Бесплатный фрагмент - Приключения Хуана ибн Куку

Предисловие к книге

— Не обращайте внимание, это всего лишь очередной городской сумасшедший! — ко мне обратился хозяин старенького кафе рядом с городской площадью, когда раздались возгласы уличного торговца:

«Слушайте, слушайте, и не говорите, что не слышали! Последний день в вашем городе! Книга всех времен о приключениях великого и прекрасного путешественника и принца Хуана ибн Куку, который жил во все времена, побывал всюду, переплыл все моря и океаны, обладал всеми богатствами земли, но не имел при себе и ломаного гроша, владел дворцами, но не жил в них ни одного дня. Каждый день ночевал на краю Земли и всегда спал голым!

Лично был знаком со Смертью и однажды обманул самого Дьявола!»

Кроме этого меня привлек внешний вид торговца, который выделялся на фоне прочих — было очевидно, что он прибыл сюда издалека и посетил немало мест. Я решил подойти поинтересоваться его товаром, так как мне показалось, что это меня ни к чему не обязывает.

На сколоченном из какого-то старья прилавке на велосипедных колесах лежали стопки книг. Увидев моё приближение, он преобразился:

— Возьмите в руки, я Вам разрешаю, пожалуйста, смелее, берите! Посмотрите, какой прекрасный переплет, какие рисунки!

— Сколько стоит эта книга?

— Всего сто монет. Но, вам я уступлю потому, что вы мне нравитесь! — сказал он, заметив мое смущенное удивление.

— Не дороговато ли за какие-то сказки, друг? — спросил я, заметив, что на нас смотрят сидящие за столиками кафе утренние посетители, а мне ужасно не хотелось глупо выглядеть и я смутился еще больше, пожалев о своем опрометчивом поступке. Но, утолить свое любопытство у всех на глазах самым обычным способом, показалось мне несколько заурядным, поэтому я решил отделаться парой простых фраз, затем ретироваться подальше и наверное уже никогда не появляться рядом с этим кафе.

— Э-э! — растянулся он в улыбке, — Вот видишь, мы с тобой уже друзья! Ты сам сказал! Конечно, бери за семьдесят пять, друг! И потом, это не просто сказки! Как говорил мне сам Хуан ибн Куку Великий и Прекрасный — те, кто верят в сказки, вовсе не дураки, потому что дураки те, кто в них не верит! Да, и к слову, Хуан был не только путешественник, но и маг-философ, врачеватель, отменно фехтовал, играл в шахматы, и…

И дальше он начал без устали говорить мне разное, суть которого я уже не разбирал, а лишь пытался понять последнее услышанное — «те, кто верят в сказки вовсе не дураки, потому что дураки те, кто в них не верит!»

Перед моими глазами мелькали страницы с красивыми иллюстрациями, нарисованными вручную, по которым он водил пальцем на что-то указывая, всё время пытаясь встать со мной рядом и заглянуть через плечо. В уши мне лился голос моего «нового друга», от шуршащих страниц пахло какими-то восточными благовониями, а я чувствовал себя, словно ребенок, эдаким «Буратино».

— Поверь, друг мой, эта книга изменит твою жизнь!

— Подожди, «друг», — вдруг очнулся во мне скептик, — так ты говоришь, что он сказал тебе это лично? Как его там? Хуан ибн..

— Хуан ибн Куку, самый Великий и Прекрасный, как Брахмапутра, откуда я родом, ага!

— Как это возможно, если это сказки, или тогда, как он… то есть, как ты его можешь знать? — запутался я.

— Поверь мне на слово, друг мой! Когда ты прочтешь эту книгу, то будешь знать Хуана не меньше моего! — ответил он запутав меня окончательно. Мои руки сами потянулись в карман за кошельком и вот через мгновение я стал обладателем книги, которая, по словам торговца, должна была изменить мою жизнь. Уставившись в обложку, я было уже поплелся прочь, но услышал за своей спиной:

— Мсье, ваш кофе!

Я вернулся за столик под одобрительные взгляды завсегдатаев кафе и прочей праздной публики. Рядом с чашкой кофе лежал счет, который я чуть было не забыл оплатить, — каков же я болван! Получилось крайне неудобно, но, кажется, никто специально не обратил на это внимания, чтобы не смущать меня еще больше и мне ничего не оставалось, как спрятаться от всех в эту книгу с головой…

Не замечая времени, я просидел за чтением до самой темноты, когда уже начали разносить пледы и зажигать маленькие огоньки свечей.

И вот теперь, по прошествии стольких лет, я путешествую по миру в поисках Великого и Прекрасного Хуана ибн Куку, Путешественника и Принца, который жил во все времена, побывал всюду, переплыл все Моря и Океаны, следы которого я находил везде — в Бомбее, Калькутте, на Суматре, в Париже и Лондоне, — который ускользал у меня из-под носа в Гималаях, на границе Сахары, в Персии и на дальнем Востоке. Я слышал о нем в римских термах, притонах Сиама, и даже рядом с синагогами Иерусалима поговаривали о нем шепотом и нескрываемым восторгом. Доводилось мне беседовать с теми людьми, которые видели, и даже знали его лично. Так книга изменила меня и всю мою жизнь! Вот и сейчас, находясь в поисках Великого и Прекрасного, я дописываю первые свои рассказы. Не суди меня строго, друг мой, ведь я всего лишь писатель.

Далее, дорогой мой читатель, позволь называть тебя именно так — Моим Другом! Поверь, что после знакомства с уличным торговцем я очень просто завожу друзей! А вот имени его я так и не узнал, о чем сейчас очень жалею. С тех давних пор я помню по именам всех, кого встретил в своей жизни, все обстоятельства и детали, поэтому буду пересказывать тебе всё, что прочитал в той книге со всеми подробностями, которые помню точно!

Часть 1

Глава 1

Происхождение Хуана ибн Куку, о том, как он получил свое имя, о принцессе Нириаде и почему он жил во Все Времена.

Караван

История эта началась в караване, шедшем откуда-то из глубин пустыни. Вместе с этим караваном ехала принцесса Нириада, которая сыграла в судьбе Хуана самую главную роль и, по сути, была её началом. Если бы не она, то кто знает, как бы сложилась его судьба и началась бы вообще вся эта история. Да, так случается и в нашей жизни.

Вместе с караваном путешествовала не только принцесса Нириада, — в нем были торговцы, ремесленники, переселенцы, артисты, танцоры и прочий люд. Караван растягивался на многие мили и порой, встретив кого-либо в начале пути, ты мог с ним не увидеться больше завтра или послезавтра, так как все в этом караване двигались с разной скоростью.

Идти с караваном было веселей, чем в одиночку, поэтому постоянно кто-то новый то пристраивался к нему, то покидал его, попрощавшись со всеми, желая доброго пути, всякий раз обещая вернуться, и говорил «До встречи».

Каждый вечер караван останавливался под звездами на ночлег. Зажигались сотни огней по всей его длине, и все собирались на ужин, пели и танцевали у костров. Еду запросто делили с теми, у кого ее не было, и не для того чтобы никто не воровал по ночам, а просто потому, что так поступают в путешествии — кому кто нравился, тот того и угощал. Было весело и дивно под ковром из этих звезд, что на небе, и ночи те были на редкость нежны!

Как-то раз, солнечным днем, принцесса Нириада, выглянув из своей кибитки, закрепленной между спинами двух верблюдов, увидела мальчика, шагающего рядом с каким-то стариком, который не был похож на его родственника. Старик был в седой чалме и выцветшем синем халате, и от этого его лицо казалось сине-серым. А мальчик, наоборот, был бел, румян и очень ладен собой, правда немного грязноват и одет в рванье, из чего Нириада сделала вывод, что мальчик либо раб, и старик ведет его продавать, либо старик из жалости подобрал мальчика и теперь не знает, что с ним делать. В любом случае, Нириада собиралась это исправить! Она была смелой и решительной и, я уверен, что Нириада заслуживала бы отдельной книги!

Так вот, она повелительно приказала старику приблизиться и привлекла мальчика к себе. В то мгновение, как их глаза встретились, всё стало иначе! Мальчик, до этого хмурый и неулыбчивый, вдруг посветлел, стал улыбаться и смотрел в её глаза, словно на всём свете не был ничего, кроме них. Глаза Нириады были удивительного прозрачно-голубого цвета, каким может быть только самый редкий лазурный алмаз. Ни глубина моря, ни высота неба не могли сравниться с ними. И именно поэтому принцесса славилась своей красотой. А в остальном, выглядела она и сложена была довольно просто — как богиня.

Нириада сняла и выбросила грязную одежду мальчика на голову старика. Тот подхватил её на бегу, размахивая руками, пытался что-то объяснять на непонятном языке. Было ясно, что он не зовет на помощь и не обвиняет никого в похищении, но Нириада уже никого не слушала. Она только приказала принести много чистой воды. Путешествовала она со слугами, и те тотчас исполнили ее указание. Несмотря на то, что вода была на вес золота, она усадила мальчика в серебряный таз и, напевая какую-то песню, начала омывать его водой, натирая мягкими белыми платками, которые сняла со своей груди, обнажив её. Они смотрели в глаза друг другу и были счастливы. А слова той песни Хуан запомнил на всю жизнь, хоть они были на непонятном неизвестном ему языке.

Старик тем временем продолжал бежать за с верблюдами несшими кибитку, выкрикивая что-то старческим слабеющим голосом, пока принцесса не кинула вслед грязной одежде золотую монетку, после чего старик отстал, жалобно стонав одно слово «Жуан, Жуан».

Услышав это последнее, она сказала:

— Я буду звать тебя Хуан! — наверное, ей так было проще произносить это имя.

Путешествие каравана пошло своим чередом, а для Хуана и Нириады оно стало самым прекрасным временем их жизни! Они смеялись и целовали друг друга непрестанно, как дитя целует мать, или сестра брата.

Послесловие к этой главе

Вот и конец первой главы! Замечательно, не правда ли? Если вы ожидали чего-то другого, тогда можете закрыть эту книгу, она определенно не для Вас!

Ах, да! Я забыл рассказать, почему Хуан жил во все времена! Звучит странно, не находите? Я всё думал, как же мне это объяснить, и потом вспомнил про принцессу Нириаду, ведь когда Хуан вырос, то они любили друг друга, но при этом Нириада нисколько не состарилась. Вы скажете, что такого не может быть! А я вам отвечу, что это всего лишь сказка, и как сказал Хуан ибн Куку «те, кто верят в сказки вовсе не дураки, потому что дураки те, кто в них не верит!»

Конечно же, я не держу тебя за дурака, друг мой! Поэтому объясню, что к чему: в этой сказке, как в жизни, а в жизни всё, как в этой сказке — если человек старик, то он старик навсегда, только в жизни он помрет, а в этой сказке — нет, он как родился в ней стариком, так им и останется. Умереть в ней он может только, если вдруг сделает что-нибудь плохое, и кто-то или что-то решит покарать его за это смертью (может быть, конечно, он отделается только тем, что его лягнет ишак, или плюнет верблюд, но этого никто не знает); вот и Нириада была, есть и будет всегда молодой и красивой, а Хуан вырос потому, что ему было суждено повзрослеть и вырасти в этой сказке, прямо как в жизни, и вырос он может быть потому, что встретил Нириаду, а так остался бы мальчиком и бродил бы со стариком по пустыне с караванами всю жизнь, но тогда, наверное, он встретил бы другую «принцессу», и была бы другая сказка; а в этой сказке Хуан встретил именно эту — нашу Нириаду, которая всегда была, есть и будет молодой и красивой, и, поэтому, сказка получилась вот такой, и кто-то её запомнил и записал в книгу, которую я купил у торговца, имя которого так и не узнал, о чем очень жалею, и теперь пересказываю её тебе, а ту, другую сказку, может быть, никто и не запомнил бы и не записал, потому что она была бы неинтересной.

Надеюсь, что ты теперь понимаешь, почему Хуан ибн Куку, книгу о приключениях которого ты держишь в руках, жил во все времена, и теперь тебе предстоит узнать, почему Хуан самый Великий и Прекрасный путешественник и принц, который побывал всюду, и узнаешь, как он переплыл все Моря и Океаны, обладал всеми богатствами мира, но не имел при себе даже ломаного гроша, имел дворцы, но ни в одном из них не жил ни одного дня, и каждый день ночевал на краю земли; лично был знаком со Смертью и однажды обманул самого Дьявола!

Предисловие к главе следующей

Как известно, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и нашим героям — принцессе Нириаде и Хуану, пришлось расстаться. Почему так произошло и при каких обстоятельствах, я напишу в последующих главах или, что ещё лучше, постараюсь об этом не рассказывать и больше никогда не упоминать, так как такие события, как расставание, не проходят бесследно ни в жизни, ни в сказках. Мне, как исследователю жизни Хуана ибн Куку, кажется, что после расставания с Нириадой, Хуан долгие годы носил на своем сердце печать печали, которая повлияла на многие его поступки и становилась причиной многих событий, тоже печальных. Про них, по возможности, я тоже постараюсь умолчать. Поэтому, я не буду продолжать повествование с грустного расставания Хуана и принцессы, чтобы не наскучить тебе, мой друг, а лучше забегая вперед расскажу, что Хуану вновь доведется встретить Нириаду, ведь, как я уже говорил, когда Хуан подрос и они любили друг друга, а значит, их любовь была бы невозможна без встречи! Хотя, конечно, Любовь возможна всегда и при любых обстоятельствах, даже если вы находитесь друг от друга на разных концах Вселенной и больше никогда не встретитесь — она все равно есть и никуда не денется!

Вот мы и подходим к тому моменту, который повлиял на судьбу Хуана так же, как и встреча с Нириадой — это расставание с нею.

Забавно, не правда ли? Встреча и расставание всегда рядом и всегда судьбоносны (глава XXV, десятая строчка сверху в книге Хуана — прим. авт.) Ведь если была только встреча без расставания, то не было бы всей этой печали и череды событий, которые были ею вызваны, не было бы исканий и приключений, и этой истории, этой книги, и мы не познакомились бы, в конце концов, с тобой, перелистывая её страницы, заглядывая вперед и возвращаясь назад. Поэтому я хочу тебе сказать одну очень важную вещь, чтобы ты запомнил её на всю жизнь: в своей жизни мы ничего и никогда не теряем, а только словно ставим на полку прочитанную книгу, чтобы потом взять её снова, или случайно забываем где оставили или спрятали что-то важное и ценное, а потом вдруг случайно находим, как раз тогда, когда нам это очень необходимо, теряем и находим снова.

Меня удивляет, как же это всегда происходит вовремя, словно по волшебству. Когда я понял эту такую простую и такую сложную мысль, то больше не расстраивался из-за расставаний Хуана и Нириады, ведь именно они вели его по волнам жизни, такой замечательной и интересной.

Думал ли, знал ли Хуан, что расстанется с Нириадой? Нет. Одна Нириада знала об этом точно, с того момента, как вытащила маленького Хуана из рук старика в серой чалме и выцветшем от солнца и времени халате. В ночь перед расставанием она прошептала ему такие слова:

«Я буду всегда где-то рядом с тобой! Ты всегда сможешь меня увидеть! Ты всегда сможешь прикоснуться ко мне! Я буду являться тебе в разных обличиях и под разными именами. Ты будешь меня спрашивать о нас, но я буду отвечать, что ничего не помню и смеяться твоим словам, буду не похожа на себя, но, поверь, это всегда буду я!»

Глава 2

В этой главе ты узнаешь про старика Абдурахмана Абу-Сингха и о том, как Хуан получил свое второе имя.

Каир

Итак, в начале этой главы мы находим Хуана одиноко стоящим на площади Каира. Такого же одинокого, как и в первой главе, — забавно, не правда ли? Так и в жизни, каждая её большая глава начинается с одиночества. Ты, конечно, возразишь и скажешь, что человек не может быть одинок, ведь вокруг столько людей! Вот и Хуан был не один сначала в караване, в нем было много людей, как, например, в городе, который окружает тебя в данную минуту, был, в конце концов, старик, который вел Хуана за руку. Ты прав, конечно. Очень хорошо, что ты так думаешь! Только мне придется сказать одну вещь, которая может расстроить тебя — дело в том, что все в этом караване были одиноки, несмотря на то, что были все вместе. Конечно же кроме тех, кто был со своей семьей! Семья — это самое главное в жизни, самая прочная защита от всех невзгод! Те, у кого есть семья — самые счастливые люди на земле!

Но вернемся к Хуану, одиноко стоящему посреди толпы в самом центре Каира.

Нужно ли говорить о том, что город произвел на него неизгладимое впечатление своими красками, ароматами, звуками, смехом, музыкой и речью. Это на какое то время отвлекло его от мыслей о Нириаде сначала на год, затем на два, потом он вспоминал о ней уже совсем редко (разумеется, до того момента, пока не встретил её снова, не будем забывать об этом). За это время он повзрослел, набрался сил и опыта, стал известным, потом стал неизвестным (это, как он понял, лучше, чем быть известным); приобрел друзей, врагов, научился зарабатывать деньги и научился их тратить (хотя, как он говорил, деньги ему были нужны для того, чтобы научиться жить потом без них, а до тех пор не умереть с голоду и не позволить умереть кому-либо еще!)

Вторая часть, впрочем, начинается не только с одиночества, как первая, но и со старика. Конечно не того, в серой чалме, а другого. Имя его — Аба Абдурахман Абу-Сингх, или просто Абу-Сингх. Так он представлялся, но просил называть его по-дружески — Аба, но за глаза все называли его «Абдурахманом».

Ты знаешь, пока я писал эти строки, я получил одно неприятное известие, которое напомнило мне о нем, как нарочно. Вот и нашему герою довелось сойтись и даже сдружиться с ним и потом поведать немало неприятностей, которые проистекали из дружбы с этим с виду приятным старичком Абдурахманом.

Абдурахман ибн Сингх

Аба Абдурахман знал всех, и все знали его. Он каждое утро спешил по делам, когда никто еще не работал, а лишь отдыхал после сытного завтрака; своим бойким видом он наводил на всех скуку.

— Доброе утро, уважаемые! — приветствовал Аба-Абдурахман на ходу сразу всех своих знакомых и незнакомых, хотя было принято здороваться только с теми, кто тебе знаком, а с теми, кто тебе знаком не был, сначала принято было представиться и познакомиться, а потом уже заговаривать о делах или погоде. Эта небрежность приводила всех в недоумение.

— Вы еще отдыхаете после утрешнего щербета? А я уже «ни свет, ни заря» как на ногах! Столько дел, столько забот! — причитал он, обращаясь сразу ко всем, как будто всем до этого есть дело.

Старик Абу-Абдурахман имел осведомленный загадочный вид и постоянно еле слышно причмокивал губами. Иногда только лишь это причмокивание было единственным признаком его присутствия, так как всегда он появлялся незаметно, и лишь иногда появлялся нарочно шумно, волоча ноги для того, чтобы обозначить свое приближение, чтобы его завидели издали и приготовились приветствовать. А так Абдурахман возникал всегда незаметно, чтобы чего-нибудь случайно вынюхать, или сидел где-нибудь в уголочке незаметно, чтобы чего-нибудь выведать, и также незаметно исчезал, чтобы донести слухи до того, кому это могло быть интересно, кто мог бы отблагодарить старика Абу-Сингха за такую Услугу. Но, как говорил Хуан ибн Куку, —

«Благодарить за сплетни — дело не благородное!»

Когда от него пытались отделываться простым угощением, Аба Абу Сингх всегда яростно отказывался, ссылаясь на то, что сладкое или соленое для него вредно. И только потом всем становилось понятно, что старику нужно нечто большее — он хотел Выгоды.

Поначалу ему были все рады, рады были принимать у себя в доме, слушать его рассказы вперемешку со сплетнями, но потом это стало в тягость, и все почувствовали, будто весь город погряз в его сплетнях, которым нет конца, из которых никак не выбраться. И вот уже появление Абу-Сингха не предвещало никому ничего хорошего. Старика пытались спровадить прочь еще с порога, закрывая перед его носом двери или передавая через слуг, что не могут принять или вынуждали долго ожидать во дворе, угощая только чем-нибудь слишком сладким или пересоленным. Сплетни Абу-Сингха становились еще более изощренными и злыми. А Выгоды для него всё как не было, так и не было.

В один прекрасный день Абу-Сингх занялся торговыми операциями, в которые втянул множество знатных горожан. Понадеявшись на его осведомленность, они давали свои деньги и подписывали векселя. «Такой пройдоха, как этот Абдурахман, вынырнет из любого болота или даже сливной ямы, не запачкавшись, и уж точно мои денежки никуда не денутся, ведь Аба ходит всегда мимо моего дома, и ежели чего, я прикажу своим рабам его схватить и спустить с него шкуру!» — так думали они.

Только вот Абдурахман начал все реже появляться на улицах. Теперь, обстряпывая дела, старик все больше пропадал в конторах и министерствах, дальше которых они не шли, ведь там сидели такие же, как и он пройдохи — нищие и злые служащие, за спинами которых висели огромные печати падишаха и частичка его власти! Они с завистью смотрели на этого старикашку, который осмелился пытаться вырываться в люди. Они с удовольствием выслушивали его сплетни и пользовались ими во вред самому Абу-Сингху, который не понимал, как же его сплетни могут обернуться против него же самого?

В конце концов, дела так и остались незаконченными: знатные горожане получили назад свои закладные, векселя и прочие «ценные бумаги», на которых было написано, что эти бумаги стоят много денег, за которые знатные горожане заплатили много золота. Эти ценные бумаги надолго осели в их шкафах и со временем запылились. Не выбрасывали их только потому, что на них стояла печать Падишаха, а значит и кусочек его беспредельной власти.

Со временем эта история забылась, и Абу-Сингх снова появился на улицах, приветствуя знакомых и тех, кто его еще не знал:

— Добрый день, многоуважаемые! Сидите курите кальян? Завидую вашему положению! А я вот, уже ни свет ни заря, а во рту маковой росинки еще не было! Да, и курить кальян мне вредно. Я слышал, что от этого можно заболеть. Кстати, вы уже знаете, что скоро введут новый налог на лошадиный навоз? Все обязаны будут платить за очистку улиц города от лошадиного навоза. Потом еще слышал я, обложат налогом и верблюжий навоз, а он еще более вонючий! Но это будет не скоро, не волнуйтесь! Приятного аппетита, многоуважаемые!

А что случилось с золотом? — спросишь ты. Думаю, что оно осело в карманах Падишаха. Абдурахман наверняка знал об этом, но помалкивал. Более того, он знал, как пробраться к этому золоту, но для этого ему нужен был помощник — человек новый и чистый, как Хуан, который не был бы никому известен или замешан в чем-либо, и который не знал бы всю эту грязную историю с бумагами, векселями и исчезнувшим золотом. Вот поэтому, как ты понимаешь, встреча Хуана и Абу-Сингха должна была состояться. А было это так…

— Что же ты стоишь на дороге, мешаешь людям ходить? — бойко прокричал старик Абу, завидев Хуана. Затем, присмотревшись, он сменил тон на более мягкий:

— Кроме того, тебя может сбить арба или всадник на лошади, может лягнуть мул или плюнуть верблюд! Мало ли чего может произойти! Сойдем с дороги, друг мой!

Да-да, именно так в книге была описана их встреча! Тебе она ничего не напоминает? Ну, конечно же — встречу с уличным торговцем, который продал мне книгу!

Как говорил Хуан ибн Куку Великий и Прекрасный — свойственно лишь торговцам, хитрецам и проходимцам вскоре и запросто называть людей своими друзьями!

Я от себя добавлю — если незнакомец назвал тебя вскоре после знакомства Другом — будь готов к тому, что вскоре же он попросит тебя о дружеской услуге!

У тебя есть вопрос? Спрашивай! Ты, наверное, хочешь спросить — как различить настоящего друга от ненастоящего, да? Как я догадался? Ну, это же так очевидно: после семьи в жизни самое главное — это Друг!

Отвечу коротко, как отличить настоящего друга от ненастоящего: друг не попросит ни о чем, никогда! Именно таким другом был для всех Хуан ибн Куку! Он не просил никогда ни о чём, но делал всё, о чем его просили, так как всех считал своими друзьями! Я стараюсь поступать так же, как он, но у меня это пока что не всегда хорошо получается. У него это получалось лучше всех!

Вот так Хуан повстречал старика Абу Абдурахмана Абу-Сингха! Всякий раз, когда люди стоят на обочине дороги, то, как правило, один из них решает, в какую сторону он поведет другого, и этого не произойдет, если оба уже идут в одном направлении (как это было в караване с Нириадой, например). Но Хуан об этом еще пока не знал. Через многие годы, стоя под парусом на палубе быстроходной шхуны, он окончательно понял эту истину — двое не могут плыть на одном корабле в разные стороны — и записал в своей книжке.

— Как зовут тебя, о юноша? — спросил Аба.

— Меня зовут Хуан.

— И всё? — удивился старик.

— Да, и всё. А что нужно ещё?

— Ну, вот меня зовут Аба ибн Абдурахман ибн Абу-ибн-Сингх! — он нарочно вставлял «ибн» перед каждым именем, чтобы было звучнее.

— Сие означает, что я Аба — сын Абдурахмана, сына Абу, сына Сингха из далекой Индии! Сиречь мои пращуры и мои предтечи! — вознесся старик, гордясь собой и своими пращурами.

— Я не знаю, чей я сын! Я знаю только одну принцессу… — Хуан хотел было произнести имя Нириады, но осекся, не зная, как продолжить — к его горлу подкатил комок, еще немного и… Если бы он произнес ее имя, было бы совсем все плохо! Об этом он тоже не знал!

«Как же плохо ничего не знать…» — пишет Хуан.

Хуану ничего не оставалось, как молчать и смотреть себе под ноги. А старик уже не мог просто так стоять на месте, и тут же его понесло:

— О, великий всемогущий, всемилостивый Аллах! Что же творится под солнцем твоим! Бедные дети не знают родства своего и племени! Носит их по свету! Бедное, бедное дитя! — причитал он так громко, что прохожие останавливались в недоумении.

Кстати сказать, Хуан не был сирота! У него была мама, каждый день она покупала газеты, в надежде узнать что-либо о сыне, и молилась о нём. Каждый день! Был у него и отец, который бороздил моря на быстроходной шхуне «Жюан», в надежде отыскать его!

Сейчас ты можешь просто взять и позвонить маме или папе, бабушке или дедушке и сказать, что ты, например, поехал в Африку или пошел в магазин за конфетами, и что скоро вернешься, а в сказке такое невозможно, может быть просто потому, что никому в голову не пришла мысль придумать такую вещь как телефон, но зато был придуман ковер-самолет, наверное потому, что в то время было важнее быстро куда-то добраться, чем позвонить домой или на работу… И, хоть летать на нем совсем неудобно — так как нет мягкого кресла, как в самолете, не с кем поговорить и никто не принесет тебе вкусную фруктовую газировку — всё равно, это очень странно, не правда ли? Странно, что мы можем сделать в жизни то, что невозможно даже в сказке, хотя должно быть совсем наоборот. Так что, позвони маме или папе, бабушке или дедушке, и скажи, что у тебя всё в порядке! А если твоя мама, вдруг, знает маму Хуана, то пусть она расскажет ей, что с ним сейчас тоже всё хорошо, что он родился под счастливой звездой и сейчас он — стоит под полуденным зноем и разговаривает с каким-то старичком…

— Тебе нельзя жить без полного имени! — не унимался старикашка, — как ты будешь подписывать бумаги? Как ты собираешься вести дела и составлять купчие? Как ты собираешься без имени разбогатеть и взять в дом жену? Ни в одном суде ты не сможешь ничего оспаривать и выступать в свою защиту, если не имеешь большого и длинного имени!

— Я обхожусь прекрасно и без всех этих вещей! — ответил простодушно Хуан, но старик нещадно тащил наживку за крючок, так как увидел, что слова «в свою защиту» возымели действие!

Страх оказаться беззащитными заставляет нас брать на себя дополнительные обязательства, которые, как нам кажется, нас защитят, но они только все усложняют, — так писал Хуан в своих рассказах.

— Конечно, я мог бы дать тебе свое имя, но, боюсь, это пока не представляется возможным! У меня столь высокие покровители, и они не поймут меня! — говорил куда-то в сторону старик, изредка поглядывая на собеседника, хотя Хуан его уже не слышал, а думал о своих родителях, тщетно пытаясь что-либо вспомнить.

Вместо этого ему вспоминалась сказка про кукушку, которую Надирь читала ему из своей книжки — единственной ценности, которой больше всего дорожила! Сказка была о том, как кукушка подбрасывала своих птенцов в чужие гнезда, в которых её птенцы росли и, вырастая, вели себя, как другие птицы, несмотря на то, что над ними смеются. Смысл сказки был в том, что какой бы птицей ты бы себя не считал, ты все-равно будешь оставаться тем, кем родился. Хотя Хуан не понимал, какое отношение это может иметь к людям, ведь у людей нет цветных перьев и таких разных когтей и клювов…

— Значит, родители у тебя того, ку-ку? — задумчиво сказал старик.

Хуан вздрогнул от этих слов.

— Нет! Это значит, что меня будут звать Хуан ибн Куку! — сказал юноша, и зашагал прочь.

И кто знает, как бы все сложилось, если каждый пошел бы своей дорогой? Но у дорог есть свойство переплетаться. Можно идти по ним в разные стороны, перескакивать с одной на другую, но обязательно мы будем с кем-то сталкиваться на этих дорогах — все мы по ним ходим в этой жизни и в этой сказке.

Послесловие к главе

Наверное, ты уже догадался, что я утратил ту книгу, которую купил у уличного торговца? Точнее, я отдал её в библиотеку одного города, которая очень пострадала от пожара, и в ней оставалось мало хороших редких книг. Когда я сказал, что у меня есть книга о приключениях Хуана ибн Куку, то смотритель не поверил своим ушам! Он был так рад и так долго тряс мою руку со словами благодарности, что мне пришлось с ней расстаться, хотя, честно говоря, на тот момент я ещё не решил дарить её библиотеке. Вот такой был хитрый смотритель.

Но я помню практически все содержимое наизусть! Кроме того, у меня всегда есть возможность обратиться за помощью к тем, кому посчастливилось обладать одной из этих оригинальных книг. Сейчас я тебе о них расскажу.

Наверняка ты знаешь, что есть люди, которые изучают что-то очень пристально, и даже выбирают себе профессии, которые имеют название, похожее на предмет изучения: например, «толкиенисты» изучают работы писателя Толкиена, «чайковинисты» слушают только Чайковского и пьют только чай. Но, бьюсь об заклад, что ты никогда не встречал «хуанибнкукуинистов»! Можешь поверить мне, что они есть, хоть и не называют себя так! Например, вот «шерлокохолмсинисты» всегда спрашивают себя: «А как бы на моем месте поступил Шерлок Холмс?» Вот и хуанибнкукуинисты задают себе точно такой же вопрос: «Как бы поступил Шерлок Холмс на месте шерлокохолмсиниста?» — это шутка, конечно!

Мы — исследователи приключений Хуана ибн Куку — точно знаем, как бы он поступил в той или иной ситуации, и поступаем так же, как он! Этим отличается профессиональный хуанибнкукуинист от непрофессионального — мы точно знаем! Нас мучает только одна загадка: как сам Хуан ибн Куку знал, какие решения принимать и как поступать, ведь его никто не учил! Ответ на этот вопрос очень прост, и, позволь, я отвечу на него словами самого Хуана ибн Куку:

«Я никогда не разрывался между долгом и желанием делать что-либо, поэтому для меня всё было едино — я хотел сделать то, что был должен и должен был делать то, что хотел».

Ты знаешь, я часто рассказывал про его приключения взрослым, и они постоянно спрашивали: «почему он поступил вот так, хотя можно было вот так или так вот?» Их слова вызывают у меня улыбку! Они думают, что если всегда поступать думая наперед, то будет хорошо! Конечно, думать наперед нужно, когда ты собираешься надеть пальто, если на улице прохладно, или берешь с собой зонт, если обещали дождь и ты не планируешь промокнуть. Хотя, всегда можно где-нибудь укрыться от дождя и согреться, — поверь, так будет гораздо интереснее, и это будет всегда маленькое приключение. Хуан ибн Куку всегда думал о других, когда собирался поступить так или иначе. Как бы тебе это объяснить?

Вот, если бы у него был братик, то он проследил бы, чтобы тот надел пальто, если на улице холодно, и дал бы сестренке зонт, если по радио обещали дождик. Понимаешь?

А ещё взрослые спрашивают меня, почему я так подробно обо всем пишу. Где погони, приключения и тому подобное, и зачем я пишу такие длинные предисловия. Смешные взрослые, не правда ли? Всегда торопятся куда-то и никуда не успевают. То ли дело мы с тобой, сидим и беседуем. Жаль только, что я не могу отвечать на все твои вопросы…

Глава 3

В этой главе ты познакомишься с Госпожой Ну. Узнаешь, как Хуан попал в плен, удачно из него высвободился и начал путешествовать по свету.

Хуан влюбился в суетливый поток Каира. Самым ходовым товаром была пресная вода. Все с удовольствием воду пили и запасали впрок, но почему-то считалось зазорным и недостойным горожанина занятие развозчика воды. У всех, как им казалось, были более важные дела, поэтому к развозчикам всегда было легкое пренебрежение, когда сталкивались в суматохе с их телегами и бочками на городских улицах. Но все помнили о том, как страшна жажда и засуха, и всегда беспокойство людей проходило, когда они встречали на улице развозчика воды — это означало, что жажды не будет и жизнь продолжается.

Аба Абу Сингх помог Хуану раздобыть тележку с бочкой, и Хуан принялся за работу. Ему доставляло радость и удовольствие привозить людям воду, и люди, видя добрый нрав Хуана, полюбили его. Все узнавали его на улице, издали здоровались и никогда не прощались, а только говорили «до завтра» или «до свидания».

Платили за такую работу немного, но всегда можно было ждать угощения свежей лепешкой или гроздью винограда, стаканом щербета или чая. Аба Сингх говорил, потирая руки, о том, какая сладкая жизнь у них начнется, когда придет засуха: «Главное в это время иметь воду, а не то, могут и поколотить!»

Как я уже сказал, все любили Хуана, и каждый считал своим долгом посоветовать ему что-либо полезное, что может пригодиться в жизни. Но в основном делали это для того, чтобы избежать платы за воду сейчас или потом — это не важно, или, по крайней мере, сделать Хуана чем-то обязанным и, пока Хуан был молодой, он этого, конечно же, не понимал, но из интереса прислушивался ко всему, что ему говорят, и, по совету умудренных опытом людей, решил попробовать выбрать путь, один из тех, что выбирают другие.

В один голос, первым делом, Хуану пророчили военную карьеру: «Иди в гвардию, Хуан, будешь всегда в почете и при деньгах! Женишься выгодно!» Хуан пошел на призыв, и пока ждал своей очереди, решил утолить жажду в ближайшем шалмане. Там сидели три генерала. Один сказал: «Я потерял тысячу человек при штурме города». Второй ему ответил: «Это что! Вот я потерял десять тысяч человек при штурме крепости, но крепость взял!» Третий произнес: «А я не потерял ни одного солдата, а только лишь вежливо попросил и крепость мне сдали без боя», и через какое-то время упал замертво отравленный. Хуан решил пока подождать с военной карьерой.

Затем Хуану посоветовали стать врачом. Говорили ему: «Хуан, будешь уважаемым человеком и при деньгах! Женишься выгодно!» И он попросился в ученики к одному врачевателю. Тот очень обрадовался, но прежде чем приступить к обучению сказал: «Сначала клянись! Дай клятву: «Клянусь не лечить бесплатно. Клянусь не брать плату за лечение меньше, чем берут другие врачеватели. Клянусь не давать врачебное зелье без платы», и так далее. Хуан покинул дом врачевателя в задумчивости и замешательстве.

Другие утверждали, что сперва нужно набраться ума и получить образование. «Иди учись, Хуан, в академию! Станешь мудрым, уважаемым, и делать тебе ничего не придется! Коли захочешь, то женишься выгодно!» — так говорили они, и Хуан решил податься в ученики к великим мудрецам в академию.

Все занятия в академии были похожи одно на другое. Мудрецы сидели на ковриках и с умным видом говорили: «Здесь нужна вот такая зифра, а вот здесь — такая букфа, это слово пишется вот так, а это — вот так вот». Вся их мудрость сводилась к умению без ошибок цитировать длинные строчки, написанные кем-то очень давно. Мало того, они считали, что все знания не имеют смысла, если ты не умеешь в споре заткнуть рот собеседнику каким-либо умным выражением; а если собеседник вдруг сомневается и противоречит, то в ход шли кулаки и посохи, на которые сии почтенные мужи обычно опирались, склонив на бок головы для пущей важности. Они прекрасно видели ошибки других и не допускали своих, а ведь, только имея возможности ошибаться, мы можем находить правильные решения. По-моему, только ради восторга открывать что-то новое стоит становиться ученым или исследователем, ну, или путешественником.

И вот, как-то раз Хуан брел со своей арбой в раздумьях кем же ему быть, и тут перед ним появилась стража и велела ему следовать за ними в городской магистрат, где его сразу закрыли в клетку с другими такими же, как он, бедолагами. В клетке с ним познакомился один вор, и они разговорились. Вор говорит ему: «Хуан, я могу обучить тебя воровскому ремеслу, будешь жить припеваючи, всегда монета будет в кармане, и голодным не останешься!» Хуан отказался, сказав, что это нехорошо, на что вор возразил ему:

— Чем же я плох, Хуан? Я, в отличие от врачевателей, не желаю, чтобы люди болели, и обогащаться на их болезни! В отличие от законников и всех, кто питается этим злым хлебом, не хочу, чтобы люди попадали в беду и имели тяжбы, беднея; я не пожарный, чтобы поджигать дома для своей выгоды и мародерствовать на пепелищах; я не солдат и не хочу ради мира идти на войну убивать и грабить! Я не чиновник, который хуже чумы и пожаров. Я не торговец, который втридорога заламывает цену и, алчущий чванствует, когда все кругом от него беднеют! Я не церковник и не требую денег за обещания лучшей жизнь в ином мире и отпущение грехов! Так чем же я плох, Хуан? Не знаешь? Ну, да я тебя не виню! Я хочу, чтобы все были сыты, здоровы, богаты и счастливы, тогда и я голодным не останусь!

Вскоре пришла стража, и Хуана отпустили. Ему дали какую-то бумагу и сказали, что он должен две монеты в казну. На этом все закончилось, а того вора он больше так и не видел.

Хуан решил, что уж лучше будет возить воду, пока не разберется, кем хочет стать. Но судьбе виднее, и вот однажды случилось ему проезжать мимо дома госпожи Ну.

Госпожа Ну

В этот день госпожа Ну, как обычно для этого времени суток, пила щербет и поглядывала на улицу. Ей было интересно, кто с кем и куда идет, кто что несёт. Иногда она кидала со своего балкона куриную косточку уличным собакам и смотрела, как те из-за неё начинали грызться, а потом приказывала своим слугам беспощадно гнать собак палками. Иногда она бросала с балкона под ноги прохожим, мелкую монету и смотрела, как те начинали выяснять, кому она принадлежит, а потом всё также посылала слуг отобрать монетку: «Видите балкон госпожи Ну? Всё, что находится под ним со стороны улицы, принадлежит госпоже Ну — так гласит закон падишаха». Услышав такие слова, споры прекращались и народ разбегался — никто на хотел связываться с законами падишаха, хотя не было такого закона вовсе, а госпожа Ну его просто выдумала.

Честным людям законы не нужны, а кто знает законы лучше других, тот самый лучший вор. — так потом записал Хуан.

На всякий случай госпожа Ну помечала все свои монеты крестиком, чтобы можно было доказать, что монета принадлежит ей: «Это моя монетка! Верните её бедной вдове! Я случайно выронила из своих рук! На ней нацарапан крестик. Расходитесь, голодранцы!» — кричала она.

И надо же было случиться такому, что от тележки Хуана отвалилось колесо прямо под балконом госпожи Ну! Не в силах один поднять арбу, Хуан стал раздумывать, что же ему теперь делать. Тем временем госпожа Ну зорко наблюдала за ним, скрывшись за резными ставнями.

Никто из прохожих не захотел помочь развозчику. Тогда Хуан решил, что нужно раздать воду бесплатно. Желающих собралось много, и бочка с водой стала быстро терять в весе! Госпожа Ну приказала слугам выйти и взять побольше воды задаром. Слуги вышли с ведрами и принялись сливать воду из бочки. Хуан и все, кто ожидал в очереди, были поражены такой наглостью. «Чьи это слуги?» — раздались недовольные голоса. «Видите балкон госпожи Ну? Всё, что находится под ним со стороны улицы, принадлежит госпоже Ну! Так гласит закон падишаха!» — раздался знакомый многим ответ, после которого многие начинали расходиться.

— Идите и ждите, когда под вашими балконами сломается арба извозчика! Если у вас конечно есть балконы, голодранцы! — раздался сверху бас госпожи Ну.

Хуан стоял в растерянности, не зная, что ему делать.

— Если ваша госпожа забрала себе всю воду, не заплатит ли она мне хотя бы половину? — спросил Хуан у слуг.

— Видите балкон госпожи Ну? Всё, что находится под ним со стороны улицы, принадлежит госпоже Ну, — таков был ответ слуг.

Хуан напряг все свои силы, одной рукой подняв за край телегу, надел отвалившееся колесо, взялся за оглобли и пошел прочь. Как назло, колесо отвалилось снова и прикатилось под балкон, прямо к воротам злополучного дома!

Только Хуан хотел подобрать колесо, как услышал крик Госпожи Ну:

— Эге-ге! А ну-ка, хватай его, волоки его, вора!

Из ворот выскочили слуги и скрутили Хуана. Затем перед ним предстала сама госпожа Ну. Была она толстая женщина преклонных лет, но не совсем старая, с нарисованными бровями маленькими хитрыми глазами и злым ртом.

— Мало того, что ты под моими окнами торговал водой, так ты еще ни во что не ставишь законы падишаха и воруешь то, что тебе больше не принадлежит! Колесо твоей телеги уже два раза побывало под моим балконом, так что теперь оно по праву моё, как и твоя арба, ведь она часть этого колеса! Теперь, если ты хочешь получить назад своё, ты должен заплатить мне за телегу воды один динар и саму телегу четыре монеты серебром!

— Вода столько не стоит даже вместе с телегой! — ответил было Хуан!

— Последний раз я платила именно столько за воду в засуху!

— Но ведь, сейчас не засуха!

— Еще какая засуха, — ответила Ну и плюнула на землю, — вот смотри какая засуха! Все испаряется под этим проклятым солнцем, будь оно неладно, вот и в прошлый раз так было!

Так Хуан попал в плен к госпоже Ну.

Дом госпожи Ну

Начались дни Хуана в этом неприветливом доме. Весть о том, что водовоз попал в плен к госпоже Ну, разнеслась по городу и к ней перестали ходить тележки с водой, поэтому вскоре ей пришлось признать своё поражение, ведь так можно было остаться совсем без воды в засуху, которая никогда не предупреждает о своем приходе!

Она вызвала Хуана и объявила ему:

— С сегодняшнего дня ты будешь работать водовозом на меня! Каждый день ты будешь продавать воду, и привозить ещё одну арбу воды в мой опустевший фонтан, и так отдашь свой долг. А до этого времени будешь жить во дворе моего дома, да ещё чинить фонтан, пока он не заработает! А потом, можешь идти на все четыре стороны!

Хуан понял, что он уже не в положении пленника и, по крайней мере, у него все это время всё же будет крыша над головой — как никак лучше, чем ночевать под арбой.

Как вскоре выяснилось, жизнь везде имеет свои прелести, и даже здесь. Госпожа Ну любила спать днём до самого вечера, и в это время слуги могли вздохнуть спокойно — все выходили из комнат и сараев, где работали; из кухни выносили стаканы с чаем, и начинались беседы. За разговорами все понимали, как сильно госпожа Ну настроила всех друг против друга, заставила клеветать и бояться быть оклеветанными. Даже суровые охранники менялись в лицах и ласково беседовали с остальными слугами — все старались за это короткое время подольше побыть нормальными людьми.

Во время этих чаепитий Хуану удалось получше узнать слуг госпожи и расположить их к себе — это получалось у него без труда, потому, что Хуан всегда оставался собой и никогда не ставил себя выше других. Пригодились в этом и сказки, которые ему читала Нириада из своей маленькой книжки, которые он теперь всем пересказывал.

Весь день он ходил по городу с арбой, а к вечеру привозил еще одну бочку воды и выливал в фонтан, который упорно не хотел работать. Хуану пришлось изучить его строение и устранить неполадки — все оказалось проще, чем он мог себе представить, и фонтан заработал! Теперь, ощущения приближающейся свободы Хуан почувствовал как никогда сильно! Он было уже начал собирать свои вещи и заводил разговоры, как будто уже скоро ему предстояло со всеми расставаться, но всякий раз разговоры не клеились, и Хуан начал подозревать неладное.

— Салим, помнишь я рассказывал сказку про золотые яблоки? — шутливо обратился как-то раз Хуан к слуге, охранявшему внутренний двор дома, — скоро я тебе привезу парочку! А знаешь, еще лучше — мы вместе с тобой найдем их и унесем целую гору! Главное не надорваться. Понимаешь, к чему я?

Салим был поразительно силен и мог на своих плечах оторвать от земли лошадь. Конечно, он понимал, о чем говорит Хуан — вдвоем они смогли бы поднять в несколько раз больше, чем если бы Хуан собирался унести что-либо один! Но Салим, ставший уже приветливым к Хуану, невесело посмотрел в сторону и сказал, опустив глаза:

— Да-да, — это был его любимый ответ на всё.

Хуан не придал этому значения. Салим мог быть не в духе, но все-равно ответил бы «да-да».

— Анаб, я принес тебе сегодня букет горного шалфея, — обратился Хуан к кухарке, — я буду вспоминать с благодарностью тот чай, которым ты меня всегда щедро угощала! Вкуснее чая я не пробовал, и буду долго помнить его вкус!

Анаб была мудрая женщина, служившая в доме госпожи Ну, сколько себя помнила. Она ответила ему:

— Боюсь, дорогой Хуан, ты еще не испил всего моего чая, и его вкус тебе еще не так не успел надоесть, как нам.

Хуан не придал и ее словам значения, и только вечером припомнил их, увидев Анаб с крыши, — она посмотрела на него и сразу отвела взгляд в сторону. Чем больше он повторял их в своей голове, тем сильнее ветер сомнений задувал поселившийся в сердце Хуана огонек предстоящей свободы.

А вот что произошло вечером того же дня.

— Хуан! — раздался откуда-то голос Сю-И, рабыни из личной прислуги госпожи Ну. — Ты здесь? Подай голос! Не ищи меня! Просто скажи, что ты здесь! Слушай! Завтра уходи в город с арбой и не возвращайся! Заклинаю тебя — не возвращайся сюда!

Хуан погрузился в тишину ночных цикад под мириадами звезд, так и не проснувшись. Он любил спать на верхнем ярусе каменной ограды, на нагретом за целый день солнцем полу. От ветра его защищала каменная стена, а с другой стороны ни чем не огороженный ярус выходил в сад, деревья которого тянулись к нему своей листвой и ароматами. Слева и справа были возведены башенки на подобии крепостных, узкие окна которых были украшены резными ставнями, а внутри находились винтовые лестницы, ведущие на нижние ярусы и тайные коридоры в стенах. По этим лестницам Сю-И приходила к Хуану, но на этот раз даже не раскрыла ставни, разговаривая из-за них.

На следующее утро он встретил Сю-И на кухне всю в слезах — увидев его, она, всхлипывая, убежала. Хуан лишь вспомнил, что, кажется, Сю-И приходила к нему во сне и говорила что-то, а он так ничего ей не ответил.

Наступивший день выдался на славу жарким и очень удачным для заработка. Хуан встретил в городе почти всех своих знакомых, и даже Абу Сингха. Было много радости от этих встреч. Но радость живет по соседству с печалью, и печаль заходит в гости на шум смеха и веселья.

Вот и Хуана по возвращении ждал неприятный сюрприз. Сразу с порога на него накинули кандалы и приковали к фонтану, который он своими руками с трудом и любовью всё это время чинил. Какая ирония, не правда ли? С любовью возвести что-то ради свободы, а в итоге своими руками построить себе тюрьму и быть прикованным к ней…

Вокруг фонтана начали собираться обитатели дома госпожи Ну. Никто не подходил близко, словно ожидая чьего-то появления, молчаливая обстановка наполнялась свинцовой тяжестью, предвещая беду. По лицам собиравшихся Хуан понял, что случиться может всё, что угодно. И, наконец, из покоев принесли госпожу Ну. Она торжественно встала из своего кресла и начала произносить, как всегда, несвязную злую речь:

— Ты обманывал меня всё это время! Ты объедал меня! Я не знала от тебя покоя, от тебя был один шум! За это ты поплатишься! Не видать тебе свободы! Я требую компенсации за свои неудобства! — так далее и в том же духе продолжала она.

Все отводили глаза в стороны и опускали головы, и только Сю-И смотрела на Хуана заплаканными глазами, словно говоря — «Видишь теперь, за что я получила такую взбучку? Я пыталась предупредить тебя, а ты спал, как дитя! В доме, где тебя держат за невольника, нельзя спать как убитый накануне своего освобождения!»

Может, ты скажешь, не слишком ли много Хуан прочел в её глазах? Ну, если бы Хуан испытывал только одно сожаление, что Сю-И пришлось из-за него только плакать, то он, наверное, не понял бы, что ему теперь делать! Хуан осознал, что ради него Сю-И рисковала всем и, может быть, даже своей жизнью, а он подвел её, и сейчас стоит беспомощный, позволяя госпоже Ну торжествовать над всеми!

Нужно было что-то делать! Что-то срочно предпринять, иначе будет поздно!

Как бы ты поступил, мой друг? Выхватил бы меч и сразил бы всех врагов? Конечно, ты прав, нужно сражаться, но только когда у твоего врага в руке меч, как и в твоей. Но, что делать, когда на твоей шее уже стянули железное кольцо, скованное цепью?

И вот, что сделал Хуан. Когда госпожа Ну закончила свою речь, Хуан тут же сразу, как бы её продолжая, начал говорить:

— Госпожа! Я не думал, что так всё получится! Я стыжусь того, что причинил вам столько забот! Стыжусь еще больше, потому что не знал, как найти мне слов, чтобы просить вас оставить меня при вашем дворе и при вашей милости, ибо полюбил вас, как свою родную мать, которой не знал вовсе! Позвольте остаться при вас!..

Стоит ли говорить, что все были в полном недоумении! Речь Хуана была громом среди ясного неба! Все стояли, раскрыв рты, а Хуан говорил и говорил, стараясь подбирать слова. Он понимал, что если сейчас остановится, то его речь может не возыметь другого воздействия, кроме как короткого шока, за которым не последует ничего, поэтому он с ужасом для себя продолжал:

— Позвольте же мне остаться при вашей милости, до конца ваших дней, и просить руки вашей единственной племянницы, и дать нам то приданое, которое за нее было обещано вашим покойным мужем над прахом своего брата — отца моей невесты!.. Мы будем счастливы с ней в вашем доме! У нас будет много детей, будет счастливо, будет в нашем доме радость и много лет вам и нашим детям…

Хуан продолжал говорить, говорить, и говорить уже мало связанные слова, какие говорят обычно влюбленные женихи. Лицо госпожи Ну вытянулось, беззубый рот превратился в черную дыру и скосился в сторону. Такое лицо может быть, только когда человеку объявляют смертный приговор. Она хотела его перебить, но от такого поворота событий у нее просто перехватило дыхание! Она рукой нащупывала позади себя кресло, пытаясь сесть, и, отдышавшись, продолжить отбиваться от Хуана. Но, как только тяжело дыша, она села, Сю-И поднесла ей в стакане горячий крепкий чай и буквально стала заливать его в перекосившийся от злости рот. В то же самое время все присутствующие начали радоваться, кричать и поздравлять друг друга с предстоящей свадьбой, ведь все были уверены или почти уверены, что племянница госпожи Ну с радостью согласится выйти замуж за Хуана, так как, вероятнее всего, она была тайно в него влюблена, потому что разве можно было его не любить, и это наверняка и было так! По крайней мере, все этого хотели и все на это надеялись.

Тем временем, в этой радостной суматохе Сю-И со всей накопившейся за долгое время жестокостью поила госпожу Ну горячим чаем, и никто не замечал в вечернем свете и мерцании факелов, что госпожа Ну вот-вот захлебнется!

Ну, что, мой дорогой читатель, напоим госпожу Ну кипятком до смерти или оставим жить?

Конечно же, Сю-И — не убийца! Она никогда ею не была, как, например, те женщины из клана Ли-Тон-Ы, у которых Хуану как-то довелось находиться в плену. Вот они то были настоящими наемными убийцами древнего клана «Болотной Розы» и другой жизни не знали, и, конечно, это их не оправдывает, но…

В чем дело, почему ты так удивился? Как? Разве я ещё не рассказывал эту историю, в которой Хуан сначала был у них в плену, потом был их гостем, потом стал им мужем, а затем стал Императором клана Ли-Тон-Ы, чтобы затем совершить дворцовый переворот? О, это очень интересно и, возможно, с этого и надо было начать! Хочешь, я расскажу эту историю? Ну, слушай! А дело было так. Однажды, похитив судно с опиумом у англичан, Хуан со своим экипажем судна «Хромая Лягушка» прибыл на Сиам, чтобы обменять на опиум томившуюся в ожидании выкупа дочь морского пирата, прекрасную принцессу и возлюбленную Хуана — Шамбалу. По прибытию они отправились в квартал бань и опиумных притонов Сяо-Лянь. И вот, в заведении «Золотая обезьяна» они наткнулись на тех самых англичан, у которых украли судно с грузом! Представляешь, как же тесен мир морских разбойников — и в море им не разойтись, и на суше не затеряться друг от друга! Англичане, как раз в это время и в этом месте, нанимали сиамских пиратов из клана «Зеленый петух», чтобы их руками отомстить Хуану!

Впрочем, давай я дорасскажу, чем закончилась история в доме госпожи Ну, ведь в ней осталось много людей, ожидающих своей дальнейшей судьбы — старая Анаб со своим рецептом вкусного чая, простодушный охранник Селим с огромным нерастраченным добром в сердце, в конце концов, служанка Сю-И, тратящая свою молодость и не знающая, что за стенами этого дома совсем другая жизнь, которую стоит прожить, а сейчас стоящая рядом с госпожой Ну и ожесточенно заливающая ей в рот горячий чай, который заварила старая Анаб по своему старинному рецепту с горным шалфеем, который принес Хуан накануне.

Дело вот еще в чем: осознав, что происходит у них на глазах, слуги госпожи Ну все, как один, уже были готовы в скором времени присягнуть своему новому господину — Хуану, мужу племянницы госпожи Ну и законному наследнику двух состояний некогда живых братьев Нурси, близких друзей и любимцев самого Султана, да продлятся его дни. Нужно сказать, что все это время Хуан являлся свободным человеком и не мог беспричинно находиться на цепи без предъявленных ему даже самых абсурдных обвинений. Кроме того, после таких официальных заявлений он не мог находиться на цепи вдвойне, так как несвободный человек не может жениться или даже помышлять о женитьбе, либо его невеста должна быть в кандалах и на цепи так же, как и он. Если предложение сделано, то кандалы нужно снять до принятия решения невестой или ее родственниками. Конечно, все понимали что единственный родственник племянницы госпожи Ну это и есть госпожа Ну, которая может и могла бы воспрепятствовать свадьбе, но все же не могла это сделать по множеству причин: во-первых, не смотря на то, что Хуан хоть и свободный человек, но бедняк, при его браке с племянницей госпожи Ну Хуан получил бы обещанное жениху приданное и не мог уже называться бедняком, и уже, как богатый жених, мог бы жениться и, следовательно, брак не считался бы неравным. Во-вторых, по неписанным законам восточного гостеприимства, свободный человек, находящийся в доме, приютившем его длительное время, считался наравне с другими членами семьи данного дома, и с ним следовало поступать со всей ответственностью, как с равноправным, поэтому ему никто не мог заткнуть рот, удерживать против воли или выгонять из дому без тех вещей, с которыми он был принят; так как находясь в доме госпожи Ну, он отрабатывал долг госпоже, который признал, и не попытался ни разу оспорить, то теперь, отработав долг и исполнив обещанное, Хуан имел право на голос и любое заявление, уже как свободный человек, находящийся под защитой этого дома и, практически, как член этой семьи. Именно об этом и было написано нотариусом в преамбуле брачного свидетельства, смысл которой я, как мог, только что описал. Поверь, мне самому гораздо сложнее было его понять, переводя арабскую вязь без единой запятой и точки, — она тоже была в книге, а сама история выглядела не так понятно, как я описал ее тебе. Там было написано Хуаном примерно следующее:

«Я произнес слова, что не хочу покидать дом по доброй воле, пока госпожа будет держать на меня обиду, и не хотел причинить неудобства и, пока госпожа не полюбит меня, как своего сына, ибо я полюбил ее, как мать, и хочу жениться на ее единственной племяннице (имени этой девушки не сохранилось и в данном контексте оно не употреблено, так как речь шла об одном единственном человеке — прим.) с приданным, обещанным жениху, то есть мне, и в тот же миг я был освобожден ликующей толпой слуг, любивших меня так же, как и я их, и они уже были моя семья в тот миг и задолго до того и долго после, а самая любимая моя Сю-И вскоре получила свободу, но пожелала остаться в доме моей супруги, а навещать меня я ей больше не позволял, и одевал в одежды, как свободную, и всюду она сопровождала госпожу Нурси, мою супругу, как свободная», и так далее.

Конечно, госпожа Ну плевать хотела на все законы и обычаи, но теперь, когда стало для всех очевидным, что она скоро потеряет свое состояние и все перейдет Хуану, её просто никто уже не слушал. Она поникла головой, силы оставили её. Припертая со всех сторон, она поняла, что сама загнала себя в угол. Кроме всего прочего, госпожа Ну всем надоела своей злостью, и обитатели дома хотели, чтобы хозяйкой скорее стала молодая госпожа Нурси, поэтому они с радостью освободили Хуана, не дожидаясь чьего-то приказа.

Вот такая драма разыгралась в тот вечер у фонтана во дворе дома госпожи Ну, что привело к таким хитрым юридическим хитросплетениям, прописанным в брачном контракте Хуана и племянницы госпожи Ну, и скорой свадьбе.

На самом деле всего этого могло бы не быть, если бы Сю-И вовремя не залила беззубый рот госпожи Ну горячим чаем, который заварила Анаб. Как писал сам Хуан ибн Куку:

«Сю-И стала творцом моей и своей свободы, лучшей жизни всего дома и моей супруги госпожи Нурси, и если бы не тот чай с шалфеем, который я принес за вечер до этого дня, то старая госпожа Ну не разделила бы радости, охватившей нас всех, и все мы погибли бы вскоре от ее злости, если бы не Сю-И.

С тех пор я не доверяю толстухам и остерегаюсь иметь дело с теми, кто склонен им довериться».

Вскоре, Хуан ибн Куку мог зваться аль-Нурси и просить аудиенций не только падишаха, но даже Султана, пользуясь родовым именем, которым был награжден судьбой.

А что на счет молодой госпожи Нурси? — спросишь ты. Её имени не сохранилось в книге, но Хуан относился к ней с уважением, как и она к нему. Любил ли он её, и она его — этого неизвестно. Неизвестно так же, какая она была — красивая, молодая, старая ли. Известно только, что она с радостью переселилась из своего дворца в дом госпожи Ну, в котором когда-то выросла и играла маленькая рядом с фонтаном, который починил Хуан, как будто специально к её возвращению. Она встретила снова Анаб, которая растила её с детства, как свою дочь, а Сю-И стала ей сестрой, которую она всегда хотела иметь, и все они стали неразлучны. Приход госпожи Нурси наполнил жизнью этот дом вновь, а Хуан с радостью наблюдал, как поселяется в нем любовь и счастье. Даже старую госпожу Ну, которую накануне свадьбы хватил удар, окружили любовью и заботой — Селим таскал ее в кресле за спиной, а Сю-И с молодой госпожой наряжали ее цветами и лентами, танцевали во круг неё, а она улыбалась беззубым ртом, доживая свои годы в окружении любящих и простивших её.

Молодая Госпожа Нурси сделала Хуану свадебный подарок — она подарила ему свой родовой дворец Нурси, в котором Хуан побывал всего несколько раз, но, как он пишет, даже не остался в нем на ночь; думаю, это небольшое преувеличение, часто встречающееся в повествованиях книги от имени Хуана. Он писал так:

«… ближе к ночи я поднимал собак уже ожидавших и сам седлал коня, но чаще я брал двух или трех верблюдов, так как им было легче ночевать в пустыне, а покои дворца напоминали мне неволю. Мне, как и верблюдам, ночевавшим всегда в стойле, хотелось свободы, находящейся на расстоянии ладони.»

В этом дворце состоялась его встреча с Принцем — сыном Султана, который пожелал перед смертью видеть своего единственного сына в доме старых друзей Нурси, и чтобы дружба, соединявшая его когда-то с этим именем, нашла, наконец, свое начало вновь, как много лет назад, когда они втроем, на охоте, сражались одними только кинжалами с разъярённым раненым львом. Тогда-то и погиб от ран старший Нурси, спасший молодого Султана и своего брата. Там же младший Нурси поклялся, что позаботится о только что родившейся дочери брата — своей племяннице, а молодой Султан выстроил дворец, как благодарность за спасение её отцом. Эта история до глубины души потрясла Хуана, и они вместе с Принцем плакали, как дети, а потом скакали по барханам, не щадя лошадей, и ночевали в пустыне под звездами, согреваясь только теплом своих тел, в обнимку с собаками.

Хуан прислал Принцу мраморную статую льва с золотым кинжалом в сердце, а Принц подарил Хуану корабль, который называл «Морской Лев Нурси», и вместе они заложили в тайнике трюма красный рубин, покрытый надписями на арабском и искусно пронзенный изящным кинжалом, который должен был стать сердцем корабля. Это были трогательные встречи Хуана и Принца — они, словно мальчишки, заново переживали детство и всё самое прекрасное, что должно во время него произойти, и поэтому их дружба осталась на всю жизнь. Однажды им даже довелось оказаться по разные стороны войны — Хуан в то время был одним из генералов Наполеона, а Принц был полководцем падишаха — Принц как раз брал невесту в жены, и они месяц праздновали всем фронтом свадьбу и сорвали обеим сторонам наступление, так как все солдаты по ту и другую сторону во время многочисленных пиров растеряли оружия и разошлись кто куда. После этого случая Принц попал в немилость падишаха, а Хуан порвал с революционной Францией, и именно поэтому об этом наступлении не написали ни в одной газете, которые по-прежнему каждый день покупала мама Хуана в надежде узнать что-либо о судьбе сына, а его отец по-прежнему бороздил моря и океаны на стремительной яхте «Жюан» в надежде отыскать его.

Ты, наверное, обратил внимание, что я часто повторяю слова, которые мне нравятся, — особенно эти последние — они вселяют в меня тепло и надежду на всё самое хорошее.

Послесловие к этой главе

Как ты заметил, в окружении Хуана больше встречается хороших людей, но все они в той или иной степени являются чьими-то подневольными, рабами, слугами. Одним словом, — не могут распоряжаться своей свободой. Хуан писал по этому поводу, что:

«Свободный человек желает первым делом купить раба или ввергнуть кого-либо себе в неволю и меньше всего желает кого-либо освободить, поэтому я всегда избегал и скрывал от всех, что я свободный человек. Говорили они неприятные мне разговоры о наживе и удовольствиях, а мне же хотелось думать о любви и о свободе, как о просторе, и я не понимал их, а они меня, и мы не могли стать друзьями».

Ты спросишь, ну как же так, ведь Принц, госпожа Нурси, Нириада — все свободные богатые люди! Как быть с ними, ведь они друзья Хуана?

Все так, только Принц был не свободен от своего высокого происхождения и должен был делать то, к чему оно обязывает — поэтому, кстати сказать, в последствии он предпочел незабвенный покой на островах в обществе неведомых ни до чего островитян, так и не вернувшись из одного из совместных с Хуаном путешествий. Госпожа Нурси не была свободна до того, как вышла замуж за Хуана, так как всю свою молодость была вынуждена ждать замужества, и молила бога, чтобы её будущий муж не оказался деспотом, а про Нириаду я вообще молчу, — она оказалась невольницей по своему происхождению, и в караване, в котором она встретила Хуана, её везли к господину, которому она принадлежала. Хуан вспоминал, как она учила его играть в камешки — это были изумруды, алмазы, рубины… За один камень можно было выкупить из неволи сотню рабов, а Нириада, если хотела, могла с легкостью кидать их горстями в воду, но только не смогла бы никогда и ни за что выкупить свою свободу. Хуан много и долго думал над этим, и ещё больше его волновало хотела ли она свободы для себя вообще?

«Иногда я думаю, что лишь неволя заставляет человека так отчаянно любить, а свобода велит ему любить только себя».

«Я много раз был рабом, но никогда не верил этому, а внутри я всегда чувствовал себя свободным, и теперь понимаю, что внутри — важнее».

Глава 4

В этой главе я расскажу тебе, что представлял собой корабль Хуана «Морской Лев», подаренный ему Принцем.

«Морской Лев»

Как ты знаешь, морской лев сильный и смелый хищник, полностью оправдывающий свое сравнение со львом — царём зверей. Как и сам морской лев, корабль был ему под стать — быстрый, надежный в умелых руках, прочный и устойчивый на волнах. Его борта были укреплены железным деревом, выкрашенным в белый цвет; ядра отскакивали от них, как горох, и была бессильна картечь. Сам же корпус был сделан из ливанского кедра (дерева, которое не поддается гнили) и выкрашен в грифельный цвет. Довершали всё это великолепие зеленовато-бирюзовые паруса.

Каждый борт защищали шесть легких пушек. «Морской лев» мог принять до двадцати человек команды и полные трюмы груза, а при желании кораблем можно было управиться и в одиночку. Однажды Хуану довелось убедиться в этом, столкнувшись в море с пиратами, пожелавшими взять «Морского Льва» на абордаж.

Пираты видели, что кроме Хуана на корабле больше никого нет, и поэтому не стреляли из пушек, в надежде захватить корабль в целости и сохранности. Хуан заблаговременно зарядил пушки с правого борта по мере приближения вражеской флотилии, так как заподозрил неладное еще издалека: с подветренной стороны левого борта стремительным выверенным курсом, прямо на него, на равном расстоянии друг от друга шли три корабля со спущенными флагами. Подозрительно, не правда ли? Стало понятно, что они пытаются взять его в тиски, прижав к берегу. Расстояние между кораблями по линии было небольшое, так что проскочить между ними не представлялось возможным. Развернуть корабль не было времени, близость берега и возможность напороться на прибрежные рифы затрудняла такой манёвр, поэтому, не теряя времени, Хуан не стал выставлять паруса, и занялся пушками, обдумывая дальнейшие действия. Затем, поправив курс, приступил заряжать пушки левого борта. Пираты заметили это, так как расстояние уже позволяло им наблюдать за ним невооруженным глазом. Зафиксировав руль петлей, Хуан подбежал к ближайшей пушке, сделал предупредительный выстрел, чтобы проверить дальность прицельной стрельбы. Услышав залп легкого орудия и шлепок о воду небольшого ядра, пираты начали дружно хохотать, так как было понятно, что с такими пушками даже при наличии команды не управиться с тремя кораблями, и уж тем более не потопить ни одного из них. В ответ пираты дали залп из тяжелой пушки. Ядро пролетело над «Морским Львом» и шумно опустилось в воду, подняв столб воды. После такого представления пираты ожидали только сдачи корабля без боя, — обычно так оно и происходило. Хуан знал это и направил нос корабля в сторону самого ближнего к нему противника и пошел на сближение, заходя таким образом, чтобы могло показаться, что он идет прямо между двумя шхунами, готовясь к сдаче. Именно так и поняли его маневр пираты. Подойдя поближе, они стали сбрасывать скорость, снимая паруса, и в это время, не дав «захлопнуть клещи», Хуан начал резко выполнять разворот в непосредственной близи и, выведя правый борт на позицию, открывавшуюся для стрельбы, кинулся с фитилем к пушкам. Пираты сначала подумали, что Хуан бежит снимать паруса, но когда увидели дым от фитиля, опешили от такого поворота событий, так как не представляли, что он собирается сражаться в такой ситуации. Самые опытные из них уже было потянулись к пистолетам, как грянул гром первой пушки правого борта «Морского Льва», и полетело не ядро, а картечь, которая разметала всех по палубе. Затем второй залп продолжал разносить в щепки борта пиратской шхуны, за которым прятались пираты. Залпы остальных пушек изрядно повредили борта, паруса и такелаж пиратской шхуны, и ей пришлось выйти из погони. Тем временем, за происходящим могли только наблюдать подходившие остальные пираты, к тому времени тоже снявшие паруса, и уже не в силах помочь своим товарищам по разбою. Хуан немедленно завершил разворот и наставил дополнительный парус, лег под ветер и вскоре был на приличном расстоянии. Если учитывать, что пиратам пришлось сбавить паруса, то у «Морского Льва» появилась изрядная фора, которая и решила исход погони. Попробуй, догони морского льва в его стихии! Пираты проводили его прощальным салютом, в суматохе не успев как следует навести свои пушки, стреляя наугад. На этом всё и закончилось.

Глава 5

Морская дьяволица

В этой главе, избегая лишние подробности я приведу историю, описанную в книге самим Хуаном ибн Куку.

Однажды пришлось мне бывать в плену у одного шаха, рыбаки которого выловили меня полумертвого из моря после кораблекрушения. Они сказали ему, что я, наверное, колдун, раз меня не съели рыбы. Сначала шах приказал посадить меня на цепь и не давать ничего, кроме воды. Впрочем, не запретил слугам бросать мне лепешки из остатков той еды, которую для них готовили. Нужно признать, что нахлебавшись вдоволь морской соли, воду пресную до сих пор я считаю величайшим по вкусу напитком в мире, и даже в таком положении, сидя на цепи, для меня это было счастьем ощущать под собой твердь земли и то, как насыщается моя плоть и возвращаются силы.

Одним утром, служанка, прислуживавшая мне, рассказала, что шах собирается скормить меня огромной морской щуке, которая случайно угодила в его сети. Шаху доставили хищницу живой на потеху, и он решил оставить её, чтобы хвастаться своим гостям, и заодно устроить перед ними представление — бросить меня ей на раздирание. Избежать пасти акул в море и принять смерть от гигантской морской щуки в бассейне шаха на потеху всем - это было бы слишком для меня после всего того, что мне довелось пережить, и в моей голове быстро созрел план. Я попросил служанку, ту что приносила мне еду, распространить слух, что будто бы мне известно, как заклинать рыб и особенно морских щук, так как в свое время я заработал много денег на этом. А велел я ей сказать именно так: «Боюсь, как бы наш плененный не заколдовал бы щуку, как он рассказывал, что может. А то представление выйдет никудышное! Не вышло бы позора перед гостями!» Затем я велел сказать следующее: «Великий шах мог бы похвастать дрессированной щукой перед всеми!», и еще добавить: «Думаю, колдун мог бы выменять свой секрет на свою свободу, а сети шаха всегда были бы полны рыбы и бочонки полны золота!»

Так каждый день служанка тихо, почти шепотом, как я её и учил, говорила новую фразу, и все слуги наперебой начали повторять за ней, каждый на свой лад, громче и громче, добавляя всякий раз что-то от себя, чтобы выделиться умом. И вскоре все управляющие выстраивались на доклад к шаху с одними и теми же речами, одна другой слаще.

В конце концов шах клюнул на мою удочку, и мне даже не пришлось тянуть на себя наживку, рыбка сама плыла ко мне. Тем же вечером меня привели к нему. Оказалось, что его больше заботило представление и то впечатление, которое он мог бы произвести на своих гостей! В его светлую голову пришла гениальная идея. Ему захотелось на виду у гостей войти в бассейн с огромной морской щукой и повелевать ею! Какая слава бы тогда могла постигнуть его! Молва вознесла бы его до небес! Конечно, если бы он сам до этого не додумался, то пришлось бы мне подсказать ему, если бы этого раньше меня не сделали другие. Благодаря их желанию выслужиться, я остался жив.

Я пообещал, что научу его заклинать рыб, и они сами будут плыть в его сети, и он выручит много золота. Но для этого ему придется оставить меня в живых, а после — освободить.

— Смотри, неверный, если обманешь меня, то, клянусь Аллахом, скормлю тебя этой щуке по частям, а потом прикажу выпотрошить её брюхо и раскидать по земле твои останки на радость шакалам! — таков был его ответ.

Но все же цепи с меня пришлось снять, и я поселился рядом с бассейном, в котором в морской воде плавала Щука.

Ели вы раньше сталкивались с этой морской дьяволицей, то должны благодарить всех богов на свете, что остались живы. Это огромная удача! Конечно, она могла бы вас помиловать, проплыв мимо, её любимая еда — это треска и тунец, но человека она может убить в считанные секунды! Плавальщик может даже не понять, что произошло, а наблюдатели не успеют ничего разглядеть. Существуют легенды о морском дьяволе, но на самом деле, это просто щука — огромная, как акула, быстрая и беспощадная в своих владениях! А вот мне пришлось провести с ней в одном бассейне много дней и даже ночей, кормить с рук и утешать её, в то время когда она тосковала по морскому простору.

Самый верный способ подружиться с этим кровавым убийцей таков: нужно схватить щуку под жабры, перевернуть брюхом вверх, а затем погладить, чесать и щекотать за плавниками, и тогда она станет покладистая, как домашняя кошка. Впрочем, легко сказать, и такой фокус далеко не всегда получается — можно остаться без руки.

Сначала я поставил условие, чтобы к бассейну со щукой никто не подходил кроме меня, чтобы была возможность «как следует её заколдовать». Щука грозно выгибала из воды спину, всем видом показывая недовольство. В одну ночь я приказал отгородить часть бассейна прозрачным стеклом и на утро сам прыгнул в воду.

Обезумев то ли от моей наглости, то ли от своей природной ярости, Щука ринулась в мою сторону и со всей силы ударилась о стекло. Затем, развернувшись, она еще несколько раз повторила свое неудачное нападение. Все это время я спокойно плавал, не обращая никакого внимания, находясь от неё на расстоянии меньше, чем фаланга мизинца, которым нас разделяло толстое крепкое стекло. Щука продолжала свои яростные атаки с завидным упорством, но тщетно! Так продолжалось целый день и всю ночь, которую мне тоже пришлось провести в бассейне. Мое присутствие явно раздражало щуку, как хищника, а её положение пленницы не давало с этим мириться.

Под утро следующего дня мы оба были изнеможены. Рыба билась головой в стекло, но уже не так неистово. Она была в недоумении, которое слабело от усталости, и, в конце концов, недоумение сменилось безразличием.

Затем, когда дьяволица обессилила, я, стоя в воде по пояс, начал перекидывать через преграду мелкую рыбешку, которую щука стала охотно подбирать. Перекусив немного, она оставила недоеденными плавающие по поверхности рыбинки, и, всё ещё голодная в своей утихающей ярости, щука уплыла вглубь бассейна и залегла в тени свисавших над водой пальм. Я понял, что она устала и хотела бы одиночества, впрочем, как и я.

С трудом вылезши из бассейна, я был необычайно доволен собой, и чувство победы одолевало меня ничуть не меньше усталости. На какие только отчаянные глупости можно пойти ради своего спасения…

Пришла служанка, принесла немного молока, свежие лепешки и финики. Я валялся полуголый в луже воды, стекавшей с меня на нагретый солнцем мраморный пол рядом с бассейном. Тяжело дыша сквозь зубы, как конь, и выпучив глаза, весь в мурашках на почерневшей от солнца коже я пытался согреться. Взглянув на меня, служанка шутливо спросила:

— Ну что, ты доволен своей новой подружкой? — и я понял, что она уже в меня влюблена.

Под вечер, выплыв из своего укрытия под последние лучи солнца, щука начала кружить, словно в танце сама с собой. Я снова спустился в бассейн со стороны отгороженной стеклом. Интерес у щуки ко мне пропал, и она уже плавала, не касаясь стекла. Мало-помалу она свыклась с моим соседством. На следующий день я купил для неё огромного тунца.

Так продолжалось какое-то время. Я кормил её, трепал за плавники, хватал за хвост, пока она разбиралась с большими кусками своей еды. Одним словом, у нас появились какие-то признаки дружбы. Во всяком случае, она мне многое позволяла из того, за что другой поплатился бы жизнью. И вот, однажды ночью, я с помощью нескольких рабочих быстро вытащил из бассейна стекло, отделявшее меня от когда-то смертельной опасности.

Тот день я запомнил на всю жизнь. Щука плавала на своей части бассейна в хорошем расположении духа в ожидании кормежки и новых игр. Я опустил одну ногу в бассейн. Почуяв меня, она развернулась в мою сторону и подплыла, остановившись на том самом месте, где еще ночью было стекло, но не двинулась дальше. Я сошел по пояс. Щука закружила, терпеливо меня ожидая. Я подошел к той черте, где раньше пролегало стекло, не заходя за неё.

Теперь, вспоминая те дни, я постоянно спрашиваю себя — что сталось бы со мной, зайди я за эту линию?

Так продолжалось неделю или даже несколько, я совсем потерял счет времени в те дни, в те жаркие полные звёзд и вина ночи. Это было спокойное и счастливое время. Я уже не чувствовал себя одиноким в этом чужом мне мире, со мной все это время теперь была щука, и конечно, мне приносила воду и вино всё та же служанка, что и раньше. У нас было много общего — мы были пленниками, и наше положение здесь было не намного лучше, чем у этой рыбы, которая поглядывала на нас из бассейна, словно молчаливый участник наших бесед. Иногда все было так хорошо, что мне не хотелось покидать этот плен, и никому из нас.

И вот настал мой день расплаты с шахом за спасение и за то, что он не скормил меня акулам, как колдуна. Я придумал заклинание, рассказал о нем шаху, затем произнес его у него на виду, зашел в бассейн, и щука меня не тронула. Шах приказал слуге повторить заклинание и войти в бассейн, как показывал я только что. Все получилось и у слуги — на мое счастье он не зашел за роковую черту.

Затем, когда собрались гости, началось само представление. Нужно ли говорить, что шах, потерял всякую осторожность и под аплодисменты, пустясь в бассейн зашел за линию, известную только мне одному. Не прошло и мгновения, как щука вырвала ему живот и утащила на дно бассейна. Насытившись его потрохами, она отплыла под навес пальм. Поднялась паника. Меня тотчас окружили стражники и были готовы убить, но я напомнил про священное обещание их господина, данное мне, как колдуну, что мне ничто не угрожает, и что тот клялся своим местом в раю! Мне нужно было как-то выиграть время. Я сказал, что лучше бы им заняться поживой во дворце, пока вести не разлетелись по городу, и они дружно ринулись грабить покои. Ну, а я тут же бросился искать свою служанку, схватил её за руку, и мы вместе стали выбираться из дворца. Кто-то опрокинул лампадку с маслом и запахло гарью, отчего суматоха только усилилась, и мы смогли пройти к воротам. Но прямо перед нами они распахнулись, и мы чуть было не попали под копыта лошадей — это был отряд конной стражи. Завидев мечущихся по дворцу людей, они не обратили на нас никакого внимания, но нам пришлось искать другой выход. Служанка потянула меня в сторону, и мы скрылись от всех взоров. Она провела нас коридорами и тропинками через сады и ограды строений к потаенной калитке, ведущей к морю.

Через столько лет, вспоминая этот день, я думаю о том, что если бы кинулся бежать один, то совершенно точно не нашел бы выход из дворца, и меня скоро бы схватили.

Выйдя за воротца калитку, мы спустились по узкой лестнице к морю. Затем пошли по скрытому от моря скалами мелководью прямо в потаенную пещеру и оказались в устроенном гроте, с выложенными широкими ступенями ведущими к воде. Посреди грота качалась на волнах добротная лодка с разобранной мачтой и кое-какой поклажей, — здесь все было предусмотрено на случай побега шаха и еще нескольких людей.

Нам нужно было торопиться. Уже были слышны крики; где-то во дворце разгорался пожар. Лучшего момента не придумаешь — никто не подумает обратить внимание на лодку в море, когда горит целый дворец! Не мешкая, мы обрубили концы и вытолкнули лодку из убежища. Соорудив мачту, я наставил парус, и через какое-то время мы были на расстоянии от берега, с которого нас было не разглядеть. Никто не кинулся за нами в погоню, но мы все-равно пребывали в тревожном состоянии духа, а ветер свободы уже волновал наши волосы. Моя спутница скинула с себя свою рабскую одежду, обернула вокруг талии ткань из такелажа лодки и сменила меня у руля, позволив мне заняться парусами. Я смотрел с восхищением, как подействовал на неё первый глоток свободы. Мы взяли курс, который указала она, и через три недели попутного ветра вышли в те места, о которых раньше я не знал.

Вот на этом месте можно было и закончить повествование Хуана. Этой историей про щуку он хотел сказать, что не стоит бросать попытки даже после череды неудач. Человек ведь не рыба!

Но, думаю, тебе интересно, что было дальше, поэтому давай вернемся к его рассказу.

— Видишь на моей спине татуировку? — спросила она, — Это карта моих родных мест. Вскоре мы выйдем в воды, в которых нас примет мой народ.

— Кто ты и откуда?

— Дракон — это символ моего народа, а рисунок, которым он изображен — это карта проливов и течений между островами. Видишь в его пасти остров? Это мой дом. Следуя карте, мы выберемся прямо к нему. Посмотри, одной лапой он стоит на суше, это то место, от которого мы начали свой путь. Двигайся по его телу вверх. Цветок и иероглиф — это остров, который мы только что проплыли, там мы собираем ваниль и гвоздику. Сейчас там пусто, так как еще не время сбора. Посмотри, там должен быть нарисован камень, это скала в море, и мы должны ее обогнуть. Если свернем не туда, то нас вынесет течением на рифы. Следуй за рыбкой, огибающей камень. В какую сторону она плывет? Я сама уже не помню…

— Рыбка плывет налево, но там раскрытая пасть рыбы побольше!

Начав выполнять разворот, я отвлекся и не заметил, как она очутилась за моей спиной. Она обняла меня, крепко поцеловала, и с силой столкнула за борт.

— Прощай, Хуан! Не вини меня, я тебя люблю! Я приду за тобой!