Бесплатный фрагмент - Психопат: ночь в аэропорту

Вступление

Эта идиотка хоть когда-нибудь затыкается… Она несет только хрень!

— А? Что? Нет-нет, я слушаю тебя внимательно.

Конечно, я тебя слушаю, идиотка, потому что у меня в ушах только ваше вечное нытье! Единственное, я надеюсь, мне не соврали, и ты виртуозно делаешь минет. Ладно, пора заканчивать с этим.

— Мне кажется, этот мужчина не заслуживает твоего внимания. Размышляя над каждым словом, произнесенным тобой, и анализируя его действия, становится ясно, что он не обладает уверенностью в себе. Зачем тебе нужен тот, кто не верит в себя?

Я полагаю, что каждая сильная и мудрая женщина ищет мужчину под стать ей, чтобы та чувствовала себя защищенной и в то же время очень нужной… Кристина, ты все это и так понимаешь. Я вижу это по твоим глазам. Ты очень сильный человек с огромным потенциалом, который способен добиться многого, если возьмет себя в руки. Отбрось лишнее, избавься от людей, которые препятствуют в достижении намеченных целей. Всегда необходимо держаться умных личностей с сильной волей, несмотря на любые возникшие трудности во взаимодействии с ними. И держаться их нужно по одной простой причине: ты будешь становиться такой же сильной.

А теперь возьми себя в руки и наладь свою жизнь. Сделай какие-нибудь глупости… это не так уж важно. Сделай то, чего ты желаешь. Напейся, прогуляй работу, переспи с первым встречным.

Итак, начало положено. Ты потираешь свои пальцы в мнимой надежде найти успокоения в сложившейся ситуации. Конечно, ты, как и все другие, полагаешь, что тебя предали, воспользовались твоей уязвимостью, вместе с тем сама не обращала внимания на его потребности, узурпируя только собственными желаниями. Эгоистка. Люди иногда настолько глупы, что не в силах осознать, что здоровые взаимоотношения выстраиваются на основании уважительного отношения предпочтений каждого. Это и есть залог настоящей манипуляции: проникнуть в голову, изучить мысли, поведение, эмоции. Сейчас ты сидишь рядом со мною, пытаясь выставить себя заложницей обстоятельств, жертвой, которой при своем лицемерном естестве жалеет о потраченных силах. И в этом ты права. Ты действительно моя жертва. Твое впечатление обо мне обескураживает своей безмерной глупостью. Милый, добрый, веселый, отзывчивый.

— Конечно, я прав! Вот теперь я вижу, ты осознаешь, как должна себя любить. Принимать такой, какая есть, потому что в этом и заключается истинная душевная красота. Что касается твоих опасений относительно одиночества… даже не думай об этом! У тебя есть люди, которые любят и принимают именно такой, какая ты есть. По крайне мере, я с тобой рядом, прямо здесь и сейчас. И ты знаешь, что на меня можно положиться.

Мы знакомы не более пяти часов, а ты уже поделилась со мной всеми аспектами своей жизни. Видимо она была не столь интересной, раз ты уложилась в такой период времени. Довольно распространенная и характерная ошибка рассказывать при первой встрече с незнакомым человеком о взаимоотношениях с родителями, в особенности, если ты озвучиваешь это в сравнении поведения своего молодого человека. Теперь я знаю, кто является твоим объектом подражания и что необходимо сделать, чтобы заполучить тебя. Ты только рассталась со своим парнем и вместо того, чтобы разрешить возникший внутриличностный конфликт, отправилась с незнакомым человеком с целью отвлечься от гнетущих мыслей. И что мы имеем? Явные признаки расстройства эмоционально-установочной сферы, наличие гипервиктимности и нарушение норм безопасности. Еще несколько минут тупых разговоров, и на этом закончим.

— Честно признаться, даже не знаю, что сказать. Ты, вероятно, полагаешь, расставание должно было произойти, поскольку чувствовала, что в твоей жизни должен появиться тот самый человек? И этот человек, возможно, я? Я… я не знаю как реагировать.

Твоему идиотизму нет предела… Такие прекрасные внешние данные: черты лица, фигура, аппетитная грудь и ягодицы. При всем этом ты сочетаешь в себе непомерную долю глупости и безнравственности. Люди, действительно, очень странные существа.

Твоя красота будет твоим проклятием, к сожалению, ты никогда не сможешь измениться. Окутанная вниманием и заботой мужчин, стремящихся залезть под твою юбку, ты стремительно будешь отдаляться от развития духовной сферы своей личности. С возрастом кожа потускнеет, грудь обвиснет, а ягодицы потеряют упругость. Тебе не останется ничего более, как рассказывать всем о своих былых похождениях, окунаясь каждый раз в мир грез, которого больше не будет. Люди так устроены, что красивый внешний вид психологически ослепляет, шепча подсознанию партнера, что и в других отношениях природа наградила человека иными дарами. А теперь, поскольку ты привыкла к мужскому вниманию и заботе, необходимо сделать выпад, где твой интерес будет сосредоточен на мне.

— Я не хочу сказать, что ты мне не нравишься. У тебя прекрасные внешние данные. Но мы только познакомились. Я уверен, что любой мужчина на моем месте мечтал бы провести с тобой ночь, но я так не могу.

Все-таки ты моя умница — «Поехали делать глупости». Конечно, поехали делать глупости, что еще нам остается?

— Я хочу сказать, что ты просто безумная девушка, но мне это нравится. Поехали ко мне и возьмем бутылку вина.

Часть I

«Все воюют ради мира. Но никому этот мир

не нужен. Есть только люди, взбирающиеся

по головам на вершину тщеславия. Мир здесь

ни при чем, и менять его нет необходимости.

А дыр уже стало слишком много, что их

больше не залатать. В скором времени,

подпираемые чувством долга из-за

неправильно понятых мотивов некоторых

лиц, мы совершим непоправимый поступок,

и наконец-то все сдохнем. Тем самым

спасем этот мир от нас».

Джим Каррагер

Из разговора специального агента ЦРУ

Джима Каррагера и террориста №1

Назима Саббаха.

Глава 1

Париж — город глухой музыки, струящейся по граням человеческой души, издавая отголоски безнадежного счастья.

По «Дороге Наполеона» проходит очередной турист, вкушая запах свободного неба над головой. Город, украшенный архитектурными достопримечательностями, ароматом мечтаний и ночами, разрывающих человеческую чёрствость на маленькие зерна.

Рано или поздно все люди возвращаются из мира своих грез в реальность, где короли ненависти, усталости, зависти, злобы, разврата и похоти напоминают своим слугам о прискорбности их положения. Таков мир. И такова реальность.

Люди, самоудовлетворяющиеся иллюзией собственной власти, в непокорности родной индивидуальности все больше грязнут на маленьких островках самобичевания, стараясь заглушить внутреннюю боль остатками сохраняющегося рассудка. Властные стараются подчинять, подчиняемые — властвовать. И хрупкая гармония, господствующая разумами непригодных, испокон веков нарушается их противоестественными желаниями хаоса. Порядок создается уступками, законы пишут «Великие», а добрые чистые души несут на своих плечах каменный гнет равнодушия властителей.

Мир сходит с ума.

И те люди, которые нашли в себе мужество осознать прискорбность собственного положения во Вселенной, готовы на все, чтобы разрушить замкнутую цепь царящего в ней хаоса и привнести желанное спокойствие в свои души. «Во имя благой цели!», «Во имя памяти умерших!», «Во имя свободы!», «Во имя Бога!». Во имя возвышения собственного достоинства и изменения текущего миропорядка по своему усмотрению.

Безмерная, беспорядочная, безграничная. Свобода.

Болезненный ум хорошего человека, порождающий фантазию, из которой родилась идея, побудит к созданию чуда, болезненный ум плохого человека — сотворит иллюзию.

Таковы люди. Таковы герои наших желаний.

Так, в настоящее время, в Париже, на противоположном берегу Сены, располагается отель «Shangri-La» с видом на знаменитую Эйфелеву башню. На балконе одного из люксовых номеров сидят двое мужчин. В помещении за стеклянными дверьми находятся люди в черных костюмах. Они не разговаривают, не ходят и не сидят. Покрывшись слоем штукатурки, скульптуры, словно гипсовые изваяния, ждут своего часа, чтобы пробудиться ото сна.

Но вернемся к двум мужчинам, находившимся на балконе дорогостоящего номера.

Один из них был одет неброско: серые брюки с водолазкой и черные туфли.

На его лице были очки с прямоугольными стеклами в платиновой оправе. Мужчина этот был стройного телосложения и с короткой стрижкой. И хотя антураж этого человека не вызывал аромата власти, его собеседник чуял внушительный тон непоколебимого контроля и уверенности.

Второй мужчина — совсем другое дело. Складно сложенные лакированные ботинки потирали друг друга. Он держал ноги вытянутыми, уверенно расправив руки на подлокотниках кресла. Под черным пиджаком выглядывал темно-синий галстук. Мужчина этот был не слишком высокого роста, но седина с залысиной на его голове придавали жизненного опыта.

Оба мужчины были повернуты головами в сторону Эйфелевой башни, озаряя своими зеницами ночной светящийся Париж. Между ними находился небольшой столик, на котором была выставлена бутылочка вина, фрукты и два крупных стейка средней обжарки.

Ночь уже давно настала.

— И все же, я не совсем понимаю ваших намерений, Брюс. Чего вы желаете? — спросил мужчина в деловом костюме.

— Ксавье, — собеседник поправил оправу очков, — вы хорошо знакомы с содержанием существующих в мире религий? Сколько их насчитывается? Вам известен данный факт?

Поняв, что это риторические вопросы, мужчина в пиджаке слегка сузил глаза, чтобы придать заинтересованности происходящей беседе, и уставился на мужчину.

— Сколько их насчитывается, я и сам толком не знаю, — продолжил оратор, оторвав виноград от ветви. — Я потерял счет на 64, — губы сомкнулись, когда фрукт дотронулся неба. — И это не учитывая различные секты, культы и деформированные общественные движения, стремящиеся затащить в свои ряды любого рядового гражданина, без учёта, конечно, националистических и иных ультраправых. Человек по своей природе полагает, что ему всегда грозит опасность. Впрочем, как и всему человечеству, — Брюс сделал акцент на последней фразе. — И для этого он всегда старается найти спасение. Появилась болезнь — человек изобретает вакцину. Уровень смерти превышает уровень рождаемости — возрастает уровень благосостояния. Возникла война — проигравшая сторона ищет мира. Заканчиваются земные ресурсы, и появляется угроза перенаселения планеты — человек начинает изучать космос. Эти и иные задачи лишь факультативны. Что есть основа всего, Ксавье? Человек на протяжении всей истории так старается изучать детали, находящиеся вне его сознания, что не способен осознать — главные детали скрыты прямо в его голове. Знаете, Ксавье, моя мать очень верующая женщина. Как я всегда полагал, по крайне мере, мне так казалось с самого детства, она самая настоящая христианка.

— И что-то изменилось? — мужчина заметил скользкую нотку недовольства в сказанных словах собеседника.

— Изменилось, — тон собеседника стал подобен шипению змеи. — Я полагал так до тех пор, пока сам не начал погружаться в религию. Меня, как и любого другого человека, одолел страх смерти, страх неизведанности. Тогда я по наставлению своей матери обратился к христианству. В детстве, когда мы были не слишком богаты, я помню, что питался бобами и хлебом. Однажды мать дала мне последнюю банку маринованных бобов. Отец тогда не ел три дня. У него было бледное белое лицо, под глазами синюшность. Его организм истощался, разум терялся в реальности, но сила воли была непоколебима. На следующий день он снова пошел работать. Я был голоден и не задумывался о родителях… Тогда я набросился на банку и съел все сразу. Там, где я вырос, это была тривиальная ситуация, когда детям нечего есть. После того, как доел, я зашел к себе в комнату, где моя мать стояла на коленях, молясь Богу за прощение своих грехов. Я не мог понять, за какие именно грехи? Она также попросила у Бога помощи. На следующий день отцу предложили работу получше. Со временем мы смогли оплачивать отопление, и еда в нашем доме появлялась чаще. За все это мать благодарила Бога. Каждый раз, когда что-то случалось, она благодарила его. Не отца, понимаете, который работал с утра до ночи, а Бога. И вот в чем вопрос, Ксавье, что же это было? Божья благодать или случайность? Или, может быть, это была стойкость характера моего отца, непоколебимое упорство и вера в свое дело? Вопросов появлялось все больше, а ответов на них становилось все меньше. Но, как и мать, в конечном счете я обратился за своими ответами к христианству. Изучение истории Ветхового и Нового Заветов показало мне, что моя мать была плохо осведомлена о содержании данной религии. Ее познания скудны. Затем я обратился к вероучениям пророка Мухаммеда. Позже — буддизм. Я прожил около двух месяцев в Шаолине на горе Суншань в Китае в целях изучения их верования. Там я также не получил желаемых ответов, но Восток мне помог понять, что я подбираюсь к чему-то очень значимому и важному. Но мне все также чего-то не хватало…

— К чему вы ведете, Брюс? — спросил мужчина в пиджаке, вскрыв бутылку вина.

— После того, как я покинул Китай, мое путешествие по миру продолжилось. Впоследствии я занялся изучением иудаизма и индуизма. Погружаясь все глубже в каждую религию, я обнаружил, что в каждой из них есть еще множество направлений: христианство — православие, католицизм, протестантизм, антитринитаризм, иудеохристианство, гностицизм. И это лишь малая часть христианства, поскольку у каждого направления имеется ответвление. То же самое и с другими верованиями. В итоге я осознал одну общую закономерность, присущую каждой религии — Конец света, Рагнарёк, Армагеддон, Апокалипсис.

— Вот к чему вы вели, — произнес Ксавье, едва коснувшись тонкими губами края бокала. — Полагаете, нас ожидает Конец света? — кривая улыбка нарисовалась на лице.

— Да, — твердо ответил философ, перенаправив свой взгляд на переносицу собеседника. — А разве вы не видите этого, Ксавье? Мы приближаемся к экологический катастрофе. Межэтнические отношения все чаще перерастают в открытый конфликт, не говоря уже о постоянном росте численности армии стран всего мира, постоянной модернизации вооружения. К чему еще это может привести, если не к Концу света? Вопрос остается только один: каким образом это произойдет? Мировая война? Глобальное потепление? Вы же знаете, что в ближайшее пятьдесят лет ни одно государство мира не сможет начать полную колонизацию других планет. Так что наша Земля начинает превращаться в нашу тюрьму, — подытожил миллиардер, взглянув на своего собеседника.

— И мы все останемся здесь.

— И я полагаю, вы нашли какое-то решение, в противном случае эта встреча бы не состоялась?

Брюс Холидей слегка улыбнулся и продолжил:

— Не будем ходить вокруг да около, Ксавье, мы оба знаем, что эта встреча состоялась в первую очередь из-за вашего желания узнать и местоположении устройства. А я хочу, чтобы вы осознали масштабность надвигающейся на нас трагедии. К моему глубокому сожалению, я не располагаю сведениями о его местонахождении, но могу сказать, у кого оно находится.

— Мы знаем о Джиме Каррагере, — горделиво произнес руководитель спецслужбы.

— «Объект №8». И знаем, что устройство разработано по вашему заказу, — Ксавье перекинул ногу на ногу и с восхищением сделал глоток вина, демонстрируя этому недоделанному философу, что это он контролирует происходящую ситуацию.

Брюс, не стягивая улыбки со своего лица, продолжил:

— Вижу, вы профессионал своего дела, — миллиардер взял бокал в руки. — Но вам неизвестно, где он, — Холидей не отводил своего взгляда и, словно отражение в зеркале, проделал все те же самые движения, что и его партнер по спаррингу.

Из поля зрения Ксавье эти жесты не смогли уйти, уж слишком явно он их продемонстрировал. В тот же момент капля интереса упала в море любопытства руководителя спецслужбы, и его глаза загорелись.

Последние разведданные о Джиме Каррагере они получили около четырех недель назад, но все силы, брошенные по поручению самого Президента Франции на поимку американского шпиона, оказались тщетными. Давление со стороны руководства возрастало с каждым днём. Да что уж там, сам Президент вызывал его два раза к себе в кабинет, где Ксавье выслушивал длинный монолог о своём непрофессионализме и непригодности для разведывательной службы. И вот сейчас, этот очкастый брюзга играется с ним, поддевая за крючок его подбитое эго.

Бокал с вином вернулся на стол, а глаза агента пристально следили за миллиардером.

— Не переживайте, — лукаво произнес Брюс, — я поделюсь с вами этой информацией, как только мне будет об этом известно.

Он играется со мной, проклятый выродок.

— Даю вам свое слово, Ксавье. А теперь, каковы мои намерения? Мои намерения — сохранить мир и живущих в нем людей. Сохранить мир в его естественной и неповторимой среде, пока не произошло полное уничтожение флоры и фауны. Пока не произошло уничтожение человека, как мыслящего существа.

Ксавье взял себя в руки, откинулся на спинку кресла, придавая своему лицу безразличное выражение, которое только смог выразить.

— Брюс, — протяжно и легко произнес шпион, — я встретился с вами не для того, чтобы обсуждать тайны нашего мировоздания. Немногим удаётся добиться вашей аудиенции, как, впрочем, и моей, поэтому я был сильно удивлен, когда один из моих агентов принес мне ваше предложение о встрече. Но мы все занимаемся вопросами спасения мира, включая обеспечение нашей собственной безопасности. В политике современного мира не избежать этого. Политика существовала всегда и будет существовать испокон веков.

— И все же, Ксавье, я попробую с вами не согласиться. Я уверен, во Франции, как и в других странах мира, спецслужбы стремятся подобраться ко мне. Но мало кто знает, что я работаю не в одиночку. Мои взгляды разделяют многие известные политики и бизнесмены. И у нашей организации имеется план по спасению мира, который мы намерены претворить в жизнь. Однако нам не хватает специалистов с острыми умами, включая тех, кто имеет связи на высоком уровне. Поэтому, я предлагаю вам, Ксавье, место в наших рядах. Такой человек, как вы, человек высокого ранга, занимающий пост директора Генерального директората внешней безопасности Министерства обороны Французской Республики будет нам очень полезен. А политика… политика разъедает наше общество. Провозглашения лозунгов, что каждая страна является самой демократичной в мире, теряются в забвении действий чиновников, а граждане, пользуясь своими правами, не понимают, где заканчивается их свобода.

Миллиардер взял паузу, поднес бокал к своим губам и, сделав два маленьких глоточка вина, продолжил:

— Наша организация не намерена заниматься геноцидом или изобретением оружия массового поражения. Для этого есть вы, непосвящённые, те, кто не связан с нашей организацией.

— Есть мы?

— Да, Ксавье. В скором времени вы развяжете войну. Я не имею в виду конкретно вас или Правительство Франции, а тех, кто, по вашим словам, стремится обеспечить свою собственную безопасность.

— Вы планируете устроить геноцид населения Земли? — Ксавье наклонился к своему собеседнику. — Но…

— Ксавье, Ксавье. Подождите, — Брюс улыбнулся, — успокойтесь, мы не собираемся предпринимать никаких активных мер, направленных на массовое уничтожение людей в целях стабилизации количества населения по отношению к средствам существования. И мы не стремимся к господству над миром. Все-таки на данном этапе развития человечества мы полагаем, что демократический способ управления является наиболее приемлемым в действующих условиях, хотя и с некоторыми отступлениями.

— Тогда о чем речь? Прошу вас, Брюс, излагайте свои мысли яснее, — недовольно прыснул агент. — Если вы поддерживаете демократию, зачем вам это устройство? — парировал разведчик в целях получения выгодной для себя информации.

— Я полагал, что необходимо контролировать государства и их высокопоставленных должностных лиц. Однако мы вовремя одумались, осознав, что такой властью никто не должен обладать. Идея казалась нам бессмысленной по одной простой причине: сколько времени пройдет до появления новых технологий? Человек изобрел колесо, затем автомат и ракеты. Что будет следующим? — миллиардер посмотрел в глаза Ксавье и сделал выразительную паузу. — Единственное, что человек не способен был изучить за всю историю своего существования, это три вещи: космос, океан и, самое главное, — Ксавье заметил неестественный свет в зрачках своего собеседника, словно его глаза заблестели желтым пламенем. Брюс наклонился к агенту поближе и скрестил пальцы рук, собираясь раскрыть мировую тайну, — мозг. Наш мозг. Мы ничего не представляем о том, что происходит внутри нашей головы. Люди полагают, что знают все и обо всем, но не могут сказать ничего конкретного о мозге. Вот в чем я вижу спасение для этого мира. Этому миру нужны герои.

— Герои? — изумился Ксавье.

Его бреду нет предела, он болен.

— Да, нам действительно нужны герои. Не удивляйтесь, когда эта мысль пришла в голову, она показалась мне столь же безумной, как и вам сейчас. Но речь идет не о тех супергероях, которых показывают студии Marvel или DC. Конечно, было бы забавно, если сейчас рядом с нами пролетел супермен или железный человек, — миллиардер улыбнулся и провел рукой по ночному Парижу. — Нам необходимо узнать, что происходит в их головах. И нам потребуются сильные руководители, способные организовать не только существование самой системы в будущем, но и должный порядок ее реализации. От них будет зависеть всё. Взгляните вокруг, Ксавье, мы живем в мире, который построен обществом. Поэтому нам потребуются те, кто способен предвидеть последствия принимаемых решений, не на практическом или теоретическом уровне, а на уровне интуиции, подсознания и сверхсознания. За всю историю человечества такие люди задавали виток прогресса, поднимали целые государства с колен. По нашим подсчетам, в течение следующих 10 лет начнутся пандемии, которые затронут все страны мира, включая США, Европу, Россию и Китай. Начнутся открытые международные вооруженные конфликты. И, поверьте, они не сравнятся с Афганистаном или Ираком. Это будут предпосылки новой Третьей мировой войны. На данный момент лидерство в сфере вычислений принадлежит суперкомпьютеру, разработанному Национальным суперкомпьютерным центром Китая совместно с Институтом высокопроизводительных вычислений и параллельных систем Китайской академии наук. Пиковая производительность составляет 93 петафлопс или 100 000 000 000 000 000 вычислений в секунду. Или суперкомпьютер «K computer», созданный Японией и Германией.

— Я в курсе про эти компьютеры. И вы полагаете, что человек может справиться с задачами значительно лучше?

— Не совсем. Не весь человек, только его мозг. Например «K computer» потребляет огромное количество электроэнергии. Существуют проблемы с охлаждением системы, объемом самого компьютера. Но вы в курсе эксперимента? Нет? — удивленно спросил миллиардер, поймав озадаченность агента. — В ходе эксперимента ученые использовали свыше 80 000 ядерных процессоров и 1,4 петабайта памяти, в результате «K computer» смог смоделировать за 1 секунду активности 1,7 миллиарда нейронов и 10 триллионов соединяющих их синапсов… такая нейронная сеть соответствует лишь 1% активности человеческого мозга. Расчет на компьютере 1 секунды мозговой деятельности человека составил 40 минут. Не поразительно ли это? А теперь представьте, если мы найдем человека… или людей, — миллиардер развел руки в сторону, — у которых гениальный мозг. Если нам удастся создать нейрокомпьютерную систему, симбиоз машины и человека в одном естестве.

Ксавье замер, стараясь осознать услышанное. Он чувствовал, как его руки поплыли в невесомости, а ноги потеряли надежную опору. Этот человек высказывает самые противоестественные, и самые мрачные идеи, которые могли бы забраться в голову.

— Вы проводите опыты над людьми? — Ксавье медленно выговорил слова. — Эти программы под запретом. Ни одно государство в мире не пойдет на это. Это… это невозможно.

— А если я скажу, что нам удалось один раз установить связь между мозгом и компьютером на 2 секунды. Какое значение имеет 2 секунды в пространстве и времени? Это целая Вселенная, Ксавье. Мы смогли осязать ту небольшую грань всего космического пространства. Мы стоим на пороге открытия, которое в будущем может расширить влияние человека во всем космосе. Такой симбиоз позволит решить проблемы перенаселения, колонизации других планет, строительства машин, о существовании которых человек даже не мог мечтать.

— Вы проводите эксперименты на людях, — жилки заходили ходуном по скулам разведчика.

— Нет, Ксавье, мы их спасаем. И мы явно не унесли больше жизней, чем любая спецслужба за всю свою историю. И я предлагаю вам присоединиться к нам, чтобы спасти человечество.

От какой угрозы он хочет нас спасти? Перенаселение… он обычный фанатик с непомерной манией величия. Нужно схватить его прямо сейчас. Только за что? Нет ни одного преступления, в котором бы он сознался… Эта аудиозапись ничего не докажет.

Пока Ксавье обдумывал, как обойти миллиардера и вытащить из него еще хоть какую-то значимую информацию, на балкон зашел один из тех черных костюмов, которые все это время стояли за дверью гипсовой скульптурой. Мужчина наклонился к миллиардеру и прошептал ему что-то на ухо. Брюс Холидей внимательно выслушал его и кивнул в ответ. Когда лишние люди покинули балкон, и миллиардер вновь остался наедине с директором главного управления, Брюс обратился:

— Итак, Ксавье, прошу. Ваш ответ? — миллиардер взял нож с вилкой и стал разрезать стейк.

— Что мне нужно будет делать?

— Все, что потребуется организации. Я не могу раскрыть полный перечень наших планов, но я описал вам их суть. Мы занимаемся спасением планеты.

— При помощи опытов на других людях?

Брюс улыбнулся и глубоко вздохнул.

— Как я уже упоминал, этот вопрос не имеет однозначного ответа. Опыты на людях сейчас не ставятся. Необходимо подготовиться. В рамках кампании утверждено два этапа, которые мы должны будем пройти.

— Какие два этапа? — Ксавье не собирался сдаваться.

— Сперва мне нужен ваш ответ. После того, как мы убедимся, что вы разделяете наши взгляды, вы будете посвящены во все интересующие вас сведения. Однако не думайте, что, сказав «да», я раскрою вам все. Необходимо пройти проверку. Наша система более модернизирована, чем ваши обычные полиграфы, поэтому задумайтесь, прежде чем отвечать, стоит ли обманывать? Кроме этого, чтобы стать членом нашей кампании, необходимо будет чем-то пожертвовать. Чем-то, чем мы сможем воспользоваться в случае вашего предательства. Это может быть компромат, обличающие вас секретные данные. Также вы имеете право направить кого-то из ваших близких родственников под надзор кампании. Иначе говоря, я не советовал бы сейчас меня обманывать и давать положительный ответ в целях выведывания информации, если вы действительно не настроены участвовать во всем этом. Впоследствии вы или ваши родственники могут пострадать. Если в голове у вас закрался вопрос о том, угроза ли это? То да, это угроза, если постараетесь меня обмануть. В связи с этим прошу вас предоставить честный ответ, ответ настоящего джентльмена, чтобы мы больше не тратили ни ваше, ни мое время, — Брюс положил в рот кусочек стейка.

Он блефует?

Ксавье перевел свой взгляд на застекленные окна, где стояла армия вооруженных людей — личная охрана миллиардера.

А тот агент, что принес ему сообщение? Если он тоже работает на него?

Отправляясь на эту встречу, Ксавье осознавал, что знакомство может закончиться кровавой битвой, поэтому в соседних комнатах находилась тайная армия специальных агентов. Не стоит недооценивать этого человека, кто знает, что в голове у больного умом?

Я должен его задержать, он выразил откровенную угрозу в мой адрес. Этого хватит, чтобы на несколько суток его задержать. У него нет дипломатического иммунитета, он будет в моих руках, а уж там я разберусь, что делать дальше.

— Я не буду в этом участвовать. — Заявил разведчик.

— Очень жаль, — миллиардер сразу же прервал шпиона. — Ксавье, очень жаль, — ученый аккуратно вытер свои губы сложенной салфеткой. — Прежде, чем отдать приказ о моем задержании, — Брюс встал из-за стола. — Поскольку вы записывали весь наш разговор, а в соседних комнатах находились ваши агенты… Не удивляйтесь так, Ксавье. Я намереваюсь сдержать свое обещание. Как только мне станет известно о местонахождении Джима Каррагера, я сразу же вам сообщу. Так вот, Джим Каррагер находится в Париже. Вчера он приземлился в аэропорту Шарль-де-Голль под именем Вилла Лестрейда. Где находится агент в настоящее время, мне неизвестно, однако Париж он не покидал. А теперь, мне пройти с вами или вы вызовите подкрепление? Я не буду сопротивляться. Прошу только обратить внимание на информацию о ваших скрытых счетах в немецком банке «KfW» и «Zürcher Kantonalbank» в Швейцарии, зарегистрированных на бывшую супругу, которая работает седьмой год домохозяйкой, если можно назвать это работой. А также, — миллиардер извлек мобильный телефон из своего кармана. — Эту фотографию, на которой изображены вы с двумя молодыми особами, одной из которых нет и пятнадцати лет.

— Какого черта!? — вскочил с кресла директор.

— Прошу воздержаться от ругательств, об этом никто не узнает, если вы никому не представите аудиозапись нашего разговора. Даже в случае предъявления отредактированной версии записи, прошу учесть, что у меня имеется полная версия нашего диалога. Полагаю, на этом наша встреча окончена. Стейк вкусный, попробуйте, хотя он уже стыл. — Прощаясь, обратился Холидей.

Виски Ксавье запульсировали, голова закружилась. Его провели вокруг пальца, как неопытного юнца! Стараясь сохранить самообладание, агент засунул кисти рук в брюки и сжал пальцы в кулак как можно сильнее. Он смотрел на Эйфелеву башню и слышал, как победные шаги удаляются от него все дальше, забирая с собой трофеи битвы.

Зачем он мне сказал, что Каррагер в Париже?

— О каких двух этапах идет речь? — немного помедлив, задал вопрос Ксавье.

Брюс Холидей остановился у дверей балкона.

— Вы все узнаете, Ксавье, в скором времени. О первом этапе я вам уже сказал, — Брюс выдержал паузу, читая выражение на лице разведчика. Затем он улыбнулся и продолжил:

— Я вам обозначил местонахождение Каррагера.

Зайдя в лифт в сопровождении четырех охранников, Брюс достал мобильный телефон и набрал номер. После того, как гудки прекратились, и на другом конце телефонной сети раздалась тишина, Холидей произнес:

— Каррагер в Париже.

Послышалось тяжелое грузное дыхание оттопыривающихся ноздрей. Мужчина произнес что-то на арабском, а затем повесил трубку.

— Уничтожить, — миллиардер передал телефон одному из охранников.

У входа в отель Брюса Холидея ожидал его помощник рядом с автомобилем. Ассистент открыл заднюю дверь своему боссу, а затем, оббежав машину, занял место рядом с ним на заднем сиденье.

— Пора, — произнес Брюс. — Сообщи всем. Каррагер в Париже.

Глава 2

Лэнгли, штат Виргиния, США. Дилан Динлейк, директор ЦРУ, расхаживал по своему кабинету в черном костюме с неброским серо-черным галстуком, покуривая нервно сигарету. Этот высокий мужчина шестидесяти шести лет с широкими плечами, крупными руками и мощными, как бетонные столбы, ногами, был статен и внушителен. На голове залысина, уходившая до макушки, а на висках и затылке седые короткие волосы, напоминающие шерсть собаки Джека Рассела. Темно-карие маленькие глазки, выглядывающие исподлобья, метались из одного угла кабинета в другой. В целом, они напоминали скорее маленькие неприметные пуговицы на рубашке, которые, по сравнению со всем остальным фоном, как правило, не выделяются. Уши директора были большие, но прижатые, особое внимание привлекали мочки, которые напоминали язык колокола. Нос прямой, заостренный и слегка приплюснутый. В целом, данный человек напоминал большую мраморную статую, непроницаемую для солнечных лучей. Обладающий особым могуществом и уверенностью в себе, в чем был сравним с Александром Македонским.

Сам кабинет олицетворял некую смесь дворянской эпохи, переплетающуюся с органической точностью новейшего времени. В центре деловой комнаты простирается большой темный персидский ковер, покрывающий коричневый паркет. Посередине помещения располагались два стола, расположенные перпендикулярно друг к другу, за одним из которых восседал директор, за другим — его подручные, которых вызывали к последнему для предоставления отчетов и рапортов. Также имелся один большой диван у стены и два приставленных по краям кресла. Пара одинаковых люстр, расположенные по обеим сторонам кабинета, краснелись на потолке, привлекая особое внимание благодаря шести горящим плафонам. Они образовывали круг, в котором расходились железные прутья, напоминающие еще нераспустившиеся бутоны ландыша. Люстры прикреплены небольшими цепями к потолку, поэтому наряду со всеми остальными вещами создавалось чувство уюта и рабочего насыщения.

У противоположной стены от входа имелась небольшая библиотека, состоящая из трех светло шоколадных шкафов, сделанных из цельных пород дуба и приставленных друг к другу. На стеллажах этого небольшого научного уголка можно было найти множество произведений искусства от философии Омара Хайяма до драматургии Александра Дюма. Несколько полок было занято научной литературой: юридическими сборниками и журналами, историческими тезисами, диссертациями по психологии и другим похожими произведениями.

В целом этот кабинет мог бы одновременно подойти как для работы, так и для отдыха, именно поэтому зачастую директор оставался здесь ночевать. Усевшись в свое мягкое кресло с стаканом виски, потягивая сигару и слушая старую пластинку на патефоне, он закрывал глаза и переводил дух. А после небольшого отдыха вставал и садился за стол, чтобы читать документы, не щадя зрения.

Было шесть утра, когда раздался звонок по телефону. Дилан не спал всю ночь. Его известили о том, что возможно найден один из сбежавших агентов. Поэтому вчера, после длительного рабочего дня, он не смог заснуть и приехал обратно в свой кабинет в надежде дождаться информации. Его движения были нервными, голос тяжелым.

Директор тут же потушил сигарету о пепельницу, взял трубку телефона и ответил решительным голосом:

— Да?

— Сэр, кажется, мы выяснили его местонахождение.

— Где? — спросил оживленно директор. На мгновение воздух в его груди наполнился воздухом надежды на скорую расплату за все причиненные ему страдания.

— Мы проверяли весь день записи с камер видеонаблюдения и заметили его в аэропорту в Париже…

— В аэропорту? Он улетел? — взволновано прервал Дилан своего подручного.

— Нет, сэр, по записям видно, он только прилетел. Мы проверили всех пассажиров по рейсам, он прибыл из Сирии под именем Вилла Лестрейда.

— Что ему там было нужно?

— Не знаю. Мы попытались установить за ним слежку, но он сразу же раскрыл нас.

На данный момент нам неизвестно его местоположение, однако мы задействовали всех наших агентов в Париже. Можно подключить полицию … — Дилан в очередной раз прервал агента. — Никакой полиции, пусть работают агенты, нам ни к чему непредвиденные обстоятельства.

— Конечно, сэр.

— Держите меня в курсе. Сообщать мне обо всем, что связано с Каррагером.

— Слушаюсь, шеф.

— И еще, я хочу, чтобы вы привлекли лучших агентов.

— Сэр, двое из них сейчас работают под прикрытием в Германии. Если их отозвать, то высока вероятность утечки информации.

— Меня это не волнует. Решите вопрос. Также я отправлю своего человека. Вы окажете ему любую необходимую помощь.

— Слушаюсь.

Закончив разговор, Дилан плюхнулся в свое кресло. В этот же момент раздался стук в дверь, а через несколько секунд она отворилась.

В проеме стояла чернокожая полная женщина с большим бюстом, на которой одеты белая рубашка и темные брюки. Лиловый платок украшал ее шею, свисая обоими концами до рук. Это была пышная секретарша директора Доррис Уайт.

— Сэр, — войдя в кабинет, обратилась Доррис. — Я пришла.

— Да, я вижу, — раздражительным голосом ответил Дилан. — Найдите Майкла Шермана, и пусть он явится ко мне.

— Конечно сэр, — быстрым и уважительным тоном ответила секретарша. — Вы будете чай или кофе?

— Кофе, тройной, — ответил директор, извлекая папки из своего рабочего стола.

— И, Доррис, найдите Шермана как можно скорее, пусть он явится ко мне немедленно.

Секретарша кивнула головой и исчезла за дверью. Тем временем Динлейк открыл черную папку с надписью «Операция „Паук“» и погрузился прочесывать глазами листы дела.

Через полчаса по селектору раздался голос:

— Сэр, прибыл Майкл Шерман.

— Пусть войдет.

Спустя несколько секунд открылась дверь, и в кабинет вошел высокий, темноволосый мужчина, худощавого телосложения с широкими плечами. Натянутые щеки, выпирающие скулы, подглазины, мощная носовая перегородка и черные впалые глаза напоминали взгляд голодного волка. От Майкла разило стойким холодом, словно сама смерть вошла в кабинет, и в сию же секунду угол помещения померк от его присутствия. Взгляд был пустым, точнее даже стеклянным, за которым таилась одна темнота. Если в аду можно хоть иногда увидеть горящие тела, излучающие кровавый свет, то в глазах Майкла не было даже этого. На лбу высечен небольшой шрам в виде бумеранга. Этот человек был помесью реального существа и одновременно тем неестественным явлением, ассоциирующимся с дьяволом в библейских преданиях.

Дилан растопырил свои глаза и внимательно уставился на агента, проходившего в кабинет.

— Директор, — сказал Майкл, наклонив голову в знак приветствия.

— Садись, — твердым и решительным тоном, ответил Дилан.

Майкл плюхнулся на диван и уставил свой взгляд на директора, предварительно закурив сигарету.

— Сядь здесь, Шерман, — показывая пальцем на ближайший стул, отдал поручение глава ЦРУ.

— Да бросьте, директор, мне и отсюда все хорошо слышно, ведь вы сейчас вырвали меня с важного задания. Я стоял с плоскогубцами и добывал необходимые сведения из сенатора Грина. И заметьте, это было по вашему заданию. Как вдруг звонит ваша милая секретарша и говорит, чтобы я срочно явился к вам в кабинет. А мы же договаривались, что, когда даете мне задание, я действую так, как посчитаю нужным, и никто не имеет права мешать мне. Но вы опять настоятельно не стремитесь выполнять обозначенные между нами договоренности. Я начинаю задумываться, имеется ли еще смысл вам доверять, директор?

Возмущенный таким нахальством, Дилан сразу же подхватил:

— Я сказал сядь сюда и закрой свой рот! Иначе ты быстро окажешься…

Директор предпочитал, чтобы к нему обращались с уважением, с той почтительностью, которую демонстрировали королям во времена средневековья, и не терпел, когда его приказы не исполнялись.

Дилан Динлейк не успел закончить свою фразу, как Шерман его прервал:

— Да заткнитесь уже, — равнодушно парировал агент. — Что вы сделаете? Расскажете всем, что я выполняю ваши поручения? Не смешите. Вы приказали мне явиться, значит, произошло что-то, с чем справлюсь только я, — с надменной улыбкой выплеснул агент.

Лицо директора стало красным, будто он съел охапку самого острого перца в мире и не успел его запить. Но понимая, что Шерман прав, решил сменить тактику. Тем более, даже Дилан побаивался умертвляющего взгляда Майкла, который тот бросал, когда его злили.

— У нас нет времени на пререкания. Но ты прав, я действительно не вызвал бы тебя, не будь такой необходимости, — переменил тон директор. — Задание… под угрозой теперь мы все, Майкл. Включая тебя и меня.

— Меня? Вы знаете, что я могу исчезнуть в любую минуту даже из-под вашего контроля, шеф, — с вальяжной ухмылкой продолжил Майкл. — Поэтому, думаю, это касается только вас. Но хочу вам напомнить, я до сих пор рядом благодаря тому, что вы мне щедро платите и даете увлекательные задания, — улыбка приобрела дьявольский оттенок.

Директор понимал, необходимо проявить сдержанность по отношению к Шерману. Сейчас он тот единственный билет на спасение его карьеры в ЦРУ. Но Дилан не мог даже представить, что сейчас начнет упрашивать Майкла.

— Шерман, это дело государственной важности, если ты прогоришь, моя голова полетит с плеч. Однако учти, я точно заберу тебя с собой, — с выразительным взглядом и решительным тоном произнес директор.

После недолгой паузы агент парировал:

— Большие человечишки так и норовят постоянно задавить авторитетом, полагая, что они неприкасаемые из-за своего высокого положения. Но, оставшись один на один ночью в подворотне, при виде опасности, вы обделаетесь, как мелкие сосунки. Эх, — поднялся убийца с дивана. — Ну и во что вы нас втянули на сей раз?

— Присядь сюда, потому что твои кровожадные стремления это точно заинтересует.

С увлеченным видом Шерман прошел с сигаретой во рту к столу директора. Агент уселся напротив него и кинул окурок в пепельницу.

Дилан Динлейк глубоко вздохнул и начал объяснять причину, которая оторвала мясника Шермана от задания.

— Три года назад мы узнали, что некий китайский ученый Тао Чжоу получил финансирование от британского миллиардера. Он получил эти деньги на проект под названием «Паук».

— Интересные названия дел всегда меня умиляли, — вставил Шерман.

— Тогда было решено послать одного из агентов и узнать, что это за проект и верна ли информация, предоставленная нашими осведомителями. Через два месяца шпиона убили. В последнем сообщении он смог передать информацию о том, что у них имеются неограниченные ресурсы на развитие программы сетевого взлома. В ближайшие дни после получения сведений было созвано экстренное заседание ЦРУ, где присутствовал директор национальной разведки — Гарри Хейз. В ходе этого совещания Хейз поручил мне выяснить подробности проекта и о малейших деталях докладывать лично. Доступ к этому делу получили только я, Хейз и еще несколько человек. Все стало держаться в строжайшем секрете. Должна была начаться операция по подбору, подготовке и внедрению человека в организацию Тао Чжоу. Нам требовался новый человек, поскольку кто-то в ЦРУ слил информацию о возможных агентах, которые могут быть направлены на это задание. Ты тогда выполнял задание на Гаити, да и я не мог тебя послать, нужно было работать сдержанно, бесшумно, не вызывая подозрений.

Майкл прервал рассказ директора:

— И ты послал одного из нашей группы?

— Да.

— Сколько из нас осталось в живых?

— От всей группы только вы двое.

— Директор, хороший вы затеяли эксперимент.

— Сейчас не об этом… так вот… мне пришлось послать агента, его зовут Джим Каррагер.

Майкл улыбнулся.

— Сколько он получил на финальном экзамене за характеристику воли?

— Так же, как и ты, он набрал десять из десяти. Вы единственные, кому это удалось.

Взгляд Шермана переменился, став более серьезным и напряженным, его темные глаза загорелись едва заметным огнем.

— Если вы меня вызвали, значит нужно его убить, — с холодным голосом и едва заметной легкой улыбкой на лице произнес слова Шерман.

— Да.

Директор достал пачку сигарет и нервно закурил.

— Когда я отправил Каррагера на задание, то первое время были некоторые осложнения с завоеванием доверия ученого. Но Джим добился успеха, и через год он уже был одним из приближенных Тао Чжоу.

Дилан взял сигарету в рот и протянул раскрытую папку дела «Паук» Шерману.

— Некоторое время от него не было никакого отчета о проделанной работе. Мы практически не поддерживали с ним связь, опасались, что за ним могут следить. Через полтора месяца после того, как Джим спас Тао Чжоу от подстроенного нападения, он связался с нами. Оказалось, ученый изобрел портативное устройство взлома. Размером оно не больше мизинца, круглый маленький стервятник, пожирающий всякую информацию на любом электронном носителе. Устройство может взломать файрвол, получить персональные данные и коды запуска ядерных ракет. Помнишь, — поднял вверх указательный палец правой руки Дилан, — год назад во всех СМИ сообщали о попытках хакеров взломать нашу государственную систему? Так вот, это была работа Тао Чжоу и его команды. Но Джим вовремя нас предупредил об этом, и мы поместили «мусор» в нашу сеть. Да и нам самим было интересно, сработает это устройство или нет. Результаты превзошли все ожидания! Вся информация с наших компьютеров была получена врагами без малейшей накладки. А объектом этой атаки был Белый дом, защиту которого можно сравнить с хранилищем в Шпицбергене. Этот чертов жук может пролезать в любую сеть на расстоянии трех миль. Вот почему программа названа «Паук». Она создаёт новые сети, подобно паутине. Если имеется защита, она ее не обходит и не ломает, а замаскировывается, внедряя свои нити, будто программа является частью системы, что делает её незаметной для защиты. Любая защита начинает воспринимать это как естественную составляющую системы и не воспринимает угрозой.

— Простите, сэр, — Шерман вновь перебивал директора. — Я хотел бы заказать кофе, — поднял агент правый палец над кнопкой селектора:

— Доррис, принесите мне кофе со сливками, пожалуйста.

Дилан, покачивая головой, показывал свое недовольство и хотел уже послать Майкла, но тут же вспомнил, что иного выбора у него нет.

— Продолжайте, пожалуйста, сэр, — учтиво обратился агент.

— Еще раз, и ты будешь свободен до конца жизни, — грозно парировал директор.

— Простите-простите, сэр, больше такого не повторится. Я не хотел, просто очень сильно пересохло в горле, — нарочито ответил агент.

Динлейк вздохнул и продолжил:

— Через некоторое время после того, как китайцы взломали нашу систему и осознали, что данные полностью бесполезны, они начали искать крота. Все понимали, что кто-то слил информацию правительству США. Времени оставалось мало, чтобы похитить исследования. Дело принимало непредсказуемый оборот. Спустя неделю после взлома нашей сети Каррагера начали подозревать в шпионаже для ЦРУ. Оказавшись слишком близко к раскрытию своего статуса, он усугубил еще сильнее положение дел. Несмотря на массовые осложнения, он умудрился связаться с одной из наложниц Тао Чжоу. Дело выходило из-под контроля. После того, как я доложил об этом Хейзу, он отдал приказ о прекращении операции, но к моменту, когда я попытался передать сообщение Джиму о сворачивании миссии, было слишком поздно. Каррагера рассекретили, но его спасло вмешательство китайского правительства, которое узнало о проекте для британского миллиардера, созданном Тао Чжоу. Произошла перестрелка на исследовательской базе китайского ученого в Чжунгуаньцунь, что находится в северо-западной части Пекина. Чтобы китайцы не смогли заполучить изобретение и ученого, Джим застрелил его, уничтожил устройство и забрал с собой бумаги. База была подорвана. Вскоре мы узнали, что китайское Правительство рассекретило Джима. Они начали его поиски, но он в это время направлялся к нам.

Дверь открылась, вошла Доррис с подносом, на котором стояла кружка кофе, пару кубиков сахара и ложка. На несколько секунд директор и агент замолкли, провожая взглядом секретаршу, которая поставила поднос перед Майклом и вышла.

Дилан продолжил свой рассказ:

— По возвращении Джим предоставил мне отчет о проделанной работе и документы с информацией о создании устройства.

— И? — спросил Шерман.

— Затем он украл их и по сей день находится в бегах. Мне нужны документы и голова Каррагера.

— Зная ваши гнусные замашки, сэр, я полагаю, он узнал что-то большее. Агент возвращается с задания, представляет отчет, а затем крадет все, что отдал и пускается в бега? Вы держите меня за идиота? Скорее всего, вы сами захотели держать в своих руках власть над глупым человечеством.

Майкл заметил, как у директора дернулись скулы, и растворился в улыбке.

— Я не желал этого, — сказал директор, откидываясь на спинку кресла и тяжело вздыхая. — За всю свою жизнь, почти полностью проведенную в спецслужбах США, я понял одно: всегда найдутся люди, жаждущие власти. И за эту власть они готовы убивать.

— И вы, конечно же, не такой? — с улыбкой выпалил агент. — Вы не стремитесь к абсолютной власти? Даже сейчас, когда отправили пытать сенатора Грина? Разве это не подтверждает ваши тщеславные мотивы?

— Все гораздо сложнее. Представь, если…

— Прошу оставить этот разговор, директор, — отрезал агент, — до наилучших времен.

И явно не со мной.

Дилан Динлейк вздохнул, понимая, что начал разговор не с тем человеком.

— Он забрал все отчеты и документы об этом приборе, — продолжил директор, быстро включившись в смысл разговора, — а также сведения о том, что я причастен к убийству Тао Чжоу. Не знаю, каким образом, но он раскопал информацию о том, как я собирался использовать этот прибор. Была создана целая база для воссоздания прототипа устройства. Сразу же, как мне стало известно о похищении бумаг и укрывательстве Джима, я стал направлять агента за агентом на поиски Каррагера, чтобы заполучить сведения и ликвидировать его. Но Джим оставлял за собой лишь трупы. Чем больше посылалось людей, тем предприимчивее он становился, — задумчивый взгляд директора сверлил белую чашку. — И вот уже три месяца мы не могли обнаружить Каррагера. До этого дня, — директор поднял лицо и уставился на Шермана. — Около часа назад наш посол во Франции сообщил, что Каррагер только что прибыл в Париж.

— А как же директор национальной разведки? Разве он не знал о возвращении Каррагера? — поинтересовался Шерман.

— Нет, и не узнает. Когда произошла перестрелка на базе в Пекине, я представил отчет, что все документы утеряны, а Каррагер мертв. Даже пришлось сфальсифицировать доказательства его смерти. Но так как этим моментально занялось Правительство Китая, многое мне делать не пришлось. Китайцы бы не выдали данные, полностью подтверждающие, что Каррагер мертв, поэтому Хейзу пришлось поверить на слово.

— Вы меня удивляете все больше, директор, — с надменной ухмылкой произнес Шерман. — Значит, Париж, — попивая кофе, продолжил агент.

— Да, ты срочно отправляешься в Париж, где должен добыть мне украденные сведения и убрать Каррагера с нашей дороги.

— Что ж, хорошо, — улыбнувшись, непринужденно ответил Майкл.

Лицо Дилана поменялось. Его глаза сузились, а губы сомкнулись.

Слишком просто он согласился.

— Вижу, вы в замешательстве. Не бойтесь, сэр, как и было упомянуто ранее, такое заинтересует мои кровожадные увлечения. Это увлекательное дело. Встретиться с таким, как я… это будоражит мои инстинкты. Когда я отправляюсь? — возбужденно спросил Майкл, вставая из-за стола.

— Сейчас же! Самолет ожидает тебя, все необходимое для выполнения задания уже на борту. У входа тебя встретит Хьюз, он отвезет в аэропорт.

— Ну что ж, тогда, я полагаю, мне пора идти, сэр, — сказал Шерман, расплываясь в улыбке.

Майкл кивнул головой и вышел за дверь так же, как и вошел, с оттенком червоточной души, заволакивающей все помещение. После ухода агента кабинет уже не был таким мрачным, как минуту назад, когда Шерман с маниакальной улыбкой смотрел на директора. Холодный пот выступил на лице Дилана Динлейка. Он взял сигарету, закурил и уставился в открытое окно, думая про себя: «Следовало убрать их еще давным-давно…».

Глава 3

На кровати валялись бумаги, а поверх них лежал открытый черный чемодан. На столе стояла пепельница, набитая окурками сигарет. В комнате витал запах плесени, пота и табака.

Этот номер напоминал притон. Стены в некоторых местах ободраны, обои свисали параллельно потолку, на котором еле-еле держалась лампочка на проводах. Углы комнаты покрывались пятнами плесени. Помимо интерьера, напоминающего нору крысы, по комнате располагались некоторые предметы мебели: маленький поцарапанный стол, разваливающаяся табуретка, небольшой шкаф со сломанными полками. Еще в номере стояла кровать, точнее, подобие кровати. Это были набросанные друг на друга одеяла, поверх которых лежал матрац.

Из ванной вышел светловолосый накачанный мужчина, с полотенцем на поясе, прикрывающим его гениталии. Он прошелся по комнате, достал из пачки сигарету и подошел к окну.

Наступило уже утро. Нежные лучи яркого солнца не могли просочиться и разнообразить этот тусклый мир, который находился в комнате. За окном виднелся небольшой дворик, где играли несколько ребятишек. Мужчина задымил.

Его тяжелый, угрюмый взгляд устремился в неестественную пустоту скитающихся мыслей. Рука медленно поднималась к губам, заставляя сделать затяжку.

В этот момент в коридоре послышались матерные возгласы. Мужчина сразу узнал голос владельца отеля, ругающегося с одним из своих квартирантов из-за неуплаты аренды. Эти крики привели в себя ушедшего в мысли мужчину. Не докурив до конца, он потушил сигарету и начал быстро передвигаться по комнате. Отбросив полотенце, мужчина оделся, собрал все бумаги, валявшиеся на кровати, подвинул табуретку и сел за стол.

Через несколько часов, после чтения бумаг, он зажег очередную сигарету и опустил свинцовый взгляд в окно на синеющее небо. Словно данный проем символизировал надежду в этом маленьком гадком местечке, сопоставимом с его собственной жизнью. Взгляд был напряженным, но в то же время пронизан легким сиянием мечтаний. Повернув голову обратно к столу, он закурил, а затем поднес зажигалку к кучке документов и чиркнул. Огонь начал поглощать листы бумаг. Человек накинул на себя кожанку, взял чемодан и вышел из комнаты, заперев за собой дверь.

Мужчина спустился к ресепшену, если, конечно, можно было назвать захудалый уголок, покрытый паутиной, таким деликатным словом. За стойкой сидел толстяк с волосатыми руками и грязной бородой, от которого за милю разило перегаром. Заметив спускавшегося посетителя, он было уже собирался привстать, но, так и не осилив это сложное действие, плюхнулся обратно.

— Мистер Лестрейд, вы уезжаете? — спросил портье бездонным пьяным голосом.

— Да, мне пора, — оставляя на столе ключ от комнаты, ответил посетитель.

— Как вам наше обслуживание? — икая задал вопрос алкоголик, изрыгая зловонию.

Джим молча направился к выходу, не отвечая больше этому пьянице. За спиной только послышалось, как хозяин буркнул вдогонку уходящему от него мужчине:

— Ну и вали.

Агент вышел из отеля и прошел пару кварталов, чтобы поймать такси, так как в этом захудалом местечке поблизости не было видно ни одной машины. После Каррагер направился в аэропорт.

Около 12:30 к главному входу аэропорта Шаль-де-Голль приближался предатель. Он шел уверенной походкой, твердо держа в своей руке чемодан. Движения были даже не столь уверенными, сколько олицетворяли собой принятие вызова. Человек, готовый в любую минуту выйти на ринг со своим соперником и биться до тех пор, пока один из них не рухнет замертво. Конечно, это было немного странно, но люди, замечающие Джима (а замечали его практически только женщины), бросали свой игривый взгляд на красавца и провожали его неисполненным желанием своей похотливой жажды укротить жеребца.

Джим был белокожим мужчиной тридцати семи лет, атлетического телосложения, ростом около ста восьмидесяти сантиметров. У него были немного взъерошенные светлые волосы, но назвать блондином его было нельзя. Прямой лоб, на котором виднелись едва заметные морщины.

Взгляд прозрачных, светло-голубых глаз мог притянуть внимание любой женщины. Джиму стоило всего лишь посмотреть этим бездонным взором, как девушка могла полностью погрязнуть в пространстве, ограниченным четырьмя стенами, в чертогах блаженства. Это блаженство было интригующим, настораживающим, заставляющим задуматься и решить загадку, закрытую в этих глазах. Словно за стеклянными гранями бился человек, пытающийся выбраться наружу, но его никто не слышал. Поэтому глаза Джима очень сильно выделялись среди прочих элементов мимики. В целом у агента были выразительные черты лица: выпирающие скулы, брутальная щетина, круглый подбородок и пухлые губы, напоминающие элегантный бант к смокингу. Одет Джим был в черную кожанку, серовато-синие джинсы и потертые темные туфли.

При входе в аэропорт перед агентом предстала следующая картина: одни носились туда-сюда со своими вещами; другие стояли, образовывая длинную шеренгу; третьи трясли автомат с кофе, который не хотел отдавать их товар; четвертые в спешке перебегали от одной кассы к другой. В целом, это напоминало хаос.

Джим подошел к информационному табло, выделил для себя ближайший рейс до Санкт-Петербурга и проследовал к стойке регистрации №3, где занял свое место в очереди, которая была очень длинной и тянущейся, словно изгибающаяся змея.

Когда подошла очередь агента, он наклонился к окну. На своем рабочем месте сидела девушка с дежурной белоснежной улыбкой.

— Добрый день, месье!

— Добрый день, ближайший рейс до Санкт-Петербурга, — ответил Джим.

— Минуту. Ваш паспорт и виза.

Джим передал документы.

Агент, стоявший у регистрационной стойки, оглядывался по сторонам, пока блондинка заполняла данные.

— Вы провозите с собой багаж?

— Да, чемодан.

Девушка продолжила оформлять сведения.

— Вот ваш посадочный талон и багажная квитанция, месье. Приятного вам полета! — с улыбкой произнесла сотрудница заученную фразу.

Джим взял билет с квитанцией и отправился проходить контроль безопасности. Таможенный надзор напоминал средневековые ворота замка: рамка стационарного металлоискателя в роли ворот, охранники аэропорта в облике стражей, пистолеты вместо мечей на поясах, а гончие собаки — интроскопы.

Джим положил чемодан на вращающуюся ленту, которая проходила через интроскоп, а сам проследовал через рамку стационарного металлоискателя, после которой охранник приступил к стандартной процедуре досмотра. Ощупав всю поверхность верхней одежды Джима, сотрудник попросил снять обувь. Проверив туфли, он сказал:

— Проходите.

Джим обулся и уже собирался взять чемодан и отправиться дальше, как вдруг послышался голос:

— Постойте. Месье, откройте, пожалуйста, ваш чемодан.

Джим с недоумевающим взглядом посмотрел на женщину полицейского и ответил:

— Какие-то проблемы?

— Мы должны осмотреть ваш багаж.

Джим подошел к чемодану, щелкнули запоры. Внутри лежало несколько папок, в которых находились бумаги. Женщина начала пристально осматривать кейс.

— Пожалуйста, будьте осторожны с этими документами, — говорил Джим, делая взволнованное лицо.

— Куда вы направляетесь, месье?

— Санкт-Петербург, — спокойно отвечал Джим, протягивая паспорт и посадочный талон второму охраннику.

— Цель вашего визита в Париж?

— Я — ученый. Выступал в Париже на научном симпозиуме на тему электронных средств связи. Это мой доклад. Теперь направляюсь к себе на родину. Если имеются сомнения, можете просмотреть все эти папки, там вы все равно не найдете ничего интересного, если вы, конечно, поймете, о чем идет речь.

Женщина посмотрела на него с недоверием и начала пролистывать документы, находившиеся в папках, не встречая при этом практически ни одного знакомого слова. Взяв в руки бумаги в желтом файле, Джим тут же подхватил:

— О, здесь одна из моих фундаментальных работ по электронной химической связи. Конечно, это пока только теория, но уверен, в скором времени я смогу это подтвердить. Основная идея гипотезы заключается в том, что образование химической связи может происходить как путём обобществления двух электронов, принадлежащих разным атомам или свободным радикалам, так и в результате передачи пары электронов одним из атомов в общее пользование с другим электроннодефицитным атомом по донорно-акцепторному механизму. Данная гипотеза была предложена еще вначале XX века Льюисом Г. Н. Другими словами, — отмахнулся небрежно Каррагер, — электроны атомов водорода заполняют электронные оболочки обоих атомов углерода до октета, к слову, правило октета…

— Ладно, хватит, вы можете проходить, — раздражительно сказала женщина.

— Всего хорошего.

— Видимо, сегодня не день Эжени Мишель, — произнес второй сотрудник безопасности аэропорта с иронической улыбкой.

— Подумай сам, какой из него ученый? Атлетическое телосложение, черная кожанка и брутальная щетина. Он больше похож на модель из «Vogue», чем на ученого.

— Но все же он явно знает достаточно.

Джим тут же закрыл чемодан, улыбнулся на прощание женщине и отправился в зал ожидания, минуя перед этим зону duty-free и табло с номерами «гейтов».

Взяв газету, агент уселся на стул и начал читать, чтобы как-то занять себя до начала посадки на самолет. На страницах были уже изрядно заезженные темы о выходе Великобритании из Евросоюза, о продлении санкций в отношении России, о положении дел в Сирии и т. п. Джим внешне выглядел очень спокойным, но внутри его жилки переполнялись потоком крови. Глаза время от времени незаметно отстранялись от газеты и осматривали весь зал, а после опять утыкались в новостные статьи.

Оставалось всего лишь несколько часов до того, когда он начнет более-менее размеренную жизнь. Но если так подумать, на какую спокойную жизнь может рассчитывать тайный агент после двадцати девяти лет службы? Джим знал, что русские смогут его защитить. Они твердо осознавали, что путем угроз, подкупа и других методов грязных сделок, сотрудники не смогут выведать данные об оружии у одного из лучших тайных агентов ЦРУ. Поэтому для спецслужб важны были только сведения про операции произведенные ЦРУ в мире, которые Джим мог им предоставить.

Агент, конечно, понимал, что этого все равно им будет мало. Но из вариантов: быть убитым или жить в особняке с кучей прислуги, он, разумеется, выбрал особняк, хотя этот выбор он сделал и не сразу.

*****

Чем ближе Джим приближался к цели, тем дальше отдалялся от своего дома

— Америки. Особенно его душа изворачивалась при мыслях о родном баре, который находился на Медл Вэлли Драйв, которого он больше никогда не увидит. Не встретит чёрствого бармена Бенджамина Диксона, который брался при любой драке за биту, стоящую под барной стойкой. Милую официантку Нэнси Хилл, с хрупкими плечами и изысканно виляющими бедрами, на которые время от времени засматривались посетители. Но, не дай бог, кому тронуть ее хоть пальцем. Бенджамин в сию же минуту выходил с битой из-за стойки и выкидывал за шкирку на улицу любого, кто к ней прикоснется. Бармен любил Нэнси, как дочь. Он был одним из близких друзей ее отца, который был тайным агентом, но, провалив операцию в Великобритании, был застрелен, по официальным данным. Некоторые же думают, что его ликвидировали по приказу директора ЦРУ Дилана Динлейка. Нэнси осталась после смерти практически одна, ее мать спилась и подалась в проституцию. Братьев и сестер у нее не было. Осталась только бабушка, которая любила безумно свою внучку. Для того чтобы продержаться им обеим на плаву, Бенджамин предложил работу Нэнси. И вот каждый день по вечерам девушка разносит выпивку посетителям, убирает со столов и получает небольшое жалование. Поначалу ее не воспринимали всерьез, глумились и подшучивали, иногда слегка шлепали по заднице. Но буйный нрав Диксона вышибал из посетителей в один момент всю дерзкую похоть. Поэтому со временем к Нэнси все привыкли, стали уважать и даже полюбили. Бар без ее смены уже не выглядел так торжественно в этой дыре.

Подавляющим большинством посетителей Бенджамина были агенты, работающие на ЦРУ. Это место было укрытием от своего начальства. Здесь действовало правило: «Любишь драку — умей платить». Поэтому агенты приходили сюда исключительно отдохнуть.

Сам бар можно назвать спикизи. Обстановка 1930-х годов, играющий патефон, море крепкого пойла и драки. Старые столики, за которыми агенты, окутанные табачным дымом, сидели, раскладывая преферанс. Настоящие дамы в облегающих платьях, подчеркивающих манящие формы. Милая Нэнси, быстро проходящая мимо столиков, собирала стаканы и обновляла пепельницы. И буйный нрав Бенджамина Диксона. По всему этому Джим скучал безумно. Его душа тяжелела, словно в одночасье масса тела увеличивалась на несколько килограммов из-за тяготеющих его душу воспоминаний.

Каждый раз, когда жизнь ударяла кулаком ему по морде, он отправлялся в бар Диксона. Бенджамин был одним из лучших друзей Джима, хотя Диксон скорее воспринимал Джима, как сына. Эта тонкая грань, когда друг может предать, а отец будет защищать своего сына до конца. В целом, у них были прекрасные отношения, поэтому Джим при каждом удобном случае пытался заглянуть в бар, пропуская очередной стакан виски со своим другом и разговаривая об этой непутевой сплошняком жизни.

Когда Джим вернулся в Америку с Тао Чжоу для миссии в Белом доме, он не упустил момента навестить своего друга с очаровательной китаянкой по имени Веики.

Почти всю ночь Джим, Бенджамин и Веики сидели и распивали сперва ром, затем виски, погружаясь все глубже в атмосферу пьяного угара. Бенджамин был восхищен китаянкой. Он даже сказал в каком-то часу ночи после выпитого: «До этого момента, в этом баре была одна девушка, из-за которую я брал биту! Теперь их две!». На что Веики, будучи уже немного хмельной, рассмеялась и ответила:

— А как же Джим?

— Этот чертов малый… Да он сам умотает любого, даже меня вместе с битой! Но думаю, если тебя кто и тронет, то за биту мне не придется браться.

— Это еще почему? А как же ваши слова? Вы что отказываетесь уже? — игриво спрашивала китаянка. — Очень жаль, я была готова принять это предложение в любой удобный для меня момент, — посмеиваясь, отвечала Веики со слегка опущенной головой.

— Нет-нет, милая моя, просто за всю мою жизнь Джим не приводил сюда еще ни одну женщину! А знаю я его очень-очень давно, можешь поверить старику. Да и кто сюда согласится прийти? Понимаешь, о чем я? — сверкающими глазами и с румяными щеками, говорил Бенджамин, намекая таким образом, что Веики очень сильно нравится Джиму.

И, кроме этого, он просто хотел побесить Джима, который покраснел при виде этой очаровашки.

Он знал, что у Джима было много женщин. С его привлекательной внешностью он мог заполучить практически любую, однако он ни разу не приводил ни одну даму в бар.

И не по тому, что в этом месте все было заполнено кубами дыма; и не по тому, что играл старый патефон; и не по тому, что здесь порой воняло хуже, чем в свинарнике; и не по тому, наконец-таки, что это место напоминало пиратское убежище больше, чем цивилизованное заведение. Он попросту никогда не открывал свою душу настолько, чтобы привести сюда женщину, в место своего настоящего «Я».

Ведь, по иронии судьбы, дом не там, где мы живем или находимся, а там, где душа обретает яркие краски душевного порыва под названием «Жизнь».

И Бенджамин заметил это по глазам Джима, который бросал свой кроткий, слегка потерянный взгляд каждый раз на Веики, когда та отворачивалась.

— Поэтому, если тебя кто и тронет, я буду искренне сочувствовать тому человеку, потому что Джим явно сделает из него отбивную, — продолжал Диксон.

— Кажется, кто-то перебрал! — встрял в разговор Джим, желая быстрее завершить эту тему.

— Перебрал? Я? Да никогда! В свои шестьдесят я перепью любого в этом зале, даже если придется пить вдвое больше! — громко, размахивая руками и смеясь, заявил хозяин бара.

После этих слов Диксону пришлось обслужить клиента. Веики проводила его игривым, мягким женским смехом. Когда он отошел, они остались с Джимом наедине.

По выражению лица Каррагера было видно, что он не готов заговорить первый, наслаждаясь обжигающе горячим виски Диксона, который он так давно не пробовал. Веики обернулась и уставилась своим легким будоражащим взглядом на Джима.

— Я бы хотела здесь остаться, прекрасное место.

Джим сделал глоток виски и проговорил:

— Да. … Это лучшее место…

Джим не успел закончить фразу, как Веики его перебила:

— С тобой, — еле слышно произнесла китаянка, уставившись на Джима.

Джим, услышав эти слова, был ошеломлен, словно на него резко выехала из-за угла машина, фары которой ослепляли глаза ярчайшим светом. Он резко повернул голову и увидел нежность, переплетающуюся с сексуальностью. Это было трудно вообразить, но Джим запечатлел этот момент в своей памяти и никогда не забывал его, периодически перелистывая эскизы обрывков прошлого в уме. Черное облегающее платье выделяло ее бюст, манящие бедра, видневшиеся из-за слегка задернутого подола, приковывали к себе особое внимание. Вьющиеся волосы, раскинутые по плечам, испускали запах табака.

Ее миловидное лицо выражало страсть и нежность одновременно. Было ли это результатом алкоголя, который кровоточил через вены, или разум потерял ясность, уже не имело значения…

Это не укладывалось в голове Джима. Как такое могло сочетаться в одном моменте и в одном человеке? Джим не знал, что ответить, и уставился в ее глаза своим бездонным глупым взглядом. Веики этим действием поразила агента в самое сердце. Диксон заметил, как Джим впервые тонет, не предпринимая попыток спастись.

— Ну, что ж! Продолжим!».

*****

Агент проснулся от возникших воспоминаний и опять оказался в набитом зале аэропорта.

Оставалось немного времени до новой жизни. На тот случай, если российские спецслужбы не выполнят своего обещания, Джим приготовил план. Сразу же по прибытии в Россию у него возьмут интервью для освещения информации в СМИ, чтобы Американское Правительство не имело право затребовать его экстрадиции, а российские спецслужбы не смогли обмануть. Джим договорился с одним из журналистов газеты «Ведомости», что по прилете сразу же даст сенсационное интервью, принимать которое будет Роман Белкин, человек ответственный, храбрый и решительный. Журналист занимается тем, что критикует власть, поэтому, если Джима схватят, он может быть уверен, что мир узнает правду.

Джим решил отвлечься от своих мыслей и приступить к прочтению газеты, как вдруг на его глазах разыгрался скандал одной из английских пар, где женщина начала кричать на своего мужчину. В это время один из сотрудников безопасности аэропорта направился к бушующим супругам и попросил успокоиться. Однако напор женщины только усилился, и она продолжила дальше кричать на своего мужа. К ним подошел еще один сотрудник и попытался помочь уладить конфликт.

Но что может быть хуже злой женщины? Разве только две злые женщины.

Дама, не внимая словам сотрудников безопасности аэропорта продолжала скандалить, а мужчине ничего не оставалось, как попятиться назад и отводить лицо в сторону, чтобы успеть, в случае чего, увернуться от пощечины. За такое поведение один из сотрудников попросил пару проследовать за ним, чтобы разобраться в ситуации. А дальше… Дальше Джиму стало плевать на все это. Он уселся поудобнее в жестком железном стуле, расправил газету и продолжил читать.

Глава 4

Вашингтон 11:45. Дилан Динлейк, директор ЦРУ, не выходил из своего кабинета. Он то судорожно метался из угла в угол, то сидел, склонившись над телефоном в ожидании хороших новостей. На столе стояло пять недопитых чашек кофе. Невесомый пепел стал похож на застывшую вулканическую лаву, которая переваливалась за края пепельницы, словно из кратера вулкана.

Директор отменил на сегодня все встречи и дал поручение Дорис, чтобы она не беспокоила его, если только это не касается новостей о Джиме Каррагере.

Бессилие и волнение, покоившиеся в Дилане все эти месяцы, стали сказываться на здоровье: красные глаза говорили о бессонных ночах; неуклюжесть, которую он никогда не испытывал прежде, даже с учетом роста и габаритов, символизировали о рассредоточенности и погруженности в себя; раздражительность стала его спутником. Все это уничтожало бывшего шпиона ЦРУ, поскольку нет более тяжкого груза для человека, чем неизвестность. Тем более, если эта неизвестность сейчас где-то расхаживает с данными, которые могут уничтожить не только его карьеру, но и жизнь. Впрочем, для Дилана это было одно и то же.

Сидя в своем потертом кожаном кресле с очередной чашечкой кофе, директор на нескольку минут потерял реальность времени, и фантазия унесла его на теплые берега Калифорнии. Там, где прохладный бриз обдувает кожу. И застывшее тело, закутавшееся в дым горячих кубинских сигар, раскинуто на полосатом шезлонге. А перед глазами играются скользящие волны, пытающиеся вырваться на берег. Он медленно, раз за разом подносит пепельный дым сигар и растворяет его в облаке палящего солнца. Мягкий смех хорошеньких девушек доносится с берега, которые вскоре должны будут ублажить своего господина.

— Сэр, на проводе Дэвид Хант из посольства в Париже, говорит: «Срочно», — раздался голос секретарши по селектору, вырвавший директора из грез.

— Соедините, — ответил директор ЦРУ невозмутимым голосом.

Динлейк затушил сигарету в пепельнице, вывалив при этом несколько окурков за края, и встал со своего кресла, направившись к окну. Сунув руки в карман и уставившись в пространство, произнес:

— Слушаю.

— Сэр, Джим Каррагер… мы нашли его!

Динлейк обернулся и посмотрел на селектор. Брови были сведены, а стеклянный взгляд пытался разглядеть образ Ханта. Голова директора заполнилась приятными мыслями о поимке предателя. И куда сильнее его привлекала жажда осознания, какие страдания он причинит ему собственными усилиями. Вот она, настоящая награда.

Мысли проносились со скоростью рвущегося мустанга, сменяясь от забвенных грез до напряжения силы вулкана.

— Где он? — решительно спросил Дилан.

— Мы только что заметили его в какой-то дыре, кажется, это отель France Louvre. Он вышел и заказал в двух кварталах от гостиницы такси. В его руках был чемодан.

Динлейк задумался.

Если он передаст кому-то эти данные… Проклятый Каррагер! Безмозглый идиот!

Директора явно отстранят от должности, и он это прекрасно понимал. После этого безмерная череда сменяющихся друг за другом месяцев, превращающихся в года — «Летопись преступника №1 Дилана Динлейка» или «Террористы среди нас», — непрерывного расследования его делишек. Он займет противоположную сторону стола от обвинителей и будет находиться в холодном поту брезгливых слов, вылетающих из его рта на задаваемые вопросы агентов правительства. Затем на несколько лет его посадят в загородный дом, где кругом будут топтаться служебные собаки с охраной. Когда расследование закончится, то и этих благ его лишат, поместив в «убежище» похуже Алькатраса. И так постепенно жизнь превратится в бессмысленное существование, сменяющееся день за днем наростом морщин на лице и искалеченным сердцем от нервов.

— Куда он направляется?

— Сейчас за ним следит один из наших агентов. Предположительно, Каррагер направляется в аэропорт Руасси.

— В аэропорт? — повышенным тоном переспросил директор. — Он не должен улететь! Тебе понятно!? Хант, делай, что хочешь, но ты должен убрать его и забрать чемодан.

— Я все сделаю, сэр.

— Как только задание будет выполнено, доложить мне.

Разговор окончен.

Дилан плюхнулся в свое кресло и глубоко вздохнул. На его лбу виднелись капельки пота. Лицо искажало сильная усталость, словно этот человек только что преодолел сорокакилометровый марафон. Последний раз он был так взволнован больше двадцати лет назад, когда выполнял поручения своего правительства в ГДР.

На службу он поступил еще совсем юнцом во времена «Холодной войны», когда ему не было и девятнадцати.

Дилан вел шпионскую деятельность за Советским Союзом в Восточной Германии (ГДР). Так как ситуация там была постоянно напряженная, особенно после возведения Берлинской стены, он практически каждый день рисковал своей жизнью. Советские солдаты не церемонились с западными лазутчиками, пытавшимися подорвать авторитет коммунизма.

Со временем, в 50-х годах, после смерти И. В. Сталина ситуация в ГДР улучшилась. Массовых репрессий больше не было. Люди могли вести свой быт без ощущения страха смерти. Этот период в России называли «Хрущевская оттепель». Да и Дилан мог больше не так искусно конспирироваться. Он подумывал о том, что теперь сможет вернуться домой, в родную Америку. Но постепенно начинался разгар холодной войны. Агенту поступали поручения об установлении месторасположений военных баз и секретных складов с вооружениями и боеприпасами, а также фиксации численности советских солдат в ГДР.

Так, с девятнадцати лет, большую часть жизни — до конца «Холодной войны» — Дилан пробыл в чужом государстве, исполняя долг своей стране.

После окончания «Холодной войны» директор был отозван обратно в Америку, где начал строить карьеру в качестве начальника, а не подручной собаки, которая выполняла грязную работу. Дилан не был безупречным агентом, но, несмотря на это, он очень быстро добивался успехов. Вплоть до того, что стал директором ЦРУ. Всему этому он обязан своей хитрости и лицемерию. Постоянные интриги и предательства своих агентов, фальсификации документов, шантаж вывели его на первые ряды зрителей Правительства США. И теперь эта гончая преследует своего агента.

Глава 5

Разговор с директором отразился громким гулом в ушах американского посла. Виски сжимались под невидимой силой психологического давления.

Сначала Хант нервно заерзал в своем кресле, а затем, оказавшись во власти потрясения, посол извлек полупустую бутылку виски Bowmore Tempest, стакан и сигареты. Плеснув в стакан алкоголь, Хант откинулся на спинку кресла и попытался устроиться поудобнее, желая, чтобы этот червоточный мир не сдавливал его маленькие надежды на спасение.

Дело было чрезвычайной важности. И дипломат это понимал. В случае неудачи полетят головы, причем его окажется первой в списке. Это казалось нелепым, но было вполне правдоподобно по сравнению с тем, что на самом деле опасность всегда витала вокруг директора.

Если отрубить голову змее, она продолжит жить, готовая в любой момент вцепиться в того, кто к ней приблизиться. Испустить смрадный яд, поглощающий жизненные силы человека. Таким же был Дилан Динлейк, и об этом знали многие в агентстве ЦРУ, а также за его пределами, что вызывало у них страх.

Тем более последние дела Дэвида Ханта претерпели неудачу — две проваленных операции в России и Украине. Еще один неудачный шаг он себе позволить не мог.

Дэвид Хант большими глотками осушил стакан и взял сотовый телефон. Раздались гудки.

— Да? — ответил агент Роджер Тайлер, который преследовал такси с Джимом Карагером.

— Объект не должен сесть в самолет. Устранить любой ценой и изъять чемодан, — приказал Хант и повесил трубку.

Затем посол нажал на кнопку связи по селектору и связался с секретаршей:

— Мария, Макэвой и Берк здесь?

— Да, сэр.

— Так какого черта ты их не пускаешь!?

— Сэ … — связь прервалась под ударом кулака о селектор.

Через несколько секунд раздался стук в дверь, и она распахнулась.

В кабинет вошли два агента, вызванные срочным поручением из Германии еще утром.

Рон Макэвой был молодым парнем и выделялся среди коллег по ремеслу шпионажа рыжей кудрявой шевелюрой. Он был вспыльчив и повернут на пиаре своего эго. Но в то же время этот шпион был чертовски опасен, поскольку обладал неимоверной ловкостью, точно так же, как и непревзойденной хитростью.

Морис Берк был солдатом старой закалки. Ему было пятьдесят четыре года, и шпионское поприще, которое он избрал в качестве карьеры еще тридцать лет назад, уходило в закат. Он был один из самых опытных агентов ЦРУ в Европе, о его кровожадности ходило немало легенд.

С каждым часом, с каждой минутой на Джима надвигалась лавина, готовая снести его, не оставив и следа. Зарыть под тоннами снежных глыб, чтобы никто и никогда больше не знал, что такой человек существовал.

Двое агентов уселись напротив начальника. Посол рассказал им о местонахождении объекта, и куда он направляется.

— Вам также необходимо изъять у него чемодан. А он любой ценой не должен успеть сесть в самолет. Приоритет — убрать цель. Вы должны уничтожить Каррагера! Живым все равно его не возьмете, — добавил в конце своего рассказа посол. — Также сейчас Каррагера преследует еще один агент. Вот его номер, — подал небольшую желтенькую бумажку посол, на которой записан контакт Роджера Тайлера. — Вы должны сделать все быстро. Ошибок быть не может. Центральное управление тоже посылает нам еще одного агента, но вы должны выполнить задание до его прибытия.

Макэвой улыбнулся и захлопал в ладоши, как маленький ребенок:

— Повеселимся!

Берк оглянулся на него с высеченным стальным лицом хищника.

Агенты, получив задание, вышли из кабинета и направились в аэропорт Руасси. Хант уставился в пустоту, погружаясь в тщетную суету своих мыслей:

Теперь остается только ждать… Как же я это ненавижу!

Терзания одолевали посла. Что, если даже и этих агентов не хватит на выполнение задания? Что, если нужно привлечь еще больше людей? Но эти сомнения постепенно развеялись в безоблачности скрытых иллюзий. В случае поимки агентов США им может грозить обвинение со стороны Франции в открытом шпионаже и агрессии. Так рисковать Хант не мог.

С каждой минутой петля на шее Джима Каррагера начинала сдавливаться.

******

Повесив трубку, Роджер Тайлер ощетинился и принялся сверлить своими черными узкими глазами стекло заднего вида такси, в котором ехал Джим Каррагер.

Они уже были рядом с аэропортом Руасси.

Машины остановились.

— Куда дальше? — спросил таксист агента.

Тем временем Джим вышел из такси с черным чемоданом в руках.

Он направился уверенной походкой к входу в аэропорт. Тайлер выдернул деньги из кармана и кинул их на переднее сиденье машины.

— Сейчас найду сдачу, месье, — начал копошиться в карманах таксист.

Дверь автомобиля хлопнула. Водитель обернулся — на заднем сиденье было пусто. Роджер уже следовал за Джимом в аэропорт.

— Эй! Ваша сдача … — крикнул следом таксист. Но убийца, словно ястреб, уставился на зайца и не сводил с агента глаз, готовый вцепиться в него своими когтями и разорвать на части. На это мгновение миром Роджера правил Каррагер с чемоданом в руках, который, покачиваясь из стороны в сторону, убегал от своих настоящих хозяев.

Джим направился к стойке регистрации. Тайлер следовал за ним. Он встал через два человека позади, чтобы подслушать, куда тот собирается лететь.

Наступила очередь Джима. Чтобы лучше слышать, Роджер немного вышел из очереди, наклонился и стал завязывать шнурок на своих ботинках.

— Добрый день, ближайший рейс до Санкт-Петербурга, — ответил Джим едва слышно доносившемуся женскому голосу из окошечка.

Нужно предупредить шефа!

Тайлер нервно замотал головой, оглядывая зал регистрации. Кругом стояла полиция, поэтому с предателем так просто будет не справиться. Двое стояло у левого края зала рядом с дверью, ведущей в служебное помещение, трое полисменов у входа, еще несколько патрулировало территорию.

Медлить было нельзя. Если Каррагер прибудет в Россию, до него никто не сможет добраться, поэтому каждая секунда промедления оборачивалась уязвимостью сил ЦРУ по предотвращению международного скандала.

Тайлер вышел из очереди.

Видимо, мне придется сделать это здесь…

Агент повторно пробежался взглядом по залу регистрации, пропитанному человеческим потом от режущей жары, и потянулся за пистолетом.

Однако решение проблемы пришло в голову Роджера столь неожиданно, что он чуть не застыл с показавшимся из-за пазухи оружием.

Резким шагом он ринулся к мусорному баку, незаметным движением выкинул «Glock 26», затем подошел к одному из охранников и обратился:

— Извините, месье! Кажется, один из пассажиров провозит бомбу, но я его потерял из виду, — актерского мастерства Роджеру было не занимать.

— Спокойно, как вас зовут?

— Сезар Бруссо.

— Как вы определили это?

— Я… Я наклонился завязать шнурок и услышал, как из его чемодана… кажется, там что-то тикало!

— Тише-тише. Вы сможете его описать, месье?

— Да, конечно, я хорошо его разглядел. Господин офицер, я переживаю, если там действительно бомба, тогда людям угрожает опасность, — изображая трепетный и взволнованный голос, Роджер продолжал побуждать охранника к действиям. — Я понимаю, что он будет проходить контроль безопасности. Но что, если ему удастся пронести ее дальше. Это… это будут багровые реки Мохаммеда Мера!

— Как он выглядел? — спросил полицейский.

— Араб, месье, с бородой и темными, средней длины волосами. Если я его увижу, то точно смогу его опознать.

Сотрудник охраны безопасности аэропорта застыл на мгновение и уставился на Роджера. Видимо, он обдумывал слова, которые тот только что произнес.

В этот момент к полицейскому подошел его напарник, который заметил, как один из пассажиров активно жестикулирует и чем-то взволнован.

Полицейский ввел в курс событий своего напарника и тот сказал:

— Опишите, из какого предмета вы слышали стук часов.

— Это был чемодан светло-коричневого цвета. Немного потертый справа. Я стоял за владельцем этого портфеля в очереди, и у меня развязался шнурок. Я нагнулся, чтобы завязать его, — повторил уже заученную историю Роджер. — И когда присел, услышал, что из чемодана доносится некий звук. Я прислушался и понял, что это был звук тикающих часов. У меня отличная память и слух, месье.

Охранник начал передавать по рации на контрольный пункт безопасности о возможной угрозе для жизни людей от араба, визуальные признаки которого борода и темной, средней длины волосы.

— Особо обращать внимание на чемодан светло-коричневого цвета. На одной из сторон имеется потертость, — сообщил по рации сотрудник безопасности. — Спасибо за бдительность, месье. Я уведомил контрольный пункт, теперь можете не беспокоиться. Если он все еще здесь, мы произведем досмотр.

— Месье, если вы пропустите его, могут погибнуть люди — продолжал убеждать Роджер. — Если бы была возможность увидеть всех людей, я сразу же опознал его. Насколько я понимаю, вы будете удостоены награды по предотвращению теракта. Вы понимаете, сейчас эти взрывы… они повсюду… столько жертв! Я не желаю подвергать свою семью опасности! Мне уже пришлось потерять близкого человека. Поэтому, пожалуйста, не дайте потерять еще и семью, — Роджер указал пальцем на женщину с двумя детьми.

Охранники внимательно выслушали тайного агента, и в них взыграло чувство ответственности и героизма. Они переглянулись, испытывая неуверенность, после чего один заявил:

— Хорошо, пройдемте со мной.

— Простите, месье, я только предупрежу свою семью.

Роджер подошел к незнакомой женщине с двумя детьми и спросил, который час. После чего отметил, что у нее прекрасные сыновья, которые вырастут настоящими мужчинами. Эти слова вызовут улыбку у любой любящей матери. Поэтому сотрудники безопасности увидели, как Роджер вернулся к своей жене, а та ответила ему милой улыбкой.

Все сомнения полисменов были развеяны. Да и что они могли потерять?

Роджер вернулся обратно и, сопровождаемый жандармом, направился в диспетчерскую комнату. Ловушка захлопнулась. Тайлер перехитрил полицейских, один из которых провел его через контрольный пункт безопасности. После прохождения контрольного пункта Роджер обратился к охраннику:

— Прошу извинить меня, месье, могу я воспользоваться уборной?

— Так не положено, — буркнул блюститель закона. — Вас здесь в принципе не должно быть.

— Прошу вас, месье. У меня слабый желудок…

— А подождать это никак не может?

— Мне неудобно об этом говорить, месье… Если бы можно было подождать, я бы даже не стал об этом спрашивать, — вымолвил агент, делая жалобную гримасу и хватаясь за живот.

— Ладно, — с недовольным видом сказал полицейский. Не хватало только чтобы он наделал в штаны прямо в мониторной комнате.

Сотрудник безопасности провел Тайлера к мужскому туалету.

— Я буду ждать вас здесь, — решительно заявил охранник, встав рядом с дверью.

Роджер зашел в туалет и прислушался, чтобы понять, есть кто внутри. Затем наклонился и, медленно проходя мимо каждой кабинки, осмотрел их. Внутри туалета никого не оказалось.

Агент вышел к сотруднику безопасности и трепетным, наполненным ужасом голосом, вымолвил:

— Извините… месье… он здесь… и у него пистолет.

Полицейский быстрым движением извлек пистолет из кобуры и ворвался внутрь. Теперь они были вдвоем в пустом помещении.

Охранник стоял посередине и осматривал кабинки, направляя дуло пистолета каждый раз, когда открывал дверь. Роджер подошел к нему со спины и резким движением рук свернул шею. Нельзя было оставлять свидетелей. Когда найдут сотрудника безопасности, Тайлер уже убьет Каррагера, заберет чемодан и, вероятно, будет на полпути в Америку. Никто не проверял его документы. Имеется только видеозапись, как полицейский проходит с ним по несколько залам и мимо контрольного пункта безопасности.

Роджер взял пистолет из рук мертвого охранника, поскорее втащил его в кабинку и закрыл дверь. Усадив на унитаз труп, агент приспустил с него штаны, чтобы создать видимость, что тот занят удовлетворением своих потребностей. Затем проверил крепление двери и, удостоверившись в надежности задвижного запора, перелез в другую кабинку. Теперь путь к Джиму был открыт.

Роджер проследовал за Каррагером в зал ожидания и уселся напротив него. Он снова оглядел весь зал, подсчитал количество сотрудников безопасности аэропорта в помещении и уставился на Джима, размышляя о способах ликвидации предателя.

Каррагер сидел, расправив газету, и пробегал глазами по тексту. Рядом с ним стоял чемодан, из-за которого началась погоня бешеных псов.

Тайлер оценивающе осмотрел Джима.

Обычный человек. Ты не внушаешь страха. Больше похож на обычного обольстителя. Кулаки и лицо без ссадин, нога перекинута на ногу. От тебя не веет опасностью, Каррагер. И все же этот человек сумел обмануть директора, а это уже многого стоит. Вряд ли кому еще удастся это. Тем более противостоять еще при этом американскому правительству в течение нескольких месяцев.

Нужно было действовать быстро и решительно. Роджер размышлял о прелестях статуса национального героя за устранение Каррагера и захвата чемодана. Не столько в плане официального признания на уровне всей страны, сколько о возможности подняться в рядах ЦРУ. Ему обещали поощрение и возможность скорой отставки как агенту, который спас ЦРУ от разоблачения. Но как отсюда выбраться? На этот вопрос агент пока не мог найти ответ. Он тщательно изучал обстановку, но идей, которые бы могли спасти его от захвата, не возникало.

Спустя несколько минут раздумий Тайлер понял, что отсюда нет выхода, и это его последнее задание. Даже если он устранит Каррагера, Правительство не будет ему благодарно. Он знает слишком много об этой миссии и предателе. Для того чтобы Роджер не выдал информацию, ЦРУ придется его устранить. С другой стороны, он может сам заполучить данные из чемодана и быть незаменимым директору, как и Каррагер, диктуя собственные условия капитуляции. Но как быть с чемоданом? Убийство Джима — только часть проблемы.

К черту! Меня все равно задержат. Хант и директор сделают все для моей экстрадиции, чтобы я не открывал рот. В противном случае уверен, что французы заинтересуют меня своими предложениями, предоставив политическое убежище.

В голову Тайлера пришла мысль. Несколько минут назад на его телефон пришло сообщение от Дэвида Ханта о том, что к нему направляются еще два агента для поддержки. Тогда во время убийства Джима, именно под звук выстрела, Роджер пнёт чемодан в угол. Никто не обратит на это внимание, поскольку все будут следить за человеком с пистолетом. Джим уже ничего не сможет сказать, а полиция сосредоточится на Роджере. И к этому моменту его партнеры успеют прибыть и забрать чемодан.

План был готов. Он не был идеальным, но других вариантов у агента не оставалось. Роджер отправил сообщение Моррису Берку о том, что чемодан будет в зале ожидания в дальнем углу от поста сотрудников безопасности.

Как только Тайлер собирался начать свое дело, послышался стервозный голос женщины, такой писклявый и проницательный. Все обернулись на испускающий звук этой гарпии. Женщина кричала на мужчину, скидывая его руки со своих плеч.

К ним подошел один из сотрудников безопасности аэропорта и попросил успокоиться. Ситуация разрешилась менее чем за минуту. Затем их увели. Люди заново уставились в промыслы своих интригующих фантазий, где каждый является героем собственных романов.

Все. Настал момент действовать. Роджер встал с места и быстро направился к Джиму Каррагеру. Жизнь агента стиралась с каждым шагом своего охотника.

Глава 6

Утром из недорого отеля выезжало пятеро русских туристов. Это были молодые люди, только что получившие университетское образование по разным специальностям. Юные ученые умы! Они впервые отправились в увлекательное путешествие в незабываемую страну великого полководца Наполеона.

Трое друзей стояли в холле с набитыми чемоданами, ожидая своих подруг. Изнуренные ожиданием они прозябали остатки отдыха.

— Да где же они? — недовольно пробурчал Артем, закатывая глаза.

Сергей прохаживался взад-вперед перед друзьями, улыбаясь над измученным тоской товарищем.

— Это уже не смешно! Нам еще нужно успеть в аэропорт! — продолжал возмущаться артист.

— Сейчас я за ними схожу, — подбодрил Сергей друга.

Молодой человек направился к лифту. Артем закатил глаза еще сильнее, словно пытаясь найти слова где-то там, сверху, на лбу, которые помогли бы ему успокоиться.

— Сейчас и этот пропадет, — подытожил Никита.

— Думаю, нет. Они даже за всю поездку ни разу не поругались с Наташей. А вчера заметил? Как они вместе танцевали. Но если сейчас что-то случится, то мы здесь точно останемся навсегда … — ладонь прикрыла глаза.

Сергей поднимался в лифте на четвертый этаж отеля к девушкам. У него было прекрасное расположение духа несмотря на то, что спал он не больше четырех часов. В лифте играла приятная французская музыка. Именно та, которая играла вчера, когда мир потускнел от обилия красок, где они с Натальей растворялись в объятьях друг друга. Сергей никак не мог выбросить это из головы. Фотографии, будоражащие голову, так и всплывали в памяти русского парня. Насколько же было вчера хорошо… Хотя, это не описать словами, насколько было прекрасно. Его внутренний мир, который называют душой, буквально парил, окутывая реальность мягкими перьями птиц. Эта одурманивающая фантазия поражала в самое сердце. И больше не было разумности, обвивающей этот пресловутый мир своей логикой.

Сергей стоял один в лифте. Растворяясь в мире грез, чему сопутствовала песня, он начал медленно покачивать головой из стороны в сторону. Затем тело. Руки. Сознание выпало из реальности. Теперь он был снова в кабаре «Aux Trois Mailletz». Его глаза скользили по телу Натальи. По ее тонким рукам, по прямым темно-каштановым волосам. Он желал как можно сильнее запечатлеть каждую деталь ее одежды, тела, лица. И теперь они танцуют. Сергей обнимает ее за хрупкую талию, обвивая руками, словно виноградными лозами. И вдыхает ее манящий запах, который сводит с ума.

Дверь лифта открылась. Мужчина в строгом черном костюме с небольшим портфельчиком изумленно изучал молодого человека, который раскинул руки в стороны, словно держа кого-то, и вальсировал из стороны в сторону. На мордашке парня читалось восхищение и легкая улыбка.

Мужчина поперхнулся, чтобы привлечь к себе внимание. Сергей очнулся и понял, что лифт уже поднялся. Опустив голову, он робко вышел из лифта с едва заметной улыбкой и направился по коридору четвертого этажа. Двери закрылись, и лифт повез нового пассажира.

Сергей продвигался к номеру девушек и думал, в какую же нелепую ситуацию он сейчас попал. Прокручивая этот момент в голове, русский парень посмеивался над собой.

Но мысли о вчерашней ночи быстро затмили это событие, и он снова погрузился в ласку фантастических грез.

Сергей подошел к номеру №152 и хотел постучать, но дверь внезапно открылась. На пороге он столкнулся с выбегающей оттуда блондинкой Мариной, которая призывала ускориться свою подругу, иначе ребята уедут без них. Марина звала Наталью, но та не отвечала. Слышалось только, как что-то в соседней комнате падает на пол, затем быстро двигается и вновь падает.

— Так, разбирайтесь сами, мне надоело здесь стоять, я вниз, — решительным тоном заявила Марина, покидая номер.

Сергей немного высунул голову вперед, затем неуверенно переступил порог.

— Наташ, — протяжно произнес русский парень в пустоту. — Ты где?

Сергей пошел на звук в соседнюю комнату. Увидев Наталью, он облокотился о боковую стенку двери и скрестил на груди руки. Наблюдая, как Наталья переворачивает всю комнату вверх дном, Сергей спросил:

— Что ты ищешь?

— Ничего, — выпалила быстро Наталья из-под кровати. Затем высунула свою милую мордашку, встала и с высоко поднятой головой прошла мимо Сергея. От нее веяло холодком, который можно было расценить как: «Не лезь ко мне».

— Давай я помогу, — улыбаясь, предложил Сергей.

— Нет, плевать на это. Пойдем, — стараясь не показывать эмоций, ответила Наталья.

Девушка взяла свои чемоданы и вышла из номера.

— Хорошо, — еле слышно ответил русский себе под нос.

Все вернулось на свои места. Она его избегает и создает образ гордой, непокорной женщины, не желающей с ним разговаривать. А ведь всего лишь несколько часов назад они сгорали от чувств, растворяясь во мраке звездного неба, словно одинокие волки, отдалившиеся от стаи, находящие утешение только друг в друге. Но теперь все испарилось. Этот Париж… Осталась только реальность.

Сергей начал осматривать комнату: заглянул под кровать, перекинул подушки, поднял вазы с цветами, перетащил тумбочки в поисках неизвестного.

С порога номера раздался недовольный голос Натальи:

— Ты идешь или нет? Дожидаться я не стану.

— Иду-иду, женщина, — покорно ответил молодой человек.

Сергей стал выходить из комнаты, как вдруг под дверью он заметил маленький металлический предмет. Это был брелок — самолетик, серебряного цвета. Этот самолетик парень подарил Наталье еще много лет назад, когда они вместе учились в школе. Теперь он понял, что так тщательно искала девушка, хотя в глубине души сомневался. Ведь эти женщины… с ними нельзя быть уверенным на сто процентов. Особенно с той, которую любишь.

Сергей выбежал из номера и направился к лифту, в котором уже находилась Наталья, намеревающаяся спуститься вниз.

Видимо, не дождется.

Сергей сменил бег на шаг. Но как только лифт начал закрываться, девушка встала в дверном проеме и решительным, но мягким голосом произнесла:

— Давай быстрее.

Сергей улыбнулся и прибавил шаг.

Они молча стояли в лифте. Парень с неуклюжей улыбкой косился на Наталью, от этого ей становилось не по себе. Неожиданно в лифте раздались звуки знакомой им песни, под которую они танцевали этой ночью в кабаре «Aux Trois Mailletz». Сергей улыбнулся.

— Потанцуем? — спросил молодой человек так, словно он был героем фильма «Агент 007».

Наталья стеклянным взглядом уставилась в дверь и молчала. Ее волнение не могло скрыть учащенное дыхание и заливающий щеки румянец.

— Ну? — продолжил Сергей.

— Нет, — решительно и быстро ответила Наталья.

— Эх, а вчера было здорово…

Девушка твердо приняла решение не обращать никакого внимания на слова собеседника.

— Ну и отлично, зато мне не придется напоминать, как ты сильно меня обнимала и не желала никуда отпускать, — с игривым взглядом и беззаботным тоном сделал выпад Сергей. — А также держала меня за некоторые места, дорогая.

— Я была сильно пьяна, — отрезала Наталья.

Этот разговор ее явно раздражал.

— Значит, все-таки помнишь, — продолжил Сергей. — Видимо, ты была не настолько пьяна.

Наталья повернулась к Сергею и взглянула на него так, словно сейчас ему прилетит пощечина.

Открылась дверь лифта, и она быстро вышла, оставив свои чемоданы. Сергей взял багаж и последовал за своей спутницей.

Артем сидел, развалившись на небольшом пуфике, облокотившись спиной на стену. Он закрыл глаза ладонями рук.

Сергей подбежал к Наталье и с улыбкой произнес:

— Смотри, как эта красавица ждет нас. Думаешь, она плачет?

Наталья попыталась сдержаться, но не смогла и улыбнулась, хотя очень старалась скрыть это, чтобы Сергей не думал, что у него получилось хоть немного растопить лед между ними. Сергей специально произносил какие-нибудь глупые вещи, а Наталья над ними смеялась, время от времени добавляя: «Ты не нормальный!» или «Ну и дурак!».

Артем поднял голову, надеясь увидеть своих друзей, идущих по холлу. Его лицо было переполнено радостью, когда до боли известных два силуэта приблизились к нему.

— Неужели! — с возмущением выпалил Артем. — Никита и Марина уже уехали, нас ждет такси, давайте поторопимся.

Друзья уселись в такси и направились в аэропорт Шарль-Де-Голль. На заднем сиденье находились «любящие друг друга люди», а спереди сидел Артем. Сергей время от времени поворачивался, чтобы взглянуть на Наталью и тем самым ее позлить. Он знал, что она замечает его действия, которые только сильнее выводили девушку из себя.

Это была молодая русская особа миловидной внешности, с длинными темно-каштановыми волосами и слегка загорелой кожей. У нее светло-карие глаза, о которые можно было ожечься, словно эти зеницы источали благоуханное очарование самого солнца. Ее бюст, подчеркнутый белым сарафаном, недвусмысленно привлекал взгляд. Изящные руки, нежные ладони и еле видневшиеся из-под платья бедра напоминали нераскрывшийся бутон алых роз.

Проезжая мимо небольшой французской коммуны Нуази́-ле-Сек, в такси вновь заиграла та самая песня, словно сама судьба затеяла с ними очередную игру.

Можете переключить? — явно недовольная положением своих дел, спросила Наталья по-французски.

— No-no, месье! Оставьте, пожалуйста, — с улыбкой произнес Сергей на английском, обращая свой взгляд на Наталью.

Девушка сидела, закусив нижнюю губу. Еще чуть-чуть, и она взорвется. Сверкая глазами, она перекрестила руки на коленях и уставилась в окно. Как же Сергею нравилось видеть ее в таком состоянии.

Дорога до аэропорта проходила под звуки той же мелодии еще два раза. Наталья добилась своего, и таксист переключил на другую волну. Но по счастливой случайности песня продолжала звучать и на других радиостанциях. По мере приближения к аэропорту музыка затихала, уступив место тишине.

Глава 7

Встретившись в аэропорту, друзья прошли все этапы регистрации и контроля, а затем проследовали в зал ожидания. До вылета рейса на Санкт-Петербург оставалось чуть больше часа.

— Давайте сядем там, — предложил Сергей, указывая на свободные места у стены.

Друзья уселись и начали обсуждать свои впечатления от проведенного времени в Париже.

— Как же у меня болит голова, — сказал Никита, прикладывая холодную бутылку ко лбу. — Больше не буду столько пить.

— Так ты выпил полбара в отеле, неудивительно, что она у тебя болит, — улыбаясь, поддержала беседу Марина.

Все были очень довольны проведенным временем вместе. Друзья сидели и смеялись, обмениваясь своими впечатлениями о городе любви.

Только Сергей отстранился от жарких обсуждений. Он сидел рядом с Натальей и наблюдал за окружающими. Русский парень то улыбался, то делал свой взгляд более серьезным; голова резко меняла положение из одной стороны в другую, что было свойственно для него в моменты наблюдения за происходящим. Сергей внимательно рассматривал каждого, пытаясь уловить настроение присутствующих. Для него это была некая игра, в которой ему не было равных. Наталью порой это пугало. Однажды она сказала, что с ним невозможно находиться в одном помещении, поскольку он считывает любого. И те тайны, которые должны оставаться и умирать с принадлежащим ему хозяином, выползают, словно маленькие паучки из темных уголков сознания.

Усталость. Хм, это что возбуждение? Видимо, интересный журнальчик. Гнев. Раздражительность. Измена. Раздражительность.

Сергей остановил свой взгляд на мужчине, который сидел в профиль в кожаной куртке и серовато-синих джинсах. В ожидании он почитывал газету, однако держал ее немного выше положенного. Глаза время от времени бегали по сторонам. У Сергея возникло ощущение, что этот человек что-то скрывает. Все, конечно, что-то скрывают, но здесь было нечто заинтриговывающее. Нечто неподвластное моментальной разгадке, будоражащее животный инстинкт.

Сергей вел себя очень тихо, и Наталья это заметила. Она обернулась посмотреть на него, но ее скользящий взгляд не получил должного внимания, из-за чего девушка отвернулась обратно.

Внезапно раздался громкий женский крик. На глазах у всех началась разыгрываться любовная драма. Какая-то дама громко вопила, обращаясь к испуганному мужчине.

Сергей подвинулся к Наталье и прошептал на ухо:

— Спорим, засветит пощечину?

Девушка решила снова отмолчаться. В это время к паре, пылающей страстью бранных слов, присоединились двое полицейских. Один из них что-то сказал по-французски, вероятно, пытаясь успокоить и узнать, что произошло. Но женщина начала только громче кричать. Затем эта стервозная особа собрала свои вещи, разбросанные на полу, и вместе с бедным мужчиной и сотрудниками безопасности аэропорта направилась к выходу.

— Только выделываться и можешь! Твои слова опять ничего не значат. На что ты вообще способен? — с огромным восхищением и чувством победы воскликнула Наталья.

Сергей c улыбкой ответил:

— Тебе я всегда готов проиграть.

Лицо Натальи исказилось в гримасе раздражения. Она отвернулась от Сергея, стремясь вернуться к разговору, который велся среди друзей. Девушка так сильно хотела хоть раз вывести из себя парня, как он постоянно это делает с ней. Однако это снова оказалась тщетной попыткой несбывшихся надежд.

Он часто игрался, по крайней мере, она так думала, в то время как его намерения были искренними. Она не верила в свою возможность быть с ним, отвергая его раз за разом. И хотя она делала вид, что не разделяет его увлечения в отношении игр, в которые были втянуты люди, девушка каждый раз раздувала в нем огонь страсти и поддерживала интригу. Вот они — два игрока, обрекающие друг друга на несчастье, но так и не осмелившиеся приступить к решающему поединку.

Сергей продолжил наблюдать за ситуацией. У выхода из зала, под сопровождением конвоя, мужчина нежно прикоснулся к руке кричащей женщины, видимо, он хотел извиниться и успокоить ее, но та развернулась и влепила ему со всей силы пощечину. Пассажиры, ожидавшие посадку на самолет, моментально обернулись на раздавшийся свист. Большинство разинуло рты, другие — заулыбались.

Наталья откинулась на спинку стула, осознав, что она в очередной раз проиграла.

Сергей желал склониться к её уху и рассказать об этом, подразнить сильнее эту чувственную натуру, как вдруг его взгляд, словно магнитом, притянуло к вставшему со своего места мужчине. Тот быстрой походкой направился к пассажиру напротив, именно к тому, который держал газету в руках.

Брови сошлись на лбу, ноздри раскрылись, словно парашют, а губы сжались.

«Интересно» — промелькнуло в голове у Сергея.

Суровая сосредоточенность, невозмутимость и одержимость — вот, что исходило от надвигающейся проблемы.

Затем глаза молодого человека широко раскрылись, и он произнес:

— А здесь я абсолютно прав.

Мужчина достал из куртки пистолет и направил дуло на Джима. Оглушительный визг женщины послышался со стороны. Все присутствующие в зале устремили свой взгляд на испускающий дикий звук. Затем глаза испуганной женщины быстро переключились на мужчину, удерживающего пистолет.

Вот и все.

Предатель пойман.

Джим откинул газету и сильным броском послал в Роджера чемодан, а сам резким движением наклонился и устремился вперед на агента. Кейс попал в правое плечо Тайлера с такой силой, что убийцу развернуло на девяносто градусов.

Выстрел!

Пуля проникла в сидение, где секунду назад сидела Наталья.

Схватив правой рукой за шею, Сергей положил ее на пол, укрыв своим телом. Считанные секунды прошлого отделяли Наталью от забвения реального существования.

Каррагер набросился на Тайлера и сильным ударом кулака правой руки врезал ему по челюсти. Роджер с трудом устоял. Завязалась схватка. Люди в панике вскакивали со своих мест и стремились убежать от центра событий, что мешало полицейским, выхватившим свои пистолеты, прицелиться в преступников.

В руках у Тайлера находился пистолет. Джим попытался выхватить его, но Роджер уцепился за него смертельной хваткой, словно это был торчащий сук над пропастью, который сохранял надежду на выживание, и, отчаявшись, агент не выпускал его из рук.

Раздалось еще несколько выстрелов. Испуганные люди бросались на пол, пытаясь защитить свои головы руками.

Пока двое сотрудников безопасности старались успокоить захватывающую любовную сцену возле выхода из зала ожидания, рядом с Джимом и Роджером осталось трое охранников.

— Руки вверх! — выкрикнул один из полицейских, удерживая указательный палец на спусковом крючке.

События разворачивались со скоростью летящего метеорита. У агентов не оставалось времени на размышления, и врожденные инстинкты выживания придавали им ловкость и силу. Сейчас осталась лишь борьба за выживание. Джим выпустил убийцу из захвата и резким выпадом правой руки ударил Тайлера в печень, отчего тот скорчился и в бессилии одолеваемой болью поддался давлению агента. Затем Каррагер снова схватился за руку Роджера и, нажимая на его палец, находившийся на спусковом крючке, произвел два выстрела. Один из полицейских, получив пулевое ранение в голову, упал замертво.

Охрана аэропорта открыла ответный огонь. Спрятавшись за телом убийцы, словно за щитом, Джим защитился от летящих со свистом маленький металлических палачей. Роджера пробило градом пуль, и он рухнул на холодные белые плиты. Предатель же отпрыгнул от бездыханного тела Тайлера как можно дальше — на пол, укрывшись за металлическими креслами. Джим пополз к выходу из зала ожидания.

— Проверь, он мертв? — сказал один из охранников, направив свой пистолет на ряды металлических сидений.

Напарник наклонился к Роджеру, чтобы проверить пульс агента.

— Он…

Прежде чем сотрудник успел закончить фразу, Роджер произвел несколько выстрелов полисмену в грудь. Еще один блюститель закона выбыл из игры.

Третий полицейский обернулся и увидел лежащего рядом напарника. Дуло пистолета Тайлера смотрело ему в глаза. Счастливые отголоски былой жизни мелькнули в памяти охранника в последний раз. Он быстро развернул руку с пистолетом на Роджера…

Выстрел!

Полицейский с дыркой во лбу повалился на пол. С глубоким погружением в неизведанные бездны бесконечной вселенной ушли из жизни трое служителей закона, выполнявших свой долг.

Люди, оказавшиеся в перестрелке между агентами и сотрудниками безопасности аэропорта, в отчаянии рыдали и кричали под властью паники, окутавшей их разум. Рон Макевой и Моррис Берк стреляли во всех, кто оказывался в их прямой видимости. Это было побоище, а скотом в этом диком месте стали люди.

В такие моменты жизнь мало чего стоит, где внутренний животный трепет пробивается наружу: вопли, крики, страх, слезы, ощущение неуклонной беспомощности — это неотъемлемая составляющая человеческой природы, которая существует испокон веков в минуты проявления истинного героизма.

Молодой Рон заметил, как Джим расправился с Роджером, и скрылся среди металлических сидений, прикрываемый оголтелым писком испуганных пассажиров.

Каррагер продолжал отдаляться от преследующих его убийц, скрываясь в другом углу зала ожидания.

В это время агенты, отправленные Диланом, были заняты двумя полицейскими, пытающимися успокоить разгневанную женщину, заводившую истерику всего лишь несколько минут назад.

Роджер, опираясь на ослабевшие руки, со свистом в ушах поднялся с пола. Он, словно опьяненный жгучим хмелем, качался из стороны в сторону. Под уставшим взглядом Тайлер заметил три кровавых пятна на своём теле. Пятна расширялись, а после них оставались маленькие следы, словно капли, стекающие по стеклу, которые оставляют за собой пройденный путь.

Роджер с трудом поднял голову и заметил ногу, скользящую по полу.

— Каррагерррр … — прорычал агент.

Тайлер из последних сил несколько раз произвел выстрелы в Джима. Предатель начал ползти быстрее, а затем прошмыгнул за большой прямоугольный бетонный столб и укрылся за ним.

По лбу стекал холодный пот. Джим осмотрелся, анализируя обстановку. Слева от него разворачивалась перестрелка между Макэвоем и Берком, но это было еще только полпроблемы: сзади к нему направлялся Роджер.

Когда Каррагер выглянул из-за столба, чтобы посмотреть, что происходит у выхода, на него посыпалась брусчатка, а рядом с его ухом просвистело несколько пуль. Перестрелка была настолько ожесточённой, что звуки выстрелов напоминали барабанный ритм.

Один из полицейских, участвующий в перестрелке Морриса и Рона, был ранен.

Ситуация приближалась к своему логическому завершению. Джим понимал, что живым ему не выбраться. Теперь предателю предстояло умереть в одном из залов ожидания аэропорта Руасси.

Сейчас два агента без труда расправятся с оставшимся полицейским, а затем обратят свое внимание на него.

Единственный шанс попытаться убить раненого Роджера и завладеть его пистолетом. Однако действовать было намного сложнее, чем думать. Каррагер был окружен со всех сторон.

Наталья, дрожа от страха, лежала под защитой Сергея, стараясь ускользнуть от пронзительных криков, наполнивших её сердце ужасом.

Русский молодой человек следил за происходящим по ногам, видневшимся под сиденьями. Когда Роджер направился к Джиму, скрывающемуся за столбом, он медленно сполз с Натальи.

— Стой, — прошептала девушка. — Сережа, ты куда? — едва сдерживала девушка слезы. — Сережа…

— Лежи тихо.

Наталья пыталась удержать пальцами соскальзывающую потную ладонь Сергея, но он взглянул ей в глаза и заверил, что она будет в безопасности.

Девушка всегда ему верила в минуты опасности. В такие моменты он превращался в нечто угрожающее, в то, веру во что исповедуют сектанты или сатанисты — в некую высшую силу.

Сергей молча приблизился к покоившимся вечным сном сотрудникам правопорядка. Наталья, едва поднимая голову, следила за ним и молилась в душе: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, вернись ко мне». Налитые каплями слез глаза не могли оторваться от своего героя.

Под шумом выстрелов Сергей беззвучно приблизился к увядшим охранникам. Роджер уже практически подобрался к Джиму. «Еще немного» — думал про себя Каррагер, выбирая момент для нападения.

Сергей взял лежащий рядом с трупом полицейского пистолет и швырнул его по полу. Роджер заметил, как мимо ног промелькнуло черное пятнышко. Агент обернулся и увидел молодого парня, лежащего рядом с трупом охранника. Тайлер осознал, его жизнь прервется в ближайшую секунду. Он развернулся. Дуло пистолета уже поглощало его слабый взгляд. Джим нажал на спусковой крючок. Пуля пронзила голову агента ЦРУ и размозжила его мозг на мелкие кусочки.

В это время Макэвой и Берк разобрались еще с одним полицейским, который защищал своего товарища, а также с подоспевшими на помощь из других залов ожидания блюстителями порядка.

Моррис медленно двигался ко второму бетонному столбу, расположенному параллельно тому, за которым укрывался Каррагер.

— Джим! Тебе больше некуда бежать! Мы оба знаем, чем это закончится, — обратился Рон к своему врагу, опускаясь на одно колено и перезаряжая оружие.

Выстрел!

Затем снова выстрел!

И еще!

Макэвой не сразу понял, что произошло, но его руки начали ослабевать. Голова потяжелела и стала тянуться вниз. Рон пытался подняться с колен, но ноги отказывались ему служить. Из-за угла виднелось лицо подлеца. Потускневший мир собирал в себя однотонные краски серого цвета, переливающиеся в вечную тьму. Едва живой полицейский, которого они ранили первым, с огромным трудом добрался до лежащего рядом пистолета и направил его на убийцу. Макэвой был выведен из игры.

Моррис, следуя за раскатами выстрелов, повернулся и застрелил охранника. Теперь их осталось только двое. Двое, взаимно захваченные своими охотничьими инстинктами, которые властвуют над ними, ведомые нитью судьбы, окрашенной в краски насилия.

Каррагер и Берк.

Они укрылись за массивными прямоугольными столбами, стоящими друг напротив друга. Стонущие вопли женщин, мужчин и испуганных детей стихли, закручиваясь во взвивающихся вихрях страха. Парализующий ужас, овладевший их движениями, продолжал распространяться, поражая рассудок.

Напряжение расходилось по всему залу, а затем и вовсе застыло в воздухе. Один из агентов в ближайшие минуты умрет.

В магазине у Джима оставалось два патрона, неточные выстрелы, и ему конец. Два варианта: ждать, пока подойдет первым Берк, и пытаться его убить, либо идти напрямую, что было рискованно и безрассудно, учитывая количество оставшихся патронов.

Очевидно, Берк должен начать первым. Моррис это понимал, иначе бы Каррагер уже пришел к нему. Гнетущая тишина овладела терминалом. Эхо молитв и непрекращающихся воплей проникало в темноту молчания, усиливая драматичность ситуации.

Одна из женщин, лежавших на полу, не в силах совладать со своими страхом поднялась на ноги и побежала к выходу. Выстрел. Мозги этой худощавой бабы разлетелись вдребезги.

Победит тот, у кого прочнее нервы, чей стальной взгляд на жизнь разрушает все законы психологии.

Джим стоял, прижавшись к столбу, и осматривал людей, лежащих в этой части зала. Они казались испуганными, как кролики с бегающими глазками, только эти зверьки пытались укрыться не большими ушками, а своими руками, стараясь как можно больше обхватить свои головы, будто это поможет им спастись от беспощадных жалящих пчел.

Каррагер обратил внимание на парня, лежащего рядом с холодными трупами полицейских, который долго смотрел на него, а затем по неизвестной ему причине кивнул и отвернулся.

Наталья внимательно следила за происходящим, она не могла понять, что задумал этот ненормальный. Перед тем как встать, Сергей повернул голову к русской девушке. Его взгляд был стеклянным, словно он смотрел сквозь нее на моменты пронзающие жизнь случайными событиями. Снова эти мгновенья теплоты и ласки в кабаре «Aux Trois Mailletz», танец незримого счастья, охватывающий сумасшедшие фантазии, врывающиеся в этот тусклый мир. Наталья начала вертеть головой, взмоляясь: «Не надо, пожалуйста».

Сергей отвернулся и поднялся с пола.

Джим сжал пистолет крепче и приготовился выстрелить в русского парня.

Доносящееся шуршание заинтересовало Берка. Он едва выглянул из-за столба и увидел поднявшегося с пола молодого человека.

Сергей приковывал к себе взгляды окружающих, которые не в силах осознать происходящее.

Сердце колотилось в конвульсиях так быстро, что напоминало быстрые взмахи крыльев колибри. Одежда пропиталась потом. Уверенным шагом Сергей продвигался к центру зала, направляясь к месту, находившемуся недалеко от центра между столбами, где затаились агенты.

— Как-то раз голодные шакал, лиса и волк не поделили кролика, — раздался громкий голос русского.

Берк снова выглянул из-за столба, чтобы рассмотреть этого безумца.

— Шакал и волк готовы были разорвать друг другу глотки за этого кролика, в то время как лиса просто сидела рядом. И вот, шакал попытался отобрать у волка его добычу, но последний набросился на него, и началась драка. Кролик лежал в стороне один, а лиса все сидела рядом.

Что он делает?

Сейчас его убьют.

Кажется, он выжил из ума.

Спятил.

Закрой рот и ложись!

— Так кто мне объяснит, почему лиса не украла этого бедного кролика?

Из-за столба высунулась рука с пистолетом, дуло которого было направлено на русского.

Время замедлилось. Сергей застыл на месте. Берк решил устранить шутника.

— Сarpie diem, жаль, в латинском языке нет слова «пуля», — произнес Сергей.

Джим обратил внимание на взгляд русского, словно осмысливающего всю диковину этого мироздания. Его глаза прожигали саму материю жизни, пытаясь оставить свой след в небытие.

Вылетев из-за столба, Каррагер метким выстрелом попал в едва видневшуюся руку Морриса Берка.

Пистолет отлетел. Рев ужасной боли раздался позади столба. Джим ринулся к Берку и, выстрелив второй раз, засадил пулю в его голову.

Более пяти полицейских окутались сумрачной красотой рая. Трое агентов оказались в забвении существования. И все планы Джима на свободу были искоренены. Небольшой вой одичалых больных разносился туманом скорби по головам присутствующих.

Каррагер прошелся быстро по залу, собрал все пистолеты, поднял чемодан и уселся на стул. Люди провожали его взглядом в ожидании лучшего исхода. Через мгновение прибудут дополнительные отряды полицейских, и Джиму хорошо было об этом известно.

Он никогда ранее не оказывался в столь затруднительном положении, и теперь выбраться из этой ситуации будет крайне сложно, если, конечно, возможно.

— Поднимайтесь и баррикадируйте окна и двери: стульями, стойками — чем угодно! Накрывайте их своей одеждой, чтобы не было видимости в зал снаружи.

Затем после недолгого молчания продолжил:

— Тот, кто попытается напасть — будет убит! Не выполнит мой приказ — будет убит! Попытается сбежать … — немного помедлив, — будет убит. Всем ясно? Выполнять! — закончил агент.

Затем Джим вывел из строя все камеры, находившиеся в зале ожидания.

*****

Меньше чем за 15 минут СМИ пестрили заголовками: «Перестрелка в аэропорту Парижа», «Ненормальный захватил в заложники…»; «Разборки в аэропорту Руасси»; «Террористический акт в аэропорту Шарль-де-Голль».

Аэропорт Шарль-де-Голль оказался на первых полосах всех изданий и новостных программ.

Разведывательные службы различных стран мира были уже в курсе произошедшего и раскрыли суть событий. Оружие, способное изменить баланс сил в мире, оказалось в руках американского шпиона Джима Каррагера и пассажиров, собиравшихся отправиться в российский город Санкт-Петербург.

В ту же минуту, как стало известно о случившемся, главы разведывательных центров мировых держав начали связываться со своими лучшими агентами. США лишились преимущества во внезапности, и теперь все страны Земли знали, где находится информация об оружии и человеке, похитившим ее.

Директор ЦРУ Дилан Динлейк разнес полкабинета, узнав, что Джим перебил всех его собак. Единственной надеждой оставался Майкл Шерман, который уже приземлился в Париже.

Глава 8

Чернокожий, с небольшим выпирающим брюшком мужчина, в обычных, слегка потертых серых брюках и белой рубашке в пепельную полоску с расстегнутыми верхними пуговицами возле воротника, стоял на кухне у окна и разговаривал по телефону. Видимо, диалог шел очень серьезный, поскольку его глаза были широко открыты и сконцентрировано смотрели в окно. Лицо испускало непримиримую грань сосредоточенности, не порождая ломаных линий лица. Затем он перевел взгляд на чайный сервис, стоящий возле окошка на столе, за который цеплялись ласкающие руки солнца, и начал поглощаться в пустоте вращающихся мыслей.

— Вас понял… Через сколько за мной заедут? … Это террористический акт? … Когда нужно будет вам доложить? … Собираюсь.

— Дорогой? — Уолтер Дюран, комиссар полиции, стоял на кухне, обдумывая полученные сведения по телефону от префекта парижской полиции, когда из-за спины донесся встревоженный нежный голос. Он убрал трубку в правый карман брюк и повернулся к жене. — Что-то случилось? — с испуганными глазками промолвила Джаннет.

Жена Уолтера всегда чувствовала тревогу, когда у мужа звонил телефон. Это означало, что ему придется уйти и окунуться в преступный мир, где отчаяние сходится со страстью, а жизнь противостоит смерти. Джаннет отлично знала, какое ответственное положение занимал Уолтер в префектуре парижской полиции, поэтому, если на экране телефона высвечивался незнакомый номер, это всегда знаменуется окликами душевного волнения.

— Аэропорт Руасси … — тяжело выдохнул комиссар. — Один из терминалов захватил человек, и держит людей в заложниках. Префектура направляет меня в аэропорт. Сейчас за мной заедет Жак.

Джаннет растерялась от услышанных слов. На мгновение она потеряла дар речи, словно лишилась голоса. Ее душа сжалась в комок вокруг трепещущего сердца.

Снова уйдет. А что делать мне? Сидеть на диване всю ночь в ожидании, когда он вернется?

— Но у тебя же сегодня выходной, — бросила мнимую фразу жена, с намерением натолкнуть мужа на мысль, чтобы тот остался дома.

— Ты же знаешь, у меня нет выходных. Это начальство. Тем более они полагают, что с этим разберутся меньше, чем за час. Не волнуйся, — приблизившись к жене, тепло произнес Уолтер. — Я вернусь домой уже к вечеру.

Как тут не волноваться? Ведь кто-то смог захватить один из терминалов Руасси!

— Разве этим не должно заниматься GIGN? — спросила Джаннет с охватившей ее паникой и надеждой.

— Да, скорее всего, жандармы будут привлечены. Но префектура отдала мне приказ взять под контроль ситуацию. Кроме того, на данный момент неизвестно, террористы это или нет. Вероятно, все можно будет уладить переговорами.

— Уолтер … — нежно прошептала Джаннет своему мужу, склоняя его лоб к своим губам, — ты же знаешь, что случилось совсем недавно. Я… не хочу, чтобы ты пострадал.

Уолтер обвил талию Джаннет своими руками и трепетно произнес:

— Джанни, — лаская слух, промолвил комиссар. — Я буду осторожен.

— Почему ты не оставишь эту чертову работу? Ты бы уже мог наслаждаться пенсией и проводить время с нами!

— Ты же знаешь… Мы уже разговаривали об этом, — прозвучало после короткой паузы. — Давай я возьму выходной через неделю, и мы отправимся в парк?

— решил подбодрить жену Уолтер. — Как тебе Сад Тюильри? Потом можем сходить в музей или кино. Я куплю твое любимое мороженное, фисташковое с джемом, — гладил Уолтер голову Джаннет по нежным локонам цвета баклажана, цепляясь за возможность успокоить свою супругу.

— Папа! Папа! — раздался тоненький детский голосок из другой комнаты. — Иди сюда! Смотри быстрее!

Это была суббота. У Уолтера за долгое время появился желанный выходной. Они с Джаннет и со своими детьми решили отправиться к бабушке с дедушкой в Нуази́-ле-Сек, в ту самую французскую коммуну, рядом с которой проезжала не больше часа назад группа русских туристов.

Уолтер ослабил свои руки, и они с Джаннет вошли в комнату, где находилась вся семья.

Жасмин, маленькая решительная девочка десяти лет с большим шрамом и едва заметными рубцами после ожогов на правой щеке, сидела на диване, держа в руке пульт от телевизора. На ней красовался милый сарафанчик алого цвета, а на голове были заплетены две косички, словно заячьи ушки. Жасмин любила смотреть новости и каждый раз мечтала застать тот момент, когда на экране телевизора покажется знакомое ей лицо, чтобы она присмотрелась внимательнее и произнесла: «Папа! Тебя показывают!».

Работа Уолтера и произошедшее два года назад событие заметно отразились на девочке. В свои юные годы она проявляла интерес к политике, увлекалась чтением истории и всегда внимательно слушала со всей серьезностью увлекательные рассказы отца о поимке преступников. Конечно, рассказы были поверхностные и в пределах допустимого. Но и этого вполне хватало маленькой любительнице детективов.

Так, время от времени, по вечерам, когда Уолтеру приходилось работать дома над очередным делом, он с порога проходил в свой домашний кабинет и там, погружаясь все дальше в омут затягивающих стеблей, окручивающих сознание и вырывающих его из семейного очага, усаживался за стол, включив настольную лампу и раскинув перед собой документы, принимался анализировать материалы уголовного дела. Жасмин осознавала, чем занимается отец, поэтому, когда Уолтер закрывал дверь в комнату, она кротко пробиралась к нему за спину и до тех пор, пока он не заметит, смотрела на все фотографии, пытаясь разобраться в сути дела.

Первое время комиссар понимал, что хотя у его дочери благие намерения, но жизненный путь, который она выбирает для себя, опасен.

Как бы не переросли эти увлечения во что-то большее.

Уолтер старался отстранить дочь от этих интересов, одаривая подарками, от которых без ума девочки в таком возрасте: шикарные наборы кукол, платья, туфли, к сожалению, все то, что не особо интересовало юную Жасмин. Для неё настоящим подарком стали рассказы отца о преступниках и детективные книги. Со временем Уолтер осознал, что ни разговорами, ни подарками, ни даже наказаниями оградить дочь от этого пристрастия не получается. Оттого он и стал обучать принцессу маленьким премудростям расследования уголовных дел, превращая это в своеобразную игру.

Однажды поздним вечером Жасмин и Уолтер сидели в кабинете комиссара, погруженного во мрак преступного мира. Единственным источником света в этой угрюмой обстановке была настольная лампа, красящая уголок темницы тусклым светом. Жасмин находилась рядом, наблюдая, как отец перебирает документы, заглядывая краем глаза в текст или фотографии. Конечно, комиссар не мог показать все изображения своей дочери. Среди них были жестокие убийства с расчлененными телами или ужасающие гримасы удушения. Однако даже эти снимки комиссару порой никак не выходило утаить от юного следователя.

И в этот вечер Уолтер рассказывал своей принцессе об очередном деле, где сумел поймать преступника.

— Поэтому, — подводил итог истории комиссар, — в каждом совершенном действии человека всегда прослеживается логика. Одни убеждены, что творят добро, другие оказываются в плену удовольствия, а третьи готовы пойти на любой риск ради спасения. Важно всегда это замечать и анализировать, понимая, что побудило человека принять данное решение. Не каждый человек, совершивший преступление, является плохим. Закон порой сам не справедлив.

Жасмин сидела с открытым ртом, подпирая голову ладошкой, и ловила каждое слово, произнесенное отцом. Затем, когда история закончилась, девочка заявила:

— Скоро я стану взрослой, — гордо поднимая подбородок, заявила Жасмин.

— И тоже буду ловить преступников, как ты, папа!

Уолтер мягко улыбнулся, испытывая искреннюю гордость. Но дикий рог, оглушенный воплями отцовской заботы, воротил его душу. Ведь не такого будущего желают отцы своим дочерям.

— Расскажи мне еще что-нибудь! — продолжала командовать принцесса.

— На сегодня хватит, — закрывая папки с делом, ответил Уолтер начальствующим голосом.

— Но, папа!

— Хватит! — загремел Уолтер, охваченный тревожными мыслями.

Жизнерадостность и твердость маленькой Жасмин улетучились моментально. Словно прилив синего моря, омывающего песчаный берег, забрал всю решительность девочки, оглушая ударами волн с разных сторон, а затем уводя ее дальше в бездну невидимой мглы.

Она спрятала свои зеленые глаза под челку и уставилась рассеянным взглядом на перекрещенные руки, которые, словно маленький замок, висели над коленями.

Уолтер осознал, что был слишком резок со своей принцессой. И этот выкрик лишь проявление отчаяния, загнавшего его в угол от собственного бессилия перед страстью Жасмин.

— Жасмин, — мягко обратился Уолтер, присев на колени перед девочкой и взяв её за руку. — Понимаешь, это профессия очень опасна, ты еще слишком маленькая, чтобы разбираться во всех этих вещах. Когда подрастешь, будешь вправе сама выбирать, чем тебе заниматься.

— Я хочу их ловить, папа, — поднимая свои зеленые бусинки на отца, тихо прошептала Жасмин. — Они плохие люди. И твой глаз, ты теперь видишь только одним глазом… меня изуродовали. А другие люди? Сколько они страдают из-за этой несправедливости? Когда мы были вместе в том супермаркете… погибло много людей. Поэтому я хочу ловить их, чтобы другие не чувствовали ту боль, которую пришлось вытерпеть нам.

У Уолтера блеснуло в глазу. Маленькие капельки, словно лодочки, кружась на гребне волны, начали качаться на ресницах. Сдерживая свои эмоции, чтобы не показать эту презрительную слабость перед своей малышкой, Уолтер обнял ее покрепче и сказал:

— Я научу тебя.

С того момента комиссар осознал, что его дочь особенная, и противостоять ее увлечению значило бы противиться ей самой.

Даниэль — младший брат Жасмин, шестилетний любознательный мальчишка. За ним всегда нужен был глаз да глаз, как за хвостатым котенком. Создавалось ощущение, что сам Бог открыл для него тайну мироздания, и теперь он стремился опробовать полученные знания. Этот маленький юркий темноволосый живчик сидел у дедушки на коленях и рассматривал картинки автомобилей, вслушиваясь в живописные истории старика, когда Джаннет и Уолтер вошли в комнату.

Мама Уолтера, Эмили, разрезала теплый бисквитный торт, покрытый расплавленным шоколадом, и аккуратно укладывала его по фарфоровым тарелкам с изящными узорами переливающихся пионов. Это была темнокожая женщина семидесяти четырех лет, но выглядела она на десять, а то и пятнадцать лет моложе.

Эмили забеременела Уолтером, когда была еще совсем юной. На тот момент она проживала в Детройте и там, окрыленная безрассудством детской любви, погрязла в искренности своих чувств к одному из лидеров преступной группировки. Правда, поначалу она не осознавала, что объектом эмоционального возбуждения является бандит, но проходило время, и Дантрелл спускал свою злобу на Эмили, подставляя ее в махинациях, которые же сам проворачивал. На то время семья девушки состояла лишь из одного отца, который единолично воспитывал ее с пяти лет. Мать стала наркоманкой и исчезла на улицах города, поэтому всю ответственность за воспитание своей маленькой дочери Уолтер, отец Эмили, взял на себя. Связь с Дантреллом ему не нравилась, и когда тот втянул его девочку в преступные дела, даже когда та была беременна, он осознал, в какой опасности оказался его ребенок. Бывало, уже с большим животом, Эмили возвращалась домой к отцу посреди ночи. Он открывал дверь и видел большие лиловые синяки под глазами, размозжённые царапины на руках, напоминающие больше кипящее устье реки. Кулаки Уолтера сжимались до окоченения, а костяшки становились белыми, как снег. Красные глаза, оттенка крови, погребали в растерзанных ранах души. Но девушка успокаивала отца и обещала прекратить отношения с Дантреллом. Вскоре так и случилось. В очередной раз, когда лицемер попытался снова использовать Эмили в одном деле, ее не оказалось рядом. Уолтер начал преследовать его и, вскоре узнав, что тот собирается убить человека, чтобы завладеть ста двадцатью тысячами долларов и обвинить его дочь, собрал все деньги, которые у него были, продав имущество, отправил Эмили за границу, где ей необходимо было начать новую жизнь.

Денег хватало только на одного человека. Девушка не могла решиться ехать без отца, без своей поддержки, восходящей к небу и царившей над мрачными ликами этого города. Но он убедил ее, что вскоре долгожданная встреча наступит, и их семейные узы сольются в объятиях отца и дочери.

Так Эмили перебралась в Марсель, а затем оттуда в Париж. Долгое время дочь не получала вестей от отца, но маленькие надежды, растворяющиеся в мольбах к Богу, не оставляли ее ни на секунду. При родах она дала своему сыну имя Уолтер, в честь отца, который помог спасти заблудшую душу ребенка. Вскоре Эмили познакомилась с одним белым французом, мужчиной по имени Адам Дюран, который полюбил ее и принял Уолтера как родного.

По истечении года, когда Эмили обосновалась немного в Париже, она пыталась подрабатывать посудомойщицей или убирать улицы, приступала к любой работе, чтобы прокормить маленького Уолтера, ребенка, рожденного в искусительской боли современного мира.

Как только у Эмили появились деньги, девушка отправилась в США за своим отцом, но оказалось, что он был убит в тот же день, когда отправил любимую дочь во Францию. Дантрелл застрелил Уолтера вечером в его собственном доме, который тот продал, чтобы выручить деньги. Сам же Дантрелл скончался меньше, чем через полгода в тюрьме особого режима штата Мичиган. В ходе собственного расследования Эмили узнала, что он был изнасилован и задушен. Ей принесло это определенное моральное удовлетворение.

— Папа, смотри! — указывая на телевизор своей маленькой ручкой, обратилась Жасмин.

Девочка взяла пульт и прибавила звук.

— Преступник, захвативший терминал 2D, на данный момент не выдвигал никаких требований. В настоящее время терминал находится под усиленным контролем службы безопасности аэропорта. Феликс Бланшар, руководитель отдела безопасности аэропорта, утверждает, что ситуация полностью находится под контролем. Однако мы не получили комментариев относительно того, являются ли данные события террористическим актом. Согласно нашим данным, возглавлять операцию в аэропорту будет комиссар Уолтер Дюран, человек, проявивший себя два года назад при взрыве супермаркета «Ariel»…

Звонок в дверь раздался внезапно, словно гром среди ясного неба. Все обернулись и уставились поникшим взглядом на Уолтера. Джаннет осуждающе посмотрела на мужа и, пройдя небольшой коридор, открыла дверь.

На пороге показался невысокий белый мужчина в черном пиджачке и брюках. Его темно-синий галстук был свален немного вбок. Поросшая щетина, уходящая до висков, походила на мох, а хрупкие сизые волосы напоминали небольшой взъерошенный кустарник.

— Здравствуй, Джаннет, — уважительно поприветствовал коллега Уолтера.

— Привет, Жак.

— Где шеф?

Джаннет распахнула дверь пошире и уступила место. В коридоре показался комиссар полиции.

— Шеф, добрый день, — неуверенно заглядывая вовнутрь дома, буркнул Жак.

— Нам пора.

— Подожди меня в машине, сейчас выйду.

Жак Льюие кивнул, затем развернулся и направился к белому Ford Explorer. Джаннет закрыла дверь и, скрестив руки на груди, встала напротив мужа в проходе. Этот маленький осуждающий огонек, переливающийся с терзающим ее волнением, отображался в глазах жены.

— Джаннет, даже не начинай.

В тот же миг выбежала маленькая Жасмин.

— Пап? Ты сейчас поедешь в аэропорт? Бороться с тем преступником?

— Да, принцесса, — нежно ответил комиссар, склонившись на одно колено.

— Можно с тобой? Мы же команда! — воскликнула девочка.

— Нет, Жасмин. Ты должна остаться дома. У тебя есть не менее важное задание, — наклоняясь поближе, прошептал комиссар. — Ты должна приглядеть за мамой и бабушкой, пока меня не будет. Они будут волноваться.

— И я буду!

— Я знаю, — улыбнувшись, сказал Уолтер. — Но ты очень сильная, поэтому должна подбадривать их, чтобы они сильно не волновались. А вечером, когда я приеду, мы посмотрим комедию, а затем я расскажу тебе историю о том, как поймал преступника, укравшего миллион долларов.

— Хорошо, — ответила малышка спустя несколько секунд, обдумав это предложение. — Только если тебе понадобится помощь, позвони. И я пригляжу за ними, — шепнула на ухо отцу Жасмин. — Возвращайся быстрее, — произнесла дочь, обхватывая шею ручками.

— Что ж, мне надо собираться, — встал с колена Уолтер. Мам, — зайдя в комнату, обратился сын. — У меня здесь есть костюм или рубашка с пиджаком?

— У тебя же сегодня выходной! А ты опять полезешь к этим чертовым ненормальным.

— Мам, тут дети.

— На втором этаже в шкафу отца висят пиджак и рубашка. И галстук не забудь, он на вешалке! — бросила вдогонку Эмили.

Уолтер быстрым шагом промчался мимо Джаннет, стоявшей в коридоре на своем месте, завернул налево и поднялся по лестнице, перескакивая по несколько ступенек разом, на второй этаж в спальню родителей. Открыв шкаф, он достал костюм, переоделся и поспешил обратно.

Неуклюже завязывая галстук на ходу, спускаясь по лестнице, Уолтер и не заметил, как вся семья стояла на пороге: Адам, на руках которого вертелся маленький живчик, мама, жена и маленькая принцесса. Комиссар замер на мгновение, а затем продолжил возиться с узлами галстука, пытаясь его завязать.

— Твоя работа тебя погубит, — недовольно бросила Эмили. — Ты и так уже слишком много сделал, а этот негодяй, Доминик Леруа, присваивает все твои заслуги. Такому начальству неважно, будешь ты жив или нет.

— Мам, мне пора.

— Уолтер Дюран, — властно произнесла Джаннет, отстраняя руки мужа от воротника. — К ужину ты должен быть дома, — произнесла любящая супруга, искусно перекидывая язык галстука через петельки. — Мы тебя любим и ждем. И не говори, что не нужно волноваться, — прошептала Джаннет, — человек захватил терминал аэропорта, это не может быть очередным делом.

Комиссар ничего не смог ответить жене, как бы он не старался утешить волнение, покорившее злым роком разум Джаннет — все было тщетно.

— Уолтер, — обратился отец, держа на руках маленького Даниэля. — Будь осторожен.

Уолтер с непоколебимой твердостью в глазах кивнул Адаму в ответ. Затем, отодвинув бархатистую челку сына, комиссар поцеловал его в лоб. После подошел к блуждающей по просторам обеспокоенности Джаннет и нежно коснулся губами ее смуглой щеки.

— Я скоро буду.

— Пап, как договаривались, — подмигнула глазом Жасмин.

— Скоро буду, принцесса, скоро буду … — и с этими словами Уолтер вышел из дома.

Перед тем, как сесть в машину, он еще раз обернулся и помахал своей семье рукой. Теперь Уолтер Дюран, комиссар полиции, стал еще одной фигурой в шахматной партии шпионской игры.

Уолтер проезжал по улицам обеспокоенного города, вглядываясь в суетливый трепет граждан. Казалось, что эти маленькие демоны, сидя за прозрачными окнами машин, оговаривали свои коварные планы. Вот только рожицы их больше напоминали испуганных белок: оно и понятно, на слуху у всего Парижа было только — «Шарль-де-Голль»!

Рядом с комиссаром в автомобиле находился его помощник Жак Льюие, который вводил в курс дела своего шефа, щелкая время от времени по кнопкам клавиатуры ноутбука.

— Шеф, пока у нас немного информации. В терминале 2D произошла перестрелка, которая уже активно обсуждается в СМИ. Убито семеро полицейских, несколько гражданских, точное количество раненых неизвестно. Трое неопознанных, открывших огонь первыми, также погибли. Остальных людей, находившихся в зале ожидания, взяли в заложники.

— Это действительно один человек? — вслушиваясь в слова, перебил шеф.

— Один, — лаконично выпалил помощник. — Мужчина с короткой стрижкой и светлыми волосами. Европеоид. Около 6 футов ростом.

— Один? — задумываясь, невзначай произнес вслух комиссар. — Видеозапись имеется?

— Да, — подтвердил Жак, пододвигая экран монитора ближе к шефу.

Комиссар приступил к просмотру записи: разгорелась сцена влюбленной парочки; Роджер Тайлер попытался убить Джима Каррагера; несколько выстрелов; погибшие полицейские; у входа двое неизвестных открыли огонь по гражданским.

— Стой! Откуда у него пистолет? Посмотри, у него пустые руки, затем он выстрелил в голову. Можно улучшить качество? И что за мужчина? — указывая пальцем на Роджера Тайлера, спросил Уолтер.

— Нет, шеф. Возможно, в аэропорту нам удастся что-то выяснить. Вы же сами знаете Руасси, это старый болезненный прыщ для Парижа, — отрезал помощник.

— Тогда вернись назад и увеличь это место, — указал Уолтер на экран ноутбука.

— Вот. Перемотай еще раз. Кто-то бросил ему пистолет! Есть ли другие видеозаписи под иным ракурсом?

— Эмм… нет. Это единственная. Если только камера у входа, но она не показывает внутреннее помещение. На ней зафиксировано только двое других открывших огонь.

— Нужно выяснить, кто бросил ему пистолет. Судя по траектории, он должен лететь от мертвых полицейских. Но это место перекрыто сиденьями. Они ошиблись, полагая, что там действует один человек. Жак, что-то еще имеется, кроме видеозаписи?

— Нет … — растерянно ответил Жак, — возможно, только то, что мы не смогли установить настоящую личность человека, захватившего заложников. Остальных стрелков нам удалось идентифицировать. Один из них работает в центральной дирекции судебной полиции. Другой…

— Что? — нахмурив брови, перебил комиссар. — Разве он не прошел регистрацию?

— Да… но… оказалось, что этот человек использовал различные имена при перелетах. Вилл Лестрейд, Роналд Райли, Джоб Фаулер, Марк Кэннон, — Жак перечислял имена, пытаясь разобраться в бумагах. — Сейчас он был зарегистрирован под именем Алексея Миронова.

— Значит, Россия … — обдумывая сказанные слова, подытожил шеф. — И больше никакой информации? — прищурившись, спросил Уолтер. — Такого не бывает.

Жак озадаченно покачал головой.

— Разузнать все, что сможешь, об остальных стрелявших, — после недолгой паузы отдал поручение комиссар. — И пошли людей на места их работы. Пусть они составят психологический портрет. Также мне необходим список всех присутствующих в аэропорту.

Человек, который помог ему, еще там.

Всю остальную дорогу коллеги молча сидели, уставившись в прозрачность кажущихся сновидений. Только вот Уолтер Дюран обдумывал загадочный инцидент, с которым сейчас ему придется столкнуться. Жак Льюие перебирал своими пальцами кнопки клавиатуры ноутбука с целью найти новую информацию.

Почему Россия? И кто же помог? Зачем те люди пытались убить тебя? Возможно, поняв мотив, я смогу определить, чего они добиваются.

Таков был комиссар полиции Уолтер Дюран. Пятидесятичетырехлетний чернокожий мужчина с немного опущенными щеками и проницательным взглядом. Один глаз был стеклянным и при виде солнечных стрел едва поблескивал, словно журчание воды искрилось переливающимся глянцем под кипящим закатом в теплый вечер. У комиссара был живот, как небольшое брюшко панды, и коротко подстриженные волосы. Уолтер на внешний вид был очень массивным, почти двухметровым великаном, напоминающим огромного бульдога.

Автомобиль припарковался на территории аэропорта. Кругом стояли полицейские машины с красно-синими мерцающими огнями. Репортеры кружили вокруг правоохранителей, пытаясь разузнать подробности произошедшего в Руасси.

Уолтер и Жак вышли из автомобиля. Комиссара полиции встретили гулом задаваемых журналистами вопросов. Вдруг сквозь скопы людских тел протиснулась небольшая рука в голубой рубашке с едва заметными волосками.

— Комиссар! — серьезным быстрым тоном, как можно громче, произнес начальник охраны безопасности аэропорта Феликс Бланшер. — Прошу следовать за мной, быстрее!

Руководитель провел комиссара полиции в терминал 2D. Однако и внутри здания их не ожидало умиротворения от заядлых вопросов приставучих журналюг.

— Он уже выдвинул какие-то требования? Или пытался связаться? — спросил комиссар, немного отдалившись от репортеров.

— Сперва вам стоит это увидеть, шеф, — не поверив своим словам, выразил недоумение начальник охраны безопасности аэропорта. — Я никогда не видел ничего подобного.

Уолтер поймал этот озадаченный живой взгляд и продолжил следовать за Феликсом Бланшером.

— Разве никого не эвакуировали?

— Мы думали об этом, но получили указания сверху. Сказали, сначала разобраться, в чем дело. Мне дали поручение о том, чтобы предоставить вам все, что потребуется, сэр. Сейчас в наших силах только задержать рейсы.

— Я заметил, билеты продолжают продавать, — буркнул Уолтер.

— Да. Судя по всему, власти полагают, что ситуация разрешится в течение часа, — с легким сарказмом произнес начальник. — В противном случае введут спецназ.

— Что уже предприняли?

— Я разместил восемь людей у входа в зал ожидания, сэр. И на расстоянии двадцати пяти метров оградил проход для гражданских.

— Как обстановка внутри?

— Эм… сейчас, шеф, мы практически на месте. Не знаю, как это описать. Но камеры разбиты, а остальное вы поймете, когда увидите сами.

Уолтер Дюран, подойдя к залу ожидания терминала 2D, был поражен. Рядом с пластиковыми дверьми стояли восемь полицейских с пистолетами-автоматами и патрулировали местность.

— Что это? — оглянулся комиссар.

— Это именно то, что вы должны были увидеть, шеф.

Все прозрачные двери и окна заблокированы грудой сидений, на которых накинута одежда. Никакой видимости, что происходит внутри. Неприступный бастион, отгороженный от мира повседневности, в который не представлялось возможным войти без разрешения ее короля.

— Так же они заделали и окна, выходящие наружу, — добавил Феликс. — Они полностью изолировали себя от внешнего мира.

Глава 9

Уолтер Дюран вглядывался в застекленную грань стены крепости. Он осторожно обошел ее вдоль и поперек, пытаясь найти маленький потаенный сквозной проем, который позволил бы ему заглянуть внутрь этого изолированного мира.

Пальцы комиссара медленно скользили по дверным панелям, то приближаясь к проему, в надежде обнаружить эту скважину, сквозь которую может посыпаться луч надежды, то отдаляясь, осознавая, что его усилия напрасны.

— Что предпримем, шеф? — спросил Жак, приблизившись к нему.

Уолтер повторно обвел взглядом стену, затем повернулся и ответил:

— Поскольку у нас нет возможности связаться с ним, он, вероятно, ожидает, что мы постучимся к нему в двери. Сейчас у нас нет другого выбора. Феликс, — обратился Уолтер.

— Можно ли улучшить качество видео, которое у нас имеется?

— Я попробую, сэр, — подошел ближе начальник охраны.

— Если не получится, передайте оригинал моему помощнику. Жак, отправь это в наш криминалистический центр, и пусть они работают над ней до тех пор, пока не выяснят, кто бросил пистолет.

— Бросил пистолет? — удивленно спросил Феликс.

— Да, — отрезал комиссар, по-прежнему вглядываясь в стену, словно стратег, ищущий слабое место в строении противника перед нападением. — Ну, что ж.

Уолтер Дюран постучал в ворота замка.

Тем временем в зале ожидания Джим приказал всем заложникам переместиться в дальний угол от входа. Место для погибших, а также для агентов, посланных директором, было устроено справа от входа в зал, где их охраняли два массивных бетонных столба.

Этот чертог освещался искусственным свечением электрических ламп, во главе которого воцарился агент ЦРУ.

Масляные следы крови едва были различимы на красной плитке, напоминая мозаику из средневековья, выкрашенную на окнах старообрядческих идолопоклонников.

Тяжело раненных расположили в дальнем углу зала. На вопрос Каррагера о том, есть ли здесь врач, откликнулась пара человек: мужчина средних лет и молодая женщина. Они смогли лишь временно остановить кровотечение и сильнее перевязать раны пострадавшим.

Одни прощались со своими родными, другие — умирали в одиночестве, пропащие в своих глухих возгласах.

Джим попробовал помочь одной из раненых, но после осмотра сделал заключение вслух:

— Ей не выжить.

Затем он извлек пистолет и направил на истекающую кровью женщину. У нее была пробита брюшная полость и отстрелен указательный палец правой руки. Врач-женщина не согласилась с утверждением террориста и, придерживаясь своих убеждений, встала перед дулом пистолета, попросив снисходительности для последних мгновений жизни.

Предатель не произнес ни слова, убрал пистолет и отошел назад.

Все помещение казалось пустым. Свалка чемоданов, одежда и сидения были набросаны на двери и окна. Этот замок превратился в неприступную крепость, окруженную стенами, а за ним расположен ров. Джим стоял, облокотившись на столб, и курил сигарету. В другой руке у него был заряженный пистолет. Рядом с предателем находился чемодан.

Мягкий треск пепла звучал в ушах Джима. Его рука медленно поднимала сигарету, и он нежно кусал ее губами, затем снова опускал, заставляя пепел парить по воздушной глади.

Каррагер вглядывался в пустое пространство, пытаясь отыскать воспоминания, которые воплотились бы сейчас наяву, предстали прямо перед ним в эти последние минуты. Но прошибающий холодный пот отбрасывал все снимки памяти, так манящие его душу. И состояние это было не из-за предчувствия настигаемой смерти, а из-за невыполненного долга, обещанного самому себе.

В Джиме всегда переплетались противоречия должного, обязанного и желанного, и в трудные моменты он никогда не понимал, как и что из всего этого следует. Так было и с Веики, и с его заданиями, и с жизнью. Каррагер верил в нечто, чего сам не мог осознать. Его уверенностью было выполнение собственного кредо по нейтрализации мошенников и реализации заданий государственной важности. Те странные люди ­– агенты, были вербованы по капризам своего беспомощного состояния. Единственное, что царило в Джиме, как гомон твердых убеждений­, это цель: конечный результат всегда оправдывает средства.

Россия … «страна медведей и морозов» — так считают многие, кто никогда не бывал в просторах запойного народа. Этот промерзлый край мог стать пристанищем для Джима и Веики, и, возможно, для их детей. Но Каррагер избрал иную судьбу, и теперь, окруженный со всех сторон врагами, шпион борется со смутными образами несбыточных надежд.

Американское Правительство должно получить по заслугам, и предатель в этом был твёрдо убежден. За то, что оно разрушило ему жизнь, начиная с раннего детства; за то, что породило в нем эмоциональную неполноценность, забросив мальчишку на скудные рифы чувственного познания; за то, что он ни разу в жизни не делал того, чего бы действительно желал, но не понимал, как это получить. И, наконец, за то, что именно интересы Американского правительства разлучили его с Веики.

С того момента, как директор узнал о связи Каррагера с его грязной шлюхой, он незамедлительно приставил к ней слежку. Агент знал про это, но не предпринимал никаких действий, опасаясь, что Дилан может превысить установленные рамки — «любая угроза должна быть ликвидирована».

Но после взрыва на станции, чтобы спасти Веики, ему не оставалось ничего другого, как вызвать неудержимую ярость у директора и сконцентрировать все внимание на себе, поэтому он и украл те бумаги из архива, свидетельствующие о низменных желаниях властолюбивца.

Именно это действие и спасло китайскую блудницу от смерти. В настоящее время за ней приглядывает Бенджамин Диксон.

Жива ли она? Почему в данный момент мне так сильно захотелось вспомнить о ней? Возможно, при других обстоятельствах… в другой жизни, я смог бы поступать иначе…

Эти и прочие вопросы разрушали уверенность агента, весь смысл его жизни растворился в проститутке, помеченной роковой печатью.

В тот момент, когда Каррагер погрузился в воспоминания прошлого, Сергей внимательно следил за происходящим: несколько побледневших раненных, обмотанных различным тряпьем, усаживались у стен, раздвигая ноги в стороны. Они тяжело дышали, жадно хватая воздух губами; другие — бросившись в мерзкую пелену пота, непрерывно поглаживали свои лица руками или протирали ладонями щеки; гораздо меньше было в этом терминале тех, кто кровожадно наблюдал за Каррагером и время от времени бросал испепеляющий взгляд на русского парня, желая расправиться голыми руками и с тем и с другим.

Рядом с Сергеем в поблекнувшем лике находилась Наталья, а слева от нее Артем, Никита и Марина. Друзья старались держаться вместе, только по внешнему облику Сергея было понятно, что он не разделяет позицию данного решения.

Наталья взглянула на него несколько раз и не заметила ничего: ни ломаных линий лица, ни звука, только пристальный взгляд, обращенный к убийце.

В такие минуты она всегда думала, точнее верила, что он бывает опасен для всех, кроме нее, и, хотя девушка была в этом уверена, Наталья также испытывала страх. Молодая особа не могла понять, отчего он поселял в нее страх, но его взгляд, обращенный на попустителей справедливости, всегда увлекал Сергея в потусторонний мир. Там он представал не человеком, а всевидящим оком, возможно, этого и боялась Наталья, чтобы этот взгляд никогда не сфокусировался на ней.

Его внешний облик напоминал непроницаемую сущность, которая одновременно была понятна и видима для всех, но также покрыта слоем невидимого созерцания. Он слегка прищуривал глаза и смотрел исподлобья, и если бы Наталья не знала своего героя, то была бы уверена, что он ждет подходящего момента для броска. Сергей для русской девушки был удивительным человеком: одновременно он выглядел совершенно пустым, напоминая мраморное изваяние, но и в то же время его личность была наполнена скрытым смыслом, непонятной для нее ощущениям.

Стадо пребывало в ожидании, периодически под давлением эмоциональных порывов бросало кроткий взгляд на «чужого», пытаясь найти необходимое каждому утешение. В теплых и ласковых женских руках укрывались маленькие создания, еще не окрепшие от излияния прогибающегося мироздания. Одни дети плакали, другие зарывались поглубже в объятия близких, а третьи, в недоумении поворачивали головы, стремясь найти ответы, так интересующие их юные умы. Женщины сдерживали слезы, вытирая соленые капли рукавами одежды. А мужчины, опустив голову вниз, пытались сохранить спокойствие, несмотря на беспомощность, охватывающую их гордость.

— Ты с ним, значит, террорист, — просипел мужчина, сидевший рядом с Сергеем.

— Вали отсюда, — брызнула слюна. — Очевидно, что ты с ним.

— Тише, — вмешался, по всей видимости, приятель мужчины.

— Этот баран считает, что никто не видел, что он сделал.

— Оставь его. Если даже это он, нам будет только хуже. Прекрати!

Наталья услышала шепот заложников, обсуждающих Сергея, но по его выражению лица она могла с уверенностью сказать, что тот был непреклонен в выборе объекта своего интереса. Многие шептались в зале, и девушка сама ощущала на себе эти взгляды: пугающие, наполненные страхом или даже презрением. Она не могла полностью разобрать их, но то, что все знали о поступке ее героя, не вызывало сомнений.

Эмоции. Эмоции, пожалуй, были слабым местом Сергея, и единственной реакцией на все происходящее была улыбка — не то искренняя, не то пугающая, мягкая и тяжелая, кривая и натянутая. Улыбке свойственны разные оттенки, ведь мы так любим лицемерить.

Однако в данный момент не было никаких улыбок, как и не было проявления эмоций у молодого человека, сопутствующих данной ситуации.

Кто-то мог предположить, что Сергей «зарылся» в себя, словно медведь погружается в зимнюю спячку в своей берлоге, пытаясь укрыться от этой мерзлоты людских глаз. Но только не Наталья. Только не она. Девушке было неизвестно, способен ли Сергей на искренние эмоции. Несмотря на их долгое знакомство, она всегда подозревала его в обмане, не осознавая, что тот всегда был искренен по отношению к ней.

— Оставить? Этого урода!? — мужчина схватил за руку Сергея.

— Можешь начать с него, — повернувшись, бросил Сергей, пристально исследуя взглядом шута.

Мужчине стало не по себе. Тяжким грузом упал пронзительный взгляд на плечи чудака. Невидимый балласт тянул его душу, затягивая вместе с собой все остатки зерен храбрости.

— Кто это был? — продолжал Сергей.

— О чем ты?

— Сколько ему было лет? Это был мальчик?

— Что ты несешь!? — чуть ли не в полный голос спросил мужчина.

— Трудно жить с этим, не правда ли? — они уставились друг на друга, затем Сергей медленно наклонился и прошептал ему что-то на ухо. Наталья увидела этот изумленный, а затем потерянный взгляд, словно затухающий в остатках обугленного хвороста. Затем русский отвернулся и продолжил сидеть, как ни в чем не бывало.

Мужчине стало не по себе, и он заерзал на месте, пытаясь скрыть свои чувства под давлением резко всплывшего кряхтения в горле.

После этой сцены Наталья неуверенно приблизилась к своему другу.

— Сереж, — с теплотой обратилась девушка.

Русский обернулся. Она не знала, что сказать, растворяясь в глубинах серо-голубых глаз молодого человека.

— Спасибо.

— За что?

— Ты спас меня, — с благодарностью вымолвила девушка. — Прости меня…

Русский парень лишь мягко улыбнулся, наполняя ее душу теплотой.

В груди Натальи стало спокойно. Озноб трепещущего ужаса улетучился с венчанными фразами, которые разогревали сердце девушки: «Я тебя люблю».

Послышался глухой стук в застекленные двери.

Многие остепенились от вселяющего надежду биения по воротам замка.

Время пришло. У меня остается не больше часа. — Подумал Каррагер.

Джим обернулся на звук, бросил сигарету на пол и придавил ее башмаком. Он подошел к толпе, развалившейся на полу. Они глядели на него словно ягнята на волка.

— Ты, — указывал пистолетом на одного из мужчин, буркнул по-русски агент.

Один из мужчин, сидящий в испуганном стаде судорожно оглянулся по сторонам, а затем робко с дрожью в голосе произнес:

— Я? — послышался иностранный акцент.

— Да, ты. Встань, — обратился Джим уже на английском, осознавая, что это иностранец.

— Но, сэр, пожалуйста, я ничего не сделал! — начинал заливаться отчаянием заложник.

Раздался очередной стук в ворота замка.

— Встать. Живо! — Джим направил пистолет на своего искусителя.

Этот заложник медлил, а терять время нельзя. И выбрать другого человека тоже. Джим это ясно понимал. Если он допустит неповиновение одного, это повлечет за собой неповиновение всех, и он потеряет контроль над каждым. Сейчас Каррагер пастух, а люди перед ним его стадо.

Мужчина, дрожащий от страха, поднялся с пола. С кончика его носа свисала капля пота. Редкие волосы стали сальными, а ладошки рук словно только что вытащили из воды.

— Ко мне! — приказал агент.

— Нет, прошу…

В зале воцарилась тишина. Сердца людей бились бешеным ритмом, отдавая внушительными ударами молота по груди.

Джим тяжело вздохнул. Его скулы заиграли. Он боронил взглядом дрожащего от ужаса человека.

— Ты, — резко выпалил агент, направляя дуло пистолета на Наталью. — Поднимайся.

У русской девушки перехватило дыхание. Ее грудь вибрировала позывами неописуемого страха.

— Давай, вставай.

Наталья обернулась на Сергея. Но тот даже не пошелохнулся, его взгляд был устремлен прямо на террориста, и при залпе о том, что она сейчас умрет, начал дышать глубже, что было едва заметно по расширяющимся ноздрям. Освободив ладонь, русский дал понять, чтобы она поднялась.

Девушка медленно встала. В ее глазах блеснуло отчаяние, и маленькие сапфировые капельки начали скатываться одна за другой.

— Пойдешь со мной, — продолжил Джим. — Выйди.

Каррагер не желал никого убивать, однако его виду необходимо придать как можно больше уверенности, чтобы исключить любые сомнения: невыполнение приказа — смерть.

Но люди, охваченные страхом смерти, вовсе растворились в иллюзиях гибели. Их невозможно было успокоить, они не могли ясно мыслить, ровно дышать или внятно слушать.

Наталья стояла, словно вкопанная. Эти гнилые, огненные, одурманивающие собой воздух руки стремились к ней из ада, пытаясь увести за собой. Единственная надежда, которая охватывала разум в мгновение — это непонятный брезжащий шепот Сергея, растворяющийся по границам помутненного разума.

— Живо! — произнес Каррагер так громко, словно пушечное ядро разнесло здание.

Люди вздрогнули от неожиданности. Наталья стояла неподвижно, не внимая словам убийцы, лишь многократно моргая, пытаясь сдержать непроизвольный поток серебряных слез.

— В таком случае… — Джим крепче схватил пистолет.

В этот момент вмешался Сергей. Разведя руки в стороны, он показал свои опустошенные ладони, заслоняя девушку.

— Стой! — бросил русский. — Я пойду с тобой. Я.

Агент на мгновение пришел в замешательство. Перед ним стоял юноша, который отсрочил неминуемую смерть, предоставив возможность исполнить свою нравственную обязанность. Уверенность Джима померкла. В его голове крутился вопрос: «Почему? Зачем этот мальчишка помог мне?». Решение требовалось принимать на ходу, и никто не должен усомниться в твердости человека, который держал людей в заложниках. Было только два возможных варианта: убить мальчишку, который пришел на помощь, либо взять его с собой.

— От меня не будет проблем. Честно, — пробитые страхом кости заколыхались. — Она просто боится. Боится ужасно вас. Здесь все люди боятся, — Сергей боязливо оглянулся по сторонам. — Я понимаю, — разведенные руки с открытыми ладонями плавами по воздуху, — что вам необходимо контролировать ситуацию. Нас слишком много и пуль на всех не хватит. Но никто и так не будет рисковать своей жизнью. Разрешите мне пойти с вами. Я беспрекословно выполню любое приказание. Если вы возьмете ее, — после недолго молчания продолжил русский, — то неизвестно, как она сможет себя повести в момент опасности.

Джим Каррагер пытливо изучал молодого человека и после недолго анализа скомандовал:

— Вы, — указывая на мужчину и Наталью, обратился агент. — Садитесь.

Решение принято.

Девушка с дрожью в коленях уселась на пол и уставилась своими карими глазами на стоящего перед ней Сергея. Все, что она наблюдала, это искаженная реальность, блекнувшая под нападками искренних жемчужин, скатывающихся по ее щекам. Но ощущения были реальными: перед ней словно появился щит, готовый отразить любую атаку.

Сергей, подняв руки вверх, медленно направлялся к Джиму, обходя заложников.

— Здесь, — указал агент место, где должен был встать русский. — И можешь опустить руки.

Джим подошел сзади.

— Вперед. И не вздумай дернуться, — произнес Каррагер.

Сергей покорно кивнул.

— Если кто-нибудь сделает какую-то глупость, — тяжело вздохнул агент. — Я застрелю его и всех тех, кто сидит рядом с ним, — оборачиваясь, пригрозил террорист.

Наталья провожала своего спасителя слабым испуганным взглядом.

Агент и русский приблизились к наброшенным друг на друга вещам. Раздался очередной стук.

— Снимай вещи, — указал на стену убежища, приказал Джим.

— Что вы собираетесь делать?

— Беспрекословно, — подметил Каррагер.

Сергей покорно приступил к выполнению поручения. Он скинул джинсовую ветровку, затем сбросил чемодан и еще часть вещей и отодвинул несколько сидений. По ту сторону стены мелькнуло черное лицо высокого мужчины. После агент придвинул к себе молодого человека и закрылся им.

— Говорите! — донесся глухой звук из зала ожидания комиссару полиции.

— Вы можете открыть дверь? — спросил Уолтер. — Я хотел бы поговорить с вами наедине!

— Нет, — угрожая пистолетом Сергею, отчеканил агент.

— Хорошо-хорошо! — взволнованно ответил комиссар, увидев приставленное дуло к голове молодого парня. — Меня зовут Уолтер Дюран, я комиссар полиции. Как зовут вас?

— Джим. Джим Каррагер, — спокойным тоном ответил агент.

— Ладно, Джим, чего ты хочешь?

— Интервью в прямом эфире, — отрезал убийца.

— На это нужно время. Требуется согласования.

— У вас осталось немного времени, чтобы это организовать. Лучше начать действовать сейчас, — холодным тоном парировал Каррагер.

— Джим, — обратился комиссар, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы предоставить тебе это. Но ты должен дать мне что-то взамен. Мое руководство не позволит идти на поводу у преступника. Среди людей есть раненые?

— Да.

Уолтер мешкался, чтобы определить свой следующий шаг.

— Можешь отпустить детей?

— Комиссар … — тяжело вздохнул Каррагер. — Я знаю, что вы даже не рассматриваете вариант проведения интервью в прямом эфире. Ваша задача заключается в эвакуации как можно большего количества людей до прибытия спецназа. Выполните мои условия, и никто не пострадает. Если в течение часа я не получу возможность провести интервью, то начну убивать по три человека каждый час. После шести смертей, если мои требования не будут выполнены, я перейду к убийству по десять человек каждые полчаса. Я продолжу убивать до тех пор, пока вы не предоставите мне интервью в прямом эфире. Если вы удовлетворите мои требования, естественно никто не пострадает, а я сдамся вам живым. Но если попытаетесь произвести штурм, я заберу с собой как можно больше жизней, и это обернется траурным днем для всей Франции. Больше никаких переговоров, никаких уловок и никаких отсрочек. Сейчас 14:48, — агент взглянул на часы, висевшие на запястье. — Если до 15:48 мне не предоставят интервью, я убью первых трех заложников. Время пошло.

Выражение страха появилось на лице Сергея, его глаза наполнились слезами, щеки покраснели, как алое яблоко.

— Пожалуйста! — выпалил жалобно парень. — Прошу вас… сделайте, что он говорит.

Я вас умоляю!

— Заткнись! — буркнул Джим, прислоняя пистолет к голове назойливого парня.

Однако Сергей, не уделяя внимания этим угрозам, продолжил:

— Мой отец предприниматель Михаил Воронин! Он занимается интернациональными поставками. Передайте ему, что я здесь!

Комиссар усердно запоминал каждое слово, вылетавшее из уст напуганного парня. Он искренне желал ему помочь, чувствуя, как душа начинает наливаться свинцом, только пока не имея возможности снять эту бренную ношу. Вслед за угрозами, высказанными террористом, он осознал всю серьезность происходящей ситуации.

Здесь нельзя договориться.

Имя Джиму показалось довольно знакомым. И тут его осенило. Михаил Воронин был известным российским магнатом, специализирующимся на поставках вооружений и боеприпасов для флота крупнейшим странам мира, включая Францию. И если сын российского олигарха погибнет из-за некомпетентности правоохранительных органов Парижа, может развернуться международный скандал. Это было весьма кстати.

— На этом закончим, комиссар. Я жду.

— Постойте! Стой! — кричал Уолтер.

Каррагер отскочил в сторону, скрывшись за оградой вещей, и направил пистолет на Сергея. Русский, обессиленный от морального истощения, начал восстанавливать стену, с надеждой провожая след комиссара. Крепость приняла свой прежний облик.

И когда Сергей выполнил свою работу, он обернулся и произнес:

— Я закончил.

Джим на мгновение смутился от поведения молодого человека, который без страха в глазах смотрел ему в лицо.

— Разрешите мне вам помочь. Я понимаю, что необходимо контролировать ситуацию в терминале, поэтому я лучший вариант, который может иметься.

— Ты его обманул? — скулы заиграли на лице агента.

— Да, — глубоко выдохнул русский, собравшись с силами. — Я мало что понимаю в политике, но международный скандал никому не нужен, если задеты их интересы в сфере обеспечения безопасности. Я всего лишь слышал об этом бизнесмене в новостях. И я не хочу умирать. И не хочу, чтобы погибли мои друзья.

Каррагер засверлил взглядом образ русского, ухватившись покрепче за рукоять пистолета.

Глава 10

Люди, сидящие в углу, предназначавшимся, по их мнению, для казни, пристально следили за происходящим и старались вслушиваться в разговор.

Наталья внимательно наблюдала за Сергеем, чья голова нависала под прицелом пистолета. Пульсирующие виски выдавали внутренние тревоги, захлестывая эмоции в бушующий ураган.

Только бы с ним все было хорошо — монотонно повторяла девушка раз за разом. Ресницы слабо смыкались под натиском сосредоточенного присмотра за своим героем.

— Скоро нас вытащат, — тихо прошептал Артем. — Я читал перед поездкой, что GIGN, государственная группировка по борьбе с терроризмом, является одной из лучших в мире.

А он тут один.

Русский и американец стояли, взирая друг на друга, пытаясь проникнуть в скрытый смысл действий каждого. Сергей поглядывал в сторону толпы в поисках знакомого образа. Наталья смотрела на него своими карими бусинками, испуская взглядом искреннюю заботу и беспокойство. Казалось, она была как маленький испуганный ребенок, пропитанный всепоглощающей чистотой, воплощенной в этом хаотичном мире.

— Я сказал правду, — развернул ладони молодой человек.

Джим начал пристальнее всматриваться в лицо парня. Ему так и не удалось понять скрытых мотивов мальчишки.

— Позвольте мне помочь вам, взамен вы сохраните жизнь мне и моим друзьям.

Джим не испытывал страха за свою жизнь и осознавал, что этот юнец не мог навредить ему, но ситуация ускользала из-под его контроля. Стоящий перед ним молодой человек не источал страха, его лицо выражало уверенность. Такие люди ему встречались в жизни при выполнении заданий, но увидеть подобную дерзость у юноши, столкнувшегося с угрозой смерти, и ощутить при этом невообразимый скрытый смысл, не подвластный его психологическим чарам… это однозначно вызывало интерес.

Сергей не отрывал взгляда от агента, напряженно ожидая его следующего шага.

Джим резко приблизился к русскому, взял его за грудки и провопил:

— Иди-ка сюда! — и грубым движением рук откинул к столбу.

— Нет! Нет! Пожалуйста, не надо, — ползя за столб, отрывисто взмолился Сергей.

В зале послышались стоны и плачь. Джим направился к русскому парню. Страх за жизнь своего героя поразил Наталью в самое сердце. Она попыталась вскочить с места и рвануть к Сергею, абсолютно не задумываясь о последующих действиях. В тот момент ей просто хотелось быть рядом, чтобы он был в безопасности. Чтобы он был жив.

— Тише, держите ее, — едва слышно прошипел Артем друзьям.

Наталья вовсе не смогла разобраться в происходящем. Ее ноги подняли тело и чуть не понесли к Сергею, прорезая скованность, пропитавшую ее кости.

Джим снова подхватил за грудки Сергея и приставил его к столбу, скрывшись от людских глаз.

— Говори, — оскалившись приказал Каррагер.

— Я говорю абсолютную правду, — нервно заерзал Сергей под дулом пистолета. — Вы сами сказали комиссару, что будете убивать людей. Разрешите мне помочь вам! Я всего лишь прошу не убивать меня и моих друзей.

— Ты будешь первым, кого я убью, если они не предоставят мне через час интервью.

— Прошу вас, не надо … — взмолился русский. — Я всего лишь хотел вам помочь.

— Говори правду, зачем ты солгал комиссару.

— Вам требовалось время. Я люблю читать новости, пытаюсь освоить биржевой рынок, стараюсь проанализировать международную обстановку, чтобы определить, акции каких компаний взлетят, а каких упадут, — слова соскальзывали с губ со скоростью выстрелов пулеметной очереди. — О Михаиле Воронине я знаю всего лишь из новостных сносок. Что он имеет определенное влияние! Я не вру вам! Я говорю правду! Я боюсь вас, я боюсь смерти! Я… я … — стал заикаться заложник. — Я хочу просто выжить. Я подумал, если смогу показать вам свою полезность, то вы не убьете меня!

— Новостные сноски? — подытожил агент с багряным румянцев на щеках от жары.

— Воронин работает на секретные государственные оборонные заказы. О нем не говорят по телевизору, — ноздри быка раздулись, и дуло пистолета прижало кожу на шее.

— Прошу… я говорю правду! Возможности информационного поля в настоящее время становятся практически безграничными. Я не знаю, может быть, видел о нем информацию в социальных сетях или где-то еще. Я не помню этого! — глаза заискрились жалостью. — Я просто очень наблюдательный и хорошо помню детали. Это правда. Можете проверить меня!

— Каким образом?

— Я … — глаза забегали из стороны в сторону, стараясь отыскать причину, по которой хозяин идей не будет мертв. — Я помню вас! — выпалил молодой человек.

Озадаченный взгляд террориста ожидал продолжения.

— Когда мы сидели в зале, до перестрелки, — Сергей отвел голову, вглядываясь пустым взглядом в бездну сознания, как будто перебирая в памяти кадры. — Вы сидели с газетой в руках, ноги расставлены, а глаза от времени метались по сторонам.

— Какое отношение это имеет к делу?

— Дайте мне возможность закончить, прошу вас, чтобы вы смогли убедиться. — Джим махнул головой. — Ваши руки слишком сильно сжимали газету и держали ее чуть выше положенного расстояния, которое должно быть при нормальной посадке. Конечно, это была догадка, и у меня могли быть особенности или дефекты в зрении, но после того, как я увидел, как вы стреляете, это стало фактом. Таким образом, вы испытывали волнение. Неуверенность. И следили за происходящим в зале. Вы спортивного телосложения, что говорит о физическом труде. Учитывая, как вы разобрались с теми, кто пытался вас убить, могу предположить о наличии спецподготовки. Значит, вы либо служили в армии, либо являетесь сотрудником силовых структур. А может и вовсе секретным агентом. Агент …? — русский с любопытством поймал ломанную линию лица, будто нашел ответ на лице террориста.

Каррагер молчал.

— Значит, агент, — продолжил Сергей. — Вы явно не француз и не русский. За время, которое я пробыл здесь, заметил, что французы чрезмерно изящны и высокомерны.

А русские при любой ситуации матюгаются и ведут себя так, словно им на все плевать.

Джим пока не улавливал смысла в рассказе юноши, но постепенно начал понимать, что тот читает язык его телодвижений. И только предположение о статусе тайного агента заставило его продолжать слушать, проявляя все больший интерес к убеждениям русского парня.

— Ваши глаза, — продолжал Сергей, — хоть они и смотрели в газету, но разум был погружен в воспоминания и фантазии. О чем говорил непрерывистый взгляд в одну точку.

Я бы предположил, что вы думали о своей жизни, только не в том смысле, который обычно предают этой фразе люди. Вы подводили итог. И итог был окончательным. Но сомнительным, — отрезал Сергей. — Вы не были уверены. Также опасались кого-то увидеть, — на секунду заложник задумался, словно погружаясь в чертоги разума. — Нет! — выпалил он снова. — Не увидеть. Вы ожидали нападения, хоть и не видели своего убийцу. Судорожно водили глазами по всему залу, нелепо переворачивая страницы газет.

Теперь Каррагер был уверен, русский читал его. Он читал его, словно открытую книгу, описывал каждое действие и эмоцию, которая присутствовала на тот момент.

— Хватит, я понял. Ты читал мой язык телодвижений, — уверенно заявил агент.

— Да, — сделал небольшую паузу рассказчик. — И нет.

Джим смотрел на него, ожидая объяснений произнесенной фразы. Сергей кротко наблюдал, улавливая каждый изгиб лица, каждую ломаную линию и предугадывая каждый вопрос, который появляется в голове у агента.

— Язык телодвижений лишь отражает мимику и жесты, давая понять отношение человека к тем или иным событиям и действиям других лиц. Я же … — не желая говорить, Сергей сделал паузу. — Я … — словно это было насланное проклятие, от которого он не мог избавиться. — Я могу узнать и понять причину, способствовавшую появлению эмоций, их следствие и содержание. За несколько минут могу понять, на что способен человек. Вплоть до того, способен ли он убить.

— Твоя история меня не убедила, — холодным тоном ответил агент.

Каррагер хотел выдворить мальчишку обратно к людям, усадить его в стадо и обдумать дальнейшие шаги, но Сергей сделал залп, поразивший его в самое сердце. И даже разум не мог сопротивляться разрушительному напору.

— Это из-за нее?

— Что ты сказал?

Глаза Джима сузились, уставившись на загадочный звук оглушительного рока. Рот слегка приоткрылся, выражая неприступное удивление. Хватка рук, державших рубашку, постепенно ослабла.

— Вы ведь здесь из-за нее. Из-за женщины, которую любите.

Джим молчал.

— Вы познакомились с ней не больше полутора лет назад?

Джим не мог понять, откуда мальчишка смог это узнать. Он действительно впервые увидел Веики не больше полутора лет назад в ресторане. Она была в красно-изумрудном платье. Ее тонкие черты лица были пронизаны женским удушьем. Таким, из лап которого, попавший мужчина, не в состоянии выбраться. Он всего лишь отчаянно пытается карабкаться, сохраняя свое мужское достоинство. И это удушье было не мрачным, сколько таким прекрасным, что все земное меркло, утопая в трясине чувств.

Каррагер не мог понять. Откуда? Откуда, черт побери, он это узнал!? Его голову захлестывали нелепые мысли, отторгающие все логичное, что в нем было. Он начал подумывать, возможно, он экстрасенс или обладает какими-то сверхъестественными способностями. А возможно, выпалил это наугад.

— Откуда ты знаешь!? — оскалился агент, прижимая локтем горло русского к столбу.

— Ты работаешь на российское Правительство? — выпалил агент, зная, что в рядах русских встречались молодые шпионы.

— Значит, вы тайный агент, — выдавил из себя Сергей. — По крайне мере, были им.

Джим засунул дело пистолета в рот русского. Глаза налились красным оттенком бешенства. Одна рука чуть не до хруста сжимала оружие, другая все сильнее прижимала Сергея к столбу.

— Как полагаешь, я могу убить тебя?

— Да, — прохрипел Сергей, хватаясь за руку убийцы. — Поэтому я хочу вам помочь, чтобы вы сохранили мне жизнь.

Глаза закатились к верхним векам, а язык показался наружу.

Джим ослабил напор, и резкий поток воздуха ворвался в легкие русского, издавая скрежет железа.

— Я узнал это, следя за вами с того момента, как зашел в зал. Я вижу, что вы не желаете никого убивать. Вы слишком устали от этого. Именно из-за этого я и узнал о вашей женщине, которую так сильно любите. Что иное способно заставить мужчину изменить что-то в своей жизни, как не женщина, ради которой он способен на все? Это немного драматично, я понимаю, но это не исключает того, что является правдой.

Джим размышлял над тем, что услышал от заложника. История была невероятной, и ему было сложно принять решение. Он никогда не оказывался в подобной ситуации, где человек бы обладал такими способностями. Его терзали смутные сомнения, хоронившие непреклонную твердость своего выбора.

Джим Каррагер был хладнокровным, редко выказывая какие-либо эмоции на его изувеченном жизнью лице. Но отвергать, что этот русский прочитал его, словно открытую книгу, где написано черным по белому, он не мог.

— Можете верить мне или нет, — Сергей выгнулся в полный рост. — Но я помогаю вам лишь с целью того, чтобы вы нас не убили. Я обычный человек, который не представляет для вас угрозы. Хотя бы по тому, что я слишком молод для этого. Позвольте мне вам помочь, — продолжил русский, — и взамен я прошу, чтобы вы не убивали меня и моих друзей.

После этих слов внутри агента возникли противоречивые чувства: тот самый водоворот, когда на поверхности моря бушуют синие плиты волн, сталкивающиеся носом друг к другу и раздающие дикое эхо злости; а в другой момент, когда в этом же море, на самом дне хладное спокойствие разносит мрачный рокот по дну водяной лавины. То же чувство охватило Джима Каррагера. За напыщенность и безрассудство, которое проявлял этот мальчишка, агент хотел проучить его, чтобы тот понял, происходящее — не сцена фильма. Однако его рука не могла подняться, чтобы всадить ему пулю в лоб. И не по тому, что он боялся этого юнца или испытывал страх, а по тому, что в глубине души был благодарен за те же качества, которые, в конечном счете, спасли его от неотвратимого случая судьбы, поражающего существование. Джим уже мог прозябать в камерах ада, если таковые существовали. Но сейчас Каррагер ощущал себя прозрачной иллюзией, плененной между двух миров в ожидании часа своей смерти. Все это было благодаря русскому парню, стоящему перед ним.

Хотя искру неестественной дьявольщины он уловил в молодом человеке, который ударял в душевный набат агента, Джим до сих пор не мог принять того, что юноша смог раскрыть его связь с Веики при помощи одного анализа.

Он просто угадал. Ситуация накалилась, я не знаю, какие эмоции из меня вырываются. Сохраняется высокая вероятность, что он сам является агентом.

Джим принял решение. Он схватил заложника за рубашку и вывел его из-за столба, а затем кинул Сергея в толпу. Русский уселся рядом с Натальей. Осознав, что герой невредим, она развела свои руки и обвила его голову своими плетями, раскрывая всю душу падающими слезами на его плечи.

Каррагер с хрупкими, но утяжеленными мыслями на душе, наблюдал за этим. Он видел, как молодая русская девушка прижимает Сергея к себе, растворяясь своим естеством в его пространстве. Мысли о Веики затмевали разум Джима. Агент и русский в последний раз встретились взглядом, и, хотя Каррагер не проронил ни слова, Сергей понял, он не тронет Наталью.

Глава 11

Уолтер стоял у стены, наблюдая, как застилается этот барьер ада, отдаляющий его от убийцы. Умоляющий мальчишка метался, раскладывая обратно чемоданы и куртки. В его глазах читалось неподдельное отчаяние. Руки слабо, едва дрожа, укладывали вещи, восстанавливая барьер.

Ноздри комиссара раздулись, грудь наполнилась воздухом. С этим преступником нельзя договориться. Уолтер также догадался, что это не просто террорист, а настоящий профессионал.

Мольба молодого парня раз за разом отзывалась глухим эхом в ушах комиссара.

Она напомнила ему супермаркет «Ariel». Крики людей… Стоны… Те мгновения буквально растерзали его душу. Он вспомнил рядом лежащего старика с обрубленными ногами, ужасающую, с выпуклыми глазами, голову рыжеволосой женщины, валявшуюся у него в ногах. Этот дикий запах жаренного человеческого мяса, раздающийся непрерывной смесью запахов испражнений и мочи среди разваленных трупов. Но всех больше он опасался только одного воспоминания. Уолтер всегда старался закрыть его в черном саркофаге под тоннами каменных глыб счастливых моментов, но таковых после этой картины не оставалось, и тогда он в надежде, чтобы этого не случалось, частенько избегал домашней суеты, оставаясь на работе или проверяя не по одному десятку раз уголовные дела в своей следовательской комнате.

Это было в тот же момент. Уолтер старался нащупать рукой Жасмин, но ее не было рядом. Звуки были отдалёнными, что комиссар сначала не понимал, слышит ли он, но потом детский крик стал разрывать его перепонки. В двух метрах от него извивалась маленькая Жасмин, ударяя себя по лицу, чтобы потушить огонь. Уолтер мгновенно бросился к ней. Освободившись от обгоревшего пиджака, комиссар крепко сжал руки дочери и осторожно приложил ткань на горящую рану. Жасмин билась в конвульсиях, кричала и плакала, но все напрасно, Уолтер так сильно ее сжал, что она не могла и пошевелиться. Но когда он убрал свой пиджак с щеки, девочка вскрикнула еще сильнее. И только тогда комиссар полиции понял, что она уже кричит не от своей боли, а от ужаса, который вселял в нее образ отца. Правая рука была раздроблена до кости, а глазное яблоко вытекало с особой тягучестью, напоминая образ мертвеца.

Эти мысли заполонили разум комиссара яростью.

Уолтер резко развернулся и направился быстрым шагом, удаляясь от захваченной крепости.

— Комиссар? Что будем делать? — едва догоняя своего шефа, спросил Жак.

— Мне нужны все видеозаписи, чтобы проследить его маршрут в этом аэропорту! Мне нужна вся информация об этом человеке, вплоть до того, где он спал этой ночью. Всё, что у нас есть на него, мне нужно прямо сейчас! — переменился комиссар в одно мгновение. — Также выяснить, кто такой Михаил Воронин и как он связан с этим парнем.

— Что с жандармами?

— Я сам сообщу.

— Не стоит, — раздался приближающийся голос. Это был Гюстав Женерё — дивизионный генерал, заместитель генерального директора Национальной жандармерии.

У него был стандартный рабочий прикид, конечно, со своими явными особенностями, свойственными главе французской жандармерии. Черный шерстяной костюм, видимо, пошитый на заказ, отполированные до блеска черные туфли и еле видневшиеся серебристые часы, мелькнувшие из-под манжеты пиджака.

Все в правлении знали, кто такой Гюстав Женерё. Напыщенный, самодовольный скандалист и забияка, пытавшийся всегда подчеркнуть свою власть над другими людьми и попрекнуть любого за неправильно сделанную работу. Он походил на директора ЦРУ Дилана Динлейка, за исключением, пожалуй, излишне вычурного стиля одежды, столь неестественного для человека такой должности, а также необузданной агрессии, которая выливалась в увольнения и унижения достоинства своих подчинённых.

Если же директор ЦРУ всё-таки смог снискать настоящее уважение у некоторых сотрудников, то Гюстава Женерё боялись за столь непостоянный характер.

— Кто отдал поручение вступить в контакт с террористом? — недовольно бросил жандарм.

— Я…

— Вам было поручено здесь все разузнать! — прервал комиссара дивизионный генерал. — А не усугублять ситуацию! — продолжал властвовать Гюстав Женерё.

— Именно это я и сделал, — парировал Уолтер.

— Мне уже доложили, что он будет убивать каждый час по 3 человека. Вы, — как можно более начальствующим голосом обратился Гюстав Женерё к комиссару, но походило это больше на небольшую брюзгливость девки. — За мной!

Новое руководство направилось в смотровую аэропорта — большой зал, напичканный мониторами и охраной.

Они проходили небольшой группой силовых структур в кобуре с пистолетами, изменяющих атмосферу в залах аэропорта. Люди, с широко раскрытыми глазами, внимательно следили за быстро проходящими блюстителями правопорядка, пытаясь уловить краем уха хоть какие-то слова, произносившиеся из их уст. Репортеры также толпились кучей возле комиссара и главы жандармерии, стремясь узнать последние новости. На мгновение Гюстав Женерё даже остановился, чтобы дать короткое интервью, блеснув красноречивостью и уверенностью в успешном исходе задания, а затем группа продолжила движение к смотровой комнате.

У входа в наблюдательное помещение Уолтера и Гюстава встретил директор аэропорта.

— Здравствуйте, — трепетно принижаясь перед руководителем жандармерии, выплел слова Реми Жиру, — генерал Гюстав.

— Заткнитесь, — отмахнулся рукой жандарм.

Реми Жиру сразу же стал расстилаться перед новым начальником, стараясь доказать всю разумность своих действий, а также, что произошедшее случилось не по его вине. Но жандарм даже и слушать не стал, а только наорал и выгнал его из помещения.

— Итак, — повернулся жандарм к комиссару, — теперь вы подчиняетесь мне, любое ваше решение согласовываете со мной. Ваши люди также переходят под мое командование на время операции — это указание префекта. Забудьте о своих идеях. Вы выполняете только мои поручения. Вы уже достаточно испоганили это дело, комиссар. Даже не знаю, что хуже… то, что начальство послало вас или то, что террорист захватил зал аэропорта, — подергивая нос, отчитывал своего подручного жандарм. — Мне плевать на ваши заслуги. Здесь вы никто и выполняете только мои поручения. Надеюсь, вы все расслышали?

— Мне кажется…

— Кописсар! Вы уяснили? — выкрикнул глава жандармерии.

Уолтер Дюран сдержал свою злобу, не сделав соответствующий выпад, и спокойно произнес сквозь зубы:

— Да.

— Отлично. Теперь скажите, какие указания вы отдали моим людям?

Моим людям?

Комиссара начинала злить эта напыщенность брезжащего без умолку жандарма.

— Во время нашего разговора он представился Джимом Каррагером. Мужчина прикрывался одним из молодых людей. Данный юноша утверждал, что является сыном Михаила Воронина. Поэтому, первое, что я поручил, разузнать, что это за человек, а также, чтобы мои люди, — на этой колкой фразе у жандарма раздулись ноздри, и он стал похож на разъярённого быка, но комиссар не отступал и продолжил, — выяснили, где Джим Каррагер сегодня был. Кроме того, — продолжал рапортовать Уолтер, — я отдал поручение проверить видеозапись с камер видеонаблюдения и отредактировать ее.

— Зачем? — буркнул жандарм.

— На записи плохо видно, но террористу кто-то помог.

— Это все ерунда, наши люди бы уже заметили! Вы никак не справляетесь со своими обязанностями!

— Послушайте, сэр, — пытаясь убедить свое начальство, тонко начал комиссар.

— Необходимо срочно эвакуировать людей. Он не просто террорист, а профессионал, на записи видно, что действует он не один… Ему помогают.

— Довольно! — прервал властным тоном начальник.

— В этом нет необходимости. На видеозаписи вы все равно ничего не найдете. Мы уже отредактировали запись и тщательно ее изучили. Человека, который бросил пистолет, на ней не видно, — словно удар колокола, ровный и звонкий, раздался голос в помещение позади двух спорящих начальников.

Руководители обернулись. От порога прямо к ним приближался быстрыми, уверенными шагами лысый худощавый мужчина. Он держал в руках черную папку.

Главы правоохранительных структур смотрели с недоумением на прервавшего их разговор человека.

— Эжен Бутен, — представился агент. — Секретный отдел «№6 лис», — доставая из внутреннего кармана пиджака удостоверение, представился мужчина. — Гюстав Женерё — глава жандармерии, Уолтер Дюрран — комиссар полиции, — поочередно обратился человек. — Теперь вы оба отчитываетесь передо мной.

Руководство в этом аэропорту стало меняться по секундам. Комиссар и глава жандармерии стояли с иступленными лицами.

Отдел «№6 лис»?

Что за херня?

— Ты кто вообще такой? — обратился с возбужденным голосом Гюстав.

— Я — ваше новое руководство. Прислан генеральным секретариатом национальной обороны и безопасности. Теперь вы под моим командованием, — Эжен Бутен протянул папку в руки жандарму в знак подтверждения своих слов.

— Да какого черта? — отмахнул папку Гюстав. — Какой еще отдел «№6 лис», вы совсем спятили? Вывести его отсюда!

Жандармы и полицейский стояли в нерешительности. Услышав, как глава жандармов отдал приказ вывести человека, стоящие позади нового руководителя люди приблизились, готовые к возможному конфликту.

За считанные минуты ситуация вышла из-под контроля. Никто не мог разобраться в происходящем. Террористу удалось совершить невозможное — захватить один из терминалов аэропорта Руасси. А несогласованность действий правоохранительных органов ставила под угрозу не только репутацию силовых структур, но и эффективность мероприятий, направленных на уничтожение терроризма.

В итоге — «Никто не мог разобраться в происходящем. Руководство менялось по секундам».

— Можно? — спросил комиссар Эжена, протягивая руку.

Глава отдела «№6 лис» передал бумаги Уолтеру. Дюрран начал изучать содержимое дела.

«Тайный отдел „№6 лис“ структурное подразделение DGSE» — процитировал выдержку комиссар на одной из страниц папки.

— Никогда такого не слышал.

— На то мы и секретный отдел, чтобы о нас не слышали, — съязвил глава. — Наша задача…

— Я знаком с вашими функциями. И вы уже с ними не справились, — бросил жандарм. — Комиссар уже и так испортил это дело, я не допущу, чтобы кому бы там ни было захотелось проявить себя и сделать из-за этого только хуже.

— «Отдел „№6 лис“ специализируется на наиболее значимых фигурах террористического мира. Большая часть информации о данном отделе засекречена…» — продолжал цитировать вслух комиссар.

— Мне плевать, кто вы и из какого отдела, в настоящее время это уже вопрос национальной безопасности, — продолжал возмущаться Гюстав Женерё. — Но черта с два вы будете здесь командовать. Когда вы провалите эту операцию, мне придется отчитываться перед начальством, и уж тогда я получу за всех вас. И за вас, — показал пальцем на комиссара, — в том числе. Поэтому нет.

Уолтер Дюрран и Эжен Бутен обменялись взглядами, затем снова уставились на пылающего жандарма.

— Прошу всех покинуть помещение, — обратился глава отдела «№6 лис». Люди с озадаченными минами в нерешительности направились к выходу. В помещение остались только руководители спецслужб и подчиненные Эжена Бутена. — Генерал, прошу вас соблюдать благоразумность. Вы сами понимаете, что ситуация чрезвычайна, и навряд ли вы ранее имели дело с таким человеком. Полагаю, он уже представился вам, комиссар?

Уолтер кивнул:

— Джим Каррагер.

— Джим Каррагер — один из самых опаснейших преступников в мире, который является членом секретной организации «الانتقام» («Энтикам»), что в переводе с персидского означает «месть». Комиссар, переверните на предпоследнюю страницу.

— Асаф Назим Тахир? — удивленно спросил Уолтер.

— Вы его знаете? — с едва заметной озадаченностью спросил Эжен Бутен.

— Нет, — поднял голову комиссар, — но все слышали о Назиме Усама Али. Я так понимаю, это его внук или сын?

— О чем здесь идет речь? — спросил недовольный жандарм, не понимая сути происходящего разговора.

— У арабов отсутствуют фамилии, есть только имена. Однако большинство из них дополняют свое имя именем отца или прадеда, чтобы указать своё происхождение и величие семьи. На предпоследней фотографии изображен Асаф Назим Тахир, сын погибшего в 2014 году преступника номер №1 в мире Назима Усама Али.

— Я знаю, кто такой Назим Усама Али, — буркнул жандарм. — Вы совсем меня за идиота держите? Причем тут его сын и Джим Каррагер?

— 2 апреля 2014 года, — начал рассказывать свою подготовленную легенду Эжен, — спецназ США произвел операцию под кодовым названием «Копье Нептуна», в ходе которой был застрелен Назим Усама Али. После его смерти организация постепенно начала распадаться. Большинство его близких сторонников и сыновей заявили, что они должны возглавить «Энтикам», но это обернулось только распрями. Через год от организации практически ничего не осталось. Каждый из тех, кто желал занять место Назима, создал свое объединение, чтобы продолжить дело отца. В результате сегодня по всему миру наблюдается около пяти крупнейших организаций, образованных последователями Назима. Джим Каррагер же работает на одного из них.

— На Асафа Назима Тахир, — утвердительно подхватил комиссар.

— Совершенно верно, — кивнул головой Эжен. — Мы пытались вычислить эти организации более пяти лет, но так и не смогли. С момента смерти их лидера они стали хитрее, программное обеспечение, принадлежащее им, невозможно обойти. Ни шпионы, ни внешняя разведка не могут выяснить ничего. Сейчас мы располагаем секретной информацией о том, что Асаф собирается заявить о себе, чтобы другие организации признали его верховенство, и они объединились под его началом.

— Заявить о себе? — с едва полуоткрытым ртом и хмуренными бровями спросил жандарм. — Вы имеете в виду …?

— Да, — утвердительно сказал Эжен. — Но мы не можем быть абсолютно уверены до конца. Это всего лишь наиболее вероятный сценарий.

— Тогда необходимо эвакуировать аэропорт.

— Нет, — отрезал Эжен. — Если бы они планировали взрыв, то уже сделали бы это.

Но вы правы, мы не можем так рисковать, поэтому мои люди сейчас проверяют каждый угол аэропорта. Кроме того, судя по видеозаписям и билету, приобретенному Джимом Каррагером, он собирался отправиться в Россию. Поэтому его планы не касались Парижа.

— А кто же тогда напал первым на Каррагера? — спросил Уолтер.

— Я не могу раскрыть эту информацию. Я и так уже выдал слишком много только из уважения к вам, господа.

— Хм, может, конечно, я плохо слушал, но так и не понял, причем здесь Джим Каррагер и ваше появление? — спросил с ухмылкой жандарм. — Нужно только уничтожить этого террориста и нечего с ним играться. Здесь вы нам не нужны.

— Именно поэтому я здесь. Джим Каррагер имеет ценные сведения относительно формировании организации «Энтикам», а также о планах Асафа. По всей видимости, Асаф намеревался заявить о себе, и мы все понимаем, каким образом это должно произойти. Мое руководство хочет, чтобы Каррагера взяли живым и допросили.

— Полагаю, у вас это не получится, — вставил комиссар. — Я разговаривал с ним, он исключил контакты.

— Пойдет, — уверенно сказал Эжен. — Он же хотел интервью.

Глава отдела повернулся и обратился к одному из своих подручных:

— Найдите журналиста, готового взять интервью у террориста.

— Да вы спятили!? — возмущенно, чуть не начиная орать, бросил Гюстав. — Какое интервью! С меня хватит! Полная эвакуация и штурм!

— Никакой эвакуации, — монотонным твердым голосом, отдающим непоколебимой решительностью, прервал Эжен. — Если мы начнем эвакуацию, то заставим Каррагера действовать, и потеряем контроль над ситуацией.

— И что же он сделает!? Пулю себе в лоб всадит!? Начнет расстреливать заложников? Он и так уже собирается это делать, поэтому времени у нас нет!

— Я вам уже сказал, генерал, он нужен живым.

— А почему нельзя отправить одного из наших под видом репортера? Он бы мог убрать объект? — спросил Уолтер.

— Как вы сами правильно заметили, Уолтер, при разговоре с генералом, Джим Каррагер действует не один. Ему кто-то подбросил пистолет. Поэтому не стоит рисковать напрасно людьми. Также, если он выживет, ситуация может выйти из-под контроля.

— Мне плевать на ваши приказы, я отдаю поручение вывести людей и начать штурм … — пылал гневно жандарм.

— Хватит! — выпалил Эжен. — Вы мне осточертели! Генерал, вы под моим руководством, если у вас не хватает выдержки выполнять свою работу, то я буду вынужден освободить нас от вашего присутствия. Мы не имеем право на неверный шаг, поэтому все должны прийти к единому решению и найти единственный верный выход из сложившейся ситуации.

После этих слов началась страшная ругань. Затем на минуту все успокоились, но вслед за этим началось все заново.

Гюстав Женерё продолжал настаивать на полномасштабной операции по эвакуации людей из аэропорта и штурму терминала. Он подкреплял свои слова тем, что промедление каждой секунды может стоить потерей жизней, учитывая, что отведенный им час заканчивался.

Эжен Бутен высказывал позицию о проведении переговоров с террористом и настоятельно возражал против штурма терминала.

Уолтер Дюран был частично согласен как с одним, так и с другим. Однако в обоих случаях он видел больше вопросов в действиях каждого, чем конструктивный и продуманный подход к разрешению ситуации. Комиссар не мог понять, почему руководитель, Эжен Бутен, стремится к контакту с террористом, что не соответствовало принятой доктрине по отношению к террору — отказ от переговоров. А Гюстав Женерё, по мнению Уолтера, казался совершенно лишенным здравого смысла, предлагая совершать любые действия, противоречащее доводам Эжена.

Споры продолжались некоторое время, набирая обороты, пока не открылась дверь, и в помещении не зашел полицейский с молодой смуглой девушкой.

Глава 12

Молодая амбициозная журналистка Аннет Бибо ехала в такси, быстро проглядывая своими черными ежевичными глазами страницы потрепанного блокнота.

«09:30 — предполагаемое время совершения преступления. Трое детей, а также мужчина и женщина были зверски убиты. Филипп — младший сын Дианы — пять лет. Череп пробит молотком. По всему телу присутствуют синие отеки — перед смертью был сильно избит».

Перелистнув страницу, Аннет продолжила читать:

«Аналогичные травмы обнаружены у других детей: Ребекка 8 лет и Эмелин 11 лет. Рядом с телом Ребекки найдено кровавое полотенце… Возможно, она была изнасилована.

Пальцы Эмелин превращены в кровавое месиво. Кусочки ногтей вбиты в основание фаланг пальцев».

Что за тварь могла это сделать? — журналистка едва подавляла в себе смрадный испуг. Фаланги пальцев?

Аннет небрежно начала перебирать страницы блокнота.

«Эмерик Леруа. 45 лет. Муж Дианы и отец детей. Череп пробит молотком. По всему телу присутствуют синие отеки — перед смертью был сильно избит. (аналогичные травмы и раны, которые присутствовали на теле его сына Филиппа). Пальцы отрезаны и очищены от мяса и кожи (присутствует ли здесь аналогия с Эмелин?). Кости пальцев заострены и, предположительно, находятся в кишечнике (при визуальном осмотре из заднего прохода торчала белая заостренная кость — утверждает эксперт Александр Моро). Следствие заявляет, что ничего подобного раньше не встречало».

Здесь, кажется, Аннет все поняла. Она закопошилась в своей черной сумочке. Ее сердце забилось радостным криком. Весь страх, излагающий собой противоестественность человеческой натуры, который так пронизывал несколько секунд назад тело журналистки, испарился. Это была сенсация!

Не сдерживая порывов своего прекрасного настроения, столь неподобающего для такой ситуации, она достала из сумки телефон и набрала номер.

— Люк! — волнующе воскликнула Аннет.

— Да … — прошипело на другом проводе телефона.

— Алло, Люк!? Ты еще валяешься в кровати!?

— Аннет?

— Вставай, быстро! Мне нужна твоя помощь! — быстрым и решительным тоном произнесла журналистка.

— Аннет… у меня единственный выходной… отстань… не сейчас … — невнятно доносились слова из трубки.

— Кажется, это касается того психопата! Он здесь, в Париже!

— Аннет… какого психопата? Опять эти твои сенсации. Говорю же, отстань. Все потом, — убирая телефон от уха, произнес Люк.

— Сумасшедший судья!

Люк пропустил слова мимо ушей, нажимая на красный значок: «Повесить трубку».

— Сумасшедший судья, Люк!

Глаза Люка широко раскрылись. Он убрал большой палец с экрана телефона. В трубке у Аннет послышался грохот, как будто кто-то упал с кровати.

— Сумасшедший судья!? Здесь!?

— Да. И мне нужна твоя помощь.

— Это тот самый психопат, который летает по миру и убивает людей? — сомневаясь в услышанном, продолжал Люк.

— Да-да-да! — раздражительно ответила журналистка. Аннет собралась начать объяснять свою просьбу, как по сотовому телефону раздались оживленные возгласы:

— Это тот психопат, который ускользает от Интерпола!?

— Люк! Хватит! Мне срочно нужна твоя помощь.

— Я весь во внимании. Что мне делать? — Люк доставал носки из-под кровати, прижимая сильнее плечом телефон к уху.

— Мне нужна информация о последних преступлениях этого психа. У тебя есть под рукой ручка и листок бумаги?

— Так, сейчас, — Люк стал ворошиться по тумбочкам, стоящим возле кровати. Достав смятый листок, журналист разгладил его и приготовился записывать.

— Готов.

— Узнай, не обвинялся ли в сексуальных домогательствах Эмерик Леруа. Родился 23 января 1970 года. Проживает по адресу: ул. Адольфа Жюльена д. 31.

— Записал.

— Через два часа жду тебя в редакции. Мне нужно показать тебе свои записи. Мне кажется, это его почерк.

— Почерк?

— Да. Сегодня в 9 утра было совершено преступление. И, мне кажется, это был он.

— Выезжаю.

— Люк, сделай это как можно скорее и приезжай сразу ко мне. Это будет мой материал!

— Уже собираюсь.

Аннет закинула телефон в сумку и скрестила руки. Ее размышлениями завладела неконтролируемая жажда карьерного роста. Еще утром она даже не подозревала, что ее журналистское поприще перевернется с ног на голову и увенчается ароматной лаской пальмовой ветви. После публикации этой статьи к ней в редакции будут относиться совсем иначе, а Бертран Фурнье будет считаться с ней, как с истинным профессионалом своего дела. Погруженная в свои мечты, Аннет все больше увязала в роскошных видениях, теряя связь с реальностью. А реальность была такова. У нее был выступающий аппетитный бюст и манящие соблазнительные бедра. Безупречные черты лица, гладкая кожа и чувственные губы, испускающие неуёмное желание вкусить их. Поэтому, когда она вступила в кабинет Бертрана Фурнье, чтобы посвятить свою жизнь опаснейшей игре, называемой «правда», шеф даже не спросил ее имени или учебного заведения, он вовсе не открывал личное дело девушки. Взглянув на эту красотку, главный редактор попросту не смог устоять от своих похабных потребностей и принял ее на работу. Даже сейчас, таксист, подвозящий Аннет до редакции, не мог скрыть своего влечения к женщине и время от времени ловил ее образ в отражении стекла заднего вида.

У него возникла эрекция. Он испытывал сильное возбуждение при виде ее черных обтягивающих брюк, подчеркивающих изгибы ног, перекинутых одну на другую. Глаза скользили по двум выпуклым бугоркам, видневшимся из-под слегка расстёгнутой белой блузки, открывающие столь лицеприятный наслаждению вид. Капелька пота нежно оседала на ее смуглой коже, плавно скользя по груди и пропадая в бюстгальтере, смакуя сексуальное тело. Нет. Аннет не могли воспринимать всерьез. Главное ее достоинство — внешняя красота, превратилось в главную проблему, упирающуюся в сексуальные потребности мужчин, минуя искренность душевного состояния.

Машина проезжала по улицам города. Аннет, уставившись в боковое стекло автомобиля, стала замечать, что люди гораздо активнее обычного ведут оживленные разговоры. У каждого в руке сотовый телефон: одни заняты деловыми разговорами, другие обмениваются эмоциональными переживаниями, а третьи и вовсе напуганы.

— Простите?

— Да, мадемуазель? — гордо выпятив подборок вперед, произнес таксист. Он старался как можно сильнее показаться джентльменом, питая мнимую надежду на совокупление.