик выкурил сигарету. Боль в груди чуть отпустила, в голове как в табачном дыму лениво ползали мысли. Максим поплелся в комнату и упал на кровать, не раздеваясь.

— Надо купить пачку, — сказал он сам себе и уснул.

Глава 3

Бывает, снится сон страшный, ты бежишь от кого-то или падаешь в темной бесконечности и не можешь проснуться. А когда наконец вскакиваешь в кровати с бухающим от страха сердцем, то не можешь сразу осознать, что все закончилось, страх ушел и можно спокойно спать.

Максим будто проснулся после кошмара, но сон продолжился наяву. Первые недели после смерти подруги Макс помнил плохо: кажется, он ходил, говорил, даже улыбался кому-то, но в душе было пусто и холодно.

В день похорон было ясно и ветрено. Ноябрьский ветер пронизывал до костей, по небу наперегонки друг с другом неслись легкие белые облака — глядя на них, можно было подумать, что на земле весна, тепло и природа просыпается после зимней стужи, но все было сосем наоборот. Деревья сбросили листву и стояли обнаженные и жалкие в ожидании снега, который прикрыл бы их наготу.

На похороны собрался весь класс. Маргарита Павловна стояла позади детей и, не стесняясь, ревела, время от времени вытирая глаза платочком.

Одноклассники стояли, глядя на свежевырытые могилы. Молчали все, слез было мало, но посеревшие лица, закушенные губы и сжатые в кулаки ладони говорили о многом. Даже неугомонный Дементьев стоял, сгорбившись, отворачивал лицо то ли от ветра, то ли от непрошеных слез. Максим ничего не замечал. Он стоял, как и все, молчал и смотрел в одну точку. Поверить в происходящее было выше его сил.

Говорились какие-то речи, кто-то плакал, но Макс не слышал ничего, он не ощущал холода ветра, ему было холодно изнутри. На груди, как и всегда, покоилась птица, удовлетворенно терлась клювом о грудь Максима. Мальчик ощущал тепло своего питомца, его сытую радость.

Максим пришел в себя, только когда все было кончено и три свежих холмика земли уже были аккуратно закрыты венками цветов.

Класс уже разошелся, а Максим все стоял и стоял, глядя на черную землю.

— Ты чего, здесь остаться собрался? — Максим обернулся и встретился взглядом со своим всегдашним обидчиком — Дементьевым.

Мальчик сжал кулак — сегодня он был не готов сносить обиды и терпеть унижения. Как ни мала была вероятность успеха, он готов был дать отпор.

— Че тебе надо, Дементьев? — Макс напрягся, как струна.

— Саша…

— Что «Саша»? — Макс не понял, что имел в виду оппонент.

— Зовут меня так — Александр Дементьев, по-простому — Саша, — Дементьев протянул руку Максу.

— Максим.

Одноклассники пожали руки.

— Так что, ты тут замерзнуть решил? — Дементьев окинул взглядом легкую осеннюю куртку Макса.

Под взглядом Максим поежился и впервые за день ощутил, что действительно продрог, сразу застучали зубы.

— Д-д-да н-нет, мне не холодно, — сказал Макс.

— Я вижу, — сказал одноклассник. — На вот, выпей, согреешься, — Саша протянул Максиму небольшую флягу.

— Что там? Чай? — недоверчиво спросил Макс.

— Чай-чай, — успокоительно сказал Дементьев. — Пей уже, а то от твоего дрожания землетрясение случится.

Максим взял флягу и сделал большой глоток. Горло обожгло, словно огнем, потоки лавы хлынули в желудок, выбивая из глаз слезы. Максим закашлялся.

— Ну-ну, ты, главное, дыши, — Дементьев хлопал Макса по плечу. — Сейчас станет лучше.

Действительно стало лучше. Максим, отдышавшись, ощутил тепло и легкое шоколадное послевкусие во рту.

— Это что было? Я чуть не умер! — Максим возмущенно посмотрел на одноклассника.

— Ничего себе! Двадцатилетний коньяк моего бати ему не нравится! — Дементьев слегка улыбнулся. — Не хочешь — как хочешь.

— Стой! Хочу, конечно! — Максим ощущал легкое головокружение и приятную легкость мыслей и тела. — Давай еще!

Алкоголь заглушил боль и прогнал пустоту из души Максима; птица, кстати, тоже была довольна. Видимо, Дементьев, в отличие от Лизы, ей нравился.

В этот вечер Максим не пришел ночевать домой — остался у Саши. Родители Дементьева работали за границей и приезжали редко. За время отсутствия предков Саша научился открывать бар, и недостатка в алкоголе у него не было.

— Может, и подружимся, — сказал Дементьев, закуривая сигарету и вальяжно разваливаясь в кресле. — Просто не мог смотреть на тебя там, на кладбище. Порыв такой случился.

Максим достал сигарету и тоже закурил. Дементьев одобрительно покосился на одноклассника:

— У нас, видимо, больше общего, чем я думал! Тебя искать-то не будут? — спросил Дементьев после паузы.

— Я позвонил матери, — сказал Макс, — предупредил ее, но мне кажется, она даже не поняла, что это я звонил. Ей все равно.

— Да уж, гораздо больше общего, — Дементьев задумчиво потер подбородок.

Макс остался у Саши на все выходные. Мать его не искала, а боль, заглушенная коньяком, на время отступила.

***

Дни тянулись бесконечной унылой чередой, промозглая осень сменилась холодной зимой, потом пришла сырая весна. Для Максима мало что менялось, разве что одежду приходилось подбирать по сезону.

Внутри Максим был все так же разбит и сломлен. Он мало ел, мало улыбался, мало разговаривал со сверстниками, да и вообще с кем бы то ни было. Единственным, с кем общался Макс, был Дементьев, но и здесь чувствовалась не дружба, а, скорее, желание забыться и уйти от боли, страха и проблем в мир алкогольного забытья и сигаретного дыма.

Вечера в доме Дементьева повторялись регулярно. Алкоголь и сигареты не заканчивались. Говорили мало — в основном хозяин квартиры брал на себя роль шута и заводилы.

Дементьев рассказывал о своих родителях, своей жизни, обсуждал одноклассников, учителей, спорт и политику. Максим молча слушал и лишь изредка отвечал на вопросы. Благо Саше не нужны были ответы — он любил поговорить и послушать себя.

Довольно часто в квартире Дементьева собирались шумные компании, звучала музыка и разговоры становились громче. Максим в шумных компаниях сразу терялся, старался найти тихое укромное место и стать как можно более незаметным. В скором времени он по настроению приятеля стал понимать, чего ждать от грядущего вечера — тихой посиделки со стаканом коньяка или шумной тусовки.

Понимая, что сегодня будет громко, Максим старался придумать причину, чтобы не приходить. Чаще всего это получалось, но иногда неугомонный Дементьев все-таки затаскивал Макса на вечеринки, и тому приходилось находиться в окружении неприятных и непонятных людей.

Несколько раз Сашка пытался познакомить Максима со своими друзьями или подругами, но в такие моменты Макс ощущал, как птица больно и яростно начинает терзать ему грудь. Он либо вообще не говорил в такие моменты, либо начинал грубить или нести какую-нибудь чушь. За несколько лет дружбы и посиделок в квартире одноклассника Максим не смог ни с кем познакомиться и тем более подружиться.

В школе дела обстояли не лучше. Макс старался учиться и выполнять задания, но отвечать у доски было выше его сил. Отметки балансировали на грани успеваемости, учителя давно махнули на странного паренька рукой и ставили оценки по старой памяти, то есть Макс не вылезал из троек по устным предметам, хотя письменные задания выполнял отлично.

Маргарита Павловна, видя проблемы своего ученика, пыталась поговорить с Максимом, но птица так сильно сдавила когтями кожу парня, что он в ответ на невинный вопрос оскалился как зверь и выбежал из класса.

Единственной отдушиной для Максима было рисование. Все вечера, свободные от алкоголя, парень проводил за мольбертом. В такие моменты он забывал о своей боли и страхе. Голова практически не участвовала в создании рисунков. Руки будто сами по себе порхали над холстом, смешивали краски и проводили линии, ставили мазки.

Наученный горьким опытом, Максим прятал картины от матери и вообще старался сделать так, чтобы она не знала, чему он посвящает свое свободное время.

Макс не хотел показывать свои рисунки никому, но однажды неожиданно к нему забежал Дементьев.

— Фу, блин! Ну и погодка! — Сашка стоял в прихожей и стряхивал с одежды капли дождя. — Май месяц на дворе, а такая холодина! Еще немного и снег пойдет!

— Ты чего вдруг решил зайти? — Максим настороженно смотрел на приятеля.

— Да вот, мимо проходил, решил забежать к закадычному другу, — Сашка усмехнулся и хлопнул Макса по плечу. — Показывай свою берлогу.

Максим с опаской покосился в сторону комнаты матери, вспомнив о последнем визите к нему гостей и о том, чем он закончился.

— Идем, только тихо, — предупредил он друга.

В комнате Дементьев вольготно расположился в кресле, закинул ногу на ногу и бросил свой рюкзак в угол комнаты.

— Ну, так чего пришел? — Максим стоял напротив кресла.

— Я же говорю, был тут по делам, вдруг дождь этот, ну я и решил переждать у тебя, — Сашка осмотрел комнату. — Да уж, комната депрессивная, в такой только вешаться!

Дементьев встал и прошелся по комнате, проводя пальцами по корешкам книг на полке, стирая пыль со стола. Наконец он заметил мольберт.

— О, ты рисуешь? — Сашка в упор посмотрел на Макса. — Покажи рисунки!

— Да я уже давно забросил, — Максим бросил быстрый взгляд на запертый ящик комода, в котором хранил рисунки.

— Ну да, заливай больше! — от друга не укрылся этот взгляд. — На столе пыль, на полках пыль, а мольберт чистенький. Я, может, и не Шерлок, но кое-что замечаю.

Дементьев подошел к комоду и постучал костяшками пальцев по закрытому ящику.

— Показывай давай! Чего ломаешься?

Максим вздохнул и отпер ящик, достал стопку своих рисунков и передал их Сашке. Дементьев сел обратно в кресло и начал перебирать рисунки.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — листы летели на пол и устилали его, словно ковер. — А вот это неплохо!

Сашка показал Максиму рисунок. На нем было изображено закатное море и одинокая птица над красными волнами. Рисунок совсем свежий — Макс нарисовал его буквально накануне, краски подобрались сочные. От рисунка веяло мрачным холодом и одиночеством. Одинокая птица словно металась над волнами, она не могла опуститься на землю и не могла лететь — сил не оставалось. Для нее был только один выход — держаться в воздухе, пока хватает сил, а после камнем рухнуть в ледяную пучину океана.

Дементьев долго разглядывал рисунок, задумчиво всматривался в темные воды и одинокий силуэт на фоне заката.

— Знаешь, это очень классно, — Саша понизил голос почти до шёпота. — Не знаю почему, но мне стало холодно и одиноко. Это очень мощно!

Максим стоял молча. Ему не нравилось, что кто-то смотрит на его рисунки, он ощущал себя будто под микроскопом, словно кто-то чужой влез к нему в душу и наследил грязными башмаками. Птица на груди Макса довольно распушила перья.

— Отдай ее мне, — вдруг тихо попросил Сашка.

— Зачем? — Макс опешил от такой просьбы. — Это ж так, мазня.

— Мне она нравится, — Сашка не мог оторвать от картины взгляд. — Ну, не хочешь отдавать — продай!

— В смысле продай? — Максим опешил еще больше, он потер кулаком нос и часто заморгал.

— Ну ты тупой, друг! Продай, говорю! Я тебе — деньги, ты мне — картину, — Сашка достал из кармана купюру и положил на комод. — Вот, видишь, ничего страшного.

Дементьев встал и подошел к окну, чтобы рассмотреть рисунок при дневном свете, но по пути неудачно зацепил стул с наваленной на него одеждой, споткнулся и чуть было не рухнул на пол, но удержался в последний момент. Вместо Дементьева на пол рухнул стул — все вещи разлетелись по комнате. Сашка громко рассмеялся, а Максим не успел предупредить друга о том, что шуметь нельзя.

Дементьев не успел до конца отсмеяться, как в комнату влетела мама Макса.

— Я тебе сколько раз говорила, чтобы не шумел? — сразу налетела она на сына, не обращая внимания на присутствие постороннего в комнате.

— Извини, мам, — Макс наклонил голову и старался не смотреть на мать.

— Добрый день. Нас, кажется, не представили? — вклинился в разгорающуюся перебранку Дементьев. — Александр Сергеевич! — Сашка немного наклонил голову, приветствуя маму друга.

— Да хоть кто, — неприязненно посмотрела на парня женщина. — Я пытаюсь отдохнуть, а вы тут шумите!

— Верно. Это я виноват, приношу свои извинения, — Дементьев снова немного поклонился. — Я должен загладить вину! Да, кстати, я пришел не с пустыми руками.

Сашка порылся в рюкзаке и достал оттуда небольшой цилиндр.

— Вот, это вам! — Сашка вручил Маме Макса цилиндр, и обалдевший от происходящего Макс понял, что это бутылка коллекционного коньяка из запасов Дементьева старшего.

— Как мило, что у моего охламона такие вежливые друзья, — мама сразу же сменила гнев на милость и улыбнулась Сашке. — Анна Денисовна, — она протянула Дементьеву руку и тот вежливо пожал ее. — Ну вы играйте, мальчики, а я пока вам что-нибудь приготовлю! Приятно познакомиться, Саша, — сказала она Дементьеву и вышла из комнаты.

— Приятно познакомиться? Приготовлю? — Максим ошарашенно провел ладонью по лицу.

— Учись, старик! Вот так надо обращаться с людьми, — Дементьев поднял стул и снова взгромоздил на него кучу вещей, — к каждому подход нужен! Так что, картина моя?

— Конечно, — Максим все не мог прийти в себя — настолько он отвык от приятного и вежливого общения матери, — и деньги забери.

— Ну нет! Художник, может, и должен быть голодным, но не настолько же! — Дементьев улыбнулся Максиму.

Сашка просидел у Макса до поздней ночи, болтал о том о сём и совсем не хотел уходить.

Наконец, закрыв дверь за неугомонным другом, Макс взглянул на часы — третий час ночи. Глаза слипались, в животе урчало. Максим пошел на кухню. На столе стояла пустая бутылка коньяка, пустой пузатый стакан, пахло алкоголем, не стиранной одеждой и табаком.

— Ну да, «приготовлю что-нибудь», — Максим вздохнул и пошел в свою комнату, чтобы хоть немного поспать перед новым днем.

***

Проходили дни, недели, месяцы и годы. Максим рос, росла птица, росло чувство пустоты и одиночества. Птица взяла себе большую власть над поведением и мыслями Макса. Он не мог ни с кем общаться — птица протестовала. Любое общение заканчивалось на двух-трех фразах. Максим старательно отделял себя от класса, ото всех людей. Чем старше он становился, тем меньше у него было желания общаться с кем бы то ни было. Оставались только алкогольные вечера у Дементьева и картины. Макс много рисовал — в комнате уже не оставалось свободного места для рисунков. Некоторые покупал Дементьев, но Максу казалось, что тот делает это просто из жалости, а может быть, он так желал унизить Максима. В конце концов, Максу стало все равно — он просто ходил в школу, рисовал, но чаще пил, стараясь утопить одиночество в алкоголе.

Однажды в погожий майский день, когда Макс учился в девятом классе, Маргарита Павловна пришла в класс в отличном настроении:

— Ребята, я знаю, впереди экзамены и вы все напряженно к ним готовитесь, — на задней парте саркастически хмыкнул Дементьев, — но школьная жизнь — это не только учеба и экзамены. Нашему классу поручили оформить стенгазету, посвященную празднованию победы в Великой Отечественной Войне. Это очень ответственное и интересное задание! Я думаю, мы с ним блестяще справимся! — очередной саркастический смешок Дементьева потонул в общем возмущенном гуле.

Девятый класс, по уши загруженный уроками и подготовкой к экзаменам, не был в восторге от идеи своей классной руководительницы. Все понимали, что заниматься этим будет некогда, но переломить энтузиазм Марго было не в силах ребят.

— Я уже подготовила статьи и очерки на эту тему, — Маргарита Павловна, словно не замечая унылых лиц учеников, продолжала радостно щебетать. — Нам нужен плакат или картина, чтобы красочно оформить стенд. Кто-нибудь из вас рисует?

Максим вжал голову в плечи и старался стать еще более незаметным, чем обычно.

— А то! — голос Дементьева резанул Максу уши. — Авдеев рисует, причем шикарно!

Максим ощутил, как весь класс уставился на него, словно он был какой-то диковинкой или экзотическим животным.

— Это правда? Как здорово! — Марго была в восторге. — Максим, сможешь нарисовать что-то для нашей стенгазеты?

— Сможет, сможет! — Дементьев взял на себя роль переговорщика.

— Вам не понравится, — тихо сказал Максим.

— Что-что? — не расслышала учительница.

— Вам не понравится, — сказал Макс громче.

— Глупости какие! Главное — рисовать с душой, а если где-то не так профессионально будет, то это неважно! — Маргарита Павловна отвернулась от Макса и уже рассказывала о чем-то другом.

Максим сидел, опустив голову, — ему не нравилось всеобщее внимание и то, что Дементьев так его подставил.

— Ну и на фига ты это сделал? — Максим припер Сашку к стенке, благо рост уже позволял, — за последний год Макс вытянулся и теперь был выше своего приятеля на полголовы.

— Спокойно, Малевич! — Дементьев поднял руки. — Сколько можно сидеть в своем панцире? Пора показаться миру! Тебе сложно, что ли?

— Сложно! — почти выкрикнул Макс. — Я не рисую по заказу, это само собой происходит!

— Ну так ты попробуй подключить это само. Все будет отлично! — Дементьев высвободился из захвата и пошел по коридору, насвистывая. Максим остался стоять. Он думал над словами друга — ему не хотелось рисовать вот так, по принуждению, это казалось кощунством и чем-то противоестественным.

Максим вздохнул и решил все-таки попытаться выполнить поручение, хотя он сомневался в успехе и тем более в том, что его рисунок понравится кому-либо.

Максим долго бродил по весенним улочкам, смотрел на прохожих, старался заглянуть в окна первых этажей, чтобы увидеть настоящую семейную жизнь, ощутить хотя бы так тепло дома и домашний уют. Домой ему идти совершенно не хотелось. Там темно, пусто и одиноко. Макс снова погрузился в печальные думы. Весенний день уже не казался таким ярким, люди на улицах перестали быть милыми — теперь все они казались Максу злыми и завистливыми, все хотели задеть и уколоть странного одинокого парня, шатающегося по улицам. Птица умиротворяюще расправила крылья.

Максим пришел домой, когда окончательно стемнело. Он разулся и прошел в свою комнату. Есть не хотелось, спать тоже.

Максим поставил мольберт посреди комнаты, укрепил на нем лист бумаги, взял в руки кисть и принялся рисовать.

Он сразу понял, что все идет не так: пальцы казались неуклюжими, линии неровными и безвольными, никакой гармонии и красоты не было в рисунке. Максим порвал работу и укрепил на мольберте чистый лист.

В тщетных попытках создать хоть что-то стоящее прошло несколько часов. Обессиленный Максим упал в кресло. Его злила неспособность что-то нарисовать, бесил свет, раздражал запах красок. Парень вскочил и, не заботясь о тишине, в сердцах пнул мольберт. Деревянная конструкция завалилась набок. Макс снова сел в кресло, закрыл глаза и откинулся на спинку.

Максиму снилась война, но не те героические подвиги, которые показывают в фильмах, а война тяжелая, грязная, кровавая, наполненная чувством безысходности и одиночества.

Максим встал и поставил мольберт. Он, словно еще находясь во сне, начал рисовать. К нему вернулось знакомое ощущение зуда в кончиках пальцев, мозг в очередной раз дал волю рукам. Максим рисовал — теперь он чувствовал, что все будет как надо. Линии ложились ровно там, куда нужно, мазки стали уверенными и четкими. Максим писал картину. Это уже не был просто рисунок, это была картина. Вдохновение пришло к парню, оно вырывалось из него через пальцы, втекало в кисть и оставалось на холсте.

Максим не помнил, как лег в кровать, но проснулся он ровно по будильнику, будто и не было бессонной ночи. Парень сложил картину в тубус и вышел из дома.

Путь до школы Макс пролетел за несколько минут. Он не ощущал асфальта под ногами, будто летел по воздуху. Его все еще жгло ночное чувство вдохновения, пальцы еще ощущали зуд творчества.

Максим зашел в здание и направился прямиком к стенду, куда Маргарита еще вчера поместила все материалы для газеты. В центре стенда оставалось место для рисунка — именно туда Максим и прикрепил свою картину. Он отошел на несколько шагов, чтобы еще раз убедиться, что прикрепил картину ровно, и остался доволен.

За пятнадцать минут до первого урока Максим сидел в классе и боролся со сном. Все-таки бессонная ночь дала о себе знать. Уже через полудрему он расслышал какой-то гул из коридора. Максим встал и пошел посмотреть — возле стенгазеты собралась приличная толпа школьников, все тыкали пальцами и о чем-то переговаривались. Парня резануло неприятное воспоминание — примерно такая же толпа стояла возле объявления о танцах, на которые он так и не попал вместе с Лизой.

— Максим, что же это? — сквозь толпу к нему пробиралась Маргарита Павловна, за ней следом шла директриса, и по выражению ее лица Максим понял, что неприятностей ему не избежать.

— Максим! Как это называется? — Маргарита держала в руках картину.

— Название я еще не придумал, — сказал Макс.

— Повежливее, молодой человек! — холодный голос Степаниды одернул Макса.

— Я предупреждал, что вам не понравится, — тихо сказал Макс и опустил голову.

— Ко мне в кабинет оба, — резко сказала директриса, развернулась на каблуках и быстро пошла к себе.

Максим и Маргарита Павловна последовали за ней. Макс снова почувствовал себя диковинным — на него снова пялилась половина школы.

***

— Ну ты дал, Малевич! — Дементьев сочувственно сжал плечо Макса. — Кто ж знал, что твое вдохновение потянет тебя на чернуху! Ну вот сложно было нарисовать геройского солдата в окопе?

— Сложно! — Макс говорил на повышенных тонах. — Я пытался всю ночь, но ничего не вышло! А это… это пришло само! Это именно то, о чем говорила Марго, — картина с душой!

— Да уж, мощно вышло, — Дементьев глянул на экран смартфона, и по его лицу пробежала тень, — даже не по себе становится. Хотя выставлять такое в школе — это, конечно, перебор.

— Это ты виноват! — зло сказал Максим.

— Каюсь, грешен, — Сашка выглядел расстроенным. — Не думал я, что тебя туда уведет!

После тяжелого разговора с директором школы и выяснения отношений Максиму было плохо. Он хотел скрыться от всех, убежать далеко и не появляться больше в этой школе никогда. Маргарите тоже влетело за то, что она не проконтролировала своего ученика. Выговоры влепили обоим.

— Я готов искупить свою вину, — в голосе Дементьева слышалась загадочность. — После последнего экзамена завалимся ко мне. Я достал кое-что интересное — тебе понравится! Говорят, для художников полезно. Отметим, так сказать, очередной возрастной рубеж!

— Не хочу, — Максим не смотрел на приятеля, — дома лучше посижу. Надоело куда-то ходить.

— Ну, как хочешь, — легко согласился Сашка. — Если что, ты знаешь, куда звонить.

***

Экзамены пролетели быстро. Максим не задумывался об оценках, поэтому со спокойной совестью получал свои тройки.

После инцидента с картиной парень чувствовал себя совсем неуютно: ему казалось, что в него тыкают пальцами, а стоит ему отвернуться, начинают шушукаться за спиной. Поэтому он старался прийти на экзамен, как можно быстрее получить оценку и сбежать из школы.

Так было и в последний день перед каникулами. Стояла неимоверная жара, все окна в классе были распахнуты, но это нисколько не спасало.

Максим взял билет, быстро прочитал, подготовился и ответил кое-как на вопросы.

Все. Трояк получен, в школу можно не ходить три месяца. Это радовало Макса, но его огорчала перспектива торчать столько времени дома — вот уж где ему совсем не хотелось находиться, так это наедине с матерью.

— Ну что, Малевич, надумал? — Дементьев тоже не особо утруждался в учебе и, получив свою тройку, быстро выскочил из класса. — Сегодня у меня!

— Я же сказал — не приду! — Макс сердито отвернулся и пошел в сторону выхода из здания школы.

— Как знаешь. Сегодня будет очень весело! — услышал он вслед голос Сашки.

Максим медленно шел домой. Он раздумывал над событиями последних дней, расстраивался из-за того, что дал втянуть себя в историю с картиной, злился на Дементьева за его длинный язык, на директора за то, что наказала, на всех за то, что не поняли его картину.

Максим пришел домой и сразу понял — что-то не так! Дверь в его комнату была распахнута. Макс поспешно вошел к себе.

Его взору предстала ужасная картина: ящик комода был выломан, на полу лежали его рисунки — смятые, разорванные, растоптанные чьими-то ногами. Максим стоял, не в силах произнести хоть звук. Его чувства словно кто-то тоже растоптал и уничтожил. На этих рисунках были его боль, гнев, слезы и страх. Это были его чувства, его вдохновение!

Максим принялся собирать с пола бумагу. Это заняло достаточно много времени, пришлось сходить на кухню за большим мусорным пакетом, сложить в него все уничтоженные рисунки. Максим хотел пойти к матери и спросить ее, за что она так с ним, но, только ступив на порог, он услышал богатырский храп и понял, что ничего не добьется.

От боли, обиды и несправедливости сжалось сердце, птица радостно заухала. Она обожала такие эмоции — отличный коктейль злости, страха и обиды придавал ей сил и бодрости, позволял расти еще больше.

Максим вынес мусор, который был когда-то его рисунками, из квартиры и набрал номер Дементьева.

— О, Малевич! Решил все-таки оторваться после трудных экзаменов? — хохотнул Сашка.

— Да, — сказал Максим. — Предложение еще в силе?

— Конечно! Подтягивайся давай, — Дементьев нажал на «отбой».

Максим не стал переодеваться и вообще заходить в квартиру. Это казалось неправильным и глупым занятием — все равно там его не ждут и не ценят.

Спустя полчаса Макс позвонил в стальную дверь квартиры Дементьевых. Дверь открыл Сашка.

— Давай, проходи, — сказал он, впуская Максима, — только тебя жду.

Максим прошел в гостиную. На маленьком журнальном столике он увидел пакетик с белым порошком и несколько белых дорожек, аккуратно собранных на темной поверхности.

— Извини, начал без тебя, — сказал Сашка, вытирая нос, на котором остались следы белого порошка. — Ну что, ты следующий. Не стесняйся, не бойся, все проверено мной лично!

Максим ощутил себя пловцом перед прыжком в бездну. Нужно было сделать только шаг вперед или назад. Максим набрал полную грудь воздуха и сделал шаг.

Глава 4

Детство — лучшая пора жизни даже не потому, что ты не обременен заботами и проблемами, не потому, что всю ответственность за тебя берут на себя родители. Главное, что есть в детстве — это ожидание праздника. Принесли тебе родители с работы шоколадку — праздник, сходили всей семьей в кино — снова праздник.

В детстве мы с нетерпением ждем день рождения, Новый год, каникулы или просто выходные. И жизнь пролетает весело именно потому, что в ней есть место празднику.

Становясь старше, взрослее, ответственнее, мы теряем радость. С каждым годом нас все меньше радуют маленькие приятные мелочи. Мы не ждем выходных, стирается радость от времени, проведенного с родными. Не радует день рождения, становясь просто датой, Новый год больше раздражает своей суетой, чем дарит ощущение сказки.

Яркие вспышки радости уступают место серым будням. Мы не ждем ничего хорошего, просто существуем в этом мире.

Максим пребывал в плохом настроении. Это, собственно, было его обычным состоянием через два дня после очередной дозы. Раздражало все: свет, звук собственного голоса, прикосновение одежды к телу.

Максим вечером собирался к Дементьеву. Оставалось всего несколько часов, но именно эти часы тянулись невыносимо долго. Макс сидел в кресле напротив картины, которую закончил ночью, и старался не шевелиться и не издавать ни звука, чтобы не спровоцировать вспышку неконтролируемой ярости, не начать громить комнату и ломать вещи.

Максим думал о том, как изменилась его жизнь. Как пропала радость существования. Какими мерзкими были дни. Только вспышки эйфории, вызванные употреблением белого порошка, оставались яркими пятнами.

Оставались в жизни Макса и его картины. В моменты творчества Максим уходил в страну фантазии — это было схоже с приходом от наркотиков, но в этом случае отсутствовала ломка и болезненное возвращение в реальность.

Застывая возле чистого листа, Максим просто отдавался рвущейся на волю стихии творчества. Руки сами выполняли всю работу, перенося образы, рожденные в сознании парня, на холст.

Максим посмотрел на свою последнюю работу. Мрачные тона картины выражали внутренний мир Максима — изломанные фигуры людей, темное мрачно-кровавое небо, нависшее над бегущей толпой. Тоска и паника — вот что было сутью его работ. Дементьев по-прежнему покупал определенные вещи, но от некоторых его просто передергивало. Было видно, что Сашке просто тяжело смотреть на эти полотна. Заходя в комнату к Максиму, теперь он первым делом бросал взгляд на мольберт, зачастую прося Макса убрать холст или хотя бы накрыть его тканью.

— Я еще пока со своей головой дружу и хочу, чтобы эта дружба продолжалась, — комментировал он свою просьбу.

Максим криво усмехался такой нежной душевной организации, но просьбу выполнял. Как иначе? Нельзя обижать единственного поставщика радости в твою жизнь.

Тук-тук. Тук-тук-тук.

Максим раздраженно нахмурился. Птица сидела на краю стола и била клювом по пыльной столешнице. Парень откинулся в кресле и постарался не обращать внимания на раздражающий звук.

Тук-тук. Тук-тук-тук.

— Хватит! — Макс вскочил с кресла. — Можно, блин, не шуметь?!

Парень подскочил к столу с твердым намерением врезать пернатой твари. Птица легко уклонилась от его удара, перелетела на спинку кресла и посмотрела на него красным глазом.

— Сколько еще ждать? — прорезал тишину комнаты хриплый голос. — Я проголодалась!

Максим ошарашенно огляделся в поисках источника звука.

— Чего башкой вертишь? Тут я! — птица развернула крылья, сразу заполнив собой практически всю комнату.

— Кто «я»? — Максим осторожно приблизился к креслу и в упор взглянул на птицу.

— Я — это я! — птица смотрела на парня с ожиданием. — Надоело молчать и слушать твои причитания! Через пару часов пойдем к другу твоему — там нас ждет радость! — питомец довольно ухнул и принялся чистить перья.

— Ты что, говорить умеешь? — Максим в упор смотрел в красный глаз птицы.

— Браво! Заметил! — в голосе птицы слышалась издевка и презрение. — Сядь уже и сиди. Скоро пойдем к твоему так называемому другу.

— Почему так называемому? — не понял Макс. — Сашка ко мне хорошо относится.

— Ага, конечно! А где все картины, что он у тебя купил? — птица насмешливо ухнула. — В рамочках на стенках висят? Деньги он где берет на ваши вечеринки? Мама с папой ему присылают? Голову включай! Продает он твои картины и, видимо, наваривается неплохо.

— Неправда! Он бы мне сказал! — Макс гневно повысил голос.

— Ну-ну, мечтай! — птица насмешливо щелкнула клювом и демонстративно отвернулась от растерянного парня.

Максим сидел в кресле, переваривая полученную информацию. В голове у него роились мысли, путались, толкались, наползали одна на другую. Четкого понимания и решения не было. Голову заполнял густой туман, Максиму нужна была доза.

Парень уснул в кресле. Сон был тревожный и непродолжительный. Во сне Максиму являлись образы его картин, изломанные человеческие силуэты тянули к нему руки, норовя схватить, Максим вырывался и убегал. Сцена сменилась — Максим летел над бушующим морем, высоченные волны почти касались его босых ног. Парень почувствовал острую боль в запястьях поднятых над головой рук, поднял голову и увидел, что его несет в когтях огромная птица. Крылья ее заслоняли полнеба, острые когти впивались в кожу, рассекали ее, словно бритва. Максим попытался закричать, но звука не было. Парень начал биться в лапах чудовища. Птица опустила голову и посмотрела на свою жертву красным глазом. Максим сделал отчаянный рывок и все-таки вырвался из цепких лап. Птица полетела дальше, а Макс рухнул вниз, в черные воды моря.

Максим с криком вскочил с кресла. Сердце бешено колотилось, спина была мокрой от пота. Макс провел ладонью по лицу, отгоняя кошмар. На лице отпечаталось что-то теплое и влажное. Парень посмотрел на свои руки — запястья были изрезаны, неглубокие порезы кровоточили, пачкая ковер.

Макс оглядел свои руки — он не помнил, чтобы наносил себе раны. В поисках предмета, о который он порезался во сне, парень оглядел комнату. На столе лежал канцелярский нож, лезвие было слегка выдвинуто.

— Черт, ничего не понимаю! — Макс в растерянности посмотрел на птицу, сидящую на кресле.

— На меня не смотри. Это ты сам! — птица щелкнула клювом и перелетела на стол. — Время уже! Пошли скорее!

Макс глянул на часы — верно, пора было выходить. Парень наскоро перебинтовал порезы найденным в ванной комнате бинтом, накинул куртку и вышел из дома.

***

Макс не любил шумные компании. Толпа незнакомых людей вгоняла его в тоску и уныние. Он любил проводить время в одиночестве, ну, в крайнем случае вдвоем с Сашкой, когда они оба откидывались в креслах и предавались блаженству, каждый путешествуя по своему миру, созданному наркотиками. Во время таких минут Максим видел красочные сны, разительно отличавшиеся от его кошмаров. В них все было ярким и сочным, все цвета приобретали необыкновенную глубину, звуки дарили блаженство ушам и все ощущения становились острее.

Максим просто отключался от ненавистного мира, растворялся в образах. В такие мгновения жизнь переставала быть серой и унылой, приобретала смысл.

К сожалению, такие дни были редкостью. Зачастую в квартире у Дементьева собирались шумные компании, звучала музыка и по комнатам сновали одурманенные люди. Кое-кто пытался поговорить с Максом, вызвать его на беседу, но в такие моменты птица резко оживлялась и пресекала любые попытки Макса ответить и вступить в диалог. Парень сначала напрягался по этому поводу, но вскоре понял, что так лучше — ему никто не нужен был для того, чтобы насладиться видениями и почувствовать себя счастливым.

Стоя у двери, Макс услышал доносящиеся из квартиры звуки музыки и громкую речь.

«Да уж, сегодня нормально не отдохнешь», — с сожалением подумал он и на мгновение задумался, а не послать ли все к черту и пойти домой, но в этот момент птица больно стукнула его клювом в затылок. Максим почувствовал нестерпимое желание получить дозу. Во рту пересохло, язык, будто сделанный из наждака, больно царапнул небо. Парень понял, что если не получит дозу, то просто сойдет с ума.

Максим позвонил в дверь. Птица радостно заухала прямо у него над ухом.

Сашка открыл дверь.

— О! Вот и ты! Думал, уже не придешь, — приятель пропустил Макса в квартиру и запер за ним дверь. — Что с руками? А ладно, пофиг, давай скорее! — Сашка потащил Макса в комнату.

В просторном помещении было дымно и шумно, играла музыка. На диванах, расположенных вдоль стен, расположились незнакомые Максиму парни и девушки. В центре комнаты стоял журнальный столик, на котором высилась небольшая горка белого порошка, лежали пакетики с таблетками и травкой.

— Прошу любить и жаловать, мой друг, одноклассник и прочее, и прочее. Короче, Макс! — Сашка, фиглярствуя, вышел на середину комнаты и с поклоном представил Максима друзьям. Макс смутился, но благо на кривляния хозяина квартиры никто не обратил внимания. Все были заняты своими делами: кто-то затягивался сигаретой, кто-то пил, большинство же пребывали в хорошо знакомом Максиму состоянии, когда внешний мир пропадает, и ты остаешься наедине со своими видениями.

— Ну, я хотя бы попытался! — Сашка тряхнул головой и прошел на свое место возле столика, Максим присел рядом с одноклассником.

— Ну и к чему этот цирк? — спросил он Сашку.

— Да просто, — Дементьев пожал плечами. — Решил ввести тебя в тусовку.

— Мне это не нужно. Сколько раз повторять?

— Я просто хотел помочь! — Дементьев лукаво улыбнулся. — Что ты все один да один! Девчонку бы себе нашел.

Максим поморщился — при упоминании девушек в его сознании всплывал образ Лизы и болью отдавался в душе.

— Мне одному хорошо! — Максим хмурился.

— Ну, одному, так одному! — Сашка легко перевел тему. — Как картины? Рисуешь еще? Не мешает? — Деменьтев кивнул на повязки у Макса на запястьях.

— Все нормально, случайно порезался, — Макс не хотел вдаваться в подробности.

— Ну и отлично! — Саня зажег косяк и выпустил облако сизого дыма, давая понять, что разговор окончен.

Максим с облегчением вздохнул. Ему неприятно было разговаривать в данный момент. Ему нужна была доза. Максим соорудил себе две дорожки белого порошка, вдохнул сначала одной ноздрей, затем другой, откинулся в кресле. Мгновение ничего не происходило, затем мир будто сжался в одну точку, Максим увидел себя словно со стороны: в дорогом кожаном кресле сидел, откинувшись и сложив руки на подлокотники, худой и высокий парень, одежда на нем была не особо опрятной — на локтях видны следы краски, бинты на запястьях успели покрыться грязью; на плече у парня сидела большая черная птица, из раскрытого клюва раздавалось удовлетворенное рокотание. Максим попытался дотянуться до парня в кресле, ощупать его, но в этот момент птица щелкнула клювом и оцарапала Максиму кожу на тыльной стороне ладони. Макс отдернул руку и погрузился в грезы.

***

— Парень, парень! — Максим очнулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел склоненного над ним белобрысого парня в темных очках. — Ты, если не закидываешься, уступи место!

Максим помотал головой, отгоняя остатки видений, и снова уставился на парня.

— Чего тебе надо? — Макс с трудом ворочал языком и складывал слова в предложения.

— Блин, место уступи, мне дернуть надо! — белобрысый повысил голос и ухватил Макса за рукав, стараясь поднять с кресла.

Макс дернул рукой, сбрасывая ладонь собеседника:

— Отвали, когда захочу, тогда и встану!

Глаза белобрысого наполнились кровью.

— Че сказал? — теперь он уже схватил Макса двумя руками за плечи. — Пошел на хрен отсюда, обдолбыш!

Птица взвилась с плеча Максима и теперь описывала круги вокруг люстры, издавая довольное уханье. Макс вскочил и хотел было наброситься на обидчика, но тут в конфликт вмешался Дементьев:

— Ну-ка брэк, парни! Тут на всех хватит! Витя, садись на мое место, а с Максом нам нужно поговорить.

Макс встал и пошел за Сашкой на кухню.

Помещение для приготовления пищи было просторным, равно как и все комнаты в квартире. Максиму нравилось находиться здесь. В помещении было уютно, пахло выпечкой, несмотря на то, что Сашка точно не готовил ничего здесь уже давно.

— Макс, с тобой все в порядке? Ты пугаешь людей, меня пугаешь! — Дементьев не стал тянуть резину.

Максим закрыл глаза. Блаженство отступило, уступая место раздражению.

— Все нормально. Просто не выспался, тяжелый день, — Макс монотонно выговаривал обыденные фразы.

— Ну да, ну да, — Дементьев покивал. — Ты этой херней можешь других обманывать, но не меня. Ты иногда разговариваешь не своим голосом и как будто не видишь людей вокруг. Просто сам с собой говоришь! Агрессия твоя! Порезы эти! Как ты так умудрился?

Сашка рассматривал запястья приятеля. Максим опустил взгляд и увидел, что бинт окончательно сполз, обнажив худые руки, бледную кожу, покрытую тонкими параллельными порезами.

— Я же говорю — случайно! — Максим устал от расспросов.

— Один раз случайно, но вот так, как у тебя, точно неслучайно! — Сашка повысил голос. — Пойми, я за тебя беспокоюсь!

— Ага, как же! — Максим с удивлением обнаружил, что слова, вылетающие из его рта, произносит не он. Птица, примостившись на кухонном столе, раскрывала клюв, но звуки воспроизводил Макс. — Обо мне ты беспокоишься? Так я и поверил! Тебе только мои картины нужны! — Максим пытался сопротивляться, но птица была слишком сильна. Парень просто бессильно смотрел, как меняется от гнева лицо Дементьева. — Где они все? Что ты за них получил? Я что, идиот, по-твоему? Те жалкие крохи, что ты мне платишь — это, по-твоему, деньги? Откуда у тебя бабло на наркоту? Уж точно не родители тебе прислали!

— Макс, ты чего, охренел? — Сашка подошел вплотную к Максиму. — Это не твое дело, откуда я беру деньги! А картины твои да, я продаю, но платят за них гроши! Не надо думать, что ты новый Пикассо! Я тебе ничего не должен! Ты вообще пользуешься моей добротой!

— Не верю! — Макс вскочил как ужаленный, тело двигалось против его воли, он чувствовал себя марионеткой, которую дергает за нитки кукловод. — Ты все врешь! Тебе нужны мои картины! Ты воруешь их!

Максим бросился на Сашку, метя кулаком в челюсть. Дементьев уклонился и Максим, подчиняясь инерции, врезался головой в посудный шкаф. Резкая боль ненадолго отрезвила Максима, он попытался взять контроль над своим голосом и телом, но успел лишь прохрипеть нечто невнятное.

Птица снова управляла парнем. Максим снова почувствовал себя, как во время нарко прихода — он смотрел на происходящее со стороны, не имея возможности повлиять на события.

Максим ворвался в комнату, где сидели гости, как ураган, по пути он влепил в стенку какого-то зазевавшегося паренька. Вслед за Максом в комнату вбежал Сашка.

— Остановите этого буйного! — хозяин квартиры кинулся на спину Максу, стараясь прижать его к полу.

Макс заревел, как животное. Одним движением плеч он сбросил с себя Дементьева, будто тот не весил и грамма.

Максим подлетел к журнальному столику и двинул по нему ногой. Словно в замедленной съемке, все присутствующие в комнате наблюдали, как тяжелый, выполненный из цельного куска дерева, с крышкой, покрытой бронестеклом, стол поднялся от удара в воздух. Сделав изящное сальто и окатив людей в комнате потоком белой пыли, таблеток и травы, стол с грохотом врезался в стену и, оставив на ней черные полосы, приземлился на крышку.

— Да держите же его! Он тут все разнесет! — Дементьев с трудом поднялся на ноги и потирал теперь ушибленное плечо.

На Максима накинулись с нескольких сторон. Парень рычал и брыкался, несколько раз разбросав пытавшихся утихомирить его парней. Макс порывался расколотить что-то еще из предметов мебели, но теперь Сашка был начеку и пресекал все попытки одноклассника учинить разгром, умело координируя действия гостей.

В конце концов, Макса скрутили и прижали к полу.

Все это Максим наблюдал со стороны. Он удивился тому, с какой силой и неистовством он разбрасывал ребят, что были гораздо крупнее его. Он также заметил, что во время погрома птица неотрывно следовала за его телом, подбадривающее клекотала и ухала.

Максиму казалось, что это продолжалось очень долго, но в реальности прошло не больше десяти минут. Парень почувствовал слабость, его затягивала чернота.

— Все, все, парни, отпустите его! — уже почти отключившись, услышал он голос Дементьева. — Охренеть, это что сейчас было?

Это последнее, что услышал Макс перед тем, как провалиться в черное беспамятство.

***

Пробуждение было тяжелым. Максим с трудом открыл глаза, все вокруг было словно в тумане, как будто зрение упало до минус трех. Парень почувствовал холод и резкую боль в запястьях.

Макс приподнялся на руках, огляделся. Он лежал рядом с давно не крашенной лавочкой в каком-то дворике. Вокруг было темно, лишь немногие окна в окружавших двор пятиэтажках светились теплым светом.

Максим начал оглядывать себя — порезы на руках открылись и вновь кровоточили, джинсы порваны в нескольких местах и были мокрыми и тяжелыми от грязи.

Макс протер глаза — четкость зрения вернулась, и парень старался понять, где он находится, куда идти и как попасть домой. О том, чтобы вспомнить, как он здесь оказался, речи не было — опять, видимо, сознание отключилось, ну или гости Дементьева притащили сюда да оставили на лавке, а может, и рядом с ней.

— Ничего не помню, — Макс потер виски.

— Ну, неудивительно. Зачем такое помнить? — птица была тут как тут. — Тебе теперь вряд ли выпадет удача побывать снова в гостях у Дементьева. Ну и скатертью дорога! Мы сами справимся!

Птица расправила крылья и поднялась в воздух.

Макс проследил за ней взглядом, вздохнул и поднялся на ноги. Все тело болело, саднило ладони, болела спина, болели плечи — Максим словно превратился в ходячий комок боли. С трудом переставляя ноги, он двинулся прочь от лавки, интуитивно выбирая дорогу.

Спустя час, а может, день, а может, год Максим потерял счет времени. Он добрался до своей квартиры, отпер дверь ключом и прошел в свою комнату.

— Долго ж ты шел! Наверное, не торопился! — птица была тут как тут, сидела на кресле и чистила свои черные перья.

Максим не обратил внимания на едкое замечание, прошел через комнату и рухнул в постель — ему сейчас нужен был сон.

***

Максим стоял возле красивого зеркала в дорогой раме. Оно было высокое и отражало Макса в полный рост. Из зеркала на парня смотрел высокий и улыбчивый юноша, волосы были аккуратно подстрижены и уложены в красивую прическу, элегантный костюм придавал значительность фигуре, а пятна красок на тонких пальцах указывали, что перед ним художник. Максим смотрел на свое отражение и не верил глазам; он протянул руку, желая коснуться отражения, — двойник в зеркале сделал то же самое. Макс почти дотронулся до отражения, почти ощутил не холодную твердь стекла, а тепло человеческой руки, как вдруг за спиной раздалось хриплое карканье. Что-то темное пронеслось мимо Макса и с силой врезалось в зеркало.

Максим заслонил лицо руками, а когда убрал ладони от глаз, отражение изменилось: на него смотрел живой труп! Бледная до синевы кожа, костлявые пальцы, грязная засаленная одежда — парень в зеркале явно не следил за собой, забывая спать и есть. В его глазах горел голодный огонь, все его мысли, чувства и желания были сосредоточены в одном — ему нужны были наркотики. За спиной вновь раздалось карканье, но теперь не злобное и тревожное, а удовлетворенное, сытое.

— Нет! Не хочу! Нет, не будет такого! — Максим кричал, стараясь не смотреть на отражение, но его взгляд словно притягивали глаза двойника. Темные провалы заставляли всматриваться во тьму, обещали покой и забвение в холоде и мраке. Максим поднял кулак и с силой ударил по зеркалу. Острые осколки впились в кожу, брызнула кровь.

От боли Макс проснулся, правую руку саднило. Максим посмотрел на кулак и не удивился, увидев на нем порезы и свежую кровь. Канцелярский нож валялся неподалеку.

***

— Максим, ты не посещаешь занятия, оценки твои все хуже и хуже, — Маргарита Павловна с искренним огорчением смотрела на парня. — Выпускной класс же! Ты вообще о будущем думаешь?

Максим не ответил. Вся эта клоунада с беседами его раздражала.

Марго старалась к каждому ученику найти подход, побеседовать с ним и найти в нем светлые стороны и хорошие качества.

«Не в моем случае», — подумал Макс и криво ухмыльнулся.

— А твои порезы? — Марго указала на руки Максима. — Ты не говоришь, где поранился, вообще никому ничего не говоришь! Мама твоя в курсе, что с тобой происходит?

— Конечно, в курсе! — Максим говорил серьезно — он рассказал матери обо всем, что происходит. Правда, она вряд ли воспринимала в тот момент человеческую речь, но тем не менее Макс таким образом успокоил свою совесть и мог честно говорить, что его мама в курсе всего.

Дни в школе тяготили Максима, ему не хотелось вставать утром и идти на уроки, не хотелось видеть одноклассников, учителей, да вообще кого бы то ни было.

Зачастую парень просто оставался дома и отключал мобильный, но постоянно так делать было нельзя — бдительная классная руководительница могла заявиться к нерадивому ученику прямо домой и тогда проблем точно не оберешься. Нет, Макс не боялся получить нагоняй от матери — это совсем не про нее; он боялся, что это привлечет внимание органов опеки к их семье и ему придется объясняться с каким-нибудь детским инспектором.

Восемнадцать ему исполнится всего через три месяца, а значит, осталось потерпеть совсем недолго, и он будет свободен.

Максим размышлял об этом, пока Маргарита Павловна старалась достучаться до него, однако он ее почти не слушал. Ему было все равно.

— Максим, тебе нужно встретиться с психологом, — Маргарита Павловна закончила свою пламенную речь.

— Зачем это? — Максим в первый раз проявил интерес к беседе.

— Затем, что у тебя явно проблемы, — вздохнула Маргарита, явно повторяя эту фразу не в первый раз, — Максим просто не слышал.

— Я что, псих, по-вашему? — в голосе парня появились враждебные нотки. Птица одобрительно ухнула. Максим всякий раз удивлялся ее умению появляться именно в такие моменты. Когда он испытывал негативные эмоции, пернатая тварь сразу же появлялась.

— Ты не псих, — спокойным голосом сказала Марго, — просто ты очень одинок. В последнее время ты даже с Дементьевым перестал общаться! — от ее бдительного ока было не скрыться. — И выглядишь очень болезненным, — в голосе учительницы слышалось участие.

Максим посмотрел на Маргариту Павловну словно впервые — он помнил, как в его первый день она взяла его за руку и повела в класс, как старалась помочь Максу с учебой, с вхождением в коллектив, как защищала его перед директором в истории со стенгазетой. Парню вдруг стало стыдно за то, что он с такой агрессией смотрит на человека, желающего ему помочь. Птица подлетела к Максу и клюнула его в плечо — пока несильно, но так, чтобы помнил, кто тут главный. Макс досадливо дернул рукой. От Маргариты не укрылся этот непроизвольный жест.

— Максим, ты ничего не хочешь мне рассказать? Может, тебя кто-то заставляет делать то, что ты не хочешь? — учительница пыталась поймать взгляд парня, но Максим смотрел на пол перед собой и не поднимал головы.

— Хорошо, я схожу к психологу, только отстаньте от меня! — Максим ссутулил плечи и нервно заколотил пальцами по коленке.

— Хорошо! Вот здесь адрес и телефон, — Марго протянула парню небольшой листок бумаги, исписанный ее рукой. — Звони в любое время.

— Хорошо, — Макс взял листок, поднялся и вышел из класса.

Конечно, никуда он звонить не собирался, но, поразмыслив, выбрасывать импровизированную визитку не стал, — пригодится, если вдруг будут проблемы.

Школа почти опустела. Максим задержался у Маргариты Павловны после шестого урока и теперь уходил из школы одним из последних. Коридоры на этажах уже были помыты, линолеум блестел чистотой. Парню даже как-то не по себе было, что он идет по помытому.

— Ну ты и дурак! — насмешливо каркнула птица. — Чего стесняешься-то? Ну, еще раз помоют! Твоя какая печаль? Ты, что ли, себя задержал после уроков? Училка эта лезет не в свое дело и жить мешает, а ты еще и благодарен ей!

— Она помочь хочет, — неуверенно сказал Макс.

— Сколько можно тебе говорить — никто тебе не хочет помогать! Ты никому не нужен! — птица села на плечо парня и Макс слышал ее голос прямо у себя над ухом. — Она просто отрабатывает свои деньги, им за это доплачивают! Психологи тебе не помогут, им бы только деньги грести! А у тебя откуда деньги? Не нужен ты никому! Только я рядом с тобой всегда.

Голос птицы окутывал сознание парня. Максим не замечал, как идет по коридору вдоль рядов цветочных горшков с росшими в них цветами. Парень слушал голос в голове и погружался в состояние забытья, он терял контроль над своим разумом и телом.

Маргарита Павловна вышла из учительской, услышав шум и крики в коридоре. Она прошла несколько шагов по только что вымытому линолеуму и увидела дикую картину: все цветочные горшки в коридоре были перевернуты, черная жирная земля была разбросана по полу, шлепки грязи были на окнах, белоснежные тюлевые занавески, которыми так гордилась школьная уборщица Тетя Зина, были кое-где сорваны, кое-где измазаны землей.

Учительница шла на крики. Сначала они были возмущенными, однако вскоре сменились криками страха. Марго ускорила шаг. Через мгновение она увидела тетю Зину и объект ее возмущения и страха.