18+
Про то, как враг народов войну выигрывал

Объем: 370 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее
О книгеотзывыОглавлениеУ этой книги нет оглавленияЧитать фрагмент

А мы войну без того-сего выиграли…


Одна из любимых фраз отца всех тех довольно-таки и впрямь донельзя различных лицом народов, что были безо всякой в том тени сомнения сколь еще весьма и весьма на редкость обездолены его ни в чем и близко никак вот вовсе никак неправым отцовством.


Бессмысленное это дело попытаться пробить брешь меж дураком и всей его глупостью…

Джек Лондон, «Зов предков».


Товарищи сталинисты, эта книга была написана совсем не по вашу честь.

Да и вообще, самое наихудшее во всей той официально признанной и поныне кривде – это как раз-таки то, что нет, как нет ни малейшего шанса хоть сколько-то славно вполне ведь стоически ее до чего еще беспроигрышно целиком и полностью благоразумно переделать в ту истинно святую правду времен Второй мировой войны.

Автор.


1

Всем нам до дикого скрежета зубовного, без тени сомнения, довольно-таки хорошо сколь верно знаком тот весьма дельный и здравый, как и раз и навсегда предельно же четко выверенный подход ко всему тому свирепо вопиющему и никакими обыденными словами не передаваемому событию, которое навеки искромсало и искалечило невероятное множество человеческих судеб.

Вторая Мировая Война явила собой наиболее беспристрастное проявление всей той немыслимо жесточайшей исключительно так буднично обнажающей белые людские кости и впрямь-то до чего немыслимо во всем чудовищной, чисто цивилизованной дикости.

Ну а похуже его могло бы оказаться одно лишь то, как-никак и по сей день слегка где-то тлеющее впереди – Третье общемировое кладбище.

Да вот от него Господь Бог нас явно ведь пока еще миловал, однако вовсе же нисколько он нас никак пока не избавил от всего того более чем патетически-помпезного освящения того самого истинно всенародного героического прошлого.

Даже и современным властям всего этого и близко не в едином их бесслезном глазу, до чего абсолютно никак этак ныне не нужно, причем в подобном духе оно именно так явственно исходя из того самого четко и здраво более чем надменно и деловито подчеркнутого слова совсем.

Поскольку если та на редкость отъявленно лживая, невозмутимо официозная линия освещения всей той всенародно кровопролитной войны и вправду когда-нибудь станет выглядеть хоть сколько-то, более чем «беспричинно», как-никак, а всецело иначе…

Нет уж, как оно и понятно – при подобном раскладе тупо бросаться неисчислимо многими людскими жизнями, явно и вправду отселе окажется делом вовсе-то прискорбно как есть донельзя затем слишком щекотливым, да и никак несвоевременно и беспричинно до чего только весьма и весьма затруднительным…

Ну, а между тем нечто подобное при любом том довольно-то удачно лишь некогда затем только сложившемся случае фактически именно вновь ведь той сколь беспринципно нечистоплотной на руку власти сколь еще основательно и вправду до чего невзначай на деле может дюже сходу так явно понадобится.

Ну, а как раз потому она до чего невозмутимо и на редкость помпезно всячески перевоплощала реальную войну и имевших личность героев в тех бестрепетно переполненных гордостью за всю свою отчизну безликих защитников родины, на деле начисто лишенной всякого доподлинно настоящего материнского лица.


2

А как раз-таки потому, то бесстыдно глянцевое и истово восторженно героическое переосмысление, куда и впрямь скорее до чего необычайно чудовищной, нежели чем во всем одинаково для всех нас великой беды, и имело тот исключительно наглядный, можно даже сказать, самый панорамный вид… сплошной казенной лжи сколь тщательно и небесталанно выверенной кривды.

И это как раз в данном неверно искусственном свете в том самом «бесконечно дорогом и всеми нами любимом СССР» и было вполне ведь искренне принято – столь, значится, ярко и красочно освещать «путем строго научного подхода» все те вовсе и невообразимые всяческому обыденному человеческому сознанию жесточайшие лихолетья всей той войны.

Истинно великие страдания самых конкретных людей были при этом безоглядно стушеваны, оставались явно так попросту за кадром, ну а на первое место спесиво и до чего беззастенчиво наспех уж разом всецело выдвигался именно тот самый великий энтузиазм поднявшихся на защиту отечества, этак-то браво ведомых коммунистической партией героических масс…

И лучше всего обо всем этом, конечно же, высказался большой поэт и бард Александр Галич в его песне «Баллада о твердой волюте»

«Над немыми могилами - воплем! – надгробья…

Но порою надгробья - не суть, а подобья,

Но порой вы не боль, а тщеславье храните

- Золоченые буквы на черном граните!..»


Причем подать все это как раз под эдаким (вместо живой крови) томатным соусом было и вправду задумано, именно дабы всячески усладить зоркий начальственный взор, всех тех безразлично тупых, да и впрямь-таки совсем объевшихся всеобщим добром бездельников и дармоедов, что почивали на лаврах чужой — не ими, а народом – честно завоеванной славы.


3

И это как раз именно им, без самой малейшей в том тени сомнения, сколь до чего несусветно весьма ведь донельзя воинственно разом и возжелалось…

Воздать-таки должное бравому солдату, но вовсе не по его доподлинному званию вечно живого (даже вот если и безвременно погибшего) защитника родины…

Ну, уж нет, все те мыслимые и немыслимые почести явно так ныне полагалось воздавать никак не ему, а той аморфной и нисколько никому и близко не ведомой и НЕ ИЗВЕСТНОЙ ЕГО ФИГУРЕ…

А людские кости, которые прямо-то после войны еще действительно можно было с той или иной довольно большой долей достоверности, хоть сколько-то, значит, затем вполне опознать…

Самописки и без того частенько оставались пустыми и никак попросту совсем не заполненными…

Да только время сделало буквально всех их абсолютно непригодными к какому-либо, хоть сколько-то еще возможному ныне прочтению…

Но и неопознанными – людей при любом раскладе всенепременно следовало и надлежало более чем достойно со всеми почестями давно перезахоронить, поскольку еще издревле считалось, что война никак не окончена, пока не был предан земле самый последний из погибших на ее полях сражений солдат.

Однако те безлико идейные коммунистические заправилы и в мыслях своих не порывали с прошлым во всей их безгрешно непримиримой войне, будто бы чисто вот формально может и со своим, но уж в особенности в момент великой и критической опасности, как никогда практически во всем им чужим и безымянным народом…

А не потому ли белые косточки совсем неизвестных, а, следовательно, и безвестных защитников родины так и остались лежать на полях и весях той и поныне необъятной страны, и всех их преступно и беспринципно попросту никак не предали вовсе-то никакому вполне достойному же погребению…

Ну, а все те официальные почести героям войны в СССР, явно были чистейшей воды дутой фикцией и полностью во всем на редкость как есть безнравственной профанацией.

Настоящие люди были сколь наскоро вычеркнуты из списка погибших, поскольку все те павшие были одной лишь совершенно же нерушимой живой стеной, доблестно вставшей на пути подлого врага.

Отчаянная храбрость этой стены была попросту как есть вовсе вот непомерной и столь же внеличностной, как и броня броненосца «Потемкин».

То есть если и воздавали большевики почести погибшим на фронтах Второй мировой войны, то только лишь, собственно, в виде неких бестелесных мемориалов немеркнущей славы, в коих отдельная личность и близко совсем уж никак явно совсем не проглядывает…


4

А впрочем, автору и близко никак не хотелось бы разом чернить, кого бы то ни было, однако то-то ведь и оно, что, безусловно, так необходимо восстановить вполне до чего еще достоверную историческую справедливость…

Куда естественнее, да и честнее (пускай даже и скрепя сердце) будет признать бездельниками, трусами и подлецами довольно-то мизерно малую кучку безжалостных большевистских олигархов.

И в то же время тем обескровленным и подчас бессловесным народным массам все-таки явно во всем, как и следует, должно будет воздать по их, отнюдь никак вовсе не скромным, заслугам.

«Лев во главе стада тупых баранов, куда значительно лучше, нежели чем целый прайд львов с бараном во главе», – эта та самая любимая поговорка до чего еще многих убежденных сталинистов, которые, однако, про то ведь и близко не ведая, громогласно, во всеуслышание объявляют всю ту истинно настоящую горемычную правду…

Да вот, однако, была она в их речах до чего уж безрадостно и безнадежно, более чем подло и помпезно во всех своих сочленениях как есть, фактически полностью вывернута совсем ведь наизнанку.

Баран изо львов пушечное мясо и смазку для вражеских штыков некогда по-комиссарски бескомпромиссно до чего еще собственноручно разом и сделал…


5

Да и то самое истинно же самое непосредственное его окружение было ему, кстати, вполне во многом до чего надежно чисто, как есть горою под стать.

Раз довелось данной когорте явно как-никак, а быть, в том истинно едином ряду со своим бессменным вождем, тем еще на редкость лупоглазым скопищем смрадно и тошнотворно полностью ведь нравственно сгнивших подонков…

И были все те суровые тени пролетарского диктатора и впрямь-то сколь давно ему со всеми потрохами раз и навсегда уж до чего беззаветно запроданы и почти бессознательно всею шкурою по-лакейски преданы, а потому и не задавали они вовсе-то никаких, совершенно излишних тогда вопросов.

В то самое сплошь и рядом пропахшее уголовным духом время все это было той как есть до чего жуткой и лютой смерти как есть еще разом подобно.

Да и вообще, та еще сталинская власть вся целиком почти безо всякого остатка ведь и состояла из осатанело невежественных, воинственно бесчестных буквоедов и людоедов.

Они были именно той безмерно разверзнувшей свою бегемотью пасть чудовищно всезнающей гвардией, попросту ничего постороннего их слуху и нежелающей собственно ведать пока их любимый диктатор не высказал свое единственно верное мнение.

Да и вообще все эти грозные, словно Зевс (по телефону), людишки были, пожалуй, явно так, куда похуже любого сказочного, испускающего дым и пламя монстра…

И это именно они и впрямь сколь беспощадно и пламенно разом и воплощали в суровые будни войны, все те донельзя же невозмутимо бравые принципы победы абсолютно как-никак фактически ведь чисто же совсем любой ценой.

Они заносились своей острой как клинок, но до чего еще отчаянно тупой мыслью немыслимо вдаль и спешно строили воздушные замки…

Эти сталинские коршуны с самого начала войны создавали ни для кого и близко неподъемные планы истинно так пламенного разгрома буквально-то в пух и прах всех тех нагло же вторгшихся вглубь страны группировок противника.

Да только все те по-простецки невежественные и слепо бравые их броски сколь еще наобум и вслепую строго вперед в том-то самом начале войны и стоили всех тех более чем нескончаемых рек солдатского пота и крови.

Причем в той как есть, попросту насквозь блистательно идеологизированной и вовсе-то ни в едином так своем лживом глазу совсем нескромной советской мифологии, все это, как всегда только и называлось одними лишь не то чтобы вполне до конца удачными контрударами самого начала ВОВ.

ДА и вообще наиболее заглавной первопричиной разгрома и физического уничтожения, да и плена почти уж всей своей кадровой армии господа большевики разом угрюмо объявили одну лишь полностью так мнимую и самую ведь явную неготовность всей своей страны ко всякому до чего доблестному отражению чьей-либо зачастую внезапной вражеской агрессии.

Ее должны были от нее, как оказывается, защищать некие вовсе другие более стойкие защитники, поскольку у тех, что тогда хоть как-либо вообще вот еще были в наличии, дисциплина и впрямь на обе ноги весьма же весомо так жалко хромала.

А между тем то и близко вот нисколько не были некие до чего обезличенные людские массы, у всех тех солдат и народного ополчения были вполне настоящие имена и фамилии.

Они только лишь разве что оказались до чего на редкость полностью уж безоружны перед страшным и хорошо организованным врагом.

И главное, той еще как есть наиболее бесспорной и настоящей первопричиной тому было именно то, что Красная армия того времени совсем ведь недавно пережила внутренний истинно колоссальный разгром.

Причем речь тогда шла именно об чисто хирургическом удалении из тела армии до чего немалой части от всего ее старшего командирского состава.

А как раз-таки именно это, собственно, и случилось в том самом изуверски зловещем 1937 году.

Ну, а кроме того, те еще вовсе вот отныне безликие массы бездумно и одноразово сколь же бесхозно использовались большевиками именно как средства для достижения некой той единственно важной и общей цели, взятия моста, одного самоубийственного броска под танк…

И все это именно тогда и делалось, причем разве что исключительно лишь потому, что все те миллионы людей для предводителей сталинской орды всегда являлись никак не более, нежели чем исключительно грубыми орудиями, только и всего, что бессознательно приближающими их грядущую, истинно наилучшую жизнь.

Правда, она считай уж, как-никак, а именно что на деле имела все те сугубо индивидуальные свойства чьего-либо всецело ведь личного всею душой сладострастно желаемого блага, но как раз про то серым массам было знать никак вот нисколько, вовсе, и не положено.

Тот народ вообще можно было довольно-таки легко всячески на раз весело объегорить, как следует для того воспользовавшись всей его крайне наивной бесхитростностью и сущим-то безыскусным невежеством.

И все же его и близко никак нельзя было повести захватывать чужие земли во имя до чего как есть самого еще наглядного улучшения условий именно что своей личной жизни.

Однако никак не составило бы ровным счетом никакого труда и впрямь-таки уж всецело вполне еще суметь весьма делово и умело разом вот резво, затем и погнать все те людские массы завоевывать чьи-либо крайне далекие от всякого их вообще простонародного сознания иностранные государства.

Поскольку только-то и всего, что той всеобъемлюще главной причиной агрессии надо было, как есть сходу назвать то самое беспримерно доблестное преображение ко всему и вправду донельзя наилучшему столь давнишне скотских условий существования всех тех жителей тамошних неистово зловещих вотчин капитализма.

И ведь во все это они и впрямь могли бы поверить, а потому и проникнуться чувственным пониманием истинно суровой необходимости рыцарского похода, дабы положить конец всему тому чудовищному засилью общемирового вконец злобно и ехидно зажравшегося буржуинства.

Народ был некогда, куда еще значительно сильнее в вере, а как раз потому от него за той еще бесовской идеологией и надо было как-то вот спрятаться.

Потому как это тогда было делом именно что до чего всецело самой так первой, можно даже сказать истинно первостепенной необходимости и без этого тогда было попросту и нельзя.

Сладкие грезы светлого грядущего заставляли народ, жующий одну гнилую ботву, во что-то несусветно блистательное истово верить, ну а от всего этого его душа и стала затем через два-три поколения сколь и впрямь до чего серьезно больна и полностью отныне подчас донельзя бесчувственна…

Но дух его, слава тебе Господи, пусть и потихоньку, медленно, но верно постепенно же восстанавливается…


6

Это чувствуется, в том числе и потому, как понемногу стала действительно оживать русская речь.

Да только для, куда весьма поболее продуманного восстановления всего того, что некогда было утрачено во времена бесславной эры бесноватого большевизма нынче и нужно по возможности всячески усилить верное и вполне надежное  осознание всей той тяжкой железной пяты, что столько ведь лет довлела над сознанием в поте лица всех трудящихся граждан.

Да и заодно и крайне важно будет смахнуть с лица власти все эти до самого неприличия лживые слезы, по поводу будто бы донельзя уж разнесчастной и гиблой ее судьбы.

Ей ведь точно во время ВОВ никак не «пришлось» управлять несобранным, разболтанным, и всецело недисциплинированным народом»…

Попросту некогда оказалось сколь всеобъемлюще принято, совсем на редкость безбожно все о том же насуплено и сумрачно, как и безо всякого умолку и здравого смысла до чего еще отчаянно самоедствуя, так и глаголить…

Ну а тем лить и лить воду на мельницу до чего искренне непомерно кичливого западного самомнения…

До чего беззаветно преданного великому делу восхваления как раз-таки именно своей более чем между тем скромной роли в весьма славном деле разгрома германского фашизма.

Причем именно потому учителя на Западе столь заносчиво и твердят ученикам в школе о том, что русские (а вместе с ними и все остальные народы СССР) во время войны играли на гармошке в обнимку с медведем.

А посему все те лавры и почести победителей коричневой чумы 20 века есть исключительно так только их строго ведь чисто личная прерогатива.

И ясное дело, чьих это именно веских слов то и был совсем на редкость истинно многозвучный и донельзя многоголосый сладкоречивый перепев…

Поскольку как раз подобным до чего пагубным образом оно уж всеми теми солдафонами, сколь и впрямь мелко дрожащими за честь и славу своего собственного генеральского мундира, и подается на блюдечке всему тому остальному праздно скучающему миру!


7

Официальная большевистская псевдоисторическая «правда» буквально все на этом свете разом выворачивает наизнанку, она со всей безукоризненностью «строго научного подхода» вполне доходчиво доказывала, что Иван-дурак был во все те ныне почти былинные времена ВОВ совершенно так явно недобросовестен и недисциплинирован, невежественен, да и вообще непроходимо туп, словно то еще трухлявое полено.

Причем, как и понятно, на западе всему этому более чем охотно верят, а почему бы и нет?

А между тем сметливые господа англичане попросту же, грубо говоря, дали деру из-под Антверпена (да еще и с того почти официально милостивого разрешения Гитлера), побросав впопыхах по пути все свое военное имущество.

Ну а российский бравый люд сумел эвакуировать в великой спешке заводы, да и развернуть их за Уралом почти этак совсем на голом месте.

Вот уж, действительно, кому это еще данное великое дело и впрямь могло оказаться поистине по плечу?

Ну а западным изнеженным цивилизацией европейцам подобные подвиги даже и во сне нисколько не снились…

Они ведь были способны на одно личное геройство, но массы их были крайне пассивны и спасались каждый, как только сможет, ну а в России было неизменно принято спасать, прежде всего, свою страну, а лишь затем только лично себя.

А если кто-либо весьма и весьма и впрямь до чего еще неуступчиво думает, что, именно как раз-таки «мудро» правя народом железной рукой никто иной, а вездесущие большевики до чего доблестно и умело и сотворили ту истинно славную во всех тех грядущих веках великую победу…

Ну, так на нечто подобное и следует, безо всяческих обиняков, уж как есть прямо уж сходу попросту разом ответить гневным отпором ибо все это как-никак, а сколь однозначно, совсем до конца донельзя нелепая и полностью бредовая чушь!

Именно той вконец в само небо упертой и чисто ведь откровенно житейски убогой наступательной тактикой они чуть было не сотворили самое так немыслимо чудовищное всеобщее поражение!

Безграмотность и невежество никак не могли победить военную науку, здраво выпестованную не за одно то несоизмеримо ни с чем бескрайне так длительное тысячелетие.

Причем российская военная наука ни в чем не отставала от европейской, да только многих офицеров кого сразу повырезали, кого убили в Гражданскую, а кто уцелел, те с такой родины унесли ноги, спасая жизни своих родных и близких.

Кроме того, коса 1937 года безжалостно выкосила в Красной армии все те инициативные, не одной той строго так чисто начальственной головой до чего разве что на плацу и в казарме вполне сметливые кадры.

Неукоснительное здравомыслие явно еще во всем способствующее удовлетворению прихотей старших военачальников на войне часто становится причиной лишних потерь и крайне досадных поражений.

Да и вообще тупая и надменная суровость безо всякого знания и должного образования совершенно вот неизменно творит одну разруху в рядах, и попросту сходу так и сеет панику, а в том числе и посреди всей иерархии командного состава.

Причем все те положительные стороны безмерной стойкости и мужества, они были, как правило, только лишь вопреки всему тому героически истерическому, по-людоедски  бесшабашно трусливому (безо всяких кавычек) общему настрою…

Везде, где царствовала воинственная сила бездушно серой партократии, попросту никак не было вообще хоть какого-либо места ни малейшему здравому смыслу.

И это именно она и была до чего неизменно разом же взбешена буквально любым хоть сколько-то беспричинно временным промедлением со всяческим, как правило, дьявольски безумным выступлением строго вперед и только вперед.

Эти люди никак и никому не прощали попытки чего-либо вдумчиво и делово обсуждать, а также хоть как-либо вообще изыскивать время, дабы здраво все взвесить и обдумать.

Чего тут не говори, а для тех чисто ведь вынужденно совсем уж безропотно подчиненных большевистским стратегам прямых (не политических) военачальников нечто подобное было чем-либо навроде заигрывания с разъяренным быком при помощи всем небезызвестного куска красной ткани.

А между тем сама та былинная смелость подобных бравых наскоков на врага довольно-таки строго объяснялась разве что той сколь бездушной и чисто совсем уж имперской тупостью, как и полным исключительно ведь отчаянно осоловелым безразличием к судьбам простых ничего и близко незначащих для данной власти людей.

В кулуарах панически со всем, что приходило сверху разом уж соглашательских партийных советов фронтов, беспрестанно денно и нощно велась лютая борьба.

Причем она велась не с вероломным врагом, что был там, за линией фронта, а с врагом внутренним, своенравно умничающим, а потому и нуждающимся в девяти граммах свинца, как в том самом истинно наилучшем от всего сразу успокоительном лекарстве.

Один сущий вред неся, административно-командная система родину грудью нисколько не защищала, а разве что пуще прежнего весьма старательно оберегала свое собственное место во всей государственной иерархии ото всех тех, хоть сколько-то всегда как-никак только еще возможных посягательств со стороны всяческого и близко никак неблагоразумно проявленного здравого смысла.

Однако для кое-кого именно «бравые усилия» данной братии и были наиболее решающим фактором в деле и впрямь-таки самого еще безукоризненного отстаивания буквально каждой пяди советской земли.

Точно так же и тот беззаветно ратный труд всего «советского» народа в тылу тоже уж совершенно как-никак беззаконно приписывается разве что, тем и впрямь сколь до чего неимоверно доблестным усилиям всем нам от века более чем навечно так беспроглядно родной коммунистической партии.

А между тем совсем не в каких-либо суровых репрессиях тут все было дело, а в наивысшей сознательности, нисколько и не доступной для досужего понимания со стороны людей, что вовсе неспособны оторвать свой обвислый зад от стула без прямой угрозы увольнения с той ими со всею нежностью горячо любимой бюрократической должности.

А впрочем, продолжим вот далее по заданной теме.


8

Конечно, и на Урале тоже тогда непременно так явно имелись кое-какие производства военного типа, но в основной своей массе цеха эвакуированных заводов возводили в те времена под осенним дождем и в самую лютую стужу…

Однако для всех тех чинуш, что неистово поднаторели разве что в том самом своем цветастом в речах осатанелом горлопанстве любого героизма всегда было мало, да только и впрямь еще сколь этак беспочвенно вполне этак мало.

Раз им-то было потребно, как есть абсолютно уж все, пусть даже и самое вообще попросту и невозможное!!!

Они воинственно отдавали устные и на редкость безапелляционные приказы, а их самое так вовсе неукоснительно строгое выполнение не просто вменялось в обязанность, а фактически утверждалось как нечто, что будет разом занесено острейшим дамокловым мечом над чьей-то совсем пустой головой…

Тупые невежды бездушно отдавали безумной глупости приказы, а их самое незамедлительное невыполнение было разом так сходу чревато до чего неминуемой смертью для всех тех и без того безмерно ретивых их подчиненных.

Но есть же разница, как говориться, «у кого чего болит тот про то и говорит».

И если те настоящие люди говорили о том, что надо держаться и не дать врагу пройти вперед, то подлые трусы так и, заходясь в приступе чудовищной истерии, требовали и требовали от своих войск более чем незамедлительно разом вытеснить подлого врага за все пределы своего единоличного владычества.

Они были именно теми отвратительно мерзкими холуями, которым и впрямь вполне вот и довелось на редкость как-никак тогда раздобреть от фимиамов, что партия большевиков так и воздавала сама уж себе без тени стеснения до самой последней же нитки при этом фактически обирая свой и без того совершенно нищий советский народ.

Их главной целью было процветание своего всех и вся победившего класса, а остальных они считали за одних только рабов задача, которых строить и строить новые египетские пирамиды...

И для них как оно и понятно воля фараона была чисто так во всем до конца уж явно превыше всего.

И главное, сколь расторопно, они, никак не мешкая, так и старались истинно вприпрыжку, как можно побыстрее на тот еще самый верх в единый миг доложить о весьма безупречном, да и ясное дело, что ни на есть безропотном выполнении всех самодурских своих требований и всевластных командных распоряжений…

Поскольку для них самих в том и было заключено одно лишь предельно простое, как и на редкость, прилежное старание, причем еще и под их без тени сомнения за все и вся до чего и впрямь ответственно наимудрейшем верховном руководстве.

Но при этом опять же, беспардонное очернение ныне будто бы полностью минувшего прошлого ни в какие в планы автора нисколько не входит.

Нет, ему вот разве что хочется показать саму суть той войны, как и чудовищно недостойные средства, при помощи которых была вырвана с мясом, а не здравым умом завоевана – вся эта апофеозно-официальная победа.


9

Говоря про то грубо и на самую прямоту, весь официально признанный подход к войне – это одна кроваво красная самореклама членов военных советов, всегда добропорядочно державшихся от линии фронта на некотором отдалении (не ближе 5 километров), по свидетельству Виктора Некрасова в его повести «По обе стороны стены».

Вот они его слова.

«У тов. Брежнева очень убедительно об этом сказано. И о том, что они, политработники, всегда на два шага впереди нас были, рядовых офицеров. А я, дурак, думал, что километров за пять от передовой… Виноват. Каюсь. Было бы время, переписал бы „«В окопах Сталинграда“. ». А может, еще и успею».


10

И ведь при всем том вовсе не было в речах «борзописцев дорогого и всеми ими до чего еще искренне всем пылким сердцем, так и превозносимого генсека» ничего такого, собственно, нового.

Французские историки некогда и впрямь как-никак, а значительно ранее тоже уж всецело проявили самый максимум смекалки, как и здравого околонаучного смысла, дабы задолго до всех тех «златоглавых академиков Анфиловых» буквально в той же благочинной манере безупречно и восторженно обелить однобоко великий военный гений огненосца стратега Наполеона.

Современным услужливым переиначивателям всемогуще светлого прошлого было с кого себе брать весьма достойный пример для самого уж заискивающе бравого подражания, раз их сознание и впрямь-таки было на редкость явно ослеплено чьим-либо исключительно неземным величием.

Вот как доподлинно и здраво описывает всемирно известный писатель граф Лев Николаевич Толстой все эти их потуги натянуть бы «парчу исторической правды» на сколь, несомненно, злой гений Наполеона в его романе «Война и мир»:

«И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам, историками, как что-то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание. Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик».


11

Важные и на редкость стоически верно в своей науке подкованные мужи во все времена до чего премудро бряцали восторженными словесами, тем лишь только и всего, что совсем так запальчиво вполне ведь оправдывая весь свой спецпаек, а также и все прочие крайне необходимые для написания «шедевров их мысли» благие удобства…

А впрочем, не им ли наскоро же громыхать чужою алой кровью добытою славой, так и пыжась при всем том своим абсолютно вот всесильным и до чего, как есть люто безбожным и безбрежным всезнанием.

Причем сами они исключительно так скромно подчас стояли именно что в тени всех тех ярчайше пышных лавров, что были ими, получены в дар из рук иногда более чем весьма и весьма до чего более чем гостеприимной и на широкую руку щедрой политической власти.

А уж она как-никак безо всякой в том тени сомнения, всех их восторженно и прилюдно до чего радостно всячески одаривала, да еще не иначе, а именно в качестве платы за весь тот сколь еще усердный и вовсе незаурядный эпистолярный их труд…

Причем как раз подобным образом оно буквально-то всегда, собственно, и было, всласть обласканные властью деятели гусиного пера с самых незапамятных времен переписывали историю во вполне подходящих для каких-либо теперешних правителей рамках.

И все это только поскольку те в ответ их явно одаривали всяческими и всевозможными земными благами, да и окружали их истинно неземным почетом.


12

И то, кстати, никак не ново во всей той совсем незамысловато мутной и грязной политической истории, в которой попросту еще изначально как раз подобным образом и было принято всячески обделывать все те до чего крайне так ныне более чем насущные дела.

И уж кого-то почти искренне при этом было принято никак при том, вовсе не утруждаясь какими-либо объективными реалиями века, до чего еще благочинно как-никак, а беспричинно всячески возвышать.

Ну а кого другого совершенно же немедля, и близко ведь невзирая на лица, и впрямь-то как-никак, а вполне полагалось стирать буквально в порошок, раз теперича у нас этакая общая линия.

ВОТ, НАПРИМЕР, тот словно гром, среди ясного неба до чего незамедлительно так сходу после смерти великого полководца разом-то и грянувший развал блистательно великой империи Александра Македонского…

У талантливого завоевателя нисколько и близко затем явно не оказалось того одного же достойного приемника, а как раз потому фактически сразу после его кончины его империя была исключительно так спешно затем и разделена на части его весьма и весьма более чем ревностными в соискании славы и доблести диадохами.

Однако этакая правда была вовсе-то кое-кому истинно уж принципиально до чего еще отвратительно тогда неудобна, а дегероизация и в те времена была и близко совсем никак не в почете.

То есть на лицо самое явное перекрашивание истории на некий нужный лад только не сегодняшнее, а той еще двухтысячелетней давности.

И то истинно общеизвестный факт, что сколь немалым числом древних подхалимов-историков тот до чего на редкость спешный раздел бестрепетно и исторически лживо тогда вполне еще именовался, самым что ни на есть чисто же преднамеренным разделом своего царства великим вождем в сущем предчувствии более чем неизбежно скорого своего конца.

Современников, быть может, подобная трактовка до чего безупречно и вправду во всем вероятно, устраивала, да только нынешняя история – наука предельно точная, и она всегда со временем уж не мытьем так катаньем явно еще всячески все-таки докопаться до святой и кем-либо некогда исключительно ведь безыскусно и преднамеренно затаенной истины.

Вот в точности эдак недавно был полностью обелен Ричард III, оболганный современниками и впрямь-то, как есть, вознесенный великим Шекспиром на жертвенник вековой исторической кривды…

Горба у него точно никакого не было.

И да, конечно, в поисках сколь основательно затерянной или тем паче кем-либо злонамеренно утаенной правды надо бы проявлять довольно-таки большую щепетильность, поскольку никому и никак нисколько нельзя бросать даже и малую тень на всех тех зачастую безымянных защитников нашей не столь и давно бескрайне широкой, единой родины.

Раз именно их светлой памяти мы все как один и обязаны – своим до чего только обыденно простым физическим существованием.


13

Однако будет вовсе-то и невозможно именно как раз того фактически сходу буквально разом так совсем не признать...

Более чем, несомненно, что будет, куда только намного получше вполне вот узнать горькую истину, нежели чем всю свою жизнь без конца и края так и пережевывать, да пережевывать басни старой и близко не в меру подслащенной советской лжи.

На тех же немцев никто в Европе искоса ныне не глядит и никто в них пальцем не тычет, как на диких и заклятых вандалов, причем только-то потому, что некогда их отцам и дедам и впрямь-то довелось жестоко развязать кровавую бойню, – зверски изничтожив при этом миллионы и миллионы гражданских людей.

В свое время всем тем никак не в меру самонадеянно спесивым представителям той сколь делово и незамысловато саму ведь себя крайне преступно провозгласившей таковой высшей расы столь доподлинно верно был как-никак, а разом преподан на редкость достойный и весьма славный урок.

Им было в свое время очень даже хорошо, да и весьма доходчиво разом разъяснено, а именно как и куда им соваться, и близко-то совсем не следовало.

И их идеология явно так несла в себе, те самые чисто сатанинские нотки для нее была характерна лютая ненависть ко всему, что не мы и донельзя так грубое самообожание…

Ну а если наших общих предков до чего бесстыдно и подло некогда именно что попросту обманули, наобещали им сладкую жизнь, добро и свет…

И разве то и близко никому и никак явно уж оно непонятно, что дело то не в едином своем глазу вовсе ни в чем совершенно несхоже с тем напыщенно и весьма ведь эгоистически беззастенчивым возвеличиванием всего своего собственного, как есть самого наилучшего из всех существующих на этом свете народов…

В России звериный национализм в массах никак не мог бы прижиться.

Но при этом внешне заявленное единство и братство народов было единством рабства, да и более наглядно прослеживалось до чего только последовательное уничтожение всяческой самобытности…

Ложь коммунистическая была, куда так коварнее лжи значительно вот более откровенной нацистской кривды.

Вывернутая наизнанку чистая правда всегда хуже подлого вранья переполненного ненависти и страха перед всем чужим и будто бы на редкость совсем инородным.

СССР действительно защищался от вражеской агрессии, но при этом сталинская клика попросту не сумела нанести удар первой, а это никак не подразумевает отсутствие всякой ее тяжкой вины за всю ее отчаянную ретивость в развязывании Второй Мировой Войны.

Но признание этого факта никак не преуменьшает заслуги народов СССР в планомерном удушении проклятого фашистского монстра.

И вот если на одну ту короткую минуту и вправду допустить, что Советская Россия и вправду по-братски мечтала искренне обнять в медвежьих объятьях социализма весь необъятно широкий западный мир, то это всего-то лишь разом  бросает некую дополнительную тень на извне завезенную проказу большевизма.

Однако вот никак так оно и близко совсем не подразумевает чего-либо хоть сколько-то большего.

И если подобного рода факт будет всецело признан полностью официально, то чем это все те никак не вчерашние грехи промозгло серого умом коммунистического тоталитарного режима хоть сколько-то на деле еще сумеют вовсе уж неистово взбаламутить мутную воду не столь и далекого прошлого?


14

И разве можно то хоть сколько-то и далее скрывать?

Между всеми теми до чего будничными действиями истых приверженцев коммунизма и нацизма было чрезвычайно ведь много действительно общего, кроме разве что чего-то именно всецело так одного.

И это именно те самые два десятилетия интернационального социализма и создали все условия для возникновения во время войны всего того непомерно так огромного количества предателей, запросто готовых обагрить и замарать руки кровью мирных граждан и своих же соотечественников, находясь при этом на службе у Третьего рейха.

А то уж между тем и был именно тот истинно так заклятый во всех тех грядущих веках режим, безжалостнее и продуктивнее которого во всякого рода убийстве попросту никогда доселе и не знавала вся вот, как она есть человеческая история.

Причем его отношение к гражданам советской России вообще вот и в принципе не имело ровным счетом ничего общего к какому-либо даже и совсем этак негуманному отношению к людям же вообще.

Да и сами те условия дьявольски скотского содержания наших военнопленных, как нечто ведь иное всецело-то затем весьма поспособствовало всему тому до чего бурному развитию в самых так обычных людях донельзя свирепых инстинктов сущей бесчеловечности.

И это при том, что все те напрочь обезвоживающие саму душу людскую жесточайшие обстоятельства исключительно же тягостного пребывания советских военнопленных в том самом непомерно суровом немецком плену могли бы оказаться на редкость вот корне иными, подпиши СССР те и впрямь до чего всецело надлежащие к их подписанию международные соглашения…

И вот тогда наши солдаты жили бы в несколько иных условиях и впрямь, как по накладной, бесперебойно получая посылки Красного креста, и с ними немцы никак вот при данном раскладе и близко не отважились бы тогда обращаться чисто как с животными.

Поскольку, ясное дело, что тогда как-никак, а вполне бы существовал, в том числе и некоторый международный надзор над всем тем, так или иначе происходящим в лагерях советских военнопленных.

Причем эти-то лагеря медленной и мучительной смерти почти ведь с самого начала войны были вовсе-то совсем никак так нисколько несчетны, причем как есть, пожалуй, словно бы звезды на небе.

И наиболее тут главное оно именно то, что, те самые пленные никак при этом совершенно уж не считались охранявшими их оккупантами хоть сколько-то вообще за настоящих людей…

Ну, а если бы положение военнопленных советских солдат и близко так не было столь ужасающе донельзя плачевно, то, как бы это тогда еще удалось всем тем нацистским агитаторам до чего основательно так поставить под ружье настолько большие солдатские массы под почти все тем же красным знаменем лютого нацизма?

Медленная и мучительная смерть или служба на благо врагу, уж кто это вообще был в том виноват, что советскому воину попросту жизненно вот было необходимо принимать решение и, кстати, непременно затем еще отдавать самое определенное предпочтение до чего и впрямь-то почти подневольно и поспешно сделанному им выбору?

А между тем тот самый никак недосужий выбор буквально-то для каждого человека, жизнь или верная смерть, до чего еще частенько более чем невольно совершается именно в пользу продолжения жизни, и с этим ничего вот никак совсем не поделаешь.


15

Так что и близко уж нечего столь откровенно ведь поражаться всем тем на редкость невероятным масштабам всего того массового предательства среди принимавших присягу на верность родине красноармейцев.

Родина сама предала их еще всякого начала всяких военных действий, не присоединившись к Женевской конвенции.

И дело не только в обращении или вот обязанностей накладываемых конвенцией, даже если страна ее подписавшая воюет со страной, которая ее не подписала.

Подпись под Женевской конференцией гарантировала хоть какую-то возможность инспекций санитарных условий в лагерях военнопленных и посылки Красного креста…

Но для Сталина и близко не было пленных солдат, они все до одного были для него грязные подонки предавшие его личную персону и уж, как и понятно мать родину вместе с ней.

Он возвышался над всем и все не только своими статуями, но и крайне завышенным самомнением, а потому все кто вышел из-под его опеки и оказался в стане врага до чего еще автоматически ставился им на одну доску с неприятелем.

И это было вовсе так неважно, полностью добровольно он там оказался или его взяли силой, когда у него более так совсем не оставалось не единого патрона.

Люди, оказавшиеся в плену, в совершенно так нечеловеческих условиях подчас теряли всякий свой прежний моральный облик, а потому и цеплялись они за службу немцам как за единственную возможность вырваться из цепких рук костлявой с косой.

Да и сама идея, которой им отныне предстояло служить вовсе вот не была такой и впрямь донельзя так по всей своей сути отличной от всего того к чему они уже давно ведь поневоле привыкли.

Причем, конечно, автор никак не рвется оправдывать тех, кто пошел служить немцам, но были люди, сломавшиеся легко, а были и те, кто сделали выбор, в сторону жизни находясь на самой грани голодной смерти.

И главное всегда есть те, кто смотрит на войну совсем вот издалека и они крайне гадко осуждают всех, кто поднял руки, хотя сами бы они это сделали бы гораздо уж раньше.

И среди этих людей есть те, кто подчас вот находится на достаточно высокой должности и они, сидя в своих высокопоставленных креслах, командуют парадом, отдавая войскам нелепо же убийственные приказания.

И это именно где-то глубоко внутри политически злокачественных опухолей на теле всего этого мира, Третьем Рейхе и СССР, явно имелись чиновники, безыскусно державшиеся от линии фронта, как можно только подалее, зато бесцеремонно и навязчиво смевшие лезть с советами к тем, у кого над головой все время рвались и рвались снаряды.


16

В суровых реалиях СССР (учитывая только лишь ему и свойственную государственную действительность) все это явно вот выглядело значительно хуже, чем оно было в Германии, и именно в связи с тем гитлеровцы и прошагали своим бравым, и до чего вовсе неробким шагом от весьма неблизких окраин почти до самой Белокаменной.

Причем нечто подобное никак этак не было единственной причиной столь еще на редкость стремительного продвижения гитлеровских войск прямиком этак вглубь страны.

Раз уж та только лишь в одном разве что единственно верном смысле ретивая командно-административная система попросту вот гнала и гнала свой народ строго вперед и на запад.

Ну, а враг беспрестанно крошил все эти солдатские массы полностью уж в мелкую труху, причем зачастую безо всяких больших своих людских потерь.


17

А между тем, какая бы мощная силища на нас сколь внезапно бы не поперла, впрямь-таки сходу скомкав все наши войска, а все равно свои полуобескровленные части можно было бы и несколько так рассеять, спешно создав в тылу у безудержно прущего вперед противника чувствительно разящие врага столь многочисленные партизанские отряды.

У всякой армии обоз – это и есть его наиболее слабое место.

Да и вообще, гнать и гнать вперед и только вперед современные войска в случае внезапного вражеского нападения могла одна лишь та пресловуто же всенародная политическая система, что своих от чужих, если и была хоть как-либо способна различить, то только на ощупь и где-то до чего еще непосредственно рядом с собой.

Поскольку буквально все ей были вполне одинаково и близко так никак ведь явно уж совсем не свои…

Она весьма и весьма до чего всеобъемлюще и безоглядно стремилась к одному разве что истинно беспримерному расширению всех своих и без того попросту необъятно широких границ, как и самому же беззастенчивому перерождению всего этого мира под флагом именно что чисто своей до чего старательно перемалывающей людские кости штампованно аляповатой идеологии.

Ну, а с умом и честью защищать свои собственные государственные границы она попросту никак и не умела, да и вообще, никак того явно и не могла.

И было то так, а не иначе, разве что поскольку в ней еще изначально был слишком глубоко заложен хищнический инстинкт.

Ну а как раз потому и атаковать было единственно верным, с ее точки зрения, средством защиты от подлого агрессора, как есть посмевшего посягнуть на вотчину единственно верного по всем своим «светлым» идеям марксизма.


18

А может, все-таки как-никак, а было бы исключительно же предостаточно всего-то навсего разом так сходу несколько ниточек магистралей, совсем ведь не мешкая попросту перерезать, мосты вовремя подорвать, и все – конец блицкригу?

Да только вот чего-либо подобное было бы явно вовсе-то нисколько никак не по-советски.

Тут, понимаешь ли, даешь незамедлительное контрнаступление – и баста!

А между тем любые выступления войск куда-либо вперед и только вперед надо было осуществлять со всем тем достаточно же зрелым, светлым умом и безо всяческой и впрямь до чего напрочь остекленевшей в глазах панической истерии.

Раз уж, и вправду, делать подобного рода вещи следовало до чего исключительно на редкость более чем вдумчиво и рассудительно, а никак ведь нисколько не безумствующе до чего только во всем безрассудно.

А еще и надо бы истинно вовремя более чем стояще призадумываться о той никак неимоверно злосчастной судьбе всех тех войск, что были безо всякой пользы загублены в результате попросту никем этак явно необдуманного до чего только дальнего прорыва обороны отнюдь и близко неглупого противника!

В 1942 году именно при подобных трагических обстоятельствах и попал в плен генерал Власов.

Причем, несмотря на то, что был он вполне искренне верным долгу сталинским выдвиженцем, да только все равно было бы как есть вот несказанно лучше, кабы он так и продолжил службу своей родине на единственно верной ей стороне – его самые бесспорные полководческие таланты могли принести стране весьма значительную пользу.

Причем надо бы и то совсем этак непосредственно уж разом сходу учесть, что довольно-то многие другие сталинские соколы были по всем своим явным задаткам разве что, на редкость значительно хуже его, и весь тот вред, причиненный ими своей стране, был до чего еще более чем несоизмеримо крупней и всецело весомей.

Их мысли черным дегтем мазали всякое подчас жизненно необходимое отступление, как и полностью до конца планомерно продуманное создание весьма четкой линии должной обороны, а между тем на всякой современной войне это и есть то самое наивысшее преступление супротив всех своих бравых защитников.

Полное незнание истинных батальных реалий, пребывание в своем собственном мире идеологически верно выверенного угара…

Все это и создавало крайне настороженно удушливую атмосферу более чем беспрестанного сивушно перегара всяческих до чего вот отчаянных наступлений на пятки врага, который тем временем улепетывать восвояси вовсе-то и близко никак явно не собирался.


19

Да только уж между прочим, даже и перед тем, как той одной самой отдельной полностью ведь укомплектованной личным составом дивизии этакий суровый приказ наспех рубя с плеча отдавать…

Вот и впрямь, перед тем как куда-либо довольно-то далеко вперед на новые позиции более чем спешно всеми силами выдвигаться, разве уж никак не нужно было, совсем не скупясь при этом на время, буквально-то все четко и взвешенно до чего еще досконально со всех тех или иных сторон всецело обдумать?

Мысленно взвесить все препятствия и преимущества, сопоставить топографию местности с расстановкой сил, причем как своих, да так и противника, а иначе из всего этого могло выйти разве что одно так пустое и почти бессмысленное разбазаривание, как техники, а впрочем, в том числе и, действительно вполне храбрых духом людей.

И вот они, те как-никак разве что вовсе недавно сколь на редкость более чем милостиво разрешенные к их опубликованию меткие и  хлесткие, а как раз потому и праведные слова великого белорусского писателя Василя Быкова.

Его повесть «Карьер» более чем наглядно повествует о наиболее главной задаче всех тех до самой невозможности безразмерно разбухших штабов – порождать одни лишь сущие горы в дальнейшем (в стратегическом плане) полностью так бесполезной бумаги.

Василь Быков, «Карьер».

«– Да ну их, этих щелкоперов! – снова повысил голос Желудков. – Терпеть не могу. И на войне не терпел. За что их уважать?

Бывало, если какая операция намечается, сроки ведь ужатые, так эти штабы на бумаги все время и угробят. Месяц с бумажками возятся, графики чертят, перечерчивают, утверждают и согласовывают. Потом ниже спускают, опять чертят и согласовывают и так далее. А придет, наконец, к исполнителю, в полк или батальон, времени и не остается. Комбату некогда на местность взглянуть, где наступать будут, до атаки час светлого времени остается».


20

Причем это как раз из-за подобного рода невозмутимо заоблачных планов самое начало той войны великая страна и встретила во всеоружии до чего изначально уж как-никак, а исключительно так бесплодной попытки и впрямь-то нахрапом вытеснить подлого врага именно туда, откуда он к нам до чего внезапно и безрассудно разом пожаловал.

А между тем среди наиболее зрительно выпуклых последствий подобной откровенно же безбожно простецкой тактики и стало то на редкость беспардонное вклинивание немецких войск в самую глубину доселе неизменно подверженной плотской любви ОТЦА И КРОВОПИЙЦЫ НАРОДОВ разве что доселе вот только советской территории.

И надо бы тут и про то сколь еще скабрезно и желчно попросту уж мимоходом до чего еще разом заметить… а именно, что все те на свете более чем грандиозные поражения весьма ведь неизменно оказывают САМЫЙ ТАК, ЧТО НИ НА ЕСТЬ истинно тяжелейший психологический эффект.

Да и вообще смело наступать, да и прямо в лоб на редкость отчаянно атаковать можно было лишь в том единственном случае, коли тебе и впрямь, про то как-никак во всем заранее полностью ведомо, а чего это вообще такое творится на вверенном тебе участке фронта.

Ну, а коль скоро сквозь мутную нетрезвость разве что только и хватит у главнокомандующего ума после трезвона телефона разом встать во фрунт, да и послушно и жизнерадостно, что есть сил отрапортовать о том, что все давным-давно готово к тому самому до чего еще давно более чем весьма долгожданному широчайшему наступлению…

И оно и впрямь-таки вскоре начнется, и будут бессмысленно гибнуть люди, поскольку без тщательно выверенных на карте точек удара всякое наступление до чего еще незамедлительно превращается в простую свалку, причем картина всеобъемлющего хаоса сопровождала именно уж практически все большие наступления Красной армии.

А между тем всеми теми отчаянно бравыми кавалерскими наскоками можно было разве что только вот сгоряча своему врагу до чего невзначай и на скорую руку как-никак, а вполне еще верно во всем подсобить.

В самой великой спешке сколь еще необдуманно затеянное, а заодно и выражающее одно лишь то на редкость залихватское желание, куда только поскорее надрать бы уши наглому агрессору может подчас разве что оказаться выгодным одному треклятому врагу, а особенно если он свое дело действительно же твердо и до конца верно ведает.


21

А этак-то, кстати, совсем же недолго и свои собственные части морально во всем более чем безнадежно ослабить и разложить, причем как-никак явно еще задолго до подхода живого противника.

Уж ничем иным, а всем тем идиотски тупым изматыванием своих войск еще вот по пути к фронту пешком, да и сущей безостановочной бестолковщиной.

Ну а заодно и той, как и понятно, до чего несусветно и донельзя так зримой несусветной же неразберихой…

То есть, те самые гражданские люди, что были лишь разве что только вчера наспех позваны в армию из своего родного двора …

Все они пока живы-здоровы, но заспаны и никак не поевшие они толком, затасканные в дороге и сутолоке, а потому и бросать их сходу в бой – значило только-то и отдать их на заклание фрицам, и ведь никого они не убьют и ничего не остановят, а попросту даром полягут все, как один…

Но отчетность есть отчетность, а потому и все те новоприбывшие войска совершенно же незамедлительно и вправду так сходу на деле вот следовало разом бросать на затыкание прорех в весьма, надо сказать, чрезвычайно протяженной линии фронта.

А, кроме того, при советской системе многоглавого, а все-таки совершенно уж при всем том бестолкового командования, понять, где свои, а где немцы, было порой очень даже непросто.

А все, ведь именно потому, что столь многое вот отчаянно разом сходу вот перемешивалось во времена всякого до сущего сумасбродства и впрямь сумасшедшего натиска чудовищно массивного, словно бы слон в посудной лавке, необычайно же чисто, как есть массового наступления.

Ну, а потому те же танки порою, куда поболее своих солдат давили, нежели чем тех еще истинно лютых врагов.

Ну а в самом начале войны тем более сущая разноголосица иступленных криков, раздающихся откуда-то исключительно так разве что издалека, до чего бесшабашно призывающих солдат умирать за родину, попросту подчас напрочь убивала в них саму веру в грядущую победу.

А между тем безо всякой в том тени сомнения, ум простого человека, он разве что и близко никак абсолютно не развит, но то уж совсем еще не значит, что он у него принципиально отсутствует совершенно так вообще.

И вот всему тому в подтверждение слова, взятые из дневника деда автора Спиртуса Бориса Давидовича.

«Помню такой характерный эпизод. Мне позвонили из облвоенкомата и попросили выступить на вокзальной площади перед бойцами четвертой армии, которые отступали от румынской границы в сторону Донбасса, но отбились от своих частей и попали в Крым. «Только учтите, – сказали мне, – когда будете читать лекцию, что, по их мнению, у нас ничего не осталось, и война фактически уже кончилась». Когда я увидел эту толпу небритых людей в потрепанных шинелях без поясов, то разозлился и стал говорить с большим подъемом, стараясь воздействовать на их души. Я доказывал им, что война только начинается, наши силы неисчислимы, и победа будет за нами. Сам был поражен, как эти люди преображались у меня на глазах. Я понял, что, несмотря на тяжелое положение, на пережитые беды, они способны творить чудеса, если их воодушевить и умело ими руководить. Когда кончилось мое выступление, они дружно прокричали «Ура!» и стали задавать мне вопросы. Один из них задал два каверзных вопроса.

1-й вопрос: «Почему мы все время отступаем, не принимая боя? Только займем новые позиции, начинаем окапываться, как получаем приказ отходить дальше».

2-й вопрос: «Почему мы не видим ни одного командира больше, чем с кубиками? Старшее начальство уезжает, оставляя нас на произвол судьбы».


22

А между тем все эти довольно частые передислокации происходили только потому, что умные командиры прекрасно понимали, что пользы от подобного рода позиций будет, ну совсем ни на грош.

Ведь если враг уже где-то далеко сзади, его попросту незачем тут далее сдерживать, так только в окружение или, чего доброго, еще хуже, в плен к фрицам буквально сразу так и попадешь.

Ну а еще хуже будет ходить безо всякой нужды вперед - в атаку!

Да и вообще, когда то самое безотлагательно спешное и заранее во всех его деталях и близко никак не обдуманное наступление всею именно что своею кровью разом захлебывается, да и безо всякого промедления затем превращается в бешеный панический драп…

И главное при той самой весьма ведь донельзя на редкость злосчастной советской системе командования самыми первыми сколь незамедлительно разом драпают именно те самые сурово насупленные отцы-командиры…

Причем как оно само собой и понятно, в конечном итоге, при подобном ходе всех дел армию ранее пуль врагов всенепременно как есть, запросто настигает именно то сугубо же чисто внутреннее «ржавое» разложение.

Ну, а заняли бы наши войска в 1941 году ту чисто оборонительную позицию совсем безо всяческих заранее обреченных на самое то более чем неминуемое поражение отчаянно же осатанелых контрнаступлений, авось и за два более легких года пятилетний план по разгрому фашистской Германии…

Уж и впрямь как-никак, а досрочно с великой честью как-нибудь обязательно тогда еще выполнили…

Да только по адскому плану тех  яростно и днем, и ночью бездумно бдящих очей непримиримо и фанатично бескомпромиссной коммунистической партии всему тому должно было происходить разве что с боем, как и немыслимо показным отчаянным рвением.


23

А между тем в том самом случае, коли бы наши части всеми теми стройными рядами до чего поспешно в самом-то начале войны разом отступили, то, вот он вопрос так вопрос, а сколько это именно народу в немецкий плен безо всякого боя тогда и близко никак вот вовсе вот не попало…

Да еще и впрямь, словно мышь в темный мешок, а самоотверженно продолжили бы те бойцы воевать и бить фрица…

Причем всему тому должно было как-никак, а всецело осуществляться совсем уж безо всяческой сколь и впрямь грозной тени всего того донельзя так чудовищно самодовольного сумасбродства.

Но из толпы лизоблюдов близких к трону усатого ирода только и лились дифирамбы всякой той еще чисто наступательной истерии.

А ведь это именно находясь в состоянии бодрой и свежей приподнятости духа, большевистские воители попросту до чего чисто по-иезуитски злокозненно, и чеканили шаг смерти своих собственных войск, направляя их тупо вперед на убой…

И главным для них было разве что именно то, чтобы их воины врага вовсе ведь как есть попросту никуда и на пушечный выстрел нисколько не пропустили.

Ну, а сами те чьи-то чрезвычайно же мелко суетливые жизни были при этом разве что начисто сколь беззастенчиво вычеркнуты из всякой сметы, да и вообще те люди оказались исключительно ведь сметливо полностью как есть, заранее сняты со всякого воинского довольствия.

И главное – всем тем безалаберно напрасным шапкозакидательским демаршем сгубили тогда скольких еще более чем основательно (до всякой войны) хорошо же обученных бойцов, ну а смена им пришла и близко нисколько не та…

Не в смысле хоть сколько-то общечеловеческом, а разве что в смысле той еще самой чисто изначальной своей воинской подготовки, как и вполне полноценного и на редкость правильного и разумного понимания всяческих «разнокалиберных» свойств всей той нынешней современной войны…

В условиях теперешнего ныне чисто так до чего всеобъемлющего техногенного фактора будет и близко никак  недостаточно одного ведь явного наличия в душе солдата яркой искры личной храбрости…

Нет, нужны были еще и знания, и опыт, где, чего и как может вдруг выдать залп и этаким макаром разом в щепы разнести чью-либо сколь принципиально вконец нахраписто тупую пролетарскую самонадеянность…

Кадровиков, их и без того свои бдительные чекисты частенько приструнивали, а то и весьма основательно до чего еще «заботливо» по-хозяйски постреливали за все то, надо бы прямо сказать, донельзя вредное умничанье, более чем запросто ими разом переименованное в самое явное малодушие и трусость…


24

Да и тот навеки легендарно «отеческий» приказ «ни шагу назад» был не только ведь незамысловато жесток, но и был он к тому же и слепо преступен, а как раз потому и суждено было ему некогда и впрямь-то внести в быт отступающих частей самый явный элемент, вмиг иссушающей душу трусости.

Сзади, как оказывается, тоже был вовсе не тыл, а смерть или, в лучшем случае, отсроченная смерть – штрафбат.

Отступавших там никак не жаловали – считали чуть ли не за тех же предателей…

Ну а судьи-то кто?

Да уж, собственно, говоря, именно те, кто в том самом никак не расплывчатом виде, чисто наспех определив должные параметры наиболее основной и главной цели своей суровой борьбы, попросту всею душою тогда стояли за безупречно верное сохранение истинно незыблемых и неприкосновенных основ и поныне в точности так и существующего общественного строя.

А как раз-таки потому, до чего огнедышаще яростно подпирая сзади линию фронта, верные своему бравому делу «защитники социализма» очень ведь страстно любили, чеканя при этом буквально каждый свой слог сколь свирепо читать суровую мораль солдатам и офицерам переднего края.

И они веско и рьяно при этом всячески старались буквально всеми же силами полностью оправдать доверие коммунистической партии, пославшей как раз именно их на это ратное поприще, а не кого-нибудь для того и близко ведь никак совсем этак вовсе не подходящего другого.

А партия та после всех тех достаточно частых и весьма тщательных чисток и впрямь во всем отныне была до чего беззаветно предана делу Ленина под необычайно доблестным и чутким руководством товарища Сталина.

Ну а именно под его донельзя так исключительно строгим и праведным руководством и рушилось разом уж все и вся.

Однако вот как-никак, а тем и впрямь на редкость доблестным мастерам кулачного боя (в тихом тылу) со всем своим народом воевать, всегда было до чего необычайно же вполне ведь сподручнее, как и во всем удивительно так чрезвычайно привычнее.

И вовсе-то никак оно не иначе, а только лишь в этом и были они более чем до чего неизменно и вправду как-никак басовито деловиты, а также и совсем не безгласно вопиюще сноровисты…

К тому же именно посредством данной хлебной и сытой должности и оттого всепоглощающего адового пекла будет значительно, так как-никак довольно-то весьма и весьма ведь разом далече – небось, немец не искалечит, не испепелит, не изжарит…


25

А как раз-таки потому ловить и расстреливать трусов и паникеров и стало тем поистине бравым делом для сколь разнообразного рода заплечных дел бравых моралистов…

И это как раз они и заняли позицию самых отчаянных радетелей и заступников за весь тот от века им родимый край, а потому и начали они сражаться более чем недвусмысленно смертоносными резолюциями буквально так за каждый сантиметр советской земли.

А потому и указ Сталина «НИ ШАГУ НАЗАД» был, собственно, вот лаконичным призывом лечь же костьми на пути врага, а никак не победить его в ратном бою…

И этот беспрецедентно преступный в истории всех войн приказ начали применять к действию еще с того самого августа 1941-го года, и вся разница, что тогда его, официально повсюду вывешенного в войсках, нигде еще вовсе совсем так нисколько не наблюдалось.

Однако во всех инструкциях для армейского начальства данный приказ был оформлен в те самые исключительно безапелляционные, и совершенно так никак не терпящие никаких возражений рамки ничем не сгибаемой воли величайшего вождя, да и было оно, кстати, с этим лозунгом всецело-то как есть досконально вполне ознакомлено.

И вот уж ниже всему тому сколь еще наглядно будет приведен исключительно так как-никак, а до чего яркий пример из книги военного корреспондента «Красной Звезды» Василия Гроссмана «Жизнь и судьба».

«Знаете приказ: «Ни шагу назад»? Вот молотит немец по сотням людей, а стоит отвести их за обратный скат высоты, и люди будут в безопасности, и тактического проигрыша никакого, и техника сохранится. Но вот есть приказ: «Ни шагу назад», – и держат под огнем, и губят технику, губят людей.

– Вот-вот, совершенно верно, – сказал Бова, – в сорок первом году двух полковников к нам в армию из Москвы прислали проверить этот самый приказ «Ни шагу назад». А машины у них не было, а мы за трое суток от Гомеля на двести километров драпанули. Я полковников взял к себе в полуторку, чтобы их немцы не захватили, а они трясутся в кузове и меня просят: «Дайте нам материалы по внедрению приказа „«Ни шагу назад“… »… Отчетность, ничего не поделаешь».


26

Отчетность во всем, подотчетность и явное уж впрямь-то как есть попросту так вприсядку заискивающее перед всяким высоким начальством мучительно ведь вкрадчивое и низкопоклонное очковтирательство…

И главное, тут было именно в том, чтобы все значится, только лишь разве что и пошло по некоему до чего еще вполне единому плану и буквально безо всяческих излишних задержек.

Ну и скольких человеческих жизней те бумажки, где-то в тыловой тиши бездумно и многослойно составленные, нашей всецело же некогда общей отчизне… на самом-то деле, поистине ведь некогда еще действительно стоили?

Бумажные планы били по рядам наших солдат, куда только значительно похлеще вражеских пуль.

И как это вообще могло затем разом так восприниматься многомиллионными массами в серых шинелях?

А простой солдат между тем и близко никак вовсе-то никакой не дурак, а потому и дело ясное – все-то он себе на ус враз мотает, и, кстати, более чем закономерные выводы он уж, поверьте, сколь всенепременно вполне еще соответственно всегда этак сделать именно что на деле непременно сумеет.


27

И вполне естественно, что тот самый чисто же повседневно им наблюдаемый дикий кавардак поначалу действует на него крайне угнетающе, ну а затем и впрямь до чего только беззастенчиво разлагающе!

Кавардака никакого не было, все о нем праздные разговоры – сущие происки ярых врагов развитого социализма?!

Да только вовсе-то никак нет, поскольку это, как раз-таки ему и было, затем уж и суждено до чего явственно, фактически разом и стать той самой полностью естественной частью всего того чудовищно коварного большевистского бытия, и был он, кстати, именно таков, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

И вот он всему тому до чего и впрямь яркий и наглядный пример из рассказа Владимира Тендрякова «Донна Анна».

«Это было началом нашего отступления. До Волги, до Сталинграда…

Я видел переправу через Дон: горящие под берегом автомашины, занесенные приклады, оскаленные небритые физиономии, ожесточенный мат, выстрелы, падающие в мутную воду трупы и раненые, лежащие на носилках, забытые всеми, никого не зовущие, не стонущие, обреченно молчаливые. Раненые люди молчали, а раненые лошади кричали жуткими, истеричными, почти женскими голосами.

Я видел на той стороне Дона полковников без полков в замызганных солдатских гимнастерках, в рваных ботинках с обмотками, видел майоров и капитанов в одних кальсонах. Возле нас какое-то время толкался молодец и вовсе в чем мать родила. Из жалости ему дали старую плащ-палатку. Он хватал за рукав наше начальство, со слезами уверял, что является личным адъютантом генерала Косматенко, умолял связаться со штабом армии. Никто из наших не имел представления ни о генерале Косматенко, ни о том, где сейчас штаб армии».


28

Да уж, поистине достойные были некогда генералы в той исключительно так весьма нарочито и старательно очищенной от всякой скверны самостоятельных дум и личной ответственности Краснознаменной армии!

Мало-то в ней тогда оставалось тех кадров, которые при любых обстоятельствах были бы всею суровой самодисциплиной сколь неукоснительно сходу приучены как раз-таки без малейших в том колебаний, брать всю ответственность строго на себя, да и при случае были бы твердо готовы буквально за все пред воинским трибуналом строго ответить.

Да и вообще буквально все в той до чего необычайно доблестной армии и вправду как-никак, а полагалось делать на редкость так всецело массово и лавинообразно, ну а также и совсем так попросту чудовищно же аврально.

Так еще заодно между тем и истинно вот возлагая при этом надежды на один лишь тот вовсе неудержимо и безумно яростный общечеловеческий фактор…

Причем любая здравая инициатива была нынче сколь еще принципиально более чем строго как-никак наказуема, да даже и в случае самого же как-никак исключительно полностью наглядно так видимого успеха…

Хотя, как то полностью вполне ведь до конца оно очевидно, именно в результате неистово смелой победы здравого смысла над той до чего не в меру беспардонно же ухватистой чисто штабной тупостью, шибко грамотного командира могли попросту отправить на верную погибель, а не расстрелять…

Да и вообще, после тех злокозненно въедливых и широкомасштабных чисток во всем том еще довоенном армейском корпусе попросту и близко более не было никакого прежнего числа командиров, которые все бы решали именно сами, безо всей той совершенно бесцеремонной и крайне ведь откровенно навязчивой подсказки сверху.

Красная армия почти уж перед самой войной была варварски омыта чудовищной кровью, до самого блеска так всецело очищена от почти всех тех действительно профессионально знающих свое дело военных.

При той никак не кособоко проведенной в 1937 году хирургической операции по удалению у нее весьма значительной части «костного мозга» была ярой пятой НКВД и впрямь-таки раздавлена не одна бледная, словно смерть военная верхушка, бывшая в оппозиции к Сталину, но и многие умные люди, кое-кому нелепо попавшиеся под руку.

И вот на место тех настоящих кадровых военных были разом так весьма спешно, затем посажены тупые марионетки, которыми вождь мог шевелить, словно пальцами на своей руке.

И это ведь разве что тот сталинской скороспелой выпечки генерал и мог столь никак недвусмысленно попросту мигом так догадаться, нагло раздеть своего адъютанта совсем же догола, а все свои личные шмотки попросту выкинуть, а то и вообще их где-нибудь в великой спешке именно что попросту мигом зарыть.

Генералы бесславного образца 1937 года вообще вот были разве что на одну только веселую свадьбу наспех-то более чем недвусмысленно ряжены.

И, кстати, строго учитывая весь тот их немыслимо яростный по-пролетарски праведный дух, именно так им и было самою же злюкой судьбой, собственно, разом и велено поступить при одном том отчаянно ноющем в самой глубине чьей-либо неказисто серой душонки донельзя скверном предощущении, непременно и вправду вполне возможного грядущего плена.


29

Ну а маршалы и подавно были людьми столь этак до чего неприметно безликими и отчаянно недалекими, исключая, быть может, разве что только ведь одного того бывшего полковника царской армии – Шапошникова.

Недаром в тот момент, когда все планы экспансии коммунизма в Европу попросту сходу и с великим грохотом полностью так рухнули в сущее небытие, товарищ Сталин именно его и сделал начальником генштаба, пока, конечно же, звезда удачи не стала вновь более чем искренне ему улыбаться всем своим волчьим большевистским оскалом.

Причем все те исключительно же иные бравые пролетарские воеводы завсегда были на самой запредельной высоте от тех до чего немыслимо простых солдат, и это, прежде всего, было касаемо одного лишь их разом вот совсем беспочвенно вознесенного на самый верх статуса, а не сколь явственного различия в уровне менталитета и интеллекта.

И вот какие слова о Жукове говорит, без тени сомнения, великий писатель, все свои силы отдавший более чем достойному и достоверному освещению всей той ныне до чего же давней военной поры, Василь Быков, «Долгая дорога домой»:

«Вечером один из больных, артиллерийский капитан, который воевал в составе 1-го Украинского фронта, рассказал, как командующий фронтом Жуков осенью 1943 года ликвидировал немецкий прорыв под Житомиром. Носился по боевым порядкам частей на своем неизменном «виллисе» в сопровождении бронетранспортера с головорезами-автоматчиками на броне и автомобиля, в котором сидели чины военного трибунала. Там, где замечал малейшую растерянность или подавленность, приказывал автоматчикам схватить первых же попавшихся под руку солдат или офицеров и расстрелять их на месте. Из карманов еще теплых трупов трибунальщики доставали документы и  оформляли приговор. Что ж, маршал сам никого не убивал и приговоры трибунала не подписывал, а это делали другие – по всем правилам военной юриспруденции.

Великий был маршал!»…


Да уж, этого у него точно никак не отнимешь, а это как раз-таки именно под его сверхгениальнейшим руководством чрезвычайно так много бед понаделало и сотворило то панически удирающее в тыл начальство, без чьей высочайшей санкции, никто совершенно не смел любой мост, загодя успеть, хоть как-либо вовремя подорвать.

А потому немецкие танки перли и перли вперед сколь безотказно и весьма результативно, раз за разом так, и, захватывая новые и новые плацдармы, а еще ведь заодно и доводилось им это делать исключительно так до чего радостно и почти как-никак совсем беспрепятственно…

Армия тем более гниет с генерала, если тот буквально до колик в брюхе боится гнева своего тылового маршала…


30

Так что коли тот маршал, преступно уж никак не протерев при этом глаза, полуосмысленно медлит с тем донельзя жизненно важным и нужным приказом, который неукоснительно и следовало и впрямь-таки отчаянно бежать до чего сходу вот ревностно, затем исполнять, дабы врагу и был дан тот на редкость самый молниеносный отпор…

А ведь само отсутствие трезвого взгляда на вещи губит морально армию весьма вот задолго, прежде чем это произойдет чисто физически.

И это именно тот заносчиво невежественный, да и чудовищно во всем сколь еще откровенно безграмотный старшина всего того с одного виду чисто ведь до чего еще несметного сталинского войска…

А именно генерал от большевистской орды Жуков, и поставил всю свою армию на колени пред вовсе (как оно впоследствии оказалось) никак не всесильным нацистским агрессором.

Ну а последний совсем безо всяческих проволочек наскоро перерезал провода, по которым и впрямь хоть как-либо еще могла бы только прийти в войска резолюция, сколь милостиво разрешающая им приступить к той самой до чего незамедлительной обороне своих рубежей.

И это нисколько так при этом далее и близко вот не опасаясь поддаться на все те более чем немыслимо же бесчисленные подлые провокации.

А между тем как раз подобного рода исключительно спешное распоряжение и было до чего еще сурово всем тем войскам попросту, как воздух жизненно необходимо.

Ну а только поэтому и должны были все те главные военачальники страны никак не беззвучно и про себя, а до чего вполне конкретно и громогласно (через все те имеющиеся громкоговорители) более чем еще заблаговременно и довести их до сведения буквально-то каждого отдельного рядового.

Раз без чего-либо подобного попросту никак и нельзя было приступить даже и к самому началу каких-либо, хоть сколько-то весьма существенных оборонительных мероприятий.

Причем через каких-то всего только восемь часов после того самого до чего немыслимо так чудовищного начала всей той нацисткой агрессии это было несколько ведь до чего откровенно более чем явно уж поздновато.

Вот и писатель Владимир Карпов, прошедший всю войну разведчиком, задолго еще того, как он стал членом ЦК партии, в самой той наилучшей своей книге «Взять живым» вопрошал:

«Теперь не допустит, – печально и тихо сказал танкист. – Раз услышал, что комиссар приказывает, будет стоять до конца. Подвиг совершает! – танкист истерически засмеялся, тут же заплакал, стал бить кулаками снег и надрывно выкрикивать: – До каких же пор так будет? До каких? В июне нам не позволили машины вывести: приказ – не поддаваться на провокацию. И что же? Многие танки сгорели в парке. Вот, смотрите, он тоже не поддается на провокацию, этот дурак!»


А тем временем подлый враг все пер и пер, пожирая своей военной силищей все новые и новые квадратные километры советской земли…

Ну а тот и впрямь до чего бесславный герой сталинского романа со всею той краснознаменной армией, маршал Жуков, совсем бесцельно и безвольно находясь во главе всей армейской верхушки, 22 июня все никак и никак совершенно не мог разом так отдать войскам простой и четкий приказ – открыть по врагу огонь.

А то ведь те самые командиры отдельных частей даже и не знали, война ли это или провокация, на которую от начальства была дана предельно ясная директива ни под каким таким видом ни на что подобное вовсе не поддаваться.

Ну а потому и было тогдашнее положение во всем этак еще многозначительно схоже именно с тем, каковое было до чего уж подробно некогда как есть ведь описано в трилогии Виктора Гюго «Отверженные»:

«Наступала ночь, а с нею вместе смерть; они ожидали этого двойного мрака и, непоколебимые, дали ему себя окутать. Каждый полк, оторванный от другого, лишенный связи с разбитой наголову армией, умирал одиноко».


31

И одиночество это было откровенно так во всем разлагающим до чего многие весьма и весьма уж совсем никак неустойчивые души довольно-то слабых душевно людей.

А между тем даже и отдав людям четкую и отчетливую вполне вот повзводную команду до чего незамедлительно встать всем, как один, в оборону…

Нет, этим-то одним им и близко никак не предоставишь, то самое время, что им было и вправду так разом поистине надобно для того, чтобы они ко всему тому сколь еще достойно и подобающе успели, как следует всеми так силами действительно приготовиться…

И никак так им, было вовсе и близко не умудриться под тем самым на редкость же беспрестанно прицельным огнем противника быстро и максимально во всем эффективно до чего еще сходу организовать весьма четкую и прочную линию всей своей обороны.

Поскольку, так или иначе, а всецело еще надлежало личному составу роты или батальона ради того самого ярого и целенаправленного противодействия подлым атакам врага уж как штык, и впрямь-таки до чего самоотверженно оказаться  полноценно ко всему чисто вот сходу разом готовыми…

Стволы пушек, пусть и наспех, но совсем не одному лишь и только треклятому врагу на потеху и впрямь-таки ведь суметь действительно расчехлить, и все это снова бы надо повторить под той до чего еще непрерывной бомбежкой, а так и растеряться было и близко нисколько так явно вовсе не долго.

А даже если кто-то из них именно так моментально и не запаниковал, а склад со снарядами и прочими боеприпасами пока не был еще проклятыми фашистами чисто с воздуха всеми теми ковровыми бомбежками фактически же полностью так уничтожен, попросту начисто до основания сровнен с землей…


Да только все равно при подобном раскладе части Вермахта горячие участки фронта более чем благополучно и совсем неспешно попросту так сходу обходили с флангов.

А те, подчас на редкость бессмысленно отступавшие в полном разброде и беспорядке, наши войска были им при этом никак уж явно вот не помехой.

А кроме того до чего зачастую, они вообще наши части совершенно вот бестрепетно и яро атаковали минометным и артиллерийским огнем как-никак, ясное дело, что разве что откуда-то до чего немыслимо вовсе ведь чисто так издалека…

Причем немецкие танковые дивизии более чем варварски и беспардонно (несмотря ни на какие директивы Ставки) весело и браво двигались в сторону Москвы, где их вполне могла ожидать славная победа, если бы, конечно, большевики проявили весьма до чего еще большее усердие в самом-то пламенном обезличивании и оболванивании всего своего «советского» народа.


32

И при этом надо бы еще заметить, что Красная армия была на голову разбита еще до всякой войны, а потому и все ее грядущие победы были достигнуты именно за счет заново выпестованных кадров, к тому же сколь прочно затем закаленных в огне реально имевших тогда место кровопролитных сражений.

Правда, нельзя сказать, что в начале войны абсолютно никто не понимал, что спасать надо армию, а вовсе не территорию…

То есть уже на том самом всецело первоначальном и наиболее ошеломительном для всех наших войск этапе войны, теоретически верно подкованные люди полностью так правильно все вот верно подмечали, а потому и весьма настойчиво рекомендовали вождю спешно отводить войска, а не бить врага давно вконец раздробленными пальцами…

Но он-то сам был явно себе на уме, поскольку вся его натура, так и пропитанная чисто же уголовным ухарством, а также и сколь многолетним бытом революционно праздничных реалий, неизменно противилась всяческому, хоть сколько-то как есть заблаговременному отводу войск глубоко в тыл.

И это при том, что стон раздираемых фрицами в клочья частей в виде отрывистых и сбивчивых донесений довольно-таки быстро тогда добирался на самый верх всей той чрезвычайно так совсем обезличенной и донельзя обезображенной узурпаторством «краснодиктаторской пирамиды».

Но усатому вождю всюду мерещились заговоры и жестокий обман его личной никакими фактами вовсе вот непоколебимой персоны.


33

Причем если бы, те фронтовые события эхом так и доносящиеся до самых главных в стране ушей и вправду могли произвести на вождя хоть какое-либо вполне должное впечатление, он бы, конечно, встрепенулся и вполне призадумался о судьбе своего пролетарского чисто уж как есть идеологически рабского царства.

Да вот, однако, он-то заботился лишь о достойном облике праздной идеи и самого себя в ее светлой тени.

А впрочем, и сама та строго же коммунистическая кроваво красная правда всецело ведь требовала одних наступлений, а никак не подлых и безнравственных отступлений…

Да и вообще, та чудовищно многоликая, однако при всем том донельзя чисто житейски безликая сталинская клика ту войну неизменно видела с одной лишь идеально так твердой идеологической точки зрения, ей и близко своего народа было и в мыслях своих вовсе-то нисколько совсем уж не жаль.

Только за свою личную шкуру и переживая, все ее безнадежно серые умом представители отдавали изуверски четкие указания «держаться любой ценой», «город, деревню, ровным счетом ни в какую врагу не сдавать», и этак-то, собственно, далее…

А при этом всякое, то чисто партийное начальство, сколь сурово и увесисто, маша кулаками безо всякой какой-либо оглядки, беззастенчиво драпало в тыл, что тоже, между прочим, моральному духу армии никак тогда не способствовало.

Буквально-то сходу разом же удиравшее в тыл штабное и партийное начальство, ну как это оно вообще могло хоть как-то внушить сущее бесстрашие своим солдатам, коль скоро оно само первым делом и празднует труса?

Это ведь в подобном виде было как-никак, а далеко не везде…

Тот же Клемансо, к примеру, ездил по всем фронтам и, находясь под прицельным огнем противника, поднимал французов на святую борьбу, поскольку русский фронт, безусловно, спасший Париж в 1914 году, к году 1917 начисто так успел целиком и полностью всецело же разложиться.

Вот чего большевики и вправду на редкость профессионально умели делать – так это разве что сколь беспринципно и люто весьма делово и умело сколь еще уверенно разваливать и разваливать действующую армию, а более ничего на деле практического в их действиях и близко-то явно попросту и не наблюдалось.

Войну СССР, действительно, выиграл во всем, что называется, чисто же вопреки их воле и всяческим, никак  небесталанным их умениям, стараниям, апломбу, логическому анализу.

Да и вообще всецело уж свойственному именно им и впрямь-таки до чего насквозь и до конца прожженному идеологией скользкому и осклизлому интеллекту.


34

Но и чего, собственно, еще с того!

Весь тот полностью так изначально свободный от любых форм социализма мир вполне вот должен был коленопреклоненно рукоплескать могучей силе русского оружия…

Поскольку - это как раз те самые российские штыки уже дважды спасали Европу от совершенно ведь неминуемого ее дальнейшего закабаления под тяжкой пятой бессердечно грубого немецкого сапога.

Если бы не Россия, ставшая истинно непреодолимой преградой на пути немецкой военной машины, германский Рейх более чем полноценно бы овладел всем Евразийским материком, причем от самого  края и до края.

А потому и вся эта безмерно гигантская территория на довольно продолжительный срок и стала бы, тогда как раз-таки именно его твердолобо вековой тевтонской вотчиной.

Русские мечи, а после штыки не раз и не два спасали Европу ото всех ее могучих врагов – от татаро-монголов, Османской империи Наполеоновской Франции, германского владычества, пожаров революций, ну а ответом была одна та одноцветно черная и крайне непочтительная неблагодарность…

Вот как вполне справедливо пишет об этом Леонид Ляшенко в его книге «Александр II, или История трех одиночеств».

«Каждый раз при крупных внешнеполитических успехах России ее сначала благодарили и превозносили, а затем начинали считать наследницей того тирана, которого она сокрушила. Так было и со Швецией в начале XVIII века, и с Османской империей в конце XVIII – начале XIX веков, и с Наполеоном Бонапартом в 1812–1816 годах».


35

А теперь, значится, и те свои же, (яростно сражаясь за честь собственного так и усыпанного звездами мундира) российское войско чествовать, ну никак добром и близко ведь никак не желают.

А как раз потому нам и следует ко всему тому их всеми-то силами именно разве что попросту принудить, а то они без малейшей в том тени стеснения и далее обязательно продолжат все то же самое свое тупое и донельзя злорадно властное более чем беззастенчиво цедить и цедить…

Совсем этак не в почете у них грязная, пахнущая разрытой землей окопная, правда, им-то на все всенепременно надо было как-никак, а разом так навести тот самый сущий глянец навязчиво показного (а главное, до чего только весьма заразительного) плакатно-трафаретного героизма.

Да и нацелясь впрямь-таки вилкой на какую-либо сколь незамедлительно нужную им территорию, они всякую ту обезличено мелкую жизнь людскую до чего охотно и безупречно столь надежно, затем скрепляют скрепкой их собственной более чем увесистой умственной лености, тупости, а также и безразмерно животного своего эгоизма.

Ну, а теперь их прямые потомки до чего никак недвусмысленно разом и лепят из простого солдата этакое малограмотное, простоватое и безнадежно разболтанное пугало, да еще и мало того, выставляют его в подобном виде пред всем миром на всеобщее так позорное обозрение…

Абсолютно при всем том, и близко, не принимая в расчет, что этим они сколь еще верно и старательно разом попросту сходу и втаптывают в пыль безудержно ускользающего от нас великого прошлого саму, как она есть, память народов о

наиболее заглавном подвиге именно «советских» людей в сколь полновесном и своевременном разгроме навеки проклятого фашизма.

А то уж на всем том донельзя подчас двуличном западе о том хоть как-либо вспоминать нынче и близко этак вовсе совсем оно и не принято.

И чего это именно и впрямь до чего беспрестанно звучит доблестным лейтмотивом вместо всего того поистине праведного и справедливого освещения одной из самых жесточайших эпох в истории всего нынешнего человечества?

Все эти отчаянные вопли про абсолютную неподготовленность советских войск, они вот кому были, собственно, на руку?


36

Обо всем этом столь поистине много и проникновенно глаголют разве что именно потому, что как раз подобным образом и обстояли дела в той еще на редкость ведь невероятно суровой военной действительности?

Ну и кто это был во всем том безобразии и впрямь-таки совсем безо всякой вины полностью как есть, до конца действительно виноват?

Неужели тот самый отчаянной храбрости российский бравый солдат?

А между тем для всего того изначально грамотного и, кстати, сколь еще полноценно разумного ведения войны был уж вот действительно важен моральный дух воинов, сражающихся за свою отчизну, а он, в свою очередь, довольно-то немало зависит от высшего командования, его мудрости в корректировке действий самых различных родов войск.

И если оно совсем безо всякой оглядки бесстыже драпает, ну а других всевластно призывает держаться до самого последнего снаряда и патрона, то этим оно явно тогда еще разом и обрекает боевых командиров на роль капитанов на тонущем судне.

И все это при том, что природа на хитрости никогда не пускается, а потому каждый корабль вполне может смело бороться с волнами, как его команде, собственно, уж вообще только разве что вздумается.

В то самое время как генералы вражеской армии, до чего дальновидно пронюхав о буквально всеобщей советской неразберихе, ясное дело, что сделают все, дабы с самой максимальной пользой и толком ее ведь, как надо затем и воспользоваться лично так себе разве что на руку.

Они были явно в состоянии верно и лукаво тактически на целый шаг вперед и вправду предсказать все те самые плачевные последствия подобного хаоса, а потому и оценить при этом все свои возможности по созданию должных условий к его лишь разве что только дальнейшему последующему усилению.

И главное явно так при этом и получилось нечто навроде каши из топора, где коммунистическая партия буквально всем и снабдила Гитлера для его довольно-то скорой грядущей победы «над своим», сколь неизменно как-никак, а вовсе-то до чего донельзя чужим ей народом.


37

Советская власть довольно долго и тщательно готовила свое собственное вторжение в Западную Европу, для чего она и свалила возле тех совсем уж недавно возникших западных границ всю ту попросту несусветную гору оружия и всяческой военной амуниции.

А тут и заглянул на дружеский огонек немецкий ефрейтор, да и засунул в наш котелок свой топор, и это как раз тогда КПСС, все компоненты для его более чем совсем этак удачливого продвижения вглубь собственной территории и выложила все разом до чего по-хозяйски щедро на стол.

Вот только, кто это вообще мог от нее ожидать подобного сколь еще искренне вполне радушного гостеприимства?

И ведь надо было всем тем исключительно доблестным гитлеровским войскам столько-то сил никак вовсе-то явно и не прикладывать, а вступать в бой с некоторой ленцой.

Раз та самая немыслимо всесильная бюрократическая система, что была на редкость твердолобо убеждена во всей своей чрезвычайно так могучей победоносности, на деле оказалась довольно же тяжеловесна в принятии каких-либо здравых и до конца всецело последовательных и верных решений.

А как раз потому и все то, что было до чего еще заблаговременно и истинно, так про запас вдоволь поднакоплено советской и безумно гигантской мощью, и могло бы безо всяческих каких-либо серьезных потерь полностью и целиком, разом ведь и достаться именно вермахту.

Ну а из всего того само собой до чего еще сходу попросту разом и следует, что ему и близко никак явно этак не стоило устраивать ковровую бомбежку всего того, что могло послужить всем тем лишь разве что грядущим его победам.

Причем - это надо скольких до чего бесчисленных единиц доподлинно славной военной техники, они и вправду затем до чего беспутно уж явно не досчитались в результате того самого своего, надо бы сказать,  весьма и впрямь на редкость более чем опрометчивого шага…

Однако, совсем же навряд ли, что хоть кому-либо из армейской верхушки гитлеровских войск и вправду довелось в полной мере осознать, всю ту как она есть наивысшую степень неимоверно абсолютной неподготовленности всего советского руководства к какому-либо, словно гром среди ясного неба уж затем только последующему чисто вот ошеломительному фашистскому удару.

Да только и без тех вдребезги  разбитых и разорванных в клочья вооружений фрицам всякого того или иного воинского добра явно так досталось, как говориться более чем на редкость явно в избытке…


И те брошенные в кювете советские танки (после мелкой поломки или, скажем, попросту оставшиеся вовсе без горючего), вполне этак, ясное дело, что были немцами недолго думая, затем наскоро перекрашены, да и брошены в бой в лобовую танковую атаку, причем именно за то самое пресловутое немецкое жизненное пространство.


38

Причем наиболее главной причиной тому стало ведь то, что в качестве дико бессмысленной и нелепой тактики боевых действий всеми теми штабными деспотами и бездарям до чего повсеместно тогда применялось именно то на редкость более чем зверски слепое выпроваживание лютого нацистского зверя как раз-таки сходу обратно в его же берлогу.

Абсолютная несостоятельность до чего отчаянно же примитивного политического лозунга «Не пяди родной земли» была явно как-никак попросту во всем  налицо, как и на полнейшую одной лишь агитацией крайне так неряшливо вот насилу отстиранную кровавую свою изнанку.

Во времена буквально всякой войны маневрирование войсками есть самая неотъемлемая часть всех боевых операций на любом уровне управления военными действиями.

Ну а тупо идти вперед и только вперед – это в точности то же самое, как, к примеру, на той как есть еще обычной дороге все те встреченные светофоры сколь опрометчиво, более чем бездумно чисто так сослепу разом проигнорировать…

Нет, может, кому и посчастливится целым все-таки проскочить, но подавляющее большинство при этом точно до чего всенепременно попередавят: – кого насмерть, ну а кто навсегда до полусмерти же покалечится.

Советская военная доктрина все те светофоры, что поистине вдоволь встречались на всем ее исключительно вот беспристрастно всегда этак до чего ясном комиссарском пути весьма уж безразлично попросту как есть последовательно, раз за разом именно что вовсе сходу проигнорировала.

Поскольку было ей явно так нисколько не до того, а как раз потому она, будучи и впрямь совсем «помидорно» красной от той немыслимо как есть ужасной натуги, только-то и старалась выдавить все чужеродное из всего того, что неизменно вообще только было тогда вокруг.

Или это ведь, в принципе, сколь как-никак, а до чего запросто и впрямь-то на деле еще возможно было, как есть верно, сравнить с переходом вброд реки…

Широкая река солдатской крови действительно до чего некогда более чем явственно отделяла дальний берег победы от всех тех как-никак, а кровно и искренне в ней вполне конкретно же заинтересованных руководителей СССР.

Однако тот поистине стоящий того брод, то есть именно то самое место, где будет хоть сколько-то менее немыслимо так глубоко, они во всех тех серых мыслях своих вовсе уж, никак не искали…

Да и те самые более чем чудовищно непростые решения, что были затем всецело чреваты совсем незамысловато обильной кровью, давались им на удивление просто и легко, а между тем вся эта их восторженно праздничная самоуверенность стоила народам СССР целых миллионов напрасно и бесцельно загубленных людских жизней.

Советской власти во время авральных выступлений сугубо же вперед надобно было фактически так наперекор всему почти стихийно создать явный, а главное, и сколь наглядно видимый перевес на каком-либо довольно узком участке фронта, а дальше вперед, в атаку, и лютая и безликая смерть косила народ безо всякого разбора и здравого смысла.

Причем того самого наиболее мордастого и отчаянно смелого, как раз-таки уж в области подобного рода тактики ведения боевых действий, вполне вот искренне теперь и возводят чуть ли не в ранг святого Георгия Победоносца.


39

Ну а генерал армии Ватутин, совсем без боя (после долгой перепалки со ставкой) надо же более чем до чего «безответственно» додумавшийся: сдать тот лишь как-никак до чего недавно на тот момент времени, отвоеванный у врага город Житомир…

Нет, подобным ему у нас героями и близко уж после войны вовсе-то никогда, прилюдно, затем и близко так нисколько не слыть.

И то вот, кстати, именно что до конца времен по всей на то видимости так и останется неизвестно, а почему это он до общей славной победы так и не дожил.

А между тем генерал Ватутин, Житомир сдал разве что лишь затем, дабы всецело суметь всеми теми при этом освободившимися силами до чего наглухо прикрыть жизненно важные подступы к городу Киеву.

Ну а не сдал бы Ватутин относительно небольшой город Житомир, ну а затем в тот второй раз мать городов русских, Киев, вовсе так недвусмысленно во всем героически ему и впрямь этак должно было у герра Манштейна сколь немыслимо славно отбить…

Действуя, как и всегда, во всеоружии марксистского мировоззрения, да и всецело так напрягши тугие мышцы народных масс.

А это само собой кое-что еще вот на деле явно подразумевало...

И ведь столь безоглядно и обезличено давя фашиста одной той всемогущей живой силой…

ДВЕСТИ ТЫСЯЧ ЖИЗНЕЙ, ОТДАННЫЕ РАЗВЕ ЧТО ЛИШЬ ЗАТЕМ, ДАБЫ ДО ЧЕГО РАСТОРОПНО ПОСПЕТЬ К ПРАЗДНИКУ 7 Ноября – ЭТО ЕЩЕ явно, НУ СОВСЕМ НИЧЕГО…


40

Надумай Ватутин 400 тысяч солдатских жизней в ту никак пока до конца не оттаявшую украинскую землю ПОЧТИ так зазря до чего бестолково вот положить…

И все это именно дабы на долгие века затем оставить о себе вполне как есть доброе имя, то это как раз тогда и мог бы он купаться в лучах той и близко никак нисколько не меркнущей боевой славы…

И уж никак не иначе, а при подобном раскладе, может, и оказался бы он с тем НАИБОЛЕЕ ЗАГЛАВНЫМ ГЕРОЕМ ВОЙНЫ, ШТАБНЫМ ПОЛКОВОДЦЕМ Жуковым после победы в правах, хоть сколько-то, пусть и издали и впрямь в чем-то явно еще уравнен.

Что, впрочем, сколь весьма и весьма как-никак всецело навряд ли!

А этот самый В-Е-Л-И-К-И-Й сталинский стратег подо Ржевом дел и тел наворочал неисчислимо великую массу, а город, как и понятно, он тогда и близко так он не взял.

Жуков, в некоем том чисто стратегическом смысле, был разве что истинно жутким сталинским пугалом в армейском огороде, в чьи задачи неизменно входило быть именно разве что тем еще вороном, что глаза людям, сверху надменно налетая, разом так безо всякого счета радостно уж то и дело спешно выклевывает.

Матерный координатор действий фронтов, он души своей черной никогда не жалел и мостил весь свой путь к победе делами вполне достойными Георгия Черепотворца.


41

Ржев высший жандарм Красной армии Жуков не освободил, а только лишь безо всякой в том пользы залил все к нему подступы ручьями и реками солдатской крови.

Немецкие части, в конце концов, попросту сами оставили город, угроза неминуемого окружения их нисколько никак явно уж совсем вовсе вот не прельщала.

Причем все данные о тогдашних потерях были в сущие разы произвольно принижены, поскольку настоящие данные о безвозвратной убыли простой людской силы – это до сих самых пор наиболее главная тайна, хранимая в секретных архивах за всеми семью печатями.

И если бы немецкие военачальники имели точно ту суровую закалку и никак не благородное происхождение, то и они бы своими людьми во все стороны точно так же швырялись…

А между тем своих солдат немцы за спички в коробке никак не считали.

А потому и впрямь-таки отчаянно и неутомимо сражаться за город Ржев они никак уж вовсе никак не пожелали.

Ну а неутомимо ярый сталинский стратег Жуков мог бы и далее зазря копья на подступах к городу ломать, но в данном конкретном случае высшее нацистское политическое руководство в ход войны совершенно не вмешивалось, ему было наплевать на Ржев, поскольку тот никогда не был переименован именем бессменного вождя всей коммунистической партии.

Да и не были еще советские войска на самых подступах к воротам Рейха, как это было в куда более поздние времена до чего же немыслимо славной операции «Багратион», проведенной подлинным гением той войны Константином Константиновичем Рокоссовским, а впрочем, обо всем этом несколько позже.


42

Доблестный полководец Жуков вообще уж и близко никогда не освобождал никаких городов, поскольку он сколь рьяно и доблестно трудился на одной единственно верной и исконной своей ниве беспрестанного и неистощимого на выдумку истребления недисциплинированности и расхлябанности, а все остальное его волновало на редкость мало, если хоть сколько-то волновало когда-либо вообще.

Ему совсем не само по себе продвижение вперед к победе было, как есть действительно нужно, а одна лишь как есть истинно праведная сформированность рядов армии, в которой должен был править железный порядок, а никак не сентиментальная слякотность всяческих интеллигентских пространных дискуссий.

А между тем город Ржев нисколько не был непреступной твердыней, его попросту никак нельзя было брать тупо и наобум.

Но Жуков был весьма расторопным и доблестным вертухаем при том самом единственном во всем СССР неизменно как есть никем вовсе незаменимом начальнике тюрьмы народов.

Строить воинственные рожи и расстреливать, расстреливать и расстреливать всех ему сходу не подчинившихся ему было совсем никак попросту уж не впервой.

Он был палачом и главарем команды палачей…

Ржев был только одним из выдающихся этапов всей его военной палачеграфии…

Взять город ему оказалось никак не по зубам, зато жителей деревень тамошних он явно вот от всяческой дальнейшей судьбы, как есть, и впрямь до чего еще непоправимо уж безо всякого счета тогда вот на деле избавил… почти поголовно их всех «освободил».

Брали их раз за разом и назад отдавали, а мирное население, оно, куда только вообще деться-то может от всех тех так и летящих во фрицев пуль и снарядов?


43

Но разве важна была великим стратегам из генштаба хоть чья-либо вовсе ведь напрасная смерть или жизнь без рук, без ног – главное для них было одно лишь то, чтобы никак не иначе, а еще обязательно всякое свое безумно бравое наступление под какую-либо светлую дату до чего непременно подобострастно, вполне подгадать…

А между тем  с этим делом надобно было и довольно-таки на редкость до чего старательно поспеть, а то вдруг товарищ Сталин сильно и весьма недобро опечалится. Поскольку вот он светлый праздник, 7 ноября, а Киев, мать городов русских, нисколько не был еще никем взят и полностью навсегда отныне освобожден от проклятущих нацистских полчищ.

Да и во второй раз его взять ко дню рождения Ильича тоже, без тени сомнения сколь еще разом оно уж действительно так более чем стоило…

И если бы Николай Федорович Ватутин со Ставкой долгими неделями почти уж безо всякого толку не препирался, а все вот делал, как то ему и было, собственно, заранее велено, то именно тогда и быть бы ему тем напыщенно бравым послевоенным маршалом.


44

Похоже на то, что всевластный хозяин – этот титул не за фрицев убитых своим генералам, млея от их преданности сурово жаловал, нет, маршалом (как Лаврентий Берия) у него становился тот, кто, немало не жалея живота своего, совсем не единожды тогда поспособствовал обескровливанию при помощи жестокой войны СВОЕГО собственного народа (включая грузин).

Не надо бы забывать, кем это именно был по национальности великий герой войны 1812 года Багратион.

Ну а тот пресловутый гений Жуков и есть наиболее естественный символ советской армии, не считавший людей даже за винтики, а за полностью взаимозаменяемые боевые единицы, которым следовало гордиться, что им по самой их должности положено помереть, а все равно не дать ни пути, ни броду подлому (внезапно осмелевшему) «вероломному» врагу.


45

Ну а вражеским генералам, что и вправду были настоящими знатоками военного дела, все это было разве что только исключительно на руку, они рассекали советские воинские соединения и били их с боков, отрезая их от всего разом на свете, а значит, и лишая их буквально всякой хоть сколько-то возможной активной боеспособности.

И до чего плохо ведь доведется всем тем бравым военным, над которыми сверху всевластно восседает всласть обрюзгшая от осатанело тупого безделья чисто же политическая задница.

Нет, конечно, есть и над ней, пусть и вконец угоревшая от самых бесконечных и бесчисленных каждодневных фимиамов довольно-таки весьма мудрая голова, однако в целом командует обстановкой слезливая и трусливая псевдогероическая истерия…

Вот только бы тех отступивших безо всякого спросу на том самом месте разом расстреливать, дабы душу свою черную хоть сколько-то смело и воинственно и впрямь до чего браво бы разом еще отвести…


46

И вполне естественно, что все эти трусы и доносчики, ставшие во главе армии именно после той отчаянно так суровой ее великой чистки, были-то с политическим начальством на самой короткой ноге, ну а в руке все с тем, что и в революцию (имеющим решающие слово) товарищем маузером.

И надо бы прямо на то указать, что все они сколь частенько более чем самодовольно и пускали его прямиком в ход, разом так сваливая на кого угодно другого свое собственное головотяпство, а нерадивую и спесивую тупость, ставя себе в одно лишь истинно же большое большевистское достоинство.

И вот он, тому наиболее явный и более чем принципиально наглядный пример, и если бы то был какой-либо чисто единичный случай, в книгу истинно большого писателя он уж и близко никак попросту ведь нипочем тогда не попал.

Астафьев. «Прокляты и убиты. Книга первая».

«Танки те заскребены были, собраны по фронту, большинство машин чинены-перечинены, со свежими сизыми швами сварки, с царапинами и выбоинами на броне, с хлябающими гусеницами, которые, буксуя в болотной жиже и в торфе, посваливались, две машины оставались и после ремонта с заклиненными башнями. Танкисты, через силу бодрясь, заверяли пехоту: зато, мол, боекомплект полный, танк может быть использован как вкопанное в землю забронированное орудие.

Но с ними, с танкистами и с танками, никто не хотел сражаться, их били, жгли с неба. Когда черным дымом выстелило чахло заросшую пойму и в горящих машинах начал рваться этот самый полный боекомплект, вдоль речки донесло не только сажу и дым, но и крики заживо сгорающих людей.

Часть уцелевших экипажей вместе с пехотою бросились через осеннюю речку вплавь. Многие утонули, а тех, что добрались до берега, разгневавшийся командир полка или бригады, одетый в новый черный комбинезон, расстреливал лично из пистолета, зло сверкая глазами, брызгая слюной. Пьяный до полусмерти, он кричал:

«Изменники! Суки! Трусы!» – и палил, палил, едва успевая менять обоймы, которые ему подсовывали холуи, тоже готовые праведно презирать и стрелять всех отступающих.

И вообще, за речкой обнаружилось: тех, кто жаждал воевать не с фашистом-врагом, а со своими собратьями по фронту, гораздо больше, чем на противоположном берегу боеспособных людей».


Трусы – они и есть более чем дикие трусы и это именно из-за их панического страха кадровая армия вся в струпьях ранений и контузий и впрямь-таки в самом начале войны, словно в том еще гиблом болоте, разом увязла…

И крайне, кстати, нисколько нетипичным случаем, куда скорее могла быть разве что та далее уж в этой книге совершенно так внезапно последовавшая смерть всех тех тупомордых карателей…

А есть еще, между тем, и самая отъявленная и преступная безответственность всех тех, кто те танки безо всякого прикрытия с воздуха или, на худой конец, сопровождения зенитной артиллерии в бой вперед и с песней совсем ведь бестрепетно и бестолково сколь нелепо и чрезвычайно же поспешно разом так вдаль отсылает…

Поскольку любой даже и самый современный танк для воздушного противника, он-то все равно, что тот еще таракан для широкой ноги.

Причем у таракана явно шансов, куда разве что во всем значительно больше.


47

Да, но дело оно ясное, смелость есть смелость – пуля храброго боится.

Конечно, боится, когда ружье кремневое, его пока заново перезарядишь…

Ну а когда у немцев в пулемете MG-42 250 патронов…

Тут уж всенепременно надо было на деле панически бояться совершать все те совсем бессмысленные массовые атаки, а еще и по многу раз на день.

И лента новая в это чудо немецкой техники очень-то быстро сколь еще заново более чем бесперебойно попросту мигом тогда вот вставлялась…

Впрямь оглянуться не успеешь, а он снова также беспрестанно строчит и наших людей, словно колхозник сено, косит.

Да и перегрева, как «Максим», он почти не боялся, а потому на одного подобного пулеметчика за день боев до 2000 советских жизней порой приходилось.

И это никакое не преувеличение!


48

И сам собой из самого исподнего дна души разом уж возникает тот вполне вот законный вопрос…

И зачем это наших солдат, так и дрожа при этом от ярости из-за любых веских возражений своих младших командиров, тупомордые воители безостановочно и слепо до чего еще напропалую разом бросали совсем не в бой, а чисто на убой?

И к чему это вообще могло бы привести подобное самоуничтожение, если бы, конечно, не огромные человеческие ресурсы необъятно широкой страны?

Да только чего это тут вообще поделаешь, именно таково и было, свойство почти уж всякого начальственного страха…

Вот ведь, он тот чисто вымышленный автором диалог, но вполне он явно сколь еще в духе тех самых более чем умопомрачительно мрачных времен.

«– Ты чего не воюешь?

– Как это не воюю, у меня каждые два часа новые атаки!

– А взять, почему тогда ничего не можешь?

– Так людей у меня мало, товарищ полковник.

– Лишних нет! Придется тебе атаковать теми силами, что у тебя есть, а там-то далее еще и поглядим, может свежие  резервы где-нибудь и наскребем».

Вот это и есть тот еще типичнейший разговор двух «талантливых» в одной лишь бескрайне суровой бесслезности крайне так во всем одутловато туповатых горе-стратегов сталинской эпохи.

О, как они вовсе до чего безнадежно попросту уж никак не любили всяческую до чего напрасную трепотню, тех, кто думал, а не только соображал и юлил, стараясь как можно получше набить себе руку на тупой и отчаянно лихой бесноватой лютости.

У большей части всего того командования было новое и не просто пролетарское, а именно как у того истукана твердокаменное и чудовищно невежественное лицо.

И ведь все это совсем оно не иначе, а только поскольку, что все те, кто на редкость много язвил да умничал, давно уж по разным лагерям свои длинные срока отбывали…

А у этих коньячных вояк всегда была одна та на всех до чего еще непримиримо лютая храбрость – чужими жизнями жизнелюбивого врага неистово так смело раз за разом надрывая при этом от натуги легкие более чем бесслезно, несмотря на любые потери, разом одолевать…


49

Да только чего это тут на деле попишешь коли таково оно нынче попросту разве что как есть именно же вообще…

В условиях современной войны довольно многое всецело решает совсем не отчаянная солдатская храбрость, а как раз-таки вполне здравое умение принять до конца взвешенное, продуманное и подчас единственно правильное решение, да и в самый нужный момент, поскольку все события развиваются буквально-то лавинообразно и никак и близко неподатливо расчету на счетах – стремительно…

Никогда ранее вовсе не бывало этакой маневренности войск, их совершенно беспрецедентной, нежели чем некогда ранее подвижности, а то и подчас неотвратимо смертоносной молниеносности…

Причем главную работу выполняли авиация и танковые крылья, а пехота могла и несколько подотстать, ее задачей было лишь разве что добивание окруженных и подчас полностью деморализованных частей Красной армии.

И вполне, то возможно, что кому-либо и по сей день до чего искренне кажется, что буквально всякого агрессора на российской земле всенепременно ждет на редкость неминуемое поражение, раз у нас, в конце концов, и впрямь всенепременно отыщется способ, как это его всеми силами сколь бестрепетно и массово разом затем одолеть.

Стоит лишь, тупо и делово, навалившись на вероломного врага, все его силы более чем нарочито и наскоро всячески обескровить и впрямь более чем весьма и весьма всеобъемлюще подавляющим во всей той людской силе…

Попросту абсолютно на деле вполне еще безусловным, как и на редкость, вовсе ведь почти как есть навек единственным своим преимуществом.

Для чего и надо бы разом вооружиться безукоризненной бескомпромиссностью, а также и чьей-либо совсем безыскусно подневольной чужой храбростью.


50

Товарищ Сталин, был большой ученый, именно в подобных «отчаянно бравых» делах как есть более чем на редкость чудовищно ведь безоговорочного принуждения ко всяческим сущим чудесам полностью, как есть на все времена сколь еще бездумно бессмысленного и исключительно же до конца, всецело обескровливающего армию солдатского бравого бесстрашия…

Вот какую телеграмму он отбил во время Кронштадтского восстания, март 1921.

«Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает морскую науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку. Быстрое взятие Горки объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела, доходившим до отмены приказов по морю и суше и навязывания своих собственных.

Считаю своим долгом заявить, что я впредь буду действовать, таким образом, несмотря на все мое благоговение перед наукой.

Сталин».


51

Да только столь и впрямь беспримерно ведь «ХОРОШО» подобного рода операция может пройти, разве что если, не дрогнув при этом и веком посылать многих и многих людей на верную смерть на своей личной территории, что фактически всегда была весьма надежно приватизирована исключительно так одним лишь, тем еще большевистским здравым смыслом.

А как раз потому в ходе той одной, сугубо отдельной и донельзя же ограниченной карательной акции и было возможно даже и не такое весьма славно, хотя куда вернее более чем бесславно и жестокосердно на скорую руку до чего еще и впрямь безупречно вполне провернуть.

Надо было всего-то лишь сколь безотлагательно стать абсолютно и всевластно на редкость уж исключительно вовсе так бесчеловечным…

Да только вот попробуй нечто подобное хоть сколько-то осуществить, когда на тебя не то чтобы и впрямь до мозга и костей совсем неумелого, однако на том самом чисто военном поприще безыскусно безграмотного именно что издалека всею силой разом попрет безумно бравая вражеская армия.

К тому же с большим умом и талантом весьма ведь безукоризненно сходу вполне молниеносно же взаимодействующая, как есть уж промеж всех своих самых различных родов войск.

Все равно одолеем, наше дело правое — победа будет за нами.

И за ценой мы, ясное дело, вовсе-то никак не постоим, однако цена эта не только пот и кровь, но еще и пустое разбазаривание всего вот разом и вся…

«У храбрости ума мало», — эта фраза фронтовика сапера Зиновия Герда, сказанная им в фильме «Место встречи изменить нельзя», отлично передает все безумие на редкость слепой самодостаточности, доверху переполненной наивысшей убежденностью в той чисто грядущей и близко никак неминуемой нашей всеобщей победе над заклятым нацистским врагом.

Однако вот штабная храбрость это нечто другое, чем самоотверженность воина на деле, а не на словах готового отдать свою мелкую жизнь во имя существеннее чего-то значительно большего, чем он сам.

Этот нескончаемый поток ужасной брани, который так и изливался из уст высокопоставленных ослов, каковые явно не имели в своих планах абсолютно никакой иной задачи, кроме как гнать и гнать массы на врага в самом откровенном качестве исключительно так слегка сдерживающей его смазки для всех выставленных вперед острых штыков.

Другая тактика боевых действий потребовала бы до чего явственного напряжения мозговых извилин, а нечто подобное попросту и невозможно было бы себе представить, покуда Россией правят все те же господа товарищи...

Причем подобные люди, будучи чисто гражданскими лицами, а не полководцами (пусть даже и при погонах) всегда как-никак, а, в конце-то концов, еще уж проигрывали сражения, и это несмотря на все те с виду кажущиеся довольно-таки значительными чисто разве что временные свои успехи.

Знаменитый Пирр, четырежды в пух и прах разбивал римское войско, однако это как раз именно после той четвертой по счету его победы он во весь тот наверняка, как есть полностью сорванный громкими командами голос некогда до чего на редкость громко и завопил:

«Еще одна такая победа, и у меня не останется армии», — причем этот крик смертельно раненой воинственной души и может послужить наиболее явным и исключительно же бесславным историческим примером, чего это именно делать военачальнику и близко так вовсе нисколько не следует.

Ну, а в качестве довольно-то небольшого военного чина люди подобного склада характера разве что лишь себя и других более чем бездарно для всякого же ратного дела всегда, как есть сколь и впрямь понапрасну попусту так губили.

И как раз в данном-то духе оно всегда уж и было, причем довольно-таки еще издревле — сильно храбрые никогда подолгу не жили; по-настоящему храбрый воин — это тот, кто в самом пекле сражения головы никак не теряет.

Ну а храбрецы, одним лишь нахрапом пытающиеся врага одолеть, как правило, одну разве что окропленную кровью землю совсем ведь безысходно своими бренными телами затем вот до чего вдоволь и удобряют…


52

Однако это как раз-таки в эти наши новые, славные и добрые времена и возник тот до чего бесновато воинственный класс храбрецов, кои сами под пули никогда не полезут, зато сколь многих других они под их ужасающий свист на редкость отчаянно в спину весьма же упрямо и вдохновенно разом толкают.

И при этом они до чего ужасающе корчат геройские рожи, и всех тех, кто их вразумлять довольно-то опрометчиво, не дай только Бог, а действительно вздумает, всенепременно ждет тот самый как есть незамедлительный трибунал, а то и та чисто же безымянная общая могила.

А если беспристрастно повернуться к лику истинных былых героев, то тогда само собой и окажется, что не нападать на врага, достаточно долго выжидая для того более удобного часа, никакая не трусость, а военная хитрость и гуманизм по отношению к солдатам, которых ждут, не дождутся дома их родные и близкие.

Родину, ее и близко нельзя было до того иступлено защищать, дабы разве что на редкость обильно, затем оросить кровью ее сынов леса, поля…

А для чего тогда были большие и малые реки?

И надо ли было весьма поспешно останавливать немцев не теми сходу так и близко как есть явно уж неодолимыми водными преградами, а лишь, в сущности, теми, с одного чисто виду будто бы и впрямь полностью неистощимыми, человеческими ресурсами?


53

А между тем настоящих людей (а таких в России немало) надо было хоть сколько-то на деле, а не на пустых словах как-то уж попытаться от той самой верной и неминуемой смерти более чем явственно вполне  уберечь и как щепки в огонь их попросту так никогда вовсе так совсем не подбрасывать.

Пусть лучше пришлые недруги дохнут, словно мухи от бескормицы, как то некогда уж и бывало во времена Наполеона, ну а своих надо было, словно зеницу ока хранить ради всех тех только лишь затем некогда грядущих побед, да и поражений, кстати, ведь тоже.

Кутузов, к примеру, своих до чего еще по мере сил весьма этак старательно всячески тап берег.

И вот чего пишет о нем Лев Толстой в его романе «Война и мир»:

«Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению. Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости, то, что они могли бы понять – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем. Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте вместо донесения лист белой бумаги. И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей. Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску».


54

Ну а во времена начала Второй мировой войны роль, и ног под собой никак уж не чуя драпающего Наполеона, с самым превеликим прискорбием исполнила почти вся та довольно-таки не в меру языкатая, но совершенно ведь при всем том исключительно на редкость отвратительно немощная умом советская номенклатура.

ПРИЧЕМ ВСЕ ТЕ ЕЕ сколь бравые и никак нескупые на слово деятели были буквально-то вдоволь без году неделя всякими званиями и привилегиями уж всецело так вкривь и вкось столь щедро одарены, что они в отличие от всего остального народа были целиком и полностью в том самом нарядно коричневом шоколаде...

Причем состояла эта серая умом масса (благодаря всем тем сталинским чисткам) из той самой, что ни на есть наиболее отборной, да еще и весьма и весьма тщательно выпестованной и вышколенной сволочи, а она у любого народа почти всегда более чем неизменно во всем полностью идентична…

Тем более что тогдашняя советская власть вообще была бесподобно вот интернациональна, а потому и любые сколь еще беспочвенные обвинения в русофобстве на самом-то деле попросту вообще уж на деле смешны, если не сказать – абсолютно абсурдны.

И вся эта «отчаянной храбрости» братия тикала со столь невероятно дьявольской поспешностью, что иногда (бывало и такое) пришедшую издалека машину надо было затем довольно долго вполне всерьез, отмывать, поскольку господа товарищи вовсе не были готовы отойти по нужде в кустики, а когда прижмет, всякое как-никак, а непременно еще может случиться.

Однако при всех тех чисто уж «сугубо своих подобного рода достоинствах» новоявленные приспособленцы, выпестовавшиеся внутри лона большевистской партии как раз-таки после той сколь тщательной ее очистки от почти всякого самого изначального своего элемента на весьма судьбоносном перепутье сумрачных и злосчастных 30-х годов…

Нет, в конце концов, как-никак, а непременно на деле вполне разом всецело оправились.

А именно тогда и стали они совсем уж бесцеремонно разом расстреливать боевых офицеров за все их настоящие или мнимые самими чекистами с почти чистого листа надуманные просчеты.


55

И главное, при всем том в свете всех тех чисто как есть официальных прожекторов все это и поныне выглядит вовсе-то более чем совершенно же иначе, а именно разве что как всегда лишь, только вот, значит всецело по-ихнему…

Поскольку как раз для того она и существует та самая донельзя ведь слащаво ЛЖИВАЯ и сугубо официальная версия истории, дабы все уж, значится, некогда действительно бывшее на деле в те исключительно иные тона сколь острым орлиным глазом совсем «реалистично» и масштабно более чем предметно раз за разом сходу так преобразовывать.

А между тем Лев Толстой в его романе «Война и мир» сколь на редкость более чем наглядно всем нам преподносит, чем это вообще занималась в его время прикладная история, а она тогда бессмысленно наводила буквально на все, то навеки ушедшее в былое и славное прошлое весьма изящный искристо блестящий глянец.

Причем делалось это как раз-таки ради того, дабы все та совсем ведь опостыло некогда имевшаяся в далеком прошлом, чудовищно же несветлая обыденность неизменно бы затем смотрелась (в глазах грядущих поколений) до чего явно как-никак недвусмысленно ярче и многопланово красочнее.

Раз уж и близко нельзя было допустить и мысли о создании в людском сознании довольно выпуклых образов более чем вполне уж непосредственно связанных именно с той как есть еще невзрачно мрачной обыденностью безо всякой той при этом ее «гипергероизации»…

А между тем самое настоящее мужество и близко так никак не заключено в том еще самом бешеном и показном энтузиазме, и оно донельзя малоприметно и достаточно скромно.

Да вот, однако, кое-кому явно никак не с руки – освящать реалии и будни войны именно в свете всей той более чем бескрайне суровой и крайне, так как она есть более чем неприглядно правдивой, а заодно и полностью до конца настоящей действительности.

Да и вообще, кое-кому нужно было, прежде всего, всеми теми исторически светлыми красками до чего и вправду сколь полноценно освидетельствовать все, то восторженно хлесткое очарование уж навсегда ныне явно ведь канувшей в лету эпохи.

И вот они, на сей счет до чего еще изумительно бравые слова Льва Толстого:

«В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополчение за ополчением поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаяньи, горе и геройстве русских. В действительности же, это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем, в действительности, те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из-за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращала никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти-то люди были самыми полезными деятелями того времени. Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват».


56

Однако, как всегда на редкость бестолково и обезличенно виноватых, мы ведь вовсе-то без труда сколь еще доблестно как пить дать где-нибудь да обязательно вскоре уж сыщем.

И этакими за все разом от начала и до конца виноватыми и совсем же донельзя безответственными личностями, прежде всего, как есть, до чего непременно окажутся именно те простые и бравые солдаты, у которых зачастую вся сила их великого духа, собственно, и является главной оборонительной и наступательной мощью.

Причем бывает она, куда и впрямь до чего значительно поважнее всяческой той или иной военной амуниции.

А как раз-таки про нечто подобное граждане советские историки нам-то все уши более чем давненько сколь еще весьма старательно прожужжали… на все лады вальяжно вещая безо всякого перерыва…

Слабая у нас, оказывается, была армия, плохо обученная, крайне недисциплинированная.

А между тем как раз-таки ради того, чтобы СОВЕРШЕННО уж незамедлительно более чем сходу перейти в контратаку, и нужна была та весьма вот неумолимая воля командиров и истинно железная дисциплина солдат, да только откуда всему тому было, собственно, взяться у армии, которую враг вмиг уделал в хвост и в гриву?


57

И той армии нужно было бы прямо так сразу отойти назад, да постепенно и неспешно перегруппироваться, но то явно оказалось бы никак и близко вовсе-то совсем не по-советски.

Такие вещи в те времена неизменно рассматривались нисколько не иначе, а именно как самое откровенное паникерство!

Причем ничто не ново под луной, правда, в оригинале Экклезиаст сказал: «Нет ничего нового под солнцем», – но это, собственно говоря, абсолютно так никак ныне неважно.

Вот как живописует Лев Толстой в «Войне и мире» довольно же схожие события, некогда действительно приключившиеся во время войны 1812 года.

Причем надо бы весьма ведь веско и разом попросту уж подметить, что сколь донельзя беспочвенная дискредитация бравого боевого артиллеристского поручика Льва Толстого и близко никак полностью неправомочна…

«И об этом-то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так, как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии – об этом-то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда-то, а Тормасов – туда-то, и как Чичагов должен был передвинуться туда-то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д. Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно».


58

Да вот, однако, в те несусветно проклятые царские времена за то, что некто и впрямь бы осмеливался, высказывать вслух никак недвусмысленные предположения относительно принципиальной невозможности чего-либо… его зачастую ожидал один резкий окрик, а никак не пуля, но то были другие «жестокосердные сатрапы», они-то порою с народом излишне так простодушно цацкались…

Не губили они огромные людские массы, словно бы то было враз уж ставшее вследствие всего своего идеологически вредного непослушания полностью отныне до чего еще всецело бесхозным и никак так ничейным добром.

А между тем как раз этак оно точь-в-точь более чем неприглядно и выглядело в той-то самой, надо сказать, до чего еще вот самой уж первозданно естественной большевистской обыденности.


59

Однако та самая сколь немыслимо ведь вычурно лживая красная пропаганда буквально все исключительно же розовощеко разукрашивает красками искристо так и впрямь вовсе иной на редкость донельзя величественной и одутловато помпезной действительности.

Поскольку чего-либо иное было бы для нее никак совсем неприемлемо в качестве яркого и самого же блистательно наглядного живого примера всякого де отсутствия безмятежно единой и безумно гордой собой сопричастности ко всему тому безмерно великому делу более чем полноценно деятельного освобождения всей той нашей некогда всецело единой социалистической родины.

Попросту говоря, некоторые до чего вовсе вот незамысловатые рассуждения, прозванные на чиновничьем языке «окопной правдой», неизменно так входят прямо без стука в исключительно явное и крайне же грубое противоречие со всем тем до чего официозно укоренившимся взглядом на всю ту кромешного ада войну.

Нам-то все уши до чего давно на редкость злосчастно же прожужжали о той самой сколь немыслимо плотной сплоченности масс пред коварным врагом, что взял да посмел и впрямь невообразимо так нагло ведь вторгнуться в совершенно необъятно бескрайние пределы всего этого нашего славного отечества.


60

И попросту было вполне безыскусно, как раз именно этаким образом принято в том-то самом безо всякого прискорбия ныне покойном СССР — вместо всей той достоверно объективной реальности явственно же преподносить народу ее идеологически строго через самое мелкое сито процеженное героизированное краснобайство.

Все омытые великой людской кровью события Великой Отечественной войны в ту ныне достаточно давнюю советскую пору до нас доходили разве что в виде всесильно верной помпезно официальной версии, что между тем имела в точности то отношение к доподлинным историческим реалиям минувшего века, что и клинический идиотизм к элементарному здравому рассудку.

Все время муссировалась и муссировалась все та сладкоречивая ложь, что была донельзя так выпукло и наглядно весьма и весьма популярно изложена во всех тех сколь бесчисленно многочисленных великолепно иллюстрированных монографиях.

Она была крайне уж проста и незамысловата, как, впрочем, и всякая другая наглая кривда, что всегда этак, словно гранит, цельно тверда, а в том числе и от всей ее до чего полнейшей восторженной безнаказанности.


61

Еще раз и все о том же для общей наглядности явно ведь повторимся: — подобные рассуждения никак не являются каким-либо безудержно наглым русофобским бредом, ни даже чем-либо сходу и до конца полностью очерняющим СССР включая при этом совсем без остатка все вот его многонациональное народонаселение.

Можно подумать, что СССР и вправду был неким единым монолитом, а потому и всякая критика его военного или тем более политического руководства сколь однозначно и впрямь уж так и рассчитанное на одних тех еще лопоухих легковеров наспех штампованное шельмование всего того тогдашнего населения в целом.

Однако куда скорее именно этим и занимались всевозможные исторические мужи, взявшие себе за труд во всем, как-никак, а до чего складно поддакивать политически столь подобострастно выдержанному тону крайне тщеславного и восторженно скверного, если не сказать донельзя же лживого освещения всех тех как-никак, а совсем недавних глав нашей всеобщей отечественной истории.

И если поистине же зримо отринуть от всякой своей души все их безудержно усердные и никак не милосердные старания, то вот тогда сам по себе сколь неизменно разом и возникает тот до самого неприличия каверзный вопрос: а кто это и впрямь некогда оказался никак не готов к той войне?

А ответ на него, как оказывается, был потрясающе прост и вполне ясен в смысле самой уж, в принципе, более чем истинно элементарной его логической разгадки!


62

План «Барбаросса» во всех его тактических подробностях был еще изначально задуман и осуществлен гитлеровской военщиной не только против СССР, некогда поистине непомерно огромной великой державы, нет, прежде всего, он был злодейски приведен в исполнение именно супротив сталинского бесчеловечного режима, что не в очень отдаленной перспективе скоропостижно почил себе в лету.

И это именно тот огромный и совсем безмятежно самоуверенный конгломерат откровенно и банально на редкость бездеятельной, и чисто советской тупости и лжи и был никак не готов к тому сложившемуся на 1941 год более чем откровенно неудобному и исключительно так злосчастному стечению всех тех до чего еще внезапно открывшихся обстоятельств.

Однако чисто же официально вся эта сущая неподготовленность фактически также и впрямь до чего беззастенчиво перекладывается именно как раз-таки на плечи всего простого народа.

А впрочем, полностью уж беспочвенно перекладывать все свои повседневные неудачи с больной головы на общенародную здоровую и было донельзя так обиходным делом больших и малых эмиссаров до чего еще незамысловато во всем исключительно вот бестелесных советских истин.

Все эти кропотливо иллюстрированные труды были и впрямь всецело так и пронизаны самой девственной белизной - идеально чистой, словно слеза младенца, истинно же напыщенно верноподданнической коммунистической праведности.


63

И в их глазах вся слава великой победы почти безо всякого остатка принадлежала лишь одному тому до чего еще как-никак, а на редкость всевластному государственному истеблишменту, да и нынче только лишь ему она и принадлежит.

Причем все это как раз-таки его вовсе вот тщедушно, помпезное тщеславие попросту и близко не имеет абсолютно никаких границ, ни каких-либо самых как есть более-менее наглядно видимых пределов.

Да только теперича все те ее  воинственные деятели из красных в желтых КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ сколь еще наскоро полностью так «набело» раз и навсегда сходу вот перекрасились.

Однако при всем том они как-никак, словно бы исполинский колосс донельзя так самонадеянно разом стоят именно на все тех же чисто прежних своих до чего весьма бравых позициях священной лжи во имя поддержания на должном уровне величавого ореола сущей безгрешности чисто по-сталински никак небезызвестно с макушки до пят кровавой клики.

Есть и по сей день люди, что всегдашне так и пребывают в точности той ничем и никем  непробиваемо «твердолобой уверенности», что буквально за все те заслуги перед отечеством всенепременно следует благодарить разве что только единственно уж сколь всемогуще незыблемо правую центральную власть.

Ну, а в адски тяжкие времена той самой максимально ведь безудержно кровопролитной Великой Отечественной…

Не иначе как, а народ и партия были во всем полноценно едины, но разве что как-никак, а по одним лишь тем еще сказочно лживым воззваниям.

В то самое время как в том вполне же полноценно реальном, и строго повседневном, а никак не в том чисто так абстрактно плакатном существовании аристократия пролетариата, большевистская партия попросту до чего уж вовсе так неробко восседала на простом народе, словно наездник на норовистом жеребце.


64

Разница между самым что ни на есть элементарным житейским статусом представителей простого народа и главарей государства при том самом современном демонически крайне ведь упитанном тоталитаризме в том еще весьма же принципиальном смысле исключительно так на редкость истинно безгранична, а потому и безумно абсолютна.

Такая самонареченная народной почти так же черносотенная власть думает только о своей тысячеглавой гидре, ну а народ для нее один лишь песок, из которого ей и надо будет строить свои волшебные замки.

Причем для нее наиболее главным является, то чтобы он оставался увлаженным кровью вовсе неправо умничающих граждан и никак не подсох на солнцепеке простых и никак не восторженных истин.

А вот здраво подумать, что не весь капиталистический мир слеп и глух и глядит только лишь самому себе в карман…

И из этого следует, что ее и вправду в чем-то можно было застать совсем этак нелепо разом врасплох.

И она и впрямь в июне 1941 несколько опростоволосилась.

А тем паче это так, коль скоро подобная власть явственно ожидала ото всех каких-либо ею до чего хорошо продуманных действий на большой международной арене самых же позитивных для нее последствий, да только удача-стерва, даже и, не вильнув при этом хвостом, нелепо и зло изменила, оказавшись женщиной вовсе-то непритязательно ветреной.

И вот как раз тогда вся та сталинская клика, до чего скоротечно полностью спекшись «в котле мартеновской печи» своих-то собственных исключительно скабрезных, заоблачных планов по почти совсем же бескровному захвату всей старушки Европы, сколь наглядно так предпочла спрятать все концы в воду…

И ведь проделала она это именно что разом уж опустив свой великого мужества народ истинно прямиком всем его лицом в зловонную лужу того самого непросто надуманного, а еще и исключительно вот недурственно, как есть именно что предумышленно вымышленной его тупости и сущей неорганизованности.

Этак-то явно приложив буквально все к тому должные усилия, дабы как есть разом и доказать всему этому миру сам тот донельзя на редкость прискорбнейший факт полнейшего де отсутствия во всей его крайне разношерстной массе самого даже и понятия о вполне должной воинской дисциплине.

Да и плюс к тому почти же исключительно так вовсе вот до чего только самого незамысловатого его невежества во всех вопросах основополагающе должного ведения современных военных действий.


65

А между тем вся вековая история европейских войн сходу разом доказывает исключительно уж нечто полностью как-никак, а явно буквально так во всем на редкость совершенно так явно обратное!

Именно Россия и надломила хребет никем и близко нисколько уж доселе вовсе так непобедимому Наполеону.

И вот оно как совсем не сладкоречиво, а более чем наглядно и фотографически правдиво отзывается о силе русского народа и его оружия великий общемировой классик Лев Толстой в его романе «Война и мир».

«Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника».


Именно так!

Русская армия не раз доказывала звание лучшей армии Европы, если не всего этого мира.

И это совсем не потому, что ее и впрямь-таки еще окажется легче уж легкого разом бросить в бой, а прежде всего потому, что она всегда была, да и оставалась самой что ни на есть в этом мире долготерпеливой, а это и делает ее наиболее сильной духом среди всех прочих армий.


66

Да и командиры у нее всегда были очень так даже вполне ведь сметливые.

Виктор Астафьев, был рядовым солдатом, не мог он взглянуть на все происходящее глазами комбрига, к которому насильно в «подмогу» был приставлен тот вечный языком трудяга комиссар, мозоли на нёбе себе сколь старательно натирающий.

И ведь этот верный партиец так и донимал комбрига всеми-то бесконечными попреками о не достаточной расторопности выполнения приказов из штабов, а там между тем жили на том совсем ином свете…

И посильно там воевали именно что посредством всяческого рода жалких бумажек, а, никак не сходясь впрямь-таки в рукопашную с лютым и коварным врагом…


67

И это как раз-таки то самое донельзя так всесильное штабное начальство, что  всегдашне и было на редкость  аморально бездеятельным, со всем тем дьявольским огоньком в очах так вот и нагоняло героизму на тех кому и следовало рисковать жизнью, причем не ради общей победы, а так, чтобы кто-то мог поставить галочку в своем блокноте о том, что населенный пункт был взят или заново отбит у врага, а цена вопроса при этом вообще никого не волновала.

И эта в военном деле зачастую вовсе безграмотная чернь, вылезшая из грязи в князи, так и упивалась властью и радостно лизала сапоги черни, что располагалась рангом выше.

Правда речь тут может идти только о штабных офицерах, причем далеко не обо всех.

Однако при власти нехристей большевиков наличие именно так целой прослойки подобного рода штабной вши было делом как-никак, а полностью так самим собой разумеющимся и никак неминуемым.

А как раз-таки потому всякие доблестные витязи штабного начальства, будучи на редкость отчаянно и бестрепетно вконец своими рогами в землю упертыми, да и совсем уж чернильно бездушными, сколь еще неутомимо взывали и взывали к рывку строго вперед на врага.

Ну а заодно и рвали они перепонки отборнейшим матом всем тем, кто хоть сколько-то пытался всячески отстоять необходимость чисто оборонительных усилий.

Причем, как и во времена, басовито дутых сталинских пятилеток, точно те люди все так же и призывали ко всему тому более чем нисколько ведь незамедлительному исполнению всех тех кем-либо спешно взятых на себя до чего еще весьма существенных обязательств…

То есть, действовали эти чертовы кукловоды именно так, как то им еще от века по всей их высокопоставленной должности и в мирной-то жизни уж сколь неизменно и было попросту так отродясь как раз и положено: только и слышно было «даешь» «сейчас», «чтоб незамедлительно»…

В условиях «светлой социалистической действительности» только лишь и расселив бывших и не бывших людей по углам коммунальных квартир, большевики вместо самого полноценно реально работающего материального стимула могли ввести в действие один лишь стимул палочно-погонялочный.

Что вот, и вправду, в самом конечном своем итоге более чем безотчетно тогда и сказывалось, причем именно с той совершенно так особенной во всякие мирные дни никак и немыслимой же остротой!

Василь Быков. «Карьер».

«В первых же стычках с немцами Агеев понял, что главная их сила в огне. Как ни совершенствовала наша армия свою огневую выучку, немцы ее превзошли — их минометы засыпали поля осколками, пулеметы и автоматы сжигали свинцом, их авиация носилась в небе с раннего утра до сумерек, разрушая все, что можно было разрушить. Трудно было удержать этого огнедышащего дракона, еще труднее отходить, соблюдая какой-либо порядок. От немецких танков не было спасения ни на дорогах, ни в поле, ни в городе».


68

Но и Василь Быков, сколь полноценно во всем, в принципе, верно оценивая всю тогдашнюю обстановку, смотрит на все разве что только через пелену ретроспективы своего собственного никакими словами вовсе вот непередаваемого ужаса колоссальных поражений, того-то самого никак и по сей день незапамятного 1941 года…

…и тут этакий совсем же неописуемый какими-либо обыденными словами страх, и впрямь обуявший тело и душу отчаянно смелого человека, до чего безоговорочно явно так при всем том более чем наглядно сочетался и со всем, тем так и вяжущим руки и ноги ощущением буквально полнейшего своего гневного бессилия…

Однако то отнюдь не противник оказался гораздо сильнее, а попросту все у него неизменно работало вполне слаженно и в точности по науке, а также и безо всякого слепленного воедино бравой пропагандой целого вороха абстрактных догматов, прежде всего прочего, основанных на чудесах победы наглядной большевистской агитации над всяческим здравым смыслом.

Поскольку тот был ныне загнан именно в тот наиболее дальний угол и ему разве что только и дозволяли до чего ненароком совсем уж безвольно тявкать, в связи с чем и вправду вносилось иногда довольно-таки существенные коррективы в планы управления войсками, но только если на то была чья-то по-пролетарски «барская» воля.

Да только в условиях тяжелейшей войны с грамотным и вполне профессионально действующим противником нехватка настоящих офицерских кадров сколь неизменно ощущалось до чего и впрямь-таки особенно остро.

Но ведь кто-то создал к тому все те чисто вот предварительные еще довоенные условия.

А, кроме того, даже и те, кто остались большевики научили ни о чем с ними, а молча и ретиво и ретиво исполнять данные ими приказы.

То есть именно из-за всей той большевистской, как есть на редкость сколь еще воинственно невежественной, да и более чем ничем непроницаемо бронированной тупости немцы попросту так хладнокровно и вполне планомерно уничтожали сам же остов Красной армии.

Ну а в это самое время центральная власть до чего же немыслимо при этом, зардевшись всячески как есть, осатанело гордилась, всеми теми донельзя бездонными глубинами сколь как-никак до чего безнравственной своей низости, этак-то явственно выражавшейся в самом-то спешном ее намерении порвать бы немцев, как салфетку, всяческими крайне бестолковыми контрударами.

Причем как много при этом прибудет похоронок солдатским матерям и женам, их нисколько никак явно не волновало.

Однако есть тут еще одно совсем ведь мало для самих большевиков хоть сколько-то весьма этак более чем прискорбное же обстоятельство.

Все эти бравые тевтонские вояки всегдашне мыслили и действовали довольно-то здраво, а потому и осуществляли свои задумки они вполне вот попросту до чего еще безотлагательно.

А это само собой означает, что в их стане никогда не бывало всяческих и впрямь уж немыслимых проволочек или, наоборот, чрезмерного так бессмысленно дутого фанатически воспеваемого энтузиазма.

А как раз-таки потому то само собой тогда и выходило, что всякая излишне резкая и никак заранее тщательно необдуманная контратака для них и близко вовсе и не могла затем оказаться тем грозным ливнем пуль, что вызывал бы в душах немецких солдат то истерически спешное желание разом-то ретироваться, прямиком поскорей восвояси.

А происходило в их головах нечто как-никак абсолютно другое…

Так на нас сходу совсем вслепую навалились, что же срочно значит, переходим от наступления к яростной обороне и крушим впрямь-таки в мелкую капусту всех этих горе-вояк, устраивающих этакие до чего неумолимо отчаянные и оголтело спешные контратаки безо всякого хоть сколько-то заранее хорошо и тщательно обдуманного, взвешенного и обстоятельно выверенного плана…

В современной войне даже и без применения противником ядерных вооружений тупой силой никого и никак более не возьмешь, а потому тут и 500 миллионов китайцев в прибавку к 186 миллионам жителей СССР против 80-миллионной Германии (не считая союзников) совершенно так, увы, нисколько бы ни в жизнь вовсе-то совсем не хватило.


69

Однако никто во времена Второй мировой войны — германские войска трупами и близко так наскоро не закидывал, а делалось бы это тупо и слепо… то уж тогда части Вермахта вполне бы имели шансы уничтожить все население земного шара и почти без потерь занять неспешно выделенную ими на карте необъятно обширную территорию.

Давно бы пора очень так даже на редкость существенно сузить рамки всех тех у кого-либо исключительно ведь истинно, что до конца же вполне справедливо имеющихся претензий…

Причем есть и еще один сколь немаловажный, и именно что как раз-таки чисто политический просчет, мешавший солдату успешно делать все свое бравое дело.


А дело тут в том, что в Красной армии того времени существовали одни лишь и впрямь до чего бесконечно далеко идущие в ногу планы исключительно так тщательно спланированных (по всей строгости военной науки) великих наступлений на врага, которого извечно при этом ожидало то самое более чем никак неминуемое грядущее поражение…

И единственным недостатком всех этих до чего на редкость блистательных тактических разработок была разве что та абсолютная обесцененность всякой той весьма и весьма простой солдатской жизни…

Главное – это победа, а людей, их у нас и без того невероятно уж много, и жить им или не жить, нам-то вовсе оно безо всякой разницы, безусловно, именно подобным образом вполне вот обыденно и рассуждали все те бесконечно суровые предводители серых пролетарских масс.


70

Ну а как раз-таки потому на самое тщательное и сколь еще взвешенное изучение до чего крайне так исключительно же немаловажной на войне дисциплины, как то, во всем до конца истинно правильное и детально продуманное построение всей своей обороны…

Нет уж, на что-либо подобное времени учебного процесса во всех тех военных училищах довоенной поры… ну никак ведь нисколько совсем так не выделялось!

Буквально все оно разом тогда уходило разве что на построение безумно стремительных контратак и массовых наступлений…

Ну а об обороне при этом говорилось как-то донельзя же вскользь:

– «Если на вашем узком участке фронта возникнет временная необходимость в обороне, то, мол, действуйте во всем сообразно имеющимся тактическим обстоятельствам, пока к вам более чем непременно не подоспеет совершенно же своевременная скорая подмога…»


Да только во вполне реальных условиях боевых действий как есть конкретно затем хоть сколько-то эффективно совершать немыслимые подвиги согласно тех намертво никак не наспех заученных советских доктрин и близко уж ни у кого, затем нисколько не получалось.

Причем уж, наверное, именно как раз-таки только лишь в связи с тем, что согласно советской теории ведения войны, всегдашне полагалось до чего и впрямь совсем вот непрерывно более чем отчаянно наступать, а затем еще раз, и еще раз неистово наступать безо всякой оглядки драпающему врагу впрямь-таки именно что на пятки…


71

Однако со всем тем непомерно большим для их чрезвычайно так мелко плавающего ума трудом действительно усвоив, что подобным образом оно, и близко ведь вовсе негоже – сталинская власть к исходу 1942 явно так несколько, пожалуй, ослабила хватку на горле всей своей кадровой армии…

А поначалу все как всегда шло по одному лишь тому более чем  строго выверенному бюрократичному плану.

Начертили самолет, собрали захудалый трактор с выхлопной трубой в кабину…

Так что как-либо особо трудиться Гансу тогда именно что совсем попросту нисколько уж и не требовалось…

Вот как обо всем этом повествует Виктор Астафьев в его до чего весьма выразительной книге, причем уже и по одному своему на редкость так яркому названию «Прокляты и убиты»:

Книга первая.

«Хватит уж сорить людьми, хватит сорок первого года, когда лучшие бойцы погибали, не увидав врага, не побывав даже в окопах, под бомбежками в эшелонах, на марше; не дойдя до передовой, целые соединения оказывались в котле, в окружении, все их обучение военной науке, вся их жизнь полуголодная, многотрудная, часто чудом сохранившаяся в надломлено живущей стране – все-все это шло насмарку. Напрасная гибель, бесполезная жизнь – ах, как горько это знать».


72

Однако вот, с точки зрения даже и нынешнего российского государства, именно армия и была вся сколь непременно более чем исключительно разболтанной и бестолковой, попросту говоря, совершенно же без царя в голове…

Да только, кто это ее без царя да, без генералов, безрассудно ратующих за свое дело, а не за одну ту истинно наилучшую карьеру, да и шкуру в придачу и впрямь-таки лютым врагам на закланье более чем безответственно тогда разом оставил?

Уж не те ли, кто всю власть в стране одному кавказскому урке на сущее растерзание разом ведь отдал?

Однако сама по себе советская армия была более чем естественным продолжением армии русской, всегда имевшей огромный интеллектуальный потенциал, чему никак не мешала и весьма малая образованность ее солдат.

Да и дисциплина, на полное отсутствие каковой до чего и впрямь рьяно любят посетовать господа коммунистические историки, в ней никогда вовсе-то и близко совсем не хромала…


73

И всему тому есть самые же прямые и, несомненно, сколь на редкость исключительно так  последовательные доказательства…

Вот, к примеру, осада Севастополя, она-то уж точно как в том веке позапрошлом 19, да и в 20 столетии явно оказалась как-никак, а до чего истинно наглядным образцом великого мужества и военной дисциплины, без коих любые совместные подвиги (в отличие от геройства отдельных храбрецов) совершенно так попросту и невозможны.

Реальная война никак ни в чем не похожа на компьютерную эмуляцию, при чьих вовсе-то наглядных и настольных условиях все солдаты само собой исключительно так безропотно подвластны той самой всевластной руке, что подчас довольно-то беспечно владеет мышкой и клавиатурой.

А между тем, когда все и впрямь совсем по-настоящему, каждый солдат, он вполне живой человек, и подыхать ему и близко уж никак поистине неохота…

Причем никто тут к чьим-либо чужим победам нарочито же хвалебно никак не примазывается.

Дед автора (в качестве офицера, пусть и лектора) учувствовал в обороне Севастополя, и именно там погиб брат бабушки, военврач.

И, кстати, в той-то еще стародавней Крымской войне середины 19 века уже поучаствовали десятки тысяч евреев, и то был разве что только самый первый раз, их как-никак, а до чего непосредственного и прямого участия во всех войнах России со всеми ее и впрямь-то непримиримо заклятыми врагами.


74

И, кстати, настоящие воины всегда этак весьма пристально смотрят именно на человека, каков он в бою, а его национальность – это то, что менее всего их волнует в тот самый момент, когда над их головами оглушительно свистят пули, подчас пронзающие чью-то плоть, а еще и бешено рвутся вражеские снаряды.

Зато на нечто подобное во все тяжкие явно горазды до чего всевозможные весьма же подобострастно учтивые с одним лишь вышестоящим начальством сколь ведь осатанело пронырливые чисто так тыловые штабисты…

Но это вовсе не из-за них лучшие английские ордена до сих самых пор отливают из трофейных русских пушек времен обороны Севастополя, той-то самой до чего еще стародавней войны середины 19 столетия, а это точно кое-что, действительно, значит.

Верно, тогда англичане оценили боевой дух русской армии.


75

Однако с чего бы это было гражданам большевистским историкам сколь еще невзначай всею своей страсть как казенной душой и вправду полюбить к месту и не к месту беспрестанно вставлять во все свои рассуждения о той давно ныне отгремевшей и минувшей войне всевозможные самые незатейливые упоминания о нашей довольно-то слабенькой дисциплине?

Да и вообще лить да лить сущие помои всяческого досужего вранья про нашу сколь еще отчаянно же доблестную армию, МОЖЕТ, И ВПРАВДУ НА ДЕЛЕ БЫЛ тот немыслимо дикий развал в рядах советских солдат, однако важно ведь также еще и действительно вполне правильно понимать, откуда это он вообще тогда, собственно, взялся.

А возник он как раз-таки по вине всех тех людей, которые уже после всякого окончания той войны до чего еще бессовестно разом затем ополчились на простого солдата с грубыми попреками на всю его будто бы всецело-то и впрямь несусветную расхлябанность, нерасторопность и недисциплинированность.

И это именно из-за всех тех холенных и видных партийных работников из великого российского солдата и было сооружено этакое воронье пугало, совсем никого неспособное напугать без тех, кто вдохновлял его в бой, а именно гордых и статных коммунистов, что так и рвались грудью защитить родной край от пришлой нацисткой напасти.

Хотя и такие вполне вот идейные тоже явно так в то время были, причем и сегодня есть среди коммунистов чистые и высокие душой, честные и праведные люди.

Но чем ближе к верхам власти, тем их меньше и меньше, а на самой вершине, если такие (в виде крайнего исключения) и были то только в начале, а потом их полностью истребили как класс.


76

В конце концов, остались одни разве что истые так и примазавшиеся к делу революции ярые приспособленцы.

А то и было как раз-таки их промыслом божьим - с этаким дружным энтузиазмом, так и впрячься в дело более чем беспардонного очернения лиц бравых защитников родины…

Причем они до чего старательно и вальяжно взялись за это дело, что подчас начинает и впрямь-таки казаться, будто бы те сколь обширные исторические материалы о войне тщательно подбирали, подшивали, документировали, а затем переиздавали в красочных иллюстрациях засевшие где-то в самых недрах советского партийного аппарата… ревностные поклонники нацизма.

Но на деле все это объясняется довольно-таки уж до чего более чем незатейливо и просто!

Именно тем еще дешевым шельмованием всего своего собственного народа и было легче так всего, куда только значительно получше и тщательней скрыть истинное головотяпство высших эшелонов советской власти.

Ну а на все те некогда на деле имевшие место военные успехи они столь всегдашне старались разом уж навести до чего совсем вот нисколько ведь неиссякаемый глянец чисто так напускного всесокрушающего героизма…


77

Светлый путь был освещен жертвенностью масс, готовых незамедлительно умереть за свою родину, ну а все те просчеты, ясное дело, что спишутся на тех самых никак этак «нерасторопных людишек», великой боязнью боящихся пуль и снарядов, расхлябанных, разом уж до чего незамедлительно дрогнувших перед лицом лютого врага.

А то и было тем самым до чего сногсшибательным по всему своему цинизму разве что как есть чисто же советским способом упрятать бы, куда и впрямь сколь многозначительно подалее, самое доподлинное отсутствие у всех тех лично Сталину рабски преданных коммунистов хоть какой-либо доподлинно настоящей военной косточки…

И речь тут идет именно о сталинских ставленниках довольно-таки смело (посредством доносов), сменивших наиболее опытные кадры после всей той исключительно уж весьма этак тщательнейшей и взвешенной чистки армии в 1937.

А между тем, это именно их беспрестанно алчущая крови фанатичная тупость и была попросту разом полностью выведена за всякие рамки хоть сколько-то вообще еще принципиально же возможной критики.


78

Хотя чем это они сами брали лютого врага?

А между тем в деле защиты родины они знали лишь одно довольно действенное средство, а именно тот самый всепоглощающий страх за свою собственную шкуру, да еще и за судьбу всех своих родных и близких…

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.