Бесплатный фрагмент - Преемник и Леха Бункерный

— Россгвардию?!

— ОМОН?!

— Группу «Альфа»?

Все герои этой книги — вымышленные. Любые совпадения с реально существующими людьми — случайны. Все совпадения — неумышленны. Да, елки-палки, это, вообще — фантастика и все происходит на другой планете!

Началось все в Воронеже, но зародилось, как водится, на гнилом Западе. А, пошло все от климатологов. Которые на электромобили пересели, суки. России, разумеется, пришлось давать симметричный ответ. Поэтому президент заявил, что электротранспорт это не наше. Мол без него обходились деды и прадеды, и, вообще, электромагнитные волны очень плохо на букашек влияют. Снижают популяцию божьих коровок, которые тлю поедают и способствуют развитию импортозамещения.

Придворные эту идею подхватили и обосновали с исторической точки зрения. Добрались в исторических изысканиях, до Александра Невского, который громил врага без всякой электроники, но на этом остановились. Дальше начиналась зыбкая почва — Киевская Русь и забираться в эти дебри было опасно.

Ближний круг, тоже задумался над проблемой, а потом один, самый преданный, предложил мало того, что электромобили запретить, как проявление крайнего экстремизма, так еще сказал, что при перегонке нефти, нечего гнаться за русофобскими октанами, мол, для производства бензина сойдут и обычные самогонные аппараты. А, то, что будет пахнуть гарью, так это — назло врагам. Для народа же, это будет дым отечества, а для проклятых либерастов еще одним напоминанием о мировом пожаре. Это, который возгорится, когда по НАТО ограниченным ядерным ударом ударят.

И, все бы — ничего, только Леха задыхаться стал. В Московском зоопарке. Леха это — носорог, который там жил. Очень редкой породы. Ему однажды плотники, которые вольер ремонтировали, кепку, между бивней пристроили, и один сказал:

— Ну, вылитый Леха!

Носорог, который, отвесив губу, жевал клок сена, ухом не повел, а бригадир спросил:

— Какой Леха?

— Так, Леха Синяговский. Помнишь «Синего», который весь металл с клеток, для мартышек пропил? А, потом, с перепугу, ушел в психушку от алкогольной зависимости лечиться?

Начался спор — похож не похож?! Весь коллектив зоопарка включился в обсуждение. Директор даже испугался и обратился куда надо — можно ли вести дискуссию, в таком ключе? Откуда надо ответили — дискутируйте. Но не увлекайтесь.

В тот день, возле клетки носорога, толклись не только посетители, но и работники зоопарка. Кепку плотника пристраивали и так и эдак. Но все ровно, первое впечатление не было обманчивым. Как ни лепи кепочку — вылитый Леха получается. Самого «Синего» вспоминали мимоходом и не очень тепло. Мало того, что мартышки постоянно сбегали из места проживания, выгибая незакаленный металл, так и Леха оказался дурак, дураком — добровольно отдался в руки карательной медицины.

Так, вот, когда Rhinoceros sondaicus начал кашлять, все разумеется забеспокоились. Мало учреждению неприятностей с беглыми мартышками, так еще и носорог кашляет и чихает. Сопли на зрителей летят и слухи идут. Слухи, разумеется — не от носорога, а по Москве. Люди в очередях за подсолнечным маслом и гречкой шепчутся, что на смену предыдущим пандемиям идет новая — носороговая. Смертельная и неотвратимая.

В связи с этим, была создана высокая правительственная комиссия, которая приехала разбираться. Причем, им было сказано — срочно! Академиков собралось много. Из академии наук — назначенные, из Думы — академики-добровольцы. Причем, у думских, по сравнению с академическими — степеня такие, что этим ботаникам даже не снились. По этим званиям, они сразу тройные оклады в своих лабораториях получают. Ну, там, где приписаны. В свободное, от служения, время.

Сразу разумеется начался балаган. Потому, что каждый депутат хотел выступить. В думе очередь на полгода расписана, а в зоопарке — депутатам раздолье. Выступай, не хочу! Только Леха чихнул два раза и пиздец — остались только ученые недоумки, которые, чтобы в академики пробиться, книжки читали, с непонятными словами.

Но те, что остались были не лыком шиты. Они хоть и с диссертациями, но не только смекалку включили, но и мозгами пораскинули. Короче походили ученые вокруг загона, обнюхали его со всех сторон и решили, что у Лехи — астма. От загазованности московского воздуха транспортом, работающим на духовных принципах. Плюс — население. Двадцать пять миллионов москвичей и десять миллионов трудовых мигрантов, разом как выдохнут — такой выброс углекислого газа получается, что деревья в Лосином парке на сантиметр подрастают.

Поэтому Леху решили переселить в экологически чистые районы, где он оклемается и пойдет на поправку. Почему, из всех районов, выбрали именно Воронеж, до сих пор неизвестно. Может компенсировать хотели за то, что город постоянно бомбили, все кому не лень, а может само собой вышло. При этом, все в Москве знали, что носорог перемещается в город на реке Воронеже, а в самом областном центре, об этом, даже, не подозревали. О Лехе говорили в высоких научных кругах, курительных кулуарах Госдумы и говорят, даже в Кремле, а губернатор Воронежской области почивал на лаврах и в ус не дул.

О прибытии в город носорога, первыми в Воронеже узнали железнодорожники. Но значения этому не придали. Везут и везут. Значит так надо. Потом кому-то пришло в голову, что носорог штука одухотворенная и нуждается в питании и уходе.

— Если он у нас на путях застрянет, кормить гада, чем будем? — Спросил один железнодорожник среднего уровня у начальника узла.

Начальник даже опешил.

— Носорог, что живой, что ли?

— Живой, гад. Две тонны живого веса. Непонятно, по каким таблицам рассчитывать ему норму потребления.

— Жрет он — чего?

— Я «порунетил». Жрет он траву и кустарники.

— Ну, насчет травы, ничего сказать не могу. А, кустарников, у нас, в пойме водохранилища — завались. Сколоти бригаду и отправь ее на заготовку древесины. А, если получится, то и травы пусть нащиплют. Только пусть работают внимательно. Я недавно берегом проходил, там везде на кустах женские трусы развешены. Я, еще удивился, откуда — столько? И почему оставляют? Специально возле одного куста стал и посчитал. Двенадцать штук, на одном кусте. Причем одного размера. Носорожьего. Переварит он это или нет — неизвестно.

Решив проблему с питанием носорога, начальник станции стал выяснять получателя груза. Может, эту скотину, удастся в первый же день сплавить по месту назначения.

Тут, выяснилось, что конкретного получателя у странного груза нет. Отправитель есть — Московский зоопарк, а получателем значится «Исполнительные органы Воронежской области».

— Исполнительные, так — исполнительные. — Махнул рукой начальник Воронежского железнодорожного узла и велел заместителю заняться получателем.

Зам взялся за дело рьяно и быстро созвонился с городской думой и администрацией. Везде его звонки вызвали легкое замешательство. А, когда информация дошла до председателя гордумы и главы городского округа, то замешательство постепенно переросло в легкую панику.

— Это, что значит? — Спросил Глава.

— Хрен его знает. — Ответил Председатель.

— Куда, нам — его?

— Трудно сказать. Может, решили сельскохозяйственную выставку устроить?

— Какую, нахуй, выставку?! Что Россия — мировой лидер, по производству носорогов?!

— А, что? Я думаю это намек. Или открывать сельскохозяйственную выставку или, что свой зоопарк пора строить.

— Зоопарк мы не потянем. — Задумчиво сказал глава. — Не потянем самостоятельно. А, вот если эту проблему перебросить на «область», может, что и получится! Сейчас, скажу заместителю, чтобы сообщил в областную администрацию.

— А, я своему скажу, чтобы звонил в областную думу.

В «области» известие о прибытие в Воронеж носорога, восприняли спокойно. Как и полагается в структуре такого уровня. Сказали, что все выяснят и перезвонят. Только долго не перезванивали. Все это время, губернатор обсыпал «хуями» своих подчиненных и требовал разъяснений.

В областной Думе, к новости отнеслись настороженно и подошли вдумчиво. Думцы, в подавляющем ключе — «единороссы», перекурив, просто напросто разбежались кто — куда, оставив своего председателя, наедине с проблемой. Двое оставшихся избранников, от ЛДПР, предложив обстрелять ракетами Вашингтон, слонялись по пустому залу, довольно поглядывая друг на друга.

Вагон с Лехой подогнали к платформе багажного отделения и оставили там в гордом одиночестве. По путям разнесся слух, что прибыл груз специального назначения — оружие возмездия. Что теперь точно — наступление. Войска, наконец, возьмут Киев и покажут «укропам» преславутую «кузькину мать».

Начальник узла лично отправился инспектировать груз. Окруженный приближенными, он лично заглянул в вагон и осмотрел «пассажира».

— Это он — чевоето? — Спросил Начальник тыча в тушу храпящего носорога.

— Спит. — Констатировал заместитель.

— Укачало?

— Его наверно усыпили, перед отправкой, чтобы не нервничал. — Весело крикнул, из-за спин начальников, молодой приемоздатчик багажа, а в просторечии — грузчик, Толик Лаптев, по кличке «Степа».

Мелкие начальники расступились, чтобы Большой Начальник смог взглянуть на храбреца. Начальник взглянул на Толика, ничего особенного не увидел, и кивнул, чуть заметно, но одобрительно.

— И, что — теперь? — Обратился Начальник Узла к подчиненным.

Те изобразили признаки глубокой задумчивости на лице и стали потихоньку прятаться за спины друг друга. Начальник Узла некоторое время наблюдал это броуновское движение, потом переспросил:

— Что нам с этим делать, я спрашиваю?

— А, ничего делать не надо. — Снова подал голос Толик Лаптев, который кроме загадочной кликухи «Степа» имел еще одно погоняло — «Лапоть». — Оно само все сделает.

— Оно, это — что? — Уточнил Начальник Узла.

— Оно, это — животное. — Сказал «Степа-Лапоть». — Оно, когда от наркоза отойдет, разнесет тут все к ебене матери.

— Почему? — Разинули рты все слушатели.

— От стресса. Психологический надрыв у него будет. Носороги очень психически неустойчивые товарищи.

Поглядывая на Степу, все достали телефоны и стали «гуглить».

— Да! — Воскликнул один из «середнячков», это же не зверь! Это, просто, чудовище какое-то!

Тем временем, в кабинете губернатора заседал чрезвычайный штаб в составе четырех человек. Председательствовал сам Губернатор. Присутствовали Глава Города и два председателя думы — Областной и Городской.

— Кто мне может объяснить, в чем дело? — Спросил Губернатор. — Это что — подвох? Или — намек? Ведь, не панду же прислали…

При этих словах губернатора, глаза у всех затуманились. После того, как Китай стал основным союзником России, Президент зачастил в Поднебесную. Больше ему, особо, ездить было некуда, поэтому под предлогом увеличения поставок газа Отец Народа, туда натурально зачастил. Китайцы были этому, не то что, особо не рады, просто газ им был нахрен не нужен, а ничего другого у российского патриарха не было. Поэтому, в конце каждого визита, в руки российского президента совали пердючего енота-переростка, подводя таким образом успешное окончание переговоров. Со временем этих панд, в бункере и на лужайке, вокруг него, собралось столько, что не продыхнуть. Поэтому президент, начал, в качестве поощрения за высокие заслуги, раздавать этот зверинец особо отличившимся подчиненным. Получить панду, в настоящее время, означало то же самое, что шубу с царского плеча, во времена Царя-Гороха.

У губернатора Воронежской области панды еще не было, поэтому он грустил. Грустил и терялся в догадках.

— Почему прислали носорога?! Что бы это значило? Это — как? Это — знак поощрения или наоборот?

— Точно — не высказывание признаков неудовлетворенности. — Сказал Областной председатель. — Тогда бы просто позвонили и намекнули, что пора собираться в Москву, в связи с переходом на другую работу.

— Все знают, каким тонким чувством юмора обладает наш президент! — Пафосно воскликнул Губернатор. — Я уверен, что это — сигнал, только нужно конкретно разобраться.

Потом, он очень тихо добавил:

— Понятно, что носорог, это тоже — своеобразный намек? С чувством юмора? Только, на что? Где носороги водятся?

Все уткнулись в телефоны. Первым добрался до нужной информации Глава Города.

— В Африке и Юго-Восточной Азии.

— Твари! — Вспылил Губернатор. — Если переход, на дипломатическую службу, как всегда бывает, то это значит — Африка или Бирма.

— Тайланд. — Там еще Тайланд, Лаос и Вьетнам.

— А, что — в Лаосе?

— В Лаосе — кхмеры.

— Красные, которые сельское хозяйство поднимали?

— Нет. Этих уже нет. Завалили начинание. Теперь, просто — кхмеры. Которые древний город построили. Ангкор называется. Говорят, там очень красиво.

— К черту кхмеров! К черту кхмерические красоты! Надо звонить в Москву. Иначе, я тут сума сойду!

Между тем на разгрузочной платформе нарастала настоящая паника. С предчувствием беды и возможных человеческих жертв. Леха все еще спал, но бесконечно продолжаться это не могло.

— Вагон, он конечно, разнесет. — Размышлял Начальник Узла. — Но это мы переживем. Плохо будет, когда он наружу выйдет. Пойдет по путям две тонны груза и пиздец. Об него не то что мотовоз, локомотив сковырнется.

— Локомотив не сковырнется. Сказал один из начальников участка. — Один раз, на моем веку, локомотив стадо коров протаранил, на полном ходу. Коров по откосам раскидало, а поезд — ничего. Как шел, так и шел. Пока тормозить не начал, чтобы посмотреть, чего там под колеса лезет.

— Может нам заранее охотников пригласить, чтобы они пристрели этого гада, когда он создаст угрозу для окружающих?

— Пристрелить не удастся. — Встрял в разговор, с бумагами в руках, человек из бухгалтерии. — Посмотрите на какую сумму он застрахован.

Начальник Узла заглянул в документацию и жалобно огляделся по сторонам.

— На эти деньги, две обводные дороги, в Крым, можно построить. Через Владивосток. Он что золотой, этот носорог?!

В кабинете губернатора выпили. Сразу, после звонков в Москву. Которые не внесли никакой ясности в происходящие процессы.

Собеседники высокого ранга, в ответ на робкие вопросы, сами грозно спрашивали:

— Вы, что там не понимаете величину, возложенной на вас ответственности?

Собеседники рангом пониже кидались в политологию и пространно рассуждали о сложной политической обстановке, кольце врагов и той роли, которую Воронежская область играет в жизни России.

Только один представитель столичного истеблишмента, дружок Главы Города, кое-как поучаствовал в решении проблемы. Видимо сам заинтересовался необычным явлением. Перезвонив Главе, он сказал:

— Знаешь, тут, вокруг вашего носорога, столько народа крутится, что просто удивительно. Тут и депутаты и ученые, и даже отдельные лица в правящей верхушке. Узнать мне удалось только, что вашего носорога Лехой кличут. И, что он — представитель особо ценной породы. Почти вымершей. Вроде, как — уникальный экземпляр. Последний представитель вида.

Через час Губернатор и иже с ним, контакты с Москвой прервали, снова выпили и задумались. Звонок со станции немного разрядил эти сумерки сознания.

— Беречь, как зеницу ока! — Кричал губернатор в трубку. — Иначе клеймо личного врага президента вам обеспечено! Пусть он хоть детский сад потопчет — не стрелять ни в коем случае. Матери новых нарожают, а носорог такой — один. Сходни ему положите, чтобы случайно ножку не подвернул.

Начальник узла, сказал отключившись:

— Вызывайте этих…

— Росгвардию?!

— Омон?!

— Группу «Альфа»?

— Пошли к черту! С вашей гвардейской альфой! Этих вызывайте, которые в халатах!

— Психиаторов?

— Ветеринаров, мать вашу. Что психиаторы с этой тушей сделают? Смирительную рубашку на него наденут?

Ветеринаров, при известии, что их вызывают к носорогу прибыло превеликое множество. Даже сам руководитель Воронежской СББЖ. Вдобавок было множество заинтересованных лиц из этого же ведомства, но в основном это были юристы, лаборанты и представители хозяйственного отдела. Из практикующих врачей присутствовал только Александр Борисович Павлов. Но его оттерли на задний план. На переднем, длинной шеренгой выстроились все восемь руководителей районных участков.

В ходе короткого совещания выяснилось, что препаратов, для усыпления носорогов в городе нет.

— Надо посмотреть, может в Москве ссобойку положили? — Сказал кто-то, теперь неизвестно — кто.

Тут сомкнутые ряды разомкнулись и ветеринары отпрянули назад, потеряв интерес к экзотическому животному. Павлов, неожиданно для себя, возглавил ветеринарный отряд, но прямо заявил, что в вагон к носорогу не полезет. Ему еще жизнь дорога, и зарплата у него такая, что не допускает ни степени риска.

Рискнуть вызвался «Лапоть».

— Давайте я погляжу. — Сказал он и запросто полез в вагон.

— Есть! — вскоре радостно крикнул он оттуда. — Коробка с пузырьками и ампулами.

— Неси сюда! — Кричали ему с платформы ветеринарные служащие и специалисты по отлову животных.

Как только Лапоть вышел из вагона, ему тут же, на месте, было торжественно присвоено очередное звание приемосдатчика четвертого разряда.

Врачи начали консилиум по поводу того, чем стрелять в редкий экземпляр. Какие шприцы к нему подходят. Главный, по отлову собак, сразу заявил, что их оборудование к носорогу не подойдет. И мощность у их духовых ружей не та, и иголки слабые.

— Я тут заглянул в вагон. — Сказал бригадир собаколовов. — Прикинул, на глаз. У него шкура — как титановая броня.

— Значит — так! — Резюмировал руководитель городской СББЖ. — Колоть будем вручную. Прикрепим большие шприцы на палки. Получаться копья. Ими и будем незаметно колоть мерзавца.

— Незаметно, это — как? — Поинтересовался, дыша на очки, ветеринарный руководитель Коминтерновского района.

— У носорога очень плохое зрение. К нему можно подкрасться незаметно. — Сообщил Главный Ветеринар.

Потом он четко донес до каждого свой взгляд на проблему. Если откажетесь возглавить передовой отряд усыпителей — хана, вам. Ваши кресла достанутся более проворным и преданным членам партии.

Все восемь районных начальников сразу пришли в сознание, забыли о личных амбициях и поставили на первое место служение Лидеру Партии, самой партии и народу. Только Павлов прямым текстом заявил:

— К хуям, это мракобесие. Я шприцом в зад не буду бродячему носорогу тыкать. Если кто хочет — флаг ему в руки. Пускай рискует здоровьем. Мне жизнь еще дорога. Тем более я в профильном институте учился и знаю какую скорость развивает эта скотина на коротком отрезке дистанции.

Когда Леха начал просыпаться. На погрузочно-разгрузочной платформе собралось столько народа, что прямо — столпотворение. Вокруг, предчувствуя поживу, уже мелькали рясы священников. Эти перемещались двумя группами, концентрируясь на флангах народного собрания. С одной стороны, суетились выходцы из Благовещенского собора, с другой — из церкви пророка Самуила. Между собой конкуренты не смешивались.

На станции пассажиры и провожающие, а также бабки торговки, вовсю судачили о причинах паники, на путях. Там словно муравьи сновали туда-сюда оранжевые жилеты. Причем не в рабочем состоянии. Никто не ходил вдоль вагонов, молоточком не постукивал. Там натурально носились из конца в конец, собирались группами и тревожно перешептывались. Среди штатских по этому поводу, высказывались различные предположения. Одни говорили, что в город привезли мощи, другие — чудотворную икону, третьи утверждали, что это гуманитарная помощь от собачьих парикмахеров из Москвы.

Леха просыпался медленно. Он перестал храпеть и начал вздыхать. Он вздыхал и пукал, а все замерли в тревожном ожидании. Лапоть стоял впереди всех, заслоняя собой начальника узла. Видимо надеялся, чем черт не шутит, дослужиться до пятого разряда.

Наконец Леха задышал ровнее и сделал попытку подняться. Народ немного отпрянул. Лапоть отступил за всеми, но растопырил руки, как крылья, заслоняя таким образом своего благодетеля. Носорог поднялся с третьей попытки. Полюбовавшись на заднюю стенку вагона, он очень удивился тишине, с редкими гудками, где-то вдали. Поэтому он развернулся и вышел наружу. В глаза Лехе светило солнце. В голове у него стоял похмельный туман. Перед ним колыхалась какая-то смутная масса, пахнущая людьми. Люди означали, угощение яблоками, бананами и подгнившей капустой. Поэтому Леха откликнулся на зов своей истощенной плоти и пошел на человеческий запах. Неизвестно чего от него ожидали встречающие, но как всегда в России, происходящее стало для всех неожиданностью.

Толпа рванула от Лехи так стремительно, что до полусмерти напугала несчастное животное. Испуганный носорог, в свою очередь, действовал по законам джунглей. Он в два захода, туда-обратно, расчистил платформу от лишних посетителей и подумав немного пошел искать пропитания, в другом месте.

Народ разбегался в разные стороны с такой прытью, что просто удивительно, что сломали только две ноги и одну руку.

Когда носорог важно вышел в маленький сквер рядом с багажным отделением, на железнодорожном узле «Воронеж-1» началась настоящая паника. Рабочие со всех концов бежали поглазеть на представление, тем более стало известно, что «начальников потоптали».

Трава в скверике была обосцанная, обкуренная и пропахла алкоголем. Поэтому носорогу там не понравилось и он отправился дальше. Будучи коренным москвичом, Леха не боялся шумов транспортного движения и смело вышел на проезжую часть. Передние водители офигев от нестандартной ситуации, кое как вырулили в стороны, но вслед за ними стала отчаянная пробка. Всем следующим носорог был не очень заметен, поскольку мастью сливался с асфальтом. Они видели только толпу народа внезапно вывалившую на проезжую часть и перекрывшую движение.

В местном отделении ФСБ, начальник так и сказал подчиненным:

— Судя по поступившим перехватам, в районе площади Черняховского перекрыто движение.

— Пикет, что ли? — Небрежно спросил кто-то из подчиненных.

— Какой нахуй — пикет! — Взорвался генерал. — Я же говорю — перекрыли движение. Судя по переговорам — оранжевые жилеты.

— Россгвардию надо выдвигать.

— Надо. Только она вся — на украинском направлении. Обеспечивает тыловое прикрытие.

— Тогда милицию.

— Специалистов по одиночным пикетам? На толпу? Ты еще предложи гаишников туда отправить.!

— Нет. Гаишников нельзя. Этих точно сразу поубивают. А лозунги какие?

— Все происходит без лозунгов. Вышла на Кольцовскую толпа в оранжевых жилетах и перекрыла транспортную магистраль.

Когда губернатору Воронежской области позвонили из Москвы, он все еще совещался с местной могучей кучкой.

— Что у вас там происходит? — Спросил вкрадчивый голос из Москвы.

— У нас — носорог.

— Какой еще — носорог?

— Индонезийский. Редкая порода.

— Я у тебя про беспорядки спрашиваю, а ты мне про каких-то носорогов рассказываешь. Ага! Понял. Переходим на секретную линию.

Переход на секретную линию означал погружение в дебри «Рунета», работающего на транзисторах отечественного производства и микросхемах времен Мао. Все это, заранее, повергло губернатора в печаль.

— …ие нос… роги? Откуда взялись… — Печатали из Москвы.

Засекреченый «Рунет» гудел от напряжения и ставил черные метки на текст, по одному ему ведомой системе.

— Из …вы. Прибыли …. составом. Леха …альный эк…

— Почему …ха? … панибратство… экстремистом? Может — Алексей?

— Алексей будет правильно.

— …сей …ный?!

— Самый натуральный. С двумя рогами. Две тонны.

— Две колонны …ного?!

— Две тонны. Масса.

— Неуп… ая масса …тестующих? … колонны?

— Тонны! Две. Алексей это по накладной.

— Движ… по одной? … напр… е движений колонн Навального.

— О движении колонн Навального, ничего не известно. Речь идет о носороге.

— Уносите ноги? Всем оставаться … …ах! … распоряжений. Конец связи.

Между тем Леха, он же — Алексей, не стоял на месте. Пища в городе была так себе, приходилось перемещаться в поисках лучших выпасов. Через какое-то время в местное ФСБ поступило новое сообщение о том, что перекрыто движение на улице Комиссаржевской. Через полчаса, подобная информация поступила с проспекта Революции.

— Захватывают центр города. — Мрачно сказал генерал. — Надо докладывать в Москву.

Когда носорог прочно обосновался в уютном скверике, неподалеку от художественного музея имени Крамского, наконец, подвезли шприцы с сонным снадобьем. Их стали прикручивать к деревянным рейкам. Народ наблюдал за приготовлениями и давал полезные советы.

Начальник железнодорожного узла, который по-прежнему руководил операцией, не обращая внимания на трехтысячную толпу следующую за носорогом. Помня о стоимости груза, он берег Леху, как зеницу ока. Отдавая четкие приказы Начальник Узла рассылал «оранжевые жилеты» по разным направлениям. Те согласовано перекрывали въезды, выезды и транспортные потоки. Причем, там, где эти потоки были перекрыты, они больше не открывались. На улицу после марша любителей носорогов, выходили пенсионеры и дискутировали о происходящем. Кто говорил, что это — отмена военного положения, кто, что это антинатовский марш, а некоторые даже настаивали, что вернут пенсионные накопления.

Водители, видя на проезжей части народ, хоть и немногочисленный, протестовать против этого опасались. Кто его знает, сколько у них союзников на обочине? Поэтому движение в центре Воронежа постепенно замирало. Отсутствие движения вызывало удивление у жителей, и они шли узнать, чего там происходит. Так, что народа на улице все прибывало. Тем более полиция ничего не предпринимала. Полицейские хоть и косились на пикеты граждан, но препятствовать свободе собраний, положенной по конституции, не решались.

Сотрудники Федеральной Службы Безопасности, высланные в город, возвращались оттуда обескураженные.

— Хрень какая-то происходит. — Докладывали они. — Толпа под руководством начальника железнодорожного узла ходит по городу, перекрывает движение очень согласованно. Носорога с собой водят.

— Какого еще — носорога?!

— Натурального. Живого. С двумя рогами, серой масти.

— Носорог им зачем?

— Может — талисман? — Высказал робкое предположение один из молодых сотрудников.

— Талисман. То же мне придумал! Держи свои несдержанные мысли, при себе и не разглашай, пока не спросили. — Вспылил генерал.

Однако, через полчаса телеграфируя в Центр, он уверенно написал: «Талисманом и символом восставших является носорог».

В Москве, после этого сообщения просто опешили.

— Почему — носорог?

— Что это значит?

— Откуда эта подрывная символика?

— Блядь! — Сказал один высокопоставленный руководитель федерального центра. — Ведь все кажется запретили, по примеру Беларуси. И синие трусы рядом с желтыми, на балконах, как нацистскую символику, и снеговиков, как символ одиночного протеста и вообще всякую хрень экстремистам перекрыли. Но носороги! Еб их мать! Какой хуй до такого додумался?!

Ответ, в Воронеж, поступил довольно скоро. О носорогах ничего сказано не было. Было предписано перекрыть движение двум колоннам Алексея Навального идущим на город.

Вся эта история, со временем, должна была закончиться «пшиком». Однако одна маленькая шестеренка, в четко отлаженном механизме российской бюрократии, дала сбой.

В свое время, в Древнем Риме, даже патриции-олигархи, должны были следовать демократической процедуре. Эта процедура состояла в том, что для того, чтобы занять высшую должность, скажем консула, соискатель, для этого должен был пройти цепочку государственных должностей, от низшей — к высшим. Сам Юлий Цезарь начинал свою служебную карьеру, в качестве квестора.

Точно такая же традиция, к этому времени, существовала и в России. Нет, чтобы пробиться на политический Олимп, московским мажорам, не надо было начинать карьеру, в качестве мэра Козлодоевска. Но, чтобы занять доходное место, в будущем, в настоящем послужить Отечеству, на общественном поприще, требовалось. Поэтому и Администрация Президента, и Правительство были перегружены непонятными должностями и нахальными молодыми людьми, которые постоянно путались под ногами, лезли в глаза и требовали доступа к руководству государством.

И, вот — когда, из-за ситуации в Воронеже, государственное управление стало на паузу, один из таких чиновников без портфеля, то ли из-за желания выслужиться, то ли в усмерть обкуренный, решил проявить инициативу.

— Твою же мать! — Сказал губернатор, когда Генерал ФСБ, доложил ему о сложившейся в городе ситуации.

— Начальник Узла, тут с какого перепугу? Чего ему неймется? — Крутил головой глава области.

Потом, походив по кабинету, спросил:

— Как думаешь, может он что-то знает? Железнодорожники они такие… Когда самолеты не летают, все коммуникации — в их руках. И транспорт, и связь.

— Трудно сказать. — Ответил Генерал и задумался сам.

— Носорога ему прислали, явно — не просто так. Ты вникай! Не панду, а эту скотину. И главное, он до последнего скрывал это.

— Трудно сказать, что-то определенное. — Снова покрутил головой Генерал.

— Ты, вот — что! Созвонись с соседними областями. Поинтересуйся, как у них обстоят дела с железнодорожным транспортом.

— Это можно.

— Подожди, мне звонят.

Звонок был из Москвы. С такого верха, что федеральнее не бывает.

— Значит, так. — Сказали из Москвы. — Обстановка напряженная. Очень напряженная. Центр города, по прежнему занят восставшими?

Тут губернатор включил громкую связь и ответил:

— Часть центра еще в наших руках, но, судя по сводкам, зона протеста расширяется.

Генерал молча одобрительно кивнул. Из Москвы сказали:

— Это все — полбеды. Нас сейчас особенно волнуют колонны соратников Навального, идущие на город. Вы сможете их остановить, на подступах?

— Трудно сказать. Мало сведений.

— В этом-то и загвоздка. Поэтому мы тут подумали и решили: поскольку события у вас развиваются стремительно, нужно действовать нестандартно. Самое главное, в этот час, не дать противнику захватить инициативу. Если «навальнята» войдут в город это тяжело скажется на общей ситуации. Вы сейчас способны пресечь выступления «оранжевых жилетов»?

— Трудно сказать. Недостаточно информации. Все развивается очень стремительно.

— В этом-то и загвоздка. Знаете, что говорится в подобных случаях?

— Пока, затрудняюсь ответить.

— В таких случаях говорится, что если не можешь остановить стихию, то ее нужно возглавить.

— В каком смысле?

— Вот, что, брат — организовывай, там у себя хунту. Причем срочно. Понял замысел? Не понял, вижу. Короче, «навальнята» подойдут, а у тебя там, все — честь по чести. Правящая хунта, народные массы поддерживающие путчистов и все такое прочее. Они окажутся у разбитого корыта. Потом мы постепенно возьмем ситуацию в свои руки и — порядок!

— А, как же я?

— Тебе придется, разумеется бежать за границу. При нашей всесторонней помощи.

— Нет, я не могу.

— Можешь!

— Хунту, я не потяну. Область, еще — туда-сюда, а хунту…

— Потянешь.

— Я не могу. Мой долг перед президентом обязывает…

— Твой долг, перед президентом обязывает, четко выполнять полученные указания. Или тебе следственную группу из Чечни, прислать?

— Нет. Оттуда никого не надо. Я сам.

— Ну, вот и договорились.

Когда связь прервалась, Генерал ФСБ был молчаливо задумчив. Губернатор, наоборот, пощелкав кнопкой и убедившись, что собеседник отключился, взорвался.

— Блядь! Еб твою мать! Дослужился, на склоне лет! Хунту надо возглавить. Да я сто раз уже мог эмигрировать. За границу они помогут бежать! Как же! Да я пока до границы области доберусь, меня с ног до головы «Новичком» опырскают. А, если выживу — на Донбассе в монастыре закроют. В том, где коленные чашечки сверлят. Короче — полный пиздец… Не пойду в путчисты. Пойду на пенсию. Сегодня же!

Тут губернатор вспомнил о чеченской следственной группе и подумал, что если эти приедут, то тогда точно — оно самое. Эти и в кресло путчиста посадят и сами достанут оттуда и еще чего доброго к себе увезут. Для мероприятий.

— Ты хоть можешь дать какие-то рекомендации, как эту хунту организовывать? — Печально спросил Губернатор у Генерала ФСБ.

Между тем Леха постепенно пробуждал в гражданах общественное сознание. Став лидером протестного движения и пока негласным талисманом воронежской оппозиции, носорог очень отрицательно отнеся к попыткам работников ветеринарных организаций нанести ему предательский удар. Объедая декоративные кустарники он чутко прислушивался к проискам врагов. Те, держа «копья» наперевес, заходили то справа, то слева, то подкрадывались со спины. Когда Лехе все это надоело он развернулся и бросился на толпу. Толпа в панике бросилась разбегаться. А, поскольку скопление народа было плотным не обошлось без увечий. Самые крайние не разобрав откуда паника, разбегались далеко и прятались в предприятиях общественного питания и местах оказания услуг населению. Причем паника была такая, что били стекла и выламывали двери заведений. Ну и кое-что слямзили, под шумок, разумеется. Поэтому в Дом Правительства стали поступать сообщения, от сознательных граждан, по поводу происходящих в центре беспорядках.

Вначале, вокруг Лехи образовалось значительное свободное пространство. Но его быстро заполнили фанаты воронежского «Факела», которые привычно тусовались у Центрального стадиона профсоюзов.

Именно тогда впервые прозвучал, ставший впоследствии летучим, лозунг: «Носороги — вперед!»

Когда губернатор отошел от стресса и смирился с обстоятельствами, он снова созвонился с Москвой. Причем терять уже было нечего, поэтому он позвонил на самый верх и не стесняясь представлялся референтам, как «Губернатор Воронежской области, по срочному делу».

— Да у нас все в порядке. Работаем. Уже начались грабежи и погромы. Я, к вам, вот по какому делу. Ведь если у нас теперь — хунта, то нужна силовая поддержка. Для достоверности. Нужны войска, перешедшие на сторону народа. Разумеется только для достоверности. Да. Хорошо. Перезвоните? Буду ждать.

Полковник Октябрьский командовал тактической группой, на базе батальона, сформированной исключительно из резервистов. То, что он еще пока не застрелился, было результатом того, что он происходил из славной офицерской семьи и воспитывался в духе безысходного фатализма.

Подразделение было сформировано из всего что можно было наскрести в оскудевших закромах, Западного военного округа. Сам процесс формирования и укомплектования батальона прошел, скажем так — более-менее. Если к этому относится непредвзято. Людей призвали в строй. Отрезвили. Отбраковали. Одели и обули. Подразделение наполовину укомплектовали техникой. То, что треть автотранспорта не ездила, а половина БТР ездила с трудом, было сущей ерундой и не имело никакого значения. Главное — тактическая группа существовала не только на бумаге, а ее можно было даже увидеть воочию. Полной фигней было так же, что от станции до полевого лагеря ехали неделю. Приходилось постоянно перекидывать работающие запчасти с одной машины на другую, а временами даже одалживать необходимое у соседей. Еще одним немаловажным фактором того, что батальон добрался до места назначения было то, что личный состав, на первых порах, пылал энтузиазмом. Нет. В бой никто не рвался. Просто мужики вспоминали молодость и доказывали сами себе, что еще могут.

Начальник штаба, майор Пронин, поглядывая на контингент радовался.

— Орлы! — Говорил он. — Это тебе — не доходяги-срочники. У этих все в руках горит.

— Господи! Чему, вас теперь только в академиях обучают! — Молчаливо изнывал Октябрьский и готовился к разгрому.

Но пока лежал снег жить еще можно было. Личный состав пил на свои. Деньги клянчили из дома, упирая на то, что казенное содержание не доходит. Но с приходом весны началось необратимое. В семьях, которые, теперь, живо интересовались, что происходит в группировке войск, на западных окраинах, произошел переворот. Из телевизора, там узнали, что снабжение войск в прифронтовой зоне не просто отличное, а прямо, там только птичьего молока не хватает. И печенья с марципанами. В тылу наконец вспомнили, о чем в горячке патриотизма забыли. Вспомнили с какими наказами отправляли мужей и зятьев на фронт. А, наказы были такие: «Чтоб тебя, там, алкаша, бендеры подстрелили!», «Чтоб ты тварь, на мине подорвался!», «Чтоб тебе, за мою загубленную молодость, яйца отрезали!» И самое общее напутствие было: «Чтобы ты паразит, там остался и больше жену и детей не мучил!»

Так, что по весне денежные потоки из тылового Нечерноземья иссякли и группировка внезапно отрезвела. Радости начальника штаба пять не было предела.

— Угомонились. — Рассуждал майор, на командно-штабных учениях. — Оно и понятно. Это же никакой организм не выдержит — два месяца беспробудно пить.

Полковник Октябрьский молчал и готовил, в голове, тактические заготовки.

Первым признаком того, что батальонная группа переходит на подножный корм было то, что заводится стала половина машин, а не одна треть, как раньше. Зампотех, по этому случаю, лег в госпиталь. Причем очень срочно. Очевидцы рассказывали, что после очередного смотра, он отошел в сторонку, набычился, разогнался и, со всего маху, врезался в дверцу «Урала», головой. Крови, после этого, сильно не пролилось, но сотрясение мозга было основательное. Получилось такое емкое сотрясение, от которого даже военным врачам не отвертеться.

После госпитализации зампотеха, с машин стали не только сливать топливо, но и снимать. Снимали, в основном, ненужное оборудование. А поскольку запчасти с «Зилов» и «Уралов» и всякие военные причиндалы, никому на гражданке, нафиг былине нужны, откручивали запчасти содержащие цветные металлы.

На этом этапе военной подготовки, Октябрьский ввел офицерские караулы. Он доходчиво объяснил этим «пиджакам», ботаникам в погонах, что за все промахи отвечать придется им. И за запчасти, и за топливо и за те устаревшие микросхемы, которые Министерство Обороны закупило где-то на Филиппинах, для баллистических ракет. Поэтому офицерский корпус хоть и шатало на ветру, от недосыпания, службу они несли бдительно и стойко. Красть, конечно, не перестали, но боевые технические единицы остались на ходу. Только в двух танках, приданных батальону, пропал боекомплект. Причем проделано все было по суворовски, с находчивостью и смекалкой. Настоящие боеприпасы изъяли, а на их место приспособили деревянные чурки, искусно раскрашенные под снаряды.

Всех призванных художников полковник допрашивал лично. Однако, те клялись и божились, что никто из них не достиг подобного уровня мастерства. Все, как один, клялись, что получили академическое образование и не владеют навыками реализма. Поэтому, воспроизвести снаряд, в натуральную величину, не в силах. Им, мол, даже обыкновенная собака не по зубам. Побрызгать на холст красками, они могут. Это — да. Но не более. Все били себя в грудь так самозабвенно, что не поверить им было нельзя. Да и прямых доказательств не было. Подлецов-кубистов отправили в бессрочный наряд на кухню. Боеприпасы из двух нетронутых танков, распределили поровну между четырьмя машинами и на этом все закончилось.

Потом личный состав начал тащить все, что плохо лежит, стоит, залито и прикручено. Заместитель по личному составу, на экстренном совещании, прямо сказал:

— Пиздарики. Я еще раз просмотрел личные дела подчиненных. Все как один — рабочий класс. Гаражные умельцы и самородки. Если дело дальше так пойдет — сядем все. А может даже расстреляют. По законам военного времени.

Этим же вечером психолога вытащили из петли, а заместитель по вооружению пытался застрелиться. Повезло, что до этого он принял, из неприкосновенного спиртового запаса и промахнулся. Причем это была не инсценировка, а натуральный промах. Заместитель командира стрелял себе в голову три раза, но все части тела у него пошли в разнобой, и дело уйти от ответственности не выгорело. Обоих, психолога и зама по вооружению связали и уже затемно стали решать, как жить дальше. Перспективы, в ходе обсуждения нарисовались настолько незавидные, что впору было стреляться всем кадровым офицерским составом.

Хорошо позвонили из корпуса. Командующий бодро поинтересовался текущими делами, настроениями личного состава и отдал боевой приказ: «Идти на Воронеж».

— Какие задачи поставлены перед подразделением? — Поинтересовался Октябрьский.

Тут, последовало длительное молчание.

— Тебе все объяснят на месте. Там задачи очень специфические. Поступаешь в полное распоряжение местного губернатора. Или, кто у них — там, сейчас, не знаю. Окажешь поддержку областной администрации, в решении насущных вопросов. Действовать тебе придется в автономном режиме, поэтому все решения придется принимать самостоятельно. После окончания операции, выйдешь на связь. Доложишь, как прошло.

Отдав еще несколько невразумительных приказов и высказав массу теплых слов напутствия Командующий Корпусом, отсоединился.

Когда полковник изложил штабу суть разговора, все дружно сказали:

— Твою же мать!

— Самое хреновое, если они нас на охрану каких-нибудь объектов поставить решили. — Добавил начальник штаба. — Наши орлы все пропьют.

— Это неважно. — Сказал зам по личному составу. — Чего там они пропьют, это не нашем балансе.

— Может даже прибарахлиться удастся. — Сказал командир хозяйственного взвода. — И заправиться, за счет гражданских. И продуктами разживемся…

— Ну, так чего сидим! — Спросил Октябрьский. — Поднимайте эту анархию, по тревоге. Всех. Трезвых садить на броню, пьяных грузить штабелями. Продуктов брать на один день. Пусть нас Воронеж кормит. Если им там понадобилась помощь армии, придется снабжать защитников отечества.