Бесплатный фрагмент - Про тайгу и про охоту

Предисловие

(о пользе чтения справочников)

Есть книги, которые сопровождают тебя всю жизнь, которые словно надёжные помощники дают советы, помогающие принять тебе правильное решение. Я имею в виду не художественную литературу, не мысли любимого писателя, а обыкновенные справочники. Иногда ведь это единственный наставник, хотя справочник от справочника порой разительно отличается

Такой книгой с самого начала моего знакомства с лесом и охотой стал двухтомный «Справочник путешественника и краеведа», изданный в 1949 и 1950 годах тиражом всего в 25 тысяч экземпляров. Как я благодарен своему отцу, который словно провидел мою будущую специальность и подарил мне, четырнадцатилетнему мальчишке, эту поистине бесценную для меня и сегодня книгу.

Коллектив авторов был очень большой и состоял из знаменитых учёных. Основным автором и редактором этого уникального издания был Сергей Владимирович Обручев, известнейший геолог, в то время членкор АН СССР, лауреат Сталинской премии, да и к тому же — писатель. Отец его — Владимир Афанасьевич Обручев, геолог и географ, академик, исследователь Сибири и Центральной Азии.

«Справочник путешественника и краеведа» уникальное в своем роде издание. Для тех, кто собирается себя посвятить или уже посвятил полевым исследованиям, изучению природы необъятной России, эта книга — источник сведений, которые нужны будут ежедневно. В первом томе — всё о практике экспедиционной работы. Здесь советы и рекомендации, где и как ставить палатку, как работать с вьючным конём, сколько и чего взять с собой в экспедицию, ориентирование по карте и местным признакам, заготовка продовольствия в тайге, приготовление пищи, охота и рыбная ловля — всего перечислить просто невозможно, поскольку авторами учтена каждая мелочь.

Во втором томе даны методики полевых исследований, которые могут понадобиться учёному-краеведу. Здесь этнография и фенология, геология и ботаника, изучение вулканов и геологическая съёмка, составление геологических, зоологических и ботанических коллекций — 36 глав!

Меня, естественно, всегда больше интересовал первый том этого справочника — практика полевой жизни, обучение выживанию.

И вот что интересно. Во время послевоенной разрухи, в годы новой вспышки сталинских репрессий вдруг выходит книга, которую бы я назвал библией свободного человека. Мне всегда казалось, что окажись один на один с природой, имея за пазухой только эту книгу, я всегда смог бы выжить. Конечно, обо всём там сказать было просто невозможно. Собственный мой опыт в этом меня убедил, и по прошествии более чем полувека охотничьей и по-настоящему таёжной жизни я получил кое-какие навыки и знания, о которых хочу рассказать в своих очерках. Речь пойдёт об уменьях, которыми обладали наши деды и прадеды, живя среди почти первобытной ещё природы и не столько борясь с ней, сколько понимая её, приспосабливаясь в силу своих возможностей, находясь в полном с ней согласии.

Вообще говоря, выживание есть не только борьба с природой, со стихиями. Ведь каждый в это понятие вкладывает свой смысл. Любой человек, какой бы ни была благополучной его жизнь, сталкивался с проблемами выживания: либо в борьбе «за место под солнцем» в своей конторе, от какого-нибудь стройтреста до министерства, либо в больнице, борясь вместе с врачами за свою жизнь, либо замерзая в круговерти степного бурана.

Весь смысл обитания в экстремальных условиях не только в том, чтобы уметь выходить из гиблых, казалось бы, ситуаций. Надо уметь не попадать в них, предвидеть их и сделать как-то так, чтобы избежать такого стечения обстоятельств, в которых, бывает, не помогут и навыки, и умение бывалого путешественника. Всегда надо помнить хорошую пословицу — не зная броду, не суйся в воду.

Преодолевая трудности, стараясь выжить, человек сопротивляется не только натиску стихии. В первую очередь он борется с самим собой, со своими страхами и слабостью, желанием уступить обстоятельствам, сдаться. Даже если о твоей минутной слабости никто и никогда не узнает, сам ты об этом будешь помнить всегда. Именно поэтому так нужна нам бывает поддержка опытного человека, который знает, как выйти из создавшегося тупика. Пусть даже это будет слово книжное.

Многое, о чем я рассказываю в своих очерках, я испытал на себе, а в помощь мне были советы из «Справочника путешественника и краеведа» и других книг, список которых в конце. Все заимствования, все цитаты выделены мной курсивом.

Конечно, только по книжкам освоить охотничьи уменья трудновато. Хорошо, если рядом с тобой настоящие таёжники, охотничьи умельцы. В моей алтайской жизни были те, кто учил меня разным лесным премудростям. Это мой ровесник Юрий Бедарев и алтаец-тубалар Андрей Туймешев. Они уже ушли из жизни, но в моей памяти они будут живы всегда.

И если в жизненных конфликтах нужна помощь психотерапевта, то в борьбе со стихиями нужен совет того, кто уже не раз преодолевал такие препятствия и может научить тебя тому же. В этом отношении «Справочник путешественника и краеведа» стоит, мне кажется, на первом месте. Хоть нынче в книжных магазинах множество пособий по выживанию, но и сегодня нет такого всеобъемлющего издания на эту тему. Правда, многие сведения в нём устарели — как-никак полвека прошло, даже больше.

Однако костёр надо ладить из тех же промёрзших поленьев, и снег всё так же липнет к лыжам, и всё так же опасна переправа на горной реке, и Полярная звезда так же указывает на север, как и тысячи лет тому назад.

Моя книга — тоже справочник, но справочник несколько особенный. Помимо действительно чисто справочных сведений, советов, цитат я включил в книгу и свои воспоминания о разных случаях, которые происходили со мной в лесу, в горах, на охоте. Её основой стал текст моей же книги «Секреты бывалых охотников», которую издало издательство охотничьей литературы «Эра» в 2005 году. Её тираж уже, видимо, разошёлся, поэтому я решил немного переработать текст, убрать ставшие ненужными некоторые главы и добавить новые материалы. Книга иллюстрирована моими рисунками и фотографиями. В иных случаях я это оговариваю.

Следует помнить, что в настоящее время издано много новых законодательных актов, регламентирующих посещение гражданином леса, болота и вообще природы. В частности, надо повнимательнее ознакомиться с Лесным кодексом Российской Федерации.

Живое тепло

Ночь. Морозная северная ночь. Небо усыпано мириадами ярких неподвижных звёзд. Таких звёзд в городах мы никогда не видим. Здесь, в таёжной глуши, вдали от городского смога и уличных фонарей звёзды являются нам во всей своей неисчислимости. Кажется, что местами и промежутков-то между ними нет. Млечный Путь перекинулся через всё небо гигантской аркой и светит на тайгу, заваленную снегом. Его призрачное сияние отражает снежная пелена. Этого света достаточно, чтобы привыкшие к ночи глаза различали и детали леса, и вершины деревьев на фоне неба, и лыжню, которая ведёт меня к недалёкой уже избушке.

Мерно шуршат лыжи, чуть слышно позвякивает что-то в рюкзаке. На бороде, усах и шапке-ушанке намёрз иней. Мороз — под тридцать, воздух будто загустел, а лыжи почти не катятся. Снег на лыжне, словно песок, и сильно не разбежишься — нéкать. Однако я знаю, что впереди меня ждёт маленькая избушка — четыре бревенчатых стены, крыша да небольшая жестяная печка. Я знаю, что там есть дрова, что скоро в ней запылает огонь, а в избушке через четверть часа будет жарища. Только из тёмных углов, низкой двери и крохотного, в морозных узорах, оконца будет потягивать холодом. И в стынущей ночной тайге, где искрятся снеговые поляны и щёлкают, лопаясь от мороза, деревья, мой временный дом, моя избушка будет маленьким островком жизни и тепла…

А если избушки нет? Если придётся ночевать зимой в мороз под открытым небом? И тут спасение — хорошо подготовленный ночлежный костёр. С ним не страшно ночевать почти в любых условиях, потому что живой огонь, живое его тепло не дадут человеку замёрзнуть.

Многие городские охотники, наверное, уже позабыли, что значит и значил всегда костёр для человека.

Для меня же охота без костра, без его первобытного тепла и дыма — не охота. Быть может, потому, что долгое время прожил я среди тайги, и не было у меня, пожалуй, ни одной охоты, чтобы не запалил я хотя бы небольшую теплинку и не подвесил над ней плоский закопчённый солдатский котелок, который остался от отца ещё с военных времен.

Где только ни приходилось разводить костры, греться и сушиться возле них, варить чай, уху, а при удаче — и кусок глухаря или лосятины. А потом просто сидеть около гаснущего вздрагивающего огонька, смотреть, как осыпаются угли и как невесомо уносятся пепелинки в ночное небо к холодным звёздам.

Но всё это, как говорится, лирика. Бывает в тайге и так, когда единственная спичка и огонь костра — это спасение. И не так уж важно, какой тип костра будет сооружён (сколько их описано в разных руководствах!), какая в них будет гореть древесина — нужны бывают просто огонь и тепло.

Как бы ни исхитрялись современные северные путешественники, ночуя в особых утеплённых палатках, залезая в спальные мешки из гагачьего пуха или из суперсовременных утепляющих материалов, тепло они могут получить только от самих себя, от своего организма, от того количества калорий, которое из пищи усвоил организм взамен потраченных на трудном переходе. Недаром для покорителей Северного полюса или Антарктиды составляются специальные сверхкалорийные рационы.

Конечно, можно обогреться и около какого-нибудь портативного инфракрасного излучателя. Однако даже самый экономичный всё равно будет «съедать» кислород в палатке, а недостаток кислорода для уставшего организма чреват серьёзными последствиями, тем более в условиях высоких широт, мороза и ветра.

По правде говоря, я даже сегодня не вижу альтернативы костру, тому живому огню, который обогревал в лютые зимы ещё нашего далёкого предка.

Во-первых, человек при этом не расходует свою энергию на согревание тела, а только получает её. Это самое главное.

Во-вторых, попробуйте зимой, на морозе высушить отпотевшее бельё даже в самой совершенной палатке — ничего не выйдет. Сушить его придётся на своём теле, расходуя собственное тепло. У костра, даже в самый сильный мороз, вы это сделаете за 10—15 минут и будете спать в сухой одежде, вдыхая свежий морозный зимний воздух.

Конечно, всё вышесказанное относится только к лесной зоне, где и можно раздобыть дрова для костра. Альпинистам или тем, кто работает в безлесных районах, во льдах или тундре, так или иначе приходится пользоваться последними изобретениями человечества.

Как же быстро и экономно соорудить костёр?

Однако следует всё же предупредить читателя, что правила разведения костров в лесу строги, а статью 8.32 КоАП РФ «Нарушение правил пожарной безопасности в лесах» никто не отменял. Правда, разведение костра в зимнее время, когда он особенно требуется, не нарушает вроде бы правил противопожарной безопасности. Именно о таких кострах я и пишу.

Спички, растопка, дрова

Начну с того, что каждый уважающий себя охотник, независимо от того, курит он или не курит, должен иметь в кармане спички, надёжно упакованные и запаянные в полиэтилен. Хорошо иметь немного спичек вместе с тёркой, упакованных в пластмассовый стаканчик из-под валидола (позаимствуйте у того, кто страдает сердцем). Крышечку, чтобы случаем не отскочила, полезно укрепить кусочком лейкопластыря. Вообще неплохо иметь специальные «охотничьи» спички. Они горят долго, словно «бенгальский огонь», и помогут охотнику без особых усилий разжечь костёр и в дождь, и в мороз, и даже при очень сильном ветре.

Это самое главное — спички. Разводить костёр при помощи ружейного выстрела (это при современном, бездымном-то порохе!), увеличительного стекла или трения двух кусков дерева можно рекомендовать разве что в виде эксперимента. Кстати говоря, я как-то попробовал это сделать по способу североамериканских индейцев, описанного у Э. Сетона-Томпсона и перенесённого С. А. Бутурлиным (надеюсь, что это имя читателям известно) в его «Настольную книгу охотника» (Москва, Всекохотсоюз, 1930). После определённого времени и большого количества попыток мне удалось всё-таки добыть огонь. Поэтому я всё-таки решил процитировать С. А. Бутурлина. Однако, в полевых, таёжных условиях заниматься этим я не рекомендую.

«Наконец, есть очень древний и до сих пор далеко не везде вымерший способ добывать огонь трением дерева о дерево. Если знать приёмы, то это вовсе не такая сложная и трудная вещь. Как это делается — понятно из прилагаемого рисунка и следующего объяснения. Нужно иметь лучок из какой-нибудь несколько погнутой палки около 60–70 см длиной и 1,5–2 см толщиной, с довольно свободно висящей тетивой из прочного сыромятного ремня, или прочной бечёвки (бечёвка довольно быстро мочалится при этой работе).

Затем из совершенно сухого соснового, кедрового или елового дерева (годятся, говорят, и многие лиственные породы) надо сделать палочку и дощечку. Палочка около 30–40 см длиной и около 1,5–2 см толщиной. Она должна быть грубо закруглённая или многогранная, но не гладко круглая: в последнем случае тетива лучка может скользить по ней. Палочка на обоих концах заостряется, как карандаш — на одном конце и значительно более тупо — на другом. Дощечка должна иметь примерно около 15–20 см в длину и 5 см в ширину, толщиною же быть 1,5–2 см. В одной из двух длинных сторон этой доски, в краю ближе к одному из концов делают зарубку или вырез. Как видно на рисунке, вырез идёт во всю толщину доски, ширина его в основании, то-есть вдоль края доски, около 6–6,5 миллиметров; вглубь доски вырез этот проникает около 1,2—1,3 см; края этого выреза должны быть не совсем ровные, отвесные, а так, чтобы вырез был несколько пошире на нижней стороне доски, чем на верхней. На верхней поверхности доски у самой вершинки зарубки концом ножа делается маленькое углубление. Углубление это по мере употребления доски разрабатывается, и когда оно проверчено уже насквозь, то приходится делать, немного отступя, новые зарубки и углубления (на рисунке под №1 — лучок, под №2 — другой, сложнее устроенный лучок, с просверленными отверстиями для тетивы, которая с одной стороны пропущена через деревянный кружок; при работе, опираясь рукой на кружок, можно сильнее натягивать тетиву; №6 — палочка и №7 — доска; №№3, 4 и 5 — разного типа опорные головки; под №5 — резной работы (эскимосская). Необходима ещё опорная головка для верхнего конца палочки.

Самая простая опора (фигура №3) делается из соснового или иного твёрдого сучка 10–12 см длиной, в котором концом ножа высверлено углубление около 0,6–0,7 см глубиной. Гораздо лучше работать, если опорная головка подобрана из подходящей величины и формы гладкого, твёрдого камня с углублением в нём около 1 см глубиной и 1 см шириной, также гладкого и округлого. Наконец, небольшой камень с таким подходящим углублением можно вставить в дерево (№4).

Следует приготовить также немного растопки: маленький комочек тонкого, мягкого, совершенно сухого сена или вполне завядшей и высохшей травы, смешанных с мелко нарезанной берёстой или даже мелко нащепленным и наскобленным, почти как вата, сосновым или еловым деревом. Надо ещё какую-нибудь щепку или небольшую дощечку (например, как №9 на рисунке).

Самое добывание огня этим прибором производится так (№8 на рисунке). Доска кладётся на плотную землю или на что-нибудь твёрдое, с небольшой дощечкой или щепкой, подложенной под вырез доски. Палочку обвивают одним оборотом тетивы лучка (тетива для того и делается довольно свободной, чтобы можно было её навернуть на палочку, после чего она должна оказаться натянутой). Делают это так, чтобы лучком удобно было работать правой рукой, и чтобы более острый конец палочки упирался в углубленьице у вершины зарубки. Верхний конец палочки упирают в углубление нижней стороны опорной головки. В таком положении ногой или коленом плотно становятся на доску, левой рукой крепко держат и прижимают опорную головку, чтобы палочка не колебалась, а правой рукой двигают лучком взад и вперёд, заставляя этим быстро вращаться палочку. Полезно бывает смазать салом или маслом верхний конец палочки (опирающийся в головку). Чтобы крепче держать прибор, хорошо бывает стать на правое колено, а в левую кисть, держащую опорную головку, упереться подбородком. Правая рука должна водить лучком ровными и сильными, непрерывными движениями во всю длину лучка. Быстро вращаясь, палочка как бы всверливается в доску, образуя трением деревянный порошок, который, разгорячаясь и постепенно обугливаясь, сыплется в вырезку и на лежащую под вырезом щепочку. Тогда надо ещё крепче прижимать палочку левой рукой и ещё быстрее вращать её правой. Когда порошок почернеет и начнет хорошо дымиться, надо прекратить работу и проворно, но осторожно поднять доску, а оставшуюся кучку дымящегося чёрного порошка на щепке осторожно раздуть (например, помахав слегка на неё ладонью) в тлеющий уголь. Тогда надо положить на тлеющий порошок приготовленный комочек растопки и раздуть в огонь.

Надо помнить, что доска должна быть совершенно неподвижной, и палочка также должна стоять совершенно прямо и не шатаясь. Начинать работу лучком нужно сравнительно медленно и нажимать опорную головку не сильно, но значительно усиливать давление и ускорять вращение, как только начнет показываться дымок. Если все эти правила соблюдаются, и дерево доски и палочки действительно совершенно сухо, но не гнило и не трухляво, то огонь непременно получается, требуя для получения его от 1 до 3 минут. Но пока не привыкнешь к этому, приходится возиться и дольше».

Обратите внимание на то, как охватывает тетива палочку. Тот конец тетивы, который идёт к руке, должен быть сверху того, который идёт к дальнему концу лучка, а сама палочка расположена кнаружи от тетивы. В противном положении тетива может вырвать палочку из дырки.

В качестве растопки хорошо использовать сухую ивовую кору. Она очень хорошо загорается и прогорает не так быстро, как сухая трава. Но её как минимум надо заготовить заранее.

Поговорим поэтому о растопке, «разжиге», как говорят таёжники. Не стоит особенно напрягаться, настругивая мелких щепочек в виде ёлочки на сухой палочке. Это долгое занятие, а разведение костра порой требует очень быстрых действий.

На собственном опыте убедился, что наилучшей растопкой в любое время года и в любую погоду для меня были щепки от старого смолистого соснового пня. Лучшие из них — на старых гарях. Кстати, из этих сосновых пней, наколотых на мелкие полешки, гонят смолу для осмаливания деревянных лодок. Если есть возможность, стоит заготовить достаточное количество смолёвых щепок.

Генри Дэвид Торо, американский писатель, автор книги «Уолден, или Жизнь в лесу», пользовался такими пнями и корнями не только как растопкой, но просто топил ими печь. «Настоящим сокровищем были ископаемые корни смолистой сосны. Интересно вспомнить, сколько этой пищи для огня скрыто в земных недрах. В прежние годы я часто ходил для „изысканий“ на холм, где некогда росли смолистые сосны, и выкапывал корни. Они почти не подвержены действию времени. Пни 30—40-летней давности сохраняют здоровую сердцевину, хотя заболонь сгнивает целиком, судя по толстой коре, образующей на уровне земли кольцо, на расстоянии четырёх-пяти дюймов от сердцевины. Вскрываешь эти залежи топором и лопатой и добираешься до костного мозга, жёлтого, как говяжий жир; или можно подумать, что ты нашёл глубоко в земле золотую жилу… Они грели, меня дважды — когда я рубил и когда жёг в печи; какое ещё топливо могло дать больше жара?»

Почти так же хороша для разведения костра берёста. Лучше, если она снята со стоящего или недавно срубленного дерева, например, на лесосеке, и высушена. Её тоже невредно иметь с запасом. Берёста с упавшей или сгнившей берёзы, конечно, сгодится, но загорается она гораздо хуже.

Всегда сухая растопка найдётся в глубине кроны какого-нибудь большого хвойного дерева, около самого ствола. Обычно это ель или кедр. Там даже в дождь есть сухие тонкие веточки, к тому же и довольно смолистые.

Можно, конечно, как рекомендуют многие руководства, иметь в рюкзаке сухое топливо, таблетки так называемого сухого спирта. Попробовав однажды разжечь костёр этими таблетками, я отказался от них. Загораются они довольно трудно и то в безветренную и не очень холодную погоду. На сильном морозе пытаться с их помощью разжечь костёр — никчёмное занятие, даже если покрошить на мелкие кусочки. Вещество таблеток настолько охлаждено, что надо немало тепловой энергии, чтобы они загорелись.

Не пытайтесь разжечь костёр с помощью сухой травы. Сгорит она мгновенно, как порох, завалив все занявшиеся угольки плотным пеплом, запорошит глаза, когда вы начнете раздувать гаснущее пламя. Тут недолго и глаз выжечь. Кстати, никогда не раздувайте костёр ртом, своим собственным дыханием. Лучше для этого использовать кусок берёсты, картонку или любой плоский предмет, крышку от чайника или кастрюли, помахивая ею около земли перед угольями.

Перед тем, как начать разжигать костёр, приготовьте немного сухих полешков или нетолстых сучков. Если идёт дождь, расколите стволики сушняка вдоль. Внутри древесина всегда сухая. Я имею в виду, конечно, что вы не собираете с земли сырые стволы, а свалили стоящую на корню сушинку. Сложите всё это шалашиком, а пучок растопки, держа её в руке, подожгите спичкой. И только когда растопка займется пламенем, подсуньте её под мелкие дрова и постепенно, по мере разгорания костра, «подкармливайте» пламя всё более толстыми дровами.

Трудно, повторю, разжигать костёр в сильный мороз. Щепки загораются медленно, потому что настыли так, что требуется определённое время, чтоб им нагреться. Вот тут-то и пригодится растопка из горелого пня. Смольё загорается мгновенно в любой мороз.

Вместо сухого спирта можно использовать и куски смолы из затвердевших натёков на стволах хвойных деревьев. Однако они загораются похуже, чем смолёвые щепки.

Все, что сухое и может гореть, можно пускать на дрова. Надо только помнить, что готовить их следует столько, сколько потребуется. Для того чтобы вскипятить чайник на получасовом привале, надо всего-то три-четыре ветки толщиной в два-три пальца. Однако для ночёвки в снегу под открытым небом надо уже валить здоровенный сушняк, иначе замёрзнешь.

Когда ночуешь в тайге, лучше всего брать для костра сухой ствол сосны или кедра. И ровно горит, и не стреляет угольками. Можно взять и ель, хотя она иногда и «постреливает». Если ночуете в сыром месте, около болота, например, то срубать сухие стволики надо повыше от комля. Он, как правило, сырой. Для небольшого костра, но всё-таки достаточного для того, чтобы приготовить полный обед и ещё посидеть за едой перед пламенем костра, думаю, что лучшие дрова — из сухого ствола ивы, черёмухи, тополя, осины, словом, почти всех лиственных деревьев, кроме берёзы. Сухую берёзу в лесу найти практически невозможно.

Сразу приготовьте нужное количество дров, если у вас, конечно, для этого есть время, если нет необходимости срочно, обогреться, обсушиться. Это даст вам возможность уже около костра, поставив на огонь чайник или котелок, привести в порядок свои вещи, отдохнуть. Особенно важно быстро наготовить дров вечером, когда вот-вот стемнеет. И ещё одно. Перед тем, как остановиться на привал, осмотритесь — достаточно ли вокруг сухих деревьев, чтобы не таскать их за тридевять земель к становью, натыкаясь в сумерках и в темноте на сучки, чертыхаясь и выматывая себе нервы.

Три основных требования к месту для костра и ночлега. Оно должно быть по возможности ровным, защищённым от господствующих ветров, расположено подальше от таких предметов, которые могут опасными для человека и для самого костра. Не разводите его на крупных камнях или в непосредственной близости от них. Например, рядом со скалой. От жара камни могут лопнуть, а их осколки — поранить. Если разжечь костёр прямо под деревом, под его ветвями, то они будут безнадежно испорчены, сожжены. Это ещё ничего! Может загореться само дерево, особенно если это смолистая порода, кедр, например.

Однажды на Алтае я попал в такую ситуацию по неопытности. Кедр рос на огромном камне над обрывом, а нашли мы это место уже в полной темноте и разожгли костёр прямо под ним около самого ствола, да ещё на камне. Одним словом, ночью мы чудом не сгорели и не замерзли. Тем более нельзя разводить костёр под деревом, ветки которого накрыты кухтой. Подтаяв от пламени костра, она обязательно сорвётся и завалит с трудом приготовленный костёр.

Вспомните рассказ Джека Лондона «Костёр», где одинокий путник поплатился жизнью, когда пренебрёг этим правилом.

Костры

Теперь о видах костров и как их сделать. Как я говорил, быстренько приготовить чай можно у небольшого костра, наломав сухих веток и сложив их «шалашиком». Он быстро прогорает, но чайник за это время успеет вскипеть. А. Азаров в статье «Обустройство на гусиной охоте» («Охотничья библиотечка», №10—2003) предлагает оригинальный способ быстрого приготовления чая на маленьком костре. «Мой приятель делает мини-костёр: количество сучков скроется под шапкой. На такой костёр кладёт солдатскую алюминиевую флягу с удалённой из-под пробки резиновой прокладкой. Пробка слегка завинчена. Вода во фляге закипает очень быстро. Костерок тут же гасится для экономии топлива». Добавлю, что такой костёр применяется на открытом болоте, где и топлива не так уж много, и ветер гуляет порой вовсю.

Можно сложить топливо и просто вдоль сырой валежины. Такой костерок тоже хорошо горит, а сама она даже будет маленьким экраном-отражателем тепла. Если сложить несколько сухих толстых чурок торцами в одной точке и поджечь их, то такой костёр, назовём его «звёздный», будет вполне пригоден для приготовления достаточного количества пищи — и варева, и жарёхи.

Все эти костерки годятся в основном для летних и осенних походов, а вот зимние и ночлежные костры — особый разговор. По своему назначению их можно разделить на три группы: дневной, аварийный и ночлежный. Ночлежные же костры бывают нескольких типов.

Дневной костёр вы сделаете для того, чтобы, например, в середине дневного перехода вскипятить чай, приготовить еду. Это небольшой костерок, который можно соорудить в течение четверти часа. Если снег не очень глубок, как, например, в Подмосковье, разгребите его до земли, иначе он будет таять от жара, костёр уйдёт в него и будет тлеть, а не гореть. Однако в северной тайге, где снега в метр, а то и более, пока докопаешься до земли, чая уже и не захочется. Поэтому надо сделать следующее.

Утопчите лыжами площадку длиной в лыжу, а шириной примерно в метр. Срубите по соседству несколько нетолстых осин или каких-нибудь других лиственных деревцев, порубите их на жердочки длиной метра по полтора и уложите их плотно одна к другой, чтобы получился настил, площадка. На ней разведите костерок, а над ним на длинном наклонном шестике, воткнутом в сугроб, подвесьте чайник или котелок и наслаждайтесь жизнью. Теперь костёр в снег не уйдёт, а чтобы вам было совсем уж хорошо, положите лыжи кверху камусом (если это камусные лыжи) рядышком как скамеечку. Для ног сделайте канавку в снегу и спрячьте туда ноги, иначе снег на обуви будет таять, и она намокнет.

Когда соберётесь уходить, шестик-таганок воткните в снег вертикально. Старые промысловики считают, что это помогает охотнику сохранить и усилить мужскую потенцию. Шутят, вероятно.

Аварийный костёр разжигают, если случилось что-то экстраординарное. Например, вы провалились под лёд, вымокли, и надо как можно быстрее высушиться. В этом случае, чем больше огня, тем лучше. Со мной был такой случай в Новосибирской области в предгорьях Салаирского кряжа. Я провалился под лёд на пустолёдке небольшой речки, где проводил учёт норки, и вымок по грудь. К счастью, неподалёку я увидел хóлуй, огромную груду сушняка, нанесённую в половодье, и поджёг её. Огонь разгорелся на славу, и жар был настолько сильным, что, раздевшись догола, я высушил мокрую одежду и бельё всего за полчаса и совсем не мёрз, хотя мороз был градусов пятнадцать. Пришлось, правда, повертеться перед костром, обогревая себя со всех сторон.

Ночлежный костёр — это костёр на всю ночь. От того, как он устроен, зависит ваш отдых во время долгой зимней ночи. Когда пишут или рассказывают о ночлежных кострах, то начинают обычно с так называемой нодьи, костра уральских охотников. Однако, пожив какое-то время в Сибири, я увидел, что этот костёр там не пользуется особой популярностью, чтобы не сказать, что не пользуется вовсе. Там больше в ходу сибирский таёжный костер. Но обо всём по порядку. И начну всё же с нодьи, хотя она для своего приготовления требует наибольшего количества времени.

Нодья. Для её устройства валят сухостойное дерево диаметром в нижнем отрубе 20—30 см и распиливают или разрубают на два брёвнышка-сутунка метра по два длиной. Каждое бревно отёсывает с одной стороны так, чтобы получилась ровная полоска шириной сантиметров 6—7. Брёвна кладут этими протёсками одно на другое, а чтобы верхнее не сваливалось, укрепляют его с каждого конца парой кольев, которые связывают сверху вязками.

Вдоль протёсок укладывают и укрепляют жерди-приподники, а на них — растопку. Когда, сами брёвна начнут гореть, а разжигать их удобнее угольями от вспомогательного костра, на котором вы готовите еду, жерди надо снять. Как только на брёвнах нагорит достаточно много углей, открытое пламя сбивают, после чего нодья начинает интенсивно тлеть, шаять, как говорят сибиряки. Нодья дает довольно много тепла, особенно если брёвна толстые, а чтобы она не очень сильно разгоралась, между брёвен с каждого её конца вставляют небольшие клинья, чтобы регулировать силу её горения.

Если жара слишком много, клинья забивают, и тем самым несколько разводят тлеющие брёвна. Чтобы горение усилилось, надо поколотить обухом топора по концам брёвен, клинья выйдут, и жара станет больше.

Спят около нодьи по одному человеку с каждой стороны, предварительно обустроив для каждого спальное место и поставив заслон, экран-отражатель.

Некоторые руководства, тот же самый «Справочник путешественника и краеведа», советуют делать сплошной настил из веток над ночлежным местом в виде крыши. Она должна одной стороной опираться на верхнее бревно нодьи, а другой на снеговой вал. Я, честно говоря, никогда бы не решился ночевать в мороз под таким сооружением. И угореть можно, и сгореть, если эта «крыша» вдруг вспыхнет. Тепла же она не сбережёт нисколько. Это ведь не потолок, не крыша, а просто, экран-отражатель.

Иногда для поддержания верхнего бревна нодьи можно использовать две жерди, на которых оно подвешивается. Такой способ рекомендует В. А. Москов, кстати, староста нашей студенческой группы (см. книгу «Организация и техника охоты». М., «Лесная промышленность», 1977). Делается это следующим образом.

Из не очень толстых кусков стволика берёзы, например, вытешите два клина с сучками в виде крючков. Вколотите их в верхнее бревно так, чтобы можно было просунуть под них два длинных шеста (тоже из берёзы — она хорошо пружинит), воткнутых комлями в землю или в хорошо утоптанный снег. Эти шесты не дадут свалиться верхнему бревну и, по мере выгорания нодьи, будут постепенно опускать его.

Думаю, что первый способ устройства этого долго горящего костра удобнее. Он много проще, и около такой нодьи можно спать с обеих сторон, что совсем немаловажно.

От нодьи можно получить тепла больше, если ночлежное место устроить между костром и каким-либо отражателем — большим выворотнем, естественным возвышением или же сделать заслон из лапника. Для более быстрого устройства отражателя полезно таскать с собой кусок палаточной ткани шириной 1—1,5 м, а длиной не меньше 2,5 м.

Сибирский таёжный костёр тоже дает много жара, чтобы можно было ночевать около него в зимнюю ночь. Однако он лучше подходит для ночлега в охотничьей палатке (у такой обычно открыта одна сторона, обращённая к костру), о чём будет рассказано ниже.

Также как и для нодьи, для такого костра валят толстые сухостойные деревья и разрубают или распиливают на несколько сутунков длиной по 3, а то и по 4 метра, которые и подтаскивают к месту ночлега. Может показаться, что это слишком длинные брёвна, но зимняя ночь долга, и если дрова сгорят целиком ещё до утра или даже в середине ночи, то добывать их в темноте будет ой как плохо.

Место для ночлега опять же надо выискать с каким-нибудь заслоном, тем более что спать придётся только с одной стороны костра. Лучше всего для этой цели подойдёт большой выворотень, который, словно стенкой, и защитит ночлежника от холодного ветра и будет прекрасным экраном-отражателем тепла костра. Не надо только устраиваться вплотную к нему. От жара костра земля в корнях выворотня оттает и будет сыпаться на вас.

Знаю, что такой костёр в ходу у охотников Восточной Сибири и Забайкалья, но сам с ним не ночевал. Поэтому процитирую классика охотничьей литературы Александра Александровича Черкасова, который в книге «Записки охотника Восточной Сибири» дал подробное описание устройства такого костра.

«Неопытному охотнику не разложить даже и костра так, чтобы он горел всю ночь. Он натаскает дров целую кучу, зажжёт их, а толку будет мало: дрова вспыхнут, сначала будет жарко лежать около них, но они скоро сгорят, и снова надо будет накладывать. А сибирский промышленник положит только четыре толстых полена и проспит с ними всю долгую морозную ночь. Везде опытность! Это делается, так: против того места, где устроено логово, кладётся поперёк толстая чурка, которая и называется подъюрлоком, а на неё концами три полена, длиною каждое до 1,5 или 2 сажен, пропуская их через подъюрлок на аршин или менее. Эти-то концы и снизу подъюрлок зажигают. Но надо заметить, что эти три полена на подъюрлоке кладутся концами вместе, а на землю длинные концы спускаются врознь. Это делается для того, чтобы если дрова эти положить на подъюрлоке и на земле вместе концами, параллельно друг к другу, то от соприкосновения дров на всей их длине огонь перейдёт по ним дальше подъюрлока, и они сгорят тогда скоро. В том вся и штука! Положенные таким образом, как сказано выше, они прогорят всю ночь, стоит только раза два встать и подвинуть вперёд на подъюрлоке обгоревшие концы. Около такого костра могут переночевать три или даже четыре человека».

Алтайский костёр. Первый раз я ночевал в зимней тайге по-настоящему без избушки в начале 1959 года, будучи научным сотрудником Алтайского заповедника. Две недели мы обследовали зимние стоянки маралов в долине реки Камги. Снег в этих местах был очень глубок — местами до полутора метров и даже больше. Еженощно мы спали у костра, большого алтайского костра — только так я могу его назвать. Мы соорудили два стана в районе этих маральих стоянок. Неподалёку от каждого было много сухостоя, и с дровами мы не бедствовали.

Чтобы нормально переночевать в зимней тайге, готовиться к этому надо загодя.

Хорошо бы, конечно, иметь настоящий пуховик на гагачьем пуху, а не китайский, с вылезающими изо всех швов перьями. Однако в то время у нас и таких-то не было. На каждом из четверых — ватная телогреечка. Правда, у меня была суконная, но опять же ватой утеплённая куртка, и такие же брюки. На ногах у всех кожаные с холщовыми голенищами обутки, по-алтайски — иту́к.

Мы взяли с собой два топора — большой и маленький. Я очень удивился, когда увидел, как наш проводник, наблюдатель заповедника алтаец-тубалар Андрей Туймешев упаковывает в какую-то мешковинку небольшую поперечную пилу — это ещё зачем! Свернув в полукольцо, он приторочил её поверх рюкзака.

Потом, когда мы пользовались топорами только для того, чтобы наколоть полешков для маленького «пищевого» костра, я понял, что пила для устройства зимнего ночлежного костра инструмент незаменимый. С её помощью мы всего за полчаса готовили дрова на всю ночь.

Для того чтобы сделать ночлежный алтайский костёр, надо свалить несколько сушин сантиметров 20 толщиной и распилить их на брёвнышки-сутунки необходимой длины — примерно 2—2,5 метра на человека. Нас было четверо, и с каждой стороны костра спало по двое, поэтому мы напилили четырёхметровых бревёшек.

Костёр раскладывать прямо на снегу, естественно, нельзя. Поэтому снег приходилось раскапывать до земли на всей площади будущего стана. Процесс этот довольно длительный, потому что ширина его была около трёх метров, а длина — четыре. Снег, который отбрасывают лыжей, словно лопатой, надо было уложить так, чтобы получилась стенка, которая служила бы заслоном от ночного ветра и отражателем тепла костра. В этот же вал снега втыкают наклонно небольшие жерди, на них кладут поперечины, а потом уж лапник, чтобы получилась крыша. С противоположной стороны делают такую же. Крыши эти не смыкаются в середине. Огонь и дым костра уходят в промежуток между ними.

Себе под бока мы нарубили пихтового лапника, пахнущего хвоей и смолой, словно бальзамом. Сверху завалили его сеном, натаскав из сеноставочьих запасов под пихтами и кедрами. Когда я сказал, что нехорошо, мол, грабить зверушек, Андрей мне ответил: «Ты, парень, не бойся. Марал придёт, хуже нас их обокрадёт. Мы уйдём, сыгырган (сеноставка по-алтайски) всё равно свой сено будет кушать. Зато спать мягко будет. Всегда так делаем».

Кстати сказать, сибирские охотники, когда ночуют у костра, иногда подкладывают под себя кабарожью шкурку. Она совершенно не пропускает холода — волос толст и плотен. Сегодня её вполне может заменить пенополиуретановый коврик, который свёрнутым в рулончик таскают с собой туристы. При всём моем отрицательном отношении к синтетике не могу не похвалить этот коврик — на нём действительно можно спать на снегу, не рискуя заработать радикулита или чего похуже.

Конечно, каждую ночь сооружать новый стан трудно. На это уходит никак не менее двух часов (нас четверо, напоминаю, было!), и всё надо делать посветлу. Единственной заботой после того, как стан сооружён, была заготовка дров, что мы и делали по утрам на случай, если припозднимся с маршрута.

Сам костёр примитивен. Два бревна лежат рядом на земле, вплотную друг к другу, а третье — на них сверху, вдоль, конечно. Костёр горит открытым пламенем и очень жарок. Когда он немного прогорит и пламя поутихнет, начинает шаять так же, как нодья, но жара даёт значительно больше. На его устройство уходит минимум времени — кинул три бревна друг на друга, поджёг их и грейся, вари еду, суши одежду и носки. Правда, топлива он требует поболее нодьи. За ночь его приходится «подкармливать», и не единожды.

Мне этот костёр нравится гораздо больше нодьи хотя бы потому, что около него почти всегда светло. Нодья же совершенно не освещает место ночлега, усиливая мрачность ночи.

Для ночлежного костра годится любое сухое дерево, которое, как я уже говорил, не стреляет искрами. Больше всего искр дает пихта.

Надо проявлять особую осторожность при валке больших деревьев, особенно сушин. Тем более зимой, и вот почему.

Во-первых, глубокий снег затрудняет движения. Перед тем как валить дерево, снег вокруг него надо обтоптать.

Во-вторых, опасайтесь падения отломившихся сучьев, всё время посматривайте вверх. Если сухой мороженый сук свалится вам на голову — беды не миновать. В тайге ведь нет травмпунктов и больниц.

В-третьих, обязательно заранее выберите место, куда будет падать дерево. Надо, чтобы оно легло в сторону стана и не зависло на соседних деревьях. Учитывайте и естественный наклон — в ту сторону оно упадёт наверняка. Сначала надо сделать запил — пропилить ствол примерно на треть толщины дерева с той стороны, куда оно будет падать. Кроме того, запил надо ещё и надрубить, чтобы в стволе образовалась клинообразная пустота. Затем двое начинают пилить дерево с противоположной стороны запила, а третий должен упереть в ствол дерева с этой же стороны заранее приготовленную и заострённую, чтобы не соскользнула, жердь и стараться свалить дерево в нужном направлении. Как только дерево «пойдёт», надо отойти в стороны по заранее протоптанным тропинкам.

Топор и пила

Два основных инструмента у таёжника — пила и топор, а топор, пожалуй, и поглавнее. Размеры, вес и форма топора («железки» и топорища) должны быть такими, чтобы обращение с этими важнейшим охотничьим инструментом было не в тягость. Вроде бы прописная истина, однако, не всегда ей следуют. Хоть я и поклонник исконно русских вещей, не могу не отметить, что так называемый топор канадского лесоруба как нельзя лучше подходит для работы в тайге. Его клиновидная форма позволяет с одинаковым успехом и свалить хорошую сушину, и дров наколоть, и вытесать какую-нибудь дощечку. У топорища своеобразный изгиб и при ударе оно не отдаёт в руку. До недавнего времени в магазинах наших не было таких топоров, но теперь они есть почти везде и самых разных размеров. Появилась возможность выбирать и по руке и по своей комплекции. На что надо обратить внимание при выборе топора?

Во-первых — вес. Тяжёлым топором долго не помахаешь, да и таскать его пешему утомительно. Весить охотничий топор, на мой взгляд, должен не более одного кило вместе с топорищем. Во-вторых — форма топора и заточки. Конечно, можно и средним плотницким топором обойтись, но нетолстая клиновидная форма лучше.

Топор надо правильно заточить, лучше широким бруском средней зернистости, а окончательную наводку делать мелким. Очень удобно затачивать топор бруском не прямоугольной формы, а специальным круглым. Но самая хорошая заточка, на мой взгляд, топора получается на большом круге из мелкого песчаника, который нижней стороной находится в деревянном корытце с водой, а вращают его вручную. Такие точильные приспособления ещё можно встретить кое-где в деревнях. При заточке лезвие топора советуют держать против направления вращения камня. Однако при этом по неопытности можно и затупить лезвие и попортить сам камень. Так что правильнее, на мой взгляд, держать топор лезвием по направлению вращения.

Мелкие заусенцы, которые неизбежно при этом образуются, можно удалить мелким оселком. На электроточиле топор, конечно, заточишь в пять минут. Однако неумелый человек тут же его и испортит. Как правило, моментально отжигаются носок и пятка. После этого либо надо снимать топор с топорища и снова закаливать его, чего, понятно, никто и никогда не делает, либо стачивать отожжённый участок. В результате лезвие приобретает закруглённую форму. Вообще-то лезвие охотничьего топора и должно быть немного скруглено, но, разумеется, не приближаться к полукругу.

Наконец, надо обратить внимание на форму топорища и материал, из которого оно изготовлено. Некоторые из тех канадских топоров, что продаются в наших магазинах, имеют топорище правильной формы, но часто отделаны либо резиной, либо каким-то пластиком. Думаю, что это не только лишнее, но и совершенно ненужное нововведение. Действительно, ладони не будут скользить по топорищу, но зато станут потеть летом и мёрзнуть зимой. Да и набить мозоли на резине куда проще, чем на гладкой древесине.

Считается, что лучше всего для изготовления топорища подходят вяз, рябина, берёза (комлевая часть ствола). Это точно. Однако наиболее прочным будет топорище, сделанное из так называемого «рубца», длинного наплыва на краю старой, обычно морозобойной, трещины на стволе берёзы. Структура древесины у него настолько плотна и свилевата, что расколоть её абсолютно невозможно. Правда, найти «рубец» подходящих размеров довольно сложно. Взятый поздней осенью «рубец» надо сушить не менее года на вольном воздухе, как и всякую другую деревянную заготовку. Длину будущего топорища определяют, взяв его за один конец. При этом другой, на который будет насажен топор, должен касаться щиколотки. Отёсывая, остругивая и доводя заготовку до формы, оставьте за топором место чуть толще и раза в два длиннее сада топора. Если вдруг сломается топорище, его не надо будет выбрасывать. Подстрогайте это место и снова насадите топор. Ничего, если топорище станет на несколько сантиметров короче. Зато сохранится хорошая заготовка. Конечно, если топорище сделано из рубца, такое вряд ли случится.

В одном из охотничьих изданий вычитал совет по укреплению топора на топорище. Суть в том, чтобы сделать металл и дерево монолитом, заполнив все щелки между топором и топорищем эпоксидным клеем. Конечно, это будет монолит, и топор никогда не соскочит с топорища и даже не расшатается. Однако любая вещь когда-нибудь да изнашивается. Если у такого, обработанного эпоксидкой топора сломается топорище, инструмент можно будет выбрасывать на помойку или долго высверливать остатки топорища из сада. Ну это — как кому.

Чтобы топор на топорище не расшатывался, конец его надо расклинить. Прежде чем забить клин, делают пропил, но только не вертикальный, а наискось. Это видно на рисунке. Тогда клин будет держать хорошо и долго не вылетит. Лучше его делать из той же древесины, что и топорище. Вот клин-то можно посадить на клей. Металлические клинья применять не советую. Они выскакивают довольно быстро и к тому же, ржавея, портят древесину. Временно устранить шат можно, замачивая топор в воде.

Игорь Шипулин, замечательный художник, охотник и на все руки мастер, опубликовал в журнале «Охота и охотничье хозяйство» (№10, 1982 г.) небольшую статью о топорах, которые он за неимением в магазинах того времени пригодных топоров ладил самостоятельно и очень-очень неплохо. Предлагаю текст этой статьи и рисунки, выполненные автором.

«Охотнику в тайге не обойтись без надёжного топора, который должен быть по возможности универсальным, В продаже есть много топоров: от больших и средних строительно-плотницких до небольших топориков, пригодных для различных хозяйственных нужд. Но таёжный топор должен обладать особыми свойствами, которые можно придать обычному топору, переделав его. Топору со сталью мягкой и слабо закалённой следует предпочесть топор с «суховатой» сталью. При выкрашивании лезвия этот недостаток легко устранить более крутой заточкой. Форма заточки должна быть параболической, но не бритвенной и не прямой (рис. 1). Топор с такой заточкой не заклинивает в древесине, хорошо колет дрова, меньше тупится. При достаточной остроте такое лезвие вполне пригодно для плотницких работ.

Многое в понимании рациональности дают формы старых русских топоров, а также топоры лесорубов Карпат, Северной Америки, у которых верхняя кромка лезвия никогда не образует угла больше 90° с осью топорища. Все выпускаемые в продажу топоры имеют широкое лезвие и выступающую верхнюю кромку (рис. 2). Заштрихованная часть резко снижает КПД топора, так как в момент удара эта часть стремится разогнуть топорище, создавая в нём ненужную вибрацию, и тем самым гасит силу удара. Чтобы устранить этот недостаток, заштрихованная часть удаляется. Легче всего это сделать, просверлив вдоль линии среза ряд соприкасающихся отверстий, а калёную часть снять абразивом.

Прямое лезвие топора необходимо изменить на выпуклое (рис. 3), если позволяет ширина закалки лезвия. Прямая кромка рассчитана только на плотницкие работы, и когда такое лезвие рубит, то, одновременно касаясь всей кромкой и ударяя в дерево под прямым углом, имеет слабую проникающую способность. Каждая же точка выпуклой кромки входит в древесину под острым углом (рис. 3), возникает режущий эффект, в результате чего проникающая способность такого лезвия резко возрастает. Несмотря на то, что вес топора после обработки уменьшится, его КПД возрастёт. Автором предлагается два варианта топоров (см. рис. 4 и фото). Один из них — облегчённый, предназначен для ходовых охот, небольших поездок, а также для промысловой охоты при наличии пилы. Общий вес такого топора — 800—1000 г, длина топорища — 40—60 см. Другой — тяжёлый, для промысловых охот и дальних поездок, во время которых приходится проводить значительные работы. Его вес — 1000—1400 г, длина топорища — 55—65 см. Выбор длины топорища определяется качеством древесины, ростом и силой охотника.

Подготовив топор, можно приступать к изготовлению топорища. Оно должно быть тонким. Чем меньше его вес относительно веса топора, тем сильнее удар. Топорище должно быть гибким: жёсткое топорище «сушит» руку. В сечении оно имеет яйцевидную, но уплощенную форму с более острой передней и округлой задней кромками. Лучше всего топорище изготовлять из комлевой части ясеня, клёна, вяза. Можно использовать и свилеватую мелкослойную берёзу.

Самая подходящая толщина комля для заготовки топорищ — 35—40 см. Сырой комель надо расколоть, затем высушить с заклеенными торцами. Топорище с продольным расположением слоёв (рис. 5) прочнее. Перед насадкой топора на топорище находят центр тяжести (рис. 6). Обычно эта точка (Ц) расположена у основания проушины. Затем определяют среднюю линию топора АВ, проходящую через середину обушка и вершину кромки лезвия. Эта линия — касательная, по которой будет двигаться топор при ударе. Если поставить лезвие точкой В перпендикулярно средней линии АВ на плоскость, то конец топорища должен будет коснуться этой же плоскости в точке С. Проводится средняя линия топорища (ПР), точка Р находится на этой линии и отстоит от плоскости СВ на 3,5—4 см.

Раскрой топорища ясен из рис. 6, где заштрихованные части заготовки надо срезать. Расстояние от нижнего края проушины (точка К) до точки максимального изгиба топорища (точка О) составляет 10—11 см. В точке О рука держит топор во время плотницких работ. В этом месте окружность топорища — 12—13 см, а самое тонкое место у конца топорища — 9—10 см. Толщину подгоняют по руке.

Топорище оканчивается фиксирующим руку утолщением в форме «грибка» (хорошо видно на фото). Такое топорище незаменимо в холод и дождь, когда на руках перчатки или рукавицы. «Грибок» позволяет в момент работы расслаблять руки. Силу и точность ударов «расслабленного» топора не сравнить с ударами топора, который приходится крепко держать, боясь выпустить его из рук. На заготовке под «грибок» заранее предусматривается утолщение; обрабатывается оно в последнюю очередь, чтобы исключить сколы при насадке топора. Приступая к насадке, необходимо разметить заготовку. Подгоняя топорище, следует постоянно проверять угол посадки прикладыванием топора к плоскости (на рис. 6 это линия СВ). В топорище, подогнанном на две трети глубины проушины, на эту же глубину делается пропил под клин (рис. 7), после чего посадочное место окончательно подгоняют. Перед забивкой клина топорище с насаженным топором полезно просушить в течение двух-трёх дней. Сразу после подгонки (или после просушки) топор снимают с топорища, пригнанные части обильно смазывают клеем БФ-2 (вероятно, эпоксидка подойдёт лучше, хотя, повторю, я не сторонник этого — Д.Ж.) и топор окончательно насаживают. На заранее подготовленный клин из твёрдой породы дерева (ясень, клён, вяз, яблоня, груша) также наносят клей и клин забивают. Чтобы клин не сломался при забивании, его делают коротким. Для полного высыхания клея топор нужно просушить в течение суток на батарее или у печки. Окончательно топорище обрабатывают по руке, шкурят и пропитывают олифой или льняным маслом. Готовый топор остается заточить. Много сил и времени сбережёт топор, если его лезвие всегда остро заточено. Полезно для этого иметь при себе вырезанную по размеру нагрудного кармана фанерку, обклеенную с двух сторон водостойкой шкуркой — грубой и микронной. Такой фанерки вполне хватает на целый сезон, если топор не потребует серьёзной переточки».

Начиная работать с топором, следует усвоить с самого начала два, на первый взгляд противоречащих друг другу правила. Во-первых, топор должен быть наточен до остроты хорошего охотничьего ножа, потому что работать тупым топором, всё равно что бриться старым лезвием. Во-вторых, всегда помните, что по-настоящему острый топор — это, образно говоря, то же самое, что заряженное ружьё с взведёнными курками и снятое с предохранителя. Ни в коем случае не давайте топор детям, хотя, как это ни парадоксально звучит, приучать их к таким вещам лучше всего именно с детства. Только делать это надо умеючи. После работы на лезвие топора надевайте чехольчик. Сделать его вам помогут ваша фантазия и уменье — толстая кожа, берёста, да и простая деревяшка пойдут в дело.

Соблюдайте правила собственной безопасности:

— проверьте прежде всего, прочно ли насажен топор на топорище;

— работая около поваленного дерева, становитесь рядом с ним так, чтобы ствол ни в коем случае не был между ногами;

— обрубая ветки, идите от комля к вершине и в том же направлении срубайте ветки;

— прежде чем замахнуться, убедитесь, что замаху ничего не мешает, а то спружинившая, например, ветка, за которую зацепился топор, может отбросить его совсем не туда, куда надо;

— перерубайте даже нетолстые сучья не поперёк, а немного наискось — так меньше шансов получить отлетевшим куском в глаз;

— когда колете дрова, расставляйте ноги пошире, укрепив чурку понадёжнее;

— чтобы не портить лезвия и часто топор не точить, рубите ветки и колите дрова не прямо на земле, а на какой-нибудь чурке или бревне;

— на привале никогда не втыкайте топор в ствол стоящего дерева и тем более не превращайте топорище в вешалку. Пораните и дерево и, не дай Бог, себя или товарища, если топор выпадет. Воткните его в пенёк или валежину, если так уж это необходимо.

Раскалывая толстую чурку не колуном, а охотничьим небольшим или обыкновенным плотницким топором, легко засадить его так, что потом будешь мучиться, вытаскивая, да и топорище расшатаешь. Поэтому не надо стараться расколоть её сразу пополам, тем более, если она сырая. Постепенно обкалывайте её с краев, а в момент удара наклоняйте топор обухом к середине чурки, как показано на рисунке.

Не пытайтесь расколоть чурку поперёк сука, даже небольшого — это безнадёжное дело. Если же видите, что большую сучковатую чурку не расколоть, а настоящего колуна у вас нет, сделайте это с помощью клиньев. Вытесать пару-другую клиньев из твёрдого, желательно, дерева нетрудно. Забивать их надо тоже с умом. Сначала несильными ударами топора наметьте места, куда будут забиты клинья, то есть линию раскола. Потом легонько забейте в неё клинья один против другого поближе к краям чурки. Продолжайте забивать их, только не обухом топора, а специально вытесанной колотушкой. Вообще, чтобы топор вам дольше служил, не используйте его как кувалду. Максимум, что можно им делать, кроме основных, конечно, действий, забивать гвозди, хотя и для этого есть молоток. Одним словом, берегитесь топора и берегите топор — с привычным инструментом и дело спорится.

Пила необходима, понятно, только для дальних и многодневных выходов в тайгу. Лучший вариант — небольшая и неширокая длинная поперечная пила. У неё обязательно должно быть небольшое «пузо» в сторону зубьев — такой пилить легче, чем прямой. Рукоятки делают обязательно деревянные и достаточно высокие. Привязав к ним палку, можно пилить такой пилой одному, без напарника. Советуют укоротить пилу до 80 см и заузить до 8 см. Надо только сохранить «пузо».

Дальневосточные ученые-тигрятники П. Г. Ошмарин и Д. Г. Пикунов в своей книге «Следы в природе» (М., «Наука», 1990) рекомендуют для таёжных походов пилу-тесак, которую можно сделать из обыкновенной поперечной пилы. «Пила должна быть облегчена удалением верхнего, незубчатого края… Край пилы, противоположный зубчатому, затачивается как сабля. К пиле приделываются две ручки, одна из которых, образующая прямой угол с заострённым краем пилы, служит при работе этим инструментом как пилой, а другая, приделанная по длине пилы, служит при использовании в качестве тесака, когда нужно расчистить место для стоянки, тропу, и т. п. Пила не заменяет топор, а лишь дополняет его при походе вдвоём».

Ещё один инструмент я рекомендовал бы иметь даже на недолгих выходах в лес. Это пила-струна. Она практически ничего не весит, свёрнутая в кольцо укладывается в нагрудном кармане, а перепиливает в умелых руках бревёшко в 10—12 см толщиной. Пользоваться такой пилой лучше в одиночку. Она требует постоянного натяга, иначе, перехлестнувшись, может сломаться. Спилить сук на стоящем деревце этой пилой нетрудно, а вот что-либо, лежащее на земле, сложнее, потому что струну иногда зажимает. В этом случае действовать надо так. Положите один конец брёвнышка, которое собираетесь перепилить, на возвышение, чтобы под ним образовался просвет, пропустите в него пилу-струну и, придавив брёвнышко ногой, пилите как бы снизу вверх. Так пилу никогда не зажмёт в пропиле.

Немного о костровой посуде. На костре мы варим, жарим и чай кипятим. Для каждого действия должен быть свой инструмент. Кипятить воду для чая в котелке после супа — настоящее преступление.

Убедился, что варить суп, уху лучше всего в котелке, дно которого не плоское, а скруглено, как у казана — и закипает быстрее и мыть легче. Для жаренья рыбы мы на Печоре делали специальные прямоугольные сковородки из двухмиллиметровой стали. Сгибали сторонки в тисках, сваривали углы, просверливали по углам дырки для проволочных ручек, и получалась прекрасная походная сковородка. Длина и ширина произвольные, но такие, чтобы хороший хариус улёгся целиком. Жарить можно и на подвеске и прямо на углях, не опасаясь обжечь руки. Кстати, чтобы этого не случилось, сделайте вспомогательное приспособление — вбейте в землю рядом с костром дополнительную рогульку. Отведя в сторону поперечину и положив её на эту рогульку, можете спокойно снять котелок или помешать в нём варево. Чай кипятить лучше всего, конечно, в чайнике. В котелок, даже закрытый, почему-то набивается всякий мусор, угольки и пепел. Да и разливать чай по кружкам удобнее из чайника.

Возвращаясь к ночлежным таёжным делам, хочу сказать ещё вот что: мороз морозу — рознь. Например, одна и та же температура в минус тридцать воспринимается человеком по-разному в зависимости от того места, от того географического района, где он живёт. Если такой мороз для жителя средней полосы Европейской части России — это уже очень сильный мороз, то в Иркутске на него никто и не обратит внимания. Всё дело тут даже не в привычке. Влажность воздуха — вот фактор, который меняет наше отношение к морозу. Чем выше влажность, тем труднее переносится мороз. И ещё одно — ветер. Вот это действительно опасная штука в мороз. Мне пришлось однажды попасть в сильнейший алтайский степной буран. Мороз был не очень силён, градусов, думаю, 12—15. Однако, за пять часов пути (столько времени мне понадобилось, чтобы пройти восьмикилометровое расстояние между двумя сёлами), я отморозил всю правую половину тела, потому что ветер дул именно с этой стороны и немного спереди. Как я тогда не замёрз, одному Богу известно. Даже если ветер дует с небольшой силой, то в действительности мороз значительно больше того, что показывает термометр. Особенно сильно это ощущается при езде на снегоходе. Если он идёт 35—40 км в час (10—12 м/сек), то скорость встречного ветра будет соответственно такой же. Это при полном безветрии.

При ночёвке в лесу даже небольшой морозный ветерок не даст вам уснуть. Поэтому выбору места для ночлега и устройству укрытия надо уделить самое серьёзное внимание. Ночуя у костра, лучше всего снимать куртку, укрываясь ею как одеялом, а рукава куртки надо вывернуть внутрь, чтобы сквозь них не задувал морозный ветерок. Даже обувь можно снять и спать в шерстяных носках. Обутая нога хуже чувствует охлаждение. Где бы вы ни жгли костёр, если это не зимой происходит, уходя с этого места, тщательно залейте кострище, убедитесь, что там не осталось ни одной искорки. Внимательно следите за костром всё время, пока он горит. От порыва ветра пламя может совершенно неожиданно перекинуться на сухую траву или валежник, а тут уж недалеко и до лесного пожара. Особо следует сказать о кострах на торфяниках. В таких местах вообще разводить костры запрещено. Это слишком опасно. Даже зимой, когда, казалось бы, пожара и быть не может, подсохший от костра торф загорается совершенно незаметно. И последнее. Всякий раз, разводя костёр в лесу, собирая дрова, вырубая палки для палатки и таганка, старайтесь причинить минимальный ущерб лесу. На дрова — только усохшие деревья. Колья для таганка — только из таких, которые рано или поздно всё равно засохнут. Да и разводить костёр желательно на старом кострище.

Дом в тайге

Мы опоздали всего на два-три дня и не смогли перевалить через хребет Корбу в вершину речки Кокши. Был конец октября. Внизу, около Телецкого озера, вовсю буйствовала осень, а на гольцах уже легли снега, поэтому мы взяли с собой лыжи, но они нам не помогли. Валил такой снег, да ещё с ветром, что даже на лыжах мы брели в нём почти по пояс. Снег не слежался и был похож на пух из хорошей перины. Две ночи мы ночевали под кедрами у самой границы леса, но снег все валил и валил. Ждать, пока он станет хоть чуть плотнее, пришлось бы слишком долго, и мы, три научных сотрудника Алтайского заповедника, решили возвращаться.

На спуск надо не меньше сил, чем на подъём. Сначала мы всё же как-то, с грехом пополам, катились на лыжах в облаках легчайшего снега. Останавливались постоянно, потому что совершенно не было видно, куда катишься — то ли в ёлку, то ли в обрыв. Однако снег довольно скоро закончился. Началась полубесснежная тропа, размокшая и скользкая. Чем ниже, тем меньше оставалось снега, тем шире разъезжались «обезлыженные» ноги. Лыжи мы приторочили к мешкам, и тяжести на наших спинах прибавилось. Однако идти надо было. Мы были уверены, что ещё до ночи успеем спуститься к избушке в долине Камги.

Мы опять просчитались. Уже совсем стемнело, когда мы упёрлись в залепленный снежной нависью черёмушник с ивняком по берегам этой речки. Продравшись сквозь него к берегу напротив избушки, совершенно мокрые снаружи и изнутри, мы поняли, что предстоит ещё одно испытание. От трёхдневных осадков «в виде дождя и мокрого снега» Камга вздулась, и перекат, который три дня назад был немного выше щиколотки, шумел довольно серьёзно. Темнота была почти абсолютной, и шум его казался от этого ещё внушительнее.

Но что было делать? Перекаты стали одинаково глубокими по всей речке, а искать более мелкий в этой темноте было настоящим безумием. Избушка ждала нас всего в метрах пятидесяти, а из них двадцать пять — перекат. И мы пошли, нащупывая дно палками и ногами. Вода очень быстро поднялась выше середины бедра, чтобы не сказать насколько выше. Уже у самого того берега один из нас оступился и встал «на четвертинки». Правда, было уже мелко.

Но цель — вот она! Рядом! Четыре стены, крыша, печка и сухие дрова! Через четверть часа в избушке был «ташкент», одежонка сушилась над печкой, поспевал чай в котелке, а мы, абсолютно голые, сидели на нарах и не могли поверить своему счастью… Много ли человеку надо!

Укрыться от непогоды

Вообще укрыться от непогоды можно и просто под кедром, и в балагане, и в палатке. Каждый из нас, охотников, знает, что такое непогода, как плохо бывает, когда в лесу или в поле застаёт слякоть, дождь, мокрый снегопад. Укрыться, скорее укрыться — вот непреодолимое желание каждого. Но как быть? Тем более, если надо остановиться на ночёвку?

Начнём с простейшего случая — непредвиденный дождь, когда вы находитесь далеко от жилья, а палатки с собой нет. Да и кто на ходовой охоте будет таскать с собой палатку. Тогда — накидка! Каких только сегодня не выпускают, но они и дороги и всё-таки занимают какое-то место. Проще всего положить на всякий случай в карман рюкзака, куртки или сумки кусок обыкновенной полиэтиленовой плёнки, достаточный по размеру, чтобы укрыться от дождя со всей своей амуницией, да и ещё четвероногого друга прикрыть. Да и с такой плёнкой тоже надо уметь обращаться. Иной раз так в ней запутаешься, замотаешься, что проклянёшь всё на свете. Вот как поступает один из старейших охотников Казани А. И. Захаров (цитирую его письмо ко мне): «Беру полтора метра плёнки, вдоль не разрезаю. Одну сторону примерно на треть срезаю углом, а остальную прошиваю на машине (можно сварить горячим утюгом через газету — Д.Ж.). В сильный дождь, когда не до охоты или во время дождя надо идти, надеваю рюкзак, разряженное ружьё стволами вниз и натягиваю через голову плёнку. Рукой придерживаю разрез, оставляя небольшое „оконце“ для обзора и дыхания. Разрезанная вдоль плёнка слетает, хлещется, её надо держать руками. Если вы обуты в высокие сапоги-болотники, бродни, поднимите голенища до отказа, и никакой дождь вас не пробьёт».

Если же дождь застал вас в лесу, а укрыться нечем и вы надеетесь переждать его хотя бы до вечера, отыщите старую ель и переждите непогоду, прижавшись спиной к стволу. Под старой елью сухо практически в любой дождь.

Когда вы укрываетесь под деревьями, вас могут поджидать определённые опасности, о которых необходимо знать каждому, кто идёт в лес. Во-первых, в сильный ветер сучья могут обломиться, иногда и свалиться вам на голову. То же самое может произойти и в сильный мокрый снегопад. Эта опасность вам практически не грозит, если вы укрываетесь под елью или пихтой. Ветки у этих деревьев очень гибкие и обламываются крайне редко, чего не скажешь о сосне, кедре или лиственнице. Ну и, конечно, в сильный ветер всегда есть опасность, что свалится само дерево. При этом такое дерево совсем не должно быть гигантом. От него ещё можно убежать, услышав начало падения. А вот нетолстое, гибкое деревце может очень сильно навредить вам своей хлыстоватой вершинкой, вплоть до травмы позвоночника. Так пострадал один из моих приятелей-охотоведов, которого теперь уже не вернуть.

Палатки

Чем лезть под дерево или перевёрнутую лодку, опасаясь непогоды, купите палатку. Современная промышленность предлагает нашему путешественнику, туристу или просто любителю комфортно отдохнуть на лоне природы такое разнообразие палаток, что перечислить их совершенно невозможно. Тут и простенькие, но сделанные из первоклассного материала, легчайшие и совершенно непромокаемые накидки и палаточки на одного или двух человек, как кому угодно. Тут и огромные матерчатые «дома» из двух или даже трёх комнат с прихожей и верандой, которые можно перевезти только на верхнем багажнике автомобиля или даже на прицепе. Словом, выбирай — не хочу. Однако именно охотнику выбрать палатку из этого многообразия не так уж и просто, как кажется.

Дело тут вот в чём.

Читаем «Справочник путешественника и краеведа»: «При наличии достаточного количества дров привычные таёжники предпочитают открытые палатки, перед которыми всю ночь можно поддерживать огонь.

Они имеют небольшой вес и осенью и даже зимой позволяют ночевать без железных печек (или других отопительных приборов — Д.Ж.), необходимых при закрытых палатках. Костёр перед дверью двускатной палатки (даже если убрать переднюю оттяжку) не нагревает так хорошо и опасен. Охотничьи палатки удобны также во время дождя, когда необходимо согреться и высушить вещи.

Типов палаток много… (С.В.Обручев описывает несколько, но, видимо, ему приглянулась больше других самодельная палатка его проводника-бурята Д. А. Мунконова. Он её так и называет — палатка Мунконова и даже приводит в своём «Справочнике» первой — Д.Ж.).

Она рассчитана на двух и даже трёх человек. Её размеры указаны на выкройке. Для установки вбивается в землю большой наклонный шест, который впереди поддерживается вертикальным колом с развилком. С каждой стороны палатки вбивают 4 кола высотой до 1 м и к их вершинам привязывают оттяжки от петель, пришитых на продольных швах. Кроме того, четыре колышка вбиваются по углам; к ним крепятся тесёмные петли, пришитые к подолу.

Если нужно сделать палатку шире, опускают продольный шест, и в палатке могут поместиться три человека (ногами к огню). Для одного можно поднять палатку выше — и тогда дождевая вода стекает лучше.

Близка к этому типу охотничья палатка Миллера. Она шьётся из полос, расположенных перпендикулярно к коньку, не имеет боковых швов; сзади вшивается треугольник. Обычные размеры: длина 2,50 м, ширина впереди внизу 2,50 м, сзади 0,90 м; высота впереди 2,20 м, сзади 0,75 м. Вес не более 2,5 кг. Устанавливается на трёх шестах: один длиной от 3 до 4 м и два — «ножницы» — более короткие вдоль скатов крыши. Три шеста связываются вместе в виде треноги. В переднем конце конька делается большой люверс — отверстие, либо обмётанное суровыми нитками, либо окаймлённое специальным металлическим кольцом, в который вводится продольный шест, или пришиваются завязки. Палатка устанавливается без оттяжек, что при ветре несколько опасно. Подол придерживается колышками или край его подвёртывается внутрь под вещи. На переднем крае в середине каждого ската пришиваются завязки; их привязывают к наклонным шестам, чтобы создать перегиб крыши…

У палатки с навесом передняя стенка пришита только вдоль верхнего края и может подниматься в виде горизонтального или наклонного навеса (я бы назвал эту палатку матерчатым вариантом сибирского балагана, а котором речь пойдет ниже. — Д.Ж.). Навес этот опирается на два дополнительных вертикальных кола с оттяжками, идущими вкось. В опущенном виде это полотнище пристёгивается к палатке застёжками по обоим вертикальным краям и образует дверь. Навес увеличивает площадь палатки и позволяет во время сильного дождя поддерживать под укрытием маленький костёр; при сильном огне навес можно откинуть на крышу. Размер для трёх человек: высота впереди 2,00 м, сзади 0,75 м, длина и ширина 2,50 м. Вес от 5 до 6 кг».

Как охотничья палатка может быть установлен тент или любой небольшой брезент, используя вышеописанные приёмы установки. Существует много типов охотничьих палаток, не только эти, но все они так или иначе повторяют в своей конструкции основной и единственный принцип — одна сторона палатки должна быть обращена к костру и открыта. При этом одним из главных требований к такой палатке — материал, из которого она сделана, «обязан» быть негорючим. Как правило, это обыкновенная «хэбешная» палаточная ткань, к тому же водонепроницаемая. Никакой синтетики! От жара костра она расплавится. То же самое относится и к оттяжкам.

Если для укрытия вы используете палатку или просто тент, то вам следует позаботиться об их сохранности после того, как они вам послужили. Постарайтесь просушить их перед тем, как укладывать для перевозки или переноски. Это продлит жизнь вещи, которая спасает вас в критические моменты жизни. Осенью, когда наступают заморозки, намокшую и замёрзшую закрытую палатку можно запросто сломать. Поэтому надо оттаивать её изнутри с помощью примуса или плитки, на которой вы готовили пищу. Внутри закрытой палатки не пользуйтесь плиткой или примусом — можно угореть намертво.

Охотничья же палатка хороша тем, что её не надо просушивать — она остается сухой именно потому, что перед ней всегда разведён костер. Этим она выгодно отличается от палатки обычной, закрытой.

Балаган и полог

Балаган. Однако было время, когда охотники, не имея палаток, строили в лесу укрытия вроде бы временные, примитивные, но которые, тем не менее, служили им долгие годы. С такими я встречался в сибирской тайге.

В середине 50-х годов уже прошлого века в тайге под Иркутском, нас, студентов-охотоведов, привёл на глухариный ток дядя Миша Торбеев, охотник-промысловик из посёлка с поэтическим названием Добролёт, показал направление, по которому надо было подходить к глухарям, а потом кивнул на сооружение из каких-то жердей, досок и веток: «А здесь вот и живите, в балагане».

В этом односкатном, внушительных размеров шалаше могло поместиться, по крайней мере, человек пять, если бы они легли ногами к входу. Крыт балаган был колотыми из сосновых стволов досками и лиственничным корьём. Сами лиственницы, уже засохшие, стояли неподалёку. От некоторых остались только пеньки. Видно, деревья валили на дрова. Всё говорило о том, что балаган этот используется не первый год. И поставлен был правильно — немного наискосок и «спиной» к вершине пади, откуда вечерами тянул холодный ветерок. Открытая сторона обогревалась костром. Благо, сушняка вокруг было навалом. В нём мы и жили несколько суток сухие и согретые, несмотря на то, что два дня подряд шёл мокрый снег.

Боковые стенки, чтобы не поддувало, мы плотно заставили сосенками и ёлочками. Дырки в крыше, конечно, были, и мы заделали кусками старой берёсты и лиственничным корьём, которые подразнёс ветер вокруг балагана. На «выходе», поперёк всего балагана положили толстенную жердь, чтобы во сне не сползти к костру и не выпихивать ногами подстилку из лапника и сухой осоки, которую мы нарезали в большом количестве по окружающим кочкам. Постель из лапника получилась шикарной, не хуже нынешних ортопедических матрацев.

Временный балаган делается довольно просто — ведь это только половина обыкновенного шалаша. Забивают в землю два больших кола в рост человека или до плеч. В развилины на верхних концах укладывается поперечина, а от неё наклонно ещё две или больше (сколько надо) жердей, которые станут основой крыши, стропилами. Параллельно земле на них укладывают длинные прожилины, крепя их либо кусками верёвки, либо надранной ивовой корой. Сверху настилают лапник — широкие ветки ели или пихты. Естественно начинать настилать крышу надо от земли, снизу вверх так, чтобы каждый следующий слой веток перекрывал нижний не менее чем наполовину. Правда, всё это ненадолго, потому что, высохнув, хвоя, конечно, осыплется.

В Сибири такие балаганы, как я уже говорил, кроют, кроме того, лиственничным корьём или берёстой. Берёста лучше потому, что, во-первых, сама берёза, отдав кору, свою верхнюю одежду, не погибнет, а будет жить, как жила. Во-вторых, берёста материал достаточно долговечный и прослужит на крыше балагана несколько лет. Сверху настланную берёсту или корьё прижимали продольными жердями, чтобы ветер не разнёс.

Берёсту, как и лиственничное корьё, брали всегда в середине июня, в то время, когда у деревьев идёт интенсивное сокодвижение, а кора, как говорят таёжники, «падает». Термин очень точный. Достаточно сделать два круговых надреза на стволе дерева и один продольный, чтобы кора сама соскочила, упала со ствола.

Для более длительного использования балаган строили гораздо основательнее. Вместо вертикальных колов, которые гниют в земле, использовали стоящие деревья, а на крышу вместо лапника и берёсты клали колотьё, дрань, то есть доски, выколотые из брёвен сосны, ели или других хвойных пород, которые хорошо поддаются раскалыванию. Такие балаганы ставили обычно неподалёку от глухариных токов, звериных солонцов или там, где били кедровую шишку или брали ягоду, то есть в таких местах, где жили несколько суток, а то и неделями. Для жизни же в течение нескольких месяцев на зимнем промысле рубили настоящее зимовьё, избушку.

Конечно, «балаганным» способом можно устроить и двускатный шалаш, но он менее удобен именно потому, что перед ним нельзя развести костёр, чтобы он обогревал всё укрытие.

В балагане есть смысл сделать (я уже упоминал об этом) мягкую постель, даже если у вас есть пенополистироловый коврик. Её надо делать из того же елового или пихтового лапника (какой бальзамный запах от пихтовой хвои!). Нарубив достаточное его количество, начинайте укладывать его рядами от входа в глубину балагана. Вершинки должны быть направлены к входу, а комли — к изголовью. Старайтесь более толстые веточки закрывать более мягкими. Вы сами постепенно почувствуете, какой толщины должен быть настил, который к изголовью будет всё более утолщаться, и оно станет высоким и пружинистым. Голые концы веток придавите в головах рюкзаком или другими вещами. У вас получится настоящий пружинный матрац, не хуже того, на котором вы спите дома. Надо бы только тент под себя какой-нибудь подстелить.

Не стоит рассказывать о таких укрытиях, как чум или эскимосская иглу. Они довольно сложны в постройке и теперь почти не применяются, хотя чум кое-где ещё можно встретить.

По́лог. Укрываться на охоте, в лесу или в лугах, приходится не только от непогоды. Вспомните, сколько неприятностей доставляют вам по вечерам, ночью и на рассвете комары и гнус. Если в подмосковных лугах это можно ещё как-то перетерпеть, да и то не везде, то в таёжных местностях Севера или Сибири гнус — настоящий бич.

Лучший способ уберечься от ночного нашествия комариной рати — простой матерчатый полог. Этот предмет походного быта в большом ходу у разных экспедиций. Шьют его обычно из марли или бязи. И тот и другой материалы прекрасно проницаемы для свежего ночного воздуха, но неудобны они тем, что легко цепляются за сучки и разные острые предметы, которыми полна тайга, быстро рвутся, и комарам, не говоря уж о мелкой мошке, доступ внутрь полога становится открыт.

В Сибири и на Европейском Севере нашей страны полог шьют только из ситца. Причём совершенно неважно, каким узором он будет расцвечен — даже чем ярче, тем веселее в таком пологе жить. Ситец прекрасно пропускает свежий воздух, а сквозь него не пролезет никакой комаришка или мошка. Да и порвать его довольно сложно. Поэтому он так хорошо и защищает.

На Верхней Печоре полога́ используют и на покосе, и на рыбалке, и даже дома, ставя их летом над спальным местом. Шьют такой полог обычно в две ширины материи и длиной (по потолку) не менее 2,5 м. Боковины делают также в две ширины материала, а на переднюю и заднюю стенки дают припуск в расчёте на высоту боковых стенок. Получается матерчатый параллелепипед, высота которого после установки как раз такова, что взрослому человеку можно сидеть в нём, выпрямившись, к тому же стенки вертикальны, а не наклонны, как у палатки. «Подол» полога подворачивают под нижний тент, который служит полом. Величиной подола, насколько он подвёрнут под пол, можно регулировать высоту полога.

Забираются в него на четвереньках, потому что никакой двери нет. Приподнял подол и залез вовнутрь, стараясь не напустить за собой комаров. Если какой и забрался, выследите его и придавите, чтобы сну не мешал. Постарайтесь во время сна не привалиться щекой или рукой к стенке полога — тут уж комары повеселятся вовсю!

Совершенно оригинален и способ установки такого полога. Для этого не требуется никаких растяжек. Нужны только четыре больших кола, около полутора метров высоты каждый, и два тонких прута длиной немного больше ширины полога. На самом пологе по верхним его краям передней и задней стороны вшиваются по пять-семь длинных петель, в которые и вставляются эти прутья.

Сам процесс установки полога таков. Сначала расстилается на ровном месте тент-пол, а на него полог так, чтобы сверху лежала только крыша, а стенки находились бы под ней. Четыре кола с рогульками на верхних концах ударами топора вбивают в землю около углов расстеленного полога. Есть тут одна хитрость. Колья надо забивать так, чтобы они были наклонены как бы кнаружи от полога. Кстати, заготавливая колья для установки полога, надо выбирать не те, которые раздваиваются на верхнем конце наподобие вил (такие забивать очень трудно, потому что они раскалываются в месте раздвоения стволика), а простой стволик с отходящим в сторону сучком. Его-то забить просто, надо только колотить по нему не обухом топора, а его боковой стороной — и площадь бойка больше, и вы будете гарантированы оттого, что топор ударит по рукам. Придерживать-то кол всё равно придётся.

Забивая кол на берегу реки, на галечнике, надо время от времени его покачивать из стороны в сторону. Таким способом кол забивается хорошо почти в любой плотный грунт.

После того, как все четыре кола забиты, надо продеть палки в петли полога, поднять их и зацепить за развилины вбитых кольев, которые, спружинив, отлично натянут его. После этого можно спокойно забираться внутрь и отдыхать.

Такое укрытие от дождя не предохранит, но от гнуса, комарья и ветра — прекрасно. В мокрую погоду над пологом надо растянуть тент. Это может быть настоящий палаточный тент, а можно приспособить для этого и лёгкую полиэтиленовую плёнку. Нельзя только накидывать её непосредственно на полог, потому что даже лёгкая плёнка, собрав в своих складках и углублениях дождевую воду, рано или поздно опрокинет всё это на вас. Такие происшествия случаются как назло среди ночи, когда сон овладевает всеми обитателями полога. Плёнку можно ставить, перекидывая через длинный продольный шест, как в охотничьих палатках.

Полог можно сшить и в три ширины материи. Тогда он получится шириной около двух метров. Это настоящий «семейный» полог, и в нём может поместиться человек пять.

Конечно, научиться прятаться от непогоды, прочитав только книжные странички, сложновато. Однако охотник всегда должен быть готов к тому, что рано или поздно он может встретиться с такими экстремальными условиями, которые потребуют от него мобилизации всех его физических и интеллектуальных способностей, чтобы спасти себя от возможного несчастья. Вспомните случай с известнейшим нашим путешественником Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым, когда его самого и его не менее знаменитого проводника Дерсу Узала застигла сильнейшая метель на совершенно открытом месте. Только опыт и хладнокровие Дерсу и самого Арсеньева спасли им жизнь.

Читатель скажет: «Да ведь это Дальний Восток! Сибирь! И когда это было!» Всё то же самое может случиться с каждым из нас и в нашем относительно спокойном Подмосковье. Однако когда это уже произойдёт, будет поздно, и не всякий обладает опытом и уменьем Дерсу Узала.

Избушка

Ну, а теперь об избушке, потому что от неё никуда не денешься, если собираешься делать себе надёжное жильё в постоянном месте охоты, месте, куда ты, может быть, соберёшься вместе с сыном или дочерью, надеясь передать им свои сокровенные охотничьи, грибные и ягодные места.

Именно крыша над головой, четыре бревенчатые стены да печка дают таёжнику полный комфорт. Так что изба-зимовейка или, на худой конец, землянка с печкой позволяют промысловику полноценно, не тратя лишних сил, осваивать свой промысловый участок, а охотнику-любителю в таёжных условиях чувствовать себя хозяином положения. А небольшие избёнки на концах дневных переходов дают ему ощущение почти домашнего уюта и гарантируют безопасность на случай сильных метелей или дождей.

Землянка — это, конечно, примитив. В ней темно и довольно сыро, нормальную печку не поставишь. Настоящий промысловик в такой, естественно, жить не будет. Это, скорее, пристанище для временщика. Тем не менее, и она может спасти охотника от непогоды, если грамотно устроена — на сухом склоне южной экспозиции, достаточно заглублена, имеет непромокаемый накат-крышу. Такие землянки я видел в иркутской тайге и даже ночевал в них. Лучше, конечно, ночевать в бревенчатых избушках.

Настоящий хозяин промыслового участка для постоянного жилья непременно построит себе солидное зимовьё. Найдёт для этого весёлое место около речки или озера, поставит избушку так, чтобы и самому было приятно, и «дурному человеку» не очень заметно. Выберет лес для строительства по соседству, чтобы далеко таскать не пришлось. По тому, где и как поставлена избушка, можно сразу определить характер хозяина. Мне приходилось ночевать в настоящих домах, сложенных из брёвен такой толщины, которые поднять под силу разве что богатырям. Однако сибирские мужики — не богатыри, что ли?

Есть избушонки, в которой двое поместятся с трудом, а распрямиться полностью и не думай. Видел и такие, что сделаны чуть ли не из жердей, а через потолок, как говорится, звёзды считать можно. Одним словом, что ни избушка, то характер. Каждая похожа на своего хозяина.

Вообще, у кочевых народностей таёжной зоны нашей страны никогда не было стационарных, капитальных жилищ. Даже на постоянных местах жительства, на стойбищах, больше, чем просторный чум, семья не ставила. Сама жизнь не требовала постройки солидных домов. Только, видимо, с проникновением русских на восток, с распределением между ними и местным населением земельных наделов и промысловых участков и те и другие стали обустраиваться капитально, на долгие годы. Надо было как-то закрепиться на земле, а дом, пусть это и простое зимовьё, говорил чужакам, что место сие занято. Шалаш или балаган как бы и не символ собственности, а вот изба или бревенчатое зимовьё — совсем другое дело.

Традиции русского деревянного зодчества складывались столетиями. Тут и выбор леса для сруба, и способы рубки его, и конструкция крыши, и многое-многое другое. Строят же что избу в деревне, что избушку в тайге в принципе одинаково. Например, лес для строительства надо было готовить поздней осенью, на убывающей луне да ещё в первой половине дня. В календаре на 1710 год, напечатанном в Москве, говорится: «О сечении древа, к строению, дабы древо скоро высохло и не древоточило, имать добро быти: егда месяц убывает, наилучше в последней четверти, под землёю стоит, с утра до полудня».

Готовя место под будущую избушку, вырубают высокие деревья на всю их длину вокруг будущей избушки, чтобы случайный ветровал не навалил стволы на неё. Часть пойдёт на сруб, а часть на дрова.

Стены таёжного зимовья ставили на мох. Паклю, конечно же, таскать в тайгу за многие километры никто и не думал. Мох брали либо на болоте (сфагнум — лучший вариант), либо в сырых местах на бору, на больших кочках (кукушкин лён). Сфагнум очень быстро сохнет, но довольно гигроскопичен, что, впрочем, не мешает утеплять им таёжное жильё. Кукушкин лён не такой мягкий, как сфагнум, но тоже годится для конопатки почти без сушки.

Рубили сруб (на Верхней Печоре говорят — струб) в чашку, «в обло», то есть с выступающими концами брёвен. Брёвна перед укладкой в венцы обязательно окоривают.

Потолочный настил и пол ладят из колотья — расколотых надвое брёвен. Расколоть пополам вдоль не очень толстое бревно, обязательно прямослойное, можно с помощью нескольких клиньев. Вбивать их надо не с торца, а с боковой стороны, постепенно загоняя их деревянной колотушкой, но не обухом топора, иначе они моментально размочалятся. Естественно, плоские части затем тщательно протёсывают. Можно также использовать и протёсанные с одной стороны достаточно толстые жерди, плотно подогнав их друг к другу. Из них же делали и нары — место для спанья.

Мне встречались избушки с земляным полом. Однако жить в них можно только летом. Зимой, особенно на Севере, такой пол промерзает, и зимовьё натопить трудно.

Вообще на строительство стен брали бревёшки толщиной 4—5 вершков (20—25 см). Более толстые просто трудно закатывать на последние венцы, если работают всего двое. Обычный размер избушек, как говорят, в чистоте — 2,5 на 3,5 м. Для двоих в ней места вполне хватает. Углы будущего сруба, первого венца, чтобы не скоро сгнили, ставят на смолистые чурки, выпиленные из комлевой части ствола. Их иногда называют «кремниной» за выдающуюся твёрдость. Колоть такие не только замучаешься, но и топор повредишь. Пространство между первым венцом и землёй заставляют также отпиленными по размеру чурками, но не обязательно «кремниной».

Потолок в избушке конопатят мхом, устилают полосами берёсты (скальём) и засыпают сухой землёй. Завалинку обычно не делают, и вот почему. Засыпанный землёй нижний венец быстро сгниёт, и придётся подводить новый. Летом никакая завалинка не нужна — пусть избушка лучше проветривается. От гнуса надо спасаться в пологе, который и ставят на нарах. Зимой же завалинку делают из снега — она защитит от морозов не хуже земляной. Нагребут вал до третьего венца, ухлопают, уплотнят — и ночуй без забот.

Крышу кроют (во многих местах и до сего времени) драницами, тонкими досками, наколотыми из хвойных стволов, как правило — ели. Нарезанные по длине будущих досок брёвна должны быть прямослойными. Такие драницы чуть ли не лучший «кровельный» материал для таёжной избушки. Выколотые по естественным слоям (делается это специальным инструментом — одним топором тут не обойдёшься) плахи или доски совершенно не пропускают дождя или талой воды, а продольные их неровности направляют влагу только вдоль, не давая ей растекаться в стороны. Пиловочник гораздо хуже, поскольку пилением нарушены связи внутри древесины, которая интенсивно впитывает влагу (особенно если плохо просушена) и быстрее гниёт. Кроют крышу такими досками-драницами обязательно внахлёст, перекрывая их кромки не менее чем на треть ширины доски.

Конечно, можно крыть крышу и рубероидом, но всё-таки это не таёжный материал. К сожалению, такое наблюдается сегодня сплошь и рядом. Более того, сами избушки строят из бруса, полученного на лесопилке. Слов нет, строить из «индустриализированного» материала гораздо быстрее. Однако избушка будет не так долговечна. Однако кого это сейчас интересует, если нарушены связи поколений, а сын охотника-промысловика не наследует дело своего отца и деда!

Но вернёмся к избушке. Крышу, я сказал уже, кроют драницей, колотьём (во всяком случае — это традиционный материал), но обычных стропил нет. Вместо них — три бревна, как бы продолжающих верх сруба, фронтоны. На них кладут продольные брёвнышки (толстые жерди) — два-четыре подпирают настил, а одно — коньковое. На него и укладывают концами драницы. Щель, промежуток между ними, закрывает череповое бревно, о́хлупень. Снизу в нём выбран продольный жёлоб. Скат крыши очень пологий. Но можно и просто завести доски одной стороны крыши подальше. Более длинные кладутся с наветренной или северной стороны. Зимой снег наваливается на крышу так же толсто, как и вокруг избушки, а это дополнительная теплоизоляция.

Как правило, концы верхнего венца, выходящие на сторону двери, делают длинными, и таким образом настил крыши образует навес. К нему же ставят те же драницы стенкой так, чтобы образовалось подобие сеней. Там можно держать кое-какие вещи, лыжи, капканы. Собаки будут ночевать, и снег не завалит входную дверь.

Когда поставлены стены и крыша, приступают к отделке избушки изнутри. Брёвна сруба иногда отёсывают при помощи топора со специально изогнутым топорищем. Надо иметь большую сноровку, чтобы работать таким необычным инструментом. Поэтому в большинстве случаев внутренние стены избушки так и оставляют скруглёнными. К слову сказать, для того, чтобы сладить избушку, вообще-то надо совсем немного инструментов. Топор, поперечная пила, долото да струг. Всё это промысловик может свободно унести в тайгу на себе.

Не так просто сделать входную дверь. Ведь от неё будет зависеть, насколько тёплой будет избушка. Делается она по размерам установленных косяков в дверном проёме и верхней перекладины — при́толоки. Доски на дверь раскалывают потолще раза в два-три, чем на крышу, аккуратно подогнав их стороны друг к другу, плахи сплачивают трапециевидными в сечении прожилинами, ставя их немного наискосок, чтобы плахи не болтались.

Внутреннее устройство избушки или, говоря высоким слогом, интерьер, просто и рационально: печка, нары, лавки, столик и для просушки одежды — вешала, жерди. В подавляющем большинстве избушек, которые я видел, расположение этих частей абсолютно одинаково. Сразу слева от двери, которая открывается обязательно наружу, — печка, за ней, в левом углу — нары, в стене справа у входа — окошко и перед ним столик, вдоль этой же стены и у соседней — скамьи. Вероятно, такое обустройство «нутра» избушки наиболее рационально и выработано поколениями охотников-промысловиков.

Печка. Теперь — о главном, о самом главном, о том, без чего избушка не станет настоящим зимовьём, и что спасает охотника в долгие морозные ночи. Печка!

Начиналось, конечно, с самого примитивного. На Верхней Печоре в начале 70-х годов я ещё застал избушку с печкой-каменкой и ночевал в ней неоднократно. Это настоящая банька по чёрному, но жить и там можно. Сегодня многие и не знают, вероятно, как она устроена, печка-каменка. Это груда камней, уложенных в углу избушки на мелком гравии или песке, который, в свою очередь, насыпан в короб из толстых плах. Камни уложены как бы сводом, под которым и разводят огонь. В стене над каменкой делается отверстие, волоково́е оконце, в которое выходит дым — настоящая курная изба. Дым, правда, выходит и в низенькую дверь, так что во время топки в избушке не высидишь. Когда камни накалились, а дрова прогорели полностью, остатки углей выгребают и выбрасывают за дверь, волоковое оконце затыкают специальной чуркой, а дверь закрывают. Теперь можно ночевать. За несколько ночей просмолишься, словно настоящий углежог. В хорошо проконопаченной избушке не заботишься о дровах всю ночь. Однако, если на улице приличный морозец, то к утру бывает и прохладно.

Обычно же избушка оборудуется простой печкой, сделанной из кровельного неоцинкованного железа, чёрной жести. Размеры, как говорится, по месту. Для большой избушки — побольше, а для маленькой — поменьше. Такая печка, набитая сухими дровами, нагревает избушку до 30—35-градусной жары буквально за 10—15 минут, какой бы ни был мороз снаружи. Делают печки и из толстого металла, сварными. Они тяжелее, но греют очень хорошо. Единственный недостаток железных печек в том, что они не держат тепла как каменка или кирпичная. Но те и разогреваются только через несколько часов, и тепло бывает только к утру, когда пора уходить на маршрут. Однако охотники придумали способ, как «заставить» жестяную печку обогревать избушку практически всю ночь. На нагоревшие угли набрасывают сырые берёзовые дрова, рубленые жердочки. Они тлеют всю ночь и греют вполне сносно. Хорошо накидать и сырых лиственничных чурок.

Для сохранения тепла можно, конечно, сделать задвижку на трубе, но практически это не помогает, так как сама-то печка не кирпичная и тепла не держит. А чтобы в трубу не насыпался снег во время отсутствия «жильцов», мы делали так. К концу длинной жерди прибивали ненужную кастрюлю вверх дном и, уходя из избушки, просто накрывали ею трубу.

Лучшая же печка для таёжного зимовья, на мой взгляд — разборная из чугунного литья. Такие печки появились еще в 60-х годах, но были редки тогда и по тем временам считались роскошью. Весит такая печка изрядно, иногда пуда два-три в зависимости от размера, но для транспортировки очень удобна, поскольку разбирается на плоские детали, и уложить её, например, на понягу, волокушу или на вьюк не составляет проблем.

Как бы то ни было, избушка-зимовейка, пусть даже давно не посещаемая, может сослужить бродячему люду добрую службу. Только бы в ней были дрова сухие да печурка, хоть и каменка.

Знаю человека, которым поднимался в своё зимовьё по реке поздней осенью, перед самым ледоставом. По реке уже вовсю шла шуга. Мерное гудение мотора усыпило охотника (он был в одиночестве!), и он задремал, лодка налетела на коряжину, а его самого сильным толчком выкинуло в реку. Хорошо ещё, что место там было мелкое, всего по пояс. Но лодка-то «убежала» от него — мотор не заглох, и она укатила к противоположному берегу, ткнулась там в камень и опрокинулась. Вещи частью поплыли, частью сразу утонули. Что было делать?! Охотник разделся, переплыл реку, не очень широкую, правда, иначе на своём берегу он просто бы замёрз. Там он выправил лодку, отчерпал воду и гнал её на шесте километра четыре вниз по реке к избушке. Он чудом выудил из воды совершенно не намокший спальный мешок. В избушке по таёжному обычаю были и спички, и дрова, и немного продуктов — соль да крупа. Натопил он печку, разогрелся, тем и спасся. На следующее утро нашёл в углу на нарах какую-то лопотинку — засаленные телогрейку и ватные штаны, а потом целый день занимался тем, что доставал вещи из воды и сушил их у костра. Обошлось даже без чоха, хотя могло быть и хуже, потому что от этого места до ближайших людей вниз по течению было тридцать километров, а вверх — пятьдесят.

До сего времени на огромных просторах России коротают долгие зимние ночи в таёжных зимовейках немногочисленные уже охотники-промысловики. В таких же, в каких жили их деды и прадеды. И не надо им роскошных апартаментов со всеми удобствами не на дворе, потому что жизнь таёжная для них всё равно, что для моряка море, а для лётчика небо. Сколько труда надобно положить, чтобы построить и обустроить такую зимовейку, знает только тот, кто её строил. Поэтому так больно бывает мне узнавать, что где-то какой-то негодяй спалил приют уставшего промысловика, оставил его без крова, лишил средства к существованию — ведь и я когда-то строил свою избушку.

Груз за спиной

Когда я учился на охотоведческом факультете в Иркутске, технику охотничьего промысла вёл у нас Пантелеймон Иннокентьевич Худяков, которого мы прозвали «Поняга». В тайгу он ходил только с самодельной понягой, специальным приспособлением, станком для переноски грузов за спиной. Прозвище это совсем не было обидным. Дело в том, что он был страстным приверженцем собственноручного изготовления и применения самых различных предметов обихода охотника от поняги до рукоятки охотничьего ножа из берёзового капа или наборной из берёсты и кожи. Несомненно, это был великий мастер своего дела и передал нам, студентам-охотоведам, эту свою страсть.

Приведу цитату из книги С. А. Корытина и В. А. Игнатьева «Храм Дианы на Пехре» (Вятка. 2006). «П. И. Худяков закончил наш, Пушно-Меховой институт ещё в 1933 году. Работал в Иркутске научным сотрудником Охотбиостанции, старшим охотоведом Управления землеустройства, инструктором-охотоведом областного общества охотников, охотоведом Восточно-Сибирского отделения ВНИИОЗ, начальником охотустроительных партий, ассистентом кафедры охотоведения Иркутского сельхозинститута. Написал книжку «Борьба с волком в Восточной Сибири» (1937). Это был высокий, поджарый, полный энтузиазма человек. Он обучал студентов делать охотничьи лыжи и подбивать их камусом, многим тонкостям таёжного обихода. Иркутский охотовед Э. М. Леонтьев вспоминает: «Я на его занятия не ходил. Казалось, он усложняет простые вещи из-за того, что сам плохо в них разбирается. Взял однажды в руки из его наглядных пособий небольшой старый топоришко с каким-то жидковатым топорищем, а оно к руке так и прилипло как влитое. Когда же попались мне его старые отчёты, понял, что таёжному опыту Худякова можно только позавидовать».

Ещё будучи студентом и много шатаясь по тайге, я на собственных ногах и спине познал одну из главных заповедей таёжного бродяги — если хочешь сохранить побольше сил, имей снаряжение такое, чтобы оно максимально способствовало этому. Не по ноге обувка, не по мерке одежда, плохой рюкзак могут настолько обессилить тебя, что любимое занятие, охота, будет не в радость.

Сегодня в магазинах полным-полно всякого рода почти невесомых рюкзаков, со станками и без них, а лет эдак сорок тому назад купить хороший рюкзак было настоящей проблемой.

Описано огромное количество всяческих народных приспособлений для облегчения переноски грузов. Названий им, как говорится, несть числа, а конструкция в принципе одна — станок и прикрёпленные к нему ремни, чтобы можно было надёжно закрепить этот станок на плечах охотника, а также различные петельки и вязки для крепления груза к станку. Все эти поняги, крошни, ныпки, пестери можно условно разделить на три группы.

Первая — это различного рода рамки из прутьев или палок, обтянутые берёстой, парусиной или брезентом. По этому же принципу изготавливаются и фабричные станки для рюкзаков. Вторая — лёгкая доска, а третья — различной формы короба. Если для первых носимый груз может быть самого различного размера, то в приспособлениях третьей группы объём, а, следовательно, и вес груза заранее определён размерами короба.

Чем же хороши все эти приспособления и почему таёжники пользуются ими до сего времени, несмотря на заметный прогресс в изготовлении рюкзаков со станками?

Поняги, крошни, пестери

Дело тут в том, что у большинства поняг и крошен нет того рюкзачного мешка, который, как я уже сказал, заранее определяет, сколько вы можете впихнуть в него вещей и предметов. Для того, чтобы упаковать груз на поняге, нужен только большой кусок прочной материи (грубое полотно или лёгкий брезент). Достаточно завернуть все свои пожитки в этот кусок материи и приторочить его вязками к станку поняги. На стоянках надо выкладывать всё содержимое рюкзака, чтобы добраться до вещей, лежащих на дне, а с понягой этого легко избежать. Можно рассортировать вещи по группам, и тогда они станут доступнее.

Однако главное преимущество станка в том, что груз не давит на спину, распределяется более рационально, пространство между спиной и рюкзаком хорошо проветривается, спина не потеет. Кто совершал в таёжных условиях длительные переходы с большим грузом за плечами, знает, как много значит правильно уложенный груз, который вы тащите.

Самый простой станок для рюкзака, которым вы пользуетесь, можно сделать из фанеры. Вырежьте кусок фанеры по размеру и форме той части рюкзака, которая прилегает к спине. Обработайте края наждачной бумагой, чтобы не занозить пальцы. В трёх местах, показанных на рисунке, просверлите по паре дырочек и привяжите, пришейте фанерку к «спинке» рюкзака изнутри. Можно усовершенствовать рюкзак и далее, вставив фанерки по всем его сторонкам и на дно. Получится почти что горбовик, о котором речь впереди, но только разборный. Не забудьте снабдить одну из лямок (для большинства удобнее правую) крючком. Такое крепление позволяет мгновенно расстегнуть лямку и освободиться от рюкзака. В критических ситуациях это бывает очень важно. С таким крючком и надевать рюкзак удобнее.

В студенческие годы мы много бродили по иркутской тайге и осенью, и зимой, и весной. Я смастерил себе понягу из тонкой берёзовой доски и пользовался ею постоянно. Там же, в тайге под Иркутском, я увидел впервые приспособление, названное сибиряками очень метко — горбови́к. Его используют на сборе ягод, грибов, кедровых орехов. Конструкция проста до гениальности. К большой нетолстой доске прибивают прямоугольный лист фанеры так, что образуется как бы полуцилиндр. С торцов вставляются и опять же прибиваются к фанере две полукруглые досочки — днище и верх. В последнем вырезается отверстие, достаточное по размерам для того, чтобы можно было ссыпать внутрь ягоду, собранную сначала в котелок или какую-нибудь самодельную набируху-корзиночку, мости́нку. Это отверстие закрывается фанерной крышкой на вязках. Верх можно и не прибивать к фанере, и тогда он будет служить крышкой, но такая конструкция послабее первой. К горбовику, конечно, прибиваются или привязываются два плечевых ремня. Иногда, чтобы грибы или ягоды не мялись, внутреннее его пространство разделяют фанеркой на два отсека, верхний и нижний. Когда нижняя часть заполнится, на заранее прибитые внутри упоры кладут фанерку и продолжают собирать плоды лесного урожая в верхнюю половину горбовика.

Для Сибири, где ягоды и грибы собирают пудами, горбовик просто незаменим. Главное его преимущество — ягоды или грибы в нем совершенно не мнутся. Нести их в таком горбовике гораздо удобнее и легче, а, следовательно, набрать лесных даров можно побольше. На глухой лесовозной дороге в тайге под Иркутском мы с приятелем встретили гномообразную старушку с клюкой. Она тащила на спине бруснику в горбовике размером чуть ли не с неё самоё. Как она нам сказала, усевшись около пенька и уперев в него свой горбовик, что тащит ягоду в сельпо сдавать. «Не тяжело ли, бабушка?» — спросили мы. «Своя ноша не тянет», — ответила она. Я прикинул её ношу на вес. Она, точно, тянула пуда на два, не меньше. Это и для взрослого мужчины солидная ноша, а тут бабка с палкой!..

Недавно с интересом узнал, что это изобретение сибирских промысловиков используется и на европейском Севере нашей страны. Однако предшественником горбовика там было другое.

Исстари в верховьях Печоры и Камы на сборе ягод и грибов местное население применяет так называемые пестери́ (па́йва — по-верхнекамски). Это тот же горбовик, только сработанный целиком из берёсты. Легок он необычайно! Конструкция его так же проста. Большой лист берёсты складывается по определённой выкройке и сшивается тонким шпагатом или суровыми нитками. Однако раньше использовали для этого тонкие еловые корни. Они отличаются исключительной гибкостью и прочностью, не рвут берёсту. Их берут на обрывах таёжных рек, где обнажены корни деревьев, подмытых половодьем. Длиной еловые корни бывают по несколько метров при совершенно одинаковой толщине по всей длине. Чтобы можно было сшивать берёсту, их вымачивают или вываривают для большей гибкости, а затем более толстые раскалывают вдоль, как ивовые прутья для плетения корзин. Однако тонкие, которые порой не толще обыкновенного шпагата, можно использовать и не раскалывая. Просто надо снять кору, что делается очень легко, и сшивать детали пестеря свежими корнями.

Русский Север вообще богат разнообразием изделий из берёсты. Пестери до сего времени плетут там из узких берестяных полосок в виде большой заплечной сумки. Однако в большинстве они теперь ценятся как сувениры.

Различные поняги и крошни рамного типа, как я их называю, распространены по всей таёжной зоне нашей страны. Принципиально они не различаются по конструкции. Наиболее характерная «модель» изображена на рисунке, который я нашел в архиве моего отца. Он был художником и в молодости много бродяжил по прибайкальским хребтам, таская груз как раз на этой поняге, изготовленной местными жителями, там он и нарисовал её. Всё понятно на этом рисунке. Скажу только, что для рамы берётся черёмуховый прут и обязательно с небольшим сучком, который служит как бы вешалкой для ружья, чтобы оно не оттягивало и без того нагруженные плечи. Раму обтягивают листом берёсты и края заворачивают на раму, так что к спине прилегает внутренняя её сторона, более гладкая. Плечевые ремни, чтобы не резало плечи, подшивают снизу шкурой какой-либо домашней скотинки и обязательно с волосом, а спереди соединяют специальным ремешком, чтобы груз не болтался и не ёрзал по спине. Вообще все ремешки (сыромятные, понятно!) и вязки на поняге соединяются не пряжками, а специальными деревянными детальками, кляпушка́ми, которые видны на рисунке. Пуговицы ненадёжны, а металлические пряжки гремят и звякают, что недопустимо для таёжного охотника. В тайге он должен быть абсолютно бесшумен.

Всеми этими заплечными «носилками» тоже надо пользоваться умеючи. Вот несколько правил, которые, на мой взгляд, надо учитывать при переноске грузов хоть на поняге, хоть в современном рюкзаке:

— груз ни в коем случае не должен плотно прилегать к спине;

— плечевые ремни должны быть достаточно широкими и мягкими, чтобы не резали плечи, и одновременно жёсткими, чтобы не скручивались в верёвочку;

— наиболее тяжёлые предметы кладите в нижнюю часть рюкзака, чтобы центр тяжести груза был как можно ближе к центру тяжести носильщика, который располагается у него на уровне крестца. Коротконогому легче тащить ношу за плечами, чем длинноногому;

— из предыдущего правила следует ещё одно. Лучше, если груз будет не длинным, а широким, но всё же не шире плеч носильщика. На выставках туристического и охотничьего снаряжения можно увидеть огромное количество самых различных рюкзаков. Подавляющее их большинство похожи на гигантские, поставленные «на попа» сардельки с неисчислимым числом карманов и карманчиков. Может, они и хороши для туристов, которым надо проходить через турникеты аэропортов и автовокзалов. Однако в захламленной тайге, когда приходится перелезать через колодник или балансировать на скользком стволе упавшего дерева при переходе через ревущую горную речку, такие рюкзаки с непомерно высоким центром тяжести могут сослужить плохую службу;

— все пряжки и соединения ремней и лямок должны очень легко расстёгиваться. Иной раз это может спасти вам жизнь. Таёжники цепляют один из плечевых ремней (обычно это правый) нижним концом за нижний выступ поняги. Удерживается ремень только натяжением самого груза. Достаточно ослабить натяжение, оперев нагруженную понягу, например, о пень или валежину, как ремень снимается лёгким движением руки.

Думаю, что эти советы помогут молодому охотнику правильно сориентироваться при выборе рюкзака.

Лузан

Есть ещё один вид «носильного» приспособления, луза́н, который в широком ходу у охотников Северного Урала, русских и коми. По сути, это гибрид рюкзака и куртки-накидки, своеобразное пончо с внутренними карманами. Надевают лузан через отверстие для головы. Делают его, естественно, кустарным способом. И не шьют, а ткут из толстых шерстяных (из овечьей шерсти) ниток, которые, в свою очередь, изготовлены на домашней прялке. По традиции цвет ниток в рядах чередуется — ряд белых, потом ряд тёмных (от чёрной или коричневой овцы, некрашеные). Толстая шерстяная ткань прекрасно предохраняет от дождя и снега, хорошо греет. Плечи и верхние части груди и спины обшиваются кожей, что также улучшает непромокаемость лузана. Часто его делают с капюшоном. С внутренней стороны нашивают несколько карманов. Спереди — небольшие для припаса (еда на дневной выход, спички и пр.), ближе к поясу иногда пришивают патронташ на десяток патронов. Сзади, немного ниже спины и поясницы — карманы размером побольше, для добычи. Туда, как я убедился на собственном опыте, можно положить не только десяток белок или несколько рябчиков, но и пару-тройку тетеревов.

На «спинной» стороне снаружи пришивают кожаную накладку и петлю для топора, а на передней — поясной ремень.

Лузан очень удобен на белковье или охоте на боровую дичь. Не нужен рюкзак, всегда при тебе топорик, а «полосатость» его ткани — это ещё и камуфляж. В принципе лузан является прообразом современных разгрузок, которые с недавнего времени стали применяться охотниками на однодневных охотах.

Кажется, что открытые бока лузана понижают его теплозащитные свойства. Ничуть! Напротив, на осенних охотах они облегчают охотнику жизнь. Все карманы внутри, а добраться до них через боковины проще простого. Толстая шерстяная ткань хорошо согревают грудь и спину, но открытые бока не дают охотнику потеть на быстром ходу. Зимой же достаточно под лузан надеть тёплую куртку.

Вряд ли кто последует моим советам и станет сам ладить такие поняги, крошни или лузан. Хотя почему бы и нет? Ведь существуют, например, в Северной Америке клубы любителей охотничьей старины, члены которых охотятся с кремнёвым оружием и используют всякой старинное снаряжение. Так что дело за самим охотником.

Нарты, волокуши, тобогганы

Тот, кто охотился на крупного, «мясного» зверя, наверняка не раз вспоминал эти народные приспособления для переноски тяжестей, когда таскал на себе добычу. Зачастую к тому месту, где добыт зверь, нет дороги для автомобиля. Тем более это характерно для северной или сибирской тайги, где и вообще-то их практически нет.

Однажды мы вытаскивали двух лосей, добытых в пойме речки Хорошевки, притока Печоры. До избушки было километра четыре. Вся бригада унесла часть мяса ещё засветло, а мы с приятелем припозднились и отстали. Тащили мы тогда, наверняка, поболее центнера. У меня за плечами в стареньком порванном рюкзаке была лосиная задняя нога, задняя холка, как говорят на Печоре, а это больше двух пудов. На нарточке, в которую впрягся мой напарник, лежала целая хребтина с ребрами и шеей — кило под восемьдесят. Вот и считайте!

Когда мы всё это вытащили из приречных кустов и сложили на нарту и в рюкзак, стемнело. Весь остальной путь мы преодолевали уже в полной темноте. На Севере такие работы делаешь почти всегда ночью, потому что днём надо охотиться. Это бы ещё ничего — тащить-то груз надо было в гору. Небольшой, но длинный был подъём. Досталось нам тогда славно!

Володя волок нарту, а я, с рюкзаком за плечами, шагал сзади и подталкивал её палкой. Стоило мне на секунду притормозить, как Володя останавливался, словно его кто дёргал сзади за лямку. Лосиная нога торчала из моего рюкзака вверх копытом и сбивала равновесие, а мороженое мясо так холодило спину, что я боялся, как бы не застудить поясницу. Хорошо ещё, что стояли мы на камусных лыжах, а не на голицах. На этих мы просто бы буксовали на месте. Камус не давал лыже оскальзываться и сдавать назад.

В другой раз, опять же ночью, я нёс в рюкзаке здоровенную лосиную лопатку (теперь уже холку переднюю!) и, скатываясь с невысокого берега ручья, завалился в кусты. Рюкзак припечатал меня к снегу и кустикам так, что расстегнуть ремень, стягивавший лямки спереди, и выбраться сам я не мог и ждал, пока подойдут другие охотники. Они-то меня и высвободили.

После этих «экспериментов» я сказал себе: «Хватит! Хватит рвать и морозить спину! Лучше плохо тащить, чем хорошо нести!» — и соорудил волокушу.

Я взял пару детских лыж самого маленького размера (длина примерно 70 см), из которых «вырос» мой сынишка, и прибил к ним, вернее, привинтил мелкими шурупчиками листок фанеры — шурупы держат дерево гораздо лучше гвоздей, не расшатываются и не вылезают. О шляпку чуть вылезшего гвоздика можно не только одежонку порвать, но и пораниться. Передок этого «тобоггана» я укрепил поперечной деревянной планкой. Первыми конструкцию опробовали мои дети, катаясь с крутого берега Печоры. Испытание было выдержано с блеском, и я довел дело до конца. На скользящей стороне я наклеил полоску лосиного камуса, чтобы на подъёмах волокуша не сдавала назад. Вдоль каждого края по лыжным желобкам просверлил дырочки и через них пропустил сыромятные ремешки петлями, а к задней части прикрепил длинный ремень, чтобы с их помощью, как шнуровкой, приторачивать груз.

Из нетолстой черёмуховой палки я согнул дугу и поставил её на переднюю часть волокуши, крепко привязав сыромятными опять же ремешками. Получился так называемый баран, который позволяет протаскивать волокушу через кусты, не цепляясь за них. Теперь можно было отправляться «по мясо».

Однако я решил сделать не просто волокушу, а одновременно и понягу, приспособление для переноски тяжестей. Для этого со стороны, противоположной скользящей, я намертво пришил мягкой оцинкованной проволокой лямки от того самого старого рюкзака. Мое «изобретение» прослужило мне несколько сезонов. Мне приходилось вытаскивать на этой волокуше груз поболее собственного веса, что, конечно, традиционным способом, на спине, я никогда бы не сделал.

Волокушу охотники использовали наверняка со времен каменного века. До недавнего времени сохранялись и использовались на охоте такие примитивные приспособления для перетаскивания зимой грузов или добычи, как сю́рка у якутов и кысно́п у коми. И то и другое — это шкура какого-либо животного, в которую заворачивают груз и тащат по лыжне. Естественно, так, чтобы волос располагался по ходу движения, на подъёмах не сдавал назад, а под горку свободно скользил. Охотники коми используют шкуру собаки или телёнка, сшитую в виде конусообразного мешка, открытого с задней стороны. Через это отверстие и закладывается в кысноп груз. Тащат его за потяг с лямкой, и охотнику нередко помогает лайка. Якуты для той же цели использовали шкуру лошади, лося. Наверняка, сейчас таких волокуш и не отыщешь — появились снегоходы да вертолёты. Кстати, «гибридом» такой волокуши и саней стал тобогган североамериканских индейцев — каркас из деревянных планок, обтянутый берёстой или шкурой зверя.

Почему-то считается, что передний загиб волокуши и полозьев нарт, а также и лыж должен быть крутым — вроде бы легче преодолевать глубокий снег. Это заблуждение, и всё обстоит как раз наоборот. Дело в том, что лыжа или волокуша, имея даже очень слабый загиб, при малейшем движении вперед начинают как бы «всплывать» в снегу и движутся без особых усилий владельца. Напротив, перед слишком крутым загибом снег начинает уплотняться в ненужную и препятствующую движению груду. Даже, если снег сухой. Хотя такой крутой загиб сделан у тобоггана.

Однако и сегодня не обойдёшься без приспособлений, облегчающих охотнику транспортировку грузов в тайге. Ведь порой-то и снегоход не везде пройдёт. Там же на Печоре в нашей бригаде для этого были, как я уже упоминал, и нарты, специальные охотничьи сани, которые мы использовали на вывозке мяса.

Вообще нарты как средство транспорта распространены по всей тундровой и таёжной полосе и используются в оленьих и собачьих упряжках. Они известны, наверняка, всем. А вот об охотничьих, то есть таких, которые тянет сам охотник и только иногда ему помогает промысловая, а не ездовая собака, знают немногие, да и распространены они гораздо реже, но по-прежнему важны для охотника.

Охотничьи нарты везде примерно одной конструкции и отличаются разве что длиной (у коми до трёх и более метров) или мелкими деталями — формой копыла, способом крепления его к полозу и так далее. Принцип один — чем «пересечённее» местность, тем короче нарта. Многие детали этих охотничьих саней, способы их соединения между собой такие же, как и у обычных деревенских саней, дровней, но у последних они больше размером, поскольку должны выдерживать значительные нагрузки.

Когда я работал в Алтайском заповеднике, видел, как охотники-промысловики Табакаев и Питаев вывозили из тайги на санках клетки с отловленными для расселения живыми соболями. Руководил отловом известный сибирский охотовед, великолепный знаток соболя Виктор Николаевич Надеев, ныне, к сожалению, покойный. Он-то и рассказал мне тогда, что санки для охотничьего обихода не так характерны, как небольшие нарты, и объяснил, как шорцы (народность, живущая к северу и северо-востоку от Горного Алтая) делают охотничьи нарты. Потом, работая в Печоро-Илычском заповеднике, я смог убедиться, что они практически не отличаются от нарт охотников Верхней Печоры и коми. Надо сказать, что очень многие изделия, охотничьи, рыбацкие и просто предметы хозяйственного обихода, во многом схожи у уральских и саянских охотников. Этому есть свои причины — ведь пути заселения Сибири вели туда именно с Северного Урала.

Итак, шорская нарта. Конструкция ясна, мне думается, из рисунка. Отмечу только некоторые особенности.

Материал на полозья — черёмуха или берёза, на копылы — берёза, на вязки и баран — черёмуха. Общая длина 2—2,5 м, а шириной нарта должна быть не более ширины лыжни, а если превышать, то не намного.

Полоз для большей прочности вытёсывается с небольшим ребром по верхней части. Отверстие в полозе под каждый копыл делается сквозным, а снизу он расклинивается, чтобы сидел крепче. Средний копыл обязательно подвязывается сзади вязкой из сыромятного ремешка к полозу через отверстие в специальном, как бы сейчас сказали, приливе. Коми-охотники этого не делают.

Вообще все детали, требующие подвижного соединения между собой, связываются только сыромятными ремешками. Они очень надёжны, «нечувствительны» к морозу, чего не скажешь о синтетических ремнях или шнурках.

Сквозь отверстия в верхних концах копылов пропускают по длинной тонкой жердочке. Называются они нащепами. С их помощью все копылы связаны с передним концом полоза. Наще́п в отверстии копыла закрепляется клинышком через специальное отверстие.

Вязки распаривают и, огибая ими противоположные копылы каждого полоза, накрепко соединяют их между собой. На вязках укладывают досочки настила и привязывают их к вязкам. Иногда вместо досочек укладывают длинные тонкие стволики ивы, берёзы, черёмухи. На рисунке сам настил не показан, чтобы лучше была видна конструкция нарты.

Характерная особенность нарты — полное отсутствие каких-либо гвоздей, шурупов, даже клея, тем более синтетики. Вся она должна как бы «дышать» и шевелиться, даже немного скручиваться на неровностях лыжни, иначе поломка неизбежна. Необходимую жёсткость нарте придает груз, равномерно распределённый по всей её длине и крепко увязанный.

Обязательная принадлежность такой нарты — оглобелька, которая выстругивается из тонкой сухой ёлки. Оглобелька не дает нарте догнать охотника на спуске и ударить ему под коленки. Тот, кто везёт нарточку, всегда держит её от себя на расстоянии, которое определено длиной оглобельки. Как тут не пожалеть полярных путешественников, которые тащат за собой на длинных верёвочках, наверное, в общем-то неплохие и удобные в обращении волокуши с крышками. Кстати, теперь выпускают такие и для охотничьих целей. Волокуши эти на ледяных торосах постоянно догоняют лыжника и бьют его по ногам, мешают идти, отнимают и без того иссякающую энергию. Оглобелька же не только не даёт волокуше болтаться на верёвке, но и помогает охотнику, словно каёк, увереннее держаться на самых крутых и опасных спусках. Если кто хотя бы раз видел, как умелый охотник управляется с тяжело нагруженной нартой, тот, конечно, понимает значение этой примитивной, но незаменимой детали. Ну, а волокут такую нарту, впрягшись в лямку, которая через потяг соединяет охотника с ней. Управляться в одиночку с таким транспортом довольно тяжело. Лучше всего это делать вдвоём, меняясь местами время от времени.

Кому-то покажется странным, что в век современных космических технологий я рассказываю о каких-то архаичных нартах, которые и мотора-то даже не имеют. По моему глубокому убеждению, мы должны знать и помнить, что без этих примитивных волокуш и нарт никогда не было бы разных «Буранов», «Линксов» и «Ямах», облегчающих сегодня трудную жизнь промысловика, человека вымирающей профессии. В конструкции первых мотоснегоходов был использован принцип волокуши. Движитель-гусеница располагался между двумя скользящими по снегу поверхностями, а это не что иное, как деталь волокуши. Напомню, что этот же принцип используют тюлени, выдры, пингвины, скользя на брюхе по снегу не только с горки, но и по горизонтальной поверхности. Не они ли подсказали первобытному охотнику идею волокуши?

По снегу и льду

Когда зимой уходишь в горы не на один день, чего только не тянешь на своем горбу. Тяжести не меньше двух пудов. На сыпучем снегу в крутяках даже камусные лыжи сдают назад. Пока долезешь до намеченного места — бельё мокрое от пота, особенно на спине под рюкзаком. Даже в самый крутой мороз.

Но вот — перевал. Тут начинается самое интересное. Спуск! Когда лезешь в гору — тратишь силы, а когда катишься вниз — и силы и нервы. Особенно в лесу, где приходится вилять между деревьями, кустами, выворотнями и где вперёд видно очень плохо. В гольцах тоже не легче, хотя видно порой на целый километр. Там местами снег так утрамбован ветрами, что, когда мчишься на большой скорости, очень трудно удержаться на ногах. На твёрдом, отполированном ветром снегу лыжи перестают тебя слушаться, вертятся, громыхают на неровностях и несут со страшной силой. Тормозить трудно, да и не имеет смысла — катиться можно только на скорости.

Всегда перед спуском стоишь некоторое время. Отдыхаешь после подъёма. Рассматриваешь склон — в гольцах дальше видно. Выбираешь путь получше и поположе. Чем круче, тем хуже. Если упадёшь на скорости, так зароешься, что будешь пахать снег, словно громадный плуг.

Так и стоишь. Вроде бы стараясь не подавать виду, что страшновато. Однако ехать надо. На вершинах заснеженных — солнце! Небо — ни облачка! Далеко внизу заваленные снегом темнеют пихтачи. Долгий и вообще-то не очень крутой склон сверкает и слепит.

Первым покатился Андрей, наш проводник, и сразу за ним Валерка. И-и-эх! Запылили! Лыжня, как по струнке, вытянулась! Андрей — мастер, на каёк почти не опирается. Валерка на свой всем телом навалился, старается хоть немного притормозить.

А тут и я решился. Двум смертям не бывать — одной не миновать! Так в детстве говорили.

Несколько быстрых шагов, чтобы разогнаться немного, и лыжи выскакивают на размятый снег андреевой лыжни. По проторенному снегу они тянут, словно в них мотор, вниз, за убегающей, седой от снега маленькой фигуркой.

Засвистел, залопотал что-то встречный ветер, кинул в лицо первые щедрые пригоршни взбитого снега. Нарастает скорость, давит к снегу мешок за спиной, каёк бороздит лыжню. Все мысли заглотала отчаянная скорость. Только глаза сквозь сощуренные веки автоматически выхватывают из пространства часть лыжни, мелькающие полосы переметённого снега, да мелкие пихточки, искорёженные горными ветрами.

По лыжне готовой не катишься — летишь. Лыжи стучат по передувам — только сохраняй равновесие. И набегает растущая на глазах полоса подгольцового пихтача. Там уже Андрей с Валеркой стоят. Докатились!

А лес растёт и бежит на тебя, разворачивая свои крылья. Да нельзя же на такой скорости туда вкатываться! Расколешься о пихту мгновенно! Лыжи, следуя моим мыслям, выворачивают на пушистую снежную целину. Сразу целые охапки снега швыряет ветер в лицо. Он забивается в ноздри, в уши, в глаза. Но тонут лыжи в снегу и сразу — скорость меньше. Спускаю пятки, ставлю лыжи на ребро, мягко гаснет скорость, ноги утопают выше колен. Отваливаются шматки снега с шапки, куртки и мешка. Иссечённое снежной крупкой горит лицо, по распаренным щекам текут струйки воды и пота. Из-за пазухи и воротника валит пар. Жарко!

Лыжи

Говорят, что укрощённый огонь и изобретение колеса положили начало новым эпохам в жизни человечества. Это, безусловно, верно. Однако есть ещё одно изобретение, без которого человек никогда бы не смог освоить огромные заснеженные пространства Северного полушария. Как неизвестны те, кто первыми запалили костры от зажжённого молнией дерева или смастерившие первые тачки или тележки, так навсегда останется неизвестным имя того, кто первым привязал к ступням примитивное подобие снегоступов и пошёл по глубокому снегу, почти не проваливаясь. Вот то-то было, наверное, радости!

Без лыж немыслима жизнь любой северной народности. От Скандинавии до Чукотки, от Ямала до Алтая и Саян зимой не выйдешь без лыж за пределы своего двора. Разве что только по дорогам.

В Карелии, по берегам Онежского озера открыты археологами выбитые на поверхности прибрежных валунов сцены из жизни первобытного человека, так называемые «бесовы следки». Среди них есть сцены охоты загоном на лосей, охоты на морского зверя, очень часто встречаются фигурки охотников на лыжах. Возраст этих рисунков около 3,5 тысяч лет. Возможно, фигурки эти стоят на снегоступах. Однако сравнительно большая длина и загнутые концы убеждают, что на ногах у них именно лыжи.

Охотничьи лыжи разделяются на две группы — голицы и камусные. Плюс ещё одна — снегоступы, хотя лыжами их назвать трудно. На лыжах можно и шагать и катиться, а на снегоступах только шагать.

Что такое голицы, ясно из самого названия — голое дерево со всех сторон. О камусных лыжах вроде бы и слышали и знают все, кто читает охотничью литературу, но далеко не каждый охотник стоял на них. Именно о них, а не о голицах пойдёт ниже речь. Автору знакомы больше они, так как почти полтора десятка зимних охотничьих сезонов в алтайской и северо-уральской тайге я проходил именно на таких лыжах.

Камусные лыжи называются так потому, что с нижней, ходовой стороны они подбиты или подклеены камусом, шкуркой, снятой с ног (с голени) северного оленя, лося или лошади. В Горном Алтае, например, применяют только конский камус. Ширины его как раз хватает, чтобы покрыть ширину в общем-то не очень широких горных алтайских лыж. На Крайнем Севере и в Сибири в районах оленеводства — олений, а в местах с достаточной численностью лося (Европейская часть России, Западная Сибирь, Дальний Восток) — лосиный. Он, кстати, очень прочен и носок, не такой тяжёлый как лошадиный. Олений камус ещё легче лосиного, однако, истирается быстрее. Надо сказать, что чем больше ходишь на камусных лыжах, тем лучше становится сам камус. Он постепенно выравнивается, и даже небольшие огрехи в наклейке его на лыжу постепенно исправляются. То есть чем старше лыжи, тем они лучше на ходу, но, конечно, не до полного «облысения».

Упоминание в некоторых источниках о том, что где-то лыжи подбивают не камусами, а просто шкурками зверей, верно лишь отчасти. Иногда употребляют шкуру нерпы (Прибайкалье), кабана-подсвинка (Дальний Восток). Утверждение иных авторов, что на подбивку лыж идёт шкурка выдры, кажется мне вымыслом. В отличие от шкуры зверя камус никогда не забивается снегом и в этом его огромное преимущество.

Вообще камусные лыжи, мне кажется, изобретение чисто российское, то есть тех многочисленных народностей, которые населяют таёжную зону нашей страны. Насколько мне известно, даже в такой заснеженной и к тому же охотничьей стороне как Скандинавия до сего времени используются только снегоступы. Конечно, усовершенствованные, выделываемые промышленным способом, но — снегоступы.

Форма лыж разная в разных районах и это зависит от характера снегового покрова и условий охоты (равнина, захламленная тайга, горы, насколько плотен снеговой покров).

В горах Алтая или Саян лыжи не очень широкие, около 13 см, а длина — в свой рост. Они довольно сильно тонут в глубоком и рыхлом снегу, когда он ещё не слежался, но катиться с горы и при этом управляться, поворачивать много удобнее, чем на широких.

В равнинных местах Западной и Восточной Сибири ширина лыж 18—20 см, и чем дальше на восток, тем они шире. У коренных жителей Камчатки встречаются лыжи шириной до 35 см при длине 125 см. Это уже почти снегоступы. Чтобы ходить на них, надо обладать особой сноровкой. Кстати в гористых местах Восточной Сибири лыжи тоже достаточно широки. При этом неукоснительно соблюдается одно важное правило — в одной местности у всех охотников ширина лыж должна быть практически одинакова. Ходить одной лыжнёй на лыжах разной ширины просто невозможно.

При изготовлении лыж обязательно условие — чем лыжа шире, тем она короче. При этом удельное давление лыжника на снег остаётся практически всегда неизменным — 25—35 г/см2, если считать, что вес лыжника в походном снаряжении равен 90—100 кг.

Лыжи, понятно, делают из дерева и в разных районах из разных пород. Голицы, как правило, — везде из берёзы. Она достаточно легка и вязка. Однако я видел кустарно сработанные лыжи из дуба, стройные и на удивление лёгкие — мне пришлось как-то на одной из подмосковных охот проходить на них целый день.

Для камусных рекомендуют ель. Эвенки, например, выстругивают еловые заготовки почти до прозрачности, однако перед наклеиванием камуса ещё «армируют» их, обклеивая тяжами из спинных сухожилий лося или оленя, что значительно укрепляет лыжу.

Вообще надо сказать, что камус несёт на себе большую часть нагрузки, а поэтому сама лыжа, деревянная заготовка, может быть и тоньше голицы.

В Горном Алтае на лыжи идет черёмуха, хотя это довольно плотное и тяжёлое дерево. К тому же трудновато найти ствол подходящей толщины. Мне говорили тамошние охотники, что дерево надо рубить весной, во время начала сокодвижения, тогда после сушки древесина его будет легче, чем у того, что срублено осенью или зимой. Из расколотого по центральной линии бревёшка вчерне вытёсывают будущую лыжину. Иногда сушат срубленное дерево, не раскалывая его. Но это для тех, кто не торопится жить.

Прочность черёмуховой лыжи удивительна. Можно стоять на одной, которая двумя концами держится на двух валежинах, и она ни за что не сломается, и, тем не менее, упругость эта не беспредельна. При морозе ниже 40°С дерево становится хрупким и испытывать лыжу на упругость в такие морозы не стоит, как не стоит это делать просто так, для забавы. Сломанная лыжа вдали от зимовья — очень большая проблема для охотника.

На Верхней Печоре, где мне пришлось прожить значительный кусок жизни, лучшим материалом для лыж считается осина. Заготовку выкалывают из колоннообразного прямослойного дерева, срубленного поздней осенью, — и сушат не меньше года. Древесина получается, как там говорят, что твоя кость. Светлая, плотная, хотя и не очень гибкая. Однако наклеенный лосиный камус делает лыжу очень прочной.

Некоторые руководства рекомендуют красить лыжу сверху белой краской, дабы зверь её не заметил — зимний, так сказать, камуфляж. Да зверь лыжину и так не увидит, даже если она будет выкрашена красным. Лыжи, на которых стоит охотник, всегда погружены в снег и прикрыты им. Масляная же краска, высыхая, может «повести» лыжину винтом, глазу, может и незаметным. Однако ходить на таких лыжах будет трудно. Впрочем, это относится скорее к самодельным лыжам-голицам.

В каждой местности есть свои секреты, тонкости, которые позволяют мастеру довести своё изделие до той степени совершенства, что лыжа, сработанная им, на ноге совершенно не чувствуется. Она словно продолжение твоего тела. Охотничьи лыжи могут быть сделаны не только под определённого человека — под его вес, комплекцию, но и для определённого сезона года. Например, у северных алтайцев, тубаларов, две формы лыж. Одна с одинаковой шириной от носкового загиба до пятки — для зимы и пушистого снега. Другая для весны, когда снег становится более плотным, на солнцепёках тает и сыреет. Тогда на лыжу наваливается большая тяжесть, и вытянуть ногу из осевшей лыжни довольно трудно. Для того чтобы облегчить ходьбу по весеннему снегу, переднюю часть «весенних» лыж делают более узкой. Она почти от самого крепления начинает сужаться, словно наконечник стрелы. При этом задняя часть лыжи нагружается осыпавшимся сырым снегом больше передней, и та словно сама собой выходит на поверхность.

Немалую роль играет и крепление. Есть только два его типа — мягкое и полумягкое. При этом обувь практически всегда мягкая и кожаная. Настоящий, бывалый таёжник не сунется на лыжню в валенках или сапогах с каблуком.

Очень широко распространённый тип мягкого крепления — так называемая ю́кса. Встречается как на западе у карелов и коми, так и на востоке — у сибирского русского населения, эвенков и народностей Дальнего Востока. Крепится такое крепление к лыже через четыре просверленных насквозь отверстия. Юкса такое же совершенное и практически неизменяемое многие века изобретение как конская упряжь или конструкция саней.

Она позволяет стать на лыжи и, не расстёгивая самого крепления, закрепить в нём ногу или наоборот вынуть её, не дотрагиваясь до крепления. Стоит ли говорить насколько это важно, если охотник вдруг провалился под лёд на глубоком месте.

Делают такие крепления обычно из работанного сыромятного гужа (он уже вытянулся, насколько возможно, и больше тянуться не будет, даже слегка намокнув), да ещё прокапчивают его какое-то время в печной трубе на самом выходе из неё или (алтайцы) в вершине аила (чума). Если ремень слишком толст и крепок, его на всякий случай слегка надрезают. Это для того, чтобы при падении лыжника, когда он мчится с горы, ремень лопнул, и нога осталась бы целой.

На Верхней Печоре и в Северном Прикамье охотничья лыжа, образно говоря, этнографическая примета этого края. Делается она так, чтобы нога стояла не на плоской площадке, а на особом возвышении, так называемом па́дласе. Это очень удобно, потому что снег сразу сваливается на стороны и не мешает ноге. А снега в Предуралье превеликие — даже на равнине в некоторые годы его высота достигает полутора метров!

Сам па́длас для большей прочности просверливается вертикально в двух местах, а в отверстия на клею забиваются деревянные пробки. В передней его части, чуть впереди центра тяжести просверливаются два горизонтальных отверстия, которые служат для установки крепления. В переднее отверстие пропускается так называемое кольцо, а в заднее — пяточный ремень, который также охватывает кольцо в нижней его части.

Особый тип лыжного крепления у верхнепечорских охотников. Да и сама лыжа делается несколько по-иному, чем везде по России. Даже на расстоянии всего нескольких десятков километров от верхнепечорских русских охотников охотники коми используют обычную, как и в других местах, лыжу с юксовым креплением. Профиль её практически одинаков по всей длине (небольшое утолщение под ногой — грузовая площадка), а юкса крепится так же как и везде — через четыре сквозных отверстия.