Бесплатный фрагмент - Пришелец Пуфик

1. Пир горой

Вечером, после дойки коровы Зойки котёнку Хвостику наплёскивали обычно, щедро, до краёв алюминиевую мисочку молочка. Оно было парное, сладкое, и Хвостик, конечно же, вылакивал это лакомство всё сразу, до дна. Да ещё и вылизывал мисочку. После такого обильного и вкусного пиршества, пузико у котёнка раздувалось, как шар, и он уже не мог двигаться, и весь вечер лежал у крылечка веранды, где и ставили для него молочко, умильно урча «му-ур, му-ур», сквозь дрёму от удовольствия.

Это крайне возмущало его беспокойного друга цыплёнка по имени Желток.

— Если уж ты, Хвостатый, — так Желток называл Хвостика — Хвостатый, — никак не можешь обойтись без молочка, — теребил он блаженствующего котёнка, — то хотя бы пей его по частям. Вылакай половинку и поиграй со мной. А перед сном дохлебывай. Какой же ты друг, если мне каждый вечер поиграть не с кем? Ку-ка… — пытался Желток всякий раз залихватски прокукарекать по-петушиному, но голосок его срывался обычно на жалкий цыплячий писк: — пи-пи!

2. Повторенье — мать ученья

И вот однажды цыплёнок уговорил-таки котёнка — тот, вылакал только пол мисочки молочка, и друзья принялись играть в прятки.

Но разве это была игра? Одна насмешка!

Отвлечься от мыслей о недоеденном ужине Хвостик никак не мог. И прятался он только за крылечком — чтобы видеть мисочку. Ну и Желток, конечно же, его сразу же и находил. И водил котёнок тоже, только уткнувшись мордочкой в крылечко — облизывался и твердил, косясь на лакомство, без умолку, как завороженный:

— Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, кто не спрятался, я не виноват! Мяу… Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, кто не спрятался, я не виноват! Мяу… Раз, два…

Но никуда от молочка не отходил и никого не искал!

В конце концов цыплёнку надоела такая бестолковая игра, и он утащил друга подальше от недоеденного ужина — в сад.

— У тебя, Хвостатый, из-за этого молочка все правила пряток из головы повыскакивали! — сердито поставил он котёнка мордочкой к сложенной у забора поленнице. — Одно «мяу» курам на смех осталось! Будешь учить всё заново. Запоминай. Я, — Желток почтительно ткнул жёлтеньким крылышком в свою тощенькую цыплячью грудку, — убегаю прятаться. За кустик чёрной смородины. А ты, — тут цыплёнок двумя крылышками плотно прикрыл котёнку глаза, — жмуришься. И не косись туда-сюда! И не облизывайся! И ровно пять раз повторяй водилку! Только ровно пять раз, а не сто миллионов, как ты любишь! Потом ты, — цыплёнок, не спеша, приподнял крылышки с шерстяного лобика изо всех сил изображавшего внимание котёнка, — открываешь глаза. И мчишься к смородине, искать меня! А у поленницы столбом стоять, как ты у крылечка стоял, не надо! Дрова тебе сметаной не намазаны! И не подглядывай, куда я побегу прятаться! И водилку тверди честно — медленно, с расстановкой, не тараторь! Всё ясно? — под конец учения строго спросил цыплёнок. — Ку-ка… пи-пи!

— Ясно. Я честно не буду тараторить водилку с расстановкой ровно пять раз. И подглядывать за кустик крыжовника. Мяу! Ку-ка, пи-пи! — подтвердил озабоченный своими соображениями котёнок. А думал-то он, конечно, о брошенном без присмотра лакомстве.

— Всё правильно. Кроме одного, — поправил питомца строгий учитель, — кустик не крыжовника, а смородины! И чёрной, запоминай, а не какой-нибудь, там, красной! Мяу! Ку-ка… пи-пи!

И очень довольный проведённым занятием, желторотый наставник потрусил проворной рысцой на тоненьких, похожих на веточки лапках, в сад.

3. Ученье насмарку

Его ученик послушно упёрся розовым носиком в пахучее берёзовое полешко и старательно зажмурился. И начал прилежно выговаривать водилку — медленно, с расстановкой.

Однако, как котёнок ни усердствовал, но медленно и с расстановкой у него вышло только один раз. Со второго захода Хвостик невольно зачастил. А после третьего, совсем уже быстрого, похожего на стрёкот кузнечика повторения, он даже подсмотрел тайком одним глазком — нет, не на чёрную смородину и не на крыжовник — на видневшуюся за зеленой листвой сада жёлтую веранду. Ну и, конечно же, решил, что пришла пора искать спрятавшегося друга. Однако так решила только его голова, а лапки котёнка, конечно же, сами собой, понесли его к мисочке.

— Желточек! Скорее, скорее! Сюда! — раздался вскоре от веранды его встревоженный зов. — Скорее! Скорее! Мяу! Мяу! Мяу!

«Это почему же не он ко мне, а я к нему должен бежать? Да ещё и скорее! Да ещё и опять к веранде! Ку-ка! — рассердился очень удачно, как он считал, укрывшийся за смородиной цыплёнок. — Объяснял ему, объяснял! Втолковывал, втолковывал! Ясно? Ясно! И опять этот Хвостатый всё перепутал! Пи-пи!»

Однако взволнованный крик котёнка «Скорее! Сюда! Мяу!» продолжался, и раздосадованный петушок-с-ноготок поспешил к веранде, чтобы ещё раз поучить, а может быть, даже и проучить своего, то ли несообразительного, то ли строптивого товарища.

4. Снова урок

Но воспитатель и рта не успел раскрыть, вернее — раскрыть свой жёлтенький клювик.

— Где моё молочко? — сходу налетел на него ошарашенный ученик. И чуть не плача, показал лапкой на совершенно пустую и даже начисто вылизанную мисочку. — Мяу, мяу, мяу!

— Вообще-то, по всем правилам пряток ты не мисочку должен искать, а меня! Ку-ка! — не позволил однако сбить себя с толку строгий наставник. — Чему я тебя учил?! И всё — псу под хвост?! Вернее — котёнку какому-то глупому всё под хвост! По имени Хвостатый! Пи-пи! Повторяем урок сначала! Заруби себе на носу! Ты — вода! — Желток важно, как учитель указкой, ткнул крылышком в носик, опешившего от такого неожиданного поворота событий и прижавшего ушки, котёнка. — И намотай на свой забывчивый котиный ус, я — спрятавшийся! — воспитатель гордо шлёпнул по своей тщедушной цыплячьей груди. — А мисочка — она и не может спрятаться. Вон она — на месте стоит! Ку-ка! — Цыплёнок пренебрежительно кивнул хохолком в сторону выскобленной неизвестно чьим языком до блеска посуды. — По всем правилам, когда я притаился за смородиной — за чёрной, имей в виду, а не за красной! И не за крыжовником — он же колкий! Тогда я должен сидеть тихо… — Тут преподаватель, для наглядности обучения даже отошёл в сторонку, присел за лопушком и пробурчал оттуда невнятно: — Как мышь… Пи… пи… — Затем цыплёнок выпрямился, и величественным жестом вождя простёр крылышко в сторону поленницы: — И бежать я могу только к поленнице! Где ты жмурился. А не к веранде! Чтобы стукнуть по дровам: палочка за себя! И не перепутай, когда сам будешь прятаться — палочка, а не полено какое-нибудь, за себя! Короче, Хвостатый, хочешь ты или не хочешь, но придётся тебе водить опять! Пока не научишься! Вот так! Ку-ка… ре-ку! — вдруг вырвался нежданно-негаданно из цыплёнка писклявый, но всё-таки смахивающий на боевой, петушиный клич.

5. Где же лакомство?

— А… — дерзнул, было, что-то возразить, и даже, подражая воспитателю, тоже ткнул лапкой в сияющую посудинку обескураженный котёнок.

— А к мисочке бегать — не по правилам! — движением учителя, пресекающего все возражения нерадивого двоечника, не позволил, однако прекословить себе крайне довольный своим уроком, и особенно нежданно-негаданно вылетевшим из него кукареканьем, наставник. — Тем более, что и молочка-то там у тебя уже и нет! Пусто! Какие-то дурацкие прятки у нас с тобой получаются! Желточек, беги сюда! — передразнил преподаватель ученика и для наглядности даже ступил пару раз в одну сторону. — Желточек, беги… — развернулся он, чтобы вышагивать на веточках-ножках в другую.

— Желточек, где мой ужин? — несмотря на все строгости, ввернул всё-таки свой вопрос котёнок. — Кто его съел? Мяу!

— Да уж, по крайней мере, не я! И вообще молочко — ерунда! Пустяк! — решил наставник отвлечь своего питомца от этого зловредного, как он считал, мешающего игре продукта. — Вот если бы зёрнышки у тебя какие-нибудь пропали! Пшённые, например. Тогда бы можно было бы попереживать. Или крошки от бублика. А ещё лучше — от торта. Или… ку… ка…

Не сообразив сразу, что же ещё может быть вкуснее крошек от какого-нибудь «Наполеона» или «Шоколадного принца», цыплёнок величаво начал воздевать крылышко к облакам, будто крепко задумавшийся мыслитель указующий перст в небеса. Но неожиданно изменил направление движения, и хлопнул этим своим перстом-крылышком по тощенькому гребешку.

— Ку-ка! Я понял! Пи-пи! — вскричал мыслитель, представив, как сам он, только что, таившись за смородиной, склевал двух подряд червячков и одну козявочку. — Хвостатый, вспоминай, вспоминай!.. Ну, вспомнил?.. Вспомнил?.. — подступил учитель к своему воспитаннику, торжествующе размахивая крылышками. — Ага, вижу, что вспомнил! Ты же сам своё молочко случайно вылакал! Ещё раньше, когда прятался у веранды!.. Верно?!.. Верно?!.. Ку-ка! А теперь об этом забыл! Пи-пи!

— Да я… да я… — обомлел и даже потерял дар речи от такого невообразимого предположения котёнок. — Да чтобы я… про молочко… Да я… да я…

— Да, конечно, ты! Точно — ты! — радостно подхватил Желток. — А кто же ещё?! — И, чтобы уж все сомнения у его подопечного, что тайна им разгадана исчезли окончательно, наставник даже сделал руки в боки, вернее, подпёр крылышками свои цыплячьи бёдрышки — точно так, как подбоченивалась, бывало, в свои бочищи соседка в беседах у забора — прищурился, и добавил внушительно: — Ты, ведь, Хвостатый, очень и очень расхлябанный котёнок! Ку-ка… пи-пи…

6. Возмутительная напраслина

Уж чего-чего, но таких несправедливых обвинений, такой напраслины несчастный, недоевший своё лакомство, да ещё и обворованный каким-то неведомым, таинственным грабителем котёнок, никак не ожидал. Он не знал, что и делать, как поступить. То ли оправдываться — возражать, спорить, объяснять. То ли возмущаться — мяукать, шипеть, царапаться, кусаться.

Хвостик сумел, в ответ, лишь растерянно ощупать лапкой мягкое, совершенно не похожее, на сей раз, на тугой мячик пузико, и промолвить печально:

— Пусто — вообще ничего нет. — Бедняга ещё раз грустно глянул на свой впалый, как ему даже с горя почудилось, животик, и добавил с тоской и безысходностью в голосе: — Хоть я и расхлябанный котёнок, но про молочко я бы запомнил обязательно.

Слёзки навернулись на глаза Хвостику, и он даже не смог проурчать, вертевшееся на язычке мяу, или даже накрепко связанное в его головке с молочком, сладостное му-ур.

7. Воровство продолжается

На следующий день учитель снова разрешил своему подопечному выпить лишь половинку оставленного ему в мисочке после дойки коровы Зойки молочка, чтобы продолжить затем начатое накануне обучение и заставить его снова водить.