Бесплатный фрагмент - Приключения бога. Книга шестая

ПРИКЛЮЧЕНИЯ БОГА
КНИГА ШЕСТАЯ
МИР ВУЛКАНОВ

Глава 1

Сайрен стоял в центре командной палубы «Знамения», неподвижный, как изваяние, и наблюдал, как последние квантовые сгустки гиперпространства угасают на главном экране, рассасываясь в привычной бархатной черноте, усеянной звездами.

Выход всегда был моментом болезненным. Секунды назад он был богом, разрывающим ткань мироздания, а теперь — просто одинокий путник в бескрайнем зале. Его усовершенствованное тело, венец тысячелетий генной инженерии и кибернетики, не дрогнуло от чудовищных перегрузок; его разум, прошитый нейронными имплантами, обработал терабайты навигационных данных без единой ошибки. И все равно — внутри, в том самом уголке, что некогда, до всех улучшений, был душой, оставалась лишь пустота, звенящая, как вакуум.

— Выход из гиперпространства завершен, — проговорил мягкий, лишенный эмоций голос корабельного Искусственного Интеллекта. — Система К-77 в поле зрения.

Сайрен медленно перевел взгляд на экран. Система была невзрачной. Желтый карлик, доживающий свои дни без особого энтузиазма. Пара ледяных шаров-карликов на задворках, вечно замерзших, никому не нужных. И одна-единственная планета, приковывающая внимание.

Она висела в черноте, как расплавленный шар из оранжевого, красного и багрового. Не мраморный шар Земли или синева Урана, а именно что раскаленный добела металл, лишь слегка покрывшийся окалиной. Плотная атмосфера, состоящая из ядовитых соединений серы и углерода, клубилась вокруг нее непроницаемым покрывалом, и даже с такого расстояния были видны сполохи чудовищных гроз, безостановочно полыхавших в ее толще. Это был не мир. Это был симптом болезни вселенной.

— Анализ, — скомандовал Сайрен, и его собственный голос показался ему чужим, глухим после долгого молчания.

Голографические проекции ожили вокруг него, выстраивая столбцы данных, диаграммы, тепловые карты. ИИ был безмолвным и эффективным слугой.

*Объект: К-77-3 (планета земного типа, непригодна для жизни стандартных биологических форм).*

Атмосфера: Высокая плотность. Состав: 68% N2, 22% CO2, 7% SO2, следы аргона, метана. Температура поверхности: в среднем 312° C.

Геология: Чрезвычайно высокая тектоническая активность. Магматические океаны под тонкой базальтовой корой. Тысячи активных вулканических разломов.

Биосигнатуры: Присутствуют. Углеродная основа, кремний-кальциевый экзоскелет. Примитивные социальные структуры.

Аномалия: Зафиксирован энергетический сигнал, соответствующий параметрам «Кристалла». Координаты: 0.734 по экватору, в районе супервулкана «Альфа».

Сайрен проигнорировал львиную долю информации. Его взгляд скользнул по тепловой карте, где алым ядром пылал супервулкан, затмевающий все остальные. Гора, которую они, судя по всему, считали божеством. И вокруг этого ядра, как муравьи у раскаленного угля, ютились очаги примитивной цивилизации.

«Знамение» тем временем продолжал свой беззвучный танец, выходя на стабильную орбиту. Корабль был не просто транспортным средством; он был продолжением его воли, его крепостью и орудием. Сотни метров умной стали, керамики и энергетических матриц, напичканные технологиями, которые для обитателей той адской кузницы внизу были бы неотличимы от божественного провидения. Иногда он пользовался им, как сейчас. Чаще — обходился лишь своим телом и «Хронометром». Все зависело от настроения.

А настроение, как обычно, было на нуле.

Он сделал шаг вперед, и проекции тут же сместились, подстраиваясь под его движение. Его пальцы, длинные и точные, провели по воздуху, увеличивая изображение планеты. Он видел гигантские трещины в коре, из которых сочилась раскаленная магма, видел, как свинцовые тучи, рожденные вулканическими выбросами, сталкивались с электрическими бурями атмосферы, порождая огненные смерчи. Апокалиптический пейзаж. Идеальное место, чтобы развеять скуку.

— Покажи мне их, — приказал он.

ИИ беззвучно выполнил приказ. Разрешение спутников-разведчиков было таким, что Сайрен мог бы разглядеть, есть ли у местного жителя заусенец на каменном пальце. Он увидел их. Гуманоиды. Кожа, напоминающая потрескавшуюся базальтовую корку, сквозь трещины которой пробивалось тусклое багровое свечение, словно под ней текли реки расплавленной породы. Они сновали вокруг подножия колоссального вулкана, таская какие-то глыбы, выстраивая примитивные каменные структуры. Ритуал. Всегда ритуал.

Его губы тронула тонкая, безрадостная улыбка. «Игниты». Сами они, конечно, называли себя как-то иначе, но ему было удобнее давать свои имена. Это упрощало процесс. Наделяло его ролью творца.

Он наблюдал за их жизнью несколько стандартных часов. Он видел, как они поклоняются вулкану, как их жрецы, украшенные обсидиановыми подвесками, замирали в молитве, обращенные к дымящемуся жерлу. Он видел, как они приносили «дары» — куски редких минералов, слитки выплавленного металла — и сбрасывали их в огненную пропасть. Примитивная сделка с богами: мы тебе — блестяшки, ты нам — не извергайся сегодня.

Жалко. Предсказуемо. Скучно.

Именно в этот момент его слух, превосходящий любой акустический сенсор, уловил слабый, но настойчивый звук. Не грохот извержений, не вой ветра в скалах. Это был чистый, высокочастотный сигнал, исходящий из самых недр планеты, прямо из-под того самого вулкана. Сигнал Кристалла.

Вот она. Истинная цель этого паломничества. Не скучающие аборигены, не их наивные верования. Эти артефакты, оставленные давно исчезнувшей расой, были единственной загадкой, которая еще могла вызвать в нем что-то, отдаленно напоминающее интерес. Каждый найденный Кристалл был фрагментом головоломки, ключом к чему-то грандиозному. Пока, впрочем, нерасшифрованному.

Он отключил проекции. Командная палуба погрузилась в тишину вновь. Лишь на главном экране все так же висел тот огненный шар, отражаясь в его темных, лишенных всякого выражения глазах. Он смотрел на него, как смотрят в зеркало, надеясь увидеть в отражении хоть что-то, кроме собственной, неизбывной пустоты.

«Цитадель Олимп» с ее стерильным совершенством, беседы со Стеллой, ее вечный сарказм, служивший единственным контрапунктом его мрачному настроению, бесконечные развлечения, доступные технобогу… Все это было фоном. Шумом. А здесь, перед этим миром-печью, он чувствовал… что? Не предвкушение. Не жажду открытий. Лишь холодное, расчетливое любопытство. Как у ученого, готовящего вскрытие редкого насекомого.

Он поднял руку, на его запястье лежал «Хронометр» — браслет сложнейшей работы, больше похожий на произведение ювелирного искусства, чем на устройство, способное диктовать свои законы пространству-времени. Он провел пальцем по его прохладной поверхности. Сцена была готова. Актеры заняли свои места. Оставалось лишь выйти на сцену.

— Приготовиться к стандартному протоколу первого контакта, — сказал он, и ИИ молча подтвердил получение команды.

«Знамение» начал свою скрытую работу: зондирование магнитных полей, анализ атмосферных потоков, построение точнейшей карты тектонических разломов. Все это было ему нужно не для выживания — его тело могло выдержать и не такое. Ему нужен был идеальный вход. Эффектный. Неоспоримый.

Он повернулся и направился к личным покоям, чтобы подготовиться. Его шаги были бесшумны по отполированному полу. За его спиной на экране бушевала планетарная гроза, слепящие вспышки молний на мгновение освещали его профиль, подчеркивая бесстрастную, почти машинную красоту.

Он смотрел в Зеркальную Бездну, и Бездна, казалось, смотрела в него, не находя ничего, что стоило бы отразить.

Глава 2

Мозг Сайрена, представлявший собой самый совершенный биокомпьютер в известной галактике, работал на пределе своих возможностей, обрабатывая потоки данных, которые бы за доли секунды испепелили сознание любого смертного. Он не просто наблюдал. Он впитывал, анализировал, раскладывал на атомы каждый аспект жизни этого адского шарика, который он в уме уже окрестил «Миром Вулканов». Это был его стандартный протокол: понять, прежде чем действовать. Хотя, «понять» — было слишком громким словом. Скорее, составить таксономию. Классифицировать примитивные социальные паттерны, чтобы затем — эффективно их нарушить.

Его «зрительным залом» была главная палуба «Знамения», превращенная в иммерсивную голографическую проекцию. Он стоял в центре бури информации, а вокруг него кипела жизнь — пусть и в формате светящихся силуэтов и бегущих строк данных. Он видел тепловые сигнатуры Игнитов, их передвижения, их скопления. Слышал, посредством сверхчувствительных микрофонов, их речь — хриплые, похожие на скрежет камня друг о друга гортанные звуки. Его лингвистические импланты уже выстроили базовую модель их языка, выделив ключевые фонемы и синтаксические конструкции. Он мог бы поддержать беседу. Если бы захотел.

Игниты. Название прижилось. Гуманоиды, чье тело было шедевром эволюции, адаптировавшимся к миру огня и давления. Их кожа, грубая и рельефная, действительно напоминала застывший базальт. Глубокие трещины, пронизывавшие их тела, пульсировали тусклым, багрово-оранжевым светом, как раскаленная лава под тонкой коркой остывшей породы. В полной темноте их пещер и ущелий они должны были выглядеть как шевелящиеся груды тлеющих углей. Рост — от полутора до двух метров, коренастые, с мощными конечностями, приспособленными для переноски тяжестей и лазания по скалам. Их глаза, узкие щели, светились тем же внутренним огнем, но с более холодным, желтоватым оттенком — словно серные включения.

Их общество было жестко стратифицированным, построенным вокруг единственного и неповторимого центра вселенной — вулкана, которого они называли «КАМУК». Это слово встречалось в их речи постоянно, с придыханием, со страхом, с обожанием. Камук был не просто горой. Он был богом, родителем, судьей и палачом.

Сайрен наблюдал за их ритуалами. Каждые несколько часов — по меркам планеты, где сутки были короче стандартных, а год длиннее из-за близости к звезде — жрецы выводили толпу сородичей к специально отведенным «алтарям» на пологих склонах у подножия исполина. Алтари эти представляли собой грубо отесанные плиты из черного обсидиана, расположенные по кругу. Жрецы, отличимые по более сложным узорам светящихся трещин, нанесенным, видимо, искусственно, и по головным уборам из вулканического стекла и заостренных кристаллов, начинали монотонное горловое пение.

— Камук-нар! Гхор-та-нар! — неслось вверх, к дымящемуся жерлу. — Прими наш огонь, умножь свой огонь!

«Огнем» они называли приносимые дары. Это были не пища или цветы. Это были куски редких минералов, обладавших, как показал спектральный анализ, высокими показателями теплопроводности или уникальными кристаллическими решетками. Слитки металлов, в основном тугоплавких — вольфрама, осмия, иридия. Все то, что могло быть интересно существу, чье тело было из камня и огня.

Они с благоговением складывали эти «дары» на алтари, а затем, по команде жреца, сталкивали их в глубокие расселины, ведущие, судя по тепловым картам, прямо в магматические каналы. Ритуал подношения. Примитивная попытка договориться с силами природы.

Сайрен ухмыльнулся. Всегда одно и то же. Разум, сталкиваясь с чем-то, превосходящим его понимание, немедленно наделял это явление сознанием и начинал ему поклоняться. Гром и молния — гнев богов. Извержение вулкана — кара за грехи. Солнечное затмение — знамение. Паттерн был универсален и до тошноты предсказуем.

Его внимание привлекла другая сцена. Небольшая группа Игнитов, с более тусклым свечением и менее сложными узорами на коже, трудилась в отдаленном карьере. Они вгрызались каменными орудиями в породу, добывая те самые «дары». Над ними стояли несколько стражей с заостренными обсидиановыми копьями. Социальная иерархия налицо: жрецы наверху, затем — воины, а в самом низу — рабочие, те, кто добывал «благоволение» Камука своим потом и, судя по всему, своими жизнями.

И тут произошло то, что Сайрен ждал. С легким, глубоким гулом, который ощущался скорее как вибрация, чем как звук, Камук извергнул в небо столп черного дыма и пепла, увенчанный сгустками раскаленной лавы. Извержение было небольшим, локальным. Но для Игнитов это было событием.

Жрецы, наблюдавшие за жертвоприношением, замерли, а затем разразились ликующими криками.

— Камук-нар! Благоволение! Он принял наш дар!

Толпа подхватила, их хриплые голоса слились в оглушительный, диссонирующий хор. Они танцевали, тяжело топая по раскаленному камню, их трещины вспыхивали ярче от возбуждения.

«Благоволение», — мысленно повторил Сайрен, смотря на данные. Выброс пепла и токсичных газов. Увеличение сейсмической активности. Повышение риска для их же хрупких поселений. И они радовались. Он покачал головой. Логика примитивного разума была восхитительно идиотической.

Но был и другой сценарий. Позже, в другом секторе, он наблюдал, как после периода затишья, когда жрецы другого клана требовали все больше даров, Камук молчал. Молчал дольше обычного. Напряжение среди Игнитов росло. Их свечение становилось нервным, прерывистым. Жрецы начинали ритуалы самобичевания, нанося себе раны острыми камнями, чтобы их «внутренний огонь» смешался с «огнем» Камука. И когда извержения все не было, жрецы объявляли это «Гневом». Вина возлагалась на соседний клан, на недостаточное рвение в добыче даров, на осквернение алтаря. Начинались мелкие стычки, перебранки. Один раз Сайрен видел, как группа воинов одного клана устроила засаду на рабочих другого и отобрала их дневную добычу.

Вот и вся их религия. Примитивная каузальность: поднес дары — получил извержение (благоволение). Не поднес или поднес мало — не получил извержения (гнев). Они не понимали, что частота извержений зависела от сложных тектонических процессов в недрах планеты, от движения магматических потоков, от давления в мантии. Они видели лишь следствие и придумали ему простое, удобное объяснение.

Скука. Давящая, знакомая скука начала снова подбираться к Сайрену, словно холодный туман. Он пришел сюда за чем? За тем, чтобы наблюдать за тем, как каменные муравьи пытаются умилостивить огненную гору? Он уже видел подобное десятки раз на других мирах. Менялись лишь декорации и имена богов.

Его взгляд упал на тепловую карту жерла Камука. Оно пылало ослепительным белым светом. Температуры там были запредельными, даже для него. Но его костюм, его технологии… «Хронометр»…

И тут в его сознании, холодном и расчетливом, как скальпель, родился замысел. Идея, которая заставила уголки его губ дрогнуть в подобии улыбки. Он не просто появится перед ними. Он не спустится с неба на луче света — это уже было банально. Он не выйдет из пещеры — это слишком просто.

Он родится. Прямо из сердца их бога.

Мысль была настолько дерзкой, настолько театральной, что она на мгновение развеяла его апатию. Представьте: кульминация их ритуала. Жрецы заклинают Камук, требуя знамения. И тут, с оглушительным ревом, из самого жерла, из адского пламени, выходит он. Не местный, не каменный. Существо из плоти и… ну, не совсем плоти. Из совершенства. Окруженное сферой чистой энергии, невосприимчивое к их огню.

Это будет не просто появление. Это будет акт богоявления. Абсолютный и неоспоримый. Он не просто придет и скажет: «Я бог». Он явит себя так, чтобы в их парадигме не осталось места для сомнений. Он придет из самого священного для них места.

Он отдал «Знамению» серию тихих, мысленных команд. Корабль начал более детальное сканирование жерла, строя трехмерную модель магматических потоков, температурных градиентов, газовых карманов. Нужно было выбрать идеальную точку для его «рождения». Не слишком глубоко, чтобы не перегружать системы, но и достаточно эффектно.

Одновременно он начал писать сценарий. Речь. Ту самую, что он произнесет, выйдя из огня. Она должна быть простой, емкой, на их языке, с использованием их ключевых концепций. «Вестник Огня». Да, неплохо. Не бог, но его посланник. Это оставляло пространство для маневра, создавало интригу.

«Игра в бога», — пронеслось у него в голове без всякой иронии. Потому что это была именно игра. Самая сложная и увлекательная игра из всех, что он знал. Игрок — он. Фигуры на доске — целая цивилизация. Призы — их поклонение, их вера, и… таинственный Кристалл, сигнал которого упрямо исходил из глубин, прямо из-под Камука.

Он снова посмотрел на голографические изображения Игнитов, застывших в молитве. Их светящиеся щели-глаза были полны надежды и страха. Они ждали знака от своего капризного бога-вулкана.

«Ждите, — мысленно обратился он к ним. — Ваши молитвы услышаны. Но не тем, кого вы ожидаете».

Чувство пустоты отступило, сменившись холодным, сосредоточенным предвкушением. Подготовка к спектаклю требовала тщательности. Нужно было рассчитать каждую мелочь: мощность голографической проекции, параметры плазменной сферы, звуковое сопровождение — все должно было быть безупречно. Он не мог позволить себе ни единой оплошности. Не из-за страха перед ними, нет. А из-за брезгливого отвращения к несовершенству.

Он повернулся и направился в лабораторный отсек, где хранился «Хронометр» и сопутствующее оборудование. Время наблюдений закончилось. Начиналась фаза активных действий. Фаза, в которой скучающий технобог с космической окраины собирался стать для кого-то — всем.

А внизу, на раскаленной поверхности, Игниты, не ведая о надвигающемся шторме, продолжали свой вечный танец перед лицом бога, даже не подозревая, что их бог вот-вот получит серьезную конкуренцию.

Глава 3

Лабораторный отсек «Знамения» был святилищем холодной, безупречной логики. Здесь не было места случайностям или эмоциям, лишь тихое гудение энергии и голографические интерфейсы, проецирующие в воздух сложнейшие схемы и потоки данных. Именно здесь, в этой стерильной чистоте, рождалось чудо. Или, как с циничной усмешкой думал сам Сайрен, готовился самый дорогой и зрелищный фокус в галактике.

В центре отсека парил в силовом поле «Хронометр». Браслет, лишенный видимых кнопок или дисплеев, казался простым украшением, но Сайрен чувствовал его скрытную мощь — словно прирученную черную дыру на своем запястье. Он провел пальцами по его гладкой, прохладной поверхности, и в ответ в его сознании вспыхнуло меню, доступное лишь ему. Бесчисленные параметры, физические константы, которые предстояло не нарушить, а… деликатно обойти.

— Начнем с главного, — тихо проговорил он, и его голос прозвучал странно громко в идеальной акустике отсека. — Аватара.

Перед ним возникла голографическая копия его собственного тела в полный рост. Безупречная, словно сошедшая с античного постамента, но лишенная какой-либо души. Чистый холст.

«Какой образ произведет нужное впечатление?» — размышлял он. Явиться в своем обычном виде? Слишком просто. Слишком… органично. Они ожидают чего-то большего. Существа из плоти огня и света.

Он вызвал базу данных по местной мифологии, которую составил ИИ на основе наблюдений. Символика огня, камня, света. Их бог — Камук — был безликой, гигантской силой. Его посланник должен был быть чем-то иным. Чем-то, что они могли бы увидеть и понять.

Его пальцы задвигались в воздухе, внося коррективы. Он начал с основы — своей собственной внешности, но сделал ее более резкой, монументальной. Черты лица стали более скульптурными, почти геометрическими. Глаза, обычно темные и бездонные, теперь засияли тем же багрово-оранжевым светом, что и трещины на коже Игнитов, но в тысячу раз ярче — два миниатюрных солнца в глазницах. Он добавил едва заметную полупрозрачность контуру, создав эффект существа, сотканного из чистой энергии, лишь на мгновение принявшего понятную им форму.

— Цветовая гамма, — пробормотал он. — Теплые тона. Оранжевый, золотой, багровый. Чтобы гармонировало с их эстетикой, но превосходило ее.

Он облачил проекцию в нечто, отдаленно напоминающее доспехи, но доспехи, словно вылитые из застывшего света и вулканического стекла. Они переливались, отражая несуществующий свет, и казались одновременно прочными и невесомыми.

— И теперь… главный аксессуар, — ухмыльнулся он.

Он создал сферу. Идеальную сферу из чистейшей плазмы, которая должна была окружать его проекцию, исходя из центра его груди. Он настроил ее параметры — не разрушительную термоядерную плазму, а стабилизированную, ярко сияющую, излучающую мощный, но безопасный жар. Она должна была пульсировать в такт его мнимым «сердцебиением», слегка меняя интенсивность свечения. Эффект должен быть ошеломляющим: он не просто стоит в огне — он является его источником и хозяином.

— Цирковой номер, — с горьковатой иронией произнес он вслух, оглядывая свое творение. — Фокусник, готовящийся выйти на арену, чтобы поразить толпу дикарей. Только вместо кролика в шляпе — рождение бога из жерла вулкана.

Он сохранил этот дизайн под меткой «Парадный_выход_Вариант_3» и перешел к следующему, не менее важному этапу — программированию «Знамения». Корабль должен был стать невидимым режиссером этого спектакля, отвечающим за спецэффекты и скрытную механику.

— Протокол «Громовой Рев», — отдал он мысленную команду.

На одном из вспомогательных экранов появилась схема атмосферы планеты и акустических профилей. ИИ предложил несколько вариантов. Нужен был не просто грохот. Нужен был звук, который бы разорвал небо, звук, исходящий из самой земли, из жерла Камука. Звук, который заставил бы содрогнуться не только уши, но и камни под ногами.

— Синтезировать низкочастотный волновой пакет, — приказал Сайрен. — Частота — на грани слышимого, чтобы создавалась вибрация. Наложить на него гармоники разрыва скальной породы и… да, добавь модуляцию, похожую на их горловое пение, но усиленную в миллион раз. Пусть услышат свой собственный гимн, превращенный в рев рождающегося божества.

Он прослушал получившийся образец. Звук был поистине устрашающим. Глухой, нарастающий гул, переходящий в оглушительный треск и грохот, а затем — в пронзительный, почти живой вой, заставляющий сжиматься внутренности. Идеально.

— Далее. Управление магнитными полями.

Это была тонкая работа. «Знамение» должен был создать локальное возмущение в магнитном поле планеты именно в момент его появления. Эффект должен был быть физически ощутимым: чтобы у Игнитов закладывало уши, чтобы их светящиеся трещины на мгновение меняли свечение, чтобы мелкие камешки начинали вибрировать и подпрыгивать. Это придавало бы сцене необъяснимую, подавляющую мощь. Не просто голограмма и звук, а настоящее изменение физических законов в локальном масштабе.

— Сфокусировать излучатели на целевой зоне. Сила — 0.3 тесла. Плавный набор и сброс в течение пяти секунд.

Он проверил расчеты. Все было в пределах безопасности. Никого не убьет. Лишь напугает до полусмерти. Ровно настолько, насколько это было нужно.

— И, наконец, поддержка самой проекции, — перешел он к самому сложному.

«Хронометр» был чудом, но его возможности по созданию стабильных, наделенных массой голограмм на таком расстоянии и в таких экстремальных условиях были не безграничны. Нужна была помощь корабля.

— Развернуть сеть фокусирующих эмиттеров на нижних панелях корпуса, — приказал он. — Направить когерентные лучи на точку появления. Они станут основой, несущей решеткой для проекции «Хронометра». Это должно стабилизировать ее в турбулентных потоках раскаленных газов.

Он представил себе эту картину. Жерло вулкана, бушующее пламя, ядовитые газы. И посреди этого хаоса — идеально стабильная, сияющая фигура, не подвластная стихии. Зрелище стоило того.

Последним штрихом был сценарий. Он открыл созданную ранее речь «Вестника Огня» и стал вносить правки, сверяясь с лингвистической моделью.

— «Я — Вестник Вечного Огня»… Да, пафосно, но им понравится. «Пришел из Сердца Камука»… Точнее. «Дабы указать путь к истинной силе»… Расплывчато, но многообещающе. Идеально.

Он отрепетировал фразы, его голосовые импланты подстраивали тембр, добавляя низкие, вибрирующие обертона, которые должны были звучать нечеловечески и властно.

Вся подготовка заняла несколько часов. Сайрен проверил все системы дважды, потом трижды. Он смоделировал появление на виртуальной копии жерла Камука, просчитав тепловое воздействие, давление, газовый состав. Его проекция выдержала все. Плазменная сфера сияла, голограмма не дрогнула.

Он отключил интерфейсы. Лабораторный отсек погрузился в полумрак, освещенный лишь тусклым аварийным светом и слабым свечением «Хронометра» на его руке.

Он подошел к большому обзорному экрану, который показывал реальное жерло вулкана в режиме реального времени. Там бушевал огонь. Там кипела магма. Там, в этой первозданной хаотической мощи, ему предстояло появиться как образцу порядка и технологического превосходства.

Он не чувствовал ни волнения, ни трепета. Лишь холодную уверенность инженера, запускающего идеально отлаженный механизм. И легкую, едкую насмешку над самим собой.

«Великий Сайрен, — подумал он, — повелитель времени и пространства, затеявший цирковое представление для кучки камнеспинных аборигенов. Если бы Стелла это видела…»

Он представил ее язвительную улыбку, ее неизменное: «Ну что, о всесильный, снова играешь в куклы?» И почему-то это вызвало у него не раздражение, а нечто похожее на слабый укол ностальгии по нормальному, неискаженному общению.

Но Стеллы здесь не было. Были лишь он, его корабль и целый мир, который через несколько часов должен был пасть ниц перед искусно срежиссированным чудом.

Он поднял руку с «Хронометром».

— Приготовиться к реализации Протокола «Богоявление», — мысленно приказал он кораблю. — Таймер до следующего крупного ритуала жрецов?

— Два часа семь минут по стандартному галактическому времени, — немедленно ответил ИИ.

— Отлично. Давайте сделаем им шоу, которое они не забудут никогда. Если, конечно, не умрут от благоговейного ужаса в первую же секунду.

Он повернулся и направился к выходу, чтобы провести последние часы в медитации и окончательной проверке систем. Театр одного актера был готов к открытию занавеса. И актер, и режиссер, и суфлер был один. И ему не терпелось увидеть реакцию зала.

Глава 4

Воздух на склоне Камука был густым, обжигающим и тяжелым от серных испарений. Он дрожал от подземного гула, вибрация которого передавалась от раскаленного камня прямо в кости. Сегодняшний ритуал был особенным — Великое Подношение, проводимое раз в цикл обращения планеты вокруг звезды. Жрецы, облаченные в свои самые сложные головные уборы из обсидиана и кристаллов, светились особенно ярко, их трещины пылали багровым светом, почти ослепительным. Старший Жрец, которого звали Грах-Нар, воздевал свои каменные руки к небу, откуда сыпался непрерывный пепельный снег, и его голос, хриплый от векового вдыхания ядовитых паров, гремел, заглушая даже отдаленный рокот вулкана.

— Камук! Отец-Огонь! — выкрикивал он, и сотни Игнитов, толпившихся на плато у жерла, вторили ему единым, оглушительным стоном. — Ты даешь нам тепло! Ты даешь нам свет! Ты плавишь металл для наших орудий! Но твой гнев страшен! Твоя ярость пожирает наши дома! Прими наши дары, Великий Камук! Утоли свою жажду нашим огнем!

Толпа замерла в ожидании. Ритуал достиг своей кульминации. Десятки рабочих из низшей касты, подгоняемые воинами, с огромным напряжением начали катить к самому краю пропасти, ведущей в жерло, огромные грубо отесанные каменные плиты, на которых были сложены самые ценные дары: самородки чистого иридия, глыбы кристаллической серы, испускавшие едкий дым, и даже несколько небольших, тускло светящихся ядер, извлеченных, судя по всему, из существ, обитавших в глубинах.

Но Грах-Нар, вместо того чтобы дать команду сбрасывать дары, внезапно умолк. Его светящиеся глаза-щели сузились. Он почувствовал неладное. Гул под ногами не стихал, а нарастал, но это был не привычный, ритмичный гул приближающегося извержения. Это было что-то иное. Более глубокое, более… осознанное. Воздух начал звенеть, словно натянутая струна. Мелкие камешки на земле запрыгали, словно живые.

— Больше! — внезапно проревел Грах-Нар, охваченный внезапной паникой. Чувство, которого он не испытывал десятилетиями — чувство полной потери контроля. — Камук требует больше! Несите все, что есть!

Среди толпы поднялся смятенный ропот. Это было беспрецедентно. Дары были рассчитаны, ритуал выверен. Но приказ Старшего Жреца был закон. Воины начали грубо подталкивать рабочих, те в панике бросились обратно к складам.

И в этот самый момент, когда хаос и страх достигли своего пика, случилось Невозможное.

Сначала земля содрогнулась так, как не содрогалась никогда. Не резкий толчок, а мощная, разворачивающая волна, повалившая на колени даже самых сильных воинов. Гул перешел в оглушительный, разрывающий барабанные перепонки рев. Он исходил не отовсюду, а из самой глубины жерла Камука. Это был тот самый звук, что синтезировал Сайрен — древний, первичный, рвущийся из чрева планеты.

Затем свет. Не тусклое багровое свечение магмы, а ослепительная, чистейшая белизна, бьющая прямо из бездны. Столп света, смешанный с плазмой, вырвался на сотни метров вверх, пронзая пепельное небо. Ядовитые тучи вокруг него вспыхнули и развеялись в мгновение ока, отброшенные невидимой силой. Воздух затрещал от статики, волосы на теле любого другого существа встали бы дыбом. У Игнитов же их светящиеся трещины на мгновение погасли, а затем вспыхнули с такой силой, что казалось, они вот-вот расплавятся.

Из самого сердца этого светового столпа, из раскаленного до состояния звезды жерла, медленно, величаво поднялась фигура.

Она была огромной, на голову, а то и две, выше самого высокого Игнита. Ее контуры были человеческими, но до неестественности идеальными. Она казалась высеченной из солнечного света и вулканического стекла. Доспехи сияли ослепительным золотом и багрянцем, переливаясь, словно живая лава. Глаза пылали двумя миниатюрными солнцами, обжигающими и всевидящими. Вокруг фигуры пульсировала, дыша, сфера чистейшей плазмы, от которой исходил нестерпимый жар, заставлявший Игнитов, привычных к высоким температурам, отползать назад, прикрываясь руками.

Это был Сайрен. Его проекция. Его величайший спектакль.

Фигура парила в воздухе на краю жерла, попирая саму стихию. Лава бурлила у ее ног, но не могла даже опалить сияющие «доспехи». Ядовитые газы обтекали ее, не причиняя вреда. Она была воплощением абсолютной власти над тем, что Игниты считали неукротимым.

Рев стих так же внезапно, как и начался. Воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием плазмы и сдавленными хрипами Игнитов. Они не бежали. Они не кричали. Они были парализованы благоговейным ужасом. Их мозг, способный понять гнев или благоволение вулкана, отказывался воспринимать это. Это было выше их понимания. Это было божеством.

Грах-Нар, все еще стоявший на коленях, смотрел на сияющую фигуру, и его древний, полный догм разум треснул по швам. Все, во что он верил, все, что он знал, рассыпалось в прах. Камук был силой. Это… это было Личностью.

И тогда фигура заговорила. Голос был низким, вибрирующим, исходящим не из одной точки, а из самого воздуха, из земли, из их собственных тел. Он звучал на их языке, но с идеальным, неземным произношением, каждая буква — отточенный алмаз.

— Дети Огня.

Тишина стала еще глубже, если это было возможно.

— Я пришел к вам. Не из далеких звезд. Не из темных пещер. Я рожден в Сердце вашего бога. Я явился из чрева Камука.

Он сделал паузу, позволяя каждому слову проникнуть в их сознание. Его сияющая рука медленно описала дугу, указывая на бушующее жерло позади него.

— Я — Вестник Вечного Огня. Я — тот, кто направляет его ярость и умножает его милость. Ваши молитвы услышаны. Ваша преданность замечена. Но ваш путь — тень на свету. Ваше понимание — искра в пламени.

Сайрен наблюдал за ними через множество камер и сенсоров «Знамения». Эффект превосходил все ожидания. Он видел, как они замирали, впитывая его слова, их примитивная психика пыталась вместить невместимое. Он видел, как Грах-Нар, столп их веры, медленно, как в замедленной съемке, склонился в глубоком, почти касаясь лбом раскаленного камня, поклоне. Это был сигнал.

Как один, вся толпа — жрецы, воины, рабочие — рухнула ниц. Не было криков, не было песен. Лишь абсолютное, безмолвное, подавляющее поклонение. Они лежали, прижимаясь к земле, их светящиеся спины обращены к нему, словно ковер из тлеющих углей.

Сайрен внутри своей настоящей оболочки, стоя на командной палубе «Знамения», почувствовал… удовлетворение. Холодное, чистое, как результат успешного эксперимента. Все системы работали безупречно. Расчеты оказались верны. Реакция — идеальной.

Его проекция продолжила, и голос зазвучал властно, повелительно:

— С этого дня старые ритуалы отменены. Ваш бог говорил с вами языком камня и лавы. Отныне он будет говорить с вами через меня. Я покажу вам истинную силу Огня, что не разрушает, но творит. Что не испепеляет, но исцеляет. Встаньте. И узрите начало новой эры.

Он не стал ждать, пока они осмелятся подняться. Он знал, что они будут лежать, пока он не исчезнет. Его проекция медленно начала растворяться, не уходя вниз, а просто становясь все более прозрачной, пока от нее не осталось лишь легкое сияние в воздухе, а затем и оно исчезло. Плазменная сфера погасла. Рев умолк. Свет исчез.

Осталось только жерло Камука, которое внезапно показалось таким обычным, таким… прирученным. И сотни Игнитов, все еще лежащих ниц в облаках ядовитого пара и пепла.

Прошло несколько минут, прежде чем первый из них — им оказался Грах-Нар — осмелился поднять голову. Его глаза, полные смятения и трепета, уставились на пустое место, где только что парил бог. Мир перевернулся. Их бог обрел голос, лицо и волю. И он был прекрасен, и он был ужасен.

Где-то высоко на орбите Сайрен отключил последние интерфейсы. Шоу окончено. Занавес закрыт. Аплодисментов не будет. Лишь безмолвный, абсолютный трепет, который был куда ценнее.

«Ну что ж, — мысленно констатировал он. — Первый акт завершен. Принимаю поздравления, о великий режиссер. Ты только что стал богом для кучки камнеспинных гуманоидов. Каков успех».

Он позволил себе короткую, беззвучную ухмылку. Пустота внутри на мгновение отступила, заполненная азартом игры. Следующим шагом будет спуск и принятие поклонения. Но это уже была сущая формальность. Самый сложный этап — завоевание веры — был выполнен. И выполнен с блеском.

А внизу, на планете, Игниты начали медленно, с невероятной осторожностью подниматься с колен. Они перешептывались, их голоса полные благоговейного страха. Они смотрели на жерло, которое больше не было безликой силой, а стало вратами, из которых к ним явился посланник. Их вера не умерла. Она трансформировалась. И ее новым фокусом стал он — Сайрен, Вестник Огня, рожденный из самого сердца их мира.

Глава 5

Если быть богом — это значит целыми днями вдыхать удушливый серный смрад, слушать монотонные горловые песнопения и наблюдать, как твои новоявленные прихожане ползают перед тобой на брюхе, то Сайрен преуспел в божественности как никто другой. Его «обителью» стал главный храм Камука, высеченный в базальтовой скале на самом краю пропасти, ведущей к жерлу. Это было мрачное, аскетичное место, освещенное лишь трещинами в стенах, из которых сочился раскаленный газ, да тусклым свечением самих Игнитов. Воздух был густым и обжигающим, но для Сайрена, чье тело было защищено полем низкой интенсивности, это было не более чем легкое неудобство, фоновая статика его нового, сюрреалистичного существования.

Его «поселили» в самом святилище — просторном гроте с гигантским отверстием в полу, через которое был виден бурлящий оранжевый огонь магмы далеко внизу. Раскаленные испарения поднимались оттуда столбом, создавая постоянную, душную жару. Для Игнитов это было самое священное место. Для Сайрена — неплохо оборудованная смотровая площадка в преисподнюю, лишенная даже намека на комфорт.

Он стоял на краю этой пропасти, его настоящая форма была скрыта за мерцающим, полупрозрачным силовым полем, которое он поддерживал для солидности. Его голографическая проекция, сияющая и величественная, парила рядом, готовая в любой момент изречь очередную мудрость. Пока что он предпочитал безмолвствовать. Безмолвие, как он выяснил, пугало и впечатляло их куда больше любых речей.

Он наблюдал. Это было его главным занятием. Поклонение было приятным, но быстро приедающимся фоном. Гораздо интереснее была сама структура их общества, которую он теперь видел изнутри, как хирург, вскрывший тело пациента.

Жесткая иерархия, которую он угадывал со спутника, оказалась еще более тотальной вблизи. На вершине — жрецы, возглавляемые Грах-Наром. Их власть была абсолютной и основывалась на единоличном праве толковать «волю Камука». Теперь эту роль они с неохотой, но вынужденно уступали ему. Он видел, как старый жрец смотрел на него — в его светящихся глазах смешивались страх, ненависть и подобострастие. Его власть рушилась, и он это понимал.

Ниже — воины. Сильные, молчаливые Игниты с толстой, почти непроницаемой каменной кожей и обсидиановым оружием. Их функция — поддерживать порядок и охранять жрецов. И в самом низу — рабочие, те самые «камнеспинные», чье свечение было самым тусклым, а тела — иссеченными шрамами и ожогами. Они добывали дары, строили, чинили, таскали. Их жизнь была самой дешевой монетой в этой экономике веры.

И вся эта пирамида была завязана на одно-единственное явление — циклы извержений Камука. Все их ритуалы, все решения, вся социальная динамика — все было реакцией на подземный гул. Извержение? Камук доволен дарами. Затишье? Камук гневается, нужно принести больше. Малое извержение на окраине? Происки соседнего клана, который переманивает благосклонность бога. Это была жизнь в состоянии перманентного стресса, управляемого суевериями.

«До чего же неэффективно», — холодно констатировал про себя Сайрен. Энергия, которую они тратили на ритуалы и межклановые склоки, могла быть направлена на… да на что угодно. На развитие, на строительство, на познание. Но нет, они предпочитали ползать перед дырой в земле.

Именно эту неэффективность и решил использовать Сайрен. Вера, основанная на страхе, — ненадежна. Вера, основанная на получаемых благах, — куда как прочнее. Пришло время раздавать «чудеса».

Первым стало «Оживление Камня». Он выбрал момент, когда группа рабочих из последних сил тащила к жерлу глыбу чистейшего иридия для очередного, уже бессмысленного, подношения. Его проекция подняла сияющую руку.

— Остановитесь, — прогремел его голос, и эхо покатилось по пещерам.

Рабочие замерли, словно вкопанные. Весь храм затаил дыхание. Сайрен нацелил скрытый эмиттер «Знамения» на глыбу.

— Камень не должен быть рабом. Он должен быть слугой. Смотрите и учитесь.

Он дал команду. Глыба иридия, весящая несколько тонн, вдруг плавно, без малейшего усилия, оторвалась от земли и зависла в воздухе, медленно вращаясь. Левитация. Простая, с точки зрения технологий Олимпа, манипуляция гравитационными полями. Для Игнитов это было нарушением всех законов мироздания.

Послышался общий сдавленный вздох. Рабочие отпрянули. Жрецы перешептывались, их свечение нервно пульсировало. Грах-Нар смотрел, не мигая, его каменное лицо пыталось выразить что-то, кроме шока.

— Сила Огня, что я несу, может усмирить саму тяжесть, — провозгласил Сайрен, наслаждаясь эффектом. — Отныне вы не будете надрывать спины. Камень будет носить сам себя.

Он заставил глыбу проплыть по кругу над головами ошеломленной толпы, а затем так же плавно опустил ее у входа в храм.

— Используйте эту силу для строительства. Для переноса грузов. Для облегчения вашего труда. Таково мое слово.

Прошло несколько дней, прежде чем они осмелились прикоснуться к «одушевленным» камням, которыми он начал снабжать их в больших количествах. Это были обычные базальтовые плиты, оснащенные миниатюрными гравитационными чипами, активируемыми простым прикосновением. Сначала они тыкали в них палками. Потом самый отчаянный из рабочих дотронулся до одной. Плита послушно всплыла в воздух. В его светящихся глазах вспыхнула искра чего-то нового, не только страха, но и изумления, граничащего с восторгом. Эффективность труда взлетела до небес. Теперь один Игнит мог переносить то, что раньше требовало усилий двадцати.

Вторым «чудом» стало «Исцеляющее Сияние». Повод нашелся сам собой. Один из рабочих, таскавший «левитирующие» плиты, оступился и упал в расселину с раскаленным паром. Его вытащили с ужасными ожогами, его каменная кожа была покрыта глубокими черными трещинами, свечение почти угасло. Соплеменники уже начали погребальный плач, готовясь сбросить его тело в жерло как жертву, дабы умилостивить «разгневанного» новыми чудесами Камука.

Но Сайрен вмешался. Его проекция появилась над умирающим.

— Смерть — это уход тьмы. Я принес свет, что прогоняет тьму.

Он приказал отнести несчастного в храм. Там, на виду у всех, он направил на него луч из скрытого в стене эмиттера. Для Игнитов это выглядело как сгусток чистого, золотого света, исходящий из рук бога. На самом деле — это был направленный поток нанороботов, запрограммированных на экстренную регенерацию клеток и восстановление минеральной структуры их кожи.

Под лучами этого «сияния» обожженная, почерневшая плоть начала затягиваться. Глубокие трещины срастались, заполняясь светящимся веществом. Тусклое свечение в груди умирающего вспыхнуло с новой силой. Через час он сидел, а через два — стоял на ногах, здоровый и невредимый, лишь слегка ошеломленный.

Эффект был ошеломляющим. Если левитация поражала разум, то исцеление тронуло что-то глубже. Их вера из страха перед силой начала медленно, но верно превращаться в надежду на милость. К нему начали приводить стариков, детей с врожденными дефектами, воинов, покалеченных в стычках. И он «исцелял» их всех, тратя ничтожные по меркам Олимпа ресурсы корабля на поддержание мифа.

Он наслаждался этим. Не потому, что испытывал жалость или сострадание. А потому, что видел прямую, немедленную отдачу. Он был инженером, наблюдающим, как его механизм — в данном случае общество Игнитов — начинает работать по новым, заданным им законам. Их поклонение было приятным, но куда приятнее было видеть, как его воля воплощается в жизнь, меняя вековой уклад.

Он изучил их до мелочей. Их язык теперь был для него открытой книгой. Он знал, что Грах-Нар тайно ненавидит его и боится за свою власть. Знал, что молодой воин по имени Бракк смотрит на него с обожанием фанатика. Знал, что рабочие, получившие «левитирующие камни», впервые за свою жизнь почувствовали нечто, отдаленно напоминающее собственное достоинство.

Он сидел в своем «святилище», наблюдая на экране планшета, скрытого полем, как группа рабочих с помощью гравитационных плит возводит новую стену вокруг поселения. Работа кипела, они переговаривались не хриплыми криками, а почти обычной речью. В их тоне появились нотки уверенности.

«Интересно, — думал Сайрен, — что скажет Стелла, когда узнает, что я играю в благого пастыря для камнеедов? Наверняка что-то вроде: „Нашел себе новых питомцев? Надеюсь, они не гадят в святилище, как те самые скарабеи со Стеклянных Пустынь“».

Мысль о ее сарказме вызвала у него не раздражение, а нечто похожее на тоску. Ее цинизм был единственным, что хоть как-то гармонировало с его собственным восприятием реальности.

Внезапно его слух, обостренный имплантами, уловил нечто. Не молитвы, не гул вулкана. Глухой, отдаленный удар, доносящийся из глубин. Не похожий на обычную тектоническую активность. Более… локализованный. Словно кто-то огромный постучал каменным кулаком по фундаменту мира.

Сайрен нахмурился. Он сверился с показаниями корабельных сенсоров. Ничего. Никаких аномалий. Вероятно, просто сдвиг породы. Совпадение.

Он отогнал легкую досаду. Все шло по плану. Он создавал Новый Порядок. Он был богом, творящим чудеса. Какие-то случайные подземные толчки не могли испортить ему настроение.

Он снова посмотрел на Игнитов, которые теперь с почтительным страхом поглядывали на его святилище, и позволил себе чувство глубокого, холодного удовлетворения. Игра продолжалась, и он пока что вел в счете. А что могло быть важнее для того, кто почти все уже попробовал?

Глава 6

Спустя стандартную неделю после установления «Нового Порядка» Сайрен позволил себе испытать нечто, отдаленно напоминающее удовлетворение. Его святилище превратилось в подобие операционного центра. Голографические проекции, невидимые для Игнитов, отображали статистику: рост эффективности труда на семьсот процентов, резкое снижение травматизма, увеличение добычи ресурсов. Их примитивное общество, словно хорошо смазанный механизм, начало работать с пугающей, почти машинной точностью. Он отдавал приказы — они исполняли. Он дарил «чудеса» — они принимали их с благоговением. Даже вечный серный смрад и адский жар начали казаться ему просто элементами декораций, привычным фоном его божественного статуса.

Он наблюдал за рабочим отрядом, который с помощью гравитационных плит возводил арочные ворота на северном входе в поселение. Раньше на такую работу ушли бы месяцы каторжного труда и не один десяток жизней. Сейчас дюжина Игнитов управлялась с каменными блоками размером с небольшой транспортник, укладывая их с точностью ювелира. Их движения были уверенными, даже плавными. Они уже не лебезили при каждом его появлении, а встречали его сияющую проекцию почтительным, но твердым взглядом. Они начинали верить. Не с трепетом, а с доверием. И это было куда ценнее.

Грах-Нар и другие жрецы, правда, выглядели все более мрачными. Их ритуалы свелись к формальности, их авторитет таял на глазах. Зачем слушать толкования жрецов о «гневе» или «благоволении» Камука, когда сам Вестник Огня дает прямые указания и одаривает реальной, осязаемой силой? Сайрен ловил на себе их взгляды — тяжелые, полные затаенной обиды и страха. Старая гвардия всегда сопротивляется переменам. Это было предсказуемо и его не беспокоило.

Именно в этот момент его слух, всегда находящийся на грани сверхчувствительности, уловил странность. Это был не гул. Гул был постоянным саундтреком этого мира. Это был скорее… хруст. Глухой, сокрушительный хруст ломающихся скальных пластов, доносящийся не из главного жерла, а с севера, с того самого направления, где работали его обновленные рабочие.

Прежде чем он успел скомандовать «Знамению» на сканирование, земля под храмом содрогнулась. Не мощной, разворачивающей волной, как при его появлении, а серией коротких, резких, хаотичных толчков. С потолка святилища посыпалась каменная крошка, а из жерла в полу вырвался клуб ядовитого желтого дыма.

На экранах, отображающих панораму поселения, в северном секторе вспыхнули тревожные алые метки. Не прогнозируемое, не отслеживаемое извержение. Маленький, никому не ведомый вулканический разлом на окраине, прямо на краю рабочей зоны, пришел в ярость.

Сайрен видел это в реальном времени, с разрешением, достаточным, чтобы разглядеть ужас в светящихся глазах Игнитов. Земля разверзлась. Не широко, всего на несколько метров, но из трещины с оглушительным шипением вырвался фонтан раскаленных газов и жидкой базальтовой породы. Она была не такой горячей, как лава главного жерла, но более чем достаточной, чтобы испепелить все живое.

Рабочие, еще секунду назад уверенно парящие на своих гравитационных плитах, оказались в эпицентре ада. Он видел, как один из них, молодой Игнит с особенно яркими трещинами на спине, попытался отлететь на своей плите, но смертоносный выброс настиг его. Каменная кожа не спасла — она почернела и расплавилась за мгновение, как воск перед паяльной лампой. Его светящееся свечение погасло, поглощенное багровым хаосом. Еще двое, стоявшие на земле, были сметены волной перегретого пара, их тела, обугленные и безжизненные, отбросило на камни.

Все произошло так быстро, что никакое «чудо» не успело бы сработать.

На площадке воцарилась паника. Те, кто выжил, в ужасе отползали, кричали. Гравитационные плиты, оставшиеся без управления, беспомощно падали на землю или уносились в сторону, усугубляя хаос.

Сайрен ощутил во рту знакомый привкус досады. Не горя, не сострадания — просто досады, как от некорректно работающего прибора. Неэлегантно, — подумал он. Случайность. Статистическая погрешность.

Его проекция оставалась невозмутимой в святилище, но его истинное «я» на «Знамении» уже отдавало команды.

— Проанализировать причину выброса. Локальный сдвиг тектонической плиты? Перегрев газового кармана?

— Данные неоднозначны, — холодно отозвался ИИ. — Событие не было спрогнозировано стандартными моделями. Энерговыделение аномально высокое для столь малого разлома.

Тем временем к месту трагедии уже сбежались другие Игниты. Примчались и жрецы во главе с Грах-Наром. Старый жрец не смотрел на обугленные тела. Его взгляд был устремлен на дымящуюся трещину, а затем медленно, полный немого укора, поднялся к святилищу Сайрена, к его сияющей проекции.

Сайрен усилил свой слух, чтобы подслушать их шепот. Голос Грах-Нара был тихим, но отчетливым, как скольжение ножа по камню.

— Видите? — шипел он своим приспешникам. — Камук подает знак. Он никогда не извергался здесь. Никогда! Новый бог… он нарушил Равновесие. Он играет с силами, которые не понимает. Его чудеса… они раздражают Отца-Огонь. Это не милость. Это… пробуждение.

Другие жрецы кивали, их светящиеся трещины мерцали в такт тревожному ритму.

— Он забирает наших лучших, — прошептал другой. — Сначала он дарует силу, а потом забирает жизнь. Такова его цена?

— Или это предупреждение? — вставил третий. — Чтобы мы одумались? Вернулись к старым путям?

Сайрен фыркнул. Суеверия. Всегда одно и то же. Найти мистическую причину для случайного геологического события. Он мысленно отметил, что Грах-Нар и его клика становятся проблемой. Возможно, их стоит… нейтрализовать. Не физически — это слишком грубо. Но как-то дискредитировать. Перевести в разряд маргиналов.

Он решил действовать. Его проекция заговорила, и голос, усиленный и отредактированный, прокатился над потрясенным поселением, заглушая плач и шепот.

— Спокойствие, дети Огня!

Все взгляды устремились на него.

— То, что вы видели, — не гнев и не знамение. Это — дыхание мира. Глубокий вздох Камука. Иногда он несет созидание, иногда — разрушение. Так было всегда. Ваша старая вера учила вас лишь бояться этого дыхания. Новая вера, что я несу, научит вас понимать его и… направлять.

Он сделал паузу, позволяя словам просочиться в их сознание.

— Эти жизни отданы не напрасно. Они — напоминание о силе, с которой мы имеем дело. Силе, что я могу укротить, но которую вы должны уважать. Скорбите о павших. Но не позволяйте страху затмить ваш разум. Продолжайте трудиться. Продолжайте строить. Я ваш щит, но вы должны быть крепки духом.

Он приказал кораблю дистанционно стабилизировать разлом, охладив его импульсом с орбиты. Выброс прекратился. Трещина затянулась черной стекловидной коркой. Демонстрация силы, следующая сразу за словами утешения.

Эффект был, как он и ожидал, неоднозначным. Простые Игниты, особенно те, кто уже вкусил блага Нового Порядка, смотрели на него с обновленной надеждой. Он не убежал. Он не скрылся. Он объяснил и показал еще больше силы. Их вера укрепилась.

Но жрецы… Жрецы отступили в тень, их фигуры были напряжены. Они не купились на его объяснения. Грах-Нар, встретившись с ним взглядом, не опустил глаза, как раньше. В его взгляде читалось не поклонение, а вызов. Старый жрец что-то замышлял.

Сайрен отключил внешнюю связь и в одиночестве своего реального тела на борту «Знамения» снова просмотрел запись инцидента. Этот выброс… он был действительно странным. Слишком сфокусированным. Словно кто-то нажал на курок. Совпадение? Возможно.

Он отбросил сомнения. Это была первая трещина. Не в его планах, а в монолите веры, который он создавал. Трещину можно залатать. Можно игнорировать. Можно использовать, чтобы вогнать в нее клин и расколоть оппозицию.

Он не был обеспокоен. Он был заинтригован. Игра становилась сложнее. Появилась непредсказуемая переменная. А что может быть скучнее, чем игра, в которой все ходы предопределены?

«Нарушил баланс, говоришь? — мысленно обратился он к призрачному образу Грах-Нара. — Милый мой, ты даже не представляешь, насколько я могу его нарушить. Ты видишь лишь трещину на стене. А я… я чувствую, как шевелится весь фундамент».

Но где-то в самых глубинах его сверхразума, в том уголке, что когда-то был интуицией, шевельнулся крошечный, холодный червячок сомнения. Слишком своевременное совпадение. Слишком… персональное.

Он отогнал и эту мысль. Боги не сомневаются. Они действуют. А он намерен действовать дальше.

Глава 7

Тишина на борту «Знамения» была обманчивой. После инцидента с выбросом Сайрен приказал кораблю перейти в режим повышенной боевой готовности, и теперь энергетические контуры гудели чуть слышным, напряженным тоном, словно настороженный зверь. Сам он стоял в центре командной палубы, превращенной в геологический ландшафт. Вокруг него в трехмерной проекции парила планета К-77-3 в разрезе, словно гигантский, частично очищенный фрукт. Ее ядро — раскаленный добела шар — пульсировало, от него расходились жидкие реки магмы, а тонкая базальтовая кора напоминала потрескавшуюся яичную скорлупу.

Первая трещина — та, что на поверхности, унесшая жизни нескольких Игнитов — была залатана. Физически. Но трещина в его собственном безупречном плане оставалась. Мысль о том, что он что-то упустил, что какое-то ничтожное геологическое событие сумело нарушить выверенную хореографию его «богоявления», была ему глубоко неприятна. Это был вызов его компетентности. А с вызовами Сайрен не мирился.

— Запусти протокол «Сейсмограф», — отдал он мысленный приказ. — Полное погружение. Я хочу видеть каждый тектонический шов, каждый магматический карман до мантии включительно. И усиль чувствительность в районе сигнала Кристалла.

— Выполняю, — откликнулся ИИ. — Предупреждение: глубокое сканирование может вызвать энергетический резонанс в нестабильных пластах.

— Риск приемлем, — отрезал Сайрен. Он больше не доверял поверхностным данным. Ему нужна была первопричина.

Голографическая проекция планеты ожила с новой силой. Теперь это был не статичный макет, а бурлящая, динамичная модель. Он видел, как гигантские пузыри магмы поднимались из глубин, как сталкивались тектонические плиты, рождая новые разломы, как давление в недрах достигало критических точек и сбрасывалось через бесчисленные вулканические жерла. Это был сложный, но в целом понятный и предсказуемый хаос. И именно на его фоне аномалия должна была быть видна как черная метка на белом.

И он ее нашел.

Сначала это было едва заметное мерцание на периферии сенсоров, в самых глубоких, близких к мантии слоях, прямо под основанием супервулкана Камук. Там, где должен был находиться источник сигнала Кристалла. Но это было не просто свечение артефакта. Это было нечто иное.

— Увеличь сектор Альфа-7-Гамма, — скомандовал Сайрен, и проекция масштабировалась, пока он не оказался лицом к лицу с участком планетарных недр, напоминавшим клубок светящихся червей — это были магматические каналы. И в самом центре этого клубка, рядом с яркой, стабильной точкой Кристалла, пульсировало нечто.

Это не была вулканическая энергия. Тепловые и энергетические сигнатуры кардинально отличались. Вулканическая активность была хаотичной, взрывной, подобной ярости. Это же было… ритмичным. Упорядоченным. Серия коротких, мощных импульсов, исходящих из одной точки и расходящихся концентрическими кругами сквозь твердые породы, словно рябь на воде.

Тук. Пауза. Тук. Пауза. Тук.

Ритм был медленным, величавым, неумолимым. Почти как сердцебиение. Но какого чудовища должно быть сердце, чтобы его пульс передавался сквозь километры скальной породы?

— Анализ импульса, — потребовал Сайрен, его голос прозвучал резче, чем он планировал.

Данные посыпались на вспомогательные экраны.

Энергетическая сигнатура: Не соответствует известным геологическим или биологическим профилям.

Частота: 0.8 Герц. Стабильность: 99.98%.

Источник: Локализован. Координаты совпадают с аномалией Кристалла с погрешностью 0.0001%.

Характер: Искусственный или биотехнологический. Высокая степень организации.

«Искусственный или биотехнологический», — мысленно повторил Сайрен. Значит, не просто кристалл. Не просто записывающее устройство. Нечто большее.

Он приказал усилить мощность сканирования, направив весь потенциал «Знамения» на эту точку. Ему нужно было заглянуть глубже. Увидеть, что там.

Проекция содрогнулась, данные на мгновение поплыли, а затем стабилизировались, став еще четче. И он увидел. Вернее, увидел то, что позволяли увидеть технологии. Энергетические импульсы исходили не просто из точки. Они структурировали пространство вокруг себя. Они пронизывали скальную породу, организуя ее в сложные решетчатые структуры, меняя ее плотность, теплопроводность, акустические свойства. Это было похоже на гигантскую, распределенную по недрам планеты нейронную сеть, где Кристалл служил ядром, процессором.

И каждый импульс был не просто всплеском энергии. Он был… ответом.

Сайрен отмотал запись и наложил данные о своем вмешательстве на временную шкалу энергетических импульсов. Картина стала вырисовываться пугающе ясная.

Момент его появления из жерла с использованием «Хронометра» и технологий корабля. Пауза, а затем — первый, мощный, пробный импульс из глубин. Система «проснулась».

Начало раздачи «левитирующих камней» и использование нано-регенерации. Ритм участился. Импульсы стали более интенсивными. Система «анализировала» чужеродное технологическое воздействие.

Неожиданный выброс на окраине. За несколько секунд до него — резкий, короткий, аномально мощный всплеск, исходящий из той самой точки. Не совпадение. Не случайность. Ответный удар. Предупреждение.

«Шепот камней», — подумал Сайрен с внезапной, леденящей ясностью. Он все это время слушал не планету. Он слушал кого-то. Древний, невероятно сложный механизм, встроенный в саму плоть мира. Страж. Или иммунная система.

И его технологии, его «чудеса», были восприняты как вирус. Как инфекция.

Он отключил главную проекцию, и палуба погрузилась в полумрак. В ушах у него все еще стоял этот размеренный, неумолимый стук. Тук. Тук. Тук. Он больше не был богом, играющим с куклами. Он стал мухой, которая по глупости влетела в паутину и только сейчас начала различать в темноте очертания хозяина.

Его первоначальная цель — Кристалл — внезапно оказалась не целью, а приманкой. Ловушкой. Он скачивал данные с этих артефактов, надеясь собрать пазл, а сам тем временем становился частью чужого, гораздо более грандиозного эксперимента.

Он подошел к обзорному экрану, показывающему планету. Она висела в черноте, все так же раскаленная, прекрасная и смертоносная. Но теперь он видел ее иначе. Это был не просто мир. Это была крепость. Или тело некоего спящего исполина, которое он, Сайрен, бесцеремонно тыкал палкой, пытаясь разбудить.

Жрецы были правы. Он нарушил Равновесие. Но масштаб этого нарушения был настолько грандиозен, что их примитивные мозги не могли его даже вообразить.

Он снова вызвал модель импульсов. Они продолжали идти с той же нечеловеческой стабильностью. Мониторя. Анализируя. Готовя следующий ход.

Что делать? Отступить? Собрать данные и улететь, оставив Игнитов разбираться с разбуженным чудовищем? Это было бы… рационально. Но это означало бы поражение. Признание того, что он, обладатель самого совершенного тела в галактике, был одурачен и вынужден бежать.

Нет. Отступление не рассматривалось.

Оставаться? Продолжать игру, но уже осознавая истинные правила? Это было опасно до безумия. Он не знал пределов возможностей этого «стража». Но в этом безумии была и искра того, чего он так долго искал — настоящего вызова. Не игры в бога с дикарями, а схватки с чем-то, возможно, равным ему по могуществу.

Он посмотрел на ритмично мигающую точку источника импульсов.

— Хорошо, — тихо проговорил он. — Ты не безмолвная сила природы. У тебя есть ритм. Значит, у тебя есть логика. А все, что имеет логику, можно взломать, обойти или сломать.

Он активировал командный канал.

— «Знамение», готовь протоколы боевого маневрирования и глубокого зондирования. И… приготовь канал для экстренного шифрованного сообщения. Адресат: Стелла Арда, Цитадель Олимп.

Впервые за долгие годы он почувствовал не скуку, не удовлетворение, а нечто иное. Острый, холодный, знакомый по давно забытым временам азарт. Он полез в чужой карман за безделушкой, а нашел заряженное ружье, приставленное к его виску.

Игра только началась. И ставки внезапно стали невероятно высоки.

Глава 8

Напряжение висело в воздухе, становясь осязаемым, будто сам атмосфера сгустилась и отяжелела от мрачного предчувствия. Сорок восемь часов Сайрен провел в непрерывном анализе, пытаясь выявить закономерность в ритмичных импульсах, доносившихся из планетарных глубин. Этот мерный, неумолимый стук стал саундтреком его существования, навязчивым и неотвратимым. Он строил сложнейшие прогностические модели, стремясь предугадать, каким будет следующий «ответ» системы на его вторжение. Модели выдавали размытые вероятности, но ничего конкретного. Эта сущность, этот Страж, мыслил категориями, недоступными его холодной логике.

Игниты пребывали в странном подвешенном состоянии. Эйфория от «чудес» сменилась тревожной настороженностью после первого выброса. Они продолжали работать, возводить арки, переносить грузы с помощью левитирующих плит, но в их движениях исчезла прежняя уверенность. Они то и дело поглядывали на небо, на дымящееся жерло Камука, и их светящиеся трещины мерцали нервно, прерывисто. Жрецы, ведомые Грах-Наром, больше не прятались в тени. Они сновали среди сородичей, и их шепот, подобный шипению ядовитых змей, достигал даже стен святилища.

«Он принес не порядок, а смятение», — шипел Грах-Нар.

«Камук спорит с пришельцем», — вторили ему другие.

«Мы — поле битвы богов. Кто из них сильнее?»

Сайрен слышал это и чувствовал лишь презрительную досаду. Их жалкие суеверия были лишь фоном, белым шумом на фоне настоящей угрозы, чей пульс он теперь ощущал физически. Он был настолько поглощен расшифровкой сигналов, что почти проигнорировал первые, едва заметные предупреждения корабельных сенсоров о резком, экспоненциальном росте давления в магматической камере прямо под главным поселением.

Прозрение наступило, когда ритмичные импульсы внезапно изменились. Медленный, величавый стук «тук… тук… тук…» сменился нарастающей, ускоряющейся дробью. «Тук-тук-тук-ТУК-ТУК-ТУК!» Это был похоже на стартовый отсчет. На сердечную аритмию пробуждающегося гиганта.

Тревога на «Знамении» взвыла на неслыханной частоте, заливая командную палубу алым светом.

— Обнаружен катастрофический рост тектонической активности в секторе Альфа! — Голос ИИ был, как всегда, бесстрастен, но слова обжигали. — Вероятность мега-извержения в эпицентре поселения: 99,8%. Время до события: три минуты.

Сайрен рванулся к главному экрану. Тепловая карта планеты пылала алым адом прямо под ногами тысяч Игнитов. Это не было случайностью. Это не было «дыханием мира». Это был прицельный, сокрушительный удар. Ответ системы. Не просто предупреждение. Уничтожение.

— Активируй все орбитальные щиты! Сфокусируй на поселении! Максимальная мощность! — выкрикнул он, его пальцы уже летали по интерфейсам, перенаправляя энергию от всех второстепенных систем к защитным полям.

«Знамение» содрогнулся, отдавая в пространство колоссальный заряд энергии. Над крупнейшим поселением Игнитов, прямо в ядовитой атмосфере, начало мерцать и складываться гигантское, многогранное силовое поле. Оно переливалось синевато-золотистыми оттенками, словно мыльный пузырь размером с город, — неуклюжая, но могущественная попытка бога подставить плечо своим созданиям.

Но он опоздал. Или просчитался.

Земля под поселением не просто задрожала. Она вздыбилась. Гигантская базальтовая плита, служившая фундаментом для сотен каменных жилищ и храмов, взлетела вверх, как щепка, а из образовавшейся бездны с ревом, который затмил все, что Сайрен слышал за свою долгую жизнь, вырвался столп чистого уничтожения. Это была не лава. Это было нечто большее — сжатая до состояния плазмы порода, раскаленные газы и энергия самого ядра планеты, направленная в одну точку.

Ударная волна снесла то, что не успело поглотить жерло. Каменные дома обратились в пыль, мосты испарились. Силовой щит «Знамения», столкнувшись с этой чудовищной мощью, взвыл, заискрился и… не выдержал. Он не рухнул полностью — его самая мощная центральная часть устояла, создав над сердцем города купол спасения. Но края поля не выдержали, поплыли, распались.

И тогда на город обрушилась тьма. Но не ночная, а живая, дышащая, раскаленная. Туча пепла и вулканического стекла, нагретая до тысяч градусов. Она накрыла окраины поселения, те самые, где щит не сработал. Сайрен видел это в высоком разрешении, с детализацией, достойной самого изощренного кошмара. Он видел, как Игниты, пытавшиеся бежать, застывали на бегу, их тела на мгновение вспыхивали ярче солнца, а затем превращались в черные, обугленные статуи, которые тут же засыпало многометровым слоем серого пепла. Он видел, как мать пыталась прикрыть своим телом детеныша, и оба исчезали в огненном вихре. Он видел, как гравитационные плиты, его собственное «чудо», беспомощно падали с неба, погребая под собой тех, кто пытался укрыться.

Его щит спас, возможно, тысячу. Но не десятки тысяч.

Шум стих так же внезапно, как и начался. Рев сменился зловещим, потрескивающим шипением остывающей породы и ядовитым дождем из пепла и кислоты. Поселение, еще несколько минут назад кипевшее жизнью, наполовину исчезло. Наполовину было погребено под слоем шлака и пепла, словно древний город, стертый с лица земли за один день.

На командной палубе «Знамения» пахло озоном и горелым металлом — корабль отдал почти все, чтобы удержать щит. Сайрен стоял, не двигаясь, глядя на экран. На ту часть города, что уцелела под синим куполом его поля. Игниты там были живы. Они стояли, глядя в небо, на сияющий щит, спасший их. Но в их позах не было благодарности. Не было веры. Был ужас. Было опустошение. Они видели, что их бог не всесилен. Он может лишь частично укрыть их от гнева другого бога.

А потом его слух уловил это. Сначала тихо, потом громче. Не крики, не молитвы. Голос. Хриплый, полный нечеловеческой ярости и торжества. Голос Грах-Нара. Старый жрец стоял на уцелевшей площади, его одежды были в пепле, но он выпрямился во весь рост, и его светящиеся трещины пылали, как никогда.

— ВИДИТЕ! — ревел он, обращаясь к уцелевшим, к тем, кто смотрел на него из-под щита, к тем, кто выкапывался из-под пепла на окраинах. — ВИДИТЕ МОЩЬ ИСТИННОГО БОГА! Камук показал свою силу! Он не стал терпеть соперника! Он сокрушил того, кто осмелился бросить ему вызов! Его щит… — жрец презрительно ткнул пальцем в сияющий купол над головой, — …его щит слаб! Он спас лишь горсть! Камук же забрал многих! Он показал, кто здесь хозяин! Это не союз богов! Это — война! И мы, дети Камука, должны выбрать сторону!

Его слова падали на благодатную почву. Шок и ужас искали выход, виноватого. Им указали на виноватого. Его.

Вера в него, так тщательно выстроенная, не просто дала трещину. Она рухнула, как тот базальтовый щит, обнажив пропасть страха и разочарования. Он был не всемогущим покровителем. Он был причиной гнева их истинного, старого бога. Он принес им не процветание, а гибель.

Сайрен смотрел на это, и впервые за многие столетия его безупречно откалиброванная эмоциональная палитра дрогнула. Он не чувствовал вины. Нет. Он чувствовал нечто иное. Гнев. Холодный, безмолвный, направленный внутрь гнев на собственную недооценку угрозы. И на эту древнюю, тупую машину в недрах, что осмелилась уничтожить то, что он взял под свою защиту.

«Конкуренция богов», — пронеслось в его голове с горькой усмешкой. Эти ничтожные черви посредине двух титанов, пытающихся понять, чья дубина больше.

Он отключил визуализацию с поверхности. Ему не нужно было видеть их предательские взгляды. Картина была ясна. Его эксперимент провалился. Его игра в бога закончилась, сменившись другой, куда более опасной игрой — игрой на выживание против самого мира.

Он посмотрел на данные сканирования. Импульсы из глубин снова вернулись к своему медленному, размеренному ритму. «Тук… тук… тук…» Успокоились. Удовлетворенные.

Они думали, что победили. Что прогнали наглого пришельца.

Сайрен медленно сжал кулак. Его костяшки побелели.

«Ошибаетесь, — мысленно обратился он к безмолвному Стражу. — Вы только что показали мне, что играете по-крупному. Что ж. Я научен. Теперь будем играть, по-моему. И посмотрим, чей гнев окажется страшнее».

Глава 9

Тишина на командной палубе «Знамения» была звенящей, тяжелой, как свинец. Запах озона и перегретых контуров витал в воздухе, едкий и неуютный. Сайрен стоял перед главным экраном, на котором застыла картина разрушений. Полгорода, погребенного под пеплом. Уцелевшая часть, притихшая под синим куполом его щита, но уже не смотрящая на него с надеждой, а с ужасом и упреком. Он отключил звук, ему не нужны были их крики, их плач. Ему были нужны данные. Холодные, безликие, честные данные.

Он мысленно перематывал последние часы, дни, недели. Его появление. Раздачу «чудес». Первый выброс. Ритмичные импульсы. Мега-извержение. Цепочка причин и следствий выстраивалась в идеальную, неумолимую логическую последовательность. Он был не богом, сошедшим с небес, чтобы облагодетельствовать дикарей. Он был раздражителем. Патогеном. Его передовые технологии, его игра в божество, пробудили некий глубинный, дремлющий механизм, встроенный в саму плоть планеты. Иммунную систему. Стража.

«Знамение» завершило глубокий анализ. Результаты висели в воздухе перед ним, безрадостные и окончательные.

Вывод: Активность в недрах (объект «Кербер») носит явные признаки организованного, целенаправленного противодействия.

Тактика: Эскалация. Каждое последующее воздействие с нашей стороны вызывает пропорционально более мощный ответ.

Цель: Нейтрализация источника чужеродного технологического вмешательства (нас).

Гипотеза: Объект «Кербер» является геоинженерной конструкцией древней расы, предназначенной для поддержания планетарного гомеостаза. Наши технологии восприняты как вирус, угрожающий стабильности системы.

Сайрен сжал переносицу. Гомеостаз. Прекрасное слово. Оно означало, что эта тупая машина в недрах будет пытаться сохранить статус-кво любой ценой. Ценой города. Ценой тысяч жизней. Ценой его репутации.

Отчаяние? Нет. Пока еще нет. Это была лишь первая стадия — осознание масштабов собственной ошибки. Но где-то на горизонте уже маячило нечто похожее на него. Чувство беспомощности. Беспомощности не физической — его корабль и его тело все еще были могущественны — а интеллектуальной. Он столкнулся с противником, чью логику не мог до конца постичь, и чьи ресурсы были, по сути, неисчерпаемы. Он сражался с самой планетой.

Но Сайрен не был бы собой, если бы не попытался дать бой. Сдать позиции без борьбы? Невозможно.

— Протокол «Стабилизатор», — отдал он приказ, его голос прозвучал хрипло. — Цель: магматический очаг под поселением. Снизить давление на пятнадцать процентов с помощью фокусированных гравитационных импульсов.

Это была изящная, точечная технология. Не грубое силовое поле, а тонкое воздействие на саму физику процесса. «Знамение» развернул свои излучатели, и невидимые волны ушли вглубь планеты, чтобы «успокоить» бушующую магму.

Первые секунды вселяли осторожный оптимизм. Давление в камере начало падать. Сенсоры показывали снижение тектонической активности.

— Эффект достигнут, — доложил ИИ.

И в этот самый момент ритмичные импульсы «Кербера», которые он непрерывно мониторил, снова изменились. Медленный стук сменился на быстрый, отрывистый, словно код. Затем последовал один, невероятно мощный всплеск, который заставил сенсоры «Знамения» на мгновение ослепнуть.

Ответ планеты был мгновенным и сокрушительным.

Магматический очаг, который он только что «успокоил», не просто восстановил прежнее давление. Он взорвался с новой силой, но на этот раз энергия пошла не вверх, а вбок, по ранее пассивным тектоническим разломам. В ста километрах от первого поселения, в долине, где добывали те самые «дары» для Камука, земля разверзлась, и новый вулкан, доселе не существовавший, родился в муках огня и дыма. Он был меньше Камука, но его появление было стремительным и смертоносным. Поселение шахтеров было стерто с лица земли за считанные минуты.

Сайрен наблюдал за этим, и его лицо, обычно бесстрастное, исказила гримаса ярости. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал нечто подобное. Это была не просто неудача. Это было издевательство. Планета не просто сопротивлялась. Она отвечала. На его изящное технологическое решение она ответила грубым, первобытным, но невероятно эффективным контрударом. Она показала ему, что его понимание ее недр — поверхностно. Что у нее в запасе есть ходы, которые он не может предугадать.

— Отменить протокол! — рявкнул он.

Он попробовал другой подход. Если нельзя успокоить, может, можно перенаправить? Он приказал кораблю создать серию контролируемых, мелких извержений в безлюдной области, чтобы сбросить давление.

«Кербер» ответил почти мгновенно. Вместо мелких извержений в намеченной зоне произошел один гигантский выброс метана и сероводорода из другого, совершенно не связанного пласта. Ядовитое облако накрыло еще одно небольшое стойбище Игнитов. Тех, кто не сгорел, ждала мучительная смерть от удушья.

Каждое его действие, каждая попытка применить свой разум и технологии для «исправления» ситуации, лишь усугубляла ее. Он был как хирург, пытающийся сделать сложную операцию скальпелем, в то время как пациент — вся планета — ломал ему руку и выкалывал глаз за каждое прикосновение.

Отчаяние. Вот оно. Оно подкралось неслышно, как холод, пробирающийся сквозь броню. Он ощутил его физически — сжатие в груди, ледяную тяжесть в конечностях. Он, Сайрен, технобог с Цитадели Олимп, обладатель знаний, за которые его бы сожгли на костре в половине известных миров, оказался бессилен перед тупой, безмолвной мощью геологии, управляемой неким древним, враждебным интеллектом.

Он отступил от экранов, прошелся по палубе. Его шаги отдавались гулко в почти пустом помещении. Он смотрел на свои руки — самые совершенные руки в галактике, способные управлять пространством и временем с помощью «Хронометра». И что они могли сейчас? Ничего. Любое их движение лишь приближало гибель тех, кого он, как ни парадоксально, пытался защитить.

Мысль о Стелле возникла сама собой, как спасительный круг в ледяной воде. Ее саркастичная ухмылка, ее острый, нелицеприятный ум. Она, со своим знанием ксенопсихологии и кибернетики, могла бы увидеть то, что не видит он. Она могла бы найти изъян в логике «Кербера». Или, что более вероятно, просто назвала бы его идиотом за то, что он полез туда, куда не следует.

Но признаться в своем поражении? Попросить о помощи? Это было унизительно. Это было равносильно признанию того, что он не справился. Что его игра в бога зашла слишком далеко, и теперь ему нужна нянька, чтобы вытащить его из ямы, которую он сам же и выкопал.

Он снова посмотрел на данные. Импульсы «Кербера» снова были размеренными, почти ленивыми. «Тук… тук… тук…» Успокоились. Насытились очередной демонстрацией силы. Они выжидали. Они знали, что у него есть еще ходы. И они были готовы на каждый из них ответить сокрушительным ударом.

Он подошел к обзорному экрану. Планета висела в черноте, прекрасная и смертоносная. Ее оранжево-красная поверхность, окутанная бурями, казалась ему теперь насмешливой ухмылкой. Он проигрывал. И он это знал. Знал, что следующая его попытка что-либо исправить приведет к еще большей катастрофе.

Бремя выбора легло на него всей своей тяжестью. Продолжать эту самоубийственную дуэль и наблюдать, как мир, который он хотел покорить, гибнет на его глазах? Или отступить, признать поражение и, возможно, спасти то, что еще можно спасти?

Он закрыл глаза. Внутри него бушевала война между гордыней и холодным, расчетливым инстинктом самосохранения. И впервые за долгие, долгие годы гордыня начала проигрывать.

Отчаяние — это не когда ты не можешь найти выход. Это когда ты понимаешь, что все твои выходы ведут в тупик. А за спиной у него оставались лишь руины, пепел и тысячи глаз, смотрящих на него с укором. Глаз, в которых он уже не был богом.

Глава 10

Беспомощность. Это было ржавое, забытое ощущение, словно найденный на дне старого сундука инструмент, которым он когда-то умел пользоваться, но теперь не мог вспомнить, как именно. Он не ощущал ее со времен своей ранней юности, с тех пор, когда его тело и разум еще не были тем безупречным шедевром, каким являлись сейчас. Это было отвратительное, унизительное чувство, которое заставляло его усовершенствованную нервную систему посылать ложные сигналы — ледяные мурашки по коже, которых не существовало, сжатие в горле, которое было чисто психосоматическим.

Он стоял в самом центре командной палубы «Знамения», и корабль, это продолжение его воли, вдруг ощущался чужим. Тихий гул его двигателей, ровное пульсирование энергетических сердечников — все это было лишь фоном для оглушительной тишины его собственного поражения. Он проиграл. Не в бою, не в интеллектуальном поединке, а в самой основе своего существования. Его технологии, его превосходство, его холодная, расчетливая логика — все это оказалось бесполезным против слепой, безличной мощи, вскормленной самой планетой.

Он снова и снова прокручивал в голове последние часы. Каждую попытку стабилизировать, перенаправить, успокоить. И каждый раз — ответный, сокрушительный удар, точный, безжалостный и на порядок, превосходящий его собственные усилия. Это была не борьба. Это было избиение. Его, Сайрена, технобога, избивала безмолвная геология, управляемая примитивным, но неумолимым алгоритмом.

Он подошел к обзорному экрану. Планета К-77-3 висела в черноте, все так же прекрасная, все так же ядовито-великолепная. Но теперь он видел ее истинное лицо. Это была не планета. Это была крепость. Тюрьма. Ловушка. А он — насекомое, которое имело неосторожность вползти внутрь и тронуть не тот рычаг. И теперь гигантский, невидимый механизм начинал медленно, неотвратимо сдвигаться, чтобы раздавить его.

Мысль об отступлении, о том, чтобы просто запустить двигатели и уйти, оставив Игнитов разбираться с разбуженным чудовищем, была столь же сладка, сколь и неприемлема. Бегство? Он? Нет. Это было бы окончательным и бесповоротным признанием поражения. Клеймом на всей его бесконечной жизни. Но оставаться? Продолжать эту бессмысленную дуэль, в которой каждый его ход стоил жизней тем, кого он, по своему глупому высокомерию, взялся «спасать»? Это было равно самоубийству и убийству.

Именно в этот момент, в самом сердце ледяного отчаяния, родилась другая мысль. Неприятная, колючая, ранящая его гордыню, как шипы. Стелла.

Она бы знала, что делать. Она бы посмотрела на все эти данные, на эти ритмичные импульсы, на эту идиотскую ситуацию, и ее первый комментарий был бы настолько едким и точным, что он, возможно, прозрел бы. Она видела паттерны, которые он упускал. Ее ум, отточенный на ксенопсихологии и кибернетике, мог бы найти изъян в логике «Кербера». Или, что более вероятно, она просто назвала бы его ослом и предложила единственно верный, пусть и неприятный, выход.

Просить о помощи. Для него это было словно признаться, что он не умеет ходить. Это было больно. Унизительно. Но что было альтернативой? Наблюдать, как весь этот мир, вместе с его собственным кораблем, превращается в пыль? Стать соучастником геноцида из-за собственного упрямства?

Он медленно, словно его конечности вдруг налились свинцом, прошел к командному креслу. Он откинулся на спинку, и кресло, улавливая его биоритмы, мягко подстроилось под него, пытаясь снять напряжение. Бесполезно. Напряжение было не в мышцах. Оно было глубже.

Он провел рукой по лицу. Это был чисто человеческий, почти рефлекторный жест, доставшийся ему в наследство от той эпохи, когда он еще был… менее совершенен. Жест усталости. Растерянности.

— Открыть секретный коммуникационный канал, — тихо произнес он. Голос звучал чужим, с надрывом. — Приоритет: максимальный. Шифрование: «Тень Олимпа».

— Канал открыт, — отозвался ИИ. — Ожидание ввода сообщения.

Он закрыл глаза. Перед ним стоял ее образ. Элегантная, с вечной ухмылкой на губах, с взглядом, который видел его насквозь, сквозь все его технологические усовершенствования и напускное безразличие. Он слышал ее голос, полный язвительного сарказма: «Ну что, о всемогущий? Засунул палку в черную дыру и ждешь, когда тебя вытащат?»

Что он мог ей сказать? Излить душу? Описать весь ужас своего положения? Нет. Это было бы непростительной слабостью. Она бы не оценила. Она ценила краткость и суть.

Он сделал глубокий вдох, собирая остатки своей гордости в кулак. Он откроет рот, и из него выйдет не крик о помощи, а… констатация факта. Сухая. Лаконичная. Но в ней должна быть вся горечь его поражения.

Он начал диктовать. Каждое слово давалось ему с трудом, словно он вытаскивал из себя раскаленные гвозди.

— Стелла.

Он сделал паузу. Одно имя. В нем была целая вселенная их общего прошлого, их споров, их редкого, но искреннего взаимопонимания.

— Нужна помощь.

Три слова. Три маленьких признания в собственной несостоятельности. Они обжигали ему губы.

— К-77.

Координаты. Место его позора.

И последняя фраза. Та, в которой он попытался уместить весь масштаб катастрофы. Не «у меня проблемы» или «здесь что-то странное». Нет. Он давал ей понять, что столкнулся с чем-то фундаментальным. Чем-то большим.

— Проснулось нечто большое.

Он замолчал. Зал ожидал. Он мысленно представил, как этот сжатый, шифрованный пакет данных покидает «Знамение», устремляется через гиперпространство, к Цитадели Олимп. Сколько времени займет передача? Считанные минуты? Часы? Он не знал. И неважно. Важно было то, что он это сделал. Он признал, что не справляется.

— Сообщение отправлено, — доложил ИИ.

Сайрен не ответил. Он сидел в кресле, глядя в пустоту. Чувство беспомощности никуда не делось. Оно все так же давило на него. Но к нему добавилось нечто новое — мучительное ожидание. Теперь его судьба, судьба Игнитов, всего этого проклятого мира, зависела не только от него. Она зависела от того, получит ли Стелла его сообщение. И от того, захочет ли она прийти.

Он представил ее возможные ответы. Ее смех. Ее язвительные комментарии. И почему-то мысль об этом не вызывала в нем раздражения, а наоборот, стала глотком воздуха в его затопленном отчаянием мире. Даже ее насмешка была бы лучше, чем эта гнетущая тишина.

Он посмотрел на планету на экране. «Проснулось нечто большое». Это была огромная недосказанность. Но Стелла поймет. Она всегда понимала с полуслова.

Теперь оставалось только ждать. И надеяться, что его старый друг, несмотря на весь свой цинизм, все еще считает его достаточно ценным, чтобы вытащить из той ямы, в которую он так мастерски угодил, играя в бога.

Глава 11

Время, которое последовало за отправкой сообщения, текло с противной, тягучей медлительностью. Сайрен не находил себе места. Он пытался заниматься анализом, вновь и вновь просматривая данные о ритмичных импульсах, но цифры и графики расплывались перед глазами, не находя отклика в его обычно ясном и холодном разуме. Он приказал «Знамению» поддерживать щит над уцелевшей частью города, хотя каждый гигаватт энергии, уходящий на это, был каплей в море перед лицом планетарной мощи «Кербера». Это был жест. Бесполезный, но единственный, что он мог сделать. Признать свое полное поражение и бездействовать было выше его сил.

Он стоял в обсерватории, глядя в огромное смотровое окно на поверженный мир внизу. Пепельные бури затягивали раны планеты, скрывая под серым саваном следы недавней бойни. Гнев сменился горечью, а горечь — тягостным, унизительным ожиданием. Он мысленно уже слышал ее насмешки. Они были предпочтительнее молчания. Молчание означало, что ей все равно. А если Стелле было все равно, то тогда он и вправду оставался один на один с этой безумной вселенной.

И вот, спустя несколько долгих часов, тишину на командной палубе разорвал не тревожный гудок, а мягкий, мелодичный сигнал входящего сообщения по секретному каналу. Звук был таким же, каким он был двести лет назад, когда они в последний раз общались. Память, хранимая кораблем.

Сайрен замер. Сердце — или его кибернетический эквивалент — на мгновение замерло в груди. Он медленно повернулся к главному коммуникационному терминалу. Голографический проектор оставался темным. Она не включала видео. Только аудио. Типично для нее. Зачем тратить энергию на картинку, если можно вложить все в интонацию?

Он сделал шаг вперед.

— Принять сообщение, — скомандовал он, и его собственный голос прозвучал хрипло.

Небольшая пауза, заполненная легким шипением гиперпространственных помех, а затем — голос. Тот самый. Низкий, слегка хриплый, с привычными нотами язвительности, которые он знал лучше, чем собственное отражение. Но сейчас в нем, сквозь привычный сарказм, проскальзывало нечто иное. Легкая, едва уловимая нотка… обеспокоенности. Не страха, нет. Стелла не боялась ничего во вселенной. Но именно обеспокоенности. Как у ученого, увидевшего, что его любимый, но непредсказуемый эксперимент вышел из-под контроля.

«Ну что же, — начал она, и он практически видел ее ухмылку, — скучающий бог засунул палки в вращающиеся лопасти мироздания и хочет, чтобы я его выручала?»

Сайрен закрыл глаза. Да. Именно так. Именно эти слова. Они были как удар хлыста, но одновременно и как бальзам. Все было как обычно. Вселенная все еще вращалась по своим законам.

«Привычное дело, — продолжила она, и в ее голосе послышалось что-то вроде вздоха. — Просматриваю твой последний отчет. Сигнатуры вмешательства… впечатляют. Ты там не просто вулкан разозлил, а, судя по всему, пнул ногой систему планетарной стабилизации какой-то древней и, очевидно, очень обидчивой цивилизации. Поздравляю. Обычно, чтобы так накосячить, требуются целые флотилии. А ты в одиночку справился.»

Он молчал, впитывая ее слова. Она уже получила и проанализировала его данные. И, как он и предполагал, мгновенно оценила масштаб.

«Энергетические импульсы, которые ты засек… — она сделала паузу, очевидно, просматривая что-то на своем конце. — Это не просто сердцебиение, милый. Это диагностика. Система проводит самопроверку. И, судя по нарастающей амплитуде, она нашла неисправность. То есть тебя.»

Сайрен мысленно кивнул. Его догадки подтверждались.

— Высылаю координаты, — сказал он, наконец найдя в себе голос. Он прозвучал тише, чем он хотел. — Ситуация… развивается.

«О, не сомневаюсь, — парировала она. — Обычно так и бывает, когда ты появляешься. Слушай, я уже гружусь на корабль. „Серебряный Клинок“ не такой роскошный, как твое „Знамение“, но он быстрый. Доберусь быстро. По предварительным расчетам… через двенадцать стандартных часов буду на месте.»

Двенадцать часов. Это был миг. Это была вечность. Что могла сделать планета за двенадцать часов?

«Держись, не умри до моего приезда, — ее голос снова стал язвительным, но в нем теперь явственно слышалась команда, приказ. — Испорчу статистику. У меня ведется учет твоих героических самоубийственных глупостей, и я не собираюсь ставить галочку в графе „окончательно и бесповоротно“. Понял?»

Уголок губ Сайрена дрогнул в подобии улыбки. Статистика. Конечно.

— Понял, — ответил он. — Постараюсь не испортить твои цифры.

«Смотри у меня, — она помолчала, и в эфире снова зашипело. — И, Сайрен… — ее тон на мгновение стал серьезным, без единой нотки насмешки. — Не лезь больше в ее недра. Не отвечай. Ты бьешь по стене, а она тебя давит всей своей массой. Дай мне сначала посмотреть. Явление из жерла, говоришь? Очень театрально. Надеюсь, представление стоило того.»

Связь прервалась. Голографический терминал снова погас. Командная палуба погрузилась в тишину, но теперь это была другая тишина. Не давящая пустота поражения, а напряженное ожидание перед бурей.

Сайрен остался стоять на месте. Ее слова эхом отдавались в его сознании. «Не лезь. Не отвечай.» Это было разумно. Это было то, чего он не мог заставить себя сделать сам, будучи загнанным в угол. Но ее приказ… ее просьба… он мог ей подчиниться. Потому что это значило, что ответственность, хоть и ненадолго, перекладывалась на другого.

Он подошел к креслу и опустился в него. Чувство беспомощности не исчезло, но его острота притупилась. Его сменила усталость. Глубокая, пронизывающая усталость не от битвы, а от одиночества в этой битве. И теперь это одиночество заканчивалось.

«Серебряный Клинок». Он помнил этот корабль. Быстрый, верткий, невзрачный снаружи и напичканный самым неортодоксальным оборудованием внутри. Идеальное средство передвижения для Стеллы.

Он отдал «Знамению» мысленный приказ поддерживать щит, но прекратить все активные сканирования и любое воздействие на планету. Он сложил оружие. Впервые за много лет он полностью и безоговорочно доверял свою судьбу другому человеку.

Он смотрел на планету, и теперь его взгляд был иным. Он больше не был богом, пытающимся усмирить стихию. Он был… пациентом, ожидающим врача. Или преступником, ожидающим адвоката.

«Держись, не умри до моего приезда».

Он усмехнулся в тишине.

— Постараюсь, Стелла. Постараюсь. Ради твоей бесценной статистики.

И впервые за долгое время ему показалось, что справиться с этим миром, возможно, не просто пустая трата времени между приступами скуки. Возможно, в этом был смысл. И этот смысл заключался не в поклонении, а в партнерстве. Пусть даже этом партнерстве с самым саркастичным технобогом во всей галактике.

Глава 12

Двенадцать часов, обещанные Стеллой, висели над ним дамокловым мечом, отсчитывая каждую секунду в такт размеренному, неумолимому стуку «Кербера» в недрах. Сайрен провел эти часы в состоянии, близком к трансу. Он не спал — его тело не нуждалось в таком примитивном отдыхе. Он анализировал. Прокручивал все возможные сценарии. И чем больше он это делал, тем яснее становилась одна, простая и горькая истина: ждать — значит бездействовать. А бездействие в данной ситуации было формой самоубийства.

Слова Стеллы «не лезь, не отвечай» были разумны. Но они исходили из позиции наблюдателя. Она не чувствовала этого. Не чувствовала, как планета-крепость медленно, но верно сжимает кольцо вокруг него. Она не видела — а он видел через спутниковые сенсоры — как Грах-Нар и его приспешники собирали все больше сторонников. Их проповеди о «войне богов» и «гневе истинного Камука» падали на благодатную почву страха и потерь. Скоро они решатся на что-то большее, чем просто слова. Скоро они попытаются штурмовать его святилище, чтобы принести «ложного бога» в жертву. И тогда ему придется либо убивать их, окончательно похоронив любую возможность исправить ситуацию, либо отступить, что было равносильно бегству.

Но была и другая причина, более глубинная и личная. Гордыня. Та самая, что заставила его когда-то покинуть стерильный комфорт Олимпа. Он не мог просто сидеть сложа руки и ждать, пока Стелла прилетит и разберется с проблемой, которую создал он. Это было бы окончательной капитуляцией. Ему нужно было действовать. Взять инициативу. Доказать… кому? Себе? Ей?… что он не просто испорченная игрушка, застрявшая в механизме.