Бесплатный фрагмент - Приключения попаданки в каменном веке Книга 2

Приключения попаданки в каменном веке. Книга 2

Глава 1. В плену

Очнулась я в сооружении, похожим на клетку, лежа на сухой траве. Ни шортиков, ни торбочки с припасами при мне я, естественно, не обнаружила. Кто-то добренький все же побеспокоился и накинул на меня необработанную серую вытертую шкуру животного. Воняло от нее: не то гнилью, не то затхлостью, не то старостью. Возможно, этот запах и привел меня в чувство.

Я лежала и старалась не выдать своего пробуждения, рассматривая сквозь приоткрытые веки плетение клетки. Ее каркас был выполнен из прочных жердей, очищенных от коры, и скрепленных между собой гибкими ветками, напоминающих лиану.

Клетка стояла на двух коротких бревенчатых стволах, что не позволяло попадать потокам воды, в случае дождя, вовнутрь. Ее дно, было выполнено из бревнышек плотно подогнанных друг к другу и скрепленных между собой, так же, как я связывала плот. Такую, вот так сразу и не разобрать.

В полу конструкции было небольшое отверстие, для чего оно предназначалось, и дураку понятно. Сверху клетку накрыли широкими листьями: не то пальмовыми, не то какого другого растения, которое мне не повстречалось во время путешествия. На удивление, они надежно защищали мое бренное тело от проливного дождя, который сейчас брызгал мелкими каплями. Притом, что на небе ярко светило солнце.

Я слегка приподнялась и осмотрела окружающую действительность. Моему взору предстало поселение, скорее всего дикарей, но уже более развитых, и их милые шалашики, хаотично разбросанные по площади.

При более детальном рассмотрении, они показались мне до боли знакомыми. Как же я сразу не догадалась? Они были похожи на переносные домики чукчей — яранги. Ну, или как у американских индейцев — вигвамы.

Очень хотелось пить. Я просунула руку сквозь ячейку и старалась ладонью поймать капли, а потом с жадностью слизывала их языком.

Утолив жажду, снова обратила взор на поселение. С одной стороны, вроде поселение и человеческое, а с другой — ни одной души видно не было. Даже ни единого дымка не наблюдалось над ярангами. Деревня, как будто вымерла.

Разочаровавшись, я снова откинулась на сено и, укрывшись шкурой, свернулась калачиком, пытаясь, напрячь память. То, что меня обессиленную уносило течением — помню. То, что я, нахлебавшись воды, пошла ко дну — помню. Но момент, как и кто, меня вытянул из воды, стерся из памяти абсолютно.

Может быть, это была моя рысь? Но в таком случае, где она? Да и я, вряд ли сейчас находилась бы в клетке. Отчетливо помню, как ее, сопротивляющееся тело, уносила стремнина. Скорее всего — она погибла. Лишь только я вспомнила Кисулю — слезы горечи и сожаления потекли из глаз. Не сдержав эмоции, я начала всхлипывать, перейдя в рыдания. Уткнувшись в подстилку, я еще больше дала волю слезам, сопровождающимися причитаниями:

— Доченька моя! Кошечка моя! Как же я теперь без тебя?

Почувствовав легкое прикосновение к плечу, подняла голову. На меня с сочувствием и сожалением смотрела немолодая женщина, сидящая на корточках перед клеткой. Ее тело и грудь были прикрыты куском шкуры, а длинные с проседью волосы, собраны сзади в хвост и лежали на спине. Лицо было смуглым, с россыпью неглубоких морщинок, а голубые глаза смотрели, выражая доброту.

Наши глаза на мгновение встретились. Дикарка, погладила меня по голове и протянула сквозь прутья широкий листик, на котором лежал кусок прожаренного мяса, источая соблазнительный аромат.

Я не стала отказываться от еды, и без раздумий схватила аппетитное подношение. Да и желудок-предатель урчанием выдал мое состояние голода.

Вгрызаясь зубами, я оторвала кусок еще горячего волокнистого мяса, который на удивление был нежен. Едва прожевав, я хотела вновь откусить кусочек, но вспомнила о манерах. Взяв мясо, стала аккуратно пальцами, разбирать на волокна и только потом отправлять в рот пережевывать. Так кусочек за кусочком и не заметила, как уплела содержимое с листка.

Мельком взглянув на женщину, заметила, что та все это время внимательно следила за моими действиями.

Увидев, что я верчу листик, не зная как с ним поступить, она улыбнулась. Затем, откуда-то достав такой же лист и, ловко свернув его трубочкой, стала поедать, демонстрируя мне пример.

Улыбнувшись, я повторила действия дикарки с листом и отправила в рот. Необычайный вкус, напоминающий смесь: мяты, петрушки, укропа и хрена ввели меня в ступор. На мгновение я замерла, глядя на скрученное растение, затем поднесла к носу и понюхала.

Дикарка, наблюдавшая за моими действиями и мимикой, громко рассмеялась. Я, глядя на смеющуюся женщину, заразилась ее настроением и поддержала веселым гоготом.

Пока смеялась, из-за выступивших от веселья слез, не заметила, как вокруг клетки собралась толпа. Дикари всех возрастов, стояли чуть поодаль и молча, но с интересом смотрели на наше веселье.

Я замолкла и уставилась на аборигенов, переводя взгляд от одного к другому.

Интересно они уже разговаривают? И на каком наречии, языке? — подумала я.

— Привет, ребята! — воскликнула я, но тут же, одернула себя. Они же дикари и вряд ли знают эти слова. Это я — из развитого мира и владею богатым набором слов, а они хоть бы какие зачатки речи имели. — Эй! — вновь воскликнула я, и помахала рукой. Дикари по-прежнему стояли не шелохнувшись. Правда, кое-кто из детей все же попытался повторить мой жест, но тут же получил подзатыльник от взрослых.

Дикарка, увидев такое внимание к моей персоне со стороны сородичей ­ — рассердилась и, повернувшись к ним, рыкнула так, что в течение минуты, всех, как ветром сдуло.

Поднявшись, она еще раз глянула на меня и, повторив мой жест рукой, подошла к ближайшей хижине. Откинув шкуру, она скрылась под пологом строения.

Оставшись в одиночестве, я вновь задумалась о рыси. Если мне не дали умереть с голоду, значит — моя жизнь еще не закончилась. Но что меня ждет дальше? А вдруг, меня откармливают на съедение? От ужасной мысли меня передернуло, а по телу пробежали мурашки.

Сколько дней я находилась в беспамятстве? Коснувшись волос, поняла, что достаточно долго, потому что волосы были покрыты слоем жира и грязи. Эх, помыться бы! И от этой мысли — тело отозвалось зудом.

Прошло еще несколько утомительных дней. Дважды в день меня кормили мясом, периодически меняя вид дичи. Видимо деревня не бедствует, раз еды в достатке. Интересно, а овощи какие-нибудь они уже добыли?

Все та же женщина продолжала приносить мне еду и как-то вечером, в очередной раз с мясом, принесла корнеплод, напоминающий по вкусу морковь, такую же сладкую, но белую и жесткую.

Еду я отложила в сторону и жестами стала показывать, что хочу искупаться и вымыть волосы.

Дикарка отрицательно покачала головой и ушла, оставив меня в одиночестве.

Уж не знаю, куда она ходила, с кем общалась, но на другой день, вновь пришла женщина в сопровождении двух амбалов. Раскрепив пару звеньев клетки, открылся вход, достаточный для моего тела. Один из них, выдернул меня за руки из клетки и, перекинув через плечо, поволок в неизвестном направлении.

Я, было, собралась возмущаться, да брыкаться — требуя свободы, но увидела, что женщина идет следом и попыталась довериться ей. И не зря.

Наша процессия вышла на берег реки, показавшийся до боли знакомым. Приподняв голову, окинула взором окрестности, и увидела множество примет напомнивших мне о месте жительства моего детства: крутой берег, вдалеке, где ютились ласточки-береговушки; одинокая сосна на верху кручи, правда макушка ее была срезана, видимо молнией во время грозы. Заметно преобразились домики. Если раньше это были землянки или шалаши из тростника, то теперь, эти шалашики были покрыты шкурами.

От осознания, что я все-таки пришла в родное поселение, в районе сердца кольнуло. Я дошла! Это — мой дом!

Голова опустилась, и мой нос уперся в ягодицы носильщика.

— Черт! — выругалась и, сложив ладони кулачками, уперлась ими в несущего меня.

Носильщик зашел в воду и поставил меня на ноги, а я тут же ушла под воду. Вынырнув, я увидела испуганные лица женщины и мужиков.

— Что? Испугались? То-то же! — выдала дикарям и снова нырнула. Удирать я не собиралась. Куда? Рыси нет, а без нее я пропаду. Вынырнув в очередной раз, подхватила горсть песка и стала растирать тело — скрабированию подверглись все участки. Окунувшись с головой в воду, смыла с тела остатки песка и принялась за волосы. Уж я их терла до скрипа в ладонях, выкручивала и, впиваясь пальцами в голову, массировала корни волос.

Немного устав, я все же удовлетворенно выдохнула, наслаждаясь чистотой тела.

Увидев, что я удовлетворила потребность, снова под конвоем гамбалов, была возвращена в клетку.

Иногда, во время кормления меня, к клетке подходили взрослые и смотрели, что-то обсуждая между собой на незнакомом мне языке. Возможно, им было интересно наблюдать, как я поглощаю еду.

Меня постоянно мучил один и тот же вопрос: где мой отец? Почему я его не вижу среди соплеменников. Может быть, он ушел вместе с группой охотников, чтобы проверить расставленные ловушки? И совсем скоро, они вернутся в поселение с добычей. Но узнаю ли я его спустя столько лет? А он? Узнает ли он во мне свое дитя, похищенное дикарями?

Неожиданно в мозг закралась нехорошая мысль: а что, если отца в очередном походе за едой, задрал дикий хищник. Ведь всякое могло случиться.

Люди гибли от всего: и от диких зверей, и хищных птиц. Конечно, птеродактили уже давно не водились, но я видела огромную птицу, парящую в небесах.

И в который раз пожалела, что очень мало знаю про каменный век. Конечно, если бы в молодости я выбрала специальность историка или археолога, то тогда бы глубже занялась изучением этого периода развития эволюции человечества, но я выбрала другое направление, и всю жизнь проработала воспитателем.

Глава 2. Конец скитаниям

Подходил к концу очередной день моего заключения в клетке. Ожидая ужин, я лежала на спине, закинув ногу на ногу, ковырялась сухой травинкой в зубах и рассматривала в ячейку небо. Дожди прекратились, и сейчас, оно было как прежде — таким же голубым, без единого облачка с отблесками заката.

Вдруг, клетку сотрясло, и на ее хрупкую крышу обрушилось что-то мощное. Немного просев, она продолжала удерживать нечто, которое пыхтя и фырча, стало раздирать покров из листьев.

В какой-то момент я подумала, что это Кисуля нашла меня, но то, что сидело на крыше, было гораздо, гораздо крупнее, и оно продолжало сотрясать клетку.

«Вдруг, это тигр?» — мелькнула мысль. Но, появившаяся в прорехе крыши мужская, волосатая рука меня доконала. От липкого страха, окутавшего мое сознание, тело впало в ступор, а мысли спутались и отказывались здраво мыслить. Тем временем рука уже просунулась в клетку на всю длину и двигалась в попытке поймать меня.

Подскочив, я вцепилась зубами в предплечье, стиснув ее так, что во рту появился вкус соли. На крыше раздался рев от боли, а я, оттолкнув поверженную конечность, схватилась за жерди клетки, и стала верещать «во всю ивановскую».

Первыми, держа в каждой руке по палке, прибежали амбалы. Не добежав до клетки, они остановились, а увидев существо на крыше, побросали копья и распластались на земле, прикрыв голову руками.

Спустя мгновение, на пространство перед клеткой выползло все население, от мала до велика. Они стояли и смотрели на существо, которое все еще находилось на крыше клетки. Но что меня удивило, я не увидела в их глазах страха, а, наоборот, в них сквозило почитание и даже какое-то раболепие.

Когда из толпы появилась седая женщина, посещающая меня, клетка еще раз содрогнулась, и на землю спрыгнул мужчина, крепкого телосложения, да и выглядел он, гораздо мощнее амбалов.

«Тарзан!? — пришла первая мысль, но тут же, опровергла сама себя. — Ага, в каменном веке, да еще и блондин. Блондин?».

Мысли заметались от догадки, что этот дикарь может быть моим отцом. И это все-таки мое племя, вернее девушки Сол, в теле которой находилась я — Лидия Соколова, пенсионерка.

Я не стала кликать мужчину, в моей памяти не сохранилось его имя, поэтому продолжила наблюдать через ячейку клетки, за его действиями.

Подойдя к женщине, дикарь обнял ее за плечи и потерся своим лбом об нее. И что это значит? Он что, таким образом выражает приветствие или любовь?

— Ма, цэ хто? — спросил дикарь у женщины, обращая лик ко мне.

— Зпоймали у реки, — ответила дикарка, также смотря в мою сторону.

— Эй, — услышала я нормальную речь и, не выдержав переглядов, заорала. — А меня не хотите спросить — кто я? Я вообще-то Сол, и возможно ваша дочь.

Услышав слово Сол, мужчина замер, а затем резко повернулся и зашагал в мою сторону.

Отпрянув от клетки, я со страхом, разглядывала лицо приближающегося возможного отца.

Глубокие морщины, испещрили лицо. А белые волосы на самом деле оказались сединой.

Да, мужик, жизнь тебя не радовала. Интересно, ты завел себе другую семью? Или по-прежнему одинок — однолюб?

Я перевела взгляд на укушенную руку. Кровь на ране успела засохнуть, покрывшись коркой, а до самой ладони, пролегла кровавая дорожка.

Причиндалы были закрыты повязкой. И то радует, хоть не светит перед дочкой и народом. Какой же его статус в племени?

Стоп! А эта женщина блондинка, скорее всего его мать, а в итоге — моя бабуля. Ага! Хорошо сохранилась для ее-то лет. А может она моя ровесница? Все может быть, но я — Сол и мне всего-то восемнадцать лет, ну может поменьше, чего гадать, календарь еще не придумали.

Календарь — это и будет мое первое предложение в летоисчислении. Буду продолжать начатое в пещере — отмечать зарубками месяцы новолуния.

— Сол? — мужчина протянул руку ко мне и, дотронувшись моих волос, провел по ним, ощущая их жесткость. Обернувшись на соплеменников, махнул кому-то рукой, и вновь стал смотреть на меня. — Сол, — повторил еще раз, наверняка мой отец. — Доня…

— Лид, — подошла бабуля и, положив руку на плечо мужчине, стала внимательно рассматривать меня. — Дара и она — одно лицо. Сол — прости мэне, — старуха даже не вытирала слезы, а только повторяла, — Сол, Сол, Сол.

Меж тем, к клетке подошли те же амбалы и, вытянув незаметную лиану, открыли затвор.

Отец подхватил меня на руки, накинул старую шкуру, и понес в поселение в отдельно стоящий вигвам. Прижавшись к широкой груди отца, слушала учащенное сердцебиение и радовалась, что моим скитаниям пришел конец.

Пусть я женщина в годах, но в теле девчонки, ставшим для меня таким родным, испытывала необычайную радость от ощущения, что вот это моя семья, что здесь мой дом и мое племя, и люди, которые рады возвращению их блудной дочери.

Их говор, немного отличавшийся от моего, я все-таки понимала. Потому что, он напоминал мне говор бабушки, из далекой южной станицы, где я проводила каждое лето своего детства и юности. Но сама я из большого города, воспитатель, немного терпения и все будут говорить на правильном русском языке. И не только говорить, но и петь, и писать, я уж точно дикарей обучу!

Глава 3. Первый урок

Лачуга моих потенциальных родственников находилась в центре поселения, и практически ничем не отличалась от остальных. Такие же длинные жерди, установленные по кругу и прикрытые разномастными шкурами.

Бабуля откинула полог на входе, а отец, чуть пригнувшись, внес мою драгоценную тушку вовнутрь жилища. В полумраке, отец, окинув взглядом неказистую обстановку, бережно опустил меня на ближайшую шкуру, лежащую на голом земляном полу.

— Ма, — обратился мужчина к бабуле, — корми нас.

— Сын, ничого нема, тилько це, — бабуля, покопавшись где-то в углу, вытащила листья знакомого мне растения. — Ось, це наша еда.

— Шо, мяса нема? ­ — спросил отец, и я его поняла. Он — мужик, хочет существенной еды, а его потчуют какой-то травой.

— Па-а, — протянула я, — пойдем, рыбы наловим и раков на ужин.

Отец, услышав незнакомое слово «Па», смотрел на меня, как на диковинку. Сообразив, что таких слов как «па» и «ужин», они еще не знают, решила его позвать другим словом.

— Батя, пишли рыбу зпоймаем, — проговорила я, вспоминая балаканье моей земной бабушки, и поднялась, направляясь к выходу.

Отец с бабулей переглянулись и молча, последовали за мной. Меня обуяла гордость, что я вот такая: маленькая, худенькая, веду семью к реке, чтобы научить ловить рыбу. А может они и с членистоногими не знакомы? С их белым мясом? Тогда они много потеряли в жизни. Ну, ничего, Лида их научит всему. Дайте только время.

Когда подошли к густорастущим у реки кустарникам, оглянулась на родственников, но опешила, потому что за их спинами собралось все население.

— Ну, чего стоим? — я отломила первую длинную ветку лозины и, повернувшись к дикарям, демонстративно очистила ее от листьев и мелких веток, и положила на свободное место. — Делаем, как я, — и, сорвав следующую ветку, заметила, как десятки рук, повторяют мои действия. Незаметно, набралась целая охапка заготовок.

Я разложила на земле вертикально часть заготовленных веток. Из оставшихся, я брала по одной, и благодаря их гибкости, переплетала каждую в шахматном порядке. На первой и последней ветках, сделала петелечки, и в них закрепила кончики.

Когда я закончила работать, поднялась, и была приятно удивлена — штук десять, а то и более готовых «сетей», лежало на земле. У ног отца, также лежало изделие, что меня очень порадовало.

— Теперь, идем к воде и собираем конструкцию, — я подхватила сети и потопала в воду. Войдя, на секунду остановилась, привыкая к температуре, и поставила свое изделие против течения воды. Рядом со мной, тут же появилось изделие отца, а дальше, сообразившие мужики, сами вытянулись в цепочку, ставя преграду.

Ждать долго не пришлось. Первым загоготал от счастья отец, выхватывая рыбину, застрявшую между ячеек сети. К нему подскочила ба и, выхватив улов, вернулась на берег, треснув трепыхающуюся рыбину камнем по голове. Я не успевала вертеть головой, наблюдая, как то тут, то там слышались возгласы удивления и радости, от удачного улова.

Передав отцу, свою часть сети, прошла к камышам и нырнула. Я знала, что между корнями прибрежных кустов прячутся крупные раки и, нащупав одного, схватив его за спину, вынырнула на поверхность. И снова я была удивлена, дикари: и те, кто стоял в воде, и те, кто находился на берегу, смотрели на меня и на то, что я держала в руках, с выражением ужаса.

Вертя в руках добычу, махнув рукой, подозвала близстоящего мальчишку, но он даже не шевельнулся, чтобы сделать шаг.

— Понятно, — прошептала еле слышно, выходя на берег, — одно слово — дикари. Похоже, они и раков никогда не ели. И скорее всего, после того как одна крупная особь схватилась клешней за конечность, не будем уточнять какую.

— Ба, — позвала родственницу. Бабуля, как молодая козочка подскочила ко мне и уставилась на зеленые клешни.

Недолго думая, я выхватила у бабки из руки камень, и треснула, по панцирной голове. Откинув добычу в сторону, вернулась к своему занятию. По моим прикидкам не прошло и часу, а на берегу лежали куча пойманной рыбы и раков. Это мальчишки все-таки осмелев, стали нырять рядом со мной и подражая мне, вытаскивали раков одного за другим.

Когда я вышла из воды, все дикари, выжидающе, уставились в мою сторону. Ну, я была бы не я, когда гордой походкой прошла к куче улова и, выбрав пару раков и самую крупную рыбину, пошла в сторону нашего жилища. Оглянувшись, усмехнулась, заметив, как кучи на глазах уменьшаются, а народ медленно разбредается по своим лачугам.

Еще, когда мы шли к реке, я заметила, что и перед хижиной бабули, и перед другими хижинами, располагались места для костров, которые в данный момент были потухшими.

Я не успела дойти до своего вигвама, кода по поселению, стал расползаться запах дыма, горящих дров.

Уже перед домиком, меня нагнал отец, держа в каждой руке по рыбине.

За ним поспешала бабуля, также волоча крупную добычу.

— Сол, — я, в недоумении повернулась к нему. — Что это? — указал он глазами на крупные клешни рака.

— Еда, — пожала я плечами. — И довольно-таки вкусная. Я приготовлю. Разжигай костер.

Отец, бросив у стен жилища рыбин, подошел к кострищу и, разворошив середину, положил туда мох и мелкие ветки, которые тут же схватились огнем и стали жадно поедаться пламенем.

Пока он занимался костром, я разорвала у рыбы на животе место соединения жабер, и вытащила внутренности: кишечник, воздушный и желчный пузыри, и комок икры, заключенной в плотную прозрачную пленку.

Закончив работу со всеми рыбинами, подняла голову и увидела, что и отец и бабуля, все это время наблюдали за процессом разделки рыбы.

«А что вы хотели? Чтобы желчь разлилась, и горькое мясо есть? А когда я рыбу от чешуи очищу, вы вообще в осадок выпадете, — усмехнулась их удивленным лицам. — Скребка-то моего при мне нет. А новый я еще не смастерила. Ну, ничего, я вас всему научу. Дайте только время».

Я занималась рыбой, а отец следил за разгорающимся костром, периодически подбрасывая поленья.

Когда дрова прогорели, я воткнула в землю около углей две рогатины, отыскавшиеся среди заготовок для костра, и положила на них толстую ветку с нанизанной рыбиной, как раз над тлеющими углями, и периодически вращала вокруг оси, чтобы рыба пропекалась. Раков решила закопать позже, в почти прогоревший костер.

Когда с поджаренного бока рыбины стал капать жир и, сгорая на углях, создавал сполохи разгорающегося пламени, источая умопомрачительный аромат, проткнула тонкой веточкой коричневый бочек, убеждаясь в готовности блюда, краем глаза уловила какое-то движение. Когда же повернула в ту сторону голову — обомлела. Почти все поселение, столпилось у нашего костра, наблюдая за моими манипуляциями.

Мне ничего не оставалось делать, как снять готовую рыбку и положить на подготовленный бабулей листик.

Не мешкая, вернулась к костру и, разворошив его, положила раков и тут же засыпала их горячими углями.

Выпрямив спину, окинула взглядом дикарей и, улыбнувшись, пригласила всех присаживаться к костру.

— Ба, — не стала трогать отца, у того и так глаза по пять копеек, — скажи им, чтобы своих раков сюда несли, — и, вновь, разгребла угли, откуда показались красные клешни готового рака. Поддевая палочкой, вытащила членистоногого из костра и положила рядом с рыбой. А кода оторвалась от процесса, увидела рядом с костром целую гору раков.

Разочарованно вздохнула, поняв, что поесть мне удастся нескоро.

— Па, подкинь дров, а то наш костерок маловат для такого количества, — не знаю, понял ли меня отец, но в костер полетели поленья и ветки. Оказывается, дикари сообразили, и вместе с принесенными раками, захватили и пищу для костра.

«Надо же, — удивилась я, — а котелок у дикарей сработал в нужную сторону. На земле, не каждый сосед догадается прихватить полено, идя к нам в баню, а тут, уже общность. Может мне колхоз имени Ильича, забабахать? — захихикала пришедшей в голову идее. И все-то ты, Лида — активистка, хочешь внедрить, только колхоз создается, когда что-то есть у людей. А здесь даже нормального жилья нет. Ну, погодите, дикари! — потирала я ладони, забыв о бдительности. А между тем все, включая и отца, и бабулю, внимательно наблюдали за мной и моими движениями.

Опомнившись, что я не одна, подскочила к раку и, подхватив остывшую тушку, первым делом оторвала хвост. А когда, вытащила из панциря белое мясо и, положив на язык лакомство, стала со смаком пережевывать деликатес, задрав голову к небу — поняла, что делаю это в абсолютной тишине.

— Тю, — вырвалось у меня. — Ба, вы, что никогда раков не ели?

— Нет, Сол, не ели, — бабуля развела в удивлении руки. — Они же речные падальщики.

— Некоторые виды рыб: сом, щука — тоже являются падальщиками, но, тем не менее, это наивкуснейшая рыба. Я позже покажу их вам и научу готовить, жаль, что кастрюли нет, а то бы такую уху наваристую сварили, и всю деревню накормили.

— Уху? — выдавила бабуля. — Кастлюлю? Что это, Сол?

«Ну, Лида, — укорила себя, — кто тебя за язык тянет? Следи за речью. До кастрюль-то еще далеко, каменный век только в разгаре, а потом бронзовый. Но, кто мне не дает сделать посуду из глины? Берег, как я поняла, состоит из небольшого слоя гумуса, на котором растет трава, а потом — сплошная глина. А уж сложить из камней печь, обмазать ее глиной и обжечь в ней изделия, это я смогу, лишь бы нужной температуры добиться. Ой, Лида, Лида планы грандиозные, только не осилить тебе одной, надо сплачивать коллектив».

За такими рассуждениями, я и не заметила, как подкрался вечер. Сытый организм требовал отдыха. Поселенцы разбрелись по лачугам, а у костра остались сидеть лишь несколько человек, и по их репликам я поняла, что в ближайшие дни, мужское взрослое население выходят на охоту.

— Сол, — ко мне подошла ба и, обняв меня за плечи, увела в хижину. Уложив на прежнее место, укрыла меня все той же вонючей шкурой, провела по моей рыжей головушке ладошкой, о чем-то тяжело вздыхая, и отползла на коленях на свою лежанку, укрываясь такой же шкурой.

День, новой свободной жизни прошел. Я, вроде бы и хотела заняться анализом, составлением планов на будущее, но, силы покинули меня, и я — провалилась в объятия Морфея.

Глава 4. Моя маленькая тайна

Когда я жила в пещере, то просыпалась от того, что свет, хоть и размытый плотной водой, но все же проникал под ее своды. Да к тому же пламя костра, почти не угасающего, достаточно освещало пространство.

Однако в новом жилище, весь день царили сумерки, и лишь, когда кто-то входил и выходил, поднимая полог на входе, проникал дневной свет.

Вот от такого, кратковременного мелькания света, резанувшего по закрытым глазам, я и проснулась. Еще и зов организма, сигналил по мозгам, что необходимо срочно посетить кое-какое место.

Подскочив, я обернулась все в туже злосчастную шкуру, и поспешила на выход.

Оказавшись на улице, я увидела, что проспала все на свете и, что солнце уже давно встало.

У костра, ко мне спиной, сидела бабуля и что-то увлеченно рассматривала. Подкравшись сзади, я заглянула через ее плечо и увидела, что родственница ощипывает довольно-таки крупную птицу, и что-то нашептывает.

— Ба, отец уже на охоту сходил? — бабка от неожиданности дернулась, и обернулась, улыбаясь во весь рот.

— А, Сол! Ни, батька у лису, за дровами, — махнув в сторону рощицы, бабуля продолжила ощипывать дичь.

— А это тогда откуда здесь? — договаривая последнее слово, я уже знала ответ для себя.

— З утра выхожу, а це — лежит, — не отрываясь от дела продолжила бабуся. — Лид, тоже ничого не знаемо, тилько плечами пожимает. З оттуда свалилась, — бабуля посмотрела вверх.

Ага, на Бога надейся, да сам не плошай, — говорила моя земная бабуля.

— Ба, я до витру хочу, куда итити? — решила разговаривать на ее манер.

— Да тудысь, усе ходют, — бабуля махнула рукой в сторону прибрежных кустиков.

Ничего себе! — усмехнулась, направляясь к «месту встречи». — Как это я вчера ни во что не вляпалась. Но моему удивлению не было предела — в кустах было чисто. И вляпаться, как я ранее предполагала, мне не грозило. Присев, я присматривалась к окружению, отыскивая хоть какой-то намек на жизнедеятельность человека, но тщетно, везде было чисто.

Да! Чудны дела твои, Господи! Дикари, на заре цивилизации, а понимают, что чистоту следует соблюдать. Удивительно и приятно одновременно! Но, мы пойдем другим путем! Построим общественный туалет. А лучше два: «М» и «Ж». Ну, Лида, ты и придумала, чтобы тут очереди создавать с утра, как в коммуналке. Тут надо что-то другое. Не стала отличаться от поселенцев, и тоже закопала содержимое.

Вернувшись к своему домику, обошла вокруг него, выискивая известные лишь мне одной признаки. Ура! Повезло! Почти у входа, где меньше всего ходят люди, увидела четкий след животного. То, что это след моей кошечки, сомнений не вызывало. Уж его-то я запомнила на всю оставшуюся жизнь.

Бабуля уже заканчивала с птицей, когда я подсела рядом, наблюдая за ее действиями.

Как ни странно, она, закончив выдирать перья, встала и ушла в вигвам, а вернулась, держа в руках мою сумку. Ловко засунув в нее руку и, пошарив, вытащила мой скребок. Я аж подскочила, увидев родной инструмент.

Вырвав из рук испуганной от моей наглости бабули сумку, запустила туда свою руку, потом наплевала на все, перевернула ее и вытрясла содержимое. На землю выпали пять головок чеснока. Две из них были безнадежно испорчены, так как оболочку покрывал слой серой плесени. Оставалось три, и их как можно скорее надо было воткнуть в землю. Решила надолго не откладывать этот процесс, тут же у вигвама, взрыхлила скребком землю и воткнула луковицы, которые не мешало бы полить. В ладонях много не принесешь, а посуды для воды еще не придумали.

Бабуля ошарашено наблюдала за моими действиями, но, ни слова не проронила.

— Ба, а где моя одёжа? — и показала на себе, изображая шортики. Во время грозы я же была в них.

Бабуля кивнула и снова, вскинув шкуру на входе, исчезла под пологом вигвама.

Я чуть не заплясала от радости, когда в руках вернувшейся бабки, я увидела свои любимые шортики, которые я, выхватив у нее, тут же надела. На мою радость, их размер не изменился. А ведь я очень боялась их намочить, и поэтому всегда снимала, когда шла купаться, за исключением тех дней, когда я отмокала в воде, после укуса змеи.

Ну, тут уж я не стерпела и, схватив бабулю за руки, раскрутила ее, напевая незатейливый мотив. Вовремя опомнившись, закрыла рот, так быстро, что клацнули зубы, и обняла бабушку. Я и сама бабушка, но сейчас-то я внучка, и надо ее изображать.

Тут, вспомнив, что его давно не кормили, заурчал пустой кишечник.

— Есть хочу, — показала бабуле на живот.

Она понятливо улыбнулась и, взяв за руку, привела к костру, усаживая на камушек, которого я вчера не заметила. А может быть потому и не заметила, что на нем сидел отец.

Вручив мне свернутый листик, она пошла в поселение. Пусть идет, а мне надо поесть в спокойной обстановке и обдумать, как найти рысь и привести ее к людям. А она у меня таки умница, сама открыто, не появляется. Но без общения со мной недолго и одичать. Решено! Надо срочно идти в рощу, да смотреть, чтобы никто не увязался. А-то знаю я их, устроят теперь, после похищения, контроль.

Засиживаться долго не стала. Наскоро поев, крадучись обошла вигвамы и, пригнувшись, побежала в рощицу, оглядываясь на ходу.

Спрятавшись за первым деревцем, успокоила дыхание и перебежками от дерева к дереву, углубилась в чащу. Я не знала где искать мою кошечку, поэтому просто шла, надеясь наудачу.

По расположению солнца, поняла, что уже полдень, и скорее всего рысь, после ночной охоты, отлеживается где-нибудь в густой кроне, на толстой ветке.

— Кисуля, — позвала доченьку, разглядывая крону одного из мощных дерев. Чуть погодя, снова прошептала, — Кисуля.

В ответ мне была тишина. Но я, не теряя надежды, переходя от дерева к дереву, снова и снова звала кошку, все дальше и дальше удаляясь от поселения. На какое-то мгновение мне показалось, что за спиной хрустнула ветка. Резко обернувшись и вслушиваясь в тишину леса, не обнаружила ничего подозрительного.

Но, стоило мне напрячь зрение, заметила, как около дерева, не такого уж и рослого, шевельнулась верхушка кустика.

Сделав вид, что ничего не заметила, зашла за объемный ствол дерева и, прижавшись спиной, замерла. Долго ждать не пришлось. Из-за дерева выскочил парнишка и стал озираться, а заметив меня, стушевался.

Уперев руки в бока, встала перед ним и, смерив грозным взглядом, также грозно спросила:

— И, что мы тут делаем? Кто тебя послал за мной следить? — побледневший отрок, от моего рыка, был готов лишиться чувств.

— Главная сказала, чтоб глаз с тебя не спускали, а не то на охоту с мужиками не отпустит, — чуть ли не блея, проговорил следопыт.

— А, кто у нас главная? — допытывалась я.

— Дык, бабка твоя да наша и есть главная, — гордо, выпятив грудь, проговорил парнишка.

— Бабуля — главная? — изумилась я. — Разве не Лид — отец мой?

— Ни! Бабуля — самая главная!

«Так, так, так, — продолжала молча удивляться. Значит, бабуля — вождь племени. Выходит, у них матриархат. Решающее слово принимает женщина. Отлично! Будем внедрять новшества через старушку: что она скажет, так тому и быть».

— Значит так! Иди домой и спрячься где-нибудь, чтоб бабуля тебя не видела, а я скоро приду. Не бойся! Больше меня никто не украдет! — приказным тоном, отправила мальчишку домой. А как только вдалеке мелькнула его белобрысая макушка, снова стала искать свою рысь.

Моя интуиция трубила, что Кисуля где-то рядом, и специально меня водит за нос, чтобы я поволновалась. Но, я решила проучить наглую кошку.

— Ну все! Весь лес обошла, а доченьки своей так и не нашла. Придется возвращаться — несолоно хлебавши, — нарочно громко произнесла и уже даже прошла шагов десять, как передо мной из высокой травы, словно «Сивка — бурка» выплыла рысь. — Ну, что скучно стало? Решила поиграть с мамой? Я тут весь лес, чуть ли не на коленках исползала в поисках доченьки, а она прячется, — ругалась я конечно для виду, а на самом деле просто до безумия была рада Кисуле, убеждаясь, что с ней все хорошо. После бурной речи, я таки не выдержала и кинулась к кошке, обнимая и целуя ее со слезами на глазах.

Кисуля, терлась об меня, лизала мое лицо своим розовым шершавым язычком, как и я, выражая радость от встречи.

— Что же мне с тобой делать? — размышляла я, теребя кошке шерсть. — Здесь оставлю — прибьют, как дикую тварь. В поселение поведу — напугаю всех, тоже с испугу могут прибить.

— Отойди от нее, слышишь, Сол, — прозвучало с угрозой.

Я резко развернулась в сторону говорящего и увидела паренька, решившего меня обхитрить и не уходить, а продолжить меня сопровождать. И у него это получилось. Подросток стоял в стойке, замахнувшись палкой-копьем, зажав его в правой руке, готовый вот-вот метнуть в рысь.

Вот же зараза — выследил, разозлилась не на шутку.

— Вот, только попробуй кинуть! — усилив голос, грозно произнесла и встала, загораживая своим телом Кисулю. — Только попробуй тронуть мою дочь! — я медленно пошла в его сторону, состроив на лице гримасу ужаса.

Мальчишка замешкался от моего окрика и грозного вида, и медленно шаг за шагом стал отступать, но копье из рук не выпустил.

— Она добрая, и никого есть не будет, особенно тебя, тощее недоразумение, — продолжала наступать на отступающего парня. Намеренно посмотрела в сторону и, замерев, прокричала, указывая пальцем. — Ой! Смотри, что это?

Парень на мгновение отвлекся, а мне это только было на руку. Подскочив к нахаленку, схватила за копье и резко дернула, выдергивая. От наглости моих действий, он растерялся, запнулся о пенек и упал на спину. Я отбросила копье и, запрыгнув ему на живот, зажала руки. Парень несколько раз дернулся, но вскоре притих, прикрыв глаза.

Я сидела на парне сверху, зажав его тело между ног, пресекая любые попытки освободиться. Неожиданно он приоткрыл глаза и уставился в одно пикантное местечко, которое бережно было прикрыто шортиками. Но, этого ему показалось мало, он учащенно задышал, и я почувствовала, как что-то твердое упирается мне в ягодицы.

— Черт, — выругалась я, понимая, что попала в скверную ситуацию. Разгоряченный молодой мужчина-дикарь, может сейчас запросто меня завалить на спину, и совершить задуманное, и ему ничего за это не будет — зов тела, природы. Еще и женят нас, отделив в отдельный вигвам. Но, самое главное и противное, мое тело отозвалось томлением, начиная низа живота и разливаясь по всему телу. — Вот, дура старая, и ты туда же! Гребанные гормоны молодости! Кисуля, иди сюда. Ну-ка сбавь с него обороты! А с собой я как-нибудь сама разберусь.

Рысь, пару раз прыгнув, опустилась рядом и стала лизать парню лицо. Опешив, он снова стал дергаться, но уже от страха, и твердость моментально пропала. Больше не стала удерживать поверженного следопыта и, ловко соскочив, с него, отошла в сторону.

— Тебя как зовут? — спросила у поднявшегося с земли парня, но не изъявившего желания убегать.

— Ром, — ответил парнишка, потупившись. — Ты, это? Не говори бабе, что я облажался. А то меня на охоту не возьмут.

— А не рано ли на охоту? — я оценивающе осмотрела парня. — Мышцы не развиты, одним словом, слабак.

— Что такое мышцы? — удивленно уставился на меня парень. Я прикусила язык. Подошла к следопыту, взяла его руку и прощупала бицепсы. При этом напрягла свою руку, подчеркивая выпуклости плеча, и увидела на лице парня восхищение. — Я тоже такие же хочу! — и так умоляюще посмотрел мне в глаза, что я даже и не думала отказать.

— Я помогу тебе, но ты должен поклясться, что никто в поселении не узнает о моей маленькой тайне, — я указала взглядом на рысь. Следопыт, даже не задумываясь, тут же согласился.

В поселение мы возвращались вдвоем, обсуждая наши дальнейшие вылазки в лес. Рысь соответственно к дикарям вести не стала. Она и так, прячась в траве, сопровождала нас до поселения. Еще не пришло время показывать ее дикарям. Сначала пусть хоть один привыкнет к ее присутствию, а дальше дело за малым. Где один, там и остальные.

Глава 5. Спасение человека

На подходе к поселению напрягла гнетущая тишина. Но в тоже мгновение, раздался душераздирающий женский крик боли и отчаяния.

Не сговариваясь с напарником, мы со всех ног бросились к вигваму. Выскочив на площадку, нам стала видна картина: почти все население столпилось вокруг плачущей женщины, сидящей около распростертого на земле безмолвного мужчины.

Подойдя ближе, лишь кинув взгляд на тело, поняла — дело плохо. В бедре торчала щепа внушительных размеров. Пронзив бедро насквозь, она выходила с другой стороны, с болтающимся куском мяса.

Крови на ноге почти не было: либо она успела пролиться, и мужчина был трупом, либо щепа закупорила рану, и сейчас мужчина лежал в обмороке от болевого шока.

На размышления времени не оставалось. Я кинулась к мужчине и потрогала венку на шее, пульс, хоть и слабенький, но был, и это обнадеживало, что есть шанс спасти умирающего.

— Ба, нужны рыбьи кости, есть? — обратилась к подсевшей рядом бабуле. — И свежие жилы убитого животного? Все это надо немедленно. Так, парни, — это уже к более молодому населению, — ищем подорожник, такой большой листик с полосками. Видели такой? — мальчишки утвердительно кивнули и бросились врассыпную.

Я стала ощупывать место повреждения потерпевшего, но женщина, оттолкнула меня, а я увидела какой злобой и ненавистью сверкают ее глаза. Что я ей успела сделать такого, что она меня так ненавидит.

— Ты чё, дур-ра, творишь? — выкрикнула ей, также зло, сидя на попе в пыли. — Я же помочь хочу и знаю как!

К этому времени вернулась бабуля и запыхавшиеся парни, в руках они держали знакомое растение, но до того пыльное, что у меня аж комок в горле встал.

— Быстро в речку и смойте грязь, бегом! — распорядилась, и мальчишки, как «энерджайзеры», метнулись к воде. Что интересно, пока бабуля бегала за костями, а мальчишки, собирали нужную траву, ни один мужик не дернулся, чтобы помочь мне. И меня это так разозлило, что глянув грозно на отца, что стоял в обществе таких же истуканов, рыкнула:

— Долго стоять будете? Где свежие жилы животного? — словно выплыв из дремы, мужики дернулись и тут же исчезли из моего поля зрения.

Так полдела сделала! Задания распределила. Теперь бы истеричку эту убрать подальше от сюда, а то еще чего-нибудь выкинет.

Вот уже вернулись и мужики. Отец держал в руках живого пушистого зверька не то кролика, не то зайца.

— Режь брюхо, — приказала отцу и вручила ему скребок, который бабуля, к счастью, захватила с собой. — А вы, — обратилась к другим, толпящимся ротозеям, — уберите эту невротичку, иначе она мне работать не даст, а сейчас дорога каждая секунда.

Двое мужиков, переглянувшись, молчком подошли к продолжающей голосить бабе, схватили ее за руки и, сопротивляющуюся, утащили в конец поселка.

Я ни разу не врач, но выбора нет. Либо мужик сам умрет, так и не приходя в сознание от потери крови или заражения, либо я его вытяну из рук костлявой.

— Ба, надо воды бы принести, — показала на шкуру кролика, которого успели освежевать. — Только надо один конец завязать.

Все присутствующие смотрели на меня с изумлением. Как это завязать один конец?

— Да, блин так! — разозлилась еще больше от тупости дикарей. Взяв шкуру мехом наружу и кишку, которую тут же освободила от зеленой массы, и стянула один свободный конец. — Вот, теперь можно идти за водой!

Вручив шкуру Рому, который стремительно приблизился ко мне, я вновь обратила свой взор к пострадавшему и вновь проверила его пульс. Он был едва ощутим, но всё же присутствовал, что вселяло надежду.

Вокруг щепки, кровь успела засохнуть, и образовавшаяся корка не давала, ей вытекать.

Покалеченный мужик по-прежнему лежал без сознания, а бледный цвет лица, говорил о том, что он потерял много крови. В данный момент время работало не в нашу пользу.

Тут понятно, что от щепки надо избавиться. Но, где гарантия, что от вмешательства, мужик не придет в себя и не подскочит в агонии, да, не разобравшись, что к чему еще и мне достанется.

— Батя, садись к нему на ноги, а вы, — выбрала из толпы двух мужиков, — садитесь и держите за руки, чтобы не дергался, — потом вспомнила, как в одной из книг, врач, при операции без наркоза для анестезии больного, приказал вырубать оного битьем дубинки по голове. Не до смерти конечно, но так, чтобы не мешал. И это было действенным методом, до изобретения эфира.

— Ром, — друг уже вернулся с реки и стоял, ожидая моих дальнейших указаний, — отдай шкуру этому парню и возьми вон ту палку. Как только больной откроет глаза и начнет дергаться, бей по голове, но смотри не до крови.

Распределив обязанности, задумалась, а чем же продезинфицировать инструменты и рану. И, вновь, пришли воспоминания жизни в деревне.

— Ты и ты, — указала двум парням подойти поближе, но пока промолчала, для чего нужна будет их помощь, — стойте тут.

Окинув взглядом притихшую толпу, приступила к операции. Но для начала не мешало сполоснуть руки.

— Лей сюда, — приказала парню с водой и подставила ладони под льющуюся струю. Пока споласкивала руки, обдумывала ситуацию: и как же его угораздило. Щепка, имела форму усеченного конуса — широкая сверху, на выходе была уже и острее, да вдобавок кончик был измочален.

Если потянуть занозу в сторону выхода, не исключено, что рана увеличится, и откроется кровотечение. Ну, а в обратную сторону, могут остаться мелкие занозы, которые без пинцета не вытащить и впоследствии начнется их гниение, и тогда уж точно не избежать гангрены. А это — мучительные боли и неминуемая смерть. Так, если же попробовать расщепить верх на мелкие щепки — это болезненно, но не до смерти.

Едва дотронулась до щепы, как рана вновь стала кровоточить. Плохо! Очень плохо! Пошевелила ее, раскачивая — нет, сидит крепко.

— Ба, дай скребок, — бабуля, не смотря на возраст, была шустрой и сообразительной. В один момент она подсела рядом, держа скребок наготове. — Ба, придерживай щепку рукой снизу, а я попытаюсь ее разделить. Перекрестилась, но, слава Богу, дикари не заметили моих манипуляций, так как их взгляды были прикованы к рукам бабули.

Вставив скребок в трещинку щепки, стала его расшатывать, добиваясь углубления и расширения трещины. Потревоженная ранка вызвала увеличение кровотока. Мужик, все еще был без сознания, и это радовало. Хоть мешать не будет.

После нескольких потуг, от щепы отделилась, тоненькая щепка, которую я, перекрутив, отломала и положила рядом с телом. Ура! Все идет как надо. Снова пощупав пульс, обнаружила, что его частота заметно увеличилась, значит, мужик может в любой момент прийти в себя.

— Ром, будь наготове, — парень понятливо кивнул, примеряясь дубинкой к голове.

Рискнула потянуть вниз щепку, и как по закону зла, мужик, почувствовав боль, открыл глаза и попытался пошевелиться. Но крепкие помощники удержали его от потуг, а Рома не надо было просить, слегка приложился к головушке покалеченного и тот снова вырубился.

Глянув на Рома, улыбнулась, одобряя его действия. Пульс, сова замедлился. А работы со щепкой — еще было много. На свой страх и риск, решила все-таки попробовать дернуть резко вниз и будь, что будет.

— Ба, приготовь ребро рыбы и вытяни жилку из кроличьего нутра, — моя понятливая бабуля, тут же отпустила низ щепки и занялась приготовлением шовного материала.

Я вновь сполоснула руки и, направив воду на рану, смыла кровь. Обхватив снизу щепу, шумно выдохнула, как будто выпила сто грамм спирта, и резко дернула. Щепа со скрипом, но покинула насиженное место, а из открывшейся раны хлынула кровь.

— Ссы сюда, — махнула одному из парней. Тот, немного смутившись сверкать своей пипиской, все же достал ее из-под фартучка, и направил струю в центр раны. — Ты, — не глядя, указала другому парню, — приготовься, и чтобы не все сразу, а по чуть-чуть.

Моча, попав на открытую рану, вновь пробудила пострадавшего. Щипало видать знатно, и он, по наитию видимо хотел прикрыть ранку, но увидев, что щепы нет, а сам находится в плену рук мужиков, попытался дернуться, но находчивый Ром, снова не растерялся, и хорошо так приложился дубинкой к многострадальной головушке, от чего наш раненный тут же вырубился, представляя мне время дальше заняться его раной.

Смочив в струе мочи ребра рыбы и жилу, занялась зашиванием раны. Это, я вам скажу не шортики шить из просоленной шкуры, а живая плоть человека. Было страшно, руки тряслись, но на кону стояла жизнь человека. Я слышала скрип, когда прокалывала слой кожи мяса, и, по-моему, не только я. Мельком уловила скривленные лица мужиков удерживающих потерпевшего.

Пот градом стекал со лба, застилая глаза, а я с трудом закончила шить лишь верхнюю рану. Догадавшись, бабуля, спасибо ей, взяла какие-то перышки и стала смахивать выступающие градины пота с моего лба.

Отстранившись от раненого, попросила мужиков повернуть тело, обеспечивая доступ к ране.

Наловчившись с первой раной, со второй — дело пошло быстрее. Парень, что стоял наготове, изредка, по моему приказу поливал мочой ранку. Когда же я завязала последний узелок, он щедро полил шов.

Самое основное — зашить открытые раны, я сделала, теперь на все — воля Бога. Да, организм будет бороться, и еще не избежать лихорадки из-за повышения температуры, но до изобретения пенициллина, еще о-го-го, сколько времени. Хорошо, что я знаю несколько растений, которые успешно борются с температурой. И, появившийся гной вытягивают из раны. Кстати, хорошо, что подорожник нарвали.

Я взяла у ребят обсохшие листья подорожника и хорошенько их помяла, до выделения сока. Приложив к ране с двух сторон, обмотала шкурой, которую по моей просьбе уже разрезали, и забинтовала повязку чистыми кишками.

Вроде и дело сделано, а душа не на месте. Как теперь дальше выхаживать больного. Вроде заросли малины в роще я видела, но ягод — не заметила. Конечно, в ход идут и листья, и корни, но их надо заваривать и настаивать. А в чем приготовить отвар или настой вот это дилемма.

Мужика по моему распоряжению занесли в вигвам, и накрыли шкурой. Пульс был ровный, и была надежда, что после всех мучений, мужик просто спит, а не в беспамятстве после сотрясения. К этому времени вернулась баба, которая по-прежнему зло на меня смотрела, но признаков враждебности не проявляла.

Я чувствовала, что тело пропиталось запахом собственного пота, чужой мочой и эманациями боли раненного. Как бы я не устала, но пошла к реке, чтобы смыть с себя всю эту гадость, а потом спать, спать. И даже голод мне сейчас не помешает.

Накупавшись и нанырявшись, я шла в свой вигвам, еле волоча ноги. Усталость, пригибала к земле, а глаза слипались. Кто-то добренький, подхватил меня на руки и принес к жилищу отца. Открыв на мгновение глаза, увидела счастливо улыбающегося Рома. Вымученно улыбнувшись ему в ответ — просто вырубилась.

Глава 6. Несите всё!

Утро добрым не бывает!

Бабуля трясла меня за плечо, пытаясь разбудить, а я бессвязно мычала и отмахивалась.

— Доню, проснись, — настаивала бабка, — Зорик сгорает. Мечется, что-то бормочет. Не знаем мы, что делать? Ты щепку вытаскивала, тебе и дальше его смотреть.

— Горит, говоришь? — поднялась, но глаза разлепить так и не смогла — не было сил. — Это плохо! Но, что-то делать надо? В голове роем носились идеи, но неожиданно выхватила одну. — Ба, а куда ты дела вчерашнюю шкуру кролика, в которой мы держали воду, когда я оперировала?

— На улице, шо с ней буде? А шо такое опяриворала?

— Ба, оперировала! — прыснула со смеху, просыпаясь окончательно. — Я тебе потом объясню, что это такое? — посмотрела по сторонам, у камня, на котором, скорее всего, разделывают мясо, потому что он был весь красно-коричневый и вокруг него роились мухи, валялась никому ненужная шкура вчерашнего кролика. Она немного подсохла и стала жесткой. Но воду в нее можно налить. — А где мне найти Рома? Он сейчас нужен как никогда.

Стоило произнести имя парня, как его заспанная голова, высунулась из соседнего шалашика.

— Сол, ты че хотела?

— Воды принеси — недоразумение, — распорядилась, передавая шкуру подошедшему парню. — И веток от куста, что у воды растет, наломай.

— Доню, — подошла, проявляя интерес бабуля, — ты, шо удумала?

— Ба, разжигай костер пожарче, и кидай в него камни, небольшие, но чистые. Есть у меня задумка одна. Лишь бы все получилось.

Бабуля вернулась к костру и, разворошив в середине угли, подсунула сухих веток, а сверху накидала коротких бревнышек. Огонь, жадно съел наживку и перекинулся на более крупную еду, объяв пламенем.

Пока разгорался костер, решила наведаться к раненому. Едва вошла в шалашик, как в нос ударил едкий запах гноя.

— Фу! — выдохнула, приблизившись к мечущемуся в жару мужчине. — Ну и вонища! Как он? — спросила, сидевшую рядом женщину, не надеясь на ответ, и дотронулась тыльной стороной ладони до лба. По прикидкам, жар был под сорок. — Давно он такой?

— Это ты виновата! Ты! — словно очнулась баба и, подскочив с места, кинулась на меня, пытаясь уцепиться за волосы.

Перехватив вовремя тянущиеся ко мне руки, сделала ей подсечку и повалила на пол.

— Ты, совсем сума сошла? — прошипела, удерживая ладонями ее за запястья, зажатые над головой. — Мужик еще жив, и я буду бороться за его жизнь своими методами, хоть ни разу и не врач! И, запомни, будешь мешать — убью!

Напуганная моей реакцией баба и прижатая моим маленьким, но тренированным телом, затихла и тихонько подвывала.

— Его надо обтирать прохладной водой, — прошептала, глядя в глаза дикарке, но тут же, спохватилась: тряпок-то нет! И где выход? Но вспомнила, как сама металась в бреду, а рысь поливала мое лицо водой. — Где шкуры? Неси все!

Тетка, освобожденная из захвата, но продолжая всхлипывать, поднялась и на коленках выползла на улицу.

Я вернулась к больному и, сняв с него защитный фартук, стала обтирать тело от пота. Пока там тетка возилась со шкурами, я быстро управилась и вернула шкуру, прикрывая причинное место.

Воспаленные края раны мне не понравились, но и что делать в этой ситуации я не знала. Ну, не было у меня опыта в лечении таких больных, от слова — совсем. Что-то подсмотрела в сериалах по телевизору, что-то вычитала, а что-то услышала на лекциях по санитарному минимуму.

Оставив больного, выглянула на улицу, высматривая бабу. Из-за вороха шкур, зажатых в руках, я ее сначала не рассмотрела, а когда она кинула мне в ноги ношу — узнала. Перебирая кучу шкур, выискивала одну: с мягким, но длинным ворсом.

Мороз пробежал по коже, когда рука коснулась небольшой шкурки со знакомым окрасом. Кисуля, моя доверчивая Кисуля, пала жертвой своего любопытства.

— Откуда это у вас? — ткнула шкуру в нос тетке и ядовито процедила. — И как давно? — спасать мужика сразу расхотелось. Это будет моя месть за убитую рысь!

— Сол, ты чего? — не нашлась, что ответить побледневшая женщина. — Это же хищник! Зорик на охоте убил. Много ночей уже прошло. Шкура-то старая уже — смотри, — баба, выхватив из моих рук шкурку, перевернула внутренней стороной. В местах, где когда-то была жировая прослойка, имелись ходы и дырочки, оставленные молью.

— Фу-ф! — выдохнула, осев на землю. Рванув, стала разделять шкуру на полоски, по ширине лба. — Теперь воды надо. Много воды и желательно холодной. Из речки не пойдет, она — теплая и грязная. Может быть где-то тут, родник есть?

— Шо це родник? — удивилась баба.

— Вода из земли, — стала объяснять и показывать раками.

— Тут недалече есть, — указала тетка куда-то в сторону за поселение. — Ходим пить туда.

— Мне нужна вода, — я сложила ладони лодочкой, — твоему Зорику надо много пить, — поднесла ладони ко рту и втянула воздух, имитируя воду.

Но, тут подошел Ром, держа в одной руке шкуру, наполненную водой, а в другой ветки ивы. Вот их я разглядела еще в то время, когда меня укусила змея.

— Что делать дальше, Сол?

— Пойдем к бабе, — забрав ветки у парня, направилась к своему вигваму. — А ты, ищи что-нибудь, из чего будем поить Зорика, — обратилась, не поворачиваясь к тетке.

Подойдя к своему костру, капнув на камни водой, убедилась, что они достаточно прогрелись.

— Ром, подойди ближе к костру и открой мешок, — парень недоверчиво сделал пару шагов и остановился. — Не бойся, тебе ничего не грозит, лучше присядь.

Ром присел, поставил на землю шкуру и развернул, в которую, я тут же кинула поломанные ветки ивы. Взяв в руки две крепкие палки, выгребла из костра на край один из камней и, подхватив его подручными средствами, поднесла к мешку с водой.

— Не суй нос! Отвернись, а то мало ли паром обдаст.

Ром отвернулся, продолжая наблюдать краем глаза за моими манипуляциями. Я же, раздвинула палки, и камень, плюхнулся в воду, шипя, поднимая клубы пара. Я удовлетворенно вздохнула и отправила в мешок еще один камень. Вода в мешке постепенно стала приобретать бледный, коричнево-зеленый цвет. Потрогав пальцем воду, убедилась, что она нагрелась и это радовало. Бабуля стояла рядом и, не проронив ни слова, следила за моими действиями.

— Ба, помоги Рому нести мешок, — попросила любопытную старушку, — пойдем к Зорику, будем бедолагу спасать.

Подойдя к шалашу Зорика, обнаружила, что нас встречает все население поселка, а его жена, откинув полог, пропустила нас вовнутрь.

— Тихонько садитесь здесь, — указала бабуле и Рому их место. Коснулась рукой по-прежнему горячего лба потерпевшего. — Протирала тело? — женщина утвердительно кивнула, а я заметила около тела горку использованных шкурок. — Продолжай! Надо найти из чего будем поить больного. Пойду, народ потревожу. Может быть, что-нибудь подберем.

Выбираясь на улицу, заметила половинку скорлупы от мелкого яйца. Было бы чуть побольше, как раз бы сгодилось. Подхватив на крайний случай скорлупку, вышла к толпе. На меня напряженно уставилась сотня глаз.

Обведя взглядом дикарей, подняла руку, демонстрируя половинку скорлупы, произнесла:

— Внимательно смотрите на это. Мне нужна емкость, похожая на эту, но больше, чтобы поить Зорика. Несите все! А я посмотрю, и выберу наиболее подходящую посудину.

Народ, как ветром сдуло. Я даже расстроилась, подумав, что больше никого не увижу.

Когда я уже направилась в шалаш Зорика, ко мне кинулась девчушка, прижимая что-то к себе.

— Ну, что там у тебя, милая? — потрепала ребенка по волосам. Девочка разжала руки и я увидела яйцо, и даже подумала, что оно целое. Повертев в руках, обнаружила небольшое отверстие, а заглянув в дырочку, разочаровалась — скорлупа была испещрена мелкими трещинами. — Малышка, мне очень жаль, но оно не выдержит и лопнет, прежде, чем я напою Зорика.

Оторвавшись от девчушки, увидела дикарей, которых я уже гордо могла назвать людьми.

Каждый член поселения держал в руках что-либо, по их мнению, подходящее, но я была вынуждена их разочаровать. Ничего, из того что принесли жители — не годилось!

Неожиданно, я увидела стоящую в стороне женщину и прижимающую к груди, что-то до боли знакомое.

Подойдя к ней, я взяла из ее рук предмет, уверенная в своей догадке. Рог! Это был коровий рог! А может и не от коровы, а буйвола? Коров я в поселении не видела, видимо еще не приручили. Заглянув вовнутрь, обнаружила, что емкость чистая. Растрогавшись, обняла женщину и как можно быстрее вернулась в шалаш.

Зачерпнув из мешка настоянной жидкости светло-коричневого цвета, попробовала на вкус. Настой был готов! Теперь оставалось напоить больного.

Жена Зорика, подняла его голову, а я, поднеся к губам емкость с настоем, надавила на нижнюю губу и влила немного жидкости в образовавшуюся щелочку.

Очень боялась, что больной не сможет сделать глоток, но все прошло как по маслу. Споив Зорику целый рог настоя, зачерпнула еще порцию и стала обмывать ранку, придерживая полоской шкуры воду.

— Ром, я где-то у реки видела такие большие листья. Сбегай, а я подержу вместо тебя мешок. Только побултыхай в воде, чтобы пыль смыть.

Парнишка, мигом юркнул на улицу. Не прошло и пяти минут, по моим подсчетам, как мне в руки сунули целую охапку листьев лопуха.

То, что надо! Взяв один из листьев, стала его мять в ладошках, пока не появился сок. Мятый увлажненный лист я приложила к ране, а сверху закрыла целым, и закрепила все куском шкуры.

Пока возилась с ногой больного, обратила внимание, что жена Зорика тщательно вытирала пот с его лба.

— Вот, теперь давай вот этим настоем, его оботрем, хуже не будет.

Бабуля держала мешок с настоем, и молча, наблюдала за моими манипуляциями. Думаю, вопросы еще будут. Как же без этого.

Мы сидели у импровизированной постели и практически каждый час: я вливала в рот порцию настоя, и меняла повязку на ране. Какая находка этот рог! Интересно, от какого он все-таки животного? Когда настоя в мешке оставалось на донышке, тело Зорика покрылось испариной, а я, вздохнув, отметила, что температура больного пошла на убыль. Значит, будет жить!

— Ба, — обратилась к заметно уставшей старушке, — ты, иди — отдохни, да пришли кого на замену в помощь. И еды бы какой-нибудь.

Глава 7. Не боги горшки обжигают

Вместе с бабулей ушла и хозяйка. Проводив их взглядом, спохватилась — настой вот-вот закончится, а Зорика надо продолжать поить, и рану продолжать обмывать. Да и лопушка свеженького нарвать. Раз пошла положительная динамика, лечение выбрано правильно, и надо бы продолжать поить больного настоем. Перелив остатки жидкости в рог, отдала помощнику шкуру.

— Ром, ты сходи, воды набери и топай к бабе, а я следом, только жинку Зорика дождусь.

Парня не нужно было просить дважды, он, подскочив, тут же юркнул на улицу. Толковый парень, — подумала в который раз. Жаль, что из-за этой всей возни наши тренировки откладываются. Ну, еще день-два — роли не сыграют.

Вернувшаяся женщина, благоухала дымом от костра. В руках она держала знакомый зеленый лист, а на нем кусок жирного жареного мяса, видимо у соседей раздобыла. Сама-то вместе с нами сидела, готовить некогда было. Оторвав зубами кусочек, она стала тщательно пережевывать, но почему-то не глотала, а наоборот, выплюнув в ладошку массу, зачерпнула щепотку и протянула к губам мужа.

Мужчина, я и не заметила, когда он пришел в себя, готов был с жадностью схватить, поднесенное к губам.

— Ты, что творишь? — пришла я в себя и, схватив руку жинки, резко отдернула в сторону. — Решила Зорика сгубить? Ему сейчас легкая пища нужна — бульон!

На меня в недоумении уставились две пары глаз.

«Вот же блин блинский! Ну я и влипла! — осознавая сказанное, вытаращилась на них. Но выкручиваться надо и как можно быстрее. И я, мямля, тут же придумала объяснение.

— Это горячая вода с кореньями и кусками мяса. В племени… там, где я раньше жила, так всегда делали, когда кто-то болел.

Ситуацию спасла вовремя вернувшаяся бабуля.

— Сол, пиды поишь опять хтой-то птицу пидбросил к нам у шалаш. И хто такий добрий? Наверно Ром? Вин один такий ловкий у племени, — рассуждала бабушка, а я, запихивая в рот очередной кусок мяса, ухмылялась, зная, что только моя Кисуля может меня побаловать вкусненьким.

— Ба, спасибо бильшое! — поблагодарила старушку за заботу и решила спросить. — А скажи, видела где-нибудь землю не такую черную? Билу?

— Чого ж не видела? Полно ее тут, — ба немного помолчала, будто что-то вспоминая, и добавила, — да тут недалече птицы у кручи. Они там дыры делают, да яйца несут. Мы эти яйца не едим, маленькие они и не вкусные. Тама и ямы есть у берегу, дити у прятки грают. А на кой она тоби?

Бабуля выжидающе уставилась на меня, да и Зорик с женой, тоже видимо в очередной раз ждали от меня чего-то необычного.

— Веди! Да, а где Ром? Я велела ему воды принести, — вспомнила о парнишке. — Надо снова настоя сделать. Зорику, сейчас хоть и стало лучше, но к вечеру думаю, вернется температура. Не может все сразу за один день пройти при такой-то санитарии.

И снова мне пришлось прикусить язык. Бабуля с недоумением смотрела на меня как на болвана, изрекающего незнакомые слова.

Еще издали я заметила Рома у своего шалаша. Он подбрасывал в костер дрова, а двое парней, чуть помладше, держали мешок с водой.

«Молодец Ром, догадался привлечь ребят в помощь. И процесс запомнил — будет толк из парня!»

— Ром, — от моего оклика, парень вздрогнул, и резко подняв голову, тут же смущаясь, опустил. — Я с бабулей недалече схожу. Если все получится, как задумала, то будет у нас кое-что получше, чем мешок из шкуры.

Парень зыркнул исподлобья, и снова ничего не сказал.

Меж тем, камни в костре накалились и Ром ловкими движениями, покидал их в мешок, а следом добавил изломанные ветки.

Держащие мешок парни, шумно выдохнули, а мы с Ромом, переглянувшись, улыбнулись. Получилось все, как и задумано.

— Ну, вы идите к Зорику и ждите меня, пусть водичка настаивается. Думаю, вы и без меня справитесь, — дала указание Рому.

Мальчишки, соглашаясь, молча, разом кивнули, и в сопровождении Рома, потопали, удерживая на весу мешок с драгоценным настоем.

Я провожала их взглядом, а сердце восторженно бухало в груди от ощущения удовлетворения и правильности моих действий.

Подставляя лицо солнечным лучикам, ласково скользящим по коже, прикрыла глаза от наслаждения.

Вдруг, раздался крик, и следом что-то ухнуло.

Резко распахивая глаза, одновременно повернулась в сторону возгласа.

Меня охватил ужас от открывшейся картины.

Шкура, не выдержав нагрузок от воды и горячих камней, треснула, а вода при этом, пролилась на землю. Вся!

Три пары глаз таращились на меня и стояли с разинутыми ртами, в ожидании вердикта.

А я что? Зверь что ли какой?

Подскочив к носильщикам, которые, по-моему, уже не надеялись ни на что хорошее, сжались при моем приближении и приготовились получать тумаки.

— Эй, парни? Вы чего? Вы же не виноваты! Это, просто шкура не выдержала испытаний водой. Что поделать, такова ее доля. Будем искать другую, попрочнее. Вы лучше пробегите по лачугам, поспрашивайте, может у кого завалялась такая же, — ребята немедля, рванули в разные стороны.

— Сол, мы найдем, не сомневайся, — крикнул Ром, подбегая к первому шалашу. — Ты иди куда хотела, мы сделаем все как надо, — донеслось уже из лачуги.

А я и не сомневалась. В поселении ощущалось чувство сплоченности и взаимовыручка, а это главное при создании общины.

Бабуля, выскочившая из своего вигвама на шум, все это время стояла и наблюдала за нами.

— Сол, гарная ты дивчина! — прошептала ба, когда я подошла к ней и обняла. — Хорошая из тебя глава получится! Мудрая и добрая! Да и мне пора кому-нибудь передать свою власть.

— Ба, пойдем уже, покажешь мне, где там у вас яма с ценной глиной. Веди меня — мой Сусанин, — и вновь я прикусила язык. Бабуля либо сделала вид, что не расслышала последних слов, либо не придала значения.

Обдумывая варианты доставки глины в поселение, подхватила шкуру, в которую заворачивалась, и потопали с бабушкой в сторону береговой кручи.

— Ба, — решила, пока идем, расспросить ее об отличии говора, — а скажи, все в поселении разговаривают нормально, а ты — как-то не так.

— Та чого балакать, — бабуля замолчала, но улыбнувшись, будто что-то приятное вспомнила, продолжила, — из другого я поселения. Далече отсель, Целую луну итить. Мы с девками у лес пошли, коренья собирать да ягоды. Ужо домой вертаться хотели, а тут из кустов як высочит, да хвать меня. Закинул на плечо и бегом в оную сторону от мого дома. Долго бежал. Меня так растрясло, что вывернуло прям ему на пятки. Ноги поихали, и он упал, та головой ударился и замолк. Я плачу над ним, трясу за плечи, а он молчит. Я ревела, ревела, да так и заснула на ём. Проснулась, а вин мене на руких несе. Я глаза раскрыла, хотела ужо голосить, да глянула на ёго, а как увидала, так и замолкла. Очи ёго — чистые, як вода у роднику. И волосья — билые, як у батьки твого. Пошла дальше сама з ним. А як привил у свий шалаш, да сдилал своий. Понесла я сразу. Ох и живот у мене был бильшой. Боялись, шо помру, як освобождаться время прийдет. Духи помогли, Лид появился, да зразу за сиську уципился. Вон какой вырос. Мамка твия тиж чужачка. Батька сговорился с вождем, та выменял ее на шкуру мамонта. Только доля такая померла з ребятенком у чриве. Та йще тебе зукрали. Усе! Прийшли.

Действительно пришли, а я за разговорами даже не заметила. Ямы были не совсем ямы. Крутой глинистый берег, в нескольких местах, размыт потоками дождевой водой, образовывая щели, а дальше уже детвора, выгребла лишний грунт, устроив пещеры для игр.

Глина — это не легкий песок. Она хорошо держит основание и своды пещерок, и не позволяет им осыпаться. А вот песок, он гораздо опаснее. Сойдет оползень на зеваку, все — пропал человек, забьет дыхательную систему, считай смерть.

Сколько случаев было, когда ребятишек засыпало на песчаной куче около строек. Откапывали ух уже трупиками. С той поры и заборы стали ставить.

Ох! Что-то меня не в ту степь потянуло. Надо глину попробовать, годится ли для работы. Подхватив щепотку породы, стала растирать между пальцами. Есть! Тонкий слой пленки красного оттенка, остался на коже.

К воде идти не стала, просто плюнула пару раз на ладошку и стала смешивать слюну с глиной, получился комок, эластичный, податливый, как раз подходящий для изготовления посуды.

Расстелив шкуру, стала швырять горстями породу. Бабуля, глядя на меня, без лишних вопросов, встала рядом и стала мне помогать. По ее глазам поняла, что вопросы еще будут. Как же без этого?

— Доня, зачем тоби земля? — не выдержала ба.

— Ой, ба, давай до дому дотащим это. А потом, усё расскажу, — пыхтела я, стягивая в узел концы шкуры, достаточно объемного узелка.

Просунув палку между узлами, поволокли ношу, которая, кстати, оказалась довольно-таки тяжелой.

До поселения еще идти да идти, а руки уже готовы были разжаться в бессилии.

Периодически мы останавливались, чтобы отдохнуть и поменяться руками. Бабуля, хоть и старенькая, но стоически помогала тащить узел с глиной.

Уже на подступах к поселению к нам подбежала ребятня и, выхватив из наших рук ношу, кучкой поволокли, как муравьи крупную букашку в муравейник.

Бабуля, облегченно выдохнув, попыталась еще раз узнать у меня, для чего мне понадобилась эта земля.

— Ба, принести глину — это только первый этап. После, я ее замочу, а потом буду месить, и вы все, будете мне помогать. Процесс не быстрый, но не Боги горшки обжигают.

— Шо це такэ — Боги? — выцепила из всего моего рассказа бабуля незнакомое слово.

— Боги? — застыла ступором, подыскивая нужные слова для определения. — Ба, Боги — это люди, как ты и я, но они живут там, — указала пальцем в небо, — и когда один из них сердится — идет гром, дождь и очень страшно. Зовут его Перун!

Бабуля, удовлетворившись ответом, кивнула.

А мне, видимо придется стать прародительницей языческой культуры.

Глава 8. Находка

Лепкой из глины я никогда не занималась, и то, что я задумала, будет стоить мне больших усилий и нервов.

Почему я решила попробовать изготовить посуду из глины? Да, потому что это единственная посуда, в которой можно готовить на огне.

Если, я все правильно запомнила на единственном мастер-классе по лепке из глины, куда возила внуков, то есть шанс, подарить племени, а может и миру первый глиняный сосуд.

Конечно, насколько я помню из истории, глиняные горшки — амфоры, находили в гробницах фараонов, на затонувших греческих суднах, но это будет позже. Гораздо позже!

Сейчас же, передо мной стояла задача изготовить из глины хотя бы миску, но и для этого придется потрудиться.

Ребятня принесли ношу породой к нашему жилищу и, уселись, ожидая моих распоряжений.

— Так, мелюзга! — я стояла перед детишками, рассевшимися у потухшего костра и смотрящими на меня округлившимися глазами, так похожими на моих воспитанников, оставшихся в будущем. Дети — они во всех мирах дети! — Устали? — дружно отрицая, все помотали головами. — Тогда чего сидим? Берем, то, что принесли, несем на бережок, и ждем моих дальнейших указаний.

Дважды просить не пришлось, мальчуганы, и девчонки тут же подскочили, схватили ношу и поволокли к реке.

— Ба, можешь прислать к реке ребят постарше, надо яму выкопать на берегу.

— Иди, доню, сейчас кликну, — ба пошла вглубь поселения, а я, посмотрев старушке всед, шустро перебирающей ногами, направилась к реке.

Не доходя воды, ко мне присоединились мальчики.

— Ну, что поработаем? — окинула смеющимся взглядом рабочую силу. — Будем копать ямку, не глубокую, но широкую, а дальше посмотрим.

Присев, стала руками разгребать рыхлую почву и откидывать в сторону грунт. Ко мне тут же присоединились помощники, а малышня, стояли поодаль и наблюдали за процессом.

— Ай, — вскрикнул один из парней и, выдернув, наскоро руку из углубления, показал окровавленный палец.

— Всем стоп! — приказала помощникам. — Бегом к реке, — крикнула мальчишке, испугавшись, — и промой хорошенько, а потом в кустики сбегай и поссы: «Боже, ну и лекарь из меня: то промой, то поссы. Никаких подручных средств по обеззараживанию ран».

Парень кинулся к реке и, побултыхав рукой, помчался к кустикам. Спустя время вышел, держась за палец, но уже обмотанным каким-то листиком. Приглядевшись внимательнее к растению, поняла, что мне оно напоминает подорожник. Ладно, позже разберусь. Похоже, здесь можно найти всю энциклопедию лекарственных растений, и даже еще не внесенных в Красную книгу.

Взяв палку, стала ковыряться в опасной воронке. Зацепившись за что-то твердое, стала с трудом вытягивать, постепенно расширяя место. К моему огорчению и удивлению, это оказалась всего лишь осколок кости, достаточно крупный: не то от животного, не то от птицы. Ее острый конец, и оказался причиной ранения парня. Второй конец, поломанной кости обнаружился рядом.

Ребят от работы отстранила, опасаясь еще ранений. Для безопасности стала дальше расширять углубление, поддевая одну за другой косточки разных размеров существа. Да, похоже, тут когда-то целая тушка была похоронена и довольно-таки крупная особь.

Кое-кто из ребят изъявил желание мне помочь, но был остановлен моим грозным рыком.

Когда уже около меня образовалась приличная кучка костей различных размеров, палка зацепилась за что-то, более крупное, неподдающееся выковыриванию. Меня это разозлило. Как так?

По костям, изъятым из ямы, прикинула, что существо похоже на птицу, потому что почти все кости были полые — трубчатые, напоминая куриные. Несколько штук я соотнесла к шейным позвонкам. Похоже, я сейчас наткнулась на голову. Но не может же, она быть такой большой? Почему нет? Много ли я знаю про этот исторический период? Да, ученые находили скелеты различных животных и птиц, но, опять же, я это знала вскользь, из очередных новостей по телевизору.

Размышляя, я не заметила, как расковыряла вокруг находки довольно-таки большое углубление. Прервавшись, стала разглядывать то, что все еще находилось в земле, но по его очертаниям можно было понять, что это все же птица. Но, какая большая!

Огромный череп птицы, размером с ведерный казан, выпучивался из грунта, а его продолжением был такой же крупный, но короткий клюв, загнутый на конце, как у попугая.

— Ого! — вырвалось у меня. Обведя взглядом бригаду помощников, увидела такое же удивление на их лицах. — Ну, что замерли? Копайте ямку для глины в другом месте. А эта у нас теперь для дальнейших раскопок. Надо же откопать находку до конца.

Ребятня, поглядывая на меня, отошли в сторону шагов на десять, на мой взгляд, и возобновили работу над моим заданием.

Периодически отрываясь от собственных раскопок, наблюдала за детишками. Работа у них спорилась, и вскоре, можно будет поместить шкуру с глиной в подготовленную воронку.

Я же, почти закончила откапывать голову неизвестного животного, вернее птицы.

Старшие ребята, тоже не стояли без дела. Их я обязала оттаскивать грунт, который я вынимала, в сторонку, чтобы не обваливался в яму. Моими усилиями, его скопилось уже приличная горка, и он мешал дальнейшей работе по откапыванию объекта.

— Сол, — отвлекли меня дети, — посмотри, сколько еще рыть?

— Заканчивайте, я сейчас подойду, только тут закончу.

— Ах, какие вы молодцы! — похвалила детвору за труд. — Что бы я без вас делала? Вот и запомните ребятки на будущее: «Дружно за дело взяться и пустыня зацветет!» — опять во мне заговорил голос бывшего воспитателя. Но, может, это и хорошо? Труд-то он объединяет, на глупости меньше времени остается. — Давайте, теперь все вместе подтащим то, что мы принесли, и поместим в эту ямку и зальем водичкой. Ведер у нас нет, так что носим в ладошках, чтобы все было покрыто водой.

Детворе все было в радость, и мою оговорку про ведра, пропустили мимо ушей. Но это малыши, а вот старшенькие, незнакомое слово быстро уловили.

— Сол, а что такое ведра? — на меня с недоумением уставились около десятка глаз. — Ведра? А, ведра, — включила я дурочку. — Ну, это такое… такое? Ну, как вот эта штука, что еще до сих пор в земле и в них носят воду.

Мальчишки перевели взгляд в яму, где покоилась голова крупной птицы, и до ее извлечения оставалось совсем немного.

Фу-х! Вроде пронесло! Вот же любопытные! Вот тебе и каменный век!

Вернувшись к работе, продолжала вынимать грунт, все больше освобождая от него находку.

— Ну-ка помогите, — попросила старшеньких, краем глаза заметив, что младшие, справившись с работой, выстроились полукругом и наблюдали за нашими потугами.

А мы, подхватив оголившийся череп, стали вытягивать его из ямы в сторону реки, чтобы смыть прилипшую грязь.

В реке, череп, наполнившись водой, стал увесистее и потянул нас на дно. Держать такой груз было тяжело, и кое-кто из ребят убрал руки.

Да! Ноша эта детям не по зубам!

— Бросайте! — крикнула. — Я сама!

Нырнув вслед за пошедшим ко дну черепом, стала вымывать из его полости землю. Пару раз выныривая, чтобы вдохнуть полной грудью, снова возвращалась к находке.

Убедившись, что череп освободился от земли, еще немного его промыла и, набрав чистой воды, поднатужившись, стала вытаскивать его на берег. Наблюдающие за мной парни, тут же кинулись на помощь.

Общими усилиями, мы наконец-то справились с непосильной ношей.

Я еще не была до конца уверенна в своей задумке, но увидев, что вода из черепа не вытекает, чуть ли — не заплясала вокруг, как шаман с бубном.

Но, радоваться еще было рано. Ведь надо еще опробовать в деле.

— Ребят, сейчас идем и несем это к бабуле. Воду постарайтесь не разливать.

Как мы не покалечились, пока несли эту махину — одному Богу известно! Но когда донесли, собрали всех любопытных, так и сопровождавших нас до самого вигвама бабули.

Бережно опустив на землю ношу, приказала ребятам продолжать поддерживать.

— Ба, мясо есть? — спросила удивленную старушку. Видано ли это, снова собрать всю деревню в течение нескольких дней моего пребывания в поселении.

— Да вот, отец принис з охоти, — бабуля на весу держала небольшую, уже освежованную, тушку не то оленя, не то косули.

— Хорошо! Просто отлично! Режь ее на куски! Ребят, переносим наше «ведро», на костер и, очень, аккуратненько ставим на центр, — командовала я, оценивая ситуацию. — А вы чего стоите? — обратилась к подошедшим мужикам. — Видите, ребята надрываются — помогите им!

Встрепенувшиеся мужчины, подскочили к парням и стали поддерживать ношу, а я обкладывала череп камнями так, чтобы под низ можно было подсунуть дрова.

— Ба, а какие-нибудь коренья или клубни есть, которые вы едите сырые, или запекаете?

— От чого же не быть. Усе у нас есть, — не отвлекаясь от работы бабуля, крикнула в толпу, — Нэя, принись шо учора найшли!

Закончив обкладывать камнями наш «казан», положила дрова в виде колодца и приказала мужикам отойти.

Подсунула под поленья тлеющие угольки, и подула. Кора на дровах задымила, и тут же вспыхнула, объятая пламенем.

Заметив мои потуги, ребята то же самое проделали с других сторон. Огонь дружно пожирал дрова, а те под его натиском потрескивали, меча искры.

— Ну, ба, — подошла я к старушке, заканчивающей разделывать тушку, — теперь давай положим мясо в воду и будем ждать.

— Чого ждать? — спросил любопытный мужчина, стоявший ближе всех к костру.

— Ждать… — с усмешкой смотря на поселянина, процедила сквозь зубы, — когда огонь поджарит твои яйца.

Те, кто услышал мои слова, заржали. И по цепочке стали передавать мой ответ. Вскоре, все поселение гоготало над наивным мужиком.

Когда на поверхности воды с мясом стала появляться коричневая пена, обрадовалась — процесс варки идет! Значит черепок целый, и я смогу накормить поселение вареным мясом.

Подошедшая женщина протянула мне чистый клубень, желтоватого цвета.

Взяв его, я покрутила, разглядывая, а затем поднесла к носу и понюхала — репа. Так может пахнуть только репа. Нет, редька тоже имела почти такой запах, но более острый. Для надежности, куснула бочек плода. Смакуя во рту сладко-острый вкус овоща, еще раз убеждаясь, что это репа. Заметила, что женщина держит еще два таких же корнеплода.

Хотела положить их к мясу, но там уже плотной грязной шапкой скопилась пена, и ее надо было срочно убрать, иначе сейчас как вылезет за края и загасит костер.

Но тут не растерялась бабуля. Резво подскочив к «чану» стала снимать пену, каким-то приспособлением, напоминающим ложку.

Покончив с пеной, бабуля положила в воду чистые корнеплоды и подошла ко мне, протягивая палку, утолщенную с одного конца, но имеющего небольшое углубление.

«Поварешка же это! — обрадовалась про себя, продолжая рассматривать изделие. — Интересно — это дело рук природы? Или все же — рук человека?»

— Ба, а еще такие штуки есть?

— Да, у лису мижно скико хошь знайти, — пожала плечами старушка. — Нам то зачем?

— Теперь надо будет много! Чтобы в каждом шалаше было и на каждого человека. Потому что — это ложка, и ей мы будем хлебать суп, — сказав это, зачерпнула, кипящего бульона, и поднесла к губам. Слегка подув, втянула жидкость в рот и тут же выплюнула.

Да! Это был бульон, и он уже насыщался ароматом мяса и репы, но был совершенно не соленым.

Ошарашенные моими действиями поселяне с испугом смотрели на меня.

— Соль! Нужна соль! — выкрикнула я, вытирая рукой жирные губы.

— Силь? А шо цэ таке? — поинтересовалась бабуля.

— Соль? — я задумалась, как объяснить дикарям вкус необходимого продукта. Я-то ее случайно нашла в горе, но здесь-то долина, а, насколько мне известно, солончаки можно найти и в степях. — Ну, она такая бяка, — я скривилась, чтобы хоть как-то объяснить, — может в ямах лежать или на земле, як каменюка, но била, як у тэбе волосья.

— Сол, — обратился ко мне мужик, над которым давеча смеялась вся деревня, — я тут видел недалече. Ее вот эти лизали, — он приставил пальцы рук к голове, изображая рога, — ну и я тож попробовал. И плюнул як и ты. Но, у мэне чуток есть.

— Неси! — скомандовала я, обрадовавшись сообразительности мужика: «Не так уж он и глуп!»

Дрова вокруг «казана» прогорели. Мясо больше не выпускало пену. Я сгребла еще схватывающие, перекатывающимся огнем угли и разложила их под емкостью.

Бульон, в который я добавила грязноватую соль, едва кипя, уже издавал аромат, собирая вокруг «казана» сельчан.

— Ба, прикажи им, чтобы ложки несли, сейчас пробовать будем. Да не забудь про Зорика! Ему в первую очередь отобрать надо. Да хоть в тот же рог!

Бабуля даже рот не успела открыть, как около нас никого не осталось. Вот, что делает с людьми голодный интерес.

Полог нашего вигвама откинулся и, щурясь от солнца, появился мой папуля. По раздувающимся ноздрям поняла — его разбудил аромат супчика.

— Па, давай просыпайся, а то самое интересное проспишь! Сейчас поселяне сбегутся, все до капли вычерпают.

Действительно, к нам быстрым шагом устремились от мала до велика. Всем хотелось попробовать то, что сотворила Сол. Лишь бы хватило, а то обидно будет, если кто-то останется обделенным.

Где бы еще такой черепок найти? Тогда уж точно проблема решится. Лида, там же глина вымачивается! Буду пытаться из нее ваять посуду.

Самую первую ложку пробы супа, как старейшине поселения, я протянула бабуле. Сложив губы трубочкой, она втянула жидкость и вытаращилась на меня.

— Что? — спросила я испугавшись. — Не годится?

— Сол, — шепотом проговорила ба, — что это?

— Ба, — пожала я плечами, — это суп! И его надо варить. А для этого нужны горшки. А для горшков глина. Вот ее мы и начнем завтра носить к реке. А для этого нам понадобится много, много рук. И много, много ног, чтобы ее вымесить.

Пока мы беседовали с бабулей, очередь по дегустации супа пошла по второму кругу. Мясо я вытащила и, разделив на мелкие кусочки, также предложила попробовать каждому.

Конечно, с двух ложек не наешься, но интерес к такой еде я у соседей точно пробудила. И теперь передо мной стояла задача, научиться делать горшки из глины и обеспечить ими все поселение.

Глава 9. И снова операция

Как только «котел» опустел, а поселяне разбрелись по своим шалашам, я поспешила проведать Зорика.

Как и следовало ожидать, после сытного бульона, мужчина спал, но краснота на щеках, говорила, что с больным, что-то не так.

Я медленно приподняла шкуру, закрывающую рану и убрала сухой лист лопуха.

Вроде и радоваться надо, края самой раны стянулись, но места проколов шва, были воспалены.

Я обомлела! Как? Как же я могла забыть, что в диком мире нет рассасывающего шовного материала, а грубые жилы от животного высохли и сейчас создавали дискомфорт раненному мужчине. Их срочно, просто срочно необходимо удалить!

— Риса, — позвала шепотом жену Зорика, — сходи, позови Рома и его друзей.

Женщина тут же выскользнула из шалаша, а я задумалась, каким образом теперь бы удалить эти жилы. Как некстати вспомнилось выражение: «Тянуть жилы…» Возможно, оно имело другое значение, но то, что мне предстояло проделать, для меня значило именно это.

— Сол, — ворвался запыхавшийся парнишка, а следом за ним вползла Риса. — Что не так с Зориком?

Чтобы не испугать женщину выводами, приблизилась к уху Рома и прошептала:

— Надо провести еще одну операцию, но она связана с удалением жил, которыми я заштопала рану. В данный момент они подсохли, и если я стану вытягивать их в таком виде, то Зорику будет больно, очень больно, — я сделала глубокий вдох-выдох и продолжила, — надо, как и в прошлый раз нагреть воды. Можно не такой горячей. Пойди к ба, и нагрейте воду в чаше, где варили суп, а потом принесите сюда.

Ром, согласно мотнул головой и моментально сорвался с места.

Перепуганная жена Зорика, не сводила с меня глаз, но продолжала молчать. Она, видимо догадывалась, о чем я шепталась с парнем, но не вмешивалась, боясь повторения моего гнева.

— Риса, не переживай! Все будет хорошо, поверь мне! Зорик обязательно поправится и даже подарит тебе новую шкуру, — попыталась я успокоить ее. — Скажи, у вас есть дети?

Очевидно, в этой семье были проблемы. Женщина, услышав мой вопрос о детях, опустила голову, но я успела заметить в ее глазах, подступившие слезы. Вскоре, я услышала всхлипы, и поспешила к ней, чтобы не допустить истерики. Обняв и прижав к себе, успокаивала, поглаживая ее по плечам.

— Риса, прости, я не знала. Я вообще пока что ничего не знаю, но обещаю во всем разобраться.

Да, пообещать-то проще простого, а вот выполнить это обещание — совсем другое дело.

Пройдут тысячелетия, прежде чем человек сделает первую операцию, по удалению аппендикса. И операция эта будет проведена не острым камнем, или костью, а инструментом, отлитым из стали. Ну, а пока?

Пока древние люди, еще даже не отыскали железную руду, не отлили первый бронзовый наконечник для стрелы. И кто знает, где искать этот ценный минерал и как его добыть. Из школьного курса химии мне запомнилась лишь доменная печь, но как именно происходил процесс выплавки металла, вряд ли удастся вспомнить. До этого должны додуматься сами мужчины, или — это будет «Его Величество случай».

Откинув полог, под свод шалаша, пятясь задом, вполз парень, бережно придерживая череп неизвестного существа, найденный нами у реки, наполненного в данный момент жидкостью. Ему помогал Ром, которого я успела рассмотреть в просвете.

— Сол, — парень, прищурившись, осматривал шалаш, выискивая меня, — все готово. Что еще? Чем тебе помочь?

— Ром, проводи Рису к бабуле, а потом сразу же возвращайся, либо отправь кого из парней — ты мне нужен здесь. И да, найдите острый скребок, — распоряжалась я, возвращаясь к Зорику.

Мужчина лежал, прикрыв глаза, но не спал, и было похоже, что он уже не надеется на благоприятный исход.

— Зорик, — позвала шепотом мужчину. Он на мгновение приоткрыл глаза и снова закрыл. Мне было очень его жалко, но что я могла сделать в этой антисанитарии, лишь положиться на свои умения и навыки. — Потерпи немного, мне нужно снова поковыряться в твоей ране. Но возможно после этого, все изменится в лучшую сторону.

Кто-то сунул мне в руки скребок. Я на автомате провела большим пальцем по острому краю и поразилась его остроте: «Надо же, догадались наточить об камень». Отложив его рядом с ногой больного, взяла пустой рог и зачерпнула теплого настоя, который уже приобрел янтарный цвет.

Поливая рану струйкой настоя, добивалась размягчения жил. Просунув палочку под жилку, слегка потянула вверх, а затем полоснула лезвием скребка по палочке, при этом разрезая жилку.

Проделав еще несколько раз подобные действия, стала вытягивать жилы из тела. Размокшие, они легко поддавались моим умелым рукам.

Покончив с операцией, стала повторно поливать рану отваром, стараясь, чтобы он попал в ранки, вымывая выступившую кровь.

Как и раньше сначала смочила открытые рубцы соком из лопуха, а сверху приложила целый лист и обмотала шкурой, закрепив ее тонкими полосками из той же шкуры.

— Зорик, — смахнув со лба мужчины выступившие капельки пота, попыталась его ободрить, — я конечно несильна в медицине, но будем надеяться на чудо.

Увидев, как расширились глаза больного, я поняла, что снова допустила ошибку, употребив незнакомые ему слова. — В общем, я сделала все, что могла, теперь все в твоих руках. — Я еще загляну вечером, чтобы проверить, как ты. А сейчас выпей настой и постарайся заснуть. Сон, знаешь ли, лечит.

На выходе, я столкнулась с Рисой, которая спешила к своему мужу в их жилище.

— Риса, — сказала я, — Зорик сейчас будет отдыхать. Не стоит сидеть рядом с ним все время. Лучше займись чем-нибудь, отвлекись.

— Ром, — я протянула парню скребок, — кто хозяин этого инструмента? Надо бы вернуть.

— Дык, — друг, удивленно глядя на меня, даже не думал забирать скребок из моих рук, — это, батьки твого.

Ну, конечно же! Как я не догадалась? Ведь все самое лучшее должно принадлежать только моему отцу.

— Хорошо! — я повернулась в сторону своего жилища. — Проводи меня! Что-то я сегодня устала и очень хочу есть. Казан пусть будет у Зорика, там еще настой остался, а перелить не во что.

И вспомнила про глину, которую вчера замочили, и над которой, еще надо работать и работать, но только не сегодня. Может быть завтра? Да, скорее всего завтра! А сегодня — спать, спать, спать. В лечение Зорика, сил много ушло.

— Сол, там баба птицу запекла, — сообщил мне Ром, улыбаясь чуть ли не до ушей, — и я видел, кто приносит добычу вам к шалашу. Догадываешься, Сол?

— Ром, я знаю, что это моя рысь обо мне беспокоится. И я плохая мать, совсем за хлопотами забросила встречи с дочкой.

— Сол, не ругай меня, — голос парня изменился, а я насторожилась. — И — это, я иногда хожу в лесок к Кисуле, и, по-моему, она рада, когда я прихожу. Мы с ней бегаем и играем. Она такая хорошая!

Я шла, слушала парня и радовалась, что моя кошечка выросла доброй рысью. Видимо, надо привести ее в поселение и познакомить с людьми, а особенно с детьми, она же у меня тоже еще ребенок, не так давно грудь оставила.

У нашего вигвама меня уже ждали бабушка и отец. По их взглядам было видно, что они уже давненько выглядывали меня.

— Сол, — обняла меня взволнованная ба, — моя девочка, ты такая сильная! Тут Ром птицу принес, я приготовила, поешь. Ром и ты тоже садись.

Пока я ела, моя семья с теплом в глазах наблюдала за мной, а мой мозг продолжал усиленно работать в направлении процесса обработки глины.

— Ба, па, где есть камни, надо много-много? — спросила, пережевывая нежное мясо.

— Доню, сколько надо, столько и принесем, — поспешил успокоить меня отец. — Ты отдыхай, а потом мы с тобой пройдем недалече.

Ну, потом, так потом! Насытившись, я расслабилась и действительно валилась с ног. Вытерев руки об лист лопуха, полезла в вигвам и, мечтая об усовершенствовании своего жилища, погрузилась в сон.

Глава 10. Сон

« — Лидка, Лидка, вставай! — кто-то очень настойчиво тряс меня за плечо, выдирая из сна.

— Отстань Колька! — узнала я голос и, не раскрывая глаз, отмахнулась от назойливого соседского мальчишки. — Что за манера — лазать в окно к девочке.

— Ты Лидка, из себя фифу городскую не строй, — обиделся Колька, — как раков ловить, так сама приходишь ни свет — ни заря.

— Ладно, чего хотел?

— Ты что забыла, что сегодня у бабы Нюры будут саман лепить. Уже неделю гора глины лежит, — немного подумав, Колька продолжил, — бочку с водой притащили и соломы, а еще, вонючего конского навоза с конюшни.

— А зачем навоз-то? — удивилась я.

— Знамо дело — для связки, — гордо пояснил сосед. — Ох, и глупые вы городские! Ничегошеньки не знаете. Пошли за процессом следить.

— Николай, ты чего это по окнам лазишь, Лидочке спать не даешь? — сердито спросила бабушка.

Видимо услышала наши перешептывания. Старенькая, а слух хороший. Видимо у всех, кто поет — со слухом проблем нет, — подумала я, прячась под одеялом.

— Баб Зой, не ругайся, — стал оправдываться Коля, — Лидка сама просила разбудить ее, когда начнут глину месить для самана.

— Ах, ну если сама, тогда ладно, — и уже на выходе из комнаты, — ну иди блины поешь, пока Лида собирается. И зачем это ей? Но кто его знает, может и пригодится в жизни, — услышала я ворчание, удаляющейся бабушки.

Коля ушел на кухню, а я следом, но мимо них на веранду, где мы с бабулей выделили закуток для нужд.

Бабуля моя, по состоянию здоровья перестала ходить в баню, но чистоту очень ценила во всем, в том числе и тела, поэтому, сходив пару раз в сельский совет к председателю, и добилась, чтобы домовладение — ветерана труда и почетной пенсионерки, подключили к основному трубопроводу холодной воды и провели в дом. Теперь мы могли не ходить с ведром к водоразборной колонке, а пользоваться водой в свое удовольствие.

Войдя в кухню, увидела, как Колька уплетает один блин за другим, а их стопка на столе уменьшается с неимоверной скоростью.

— Эй, сбавь скорость, я еще сама не ела, — глянула на улыбающуюся бабулю, поняла, что это лишь часть того, что она приготовила. — Ба, а ты завтракала?

— Садись уже — егоза! — бабуля скрылась за занавеску, а когда вышла, то в руках держала тарелку с приличной горкой тонких, ноздреватых блинов, исходящих паром. И если Колян уплетал блины со сметаной, то я, любила в нее добавить немного варенья, о чем бабушка была прекрасно осведомлена.

Блины, приготовленные бабулей, я обожала. Даже мама, как не старалась, не могла достичь такого мастерства.

Когда я стала взрослой, бабушка раскрыла мне свой секрет: «Все надо делать с любовью!»

Конечно, я немного разочаровалась. Ведь я-то думала, что она добавляет в смесь какой-то особый ингредиент, но все оказалось гораздо проще. Но, прожив жизнь — убедилась, коли делаешь что-то, пребывая в плохом настроении, таков результат получишь.

— Коля, Лида, будьте внимательны! — наставляла бабушка. — Глину месить приедут хлопцы на конях, смотрите, чтобы вас ненароком не замесили, — и улыбнувшись, добавила, — а то потом ищи вас в самане.

— Ба, спасибо за блины, — подбежала я к бабуле, — очень вкусно! Не волнуйся, мы аккуратно. Ты же придешь?

— Приду чуть попозже, когда все бабы соберутся, да формы принесут.

Когда мы с Колькой подошли к соседям, то увидели, что там, где еще вчера была гора глины, теперь был глиняный круг.

Несколько мужиков разбросали ее по поляне и сейчас укрепляли край, прихлопывая лопатой, образуя высокий бортик.

Поодаль стояла бричка с железной бочкой, в которой развозили воду на поля.

Как только бортик был закольцован, мужчины подошли к бочке и отцепили от нее трубу. Колька сказал, что это гофрированный шланг, и он сделан из стальной проволоки в виде колец, обтянутых слоем резины и тканью — парусиной.

— Какой ты умный, Колька! — похвалила я мальчишку. Его отец работал трактористом, и обучал сына тонкостям мастерства.

— Да чего там! — махнул рукой Колька. — Мы с ребятами в механизированном парке такой же старый разрезали и посмотрели, из чего он состоит. Мы же пацаны, и нам надо все знать, чтобы не быть дураками, когда вырастим.

Будучи девочкой, я не придавала значения тому из чего сделан резиновый шланг. Но став взрослой, поняла, что современной, одинокой женщине, необходимы знания не только из чего сварить борщ. Важно, уметь готовить строительные смеси, например, цементный раствор для штукатурки стен. Нужно знать, как делать ремонт: просверлить отверстие в стене для крюка в ванной или восстановить поврежденную плитку на кухне. Эти навыки помогают жить комфортно и безопасно, не прибегая к помощи специалистов.

Когда из шланга, полилась на глину вода, мужики не стали его оставлять на одном месте, а периодически перетаскивали с места на место, заполняя весь круг водой.

Один мужчина, обходил круг с обратной стороны, и заделывал в бортике протечки, размытые водой.

К назначенному времени верхом на конях прискакали парни постарше. Войдя в глиняный круг, они выстроились в линейку и, гарцуя, стали ходить по кругу, при этом глина перемешивалась с водой, образуя однородную массу. Периодически то слева, то справа мужики подкидывали навоз.

В перерыве, когда, старший решил, что надо добавить еще воды, после того, как, помяв между пальцев раствор, сделал вывод, что смесь недостаточно жидкая, Колька подошел к старшему брату и попросил, чтобы нас покатали на конях.

Думаете, я испугалась и отказалась? Нет! Я давно мечтала посидеть верхом на лошади. Меня посадили верхом на самую спокойную, на которой даже не было седла, вручили в руки уздечку и слегка шлепнули ее по крупу.

Коняшка потоптавшись на месте, видимо проверяя вес седока, неуверенно сделала шаг, затем другой и пошла вокруг кучи. Парень не рискнул оставить меня одну. Придерживая за удила, шел рядом с лошадью, направляя ее.

Моему счастью не было предела. Я сидела верхом на лошадке без седла, обхватив бока ногами, и ощущала, как под шершавой кожей, при каждом шаге перекатываются мышцы ног животного.

Кобыла передергивала ушами, отгоняя назойливых мух, а я представила, как прижавшись к гладкой спине, скачу по степи освещенной полуденным солнцем, а веселый ветер раздувает черную гриву лошадки и мои русые волосы из разметавшихся кос.

Мои мечты, резко прервал хвост кобылы, который хлестанул по спине.

— Ну, слазь егоза, — протянув ко мне руки, парень помог спуститься, а сам тут же резво без помощи кого-либо, вскочил на спину животного и вернулся в круг к друзьям.

— Ну, как, понравилось тебе? — подошел улыбающийся Колька. — Федька, сказал, что возьмет меня купать лошадей после работы, — продолжил довольный друг, а я мысленно позавидовала ему.

Между тем, после повторной проверки вязкости глины, решили, что можно добавлять соломы.

Мужики вилами подбрасывали в круг соломы из распотрошенных тюков, а ребята на лошадях продолжали перемешивать ее с глиной.

Когда смесь достигла нужной консистенции, мужчина, командующий процессом замеса, отправил ездоков к реке, искупать лошадей, а остальным передохнуть часа два.

Прибежав домой, я встретила бабулю. Она уже надела мужские штаны и старенькое платье, которое заправила в штаны. Волосы собрала в косу и закрутила кичкой на макушке, а сверху повязала платок, закрывая лоб.

— Ба, а почему ты платье надела, а не дедову рубашку? — поинтересовалась я, любуясь бабулей.

— А для того, Лидочка, что рубашка будет постоянно вылезать из штанов, мне же придется много раз наклоняться, платье, хоть и немного задерется, но полностью не вылезет, — объясняли мне любопытной.

— Ба, а что вы будете делать с этой глиной? И для чего в нее добавили солому? — продолжала интересоваться.

— Ох, и любопытная ты! Иди лучше поешь борща. А пока ешь, я тебе расскажу.

Я нехотя взяла половник и налила в пиалушку густое варево, сдобрив сметаной. Под салфеткой на столе нашла свежий каравай хлеба, а рядом на тарелочке мелко резанный зеленый лук. Добавив в тарелку щепотку зелени и, перемешав содержимое, зачерпнула ложкой красно-белой смеси и отправила в рот.

Став взрослой я так и не научилась варить борщ, какой получался всегда у бабули. Немного с кислинкой, с минимумом свеклы, со свежими помидорами, болгарским перцем и обязательно с растертым салом с чесноком.

А какие она готовила пирожки! Не те, что пекутся в духовке, а пышные, румяные жареные на подсолнечном масле.

Возможно, это зависело и от муки, и от качества молока, из которого потом делали простоквашу, да и масло было натуральным, ароматным, с маслобойни, пахнущее жареными семечками.

Но все же, я старалась, чтобы мои пирожки, хоть немного, но были похожи на те, что готовила бабушка, и детям, и внукам нравилось.

Сполоснув пустую тарелку, убрала ее на сушилку и, подхватив панаму, выбежала на улицу.

А на улице, работа шла полным ходом. Женщины: молодые и постарше, подходили с ведром к куче и, зачерпнув, возвращались к прямоугольным формам, лежавшим на земле. Тут же стояло ведро с водой и тряпка. Прежде чем вывалить содержимое из ведра, женщины, подхватив мокрую тряпку, увлажняли внутренние стенки формы и затем, перевернув ведро с раствором, вытряхивали в них содержимое. Тщательно утрамбовав смесь, подхватывали за ручку форму и переносили на свободное место, а на этом месте оставались два прямоугольных кирпичика из глины с соломой.

Ткнув в один из них пальцем, убедилась, что хоть они были и плотные, но палец все равно вошел.

Я нашла глазами бабушкин платок и попрыгала к ней. Она была в первых рядах, и уже не ходила с ведром за смесью. Двое мужчин с деревянными носилками, обитых железом, подносили им и ставили на землю.

Постепенно глиняно-соломенный круг уменьшался к центру, а количество кирпичиков, напротив, увеличивалось.

— Ба, а что потом из этих кирпичей будут делать? — мучилась я от неизвестности, потому что знала, что в городе дома возводят из других кирпичей красных или белых и гораздо меньших по размерам. Их привозят на больших машинах на стройку и потом мастера складывают кирпич к кирпичику на цементный раствор, так папа мне объяснял.

— Лидочка, дом будут ставить, — не отрываясь от дела, ответила бабушка. — Раз кирпич саманный, значит, и дом будет саманный. Но сначала эти кирпичики должны полежать под солнышком, да высохнуть, как следует. Потом дядька Степан, проверит их на готовность, и только потом будет ставиться дом.

— А как он будет проверять его? — не унималась я, засыпая бабулю вопросами.

— А вот так и проверит: возьмет кирпич и бросит его навзничь. Коли сомнется, значит, еще сырой, а если расколется — пропорции не соблюли. Только Степан столько самана намесил, что на глаз различает, чего и сколько в смесь добавлять. Ни разу еще не ошибался.

— А когда дом будут строить? — хотелось мне и за этим процессом понаблюдать. Лишь бы еще каникулы не кончились.

— Ну, милая, — не отрываясь от дела, бабуля продолжала посвящать меня в процесс изготовления самана, — сначала кирпичики полежат на земле дня два-три, греясь на солнышке, потом мы их перевернем другим боком, еще на два-три дня, а потом сложим из них домики, как юрты у казахов, чтобы ветерок в них гулял, да сушились они лучше. А для этого оставим между ними окошечки. Вот так, они постоят еще с месячишко, и лишь потом, когда Степан проверит и даст добро, будем класть дом.

— Ба, но дом-то все равно будет из глины, а если пойдет дождь, глина начнет таять, — продолжала я допытываться, уж больно мне хотелось узнать все секреты дома из самана.

— Когда дом будет готов, мы его поштукатурим и с улицы и внутри. Ох, и любопытная ты, Лидочка, — улыбнулась бабуля, оторвавшись от работы, и сдула с глаз прядь волос, выбившуюся из-под платка. — И зачем тебе это?

— А я, может быть, тоже хочу строить дома, когда вырасту! — заявила я с полной уверенностью, чем рассмешила бабушку.

— Для этого, милая, нужно хорошо учиться и окончить институт, — сказала бабуля, и на этот раз я не услышала в ее голосе веселых ноток.

— Ба, я буду хорошо учиться, и буду строить дома! — сказала на полном серьезе.

Но мы предполагаем, а Бог располагает! В результате, после школы я поступила в педагогический университет, где был наименьший конкурс и, едва окончив его, вышла замуж.

На мгновение мелькнуло лицо мужа, брызгавшего на меня водой из фонтана».

Разлепив глаза, поняла, что на меня действительно капнула вода, вот только капала она с крыши вигвама, просачиваясь сквозь складку в шкуре. Подскочив, откинула полог и выглянула наружу.

Небо заволокло тяжелыми черными тучами до самого горизонта. Надежды, что в ближайшее время выглянет солнце, не прибавилось.

«Прям, как в осеннем Питере, — подумала ненароком».

У костра, пытаясь разжечь намокшие дрова, сидела бабуля, накинув на плечи шкуру.

Окинув поселок взглядом, поняла, что у остальных шалашей наблюдалась та же картина. Мокрые дрова никак не хотели разгораться и лишь создавали стойкий удушливый дым, стелящийся над землей.

— Ба, — окликнула старушку, — давно дождь-то идет?

— Темно еще было, — с грустью в голосе поведала бабуля, — теперь надолго. Много лун пройдет, — бабуля показала четыре пальца руки.

— Так это что — осень, что ли? — удивилась я длительности дождей.

— Что такое — осень? — удивилась ба, оторвав лицо от лицезрения костра и устремив взор на меня.

— Ба! — я задумалась на мгновение как объяснить дикарям о природных циклах. — Осень — это, когда звери линяют, их шкура становится гуще. Некоторые деревья меняют цвет листьев, и они падают на землю. Дерево становится голым, как человек без шкуры. В небе, — я указала пальцем вверх, — много, много птиц и они летят в одну сторону.

Я задрала голову, вспоминая, с какой стороны всходит солнце, чтобы определить юг.

— Да, — поняла меня бабушка, — а еще маленькие звери становятся большими. И тогда наши мужья приносят много дичи и шкур.

— Ба, а как давно вы тут стоите стойбищем? — поинтересовалась я, заранее просчитывая все варианты непредсказуемой природы.

Ведь если сейчас осень, то дожди могут затянуться надолго. И в этом случае, наполнившаяся река может разлиться и затопить деревню. Нужно срочно покидать это место, хоть оно и подходило для жизни по всем параметрам: вода рядом, а значит и рыба; лес недалеко, а — это и дрова, и живность, и ягоды.

Но сейчас необходимо думать о человеческих жизнях! Подступившая вода, затопит жилища. Намокшие и охладившиеся люди, особенно дети, легко подвергнутся простудам, и тогда не избежать смертей. Лекарств нет! Посуды, приготовить элементарный отвар, тоже нет!

— Ба, надо сворачивать дома и уходить в другое место! — сообщила я бабуле. — Здесь оставаться небезопасно!

Вот тут я и поняла, с чего это вдруг мне приснился такой сон: воспоминания о детстве, но с ненавязчивыми рассуждениями взрослой меня. Это моя память подкинула эпизоды из жизни в будущем, для применения имеющихся навыков и улучшения жизни в этом мире.

Но, тут еще вспомнила, что сарай у бабушки был сделан из камыша, и обмазан глиной с соломой, для удержания тепла. Турлучный, как бабушка говорила мне интересующейся.

Курочкам было в нем тепло, и даже вода в корытце во время морозов не замерзала. Но это было на Кубани, в южном регионе.

Мне стало любопытно, в каком месте я оказалась. Каковы здесь климатические условия? Какой будет зима?

Будет ли в этих краях столь же обильное выпадение осадков, как в Сочи, или же нас ожидают снег и мороз что севернее? Следует расспросить об этом старушку, но сделать это так, чтобы вновь её не шокировать.

Глава 11. Знакомство с хищником

— Ба, а скажи мне: бывают у вас холода, да такие, что ни костер, ни вигвам не спасают? — полюбопытствовала, натягивая шкуру на голову, ежась от сырости. — А оттуда, — указала пальцем вверх, — падают такие маленькие, красивые, белые пушинки… как их?

Снежинки что ли? — усмехнулась бабуля моей забывчивости. — Конечно, бывают, но только это было в другом месте, и мы его покинули, обосновавшись здесь. Когда тебя похитили, я испугалась, что они могут вернуться за другими детьми. Поэтому, приняла решение ийтить в другое место, а лучше туда, где больше солнца и тепла. Много раз мы останавливались, в основном у реки, и собирали шалаши. Сначала мы их делали из веток, но как-то раз, твой отец накинул шкуры на шалаш для просушки, при этом прикрыв вход, внутри стало тепло и тихо. Ну, а потом уже сообразили собирать вигвамы из палок и шкур. Шкуры всегда под рукой, и тащить их на палках гораздо удобнее и легче, и собирать быстро.

Бабушка продолжала свой рассказ, но я слушала её рассеянно, ибо моё внимание было приковано к звукам, доносившимся из-за моей спины.

— Доня, сиди спокойно, не шевелись, — прошептала ба, не сводя оторопелого взгляда с объекта позади меня. Она медленно потянулась к острому шесту, который лежал рядом. Я не смогла удержаться и, скосив глаза, начала поворачивать голову, чтобы понять, что так напугало бабушку. Ещё не увидев ничего, я услышала жалобное мря.

Я стремительно обернулась и замерла в изумлении. Как говорится, «гора сама пришла к Магомету». Моя рысь, которая выросла и набрала в весе, сама вернулась к своей потерявшейся мамочке.

— Ба, остановись! — воскликнула я, опережая старушку, которая уже замахнулась палкой, намереваясь ударить рысь. — Не бойся, это Кисуля! Моя рысь! Моя девочка! Моя брошенка!

— Как это — твоя рысь? Как это — твоя девочка? Ведь это же хищник! — воскликнула бабушка, выражая одновременно удивление и возмущение.

— Вот так, — и я рассказала бабуле историю знакомства с рысью. — С тех пор мы и живем вместе, спасая друг друга от голода, холода и всяких напастей.

— Сол, я ее до последнего удерживал! К тебе очень рвалась, — оправдывался подоспевший Ром. Было видно, что он явно смутился, и, по-моему, немного испугался, видимо ожидал моего гнева. Ну, а я изверг что ли?

Подойдя к парню, обняла, по-дружески похлопав по плечу, и пригласила к костру, у которого Кисуля уже успела вальяжно разлечься, подставляя лапки огню.

Погода, кстати тоже наладилась: дождь прекратился, и сквозь густые тучи все-таки пробилось солнце.

— Ба, как бы организовать сход? Хочу, чтобы все познакомились с рыськой, дабы избежать недоразумений, да чтобы не прибили ненароком. И вообще, необходимо просто поговорить. Не пойду же я в каждый вигвам с предложением о… Но об этом позже. Кстати, можете показать мне, где живет тот мужик, который нашел соль? — я подошла к рыське, потрепала за ушком, прошлась ладошкой по спинке. Кисуля ответила на ласку легким прикосновением мордочки. — Бабуш, подойди, познакомься с кошечкой, и не бойся — она безобидная.

— Ром, — обратилась старушка к парню, — кликни всех! А ты, — это она мне, — иди в шалаш и жди, когда я тебя позову. Не стоит нервировать соплеменников.

Подхватив рысь на руки, которая за время разлуки со мной значительно набрала вес, я нырнула под свод вигвама и уселась на шкуру, продолжая поглаживать шерстку Кисули.

Спустя время я услышала снаружи, нарастающий людской гомон — Мне нужна полная тишина, — громкий окрик бабушки, заставил всех угомониться. — Чтобы все меня услышали, не пропустив ни слова, — начала свою вступительную речь глава племени. И как ни странно ее произнесенная речь звучала без всяких наречий. Каждое слово проговаривалось громко и четко, и каждый присутствующий житель поселения стоял, и внимал речь бабушки. — Вам всем известно, что к нам вернулась моя когда-то пропавшая внучка Сол. Ей пришлось многое пережить, избежать погибели в водах, прежде чем она добралась. Вы уже успели убедиться, что она обладает знаниями, которые помогут нам выжить в этом мире. Ее мудрость стала и мне помощницей! Сегодня я узнала, что Сол, может приручать диких животных, но только, если они еще совсем малы. Сейчас она покажет вам зверя, которого нашла и выкормила грудью. Попрошу вас, не проявлять жестокость к зверюшке.

Бабушка, откинула полог и поманила меня рукой.

Я замерла, не решаясь представить людям мою кошечку. Для них все дикие звери — хищники! А чтобы не пострадать от хищника, он должен быть уничтожен.

— Ну же, Сол, не бойся! — снова окликнула меня ба. — Пусть только попробуют что-нибудь предпринять, я им покажу!

— Покажешь, где раки зимуют? — решила применить фразу из далекой России. На что бабушка, недоуменно на меня посмотрела, и развернулась к поселенцам.

По-прежнему держа рысь на руках, я кое-как выбралась из шалаша и повернулась к присутствующим. На их лицах я успела заметить: и недоумение, и удивление, и страх. И ни одно лицо не выражало умиления. Лишь только детишки показывали пальцами в мою сторону. Вот на их-то лицах я и заметила восторг от красивой кисы, которую еле удерживала на руках.

— Ах! — наконец-то услышала из толпы мужской голос. — Как это возможно? Сол, ты нас удивляешь! — я усмехнулась: Погодите. Дайте только время, я вас еще и не этому научу. Вы у меня и волчат приручите, и телят и жеребят.

— Дети могут подойти и погладить кошечку, — предложила я. И первые желающие не заставили себя ждать, тут же ринулись ко мне.

Я опустила Кисулю на землю, продолжая почесывать за ушками. Конечно, я тоже слегка побаивалась, как рысь отнесется к другим детям, хотя Рома она восприняла без всяких эксцессов. Вон даже подружились. Отыскав в толпе глазами Рома, кивком подозвала к себе.

— Помоги мне, придерживай самых шустрых, — шепотом попросила парня, — чтобы не все сразу лезли. Вдруг Кисуля испугается натиска любопытных, хоть она у меня и добрая, но не привыкла к людскому шуму.

Ром, утвердительно кивнул и присел около рыси. Установив очередь, он, держа ребенка за руку, разрешал погладить мягкую шерстку животного.

Взрослые, убедившись, что их детям ничего не угрожает, осмелев, тоже стали подходить к Кисуле и проявляя осторожность, почесывали за ушками.