Бесплатный фрагмент - Прогулка

Пролог

Комиссар Джанмарио Кантаретто, игнорируя протянутую ему руку, шагнул с пирса на борт полицейского катера. Поскольку все остальные члены следственной группы были уже на месте, судно, взревев двигателем, понеслось в открытое море, оскверняя благоухание райского побережья едкой дизельной вонью.

— Кикко, ну что там у нас? — хмуро спросил комиссар, тщетно пытаясь подавить утреннюю зевоту.

— Брошенная яхта, — лаконично ответил дежурный инспектор Франческо Грасси, принявший вызов на выезд.

— И ради этого ты сдернул меня с жены? — раздраженно буркнул Джанмарио.

— Передайте синьоре Кантаретто мои глубочайшие извинения, — ухмыльнулся тот. — Но вообще-то там труп.

— Мне тебя за язык тянуть?! Давай подробности.

— Парусник, тридцать семь футов, новенький, построен два года назад. Зарегистрирован во Франции. Похоже, их здорово потрепало позавчерашним штормом. В каюте обнаружено тело, больше никого на лодке нет.

— Одиночка?

— Неизвестно. Пока это все, господин комиссар.

— Не густо!

Катер сбросил ход. Вид изодранных парусов яхты резко контрастировал с абсолютным, без малейшего дуновения, штилем и гладкой, словно зеркало, водной гладью.

— У них вырвало гика-шкот, dottore, — заметил инспектор, поднявшись на борт.

— Вижу, залатано на скорую руку. Ты ведь предупреждал, чтобы ничего не трогали?

Франческо промямлил нечто, что при желании можно было бы принять за положительный ответ.

— Ладно, спускайтесь, а я пока тут осмотрюсь.

— Уж это как водится.

— Кикко, — язвительно произнес комиссар, — предпочитаешь работу на свежем воздухе? Это легко устроить.

Но Грасси уже скрылся в кают-компании.

Кантаретто потоптался в кокпите, снисходительно скривившись (да какие там к черту отпечатки!), надел прозрачную пластиковую перчатку, потыкал по панелям приборов и запустил для пробы двигатель. Потом не спеша прошелся по палубе.

Утро было просто изумительным. Небо словно высосало из моря всю его синеву, оставив взамен свой собственный непередаваемый прозрачно-голубой тон, а воздух не потерял еще ароматов ночной свежести. Солнечные блики выписывали на хрустале воды мириады крошечных радуг.

Тяжело вздохнув, комиссар спустился в кают-компанию. Первым делом он заглянул в кормовую каюту, где было найдено тело.

— Давно?

— Сутки или двое, — ответил ему медик, осматривающий труп. — Позже скажу точнее. Удар нанесен тупым тяжелым предметом в левую переднюю часть черепа в районе венечного шва. Это соединение теменной и лобной костей, — добавил он, заметив ехидный взгляд Кантаретто. — …Короче, по башке.

— Вот разобъяснил, и все сразу стало понятно. Кикко, как у нас с тупым тяжелым предметом?

— Никак, начальник.

— Плохо, Кикко!

— Да, вот еще что, комиссар, — опять подал голос медэксперт. — Убийство явно произошло в другом месте.

— Санта Мария! Конечно же, в другом! Иначе каюта была бы сплошь залита кровью.

— Как думаете, кто-то из местных? — спросил инспектор.

— Вряд ли. Скорее, разборки на яхте.

— Почему?

— Грабители ушли бы на своем судне. На крыше рубки висят ремни крепления надувной лодки, а самой ее нет.

— Так может, налетчики и лодку забрали?

— Зачем им тогда было тело переносить?

— Ну… не знаю. А почему они попросту не выкинули его за борт?

— Элементарно. Потому что это были не «они».

— Хм-м, — покрутил головой инспектор.

— Комиссар, труп уже можно увозить? — выглянул из каюты медик.

— Мне он без надобности, — пожал плечами Кантаретто.

Он снова поднялся наверх и в задумчивости постоял на палубе.

— Есть, господин комиссар! — донесся вдруг из чрева яхты радостный голос Грасси.

— Что?!

— Орудие убийства!

— Ну-ка, ну-ка, — спустившись в салон, Кантаретто застал инспектора все в той же кормовой каюте, перед открытым шкафом.

— Вот, смотрите, — кивнул тот на небольшую кувалду, лежащую на нижней полке. — Там явно следы крови.

— Ты что же, еще не осматривал это помещение?!

— Так здесь было не протолкнуться.

— Кто же эту кувалду сюда положил? И зачем?

— А я почем знаю?

— Стало быть, версия убийства членом экипажа подтверждается. Я вижу так — долбанули по голове снаружи, затем тело хорошенько выдержали, чтобы перестало кровоточить, и перенесли сюда. А сами удрали на надувной лодке. Следы смыло штормом. Только зачем орудие преступления тут оставили? Может, это для нас послание? Ну-ка быстренько проверь его на отпечатки пальцев.

Инспектор, он же криминалист по совместительству, разложил на полу чемоданчик с принадлежностями.

— Есть, комиссар. Парочка следов, не очень отчетливых, но для дактилоскопии, думаю, сгодятся.

— Ага! Вот вам и убийца.

— И зачем же он кувалду в шкаф положил? — удивился Грасси.

— Пораскинь мозгами. На яхте несколько человек. Один пришиб другого. Не всем остальным, возможно, это понравилось. Вот кто-то и решил орудие припрятать. Чтобы, по крайней мере, самому отмазаться. Я же говорю — нам эта посылка, с намеком.

— А какой смысл им убегать на надувной лодке? Далековато отсюда. Почему бы не подойти поближе к берегу?

— Да, двигатель исправен, я проверил. И топлива достаточно. Вероятно, кроме убитого капитана, никто не имел навыков управления судном.

— А откуда вы взяли, что это капитан?

— Перчатки. Очень качественные, но уже изрядно потертые. Выдают опытного яхтсмена.

— О! Господин комиссар, вы же едва взглянули на тело?!

— Ну так…

— Все равно что-то не то. Допустим, подрались, случайно убили…

— С чего ты взял, что случайно? — перебил Кантаретто.

— Так на яхте полно оружия — ножи, мачете, подводное ружье. А в ход пустили то, что первым попалось под руку.

— Ну и?

— Вот я и думаю — к чему такие сложности? Труп и кувалду за борт, шторм как нельзя кстати, все концы в воду. Ничего, мол, не знаем, тихо сидели в своих каютах, а капитан исчез. Даже если тело потом всплывет — ничего не докажешь.

— Значит, не случайно.

— И что это меняет?

— Не слишком ли много вопросов, Кикко?! Разберемся. Для начала подготовь запрос во Францию о владельце лодки. И отправь ориентировки по всем местным отделениям. Ищем надувную моторку и одетых с иголочки яхтсменов.

— А почему с иголочки?

— Новички, не успели еще обтрепаться. Судно покинуто явно второпях: вещи, документы, даже кредитки — все на месте.

— Но телефон остался всего один. Судя по всему, это телефон капитана.

— И перекрыть все пути, которыми можно покинуть остров.

— Сделаем. Только бесполезно это…

— Какого черта, Франческо! Фигуранты известны, номера их банковских карт тоже. Чего тебе еще надо?!

— Я не то имел в виду. Сдается мне, пассажиры вслед за капитаном последовали. Это бы все объяснило.

— Тебе, дорогой мой, в гадалки следовало бы пойти, а не в Государственную полицию Итальянской республики! Все, ребята, отходим! Пора наконец-то позавтракать.

Глава 1

В отпуск — с чистой совестью

Пятница, вечер. Вот самое лучшее время в жизни! Крутым бизнесменам и представителям творческих профессий этого не понять. Ну а для таких, как Игорь, офисных рабочих лошадок, окончание трудовой недели — просто бальзам на душу.

Вечер накануне уикенда — это настоящий водораздел счастья. Далеко позади, как будто в прошлой жизни, остались надоедливые клиенты, суровое начальство, озабоченные сослуживцы. Впереди — маленькие житейские радости, цель существования человека, который не забивает себе голову глобальными мировыми проблемами.

Завтра ты встанешь когда захочется, а не по звонку будильника, для «совы» это так актуально! Подумать только, ведь какой-то лишний час сна определяет настроение на весь оставшийся день! Потом спокойно, без суеты, позавтракаешь, а разве можно нормально поесть, опаздывая на работу? И никаких тебе автомобильных пробок, давок в метро и изнурительных, с непривычки, пробежек за отходящим автобусом — ты сам царь своего времени и своего пространства.

И с высоты этого положения так и тянет немного пофилософствовать, порассуждать о смысле бытия.

Вообще, современная жизнь чересчур суетна, а прогресс слишком стремителен. Не об этом ли у Экклезиаста: «кто умножает познания, умножает скорбь»? Разве раньше, без Интернета, люди были менее счастливы? Потребности появляются только тогда, когда для них создаются соответствующие возможности. Можете ли вы представить сегодня неукротимое желание провести ближайший отпуск на Марсе? Или, будучи в Москве, заскочить во Владивосток на полчасика к теще на блины? И абсолютно никто при этом не чувствует себя обделенным. Что касается тещи, то даже наоборот, ведь любовь к ней, как известно, прямо пропорциональна расстоянию. А вот если вдруг отрубится роуминг, и вы не сможете покалякать с товарищем, находящимся сейчас в Японии, тут уж, действительно, самая настоящая катастрофа.

Промышленность с удовольствием удовлетворяет очередной виток потребностей и готовит почву для нового витка. Причем потребности могут быть совершенно надуманными. Взять, к примеру, контент для мобильников. Слов нет, достаточно удобно, когда твой рингтон уникален и при вызове в переполненном автобусе полторы сотни людей не лезут, толкаясь, одновременно в карман за телефоном. Но согласитесь, что формирование культа смены мелодий и заставок — это уже слишком. На заре всеобщей персональной телефонизации бытовал такой анекдот. Беседуют двое новых русских. «Ты не знаешь, в натуре, что такое бах, бетховен и моцарт?» — спрашивает один. «Это пацаны, которые пишут рингтоны для наших мобил», — отвечает более продвинутый экземпляр.

С тех пор много воды утекло, но и сейчас люди, приходя в салон связи, обычно спрашивают: «А какие у этого телефона функции?» Да какие же, блин, должны быть функции у телефона помимо того, чтобы звонить?! Доходит до смешного: аппарат набит до отказа мириадами различных «опций», а звуковой тракт в нем поганый, слышимость отвратительная. Людям, забывшим сразу же после выхода из магазина про все эти злосчастные «функции», тем не менее, приходится чуть ли не каждый день подзаряжать своего прожорливого высокотехнологичного любимца.

Компьютерные игры на платформе мобильных телефонов — это вообще отдельная песня. И скорее всего — любовная серенада окулистов. Подготовка громадного фронта работы на ближайшую перспективу. Почему Всемирная организация здравоохранения не добивается запрета на встраивание вредных для здоровья опциональных функций в средства мобильной связи? Может, потому, что промышленности выгодно формирование различных псевдопотребностей? Стало быть, ВОЗ… Да что мы о ерунде? Сотовая телефония непрерывно наращивает частоты, ретрансляторов строится все больше и больше, а серьезных исследований о вреде излучения как не было, так и нет. Что, просто боятся их провести?

И какие здесь могут быть раздумья о рациональном потреблении ресурсов, об экологии — о чем вы? Некогда, да и незачем.

Загадили воду? Прекрасно, зато создали рынок фильтрующих устройств. Кому и в каком кошмаре могло присниться каких-нибудь лет пятьдесят назад в полноводной России, что питьевую воду придется покупать в магазине? По цене пива! Держите меня всемером!!

Напичкали продукты питания химикатами? Тоже неплохо, теперь можно запустить целую новую отрасль — «экологически чистые продукты». Элитная еда для обеспеченных людей only. Причем к элитным сегодня относятся не столько невообразимые деликатесы, сколько самые заурядные вещи — картошечка, морковочка, молочко, мясцо. А вы как хотели? Любая революция требует жертв! Научно-техническая — в том числе.

Чистый воздух, правда, пока еще не научились продавать, но научатся, дайте только срок. И уйдет навсегда в небытие популярная идиома (но, к сожалению, не практика). Вот бы наоборот!

В общем, классический порочный круг.

Но Игорь придумал, как разорвать этот круг, как замедлить изнурительный прогресс. Решение абсолютно простое, как и все гениальное. Нужно всего лишь сократить продолжительность рабочего дня — для начала часов до шести. И добавить к двум выходным третий, обязательно где-нибудь в середине недели. Эта крайне необходимая пауза даст возможность лишний раз задуматься — а зачем мы вообще делаем все то, что делаем? Недаром ведь раньше те, кто посообразительнее, выбивали себе так называемые библиотечные дни.

Увы, работодателям этот подход явно не придется по нраву, а у законодателей, видно, совсем другие заботы.

В общем, виват дауншифтерам, и вовсе не обязательно уезжать для этого на Бали или Гоа. Между прочим, сейчас наблюдается вторая волна явления, и люди едут теперь отнюдь не в теплые края, чтобы лежать там пузом кверху. Беззаботные европейцы все чаще стремятся в глухую сибирскую деревню или иную российскую глубинку, где им приходится в буквальном смысле бороться за выживание. Как всегда, нет пророка в своем отечестве.

Кстати, насчет дауншифтинга, вспоминается старый-престарый анекдот. Лежит в Африке под пальмой негр, дремлет в тенечке. Подходит к нему белый и говорит:

— Чего ты лежишь без дела, нарви бананов, продай, заработай денег.

— А зачем?

— Наймешь на них других негров, чтобы бананы собирать.

— А зачем?

— Они будут на тебя работать, а ты — спокойно лежать под пальмой.

— Так я и сейчас лежу.

Выходит, этот негр был гораздо мудрее современных дауншифтеров, которые сначала создают себе проблемы неумеренными карьерными стремлениями, а затем их героически преодолевают.

Вот и Игорь был сторонником отсутствия всякого шифтинга, что даун, что ап, так ведь живется гораздо спокойнее. Поди, не глупее того негра.

Ну вот, договорился, того и гляди пойдут обвинения в нетолерантности, а то и в расизме. А, собственно говоря, почему? Каждый народ, тем более каждая раса, обладает какими-то отличительными чертами, обусловленными климатическими, историческими, социальными и другими причинами. Неужели это вызывает у кого-нибудь сомнения? Причем за много поколений эти отличия материализовались на генетическом и гормональном уровнях и вполне могут быть выражены в точных медицинских терминах. Довольно наивно полагать, что разный цвет кожи или разрез глаз не связаны неразрывно с другими характерными особенностями, достаточно серьезно влияющими на психофизику. И если даже невооруженным взглядом видно, что люди, в жилах которых течет африканская кровь, более эмоциональны, музыкальны, спортивны, это расизм? Еще нет? А если европейцы или азиаты сильнее в логике и точных науках (по бытовому выражаясь, «умнее») — уже да? Достаточно глупо делать вид, что не замечаешь очевидного. Давайте же не уподобляться оголтелым феминисткам, доводящим идею равенства полов до полного абсурда типа навешивания писсуаров в женских туалетах.

Да и если вдуматься, в настоящее время далеко не очевидно, что быть умным — очень хорошо. Нет, быть дураком, конечно, не слишком приятно, но для того чтобы это понять, уже требуются кое-какие мозги. Настоящий кретин пребывает по отношению к себе в счастливом неведении. Но вот действительно высокий интеллект чрезвычайно редко востребован современным обществом. Гораздо реже, чем многие другие качества — коммуникабельность, экстерьер, темперамент. Более того, таких людей все больше и больше открыто презирают. «Ботаник» — это почти смертный приговор. Безусловно, есть отрасли, где без глубокого, аналитического ума попросту не обойтись. Но круг этот сейчас очень узок и продолжает сужаться. Стоит только выйти из стен лаборатории на улицу, чтобы понять, что мир стал совсем другим.

Достаточно вспомнить, кто был популярен всего несколько десятилетий назад. Физики, лауреаты нобелевских премий, шахматисты. А нынче про бедных ученых вспоминают лишь тогда (и то недобрым словом), когда происходят аварии на атомных электростанциях или строятся громадные ускорители, угрожающие разложить безмятежные европейские государства на элементарные частицы.

Политкорректность проявляется подчас в диких, непостижимых для логики и разума формах. Попадают под запрет слова, с младенчества известные каждому из нас — «мама», «папа», «муж», «жена». В документах вместо «жених» и «невеста» пишут «сторона A», «сторона B». А что — очень даже предусмотрительно, легко в случае необходимости расширить вплоть до Z. Хотя разумнее было бы все же обозначать партнеров числами, а то вдруг двадцати шести не хватит, что тогда делать, а?

Нетолерантные слова постоянно тасуются, вероятно, чтобы не давать скучать ленивым обывателям и создать видимость отчаянной борьбы за равенство всех со всеми. Например, в середине прошлого века недопустимым считалось слово «негр», мол, негры живут в Африке, а здесь-таки Америка. Чернокожих американцев полагалось именовать black. А теперь пошла другая волна, и корректное название отныне — «афроамериканец». Круг замкнулся, но упоминание другого континента почему-то никого уже не смущает. А цвет кожи, наоборот, смущает. В общем, как хотите, и что бы вам ни говорило ваше зрение, но черное — это вовсе не черное, а белое — совсем не белое. Впрочем, белое белым называть еще можно. Пока. Хотя, если уж на то пошло — почему?

Да и само понятие «расизм» имеет сейчас совсем другой оттенок, нежели раньше. Говорят, в США уже не редкость подростки, потомки англосаксов, которые жалеют, что не родились афроамериканцами. Появились первые заведения «только для черных». И совершенно не в смысле их убогости. Герои фильмов, когда хотят кого-то оскорбить, говорят «ты ходишь, как белый». Пока это вроде как шуточки, но что будет дальше? И опять же, если непозволительны остроты в отношении черных, почему вполне допустимо обратное? Если нельзя уволить плохого работника только потому, что тебя обвинят в расизме — вот это и есть самый настоящий расизм.

А ведь истинная толерантность призвана бороться с ущемлением прав всех, а не исключительно цветных, секс-меньшинств, детей и женщин. Вот вам современный портрет самого забитого американца: «белый мужчина традиционной ориентации». Причем забитого в прямом смысле слова. Когда на экране мужчина бьет женщину — это пропаганда насилия. А когда женщина бьет мужчину кулаком в лицо (про коленом в другие части тела вообще умолчим), это вызывает лишь гомерический хохот. Подумать только, что сделали с несчастным WASP за каких-нибудь пятьдесят лет! Кто же теперь встанет на защиту этого бедолаги?

Вот и делайте выводы, выгодно ли сегодня быть «белым» и «умным».

И вообще, людей стали слишком сильно волновать вещи, бесконечно далекие от них самих. Вот Игорю, например, совершенно безразлично, кто нынче президентствует в Великобритании (что, неужели там до сих пор монархия, надо же!) или за кого в очередной раз вышла замуж… ну, неважно. Для него гораздо значимее ближний круг общения — родные, друзья и, естественно, подруги. Подруги, разумеется, вне конкуренции.

И чем, допустим, Лиза хуже какой-нибудь кинозвезды? На его вкус — так гораздо лучше. И вообще, какой смысл пускать слюни, таращась в безжизненную рамку экрана? Пройдите по улицам, зайдите в музей, на выставку, посидите в кафе. Вы встретите там девушек, ничем не уступающих во внешности знаменитым актрисам и моделям. И заметьте, что все это богатство (как правило) натуральное и (почти) не приукрашенное профессиональными визажистами на очень короткое время киносъемки или фотосессии.

Видимо, склонность большинства людей творить себе кумиров основана прежде всего на их абсолютной недоступности. Потому что этому идеалу не страшна проверка жизнью. Потому что никакой идеал такой проверки не выдержит.

Правда, встречаются фанаты, которые преследуют своих кумиров и пытаются жить не своей, а их жизнью. Психиатры плачут по ним горючими слезами. А может, товарищам просто нечем себя занять? Но это уж точно не про Игоря.

                                          ***

Итак, да здравствует вечер накануне уикенда! А сегодняшний — тем более. С понедельника он в отпуске! И отправится он не на дачу пропалывать грядки и не на рыбалку ловить несъедобных пескариков на корм кошке. Завтра они с Лизой отбывают во Францию, где проведут две сказочные недели на яхте, в круизе по Средиземному морю.

Этот замечательный вариант нарисовался достаточно неожиданно, месяца полтора назад. Они с Лизой сидели в кафе и обсуждали планы на отпуск.

— Ты помнишь мою подружку Марину, мы встречались с ней у Григорьевых? — спросила она.

— Прекрасно помню, такая шикарная брюнетка с пятым номером, — мгновенно среагировал Игорь.

— Всего лишь с четвертым, — фыркнула Лиза. — И чего это вас, мужиков, так клинит именно на пятом размере, почему не на четвертом или шестом?

— Ты думаешь, я принимаю желаемое за действительное? Да нет, не более чем стереотип, ну, как, например, 90-60-90. Ведь эти цифры практически ни о чем не говорят, да и не нужны никому. Их чаще всего используют как термин, то же самое, что «хорошая фигура».

— А по-моему эта формула — обычное проявление американского индустриального подхода ко всему и вся, в том числе и такому эфемерному понятию, как «красивая фигура». Ничего личного — просто бизнес.

— Возможно. По существу заданного тобой вопроса скажу, что четвертый — тоже очень даже неплохо. С шестым уже перебор, все хорошо в меру. С какого-то размера грудь превращается в вымя. И некоторые обладательницы экстремально больших бюстов, буквально вываливая их с экранов на окружающих, добиваются прямо противоположного эффекта. А теперь хочу спросить тебя — почему в американских фильмах женщины так часто восторгаются мужской задницей?

— Наверное, это женский стереотип в пику мужскому. Тщетная попытка посоревноваться с ними в пошлости и цинизме. Я этого не одобряю, по-настоящему эффективный ответ обычно ассиметричен. Но, между прочим, Марина весьма неординарная личность. Мастер спорта по плаванию, прекрасно разбирается в искусстве, а в автомобилях сечет так, что большинству мужиков и не снилось.

— Я бы признал, что неудачно пошутил, если бы не одно но. Как она плавала с такими формами?

— Так когда плавала, их и не было. А как бросила — природа взяла свое. Короче, Марина живет теперь во Франции, а у ее мужа, достаточно зажиточного малого, есть собственная яхта. Они приглашают нас на пару недель в морское путешествие. Ты как к этому относишься?

— Довольно неожиданно. А ты его хорошо знаешь?

— Да нет, шапошно. На первый взгляд спокойный такой, даже несколько флегматичный. А там — посмотрим. Но чем мы рискуем? В любой момент сможем сбежать.

— Что ж, заманчиво. Только сразу предупреждаю — я не умею плавать.

— Надеюсь, до этого дело не дойдет. В крайнем случае можешь положиться на меня. Кстати, плаванием я занималась вместе с Мариной, в бассейне мы и подружились.

— Куда катится мир, теперь уже женщины спасают мужчин из воды. Но учти, в этом случае ты, как порядочная девушка, должна будешь взять меня в мужья.

— Ишь, размечтался!..

За столиком напротив сидели парень с подружкой. Официант принес им счет и отошел. Парень расплатился, встал и отлучился, видимо, «помыть руки». Оставшись одна, девушка торопливо оглянулась, открыла папку для счетов, вытянула оттуда пару сотен чаевых и запихнула к себе в сумочку.

Лиза с Игорем переглянулись, с трудом сдерживая смех.

— Ловка, шельма, — восхитился он.

— На шпильки, — сочувственно прокомментировала она. — Красота нынче обходится недешево.

— Это ты про того бизнесмена, который дал жене пятьсот долларов на косметический салон вместо испрошенных двухсот?

— Где ж взять того бизнесмена…

Когда они закончили ужин, Игорь попросил счет, положил деньги на стол, потом встал и помог Лизе одеться.

— Иди первая, — пошутил он.

И оба дружно рассмеялись.

                                          ***

И вот долгожданный день, наконец, наступил.

Игорь, громыхая по мостовой огромным чемоданом, осторожно осведомился:

— Слушай, и чего это ты в него напихала?

— Что, очень тяжелый получился? Надо было все же вызвать такси.

— Ну да, чтобы застрять в пробке и опоздать на рейс? Да нет, я просто интересуюсь, что нам может понадобиться на яхте. Шорты и темные очки вроде уже на нас, а купальные принадлежности много места не занимают. Неужели столько косметики? Я слышал, что кремы для загара и от загара выпускают теперь отдельно буквально для каждой части тела.

— Вот они, мужики! При сборах предпочитают не думать ни о чем, а потом сами же канючат: «Где мои теплые туфли?», — не поддалась на провокацию Лиза.

Спустя пару мгновений она все-таки не удержалась.

— Между прочим, если ты не в курсе, по статистике, большую часть косметических средств потребляют сейчас как раз мужчины.

— Вообще-то я ничего не говорил про женское тело, — резонно возразил он.

В вагоне метро, основательно забитом пассажирами, было жарко и душно.

Пожилая, элегантно одетая женщина ледяным тоном обратилась к сидящему парню, читающему книгу.

— Молодой человек, уступите мне место!

Тот, не говоря ни слова, поднялся, и дама заняла отвоеванное сиденье.

— Ну, вот так всегда, ни тебе пожалуйста, ни тебе спасибо, — негромко, но отчетливо произнес стоящий рядом Игорь. — Хотя тоже не худший вариант. А то, бывает, вместо того чтобы взять и попросить, бухтят всю дорогу, какая невоспитанная нынче молодежь.

— Будь снисходителен, для кого-то потребность пообщаться, а то и просто сбросить накопившуюся отрицательную энергию гораздо важнее, чем мягкое кресло, — заметила проницательная Лиза.

Женщина подняла указующий перст вверх и наклонила его чуть назад.

— Здесь написано: «Места для инвалидов, лиц пожилого возраста и пассажиров с детьми».

— Понятно, значит, вы считаете молодого человека нарушителем правил, установленных в метрополитене? — обворожительно улыбнулся Игорь, предвкушая содержательную беседу. — Однако осмелюсь заметить, что здесь не написано «только» для указанных категорий пассажиров. Стало быть, молодой человек вполне имеет право ехать сидя. Если вы полагаете, что имеете на это больше прав, то почему обратились именно к нему? Я вижу по крайней мере еще пятерых «кандидатов». А механизм выбора того из них, кто должен уступить вам место, правилами метрополитена не определен.

— Но остальные — женщины!

— Пардон! Если вы апеллируете к правилам, то в них насчет женщин ничего не сказано. А если хотите, чтобы вам оказали любезность, нужно и обращаться соответствующим образом.

— Вы — не джентльмен!

— Я тут совершенно ни при чем. Вот молодой человек, действительно, джентльмен, поскольку уступил вам место. А леди наверняка сказала бы что-нибудь вроде «спасибо».

Лиза на протяжении всего диалога тихо угорала. Парень, невольно послуживший причиной конфликта, откровенно ржал в полный голос.

— А вам, девушка, должно быть стыдно! — тетушка решила надавить на оппонента через подругу.

— Наверное, должно, — едва сдерживая улыбку, ответила Лиза. — Но мне смешно. Почему я одна должна мучиться с этим «математиком»? Это несправедливо. Кроме того, в данном случае он совершенно прав. Неужели так сложно просто вежливо попросить?

— Он сам должен был предложить мне сесть!

— То есть он должен постоянно сканировать содержимое вагона в поисках того, кому бы ему уступить место? — вклинился в разговор дам Игорь. — Но обратите внимание, он читает, отметая тем самым другое стандартное обвинение в адрес современной молодежи. И читает вовсе не бульварную прессу, — выразительно покосился он на бесплатную газетку, лежащую на коленях женщины.

— С вами спорить совершенно бесполезно! Никакого уважения к пожилым людям!

— Ну, вот, плавно скатились на второй вариант, — подвел итог захватывающей дискуссии Игорь.

Глава 2

Под небом голубым…

Авиалайнер, натужно завывая двигателями, покатился по взлетной полосе. Лиза, побледнев, вцепилась в руку Игоря. Он мысленно усмехнулся, поскольку не принадлежал к числу людей, испытывающих дискомфорт в самолете или поезде метро.

— Все-таки это очень мудро заведено — подавать спиртное в полете, — сказала она. — Мне всегда немного не по себе в воздухе, а выпьешь маленько, так вроде и ничего.

— Мудро-то мудро, да не совсем. По идее нужно было бы разносить выпивку перед стартом, а то одна из самых опасных фаз полета — взлет — проходит совершенно без наркоза.

— Следуя твоей логике до конца, нужно разминаться еще в буфете после регистрации на рейс.

— Не согласен. Во-первых, рейс могут задержать, и будешь ты, как тот дурак с чистой шеей. Во-вторых, не исключены неприятности при посадке. В-третьих, сам процесс уже способствует релаксации. В общем, буфет — это, как у вас, спортсменов, говорят, явный фальстарт.

— Какой ты у меня умный, — улыбнулась она. — Тебе бы книгу полезных советов написать, на все случаи жизни.

— Ну вот, ты немного и расслабилась. А кроме шуток, сказала бы, что боишься летать, я бы прихватил чего-нибудь в дьюти-фри.

— Все тебе расскажи! Сам должен соображать.

Лайнер набрал высоту и вышел на крейсерский режим полета, самые нетерпеливые пассажиры потянулись в кабинки для облегчения жизненных тягот. Наконец стюардессы покатили вдоль проходов вожделенные тележки.

— Ты какое вино будешь, белое или красное? — спросила Лиза.

— Красное, и тебе тоже советую. Белое гораздо более критично к качеству, а вряд ли здесь у них что-нибудь действительно приличное.

Они взяли по бокалу красного.

— Давай, тащи свою порцию залпом, просто как лекарство, — предложил вместо тоста Игорь. — А потом разольем мою пополам и заценим, что за вино.

— Не надо было бортпроводницу отпускать, сразу бы налили по второй.

— Да ладно, куда она денется, с воздушного-то судна.

Полет между тем протекал спокойно и размеренно, никто не дрался, не рвался в кабину к пилотам, не цеплялся к стюардессам. Скукотища…

Лиза понемногу успокоилась. Она разрумянилась от выпитого вина и стала так нестерпимо соблазнительна, что Игорь не выдержал и легонько погладил ее по коленке.

— Что, накатил острый приступ доггинга? — засмеялась она.

— До этой минуты я наивно полагал, что понимаю по-английски, но ты поставила меня в тупик.

— «Доггинг» — это занятие сексом в публичных местах.

— Что-то типа «что естественно, то не безобразно»?

— Да нет, просто люди, застигнутые за этим делом английскими полисменами, на вопрос «Чем вы тут занимаетесь?» обычно отвечали: «Мы гуляем с собакой».

— Ясно. Нет, скорее подумываю о вступлении в Mile High Club.

— И что это за клуб такой?

— Он объединяет любителей секса во время полета на самолете.

— Серьезно?

— Да. Подозреваю, это происходит в туалете, но если на борту сразу несколько членов клуба, могут быть, сама понимаешь, накладки.

— Чудны дела твои, господи! Понятно теперь, почему там вечно очереди.

— Кстати, отцом-основателем Mile High Club считается сын изобретателя автопилота Элмера Сперри, Лоуренс. Именно он впервые продемонстрировал возможности этого устройства на авиационной выставке в Париже еще в 1914 году. Товарищ, видимо, был очень озабоченный и даже в полете не мог думать ни о чем другом. Так что конструкция папеньки пришлась весьма кстати.

— Типичное нецелевое использование плодов технического прогресса. Не успеешь изобрести топор, как тут же найдется желающий размозжить им голову старухе-процентщице. А почему основатель, что это за история?

— Однажды Сперри занялся любовью с дамой, которую обучал пилотажу, доверив управление самолетом автоматическому устройству. Но оно то ли приревновало, то ли отвлеклось, заглядевшись на диковинное зрелище, — короче, самолет упал в Большой Южный залив около Нью-Йорка. Таким образом это происшествие и попало в газеты. К счастью, оба остались живы, хотя партнершу доставили в больницу на носилках. Сам-то Сперри отделался легким испугом.

— Вот так всегда, за мужские шалости расплачиваться приходится женщинам.

— Кстати, не думаю, что Сперри поднимался с ученицей на большую высоту. Так что его можно записать в любители секса максимум на нескольких сотнях метров. И вообще, у Лоуренса были сложные отношения с водной стихией — он погиб, перелетая Ла-Манш, в начале двадцатых годов прошлого века. Надеюсь, в тот раз он был без дамы. Между прочим, фирмы, основанные его отцом, до сих пор существуют как подразделения известных компаний.

— А в том происшествии действительно виноват автопилот? Мало ли аварий случалось?

— Писали, что Сперри в процессе своих упражнений случайно задел гироплатформу, а это и есть основа автопилота. Если сбить ось гироскопа, он уже не будет удерживать горизонт и самолет пойдет либо в землю, либо в небо. Ребятам не повезло, иначе они действительно установили бы рекорд высотного секса.

— А откуда ты знаешь такие подробности?

— Я по образованию — инженер-управленец.

— Какая-то нелепица, это ведь совсем разные профессии.

— Да нет, ты не поняла, управленец не в смысле «менеджер». Это специалист, который занимается системами автоматического управления. Отрицательная обратная связь, фильтр Калмана, критерий Найквиста-Михайлова и прочая муть. А автопилот — это классическая система автоматического управления, причем одна из первых.

— И каким ветром тебя занесло в твой офис?

— Ветром перемен, сейчас инженеры никому не нужны. А вот менеджеры — бессмертны.

                                          ***

В аэропорту Шарль-де-Голль их встречала Марина в сопровождении высокого загорелого мужчины спортивного вида. Именно таким Игорь и представлял себе настоящего яхтсмена.

Девушки обнялись и расцеловались, мужчины обменялись рукопожатиями.

— Виктор, — представился незнакомец. — Для друзей просто Вик.

— Как скажешь, Вик, — с серьезным лицом ответил Игорь. — К тому же имя из трех символов запомнить гораздо проще, чем из шести, — тут же попытался сострить он. Но реакции на шутку не последовало. — Игорь, — назвался он в свою очередь. — Боюсь, мое имя сократить будет проблематично.

— Молодцы, что приехали, — улыбаясь, сказала Марина. — Надеюсь, вам у нас понравится. Прогноз погоды просто великолепный — отдохнем на славу.

Было видно, что она и в самом деле рада.

Они сели в такси и поехали в гостиницу.

— У нас всего полтора дня на разграбление Парижа, — взяла на себя роль хозяйки Марина. — Ну что, Эйфелева башня — Монмартр — Нотр-Дам?

— Это для «чайников», — потянул на себя одеяло Вик. — Чтобы почувствовать атмосферу Парижа, нужно обязательно заглянуть в Moulin Rouge, Lido или Crazy Horse.

— А я бы с удовольствием сходила в Лувр, — отозвалась Лиза. — Еще неплохо бы посмотреть импрессионистов в музее Орсэ и скульптуры Родена у него дома.

Игорь невольно усмехнулся. Похоже, для того чтобы решить этот вопрос, придется сначала довести его до абсурда.

— Давайте покатаемся по Сене, — предложил он. — Потом съездим в Версаль и на закуску устроим пикник в Булонском лесу.

— Налицо расхождение вкусов, — констатировал Вик. — Остается взять ящик водки и не высовываться из номера.

Все засмеялись и обстановка, начавшая было накаляться, мгновенно разрядилась.

— Придется взять командование экипажем в свои руки, — сказала Марина. — Хотя бы на берегу. Ты не возражаешь, милый? — обернулась она к Вику.

Тот буркнул что-то, слегка смахивающее на согласие.

— Ребята, — обратилась Марина к Лизе и Игорю. — Вы ведь первый раз в Париже?

— Увы, — хором ответили те.

— Я смотрю, у вас слаженная команда, — перевела она взгляд с одной на другого.

Марина задумалась, но размышляла она всего несколько мгновений.

— Сейчас мы все утрясем. Вик, наши гости никогда не бывали в Париже, поэтому правильнее будет подстроиться под них. Так что твои любимые «кобылки» первыми пойдут под нож. А взамен мы с Лизой обещаем тебе на яхте такой канкан, что мало не покажется.

— Да я что, просто подумал, им тоже будет интересно, — пожал Вик плечами. — Уж как-нибудь переживу.

— Подумать только, какие жертвы! Еще не насмотрелся, бедненький… Так, Лиза, пробежать Лувр галопом по маршруту Ника — Венера — Мона Лиза — самая настоящая профанация. Этот музей требует обстоятельности. Лувр можно будет запланировать на обратном пути. Вот Орсэ — это вполне реально, к тому же от него до музея Родена рукой подать.

Наконец очередь дошла и до Игоря.

— Я думаю, от воды нас всех очень скоро будет тошнить, так что Сена отменяется, как и пикник — в море они будут хоть по три раза в день. Лучше давайте сходим, пока есть возможность, в хороший сухопутный ресторан. Версаль не очень близко, к тому же хорошо бы поехать туда в воскресенье, когда работают музыкальные фонтаны. Да и вообще, уж поверьте, на тех, кто бывал в Петергофе, Версаль обычно впечатления не производит. Предлагаю просто погулять по городу, здесь буквально на каждом шагу известные каждому с детства места. Тюильри и Люксембургский сад, остров Ситэ и Марсово поле, площадь Пигаль и Латинский квартал, Монмартр и Елисейские поля. Уверяю, они стоят того, чтобы увидеть своими собственными глазами.

— Вот это хватка, — с уважением подумал Игорь. — Как ловко она секвестировала чужие маршруты! И, надо признаться, достаточно резонно и поэтому без обид.

Так, за приятной беседой, они добрались до не особенно престижного, но очень уютного отеля Duminy-Vendôme, расположенного в самом центре города.

                                          ***

Они брели по Елисейским полям, впитывая в себя неповторимое очарование ночного Парижа.

В ушах до сих пор грохотали барабаны Трокадеро и звенели нанизанные на кольца, подобно гигантским связкам ключей, разнокалиберные металлические Эйфелевы башни, которыми иссиня-черные афрофранцузы, торгующие сувенирами, весело трясли у подножия оригинала, зазывая туристов.

Невидимые барабанщики то замедляли, то убыстряли ритм, и кровь в висках исступленно пульсировала в такт их первобытному танцу.

Город, залитый огнем, молнии фотовспышек, гул там-тамов, протяжные шаманские напевы — они чувствовали себя дикарями в объятой пламенем саванне, а не жителями двадцать первого века в центре безопасной Европы. Жуткое великолепие рукотворных джунглей пробуждало генетическую память, оставшуюся от бесчисленных поколений предков.

Ночное небо рассекал, как в старых фильмах про войну, луч прожектора Эйфелевой башни. А сама она периодически рассыпалась мириадами сверкающих брызг, сводящих с ума автофокус видеокамер.

— Увидеть Париж и умереть… — почему эта фраза пришла вдруг Игорю в голову? Кто знает…

— Если не хотите сюда, — сказал Вик, когда они проходили мимо кабаре Lido, — давайте заглянем направо, на рю де Бассано, к «Распутину».

— Посмотрите, какой у меня образцовый муж, — рассмеялась Марина. — Других постоянно тянет налево, а моего — совсем наоборот. Послушай, — сказала она уже серьезно, — «Распутин» — это заведение для ностальгирующих по борщам эмигрантов и новых русских, обижающихся, что их не поселили в Отель-де-Виль. Или хочешь, чтобы тебя раскрутили, как героя фильма «Откройте, полиция»?

— Да, чудный фильм, — отозвался Игорь, чтобы заполнить паузу, поскольку Вик счел за лучшее не отвечать.

Ему и самому жутко хотелось рассмотреть легендарный ресторан, в котором, как рассказывают, Михаил Шемякин устроил в свое время художественную стрельбу по потолку, загнав режиссера Таганки Любимова вместе с хозяйкой заведения мадам Мартини под стол, но вмешиваться в семейные распри было совершенно не с руки.

— И что, съемки действительно проходили прямо здесь? — поинтересовался Игорь.

— Нет, в кабаре «Шехерезада», на улице Льеж.

— А туда можно сейчас попасть? Было бы любопытно.

— Увы, его уже не существует.

— Только в нашем прокате фильму дали очень неудачное имя. Вообще-то он называется «Продажные».

— Думаю, переводчики решили, что оригинальное название будет диссонировать у зрителей с лирическим содержанием картины, — ответила Марина. — Кстати, а вы помните, что в первое время там был отрезан самый конец, где Франсуа встречает Рене после выхода из тюрьмы? Тоже, видимо, для торжества высшей справедливости. Между прочим, по полицейской статистике, чуть ли не половина краж, совершаемых в Париже, приходится на долю Елисейских полей. Так что 18-й округ, где работали наши герои, вовсе не самый криминогенный в городе. В общем, берегите карманы и сумочки, здесь подсчет ворон может обойтись довольно дорого. А вообще, французское название этого фильма очень странное — Ripoux. Откуда ты взял, что оно так переводится?

— Да это вовсе не перевод, — пояснил Игорь. — Это слово «гниль» на верлане, и обозначает оно продажных полицейских.

— Ого, приятно неожиданно встретить собрата-филолога, — удивилась Марина. — А можно чуть подробнее?

— Верлан это одна из форм французского арго, там в словах переставляются слоги, чтобы запутать постороннего слушателя. Сначала он был распространен среди уголовников, затем перекочевал в парижские предместья, а во времена, когда снимался этот фильм, активно использовался рокерами. Потом, в том числе и с легкой руки режиссера Клода Зиди, пошел в массы молодежи. Кстати, само название этого жаргона произошло от слова l’envers — перестановка.

— А ты что, имеешь какое-то отношение к сленгу? — удивленно спросила Лиза. — Для меня это новость.

— Какое-то — несомненно. Ведь свой жаргон есть сейчас практически во всех областях. Мне приходится много общаться на компьютерных форумах, и если не владеть сетевым сленгом, там почти ничего не поймешь.

— Любопытно.

— Кстати, этот жаргон очень разнообразен. Здесь и инверсия (Гнусмас — Самсунг), и подстановка вместо латинских букв русских, расположенных на той же кнопке клавиатуры (З.Ы. — P.S.), и даже замена сходными по звучанию словами (Нюра — Nero Burning Rom, известная программа для записи лазерных дисков). А чаще всего, конечно, — кальки с английских слов. Какие-то известны сегодня всем — компьютер, принтер, процессор; другие — драйвер, ассемблер — многие слышали, но довольно смутно представляют, что они означают. Понятное дело, большинством владеют только специалисты. А некоторые «крутые спецы» настолько злоупотребляют кальками, что для понимания приходится сначала делать перевод назад, на английский. Абсолютный дурдом, полное впечатление, что разговариваешь с автоматическим переводчиком. Встречаются весьма забавные, наСИльник, к примеру, это вовсе не сексуальный маньяк, а всего лишь программист, пишущий на языке Си. А «девкой» называют двухслойные лазерные диски, так называемые DVD9. То есть из середины слова «девятка» выброшены две буквы. Тут скрыт подтекст — намек на непорочность. Смысл в том, что фирменные диски DVD штампуются именно в таком формате и они содержат высококачественное видео. А в народ идут «порченые девки» — сильно сжатые варианты гораздо худшего качества.

— А я-то всегда считала, что понятие «девка» диаметрально противоположно невинности, — заметила Марина.

— Увы, ты опять стала жертвой сленга, на сей раз криминального. Раньше это слово использовали безо всякого дурного подтекста. То есть девка, в отличие от бабы, не замужем. И низшего сословия, в отличие от барышни. Да, наверное, все мы в той или иной степени заражены различными жаргонами. Сейчас порой и не поймешь, где нормальный язык, а где сленг. Так что насчет собрата-филолога должен тебя разочаровать — я чистый технарь.

— Ну и слава богу. Иметь родственную душу противоположного пола себе дороже.

Они миновали престижный ресторан Fouquet’s, парфюмерную Мекку Sephora, резиденцию родной компании «Аэрофлот». Бутики, кабаки, сторы, банки и офисы бесконечной чередой мелькали перед глазами, будто картинки в свихнувшемся калейдоскопе.

Здесь действительно всегда есть все, что только пожелаешь, любые сокровища «цивилизованного» мира. Платьице, состоящее по сути из лоскутка ткани и пары тесемочек, стоимостью в годовую зарплату шахтера; часы, в которых нельзя выйти из дома без вооруженной охраны; какие угодно ароматы, кроме запаха земли и неба, и даже «величайшее изобретение человечества» — гамбургеры.

— Вот мы и пришли, — сказала Марина, когда на противоположной стороне улицы появилась вывеска кафе Le Madrigal. — Тут прекрасная французская кухня и невысокие цены.

— Правильное заведение, — отметил про себя Игорь. — Дом номер 32, степень двойки.

Они расположились в удобных полукреслах за крайним левым столиком, прямо у окна. Несмотря на поздний час, посетителей было довольно много. Как чертовски романтично уже само по себе — сидеть в парижском кафе и просто смотреть на нескончаемую вереницу прохожих, неспешно фланирующих мимо.

— Давайте для начала закажем морское ассорти, — Марина снова взяла инициативу в свои руки. — Это блюдо так и называется — Plateau de Fruits de Mer. Там будут устрицы, несколько разновидностей ракушек, куски омаров и лангустов, в общем, всего понемногу. Но особенно не увлекайтесь с непривычки — когда мы с Виком в первый раз съели одну порцию на двоих, у меня весь следующий день во рту стоял привкус моллюсков, и целый месяц я на этих морских гадов смотреть не могла.

— Думаю, дело было в бутылочке шабли, — с улыбкой заметил Вик.

— Да уж, конечно, отличить виноград от осьминога под силу только настоящему гурману, — ехидно усмехнулась она.

— Особенно, если учесть еще полбутылки вискаря, под горячее, — наращивал давление Вик.

— Пьяная женщина — это упрек сопровождающему ее мужчине, — парировала Марина колкость мужа.

— Высокий класс! — в очередной раз мысленно восхитился Игорь. — Именно так женщина и должна расправляться с мужчиной, как мастер айкидо, использующий силу противника ему же во вред.

— Ладно, экзотики для первого раза хватит, — продолжила, как ни в чем не бывало, Марина. — Предлагаю заказать что-нибудь более привычное — к примеру, стейк. И обязательно фуа-гра, пока его не запретили.

— Расслабься, — успокоил ее Вик. — Французы ни за что на это не пойдут. По-моему, фуа-гра включили даже в культурное наследие страны, как Нотр-Дам или Лувр.

— С чего бы это вдруг? — полюбопытствовала Лиза. — Кто собирается лишить нас гусиной печенки?

— Не печенки вообще, а именно печени искусственно перекормленных гусей. Кстати, и уток тоже. Для придания деликатесу нежного вкуса используется принудительное кормление, то есть пищу буквально через шланг закачивают в желудок птицы. Многие считают это негуманным. Производство фуа-гра запрещено уже в ряде стран, и некоторые рестораны по всему миру добровольно отказались от него.

— Пожалуй, я тоже воздержусь, — ответила Лиза. — И зачем ты нам все это рассказала?

— Чтобы самой больше досталось, конечно. Ладно, как хочешь, а я не откажусь. И, разумеется, гусиную: «любить — так королеву».

— Может, тебе заказать морковки, коровок-то тоже, поди, жалко, — так и вертелось на языке у Игоря. Но титаническим усилием он сдержался — испортить другим настроение и аппетит порой так удивительно легко. А, спрашивается, зачем?

— Только не вздумайте заказывать на ужин пиво. Парижские официанты жутко бесятся от такого попрания здешних традиций, — предостерегла Марина.

— И никакого вискаря! — рассмеялась, не преминув слегка подколоть подругу, Лиза.

Наконец появился гарсон, ловко балансирующий, как заправский эквилибрист, огромным, диаметром не меньше метра, металлическим блюдом, на котором громоздилась гора морепродуктов.

— Ничего себе «закуска». Пожалуй, даже на четверых будет многовато, — подумал изумленный Игорь. — А я-то считал, что современные французы не склонны к обжорству.

Впрочем, размеры блюда оказались обманчивыми, поскольку на самом деле его основу составлял обычный колотый лед, а дары моря были аккуратно разложены по поверхности.

Вкусив изысканной французской кухни, Игорь с Виком вышли проветриться.

— Слушай, подруга, я вот что подумала, — сказала Марина, когда девушки остались одни. — Давай запустим этих друзей в стриптиз, если им так хочется, а сами прошвырнемся по магазинам. Подберешь себе хорошие духи на память о Париже.

— Да мне в общем-то без надобности.

— Что так? Не пользуешься парфюмом? — Марина демонстративно принюхалась. — Да нет, вроде все нормально с тобой. Знаешь, женщины, которые принципиально избегают косметики, кажутся мне не вполне адекватными.

— Пожалуй, соглашусь. Просто духами меня Игорь снабжает, я уж и забыла, когда последний раз сама покупала.

— Ну ты даешь! Кто же доверяет мужчинам столь интимное дело, как выбор духов?

— Ну, не скажи, это от мужчины зависит. Вот Игорь, например, разбирается в духах гораздо лучше меня.

— Что-то ты сегодня перебарщиваешь с самокритикой. Как-то не верится, у тебя ведь со вкусом всегда был полный порядок.

— Ну, может, я неправильно выразилась. Понимаешь, парфюм — это ведь не платье. Я не могу запах часами выбирать, как одежду — обоняние мгновенно притупляется, и уже не чувствуешь нюансов. А этот товарищ прет как бульдозер и перебирает десятки флаконов, дожидаясь эффекта «вау».

— Да, интересный подход.

— Самое смешное, что он работает. Мне практически всегда нравится его выбор, мало того, могу рассказать пару любопытных случаев — ничего подобного прежде со мной не происходило. Один раз подруга вцепилась как клещ, хоть подобные вещи у нас и не приняты — скажи, мол, что за духи, уж больно нравятся. Обещаю, дескать, на совместных мероприятиях никогда не использовать. А другой случай — еще хлеще. Еду я в автобусе, и на выходе подходит женщина, очень приличного вида, смотрит умоляюще: «Девушка, миленькая, я дико извиняюсь, скажите, как называются ваши духи. Меня просто на части раздирает, если не узнаю — умру прямо здесь».

— И что, выдала тайну ужасную?

— А что мне, жалко что ли? Тем более ерунда это — на ней все равно по-другому пахнуть будут.

— Само собой. Ну, и что это были за духи?

— Все тебе расскажи… — рассмеялась Лиза.

— Тогда упрощаю задачу. Эпизод с твоей подругой меня абсолютно не интересует. А вот второй — напротив. Ладно, колись, не выпендривайся.

— Ну, хорошо. «Джио» от Армани.

— Да, знаю, классная штучка, на любителя. Но, по-моему, их уже не выпускают.

— По-моему, тоже. А жаль!

— Так что у тебя, говоришь, с Игорем? — едва заметно улыбнулась Марина.

— Все отлично, лучше не бывает.

— И когда же свадьба?

— Спроси чего полегче.

— Что, товарищ пока не готов?

— Скорее я не готова. Он даже как-то забрасывал.

— Да ну! И ты еще сомневаешься? На мой взгляд, весьма недурной экземпляр.

— Послушай, что я тебе плохого сделала?

— Понятно, все порхаешь… Смотри, уведут. Мужика, если он созрел для брака, передерживать опасно.

— Разве я виновата, что мужчины в роли любовников гораздо лучше, чем в роли мужей? — в очередной раз вопросом на вопрос ответила Лиза. — Они галантны, щедры, подтянуты. Если брак делает страшные вещи с женщиной, часто превращая ее в комнатное растение, то мужчину он попросту убивает.

— Мужчины тоже ведь бывают разные, как мы только что выяснили.

— Да, но никогда не узнаешь, какой он на самом деле, в конфетно-букетный период.

— Так сходи замуж на пробу, неужели это проблема?

— Да сходить-то не штука, но все равно человек проявляется во всей своей красе лишь тогда, когда начинаются настоящие трудности. А в этом случае, как правило, бывает уже поздно. Да и зачем мне это?

— Ты преувеличиваешь. У меня, например, нет никаких трудностей.

— Это пока. Самое большое испытание — когда ты станешь зависеть от мужа, после рождения детей или по другим причинам. Когда он должен сделать что-то, чего не можешь ты сама. Содержать вас, в конце концов. Большинство людей не выдерживают такой проверки.

— Не знаю, на мой взгляд, содержать свою семью — это вполне естественно для любого мужчины.

— Содержать-то естественно, но и мнить себя при этом хозяином и пупом земли, к сожалению, тоже.

— Гораздо хуже, когда женщине приходится какое-то время содержать его. Вот тут ломаются почти все, никогда потом не могут простить ей этого унижения. Даю тебе бесплатный совет — если хочешь проверить мужа на прочность, и безо всяких, как ты выражаешься, «настоящих трудностей», просто найди работу с существенно более высокой зарплатой, чем у него. А после сделай вид, будто потеряла ее. Тогда сразу поймешь, что он за человек.

— А ты проверяла?

— Как и все бесплатное, этот рецепт применим не всегда, — ухмыльнулась Марина. — Уж больно высоко Вик поднял планку.

— Надеюсь, мне в этом вопросе повезет больше, — усмехнулась Лиза.

— А что будет дальше, никогда не думала?

— Сейчас не то время, чтобы жить на перспективу. Никто не знает, что с нами будет завтра, а послезавтра может и вообще не наступить.

— И откуда у тебя такое отношение к браку? Ты рассуждаешь, как будто после пятого развода.

— Для того чтобы понять, что яйцо несвежее, вовсе не обязательно его есть. Присутствующих, разумеется, не касается, — спохватилась она.

— А ты стала циничной.

— Жизнь такая, — отделалась Лиза дежурной фразой.

Глава 3

Увидеть Париж и остаться в живых

Утром следующего дня компания отправилась осматривать город.

Они прогулялись по саду Тюильри, прошли под Триумфальной аркой на площади Карусель, миновали стеклянную пирамиду, обозначающую для космических пришельцев вход в один из главных музеев планеты, и оказались на набережной Сены.

— Bonjour mes amis, je vous salue à Paris, — вспомнила о своих обязанностях гида Марина. — Мы идем сейчас по мосту Пон-Нёф, который является самым старым мостом Парижа, но по иронии судьбы называется «Новый мост». И отправляемся мы на Ситэ осмотреть достопримечательности острова, с которого начинался Париж: Консьержери, Сент-Шапель и Нотр-Дам.

— Между прочим, на этом самом мосту, — вклинился Вик, — Сирано де Бержерак сразился с обезьяной. Только не герой комедии Ростана, а его прототип — поэт, гуляка и дуэлянт. На глазах изумленной публики Сирано заколол бедное животное, затеяв очередную ссору по поводу своего знаменитого носа. Обезьяна местного кукольника Бриоше, обученная изображать фехтовальщика, просто попала ему под горячую руку. Она была одета в камзол, вооружена шпагой без острия и даже умела принимать «четвертую позицию». Пышный воротник и шляпа с плюмажем скрывали большую часть лица. Сирано, краем глаза заметив еще одного противника в боевой стойке, молниеносным выпадом отправил обезьяну к праотцам. В общем, истинный офицер, который, перефразируя известную поговорку, пьет все что горит и протыкает все что шевелится. Наутро, едва продрав глаза, кукольник направился прямиком в суд, требовать возмещения убытков — не менее пятидесяти пистолей.

— И чем дело кончилось?

— Сирано защищался на процессе сам, в своей обычной нахальной манере. Он был готов компенсировать ущерб, но исключительно стихами либо обезьяньими деньгами. Суд, конечно же, встал на сторону аристократа и не только отказал Бриоше в иске, но и запретил тому впредь шляться с переодетыми обезьянами, чтобы не смущать порядочных людей.

Они подошли к стоящей на середине моста конной статуе Генриха IV, завершившего строительство Пон-Нёф.

— Этот первый король династии Бурбонов, — продолжила экскурсию Марина, — свадьба которого вылилась в одну из самых печальных страниц истории Франции, Варфоломеевскую ночь, прославился редкой для своей эпохи терпимостью, религиозной и политической. Уже одна его фраза: «Париж стоит мессы» — верх цинизма в те времена. Монарх, чье правление было отмечено непрерывной чередой покушений, заговоров и бунтов, и который почти пять лет не мог войти в собственную столицу, помиловал практически всех приговоренных к смерти изменников. Памятник, перед которым мы стоим, сам по себе достаточно любопытен. Супруга Генриха Мария Медичи заказала его на родине, в Италии, но изготовление растянулось на целое десятилетие. И это при том, что лошадь отлили по уже готовым формам, в итоге их оказалось три почти одинаковых — во Флоренции под Фердинандом I, под Филиппом III в Мадриде, и вот тут, в Париже. Горожане окрестили монумент «бронзовым конем», и вовсе не от непочтения к королю. Наоборот, статую очень любили в народе, что, впрочем, не спасло ее от сноса во время Великой французской революции. При упразднении монархии Законодательное собрание предписало разрушить все памятники деспотии без разбора. После возвращения Бурбонов монумент восстановили, причем в переплавку пошли теперь уже новые памятники, в том числе фигура Наполеона с Вандомской колонны. Своеобразный круговорот бронзы в обществе, если можно так выразиться. А сейчас мы с вами спустимся на западную оконечность острова Ситэ, в сквер Вер-Галан, название которого также связано с Генрихом IV. «Вечный Повеса» — одно из прозвищ, полученное королем за бесчисленные амурные похождения.

— Ну да, — опять встрял Вик, — добрый король Анри для поддержания высокой «боеготовности» каждый день выпивал рюмку коньяка, смешанного с желтком.

— По-моему, коньяк был изобретен позже, — заметила Марина. — Ну, а насчет яйца — вполне возможно: пристрастия короля к куриной теме общеизвестно благодаря его знаменитому высказыванию о курице в супе у каждого французского крестьянина. Несмотря на бурный темперамент (а, может, и вследствие оного) любовницы буквально вили из бедного Вер-Галана веревки. Дошло до того, что очередная фаворитка Генриетта д’Антраг и ее родственники устроили заговор с целью свержения Генриха IV. Когда планы мятежников удалось расстроить, король не только помиловал отца Генриетты и ее сводного брата, но даже не прекратил эту связь. Видимо, настолько привык к заговорам и покушениям — подумаешь, одним больше, одним меньше…

— Миленький скверик, — отозвалась Лиза, уютно обосновавшись на скамеечке. — Такое чувство, что находишься на носу огромного корабля, разрезающего воды Сены.

— Скорее на корме, — улыбнулся Игорь. — Сена течет с востока на запад.

— Да, это место сейчас выглядит довольно романтично, — согласилась Марина. — Сюда часто приходят влюбленные, некоторые даже делают здесь предложение даме своего сердца. Однако следовать их примеру я бы не советовала.

— Что так? — заинтригованно спросил Игорь.

— Ну, во-первых, репутация Генриха IV очень далека от понятия «примерный семьянин». К тому же, островок этот довольно непостоянен, при разливе Сены он частенько скрывается под водой, возвращаясь потом, подобно загулявшему мужу, как ни в чем не бывало.

— Можно подумать, гуляют одни мужья, — насмешливо заметил Вик.

— Да нет, все гуляют, конечно. Только если уж женщина решилась уйти, назад она обычно не возвращается. А мужики сплошь и рядом телепаются туда-сюда, как цветы в проруби. Но не будем о грустном, вернемся к теме. Как раз здесь, на Камышовом острове, впоследствии присоединенном к Ситэ во время строительства Нового моста, был сожжен великий магистр ордена тамплиеров Жак де Моле. И именно отсюда, с костра, выкрикнул он свои вошедшие в историю проклятия. В этом же году оба главных врага магистра — папа и король — умерли, а не прошло и четырнадцати лет, как династия Капетингов, правившая Францией более трех столетий, прервалась. Так что довольно зловещее место.

— Да, Дрюона мы читали в свое время, — поежился Игорь. — А казненного Конвентом Людовика XVI, кстати, тоже сначала «переименовали» в «гражданина Капета».

— К Людовику XVI мы еще вернемся. Между прочим, орден тамплиеров во Франции был разгромлен 13 октября 1307 года, в пятницу. Если не ошибаюсь, именно с тех пор это совпадение считается роковым, — продолжала нагнетать Марина. — А их несметные сокровища так и исчезли без следа.

— Честно говоря, сомневаюсь, — ответил Игорь. — Ведь многие рыцари, в том числе и первые лица ордена, под пытками признались во всех обвинениях. Не думаю, что в такой ситуации они могли бы скрыть местонахождение своей казны.