16+
Продлёнка

Объем: 50 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

***

это очень тонкая красная линия

оцарапанные колени и

невозможность просто назвать по имени

земляничное моё варение

разливается-льёт радиола дедова

ты выходишь щенка своего проведать

а потом тебя позовут обедать и

и меня позовут обедать

укоризненно глянут на жаркий вид

по карманам велят похлопать

но в карманах моих и в карманах твоих

только семечки от укропа

***

Большеротым птенцом, садоводом прожжённым,

Я глотаю шмеля, как мохнатый крыжовник,

И на вкус не могу узнать.

И стою рядом с мамой, шмелём поражённый,

Но гудит во мне шмель, он — живой, не прожёван,

И в ладони мои, как крыжовник тяжёлый,

Опускается благодать.

***

Дачник мой август — тетрадь на столе,

В ней по линеечкам ходят трамваи.

Я к твоим буквам язык прижимаю,

А за щекою поёт карамель.

Тут, за щекою, поёт, говорю,

Дырочкой хрупкой, стеклянной, глубокой,

Яблочным розовым треснувшим боком,

Как здесь вместиться ещё букварю?!

Но на минуту всего повзрослеть —

В сладкой слюне карамелька растает,

Дачник мой август тетрадь пролистает,

Встанут трамваи, и нечему петь.

***

Тёплое облако синее

можно поймать за хвост,

даже не нужно усилия —

выпрямись лишь во весь рост.

Солнце блестит на радужке,

пар преломляет свет,

синее облако — бабушка,

белое облако — дед.

Ты всё такая же вредина —

прыгни — раз, два — и повис,

вон от её передника

свесился краешек вниз.

— Бабушка, видишь, там радуга?

Как мне достать до тебя?

Только она, аккуратная,

фартук уже прибрала.

— Спи, мой хороший, полно-ка,

я ведь и так с тобой, —

и укрывает облаком

с вышивкой набивной.

***

Ну вот они, твои поводыри:

один — босой, худющий нестерпимо,

расчёсывает сладко волдыри,

ошпаренный кипящею крапивой.

Вторая — слёз фасетный отпечаток,

дороги эти поросли быльём —

большая чёрно-белая овчарка,

набитая, как ватою, репьём.

Ведут: забор, увитый повиликой,

колхозный сад, казённый небосвод,

где ты когда-то воровал клубнику,

хотя своей был полный огород!

Наверняка — чтоб видели в сторожке,

в земле и в сладком — липкая рука,

и представлял, как остро пахнет кожей

солдатский дедовый ремень из сундука.

Петлял как заяц, забирал правее —

брат чертыхнётся, бабушка — вздохнёт, —

хотя бы так, раз не дадут примерить,

хотя бы так — пусть пряжка обожжёт!

Через забор, увитый повиликой,

чтоб завтра предъявить всем на пруду

синяк на правой белой половинке,

похожий на солдатскую звезду.

***

С молочной дырочкой во рту, напичканной вареньем,

я показать тебе иду сложение в примере,

я говорю набитым ртом, кручусь вокруг волчком я,

и смотрит на меня котом соседский кот учёный.

Я говорю тебе: «Лови!», верчусь вокруг юлой,

и скачет кошка — дух любви за маленькою мной.

И кот — учёный, не простак, и кошка — дух любви —

все подтвердят: да, было так. Как не было, увы.

***

Даже не волей — порывом отчаяния

Вспомнить то время: меня ещё нет,

Папа заходит и ставит чайник,

Мама заходит и выключает

Чайник и гасит свет.

Вот они в сумерках непроглядных,

Боже, ещё их мгновенье не тронь!

Мама его по щеке погладит.

(Время — короткое, как халатик.)

Папа её поцелует в ладонь.

Что с этим делать, увы, непонятно:

Крикнуть, прижаться, бежать со всех ног?

Я получился такой невнятный

(Равно похожий? Ну, это вряд ли…),

Ломанный, как цветок.

Я им придумал за всё, что забыто,

Вроде бы так отдаю должок.

Вот и стою, как цветок, — раскрытый,

Укоренённый, втоптанный, врытый —

Там, где меня — не должно.

***

Стоит октябрь, и небо многолико

А крикнешь в небо, и не слышно крика,

Лишь облышко, как перышко, парит

Над девочкой с медовым сердоликом

Во рту её язык, как земляника,

Такой же сладкий, что ни говорит…


Стоит октябрь, стоит, как дошколёнок,

Застенчивый, веснушчатый и рыжий,

А я по улице, неоном запалённой,

Бегу мимо него, его не вижу!

По улице Гагарина с продлёнок

На улицу Гончарную, где праздник,

Стоит октябрь, стоит, как дошколёнок,

А я бегу, бегу, как второклассник!

И с высоты своих, ну, пусть сто двадцать,

И с высоты своих, ну, скажем, девять

Я начинаю дошколёнку улыбаться

Всем тем презрением, которым я умею,

Всем тем умением, которым так гордятся,

Читать, кривляться, перелистывать тетрадь

И звёздочкой октябрьской — октябрятской,

Такой холодной, если целовать.

Стоит октябрь, и улицы обломок

Мелькнёт в пруду, и завидно признать,

Что это я — всего лишь октябрёнок —

Здесь пробегу, а он останется стоять.

***

Путь к реке такой скользкий, что ты осторожно ступаешь,

Подминая траву неуклюже: соцветья, колосья,

Слово кажется польским, но, кажется, ты понимаешь —

Это первое слово, которое ветер приносит.

В погремушке сухой перезревшие зёрна зашиты,

Перед тем как скатиться, на миг замерев на откосе,

Ты сломаешь стручок и рассыплешь горошек мышиный

На глухие и звонкие, что тебе ветер приносит.

***

Есть города, которые меняют имена,

Проходят разные над ними временами времена:

Сегодня он прозрачен, завтра — в дымке,

Отечества казбеками прокурен,

Изменчивый, как на переливной картинке,

Вы вряд ли, впрочем, помните такую.

Нет-нет, не анимация, 3D

И розового дыму напустили,

А как, допустим, крутишь диафильмы —

И буквы на помятой простыне.

Или выводит медленно рука

Индиру Ганди и Джавахарлала Неру,

И видишь мелко надпись Кишенеу

На кожаной обложке дневника.

Или посмотришь мельком в небеса,

Качнёшься и замрёшь от изумленья,

И видишь, как растёт стихотворенье,

И самолёт летит — поверь, так надо, —

Из города летит, из Ленинграда,

И солнце бьёт, и пыль слепит глаза,

А он летит себе, летит всё выше,

Протянешь руку и сорвёшь четверостишье —

Стихотворенья нежного росток,

Ещё зелёного совсем стихотворенья.

И чушь напишешь в школьном сочинении

И сдашь её учителю на стол.

И ждёшь-пождёшь заслуженный свой кол.

…… …… … … … … … … … … … … … … ……

Я думаю, сейчас они сидят

Небесное винишко попивают,

И в города забытые играют,

И стюардессой импортной дымят.

И проплывают мутные от слёз

Каракули из тоненькой тетради

Над дядею, живущем в Ленинграде,

И папкою, уехавшем в Свердловск.

***

Катят, и катят, и катят

по воде мороженой, засахаренному льду.

(Гипотенуза и катет,

кроличья шапка на лбу,

Гипотенуза и катет,

а между ними — пунктир,

В ранце тяжёлом тетради,

яблоко и транспортир,

В клетку тетради, в полоску —

много чего в них пиши.)

Катят твои двухполозки,

точно карандаши,

Катят по белой бумаге

северной тихой реки…

а потом ты живешь во праге

или как собака на сене

или на другой воде

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.