Глава первая. Ельник. Ёлочный этикет и Артистическая карьера
Жил-был лес, и произрастали в нем исключительно одни Ёлки. Поэтому назывался он Ельник. Ёлки очень гордились своим званием «Ель обыкновенная» и соседства других деревьев не то, чтоб не терпели — просто ни одно дерево не может вырасти в их тени. Даже маленькие Ёлочки, если и прорастают из семян — так и остаются маленькими, шанс вырасти невелик, разве что какое-то из старых деревьев упадет и откроется путь к свету…
Однажды в Ельник неведомо каким ветром занесло маленькое семечко, по виду — вроде бы еловое. Но Ёлки были заняты своими ёлочными делами и этого события не заметили. Семечко немножко полежало в земле, поразмыслило — да и проросло. И очень даже быстренько из семечка выросла Ёлочка. Самая настоящая! Ёлочка старательно тянулась к свету, но его было так мало, что она, в конце концов, возмутилась.
— Эй, вы там, наверху, — сказала новенькая Ёлочка, — не могли бы вы немного подвинуться? Чего-то тут внизу света маловато! Имейте совесть!
Ёлки перестали шушукаться и переругиваться между собой (да-да, они все время спорят — кому свет нужнее, что поделаешь — между ними всегда жесткая конкуренция) и посмотрели вниз.
— Ого, — сказала ёлка по имени Цапцарапиха, — а ты откудова взялось, чудо-дерево?
— Откудова-откудова, — буркнула новенькая Ёлочка, — известное дело, из семечка выросла!
Другая ёлка сочувственно вздохнула и замахала ветвями:
— Лучше б тебе здесь не прорастать! — сказала она. Это была Колобродиха, известная своим крутым нравом и правдолюбием, — все равно так заморышем и останешься. Не подумай, что мы такие уж плохие — Ёлочный этикет предписывает. Уж коли мы выросли, так никого другого к свету не пропустим. Хвоя плотная, живем долго. Разве что, какая-нибудь из нас свалится, чего доброго — тогда у тебя шанс и появится.
— Да ладно, — сказала Ёлочка, — выживу уж как-нибудь!
Корявая ёлка Пустозвониха запричитала:
— Ой, и не повезло же тебе! Нет чтоб где-нибудь в Березняке прорасти — уж там бы тебе и света, и тени достаточно было бы… Ну ладно, уж если выросла — так куда уйдёшь? У любого дерева корни, теперь уж никуда не денешься. Так и будешь здесь торчать.
— Ась? Чаво? — встрепенулся вечно дремлющий Пень.
— Заткнись, Старый Пень! — дружным хором сказали Ёлки.
«Какая хорошая компания, — подумала Ёлочка, — буду тренироваться. Может, всё-таки корни не так уж глубоко вросли? Потренируюсь — выдерну! Пойду куда-нибудь в более приятное место!»
— Как тебя называть-то? — спросила любопытная Цапцарапиха. Мимо нее никто не мог пройти спокойно, ёлка непременно цепляла своими колючими лапами.
Ёлочка немножко подумала, вытянулась во весь свой маленький рост, распушила иголочки и важно сказала:
— Зовите меня Й-Ола!
Ёлки рассмеялись от такого нахальства.
— Да какая ты Й-Ола, это имя для тебя — не по росту! Ты просто маленькая Ёлочка! К тому же, кажется, и хвоя-то у тебя не зелёная… Да ты какое-то декоративное растение, а не настоящая ёлка!
Ёлочка от обиды расфуфырилась ещё больше и запальчиво ответила:
— А мне ваше мнение — фиолетово! — и ее голубоватая хвоя от злости действительно стала фиолетовой, — Я вырасту большим-пребольшим деревом, так и знайте! Вырасту до своего Большого Имени!
Ёлки засмеялись и пожали ветками:
— Расти, нам-то что? Если сможешь, конечно. И если успеешь.
А корявая Пустозвониха шепнула:
— Берегись Лесника! Ходит тут такой… Мужичонка… И срубить может, особенно — если Новый год…
— А что такое Новый год? — спросила наивная Й-Ола.
— Эх ты, темнота, — сказала всезнайка-Цапцарапиха, — Новый год — самое страшное время. Бродит по лесу Мужичонка-с-топором, срубит такую вот, как ты, мелкую, отвезёт в город. Это называется — артистическая карьера.
— А корни, корни-то как же? — удивилась Й-Ола, — Дереву без корней — никак не прожить! И потом, наверное, это больно!
— Говорят, не больно. Мороз — хорошая анестезия. А корни артистке ни к чему, — авторитетно пояснила Цапцарапиха, — в крестовину воткнут, всякими безделушками обвешают, потом вокруг хороводы водят, песни всякие поют. Вроде веселятся.
— Хорошенькое веселье, без корней-то, — фыркнула Й-Ола, — так и засохнуть недолго!
— Правильно мыслишь, — Цапцарапиха одобрительно закивала верхушкой, — стоит такая вот красотка, вся в мишуре, в гирляндах, а хвоя осыпается. Так вот и засыхает на своём артистическом кресте. А как праздник пройдёт — снимут с креста и в печку. Вот так. Это называется — сгореть на работе.
— Мдя, — задумчиво сказала Й-Ола, — артистическая карьера коротка, и меня, пожалуй, мало прельщает… Должен быть какой-то другой путь к свету.
И она принялась усиленно тренировать корни, чтобы отправиться в путешествие своим ходом. Корни же от этих упражнений становились только крепче.
Соседки скептически смотрели на Й-Олины усилия и только посмеивались.
Время от времени в Ельник заходил Лесник, одобрительно хмыкал, похлопывая ёлки по стволам, и недоуменно чесал в затылке, глядя на Й-Олу.
Глава вторая. Страшное время. Ботаник
Время шло, наступила зима. Ёлки дремали, укрытые снегом. Новый год неумолимо приближался. Взрослые ёлки не очень-то опасались праздника, потому что Лесник называл их непонятным словом «некондиция» и никогда срубить не пытался. А Й-Ола надежно, как ей казалось, спряталась в здоровенном сугробе.
И вот в самый канун Нового года в Ельнике появился Лесник. С топором. На лыжах. Да не один, а в сопровождении какого-то очкастого типа.
— Опачки, — прошептала буйная Колобродиха, — принесла его нелёгкая…
Ёлки вытянулись в струнку, на всякий случай стараясь казаться как можно более высокими, и замерли.
— Вот тут, — сказал Лесник, ткнув топором в сугроб, где укрылась Й-Ола, — с тебя пузырь.
Очкарик осторожно подобрался к сугробу, стряхнул снег с Й-Олиных веток и тихо ахнул.
— Чего уставился, — буркнула Й-Ола, — рубить будешь? Так и знай, не хочу я ни в какие артистки.
Очкарик от неожиданности не устоял на лыжах и плюхнулся в снег. Не каждый день ведь встретишь такую разговорчивую ёлку! Лесник поодаль небрежно поигрывал топориком, ухмылялся и, по своему обыкновению, чесал в затылке. Очкарик немного побарахтался в сугробе, потом кое-как добрался до Лесника и стал ему что-то говорить, оживленно жестикулируя. Лесник пожал плечами, убрал топорик за пояс, а очкарик вновь подошел к Й-Оле.
— Не буду я тебя рубить, — сказал он, — Жалко. Я вернусь за тобой, когда растает снег.
— Весной рубить будешь? — изумилась Й-Ола, — Так не по правилам, совсем без анестезии!
— Дурында, — засмеялся очкарик, — я ведь Ботаник. Просто выкопаю и увезу к себе в сад. Там тебе будет лучше.
— Я Й-Ола. Имя такое. Только я ведь вырасту в здоровенное дерево, — предупредила Ботаника честная Й-Ола, — и под моей кроной ничего расти не будет. Мы, ёлки, такие. Ёлочный этикет, будь он неладен…
Ботаник снова засмеялся.
— Я знаю, — сказал он, — мы разведём под твоей кроной плантацию рыжиков.
— Я буду ждать, — просто сказала Й-Ола.
— Непременно заберу, — шепнул Ботаник и погладил голубую лапку Й-Олы.
— С меня — награда в двойном размере! — крикнул он Леснику, и они вместе ушли из Ельника, беседуя на ходу.
— Уффф, пронесло, — выдохнули ёлки и облегченно расправили ветки. Снег с них рухнул вниз, засыпав Й-Олу до самой верхушки. Да оно и к лучшему — за всю зиму никто её больше не потревожил. А Й-Ола, засыпанная снегом, грезила о весне и новой встрече с Ботаником.
Глава третья. Весна. Переезд
И вот, наконец, наступила весна. Снег потихоньку таял, ёлки расправляли ветки и готовились выбросить новые побеги.
— И о чём ты шепталась тогда с этим очкариком? — спросила как-то Й-Олу не в меру любознательная Цапцарапиха.
— Обещал весной прийти и с собой забрать, — кратко ответила Й-Ола.
— Ээх, гиблое дело, — авторитетно заявила Цапцарапиха, — выкопает, потом в горшок посадит и будет из тебя делать японское дерево Бонсай. Будешь посередь дома стоять, как герань какая-то. Рядом со всякими там традесканциями и кактусами. Чистое позорище. Даже хуже, чем Новогодней ёлкой работать.
— Иди ты к лешему, — сердито фыркнула Й-Ола, и её голубоватые колючки налились фиолетовым цветом, — про горшок разговору не было!
— Ииии, милая, — пригорюнилась Цапцарапиха, — мужики — они все такие! Хоть тебе Ботаник, хоть Лесник, хоть Турист какой захожий. Сначала райские сады обещают, а сами всё время в горшок норовят запихнуть. А если засохнешь — в печку! Вот такая у нас ёлочная планида…
— Оставь мелюзгу в покое, — сказала справедливая Колобродиха, — чего ей тут в лесу делать? Вырасти — вряд ли вырастет, света мало, а вот браконьер какой-нибудь запросто под Новый год срубит. Пусть уж делает, что решила.
— Ась? Чаво? — скрипнул Пень, на минутку проснувшись.
— Да умолкни ты, бывшее дерево, — в сердцах рявкнула Колобродиха и засыпала Пень прошлогодними шишками.
И тут из глубины Ельника вышел Ботаник. Лыж на нем не было, а наоборот, были здоровенные резиновые сапоги. Однако, несмотря на неуклюжую обувку, шёл Ботаник вприпрыжку и напевал, как ни странно, ёлочную страшилку — всем известную песню «В лесу родилась Ёлочка». В руках же у Ботаника был вовсе не топор, а лопата.
Ёлки немедленно замолчали и сделали вид, что вовсе не умеют разговаривать — ёлкам с посторонними говорить не положено.
Одна только Й-Ола, так и не усвоившая основы ёлочного этикета, обрадованно замахала ветками, хотя ветра и не было.
— Привет, — весело сказал Ботаник, — вот я и пришел! Ты не передумала переселяться?
— Кого волнует мнение дерева? — буркнула все ещё сердито-фиолетовая Й-Ола.
— Это ты зря, — посерьёзнел Ботаник, — тут ведь как — только если по согласию, а иначе зачем я тогда сюда притащился?
— Выкапывай, — решительно заявила Й-Ола, рассудив, что перемены — это к лучшему, — ты меня в горшок сажать будешь? Бонсай делать?
— Для начала — в мешок, — засмеялся Ботаник, принимаясь за дело, — бонсай из тебя не получится — не та порода!
Он выкопал ёлочку, не повредив ни одного корешка. «Профи, — уважительно подумала Й-Ола, — такому, пожалуй, можно доверять».
Ботаник бережно закутал корни Й-Олы мешковиной, взвалил её на плечо и пошел прочь из Ельника.
— Счастливо оставаться! — Й-Ола помахала веточками бывшим соседкам.
— И тебе — удачи на новом месте, — шепнули ёлки, — пришли весточку, если сможешь!
— Непременно! — весело ответила Й-Ола, — С первой же птичьей почтой!
Ёлки хмуро смотрели вслед удаляющемуся Ботанику.
— Пропадёт, — запричитала Пустозвониха, — он её на дрова пустит!
— Не, точно в горшок запихает, — не согласилась Цапцарапиха.
— Умолкните все, — рыкнула Колобродиха, — раскаркались, как вороны! Вам же лучше — одним конкурентом меньше.
Ёлки мгновенно смолкли, сомкнули кроны, и вскоре ничего уже не напоминало о том, что когда-то среди них росла маленькая ёлочка со странными голубыми иголками. Разве что крошечное озерцо талой воды в оставшейся после Й-Олы ямке. Потом и оно высохло и заросло чахлой травой.
Глава четвертая. Ботанический сад. Хорошая компания
А Ботаник тем временем пришел к себе в сад и, не откладывая дела в долгий ящик, посадил Й-Олу в заранее подготовленную ямку.
— И это называется сад? — удивилась Й-Ола, оглядевшись, — что-то я не вижу всяких там яблонь-груш и прочих, которых вы, люди, так почитаете!
— Я же Ботаник, а не Садовод, и сад у меня — Ботанический, — возразил Ботаник, — у меня любому дереву есть место. Или тебе не нравится Берёзовая компания?
— Отчего же, — сказала Й-Ола, — Берёзы — это хорошо! Главное, ни одной Ёлки, кроме меня. Это ещё лучше.
— Ну, обустраивайся, — сказал Ботаник и пошел по своим делам.
Й-Ола расправила ветки и изо всех сил вцепилась корнями в плодородную почву. «Надо ловить момент, пока условия благоприятные», — подумала Й-Ола и пошла в рост со всей возможной скоростью. Соседки-Берёзы тихонько шелестели распускающейся листвой, но расти не мешали.
Когда через несколько дней Ботаник пришел навестить приятельницу, он не поверил своим глазам — Й-Ола выросла почти вдвое.
— Послушай, — сказал он, на всякий случай протерев очки, — у тебя в роду Бамбука не было случайно?
— Не знаю, — беспечно отозвалась Й-Ола, — мало ли у меня родственников? А кто такой Бамбук?
— Это такая бешеная трава, — ответил Ботаник, — растёт в Жарких странах. Причем растёт очень быстро.
— А что, ёлкам так расти не положено? — испугалась было Й-Ола.
— Да расти ты, как хочешь! — хмыкнул Ботаник, — на кого тебе равняться-то? Как душа просит — так и расти.
Ёлочка задумалась о том, чего просит её душа, и немедленно стала выращивать шишки.
Когда Ботаник пришел навестить её в следующий раз, она выросла ещё больше и была увешана шишками от земли до самой макушки. В разросшихся ветвях шныряли Белки, а вокруг ствола летал крайне заинтересованный Дятел.
— Но-но, — строго сказала Дятлу Й-Ола, — кыш отсюда, у меня короедов не бывает!
Дятел смутился, уселся на соседнюю Берёзу и принялся демонстративно ковырять её кору, при этом алчно поглядывая на безупречный ствол Й-Олы. Красная его шапочка покраснела ещё больше.
— Да ты, я смотрю, времени даром не теряешь, — сказал Ботаник, — уже целая экосистема образовалась!
— Осторожно! — предупредила Й-Ола, — не топай, как кабан! Здесь полно живности…
Ботаник посмотрел под ноги и увидел лиловые глазки Фиалок. По земле ползали разные жучки, а на одном из корней Й-Олы восседала здоровенная Жаба.
— Ну, ты, дерево, даёшь! — удивленно протянул Ботаник, — Не успела переселиться — а вокруг уже тьма народу!..
— Люблю хорошую компанию, — скромно ответила Й-Ола, — даже не знаю, откуда они все берутся…
— Наверно, они тоже любят хорошую компанию, — сказал Ботаник, — как и я. Жаль, дел полно, я бы тоже тут с вами пообщался…
— Кстати, — спросила Й-Ола, увидев в руках Ботаника какой-то маленький домик с круглым отверстием, — чего это ты притащил?
— Скворечник, — деловито ответил Ботаник, оглядываясь по сторонам и соображая, на какое дерево его повесить.
— Вешай сюда, — подставила свой ствол ёлка, — Скворцы — отличные ребята, хотя болтуны просто ужасные.
Ботаник с сомнением посмотрел на Белок. Белки заинтересованно вытаращились на Ботаника.
— А смысл? — спросил он, — Вон, эти, рыжие, спугнут… А не спугнут — так птенцов сожрут…
Белки энергично кивнули и зашушукались между собой.
— Давай, вешай что ли, — нетерпеливо буркнула самая наглая.
— Цыц, бестии, — строго сказала Й-Ола, — никакого разбоя! А то всех сейчас сброшу!
Белки, недовольно ворча, разбрелись по веткам, а Ботаник крепко привязал скворечник к стволу Й-Олы. Полюбовался на дело своих рук, довольно крякнул и сказал:
— Ну, пошёл я, счастливо повеселиться. Расти дальше.
— Заходи, что ли, иногда, — приветливо сказала Й-Ола. И принялась расти дальше.
Глава пятая. Цветы и Скворцы
Ёлка неудержимо тянулась вверх, выкидывая всё новые ветки, а тень под нею становилась всё гуще и плотнее. И однажды она услышала шёпот Фиалок:
— Ах, как жаль… Мы, конечно, теневыносливые, но ведь не до такой же степени!
Й-Ола глянула вниз и спросила:
— А что, собственно, вам не нравится?
— Мы скоро отцветём, — грустно сказали Фиалки, — и в твоей тени больше не будет цветов… Здесь даже неприхотливая Ромашка не сможет выжить… Мы уже не говорим о Землянике!
Й-Ола задумалась. Знания ёлочного этикета у неё были самые поверхностные — грамотная Цапцарапиха так и не сумела ей вдолбить, как должна вести себя порядочная ёлка. Поэтому Й-Ола решила действовать на свой страх и риск — ведь кроме неё ёлок в этой части Ботанического сада не было, и некому было критиковать, если что не так.
Она немножко попробовала пошевелить иголками, потом ветками, и, наконец, развернула их так, что вместо плотной тяжелой тени получилась лёгкая и прозрачная.
— Такая вас устроит? — спросила она Фиалки.
— Спасибо, — прошептали они, — в самый раз! Другим цветам тоже понравится.
Пока Й-Ола переговаривалась с Фиалками, на горизонте появилась стая Скворцов. Стая с возбужденным чириканьем расселась на Берёзах, и только одна парочка продолжала летать возле Й-Олы, с возрастающим интересом посматривая на скворечник.
— Добро пожаловать, — гостеприимно сказала Й-Ола, — жильё для вас приготовлено!
И пара Скворцов уселась на услужливо протянутую ветку.
— Какой миленький домик, — сказала Скворчиха, — я хочу поселиться здесь!
— Тут может быть опасно, — возразил Скворец, — тут могут быть Белки!
— Не могут быть, а есть, — буркнула Белка, высунув любопытный нос из-за ствола Й-Олы, — только нам ваших птенцов трогать запрещается. Заповедник тут, понимаешь, скворцовый, — и она недовольно фыркнула, потому что Й-Ола деликатно тронула веткой её хвост, — Да ладно, ладно, помню я всё, не пихайся!
Остальные Белки в прения предпочли не вступать и тихонько переговаривались между собой.
Скворчиха огляделась по сторонам и спросила:
— А чем бы тут перекусить? Хочу жучка! Или личинку!
— Короедов не держим! — хором сказали Белки.
— Я вам что, Дятел что ли? — обиделась Скворчиха, — у меня клюв не железный!
Дятел, задумчиво ковыряющий Берёзу, с гордостью скосил глаза на свой клюв. Белки захихикали.
Скворец мигом сорвался с ветки, куда-то слетал и принес подруге червяка. Скворчиха скептически посмотрела на него, однако от угощения не отказалась. Умяв червяка, она капризно сказала:
— Фу, всё мясо да мясо… Я фруктов хочу! Вот когда мы были в Африке… Чего там только не было!!! Ах, какие там были ананасы…
— Дорогая, — чирикнул Скворец, для фруктов ещё не сезон! Потерпи немного, я тут неподалеку видел кусты вишни, смородины… Они уже скоро зацветут!
Скворчиха топнула лапкой:
— А я сейчас хочу!!!
Й-Ола подумала: «Почему бы и нет?» и превратила в ананас одну из своих шишек.
— Такой? — спросила она, — Угощайся, пожалуйста!
Скворчиха клюнула ананас, потом ещё и ещё раз…
— У него ужасно плотная кожура, — пожаловалась она, — нельзя ли потоньше?
Кожура ананаса стала тонкой до полупрозрачности, и Скворчиха, обнаружив под ней сочную золотистую мякоть, наконец-то вдоволь наклевалась.
— Нда, весьма недурно, — сказала она, — а манго, манго можешь?
— Запросто, — хмыкнула Й-Ола и превратила другую шишку в спелый плод манго, — кстати, ты тоже присоединяйся, сказала она Скворцу, неуверенно топтавшемуся в сторонке.
Скворец, благодарно кивнув, принялся клевать манго. У бедолаги пересохло в клюве после долгой дороги.
— Как тебе манго? — поинтересовалась у Скворчихи Й-Ола.
— Неплохо, — жеманно ответила та, — Только ёлкой попахивает.
— Дорогая, не дури, — сказал Скворец с набитым клювом, — манго всегда пахнет ёлкой! Сама же в Африке говорила, что родину напоминает!
— Как ты только терпишь такую капризулю? — возмутилась Белка.
— Ничего не поделаешь, — вздохнул Скворец, чистя клюв о ветку, — приходится потакать будущей мамочке…
— А ты?! — обратилась Белка к Й-Оле, — ты-то почему свои родные шишки превращаешь невесть во что? Тоже ради этой будущей мамочки?!!
— Ради будущего папочки, — ответила Й-Ола и легонько щёлкнула Белку по носу, — а то она его своими капризами насмерть загоняет!
Скворчиха, услыхав эти разговоры, немножко смутилась и сказала:
— Ну ладно, мне пора уже гнездо обустраивать… Дорогой, не задерживайся долго!
И юркнула в скворечник. Скворец, приободрившись, расправил пёрышки и издал душераздирающий вопль.
— Это песня влюблённого павлина, в Африке научился, — пояснил он Белкам, которые чуть было не попадали с веток от неожиданности.
— Ну ты артист! — уважительно сказала Й-Ола, — А ещё что-нибудь можешь?
— Для тебя — всё, что угодно, — галантно расшаркался Скворец, — хоть Соловья могу изобразить, хоть Лягушку, хоть вопли Носорога или даже жужжание африканской мухи Це-це! Однако действительно надо бы домом заняться, а то в голых стенах как-то детишкам неуютно будет…
— Лети уж, — добродушно сказала Й-Ола, и вырастила на своей ветке комок пуха, — это тебе для гнезда.
Скворец благодарно кивнул, схватил пух и нырнул в скворечник.
Птицы занялись обустройством гнезда, а самая нахальная Белка принялась прыгать на ветке, привлекая внимание Й-Олы.
— А ты чего суетишься? — спросила та.
— Кушать хочется, — насупилась Белка, — со жратвой весной туго, ни тебе орехов, ни ягод, ни грибов. А яйца и птенчиков ты есть не разрешаешь! Всяким там туристам залётным — так пожалуйста, и ананасы, и манго… а нам, аборигенам, фигушки… Шишки-то зелёные ещё!
Й-Ола немного поразмыслила. «Голодные Белки — не лучшие соседи для Скворцов. А Скворец такой забавный, с ним не соскучишься…» — подумала она и на всякий случай превратила часть своих зелёных шишек в спелые кедровые.
— Это для вас, — сказала она Белкам, — только чтоб ни одного гнезда не трогали! И чур не драться! На всех хватит!
Белки, действительно собиравшиеся было немножко подраться, разбежались по веткам и вскоре из кроны Й-Олы слышались только звуки разгрызаемой скорлупы и возня в скворечнике.
Глава шестая. Табуретки, Ананасы и Валенки
Время шло, Й-Ола выросла так, что смотрела на Берёзы сверху вниз. Под её развесистой кроной по-прежнему кипела жизнь. Фиалки отцвели, но вместо них зацвели другие растения, иных Й-Ола даже не знала по имени. Но поскольку на условия жизни никто не жаловался, разговаривать с такой мелюзгой не было необходимости. Й-Ола продолжала поддерживать прозрачную тень, а когда шёл сильный дождь — разворачивала ветки так, чтоб жители нижнего яруса не страдали от наводнения. Когда Ботаник в следующий раз забежал навестить Й-Олу, он даже присвистнул от удивления.
— Оба-на, — сказал он, запрокинув голову и пытаясь увидеть верхушку, — ничего себе, деревце выросло!
— Да уж, — горделиво приосанилась Й-Ола, — я очень старалась!
— Уф, — сказал Ботаник, — что-то я совсем заработался… Какая у тебя тут травка замечательная… можно, я присяду ненадолго?
— Аккуратнее, пожалуйста, — предупредила Й-Ола, — Мурашей не раздави!
Она осторожно вытащила один корень из земли и свернула так, чтобы получилось удобное сиденье.
— Ух-ты! — удивился Ботаник, — ловко ты, однако, научилась!
И уселся на пружинистый корень.
— Эх, хорошо тут у тебя… — задумчиво сказал он, — и вовсе не темно, и Земляника вон поспевает…
Земляничные кустики вопросительно глянули на Й-Олу.
— Конечно можно, и даже нужно, — одобрительно кивнула она. Кустики опустили листочки и протянули спелые ягоды Ботанику.
— Ну вот, опять всё пришлым каким-то! — недовольно заворчала не в меру говорливая Белка, — своим не хватает!!!
— Не жадничай, — осадила её Й-Ола, — на всех хватит. Ишь, морды какие отрастили! Не Белки — слоны прямо! Марш упражняться, не мешай с уважаемым человеком разговаривать!
Ботаник с интересом прислушивался к разговору и тихонько посмеивался. Отсмеявшись, он спросил:
— А чему ты ещё научилась, кроме как из корней табуретки сворачивать?
— Да разному тут, — заскромничала Й-Ола и иголочки её из голубых стали розовыми, — вот посмотри!
И вырастила на ветке пару ананасов.
— А можно манго тоже? — пискнула из скворечника Скворчиха, — Ну пожалуйстаааа! А то Скворец прилетит, опять мяса натащит! А я из дома выйти не могу, птенцы-то еще совсем маленькие! А мясо это — уж поперёк глотки стоит!
В подтверждение её слов из скворечника послышался многоголосый возмущённый писк. Й-Ола понимающе кивнула и вырастила манго неподалеку от скворечника. Тут подлетел Скворец с пучком червяков в клюве, нырнул в домик и возмущённый писк немедленно стих.
Из скворечника пулей вылетела Скворчиха и принялась ожесточённо клевать манго.
— Давай быстрее, что ли! Тоже мне, вегетарианка хренова! — вякнул из домика Скворец.
— Изыди! — рявкнула Скворчиха, не переставая, впрочем, уплетать манго, — Шляешься невесть где, говоришь на работе, вроде как за кормом полетел! А сам поди опять в курятнике был!!!
Скворец от неожиданности поперхнулся и смутился. Как говорится, не в бровь, а в глаз, потому что действительно битый час провел в курятнике — пытался спародировать петушиное кукареканье.
— Ругаются, — пояснила Й-Ола Ботанику, — Нервные стали — ужас. Быт заел. А ведь какая любоффф была!
— Всё как у людей, — снова засмеялся Ботаник, — с ананасами и манго — это ты здорово придумала! А ещё что-нибудь можешь?
— Для тебя — всё, что угодно, — ответила Й-Ола словами Скворца и вырастила валенок.
Потом глянула на Ботаника и вырастила второй.
— Срывай, — протянула она валенки Ботанику, — зимой пригодятся.
Ботаник сорвал валенки, понюхал и удивленно сказал:
— Надо же… Настоящие… Только ёлкой пахнут.
— Потому что фирменные, — объяснила Й-Ола, — зато никакая моль не сожрёт. Если понадобится — и варежки сгоношу, ну и всякое такое…
Наевшаяся Скворчиха нырнула в домик, послышались истошные вопли Скворца, а потом и сам он вылетел из домика, сел на ветку, отряхнулся, почистил перышки и неуверенно сказал:
— Кукуреку, что ли?
Немного подумал, откашлялся и уже в полный голос завопил:
— Кукареку!!! Ура! Получилось!
Сорвался с ветки и полетел за кормом для вечно голодных отпрысков.
Из скворечника высунулась Скворчиха:
— Улетел? Вот артист! — сказала она с некоторой гордостью, — И нечего тут хихикать! — возмутилась Скворчиха, взглянув на Ботаника.
Ботаник тихо корчился от смеха, уткнувшись в новые валенки.
— Й-Ола, — простонал он, — я теперь в цирк ходить не буду, только к тебе в гости! Ты всё-таки уникальное чудо-дерево!
— Да ладно, — сказала Й-Ола, расправляя ветки, — сам же сказал: всё, как у людей! Иди уж, у тебя, как всегда, дел полно!
Глава седьмая. Чёрный Ворон
Лето было в разгаре. Й-Ола росла в свое удовольствие и училась новым штучкам. Скворчата подросли и резвились в её ветках. Й-Ола подкидывала птенцов, они прыгали, как на батуте, восторженно верещали и изо всех сил размахивали куцыми крылышками.
— Ты их совсем разбаловала, — проворчала Скворчиха, — только и знают, что скакать, а уж пора бы и летать учиться!
— Так я их и учу, понемногу, — возразила Й-Ола, — видишь, как у них лихо получается?
— Так летать не учат, — безапелляционно сказала Скворчиха, — это что такое получается? Никто не боится, раз не боится — значит, страх не преодолевает! Так неправильно, нас вот в детстве маменька с ветки клювом спихивала! А у тебя они сами вовсю порхают! Что это за новшества такие?!
— Отвянь, зануда, — ответила Й-Ола, смеясь, — ты еще про Естественный Отбор расскажи, и что непременно надо, чтоб кто-нибудь из них геройски разбился при попытке полететь!
— А как же иначе? — не согласилась Скворчиха, — Слабым в жизни не место!
— Где ты тут видишь хоть одного слабака? — изумилась
Й-Ола, — Нормальные дети! Ещё успеют хлебнуть опасностей, не всегда же я рядом буду.
— Ша, ребята, — сказала Дозорная Белка, сидящая на верхушке Й-Олы, — никак, к нам гости пожаловали. Давайте-ка все в укрытие, вижу Ворона на горизонте!
Скворцы быстренько юркнули в скворечник, а Белки собрались поближе к стволу и расселись на ветках.
Ворон кружил над Ботаническим садом и что-то высматривал. Угрюмые Белки затянули нестройным хором: «Чёрный воороон, что ты вьешьсяааа над моеэээю головой-ой-ой-ой? Ты добыычи не дождёоошься…» Ворон спикировал прямо на верхушку ёлки.
— Уф, — сказал он, — умаялся. Можно, я тут посижу немножко?
— Да пожалуйста, — вежливо сказала Й-Ола, — только чур, никого не жрать.
— А очень хочется, — сразу погрустнел Ворон.
— Чёрный вооорон, я ж не твой! — грозно пели Белки.
— Хочешь, фрукт какой-нибудь выращу? — спросила дипломатичная Й-Ола. Голодную птичку было жалко.
— Он же хищник! — пискнул Скворец, — Мелких пташек-зверушек ест! И падальщик!
— Вырасти ему какой-нибудь банан! — сказала сердобольная Скворчиха.
— Тухлый! — уточнил один из Скворчат. Белки захихикали.
Й-Ола вырастила большущий жёлтый банан, который на глазах почернел.
— Лопай, какой получился, — сказала она, — уж не знаю, тухлый ли, но вполне съедобный.
— Благодарствуйте, — вздохнул Ворон и принялся клевать банан, — Не мясо, конечно, но очень недурственно! — сказал он, распробовав угощение.
— Дядька Ворон, расскажи-ка, что там у нас в лесу новенького происходит, — попросила Й-Ола, когда Ворон почти закончил трапезу. Ворон от неожиданности поперхнулся, закашлялся и захлопал крыльями, с трудом удерживая равновесие.
— Нельзя ж так пугать-то!!! — с возмущением сказал он, — Й-Ола, ты ли это?! Я тут ищу маленькую такую ёлочку, битый час над Ботаническим садом кружу, отдохнуть вот сел, оглядеться, спросить… А тут вместо Ёлочки — этакая Ёлища чудовищная, каких и в лесу-то не бывает! Я ж тебя вот такусеньким деревцем помню!
— И вовсе не чудовищная! — обиделся за покровительницу самый храбрый Скворчонок и выпрыгнул из скворечника, — Это Чудо-дерево, а не чудовищное вовсе!
— Умолкни, заступничек, — Й-Ола на всякий случай осторожно сопроводила птенца обратно в домик, — не встревай, когда взрослые разговаривают, птах пестро… хвостый!
Вмешательство глупого птенца её насмешило и растрогало.
Ворон поудобнее устроился на ветке и, откашлявшись, принялся рассказывать:
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.