Бесплатный фрагмент - Прощение

Прощение

Пронзительный вопль чайки разорвал тишину, когда старинная моторная лодка, изрядно потрепанная временем, начала медленно приближаться к причалу Острова Секретов. Соленый ветер, наполненный тайнами далеких морей, играл с волосами пассажиров, окутывая их ожиданием, смешанным с неуловимым предчувствием. Пять семей, каждая со своими мыслями и тревогами, собрались на этом заброшенном куске суши, чтобы встретиться с отцом — загадочным и влиятельным патриархом, чье приглашение было скорее повелением судьбы, чем простым предложением.

Каждый взгляд, устремленный к берегу, был пронизан вопросами. Что скрывает этот остров, покрытый плотной завесой тумана даже в ясный день? Какие тайны хранят его заброшенные тропы и заросшие сады? Но главная загадка, которая мучила умы прибывших, касалась самого патриарха. Какой неведомый замысел заставил его, после стольких лет молчания, созвать их всех здесь, на Остров Секретов?

Море вокруг острова казалось темнее, глубже и более мрачным, чем где-либо еще. Волны, лизавшие береговую линию, шептали о прошлом, о давно забытых историях и обещаниях. И когда лодка, наконец, коснулась причала, казалось, что сам остров встретил их молчаливым вздохом — предвестником того, что предстоящая встреча раскроет давно скрытые загадки и изменит их жизни навсегда.

Глава 1: Тайны прошлого

Джон высокий и стройный мужчина в свой юношеский возраст не раз пытался доказать окружающим что он уже повзрослел, даже тот факт, что он женился слишком рано не смущало его. Его жена Мэри пыталась сойти с небольшого катера, на котором они приплыли на остров.

— Что-то не так с этим островом — тихо прошептала Мэри ему на ухо, облокачиваясь об Джона. Он с легкостью подхватил ее и поставил на причал.

— Перестань, остров и остров. У Отца как всегда своеобразный вкус, надо же поселиться в столь жутком месте. — Джон посмотрел ей прямо в глаза, в них он увидел искру сомнения, и даже страха.

Джон плотно обхватил руку Мэри, и вместе они, направились к старинному особняку, который возвышался на Острове Секретов, там находился отец. Пока остальные четыре семьи, собрав свои пожитки, медленно выходили из лодки, Джон впитывал каждый момент, каждый звук и каждый образ этого места. Воздух, окутывающий их на пути к особняку, был насыщен не только влагой, которую приносило море, но и невидимой эссенцией таинственности, словно каждая молекула несла в себе частицу древних загадок. Этот воздух, тяжелый и прохладный, казался источником неведомых шепотов и историй, которые остров хранил в своих глубинах. Он был пропитан ароматами давно забытых времен — мокрой земли, гниющего дерева и старых забытых вещей, которые смешивались с соленым дыханием моря, создавая ощущение, ностальгии по давно минувшим дням. Туман, как белоснежная дымка, покрывал остров, делая его контуры мягкими и нереальными.

— Может быть подождем остальных, зачем ты так быстро убежал от них? Вы же сколько времени не виделись? — Мэри продолжала идти, держа Джона за руку — Джон мне правда не по себе из-за этого тумана, ты меня вообще слушаешь? — Но он ее совсем не слышал, а только ощущал, как его сердце бьется в унисон с атмосферой этого места. Ветер, проникающий сквозь густые кроны деревьев, создавал почти музыкальную гармонию, наполненную шепотом листьев и далеким эхом чайки, звуки которой разносились по всему острову, как призраки прошлого. Каждый шаг по тропе к особняку, казался Джону шагом в неизведанное. Только на секунду он остановился и оглянулся по сторонам, пытаясь разглядеть скрытые между деревьями силуэты. Джон чувствовал, как в его воображении оживают истории и легенды, которыми, возможно, был наполнен этот остров. Вдалеке, сквозь туман, начали медленно проступать очертания особняка — старого, с вековой историей, который, казалось, хранил в своих стенах множество истории. Старинные окна, заросшие плющом, словно следили за прибывшими, а ветхие двери, скрипя, приглашали войти внутрь. Джон почувствовал, как в его груди вздымается волна необъяснимого волнения и предвкушения того, что ждет их внутри.

— Джон! Куда мы идём? здесь живет твой отец в таком доме, который зарос паутиной и мхом! — Мэри вырвала свою руку из его руки, он оглянулся и посмотрел на нее очень пристально, в ее глазах мелькнула искра неуверенности, и он это увидел.

— Ничего страшного он предупредил что дом мягко говоря… — Джон отвернулся от Мэри и посмотрел на огромный расстилающийся особняк, потом продолжил — своеобразный

Пройдя через арку, увитую диким виноградом, Джон и Мэри оказались у входа в особняк. В этот момент ветер усилился. Он сжал руку Мэри еще крепче, готовясь ступить внутрь, в мир, где прошлое и настоящее сплетаются в единый узор.

Как только они переступили порог особняка, реальность внезапно изменилась. Вместо ожидаемого захолустья перед ними предстал обычный, хоть и внушительных размеров, дом. Солнечный свет, проникающий сквозь чистые стекла окон, играл на полированных полах, а в воздухе витал легкий аромат свежевыжатого апельсинового сока. Стены были украшены семейными портретами, на которых были изображены все пять братьев, а мягкие ковры приглушали шаги, добавляя уюта этому месту. За ними, шурша одеждой, в помещение вошли остальные семьи. Один из новоприбывших, крепкий мужчина с проницательным взглядом, обратился к Джону:

— Слушай, Джон, почему вы с Мэри так быстро ушли вперед? Помощь бы не помешала…

Джон, немного растерянный, попытался объяснить:

— Мы… мы просто были зачарованы атмосферой острова. Это место казалось таким мистическим ну знаешь как в романах Стивена Кинга, что мы даже не заметили, как отдалились. Вторая семья, женщина с добродушной улыбкой, снимая пальто, вставила свои пять копеек:

— О, но как здесь чудесно! Путь к особняку такой ухоженный, будто невидимые садовники каждый день за ним следят.

Джон и Мэри в недоумении повернулись к ней

— Вы не представляете, что было по пути сюда! Туман, шепот ветра… это было похоже на путешествие в другой мир. — Почти одновременно начали говорить они через слово.

Но всем было глубоко без разницы остальные лишь только улыбнулись в ответ и продолжили осматривать дом, не придавая значения словам молодых. Как и всегда, когда они рядом никто их не замечает, никто не обращает внимания на их слова, они просто молодые дурачки, которым жить и жить что бы набраться опыта. Даже после стольких лет, все продолжают смотреть на него с осуждением за поступок, которого он не делал. Он просто молодой и все. Джон задумывался о том, что скажет своему отцу, когда его увидит, какой очередной удар придется держать перед ним? С момента прибытия прошло так мало времени, а он уже захотел уехать, убежать спрятаться куда-то что бы не общаться и не объяснять. Джон поднял глаза. Внутри особняка гостиная раскинулась во всём своём величии.

— Посмотрите на эти потолки! — воскликнула Мэри, и попыталась завести беседу с небольшим молодым человеком быстрее всего это был третий брат.

«К чёрту все это» Джон в одиночестве побрёл по извилистым коридорам углубляясь в особняк под ненасытный смех жены одного из своих братьев.

Спустя буквально десять минут он уже не знал обратной дороги в общий холл. Массив одинаковых дверей, то и дело скрывались за каждым поворотом, обманывая его, путая. Каждая комната казалась клеткой в лабиринте. Воздух внутри был насыщен запахом старины и забытых историй, которые казались осязаемыми в тишине огромных залов. Он не мог понять, почему его отец, обладая такими ресурсами, выбрал для своей семьи такое место для жизни. Этот особняк скорее напоминал не дом, а склад для хранения печальных воспоминаний. Джон продолжал свое блуждание, по архитектурному капризу его отца и вдруг, его взгляд упал на одну из дверей, которая отличалась от остальных. Она была покрыта изысканными резьбами, изображающими сцены из давно забытых легенд. Джон толкнул дверь, и она со скрипом отворилась. Когда Джон переступил порог комнаты, перед его глазами предстала не просто галерея, а целый мир, где искусство и древняя легенда сплелись в одно. Каждая картина была как окно в мир, где современность и мифология встречаются, обнажая универсальные истины о человеческой природе. Джон медленно проходил мимо полотен, и его взгляд зацепился за одно из них, которое будто вызывало эхо давно забытых слов.

На картине был изображен молодой человек в пиджаке, стоящий на развилке дорог в огромном мегаполисе. Он смотрел на свой смартфон, на экране которого мерцала карта, изобилующая маршрутами и указателями. Он подошел ближе к картине и заметил, что на фреске было написано «ЭДИП роковой выбор — выбор пути, который изменит всю жизнь.» Дальше взору Джона предстало полотно, где группа людей в офисной одежде стояла перед гигантским лабиринтом из стекла и стали, в центре которого горел огонь. На фреске было написано «Проход в Фивы». Проходя мимо других картин, Джон заметил одну, где изображена была семья за обеденным столом, но вместо лиц у них были зеркала, отражающие друг друга. Так же фреска указывала на «Эдипа и Жокаста, как мы часто видим в близких людях отражение себя, не осознавая сложности и глубины их собственных душ».

«Бред какой-то, отец очень любил легенды что устроил в своем доме целую картинную галерею?» и тут перед ним открылась картина она как будто звала его к себе.

Он продолжал и продолжал вглядываться в полотно. На картине был изображен переполненный людьми перекресток, где каждый спешил по своим делам, погруженный в свои мысли и заботы. В центре композиции — молодой человек в строгом костюме, его взгляд был прикован к экрану телефона. Он шел быстрым шагом, не замечая мира вокруг.

В этой суете, на краю дороги, стоял автомобиль, и его водитель — пожилой мужчина с седыми волосами — выглядывал из окна, пытаясь привлечь внимание молодого человека. Но тот, увлеченный своими делами и сообщениями на экране, не замечал ничего вокруг, и внезапно оказался перед машиной. Столкновение было неизбежным. Сила удара, смешение воздуха и металла, и в следующий момент, молодой человек осознал, что стал причиной аварии, в которой погиб водитель. Изображение было настолько живым, что Джон чувствовал душу города, его ритм и хаос. Изображение практически оживало, и Джон не мог оторваться от происходящего действия. Фреска гласила «Роковой день ЭДИПА».

«НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЯТ!» НУТ!» «НБТ!» «НИТ!» «НЛТ!» «НОТ!» «НТТ!» «НЦТ!» «НА? Т!» «НЦТ!» «НАТ!» «Н?Т!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!» «НЕТ!«НЕТ!»

— Дорогой с тобой все в порядке, я так рада что ты смог найти такое замечательное место — Мэри стояла рядом и рассматривала картины, на ее лице была лучезарная улыбка. А он был раздавлен. Что это было? Как будто приступ нахлынул внезапно, то чувство, с которым невозможно справиться, чувство абсолютной паники, животного страха.

— Мэри ты как нашла это место? Я думал, что потерялся в этих бесконечных коридорах… — Джон перевел взгляд на нее, она повернулась и только улыбнулась как всегда своей улыбкой, от того беспокойства, которое ее тяготило еще 20 минут назад не осталось ни следа. Такая вот она умеет адаптироваться что нельзя сказать про Джона…

— Маша почему ты не хочешь тут жить? Это нормальный район мы только что купили квартиру, я немного не понимаю ты же сама говорила, что это место твоих мечтании? — Дима вместе с Машей вышли на балкон квартиры. Это была небольшая однокомнатная квартира в которой как по версии Маши не могло поместиться ничего. Все шкафы тумбочки были завалены вещами, которые были очень нужными, и Диме отвели небольшой угол с его столом в комнате, где посреди стояла кровать. Работать дома он толком не мог, потому что всегда был включен телевизор, переключались каналы, гул у него в голове стоял очень сильный.

— Что я тебе говорила? Ты просто взял и сделал, не посоветовавшись со мной — Маша смотрела на давно не мытое окно, за которым толком ничего не было видно.

— Ты мне сказала, что так будет лучше мы все сделали я взял ипотеку и мы вложили часть денег, теперь нам выплачивать квартиру в которой так до сих пор мы не начали делать ремонт! — Дима смотрел на нее с нескрываемым раздражением — Теперь ты мне говоришь, что это сделал я сам? И теперь ты не хочешь туда переезжать?

— Не хочу, мне здесь уютнее ту квартиру мы можем сдать или что-нибудь сам придумаешь — Маша повернулась и посмотрела него, в его глазах она увидела частичку страха и разочарования — Нам и здесь неплохо, вообще я думаю обсуждать данную тему мы не будем мне становиться скучно.

Дима хотел что-то сказать, и сказал бы, но понимал, что все бесполезно, она всегда делала так как она захочет, ничего никогда не менялось, оставалось только плыть по течению. Мужчина иногда должен уступать, он всегда возвращался к этой мысли, каждый раз, когда что-то происходило не так как он хотел.

— Всегда — Дима и не понял, как произнес эту фразу вслух, и опешив посмотрел на Машу.

— Что ты сказал? — Он увидел, как она начинает меняться. Из той красавицы, которую он всегда себе рисовал, перед ним начал оживать монстр с искривлённым лицом и искалеченным телом. Ее глаза стали выпуклыми, рот широко раскрылся и ряд зубов начал вылезать, становясь все больше и больше. Перед ним в этот момент была совершенно другая девушка и совершенно другая жена. — Я тебе сказала, что разговор окончен, зачем ТЫ начинаешь его заново? Свои мужские переживания можешь себе засунуть куда хочешь я не съеду из этой квартиры и если тебе так хочется можешь валить куда хочешь я тебя не держу. ТЫ постоянно портишь мне настроение ТЕМ, что ТЫ всегда недоволен жизнью, всегда говоришь о СВОЙ нормальности, посмотри, как у других людей давай так же. ТЫ доиграешься, я уйду от тебя, и ТЫ никчёмная бестолочь никому не будешь нужен. ТЫ всегда ставишь отношения на показ, смотрите какие мы хорошие, смотрите какие мы замечательные. Только и думаешь о своем отце что бы он похвалил бедного и несчастного мальчика. Тебе что дороже всего видимость? Я тебя спрашиваю отвечай бестолочь!

Но Дима не отвечал, а только спокойно смотрел на улицу через немытое окно, там бегали дети, их родители шли за руку и просто смеялись над тем, как их дочка строила им смешные рожицы. Качели делали свой взмах туда, сюда, туда, сюда. Что-то было в этом в этой обыденной нормальности, когда тебе не нужно никуда спешить, когда ты сам распоряжаешься своей жизнь и когда ты обретаешь общность с кем живешь и кого как ты думаешь любишь. Она еще продолжала говорить, брызгая своей инопланетной слюной, она продолжала махать своими щупальцами, призывая его к ответу. Потом она просто улыбнулась и вышла с балкона. Иногда можно и уступить… всегда…

— Джон ты слышишь меня? Пошли в комнату надо занести вещи и помочь мне их разложить — Мэри стояла рядом с ним, а он как завороженный смотрел на эту картину.

— Да, конечно.

Когда они вошли обратно в холл, старшая семья, пятый брат, поднял в воздух письмо, найденное на старинном письменном столе.

— Внимание, внимание! — громко объявил он. — Кажется, я нашел что-то от нашего отца.

Все собрались вокруг, и Джон протянул руку, чтобы взять письмо, но пятый брат уже начал читать вслух:

— «Дорогие, прошу вас расположиться по номерам на втором и третьем этажах, комнаты уже подготовлены для каждого из вас. Я прошу вас также спуститься на обед, я подъеду чуть позже и у меня будет важное объявление на семейном ужине».

Мэри подошла к нему и тихо сказала:

— Вот видишь, отец все устроил а ты ходишь не пойми где.

Все медленно стали расходиться по своим комнатам, а Джон с Мэри пошли на второй этаж. По пути Джон не мог избавиться от ощущения, что в этом доме что-то не так, он был как будто на танцполе куда непрерывно пускали дым, все было в бреду.

— Надеюсь, ужин прояснит многое, внезапно после стольких лет молчания решил пригласить всех — пробормотал он, когда они нашли свою комнату.

— Я тоже на это надеюсь, — ответила Мэри, следуя за ним внутрь.

Комната приветствовала их теплым и мягким светом, который проникал через большие окна, открывая завораживающий вид на бескрайнее море. Солнечные лучи игриво танцевали на поверхности воды, создавая мерцающие блики. Стены, окрашенные в светлые тона, придавали интерьеру ощущение простора. Кровати были застелены мягкими, приятными на ощупь простынями и на них лежали аккуратно сложенные свежие полотенца. Рядом с окном стоял небольшой деревянный столик с двумя удобными креслами, идеальное место для утреннего кофе с видом на восход солнца над морем. На противоположной стороне комнаты располагался шкаф для одежды, выполненный из светлого дерева, рядом с ним — небольшая, но функциональная кухонная зона, оборудованная всем необходимым для приготовления легких закусок или утреннего чая. Ванная комната, отделанная светлыми плитками, сияла чистотой и порядком. В ней было все необходимое для комфортного пребывания: душевая кабина с мягким и обильным напором воды, умывальник с большим зеркалом и полки, уставленные разнообразными средствами личной гигиены. Но самым ценным в этой комнате был, безусловно, балкон. Открыв двустворчатую дверь, можно было выйти на него и оказаться еще ближе к морю. Балкон был обставлен парой уютных кресел и небольшим столиком, создавая идеальное место для вечерних посиделок под звездным небом или наблюдения за тем, как море встречает рассвет. Каждая деталь в этой комнате говорила о том, что она была создана с любовью и вниманием к гостям, обещая им не просто уютное пристанище вдали от дома, но и незабываемые впечатления от пребывания на берегу моря.

— Как бы то ни было, — сказал Джон, открывая окно, чтобы впустить морской бриз, — этот вечер обещает быть интересным.

С этими словами он помог Мэри распаковать вещи.

Обед не заставил себя долго ждать ведь, после бесцельных блужданий многие из гостей проголодались, предвкушая что же за царский обед и последующий за ним ужин приготовил отец. Мэри и Джон, держась за руки, вошли в просторный столовый зал, где уже собрались остальные гости. В зале царила оживлённая атмосфера: детский смех смешивался с гулом разговоров взрослых. Пять столов были накрыты по числу семей, каждый украшен белоснежной скатертью и кристальной посудой.

Мэри склонилась к Джону и шепотом произнесла:

— Посмотри, как все нарядно. Я уверена, отец устроил что-то особенное. Представляешь, что нас ждет?» — шепотом спросила Мэри у Джона, пытаясь заглянуть на кухню через полуоткрытую дверь.

— Судя по запахам, будет что-то изысканное, — ответил Джон, улыбаясь ей в ответ — интересно, судя по обеду ужин будет великолепен.

Вдруг, второй брат, встал, чтобы произнести тост:

— Дорогие! Давайте выпьем за этот день, за нашего отца, который собрал нас здесь, и за сюрприз, который он нам приготовил!

Не все так радужно отреагировали на его выпад, но все же поддержали тост и звон бокалов наполнил комнату. Мэри после тоста удалилась от стола с телефоном в руках, Джон поймал себя на мысли что почти половину дня она провела рядом с ним и не доставала телефон что в его жизни бывало крайне редко. В середине обеда, когда блюда сменили друг друга, и разговоры стали более застольными, Мэри осторожно толкнула Джона и тихо проговорила

— Джон пойдем мне нужно с тобой поговорить. — он почувствовал легкое беспокойство от серьезного тона Мэри, но последовал за ней, извиняясь перед остальными гостями.

Терраса, на которую вышли Джон и Мэри, была уютной и просторной, окруженной деревянными перилами, за которыми открывался живописный вид на сад. Пол был выложен светлыми керамическими плитками, которые приятно холодили ноги в теплую погоду. Вдоль перил стояли горшки с яркими цветами, источавшими легкий сладкий аромат. По центру террасы располагался небольшой круглый столик из кованого железа с мраморной столешницей. Вокруг него стояли несколько удобных кресел с мягкими подушками, идеально подходящих для долгих летних вечеров в кругу семьи и друзей. На столике стояли свечи в стеклянных подсвечниках. От террасы в сад вела небольшая лестница, по бокам которой росли кусты жасмина и роз. На дальней стене террасы висели несколько старинных картин в массивных рамах. В углу стояла плетеная корзина с мягкими пледами, на случай если кто-то захочет укутаться в прохладный вечер.

— Что случилось? — спросил Джон, видя, как Мэри нервничает.

— Только что звонил отец, — начала Мэри, поглядывая на телефон. — Он просит, чтобы ты срочно перезвонил ему. Это важно.

Джон нахмурился, но быстро набрал номер, но Мэри остановила его.

— Его телефон не отвечает позвони по этому номеру. — и она показала свой телефон Джон быстро набрал неизвестный номер и на другом конце провода раздался знакомый голос отца, но его тон был полон тревоги.

— Джон это ты мой мальчик?

— Да отец…

— Слушай внимательно, — начал он, не давая Джону вставить ни слова. — В доме происходят странные вещи, и я полностью уверен, что меня хотят убить. Я думаю, им всем нельзя доверять…

Джон почувствовал, как у него похолодело в груди. Он присел на ближайший стул, продолжая слушать.

— Отец, что ты имеешь в виду? — наконец спросил Джон, стараясь не показать свою растерянность.

— Я заметил, что некоторые из них ведут себя подозрительно, — продолжил отец. — Я нашел доказательства, что они сговорились против меня. Я знаю, что тебе можно доверять, и прошу твоей помощи. Ты должен разобраться в этом и защитить меня.

Джон оглянулся на дом, где гости продолжали веселиться.

— Отец скажи где ты — Джон не мог понять, что происходит, Отец просит помощи у него?

— Я должен был встретить Вас за обедом, но после того, как это случилось, мне пришлось убежать. Мой потайной кабинет, он на острове там ты сможешь найти меня. Мой мальчик мне очень больно, помоги мне скорее если ты не успеешь я не выживу…

Связь прервалась.

Джон отложил телефон и посмотрел на Мэри. В ее взгляде он заметил частичку страха.

— Это точно был отец — Джон повернулся и через витраж террасы разглядел своих братьев, которые смеялись разговаривали друг с другом. Их бокалы были наполнены вином. — Быстрее всего они думают, что убили отца, но что-то пошло не по плану, Мэри но почему он позвонил именно тебе?

— Я не знаю…

Маша сидела на старом диване с потертыми подлокотниками, который занимал почти всю площадь маленькой гостиной их однокомнатной квартиры. Стены комнаты были выкрашены в нейтральный бежевый цвет, а на подоконнике стоял горшок с упрямо выживающим кактусом. Единственное окно с балконом выходило на оживленную улицу, где звуки города беспрерывно наполняли пространство.

Дверь распахнулась, и в зал вошел Дима, в руках его были пакеты из магазина.

— Ну и как тебе удача сегодня улыбнулась? — с иронией в голосе спросила Маша, не отрывая взгляда от книги.

Дима, несколько смущенно улыбаясь, начал выкладывать покупки на небольшой обеденный стол, покрытый скатертью с узором в мелкий цветочек.

Она перестала улыбаться и посмотрела на Диму с недоумением.

— Дима, ну сколько можно? — ее голос звучал строго и немного раздраженно. — Я уже не знаю, как тебе объяснить. Я не люблю груши. Сколько раз тебе это говорить?

Дима, который только что радовался удачному выбору чая, вдруг почувствовал себя неловко. Его улыбка медленно исчезла, и он опустил глаза.

— Прости, Маша, я действительно забыл. Я… я постараюсь в следующий раз быть внимательнее.

— Внимательнее? — Маша не сдерживала раздражения. — Ты каждый раз обещаешь, и каждый раз одно и то же. Это же не сложно, Дима, запомнить пару вещей, которые я люблю или не люблю.

Дима выглядел расстроенным и немного сбитым с толку. Он стоял, не зная, что сказать в свое оправдание.

— Я действительно старался сделать все правильно, — тихо сказал он. — Я… я даже взял твой любимый чай и крекеры.

Маша вздохнули и отложила книгу на небольшой столик, который стоял недалеко от нее.

— Запомни одно, если ты брался делать дело делай это хорошо, я не буду вокруг тебя бегать и опекать тебя, ты мужчина и должен соответствовать своему статусу. ТЫ ДОЛЖЕН это делать, ТЫ ДОЛЖЕН быть внимательным в первую очередь ко мне, а все остальные подождут. ТВОЁ ВНИМАНИЕ должно быть направлено исключительно на меня.

Дима смотрел на Машу, и его взгляд был полон смешанных чувств. Слова, которые она произносила, звучали для него как приговор. Он чувствовал, как внутри все сжимается от напряжения и непонимания. Он всегда старался быть внимательным и заботливым, но слова Маши звучали так, будто его усилий было недостаточно. Пока она продолжала говорить, комната вокруг начала казаться ему иным местом. Свет из лампы стал мерцать, создавая на стенах танцующие тени. Маша стояла перед ним, но в его глазах она уже не была той женщиной, которую он знал. Ее лицо искажалось, словно под действием невидимой силы, а вокруг нее начали появляться темные, извивающиеся линии, напоминающие щупальца. Эти щупальца медленно вытягивались из ее спины, вздымаясь и падая в такт ее словам. Они казались почти прозрачными, словно сделанные из дыма, и Дима не мог отвести от них взгляд. Он пытался понять, что происходит, но его разум отказывался принимать эту реальность. Голос Маши звучал все громче и настойчивее, а щупальца продолжали расти, заполняя комнату, словно пытались обвить вокруг себя все пространство. Дима чувствовал, как от страха и непонимания его сердце бьется все быстрее.

— Я… я не знаю, что сказать, — прошептал он, пытаясь найти в себе силы встретиться с этим взглядом, который уже не казался человеческим.

Внезапно, как будто пробужденный от гипноза, Дима встряхнул головой, пытаясь избавиться от видений. Комната вновь стала выглядеть обычной, а Маша — той самой девушкой, которую он любил. Но слова, которые она сказала, все еще звучали в его ушах, звеня и оставляя глубокие раны на его еще тогда молодом сердце.

— Я не знаю, что тебе сказать на это — быстро заговорила Мэри — когда я выходила у меня зазвонил телефон, там был незнакомый номер ну я решила ответить на него, и услышала голос отца он тут же приказал мне найти тебя, его голос до сих пор стоит в моей голове. — Мэри чуть не плакала.

— Что происходит Джон? Скажи мне ты что-то понимаешь, что тебе сказал отец, кто пытался его убить?

Мэри и Джон стояли на террасе, окруженной цветущими растениями. Воздух был свежим, и ночное небо расстилалось над ними, усыпанное звездами. Они стояли близко друг к другу, и Мэри чувствовала, как от Джона исходит тепло. Она видела решимость в его глазах, когда он заговорил.

— Мэри, мне нужно найти отца, — тихо сказал Джон, удерживая ее взгляд. — Я не могу сидеть сложа руки, пока он где-то там, возможно, в опасности.

Мэри кивнула, понимая серьезность ситуации. Ее сердце начало билось быстрее при одной мысли о том, что Джон собирается сделать.

— Я пойду его искать, — продолжал Джон, — но нам нужно быть осторожными. Не хочу, чтобы кто-то подозревал, что что-то не так.

— Я понимаю, — ответила Мэри, стараясь скрыть тревогу в своем голосе. — Я скажу всем, что тебе стало плохо и ты пошел прилечь.

— Именно так, — сказал он. — это не должно вызвать подозрений. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Мэри смотрела на него, и ей было тяжело сдерживать эмоции. Она даже не думала, что приезд на этот остров может обернуться чем-то подобным.

— Будь осторожен, Джон, — прошептала она, касаясь его руки. Джон взял ее руку в свою и крепко сжал.

— Я настоящий мужчина обещаю быть осторожным, — сказал он. — И ты тоже береги себя, пока меня не будет, и запомни никому не доверяй в доме. В случае чего беги, если я не застану тебя в доме при своем возвращении, то буду тебя ждать в месте нашего прибытия, там, где я взял тебя крепко за руку.

Он поцеловал ее в лоб, затем повернулся и медленно направился в сторону лестницы. Она смотрела ему вслед, пока его фигура не растворилась в тени.

Перед подъездом многоквартирного дома, где жили Маша и Дима, было темно и прохладно. Тусклый свет уличного фонаря едва доставал до их фигур, отбрасывая длинные тени на асфальт. Маша стояла перед Димой, ее глаза искрились гневом, а ее голос звучал резко и пронзительно в тишине вечера.

— Ты что, совсем не мужчина?! — воскликнула она, едва сдерживая свои эмоции. — Как ты мог так поступить?!

Дима стоял перед ней, опустив голову, и казалось, что он пытается сделаться невидимым под ее взглядом.

— Маша, я… — начал он, но она перебила его.

— Нет, ты послушай меня! — Маша шагнула вперед, и Дима невольно отступил. — Я не могу полагаться на тебя вообще! Ты обещал забрать мою маму с вокзала, а она в итоге час ждала тебя на холоде! Ты понимаешь, как это серьезно?

Дима вздохнул, его лицо выражало сожаление и стыд.

— Я знаю, я совершил ошибку, — признался он, поднимая глаза на Машу. — Я действительно забыл, и это моя вина. Я извиняюсь.

Но Маша не останавливалась.

— Извинения не исправят ситуацию, Дима! — кричала она, и ее слова отдавались эхом по пустынной улице. — Ты должен был быть там, ты должен был поддержать меня, а ты просто подвел! Что ты будешь делать, когда настоящие трудности наступят? Продолжишь извиняться?

Ее слова были как удары, каждое из которых заставляло Диму сжиматься.

— Я не хочу быть с человеком, который не может взять на себя ответственность, — продолжала она, и ее голос слегка дрожал от злости. — Я нуждаюсь в партнере, на которого можно положиться, а не в том, кто забывает о самых элементарных обещаниях!

Дима попытался что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Он знал, что она права, и его неуклюжесть причинила боль не только Маше, но и ее семье.

— Маша, я обещаю, что это больше не повторится, — произнес он тихо, но уверенно. — Я сделаю все, чтобы исправиться.

Маша взглянула на него, и ее гнев постепенно улегся, оставив после себя лишь разочарование.

— Я надеюсь на это, Дима, — сказала она, и в ее глазах мелькнула тень сомнения. — Но это последний шанс. Понимаешь?

Они стояли в тишине, пока тусклый свет фонаря продолжал освещать их обоих, выделяя контуры их фигур на фоне темного подъезда.

Едва ступив на почву острова, он почувствовал легкое прикосновение ветра к своему лицу, словно невидимые пальцы нежно касались его щек. Этот ветер нес с собой тихий шепот, едва различимый среди шороха листвы и вздохов прибоя, но в нем звучала неведомая мудрость, адресованное именно ему. Он продвигался вперед, ступая по мягкой, влажной земле, которая поглощала звуки его шагов. Вокруг него расстилалась лесная чаща, густая и непроходимая, окутанная мраком, который даже днем делал ее похожей на сумеречный мир. Ветви деревьев склонялись над его головой, создавая что-то вроде темного свода, сквозь который едва пробивались лучи света. Джон продолжал свой путь, пробираясь сквозь заросли, которые казались непроходимыми. Он ощущал, как каждый мускул его тела напрягается в попытке преодолеть сопротивление природы. В глубине леса, где туман плетет свои бесконечные узоры меж древних стволов, Джон шагал, ощущая вес тишины на своих плечах. Каждый шорох под ногами казался громким, каждая сломаная ветка — эхом в его напряженном сознании. Он чувствовал, как сердце бьется в унисон с приглушенным ритмом этого места — стучащим и тревожным. Туман окутывал все вокруг, превращая лес в лабиринт из теней и полутонов. Джон пытался прогнать страх, который подкрадывался к нему, подобно холоду, проникающему сквозь одежду. Он знал, что должен идти дальше, несмотря на неясность пути и неуверенность в сердце. С каждым шагом он вглядывался в туман, ища знаки, которые помогли бы ему найти отца. Временами его охватывала паника и внутри Джона боролись страх и надежда, и каждый раз, когда страх казался почти ощутимым, надежда подталкивала его вперед, напоминая о том, что где-то здесь, за этой белесой завесой, его ждет отец. Он продолжал идти, прислушиваясь к каждому звуку, к каждому шелесту. Время от времени он останавливался, пытаясь разглядеть сквозь туман какие-то знакомые ориентиры, ему казалось, что ноги сами ведут его к цели. Чем дальше он продвигался, тем сильнее становился шепот ветра, будто он старался направить Джона по правильному пути. И вот, после нескольких часов изнурительного пути сквозь чащу, Джон вышел на небольшую поляну, где его взгляду предстало здание, о существовании которого он даже не подозревал.

Это было старое, заброшенное строение, покрытое плющом и мхом, словно природа пыталась полностью поглотить его, стереть следы человеческого присутствия. Здание выглядело мрачно и загадочно, но в то же время оно словно манило Джона.

Джон остановился перед старым домом, который возвышался перед ним, как монумент забвения. Снаружи строение выглядело заброшенным: облупившаяся краска, искривленные ставни и дверь, которая, казалось, вот-вот выйдет из петель. В воздухе витал запах старости и плесени, а туман делал его еще более мрачным. С трудом отодвинув дверь, Джон вошел внутрь. Внутри царила тьма, разбавленная лишь слабыми лучами света, пробивающимися сквозь грязные окна. Воздух был холодным и влажным, наполненным запахом гнил. Старый пол скрипел под ногами, а ветер завывал в щелях, создавая иллюзию шепота или стонов, исходящих из глубины дома. Джон медленно поднялся на второй этаж, где каждая ступенька вздыхала под его весом. Коридор на втором этаже казался еще более мрачным, а тени, отбрасываемые мебелью, напоминали призраков, затаившихся в ожидании своей жертвы.

Когда Джон поднялся на другом конце коридора, дверь комнаты начала медленно открываться с неприятным скрипом, пронзающим тишину. Внутри комнаты царила непроглядная темнота, и лишь слабый свет, проникающий сквозь разбитое окно, вырисовывал силуэты старой мебели. В углу комнаты что-то шевельнулось, и Джон почувствовал, как его сердце замерло от страха.

— Отец, это ты?

Дима и Маша приехали к отцу Димы на выходные. Он жил в просторном доме на окраине города, окруженном зеленым садом, где каждое дерево и куст были высажены его собственными руками. Дом, хоть и казался величественным снаружи, внутри был наполнен теплом и уютом. Стены украшали семейные фотографии, а на полках стояли книги и различные сувениры, собранные за годы жизни.

При встрече они заметили, что отец Димы выглядел утомленным. Его лицо было бледнее обычного, и он кашлял, пытаясь скрыть свою слабость.

— Папа, ты в порядке? — обеспокоенно спросил Дима, помогая отцу сесть на удобный диван в гостиной.

— Да, да, не стоит беспокоиться. Просто немного простудился, — ответил отец, пытаясь улыбнуться.

— Ну, пап, ты же знаешь, что в наше время быть больным — это почти как не уметь управлять смартфоном. Надо стараться быть в форме!

Маша взглянула на него с недоверием. «Дима! Как ты можешь так говорить? Ты не видишь, что твой отец и так старается?»

В комнате накалялась обстановка, словно воздух сгущался, становясь тяжелым и непроницаемым. Маша, чьи щеки заливал красный цвет, стояла напротив Димы, и ее глаза сверкали гневом. Все началось с невинного замечания, но слова Димы, сравнивавшие болезнь с неумением пользоваться технологиями, словно подожгли фитиль.

— Как ты мог так сказать? — голос Маши дрожал от эмоций.

— Маша, да что тут такого в самом деле… Я просто… — Дима пытался найти оправдание, но его слова терялись в воздухе.

«Ты „просто“?! Ты всегда такой нечувствительный? Неужели ты не можешь подумать, прежде чем говорить?» — Маша перебивала его, не давая закончить фразу.

Дима делал шаг вперед, пытаясь взять Машу за руки, но она отшатнулась, как будто его прикосновения были ей чужды.

— Маша, пожалуйста, давай не будем так. Я не хотел обидеть папу или тебя.

Но Маша была не в состоянии его слушать. Ее слова становились все громче и резче, каждое из них словно удар кнутом. «Ты не понимаешь! Ты никогда не понимаешь! Как ты можешь быть таким слепым к чужим чувствам?»

В этот момент в комнате было так тихо, что можно было услышать, как лопается пузырек мыльного раствора на кухне. Дима стоял перед Машей, опустив голову. Он чувствовал себя виноватым, но в то же время и растерянным. Он не мог понять, как обычный визит к отцу превратился в такую бурю, они только зашли и тут же начались проблемы. Вдруг, отец Димы побледнел еще больше.

— Мне… мне плохо, мальчик мой — еле выдавил он.

Дима, забыв обиды и крики Маши, мгновенно переключился на действия. «Маша, вызови скорую, быстро!» — прокомандовал он, голосом, в котором не было и следа сомнения. Маша, взявшись за телефон, начала набирать номер, ее пальцы дрожали, но она старалась сохранять спокойствие. В то время как она говорила с диспетчером скорой помощи, Дима поддерживал своего отца, который с трудом дышал, стараясь успокоить его.

— Папа, держись, скоро будешь в больнице, — ласково говорил Дима, стараясь улыбнуться, чтобы успокоить отца. Внезапно Дима осознал, что скорая помощь может не успеть. Он схватил ключи от машины отца и помог ему выйти наружу. Маша последовала за ними, кинув телефон на диван. Она помогла усадить отца на заднее сиденье, заботливо пристегивая его ремнем безопасности. Дима сел за руль, его руки были холодны, а лоб покрылся каплями пота. Он никогда раньше не водил машину в такой стрессовой ситуации. Пытаясь сосредоточиться, он выехал на дорогу, и машина покатила в направлении ближайшей больницы. Маша сидела рядом с отцом, держа его за руку. «Все будет хорошо, мы скоро будем там,» — утешала она его, хотя сама была на грани паники. Дождь начал бить по лобовому стеклу, ограничивая видимость. Дима старался держать машину на дороге, но его нервы были на пределе. Он хотел спасти своего отца, он хотел доказать Маше что он на что-то способен, и вот когда машину занесло, она съехала с дороги, промчавшись по обочине, прежде чем с ударом остановилась, ударившись о дерево. «Отец это ты?»

Джон стоял в коридоре второго этажа, его тень колебалась на стенах под мерцанием старинного светильника. Воздух был насыщен запахом старых книг и мебельного воска. Он слегка приоткрыл рот, чтобы позвать отца, но слова застряли у него в горле. Вместо этого, он вздохнул и начал медленно подходить к комнате. Джон был уже всего в нескольких шагах от двери в комнату отца, когда внезапно ощутил тяжелый удар по затылку. Это было похоже на оглушительный звон, который раздался в его голове, отбросив его мысли прочь, как листья под порывом осеннего ветра. Он ощутил, как его ноги подкосились, и мир вокруг начал кружиться, словно он находился внутри замедленной сцены из кинофильма. Все его чувства обострились: он почувствовал прохладу стены, к которой прикоснулся, пытаясь удержаться на ногах. Звук его сердцебиения громко отдавался в ушах, словно барабанная дробь, предвещающая нечто неминуемое. Запах мускуса и пыли стал более интенсивным, когда он попытался вдохнуть, но воздух казался слишком тяжелым, чтобы наполнить его легкие. В последнем усилии удержать сознание, Джон обернулся, пытаясь разглядеть своего нападавшего, но его зрение было мутным, и он мог только уловить смутные очертания фигуры, скрывающейся в тени. Головокружение усилилось, и он почувствовал, как пол ускользает из-под него, а его тело падает, словно перо, плавно касаясь холодного пола коридора. Тишина вокруг стала глухой, и Джон понял, что он находится на грани между сознанием и бездной, где время теряет свой смысл. В этот момент, последнее, что он увидел, был светильник, который продолжал мерцать высоко над ним, несознательно отсчитывая последние секунды его мимолетной жизни.

На рассвете, когда первые лучи солнца едва пробивались сквозь плотные занавеси старинного особняка, пронзительный крик разорвал тишину, когда одна из сестер-невесток, первой вошедшая в столовую, увидела зрелище, от которого кровь стынет в жилах. На обеденном столе, словно мрачный трофей, лежало тело Джона, пятого брата, чьи глаза были широко раскрыты в немом ужасе, а лицо застыло в выражении вечного изумления. Он был весь в синяках и ссадинах, голова его была пробита, и еще недавно его свежая кровь запекалась на обеденном столе. В комнате воцарилась мертвенная тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипываниями и шепотом, когда семьи братьев медленно собирались вокруг стола, не в силах поверить в увиденное. Солнечный свет, пробивавшийся в комнату, играл на поверхности стола, создавая иллюзию тепла, настолько контрастную с холодом смерти, что окутал комнату.

Пока ошеломленные братья пытались осмыслить произошедшее, в спальне на втором этаже было обнаружено еще одно тело. Мэри, жена Джона, была найдена мертвой в их совместной спальне, лежащей на кровати в позе, словно она спала, только глаза отсутствовали в глазницах, как будто были выдавлены и посмертная улыбка застыла на ее лице.

Следы насилия отсутствовали как в спальне, так и в столовой и только пронзительный крик чайки разрезал воздух, когда старинная моторная лодка, изрядно потрепанная временем, начала свой трудный путь через бушующие волны к причалу Острова Секретов. Соленый штормовой ветер, насыщенный эхом далеких морей и их неисповедимых тайн, беспощадно обрушивался на пассажиров, заставляя их тела сгибаться под напором невидимой силы. Волосы пассажиров, пять семей, каждая со своей историей и своими страхами, развевались на ветру, словно знамена, несущие в себе ожидание и неуловимое предчувствие. Они собрались на этом заброшенном осколке земли по вызову своего отца — загадочного и влиятельного патриарха, чье приглашение звучало как неотвратимое распоряжение судьбы.

Взгляды, устремленные к таинственным берегам, сквозь пелену брызг и водяной пыли, искали ответы. Какие тайны скрывает этот остров, окутанный штормовым ветром даже в самый ясный день? Какие истории замерли в его заброшенных тропах и дикорастущих садах? Но самый насущный вопрос касался самого патриарха. Какая неведомая цель побудила его, после долгих лет молчания, созвать их всех именно здесь, на Остров Секретов, в разгар шторма?

Море вокруг острова казалось еще более зловещим и беспокойным, чем когда-либо. Волны, обрушивающиеся на берег, носили в себе эхо давних времен, забытые истории и обещания. И когда лодка, наконец, с трудом приблизилась к причалу, сквозь свирепство стихии, казалось, что сам остров приветствовал их молчаливым стоном — предвестником того, что предстоящая встреча в сердце бури раскроет давно скрытые тайны и навсегда изменит их жизни.

Глава 2: Раскрытие правды

Пронзительные раскаты грома сопровождали их, когда они приближались к причалу, а сильный дождь продолжал заливать лица и одежду всех, кто был в лодке. Ветер стал свирепым, заставляя качаться высокие деревья и поднимая волны, словно океан выражал своё недовольство их приближением.

Элизабет, изящная и нервозная женщина средних лет, крепко держалась за руку своего мужа, Генри. Она была стройной, с изящной фигурой. Ее темные волосы были аккуратно уложены, монотонно, каждая прядь на своем месте. Лицо Элизабет было утонченным, с высокими скулами и тонкими чертами, но на нем отражалась легкая тревога. Глаза, большие и выразительные, постоянно двигались, как будто она искала что-то в окружающем пространстве. В их глубине читалось беспокойство, даже когда она старалась улыбнуться. Ее одежда была элегантной и продуманной, подчеркивая хороший вкус и чувство стиля. На ней было надето легкое платье пастельных тонов, которое идеально сидело на ее фигуре и делало ее образ еще более утонченным. В руках она держала маленький клатч, украшенный блестками.

Генри, высокий и крепкий мужчина, был опорой для своей жены. Его уверенное поведение и спокойный взгляд контрастировали с нервозностью Элизабет. Он был старше ее, с седеющими висками и добрыми, мудрыми глазами, которые излучали спокойствие и уверенность. Генри одет в классический костюм, который, хоть и был прост, но подчеркивал его статность и солидность. Рядом с ним Элизабет выглядела хрупкой, как изящная фарфоровая статуэтка. Но несмотря на ее видимую нервозность, в ее глазах иногда мелькал проблеск внутренней силы, которая, возможно, и позволяла ей справляться с жизненными трудностями.

— Генри, я не уверена, что это хорошая идея, — сказала Элизабет, её голос дрожал от беспокойства и холода. Элизабет осторожно вставала на ноги, когда моторная лодка медленно стукнулась об причал. Волны слегка покачивали лодку, заставляя её судорожно схватиться за руку Генри. Он крепко держал её, когда она сделала первый неуверенный шаг. Её ноги дрожали, но она решительно старалась сохранять равновесие. Она аккуратно поставила одну ногу на причал, крепко держа Генри за руку. Пальцы её другой руки вцепились в бортик лодки, стараясь не поскользнуться на влажной поверхности. Генри наклонился к ней, его крепкая рука помогала ей перенести вес на причал. С каждым шагом она чувствовала, как его поддержка придаёт ей уверенности. Когда обе ноги оказались на твёрдой поверхности причала, Элизабет глубоко вздохнула, её дыхание немного выровнялось. Элизабет посмотрела на Генри с благодарностью, её лицо всё ещё отражало тревогу, но в глазах был виден проблеск облегчения. Она продолжала крепко держаться за руку мужа, словно его присутствие было её якорем в этом неспокойном мире.

— У нас нет другого выбора, Лиз, — ответил Генри, стараясь выглядеть уверенно, но его глаза выдавали внутреннюю тревогу.

— У нас нет другого выбора, — сказала Лиза, пристально смотря на Диму.

Она стояла напротив него в полутёмной гостиной, где лишь слабый свет настольной лампы пробивался сквозь сумрак. Лиза была явно взволнована, её голос дрожал, но она старалась держать себя в руках. Она привыкла доверять ему, но теперь их мир казался на грани краха, и она не могла понять, почему он не хотел поделиться с ней правдой.

Дима сидел на краю дивана, избегая её взгляда. Его лицо было мрачным, глаза потухшими. Он нервно теребил край своего свитера, будто пытаясь найти слова, которые объяснили бы его поступки.

— Дима, — Лиза попыталась говорить мягче, но её голос всё ещё звучал настойчиво. — Ты должен сказать мне, что случилось. Мы же муж и жена, мы всегда всё обсуждали. Почему ты молчишь?

Он поднял голову, но его глаза всё ещё смотрели в сторону. Лиза чувствовала, как её терпение истощается. Она знала, что они оказались в глубокой финансовой яме, но не понимала, как именно это произошло. Дима потратил большую сумму денег, и не объяснил ей, куда они ушли. Каждый раз, когда она пыталась поговорить об этом, он либо уходил от ответа, либо говорил, что разберётся сам.

— Мы можем попросить о помощи, но нужно действовать аккуратно. Никто не должен знать, что у нас проблемы.

Дима наконец взглянул на неё, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на отчаяние. Он вздохнул, пытаясь собраться с мыслями.

— Лиза, это не так просто. Если мы обратимся за помощью, это может всё усложнить. Я… я сам всё улажу.

— Сам уладишь? — она не смогла сдержать сарказма в голосе. — Как ты уладил это до сих пор? Посмотри, где мы сейчас. Я не понимаю, что происходит, и это сводит меня с ума. Пожалуйста, расскажи мне правду.

Он опустил голову, как будто под тяжестью её слов. В комнате повисла тишина, которую нарушал лишь звук их дыхания. Лиза почувствовала, как в груди нарастает боль. Она подошла к нему и села рядом, положив руку на его плечо.

— Дима, я люблю тебя. Мы справимся, но только если будем вместе. Пожалуйста, не отталкивай меня.

Он закрыл глаза, и Лиза увидела, как по его щеке скатилась слеза. Она обняла его, стараясь передать всю свою любовь и поддержку.

— Мы найдём выход, — шепнула она. — Вместе.

Элизабет посмотрела на детей, которые шли за ними, пытаясь не отставать. Роберт и Анна, несмотря на свои юные годы, уже понимали серьёзность ситуации. Так же они обратили внимание что, не дожидаясь никого юная пара, взявшись за руки прямиком направлюсь к особняку. Какое невежество!

— Я просто не могу поверить, что всё это происходит с нами, — продолжила Элизабет, сжимая руку Генри сильнее. — Ещё год назад у нас было всё.

— Отец всегда был сложным человеком, но он наш единственный шанс, — Генри остановился на мгновение и посмотрел на жену. — Нам нужно верить, что он сделает правильное решение.

— А если он не поможет? Что тогда? — в её голосе послышались слёзы.

Генри посмотрел на Элизабет с такой же болью и беспомощностью в глазах, но попытался скрыть это.

— Мы должны надеяться на лучшее, Лиз. Мы должны бороться ради детей, ради нас самих. Отец не может просто так отвернуться от нас.

Они снова пошли к особняку, когда Генри продолжил:

— Лиз, я знаю, что ты беспокоишься. Я тоже. Но сейчас нам нужно сосредоточиться на том, чтобы встретиться с отцом и объяснить ему всё. Мы должны быть сильными.

Элизабет кивнула, пытаясь взять себя в руки. Она знала, что Генри прав, но страх перед неизвестностью и воспоминания о долгах, которые их преследовали, не отпускали её. Шум шторма усиливался, и с каждой минутой они всё больше ощущали себя маленькими и беззащитными перед стихией и судьбой.

— Дети, идите быстрее! — позвал Генри, оглядываясь на Роберта и Анну, которые старались не отставать. — Мы должны успеть до дома, пока шторм не разыгрался ещё сильнее, — сказал Генри, перекрикивая шум ветра.

Элизабет кивнула, стараясь не показать свой страх детям. Она чувствовала, как холодный дождь проникал сквозь одежду, пробираясь до самых костей. В голове крутились мысли о долгах, которые стали их ежедневным кошмаром. Она надеялась, что отец сможет помочь им, но также боялась, что его помощь будет сопровождаться своими условиями.

Сильный ветер дул с такой яростью, что им приходилось идти наклонившись вперёд, чтобы противостоять его напору. На острове разыгрался настоящий шторм, и холодные капли дождя безжалостно били их по лицам. Дорога была скользкой и покрыта мелкими лужами, которые с каждым шагом становились всё больше. Деревья вокруг гнулись под натиском ветра, их ветви угрожающе скрипели, словно могли сломаться в любую минуту. Генри шёл впереди с решительным шагом. Элизабет крепче сжала руку мужа, её тонкие пальцы с трудом удерживались за его ладонь. Роберт, высокий подросток с озорными глазами, шёл за отцом. Он старался не отставать. В его взгляде всё ещё читалось детское беспокойство. Анна, младшая дочь, цеплялась за руку Элизабет. Её маленькое тело дрожало от холода и страха. Глаза были широко раскрыты, и она время от времени бросала тревожные взгляды на окружающий её бушующий мир. Они торопились к особняку, который возвышался впереди, как маяк надежды в этой буре. Дом её отца был их последним прибежищем в этом суровом мире. Когда они наконец-то достигли крыльца, Генри помог Элизабет и детям подняться по ступеням. Ветер здесь был ещё сильнее, и им пришлось изо всех сил стараться удержаться на ногах. Генри постучал в тяжёлую дубовую дверь, и вскоре им открыл дворецкий, который пригласил их внутрь.

Как только они вошли в особняк, реальность неожиданно изменилась. Вместо ожидаемого мрачного и заброшенного места перед ними открылся просторный, внушительный дом. Светлые солнечные лучи проникали сквозь безупречно чистые оконные стёкла, создавая на блестящих полах радужные отблески. Полы были покрыты дорогими паркетными досками, отполированными до зеркального блеска, и всё в этом доме излучало тепло и уют. Воздух был напоён тонким ароматом свежевыжатого апельсинового сока. По стенам висели многочисленные семейные портреты, на которых были изображены все пять братьев в разных возрастах и жизненных моментах. На одном портрете они все были детьми, играющими на лужайке, на другом — взрослыми мужчинами, гордо стоящими вместе на фоне старинного дома.

«Откуда тут эти картины?»

Мягкие ковры с изысканными узорами покрывали полы, приглушая шаги и добавляя уюта этому месту. Вдоль стен стояли элегантные комоды и буфеты, украшенные антикварными вазами и статуэтками. Изящные светильники, выполненные в викторианском стиле, мягко освещали коридоры и комнаты, создавая тёплый и приветливый свет. На столике у входа стояла ваза с цветами, которые выглядели так, будто их только что сорвали. Старинные часы с маятником тихо тикали в углу, отмеряя время с безмятежным спокойствием.

Переходя из комнаты в комнату, они замечали, что каждая из них была обставлена со вкусом и вниманием к деталям. В гостиной стояли мягкие диваны и кресла, обитые бархатной тканью, а на стенах висели картины с пейзажами и сценами из сельской жизни. В камине потрескивали дрова, создавая дополнительное тепло и уют. Завывающий ветер и шум бури, казавшиеся столь неумолимыми всего мгновение назад, внезапно исчезли. Казалось, что стены дома поглощали все звуки внешнего мира, создавая почти нереальное ощущение спокойствия.

Элизабет, Генри и дети остановились в просторном холле, оглядываясь вокруг. Всё казалось слишком тихим, слишком спокойным. Лиза заметила, что остальные семьи, которых они ожидали увидеть, не появились на пути к особняку. Единственными, кого они встретили, были юный Джон и Мэри, которых они видели убегающими к дому в самом начале.

Лиза нахмурилась, ощущая беспокойство. Почему они не видели никого из остальных? Где все? Она взглянула на Генри, пытаясь найти ответы в его глазах, но он лишь пожал плечами, так же озадаченный этой тишиной.

Со скрипом чуть позже в дом зашли остальные три семьи, их лица выражали удивление и восхищение. Они оглядывались по сторонам, поражённые увиденным. Войдя внутрь, они чувствовали себя словно в другом мире. Тут из-за угла рассматривая картины вышел младший брат Джон, остановившись перед одной из картин, вглядываясь в мазки краски и контуры, которые художник наложил на холст. Его взгляд был полон задумчивости, и вдруг его лицо вытянулось в выражении испуга. Казалось, что что-то в изображении на картине напомнило ему о недавнем странном событии или о чём-то, что он предпочёл бы забыть.

В это время Мэри, не замечая беспокойства своего мужа, спокойно вышла в холл из кухни. В её руках был поднос с чашками и заварочным чайником, аромат свежего чая распространялся по комнате. Она, казалось, была поглощена приготовлениями к утреннему чаю и не подозревала о внутреннем волнении Джона.

— Вы не представляете, что было по пути сюда! Туман, шепот ветра… это было похоже на путешествие в другой мир, было конечно немного страшно — расставляя чашки с чаем на столе проговорила Мэри

Генри непонимающе посмотрел на Мэри:

— Какой туман? Нас чуть не снес этот проклятый шторм.

Мэри удивленно подняла брови:

— Да? Но перед штормом был туман. И шепот ветра… не находишь ли ты это несколько мистическим?

— Мистика — это хорошо, когда ты в безопасности дома, с книгой в руках, а не когда ты в этом… в этом кошмаре — фыркнул Генри, едва успокоившись после их прибытия.

— Может быть, но всё равно, это было нечто особенное. Не каждый день тебе удаётся пройти сквозь такой туман, — упрямо продолжала Мэри, наливая чай.

— Особенное, да… особенно волнующее, — Генри вздохнул, принимая чашку — Но теперь мы здесь, и, надеюсь, больше никаких сюрпризов не будет.

— Больше никаких сюрпризов не будет??? — Лиза опять кричала, она опять отчитывала, она опять запрещала, и продолжала, ругала. Боже сколько мне лет? Что я тут делаю, зачем мне вообще все это нужно. Сюрпризы, если бы ты знала, что у меня еще есть в моем внутреннем мире, ТО, О ЧЕМ ТЫ ДАЖЕ НЕ ДОГАДЫВАЕШСЯ И НЕ ЗНАЕШЬ, то, о чем хочется кричать безмолвно, но получается только шептать. Да, я оступился, да я виноват, но и что же с этим делать. Уничтожить и сжечь предателя на костре, за то, что он всего один раз ошибся хотя и по-крупному. Она не знает, что уже много лет я играю на ставках, играю везде, где можно, играю круглосуточно, когда хватает денег. Ставки на спорт, казино, биржа, карточные игры вперемешку с алкоголем. Это непрекращающийся цикл и буйство, подогревающее мое сердце и дарующее мне желание жить и двигаться. Да я знаю, что это болезнь, да я могу это контролировать. НО Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ. Весь мой жизненный путь состоит только из обмана и лжи, вперемешку и уверенными взглядами и умными размышлениями. И о да это работает, все мои приятели, идиоты слушают меня за моими умными речами, за которыми ничего нет, просто открыв рты. Как же мне это нравиться. Я это обожаю, когда мной восхищаются, на работе и дома. И теперь все это разрушилось ровно в тот момент, когда меня застукали, споличным. Не осознавая страха и угрызении совести в один из дней, я пошел искупаться, был и правда хороший день недавно на ставках я поднял несколько сотен тысяч и был доволен собой при общем долге в 15 миллионов рублей. Моя жена Лиза, обворожительная блондинка с несколько нервным характером, из-за которого кстати у нас обычно и бывают ссоры решила активировать очередную мусорную подписку или промокод через мой телефон. Хочу отметить, что мы никогда не смотрели до этого телефоны друг друга, да и зачем брать в руки что-то настолько личное. В итоге она зашла в телефон и сразу попала на страницу с моей задолженностью. Многие мне говорили, что, бывали случае, когда ты заходишь в ванну женатым, а выходишь разведенным, это именно этот случай. Был отменный скандал, я что-то пытался бубнить и врать, но все бесполезно. Я БЫЛ ПОЙМАН.

— Нет, не будет, я тебе рассказал все.

Дима с Лизой сидели на кухне, окруженные тишиной, которая казалась оглушающей. Напряжение висело в воздухе, как плотное облако, через которое было трудно дышать. За дверью слышался смех и шаги детей, но каждый раз, когда они пытались заглянуть внутрь, Дима и Лиза быстро закрывали дверь, приказывая не беспокоить их.

Лиза молча сидела за столом, её глаза были прикованы к чашке с остывающим чаем. Она чувствовала, как слова застряли у неё в горле, но она знала, что этот разговор не может больше откладываться. Дима сидел напротив, нервно постукивая пальцами по краю стола, не зная, как начать разговор.

Наконец, Лиза глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза Диме. Её взгляд был полон решимости и боли.

— Мы сможем выбраться из этого вместе, — начала она, её голос дрожал, но становился всё твёрже с каждым словом. — Даже после того, как ты обманул меня.

Дима замер, его лицо отражало смесь удивления и облегчения. Он ожидал гнева, обиды, но никак не такого поворота.

— Ты понимаешь, когда я увидела это мне стало страшно, и больше всего была разочарована что ты все это время скрывал от меня. Утаивал, этот секрет.

Дима кивнул, чувствуя, как тяжесть слов Лизы ложится на его плечи.

— Я готов, Лиза. Я готов сделать всё, что нужно, чтобы исправить это. Я знаю, что причинил тебе боль, и я сожалею об этом. Я хочу, чтобы ты знала, что я буду бороться за нас, за нашу семью.

Лиза внимательно смотрела на него, пытаясь понять, насколько искренними были его слова. Она видела в его глазах искреннее раскаяние и решимость.

— Это будет нелегко, — сказала она после долгой паузы. — Но я верю, что мы справимся. Главное — не отступать и поддерживать друг друга. На самом деле это же всего лишь деньги. Ты готов к этому?

Дима кивнул снова, его глаза наполнились слезами.

— Да, Лиза. Я готов. Я хочу, чтобы мы снова были счастливы вместе.

Лиза протянула руку, и Дима взял её в свою, чувствуя, как их пальцы переплетаются. Он отвернулся от нее что бы Дима посмотрел на неё, его глаза блестели странным светом. Он сделал ещё один глоток пива и вновь отвернулся, словно обдумывая её слова. Зловещая улыбка начала появляться на его лице.

ТЕПЕРЬ ПОПАЛАСЬ ТЫ!

Элизабет и Генри находились в комнате большого особняка, располагавшейся на втором этаже. Комната была просторной и элегантной, с высокими потолками и большими окнами, из которых открывался вид на ухоженный сад и бескрайний океан за ним. Массивная кровать с резными столбами и балдахином занимала центральное место, её тяжелые бархатные занавеси бордового цвета создавали ощущение уюта и защищенности. Стены комнаты украшали старинные портреты предков и изысканные гобелены, изображающие сцены охоты и семейные гербы. У одной из стен располагался величественный камин, выложенный мрамором, над которым висело огромное зеркало в золоченой раме. В камине потрескивал огонь, его мягкий свет отражался в зеркале, заливая комнату теплом и уютом. Пол был покрыт толстым персидским ковром с затейливым узором, его мягкость приятно ощущалась под ногами. Возле одного из окон стоял элегантный письменный стол, на котором лежали книги, письменные принадлежности и стопки писем.