Пашка стоял на самом верху муравейника и, приложив ладонь к глазам, пристально всматривался вдаль. Туда, где на фоне тёмного, почти чёрного неба по всей линии горизонта потихоньку разгоралась неярким, пока ещё слабым сполохом золотисто-жёлтая предрассветная полоса. Пашка был очень молодым муравьём, по людским меркам совсем ещё мальчишкой, но он уже точно знал, чего он хочет. Пашка мечтал стать настоящим воином, защитником своего родного муравейника, как его отец и дед.

Если внимательно присмотреться к муравьиному укладу жизни, то можно найти много общего с нашим, человеческим. Людям есть чему поучиться у них и над чем призадуматься, ведь муравьиная цивилизация насчитывает целых сто миллионов лет! Каждый муравейник словно огромный город-мегаполис, или даже страна, со своими особенностями и законами. Есть города-муравейники относительно молодые, а есть очень старые и даже древние, их возраст может достигать нескольких веков. С огромным верхним куполом и с подземной невидимой его частью, уходящей глубоко под землю. А бывают муравейники маленькие, которые не сразу и разглядишь, так как находятся они или под корнями большого дерева, или даже в его дупле.

И в каждом отдельном муравейнике жизнь течёт по своим законам, в зависимости от того, к какому виду принадлежат населяющие его муравьи. Но, вне зависимости от вида, в любом муравьином сообществе, как и человеческом, обязательно присутствует своя верховная власть. У муравьёв это королева-мать и её приближённые, которые всем руководят, и простые муравьишки, на которых держится весь муравейник. Всё как у людей! Больше всего в муравьиных городах рабочих муравьёв. Часть из них прокладывает дороги, копает тоннели, строит дома и убежища на случай опасности и кладовые на случай зимы или голода. Другая часть с утра до ночи занята тем, что заполняет эти кладовые. Есть и те, кто осуществляет техническое обслуживание и производит ремонтные работы всех этих объектов. Во многих муравейниках есть свои фермеры и пастухи, которые, словно коров, разводят и пасут целые «стада» тли. Существуют и муравьи-няньки, и муравьи-воспитатели, но одна из главных ролей у тех, без которых век муравейника был бы очень недолог, — это муравьи-воины. В Пашкином роду все муравьи были воинами, и, конечно же, и он, как и все его предки, собирался стать защитником своего родного муравейника.

У муравьёв много врагов, и нужно всегда быть начеку! И это не только медведи, муравьеды, кабаны и другое разное зверьё, которое не прочь полакомиться муравьиными личинками, главные враги — это «собратья» — муравьи! Вот поэтому муравейник тщательно днём и ночью охраняет специальное военное подразделение, в рядах которого сейчас и находится Пашка, в самом первом своём дозоре! Хотя, конечно, по возрасту ему рановато ещё и не положено, но он выпросил, вымолил это дежурство у своего деда! А дед у Пашки не простой, а заслуженный командир-сотник, побывавший во множестве сражений и даже потерявший в одном из них заднюю лапку откушенную злобным рыжим муравьём. Дед за свои заслуги и храбрость мог бы давно почивать на лаврах, уйдя на заслуженный отдых, или учить военной науке молодых бойцов. Однако боевой дед отказался от спокойной старости, сказав: «Да какой из меня школьный педагог, пока оставшиеся лапы ходят, глаза видят, буду учить молодёжь на практике, а не по учебникам. И отец мой, и дед, и сын пали смертью храбрых, защищая родной муравейник! И я на поле брани умереть готов, а не в тёплой стариковской постельке!»

Вот такой у Пашки героический дед! Но Пашка-то знает, как с каждым разом всё тяжелее и тяжелее даются ему ночные дозоры, как ноют старые раны и дают о себе знать застарелые болячки. Пашка деда жалеет и целую неделю выпрашивал взять его с собой в ночное дежурство и поучиться, и помочь, и дать хоть немного передышки. И вот, хотя и не без большого труда, дед всё-таки согласился взять внука с собой на ближайшее по расписанию ночное дежурство! И, хоть и не положено ему в силу малых лет, но, как говорится, дед сам с пелёнок воспитывал внука как спартанца и будущего неутомимого и смелого воина и был в нем уверен. Ведь спартанское воспитание — это вам не «сюси-пуси» для разнеженных маменькиных сынков. Это и подъём на рассвете, и пробежка, и подтягивание на турнике, а потом ещё и холодный душ, и многое-многое другое. Всё то, чему в дальнейшем Пашка был несказанно благодарен, а до этого бывало, что и ворчал на такие спартанские условия своей жизни, устроенные дедом. А тот лишь посмеивался в седые усы: «Не горюй, внучок, как говорил один великий полководец — тяжело в ученье, легко в бою! Пригодится ещё моя наука».

И вот, этой майской ночью Пашке вместе с отрядом, возглавляемым дедом, впервые было доверено охранять мирный сон родного муравейника. Пашка очень волнуется в это первое своё ночное дежурство, понимая всю важность возложенной на отряд миссии. Дожидаясь пересменки в караульной, Пашка сначала боролся с чуть было не одолевшим его сном, всё-таки ночью он привык спать, а потом и с невольным беспокойством. И вот теперь, когда пришёл черёд стоять на посту на одном из вверенных ему участков «крепостной» стены муравейника, Пашка, поборов и волнение, и сон, внимательно вглядывается вдаль, осматривая своим молодым зорким взглядом всю прилегающую к нему территорию.

Ещё каких-нибудь полчаса, и тонкая жёлтая полоска у самой земли станет шире и ярче и из неё выглянет солнышко. Поднимаясь всё выше и выше, оно станет сверкающе-золотым и своими тёплыми добрыми лучами согреет землю, и прогонит ночную тьму.

А пока наступает самое сложное время дозора. Предрассветный холод пронизывает всё тело, и так и хочется свернуться калачиком и прикорнуть где-нибудь в укромном уголке, укутавшись тёплым плащом. Но Пашка тёртый калач и знает, как прогнать дрёму и хандру.

Дед и этому его научил. Чтобы взбодриться, он делает специальные упражнения, разминает лапки и водит усиками, подпрыгивает на месте, а после подходит к умывальнику и торопливо плещет на лицо ледяной водой. Делая упражнения, Пашка не отводит взгляда от порученных ему рубежей. Поскольку главные враги чёрных лесных муравьёв, к роду которых принадлежит Пашка, — это большие рыжие муравьи, а их излюбленная тактика — нападать как раз в такое предрассветное время. Пашка всей своей муравьиной душой ненавидел этих разбойников, которые вероломно обрушивались на спящие муравьиные города, грабя, убивая и уводя в плен мирных и трудолюбивых чёрных муравьёв. Из-за них и отец Пашкин погиб, и мама, и деда они же покалечили. И Пашка спал и видел, как станет великим военачальником, разгромит этих рыжих недругов и освободит от их полчищ родной лес!

Потому так важно было именно в это предрассветное время не пропустить возможной вражеской атаки. И Пашка изо всех сил всматривается в ночную тьму. Пашкин муравейник стоит на небольшой поляне, одной своей стороной прислонившись к высокой сосне. Сам муравейник невысок, вся его видимая часть аккуратно выложена сосновыми иголочками и берёзовыми листочками, которые натаскали на него мураши-строители. Но основная жизнь города-муравейника совершенно невидима постороннему глазу и скрыта глубоко под землёй, под корнями могучего дерева. Там, глубоко под землёй, искусными мастерами были прорыты многочисленные ходы-туннели и построены продовольственные склады и хранилища для всевозможных запасов, детские ясли, где созревали яйца будущих муравьёв, детские сады и школы для молодых, подрастающих муравьёв, дома обычных обитателей города и, конечно же, дворец королевы-матери. И всё это сейчас охраняли Пашка и ещё одиннадцать мурашей-дозорных!

Взгляд Пашки с горизонта, неотвратимо светлеющего на востоке, переключился на еле заметную тропинку, петляющую вокруг молодых берёзок, затем огибающую небольшой заросший крапивой овраг и наконец выводящую к тому самому лугу, на котором во все стороны раскинулся большой и несуразный на вид муравейник рыжих противников. Дед говорит, что время наступило тревожное, уж слишком долго, подозрительно долго, не было набегов со стороны коварных «луговчан». А это и впрямь выглядело очень странно! Обычно рыжие муравьи с настойчивой периодичностью нападали на лесных, поскольку очень агрессивны и к тому же рыжие муравьи предпочитают жить разбоем, чем мирно трудиться. Поэтому лесным мурашам, кроме отрядов по защите муравейника, пришлось сформировать дополнительные отряды для защиты муравьёв-собирателей и пастухов.

У рыжих муравьёв больше всего ценились физическая сила и дисциплина. Лесные, чёрные муравьи тоже уважают и дисциплину, и физическую силу, оно и понятно: без этого очень трудно выжить в мире, где тебя на каждом шагу подстерегает опасность. Но всё же больше, чем физическая сила у лесных муравьёв ценятся взаимовыручка, благородство и отвага! И благодаря этим незаменимым во все времена качествам лесные муравьи всегда выходили победителями в сражениях даже с подчас более сильными и многочисленными противниками!

Пашка вместе с такими же, как и он, молодыми муравьями каждый день после занятий в школе постигал военную науку у опытных наставников. Те учили их всем премудростям, необходимым будущим защитникам родного муравейника. Военная наука, как и любая другая, требует и ума, и смекалки, и не только физической силы и выносливости, но ещё и теоретических знаний. Муравьи-наставники учат своих подопечных ориентироваться на местности, маскироваться, проводить разведку, преподают стратегию и тактику боя, и многое другое. Занятия эти не из лёгких и требуют и силы воли, и регулярности. Поэтому в любую погоду Пашка и его соратники посещают военные занятия. Конечно, было тяжело, особенно поначалу, но со временем окрепло тело и укрепился дух, и ребята уже вовсю рвались в бой, но до этого было ещё далеко: нужно сначала вырасти и получить весь комплекс знаний. Дед говорил, что в бою неумёха и недоучка может подвести весь отряд, а это самое страшное, чего боится любой солдат.

Погибнуть самому, обидно конечно, но это полбеды, погубить отряд или поставить под угрозу муравейник — несмываемый позор на весь род. А в роду у Пашки все мужчины герои, и даже мама! Мама служила в одном разведотряде с отцом, медсестрой, спасла и лечила раненых солдат, но и сама погибла от лап рыжих муравьёв. Той далёкой осенью муравейник рыжих пришёл в полную негодность, и разбойники в преддверии зимы, вместо того чтобы чинить свой, решили занять Пашкин. При этом обитателей его сделать рабами, а слабых и больных и вовсе уничтожить! В том неравном бою погиб и отец Пашки, смертельно раненный, он успел дать предупредительный сигнал о внезапном массированном наступлении врагов. Сам же со своим немногочисленным отрядом продолжал сдерживать передовые силы противника до тех пор, пока родной муравейник не организовал всеобщую оборону и не откинул врага прочь. Много тогда лесных муравьёв полегло, но муравейник свой отстояли! Пашка в то время был совсем ещё малышом и плохо запомнил родителей, но очень любил их и гордился ими. И, конечно, вопроса о том, кем стать, перед ним никогда не стояло. Самое главное, чего желал Пашка, — это быть достойным своего отца и мамы и не посрамить их памяти! И это всегда помогало ему в самые трудные и тяжёлые моменты жизни, давало силы преодолевать трудности и тяготы военной службы. Вот и сейчас, несмотря на пронизывающую до костей сырость и сон, пытающийся его одолеть, Пашка собрал волю в кулак и продолжил изо всех сил вглядываться в неумолимо светлеющую даль.

Тем временем жёлтая полоска на востоке становилась ярче и шире, а небо всё светлее и светлее, и было понятно, что скоро окончательно рассветёт и свежий отряд сменит Пашкин. А там неизвестно, когда ещё выпадут ночное дежурство и возможность совершить что-нибудь героическое. Да и позволит ли дед в ближайшее время снова выйти в ночной дозор, он и так отступил от правил и взял на дежурство школяра!

«Эх, судьба моя, судьба, дежурство подходит к концу, а ничего не происходит! — закручинился наш муравей. — Ещё полчасика, и взойдёт солнышко, и придётся маршировать домой к бабушке, отсыпаться». С одной стороны, конечно, это здорово, что всё тихо и мирно и муравьиному городу ничего не грозит. Недаром отряду, заступающему в ночной дозор, вслед все желают спокойного дежурства. Но Пашке так хочется в это своё первое дежурство совершить пусть не подвиг, но хотя бы малюсенький героический поступок или пережить захватывающее приключение! Что вы хотите?! Мальчишка, есть мальчишка! И, как известно, если ты к чему-то очень стремишься, а главное, достоин этого и пришло твоё время, то это случится непременно!

И вот, когда Пашка напоследок решил забраться на сосну, на которую опирался муравейник, ещё раз оглядеть близлежащую местность, и произошло событие, послужившее началом этой удивительной истории. Взобравшись на самую удобную для наблюдения ветку и не заметив вокруг ничего подозрительного, Пашка остановил свой взор на далёкой горной гряде, заросшей деревьями кажущимися отсюда карликовыми. И совершенно невозможно было не залюбоваться на всю эту божественную красоту, окружающую его. Как красиво и благостно всё вокруг, и, хотя уже светлеет, лесные обитатели пока ещё спят. Тишина. Даже птички, ранние птахи досматривают последние сны, прежде чем наполнить всё вокруг своим пением и весёлым щебетом. Лес, луг, далёкие горы погружены в короткий майский ночной сон. Даже ветер ненадолго стих и не колыхнёт ни один листик на дереве, ни одну травинку на земле. И вот, в этой абсолютной благостной тиши Пашка вдруг явственно услышал какое-то слабое шуршание внизу! Внимательно приглядевшись, различил еле заметное шевеление в высокой траве. После обильных майских дождей она настолько разрослась, что почти полностью скрывала тропинку, ту самую, которая, извиваясь тонкой змейкой, петляла в берёзовом бору, огибала овраг и спускалась к лугу. Там прямо напротив жилища больших рыжих муравьёв, издали больше похожему на небольшой стог сена, чем на муравейник она и обрывала свой замысловатый маршрут. Эту тайную тропу знали далеко не все лесные муравьи, Пашке же она была отлично известна: его разведотряд не единожды пользовался этой тропкой, когда краем оврага ползком почти вплотную подбирался к враждебной территории, населяемой рыжими муравьями. Пашке приходилось, и не раз, забираться на берёзу, стоящую на краю оврага, и с её высоты наблюдать за своими извечными врагами. И, прямо скажем, занятие это было хоть и опасное, но весьма увлекательное и поучительное.

Ведь одно дело, когда тебе о жизни других народов рассказывают военные наставники или педагоги на уроке истории. И совсем другое, когда видишь и наблюдаешь своими глазами. А здесь было чему подивиться! Нравы рыжих луговых муравьёв кардинально отличались от привычных для Пашки и местами очень даже удивляли! Ведь как устроена жизнь у лесных чёрных муравьёв: стражи муравейника ведут круглосуточный дозор, няньки ночь напролёт следят за малышами, а чуть рассветёт, и вовсе всё вокруг оживает, приходит в движение. Лесные муравьи — великие труженики: и просыпаются вместе с солнышком, и трудятся до самого его захода. Первыми встают рабочие муравьи. Наскоро подкрепившись, они спешат на работу: муравьи-строители — строить и ремонтировать, собиратели спешат за разнообразной провизией и строительными материалами, пастухи — к своим стадам тли, фермеры-земледельцы — к своим земельным заделам, где выращивают грибы. Солдаты несут службу, учителя учат, школяры учатся, лекари лечат. И без дела никто не сидит, даже самые молодые муравьи после учёбы спешат кто куда и чаще всего на подмогу родителям. Лодырей не просто не жалуют, а строго наказывают, да и стыдно муравью прослыть ленивцем. Кто ж с таким водиться будет. А если всё же такие и появляются, их выгоняют из города или даже казнят, чтобы другим неповадно было. Чёрные лесные муравьи-трудяги строго следят, чтобы все были при деле и каждый на своём месте приносил пользу муравьиному обществу. Но и сострадание и взаимовыручка у лесных муравьёв очень развиты. Больного или старого муравья в беде не бросят — будут лечить и кормить, пока не поправится и не вернётся в дружный трудовой коллектив или не скончается от старости…

А что у рыжих муравьёв? Пашка наблюдал за их порядками с неподдельным интересом и в то же время с огромным возмущением. Муравейник луговчан тоже просыпался с рассветом, но первыми из городских ворот выходили огромные и злые муравьи-надсмотрщики, которые палками и бичами гнали на работу пленных муравьёв, захваченных в военных кампаниях и грабительских набегах. Жестокие захватчики слабых, больных или раненных муравьёв уничтожали на месте, а остальных превращали в рабов и заставляли работать вместо себя. Среди них Пашка с негодованием обнаруживал и своих несчастных собратьев. Тогда его лапки невольно сжимались в кулаки, и один раз, потеряв равновесие, он едва даже было не свалился со своего места наблюдения и тем самым чуть не обнаружил своё присутствие. За такую промашку Пашке влепили строгий выговор. И поделом! Хоть сердце и кипит от праведного гнева и желания помочь своим пленённым собратьям, но силы слишком неравны и цена обнаружения была бы слишком высока. Поэтому как ни сложно, но Пашка приучил себя смотреть на это безобразие отвлечённо, уговаривая, что ещё не время, но оно рано или поздно наступит и принесёт всем узникам долгожданное освобождение. Пашка, конечно же, будет к этому времени крупным командиром или даже главнокомандующим армии лесных муравьёв, и вот тогда эти рыжие негодяи сполна получат за все беды, причинённые другим муравьям!

А пока нужно расти, копить силы и знания и собирать информацию. В отряде среди своих сверстников Пашка слыл очень ловким лазальщиком по деревьям и доскональным, внимательным наблюдателем и поэтому очень хорошо знал нравы и быт коварных врагов. А нравы эти, понятно, не отличались ни добротой, ни справедливостью, и не только по отношению к пленным муравьям, которых за малейшую провинность казнили на месте, но и во взаимоотношениях между своими, где и ссоры, и жестокие драки были вполне обычным делом. И удивляться этому не приходится! Агрессивные, злые и жестокие к другим, они не имеют жалости и любви друг к другу. Этим чувствам просто неоткуда взяться! Только родившись, маленький рыжий мураш слышит вокруг себя одни окрики, видит лишь грубость и насилие, а насилие, как известно, порождает насилие! А там, где нет любви, поселяется ненависть. Пашке с его честным и добрым сердцем было даже жаль маленьких рыжих муравьёв, у которых почти не было выбора и шансов стать добрыми и научиться дружить и любить. Но в любом, даже в самом жестоком сообществе как исключения встречаются и более добрые экземпляры, так считает бабушка. Наивная! Пашка, наблюдая жизненный уклад рыжих муравьёв, изо всех сил пытался разглядеть эти обещанные ей исключения, но, увы, пока этого ему не удавалась, правда, если не считать одного мураша. Мураш этот был чуть постарше Пашки, и звали его Рыжий Гунн. Хотя причислить его к добрым можно было с очень большой натяжкой, тем более он происходил из знаменитого рода тысячников, так называемых ржавых гуннов, и дед его и отец отличались чрезвычайной жестокостью и грубой силой. Мало того, что Гунн, как и все рыжие муравьи, воспитывался в соответствующем духе, но и к тому же он унаследовал от своих предков необычайную силу и мощь. И вот, благодаря их военным заслугам и своим физическим данным Гунн был поставлен командиром над сотней таких же, как он, молодых воинов. Наблюдая, как Гунн командует своим отрядом, Пашка понимал, что поставили его не зря — настолько грамотно и чётко исполнял он свои обязанности командира-сотника. Но, помимо военных талантов и организаторских способностей, выделялись и его воспитательные методы, хотя тоже малогуманные, но всё же сильно отличающиеся от крайне жестоких методов, присущих его одноплеменникам. Видно было, что Гунну не нравится бить, кусать и без меры жестко наказывать молодых солдат, бывших в его подчинении. И хотя такое отношение касалось только его соплеменников, но и это уже выделяло молодого командира на фоне других, которые не ведали жалости ни к чужим, ни к своим. А Рыжий Гунн, видно, и сам старается быть спокойным и справедливым, и в отряде такую атмосферу создать. Для этого начинающий командир запретил не только бессмысленные драки, но и строго пресекает унижение более слабых товарищей. И, хотя сам Гунн обладает большими размерами и недюжинной силой, он не спешит применять её направо и налево. Умение Гунна решать все вопросы в своём отряде мирно, пользуясь физической силой только в исключительных случаях, не могло не вызвать в Пашке невольного уважения и даже симпатии к этому огромному муравью, пусть и потенциальному врагу! И поэтому он всегда с интересом наблюдает и за самим Гунном, и за тем, как тот тренирует свой отряд, и кое-что даже взял себе на вооружение. Дед всегда говорил, что нужно учиться и у своих врагов, знать их слабые и сильные стороны, и в будущем это поможет лучше понять, а в дальнейшем и победить противника. Вот Пашка внимательно, сидя на берёзе, приглядывается и изучает. А поучиться есть чему, уж что-что, а военную науку рыжие муравьи знают в совершенстве, и Пашка всегда дивился их упорству и неутомимости в тренировках. Чуть свет, они уже тренируются, и так с двумя небольшими перерывами до самого заката. Да, смену себе рыжие неприятели растят достойную, ничего не скажешь!

Но вот в одно из очередных своих учебных дежурств Пашка, сидя на своём наблюдательном посту, с удивлением заметил, что Рыжий Гунн впал в немилость — разжалован из сотников и заменён другим молодым муравьём по прозвищу Рыжий Фокс. Фокс, коренастый крепыш, в отличие от Гунна, происходил из малоуважаемого рода торговцев. Его предки военной стезе предпочли торговлю, и, хотя способностями в военной области Фокс не блистал и особой физической силой не отличался, командиром сотни вместо Гунна, к удивлению Пашки, был поставлен именно он. «Что это за странные перестановки в отряде у молодых рыжих муравьёв?» — недоумевал поначалу наш муравей. Но, просидев полдня на посту и пронаблюдав за тем, что происходило в отряде рыжих муравьёв, Пашка всё понял. Рыжий Гунн хотя и происходил из рода заслуженных воинов и к тому же и силой, и выносливостью обладал, и многими другими необходимыми качествами командира, но вот незадача — оказался слишком уравновешенным и добродушным, хотя строгим и справедливым. Но самое главное, что абсолютно неприемлемо для их командира, — не было в нем ни безосновательной суровости к своим подчинённым, ни звериной жестокости к врагам. Той, что воспитывали в рыжих муравьях с малых лет, выращивая из них захватчиков, не ведающих жалости, жестоких покорителей более слабых или миролюбивых муравьиных народцев.

Гунн же в своём отряде не только запретил травлю более слабых и строго наказывал за драки, он тренировал рыжих мурашей почти как принято было у Пашки в отряде. Вот и поплатился своей командирской должностью! Но похоже было, что Гунн не сильно и переживает по этому поводу, продолжая как ни в чём не бывало невозмутимо тренироваться и выполнять различные военные задачи. Что и говорить, этот Гунн — неприятель, достойный всяческого уважения, и иногда Пашка даже ловил себя на мысли: «Был бы Гунн не из рода рыжих муравьёв, а из их родного, обязательно подружился бы с ним!»

Тем временем внизу, на тропе, снова послышался слабый шорох и подозрительно зашевелился куст подорожника. И Пашка уже было собрался бить тревогу, как вдруг из-под этого куста донёсся сначала тихий стон, а затем Пашкино имя! Пашка сперва даже обомлел от неожиданности, потом, немного придя в себя, раздумал звать стражу и решил сам проверить, что там такое происходит…

Теперь представьте Пашкино удивление, когда, спустившись вниз, он увидел в траве не кого-нибудь, а того самого Рыжего Гунна собственной персоной. Вот это сюрприз!

— Что ты здесь делаешь и откуда знаешь моё имя? — грозно зашептал Пашка.

— Погоди, всё узнаешь, только спрячь меня, а то если в лапы твоего начальства попаду, сам знаешь, что они со мной сделают! Казнят как вражеского лазутчика и даже слушать не станут. А мне есть что и тебе, и другим рассказать, и это очень важно и касается жизни наших с тобой муравейников!

Пашка задумался, его хоть и крайне заинтриговали эти слова и сам легендарный Гунн, но вправе ли он слушать муравья, пусть и вызывающего у него искреннюю симпатию, но всё же из вражеского лагеря? Вдруг это всё запланированная коварная военная хитрость?!

— По уставу я не могу вступать с тобой в какие бы то ни было переговоры и должен тебя сейчас же передать командиру! — немного виновато ответил Пашка.

— Ну, если по уставу, то конечно… И я тебя прекрасно понимаю, но если всё делать только по уставу, то можно самое важное решение неправильно принять, а потом всю жизнь сожалеть! Иногда бывают такие обстоятельства, что надо на себя ответственность брать, чугунная твоя башка!

Пашка от такой наглости просто обалдел!

— Ну ты и нахал! Мало того, что на нашу территорию незаконно проник, так ещё и обзываться вздумал! Почём я знаю, что ты не лазутчик и не хочешь меня облапошить как «салагу необстрелянную»!

— Да ты не обижайся, не лазутчик я и не враг, уж тебе-то точно! Да я и сам от своих еле лапы унёс! — и только сейчас Пашка заметил, что одна лапка у Гунна висит неестественным образом, и сам он весь поцарапан и покрыт грязью.

— Да… На лазутчика ты не очень похож, но откуда тебе известно моё имя?

Несмотря на явную боль, Гунн заулыбался.

— Ты за мной наблюдал, а я за тобой!

— Как?! Ты знал, что я сижу на берёзе и слежу за твоим отрядом, и не выдал меня?!

— Конечно, знал! Настоящий командир тщательно проверяет каждый объект в радиусе километра. А не выдал тебя, потому что не видел опасности от твоего присутствия, да я и сам частенько наблюдал за твоим отрядом, и мне нравится, как вы дружно и грамотно проводите свои занятия.

За этими разговорами муравьи не сразу заметили, как из-за горизонта показался край солнышка и позолотил стремительно светлеющее небо. Вот уже и дед вышел из сторожки, потянулся и загляделся на ещё один рассвет в своей долгой и нелёгкой жизни. Ещё минута, и он хватится Пашку, и что тогда делать?! И тут на глаза Пашке попалась потайная дверь. Если о ней не знаешь, то и не увидишь — так замечательно лесные мураши умеют маскировать свои секретные объекты. За дверью «тайная комната», в которой дед хранит «волшебную» метлу и разные другие «секретные» инструменты, ведь где бы ни находился муравей, везде должны быть чистота и порядок! Пашка поманил за собой Гунна, и они осторожно взобрались почти под самый купол муравейника. Там Пашка указал Гунну на секретную дверь в кладовку и прошептал: «Сиди тихо, сдам дежурство, схожу с дедом домой и при первой же возможности улизну к тебе, там и поговорим обо всём и решим, что к чему!» Гунн кивнул и нырнул в еле различимую в стене дверь «тайной комнаты». И очень вовремя: на узком плацу появился свежий караул, и дед выстроил свой отряд для рапорта и передачи охраняемого ими участка. В другой раз Пашка с огромным вниманием бы отнёсся к процедуре передачи дежурства, а тут всё как в тумане, в голове только две мысли крутятся: лишь бы Гунна не обнаружили и как бы улизнуть от бабушки, которая с нетерпением ждёт их с дедом с расспросами и вкусными пирогами. А потом ещё и отсыпаться после бессонной ночи погонит! Что же делать, ведь бабушку очень трудно провести, да и не привык Пашка скрывать от них с дедом свои планы. И уж тем более не принято было в их маленькой и очень дружной семье обманывать друг друга, даже в мелочах, а тут такое секретное дело. И к тому же, как ни поверни, Гунн — чужак из вражеского стана, хотя на первый взгляд и неплохой муравей… В общем, пока Пашка добирался до дома, так весь измучился, что даже дед, несмотря на усталость, заметил, что с ним что-то не так и что он сильно чем-то встревожен и озабочен.

— Внучок, уж не заболел ли ты?!

— Нет, дедуля, просто немного перенервничал и устал.

— Ну, это ничего, это по первости, от волнения, от бессонной ночи, потом привыкнешь, и всё будет в порядке. Сейчас перекусим, поспишь, и всё будет хорошо!

— Да, конечно, дедуля, — машинально отвечает Пашка, а сам только и думает, как там Гунн! И не затеяли бы дозорные подметать охраняемую территорию. И как сделать, чтобы бабушка ничего не заметила и не очень приставала с расспросами, а сразу отпустила в детскую «спать»?

По поводу бабушки, всё как и предполагалось, оказалось совсем не просто. Бабуля так заждалась их с дедом, что первым делом, усадив за давно накрытый стол, приступила к расспросам: «Как дежурство, что видели, что слышали?» Пашка, чтобы и не обманывать, и случайно не выдать себя, уткнулся в тарелку и молчал как партизан. И, как ни странно, это сработало в его пользу. Бабушка приняла молчание за страшное переутомление и наругала дедушку за то, что взял «ребенка на такое сложное ночное дежурство», «никак заболеет ещё»! И, охая и причитая, поспешила отправить его спать. Укрыла тёплым одеялом, погладила по голове и, затворив дверь, вышла из комнаты. А у Пашки от всех этих треволнений и переживаний и в самом деле чуть температура не поднялась…

Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих

Добро потеряешь — немного потеряешь, честь потеряешь — много потеряешь, мужество потеряешь — всё потеряешь.

⠀

И. Гёте

Не так быстро, как хотелось, но Пашке всё-таки удалось выбраться из дома. Дед мирно похрапывает, а бабушка, помыв посуду и ещё раз заглянув в Пашкину комнату, и удостоверившись, что тот крепко спит, ушла на рынок. Пашке чтобы усыпить бабушкину бдительность даже пришлось притворяться, сопеть и подхрапывать для достоверности, и хотя и не хотелось бабушку обманывать, но уж больно обстоятельства вынуждали, да и время поджимало! Поэтому сейчас Пашка изо всех сил торопится и пробирается к куполу муравейника самой короткой дорогой из всех известных ему. Важно ещё и не попасться на глаза дозорным. И хотя дозорные и не заподозрят ни в чём плохом, но лучше прошмыгнуть незамеченным! А то пристанут с вопросами, разговорами досужими, а время слишком дорого! Но вот, наконец, нужная дверь. Пашка, как настоящий разведчик, ещё раз огляделся по сторонам и незаметно юркнул внутрь. Секунду глаза привыкали к темноте, но вскоре можно было различить согнувшуюся почти пополам крупную фигуру Гунна, тот сидел прямо на полу и прижимал одну лапку к груди. Было очевидно, что лапка серьёзно повреждена и причиняет муравью сильную боль! Пашка хоть и взял с собой бинт и зелёнку, но ему стало понятно, что одной перевязкой тут не обойтись: лапка у Гунна припухла и не сгибалась — по-видимому, перелом! И тогда Пашка решил:

— Знаешь, что, я тебе, конечно, лапку забинтую, но тут помощь нужна серьёзная! Похоже, у тебя перелом, и если шину не наложить, то неправильно срастётся, тогда вряд ли на военную службу попадёшь, если только надсмотрщиком за рабами!

Гунн при этих словах, несмотря на сильную боль, в гневе вскочил с места.

— Да лучше пусть мне голову оторвут, но в надсмотрщики ни за что пойду! Я воин, а не палач!

— Ну-ну, не горячись, а то нас услышат стражники и тогда точно воином тебе не быть!

— Что же делать?! — чуть не разревелся рыжий муравей (не забывайте: он хоть и очень храбрый, но всё же ещё почти ребёнок).

— Я знаю что! Мы идём ко мне домой!

— Да ты что, там же твой дед!

— Ну, во-первых, он спит после дежурства, а во-вторых, там ещё и бабушка, а бабушка — лучший лекарь и специалист по переломам!

— Здорово, конечно, но я-то вам чужак, — без энтузиазма отвечал раненый муравей.

— Не беспокойся, если ты с добром, то и мы не обидим! Да и всё равно выхода-то другого у нас с тобой нет! Бери мою одежду, закутайся как можно тщательнее и пойдём ко мне.

Гунну ничего не оставалось, как, накинув на себя старый Пашкин плащ и натянув на самые глаза его спортивную шапочку, отправиться в опасный для него путь. И, чтобы не привлекать к себе внимания и не слишком выделяться на фоне более низкорослых чёрных муравьёв, Гунн, согнувшись в три погибели, заспешил за Пашкой в глубь муравейника, к нему домой. Хорошо ещё, что в это раннее время вся муравьиная братия уже занята кто чем и улицы города почти пустынны. Беспрепятственно спустившись в средний ярус муравейника, где находилось большинство домов его жителей, наши герои смогли прокрасться незамеченными вдоль центральной, самой широкой улицы и никого не встретив, свернуть в нужный проулок. Вот и Пашкин дом с зелёной крышей и аккуратным палисадником, засаженным любимым бабушкиным портулаком.

— Всё, ещё несколько шагов, и мы дома, в безопасности, — оборачиваясь к Гунну, шепчет Пашка. Повернувшись же, Пашка чуть не подпрыгивает от неожиданности. Перед ним как «конь перед травой» словно из-под земли вырос Кочерыжка — самый тщедушный и непутёвый во всей школе муравьишка. Вот ведь принесла нелёгкая — ни раньше, ни позже!

— Здравствуй, Паша! — здоровается оказавшийся здесь так не к месту Кочерыжка. — Очень счастлив и рад тебя видеть, и хочу поздравить с первым дежурством! — продолжает тем временем Кочерыжка. — И как всё прошло? Надеюсь, без происшествий?! — назойливый муравей засыпает Пашку вопросами, а сам так и норовит заглянуть за его плечо…

— Ну, здравствуй, коли не шутишь! — грозно отвечает Пашка. — Ты чего здесь околачиваешься? — с еле сдерживаемым раздражением спрашивает Пашка. Не будь за спиной Гунна, так и вовсе отвечать не стал бы, а прошёл бы мимо… Кочерыжку он обычно старается не замечать: не по нраву ему приставучие младшеклассники. — И почему ты не в школе? — резко продолжает Пашка. — И сам ни при делах, и у других под ногами болтаешься!

Кочерыжка не успевает ничего ответить, как Пашка отодвигает его с дороги и так грозно смотрит, что тот, промямлив что-то невразумительное, решает лучшим для себя убраться восвояси.

— Вот «повезло» на шута этого горохового наткнуться! — расстроенный этим обстоятельством продолжил возмущался Пашка, абсолютно упустив из виду, что его неожиданный гость, находится на грани физического перенапряжения, из последних сил держится на ногах. И, когда дверь Пашкиного дома наконец-то закрылась за ними, последние силы окончательно покинули обессилившего раненого муравья и он грохнулся в обморок. Такого Пашка от него ну никак не ожидал и застыл над рухнувшим наземь Гунном в полной растерянности. Прийти в себя Пашку заставил бабушкин голос, собранный и деловитый, раздающий чёткие команды и распоряжения.

— Павел, кому говорю! Очнись уже и неси из моей комнаты сумку с лекарствами, а потом марш на кухню — греть воду!

Оказывается, бабушка уже успела вернуться с рынка и разбирала хозяйственные сумки, когда услыхала, как щелкнул дверной замок, а затем раздался непонятный грохот в прихожей. Выскочив из кухни, бабушка бросилась на помощь незнакомцу, одновременно приводя в чувство и впавшего в оторопь внука, призвав его к действию.

Таким образом часть тайны стала известна не только бабушке, но и деду, проснувшемуся от всего этого невообразимого шума и суеты! После того как бабушка оказала раненому муравью необходимую помощь, промыла и обработала ранки, наложила на сломанную лапку шину (фиксирующую, жесткую основу под повязку) и дала нужное лекарство, Пашка вместе с дедом помог Гунну добраться до постели. Но как только голова раненого муравья опустилась на подушку, он тут же провалился в глубокий и тревожный сон, так и не успев ничего рассказать из того, что собирался! Будить его было абсолютно бессмысленно, и Пашке пришлось отдуваться перед дедом за двоих, рассказывая то, что ему было известно на тот момент. И к тому времени, как рыжий муравей проснулся, Пашкины родные уже знали все подробности Пашкиного дежурства и часть обстоятельств появления муравья из вражеского лагеря. Но это только запутывало ситуацию и не давало ответов ни на один вопрос, которые так и рвались наружу у всех ожидавших пробуждения не прошенного ночного гостя. Особенно много вопросов к рыжему муравью было у деда, и бабушке с трудом удалось успокоить его и увести на кухню пить чай. Пашку же тоже сморил сон, и он прикорнул на соседней кровати (не забывайте: он не спал больше суток!).

История, рассказанная Рыжим Гунном

— Вы, наверное, сильно удивляетесь, почему наши военные «летучие» отряды так долго не нападают на ваш муравейник? — проснувшись, начал свой рассказ Рыжий Гунн, обращаясь к деду.

— Да, очень удивляемся! Два месяца прошло, а ваши охальники ещё ни разу ни одного разбойного нападения не совершили! Мы вот тут сидим с боевыми товарищами и командирами и гадаем, что же произошло? Неужто перевоспитались и встали на путь честных тружеников?! — с явной издёвкой произнёс дед.

При этих словах Пашка так и прыснул, Гунн же тяжело вздохнул и с нескрываемой тоской продолжил свой рассказ.

— Я понимаю ваше отношение к моим соотечественникам. Мне и самому бывает горько смотреть, во что превращаются наши воины, и не только в разбойников и грабителей! — сказал муравей и, опустив голову, надолго замолк, собираясь с невесёлыми мыслями…

Гунн и Пашка проспали до следующего утра. И если Пашка выглядел и чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, то этого никак нельзя было сказать про Гунна. Тот был разбит и морально, и физически — лапа в гипсе, а на душе кошки скребут.

— Ну чего ты, не переживай так, заживёт твоя лапа и будет как новенькая, — утешала бабушка, подливая в его чай молоко и выкладывая на блюдо рассыпчатое ароматное печенье. Гунн отпил из кружки и продолжил рассказ:

— Мне стыдно за многие вещи, которые происходят в моём муравейнике. Со многим я категорически не согласен, но я ничего не могу с ними поделать и хоть что-то изменить, я всего лишь обычный муравей-подросток, меня даже из сотников и то «выперли»!

— Можешь, и немало! В первую очередь ты можешь изменить себя, а потом, глядишь, и мир вокруг начнёт меняться в лучшую сторону, — продолжила бабушка.

— Это правда?! — в глазах Гунна блеснула надежда.

— Конечно, правда, — подтвердила бабушка. — Как умные муравьи говорят, хочешь что-то поменять в этом мире — начни с себя!

После таких слов Гунн заметно повеселел и приободрился.

— Ну вот, это совсем другое дело! — поддержал его Пашка. — Давай, жги уже! Я с прошлого утра жду твоего душераздирающего триллера! — сказал и осёкся под укоряющим взглядом Гунна.

— Зря ты, Пашка, зубоскалишь! Это не смешно, а, наоборот, печально, и мне не до шуточек!

Но тут уже не выдержал дед:

— Ну всё, хватит рассюсёливать! Ты, Павел, помолчи покамест, а тебя, — обратился дед к загадочному гостю, — попрошу чётко и ясно изложить суть происходящего!

После такого приказа Гунн окончательно взял себя в «лапы» и продолжил свой рассказ чётко, по-военному и почти без лирических отступлений.

— В самом конце осени, когда ещё не лёг снег, нашей королеве-матери было доставлено письмо. В тот день наш отряд заступил на охрану территории муравейника, когда на рассвете прибыл поверенный с этим посланием. Послание, как оказалось, было от дальней родственницы из захудалого и обедневшего королевского рода и заключало в себе нижайшую просьбу оказать ей гостеприимство. Но как вам известно, мой народ признаёт только сильных и богатых, и наша королева хоть и женского пола, но не только не является исключением, а совсем наоборот, всеми своими поступками являет пример абсолютного жестокосердия. И так было всегда и по отношению ко всем, кто бы ни просил помощи и приюта у нашей королевы. И у этой сестрицы тоже не было ни малейших шансов на гостеприимство со стороны нашей королевской особы. Тем более эта кузина не имела своего королевства и скиталась по богатым муравейникам, живя там на правах бедной родственницы, пока всем окончательно не надоест. Эта назойливая особа уже неоднократно просилась в гости к нашей светлости, но нашей королеве чужды какие-либо сантименты — она каждый раз отваживала бестолковую родственницу. Вот и в этот раз я уже собирался проводить от королевских ворот до ближайшего поворота очередного посла «королевы без королевства». И был крайне удивлён, когда наша королева не только позволила посланнику остаться во дворце, но и отдала приказ нашему отряду отправляться на следующее утро в путь и со всеми почестями привести эту непонятную сестрицу к нам в муравейник! Конечно, я был немало удивлён этим приказом, но дело королев — повелевать, а наше — исполнять! Поэтому, ранним утром самые толковые и сильные ребята отряда, отправились исполнять это странное распоряжение королевы.

Путь был хоть и не долог, но, как говорится не без сучка-задоринки. Посол из свиты кузины оказался настолько докучливым и надоедливым типом, что вся наша команда не могла дождаться, когда доберётся до муравейника папоротниковой долины, где находилась будущая гостья нашей королевской светлости. Наконец к самому концу дня добрались до места, едва успев до закрытия ворот. Прибыли бы гораздо раньше, но приходилось притормаживать из-за откормленного и одышливого придворного кривляки, к тому же так мало похожего на муравья. Мы с ребятами в начале похода, планировали успеть туда и обратно за день, да не получилось, и нам пришлось остаться заночевать в чужом муравейнике. А вы знаете, как муравьи этого не любят, тем более о муравейнике из папоротниковой долины ходила недобрая слава. Но где наша не пропадала! Тем более эти муравьи тоже из рыжих будут. Отметившись у главного стражника «пурпурных», как они сами себя называют, мы отправились в отведённый нам на ночлег дом. Сопровождал нас высокий и, к нашей всеобщей радости, молчаливый стражник. Идти пришлось в самый непрезентабельный и мрачный отсек муравейника. Хотя даже центр города неприятно поражал своей неухоженностью и запущенностью. На каждом шагу приходилось удивляться порядкам, вернее, беспорядкам, творившимся в этом муравейнике. Когда же мы прибыли к дому, отведённому нам в качестве ночлега, глазам не поверили: казалось, что его крыша вот-вот рухнет с покосившихся от старости стен. И тут я не выдержал и спросил у сопровождавшего нас муравья: «Послушай, брат! Как так получилось, почему у вас всё в руинах и в грязи, будто сто лет не убирали? Где ваши мастера-строители и уборщики-рабы?» Муравей с силой сжал мощную челюсть и заскрипел зубами: «Мастера?! Мастеров больше нет, а рабы — кто убежал, а кто от голода помер!» Это было что-то новенькое! «Как так — убежали? А как же надсмотрщики, стражники? И куда смотрят командиры и королева? В конце концов, это их прямые обязанности — заботиться о порядке и процветании в городе!» «Куда смотрят! Прямые обязанности! Эх, парни, знали бы вы, что у нас тут происходит, не задавали бы таких вопросов! У нас только стража королевы и наш небольшой отряд охраны муравейника ещё пока держатся, а остальные…» — сказал и, махнув рукой, ушёл, оставив всех в полной растерянности. «Дело ясное, что дело тёмное», — решили мы, так ничего и не поняв, а спать то хочется! Но мы ребята бывалые и в целях безопасности в дом решили не заходить, а устроиться на ночлег по-походному, что было не впервой. Набросали на землю мягкой травы, укрылись плащами, выставили стражу — уж больно здесь неспокойно — и провалились в тяжёлый, беспокойный сон. И хотя и говорится, что утро вечера мудренее, оно тоже не принесло объяснений и не прибавило оптимизма.

Лишь рассвело, тот же долговязый и хмурый стражник, позволив лишь быстро перекусить на скорую руку, повёл наш отряд к королевскому дворцу. Шли в тяжёлом молчании, оглядывая на ходу пустые, неухоженные и грязные улицы. И лишь подойдя к самым воротам королевского дворца, долговязый сказал: «Ну, вот и главное логово всего зла, что творится в нашем муравейнике. Забирайте поскорее эту горе-королеву, и, может, вам повезёт, и ваш муравейник не превратится в то, во что превратился наш…» Сказал и исчез.

Мы же передали стражникам письма для обеих королев и приготовились ждать ответ. Ждать пришлось не очень долго, вскоре ворота отворились, и мне и ещё двоим воинам позволили войти. Правда, дальше королевского двора не пустили, но нам хватило и этого, чтобы понять, что слова долговязого стражника были неслучайны. В королевском дворе хоть и убрано, но чувствовалось запустение и витал запах затхлости, увядания и присутствовало я бы даже сказал, тревожное ощущение какого-то неведомого зла! Крыша и стены замка давно не помнят свежей краски, окна тусклые, запылённые, нигде нет ни блеска, ни шика, присущих королевским дворцам. У нас во внутренних покоях королевы ни пылинки, ни соринки! Многочисленный штат рабочих муравьёв следит за целостностью и блеском дворцовых построек, а рабы поддерживают чистоту и порядок внутри и во дворе. Здесь же, похоже, этого запустения уже никто и не замечает, не валяется мусор под ногами — и ладно! Было непонятно, что же произошло в этом некогда сильном и могущественном мегаполисе…

Гунн вздохнул и после небольшой паузы продолжил:

— Ох, если бы я знал, какую беду везу в собственный муравейник! Своими бы руками придушил всех этих так называемых родственничков! И пусть бы казнили потом меня за это, но спас бы родной город от страшной напасти!

Тут Пашка не выдержал и опять влез с вопросом. Всё время рассказа он так и ёрзал от нетерпения:

— Они, что, чумные все?

— Эх, Пашка, хуже!

— Да что ж ещё хуже-то может быть?! — удивился он.

— А ты слушай и не перебивай, — вступилась бабушка.

Пашка примолк, и Гунн продолжил свой невесёлый рассказ:

— Через какое-то время из дворца показалась вся их местная знать во главе с королевой. Все неторопливые, шумные и сильно ожиревшие. «Словно только и делают, что спят и едят», — подумал я, и, как оказалось, был не далёк от истины. Только она оказалась ещё печальней. Никто из этих муравьёв, обязанных руководить огромным и сложным государством-муравейником, не делал этого так, как нужно. Ни командиры-военачальники, ни сама королева. Военные походы больше не осуществлялись, за новыми рабами набегов не было, а прежних почти не осталось, и поэтому толком ничего не убиралось, не добывалось и не выращивалось. Пурпурные муравьи доедали свои последние запасы из резервно-неприкосновенных кладовых. Да что говорить, если сама королева-мать давно не откладывала яиц, а только веселилась со своими придворными и бедными родственниками, которых почему-то до сих пор не прогнала, а наоборот, привечала. Вот и теперь долго прощалась и слёзно уговаривала сестрицу остаться! Кузина, ломаясь и тоже пуская слезу, обещала королеве вскоре вернуться к «дорогой сестрице». «Ну и оставалась бы у своей горячо любимой сестрицы», — в сердцах подумал я. А на деле хочешь не хочешь нужно выполнять приказание своей королевы и доставить в целости и сохранности это невиданное «сокровище». А такое сокровище и впрямь не каждый день увидишь! И если про нашу королеву сразу ясно-понятно, что королева: и огромна, и сильна, кровожадна и плодовита, то эта королева — просто жалкое её подобие! С виду просто недоразумение какое-то, блёклое полупрозрачное низкорослое существо! Насекомое, одним словом! — припечатал незваную гостью Гунн. — Это блёклое, невзрачное создание настолько не походило на матку муравья, что было непонятно, как пурпурные муравьи, славящиеся своей кровожадностью и обычно убивающие всех, кто не похож на них, эту особу не только не уничтожили, а привечали и оказывали всяческие королевские почести. Это потом я понял, в чём тут дело, а тогда был в полном недоумении.

И тут даже дед, обычно невозмутимый, не выдержал:

— Да что ж это за «чума» на ваши дома?! Словно страшнее врагов не видали! Получается, что вы, закалённые вояки-грабители и разбойнички, а испугались какой-то невзрачной дамочки!

— Не все мы грабители и разбойники, поверьте мне, и я докажу вам на деле!

— Ну посмотрим, посмотрим, — смягчился дед.

— А дамочка эта не так проста, как может показаться, а опаснее и коварнее в сто крат, чем самый сильный враг! На поле боя обычного врага сразу видно и понятно, что делать, а этот враг и умён, и хитёр, и к тому же притворяется другом и родственником. Вот ведь в чём беда-то!

— Да, вижу, совсем дела-то у вас запутались, — говорит бабушка. — То-то и гляжу, не до нас вам стало, раз уж столько времени живём спокойно, без войн и кровопролития…

— Да, не до войн нам, уважаемая бабушка Лукерья, погибаем мы, вот я к вам за помощью и явился! И пойму, и не обижусь, если откажете, уж слишком много горя и несчастья принесли вам мои соотечественники! Простите, если можете! И я знаю, долго наблюдал за вашим внуком и его отрядом: ваш народ честный и благородный. И поэтому решил: была не была, или пан, или пропал, но проберусь к вам и попрошу помощи, и если и не получу её, то хоть вас предупрежу о беде, грозящей и вашему муравейнику, — продолжил Гунн. — А беда-то нешуточная, хоть на первый взгляд и не опасная: ну что может сделать огромному мегаполису, наводнённому сильными и тренированными воинами, невзрачная принцесса с кучкой таких же, как она, приближённых, которых, как у нас говорят, соплёй перешибёшь?! Вот и мы сначала недооценили опасность, думали: «Да, неприятная особа, но неприятность эту мы переживём…» Оказывается, не переживем!

И тут уже дед с Пашкой, не сговариваясь, закричали в один голос:

— Да говори уже, что же такое произошло в вашем «Датском королевстве»!

— Да не принцесса-королевишна она вовсе! Вот! А лахудра-ломехуза, мечтающая стать королевой и захватить всю власть над муравейником, и не только нашим!

— Да как такое возможно? — удивились все трое.

— У вас, что, зрения все лишились? — спросила бабушка.

— Не только зрения, но и разума!

— Ну, знаешь ли! Такие вещи рассказываешь, может, ты не только лапу повредил? Может, ты с сосны упал или тебя муха какая ядовитая укусила? — поинтересовался дед и взглянул на бабушку.

— Да, я понимаю, что вы мне не верите, я и сам бы не поверил, но ни с сосны я не падал, ни муха меня не кусала, и я здоров, ну, если не считать этого, — и Гунн покосился на забинтованную лапку.

— Я когда-то давно что-то слышала о ломехузах, — вспомнила бабушка, — но не встречала и не знаю, что это за типчики такие.

— В общем, есть на свете такие жуки не жуки, но обманщики и злодеи, одним словом, насекомые! И называются они ломехузами, — объяснил Гунн. — Это я потом уже понял, что они из себя представляют когда сам же и привёл их в родной муравейник и своими же руками отворил им ворота в город. Работать эти товарищи не желают категорически, отбирать у других не могут: силёнок не хватает, так они вот что придумали: всеми правдами и неправдами пробираются в чужой муравейник и действуют в нём как кукушки в чужом гнезде. Незаметно откладывая свои яйца в чужой муравейник, такая зловредная «родственница» замышляет коварный план ни много ни мало по захвату всего муравейника! И не просто замышляет, а осуществляет!

— Да ну! — не поверил Пашка. — Мелкая, невзрачная, как ты говоришь, букашка с двумя-тремя сопроводителями — и захватить целый муравейник с миллионами натренированных воинов? Да они её вместе со всей её камарильей в один приём обезвредят!

— Вот и я так думал вначале, и многие другие! И мы тяжело поплатились за свою наивность и беспечность. Есть такие коварные и подлые приёмы завоевания чужих территорий, что и диву даёшься. Например, ломехузу эту злая колдунья когда-то научила тайной науке вырабатывать одуряющую жидкость — экссудат, от которой у нас, муравьев, появляется сначала ощущение немотивированного, бездумного веселья, а потом тяжёлый транс. И кто хотя бы один раз попробует непонятного и, как говорят, очень сомнительного по вкусу зелья, одуревают и впредь и вовсе теряют способность разумно мыслить. И, пока охранники полностью дезориентированы и не могут выполнять свой долг по защите муравейника, ломехуза осуществляет один из пунктов своего захватнического плана. Для этого она, беспрепятственно пробирается в родильное отделение муравейника, где откладывает более сотни яиц. Внешне яйца зловредного жучка практически не отличаются от муравьиных, и няньки оберегают их с тем же усердием, что и остальные. Когда же новые ломехузы появляются на свет, они сначала уничтожают яйца законных муравьёв, а потом и сами начинают выделять экссудат, и очень скоро весь муравейник теряет разум и начинает зависеть от их зелья.

— Да как такое возможно! Как же охрана и разведка подпускают их к королеве, да ещё и в святая святых, родильное отделение?! — искренне недоумевает дед.

— Да ваши стражники любому непохожему на них чужаку тут же голову откусывают или в рабов превращают! А тут невзрачный жучок из иногородцев — и в королевские палаты допускается! — в свою очередь удивляется бабушка.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.