Бесплатный фрагмент - Приключения Волшебного Мальчика

ПЕРВЫЙ ВЕЧЕР

Лето. Дача. После вечернего чая взрослые обыкновенно расходились, кто куда, на пляж, на музыку, или просто побродить, посидеть где-нибудь в поле. Дома с детьми оставался очень любивший их дядя, старый холостяк, предпочитавший их общество всякому другому, и забавлял их, да и себя, рассказывая им сказки, которые тут же и придумывал. Дети с нетерпением ожидали наступления вечера и, как только оставались одни с ним, тотчас же обступали его и начинали приставать:

— Дядя! Дяденька! Пожалуйста! Расскажите сказочку! Расскажите! Миленький!..

Их было 4. Четыре девочки, хорошенькие, забавные хохотушки 10—12 лет, дочурки его брата и его сестры, живших в этом году вместе на одной даче, — Ниночка, Инна, Сузя и Марочка. Маленькие шалуньи без церемонии тормошили своего большого дядю, не обращая ни малейшего внимания на его сердитый голос, на страшные глаза и нахмуренные густые брови. Они прекрасно знали, что дядя делает все это «нарочно», и что, поворчав немного, он усядется и станет рассказывать. Так было и на этот раз. Дядя для собственного и для их удовольствия покричал на них, сколько полагалось, похмурился, а потом сел на свое обычное место на диване и сказал:

— Ну, так и быть… еще сегодня расскажу вам что-нибудь… А завтра уж прошу оставить меня в покое… Это — в самый последний раз…

Дети переглянулись, улыбаясь: эта фраза была им давно знакома.

— Садитесь же,.. Ты, Ниночка, около меня, а Марочка, Инночка и Сузя, вот здесь, на стульях И, смотрите, не перебивайте, не то сейчас же брошу.

Дети уселись.

— Ну-с, так вот… Расскажу я вам… про… про… про одного знакомого мне Волшебного Мальчика… Хорошо?..

— Хорошо! Хорошо! Да, да, да… — запищали разными голосами дети, впившись восхищенными глазками в дядю.

— Да… Этого мальчика я знал, когда был не старше вас. Было ему лет 12, столько же, сколько и тебе, Ниночка, и с виду он казался совершенно таким же, как и все другие дети. Он любил и пошуметь, и пошалить, и полентяйничать. Мама его часто бранила, как вот и вас… А на самом деле это был совершенно особый, необыкновенный мальчик, Волшебный Мальчик. Он мог сделать всё, что хотел, всё, что ему ни приходило в голову, чего не мог бы сделать ни один человек на свете. Но этого никто не знал, даже его мама…

— А как же вы узнали, дядя? — спросила Ниночка, любившая точность.

— Ну, начала уже перебивать!.. — прикрикнул на нее дядя. — Узнал. Очень просто. Мы жили с ним в одном доме, и мне он все рассказывал… Ах, дети, какой это был хороший дом!..

Дядя вздохнул, помолчал немного, и начал говорить дальше, тихо и печально.

— Дома этого уже больше нет… Он стоял под высоким холмом, который казался тогда Волшебному Мальчику настоящей горой. Летом эта гора зарастала цветами, травой и кустами и вся зеленела и благоухала. Вашу дачу и сравнить нельзя! Были там и глубокие ямы, и скалы, и ручеек, убегавший внизу, во дворе в широкую каменную трубу. На горе, под камнями жили лягушки, с выпученными глазами, всегда мокрые, в траве бегали зеленые ящерицы, прятались и вдруг взлетали кузнечики, в воздухе кружились бабочки… Волшебный Мальчик проводил здесь целые дни… Да, это была самая милая, самая прекрасная гора на всем свете!..

Дядя опять вздохнул…

— Ну, вот я вам и расскажу, что делал на этой горе Волшебный Мальчик и что там с ним иногда случалось…

ВОЛШЕБНЫЙ МАЛЬЧИК НА ЗЕЛЕНОЙ ГОРЕ

— Было жаркое летнее утро. Мой Волшебный Мальчик только что проснулся. Солнце стояло уже высоко. Прямо в его окошко смотрела его милая гора, вся в зелени. Над нею чуть заметно клубился горячий воздух, и весело носились парами белые бабочки, гоняясь без устали друг за дружкой. Волшебного Мальчика сразу потянуло из комнаты. Он вскочил, наскоро умылся, оделся, напился чаю, и не успела его мама оглянуться, как он уже очутился на дворе и во всю прыть побежал на гору — не по дорожкам, которых он терпеть не мог, а прямо вверх по высокой траве. На первый пригорок он вбежал так быстро, что у него захватило дыхание. Здесь он зашел за высокий бугор, немного согнулся, так что снизу его уже нельзя было увидеть, и тотчас же стал уменьшаться, уменьшаться, пока сделался не больше кузнечика… вот таким…

Дядя провел ногтем черту у второго сустава указательного пальца.

— Как моя куколка? — спросила очень заинтересованная Марочка, показывая дяде свою куколку, с которой она никогда не расставалась.

Дядя важно надел очки, взял в руки крохотную фарфоровую игрушку, осмотрел ее внимательно со всех сторон, точно примеряя, и сказал:

— Он, пожалуй, был чуточку больше. Ну, и вот, значит, он уменьшился, зашагал и сразу исчез в высокой траве. Все вдруг изменилось. Он очутился в густом непроходимом лесу. Покрывавшие гору кусты превратились в огромные деревья, поднимавшиеся до самого неба и сплетавшиеся где-то высоко-высоко над головою мальчика толстейшими стволами, громадными листьями и верхушками, и закрывали солнце. Внизу, у земли, было почти темно, прохладно и сыро. Тоненькие корешки растений, чуть видные прежде, стали теперь длиннейшими, бесконечными, похожими на большие каменные трубы, стволами, через которые ему всё время приходилось перепрыгивать. На каждом шагу валялись здоровенные поленья — то были отпавшие сухие стебельки. Засохшие кусочки грязи стали высокими буграми. В этом удивительном лесу не было ни одной птицы, и, вместо их пения, в нем все время что то трещало, скрипело, стонало… Но зато ни в каком другом лесу не нашлось бы столько страшных зверей, сколько их было тут. Из-за каждого толстого, как старый дуб, стебля, на каждом клочке земли ползало, или скакало какое-нибудь чудовище, зеленое, или черное, усастое, губастое, глазастое, мягкое, как тесто, или твердое, как камень, гоняясь друг за дружкой. Волшебный Мальчик, хотя и крохотный, пробирался между ними, нисколько не пугаясь, и так быстро, как будто вместо двух маленьких ножек у него было по крайней мере — двадцать. Он поднял стебелек и вертел им, как дубинкой, отгоняя налетавших на него мошек, величиною с гуся, или отпихивая гусениц, толщиною с пивной бочонок. Шёл он так, шёл, шёл, пока наконец не выбрался из леса, на прогалину. Тут, в громадной куче еще невысохшей грязи копошилось целое стадо громадных жуков в черных панцирях, твёрдых, как железо. Но от них так скверно пахло, что он должен был убежать, зажавши нос и стараясь не дышать. На беду он не досмотрел и неожиданно больно толкнулся о что то твердое. То был жук, очевидно, отставший от своей компании и спешивший на работу. Обозлившийся жук грозно зашагал на него. Но Волшебный Мальчик ни чуточки не струсил и тотчас же ловко подсунул под живот жука свою дубинку, понатужился, приподнял его и перевернул на спину. Жук беспомощно замахал ногами и остался на месте. Волшебный Мальчик постоял, посмеялся и побежал дальше. Затем ему встретились два муравья, величиною с собаку, волочившие с трудом громаднейшую муху, раз в десять тяжелее каждого из них. Один тащил, другой подталкивал. На ровном месте дело у них еще кое-как шло, и муха подвигалась вперед, но и тут она иногда переворачивалась, то кверху брюшком, то книзу, переворачивая и своих носильщиков. Однако, муравьи не унывали, вскакивали сейчас же на ноги и, пошевелив усиками, волокли ее дальше. Но когда пришлось поднять муху на отвесный бугорок, — у них уж не хватило ни сил, ни уменья. Раз десять бедняги взлезали на бугор, вцеплялись в муху, натуживались, чуточку поднимали ее — и сваливались вниз вместе с нею. И опять лезли на стену. Посмотрел Мальчик на их горе, потом подошел. Муравьи прекратили свою возню и подняли вверх усики. Он поздоровался с ними и сказал:

— Господа муравьи, так у вас ничего не выйдет. Хотите, я вам покажу, как это надо сделать.

Те согласились. Мальчик живо натащил песочку, камешков, щепочек, сделал скат и проговорил:

— Ну-ка, попробуйте теперь…

Все сейчас же пошло превосходно, и муха мигом очутилась на верху. Муравьи вежливо поблагодарили Волшебного Мальчика, и он пошёл своей дорогой. Немного дальше ему удалось привести в бешенство противнейшую зеленую жабу. Жаба эта стояла над зазевавшейся мухой и уже разинула было рот, чтобы съесть ее. Но волшебный мальчик успел спугнуть муху своей дубинкой и вмиг набросал жабе в открытый рот камней. Та, не разобрав, проглотила их и сейчас же сердито вытаращила на него глаза, ошалев и чуть не подавившись. Еще немного дальше он увидел чистенькую зеленую ящерицу, гревшуюся на солнце, и, потихоньку подкравшись, ухватил ее за хвост: ящериц он так же не любил, как и жаб, и постоянно всячески дразнил их. Ящерица испуганно завертела хвостом и, извиваясь, полетела по траве, потащив и его. Но Волшебный Мальчик держался крепко и все время подгонял ее, пока она наконец не добежала до своей норки. Тут он отпустил ее. Ящерица юркнула под камень, обернулась и стала глядеть оттуда на мальчика. Горлышко и брюшко её поднимались и опускались от быстрого бега.

— Спасибо за катанье, — весело закричал Мальчик и швырнул в нее камешком. Однако, оказалось, что ящерица завела его в незнакомое место. Но он не потерялся, а, побродив немного, вскарабкался на высокий подсолнечник, осмотрелся и снова нашел свою дорогу. До вершины горы ему осталось еще полпути. Подниматься стало труднее. Кусты росли здесь гуще, чем внизу, перепутанные, покрытые массой зелёных, влажных листьев, величиною со скатерть, обдававших его потоками воды. Солнце совершенно не проникало сюда. Здесь, в тени и тишине гнездились громадные серые пауки, на длинных скрюченных ногах, отчего они казались горбатыми, и без помех, спокойно высасывали попадавших в паутину близоруких мошек и мух, оставляя от них только пустую кожурку. Пауки эти сидели, притаившись, в средине сети, и как только замечали, что попалась добыча, тотчас же стремительно выбегали из своей засады и свирепо набрасывались на нее. Их было тут так много, что Волшебный Мальчик сам не раз запутывался в толстой паутине, но, благодаря своей дубинке, легко освобождался и неизменно разрывал за это всю сеть. Хозяева-пауки прибегали на своих длиннейших, тонких ногах, думая, что есть чем поживиться, и тотчас же улепетывали обратно. Это очень забавляло Волшебного Мальчика. Побежит, побежит этакий перетрусивший паук, потом останавливается, подумает, подумает, а о чем — Бог ею знает, — и бежит дальше. Потом опять останавливается, опять задумывается и снова бежит, пока не исчезнет в каком-нибудь тёмном уголку. Много хлопот наделал он им в этом раз. Где только он ни замечал облепленную сетью, но еще бьющуюся, муху, он тотчас же освобождал ее, снимал с крылышек и лапок обрывки паутины, и муха улетала, как ни в чем ни бывало, сейчас же забыв про беду. А паукам приходилось выматывать из себя новую сеть. Но Волшебный Мальчик нисколько не жалел этих жестоких разбойников.

Наконец, он взобрался на площадку на самом верху горы. Трава на этом месте была вся притоптана — тут часто играли дети и отдыхали взрослые. Но сейчас площадка была пуста. Мальчик сел. Над головой его кружились бабочки разных цветов и разной величины. Одни — с белыми крылышками. Освещённые солнцем, они были на лету красивее всех и носились по воздуху, как, поднятые ветром, клочки белой бумаги. Были тут бабочки побольше, поважнее, красно-жёлтые, очень быстрые, очень красивые, когда садились. Этих было гораздо меньше. Еще меньше бывало тут, а сегодня и совсем не было видно, самых красивых, бархатно-черных, очень больших с кроваво-красными крапинками на крылышках. Эти только изредка залетали на площадку и недолго оставались тут, точно давая полюбоваться собою, и улетали показать себя в другие места. Бабочки эти очень важничали и летали всегда в одиночку. Они носились так порывисто и капризно и опускались на землю так ненадолго, что мальчишкам, гонявшимся за ними с сетками, никогда не удавалось поймать ни одной. Зато белых бабочек они ловили сколько угодно. Поймают, оторвут головку и бросят в коробку с накрошенной травой. И бедные бабочки, смешные, без головок, долго стояли так, сложивши крылышки, как будто с ними ничего не случилось. Это очень забавляло их маленьких мучителей. Но Волшебный Мальчик не любил этой жестокой забавы, и при нем у маленьких негодников никогда не бывало удачи.

Впрочем, сейчас бабочки могли летать спокойно: за ними пока никто не гонялся.

Вдруг рядом с волшебным мальчиком на траву опустилась великолепная бархатно-черная бабочка.

Такой большой и красивой он еще никогда не видал. Вся площадка, казалось, засияла, расцветилась, на ней как будто внезапно распустился дивный цветок, точно с неба упал огромный искрящийся черный бриллиант. Бабочка, трепеща нежными крылышками, задержалась только на один миг и снова взвилась и понеслась, бросаясь, то вверх, то вниз, то уносясь, то возвращаясь. Очарованный Волшебный Мальчик не сводил с неё глаз. И ему вдруг захотелось тоже полететь, как она, понестись за нею в золотом солнечном свете. И у него внезапно появились такие же прелестные бархатно-чёрные крылышки, и он весь превратился в такую же бабочку, как она. И он понесся, закружился, завертелся. Он испытывал бесконечное наслаждение. В одно мгновение он нагнал бабочку с бархатно-черными крылышками, и оба они поднялись так высоко, что дома внизу показались им игрушечными домиками… Волшебный Мальчик забыл обо всём, забыл, кто он. Ему стало казаться, что он целую вечность кружится на солнце. Бабочка касалась его своими крылышками и манила все дальше… И пела… Или ему это только послышалось?..

«Смотри кругом. Мир так прекрасен Жизнь так хороша. Мы воздуха дети. Красивей нас нет. Мы с солнцем приходим и с солнцем уходим. Не ведая страха, не ведая горя, мы миг лишь живем… Но миг для нас век. Как мир прекрасен! Как жизнь хороша! Летим же, летим! Скорей, скорей!..»

Они уже были за городом и неслись над полями, над дорогами, спускались, взлетали… Порывом теплого ветра их занесло на далекое кладбище, благоухающее, все в цветах, в зелени, с расчищенными дорожками, прекрасными оградами и мраморными памятниками… Тут было так хорошо, спокойно. Но это длилось недолго. Издали вдруг донесся, душераздирающий, женский плач. Кого то хоронили. Бабочка тотчас же взвилась и улетела — она не любила слез. Но Волшебного Мальчика неудержимо потянуло к плачущим людям. В одно мгновение он очутился над ними. В еще не засыпанную могилу только что опустили гроб. У края её человек в черной одежде медленно говорил что-то низким, протяжным голосом. Могильщики с лопатами стояли неподвижно с обеих сторон. Плачущая девочка с горстью земли в поднятой руке нагнулась над могилой. А позади неё, шатаясь и дрожа, стояла бедная стенающая мать… Она рыдала нескончаемо, безутешно. Хотя солнце ярко сияло, хотя вокруг неё толпились близкие, сострадавшие ей люди, но она была одинока в своем горе, как в огромном, пустынном, ужасном поле, среди обрушивающихся на нее завывающих, леденящих вихрей. Волшебный Мальчик был не в силах оторваться и носился над могилой и над бедной матерью. Душа его разрывалась от жалости, но материнской скорби не мог исцелить и даже Волшебный Мальчик. На гроб посыпалась земля. Мать зарыдала еще громче. Люди, глядя на Волшебного Мальчика, реявшего над плачущей, говорили удивленно: «откуда взялась эта прелестная бабочка? Не душа ли это умершего ребенка вьется нал матерью?..»

Мать подхватили под руки и увели…

Волшебный Мальчик вспомнил о своей маме, ему страстно захотелось к ней. Он снова поднялся высоко вверх, увидел свою гору, полетел к ней и опустился за тем же бугром на первом пригорке. Крылышки его исчезли. Он стал быстро расти. Понемногу начал становиться ниже густой, непроходимый лес, и вот уже вместо него появилась зеленая травка и кусты. Волшебный Мальчик стал по прежнему большим мальчиком, а гора — небольшим холмом. По ней сейчас бегали ребятишки. Увидав Волшебного Мальчика они начали звать его. Но он не слушал их и побежал вниз. Мама сидела за шитьем в их светлой и веселой столовой. Он бросился к ней и стал горячо целовать ее и ласкаться.

— Где ты был? — спросила она, напрасно искавшая его повсюду, — Опять пропадал на горе! — Потом отстранив немного его и оглянув, сказала недовольно: — Да что это? В чем ты вывалялся? Посмотри-ка, ты и мне испачкал платье!..

Курточка Волшебного Мальчика действительно была вся точно в саже…

Однако, то была не сажа, а, приставшая к его одежде, бархатно-черная пыль крылышек, носивших его в воздухе.

Но один только Волшебный Мальчик знал это…

ВТОРОЙ ВЕЧЕР

На следующий день в ту же пору дядя, снова пошумев, усадил около себя детей и начал.

— Волшебный Мальчик очень любил путешествовать…

— Что это значить — путешествовать? — робко спросила маленькая Сюзя.

— Путешествовать, моя крошка, значить разъезжать по свету. Только наш Мальчик путешествовал не так, как все — не на лошадях, не на автомобиле, и не по железной дороге, а совершенно иначе. У них в квартире висело много картин, таких же, как и у нас, но только куда лучше!.. Картины были превосходные. На одной, например, был виден густой лес с высокими старыми деревьями, и между ними какой-то удивительный зверь с одним рогом на голове, а на этом звере — плачущая женщина. На другой — большой, большой сад с такими славными дорожками и скамьями, и на скамьях — важные красавицы в богатых нарядах. Еще на одной — море в сильную бурю, со страшными волнами, утесами и лодкой, разбивающейся об эти утесы. Далее — рыбаки-великаны, сидящие за обедом, на берегу около своей лодки. Потом ещё, и ещё… И вот тут-то Волшебный Мальчик и путешествовал, по этим самым картинам, то в одной, то в другой…

Ниночка от удивления широко раскрыла глаза.

— Что вы говорите, дядя? Разве можно путешествовать в картинах?

— Конечно, никто не может, а, вот, он мог, — ответил ей дядя внушительно. — Ему это было даже очень легко. И делал он это просто: подойдет к картине, в которой ему захотелось погулять, всмотрится, выберет в ней удобное место, какую-нибудь пустую дорожку, или уголочек, чтобы никого там не толкнуть и самому не ушибиться, потом сразу станет маленьким, маленьким, тоненьким, тоньше паутинки, и прыгает на это место. И как только он очутится в картине, всё в ней сейчас же оживает… В лесу деревья начинали качаться и шуметь, зверь с женщиной уходил дальше в чащу, в саду дамы поднимались с скамей и начинали ходить и улыбаться, а рыбаки — есть и пить… Мальчика все тут знали. Иногда он садился верхом на зверя, около женщины, и она рассказывала ему, кто она и кого она здесь ищет. И зверь уносил их обоих, и они искали вдвоем. С рыбаками он выезжал в море и помогал им забрасывать неводы. Они просили его даже приходить почаще — при нём сети их были всегда полны рыбой… А на той картине, где волны разбивали лодку о скалы, он спас всех упавших в воду: подошел к берегу и пожелал, чтобы буря стихла — море сейчас же успокоилось, и никто не утонул…

Дети в восторге вскочили с места.

— Ах, как славно!.. Ну, а еще что было? Рассказывайте, дяденька, рассказывайте скорее!..

— Еще и скорее!.. Ишь какие вы скорые! — передразнил их дядя… А как рассказывать, когда вы все время перебиваете?.. Садитесь-ка опять…

Дети снова уселись и впились глазками в дядю.

— Ну, а теперь, продолжал он, я вам расскажу про одно из его путешествий — о том, как он добрался до конца света и что он там видел.

Дядя подумал немного, помолчал, потом снова начал. Дети затаили дыхание.

ПУТЕШЕСТВИЕ ВОЛШЕБНОГО МАЛЬЧИКА НА КОНЕЦ СВЕТА

Однажды глубокой ночью, когда все в доме уже крепко спали, Волшебный Мальчик потихоньку встал с своей кроватки, оделся, прокрался на цыпочках в гостиную и без шума закрыл за собою дверь. Потом зажег свет, и подошел к картине, висевшей между окон. На этой картине, посредине неё, впереди, у самой рамы, стояла девочка, лет 10, пухленькая, похожая на маленькую цыганочку, с растрепанными чёрными кудряшками. Она держала в ручках большую пригоршню спелых вишен. Вишенки свешивались на стебельках между её пальчиками, несколько ягодок лежало на земле. Губки, щечки и подбородок девочки были вымазаны вишневым соком. Глазки её были опущены, а ротик лукаво улыбался. Позади на картине виднелось большое поле, всё в цветах, за полем — лес. Далее, в глубине её — высокая гора, а потом, как бы в тумане — небо. Гора казалась такой далёкой, что до неё Бог знает, когда можно было бы добраться. Но что было дальше, за горою?.. Это постоянно очень занимало мальчика. Там виднелась какая то полоска, но как он ни старался, он не мог разобрать, что это такое. Мама говорила ему, что за горою больше ничего нет, что там небо опускается на землю и что это — конец света. Девочку с вишнями он очень любил, потому что ему с ней всегда было очень весело, и он уже не раз бывал у неё на картине. Сегодня он вздумал пробраться за гору и посмотреть, что там делается. От угла картины, по краю её шла тропиночка, прямо к девочке. Волшебный Мальчик прыгнул на эту тропиночку. Девочка тотчас же шевельнулась и побежала к нему навстречу.

— Вот хорошо, что ты пришел! — закричала она весело. — Я уж тут соскучилась… Ну, давай руку, побежим… Возьми-ка вишенек, у меня еще остались…

Они взялись за руки и быстро, быстро понеслись по полю. Вишни были чудесные, сладкие — таких у нас и нет. Косточки, которые они выплёвывали, катились впереди них и выравнивали дорогу. Они бежали так быстро, что захватывало дух, через поле, потом — через лес. Волшебный Мальчик хорошо знал этот лес, — они не раз гуляли здесь. Но на этот раз он не хотел останавливаться, и они понеслись дальше. За лесом оказалась глубокая пропасть, но вишнёвые косточки проложили для них мостик. Вот уже и гора. Вишнёвые косточки прорезали ее насквозь. За горою новый лес, густой, страшный.

Деревья расступались перед ними. Какие-то большие чёрные птицы кричали им что-то вслед с ветвей. Громадные, косматые звери гнались за ними, ревели, прыгали и отставали. Дорога была гладкая, как стекло.

— Хорошо, девочка? — спрашивал все время Волшебный Мальчик.

— Хорошо!..

— Ты не боишься?

— Ни чуточки!..

— Ну, так вперёд!..

И они летели все дальше, крепко держа за руку друг дружку. Кончился и второй лес. Вдруг они очутились посреди моря. Море какое то странное, пустое. Ни лодки, ни птицы — вода, да вода. — Дорога под ними такая же, как на земле, твердая, а кругом волны… Они несутся все быстрее. Вот что-то зачернело впереди, как ниточка. Ближе, ближе… Оказывается — берег. На берегу стена и вправо, и влево, вся сплошная, без окон, без ворот, а за стеной видны круглые башни, высокие, огромные, как горы, одна за одной, бессчетные. Волшебный Мальчик догадался — на картине полоска изображала эти башни. За ними, значит, уже конец света. Вместе с девочкой он проносится сквозь каменную стену, как сквозь тень, попадает в какой-то большой, пустынный двор, потом в башню, и быстро, быстро, как птицы, поднимаются по широким лестницам, не встречая никого, все выше и выше, из одной башни в другую… Кругом — пусто, нигде никого нет. И вот они на самом верху, на крыше, на самой высокой башне. Дальше уже — некуда, потому что сейчас же за башнями на землю опускалось небо. Волшебный Мальчик убедился, что все — точь-в-точь, как ему сказала мама. Небо было совсем близко. Мальчик размахнулся и швырнул в него косточкой. Косточка стукнула и раздался гром. Швырнул он во второй раз. Загремело сильнее, и засверкала молния. Швырнул Мальчик в третий раз, и изо всей силы. Затрещало, загремело по всему небу, да так сильно, что ушам стало больно; кругом полетели молнии, одна за другой, несколько звезд упало на землю и зашипели. В небе вдруг раскрылась дверь, но такая громадная, какой никто никогда не видал, выше и шире, чем башня, на которой стояли дети. И оттуда, согнувшись — иначе он не мог бы пройти, вышел великан, еще огромнее, чем дверь. Волосы у него были до плеч, белые, а борода по пояс, тоже белая.

— Вы что тут делаете? — закричал на них великан. — Вы зачем швыряете камни в небо?..

Голос его гремел, как гром, но глаза были добрые-добрые и, как будто, смеялись.

— Пожалуйста, господин великан, не сердитесь, — стал просить его Волшебный Мальчик. — Это не камни, а вишнёвые косточки… Я не знал, что их нельзя бросать в ваше небо.

— Не знал! Не знал! — передразнил его великан. — Хорошо еще, что ты мне солнца и луны не сбросил вниз. А тогда, что было бы? Ты бы их подобрал, что ли?…

Он притворился очень сердитым, но потом голос его стал мягче. Побранив их еще немножко, он улыбнулся и одним шагом подошел к башне. Башня не доходила ему до пояса. Он нагнулся, ласково посмотрел на них и спросил:

— Вы наверно хотите кушать, а? Дорога ведь далекая…

Волшебному Мальчику и девочке действительно захотелось поесть, и они весело закивали головами. Сейчас же откуда то пред ними появился стол, а на столе именно то, что Волшебный Мальчик больше всего любил, и чем мама так редко угощала его… Тут было… Э, да чего тут не было? Лучше не говорить, не то у вас слюнки потекут…

Поели они, сколько хотели, и совсем подружились с добрым великаном.

— Дедушка, — спросил его Волшебный Мальчик, — это уже конец света?

— Да.

— Я так и знал. А кто вы?

— А я тут сторожу вот эту дверь.

— Ну, а по ту сторону неба, там что?

— А там — другой свет.

— Хотелось бы мне посмотреть на него, — сказал потихоньку Мальчик. — А кто живет на том свете?

— Кто? Те же самые, кто жили раньше на этом свете. Поживут тут, сколько суждено, а потом переходят на тот свет.

«Должно быть, они пробираются сюда под землею, подумал Волшебный Мальчик, видевший как хоронили ребенка».

— А что, дедушка, — спросил он снова великана, — мне можно было бы попасть туда?

— Нет, — ответил великан. — Если б я и пустил тебя, то ты должен был бы остаться там надолго. Оттуда мне нельзя никого выпускать без очереди.

— Ну, тогда не надо… А жалко!..

— Чего жалеть, глупенький!.. Когда придет пора, то хоть и не захочешь, а попадёшь туда. Лучше посмотри вот на этот свет в мою трубу.

Добрый великан вынул из кармана подзорную трубу и показал Мальчику, как надо смотреть в нее. Труба сразу уменьшилась. Мальчик взял ее, приставил к глазу. Далеко-далеко чуть видно светится маленькая звездочка. Всматривается он в неё, еще и еще, и вдруг узнает свой дом. Звездочка оказалась лампой в их гостиной, которую он забыл погасить. Все ещё спят. Картина по-прежнему висит между окон, но девочки с вишнями на ней нет. Но её и не могло быть там, потому что она сейчас здесь, около него. Потом, он посмотрел кругом. Сколько городов, полей, лесов, морей он увидал в трубу! И так ясно!.. Даже лица людей можно было разглядеть, хотя это и было ночью.

— А я видел мою маму, — сказал Мальчик. — Хорошая у вас труба, дедушка!…

— Еще бы! Труба — замечательная!.. — ответил великан. — В нее можно увидеть кого хочешь, на всем свете, где бы тот ни был.

Вдруг и девочка схватила трубу и тоже смотрит, ищет, ищет… Потом заплакала.

— Почему ты плачешь? — спросил ее великан.

— Я тоже хотела увидеть мою маму, ответила девочка сквозь слезы, — и не могу её найти… Я так давно не видала её, — с тех пор как злой человек вставил меня в картину. У меня были и братья, и сестры, а я тут всё одна, да одна! Мне уже так надоело стоять в картине!..

— Ну, поищи ещё, — сказал великан.

Снова смотрит девочка.

— Нет, дедушка, я ее нигде не вижу.

— Значит, её больше нет на этом свете. Посмотри-ка теперь сюда, в эту сторону.

Дети обернулись. Большая дверь в небо снова раскрылась.

— Мамочка! — закричала вдруг девочка. — Моя мамочка. Я ее вижу. Мама! Дедушка, миленький, пустите меня к моей маме!..

Жалко стало Мальчику. Начал и он просить великана.

— Да ведь оттуда она уже не вернется, — сказал тот.

— Ну, что ж, пусть и останется с своей мамой…

А девочка всё плачет. Подумал, подумал добрый великан и говорит:

— Ну, девчурка, не плачь… Ступай к своей маме, если тебе так хочется.

Личико девочки просияло от радости.

— Спасибо, милый дедушка… Прощай, Мальчик, не забывай меня! Когда-нибудь, мы снова увидимся… Прощай! Прощай!…

Она поцеловала Волшебного Мальчика и исчезла. Небесная дверь тотчас же закрылась за нею…

Много, много, несколько сот лет тому назад девочку с вишнями однажды увидел знаменитый художник и написал с неё картину. Картина эта была так хороша, что слава о ней гремела по всему свету. Она хранилась в большом музее, и люди приезжали из далёких стран, чтобы полюбоваться ею. Снимки с неё продавались тысячами. Одна из таких копий висела в гостиной Волшебного Мальчика. В ту минуту, когда девочка убежала к своей маме, она исчезла, и с картины в музее, и со всех копий, и все тотчас же забыли о девочке с вишнями, как будто её никогда и не было на картине…

А Волшебному Мальчику стало вдруг так грустно! Ему захотелось вернуться домой.

— Ну, дедушка, мне пора, — сказал он. — Прощайте.

— Коли пора, так прощай, милый мальчик. На, вот, подзорную трубу — возьми ее на память.

Взял Волшебный Мальчик трубу. Великан исчез. Исчезли башни, море, леса, пропасть, гора. Мальчик снова в поле, на тропинке, у самой рамы картины. Девочки с вишнями больше нет. Вырыл тут мальчик ямку, спрятал в нее трубу, засыпал и выпрыгнул из картины на пол. Потом потушил лампу и лег спать.

Утром, встав, он подошел к картине и нашел на ней ямку с трубой. Девочки с вишнями, конечно, тут не было. Что-то теперь скажет мама?

— Мама! — позвал он. — Иди сюда! Мама!

Мама вошла.

— Посмотри-ка, мама, куда девалась наша девочка с вишнями? Её больше нет на картине.

А мама уже совершенно забыла о ней и говорит:

— Что за ребенок! Опять ты что-то новое выдумал! Какая девочка? Тут никакой девочки не было. Поди-ка, лучше умойся.

Волшебный Мальчик больше никогда не говорил с мамой о девочке с вишнями, и так никто и не узнал, почему и как она исчезла…

ТРЕТИЙ ВЕЧЕР

Дети уже давно сидели на своих местах, переглядываясь, перешёптываясь, то опуская, то поднимая глазки на дядю, недовольно шагавшего по комнате с папироской во рту и без конца возившегося с упорно не зажигавшимися спичками. Маленькие проказницы, которым очень нравилось, когда дядя начинал сердиться и шуметь, успели раньше потихоньку брызнуть несколько капелек воды в коробочку со спичками. Дядя, конечно, сразу догадался об их проделке, но не подавал виду, а всё ходил, да ходил, чиркал, бросал спички с деланным гневом и бранился.

— Что это за пакость продают теперь! Все головки отваливаются! Вот опять! Бог знает что! А вы, там чего хохочете? Очень смешно вам, а? — прикрикнул он на них.

— Мы, дяденька, ничего… Мы не смеемся, — защебетали они, еле удерживаясь от хохота. — Мы вам сейчас принесем другую коробочку…

— Будет не лучше… Не надо… И где это Лиза их покупает? Опять! Опять! Опять! А, слава Богу! Все-таки нашлась хоть одна сухая…

Дядя торжествующе повертел между пальцами загоревшуюся спичку и, наконец, закурил свою папироску. Дети лукаво перемигивались, кусая губки.

— Ты, кажется, что то сказала, Ниночка? — произнес дядя, после нескольких слишком длинных затяжек.

— Дядя, а Волшебный Мальчик видел еще после этого девочку с вишнями?

Ниночка спрашивала уже в третий раз, но дядя притворялся, будто не слышит.

— Видел ли Мальчик девочку с вишнями? Как же. Видел…

Дети сейчас же затянули хором свое постоянное: — «Разскажите, дяденька, расскажите!…»

Дядя жестом заставил их замолчать, затянулся еще несколько раз, походил, подумал, потом, бросив папироску, сел и начал:

ВОЛШЕБНЫЙ МАЛЬЧИК НА ТОМ СВЕТЕ

Весь следующий день Волшебный Мальчик скучал. Он то и дело забегал в гостиную (мама его даже удивлялась и гнала его вон — играть во дворе) — подходил к картине, смотрел на поле, на лес, на гору, на полоску за горою, но девочки нигде не было видно. Значит, она так и осталась на том свете. Думал, он думал о ней и, наконец, решил проведать ее в эту же ночь. И, как только все заснули, он уже опять стоял перед картиной, готовый пуститься в путь. Он знал, как попадают на тот свет: надо было только лечь в деревянный ящик и быть засыпанным землею. А для Волшебного Мальчика ничего не могло быть легче этого. Он сейчас же принялся за дело. Очутившись в картине, он прежде всего достал из ямки свою трубу, потом вынул из кармана маленькую записную книжечку, карандаш, и нарисовал на листочке двух человечков. Человечки эти соскочили с листочка, сейчас же превратились в настоящих людей и спросили, что ему угодно.

— Сделайте мне сейчас же большой, хороший ящик, с дверью и с окошками, такой, чтобы я мог в нем стоять, сидеть и лежать, — приказал он им. — Живо!..

— Слушаем, — ответили они, — только у нас нет инструментов.

— Вот вам инструменты.

Волшебный Мальчик нарисовал на другом листочке топоры, гвозди, пилу, и все остальное, что было нужно, и дал им. Оба человечка побежали в лес, находившийся за полем, застучали там топорами и мигом вернулись с превосходным чёрным ящиком — лучшего не сделали бы в самом первейшем магазине, — с большими окнами, с зеркальными стеклами, обитый внутри красным бархатом и с вделанной вверху электрической лампочкой.

— Теперь, — приказал он им, — выройте яму.

И нарисовал две лопаты. Когда яма была готова, он сел в ящик и сказал:

— Спустите осторожно ящик в яму, засыпьте землею и ждите меня в лесу.

Они так и сделали, после чего ушли в лес. Как только ящик очутился в яме, Волшебный Мальчик зажег лампочку. Ящик оказался очень удобным. В нем было просторно, светло. По середине его стоял очень мягкий низенький диван в виде круга, так что Волшебный Мальчик мог садиться против любого окна. И он сел, достал волшебную трубу и начал смотреть. Ящик уже нёсся в земле, — мягко, гладко, без толчков, как лодка по воде. Земля оказалась прозрачной, как воздух, — конечно благодаря трубе. Взглянул Мальчик в одно окно, взглянул в другое, — куда ни посмотрит, в земле, со всех её концов, плывут как рыбы, черные ящики, целыми стаями и все в том же направлении, что и он, — прямо на тот свет. И в каждом ящике умерший человек, взрослый или ребенок. Все они на его глазах оживали и постепенно изменяли свой вид — старые люди молодели, дети — делались старше, пока все, наконец, не оказывались одного возраста — молодыми, и тогда, не смотря на отделявшее их расстояние, узнавали друг друга и начинали рассказывать про то, что каждый видел и испытал на этом свете, при жизни, — как близкие, встретившиеся после долгого и далёкого путешествия. Волшебный Мальчик слышал всё, но многого не понимал, потому что всё-таки был ещё ребенком. Долго ли, коротко ли длилось его путешествие в ящике, но наконец почувствовался толчок. Ящик на минуту остановился, потом точно прорвался сквозь что то и вынырнул на воздух.