Бесплатный фрагмент - Принцы Асгарда

Вместо предисловия

Если вы читали первую книгу, "В поисках Локи", то это можете пропустить.

Для остальных, вкратце, поясним.

Дело было в Асгарде. Ну, знаете, это там, где живут асы. Или асгардцы, так их тоже называют. Они совсем как люди, хотя люди считали их богами.

О них можно прочитать в Эддах — Старшей и Младшей. Но даже если вы не любитель мифологии, то у вас мало шансов совсем ничего не знать о Торе и Локи! Ребята из Марвел приложили все усилия, чтобы эти имена запомнились.

Ну и одноглазого Одина вы, наверное, знаете, он там самый главный.

Вот так получилось, что он услышал о пророчестве вёльвы, и очень уж оно ему не глянулось. А кому бы понравилось, если б ему напророчили смерть от клыков дитяти его приёмного сына? И до кучи гибель всего мира.

Попытки изменить будущее привели к неожиданным результатам, особенно для пресловутого приёмного сына, его любовницы, брата, да и самого Одина.

Ещё во всё это влезли бабы со своими матримониальными планами. Да непростые, колдовать умеют… И норны, ну, это которые типа провидиц, если упростить. А вообще, они нити судеб плетут и интриги тоже.

Пока все живы, но что будет дальше, ведь (та-дам!) в игру вступила Хель, которой неожиданно пришлось стать владычицей мира мёртвых?

Не, всё-таки вам придётся прочитать и первую книжку, кажется, я совсем не умею пересказывать содержание кратко! А Горан пересказал её так: «Если в теле шестилетнего мальчика проснулся древний бог — приключений не избежать!!»

По-моему, гениально. Но, бьюсь об заклад, его пересказ тоже не особо помог.

Ади Сноу.

Кошачье вторжение

«Что же тебе снится, братишка?» — вздохнул Локи, поцеловав светлые вихры. Тор перестал издавать невнятные звуки (видать, кричал что-то там, в своём сне) и задышал ровно и спокойно. Пусть поспит. Денёк был тот ещё.

Он тихонько вылез из под одеяла, подошёл к окну — впустить воздух. Душно, вот брату и снится всякая фигня.

Ветерок не ворвался, а вежливо проник в спальню, летней утренней прохладой освежив лицо. Локи улыбнулся лениво вползающему на небосвод солнцу и потянулся.

Думать не хотелось. Они вчера начали думать, да вслух, да перебивая друг друга, а потом Тор взял и зажал Локи рот, а он поцеловал его ладонь, а брат притянул его к себе, и всё… сгинули мысли, лишь блаженство заполнило всё его существо. Блаженство цвета небесно-голубых глаз.

Теперь, когда любовные привороты Ангрбоды были сняты, душа Локи перестала рваться на две части. «А ведь я ей обязан, — удивлённо подумал он, — не будь всей этой катавасии, я бы и не понял, как сильно умею любить. Не, я знал, что умею, но чтобы так!» Ему остро захотелось заорать о своём счастье этому небу, солнцу, всему Асгарду!

— Мяу! — отчётливо сказал тонкий голос.

Кошка Фрейи. Сейчас побежит доносить хозяйке, великой охотнице до любовных сплетен, в прошлом доводившей Златоокого до белого каления своими расспросами. Тот, конечно, кремень-скала! Только краснел и пыхтел.

Одно приятно, Фрейя не Сиф — ни зависти, ни подлости в ней нету, скорее порадуется за других. Ну а чего завидовать, если ты сама — лакомый кусочек и вечный предмет зависти женщин и вожделения мужчин?

Тор опять что-то простонал, пошарил рукой рядом — не нашёл своего йотуна и нахмурился во сне.

Возникла шальная идея разбудить брата тем же способом, который вчера его усыпил. Красавец. А как лежит удачно. Главное, чтоб не прибил спросонья!

— Мяу, — настойчиво повторила непрошеная визитёрша и вспрыгнула на подоконник.

— А вот это ты зря, милая, Тор кошек не любит.

Жёлтые глаза посмотрели презрительно. Локи пожал плечами и скинул наглую мяуку.

— Твою мать, Локи! — раздался снизу рассерженный голос Фрейи. — Ни один мужик ещё не выкидывал меня в окошко!

— Тихо! Тсс! — зашикал он, оглядываясь на спящего брата, — ну что ты орёшь? У меня тоже это впервые! Не каждое утро к нам бабы в окно лезут!

Тор громко зевнул и сел, сбросив одеяло. Прищурился, то ли улыбаясь, то ли солнечный луч поймал.

— Ну вот, ты его разбудила! — горестно произнес Локи, поднимая брови домиком. — И всё мне испортила, эх!

***

Фрейя с восторгом слушала Тора, попивая травяной отвар.

От завтрака она отказалась.

— Мышами перекусила? — осведомился асгардский йотун, и еле увернулся от прицельно брошенного в него яблока.

Второе поймал брат, откусил, небрежно швырнул обратно: «Слишком сладкое!» — и принялся за жареную козлятину и рассказ о поисках Локи.

«Искомый и найденный» активно помогал повествованию, вклиниваясь, поясняя, споря, иногда вскакивая и пытаясь показать как это было «в лицах». Не забывая уплетать мясо.

Козлятина была вкуснющая. Тор обглодал последнюю кость и размахивал ею, продолжая рассказ:

— И вот братишка выскакивает на крышу, забыв натянуть портки, и начинает выделывать кренделя и вопить, как будто ему подарили весь мир и пару крыльев в придачу! Я, конечно, знал, что я хорош, но…

— Хорош! Хорош хвастаться перед богиней любви! — встрял Локи. — Ты, конечно, охрененный, и не зря Сиф слюни пускает, но, блин, от возвращения магии мне чуть башку не снесло! Ты ж не представляешь, что такое — остаться без своей магии!

— Я представляю! — воскликнула Фрейя. — Я бы не то, что скакала, я бы летала от счастья!

— Хорошая девочка!

— Ха! — сказал Тор. — А с воронами тоже бы целовалась? Этот ухитрился чмокнуть Мунина!

— М-да, Хугин-то вовремя взлетел, — заметил Локи, — мудрый птиц!

— Ладно, с отпугиванием Хугина голым задом я все поняла! Ворон не ёж. Я не поняла каким образом у нас произошел сдвиг по времени? И какие миры он затронул?

Тор вгрызся в самое твёрдое яблоко, которое смог нащупать, и потому только повращал глазами.

— А хоть норн спроси! — подмигнул Локи. — Впрочем, мы с Хугином прикинули… Всё из-за нашего ритуала и открытого с его помощью портала. То, что Ангрбода пожертвовала собой, во сто крат увеличило действие. И, да, временные пласты сместились. Смотри, я сейчас тебе покажу…

Тор с тоской посмотрел на брата, рисующего пальцем в воздухе искрящиеся голубым линии и схемы. Он терпеть не мог, когда тот переходил на эти свои магические темы. Хотя наблюдать за тем как смешливая физиономия Локи становится серьёзной, а речь малопонятной и тоже до одури серьёзной, забавно.

И забавно смотреть как очаровательное личико Фрейи хмурится, и как на нём отражается работа мысли. Тор заулыбался.

— … и теперь по Биврёсту можно попасть в то время, в котором вы побывали? — спросила Фрейя, и Тор понял, что братишке удалось всё ей объяснить.

Потрясающе. Сам он так и не просёк этих странных механизмов. Получалось, что тот старый привычный Мидгард стал недосягаем, ушёл в прошлое, а этот теперь с ними в одном времени, и попасть можно только туда! От попыток осмыслить этот финт, у него уже начала болеть голова, и повторять их Тор не стал.

Пусть маги разбираются со своей дурацкой магией. Тут разобраться бы со всем остальным…

Первый визит

После всех скачков через пространства и время, осталась куча вопросов, на которые очень хотелось получить ответы. И самый главный вопрос для меня — личный, ох какой личный — как во мне эта магия живёт, если я её не ощущаю и не управляю? Отчего мать молчала, а ведь многих из нас уже обучила? Почему ни в чём эта магия не проступает? Почему Сиф про неё не говорила, хотя была со мной и не раз? Почему Локи до сих пор о ней ни звука?

Непонятно! Со сколькими я был? Сочтёшь разве! И никто, никогда, ни словом, ни намёком, а тут…

Локи чуть с крыши не свалился, доказывая, что только трахнув его, да прямо вот сей момент, вплетя мои магические силы (магические? мои?! ну-ну!) в его магию и подпитав магию великанши, мы через время перескочить сможем.

И от Ангрбоды я этого уже наслушался, пока по мирам прыгали, как ошалевшие белки. Не поверил ей, конечно. Спорить не стал, хотел послушать, что она ещё придумает.

Но когда они вдвоём уже на меня насели, мол, без моего вклада их магию не качнёшь, я аж зубами заскрипел. Что за дурь?! Мне, как мальчишке, голову морочить взялись! Разозлили они меня. Оба. И тогда, от злости что ли, мне, и в самом деле, захотелось засранца отодрать.

Отошли подальше, а там закрутилось. Ни разу такого не было! Словно весь мир обнял, словно весь мир отдал! Ни себя в тот миг не помнил, ни других не сознавал. Помню только, что вскинулся братец, заорал, руками забил. Слышу — сипит придушенно «всё, брат, всё, отпусти, открывать пора» и меня отпихивает. А у меня словно ни одной кости в теле не осталось, подняться не могу, ноги не держат, одежда распахнута, наверху великанша дурным голосом вопит. Локи за руку меня хватает, тащит, а я как пьяный. На крышу поднялись — брат руки выставил, воздух плотный стал, замерцал, вороны рядом, оба, каркают, речь позабыли, Ангрбода распласталась, глаза стеклянные…

Уйти-то из того мира мы ушли, да пришли в Асгард уже не все.

И вопросов у меня осталось больше, чем ответов.

А, еду и сон при этом никто не отменял!

Разбудило меня кошачье мяуканье и голоса. Как я потом понял, Фрейе не терпелось утолить свое любопытство, и она полезла в окно покоев.

А после жаркой ночи сон сразу и крепкий, и чуткий. Провалишься, как убитый, но сквозь марево всё слышишь, на всё откликаешься. И томно вроде, и все чувства настороже, а ну как снова что предложится?

Вот так я и проснулся. Не то чтоб в ожидании, но совершенно не против.

Брат похихикал, воды пригубил прямо из кувшина, обливая одежду, кинул в меня рубаху, мол, одевайся, а сам за порог.

Я подождал, вставать не спешил, потом… Ну, встал, конечно. Нужда погнала.

Мы не спеша беседовали, сидя в тени древнего вяза, брат болтал про магию и о том, как удалось преодолеть временной зазор, Фрейя делала вид, что никогда не падала с подоконника и, кажется, всё сказанное понимала, я разбавлял завтрак яблоками и ждал, когда брат наговорится, и мы двинемся в путь.

Я снова и снова мысленно возвращался в Мидгард. Мне хотелось спуститься и, уже никуда не торопясь, рассмотреть всё вблизи.

Локи обещал показать удивительные вещи, которые в том мире были — водопад в жилище, несуществующие люди, которых видно, если сесть перед ящиком с окном, длинные колесницы, движущиеся под землёй сами по себе.

Я хотел попасть туда, но не хотел выглядеть глупцом. Брат заверил, что в его компании мне это не грозит, и вот теперь я ждал. И нетерпение росло, а он словно забыл о данном обещании и болтал, болтал без умолку.

Мне надоело делать вид, что посиделки в тени вяза самое увлекательное, что можно вообразить, и я поднялся.

Фрейя с Локи не прервались, даже не посмотрели в мою сторону, когда я двинулся прочь, решив, что удовлетворить свой интерес могу и в одиночестве. В конце концов, Новый Мидгард не самое непостижимое место.

Я удалялся, чувствуя сытость и легкую обиду. Хотелось думать, что я понимаю, почему брат внезапно передумал и, ничего мне не сказав, начал тянуть время, зацепившись языком с нашей кошкой. Хотелось думать… Но на самом деле я ничего не понимал. И это непонимание меня раздражало.

— Тор, ты куда?

Кажется он соизволил заметить мой уход. Я ухмыльнулся и, не оборачиваясь, проорал:

— Отлить!

Вопросов больше не последовало, было ясно, что брат всё понял. Понял и не двинулся с места, променяв поход со мной на что-то более увлекательное для себя.

Пока я шёл, мое любопытство, горевшее все это время, сменилось задумчивостью, и снова в голову полезли мысли обо мне и магии, которая во мне… И об упорном молчании тех, кто мог бы мне что-то об этом рассказать. Просто и понятно.

Я надавил на стража и потребовал немедленно, сейчас же, без лишних рассуждений переправить меня в Мидгард. Златоокий для приличия посопротивлялся, не слишком активно и не слишком долго. В итоге, вздохнул, кивнул и открыл Биврёст, а сам деловито уставился в сторону Йотунхейма.

Я хлопнул его по плечу.

Вот сейчас мне уже самому хотелось остаться одному. Совсем одному.

Новый мир. Совершенно новый.

Я знал Мидгард другим. Его жители чтили Асгард! Они не знали сомнений. Мы поддерживали их в битвах, мы защищали их, мы несли им свет!

Но в этом Мидгарде я был чужд и непонятен. И он — так же непонятен мне.

Локи был единственным из нас, кто этот мир знал.

Когда вернувшись от отца в мой чертог, мы наконец-то остались одни, я не удержался и пристал к нему с расспросами. Даже усталость не сдержала мое любопытство.

Локи шутками отмахивался от расспросов, говорил, что был слишком юн и многому не придавал значения. Потом передумал, начал рассказывать.

В том мире странная речь, брат временами сбивался на неё, и я переставал понимать смысл. Он смеялся и пояснял. Правда, кое-что он объяснить не смог. Например про невидимое электричество, которое проявляется, если сунуть вилку в розетку. В результате я понял только, что оно так же смертоносно, как и мой Мьёльнир.

Мидгард стоило посмотреть!

Я заявил о своём намерении отправиться туда утром, и Локи с готовностью меня поддержал, сказав, что и сам тоже не имеет ничего против того, чтобы посетить приютивший его мир. Раз уж теперь путь в него стал быстрее и проще.

И вот теперь я сидел на скамейке в тени раскидистого куста сирени, считал солнечные блики и гонял в голове имеющиеся в моём распоряжении кусочки картины.

Во что-то целое она не складывалась, хоть умри! Я чувствовал себя дураком, и от этого становилось тошно. С этим чувством я встречался настолько редко, что совершенно не понимал, что с ним делать?

Вопросы легко решались, если прижать особо посвящённых к стенке и… в общем, всё узнать. Но посвящённых, как я видел, было мало: Всеотец (этот-то точно знает всё, вот только вынудить его говорить не каждый может); Локи (но он и так демонстрирует удивительную открытость в отношении меня, по крайней мере сейчас); Златоокий (этот тоже знает многое, а видит и ещё больше, но он скорее свой язык проглотит, чем станет болтать). Были бы вороны, спросил бы у них, но вездесущих птичек как ветром сдуло — были и нет.

Время шло. Мидгардцы тоже шли.

В своих размышлениях я уже подобрался к моменту, когда мы с Ангрбодой пришли к соглашению, что брата надо найти скорее и сделать это вместе. Я тогда ещё прикинул, с чего Один сперва отмахивался от моих расспросов, а после вдруг, по собственному почину, сам же и отправил к великанше? Придумал задачку, которую решить ничего не стоило, нагнал тумана… Ну, ладно, дети у неё с Локи ничего получились, девчонка только мрачновата. Впрочем, как оказалось, и Ангрбода многого не знала.

В животе заурчало, и я решил прерваться. В конце концов, голод ещё ни разу не способствовал нахождению правильного решения.

Локи называл еду, которой кормил нас, когда мы его нашли, но название ускользнуло из памяти. Зато я помнил, как она выглядит и решил, что найду сам. Нет, конечно, будь при мне козлы, и вопрос бы не встал, но Асгард там, я здесь, и голод гложет все сильнее.

Я встал.

Роща со скамьями закончилась быстро, я вышел на дорогу, шумную и пыльную, огляделся и заметил, что из дверей одного дома выходят люди, откусывающие куски какой-то еды. Живот подвело ещё сильнее, и я двинулся в сторону гостеприимного жилища.

В помещении было тесновато, на странных жаровнях что-то шипело и трещало, молодые мидгардцы суетились возле них. Вдоль длинного высокого стола стояли цепью ждущие люди.

Я подошел и опустил руку на серую столешницу, хлопком ладони привлекая к себе внимание:

— Мне нужна еда.

— Туда иди, хвост там, — сердито сказала стоявшая рядом женщина, которую я поначалу не заметил, настолько она была мала, и ткнула пальцем куда-то себе за спину.

Я посмотрел в указанном направлении, но не увидел ни хвоста, ни головы, ни какой-то другой части туши. Там стояли хлипкие столы да ненадежные с виду, сиротские скамьи. Я засмеялся:

— Мне нужна еда, а не хвост!

— Очередь там! — снова сказала маленькая женщина и пихнула меня локтем, отодвигая в сторону.

Мне не нужна была перебранка, так что я молча двинулся вдоль стоящих людей, пока не достиг последнего человека.

Тонкая, как нитка, дева, за которой я встал, всё время встряхивала локонами. А из ушей её свисали длинные и жесткие веревки, тянущиеся куда-то в глубь одежд. Дева притопывала ногой и постукивала тонкими пальцами по поверхности высокого стола, делая короткие шаги вперёд, по мере того, как другие мидгардцы удалялись, унося с собой еду.

Она произнесла: «два хот-дога и капучино с корицей». Из всего сказанного я понял только корицу и начал внимательно следить за тем, что подадут ей.

Еду я узнал сразу! Это было именно то, чем накормил нас Локи, но здесь она лежала внутри разрезанного хлеба, а сверху была полита разноцветными полосами, очевидно, тоже снеди. Корицы я не заметил, но поскольку этих штук было две, значит это было то, что дева назвала «хот-дога».

— Хот-дога и пива, — объявил я глядящему на меня отроку по ту сторону высокого стола.

Он поднял взор и, перекрикивая шум жаровен, пропищал:

— У нас пиво не продается. Есть чай, кофе, соки и вода. Хот-дог один? Кетчуп, горчица, майонез?

Я понял, что мало что понял, и пошел по самому простому пути, назвал всё, что услышал, кроме воды. Воды я не хотел.

Отрок кивнул и увлечённо начал тыкать пальцем в чёрную коробку, на которой, сменяя друг друга, появлялись слова и цифры.

— Триста девяносто девять. Картой? Наличными? — взгляд его был здесь и не здесь.

Я вынул из-за пояса кошель и положил на стол:

— Тут даже больше. Подавай еду.

Отрок тоскливо посмотрел мне в глаза:

— С Комик-Кона что ли?

Я непонимающе поднял брови. Здесь говорили странно, не так, как я это помнил. Этот мир совсем другой! И на известный мне Мидгард он все же не очень похож.

— Не знаю, про что ты, но я даю тебе золото и хочу получить еду. Ты дашь её мне?

Отрок вздохнул:

— Мы принимаем оплату наличными или картой. Игровые валюты не принимаем. Вы задерживаете очередь.

Я испытал голод настолько сильно, что отрок воззрился на мой живот. А во мне поднималась злость:

— Пренебрегаешь золотом Асгарда?

Отрок закатил глаза и тоненько пропищал:

— Охрана!

Где таился неуклюжий детина, я не понял, но возник он рядом, не успел стихнуть зов:

— Мужчина, пройдите на выход, пожалуйста.

— И вот это заберите! — отрок оттолкнул моё золото.

Я здесь не для драки, напомнил я себе, с трудом подавляя закипающую ярость. Ладно, поем в чертогах, но место это запомню. И ещё вернусь. Раз Тора здесь забыли, значит самое время напомнить.

— Хеймдалль! — крикнул я, перекрывая голосом шум негостеприимного дома. — Открой Биврёст!

Сверкнула вспышка, ослепляя опешивших мидгардцев.

— Это золото Асгарда, взятое у цвергов! Цена его в этом мире высока. Ты упустил свой шанс, глупый отрок.

Я сгрёб со стола предложенную мною плату и шагнул в радужное сияние моста.

Я возвращался домой. Злой, голодный и так ничего и не надумавший.

Хеймдалль лишь бровь поднял, когда я шагнул мимо него:

— Уже? Твой визит был краток, воин.

— Там не с кем воевать, — отмахнулся я.

— Ты не доволен новым миром, Тор?

Я обернулся. Страж тяжело упёрся в меня взглядом, словно что-то хотел прочитать в моей голове.

— Я не доволен тем, что мой брат слишком быстро меняет свои планы!

В самом деле, Локи с такой готовностью согласился побыть моим проводником в новом Мидгарде, что мне и в голову не пришло, что уже утром эта идея потеряет для него всякий интерес. Иначе чем объяснить то, что он остался с Фрейей?

Хеймдалль отвёл глаза:

— Ты прав.

— Не понял? Поясни.

Он снова вперился в меня взглядом и словно нехотя произнес:

— Он сейчас у Фрейи.

Я махнул рукой:

— Это я знаю. Сам там третьим был.

— Ты не понял! Локи сейчас у Фрейи. В покоях.

До меня медленно доходил смысл сказанного стражем. Медленно, но неотвратимо.

Так вот в чём причина!

И в самом деле, кому охота в Мидгард, когда есть вариант покувыркаться с нашей богиней любви? Видимо со мной ночью было хорошо, да чего-то не хватило.

Эта мысль шарахнула меня не хуже молота. Я скрипнул зубами:

— В покоях, да? Верни-ка меня обратно.

Дочка Ньёрда

А мне всегда нравилась Фрейя!

Ой, да-да, сейчас вы будете меня подкалывать, типа, ух как я оригинален! Ясно, что краше неё нет никого ни в Асгарде, ни во всех девяти мирах. И когда очередной йотун или какой-нито тролль вонючий придёт диктовать нам свои условия, одним из них непременно будет: «И Фрейю в жёны!» И не надо мне говорить, что я тоже йотун, я в курсе как бы. Что не мешает мне быть асгардцем. Где-то глубоко в душе. Ой, опять вам смешно! А что смешного? Тут кого ни ткни, чистого аса не найти!

Сама Фрейя — заложница по обмену из племени ванов. Тюр наполовину йотун, но кто об этом вспоминает? Из чьей промежности вылезла наша распрекрасная леди Сиф, это, вообще, загадка. Ну, а спрашивать о происхождении Хеймдалля даже я опасаюсь, хотя мне его золотые очи спать спокойно не дают, ох попахивает Муспелльхеймом, прям в нос разит! Но, молчок. И он — молчок, и мы делаем вид, что всё норм, удачная мутация.

В общем, я это к чему… Фрейя умница и красотка. И мы с ней ладим давно, с той ещё поры, как она впервые появилась в Асгарде, с папашей Ньёрдом и братцем Фрейром, и, кроме похотливых взглядов, никакого добра от асов не ждала. Воевали мы тогда с ванами крепко. Так вот… Когда наших двоих заложников прислали обратно, Хёнира целиком, но с головой Мимира в заплечном мешке, Ньёрд побелел как снег и встал с копьём у дверей детской, готовый убить любого, кто придёт за «справедливостью». А Фрейя стояла за его спиной, напряжённая и очень решительная, двумя руками сжимая тяжёлый для неё меч. Но обошлось.

Башку Мимира Один бросил в источник, и что он там наедине с ней делает, одному Одину и известно!

Мимир при жизни был мудр ровно настолько, чтобы помереть эдакой дурацкой смертью, а ещё говорят, что будущее прозревал! Хотя, может, он так и хотел — без тела, одной башкой быть? Умище-то у него ого-го, а тело было немощное. Ни потанцевать, ни бабу отыметь не пригодное. А теперь лежит себе вальяжным мегамозгом в странной воде странного источника своего же имени и релаксирует, медитирует…

Кто знает? Я так точно не знаю, мне так и не удалось туда пробраться. Я пытался, но никак, последний раз старик поймал меня чуть не у входа и сказал ласково: «Локи, вижу, тебе не терпится, чтобы твоя дурная башка оказалась в одной луже с мудрой? Так я тебе это легко устрою!» Чёт мне расхотелось сразу. Не люблю, когда он так ласково, это, значит, всерьёз говорит. Типа последнее предупреждение.

Так, я отклонился от темы!

Фрейя и девчонкой была такая же — острая на язык, не дура подраться, ну, тут я не удивлён, с её статями либо учиться постоять за себя, либо всю жизнь за папой и братом прятаться. Но её мужики как-то быстро обасгардились, а она чувствовала себя чужаком. Вот и спелись мы.

Не все в Асгарде нынче обрадовались тому, что Тор отыскал своего сводного братца, то бишь, меня. Некоторым я почему-то поперёк горла, у меня нет версий, с чего бы?

Но дочка Ньёрда, роскошная наша дикая кошка, с улыбкой, сводящей с ума суровых инеистых великанов и горных гномов — она точно была рада!

Рада до такой степени, что таки затащила меня в свои покои.

Я и сам не понял, как вдруг оказался в её объятиях. Голова отключилась. Ну, с Фрейей всегда так. Неспроста же в Мидгарде её чтут как богиню любви! Никто не может противиться её чарам. Точнее — её сути. Сам Один за ней хвостом бегал и подарки делал такие, что Фригга обзавидовалась бы, если бы не была Фриггой. Взять хоть волшебное соколиное оперение!

Стоило мне вспомнить про него, и лоскутки собрались в одеяло — ведь никому не одалживала Фрейя этот бесценный подарок, только асгардскому йотуну, то бишь, мне! Тело своё роскошное и ласки дарила многим, и делала это мастерски и самозабвенно, а вот пёрышки для перевоплощения — это только другу детства. Это что же — дружба такая крепкая, или я, олух, не замечаю, что кошка в меня втрескалась давным-давно по самые кисточки ушей?

У меня всё это в голове проносится, а тем временем на Фрейе из одежды остаётся лишь одно золотое ожерелье Брисингамен. Роскошное ожерелье, пылающее мягким светом… и она, обнажённая и восхитительная, тянется раздевать меня.

И тут со мной происходит нечто неожиданное. Эдакий момент истины — не могу я сейчас, не хочу и не стану изменять своей любви. Даже с богиней этой самой любви.

Но как?.. Впрочем, за что меня ценят, так это за отличные идеи! И вот я, увернувшись от её губ, очень серьёзно говорю:

— Сестрёнка, а ты знаешь, кто шепнул старику про эту твою цацку на шее?

И пальчиком так поддеваю ожерелье — чпок!

Фрейя резко вскакивает, и я с ужасом замечаю, что пол, стены — всё вокруг — начинает трястись! И вот стоит она — ноги шире плеч, палец мне прямо в лоб направлен, а глаза так и мечутся, вычерчивая огненную линию между моими.

И тихим таким голосом, от которого у меня все кишки скручивает, спрашивает:

— И зачем же ты это сделал, ублюдок?

А я пытаюсь не дрожать, молча улыбаюсь и только одежду на себе поправляю. Как будто я такой герой бесстрашный, типа братца Тора, а сам защитное заклинание плету, непростое, иллюзорное. Оно пипец сложное, но и я не сосунок, и это всё быстро происходит-то! Заклинание уже на кончиках пальцев, но тут на жутком лице страшной богини смертоубийства, в которую внезапно перевоплотилась моя ласковая кошка, появляется что-то вроде прозрения, она перестаёт жечь меня взглядом и трясти мир, расслабляет спину и прищуривается:

— Так ты ревновал! Ко Всеотцу! Вот дурачок. Я сама не знала как избавится от его ухаживаний, веришь? Он не понимает… Я свободная. Я вольна давать свою любовь кому хочу и как хочу, и, знаешь, я тебе признательна, да!

И продолжает щебетать про карликов, нашу дружбу, свою натуру, собственнические взгляды Всеотца, права женщин и ещё какую-то мутоту, явно уже не собираясь ни убивать меня, ни ублажать.

Наверное, физиономия моя выглядит глупее некуда, не знаю! Мне и смешно и неловко. Фрейя истолковала всё по-своему, и, если честно, доля правды в её словах есть, но ох какая малая доля!

Да вы хоть помните вообще эту историю с ожерельем Брисингамен?

Ожерелье Брисингамен

История ожерелья Брисингамен, как её рассказывают сейчас, запутана и полна противоречий.

Неудивительно.

Каждый из её участников вовсе не пылал желанием правдиво поведать миру о своей роли в ней.

И у каждого были на то причины.

Братья Брисинги, как и весь род цвергов вообще — ребята очень скрытные. Но из-за вечных споров, кто из мастеров самый искусный — любители похвастаться. Так что надо быть глухим, чтобы не услыхать рассказ о том, как сама Фрейя отдавалась им четыре ночи подряд, по одной на каждого брата, ради того, чтобы заиметь себе вещичку их работы! Но любители похвастаться также обычно не брезгуют и прихвастнуть, вот и вопрос — можно ли им верить на слово?

Что до самой Фрейи — она утверждает, что ожерелье обменяла на благословение и какие-то свои магические дары. Учитывая то, что магия ванов в основном связана с природой, плодородием и плотской любовью, а также то, что жители бесплодных гор Свартальвхейма навряд ли интересуются огородами и садами, эта версия приобретает забавный оттенок и, в целом, не противоречит версии самих карликов.

От Всеотца лично информация не просочилась. Но он вынужден был как-то объясниться с женой, а даже Великая богиня по сути женщина, и утаить всё в себе она не могла и не хотела. По её словам, до слепого на один глаз Одина наконец-то дошло, что в случае с Фрейей его слепота распространилась на оба глаза, и какое счастье, что он наконец прозрел, и понял, что понятия «любовница» и «верная» несовместимы. И особенно несовместимы с Фрейей.

Впрочем, Фригга в этой истории никак себя не проявила, что говорит о её мудрости.

Что касается главного «злодея», то есть меня, то тут всё проще некуда. Рассказал я об этом только Тору. Тор сплетником никогда не был, но самую малость поведал Сиф, любительнице повыведовать любопытненькое до, во время и после любовных утех. Это были крупинки. Сиф сварила из них целую кастрюлю лжи, но зачем-то приплела туда Хеймдалля. То ли потому что не смогла его соблазнить, то ли ещё по какой-то своей непостижимой логике.

Видимо, Златоокий разозлился, поэтому впоследствии она о нём даже не упоминала, но сказка о том, как страж поймал гнусного вора Локи с ожерельем в руках, вылетающего мухой или выползающего змеёй из покоев Фрейи, прижилась. Несмотря на её абсурдность. Много вы видели змей и мух с руками? Вот и я тоже.

А всё было проще некуда.

Вообще, я всегда действую на импульсе. Мне сложнее пытаться объяснить, почему я поступил именно так. Ну, ладно, попробую.

Я не обласкан искренней любовью своих сородичей. По крови я чистый йотун, но размером не вышел, и меня выбросили ещё младенцем. Так что с кровными родственниками — полный провал.

Всеотец меня подобрал и воспитал в Асгарде среди асов и как аса. По-своему он меня любил… наверное. Я это плохо помню. Но иначе чего бы родной его сыночек Бальдр ревновал меня страшно и ни на минуту не давал мне забыть, что я — «недойотун», «микровеликан» и всё в этом роде? Причем не давал забыть не только мне, но и всем остальным.

Я же остро нуждался в любви. И я всегда её очень ценил.

Мне повезло — нашёл друга в сводном брате, любящую мать в приёмной матери, приятелей в во́ронах Одина, и до кучи у меня появилась отличная подруга!

Но подруга быстро повзрослела. Её суть, ванская суть богини любви, мощно заявила о себе. Как, кстати, и у Фрейра, который стал ей первым любовником. Но Фрейе было мало брата, её дар нуждался в развитии и распространении.

Как ни странно, наша дружба не переросла в любовь, хотя мы с тех пор не единожды делили ложе. В её колеснице всегда слишком много места для двоих, но и я никогда не претендовал на роль жениха.

Все понимали, что Фрейя сама выбирает кому дарить любовь…

Но. Неожиданно Один воспылал желанием прибрать прекрасную кошку к своим рукам, и настолько увлёкся затеей, что это стало всем заметно. Голову потерял. Каждым подарком, каждым часом, проведённым в её объятиях, он делал несчастнее Фриггу, свою верную жену — мою мать, которую я искренне любил.

Фрейю, кстати, он тоже счастливой не делал, разве что поначалу, но свободолюбивая кошка не могла оставаться в этом положении долго.

И, наконец, он выставлял идиотом самого себя.

Это надо было прекратить.

В общем, это я сейчас, задним числом, так всё вам расписал. А тогда, когда встретил уставшую, потрёпанную, ещё не смывшую с себя запах сынов Свартальвхейма Фрейю, сияющую, тем не менее, ожерельем на шее и улыбкой победительницы на лице, я без всяких рассуждений принял решение.

Тор мне потом сказал, что это было гнусно. В какой-то мере он прав. Но в борьбе против гнусности я гнусным не погнушался. И выиграл, правда, как всегда, не для себя.

И, нет, я ничего не крал, и никакой Хеймдалль не гонялся за мной, и не было у нас сражений за ожерелье с превращениями в тюленей. То есть, такая драчка у нас как раз была, но давно и совсем по другому поводу, и Сиф приплела её, смешивая правду с неправдой.

Я попросту не дал Фрейе подготовиться ко встрече со своим могущественным любовником, столкнул их лбами тогда, когда даже ослепший от любви старик понял всё с первого взгляда.

В результате моего поступка выиграли все.

Один как от чар очнулся, видимо, попредставлял себе эти четыре ночи во всех вариациях. До тошноты.

Фригга повеселела.

Фрейя сперва впала в немилость, но все подарки сохранила, получила законную свободу и тоже воспряла духом.

Про карликов ничего не знаю. Вот им, возможно, и не повезло. Один мстительный. Но в отличие от добрых отношений с братишками Ивалди, с Брисингами у нас дружбы не складывалось, мерзкие они. Так что, если и порешил их Всеотец, то поделом. А ведь наверняка порешил, чёт после того ожерелья о них ни слуху, ни духу! Боюсь даже представить, как именно он это сделал. Брр.

Вот вам и вся правда про ожерелье Брисингов. А вот что в нём, кроме невероятной красоты, таится, почему наша переборчивая кошка согласилась трахаться за него с четырьмя отвратительными карликами — это долго оставалось тайной даже для меня. И приоткрылась эта тайна лишь в тот день, когда Тор переоделся в женское платье, чтобы выдать себя за невесту. Но это совсем другая история!

Омела

Златоокий видел всё. И одновременно. Сегодня ему было на что поглядеть. На севере происходила какая-то движуха, племена горных великанов, ранее враждующих, похоже, объединялись, это могло значить, что затевалась война, но пока вяло. Однако за этим он следил тщательно и не упускал ни одного передвижения. С особым интересом страж наблюдал за Мидгардом, резко переменившимся после сдвига временных пластов. Разумеется, не выпускал из вида Тора. Не потому, что соскучился по светловолосому красавцу, а с целью быть наготове, если придётся снова срочно вытаскивать его обратно.

Краем глаза он присматривал и за событиями в других мирах, что не помешало ему узреть как прямиком к нему топает тот, кого страж хотел видеть меньше всего, в чьём присутствии сейчас чувствовал себя неловко. А чувствовать себя неловко ему было непривычно и неприятно. Но увы. Помешать приближению зеленоглазого змеёныша он не мог.

— Привет-привет! — радостно помахал рукой Локи, улыбаясь так широко, будто они были старыми друзьями и не виделись пару сезонов.

Ну, по меркам Локи, «потерявшегося» на его личные шесть лет, не виделись и вправду давно. Вот только друзьями они никогда не были.

Хеймдалль молча кивнул. Чувство вины, заглушённое, но не ушедшее, все ещё глодало его совесть.

Это не прибавляло радости.

Локи, как ни в чем не бывало, уселся на низенький парапет возле моста. Бросил камешек в Бездну. Камень беззвучно исчез в нигде.

— Как жизнь, приятель? Не успел жениться, пока меня не было?

Страж мрачно посмотрел в прищуренные глаза йотуна.

— Ах да, всё время забываю, что тут времени прошло совсем ничего, вряд ли ты успел бы расстаться с девственностью, ты слишком носился с ней все эти годы!

— Тебе… — начал Хеймдалль и закашлялся, — что-то надо?

Локи бросил за ограду второй камешек. С тем же результатом.

— Ну, кроме несказанного удовольствия поболтать с таким дивным собеседником… Ой! — Локи вскинул брови в притворном удивлении. — Да, кажется, ты мне вовсе и не рад, и болтать не расположен! Что так?

Страж молча сглотнул. Притворное или непритворное, но удивление змеёныша закономерно. В конце концов, он не сделал Хеймдаллю ничего плохого. Кроме того, что страж был вынужден наблюдать то, что вовсе наблюдать не хотел. Этой ночью в покоях Тора.

Но ревность — это проблема личная. И она уже заставила его совершить один неблаговидный поступок. «Надо взять себя в руки» — подумал он и с усилием посмотрел на своего счастливого соперника, даже не подозревавшего, что он соперник. Но об этом никто и не должен подозревать.

— Тяжёлый день. Много событий.

— Часто приходилось открывать Биврёст?

Ах, вот в чем дело! Золотые глаза Хеймдалля просветлели — микровеликан не знал, куда подевался его возлюбленный брат! Вот зачем он припёрся!

— Если ты ищешь Тора, так бы и спросил. Я отправил его в Мидгард.

— Давно?

— Ещё утром.

— И, я так понимаю, обратно не возвращал?

— Можно и так сказать.

Локи поковырял ногой в попытке добыть ещё кандидата на упокоение в Гиннунгагап.

— Ну, и как он там?

— Неплохо, — уклончиво ответил Златоокий.

— Не можешь отправить меня к нему?

Хеймдалль обдумал вопрос.

— Не уверен, что это будет правильно. Тор сейчас… занят. Твоё присутствие вряд ли окажется желанным.

— Вот как? И чем же он занят таким? Знакомится с девицей? — хохотнул Локи.

— Ты как в воду глядел, — спокойно ответил страж, отслеживая реакцию.

Реакция его порадовала. Глаза наглого йотуна помрачнели.

— Хм. Но здесь отчаянно скучно! Да и Тор хотел, чтобы я пошёл с ним! Неужели не предупредил тебя?

— Нет, представь себе! — Хеймдалль оживился, почувствовав приятное удовлетворение. — А коль скучно — иди на главную площадь, там сейчас весело!

Локи вопросительно посмотрел на него.

⠀ — Бальдр! — пояснил Хеймдалль.

— Ааа! — протянул Локи. — Швыряние копьями в неуязвимого Светлого Принца! Всепапаша говорил, да я не поверил! Неужели действительно ему ничем нельзя навредить? Фрейя сказала, что её это дико бесит. Типа, ему бы на передовую, живым щитом, а не фигнёй страдать!

— Бальдр не терпит жестокостей войны, — возразил страж.

— Конечно, наша принцесса всегда падала в обморок при виде крови! Теперь хоть не узрит своей никогда, свезло парню!

— Разве что омелой поцарапается, — уточнил Златоокий.

— А что не так с омелой?

— Это единственное растение, у которого Великая забыла взять клятву непричинения вреда Бальдру.

Локи засмеялся:

— Не врёшь? Шучу-шучу, знаю — честнее тебя только смерть! А она-то сама в курсе?

— Нет. А зачем? Это не имеет значения. В наших краях нет омелы, а гонять Фриггу в те места, где она растёт, мы со Всеотцом не видим смысла.

— «Мы со Всеотцом!» — передразнил Локи. — Звучит! Однако, мне в отличие от наших мудрых асов, совсем неинтересно бросать в принцессу камешки.

— Метать их в Гиннунгагап тоже занятие так себе, — парировал страж.

— Верно. А потому, отправь-ка меня к брату, Златоокий!

⠀

***

Вороны влетели в тронный зал. На тяжёлое хлопанье крыльев, Один обернулся и, заметив в клюве Мунина тонкую скрюченную ветвь, улыбнулся уголками губ.

Сделав круг, птицы приземлились к его ногам.

— Так это и есть та самая омела? Выглядит безобидно.

Мунин положил ветку и отпрыгнул в сторону. Хугин покосился на него и ответил кратко:

— Она и есть. С трудом нашли.

— Хорошо. Теперь отправляйтесь по своим делам. Отдыхайте.

Всеотец дождался пока вороны улетят и поднял ветку. Провёл по ней рукой, шепча слова заклинания. Омела задрожала, распрямилась и заострилась, приобретая очертания дротика. Он снова зашептал. Дротик засветился тёмно-красным, заискрился и снова стал обычным с виду. Один удовлетворённо вздохнул:

— Теперь достаточно будет одного попадания.

Близкое знакомство

Я явился посреди улицы, и доспехи мои сияли в лучах высоко стоящего солнца. Молот привычно отягощал ладонь, а плащ весомыми крыльями хлопал по ногам. Я был величественен!

Но мидгардцы этого не поняли.

— Твою мать! Чего встал-то, клоун?

Плешивый муж зло таращился на меня, высунувшись из прорехи колесницы, в которую не было впряжено ни коня, ни козла. Колесница урчала и разражалась пронзительными звуками.

Оглядевшись, я понял, что меня окружают возничие похожих колесниц. Не покидая своих мест, они смотрят на меня и проявляют недовольство, не ведая почтения и страха.

Шум нарастал и крики множились.

Я только спустился в этот мир, но уже начал испытывать раздражение. Почуяв мой приближающийся гнев, Мьёльнир задрожал в руке, наполняясь пламенем битвы.

— Эй! — ко мне бежала дева, подняв над головой блестящий прямоугольник. — Охренел?! Быстро с дороги!

Она схватила меня за руку и потянула за собой, уводя от шумных колесниц и крикливых мидгардцев в них. Прямоугольник в её руке всё время был обращён ко мне.

Когда мы достигли стены возвышающегося строения, она отпустила меня и убрала блестящую штуку от лица.

— Ты дурак совсем? Жить надоело?

Она была необычной. Разноцветные жгуты, торчащие по всей голове, огромные дырки в ушах и рисунки на теле, едва прикрытом одеждами. Большие серые глаза смотрели на меня с интересом, без страха.

— Я пришел посмотреть этот мир, — начал я, но дева лишь громко рассмеялась, обхватив живот руками.

— Точно дурак! Ты вообще, откуда такой? Тпру, стой! Не отвечай! С Комик-Кона?! — она отступила, оглядывая меня с головы до пят. — Ты, блин, ещё бы на МКАДе вылез постоять!

Я половину из сказанного ею не понял, а на вопрос «откуда я», она просила не отвечать. Так что я молчал.

Потом дева вопрос повторила, и я ответил, что мой дом не здесь, что я асгардский воин и сын Одина.

Она закатила глаза и засмеялась ещё сильнее.

— Мне такие двинутые ещё не попадались! Не, ты прикольный! А расскажи ещё чего-нибудь?

Она снова подняла блестящий прямоугольник к моему лицу.

— Что это за штука и зачем ты всё время поднимаешь её?

Дева расширила глаза, закашлялась:

— Это ты про мобилу? Блин, круто играешь! А как тебя зовут?

— Тор, сын Одина.

— Понятно. По-человечески как зовут?

— Тор.

— Да, блин, мама с папой как назвали?!

— Тор!

— Ёооо! — снова закатила глаза. — Хрен с тобой, не хочешь говорить, не надо. Давай по кофе, Тор?

Она так резко поменяла тему разговора, что я немного растерялся, но это был первый житель нового Мидгарда, который хотел продолжить со мной беседу и вообще что-то спрашивал. В прошлый раз их безразличие удивило меня больше, чем волшебство цвергов!

— Я не знаю кофе.

— Угу, — она хохотнула, придвинулась вплотную ко мне, приподнявшись на пальцах, повернула свою блестящую штуку, в которой я с удивлением увидел нас с ней. — Пошли познакомлю.

И пока мы двигались в выбранном ею направлении, я узнал, что от рождения она Света, но обращаться следует Джанга, она бариста и «кофе её всё», что «шататься по городу в таком прикиде стрёмно», а «таскать с собой кувалду — ваще зашибись». Я возражал, но она не слушала меня, лишь показывала пальцем на проходящих мимо мидгардцев, с любопытством разглядывавших нас. Кое-кто тоже поднимал прямоугольники, похожие на тот, что был у самой Джанги.

Мой плащ широкими взмахами цеплял проходивших слишком близко, и я вынужден был перехватить его рукой. Мьёльнир скрылся в широких складках и перестал привлекать к себе внимание.

Я впервые был в жилище этого мира. В обитаемом жилище.

Здесь было тесно! Стены словно наползали, давили на меня. Даже стойло моих козлов было просторнее! Я всё время за что-то задевал. Ни повернуться, ни сделать жест руками. Джанга безостановочно смеялась и направляла на меня свой прямоугольник.

Наконец мне и самому стало смешно.

— Слон в посудной лавке!

— Ты продаёшь посуду?

— Живу я тут! Иди туда, — она махнула рукой в сторону одного из ответвлений, и я пошел в указанном направлении.

Здесь её обиталище оказалось чуть более просторно, и тут было окно.

Джанга шла следом.

Место она назвала кухней, и я в очередной раз удивился, как можно готовить туши для пиров на таком маленьком пространстве?

Она использовала предметы, которые жужжали и ревели, дымили и подогревали. И, кстати, я увидел водопад, о котором упоминал Локи! Он, правда, оказался маленький и совершенно не такой, как я себе представлял.

От неожиданности я несколько раз хватался за молот, но опасности не было, а маленькая дева вряд ли могла быть угрозой мне — сильнейшему асгардскому воину.

Наконец она поднесла мне полную чашу с горячим питьём, чёрным, как ночь. Запах, дурманящий и сильный, ударил в ноздри, и я вспомнил, что уже чуял его — в той самой негостеприимной обители, где не смог утолить голод, а золото моё оказалось не желанным.

Я запомнил — это кофе! И пить его следует обжигаясь, неспешно, ощущая горечь вкуса и слабую кислинку послевкусия. Я пил и обжигался, и всё чувствовал. И это было ново!

Джанга продолжала думать, что я не искренен и смеялась надо мной, но не обидно, в её смехе я не ощущал зла.

— Так ты с Комик-Кона?

— Я из Асгарда. Я говорил тебе.

Джанга связала веревкой разноцветные жгуты на своей голове, от чего они торчали вверх, словно сухие ветви, и, поглядывая в мою сторону, безостановочно касалась пальцем своей прямоугольной вещи. Она вообще почти не выпускала её из рук, и вещь всякий раз настойчиво звенела, призывая снова и снова касаться себя и гладить.

— Блин, ну вот нафига ты так тупо врешь?! Асгард — это сказки. Его нет!

— Асгард есть! Я оттуда. Это мой дом. Почему ты не веришь? — я даже перестал пить кофе, хотя мне очень понравилось питьё.

Джанга развернула ко мне вещь (я никак не мог уловить её название), и я увидел странного вида постройку, большую водную гладь, длинный разноцветный мост через неё и непонятного вида… я даже не мог понять — что это?! Я перевёл взгляд, она внимательно смотрела на меня:

— Ну, видел?

— Видел. А это что?

— Это — Асгард! — она широко улыбнулась, словно одержала славную победу.

Я засмеялся:

— Нет! Это не Асгард! В Асгарде нет таких мест!

— Ну вот же, смотри — это дворец, — она показала пальцем на большую ступенчатую постройку. — А это вертушка в которой тот, с желтыми глазами, стоял. А это мост! Как его там? Би… Би…

— Биврёст!

— Во! Точно! Это самое слово! Короче, у тебя своя версия? И, кстати, в кино Тор с другой причёской ходил, так что ты средненько косплеишь. Но придуриваешься зачётно!

Я всё же не понимал на что она указывает и думал, может стоит рассказать ей больше — о великом ясене и о девяти мирах, о величественных чертогах, парящих в облаках, и прекрасных садах Идунн, о единой судьбе наших миров. Что вообще она знает о моём доме? Что она знает о непрерывных битвах, которые мы вели, о славных победах? Что знает она о великой магии, сотворившей мой Мьёльнир? Может, показав его силу, я смогу убедить её, доказать, что она зря мне не верит?

Не отводя от неё глаз, не поднимаясь, я протянул руку, и молот, качнувшись, устремился ко мне от дальней стены.

— Э! Э! Это ты как сделал?! Блин, положи эту хрень сейчас же! — Джанга почему-то закричала, вскочила, опрокинув чашу с питьём, темные струйки разбежались по сторонам, и прямоугольная вещь в её руке пронзительно зазвучала, вероятно тоже испытав страх.

А я не двинулся с места, силясь понять, что произошло?

Ведь она была спокойна и не боялась говорить со мной, она проявила гостеприимство, уважила меня, я был к ней добр, даже когда она посмеивалась над моим незнанием. Я был терпелив и благодушен. И что сейчас не так? Почему она испугалась, а требующая ласки вещь кричит человеческим голосом? Что это за магия?

— Это Мьёльнир — лучшее творение цвергов!

— Да мне насрать чьё это творение! Как эта херня сейчас прилетела?! Блин, реально, что ты за псих?

Я встал, досадуя на то, что так хорошо начавшееся знакомство перестало быть благожелательным, и внезапно осознал, что её неверие мне было неподдельным. Она не слышала моих возражений, она полагала всё шуткой. И теперь Джанга говорила много незнакомых слов, в которых я подозревал оскорбления. Она кричала и вместе с её криками рос мой гнев, а молот начал раскаляться.

Её странная вещь прекратила издавать человеческие крики и смолкла, но только лишь для того, чтобы снова начать кричать, и Джанга тряслась и размахивала руками, словно ничего не слыша.

Я указал молотом на источник шума:

— Заставь это замолчать! Когда вы кричите вдвоём, я совсем ничего не понимаю! Я пришел в твой дом с миром, так не буди мой гнев!

Она успокоилась так же быстро, как и расшумелась. Без всякой нежности хлопнула кричащей вещью об стол и наставила на меня палец:

— Так, всё! Хватит играть! Ты кто? По-нормальному, а не все эти Тор-Мотор. Я думала, ты прикалываешься и будет забавно, но ты какой-то… Блин, положи эту свою херню! Все! Стоп! Давай по-нормальному, без фокусов. Да опусти ты эту хрень!

Я всё ещё стоял, направив в её сторону Мьёльнир, но он уже почти не светился, отзываясь на моё призванное спокойствие. Опустив руку, я сел на маленькую квадратную скамью, поставив молот к ногам.

Джанга не спешила садиться.

— Так, — она подняла опрокинутую чашу и, наконец, тоже присела. — Давай попробуем ещё раз. Ты кто? Чем занимаешься?

Она выжидательно смотрела мне прямо в глаза, и я подумал, что сейчас самое время воззвать к Хеймдаллю и уйти, забрав её с собой. Останавливало только то, что в моём доме она не могла быть мне полезной, да и не было у смертной шанса, попав в чертоги, вернуться обратно.

Я выдохнул, успокаивая мысли, и уже в который раз повторил:

— Я — Тор, сын Одина, воин Асгарда…

Она не дала мне договорить, снова схватив свой блестящий прямоугольник:

— А теперь ты слушай сюда! — она снова начала гладить и касаться пальцами этой вещи. — Вот! Читаю — «Асгард, Осгор — „ограждённый участок асов“ — в скандинавской мифологии небесный город, обитель богов-асов. Асы — существа порядка, ведя войну с ванами — существами природы, построили укреплённый Асгард.» Скандинавская мифология! Ясно тебе? Мифология! Никакого Асгарда нет и никогда не было. Так что, бро, у тебя охренеть какая фантазия, только не надо по ушам ездить, что это всё правда. Теперь давай по-нормальному — чем ты занимаешься и как эта кувалда летает?

Я озадаченно смотрел на неё. Она быстрее Фрейи переходила от гнева к любопытству.

Я молчал, она тоже молчала, тараща на меня серые глаза, в которых снова не было ни тени страха. Определенно, она начинала мне нравиться. Будь она валькирией, я бы был рад с ней в шутку побороться. Джанга достойная дева, но она не верила, что мой мир существует, и под рукой у меня сейчас было единственное доказательство.

Я снова поднял Мьёльнир и протянул, показывая его ей:

— Этот молот — удивительное творение Брокка и Эйнтри. Он может убивать и воскрешать, он раскаляется пламенем битвы, он возвращается ко мне, куда бы я его не метнул, — я поставил молот и продолжил. — Он не знает поражения. Это лучшее оружие, что признали все асы. И никому не под силу его поднять, кроме…

Она не стала слушать, махнула на меня рукой:

— Мне вся эта фигня не интересна. Я спрашивала, как эта хреновина сейчас к тебе прилетела? Что ты сделал? Там магнит или радиоуправление? Ты физик что ли?

— Я сын Одина!

— А я дочь Сергея и что? Ты задрал одно и тоже повторять! Давай, показывай, как это работает.

Она резко вскочила и метнулась к моему молоту, схватив и попытавшись поднять.

— Это не под силу ни асу, ни вану, ни йотуну. Уймись, смертная!

Она кряхтела и сопела, лицо налилось кровью, разноцветные жгуты тряслись от напряжения её тела, но Мьёльнир стоял неподвижно. Я с интересом наблюдал. Поняв, что руки ей плохие помощники, она попыталась пнуть молот, но лишь громко вскрикнула и присела, обхватив ногу:

— Нифига себе! Из чего он сделан?!

— Только Брокку и Эйнтри это известно.

— Брокк и Эйнтри — это кто?

— Цверги. Свартальвхейм их мир, а Нидавеллир чертоги…

— Пипец! У меня дома псих с кувалдой, которого я сама притащила… Ой-ёоо…

Она обхватила голову руками и негромко завыла.

Сидела она долго и завывания то стихали, то нарастали с новой силой. Сначала это было забавно, но вскоре наскучило, и я коснулся её плеча:

— Встань, я желаю говорить с тобой.

— Знаешь, — она подняла голову, с каким-то другим выражением лица. — Я вот думаю, если на секундочку, на совсем маленькую, представить, что ты то самое, про что говоришь, то ведь можно смело утверждать, что зелёные человечки существуют. Ты веришь в зелёных человечков?

Я не знал, кого она имела в виду, потому решил не отвечать. Джанга смотрела на меня, раскачиваясь из стороны в сторону, и вскоре я поймал себя на том, что тоже покачиваюсь.

Рукой остановив шатающуюся деву, я наконец ответил вопросом на вопрос:

— В твоём жилище есть более удобное для бесед место?

— А чем тебе кухня-то плоха? Разговариваем вот, вроде.

— Здесь тесно и неудобная скамья.

— Табуретка, громила! Это табуретка. Слушай, так ты реально не отсюда или все-таки за нос водишь? Ну-ка, подними эту штуку, — она постучала пальцем по рукоятке молота. — Хотя, какой смысл? Ты всю дорогу эту байду таскал, как будто она ничего не весит. А я её поднять не могу, а при хорошей подготовке ведь соточку жму! Плечи у тебя нехреново раскачены… Но даже ты с соткой в руке гулять бы не смог. Значит всё же какой-то приборчик… Черт, прямо хоть раздевай тебя!

И вот тут я начал понимать, зачем Джанга пыталась разозлить меня и вела себя странно. Я рассмеялся:

— Так вот что ты хотела?! Узнать, каков сильнейший Асгардский воин?! Я многих слов не понимаю, но сейчас я понял тебя. Нет, Джанга, я не хочу разделить с тобой ложе. Я спустился в твой мир, чтобы познать его, не тебя.

Она тоже рассмеялась, словно обрадовалась моему пониманию. И смеялась так счастливо, что слёзы туманили её глаза.

— Какое ложе?! Ты о чём, озабоченный?! О чём ты думаешь-то?! — сквозь смех голос её стал тонким, срывался.

Но она смеялась и смеялась, а я снова недоумевал:

— Разве это не твои слова «хоть раздевай тебя»? Разве это не для того, чтобы увидеть меня во всей…

— Да причём тут ты?! Я хочу увидеть прибор, которым ты этой кувалдой управляешь, а не твой перспективный стояк! Кстати, как твой молоток называется, забыла?

— Молот! Мьёльнир. Так почему ты желаешь меня раздеть?

— Да потому, что в руках у тебя ничего нет, остальное я не вижу, но эта фигня, которую я с места сдвинуть не могу, порхает как бабочка, когда ты к ней руку тянешь. Понял?!

Я понял. И понял, что и теперь ничего ей не объяснил, вздохнул и начал ещё раз с самого начала:

— Брокк и Эйнтри, мастера-кузнецы, на спор выковали этот молот, и мой брат в том споре проиграл.

— Так у тебя ещё и брат?! — Джанга щёлкала ногтем по рукоятке молота и уже без смеха смотрела на меня. — Значит крутыши-кузнецы сделали вот это? И чего брат? Хотя, ладно, про брата потом расскажешь. Так как эта штука летает-то?

Я привалился к стене и поднял руку. Мьёльнир дрогнул, и рукоять легла мне в ладонь. Джанга вытаращила глаза, словно впервые это увидела:

— Но как?!!! И ты его ещё и держишь! Ну-ка, а поставь его вон там, — она махнула рукой куда-то в глубину своего жилища. — Чтобы ты его не видел. Наверняка прибор работает только в зоне видимости, оттуда эта кувалда ведь не прилетит, правильно?

Я усмехнулся:

— Молот вернётся ко мне сквозь любую преграду. Я разрушу твое жалкое жилище!

Джанга поднялась и стояла, почесывая нос:

— Так, хорошо, давай я сделаю вид, что я не слышала про моё «жалкое» жилище, что я тебе верю, что ты Тор-забыла-чей-сын…

— Одина!

Она отмахнулась:

— Его самого! Что ты зашибенски крутой и вообще не отсюда, и никаких технических штучек у тебя нет, а есть исключительно вот такие фокусы-покусы, которые я нихрена не понимаю. Я сделаю вид, что это не тупой розыгрыш, но мне нужны доказательства посерьезнее.

Я поднял брови, это был вызов и бросала мне его смертная дева. Без тени страха! Словно истина была с ней, а не со мной. И это было глупо. Мне доказывать, кто я, в мире, которому мы покровительствовали от самого его создания! Я скрипнул зубами, но сам себя остановил, вспомнив, что мир этот другой. Совсем другой! Потоки времени смешались, соединив миры и разорвав привычные связи. Нет того Мидгарда, который я знал. А этот Мидгард не знал мой Асгард. Мы сшили новое полотно нитями времени, потоками магии, единой объединённой силой и одной жертвой.

Это новый чуждый мир!

Мне нужен был Локи. Здесь. Сейчас.

Мой мысленный зов был краток, но ещё более кратким был звук, который я услышал. И Джанга тоже.

Воздух задрожал, как болотная топь, просветлел и разорвался с тихим шелестом сиянием радужного моста. Мой брат шагнул вперёд, и стало совсем тесно.

— Привет! Не ждал? — Локи довольно улыбаясь, наклонился, хлопнув меня по плечу.

Я посмотрел на притихшую деву. Она была неподвижна. Её решительность исчезла, как исчез и румянец со щёк. Бледной тенью стояла она в своем собственном жилище и, кажется, последние сомнения развеялись. Магия! Чистая магия сотворённая на её глазах. Внезапное появление брата, похоже, убедило её в том, что всё, сказанное мною, не было пустой болтовней.

Расширившимися глазами она смотрела на Локи, который с любопытством оглядывался по сторонам:

— Тесновато. Впрочем, когда я здесь жил, квартирка у нас тоже была с гулькин хрен. Надо же, а кое-что изменилось! Значит время ещё немножко подвинулось. Вот такого у нас не было! — он повернулся к недавно жужжавшему и гремевшему творению, которое давало темное горячее питьё. — Это что, кофе? Ммм, вкусно пахнет! Как оно работает? Эй!

Брат помахал рукой перед лицом остолбеневшей девы. Я встал, перехватив молот, отстранил брата и негромко поинтересовался:

— Зачем ты здесь? Наигрался с кошкой? Скучно стало?

Локи дёрнул бровями и улыбнулся, словно мы не расставались, а он не изменял своему обещанию пойти сюда со мной:

— Обиделся на меня что ли?! Так я же пришел! И ты тут тоже не скучал, Златоокий всё видит, сам знаешь. А она миленькая!

— К ней следует обращаться Джанга. Она хозяйка этого жилища…

Краем глаза я уловил движение и едва успел подхватить падающую деву.

— Опаньки! Ну, дела! — Локи потянулся заглянуть ей в лицо. — Надо её куда-нибудь пристроить!

Он неспеша двинулся в глубину обиталища Джанги, с любопытством оглядываясь по сторонам, а я перехватил ставшее безвольным тело. В моих руках она была как тонкая ветвь, и сквозь доспехи я не чувствовал её. Подняв деву на плечо, я пошёл следом.

Мой брат толкнул одну из дверей:

— Ух ты, какая штуковина! Это телек что ли?

— Сюда клади! — Локи встал рядом с ложем, покрытым странной тканью.

Опустив тело Джанги, я выпрямился, все ещё не выпуская из рук Мьёльнир:

— Повторяю — зачем ты здесь?

— Братишка, не злись! — Локи подошёл вплотную, обхватив пальцами мою руку, удерживавшую молот. — Слегка увлёкся, не понял, что ты уже собрался идти. Я бы ни за что не пропустил такое веселье, правда! Ну, не злись!

Он потянулся и запечатлел поцелуй на моей щеке. Я отстранился, не испытывая нежности к нему в этот миг.

Да, я был зол на то, что он променял данное мне обещание, на болтовню с Фрейей. Да, я не был к ней расположен и, да, я с трудом принимал расположенность к ней брата. Сказал бы, что ревновал, если бы не знал, что ревность ни к чему — у Фрейи нет чувств! Ни к Локи, ни к кому-то ещё. Ей нужно только одно — обладание! Всем лучшим и драгоценным, до чего она только сможет дотянуться. Она будоражила своей красотой, но ничего не давала взамен, лишь брала. Конечно, её чары были сильны! Очень сильны. Бывало, что и моё естество откликалось на её зов… Но нас объединял лишь Локи. Он тянулся к ней с самого детства, словно моего внимания или внимания других из нас было ему мало. Тянулся к тому абсолюту, которым чувствовал и себя. Часто уходили они вдвоём, бросив всех посреди веселья. О чём были их разговоры — я не знал, но знал другое — явится Фрейя, и брат променяет любую игру, забудет все обещания.

— Тор! Ну я же сейчас здесь! — он напрягся, словно прочитал мои мысли, я это видел. — Хватит думать об этой кошке!

Локи рассмеялся, шутливо ткнув меня в живот кулаком.

Я молчал и молчал долго:

— Мне не нужны сейчас ни кошки, ни коты, даже такие мягкие!

— Зачем ты так, брат? — это было грубо, и он поджал губы. — Я никого не предал, я обещал пойти с тобой и я пошел. Хеймдалль противился, но я верен данному слову. В чём ты меня подозреваешь? Думаешь, что ты ушел, а я с Фрейей?.. Да нет!!! Нет, Тор!

Локи расхохотался, словно шутке не было равных, одной этой мыслью делая меня соперником нашей величайшей любовницы.

И мы бы сцепились, как это уже не однажды было, но подала голос Джанга, очнувшаяся на ложе.

— Мамочки… Этот хрен откуда свалился?

Она неловко пыталась привстать на локте, мотая головой, как боднувшая великое древо корова.

Локи мгновенно переменился в лице и вновь лучился улыбкой. Склонившись над копошащейся Джангой, он заговорил успокаивающим голосом, но раздосадованность мною в нём всё же сквозила:

— Это ты про меня что ли? Братишка хотел посмотреть твой мир, дорогая, но рванул так быстро, что я отстал. Пришлось догонять. Ты нормально? Водички может?

Я тоже ещё скрипел зубами, негодуя на Фрейю и Локи. Даже не знаю, на кого больше? Наверное всё же на Фрейю, брату я прощал многое. Даже очевидное. Джанга подняла голову и нашла глазами меня:

— Это, блин, что сейчас было?

Я выдохнул, пояснил:

— Твоё удивление оказалось столь велико, что чувства покинули тебя, и тело ослабело…

— А я, блин, не догадалась! Бла-бла-бла! Как этот вот тут нарисовался?! — Она всё ещё мотала головой, словно надеялась вытряхнуть увиденное.

Брат хмыкнул, а я начал отвечать:

— Хеймдалль открыл Биврёст и он, — я указал молотом на причину переполоха, — пришёл по нему в твой мир. Это развеяло твои сомнения?

Локи вдруг тоже замотал головой и через плечо обернулся ко мне:

— Что?! Значит всё это время ты с ней объяснялся?! Не, брат, так с миром можно знакомиться до посинения! Чего, чего? — он распрямился, отодвинутый рукой Джанги, вяло сползавшей к краю ложа.

Наверное она собиралась встать. Я протянул свободную руку, намереваясь помочь, но тоже был отстранён неточным взмахом.

Локи отступил, вставая плечом к плечу со мной:

— Из всех смертных, брат, ты нашёл самую впечатлительную.

— Ментов вызову — сам впечатлишься, — пробурчала рассерженная и ошарашенная дева.

Перебранка была бесполезна. Я присел к ней на край ложа, поставив Мьёльнир рядом. Ложе ощутимо просело.

— Наши миры изначально были разделены и лишь с помощью магии стали едины. Я пришел в твой мир, чтобы узнать его. Ты сказала, что не веришь мне, что тебе нужны доказательства серьёзнее моего молота. Вот доказательство — мой брат, пришедший на зов. Вы, мидгардцы, полны неверия, но даже вам должно быть ясно, что мы другие. Взгляни на нас!

Джанга сидела, уставившись широко распахнутыми глазами в никуда, разноцветные жгуты на её голове покачивались:

— Да я, блин, уже насмотрелась. Как эту хрень развидеть теперь? По мне точно дурка плачет! Так, ладно. В общем, оба-два встали и нахер отсюда. Мухой! Мне насрать кто вы такие и откуда, я больше в эти игры не играю.

Она встала, и, слегка покачиваясь, пошла прочь. Мы с Локи переглянулись. Он криво улыбался, но в глазах ни тени веселья. Я был неприятно озадачен:

— Не понял её слов, но понял, что она не хочет нас знать.

Брат кивнул и присел рядом на дрогнувшее, под ещё и его весом, ложе Джанги.

— Тор, брат, ты испугал её до усрачки. Ей просто страшно.

— Я не пугал! Мы разговаривали с ней. И я был близок к тому, чтобы она вняла мне, пока не явился ты!

Я не стал уточнять, что мысленно воззвал к нему, в очередной раз столкнувшись с неверием Джанги. Да он и сам об этом догадывался. Но не окажись Локи поблизости, даже стражу было бы не по силам тут же явить его в этот мир. Значит брат сам искал меня, и сам явился к Златоокому. Только так могло получится, что мой зов тут же был услышан и исполнен. Искал меня Локи! Искал! Вот только для чего?

Наша беседа остановилась. Мы сидели в чужом жилище чужого мира.

Не знаю, о чем думал Локи, а я больше всего сейчас желал метнуть Мьёльнир, разнося всё окрест, высечь молнии и оглушить Мидгард раскатами грома.

Затея не удалась, остаётся бесславно вернуться в Асгард.

Брат опустил мне на колено руку и, заглянув в глаза, негромко спросил:

— Хеймдалль?

День Тюра

Тюр никогда не совершал нелогичных поступков. И очень этим гордился. Это отличало его от прочих. Даже самые мудрые из асов совершают глупости. Тор может, вспылив, убить кого-нибудь лишнего, Браги, прекрасно осознавая тяжесть утреннего похмелья, готов петь и пить полночи, Ньёрд вылавливает порой больше рыбы, чем может съесть сам или накормить пол-Асгарда, Бальдр часами крутится перед зеркалом, занимая разные позы — занятие полностью лишённое логики… Не таков Тюр. Все его действия преисполнены здравого смысла.

Так зачем же он стоит сейчас перед холодным очагом в доме своей неведомо куда пропавшей жены?

Да, сегодня вторник, день Тюра. Но для чего приходить в опустевшее, выстуженное жилище?

Тюр мучился от несуразности своего визита ещё по дороге. Но ноги упорно несли его к дому Ангрбоды, добряк Хеймдалль подбросил до опушки, и вот… Вот он стоит и вспоминает как впервые переступил порог этого жилища, как спал на жёстком настиле, как они приносили клятвы, призывая высшие силы в свидетели и вершители. Жизнью клялись блюсти верность. А теперь его жена в царстве мёртвых.

Когда он стал расспрашивать про неё вернувшихся братьев, Тор вопросительно взглянул на младшего. Тюр тоже сразу перевёл на него взор.

Локи забегал глазами, развёл руками и сначала вздумал плести то же, что и отцу, а потом внезапно замолчал, дёрнув подбородком, растянул сомкнутые губы в странной гримасе и, к огромному удивлению Тюра, хлюпнул носом:

— Ангрбода погибла.

Тюр переспросил:

— Погибла как воин?

— Нет, дружище, не как воин. Но её гибель была достойной.

Локи опять хлюпнул носом, и посмотрел в небо. Тюр тоже посмотрел туда. В небе парили чайки, несколько кучерявых облаков, и с севера надвигалась туча. Ничего особенного.

Он перевёл взгляд на асгардского йотуна, собираясь спросить, что тот нашёл на небе, и увидел в его глазах слёзы. «Какой всё-таки Локи хороший друг! — поразился Тюр. — Переживает, что моя жена погибла не в сражении, и я не смогу после смерти встретиться с ней на пиру у валькирий!» От теплоты нахлынувших чувств он даже дернулся обнять сводного брата, но не смог пересилить неприязнь к прикосновениям.

Наверное это выглядело смешно, потому что Тор рассмеялся. Коротко и как-то нехорошо.

Тюру стало неловко. Он опустил недообнявшие брата руки и зашагал в свой зверинец.

До конца дня он провозился с волками, кабанами и медведями. Фенрир убежал ещё днем, прихватив с собой на прогулку одну из молодых волчиц. Исследовал Асгардские окрестности и охотился.

Славный у них с Ангрбодой сынишка!

Ночью волчонок так и не пришёл, а Тюр не выспался. Ему снился странный сон, в нем Фенрир стоял закованный в цепи, вокруг собрались лучшие асгардцы, и все улыбались, а в небе летали норны и что-то кричали пронзительно, как чайки. А потом они распались на много маленьких чаек, одна из них слетела прямо к нему и превратилась в лицо жены. Только почему-то не голубое, а бурое. Её губы беззвучно повторяли слова, а глаза пылали багровым огнём.

Утром Тюр задал корму своим питомцам, наскоро позавтракал сам и отправился к Биврёсту.

И вот теперь он тут. Стоит с опущенной головой, смотрит на обгорелые поленья и недоумевает, зачем он совершил такой бессмысленный поступок?

И почему очаг расплывается, и как бы покачивается, и холод заставляет дрожать, а самое главное — что это за странный звук?

***

Чрезвычайно довольный собой Фенрир простился с юной волчицей и потрусил к своему покинутому дому. Он не знал, что звало его туда, но не стал противиться инстинкту. Знакомый запах учуял издалека и весело оскалился.

Так, скалясь, вошёл он в распахнутые двери и застыл в удивлении.

Папа Тюр стоял спиной ко входу, на подсогнутых ногах, качался взад-вперёд и тихонько и тонко выл.

Доброе утро

Ночь была прекрасна! Бальдр отлично выспался, ему снились маленькие кораблики, в которых матросами были белые мышки. Эти кораблики плыли вверх по реке, мышки пели песенку и ставили паруса, и принц знал, что кораблики везут ему небывало вкусные лакомства из южных стран! Это был хороший добрый сон, не чета тому безобразию, которое мучило его так долго и несправедливо.

Позднее утро встретило светлейшего из асов пением птиц и большой чашей медового молока. Мышки не довезли до постели неведомые сласти, но это не беда — в трапезной его чертогов всегда огромный выбор вкусняшек — и печёные пирожки с кремом, и невесомые разноцветные облачка ягодной ваты из Ванахейма, и глазированные фрукты, и даже нектарные леденцы из мира светлых альвов.

Насвистывая веселую песенку, спетую во сне хвостатыми матросами, Бальдр расчёсывал перед зеркалом свои шёлковые волосы и думал, что сегодня надеть.

***

В это же время леди Сиф тоже стояла перед зеркалом, собираясь произвести на белокурого принца неизгладимое впечатление. Её затея с охомутанием Тора провалилась. Но как вылезти наверх, если падать духом после каждой неудачи?

Узнав о возвращении Тора и Локи, Сиф в ужасе заметалась. Первая мысль — сбежать в Ванахейм!

Паника! Бедняжка ворочалась в постели и просыпалась от собственного визга — ей снился Мьёльнир, летящий прямиком в её изящный носик. Но, прошла ночь, никто не пришёл её убивать, зато подруга Фрейя поделилась под большим секретом пикантной новостью о новом увлечении Тора — ох уж и новость! Но вот то, что Локи отказал богине любви — это невидаль! Вразрез с представлением Сиф о мужиках вообще и о данном конкретном мужике особенно.

Фрейя смеялась и болтала без умолку:

— Малыш решил, что я безумно в него влюблена, представляешь? А я всего лишь устроила ему проверку…

Сиф слушала вполуха. Всё интересное она уже уяснила, а вникать в попытки своей вечной конкурентки поднять пошатнувшееся самолюбие ей было скучно. В какой-то мере она даже благодарна Локи. Да, она умеет видеть хорошее даже в таких мерзавцах, как йотунский выблядок.

У неё большое сердце.

Однако распахивать глаза и в нужных местах охать, а в нужных хихикать — это Сиф мастерица. Так что глупая ванка так и не поняла, что её жалкая история помогла заклятой подруге воспрянуть духом и посмотреть на вещи по новому. Да, она допустила ошибку. Эту пару не разбить… пока. Значит надо поохотиться на другую дичь.

Так всё-таки — Бальдр или Хёд? Прекрасный и недалёкий любимец всех женщин материнского типа, или слепой и недооцененный мрачный тип банальной наружности? Их объединяло лишь одно — кровь Одина в жилах.

Ну и ладно. Можно ведь стрелять и по двум целям. Где не поможет красота, там пособит волшебный аромат и нежный голос.

Сплошные вопросы

Когда мы в молчании переступили предел Асгарда, Златоокий даже бровью не повёл. Словно не интересовало его, что не успел брат явиться на мой зов, как тут же мы вернулись вместе.

Страж стоял с каменным лицом, глядя куда-то в пространство. Локи дёрнулся было привлечь его внимание, но передумал и, подстроившись под мой шаг, двинулся рядом.

До чертогов мы не обмолвились ни словом. Я размышлял о своей неудаче в Мидгарде, о том, что заставило Локи сначала бросить меня в этом походе, а потом искать в новом мире, о Фрейе и её непонятных целях, о вкусном тёмном напитке, который надо пить обжигаясь, о маленьком жилище и крикливых возницах, не знающих страха, о дивной прямоугольной вещи, имя которой я так и не узнал. Мне было о чём подумать.

А о чём думал идущий рядом брат — не знал. Спросил бы, но я был зол и вступать в разговор не хотел.

Так в молчании мы преодолели весь путь.

И совсем немного не дойдя до своего чертога, были окликнуты Хугином и узнали, что Всеотец желает говорить со мной. Мунин конечно же крутился рядом, бессмысленно что-то каркая. По обыкновению забавляя сам себя.

Брат остановился, словно споткнувшись:

— Вот чудеса! Зачем это ты старику понадобился? Страж говорил, что север не спокоен… Может придумал тебе развлечение, взамен прогулок по Мидгарду, а?

Я не знал. Что движет Одином известно только Одину. И надо быть глупцом, чтобы думать, что он откроет все знания.

— Отец мудр…

— Да кто ж спорит?!

— Отец мудр! Значит моё присутствие там важнее.

Локи потянул на себя край моего плаща:

— Брат, он мудр, конечно, и ему известны многие тайны, но вот чую, не о его мудрости там речь пойдёт.

Я удивился, но решил не показывать этого:

— Ты явно знаешь больше, чем готов рассказать мне, я прав?

Локи округлил глаза, всем собой показывая искреннее недоумение:

— С чего ты взял?! Я знаю не больше тебя! Вот эта парочка явно в курсе дела, — Локи кивнул на воронов. — Эй, Хугин, я прав?

Ворон подскочил поближе к нам, крутя головой и беззвучно разевая клюв. Говорить он больше ничего не собирался, это было понятно, но и улетать не спешил, хотя приказ Всеотца уже был исполнен. Что его тут удерживало?

— Тор, Один призывает тебя! — Мунин накувыркался в воздухе, спустился вниз и запрыгал к нам. — Торопись!

— Не подгоняй великого воина, чайкино отродье! Укоротить твой клюв труда не составит! Сделал дело и улетай!

Я сорвался на птаху, потому что понимал — неспроста они подгоняют меня. Есть что-то ещё, не предназначенное моим ушам, что нужно передать. Но, кроме меня, здесь был только мой брат. Так для кого была эта весть?

Догадался я сразу, отчего злость начала перерастать в ярость. Снова тайны! И снова я должен оставаться в неведении.

Локи словно прочитал мои мысли. Отбросив все условности, не считаясь с присутствием воронов, откинул мой плащ, прижался всем собой и быстро зашептал:

— Вернёшься, кое-что расскажу. Просто поверь мне! Этого ты ни от кого больше не узнаешь. С отцом сейчас не спорь. И обратно не задерживайся.

Он быстро хлопнул меня по спине, отчего плащ дёрнул за плечи, отвлекая от намерения ответить резко и сразу.

Я все ещё стоял столбом, а Локи, подмигнув воронам, подзывая их следом, пошёл прочь. Да не куда-то, а прямиком в мой чертог.

— Есть вещи, сын, от которых не отказывается ни один мужчина, если только он мужчина.

Отец хмурился и не смотрел мне в глаза. Я пытался следовать совету Локи, но вот в этом удержаться и смолчать не смог:

— Ни в одном из миров не усомнятся в моей мужественности!

Старик отмахнулся:

— Да, ты доказал это и не раз, Тор. Но то в битве! Твой чертог пустует, сын. Твоё семя должно прорасти и дать достойные всходы.

Я чуть не задохнулся смехом:

— Отец, во всех девяти мирах нет более насущной цели, как только подсунуть в мой чертог жену? К чему мне это?

— Это не нужное тебе знание, сын! А нужное знание… В общем, Ярнсаксу возьмёшь в жены.

Я аж рот открыл:

— Кого?! Неужто Асгард мал, что ты указываешь мне на йотунку? Да ладно это — одну из матерей Хеймдалля, если слухи верны! Отец…

Старик вскочил с трона, шарахнув в пол копьём. Плиты отозвались протяжным гулом:

— Ты следуешь приказу! Обрюхать её и кувыркайся со своим братом сколько душе угодно! Двух сынов ей дашь. Ясно? Двух! И можешь поступать как захочешь. Иди!

Он тяжело рухнул обратно и уставился в сторону, давая понять, что разговор окончен.

Я кипел от ярости и стыда. Я молод, силён и свободен, а старикан указывает, с кем надлежит мне коротать ночи? Всю дорогу, оказывается, знал обо мне с Локи, но молчал, а тут вдруг о женитьбе речь повёл, словно сила моя под сомненьем?! Неужто не верил, что в постели я столь же силен, как и в бою? Двух сыновей? Почему именно двух? Я способен покрыть не одну, а тысячу жен! И то, что я предпочитаю брата… Стоп! Локи сказал «не задерживайся обратно». Он что-то собирался мне рассказать.

Только это и заткнуло мне рот. Только это, а не приказ Всеотца, заставило сорваться с места, покидая Валаскьяльв.

Новость для Тора

Тор был злой как горный тролль и такой же неразговорчивый.

По идее, мне надо было дать ему остыть. Дня два, или ещё лучше — недельку. Но это как раз то, чего мне вовсе не хотелось делать. Терпение никогда не было моей сильной стороной, ну а сейчас, когда я безумно желал поскорее оказаться в его объятиях — тем более. Что с нами делает любовь! Раньше я мог легко отправиться в поисках приключений на полгодика, а то и дольше. Вернулся бы, когда Тор уже и думать бы забыл о мелких неприятностях. Сейчас мысль о том, чтобы провести хоть один оборот солнца вдали от него, казалась преступлением.

Поэтому я стремительно шагал к чертогам Тора и так же стремительно гонял в голове мысли — что же такого мне ему рассказать?

Да, я понятия не имел, что за новость собирался поведать любимому брату.

Не судите строго — по сути это не обман. Я пообещал рассказать Тору нечто интересное, когда он вернётся, и я действительно собирался это сделать. Надо было только срочно придумать, что именно.

Не то чтобы я летел, не разбирая дороги, но явно ушёл с головой в свои мысли, так как с размаху врезался в кого бы вы думали? Душку Тюра!

— Локи! — вскричал бедолага, отскакивая от меня, как от огня. Он ещё кое-что вскричал, что редко можно от него услышать, разве что в пылу сражения.

— Я тоже рад тебя видеть, — пробормотал я, собираясь прошествовать далее, но тут к нам слетел Мунин с обиженным карканьем.

— Локи, паршивый ты друг!

— Да что такое-то?

— Пожрать дай, что-что!

Ох, я и забыл совсем, что обещал подкормить своих пернатых друзей остатками утренней козлятины! Старик совсем озверел и держит птичек впроголодь, обиделся из-за того, что не удержали нас в Мидгарде, пока он тут собирался втихую замочить Фенрира! Ну, или не замочить, а ещё как-то нейтрализовать. Зная папашин нрав, то скорее всё же замочить. Проблемы он предпочитал устранять кардинально.

— Ох, Муни, прости, из головы вылетело! Ты же видел — братец мрачнее тучи! Мне его успокоить надо. А лучше — отвлечь! Но вы летите к окну трапезной, я щас!

Тут я понял, что Тюр пытается обратить на себя моё внимание и сказал:

— Ну и ты иди под окно, я и тебе козлятины вынесу!

И мило улыбнулся.

А он не улыбнулся. Впрочем, это-то вполне ожидаемо, но… он смотрел на меня странно. То есть, странно даже для Тюра. Его нижняя челюсть дёргалась из стороны в сторону, а брови морщились.

— Погоди, — сказал я, — что-то случилось? Ты искал Тора или меня?

— Случилось, — кивнул бравый зверовод. — Искал!

Немногословность обычно говорливого Тюра меня удивила, но мне было некогда. Надо было придумать новость и накормить птиц.

— Ладно, дружище, Тор скоро вернётся, приходи вечерком, поболтаем! Только не поздно, ладно?

Я помахал ему рукой, и двинулся вперёд.

— Локи, стой! — закричал он мне вслед. — Мы видели Ангрбоду!

— Что?! — я развернулся на месте, взметнувшийся плащ хлестнул меня по коленям. — Где?

Кажется, у меня появилась новость для Тора!

⠀ *** ⠀

Фенрир уткнулся носом в шею папы Тюра и тот перестал выть и раскачиваться. Вместо этого он обнял зверя и они так немного помолчали — Фенрир лизал его руки, а Тюр шебуршил шерсть волчонка.

Кто из них первым решил зажечь огонь в очаге? Кажется, все же асгардец.

Огонь разгорался плохо — сырость.

Фенрир притащил в пасти алую склянку и подсунул Тюру.

— Капни на дрова, пап! Мама так делала, я видал! После этого огонь горел как в Муспелльхейме!

— Ты не можешь знать, как горит огонь в Муспелльхейме, ты ни разу там не был, — возразил Тюр, и волчонок понял, что папа пришел в себя.

Тюр сделал ещё несколько попыток развести огонь обычным способом, но ни в какую. Фенриру надоело на это смотреть, он сбил клыком крышечку и бросил склянку в очаг. Пламя полыхнуло. Тюр возмущённо открыл рот, но тут в оранжевых языках появились смутные очертания знакомого лица.

— Мама! — взвизгнул волчонок, подпрыгнув и опрокинув Тюра.

⠀

***

— Погоди, значит получается, что Ангрбода единственный обитатель Хельхейма, который ухитрился найти способ проявиться в мире живых! Вот это да! Умница девочка!

Тюр поморщился, но не стал поправлять Локи. Хотя, называть мать троих детей девочкой неправильно, да и уже были случаи выхода мёртвых на связь с живыми. Малообразованный в области истории йотун, видимо, этого не знал.

Локи возбуждённо мерял шагами трапезную Тора, ероша волосы.

Новость подействовала на него удивительным образом. Сам факт того, что йотунская ведунья вышла на связь, поразил его больше всего.

— Локи, ты, кажется, не понял главного…

— Да всё я понял, — перебил шалый йотун, отмахиваясь, — ты мне вот что скажи — кто об этом знает, кроме вас с Фенриром?

— Поскольку ты вынудил меня рассказывать, не дождавшись пока слуги Одина улетят, несмотря на то, что я подавал тебе недвусмысленные знаки…

— Хуги и Муни — мои друзья, — опять перебил Локи, явно не желая признавать свою оплошность. — Они уже переступили через свою верность старику! И они нам пригодятся… — Он запнулся на мгновение, и Тюру внезапно показалось, что его предприимчивый друг понятия не имеет для чего им могут понадобится вороны, но почему-то не желает в этом признаться. — Ну, жопой чую — пригодятся! Да хоть для связи. Или охраны.

— Так вот. Поскольку мы не дождались пока твои «друзья» улетят, — продолжил Тюр, неодобрительно покачивая головой, — то этот факт известен двум людям, одному волку и двум воронам..

— Отлично! — хлопнул в ладоши Локи, — ты молодец, дружище! Насчёт пернатых вообще не переживай. Не будь этих ребят, мы бы сейчас тут не болтали с тобой. Теперь мы расскажем об этом ещё и Тору — надеюсь, против него ты ничего не имеешь? Они изрядно подружились с твоей, кхм, женой, пока искали меня!

Тюр ничего против не имел. Его немного удивил задорный блеск в глазах асгардского йотуна, и смех в его голосе, но, немного подумав, он пришел к выводу, что Локи просто рад за них с Ангрбодой. Если верить ему — хватило и краткой встречи в Мидгарде, чтобы она произвела достойное впечатление. А всегда приятно, когда приятные тебе люди так же приятны и друг другу!

Яблоки Идунн

Я шёл настолько быстро, что пчёлы не успевали улетать с моего пути и бились о доспех.

Перед глазами стояла кровавая пелена, и с каждым шагом она становилась всё плотнее. От ярости до бешенства оставался лишь шаг, и сделать мне его не давало только ожидание обещанного разговора с Локи.

Я без оговорок принимал необходимость выступить в поход и покарать врага, я не спорил с отцом, даже когда он указывал на тех, кого и врагом-то не назовёшь, так, мелкая помеха. Я шёл и делал то, что умел лучше всего — защищал Асгард. Но в чём здесь моя защита Асгарду? Что за важность с кем я провожу свои ночи? Почему именно я должен растратить себя, покрывая эту кобылу? Не один мой член свободен! Принцесса наша вон простаивает, да и у Тюра руки теперь развязаны!

Если так нужно развести меня с братом, почему не брату он сватает соплеменницу? И Хеймдалль! Свободнее него — поискать! Что за надобность?!

— Ай!

Я не заметил её! А она, похоже, не заметила меня и теперь сидела на земле, в окружении рассыпавшихся яблок.

— Куда ты смотрела?! — Я подхватил её под локоть и поставил на ноги.

Моя ярость жгла, как пламя Муспелльхейма. Идунн, словно и не столкнулась со мной, потянулась за упавшей корзиной и начала подбирать раскатившийся урожай, ничего не отвечая, не укоряя меня. Я стоял и смотрел на неё сверху вниз, ожидая хоть какого-то ответа.

Ответа не последовало. Она не распрямилась, пока не подняла и не положила в корзину последнее яблоко. Лишь после этого она взглянула на меня и зачем-то начала отряхивать незримую пыль с моего плаща:

— Тор, ты опечален! Тебе нужно остыть!

Я еле сдержался, чтобы уже намеренно не отшвырнуть её:

— Что мне нужно — решать мне!

— Конечно тебе! Ты истинный защитник! На-ка! — она запустила в корзинку руку и достала самое крупное яблоко, протянула мне. — Съешь.

От неожиданности я засмеялся:

— Я достаточно молод…

— Да нет же! Просто съешь, успокойся! От тебя сейчас всё разлетается. Надо утихомирить твою ярость. Видишь, я даже не спрашиваю, кто тебя так разозлил.

Идунн смотрела на меня без страха и как-то очень открыто улыбалась, словно не ощущала от меня себе угрозы. Её спокойствие и умиротворенность передались мне, я чувствовал, что моя ярость отступает, и руки перестают сжиматься в кулаки.

— Возьми! — она настойчиво совала мне яблоко.

Наверное в глазах многих я не чуток и груб, но не в глазах Идунн. Она смотрела на меня с сочувствием и нежностью, словно водой смывая ожесточённость и обиду. И что-то шевельнулось в моём сердце. Я притянул её к себе, не обращая внимания на мешающуюся корзину, обнял и коснулся лицом волос, пахнущих солнцем и яблоками:

— Прости, сестрёнка. Я, в самом деле, не заметил тебя.

К моему уху прижался теплый яблочный бок и заглушённый моими объятиями голос Идунн невнятно повторил:

— Съешь яблоко, Тор!

Я засмеялся, уже искренне и легко, и разжал руки, отпуская её на свободу:

— Ладно, давай!

Сияющий золотом плод переместился в мою ладонь, и я не раздумывая отхватил зубами здоровенный кусок хрустящей, сочной мякоти.

Идунн смотрела на меня со счастливой улыбкой, а я чувствовал, как по телу разливается спокойствие и сила.

Хель приоткрывает карты

Ангрбоду измучил туман.

Он наполнял пространство вокруг, коридоры, пещеры. Он наполнял душу, ум и сердце… Если они у неё ещё были здесь, в безликом и искажённом царстве смерти.

Принадлежавшем отныне её дочери. Их с Локи дочери.

Локи!

Почему не он, почему Тюр разгадал магическую тайну очага? Как у такого тупорылого прямолинейного чурбана вообще могла возникнуть подобная мысль?

— О чём ты задумалась, мама?

Хель нарисовалась как всегда — неожиданно. Ангрбода уже научилась не вздрагивать при этом.

Отвечать не хотелось. Радость от встречи с дочерью давно сошла на нет, её заменила тупая злость. Не её это место, не её роль. Она здесь никто и ничто. «Бежать! — загудело в голове. — Бежать без оглядки, делать ноги, сваливать, съёбывать, пока не растворилась вся, пока не превратилась в сгусток такого же бурого тумана, без чувств, без эмоций, без цели и желаний…»

— Отчего же без желаний и цели? — прошелестел сухой смех дочери. — Ты заблуждаешься! Это место не отнимает ни того ни другого. Думаешь, у меня нет цели, мама? Полагаешь, что я лишилась желаний?

Она взмахнула руками, и перед взором йотунки возник призрачный трёхмерный рисунок. Источник, её дочь и… Всеотец?

— Что это? — хрипло спросила Ангрбода. Голос не слушался, как будто отучившись звучать. Вот и Тюру с Фенриром она ничего не смогла сказать, лишь прохрипела несколько ругательств, но, кажется, они и этого не услышали. Фенрир! Конечно, вот кто понял как установить связь!

— Смотри и слушай, — сказала Хель.

Ангрбода вгляделась. Вслушалась. И обмерла.

— Ты что ж творишь? Он и так одной жопой на всех скамьях сидит! Ты к его хитросделанным мозгам ещё хочешь добавить мудрости, дать ему против нас оружие? Видеть сквозь время? Охренеть! И какого сына ты хочешь у него взамен, чья жизнь того стоит?

Внезапно горячая волна захлестнула её, заставляя дрожать от догадки.

— Локи? Ты хочешь забрать сюда своего отца!

— Да ты совсем помрачилась от любви, мама, — опять засмеялась Хель. — Зачем мне тут Локи?

Она снова взмахнула рукой, стирая созданное ею видение.

— Мне нужен единственный светлый сын Одина и Фригги. Мне нужен Бальдр. А касательно оружия… Ты хоть знаешь, что за сила у нашего источника? Судя по твоему лицу — нет… Не смущайся, никто не знает. Даже Всеотец.

В том как она произнесла это слово слышалась издёвка, несмотря на лишённый интонаций голос.

— Так может ты мне скажешь?

— Скажу. Я не из тех, кто дразнит и молчит. Смотри и слушай!

Хель тенью взлетела вверх и оттуда начала сыпать новыми картинками.

В буром мареве возникали неясные фигуры. Одни плакали, другие призывали кого-то, третьи клялись отомстить, четвёртые метались из стороны в сторону…

— Смотри, мама! Отчаяние, горечь, страх, злость, боль! А теперь?

Хель заметалась в воздухе, стирая всё и всех, и вновь создавая картинки.

Теперь те же люди с лёгкими улыбками или без них, спокойные, тихо смотрели на йотунку без любопытства.

— Они выпили воды нашего источника. Понимаешь, мама? Это место… Его сила в том, что оно даёт покой. Не мудрость, не провидческий дар, а успокоение. Упокоение.

— Ах, твою ж мать! — задохнулась Ангрбода. — И ты проделаешь это с самим Одином? Так его обманешь?

— Я? Ну что ты! Я честна, как никто. Он сам решил, что эта вода даст ему то, в чём он так остро нуждается. Он ошибся. Но кто я такая, чтобы спорить со Всеотцом? Ведь он, вроде как, мудрейший и непогрешимый. По крайней мере, так считается.

— Детка! — голос опять сорвался на хрип. — Ну-ка давай, лети к маме, дай обниму! И всё же… Почему Бальдр?

— А вот этого тебе знать не нужно… Пока.

— Ты… Ты втюрилась в него?!

Хель проскользнула за спиной у матери, легонько погладила её по голове.

— Можешь думать так, моя огненная мама, если тебе нравится так думать. Ты такая наивная и простая, такая однобокая, как и твоя магия. Правда, удивительно, что у тебя родилась я.

Разговор на троих

Яблоко Идунн быстро успокоило меня и настроило на более благодушный лад. Потому я не возмутился, увидев в своих чертогах не только Локи, но ещё и Тюра.

Оба ждали меня с какими-то необъяснимыми выражениями лиц, будто слова готовы были водопадом исторгнуться из их ртов, но ожидание плотиной запечатывало их.

Я, ухмыляясь, прошёл к широкой скамье возле окна и, расположившись, всем собой дал понять — можно начинать рассказ.

Они открыли рты одновременно, посмотрели друг на друга и так же одновременно их закрыли. Я вопросительно поднял бровь, перевёл взгляд с одного на другого и принял решение:

— Давай ты.

Я ткнул пальцем в сторону Тюра. Тот заложил руки за спину, уставился в потолок, и сделал пару шагов ко мне, словно готовясь к долгому и обстоятельному рассказу. Но речь оказалась короче ожидаемого:

— Ангрбода нашла способ показаться из Хельхейма.