18+
Психологу о подростках

Бесплатный фрагмент - Психологу о подростках

Объем: 132 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Предисловие

Сейчас психологией в нашей стране уже никого не удивишь. Книги по психологии теперь издаются легально, а не в «самиздате», повсеместно про­водятся тренинги, семинары. Выступления психологов в прессе и в эфире — норма, а не исключение.

И все же в школе психология по-прежнему новый предмет. До сих пор не ясны задачи и цели этого курса, четко не оговорены его рамки и содер­жание, нет методики проведения занятий. Поэтому преподаватели за отсут­ствием методик вынуждены идти путем проб и ошибок. Все, что есть в их распоряжении — это знание закономерностей возраста и общих вопросов организации деятельности школьного психолога. Этого, увы, недоста­точно, чтобы уроки психологии проходили успешно, давали результат.

Задача данной работы — внести вклад в восполнение этого пробела. Здесь представлен четырехлетний опыт проведения курса психологии в де­сятых-одиннадцатых классах средней школы.

Цель занятий — помочь подросткам лучше подготовиться к самостоя­тельной жизни. В основе курса лежит идея разрешения возрастных проблем старших подростков. Эти проблемы были проинтерпретированы как пси­хологические проблемы развития личности. Как их выделить?

Я подошла к решению задачи таким образом. Был проведен анализ субъективных переживаний подростков (около 300 учащихся 9—11 классов). Эти переживания свидетельствовали о фрустрированности определен­ных потребностей. Центральные проблемы подростков послужили ориен­тирами для планирования уроков, на которых дети овладевали средствами разрешения своих проблем.

Курс психологии построен в коммуникативной логике, поэтому его трудно, подчас невозможно описать дидактически. Я попыталась предста­вить свое видение, свою позицию, точку зрения на преподавание этого предмета, на его содержание. Поделиться методическими приемами, на­блюдениями, описать конкретные ситуации на уроках.

Столкнувшись четыре года назад с острой нехваткой методического материала для уроков, я обнаружила, что в нашей стране не опубликовано ни одной книги, пособия или руководства для ведения подобных занятий в школе. Это неудивительно, так как школьная психология рождалась на на­ших глазах.

За эти четыре года изменилось многое. Появились публикации и о школьной психологии. Понятно, что книги о подростках вызывают у меня особый интерес. Я с удовлетворением убеждаюсь, что я на верном пути.

Думаю, что мой опыт практической работы в школе будет интересен и полезен для моих коллег, школьных психологов.

1994

Предисловие ко 2-му изданию 2003 года

Эта небольшая книжка была первый раз издана в 1994 году тиражом 500 экземпляров и предназначалась тем психологам, которые придут работать в школу, как и я, и столкнутся с тем, что нет ни психологической литературы, ни накопленного предшественниками опыта, ни программ, ни даже сформированного спроса на подобную работу. С тех пор прошло почти десять лет, и за это время наша профессия перестала быть экзотической, обрела конкретные рамки, прояснившие то, что мы можем и чего не можем делать.

И вдруг сейчас, в 2003 году, коллеги из Астаны предлагают переиздать эту брошюру, несмотря на обилие на рынке как научной, так и популярной психологической литературы. Возможно, это связано с тем, что она написана начинающим психологом, который делится сомнениями, тревогами, описывает свой путь проб и ошибок, догадок и инсайтов — именно это качество востребовано сейчас в Казахстане, где психология находится на начальном этапе своего развития.

Я придирчиво перечитала книгу своими сегодняшними глазами и испытала чувство ностальгии по тем временам, когда мы, горстка обученных в краткосрочном режиме новосибирских психологов, отправились в неизведанное — работать школьными психологами на только что открывшиеся ставки. И почему-то мне не захотелось исправлять ни единой строчки — таким наивом веет от текста, который сегодня уже можно назвать историческим. С другой стороны, я и сегодня с радостью подписываюсь под каждым словом текста, в котором делилась своими интуитивными прозрениями. Сегодня я знаю, что тогда была на верном пути, мои тогдашние предположения подкреплены результатами исследований, которые сейчас доступны каждому психологу.

Тем подросткам, о которых идет речь в данной книге, сегодня уже почти тридцать лет, и некоторые из них стали психологами. Недавно на встрече выпускников, посвященной двадцатипятилетию школы, в которой я работала, мы вместе вспоминали наши уроки. Я с радостным волнением слушала признания моих учеников о том, как были нужны им эти уроки для осознавания самих себя, своего настоящего и будущего, взаимоотношений с окружающими. И я желаю всем своим коллегам-психологам, чтобы наша работа позволяла нам помогать развиваться как тем, с кем мы работаем, так и нам самим.

Май 2003 г.

Глава 1. С чего начать?

С чего начать? Конечно же, логичнее всего начать с того, что уже сде­лано в этой области. К примеру, учитель после вуза всегда может почитать методическую литературу, журналы, обратиться к опыту коллег. Наконец, у него есть программа, которая является надежным путеводителем в течение учебного года.

По-другому дело обстоит у школьного преподавателя психологии: ни учебников, ни методический пособий, ни опыта коллег, ни программы.

Впрочем, есть программа факультатива по психологии, который явля­ется «логическим продолжением факультативного курса «Физиология выс­шей нервной деятельности». Я ознакомилась с ней. Здесь и «волевые каче­ства советского человека», и «борьба с религиозными вероучениями и пред­рассудками», и «идейная направленность личности».

Такая программа интересна как исторический документ, но работать по ней нельзя, даже если не обращать внимания на идеологические издерж­ки, характерные для школы 80-х. Почему? Потому что в ней предлагается давать психологию как свод знаний, не имеющих отношения к сегодняшней жизни подростков. Я отказалась от этой мысли с самого начала по несколь­ким причинам.

Во-первых, я не ставлю перед собой задачи готовить психологов-про­фессионалов. Тот, кто выберет психологию в качестве профессии, все равно будет изучать ее в вузе более глубоко и целенаправленно. А большинству детей такие специальные знания не нужны.

Во-вторых, еще будучи словесником, заметила, что интерес на уроках вызывает только то, что относится к реальной жизни детей. Они не при­знают никаких «впрок» и «потом пригодится», их волнует только «здесь и теперь».

Вот почему, на мой взгляд, более уместен в школе практический под­ход, то есть использование достижений психологической науки как инстру­мента, помогающего наиболее адекватно вести себя в жизни. Я решила учить детей тому, что позволит получать полезный результат, причем се­годня, немедленно. Вести психологию не как в вузе (чтобы они ее знали), а практически (чтобы умели).

Есть и еще одна причина, почему мне не хотелось делать «школьный» курс. Если мы говорим о разрешении подростками на уроках психологии личностных проблем, то это должны быть уроки, на которых испытываешь положительные эмоции, уверенность в себе. Любой авторитаризм, однооб­разие, формализованность — то есть все, что напоминает школу — может све­сти на нет весь эффект.

Мои ученики

О подростках ходит много мифов, часто взаимоисключаю­щих. По моей просьбе учителя старших классов дописали фразу: «Подростки — это…».

Я просила написать первое, что приходит в голову. Вот что получилось:

— Подростки — это… дети;

— подрастающие дети и недоросшие взрослые;

— стадо бизонов, красивых и сильных, поднимающих пыль столбом;

— наше будущее;

— прекрасный народ, живой, любознательный, заявляющий о себе;

— мои друзья;

— «трудные» дети;

— недоумки;

— дети со сложной психикой;

— очень ранимые люди;

— трудный и интересный воз­раст, несчастные люди, недоростки (отсюда и комплексы);

— симпатич­ные существа, очень закомплексованные;

— неуправляемые дети;

— как правило, дети с кучей проблем;

— ранимые деревца;

— загадка общества;

— подростки — это мы 20—30 лет назад…

Это и есть то самое общественное мнение, или мифы, которые зачас­тую не соответствуют реальности. А какова же реальность?

Принято считать, что это возраст аномалий, патологий, однако на са­мом деле это нормальный период развития человека. Невозможно из состо­яния ребенка перейти в состояние взрослого без переходного периода.

Подросток уже перестал быть ребенком, а взрослые формы поведения им еще не приобретены, отсюда и сложности, с которыми большинство подростков со временем справляется самостоятельно.

Многие отмечают, что все подростки похожи друг на друга. Они дей­ствительно похожи, но только одним: своей непохожестью. Про какие-то возрасты можно говорить определенно, но старший подросток — это сама неопределенность, неоднородность, неодновременность, неравномерность, крайность.

Физическое, умственное, социальное развитие происходит не синх­ронно, одна линия может опережать другую. Мальчики сильно отличаются от девочек. Известно, что они отстают в физическом, физиологическом, психическом развитии на 2—3 года. Разрыв между девочкой, опережающей сверстниц в развитии, и мальчиком, отстающим от своих ровесников, мо­жет достигать 6 лет. И при этом они могут учиться в одном классе!

Цитирую девочек:

— Неприятное чувство вызвало у меня предложение моего ровесника «гулять» с ним. Это кажется мне глупым, так как я давно уже смотрю на парней на 2—3 года старше…

А среди высказываний мальчиков упоминания о противоположном поле встречаются совсем редко, для них это еще впереди.

И внутри однополой подгруппы тоже большие различия между деть­ми: кто-то взрослеет раньше — кто-то позже. Отличаются четырнадцатилет­ние от семнадцатилетних. Первые — еще дети:

— Скрыла оценку от мамы и переживала…

У семнадцатилетних уже «взрослые» печали:

— Извините, всего не могу рассказать…

В 9 классе преобладают проблемы с родителями и сверстниками, а в 11 — трудности юношеского возраста, связанные с любовью, будущим, само­познанием.

Отличаются и параллельные классы, один и тот же урок проходит в них совсем по-разному. Ребята с более развитым понятийным мышлением тяготеют к самопознанию, рефлексии. Те же, кто до этого еще не дозрел, любят поговорить о таинственном и волшебном, о гипнозе, парапсихоло­гии. Старшие более критичны, лаконичны. Те, что помладше, пишут более искренне.

Я работала с мальчиками из ГПТУ, с девочками из Воскресной гума­нитарной школы гувернанток. Разница огромна. Но все же, несмотря на разницу, подростки остаются подростками. Их можно называть барыш­нями, обращаться к ним по-французски, но это те же девчонки, которые не­медленно переходят с французского на молодежное арго, едва остаются од­ни.

Когда текст книги был уже набран и я включила программу проверки орфографии, компьютер начал застревать на словах, которых нет в словаре. Коллеги стали поддразнивать меня: «Ну и слова ты употребляешь в своей книжке, а еще филолог!» Слова, действительно, не самые нейтральные. Иногда подростки шокируют своей грубостью, но зато им не откажешь в точности и экспрессивности. Обычно за внешней грубостью манеры стоит желание найти свой способ самовыражения. Вот почему мне не хочется ме­нять эти подростковые словечки на общеупотребительные, пусть остается так, как есть.

Что им нужно?

Многие из начинающих психологов столкнулись с такой реакцией. Мы приходили в класс, говорили: «Ребята, у всех вас есть какие-то пробле­мы, трудности в жизни, в учебе, во взаимоотношениях с людьми. Психолог — это как раз тот человек, который помогает разрешать проблемы. Что вас беспокоит?» И в ответ слышали: «У нас все нормально»… И тогда мы чув­ствовали себя лишними, ненужными в школе. Либо успокаивали себя тем, что спрос на психологию еще не сформирован. Иногда обвиняли детей: им ничего не нужно, это бездуховное поколение! Иногда бичевали себя: нам не доверяют, мы плохие психологи…

Это я сейчас уже знаю, что проблем у подростков больше, чем у кого бы то ни было, но они предпочитают не распространяться об этом. Однаж­ды десятиклассница помогла мне понять, в чем дело, когда сказала:

— Мне нравится, что в католической церкви, когда человек исповеду­ется, его не видно, он за маленьким окошечком.

Да, они хотят оставаться инкогнито, когда говорят, что у них все нор­мально.

Это все я знаю сейчас. Когда же только начинала вести уроки психо­логии, все виделось гораздо проще. И я повторила ошибку начинающих — по наивности спросила напрямик их самих: «Почему вы выбрали психоло­гию? Что вы ждете от курса?»

Вот ответы:

— Не хватало двух часов до нормы, и мне подсказали записаться на психологию.

— Пошла из любопытства. Жду много интересного и ново­го.

— Этот предмет для меня новый, и мне интересно, с чем его едят. Хотелось бы самой научиться проводить тесты.

— Не имею пред­ставления о психологии, вернее, о вопросах, которые в ней обсужда­ются, поэтому буду ловить каждое слово.

— Я гуманитарий, а психоло­гия — гуманитарный предмет, как мне кажется.

— Мне все интересно.

— (Густо зачеркнуто).

— Устранение конфликтов.

— Мне все равно.

— Все такое, о чем я не могу сказать.

— Тесты на все темы.

— Меня не инте­ресуют никакие вопросы.

— Вопросы о…

Ну что ж, не густо. Ясно пока одно: ни я, ни они не знаем пока, чем мы будем заниматься на уроках. А о чем они недоговаривают, молчат?

Что это за многоточия? Я пошла путем проб и ошибок. Что-то полу­чалось, какие-то занятия находили отклик. Что-то проваливалось. Навер­ное, на Западе со смеху померли бы, узнав, как у нас школьный психолог изобретает колесо. Но другого выхода я не видела, да и времени не было: уроки никто не отменял. И тут неожиданно «сработал» прием, который не­сказанно облегчил мою задачу.

Банк проблем

Я предложила (анонимно, как всегда) ответить на вопрос «Что было приятного и неприятного в вашей жизни за последнее время?» И получила целый банк подростковых проблем.

Почему этот прием дал результаты? Я вижу несколько объяснений. Ну, во-первых, как уже было сказано, они не отвечают на вопросы, постав­ленные прямо, типа: «Какая у тебя проблема? Что тебя беспокоит?» В ответ Вы услышите скорее всего: «У меня все в порядке». На этот же раз вопрос был задан косвенно и не задевал самооценки человека.

Еще одна причина — анонимность и добровольность. Каждый волен отвечать либо не отвечать на вопрос.

И еще один момент. Я читала как-то, что психолог Нилс Лифсен из Хельсинки нашел самый простой способ избавить своих пациентов от тре­воги и грусти. Он предложил всем страдающим писать ему письма с под­робным описанием своих жалоб. И больные получили самое главное — воз­можность высказаться.

Этот же феномен имел место и в нашем случае. Примечательно, что почти никто не отказался выполнять задание (обычно несколько человек не сдают листки), а некоторые приняли предложение даже с восторгом: «Ну наконец-то я могу выговориться от души!»

У меня в руках оказалась увесистая стопка листов с ответами, которые я перетасовала, чтоб уж наверняка сохранить анонимность, и только после этого начала читать. Мне кажется, если их издать даже просто так, без комментариев, то получится одна из самых правдивых и читаемых книг о жизни подростков. Я постаралась сохранить стилистику, изменив только даты, имена, некоторые узнаваемые детали.

Я распределила эти записи по темам, получилось несколько областей, несколько проблем, которые оставили самый глубокий эмоциональный след в душе 14-17-летних. Подавляющее большинство из них девочки (в старших классах мальчиков мало).

На первом месте, конечно, любовь, о ней пишут все. Второе место по количеству занимают проблемы, связанные с открытием своего Я, с самооценкой, иначе говоря, со становлением личности. Здесь очень частотным яв­ляется слово «первый»: первый раз, первое знакомство, первый поцелуй, первая выпивка и т. д. Далее идут учеба, школа, причем отрицательных от­кликов больше, чем положительных. Будущее, профессия. Сверстники, дру­зья. Родители, братья, сестры. Поровну упоминаний о домашних животных и об обновках. Хобби, разное.

Эти области позволили разбить весь курс на темы, причем, последова­тельность не так важна, потому что все они так или иначе связаны.

Можно начать с любой темы, а через нее потом выйти на все осталь­ные.

Нельзя сказать, что все эти подростковые проблемы — новость для пси­хологов. Они не раз описаны хотя бы в книге И. Кона «Психология ранней юности», но описаны довольно абстрактно. В этой книге речь пойдет о сис­теме занятий, на которых дети могут научиться разрешать свои проблемы.

Правила

Преподаватели, работающие в старших классах, часто ис­пытывают трудности, связанные с возрастными особенностями своих подопечных. Вот как они дописали фразу: «Самое трудное в работе с подростками — это…»:

— умение их понимать;

— встать на одну ступень с ними;

— быть на уровне;

— неумение (нежелание) подключаться к их волне;

— взаимопонимание

— вспомнить о себе;

— понять их;

— найти общий язык;

— разгадать их проблемы;

— признать их как личность;

— добиться взаимоуважения;

— огромное терпение;

— уметь не обижаться на их вы­ходки;

— завоевать доверие;

— не обидеть их;

— не раздражаться;

— найти верный тон в общении;

— сохранять равновесие;

— пробудить заинтересованность в учебе;

— все успеть.

Безусловно, с этими же трудностями сталкиваемся и мы, психологи, работающие с подростками. Вот почему важно соблюдать некоторые пра­вила, которые помогают работать в школе.

«Не навреди!»

Это аксиома, и психолог всегда обязан соблюдать заповедь Гиппокра­та. В школе это выражается в следующем.

Принятие человека

На одном занятии коллега задал мне вопрос: «Вы работаете с подрос­тками. А знаете Вы статистику подростковой преступности, знаете, что есть случаи наркомании, ранние аборты, групповой секс? Знаете, кому Вы помо­гаете?»

Конечно, знаю. Но что это меняет, если приходит подросток и расска­зывает о своем горе? Будь он наркоман или преступник, прежде всего он личность, и я выслушаю его внимательно и заинтересованно, не предъявляя никаких условий.

Отсюда следуют все остальные правила.

Анонимность

Работы не подписываются либо подписываются девизом, известным только самому испытуемому.

Добровольность

Каждый волен принимать либо не принимать участие в любом виде деятельности, отвечать либо не отвечать на предложенные вопросы. Нельзя принуждать человека к тому, к чему он еще, может быть, не готов.

Не ставятся отметки

Откровенно говоря, я не вижу способа оценивать учащихся по своему предмету. И меня, и их это устраивает. Вот один из отзывов:

«Мне очень нравится, что все на этом уроке могут вести себя раско­ванно. Хорошо, что не ставят оценок, может, поэтому все и ведут себя ес­тественно. В этом году психологию можно было пропускать (все равно в журнале не отметят), но почти никто не пропускал, не знаю, почему, навер­ное, потому, что интересно. Я лично не пропускала по этой причине».

Человек уверен, что его выслушают в любом случае, совпадет его мне­ние с «правильным» или нет, и это никак не повлияет на его успеваемость.

Защищенность

Атмосфера на уроке такова, что человек чувствует себя свободно, не скован рамками школьных правил, различными табу (их и так достаточно в нем самом, чтобы еще привносить извне). Это условие важно соблюдать не только для того, чтобы повысить интерес к уроку; еще одна цель — чтобы человеку захотелось эти отношения перенести в жизнь.

В конце года они вспоминали:

«Мне понравилось, что на уроках психологии мы свободно разго­вариваем, говорим то, что думаем».

«Мне понравилось, что не нужно ничего делать физически, только слушать и думать и иногда выска­зываться».

«Мне запомнилось, как прыгали со стола и падали на руки других. Как мы смеялись и нам было очень хорошо».

Психологи тоже люди

Психолог не Бог, а живой человек, подверженный человеческим слабо­стям. Он не застрахован от ошибок, от проявления раздражительности, аг­рессии. Он, как и дети, нуждается в принятии, в уважении (см. высказыва­ния педагогов). Все, о чем пойдет речь ниже, не только средства воздей­ствия на учеников, но и в какой-то мере техники личной безопасности пси­холога.

Контакт

Без контакта немыслимо ни одно занятие.

Как, на мой взгляд, должен вести себя преподаватель, чтобы занятия по психологии не превратились в формальный школьный урок? Я попро­бую описать начало двух занятий двух разных педагогов. Тема одна, ауди­тория сходная по составу, но у первого преподавателя занятие пошло, про­изошел контакт, включение, желание вместе работать и дальше. В другой группе это же самое занятие вызвало у людей озлобление, обиду, желание противоречить и, как результат, отказ посещать занятия.

Итак, Андрей. На занятии важно не то, о чем говорит, а то, что от не­го исходит тепло, безопасность, обаяние. Атмосфера благожелательная.

Он предложил высказаться всем по очереди и каждому сказал «спасибо», искренне и глядя в глаза. Он относится к человеку как к личнос­ти. Даже если это всего лишь прием, то он действует на людей располага­юще, они верят Андрею, верят его негромкому голосу, неторопливости движений и доверяются ему. И хотя он говорит вещи спорные, подчас заде­вающие, люди это принимают, потому что принимают его самого.

Когда Борис начал группу, вроде бы, с того же самого, главное отли­чие было не в содержании материала, а в нем самом. Он вошел, не предста­вился, резким движением двинул под себя стул задом наперед, так что спинка загородила его от аудитории. Велел всем пересесть из-за парт на стулья в круг. Двое остались за столом. Борис: «Меня, что ли, боитесь? Не бойтесь, садитесь в круг». Они остались на своих местах…

В отличие от Андрея, от Бориса исходит опасность, угроза, холод. Его речь напряженная, тембр голоса неприятный. Он боится своей аудитории, боится сказать что-то не то, боится, что о нем подумают.

Формула успеха

Формула, которая позволит успешно работать в группе, давно извест­на: полюбите тех, с кем вы работаете. Искренне интересуйтесь тем, как они смотрят на жизнь. У меня во время работы в школе никак не ладилось с именами: не могла запомнить детей и все тут. Но как только я узнаю чело­века, то есть то, как он относится к тем или иным вещам, у меня самой воз­никает потребность узнать его имя, которое потом уже запоминается без труда.

Кстати, все это уже говорил Карнеги. Но вот что удивительно: мы чи­таем книги как бы вслепую, безотносительно к себе. И только когда сам найдешь выход из той или иной ситуации, вспоминаешь, что все это уже знал из книг, но знал рационально, а не чувственно. А теперь узнал, почув­ствовал сам.

Опасности

Занятия по психологии, на которых дети занимаются самоанализом, можно сказать, обречены на успех. И все же нельзя не упомянуть об опасно­стях, которые подстерегают преподавателя. Во время обсуждения занятий в кругу я имела возможность получить обратную связь. И это позволило уяснить свои особенности, достоинства, а также недостатки и ошиб­ки. Так, например, детей (как, впрочем, и всех людей) обижает анонимность преподавателя, его закрытая поза, настойчивость, какие бы то ни было комментарии по поводу их высказываний. Когда слушаешь других людей, кажется, что видишь их проблему, возникает соблазн тут же дать совет. Од­нако то, что уместно на индивидуальных консультациях, может принести вред на занятиях в группе.

Одна из самых неприятных вещей — преподавательский сарказм, он может моментально разрушить любые добрые отношения.

А еще так называемый «фейерверк». Речь идет о блестящих, эффектных занятиях, после которых обычные уроки воспринимаются как неудачные, скучные. И тогда для преподавателя есть риск начать «вынимать конфетки» — демонстрировать эффекты, подменяя ими продуктивную работу.

Делай что-нибудь другое

«Если то, что ты делаешь, не работает, делай что-нибудь другое». За­мечательный девиз, который напоминает о том, что стратегии психолога должны быть гибкими и что не нужно отчаиваться, если не получается с первого раза.

Удовольствие от общения

Не секрет, что человек действует и ведет себя так, как вели себя по от­ношению к нему родители и другие люди в детстве. Вот и моя цель — вести занятия так, чтобы мы получали удовольствие от общения друг с другом, чтобы детям хотелось перенести эти отношения в жизнь и чтобы у них были для этого средства. Какие же средства можно применять на уроках психоло­гии?

Игры

Если есть возможность не говорить, не писать, а «проиграть» тему, то нужно использовать эту возможность обязательно. Говорят, сколько угод­но можно рассказывать, что такое вода, но все равно не поймешь, пока не попьешь. До детей информация лучше доходит через действие, чем через слово.

Игры предпочтительнее еще и потому, что они снимают напряжение, скованность, позволяют установить контакт детей друг с другом.

Диалог

Если же предстоит теоретическое занятие, то проводить его лучше в виде диалога, беседы, адресовать как можно больше вопросов им. Самые популярные и запоминающиеся уроки — те, на которых они действовали са­ми. Мы, педагоги, привыкли к тому, что должны быть во всеоружии на уроке: если мы говорили 45 минут и устали, то нам кажется, что мы «хорошо поработали». Конечно, и такие уроки не проходят бесследно. Но гораздо больше пользы приносят те, на которых бы «говорили» 45 минут и устали они, учитель только организатор коммуникации на уроке, арбитр, более опытный взрослый, носитель другой идеологии, других знаний.

Юмор

У подростков множество табу, запретных тем, на которые они просто боятся говорить. Если сделать это страшное смешным, оно уже больше не пугает. Когда в классе можно смеяться, шутить, даже рассказывать анекдо­ты к случаю, то на уроке становится уютно и не страшно, есть надежда, что общение продолжится и после уроков

Закономерности возраста

Обязательно использовать закономерности психологического разви­тия. Известно, например, что в подростковом возрасте ведущая деятель­ность — интимно-личностное общение со сверстниками. Поэтому проведе­ние групповых занятий на уроках психологии может иметь и терапевтичес­кий эффект. Дело в том, что один человек ограничен одной точкой зрения.

Когда на какую-то тему высказывается несколько человек, возможно­сти каждого расширяются.

Псевдорассказ о себе

Есть темы, на которых нельзя апеллировать к их опыту, когда я обя­зана сохранить их тайну, но в то же время сказать о ней. Отличная форма для этой цели — псевдорассказ о себе, о своем вымышленном знакомом, когда тот был шестнадцатилетним. «А вот у нас в школе был такой слу­чай…» — начинаю я и с незначительными изменениями пересказываю собы­тие, которое их беспокоит. И тогда его можно обсуждать, ведь это не про них, а про кого-то… Очень важно бывает подростку получить разрешение говорить о чем-то вслух, увидеть, что и с другими это бывает, что ничего страшного в этом нет. Они принимают эту форму присоединения:

— Мне нравится, когда Вы что-то рассказываете из своей жизни, какие-нибудь ситуации.

Преднастройка

Иногда психологу полезно перед тем, как приступить к занятиям, сесть, закрыть глаза и вспомнить себя и своих друзей, одноклассников в со­ответствующем возрасте. Ди Снайдер, рок-звезда, написал книгу «Курс вы­живания для подростков», которая имеет среди моих тинэйджеров большой успех. Возможно, это оттого, что она автобиографична. Ведь, в конце кон­цов, подростки — это мы 20—30 лет назад!

О «технических» проблемах

Есть чисто «технические» проблемы, с которыми сталкиваешься, когда ведешь психологию в школе. Возможно, классно-урочная система не самая оптимальная для психологии, но так всегда бывает с вещами новыми и не­привычными: психология еще только ищет свою форму воплощения в школе.

Темы уроков

Темы уроков диктуют они. Все, что волнует сегодня, сейчас, «здесь и теперь». С одной стороны, это открывает простор для творчества, фанта­зии, экспромтов, дает возможность оперативно реагировать на какие-то эк­стренные события. С другой — возникают трудности с планированием.

Я видела как-то под стеклом на письменном столе у одной учительни­цы географии пожелтевший листок с темами уроков на год вперед. Сколько лет он здесь пролежал?

С психологией сложнее. Как вместить все то, что произойдет в течение года, в 34 часа, отпущенные на психологию учебным планом?

Обратная связь

Сложно организовать обратную связь. Хороший прием — в конце каж­дого занятия попросить написать: какие 5 новых вещей вы узнали на этом уроке? Такое задание дисциплинирует мышление, дает возможность кор­ректировать следующие занятия, позволяет выявлять закономерности. Еще более действенный прием — высказаться каждому по кругу в конце занятия о чувствах, мыслях, пожеланиях.

Домашние задания

Домашние задания даются, но выполняются тоже факультативно. Вы­полнит тот, кому это действительно сейчас нужно.

Учебники

К сожалению, учебника для старшеклассников нет. В идеале неплохо было бы составить хрестоматию по психологии, куда включить адаптиро­ванные зарубежные тексты. Пока же ограничимся списком литературы, ко­торая помогает в работе (см. в конце).

Условия

Приходится, к сожалению, говорить о том, что не нужно ждать луч­ших условий. Конечно, великолепно было бы использовать на уроке дик­тофон, еще лучше — видеокамеру. Кабинет желательно иметь звуконепрони­цаемый, с креслами, поставленными в круг. Учеников 12—15, причем только заинтересованных, которые пришли сюда по желанию.

Вместо этого — кабинет с прибитыми к полу столами, из «аппаратуры» только мел и доска, а в классах по 30 человек. В любой момент может зайти хозяйка кабинета (какая-нибудь строгая учительница физики) и восклик­нуть: «Это же бескультурие — сидеть на столах!»

К середине года дети уже сами ищут подходящее помещение, напри­мер, актовый зал, учатся отстраиваться от помех.

Глава 2. Какой я?

Первый урок

На первом уроке у меня несколько целей. По возможности скорее за­помнить детей. Понравиться им. Заинтересовать, чтобы на второе занятие шли с любопытством и желанием. Вот почему, когда класс прихо­дит на первое занятие, я даю такое задание: за 12 минут написать 24 пункта о себе на тему «Какой я?» Можно, конечно, на первом уроке рассказывать о психологии, но я предпочитаю вводить язык психологии постепенно и по ходу беседы, когда возникает потребность в нем.

Итак, время пошло. И сразу настороженные вопросы:

— Характеристику, что ли, на себя писать? Автобиографию?

— Если хочешь — пожалуйста.

— А надо существительные или прилагательные?

— Что первое придет в голову.

— А фамилию писать?

— Это входит в тему «Какой я»? Пиши, если хочешь.

— А Вы вслух потом читать будете?

— Если захочешь, твой листок прочту.

— А куда это потом пойдет?

Тут вступают те, кто уже сообразил, в чем дело:

— Пиши ты, не мешай. Для себя пишем, не ясно, что ли?

Задание только кажется легким. Кто-то зачеркивает: внутренний «цензор» не пропускает какие-то «тайны». Кто-то строчит, как из пулемета. Снова вопрос:

— А почему 24 пункта?

— А сколько пунктов можно написать о себе, как ты считаешь?

— Много. Ну, я не знаю… Сколько угодно… Трудно!

— Трудно? Да ведь человек необъятен, как вселенная!

— Ничего не трудно. Можно, я напишу больше 24?

— Можно, если хочешь.

Мне кажется важным с самого начала дать понять, что ничего прину­дительного на наших занятиях не будет. Напротив, цель занятий в том, чтобы реализовать свои желания. Вот почему я лишний раз подчеркиваю эти слова: «Если хочешь…»

12 минут прошло. Стоп, кто сколько успел.

— У кого меньше 24? Меньше 15? Меньше 10? Рекорд — 0. У кого больше 24? Сколько? Рекорд — 27.

А теперь давайте поболтаем не о нас с вами, а так, чисто теоретически: пофантазируем. Можно говорить все, что придет в го­лову, вещи, ни к чему не обязывающие. Итак, что можно узнать о человеке, который за 12 минут не написал о себе ни одного пункта?

— Не хотел.

— Может быть. Но почему? Что ему помешало?

— Скромный. Застенчивый. Скрытный, не хочет, чтоб о нем узнали.

— Допустим, что так, — я пока не придираюсь к таким ответам, мы еще только будем учиться безоценочности. — А можно скрыть свою суть?

Вот вы видите меня всего 15 минут, но уже что-то обо мне знаете, а я — о вас. А ведь я не читала ваших листочков. Более того, мы читаем по лю­дям, как по открытым книгам: по их лицам, мимике, жестам. Замрите каж­дый в той позе, в которой сидите. О чем говорят нам скрещенные на груди руки? Верно, закрытость, тревога. А взгляд исподлобья плюс склоненная голова? Недоверие. А вот ты покачиваешь ногой — нетерпение: «Давайте дальше!»

Итак, скрыть себя нельзя. Человек не может лгать, даже если он про­износит лживые слова. Правду, то есть то, что он чувствует на самом деле, скажет за него его тело. И мы научимся понимать этот язык на уроках пси­хологии.

А теперь о тех, кто написал максимальное количество пунктов о себе. Это что за люди?

— Открытые, любят быть в центре внимания, хвастливые.

— Может быть. А может быть и нет, мы всего лишь фантазируем. А те­перь следующее задание. Обведите кружочком номера тех ответов, в кото­рых есть отрицательный оттенок. Посчитайте. Укажите дробью количество отрицательных и положительных пунктов, например: 10/14. Рекорд? 1/22.

А на другом полюсе? 15/9. Пофантазируем? Что за человек мог напи­сать о себе плохого больше, чем хорошего?

— Наверное, он самокритичный. Скромный. Борется со своими недо­статками.

— Хорошо. Хотите, отгадаю недостаток, который записан у большин­ства из вас? Лень. Угадала? Лень действительно считают недостатком, ее заклеймили в пословицах и сказках. Но мы с вами с сегодняшнего дня учимся психологии и поэтому попробуем психологически объяснить: а за­чем она нужна человеку? Ведь если мы знаем, что это плохо, но все же с упорством, достойным лучшего применения, продолжаем лениться, значит, это нам зачем-то нужно?

— Ну, не делаешь всякую неинтересную работу, например, не чистишь картошку. Или работу скучную, несрочную, ненужную. Не идешь куда-ни­будь, куда не хочешь.

— Выходит, что лень — своеобразная защита организма от ненужного, второстепенного? Может, это не такой уж недостаток, как кажется? Давайте запишем пункт «я ленивый» так, чтобы он превратился в положительное ка­чество, но сохраним при этом смысл фразы.

— «Не люблю делать неинтересную работу».

— Замечательно, но постараемся убрать из этой фразы отрицания, их целых два.

— «Предпочитаю заниматься интересными мне вещами».

Домашнее задание: переформулируйте остальные отри­ца­тельные пункты в положительные. Цель: понять, зачем нам наши недостатки, и, может, не стоит с ними бороться?

Я привела этот эпизод урока как пример. В другом классе разговор сложится совсем по-другому, там актуальными станут другие те­мы. Можно задать такой вопрос для «затравки»:

— Взгляните на первый пункт. Мы сказали, что о себе можно писать бесконечное множество вещей. Но из всей бесконечности вы почему-то выбрали именно это. Следовательно, это свойство для вас значимее других? Что это за свойство?

Скорее всего, они скажут, что эта запись — случайность. Отличный по­вод заговорить о «психопатологии обыденной жизни», о «закономерных случайностях».

Можно пойти и по такому пути — распределить записи по темам: тело, разум, эмоции, духовность. Посчитать, каких записей больше (или меньше) всего.

Кроме того, из этих первоначальных записей можно делать выборки на любую тему, например, «внешность», и использовать для соответствую­щих уроков. Вообще эта методика — благодатный материал, с которого не только хорошо начинать знакомство в классе. Можно возвращаться к лис­точкам несколько раз в течение учебного года.

Любовь к себе

Начинаю урок со сказки:

— Помните детскую сказку про лису, которая убегала от собак, спряталась в нору и стала спрашивать:

— Лапки-лапки, вы что делали?

— Мы бежали, чтоб собаки лисоньку не поймали.

— А вы, глазки, что делали?

— Мы смотрели, чтоб собаки лисоньку не съели!

— Вы, ушки, что делали?

— Мы слушали, чтоб собаки лисоньку не скушали.

— А ты, хвост, что делал?

— Я мешался, за колючки цеплялся, не давал лисоньке от собак уйти.

— Ах вот как! Нате, собаки, ешьте мой хвост!

Собаки схватили лису за хвост, вытянули ее из норки и разорвали в клочья.

— В чем мораль?

— Так лисе и надо! Она пыталась избавиться от хвоста, но погибла сама. Ведь хвост — часть ее самой, как без него жить?

— Представьте себе, что и мы состоим не из одних только «хороших» частей, есть в нас и достоинства, и недостатки. И когда мы пытаемся иско­ренять свои недостатки, бороться сами с собой, мы уподобляемся этой лисе.

Давайте сыграем в такую игру: встанем в круг. У каждого из нас есть две минуты, в течение которых он хвалит себя. Никто его не пе­ребивает. Если человек затрудняется найти в себе замечательных качеств на 120 секунд, мы помогаем ему. Как? Подсказываем ему фразы, а он повторяет от первого лица. Итак, положили руки на плечи друг друга, начали…

Отношение к своему облику

Жалобы подростков на внешность — это не только «заскоки» возраста. У них на самом деле есть проблемы с внешностью. Очень быстро, за короткий срок, они почти полностью меняют свой облик. Причем, общеизвестно, что растет тело не одновременно: снача­ла голова и конечности, а туловище остается все еще детским. Катастрофически «уменьшаются» платья, брюки, родители не скупятся на восклицания типа: «На тебя не напасешься!». Чему же удивляться, что под­ростки вечно в синяках, что они такие неловкие, постоянно запинаются, стукаются о предметы? Вещи их не любят, валятся из рук, бьются… Это оттого, что не успеешь привыкнуть к одному образу себя, как он уже меняется. И надо как-то отнестись к этому.

Все реплики окружающих о внешности не проходят для подростков бесследно. Для девушки внешность в 14—17 лет приобретает жизненно важ­ное значение. Если она уверена в своей привлекательности, то чувствует се­бя «полноценным человеком». Вот выборка на эту тему из ответов на воп­рос «Что было приятного и неприятного в вашей жизни за последнее время»:

— В компаниях я всегда «самая умная» и «хорошенькая», а больше мне ну даже не знаю, что надо.

— Хорошее сейчас в жизни — все что связано с внешностью и умом. Запоминаю все комплименты в свой адрес, и когда плохое настроение — вспоминаю. Это для меня «аутотренинг».

— Слышала много хорошего о себе (о внешности).

— Хочется внимания к себе. Сознание того, что ты кому-то нра­вишься, заставляет пересмотреть отношение к себе, начинаешь вы­ше себя оценивать, чувствовать себя увереннее.

— Я неожиданно стала нравиться трем парням. И я стала выше себя оценивать. А раньше я просто не считала себя полноценным че­ловеком.

— Ходила на дискотеку. Ни одного медленного танца не стояла.

— Хорошо отметили 23 Февраля, 8 Марта, Новый год: было много внимания ко мне.

Девочке, которая считает себя непривлекательной, жизнь не в радость. Например, пустяковая с точки зрения взрослого человека, причина — никто не пригласил на медленный танец — может испортить настроение надолго. Причем, меркнет все остальное:

— Неприятная вещь: на последней дискотеке никто не пригласил на медленный танец. Жутко приятной вещи пока не наблюдается.

Я не оговорилась, когда вместо «непривлекательная девушка» сказала «девушка, считающая себя непривлекательной». Разница огромна. Можно иметь неправильные черты, неидеальное сложение и все же чувствовать се­бя красивой. Бывает наоборот: от природы дано многое, но человек не раз­решает себе быть красивым. Привлекательность — непривлекательность за­висит от отношения самого человека, а не только от внешности, и об этом разговор еще впереди.

Родительское программирование

Отношение детей к внешности зависит еще от одного фактора: роди­тельского программирования. Я наблюдала за тем, как моя знакомая собирает семилетнюю дочь на прогулку: «Ох ты, поросеночек мой! Не сутулься, ма­лыш, а то так и останешься. Кому сказала, стой прямо!»

Многие не осознают этого, но наше отношение к собственной вне­шности складывается из родительских откликов и идет из детства. Родите­ли, желая видеть своего ребенка красивым и счастливым, неустанно вдалб­ливают ему тем не менее отрицательные утверждения о его внешности: «Не горбись!» (вместо «Ходи прямо»), «И в кого ты такая?» Одна девочка по­стоянно ходила в брюках и с короткой стрижкой. Когда я обратила на это внимание, она призналась :

— Вот и мама мне все повторяет: «Гермафродит ты мой!»

Родители и дети программируют и программируются бессознательно. Часто мы не по­мним, что говорили нам в детстве по поводу внешности, потому что проис­ходило это в очень ранних периодах. К сожалению, до сих пор распростра­ненным является отношение к телу как к чему-то заслуживающему отвра­щения. Это приводит к тому, что человек фиксируется на недостатках, а не на достоинствах своей внешности. Вот что пишут мои юные и прелестные пятнадцатилетние девчонки о своей внешности сами:

«…маленького роста, лопоухая, красотой не отличаюсь в обыч­ный день, неловкая, худая, полного телосложения, не могу заставить себя похудеть, некрасивые глаза, маленькие уши, ненавижу конкурсы красоты, много стою у зеркала, некоторые говорят, что у меня кра­сивые глаза, но я так не считаю, не люблю комплиментов, уши дыря­вые, полноватая, широкоплечая…»

И только три девочки из четырех десятых классов написали про себя: «Я красивая».

Как быть красивой

Можно, конечно, на таком занятии говорить о красоте нравственной, о том, что «с лица воды не пить», что «встречают по одежке, провожают по уму». Но это, увы, не греет подростков. И я начинаю монолог с цитаты из «Анны Карениной»: «Слыхал он (Левин), что женщины любят часто некра­сивых, простых людей, но не верил этому, потому что судил по себе, так как сам он мог любить только красивых, таинственных и особенных женщин».

А потом я говорю об известных всем красавицах, которые покоряли порой целое поколение, которые задавали моду и на которых стремились походить все остальные женщины. Как им это удавалось? Как стать краси­вой? Вот что я хочу донести до своих девчонок: чтобы быть красивой, нужно дать себе разрешение, позволить себе быть красивой. Сколько извест­но случаев, когда женщине дано природой многое, но нет смелости вести себя как красавице. И наоборот.

Итак, дать разрешение. Одна взрослая симпатичная женщина, педа­гог, смелая и решительная, воскликнула:

— Как, считать себя красивой?!

— А что?

— Ну, я не знаю, это же нескромно!

Здесь, на мой взгляд, произошла подмена. Она имела в виду женщин, которые знают, что хороши, подчеркивают это косметикой, одеждой, но главное — всем своим видом. Они вызывающе красивы. У них неприступ­ный, царственный, высокомерный и отталкивающий вид. Один мужчина признался: «Мы довольно трусливы, нам страшно подойти к красивой женщине, если она сама не сделает первого шага. Улыбка, слово, заинтере­сованный взгляд — и только после этого мужчина станет умным, красноре­чивым».

Тогда что же значит дать разрешение себе быть красивой? Вот узнава­емый эпизод: «Какая у Вас красивая кофточка! Она делает Вас такой све­жей». — «Ой, что Вы, это я из старого тюля сшила!» Спрашиваю своих:

— Какую ошибку совершила эта женщина?

— Она не умеет принять комплимента: с достоинством и благодарно.

— Она не чувствует удовольствия и радости от внимания мужчин, а только беспокойство и испуг, ей непривычно быть красивой. Она не разре­шает себе быть красивой, то есть не испытывает от этого удовлетворения, удовольствия.

Эмоциональное состояние

Как-то в школу пришла девушка из института физиологии и попро­сила разрешения провести с детьми анкету вместо урока психологии. Она зачитывала вопросы, а ребята должны были ставить крестики в клеточках с соответствующими номерами, если ответ был положительным. Вопросы ка­сались состояния физиологических систем организма и вызывали у подрос­тков бурные реакции. Любой мало-мальски грамотный педагог догадался бы, что в аудитории, где сидят вместе девочки и мальчики да еще в таком чувствительном возрасте, нельзя зачитывать вслух такие, например, воп­росы: «Испытываете ли вы в последнее время затруднения при мочеиспус­кании?» По крайней мере, можно было раздать опросники каждому инди­видуально.

Но вот очередь дошла до вопросов, касающихся эмоциональной сферы. И тут дети мои притихли, прекратили хихикать, паясничать, стали переспрашивать плохо услышанные вопросы и часто-часто ставить крести­ки…

Разумеется, это не значит, что все подростки ненормальные, скорее, наоборот: эмоциональные трудности — это норма для подростков.

Пубертатный возраст считается периодом бурных внутрен­них переживаний и эмоциональных трудностей. М. Раттер в своей книге «Помощь трудным детям» приводит такую статистику: по­ловина четырнадцатилетних временами чувствует себя настоль­ко несчастными, что они плачут или хотят бросить всех и все. Четверть со­общила, что им кажется иногда, что люди смотрят на них, говорят о них, смеются над ними.

Вот характерный для подростка эпизод:

— Меня родители послали на остановку посмотреть, уехала ли бабушка. Я пришла, увидела, что бабушки уже нет, и хотела повер­нуться и уйти домой, но вдруг мне пришло в голову: «А что подумают про меня люди на остановке?» И пошла дальше, будто прогуливаясь. Пришлось сделать большой круг. Когда вернулась домой, родители сказали: «Тебя только за смертью посылать».

Это разновидность социальной фобии, характерной для подростков: «А что обо мне подумают?» Дети становятся застенчивыми, придают пре­увеличенное значение недостаткам своей внешности и поведения, что под­час приводит к нежеланию встречаться с некоторыми людьми, посещать ве­черинки и т. д. Иногда тревожность парализует социальную жизнь подрост­ков настолько, что ребенок отказывается от большинства форм групповой активности.

Каждому двенадцатому подростку приходят в голову идеи самоубий­ства, к счастью, неустойчивые. Неустойчивость, непостоянство эмоций — тоже одно из характерных свойств подростков, иногда — крайние проявле­ния от неоправданной эйфории до депрессии:

— У меня было все замечательно! Весь год! Да! Правда-правда! И не надо спорить. У меня вообще ничего плохого быть не может, по­тому что что бы ни происходило, все к лучшему! И погода всегда за­мечательная, и друзья преотличные, и родители в этом году более-менее стали меня понимать, а может, и я их, скорее всего, взаимно. А вот и весна! А скоро лето! Море! Пляж! Много-много солнца! Это же здорово! А потом осень и зима! Это тоже здорово! Много-много снега, сугробы! А скоро каникулы! И вообще столько всего замечательного, что не хочется думать о плохом!

— В последнее время нахожусь в очень странном состоянии. Мне до всего абсолютно нет дела, я могу часами смотреть в одну точку и ничего не делать. Да и делать ничего не хочется. Ничего не могу с собой поделать.

— Поругалась с родителями. После дискотеки меня провожал один парень. Я его ненавижу!!! Мне все надоело!!! Я терпеть не могу весь класс. У меня насморк.

— Я потеряла свое лицо. Это самое страшное для меня.

Я подумала: нужно просто рассказать подросткам о закономерностях их возраста, чтобы они не считали, что с ними происходит что-то странное. Эти сведения позволяют детям не зацикливаться на своей возрастной «аномальности», а освободить жизненную энергию для более продуктивных дел.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.