Бесплатный фрагмент - Пропавший декадент и прогулочная лодка

ПРОЛОГ

Сергей Петрович просто наслаждался этим майским днём. Ещё бы, только вторая половина мая, а солнце припекало почти по -летнему. На воде сегодня было прохладно, не в тёплых краях же находился, как сам себя утешал морской офицер. Но, его настроение это не портило, всё же, наконец, на корабле!

Правда, судёнышко было небольшим, зато резво рассекало волны, пена почти что пенилась у его носа. Дымный след в небе тоже отсутствовал, как и след от стального винта. И, собственно, сам капитан работал веслом, потому как матросов на байдарке, понятное дело, вовсе не имелось. Движения были привычными. Поднял- опустил весло с двумя лопастями, отталкиваясь от водной глади реки. Вода, яркая и живая, в лучах дневного солнца, сейчас приобрела более томный, таинственный вид. Просто притягивала к себе, и дарила прохладу.

Сергей Петрович поглядел на недалёкий берег, на возвышавшемуся над Москвой белоснежную громаду храма Христа-Спасителя, нарядно блиставшим своим золотым куполом. Время было уже вечернее, но домой торопится не нужно, ведь Анна Аркадьевна вместе с сыном Ванюшей и родителями уехали в Стабровку. Его жена, будучи дамой практичной, оставило дело в хватких руках своей партнёрши по торговым делам, небезизвестной ему Авдотьи Раковой. Так что за продажами китайского чая в Первопрестольной было кому приглядеть. Тем более, что Стабров в данном деле не понимал нисколько.

А сам Сергей Петрович остаолся под неусыпным приглядом Глафиры Андреевны, своей экономки. Женщина это была ответственная и строгая, поэтому полицейскому чиновнику следовало прибыть домой, на Большой Каретный, не позднее десяти вечера. Но, время ещё имелось. Сергей Петрович гордо поправил на своём синем свитере значок члена клуба, синий крест с перекрещивающимися веслами, и буквами, «МЯКР». Злые на язык московские обыватели окрестили эту абревиатуру «мокрой». Так а чего? Бывало, что и вымокнешь, и Сергей Петрович чувствовал в своей обувке воду и сейчас. Ладно, что хоть штаны сухие…

Да, не вытерпела морская душа капитана Стаброва, и пополнил он ряды Московского Яхтного клуба, под руководством лихого командора Шустова. Ну а как шутили москвичи :

«Неглубока, не широка бежит течет Москва река

Как часто в наших водах тонут в тине пароходы»

Но ничего в клубе имелись и несколько шверботов, и Сергей Петрович пообещал себе дойти до Воробьёвых гор, где у клуба имелся уютнейший домик. А требовалось отдавать за это счастье лишь пятнадцать рублей в год. И, теперь на Москве -реке имелись множество лодочных станций с обученными спасателями, а господин Шустов лелеял мечту пустить по речке и прогулочные пароходики, для увеселения сограждан.

Хотели правда, новые товарищи сделать его одним из помошником командора, ввиду его службы на флоте. Но, отговорился занятостью, но обещал, что обязательно расскажет о том бое на «Страшном», и, конечно прочтёт лекцию о спасении на водах. Но, за размышлениями такими, пристала байдарка к пристани, Стабров ловко выбрался, вылил воду из туфель, умел закрепил своё судёнышко, и с веслом на плече отправился к лодочному сараю.

— Доброе утро, Сергей Петрович! — поздоровался с ним смотритель.

— И вам, Лука Фокич!

Лука Фокич Зубарев был представительным флотским отставником, боцманом, служил ещё на броненосце Петр Великий, и не смотря на свои семьдесят лет, выглядел бодро. Никого из членов клуба не оставляла равнодушным выправка и стать бывалого моряка, а более всего необыкновенные бакенбарды Луки Фокича. Ухоженные, завитые, а из-за постоянного курения трубки приобретшие ещё и золотисто-коричневый оттенок. Когда Лука Фокич, при матросской форме, с медной дудкой, висевшей на чёрном кителе, и с трубкой в зубах, встречал посетителей, увидевшие такое немедленно становились если не членами клуба, то уж членами-корреспондентами точно. Действие было оглушительным, близким по эффективности с бутылками шустовского коньяка, доставляемого в собрание самим командором Клуба.

— А вас господин Шустов спрашивал телефонировал сюда лично. Просил обождать, говорил, что подъедет,

— Раз просил сам Сергей Ильич, то непременно обожду. Только вот, переоденусь.

Стабров быстро прошёл в раздевалку, где в одном из шкафчиков ожидала его обычная одежда. Правда, сколько ловил себя на том, что спортивная одежда, к примеру, вполне хороша для повседневной носки. Как, к примеру, свитер, или хлопчатые брюки. Нет, конечно, на приём к губернатору в них не покажешься, неприлично, но, в обычное время, было бы очень удобно. Но, полицейский чиновник оделся в приличествующую его званию костюмную «двойку», впрочем, спортивную, и кепи. Пистолет, понятное дело, воспринимался как часть одежды, и занял место в кобуре под пиджаком. Класть в карман такую вещь Стабров не желал, берёг подкладку. А то бывал у них забавный случаи, когда у одного из сотрудников вывалился револьвер из кармана. Хорошо хоть, не выстрелил…

— Я вам и кофе принёс. Будьте любезны!

Стабров кивнул старому боцману, как своему. И то, Лука Фокич сначала отнёсся с подозрением к служащему в сыскной полиции новичку, но, как узнал, что Сергей Петрович натуральный капитан Российского Императорского флота, так уж отношение переменилось. И завсегда байдарка самая ухоженная, и швербот оставлял для капитана.

— Благодарю, Лука Фокич. Да вы бы сами со мной присели? — попросил Стабров.

— Не годится. Тем более, что Сергей Ильич скоро будет. Вот, и уже его автомобиль шумит… Не перепутаешь!

Это уж точно… Авто их командора, Шустова, перепутать с другими было невозможно. По дорогам Первопрестольной, водочно-коньячный король передвигался на Деланэ-Бельвилль Мажестик 1910 года., наишикарнейшим автомобиле, какой имелся в гараже самого Государя. Эта модель обеспечивалась стартером, работавшим на сжатом воздухе и системой подкачки шин в пути. В полицейском управлении, к примеру, такого авто не имелось. Всё на «Benz»aх ездили, а Еремей заводил авто кривым стартером.

Обладание такой диковиной было поводом для некоторых шуток, в смысле того, что командор фигура конечно, важная, но это всё же не Царь.

И точно, авто встало перед окнами клуба, водитель так и остался за рулём, а сам Шустов бодрым и уверенным шагом вошёл в здание.

— Лука Фокич! — поздоровался он.

Сразу заметил Стаброва и подошёл к столику. Капитан встал, поздоровался, и оба сели за стол.

— Мне тоже кофе. Без коньяка, если вы подумали про это, Сергей Петрович, — улыбнулся командор, и лицо его опять стало напряжённо-серьёзным.

Стабров знал историю этого вёрткого и талантливого предпринимателя, известного своими похождениями.

Шустов допил, вопросительно посмотрел на собеседника. Сергей Петрович встал и пошёл вслед Сергею Ильичу. Они подошли к набережной, где никого не было, и оглянувшись ещё пару раз, Шустов, наконец, заговорил:

— Мне нужна ваша помощь, Сергей Петрович. С тем, что бы дело не получило не малейшей огласки. Я, знаете, положил много сил, что бы стать командором Яхт- клуба. А тут, такое дело…

Стабров с пониманием выслушал, но зная экстравагантность собеседника, начал считать варианты. Супруга? И что там? Хищение? Или, не дай Бог, задавил его водитель, Андрей Фомич, какого обывателя? Покрывать даже своего командора Стабров не собирался.

— Если произошло убийство, я скрывать этого не смогу… И, кроме того, по крайней мере, необходим фотографический аппарат.

— Да как можно, Сергей Петрович? — зашептал Шустов, — Сразу убийство! Просто пропал отдыхающий. Лодка и вещи на месте — человека нет. Ужас какой! Поедемте, глянете хотя бы? — с надеждой посмотрев в глаза Стаброва, — а аппарат «Кодак» имеется в моём авто.

Полицейский чиновник не очень понял таких доводов, но возражать не стал. И вправду, большой скандал мог разразится на пустом месте. Поиски можно было провести и приватно, не возбуждая дела.

— Я, вправду сказать, телефонировал и господину Кошко. Так он ответил, что на ваше усмотрение, — привёл еще один, и не лишний довод Шустов.

Конечно, резоны Шустова были ясны, и не помочь хорошему человеку было бы неправильно. И тем более, если начальство не возражает. В душе Стабров уже согласился, и, после минутной паузы, наконец, произнёс:

— Так не понятно, что случилось… Но, конечно, съезжу.

ГЛАВА 1 Лодочная станция Харона

— Андрей, ты, братец, малость побыстрее, давай, а то стемнеет скоро, — всё беспокоился Шустов, подгоняя шофёра.

— Да уж и так… Почти двадцать вёрст в час. Скоро и приедем к Балчугу, — ответил водитель.

Андрей Фомич Ховрин, водитель автомобиля господина Шустова, был личностью известной в спортивных кругах Москвы. Участвовал в автомобильном пробеге 1910года Петербург-Киев- Москва- Петербург. Сам Стабров был приглашён, как член Московского Авто-мото клуба, на памятный обед. Московский автомобильный клуб чествовал всех прибывших обедом в большом зале «Эрмитажа». Центральное место занимала несравненная княгиня Долгорукова, единственная женщина, участвовавшая в пробеге и все время сама управлявшая машиной. Обед был очень оживленный и приятный. Гонщики и шоферы-иностранцы разместились за отдельными столиками, по национальностям. Была масса тостов, очень оживленно сменявшихся один за другим. В общем, тот вечер, как вспоминал Стабров, закончился весьма приятно. Господин Ховрин тоже присутствовал среди гонщиков.

Так что на умения такого человека вполне можно было положиться.

Стабров молчал, лишь обдумывал происшедшее. И день ведь начинался неплохо, всё было спокойно. А тут на тебе, под вечер ерунда какая-то закрутилась. Но, ведь если уже согласился, так выполнять надо.

Авто же остановилось у набережной, Шустов подхватил коробку с фотоаппаратом и пошёл к лодочной станции. Сергей Петрович привычно оценивал это место, с домиком для смотрителя, с лодочным сараем, и домиком для желающих совершить водную прогулку. Имелся даже флагшток, на котором развевалось знамя Московского Яхт-клуба, голубой крест на белом поле. Выглядело всё вполне ухоженным и опрятным.

Навстречу шёл вполне представительный господин, одетый по-спортивному, в свитер и холщовые штаны ла парусиновые туфли на босу ногу.

— Сергей Ильич, такое ведь дело, — начал он, — так не доглядел, право слово..

— Ох, Иван Ефимыч… Ну вот, рассказывай. Член клуба, — и Шустов кивнул на Стаброва, — полицейский сыскной полиции, сам Сергей Петрович Стабров. Ему всё в точности и доложи.

***

Утро выдалось ветренным и прохладным, но Иван Ефимович Песков не унывал. Всё же, при хорошем деле состоит, и, за это и деньги платят, пусть и небольшие. Да ещё вдобавок, и жильё имеется, да ещё на самом берегу Москва -реки. Нет, оно конечно, где-нибудь на берегу Ялты, или там, Алупки, было бы куда приятнее, но и здесь было очень неплохо. А пока молодой человек ждал, как закипит гордость его обиталища, старинный самовар. Его лодочник заботливо вычищал почти каждый день, и пузатый медный агрегат, щедро украшенный медалями, награждал его в ответ превосходнейшим чаем.

На завтрак Ивана ожидали чайная же колбаса и три превосзодные вчерашние пышки. Отличный калорийный завтрак для спортсмена-гребца, а заодно, и лодочника. Он неторопливо нарезал аккуратные кусочки на старое, ещё бабушкино блюдо, рядом положил мучное. Отломил от сахарной головы несколько кусочков и положил в кипяток. А затем и добавил заварки из фарфорового чайничка. Всё было и готово. Он с аппетитом опустошил блюдо, запил завтрак горячим и сладким чаем, и был совершенно готов к трудовому дню.

Проверил лодки у причала, принёс табуреты из сарая, вымел начисто доски. Всё выглядело вполне прилично. Ну, а первыми подошли как раз эти, богемные не то художники, не то поэты. Двое молодых мужчин, и две барышни. Девицы или дамы, модные такие, с коротко стрижеными волосами, одна в голубом, другая- в оранжевом платье. Мужчины, в французских блузах и новоманирных шерстяных вязаных безрукавках и широких хлопчатых брюках, и лёгких кепи. Блузы у обоих были синие.

— День добрый. Мы бы хотели взять пару лодок, покататься, — сказал тот, в синей безрукавке.

— Да, пожайлуста. Мы тут на целый день, — добавил мужчина в красной безрукавке, — необходимо развеяться.

— Анечка, как здесь мило, — начала одна из девиц, — Андрей, нам вот эту лодку, — обратилась она к мужчине в синей безрукавке, — такая красивая!

— Таня, ну что же ты? Андрей и Феликс сами решат. Им это сподручнее!

— Сейчас, уже не время по «Домострою» жить! — капризно надув губки, ответила Таня.

Анна же спокойно, и с неким вызовом оглядела лодочника, слово тот был призовым жеребцом с Московского ипподрома. Иван спокойно поправил своё спортивное кепи, и даже приосанился. Знал, что многие из дам и барышень засматриваются на его стать, богатырские плечи.

— Мы возьмём пару лодок. Вот эту и эту, — степенно проговорил Феликс, поправив золотую оправу своих очков, — надеюсь, это поможет вдохновению. А то, ведь исписался я… Меня редактор«Аполлона» постоянно ругает.

— Наговариваешь ты себя. Строчки из твоего последнего сборника великолепные :

«Листья на ветвях курчавятся, как локоны твои…»

Проговорил Андрей, картинно махнув рукой, сделавшись похожим на статую античного бога, только с лирой в руке, а не с портфелем.

— Ты мне льстишь, друг мой!

— Кто де не знает поэта Феликса Рощиевского? Вы вот, к примеру, знаете о таком знаменитом стихотворце? — Андрей спросил лодочника.

— Да без сомнения! — соврал не моргнув глазом, ответил Иван, — зачитываюсь!

— Спасибо, — растроганно тихо проговорил Феликс, промокнув голубым платочком глаза.

Анна только подняла глаза к небу, и вздохнула, словно пережила сейчас нечто мучительное. Но, в лодочку всё же села. Однако, махнула рукой статному лодочнику. Татьяна составила компанию Андрею, грациозно присела на скамью, расправив подол платья. В общем, эта компания приступила к отдыху, а Иван Песков занялся и другими делами.

Скучать не приходилось, обыватели часто посешали это место. На реке уже раскатывали несколько лодок, в основном благоразумно не пренебрегая средством безопасности. Ну, или попросту, пробковым поясом. Всё было спокойно, и Иван приступил в важной части своей миссии- образовательной. Начал читать лекцию о спасении на водах. Люди слушали, ну кроме нескольких мальчишек, занятых облизыванием сахарных петушков. Тоже дело, как считал лодочник, по крайней мере, не отвлекают других от важного занятия.

Вскоре после полудня, Анна, на правах почти знакомой подошла к Ивану Пескову и встала рядом. Обаятельно улыбнулась, поправила волосы, и как бы невзначай изрекла:

— Вы знаете, Феликс пропал. Впрочем я думаю, это он из ревности вытворяет. Не понравилось, как я на вас посмотрела. Мы с Анной и Андреем ходили попить кофе. Он не захотел. А теперь, пропал. В лодке осталась лишь его безрукавка и рубаха.

— Что? — не поверил лодочник и стремглав побежал к лодке.

Точно, в наличии имелась лишь французская блуза и красная вязанная безрукавка, в беспорядке лежавшие на дне лодки. Барышня подбежала, подняла одежду, встряхнула и разочарованно произнесла:

— Записки нет. Нет, если бы он топиться собрался, так хотя бы записку оставил…

***

— Я, понятно, сразу в лодку, да погрёб. Прошёл выше станции и ниже не меньше мили в каждую сторону. И, ничего… Тела не заметил, — с грустным выражением закончил свой рассказ лодочник.

Господин Шустов внимательнейшим образом прослушал рассказ Пескова, и лицо его стало ещё более озабоченным… Ну, а Сергей Петрович был настроен куда более скептически.

— Вы Перовым не увлекаетесь, Сергей Ильич? — немного иронично изрёк Стабров, — есть у него такая картина. Теперь в «Третьяковской галерее». «Утопленица» называется, между прочим, полотно с историей. Так что вероятно, что этот Феликс Рощиевский сейчас в своей комнате чаи распивает, вдохновения, так сказать, набирается. Так сказать, «поймал волну», и строчит строчку за строчкой под своей зелёной лампой.

Казалось, слова Стаброва разрушили эту идиллию, этот песочный замок, возникший в голове командора Яхт-клуба. Сергей Ильич, озабоченно заложил руки за спину, и принялся вышагивать, гремя каблуками по доскам пристани. Выходило всё просто очень мелодраматично, не хватало только печальной музыки. Да и лицо Шустова не было уж слишком суровым.

— Хорошо… Сергей Петрович, вот вам на расходы сто пятьдесят рублей. Вы меня очень обяжете, если уладите это происшествие.

— Сами понимаете, если произошло преступление, замять это я не смогу.

— Так и не надо. Но, нет желания видеть всё это, — и он кивнул на лодочную станцию, — как тему сатирических журналов. Да и моему увлечению это повредит…

Перед глазами просто Стаброва возник рисунок художника Воротникова. «Гребец с бутылкой Шустовской», или « Одиссей у Калипсо и не может встать» или ещё лучше « Аргонавты между Сциллой и Харибдой», где роль Сциллы исполняла бы бутылка «Шустовского конька», а Харибды- бутылка « Старки». Да, картина была бы потрясающей. Обыватели непременно бы стали рукоплескать подобному опусу знаменитого сатирика.

— Конечно, Сергей Ильич. Примусь за дело.

— Не останусь в долгу, Сергей Петрович!

ГЛАВА 2 Новая «Божественная комедия», или Вергилия ведет Аллегри

— Николай Григорьевич, будьте любезны, зайдите ко мне, — проговорил Стабров в трубку телефонного аппарата.

Перед ним стояли и два стакана чая, лучшие советчики и помошники в трудном деле. Особенно, когда следовало всё обдумать, и передумать. В блокнот полицейский чиновник внёс пока четверых:

Лодочник Иван Ефимович Песков, атлет и любитель гребного спорта;

Анна, девица из богемной среды, знакомая пропавшего Феликса Рощиевского;

Феликс Рощиевский поэт, печатался в журнале «Аполлон», пропал;

Андрей, товарищ Рощиевского, тоже из богемной среды;

Татьяна, барышня Андрея, знакомая Анны и Феликса, из того же круга общения.

Итак, судя по всему, Анна как-то проявила интерес к лодочнику Пескову. И здесь три варианта- они были знакомы раньше, возможен спонтанный интерес экзальтированной барышни к атлету, попытка этой Анны вызвать ревность Феликса к господину Пескову. Ведь, лодочных станций по Москве не один десяток, а тут, эти господа заявляются именно сюда…

— Еремей, голубчик, пожалуй ко мне. Срочное дело, не обессудь, — сделал ещё один звонок Стабров, — и даже два.

Первым вошёл разодетый по последней моде Еремей Тулупов. Нет, собственно, не было костюма сшитого на Кузнецком мосту у наилучших закройщиков, или там часов в золотом корпусе с алмазами. Но, богемный стиль присутствовал. Перед ним будто стоял обитатель Монмартра, прибывший совсем ненадолго, проездом, в Первопрестольную. Шейный платок, блуза, толстовская поддевка и синие штаны с ботинками «Скороход» составляли его феерический наряд.

— Здорово, Ерёма. Садись, — и Стабров показал на стул, — Как раз, ты, братец мне и нужен. Видишь ли, пропал поэт Феликс Рощиевский, и надо бы проследить за лодочником Песковым на Балчуге, где всё приключилось.

— Сам Красный Феликс! Не может быть! — можно сказать огорченно произнёс филёр. — Такой поэт! Глыба просто! Известный ведь в Москве стихотворец!

Сергей Петрович с явным сомнением посмотрел на собеседника, подумал, а не шутит ли молодой человек. Но, всё же спросил. Так, на всякий случай:

— И ты с ним знаком?

— Имел честь. Но, вот всё как вышло… — и филёр вздохнул.

— А его приятелей не видел? Может быть, ты с ними знаком? Андрей, Анна, Татьяна? Особенно интересна Анна, его барышня?

— Анна Дмитриевна Смычковская это жена редактора «Время». Журнал с тиражом в несколько тысяч экземпляров. Популярен среди футуристов и модернистов. — начал вещать Тулупов, словно читал по газете. — А с Анной у них высокие отношения, она его муза.

Сергей Петрович предпочёл промолчать, только платком протёр свой лоб. Однако! Всё что мог подумать в эту секунду.

— Андрей Леонтьевич Гурнатьев, журналист, хроникёр. Мастер по новостям города. Татьяна Алексеевна Булавина, поэтесса. Очень возвышенная натура, имеет трёх любовников. И, никто не ревнует другого! Потрясающие отношения! Гурнатьев один их них. Другие-Леонид Иванович Мочалов, прозаик, Евгений Михайлович Старцев, редактор газеты «Время». Очень возвышенные люди.

— Данные важные. — с благодарностью ответил Стабров. — Я могу попросить Елизавету познакомить меня с этими господами?

— Почему нет? Елизавета вам через полчаса телефонирует, — обнадёжил начальника Тулупов

— Это дело!

— Но вот что… Но, вам лучше представиться… — и задумался почти на минуту. — Скажем, как цирковой атлет из глубинки. Из Курска. Ищите контракт… С полицейским никто из них говорить не станет. Это уж точно…

— Может быть… Ну вот, Еремей. За лодочником тогда понаблюдай. Что, как. Ну, не мне тебя учить азам работы. И на расходы, — и Стабров положил перед Тулуповым конверт с деньгами.

Тот кивнул, и быстро покинул кабинет. Сергей Петрович, пребывая в растерянности, выпил полстакана чаю. Всё как-то выходило странно, и полицейский чиновник начинал жалеть о своем обещании Шустову. Но, тут зашёл криминалист Никулин.

— Николай Григорьевич! День добрый! Вот, попросил зайти, — и протянул руку сотруднику.

— Добрый день, Сергей Петрович! — поздоровался тот в ответ.

— Вот, чаю испейте. Горячий. И что ещё… Не глянете ли на вещички. Феликса Рощиевского. Там, бирки прачки, ещё что важное найдётся.

— Отчего не взять?

— Только об этом никому говорить не надо. Сам Аркадий Францевич распорядился.

Аркадий Францевич Кошко, будучи начальником Сыскной полиции Москвы, обладал в глазах сотрудников этого ведомства непререкаемым авторитетом. И, понятно, что Николай Григорьевич Никулин, зная такое распоряжение начальника, будет вдвойне аккуратен.

Криминалист не спеша допил чай, и неспешно покинул кабинет. Сергей Петрович посмотрелся в зеркало, взъерошил свою короткую прическу, «бокс».

— Да, — тихо проговорил он, — осталось завести только шапку охотника на оленей, hatdeer, а-ля Шерлок Холмс и изогнутую курительную трубку. И будет, самое оно. Смешно, конечно…

Он закурил, но свою любимую «манилу». Время было, и заодно привёл записи в порядок:

«Лодочник, Иван Ефимович Песков, атлет и любитель гребного спорта. Лодочная станция «Балчуг»

Феликс Рощиевский, поэт, печатается в журнале «Аполлон», известен под прозвищем «Красный Феликс», Анна Смычко, его муза.

Анна Дмитриевна Смычковская это жена редактора и владельца «Время». Это журнал выходит с тиражом в несколько тысяч экземпляров. Популярен среди футуристов и модернистов.

Корней Иванович Смычковский, редактор и владелец журнала «Время»

Андрей Леонтьевич Гурнатьев, журналист, хроникёр. Мастер по новостям города. Известен в богемных кругах. Встречается с Татьяной Булавиной.

Татьяна Алексеевна Булавина, поэтесса. Имеет своеобразные взгляды, имеет трёх любовников. Замужем. Муж, Степан Андреевич Булавин, владелец журнала «Аполлон». Это следующие господа: Леонид Иванович Мочалов, прозаик, Евгений Михайлович Старцев, редактор газеты «Время». Андрей Леонтьевич Гурнатьев, журналист.

Тут прозвонил телефонный аппарат, и Сергей Петрович мигом поднял трубку и произнёс:

— Стабров на проводе.

Привычка, как известно, вторая натура, а полицейский чиновник был человеком военным, и более того, флотским. И, подобные уставные слова стали не просто привычными, а даже приятными на слух.

— Вас ни с кем не перепутаешь. Сергей Петрович, это Елизавета Хохлова. Дело говорят, интересное?

— Это точно. Хотел бы попросить быть моим проводником в этом мире.

— Сегодня вечером, свободна. Понятно, что до двенадцати, что бы Ерёма не переживал. Он у меня ужасно ревнивый, — с некой гордостью объяснила барышня.

— Отлично, я к вам заеду.

***

Но, к такому визиту надо было подготовится. Сергей Петрович сел у туалетного столика своей жены, и принялся священнодействовать. Перед ним лежал заранее припасённый клей от Николая Григорьевича, кисточка, и наиважнейший предмет, позаимствованный в цирке на Цветном бульваре, и уже давно. Эта вещичка должна была бы очень облегчить вход в богемное общество. Штука немудрящая, но изрядно изменяла облик субъектов мужского пола. Это были усы, да ещё такого героического вида, как у известного силача и борца Ивана Поддубного. Сергей Петрович аккуратно приклеил этот реквизит, осторожно разгладил маленькой расчёсочкой и остался доволен. Теперь в бравом мужчине никто бы не узнал известного в узких, преимущественно криминальных, кругах полицейского чиновника Сыскной полиции.

— А вот и я! — и Елизавета вскочила в экипаж, — всё, едемте!

Девица, как всегда выглядела потрясающе. Недорого, но, красиво и вызывающе. Соломенная шляпка прикрывала стриженые завитые волосы, синее шёлковое платье, с громадными, словно горящими листьями мака, кружевной воротничок лишь оттенял это великолепие. Ну, и для защиты от вечернего холода имелся розовый короткий плащ.

— Отлично выглядите! — похвалила художница своего попутчика, А такие усы прекрасно вам идут!

Собственно, над усами он работал больше всего. Да, костюм из верблюжьей шерсти, песочного цвета и вправду был неплох, и очень нравился Стаброву. Как впрочем, и канотье из итальянской соломки. Тем более, этот наряд подходил к стилю Елизаветы, хотя бы в смысле шляпы.

— Я вам придумала легенду, -щебетала она, — будете цирковым атлетом. Вы ищете контракт в цирке на Большой Садовой, у Никитина. Сценическое имя я подобрала — Аллегри. Красиво? Да, кстати. В этих кругах меня зовут обычно Вергилией. Так, кстати, это Красный Феликс придумал.

Стабров промолчал, только про себя улыбнулся. Вот и вышло, почти как писанному, проводник в этих кругах. Прямо как у Данте, чьим спутником был сам Вергилий.

— А едем мы для начала, в квартиру на Большой Бронной, где содержит салон сама Софья Прудковская, но её всё Сибилой зовут. Гадает очень хорошо. Так колоду раскидывает… Ну, и спиритуализмом увлекается. Лучший ведь медиум, представьте, среди моих знакомых.

— А вы, что, верите в это?

— Вообще-то нет. Но иногда, помогает, — заметила художница, капризно подняв левое плечико, — и надо заехать в винный. Неприлично к Сибиле с пустыми руками приходить.

— Эй, малый! В винную лавку заедем по пути! — дал знать извозчику Стабров.

— Как знаете, барин…

Нет, Сергей Петрович тоже был согласен с тем, что на трезвую голову такими вещами заниматься просто глупо. Ибо, как гласит латинская пословица: « in vino veritas», то есть истина в вине. А Сибиле, как пророчице, что бы познать истину, вино просто жизненно необходимо. Ибо как бы она могла постичь все потаённые тайны мира без трёх-четырёх полных бокалов божественной влаги?

Винная лавка была рядом, Стабров быстро зашёл и намётанным взглядом оценил содержимое. Без сомнения, «Шабли», «Мерло» или там «Мозельское» решительно не годились для правильных спиритуалистов. И тут Сергей Петрович припомнил о любимом сорте вина господина Распутина. Решил, что это наилучший выбор из возможных, для просветления сознания.

— Любезный, нам бы дюжину «Мадеры» в экипаж. — распорядился Сергей Петрович.

— Так двадцать четыре рублика с вас, почтеннейший, — с добросердечной улыбкой проговорил приказчик, и одарил гостя улыбкой, притом совершенно бесплатно.

— Хорошо.

Стабров расплатился, проследил, как разносчик уложил вино на пол экипажа. Как следовало, в приличном ящичке. Затем расположился на сиденье, стукнул тростью по облучку и скомандовал:

— Поехали!

Елизавета оценила емкость тары и количество бутылок. Только слегка ехидно так улыбнулась.

— Вам будут рады! — многозначительно изрекла она.

— Так я надеюсь. Ну, посмотрим, что за общество нас ожидает.

***

— Вот сюда! — дала знать о себе прекрасная художница.

Сказать честно, Стабров призадумался, сидя в пролётке и обозревая Москву. Они уже ехали по Большой Бронной, и перед ними возник большой красивый четырёхэтажный дом. Признаться, ему больше нравились теперешние строения, выполненные в современных стилях, вычурных и необыкновенных — арт-деко и модерн. С такими прихотливыми и красивыми фасадами, с витражами, искусно набранными из цветных стёкол в причудливых окнах, или мавританской плиткой. Было чему глазу зацепиться. А вот, обычные доходные дома эпохи Александра Третьего, более похожие на армейские красные казармы, навевали грусть и тоску. И это здание радовало взгляд изящной лепниной, чудненькими балкончиками и даже аркой для въезда во двор.

— Вот, держи, — и Стабров уплатил обещанные полтора рубля лихачу.

Всё же ехали от Яузского бульвара, где теперь проживала где Елизавета Георгиевна, в собственной квартире.

Пусть это была и не аристократическая Остоженка, но всё же она купила жильё в новом доме, у застройщиков, на Яузском бульваре. Красивый трёхэтажный кирпичный дом, нефтяное отопление, водопровод. Сергея Петровича, сказать честно, впечатлило новое обиталище Елизаветы.

Сергей Петрович подал руку барышне, та обаятельно улыбнулась, и почти прильнула к своему спутнику. Запах духов словно толкнул Стаброва, тот не понимая глянул на девицу. Та же сама взяла его за руку.

— На нас смотрят, — прошептала она, — и Сибила в окошечко, из-за занавески подглядывает. Там как раз её спальня. Обожает женщина нежные страсти.

— Конспирация, конспирация и ещё раз конспирация, как говорят революционеры, — тихо произнёс в ответ Стабров.

— Ничего, не засыпемся. Вот, во дворе мотоциклетка Гурнатьева, а значит, уже и дело до водки дошло. Но, вино дам взбодрит. Мы Софье Прудковской! — объяснила она дворнику.

Служитель этого дома был человеком привычным, и много чего видевшим, и смутить его подобными гостями было непросто. Он спокойно взялся за метёлку, и принялся дальше выметать сор со двора.

Стабров вздохнул, решительно подхватил ящик с вином и пошёл к подъезду. Лиза подержала дверь, что бы он мог пройти, и они стали подниматься по парадной лестнице. Всё же четвёртый этаж, но он не устал, даже дыхание не сбилось, как убедил сам себя капитан флота.

Художница крутанула звонок в квартиру, и почти сразу дверь отворилась.

— Мы к мадам Прудковской, — сказала художница, — передайте что Вергилия пришла, с новым знакомым.

— А, Елизавета, это ты? Не узнала в новом платье, — степенно и немного устало проговорила экономка, — Софья тебе будет рада. И, с тобой новый кавалер? — удивлённо заметила женщина.

— Так и есть.

— Да что же это? А Ерёма такой милый молодой человек!

Экономка только всплеснула руками, осуждающе покачала головой и улалилась в своё убежище, на кухню. Лиза спокойно поправила волосы у зеркала и спокойно произнесла:

— Пошли!

ГЛАВА 3 Круг Первый. Лимб, преддверие Ада

Известно, что некая краткость всегда хороша и понятна. Особенно, если и сказать больше нечего. Стабров спокойно вошёл в гостиную, и поставил ящик с вином на паркетный пол. Ну, а за столом и около стола, присутствовала честная компания, а во главе, так сказать на почётном месте, сидела обворожительная женщина в лиловом бархатном платье с обширным декольте. Тёмно- каштановые волосы были убраны под золотую сетку, на манер римских патрицианок. Гости чувствовали себя вполне непринужденно. Трое сравнительно молодых людей обсуждали нечто важное, четыре барышни неторопливо вели беседу. Стабров услышал лишь часть дамского разговора.

— Да вот так всё и было, — говорила одна, — я присела перекусить, а Феликс пропал. Не заметила.

— Непонятно всё… — тихо проговорила другая.

— Добрый вечер! А вот и мы! — как бы невзначай, внезапно, поздоровалась Лиза, — это Сергей, он к вам с подарочком!

— Вот и здорово! — добавил один из молодых людей, рассмотрев сам сюрприз в деревянном ящике- а то всё водка… Разрешите представится, Андрей Гурнатьев!

— Андрюша, так это ты сюда ящик «Шустовской» доставил! — заметил его собеседник, не опуская рюмки.- и утверждал, что так оно лучше.

— Это какая-то ошибка, досадная ошибка, — и молодой человек опустил глаза в пол, но тоже не опустил рюмку, а выпил её содержимое и не поморщился, — вино, же будет как раз… Леонид, открой пожайлуста…

— Мигом, -согласился мужчина, названный Леонидом.

— Господа, вот, поешьте… Буженина, колбаса, — напомнила одна из дам..

Но, наконец, один из гостей подошёл к Стаброву, протянул руку и представился:

— Евгений Михайлович Старцев, редактор газеты «Время». Очень рад.

— Сергей Стабров. Спортсмен, атлет, — почти не соврал Сергей Петрович.

— Ах, как интересно… — произнесла хозяйка салона.

— Да, Сибила, — вмешалась Елизавета, — Сергей хотел бы поступить в цирк, на Садовой. Был разговор, что у вас есть возможности.,,

— О, господа! Я всё слышу! — поднял голову с подушки Гурнатьев, — а здесь ведь и гири имеются… Помнится, я поднимал! — и он помахал пальцем, — правба, правда!

— Ох, Андрей, куда уж тебе, — не утерпела одна из дам.

— Ты не права Анна, совсем не права, — ответил Гурнатьев, — а гири вот, у кресла. Я, сейчас непременно их подниму…

Но отважного героя удержал не внутренний голос, а его товарищ, сидевший рядом. Господин Мочалов, который возможно, не попал целиком под власть хитрой и коварной «шустовской», и ещё мог принимать логичные решения. Мужчина твердо и аккуратно держал руку журналиста.

— У меня есть силы! — упрямо бубнил и вырывался Гурнатьев, — ты не смеешь, Леонид! Я вызываю тебя на дуэль! — неожиданно заявил журналист, вскочив с дивана.

— Отлично, мы дерёмся на эспадронах, — согласился Леонид Мочалов, и выпил залпом бокал «мадеры».

Затем поправил несуществующий галстук, манжеты своей рубашки, вытащил и бросил на пол запонки, и вышел в коридор. Послышался шум воды из ванной комнаты, хлопнула дверь и всё стихло. Сибила только улыбнулась и отпила вина из своего бокала. Дуэль, как видно, сорвалась.

Но, тут Гурнатьев добрался до гирь, и чуть не упал на ковёр.. Сделал успокаивающий жест рукой открытой ладонью, и снова присел на диван. Смотрел на эти чугунные штуковины, словно пытался их загипнотизировать, сделать легче, а себя, возможно, сильнее. Снова встал, потер сам себе свои ладони, поморгал, покрутил головой. Но, ему помешали опять.

Это гость пренебрёг такими ухищрениями. Стабров с видимой лёгкостью поднял двухпудовые гири, перекрестился ими, и поставил на пол. Для него два пуда было совсем легко поднять, после домашних четырёхпудовых.

— Браво, браво! — с одобрением захлопала хозяйка салона, — вы несомненный талант, господин…

— Аллегри. Моё сценическое имя Аллегри.

— Сеньор Аллегри, это звучит, не правда ли, господа?

Собравшиеся здесь без промедления захлопали этому атлёту. А Кларисса и сама мадам Прудковская с явным интересом смотрели на силача.

— Да, Вергилия, ваш новый кавалер весьма импозантен, — заявила, притом твёрдо, Кларисса Ромова, — ваш облик, Аллегри, просто рождает во мне вдохновение:

Словно Атлант,

поднявший небо на своих плечах,

Такой талант,

С глазурью неба в гибельных очах…

— О, как выразительно, Кларисса! — разразилась репликой Анна, — жаль, что нет Феликса, он бы оценил твой стиль… Подкрепи же свои силы вином, этой истинной кровью поэтов! Она оживит тебя, и омоёт и очистит твой рассудок!

И Анна Дмитриевна преподнесла Ромовой полный бокал вина. Красная, словно тёмная кровь, мадера, была, казалось, светлее губ экспансивной женщины, вернее, тона её помады.

Вино было выпито, но, так что бы оно подарило некое успокоение, то-нет. Наоборот, дама оставила своё место и довольно бесцеремонно села рядом со Стабровым. Елизавете пришлось пересесть, и занять новую позицию слева от кавалера.

— Вергилия, надеюсь, ты не против? — спокойно проговорила дама.

— Ну конечно нет, — и толкнула Стаброва локотком.

Заметила барышня, что Сергей Петрович, вишь ты, задумал отодвинуться от жаркой поэтессы, а то и позорно бежать. Или нет, просто сменить позицию.

— Мой Данте, — зашептала Лиза ему на ухо, — это же первый круг, а с вами рядом Минос многожальный…

И Аллегри кивнул, готовясь принять все испытания. Да а чего стонать- то? Сам ведь в этот вертеп собрался, да и Лизу прихватил, как сказал сам себе храбрый кавалер. Сергей Петрович просто налил вина себе и дамам, и предложил тост:

— За искусство!

Все, конечно, выпили. Кларисса немного раскраснелась, и улыбнулась совсем мило. Нет, безусловно, дама была хороша собой, с её выразительными карими глазами, приятным овалом лица, правильной линией губ.

— Кстати говоря, — начала говорить дама, — я знакома и с антрепренёром цирка. Будьте уверены, он вас примет. Другие силачи в его цирке, по сравнению с вами, похожи на слабаков. А вы, просто как новый Иван Поддубный, или Евгений Сандов.

— Спасибо. И, здесь приятное общество. Я был мало знаком с поэтами.

— Очень жаль, что пропал наш Феликс. Очень и очень жаль…

Но её услышала Анна, встала со стула, и подошла к Клариссе. Посмотрела не очень хорошо, и выдала:

— Не иначе вы его куда-то дели. Бедный, бедный Феликс! А ведь скоро должен был выйти сборник его стихов!

— Я, дела? -не стерпела Кларисса, — так это вы потащили его на Балчуг! А он устал, выбился из сил, ему нужен был покой и отдохновение!

В общем, назревала банальная, хотя не совсем банальная, а женская драка. Нет сомнений, Стабров был не чужд некоторым приключениям, и жестким зрелищам, но предпочёл как-то утишить собравшихся. Он взял Клариссу за руку, и усадил на место. Реакция дамы была весьма неожиданной для него, но не окружающих. Поэтесса спокойно и размеренно поцеловала его в губы. Потом спокойно погладила его ладонь, но руку не убрала.

***

— О, Кларисса! Смелый шаг! — в восхищении захлопала Татьяна.

София Прудковская лишь неспешно пила вино из своего бокала, и отламывала кусочки от плитки шоколада «Нестле», понемногу отправляя их к себе в рот.

— Но, наверное, собравшиеся желают узнать, что же с господином Рощиевским? Куда пропал наш Орфей, наш Красный Феликс? — напомнила о себе сама Сибила. Давайте же, господа. Леонид, сядем за стол, и приготовимся услышать, что говорят нам духи умерших?

— А где же наш Леонид? — наконец, вспомнила про одного из своих кавалеров Татьяна, — Евгений, прошу тебя, сходи, посмотри, что с моим другом.

— Я ваш любимый друг, Танечка, — и мужчина облобызал руку дамы, — а Леонид…

— Прошу, идите… А то мало ли… Он же шёл за шпагами?

Господин Старцев не стал спорить дальше, и вышел из гостиной. Ну а Кларисса придвинулась ближе, и прошептала:

— Дуэли, дуэли… Феликс три раза стрелялся, и следующая дуэль была назначена на завтра. Представьте, ему бросил вызов поэт Первухин, это самодовольное ничтожество…

— Разве было много врагов у Феликса?

— Вовсе нет. Его все любили. Но, мы, например, дрались на дуэли с Анной Смычковской. До первого укола, -уточнила она, — у меня, вот царапина на локте осталась. А я Аньке зато плечо расцарапала, — гордо закончила речь женщина.

— Я бы вас остановил, или хотел бы на этой дуэли присутствовать… Что бы поддержать вас…

— Это было бы невозможно, — и Кларисса улыбнулась и опустила глаза, — участвуют дамы …только дамы… Но, спасибо за ваши слова. А Феликс ведь приударил за дочерью барона фон Осбаха, а её жених, барон Манштейн обещал, что спустит его с лестницы, и вдобавок искупает в Яузе. Но, вот вышло по- другому… Не дай Бог, что наш поэт всё же утонул. И, что ещё хуже, у него имеются карточные долги. Всё же целых пять тысяч рублей, большие деньги.

Стабров слушал весьма внимательно эти излияния. Похоже, Кларисса являлась тут скорее Протеем, а вовсе не Миносом. Она не судила, не наказывала, но обожала сплетни, разговоры, и всякие слухи.

Анна же здесь просто скучала. Не спеша попивала вино, иногда поглядывая на башенные часы, стоявшие в углу этой большой и красивой комнаты.

— Сибила! Но вы же пообещали поговорить с духами?

— Ещё не много рано, Леонид. Пока нужно собраться с силами. А вы, Сергей, не хотите попробовать себя в качестве медиума?