Бесплатный фрагмент - Предшественники бен-Ладена

Сергей СТЕПАНОВ–ПРОШЕЛЬЦЕВ
ПРЕДШЕСТВЕННИКИ БЕН-ЛАДЕНА

Книга четвертая: ОГЛЯНЕШЬСЯ — А ВОКРУГ ВРАГИ

Ещё во время Великой французской революции лидер партии жирондистов Пьер Верньо обронил такую фразу: «Революция, как бог Сатурн, пожирает своих детей». И действительно: террор не только сопряжён с многочисленными случайными жертвами, но и преавращает исполнителей в жертв.

ПРОКЛЯТЫЙ ОСТРОВ

Этот остров на Волге виден из Нижнего Новгорода даже без бинокля. Наши предки драли здесь мочало. После пожаров 1864 и 1872 годов на остров с Нижегородской ярмарки была вынесена торговля лубом — корой деревьев. Позже остров был перевалочным пунктом, где разгружали и загружали баржи и пароходы. Потом здесь расстреливали «врагов народа». Ещё спустя какое-то время на их костях дачники выращивали редиску и помидоры.

Как в Переплёт попадали

С конца XIX века и вплоть до 1972 года остров Мочальный имел постоянное население. Здесь была деревня — десятка три дворов. Но крестьяне занимались своими делами, а судовладельцы, выкупившие часть территории острова, — своими. Летом на острове до 1917 года работало около четырехсот грузчиков.

Когда кончалась навигация, пустые склады запирались на амбарные замки. Грузчики покидали остров Мочальный. Они попадали в… Переплёт. Так в просторечье назывался Переплётчиков корпус на Нижнем базаре. Здесь сдавали углы и просто койки людям не шибко-то обеспеченным.

Называли их «зимогоры». Это были люди, которые могли поднять и 15 пудов зараз. Даже нынешние супертяжеловесы-штангисты такой вес не все осилят. За день грузчик «перелопачивал» от 200 до 800 пудов самых неудобных грузов — огромные тюки с куделью, тканью, кожей, внушительных размеров мешки и корзины. При такой интенсивной, изматывающей работе не многие доживали до сорока лет. А если доживали, превращались в калек: из-за непосильных тяжестей позвоночник искривлялся, и рост грузчика уменьшался на 10—15 сантиметров.

Спасение от тоски и выматывающей душу работы крючники, горбачи и каталы искали в вине. Зимой они были завсегдатаями дешёвых кабаков-забегаловок. Кабатчики им даже открывали кредит. Сами, естественно, в прогаре не оставались. Артельщик порой половину лета отрабатывал долг.

Во время навигации грузчики пили в подпольных кабаках, которые появлялись то тут, то там, как грибы после тёплого дождя. Речная полиция, помимо выполнения других функций, занималась выявлением таких шинков, короче, искореняла пьянство в рабочее время. Почти, как при Андропове.

Речные «волки»

Речная полиция была создана в 70-х годах XIX века. Для проведения рейдов было нанято два парохода, а ещё один приобретён. Кроме того, имелось также 13 шлюпок, 6 пожарных лодок и даже один локомобиль.

Речных «волков» не любил никто: ни судовладельцы, ни капитаны, ни грузчики. Как правило, нарушение, выявленное водными «фараонами», каралось штрафом, а то и тюремным заключением.

Как «мочалки» пошли в атаку

Однажды (это было 8 (21) августа 1905 года остров посетили «волки» во главе со штатным контролёром Нардовым. Тот, высадившись на берег, застал дюжины две грузчиков, безмятежно спящих на прибрежном песке.

Сначала Нардов подумал, что происходит вербовка горбачей. Обычно в ожидании подряда они действительно спали, а подрядчик ходил между ними и внимательно осматривал подошвы сапог: на них указывалось, сколько грузчик хотел бы получать за дневную работу. Но вся заковыка состояла в том, что нанимателей не отыскалось. Грузчики же были все до одного мертвецки пьяны.

Нардов первым делом направился в дом Яковлева, где была устроена чайная. И убедился, что её превратили в подпольный кабак. «Волки» обнаружили «69 полубутылок казенного вина, четверть водки и 60 бутылок пива» (Государственное казённое учреждение Центральный архив Нижегородской области — ГКУ ЦАНО).

Хозяина чайной, некоего Храмова, арестовали и посадили в баркас. Но тут раздался клич:

— Наших бьют!

Даже в доску пьяные подняли головы. Сев в лодки, они погнались за Нардовым.

— Зачем вы отняли нашу водку? — раздавались крики. — Отдайте её назад! Отпустите Храмова!

Штатному контролёру удалось оторваться от преследователей. Но на следующий день у дома на улице Ошарской, где проживал Нардов, собралась толпа. Грузчики Мочального, бросив работу, пришли качать свои права, требуя возврата спиртного.

Нардова дома не оказалось, и толпа повалила в губернское акцизное управление. По пути «обиженные» разбили несколько витрин, своротили пару афишных тумб. Но своего обидчика они так и не отыскали.

Полиция ввиду своей малочисленности совладать с бунтовщиками не смогла. Она только констатировала в донесении губернатору Павлу Унтербергеру: «Пьяные бродят по Алексеевской улице, а у винных лавок распивают водку в открытую» (ГКУ ЦАНО).

На острове Мочальном после этого был введен сухой закон. Отсидев месяц в тюрьме, Храмов вернулся. По свидетельству осведомителя полиции, появившись у своей чайной после освобождения, он нашёл её опечатанной и «выругался самыми богохульными словами (там же). А грузчик Шмаков, который в отличие от других был трезвенником, неожиданно разразился проклятьями. «Пусть этот остров кровью зальется, как заливает его в половодье!» — сказал он.

Слова его оказались пророческими.

1918-й

В ночь на 1 сентября 1918 года большую группу заложников латыши из нижегородской чрезвычайки расстреляли на Мочальном острове из пулемётов. В числе первых жертв беспредела большевиков были архимандрит Оранского монастыря Августин (Пятницкий), настоятель нижегородской Казанской церкви Николай Орловский, генерал Михаил Чернов, армейские офицеры, общественные деятели. Их участь разделили бывший начальник жандармского управления полковник Иван Мазурин, уездные исправники и становые приставы, множество сельских урядников, городовых, надзирателей, служащих охранного отделения. Потом здесь казнили Константина Вуколова, который воевал с белыми под началом Семёна Будённого в Первой конной армии. Якобы за то, что подавлял вооруженное выступление сормовичей в декабре 1905 года. На самом деле в это время Вуколов находился в Костроме.

Сюда везли «контру» и из глубинки. Сергачская уездная газета «Дума пахаря» 4 сентября 1918 года сообщала: «Вчера по постановлению Военно-Революционного Штаба расстреляно 5 человек в отмщение за покушение на наших вождей: 1) Фертман А. Л. — спекулянт. 2) Приклонская — помещица. 3) Никольский — протоиерей. 4) Рыбаков И. Г. — офицер. 5) Рудневский Н. — офицер».

25-летний Иван Рыбаков не числился в расстрельных списках. Чекисты пришли за его отцом, Григорием Дементьевичем, бывшим полицейским урядником. Но дома его не оказалось. И тогда кто-то из латышей ткнул пальцем в сына:

— Тогда ты пойдешь.

Иван Рыбаков во время Первой мировой войны был прапорщиком, за проявленную храбрость его наградили георгиевским крестом.

Протоиерей Сергачского Владимирского собора Николай Никольский смерти смотрел в глаза. Когда перед расстрелом ему приказали отвернуться, он осенил себя крестным знамением и сказал:

— Спаситель не отворачивался, когда его распинали, и мы не будем.

Николай Рудневский учился в Петроградском институте инженеров путей сообщения на средства земской управы. Почему в расстрельном списке его назвали офицером, неясно. То ли мундир учащегося-путейца ввел в заблуждение, то ли «офицер» лучше подходил для отчета.

Газеты ежедневно публиковали сообщения о казнях: «Приговорён к расстрелу инструктор 4-го нижегородского советского полка Александр Антонович Тамлехт, обвинявшийся в побеге из полка и несочувствии соввласти», без суда были казнены 76-летний васильсурский помещик А. А. Демидов, страховой агент Л. А. Петровский, милиционер Ерин…

Латышские стрелки за работой

В 1918 году Нижегородская чрезвычайка выросла с 6 человек до 1065. Чужими фамилиями пестрят протоколы расстрелов того времени: Клавс, Буссе, Шепте, Таурин (вероятно, Тауриньш), Барр, Баллод (Балодис), Штромберг, Бредис, Лелапш, Карре, Юргенс, Грубе, Михельсон…

Латыши наводили ужас на нижегородцев. Особой жестокостью отличались они при подавлении крестьянских восстаний. Бессудные расправы приобрели такой масштаб, что отдел юстиции губисполкома однажды призвал «учреждения и должностных лиц умерить пыл». Но этот призыв, опубликованный 11 декабря 1918 года в «Нижегородской коммуне». Но этот призыв встретил обратную реакцию. Сразу же после этого большевики расстреляли 46 крестьян села Емангаш и 50 жителей татарского села Семеновка.

Земля не хочет прощать

В 1972 году деревня на острове Мочальном приказала долго жить. Дома здесь стало постоянно подтапливать, и островитян переселили на «Большую землю». А пустошь передали садово-огородному товариществу.

Желающих получить земельные участки поначалу было много. Люди попросту не знали, что раньше здесь расстреливали, что лук и петрушка взойдут на костях казненных, а помидоры наливаются кроваво-красным соком, словно это кровь несчитанных жертв.

Потом, когда на острове закрылся магазин и отключили свет, всё больше стало появляться объявлений о том, что участки продаются. Но их не покупали, поскольку воду для полива нужно было носить издалека. Людям пожилым это не под силу, а молодежь на экзотику как-то не тянет.

И дачников уже нет совсем. Участки и садовые домики просто брошены. Такое ощущение, что проклятый остров мстит за надругательство над могилами безвинно убиенных. Теперь он необитаем.

Кто есть кто

*Павел Унтербергер (1842—1921) был губернатором Приморья, нижегородчины и снова Приморья (в 1905 году на него готовил покушение Борис Савинков, и Николай II, узнав об этом, спас Унтербергнра от расправы, снова отправил его подальше от революционных страстей).

Павел Унтербергер окончил Николаевскую инженерную академию, служил в Туркестане и Иркутске, вёл исследовательскую работу. Участвовл в строительстве Владивостокской крепости, Уссурийской железной дороги, порта, других объектов. При нём было обнаружено месторождение каменного угля в Сучане, начата разработка полиметаллических руд в Тетюхе, основано множество населённых пунктов на территории Приморья и Приамурья.

В Нижнем Новгороде Унтербергер стал инициатором создания в Болдино музея Александра Пушкина. В 1912 году щн издал труд «Приамурский край. 1906—1910 гг». Его именем названа гора на юге Приморского края.

*Красный террор был объвлен на Нижегородчине военно-революционным комитетом. В него входили Г. Федоров, Я. Воробьев, С. Акимов, Б. Краевский, И. Коган, И. Шелехес и Л. Каганович. Начались обыски и аресты буржуазии, офицеров, духовенства, представителей оппозиционных партий. Обыски сопровождались беззастенчивым грабежом: отбирали всё, что прилянулось. Только в сентябре 1918 года Нижегородская ЧК произвела 900 арестов и 1469 обысков. Обычной практикой стали расстрелы.

*Григорий Фёдоров (1891—1936) — рабочий-металлург. Член РСДРП с 1907 года, член Петербургского комитета партии большевиков. В 1927 году исключён из ВКП (б) за поддержку Троцкого. Был арестован в 1934 году, расстрелян.

*Илья Коган (1885—1937) — член РСДРП с 1904 года. В I-ю мировую войну — военнослужащий 5-й армии Юго-Западного фронта. С 1917года — в Нижнем Новгороде. В 1918 году — губернский военный комиссар. С 1935 года — дивизионный комиссар, военком в Ленинграде. Арестован, расстрелян.

*Илья Шелехес (1891—1938) — член РСДРП с 1908 года. В 1918 году — секретарь Нижегородского военно-революционного комитета, заместитель. председателя губисполкома. В 1919 году — председатель исполкома Курского совета депутатов. С октября 1919 по март 1920 года — военком 13-й стрелковой дивизии РККА. После Гражданской войны на руководящей работе в Николаеве, Ярославле, Брянске, Харькове, Средней Азии, на Украине. Арестован в 1937 году, расстрелян.

*Архимандрит Августин (Пятницкий) родился в семье священнослужителя в 1884 году в селе Лодейное Поле Олонецкой губернии. В 21 год стал послушником Клименецкого Свято-Троицкого монастыря, расположенного на одном из островов Онежского озера. Был потом помощником настоятеля. Переведён в Нижегородскую епархию, где принял в своё ведение Оранский монастырь. В феврале 1918 года был арестован большевиками, выпущен и снова арестован. Вина Августина состояла в том, что при обыске в монастыре были найдены спрятанные деньги, ценные бумаги и серебро.

Священннослужители обвинялись в контрреволюционной пропаганде. Августин, протоиерей Казанской церкви Николай Орловский (1867—1918) и еще 15 монахов были приговорены к расстрелу. У Орловского было 14 детей.

*Епископ Лаврентий (в миру Евгений Князев; 1877—1918) — викарий Нижегородской епархии. В 1902 году окончил Санкт-Петербургскую духовную академию, преподавал. В 1912 году пострижен в монахи. Был. назначен ректором Литовской духовной семиарии и настоятелем Виленского Свято-Троицкого монастыря, возведён в сан архимандрита. В январе 1917 года стал епископом Балахнинским. С лета того же года управлял Нижегородской епархией.

В июне 1918 года состоялся съезд духовенства Нижегородской епархии. Съезд принял постановление с протестом против изъятия у церкви храмов, монастырей и церковного имущества. Было составлено соответствующее воззвание к пастве, которое подписали епископ Лаврентий как председатель съезда, настоятель собора протоиерей Алексей Порфирьев как секретарь собрания и бывший губернский предводитель Нижегородского дворянства Алексей Нейдгард.

Узнав о гибели священников, казнённых раньше, епископ Лаврентий в Печерском монастыре совершил панихиду об упокоении душ убиенных.

Большевики это ему не простили. Подписанты воззвания к пастве были приговорены к смерти. Солдаты отказались стрелять в епископа, и приговор привели в исполнение латышские стрелки.

*Алексей Порфирьев (1856—1918) — протоиерей, причислен к лику святых в 2000 году. Родился в Симбирской губернии. Окончил духовную семинарию и академию, являлся настоятелем Нижегородского кафедрального собора. Расстрелян.

*В течение августа 1918 года были арестованы также около 700 бывших офицеров. В числе рвсстрелянных командир роты 38-го Тобольского полка Альберт Герник, участник Первой мировой войны Николай Кондратьев из 37 –го пехотного Екатеринбургского полка, демобилизованные офицеры Иван Белов, Александр Десятов, Николай Шацфейер, Александр Кузнецов и Николай Гребенщиков, подпоручик 479-го пехотного Кадниковского полка Иван Гребенщиков, генерпал-майор Михаил Чернов (1865—1918).полковники Павел Болгочёв, Михаил Мордвинов (1891—1918) и Алексей Краузе, прапорщик Трифон Городецкий, штабс-капитаны Николай Лялькин, Иван Казаринов, Борис Жадовский, Константин Люсинов, Николай Кременицкий и Сергей Гвоздиковский. Их печальную судьбу разделили заложники: начальник мастерской Нижегородского завода взрывчатых веществ Георгий Мяздриков, владелец фабрики металлоизделий в селе Павлово Василий Теребин, бывшие полицейские и жандармы Михаил Троицкий, Константин Вилков, Александдр. Колосов, Александр Хиритин, Николай. Жилов, Фёдор Рождественский, Андрей. Куклев, Венедикт Власьев, Алексей Языков, Фёдор Каленин, агент охранного отделения Никифор Чугунов и другие. Зачастую это были совершенно невинные люди.

*Алексей Нейдгардт (1863-1918) был при Николае II членом Государственного совета. Его отец — действительный тайный советник, обер-гофмейстер императорского двора. Мвть доводилась правнучкой Александру Суворову. Брат, Дмитрий Борисович, был сенатором. Сёстры, Ольга и Анна, вышли соответственно замуж за председателя Совета министров Петра Столыпина и министра иностранных дел Сергея Сазонова.

Нейдгпрд окончил Пажеский корпус. Служил в лейб-гвардии Преображенском полку. После выхода в отставку жил в своём имении в Нижегородской губернии. С 1897 года — губернский предводитель дворянства, мировой судья.. Щедро жертвовал на нужды и постройку православных церквей. Был попечителем целого ряда приютов и учебных заведений.

В 1918 году арестован и расстрелян без суда.

*Бывший начальник Нижегородского губернского жандармского управления Иван Мазурин родился 16 сентября 1866 года в селе Ивановском Петербургской губернии. Окончил кадетский корпус и военноне училище. С 1896 года в Отдельном корпусе жандармов. Боролся с революционерами в Лодзи, Новгороде, Екатеринбурге, Перми, Кронштадте, Томске. С 1914 года — в Нижнем Новгороде.

Хранящееся в архиве Нижегородского УФСБ следственное дело №8279 в отношении И. П. Мазурина. не содержит никаких улик, подтверждающих его участие в заговоре, призывах населения к восстанию. Трудно представить, как бывший жандарм, арестованный революционными властями ещё в марте 1917 года и проведший в тюрьме больше года, занимался агитацией и готовил свержение власти большевиков.

*Весной 1917 года 30 тысчч латышских стрелков перешли на сторону большевиков и остасили свои позиции на фронте. Это привело к захвату немцами Риги. А после того, как большевики пришли к власти, латыши помешали перебросить по железной дороге верные Временному правительству части в Петроград. Они же расстреляли демонстрацию в зашиту Учредительного собрания, а потом стали ядром ВЧК. Весной и летом 1918 года отряды красных латышей усмиряли восстания в Осташковском уезде Тверской губернии, Саратове, Ярославле, Муроме и других местах, подавлялм выступление левых эсеров в Москве.

Латышские стрелки творили беззаконие и на Нижгородчине. Из них был сформирован «летучий» боевой отряд Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Возглавил его 27-летний Кристап Буссе. Вскоре он станет правой рукой председателя Нижегородской ЧК, Якова Воробьева. Кровью захлебнулись восстания в Курмыше, Городце, в селах Богородском и Паново Арзамасского уезда. Каратели только в Курмышском уезде расстреляли несколько сотен крестьян.

Костяк аппарата Нижегородской ЧК также составили латыши: Антон Лелапш, братья Ян и Роберт Шепте, Николай и Карл Карре, Криппен, Осман, Ансон, Вилит, Кривеньш, Юлий Берзиньш, Ян Барр, Пётр Маркус…

После 1920 года, когда был заключён мирный договор с Латвией, латышских стрелков и чекистов стало меньше. Многие устремились к родным пенатам, забыв про классовую борьбу. А в 30-х годах прошлого века репрессии коснулись и верных церберов большевизма. Под каток попали практически все, кто носил латышскую фамилию.

ОКТЯБРЬ В БАГРОВЫХ ТОНАХ

В Нижнем Новгороде октябрьский переворот 1917 года обошелся малой кровью. Причина состояла не в том, что мало кто из горожан принимал местных революционеров всерьёз и у них не было достаточной поддержки. Дело в другом. В стане местных большевиков наблюдались разброд и шатания, а губернская организация РСДРП (б) насчитывала всего 3 тысячи человек. Впрочем, главным было то, что нижегородские ревкомовцы тогда ещё не до конца постигли науку ненависти к собственному народу. Только потом, набравшись опыта у «старших товарищей» из Питера, они утвердились в роли победителей и вершителей судеб.

Накануне

Начало октября 1917 года. Ситуация аховая. Если в 1916 году в Нижнем Новгороде закрылось 16 предприятий, то с марта по октябрь 1917 года — 36. За этот период было зарегистрировано 480 погромов помещичьих усадьб, самовольных покосов и порубок леса. Погромщики уводили и резали барский племенной скот, ломали инвентарь, избивали до полусмерти управляющих имениями. Помещик села Вельдеманова Княгининского уезда Корвин-Круковский жаловался, например, что его ограбили, а его «сторожевых собак повесили» (ГКУ ЦАНО).

14 октября. Толпа женщин, не дождавшись привоза хлеба на Старо-Сенной площади, разгромила городскую продовольственную управу. В округе бушуют пожары. В чёрном переделе помещичьего имущества принимают активное участие не только сельские люмпены, но и кулаки. «Депутация от крестьян села Василёв Майдан заявила мне, что земля, луга, урожаи ржи отныне, согласно приговору общества, принадлежат им, — телеграфировал комиссару Временного правительства по Нижегородской губернии М. И. Сумгину помещик Струговщиков из Лукояновского уезда. — Руководит этим обществом, где большинство кулаки, матрос из Кронштадта» (ГКУ ЦАНО). «Разорение полное, — констатирует Сумгин в своем докладе Временному правительству: — уничтожена вся культурная сельскохозяйственная работа — плодовые сады, племенные питомники, семенные хозяйства. Восстановить — потребуются годы. Все деревни переполнены обломками от грабежей усадеб. В грабежах участвуют даже подростки, и мы имеем в этом отношении очень тяжелые последствия» (там же).

15 октября. В Нижнем Новгороде неспокойно. Дневная норма выдачи хлеба сократилась до 400—600 граммов на человека. «В губернии наступает голод, — телеграфирует в МВД Временного правительства Сумгин. — Налицо полный недостаток ржаной муки и других предметов первой необходимости и невозможность получения их из других губерний… Положение масс, несмотря на увеличение зарплаты, очень и очень неустойчивое. В то время, как зарплата поднялась всего на 50 процентов и лишь у некоторых категорий (слесарей, токарей, монтёров) на 100—200 процентов, цены на все продукты возросли на 100—500 процентов… В связи с этим повсюду настроение достигло такого взрывного характера, что достаточно какого-нибудь пустяка, чтобы вызвать беспорядки» (там же).

Противостояние

Ещё в сентябре 1917 года Ленин предлагал взять курс на вооруженное восстание. Но он оказался в меньшинстве и даже подал прошение об отставке, «оставляя за собой право агитировать в партийных низах против Центрального комитета». (Ленин В. И. ПСС, т.34). Но 10 октября вождь пролетариата всё-таки переубедил колеблющихся.

То же самое происходило и в Нижнем Новгороде. Ветераны-партийцы и здесь высказались против вооруженного захвата власти. Один из них, член Сормовского комитета РСДРП Герман Биткер, призывал товарищей предупредить членов ЦК о том, что их решение ошибочное. Его поддержали секретарь Нижегородского совета рабочих депутатов, член губкома РСДРП А. В. Савельева, Е. А. Дунаев и И. Р. Романов.

«Ярым сторонником экстремистского решения вопроса были секретарь Канавинского комитета РСДРП (б) Яков Воробьев, он же Григорий Коц, и его единомышленники, сормовичи Маркел Сергушев и Анатолий Писарев, избранные 24 октября в губернский штаб Красной гвардии. Этот штаб работал круглосуточно» (Казаков В. А. Горьковская областная организация КПСС. Хроника, Книга первая. Горький, Верхне-Волжское книжное издательство, 1989).

Но дискуссии мешали большевикам выработать какую-то осмысленную стратегию действий. Особенно показательно в этом отношении экстренное заседание Нижегородского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов вечером 25 октября. Предложение большевиков — поддержать вооруженный захват власти — не прошло. Наоборот, за осуждение этой акции высказалось 105 депутатов из 168.

Тем временем «отцы города» готовились к возможным антиправительственным выступлениям. «Под председательством Н. М. Башкирова состоялось экстренное собрание Нижегородского биржевого общества, посвященное вопросу о самообороне, — сообщала газета „Нижегородский листок“. — Башкиров предложил создать добровольческую боевую дружину. Предложение было принято единогласно и ассигновано 10000 рублей на покупку оружия».

Поздно вечером 26 декабря, уже после большевистского переворота, состоялось экстренное заседание городской думы. Председатель губкома партии кадетов Г. Р. Килевейн предложил «сплотиться против этого преступления и образовать комитет общественной безопасности» (ГКУ ЦАНО). И такой орган под названием «Комитет защиты революции» был создан. В него вошли представители всех думских фракций: эсеры, кадеты, меньшевики, народные социалисты и группа РСДРП «Единство». Но надо сказать, что эти политические силы были настолько разнородны, что никак не могли что-то предпринять. Уже на следующем заседании Комитета общественной безопасности меньшевики вышли из его состава.

Этим воспользовались большевики. В ночь на 27 октября они создали военно-революционный комитет, который официально возглавил Иван Романов. Но он был генералом для президиумов — в действительности всеми делами заправлял Яков Воробьев-Коц. Именно он привлёк на свою сторону испытанных баррикадных бойцов — сормовичей. И утром 28 октября к кремлю двинулись рабочие отряды. «Они, — писал «Нижегородский листок», — заняли Дворец Свободы, сюда же, на площадь, были вызваны войска гарнизона, причём явились лишь отдельные части. Офицеры на приглашение придти в город не откликнулись. В кремле состоялся митинг, руководимый большевиками, и после этого началось осуществление лозунга «Вся власть — Советам».

Отряды красногвардейцев двинуты были в редакции местных газет и на телеграф. На всякий случай разоружили юнкеров, которым патроны не выдали, арестовали начальника гарнизона Б. Н. Змиева за то, что он объявил о введении в городе военного положения.

Комитет защиты революции, переименованный в Комитет спасения родины и революции, пытался переломить ситуацию. Вместе с городской думой он предъявил большевикам ультиматум: немедленно распустить военно-революционный комитет, освободить начальника гарнизона Змиева, очистить телеграф и типографии, прекратить необоснованные аресты граждан. Ответом был ультиматум наоборот: распустить Комитет спасения родины и революции. И городская дума, которая буквально час назад пыталась вызвать для подавления мятежа войска из Москвы, сдрейфила. Лидер меньшевиков П. Ф. Налётов предложил гласным думы «во избежание эксцессов со стороны большевиков разойтись по домам», поскольку боевая дружина союзного меньшевикам Бунда и черносотенцы, оборонявшая здание, покинули свои позиции» (ГКУ ЦАНО).

Гарнизон явился на площадь не в полном составе потому, что в 62-м, 183-м и 185-м запасных полках и в пеших дружинах 29-й пехотной бригады (всего в городе было расквартировано три тысячи военнослужащих) нарастало недовольство. Прежде всего, кормёжкой. Кроме того, солдаты настаивали на демобилизации. Однако большевики и тут подсуетились. Они обещали служивым, что всё наладится с приходом их к власти.

2 ноября на заседании переизбранного под давлением большевиков Совета рабочих и солдатских депутатов в Нижегородской губернии была провозглашена советская власть. Первым её указом был следующий: «Размер хлебного пайка временно устанавливается в ¾ фунта хлеба или ½ фунта муки на человека в день». Это составляло соответственно 300 и 200 граммов.

После драки

Но люди не молчали. Вот один из архивных документов: «На собрании сотрудников и служащих «Нижегородского листка» вынесена 28 октября следующая резолюция: «Сотрудники и служащие «НЛ» со всей силой негодования протестуют против насильственного закрытия газеты революционным большевистским комитетом. Попрание свободы печатного слова, идущее наряду с захватом власти большевиками якобы во имя свободы человечества, является доказательством того, что большевики несут с собою не свободу, а ограничение её» (ГКУ ЦАНО).

А вот ещё один документ, очень похожий на первый: «29 октября состоялось собрание студентов Нижегородского политехнического института. Была принята следующая резолюция, предложенная политехнической фракцией партии Народной Свободы: «Общее собрание студентов Нижегородского политехнического института решительно осуждает большевистский мятеж как губительный для родины и культуры, и единственной законной властью в городе признает городскую думу» (там же).

17 ноября в петроградской газете «Наша речь» было опубликовано «Обращение Временного правительства к гражданам России». Весь тираж газеты был уничтожен большевиками. Кто из нижегородцев переписал от руки «Обращение», у кого оно было изъято, сегодня установить уже невозможно. Но оно всё-таки дошло до людей. В нём говорилось: «До октябрьского мятежа Временное правительство было занято сложной работой укрепления республиканского строя, создания административного аппарата и городских, земских и волостных самоуправлений, как самых прочных основ Российской Республики. Кроме того, нужно было оборонять страну и укреплять армию в интересах скорейшего в согласии с союзниками и достойного России мира и готовить население к выборам в Учредительное Собрание, которому Временное правительство обязано передать свои полномочия и право суда над своими действиями. Октябрьский мятеж всю эту работу оборвал… Мятежники посягнули на честь Российской Республики. Начатые ими переговоры могут привести лишь к позорному и губительному для России сепаратному миру».

Из письма членов правления акционерного общества «Сормовский завод» от 20 ноября 1917 года: «… вследствие последних событий объявляется о закрытии завода с 10 декабря текущего года и о прекращении с этого числа договоров найма всех рабочих» (ГКУ ЦАНО).

Но большевики тут же приняли контрмеры. Созывается экстренное широкое совещание общезаводского комитета и Совета рабочих депутатов. После бурных прений принимается следующее решение: «1) ввести рабочий контроль над производством, 2) срочную фильтрацию администрации на заводе, 3) субсидирование завода авансами, 4) посылать специальную делегацию в Петроград для выяснения всего необходимого для существования завода» (там же).

Ещё документ. Заявление губернской продовольственной управы: «Создавшееся с выступлением большевиков положение вызвало нарушение работы Временного правительства, каждый день и даже каждый час работы в таких условиях вносит непоправимый развал в дело и грозит самыми бедственными последствиями… В силу всего этого губернская продовольственная управа слагает с себя нравственную ответственность за могущие быть последствия» (ГКУ ЦАНО).

Из частного письма горбатовского крестьянина Д. В. Картузова: «Везде и всюду в деревне сейчас идут толки о большевиках. Впрочем, к захвату власти ими все поголовно относятся отрицательно. По адресу большевиков несутся ругательства и проклятия» (там же).

«Мой мандат — штык»

Из публикация в газете «Нижегородский листок» (31 октября 1917 года): «Придя в типографию Остафьевой, где печатается „Листок“ и ряд других газет, красногвардейцы потребовали прекращения работ. Работы были прекращены, причем красногвардейцы не разрешили выпустить на улицу приготовленные экстренные прибавления к „Листку“ о движении Керенского с войсками на Петроград. На телеграфе большевики встретили такой же приём. Все служащие покинули свои места и ушли с работы, протестуя против насильственных действий».

Из воспоминаний бывшего стереотипера типографии Остафьевой Белякова: «Когда красногвардейцы потребовали, чтобы мы прекратили работу, я спросил у главного из них, по-моему, это был Яков Воробьёв: «По какому, собственно, праву? Где ваш мандат?» Воробьёв жестом указал мне на штык винтовки и сказал: «Вот он, мой мандат. Я понял, что никакого мандата нет. Когда я сказал об этом, Воробьёв церемониться не стал и коснулся штыком моей щеки. Штык был трёхгранный, острый. Его, наверное, затачивали либо вручную — напильником, либо на точильном станке. Но на нём я увидел засохшую кровь» (ГКУ ЦАНО).

Из публикации в газете «Рабочий нижегородский листок», 28 декабря 1917 года: «Вчера „Рабочий нижегородский листок“ не вышел по следующим причинам. Бывший издатель „Нижегородского листка“ г-н Ещин пытался путём обещания материальной поддержки рабочим-наборщикам подбить их на забастовку, но рабочие решили работу в типографии продолжать… Тогда давление на рабочих произвела владелица типографии г-жа Остафьева, заявившая стереотиперу Белякову, машинисту Березину и моторщику Пискунову, что уволит их, если они будут работать с большевиками. Рабочие эти… испугались. Ночью они не вышли на смену. Наутро г-жа Остафьева была приглашена в редакцию „Рабочего нижегородского листка“ для объяснений, и она подтвердила, что действительно произвела давление на рабочих. Кроме того, она заявила, что не может заключить договор с Советом на печатание „Рабочего нижегородского листка“, так как считает новую власть недобросовестной и не признаёт её. Г-же Остафьевой было указано, что это вынуждает Совет принять более решительные меры. Действительно, в 3 часа дня исполнительный комитет Совета предписал комиссару юстиции конфисковать типографию г-жи Остафьевой в ведение Совета».

Из публикации в газете «Рабочий нижегородский листок» 24 декабря 1917 года: «Никогда не было так трудно написать передовую статью на праздник, как теперь. Потому что никогда ещё Россия не находилась в таком ужасном положении, как в настоящее время. Каждый видит, что разрушаются города, железные дороги, задерживается транспорт. Среди этой разрухи погибает наша промышленность, забыт кредит, заменяющийся ростовщичеством. И как результат разрушения государственной жизни, надвигается призрак голода, какой бывал у нас только в древние времена, и какого не знала давно Европа… При таких обстоятельствах, какое же может быть праздничное настроение? Отбываем праздник, как повинность, по привычке, потому что человек живет привычками. И даже, вероятно, будем и веселиться, слушать концерты, ходить в театр, танцевать, хотя это так не соответствует обстановке нашей жизни, что, когда раздумаешься, кажется совсем диким, как пляска безумного на краю пропасти».

Из распоряжения начальника революционно-военного штаба Бориса Краевского (25 декабря 1917 года): «Предлагаю всем, имеющим запасы сала и вообще жиров, идущих на изготовление мыла, сообщить письменно о количестве в Бюро по управлению и реорганизации не позднее 1 января 1918 года».

Такой вот был сделан новогодний подарок нижегородцам. Наступала новая эпоха — эпоха тоталитаризма. Это, как говорится, были только цветочки. Кровавые ягодки поспели потом, когда начались массовые репрессии. Их было много — этих ягодок. До сих пор не сосчитано. А Краевский в 1937 году сам попал под каток репрессий и был расстрелян как враг народа.

Кто есть кто

*Михаил Сумгин — доктор геологических наук, основоположник науки геокриологии (изучающей мерзлую зону литосферы). В его честь в Якутии в горном массиве Буордах назван ледник. На архипелаге Земля Франца-Иосифа — полуостров. Имя Сумгина присвоено также одному из крупнейших кратеров на планете Марс.

Михаил Иванович родился 12 (25) февраля 1873 года в Нижегородской губернии. По национальности — мордвин. Учился на физико-математическом факультете Петербургского университета, но был арестован за политическую деятельность и выслан из города на Неве. В 1902 году он вступает в партию эсеров. В 1906 году его отправили в ссылку в Тобольскую губернию.

В 1911 году Сумгин приступил к серьёзным научным исследованиям в Приамурье. Спустя шесть лет он вновь оказывается в гуще революционных событий. Его избирают делегатом на Всероссийский крестьянский съезд. Временное правительство назначило Сумгина своим комиссаром по Нижегородской губернии.

В 1927—1930 годах Михаил Иванович работал заведующим геофизическим отделом исследовательского бюро наркомата путей сообщения, а затем — в Академии наук СССР, писал книги и статьи, читал лекции в высших учебных заведениях Москвы и Ленинграда, организовывал экспедиции в Якутию и Забайкалье, на Кольский полуостров, на Европейский Север и участвовал в них. С 1939 года Михаил Иванович трудился в Институте мерзлотоведения.

Умер М. И. Сумгин в 1942 году.

*Алексей Корвин-Круковский (1872—1943) окончил Нижегородский Александровский институт и Казанское пехотное училище. Участник русско-японской войны. Первую мировую встретил в чине полполковника. С 1917 года находился в своем имении в Нижегородском уезде. С 12 декабря 1917 года — в составе Добровольческой армии. Участвовал в 1-м Кубанском походе. В ноябре 1918 года ему присвоено звание генерал-майора. Был начальником гарнизона Симферополя. Командовал 4-й пехотной дивизией Крымско-Азовской армии. С 1920 года в эмиграции. Жил в Белграде.

*Герман Биткер (1895-1937) — член Сормовского комитета РСДРП. После прихода к власти большевиков — комиссар продовольствия Нижегородского Cовета рабочих и солдатских депутатов. Во время Гражданской войны — член Реввоенсовета Волжской военной флотилии, в мирное время — командующий войсками Ленинградского военного округа, торговый представитель СССР в Австрии, начальник главного управления резиновой промышленности. Арестован 12 декабря 1936 года и расстрелян как контрреволюционер.

*Александра (Анна). Савельева — «правая» большевичка. После прихода к власти ленинцев отказались разделить ответственность за последствия революционного переворота и не приняла предложенных ей постов в органах губернской власти.

*Евлампий Дунаев (1877—1919) — депутат Иваново-Вознесенского и Нижегородского Советов, член РСДРП. Родился в селе Лежнёво Владимирской губернии в семье крестьянина, работал пастухом.

В 1894 году уехал в Иваново-Вознесенск (ныне — Иваново) работал на фабрике. Организовал забастовку, был уволен и арестован. Два года провёл в тюрьме. В апреле 1906 года под фамилией Сашин принял участие в IV съезде РСДРП в Стокгольме. Снова был арестован и сослан в Вологодскую губернию. Затем отправлен под гласный надзор полиции в Нижний Новгород. Но и здесь вёл революционную работу. Одно время жил в Нижнем Новгороде нелегально. Его избрали членом губкома партии Заразился тифом и умер.

*Михаил Сергушев (настоящие имя и фамилия — Маркел Аксёнов; 1886—1930) — участник революционного движения в России.

Работал на Дулёвской фабрике фарфоровой посуды, на такой же фабрике в Риге. Там же начал революционную деятельность. Был сослан в Туруханский край. В 1913 году освобождён по амнистии в честь трехсотлетия дома Романовых.

В 1914—1915 годах. проживал в Красноярске, вёл партийную работу, за что был вновь арестован и осуждён. После Февральской революции 1917 года приехал в Сормово. Был секретарём Сормовского комитета РСДРП (б), начальником штаба Красной Гвардии Нижнего Новгорода. Затем работал в Воронеже, Туркестане, Москве. Заведовал организационно-инструкторским отделом ЦК РКП (б).

«Анатолий Писарев (1887—1963) — партийный деятель. Его карьера началась в Сормово, где он был товарищем председателя Сормовского комитета РСДРП (б). После назначения на пост начальника Нижегородского гарнизона занимал боле высокие должности. В том числе в

Комиссии советского контроля при Совнаркоме СССР.

*Меньшевик П. Ф.Налётов был председателем Нижегородского Совета солдатских депутатов. Получил скандальную известность летом 1917 года, когда обстановка в Нижнем Новгороде стала взрывоопасной. С 20 июня началась забастовка на Сормовском заводе: рабочие прибегли к ней после безрезультатных трехмесячных переговоров с администрацией по поводу повышения зарплаты. На этот же период пришлись и «хлебные бунты». Однако больше всего трехтысячный гарнизон взволновал слух, что солдат отправят на фронт. Воевать они не хотели.

Несколько ранее, в мае 1917 года, в соответствии с приказом командующего войсками Московского военного округа полковника А. И. Верховского в Нижнем Новгороде была создана комиссия по проверке военнообязанных на предприятиях и в учреждениях, работающих на оборону. В период с 15 мая по 1 июля 1917 года комиссия лишила отсрочки от воинской службы почти двух тысяч человек. В то же время за «бронью» скрывалось немало людей состоятельных. Это вызывало негодование призывников и солдат, которых явно готовили к отправке на бойню в качестве пушечного мяса.

В конце июня 1917 года начальник Нижегородского гарнизона полковник А. Л. Заленский получил приказ командующего МВО о направлении на фронт одного из запасных полков, находившихся в городе. Как вспоминал солдат 62-го запасного полка И. Шмелёв, ополченцы 40—45-летнего возраста — «были совершенно не обмундированы, носили собственные рваные деревенские армяки и лапти. Почти у каждого из них были сыновья на войне, и все их мысли сосредоточивались вокруг дома и оставленного там крестьянского хозяйства».

30 июня 1917 года на заседании Совета солдатских депутатов представители 62-го полка решительно заявили, что они не пойдут на фронт до тех пор, пока туда не отправят «белобилетников». В тот же день военнослужащие без оружия с красными знаменами и лозунгами «Мы не изменники и не провокаторы» собрались на митинг у нижегородского Кремля и через своих делегатов высказали просьбу воинскому начальству отменить «антидезертирские» меры. Начальник гарнизона отказался это делать, а председатель Совета солдатских депутатов П. Ф. Налётов подлил масла в огонь, обвинив солдат в трусости и шкурничестве. На митинге зазвучали призывы арестовать Заленского, Налётова и «сместить Совет, защищающий буржуазию», однако дело ограничилось словесными угрозами, после чего солдаты вернулись в казармы.

Вскоре в город из Москвы прибыли рота юнкеров Алексеевского военного училища и рота учебной команды 56-го полка. До наступления ночи руководство московского отряда разработало план операции, первым этапом которой стало задержание безоружных солдат в Пушкинском саду. Там «произведена была стрельба, где затем обнаружены были до 10 человек убитыми в одном нижнем белье». Следующим этапом «принуждения к порядку» стало окружение артиллерийских казарм на Арзамасском шоссе. В ходе боевого налёта, жертвами которого стали 30 убитых и раненых, юнкера захватили казармы и отконвоировали несколько партий полураздетых солдат на Московский вокзал для последующей отправки в действующую армию.

*Николай Башкиров был сыном известного предпринимателя и благотворителя Матвея Башкирова. О его судьбе неизвестно. Сохранилась только справка о том, что большевики наложили на него контрибуцию в размере 50 тысяч рублей (ГКУ ЦАНО).

*Иван Романов. (1881—1919) вёл партийную работу в Москве. В конце сентября 1917 года направлен в Нижний Новгород. Избирался председателем большевистской фракции Cовета рабочих и солдатских депутатов, председателем Военно-революционного комитета, председателем губисполкома. Погиб во время Гражданской войны.

*Евсей Ещин (1865—1936) — российский политический деятель и журналист, юрист, адвокат. Работал в театре суфлёром, помощником режиссёра, заведующим репертуарной частью. Автор пьесы «Наслаждение жизнью», поставленной в Чернигове в 1884 году.

Учился на юридическом факультете Московского университета, но был исключён за участие в студенческих волнениях. Сослан в Ростов-на-Дону. Продолжил учебу и окончил её в 1895 году. Работал присяжным поверенным, издавал газету «Нижегородский листок». Был редактором «Самарской газеты». В 1917 году был избран гласным Нижегородской городской думы.

*Борис Краевский — советский военный и хозяйственный деятель. В 1903 году вступил в РСДРП. В 1909 году был арестован и сослан в Нарымский край. В 1913 году бежал, уехал в Германию, а позже в США. После Февральской революции вернулся в Россию. Участник Гражданской войны. В 1918 году — уполномоченный ЦК РКП (б) в Нижнем Новгороде, начальник Красной гвардии, начальник Нижегородского гарнизона, военный комиссар Нижегородской губернии.

В 20-х годах — председатель Укрсовхозтреста, член правления «Амторга». Торговый представитель в Уругвае, член коллегии наркомата внешней торгоавли. СССР. В 1932—1937 годах — председатель правления Всесоюзного объединения «Экспортхлеб».

28 мая 1937 года арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и расстрелян 10 мая 1938 года.

БЕСПРЕДЕЛЬЩИКИ В БЕСКОЗЫРКАХ

Этот памятник появился в Нижнем Новгороде на бывшей Софроновской площади, а теперь площади Маркина в 1977 году. Народный художник России, почётный гражданин Нижнего Новгорода скульптор Павел Гусев, архитекторы Нелюбин и Ковалев с ответственным заданием справились. Именно такими представлялись тогда герои гражданской войны, моряки Волжской флотилии — широкий шаг, развевающиеся ленты бескозырок, суровые лица, решимость, беспредельная воля…

Сейчас иные времена, многое воспринимается по-другому.

Как пастух стал моряком

Формирование Волжской военной флотилии началось в Нижнем Новгороде в июне 1918 года по личному указанию Ленина. Это «архисерьезнейшее дело» вождь поручил матросу Николаю Маркину. И выбор был не случаен

Биография у Николая Григорьевича самая, что называется, та. Он родился в селе Сыромясь Пензенской губернии то ли в 1892-м, то ли годом позже. Отец и старший брат Николая подались на юг, во Владикавказ. А вслед за ними — мать с маленькими детьми. Впрочем, тогда взрослели рано.

В те годы большевистскую организацию во Владикавказе возглавлял Сергей Миронович Киров. Он знал семью Маркиных, бывал у них в доме. Особенно после того, как во время одной из рабочих демонстраций погиб отец Николая.

И Коле Маркину пришлось с малых лет зарабатывать на хлеб. Пас коров, две зимы посещал церковно-приходскую школу. Вот и всё образование. Хотя нет, не всё. Кое-чему большевики научили. Например, как грабить банкиров. Однажды даже с собой на «экс» взяли.

Но арестовали Маркина за другое — нашли у него нелегальную литературу. Восемь месяцев просидел в тюрьме. А выпустили — идёт Первая мировая война, определили во флот. Здоровым был Николай, румянец во все щеки. А куда ещё такого? В море, где хилякам делать нечего.

Попал Маркин на Балтику. Выучился на электрика, но в боевых действиях участвовать не пришлось — служил в учебно-минном отряде. А тут подоспела Февральская революция, открывшая дорогу к неожиданно высоким постам.

Но тут много придумок. В ночь на 1 марта 1917 года после вечерней поверки дежурный в казарме якобы подал команду петь «Боже царя храни!», но матросы ответили молчанием.

— Почему не поете? — закричал офицер.

— А зачем петь? Ведь царя теперь никто не хранит, — сказал Маркин.

Моряки быстро разобрали винтовки и с революционными песнями вышли на улицу. Дежурный офицер получил пулю в сердце.

Погуляли на славу

Откуда-то нашлась водка, хотя действовал «сухой» закон. Толпа громила магазины, дома богатых обывателей, убивала офицеров, разоружала городовых. Распахнулись двери тюрьмы, вместе с политическими заключенными на воле оказались и уголовники. В ту ночь в Кронштадте было убито 39 офицеров, около пятисот арестовано.

На пьяных митингах в Морском манеже и на Якорной площади в Кронштадский Совет выбрали наиболее «достойных». Среди них были гардемарин-переросток и студент-недоучка, авантюрист Федор Раскольников, который редактировал в то время в Кронштадте большевистскую газету, матрос Железняк (Анатолий Железняков) и Николай Маркин.

Как пастух стал дипломатом

Положение в Кронштадте вызвало озабоченность Временного правительства. Оно отряжает сюда своего эмиссара — Виктора Пепеляева (в 1920 году он будет расстрелян вместе с адмиралом Колчаком). Но его встретили без оркестра. И вручили постановление исполкома горсовета, в котором не признавалась никакая власть, кроме власти этого самого горсовета. А главное — матросы отказались выпустить из тюрем арестованных офицеров.

Возник конфликт. Он перерос в открытое неповиновение посланцу Петрограда, когда обсуждалась кандидатура на должность начальника милиции. Пепеляев психанул и пригрозил Керенскому сложить с себя полномочия. Он не мог смириться с анархией. Только после этого городской Совет пошёл на уступки.

3 апреля 1917 года кронштадтские большевики послали в столицу для встречи и охраны Ленина сводный отряд вооруженных матросов. В их числе был и Маркин. Здесь он познакомился с вождем пролетариата. А в мае после съезда военных моряков Балтийского флота Николай Маркин, как рассказывали его товарищи, схватился с самим Керенским. Хотя, конечно, не исключено, что это тоже легенда.

На съезде утверждался устав Центробалта, этот устав должен был подписать Керенский. Он долго не принимал моряков, а когда ознакомился с уставом, выразил свое недоумение:

— Как же так? Выходит, без санкции Центробалта приказы командования недействительны? Это бунт! Я этого не допущу!

— А вы на нас не кричите, — якобы парировал Маркин. — Это вам не старое время.

Засветился он и в июне, как делегат I Всероссийского съезда Советов. И даже выступил, заверил, что моряки Балтики готовы встать с оружием в руках на защиту революции.

Ленину его речь понравилась. И он вроде бы предложил избрать бывшего пастуха в состав ЦИК от большевистской фракции. Увы, подтверждения этому факту я не нашел. От Кронштадта в ЦИК были выдвинуты Раскольников и Семен Рошаль.

После Июльской вооруженной демонстрации Раскольников и Железняков оказались в «Крестах». Матроса Железняка вскоре отправили на каторгу, но ему удалось бежать. Он «лёг на дно». И Маркин прибирает к своим рукам бразды правления в Кронштадте. 25 октября 1917 года он в Петрограде. В отсутствие Раскольникова (тот болел) возглавляет матросский отряд, которому предписывалось захватить штаб округа и министерство иностранных дел, что и было сделано. Объекты практически никто не охранял.

Учитывая эти «заслуги», Маркина в ноябре 1917 года назначают… секретарём комиссариата иностранных дел. Такого и нарочно не придумаешь: матрос за всю жизнь свою ни одной книги не прочитал! Потом биографы балтийского «льва» добавят: «Н. Г. Маркину было поручено опубликовать тайные договора царского правительства. Под его редакцией издано семь сборников. Они включали в себя сто договоров, и другие документы, которые разоблачали закулисные махинации царского правительства и истинных виновников войны» (Ирошников М. П., Чубарьян А. О. Тайное становится явным: об издании секретных договоров царского и Временного правительств. Москва, издательство «Наука», 1970).

На самом деле всё происходило не так. Маркин был нужен не как секретарь, а как вышибала. Его миссия заключалась в том, чтобы с группой таких же, как он, беспредельщиков в бескозырках очистить здание бывшего министерства для дипломатов новых. Как правило, как и Маркин, полуграмотных.

Люди и пароходы

Когда Маркин прибыл в район боевых действий, сегодня установить трудно. Источники противоречат друг другу. Известно только, что Волжская флотилия состояла из семнадцати вооруженных бронированных судов, в том числе трех миноносцев, прибывших с Балтики, плавучей батареи «Сережа» с дальнобойными морскими орудиями и нескольких быстроходных разведывательных катеров. В состав флотилии входил также авиационный отряд из четырех гидросамолетов, которые вели воздушную разведку, корректировали огонь артиллерии, бомбили позиции противника. Но суда, оснащенные тяжёлыми орудиями и загруженные под завязку топливом, имели большую осадку. На Волге же, как известно, много мелей и перекатов. К тому же белые сильно укрепили оба берега реки батареями и бронепоездом.

Флотилией командовал хорошо знакомый Маркину Федор Раскольников. С ним в качестве корреспондента «Известий» была и его супруга — поэтесса Лариса Рейснер, красавица, крутившая романы направо и налево. В числе её воздыхателей были и Николай Гумилев, и Карл Радек, и Лев Троцкий. При этом она не скрывала своих бурных романов от Раскольникова, а он с этим мирился. Прототип комиссарши в пьесе Вишневского «Оптимистическая трагедия» щеголяла в кожаных галифе, в сапогах со шпорами и с хлыстом в руках.

Раскольникова жалел, что взял жену с собой. Времени для того, чтобы хорошо спланировать ту или иную операцию, у него не хватало. Утром 5 августа он двинул все готовые к тому времени вооруженные пароходы к устью Камы. Но здесь они встретились с флотилией противника, и белые захватили два парохода. У деревни Верхний Услон, несколько выше Казани, взятых в плен комиссаров, комендоров и пулеметчиков утопили, связав всех вместе колючей проволокой и прицепив для грузила пароходный якорь. Впрочем, и красные поступали точно так же. Не жалели и своих. Однажды по приказу Троцкого были расстреляны 14 красноармейцев, оставивших свои позиции во время атаки полковника Каппеля.

В тот же день 5 августа флотилия белых высадила десант на левом берегу Волги под Казанью. 7 августа город был взят.

Раскольникову нужно было выправить положение. И спустя двадцать дней он впервые ввёл в бой миноносцы Маркина, прибывшие из Нижнего Новгорода. Их огнем была уничтожена чехословацкая батарея, а шесть вооруженных пароходов противника, не выпустив ни одного снаряда, повернули обратно. И флотилия, преследуя корабли противника, двинулась вниз по Волге, к устью Камы.

В самом начале октября пароход «Ваня-коммунист», на котором находился Маркин, вступил в бой с пароходами белых у села Пьяный Бор, погнался за одним из них и попал под огонь неприятельской береговой батареи. «Ваня-коммунист» получил пробоину, на судне начался пожар. Маркин приказал команде прыгать в воду, но сам не успел — погиб от прямого попадания вражеского снаряда. «Среди подобранных из воды 48 человек с погибшей канонерки Маркина не оказалось, — писала Лариса Рейснер. — Погиб Маркин с его огненным темпераментом, нервным, почти звериным угадыванием врага, с его жестокой волей и гордостью, синими глазами, добротой и героизмом. В честь него бывший колесный буксир, перевооруженный в канонерку, назвали «Товарищ Маркин» (Известия, 1918, 10 октября).

Затонувшего у берега Камы «Ваню» после гражданской войны подняли и в разобранном виде отправили в Чарджоу на Амударью, где он служил до полного износа. А название «Ваня-коммунист» получил другой корабль Волжской военной флотилии — речной колёсный паровой буксир «Дегтярёв», построенный в 1911 году в Сормово. Корабль участвовал во многих сражениях, а в годы Великой Отечественной войны подорвался на мине.

Интересна судьба дизельного буксира «Матвей Башкиров», построенного в Коломне в 1916 году. В августе 1918 года его вооружили двумя пушками и четырьмя пулемётами и под названием «Волгарь-доброволец» включили в состав Волжской военной флотилии. Буксир участвовал во многих сражениях гражданской войны. Летом 1921 года «Волгарь-доброволец» вернулся к мирному труду, а в годы Великой Отечественной войны доставлял оружие и боеприпасы, продовольствие. С 1966 года он стал мемориальным музеем Волжско-Каспийской военной флотилии.

Кто есть кто

*Павел Гусев (1917—2019) — уроженец села Борнуково Бутурлинского района Нижегородской области. Окончив художественное училище, работал камнерезом в Москве. Вернувшись на родину, устроился в артель «Борнуковская пещера». После Великой Отечественной войны трудился в Горьковском товариществе художников. Окончил также в 1953 году Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры. Дипломной работой Гусева была статуя Валерия Чкалова. Кстати говоря, памятник на родине легендарного лётчика в Чкаловске установлен по проекту Гусева.

Он работал с деревом, бронзой, мрамором, другими материалами. Лучшие его скульптуры — марксиста Анатолия Ванеева, писателя Александра Герцена, композитора Михаила Глинки, изобретателя Ивана Кулибина, критика Николая Добролюбова.

*Борис Нелюбин (1932—2013) — заслуженный архитектор РСФСР, В 1962 году переехал из Комомольска-на-Амуре в город Горький. Работал в проектном институте, заведующим отделом по делам строительства и архитектуры Горьковского облисполкома. В 1982 году перебрался в Москву. Был вице-президентом Союза архитекторов России. Он разработал генеральный план застройки и план детальной планировки города Амурска Хабаровского края, а также планы ряда районов города Горького и города Гусь-Хрустального, многих памятников. Он был членом-коррепондентом Российской академии архитектуры и строительных наук. Его живопись и графика экспониовалась на выставках.

*Анатолий Железняков (матрос Железняк; 1895—1919) родился под Москвой. Служил на Балтике. В 1916 году дезертировал, работал вплоть до Февральской революции на торговых судах Черноморского флота кочегаром, скрываясь под вымышленной фамилией. После амнистии дезертирам царского времени вернулся на военный флот и оказался в Кронштадте. Исповедовал идеи анархизма. В июне 1917 года был арестован, но ему удалось бежать. Участвовал в захвате власти большевиками и Гражданской войне.

Члены отряда Железнякова убили кадетов А. И. Шингарёва и Ф.Ф.Кокошкина, находящихся на лечении в больнице; их использовали при разгоне демонстраций в поддержку Учредительного Собрания Будучи начальником караула в Таврическом дворце, где проводилось первое заседание Учредительного Собрания, Железняков вынудил депутатов покинуть помещение.

В марте 1918 года он участвовал в боевых действиях против австро-германских войск, воевал с белыми. В октябре был направлен на подпольную работу в Одессу. После ввода в город красных частей его избрали председателем профсоюза моряков торгового флота. В качестве командира бронепоезда подавлял мятеж атамана Григорьева.

В июле 1919 года бронепоезд окружили белые. Железняков был убит в бою. Песня о нём (автор текста М. Голодный) трактует это событие неверно.

*Виктор Пепеляяев (1884—1920) — депутат IV Государственной думы,председатель комитета министров в правительстве адмирала Колчака. Окончил юридический и историко-филологический факультеты Томского университета. Преподавал историю. Во время Первой мировой войны ухаживал за ранеными в санитарном отряде. После Февральской революции был комиссаром Временного правительства в Петрограде и командиром Кронштадского порта.

9 ноября 1918 года избран в Омске председателем Восточного отдела ЦК кадетов. Примкнул к адмиралу Колчаку. Его расстреляли вместе с ним по постановлению Иркутского военно-революционного комитета. Основанием для расстрела послужила секретная телеграмма В. И. Ленина.

*Семён Рошаль (1896-1917) — русский революционер, большевик. Арестован румынскими властями и убит членами тайной офицерской организации в Яссах. Ему отомстили. Рошаль — участник захвата Ставки Верховного главнокомандующего в Могилёве и убийства генерала Н.И, Духонина.

*Владимир Каппель (1883—1920) — генерал-лейтенант, участник Первой мировой и Гражданской войн. Один из руководителей Белого движения на Востоке России.

Окончил 2-й кадетский корпус в Петербурге, Николаевское кавалерийское училище и Николаевскую военную академию. Принял деятельное участие в разработке операции «Брусиловский прорыв». Участвовал в Корниловском выступлении.

Наиболее удачной была его служба у Колчака. Раскрылся его полководческий талант. Войска под командованием Каппеля 22 июля 1918 года взяли Симбирск, а в августе того же года — Казань, захватив часть золотого запаса России, склады с вооружением, боеприпасами, медикаментами и амуницией. После этого Каппель собирался предпринять поход на Москву, однако развить успех не смог. Ему пришлось возвращаться в Симбирск, где он вынудил отступить армию МихаилаТухачевского. Он намеревался преследовать её и уничтожить, но получил приказ срочно перебазироваться в район Казани для участия в боях за Свияжск.

Сначала ему сопутствовал успех — белые едва не захватили штаб 5-й армии и личный поезд Троцкого. Однако ввиду подавляющего превосходства противника Каппелю пришлось отступить к Уфе, а затем — в Сибирь. С непрерывными боями войска Каппеля отходили вдоль железной дороги, испытывая огромные лишения в условиях 50-градусного мороза, совершив беспримерный 3000-вёрстный путь от Омска до Забайкалья.

15 января 1920 года адмирал Колчак был выдан чехами эсеро-меньшевистскому Политцентру, захватившему Иркутск. Узнав об этом, Каппель вызвал на дуэль командующего чехами и словаками Яна Сырового, но не получил от него ответа на вызов. Тогда он направился к Иркутску, намереваясь освободить Колчака. Путь армии Каппеля проходил по руслу реки Кан, где лёд во многих местах подтаял. Капель вместе с конём провалился в воду. Он обморозил ноги, началась гангрена. Приишлось ампутировать без всякой анестезии одну ступню полностью и пальцы на другой ноге.

21 января 1920 года Каппель, чувствуя свою неспособность дальше командовать армией, передал командование войсками генералу С. Н. Войцеховскому, который вступил в должность только после его смерти.

26 января 1920 года близ города Нижнеудинска Владимир Оскарович Каппель умер от двустороннего воспаления лёгких.

*Сергей Войцеховский (1883—1951) — участник Пераой мировой и Гражданской войн. С декабря 1917 года — командир 3-го чехословацкого стрелкового полка, входил в состав Военной коллегии временного исполнительного комитета чехословацких войск в России — органа, руководившего вооружёнными силами, выступившими против большевиков. В ночь с 26 на 27 мая 1918 года, командуя частями 2-го и 3-го чехословацких стрелковых полков, занял без потерь Челябинск.

В период нарастания противоречий между командованием чехословацких войск и адмиралом Колчаком поддержал последнего и перешёл к нему на службу.

Руководил наступлением белой армии на Иркутск и нанёс тяжёлое поражение красным войскам на станции Зима. Узнав о расстреле Колчака, вывел остатки войск в Забайкалье. Эмигрировал. В начале 1921 года переехал в Чехословакию. В 1939 году во время немецкой оккупации входил в подпольное Чехословацкое правительство, где занимал пост военного министра.

12 мая 1945 года был арестован советской контрразведкой Осуждён по обвинению в участии в «антисоветской организации, которая ставила своей целью вооружённое свержение советской власти и организацию террористических актов против руководителей ВКП (б) и советского правительства» к 10 годам заключения. Умер в лагере 7 апреля 1951 года.

ГРИША КОЦ, КОТОРЫЙ ЯКОВ

На одном из домов Малой Покровки, где с 1918 по 1922 год находилась Нижегородская ЧК, можно увидеть мемориальную доску. Упоминается и первый начальник Чрезвычайки — Яков Воробьёв. Но не верь глазам своим. Это чистая мистификация, как и бессмертный афоризм, приписываемый мифическому Козьме Пруткову. Не было никогда Козьмы, как и Якова Воробьёва. Был Григорий Коц — местечковый анархист из Киевской губернии, присвоивший чужое имя.

Между тем нынешние чекисты говорят о Воробьёве-Коце по-прежнему уважительно, едва ли не с придыханием. Для них он — непререкаемый авторитет. И, похоже, ничего-то у нас не изменилось. Как раньше закрывали глаза на то, что первый начальник ЧК вместе со своими подручными-латышами творил беспредел, так закрываем и сегодня. Или именно эта крутизна привлекает нас? Дрогнул палец на спусковом курке, просвистел горячий свинец — и всё: нет человека. Но зато пьянит ощущение безграничной власти: ты — полубог, ты решаешь, кому оставаться жить, но не всем, увы, достается счастливый билет в лотерее…

Местечковый мальчик

Григорий Коц (по другой версии — Кац) родился 17 ноября 1885 года в местечке Васильково под Киевом. Потом, чтобы запутать жандармов, он возьмет партийную кличку «Василий». Но его, кстати, быстро раскусили.

Отец Григория был сельским фельдшером, семья еле-еле сводила концы с концами. Впрочем, Коц-старший по этому поводу особо не комплексовал. Он любил повторять: «Есть люди, которые живут хуже тебя, и есть люди, которые живут хуже тех, кто живёт хуже тебя. Значит, мы где-то посередине». И у Гриши постоянно появлялись все новые и новые братья и сестры.

В школу никто из них не ходил — не было обувки. Развлекали себя тем, что слушали, как пурга воет в дымоходах, да смотрели, как тьма разбегалась по хате длинными сутулыми тенями…

Когда и при каких обстоятельствах Гриша познакомился со студентами-анархистами, история умалчивает. Якобы даже принимал участие в студенческих волнениях в Киеве в 1901 году, но каких-то письменных свидетельств, подтверждающих это, в архивах не отыскалось.

Когда семья переехала в Белую Церковь, Григорий Коц становится членом местной организации анархистов, которые именовали себя анархо-коммунистами. Но это были, по сути дела, заурядные уголовники. Они нападали ночью на городовых, отбирали у них оружие, а потом продавали его эсерам. Нападали и на небольшие лавочки, забирали дневную выручку.

Коц, ставший впоследствии Воробьёвым, называл это в своих автобиографиях «эксами», то бишь, экспроприациями. Но на «эксы» мелкие грабежи никак не тянули. Об этом можно судить по срокам, которые отбывал Воробьев-Коц. В 1905 году он находился в тюрьме 8 месяцев, в 1907-м его отправили в двухгодичную ссылку в Архангельскую губернию. Накануне Первой мировой войны — в 4-годичную, в Тобольск. И тут всё ясно, как день. За налеты на государственные учреждения и банки суды назначали каторжные работы, а если проливалась кровь, — маячила виселица.

Дезертир

Местечковому мальчику везло. В Тобольской губернии он познакомился с большевиками и сразу же к ним переметнулся, так как ему посулили большое будущее. Вскоре по амнистии в связи с 300-летием дома Романовых его вообще освободили от наказания.

Новые товарищи по новой партии дали Григорию заветный адресок, и он отправляется в Саратов. Но там его призывают на военную службу.

Выполнять свой патриотический долг рядовому запасного полка совсем не хотелось. То ли дело разгульная вольная жизнь! И он делает ноги. Тогда-то и превращается в Якова Воробьева. Как попали к нему документы этого человека, был ли он реальной личностью, неизвестно.

Позднее Воробьёв-Коц объяснял свое дезертирство тем, что он во время службы в армии продолжал заниматься революционной работой и им заинтересовались жандармы. Но это объяснение не выдерживает критики. Жандармы воинские части обходили стороной — там революционерами занималась своя контрразведка.

На гребне волны

После тщательного запутывания следов Воробьев-Коц «лёг на дно» в Нижнем Новгороде. Здесь он быстро устанавливает связи с местными социал-демократами, становится одним из руководителей Канавинского комитета РСДРП, созданного весной 1916 года.

Но его выследили. В ночь на 24 декабря 1916 года дезертир был арестован в помещении «Канавинского общества разумных развлечений».

Первый его допрос вёл сам начальник Нижегородского охранного отделения полковник Иван Петрович Мазурин. Это был опытный следователь. Он выколачивал признательные показания у революционеров всех мастей в Польше, Екатеринбурге, Перми, Кронштадте, был награжден орденами Святого Владимира и Святого Станислава. Но надо отдать должное Воробьёву-Коцу — держался он с достоинством. На все вопросы, которые задавал ему Мазурин, отвечал одинаково: «Ничего не скажу». Потом, в 1918 году, он, кстати, отомстил Мазурину. Его расстреляли в числе других заложников.

Дезертирство в военное время каралось строго — вплоть до смертной казни. Тут уж каторги трудно было не избежать. Но человеку, взявшему чужое имя, опять повезло: началась Февральская революция, и многотысячная толпа освободила из острога всех политических, а заодно и уголовников.

Воробьев-Коц чувствовал себя героем. Через пять дней, 6 марта, состоялось заседание Канавинского комитета РСДРП (б), на котором он был избран его председателем. И сразу же, как вспоминали его товарищи, «с головой окунулся в работу» (ГКУ ЦАНО). Она заключалась в создании на предприятиях отрядов рабочей милиции и их вооружении. В октябре это поможет большевикам захватить власть.

Контрик? В расход!

В декабре 1917 года Нижегородский военно-революционный комитета был преобразован в военно-революционный штаб. Его политотдел возглавил Воробьев-Коц. Он тут же раскрыл антибольшевистский заговор, идейным вдохновителем которого был поручик 7-го Финляндского стрелкового полка Дмитрий Глобов или Глебов. В планах мятежников было якобы повторение октябрьского марша большевиков: захват арсенала в кремле, почтамта, телеграфа и других государственных учреждений. Но прожектам этим не суждено было сбыться. Всех заговорщиков арестовали.

21 марта 1918 года газета «Рабоче-крестьянский Нижегородский листок» известила читателей о создании в губернии чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Ее начальником был назначен Яков Воробьев.

Поначалу она состояла всего из шести сотрудников. Но у них были понятливые помощники из летучего коммунистического боевого отряда латышских стрелков. И с марта по июль 1918 года нижегородские чекисты подавили около 40 контрреволюционных выступлений в селе Богородском, Васильсурском, Семеновском и Сергачском уездах, Урене, Курмыше. Пришлось проводить акцию устрашения и в Чебоксарах, где окопался захвативший несколько пароходов бывший начальник снабжения Восточного фронта Исидор Трофимовский. Он был арестован, перепровождён в Нижний Новгород и по приговору ревтрибунала расстрелян. Позже, когда после покушения на Ленина был объявлен красный террор, в Нижнем Новгороде казнили еще свыше 40 «наиболее опасных» заложников. Было создано несколько концентрационных лагерей, куда отправили всех бывших царских офицеров, жандармов и полицейских. Террор набирал обороты. Им дирижировал Яков-Григорий Воробьев-Коц.

Финал

Первый начальник Нижегородской ЧК принимал участие в трех первых конференциях чекистов России. Сохранился характерный документ, где есть и его подпись. Вот небольшой фрагмент этого документа: «Ввиду грозного момента и исключительных обстоятельств вынесены следующие постановления: … применить меру расстрела по отношению видных и явно уличенных контрреволюционеров, спекулянтов, грабителей и взяточников; в провинции принять срочные и решительные меры пресечения (вплоть до смертной казни) к распространению буржуазной, соглашательской и бульварной печати» (Государственный архив Российской Федерации — ГАРФ).

В сентябре 1919 года нижегородского борца с контриками переводят в Воронеж на такую же должность как «более стойкого и решительного». Но везение кончилось — его и так было чересчур много. Вагон, в котором ехал Воробьёв-Коц, отцепили, а ночью станцию захватили белые. О последних днях первого нижегородского чекиста ничего не известно. По одной из версий, его расстреляли казаки.

ТОПОЛИНЫЙ ПУХ И ПОСВИСТ ПУЛЬ

В июле 1918 года в селе Быковка (тогда оно относилось к Васильсурскому уезду) произошла страшная трагедия. С оружием в руках пошли друг на друга сосед на соседа. Главной причиной побоищ была не защита добра, нажитого нелёгким крестьянским трудом. На то добро, как выяснится позже, никто и не покушался. Это был русский бунт — бессмысленный и беспощадный.

Сиреневое море

Село Быковка теперь территориально находится в Воротынском районе. Село, которое было когда-то центральной усадьбой потомков уральских заводчиков Демидовых, гордившееся своими храмами, великолепным парком, оранжереями, добротными каменными домами, достатком жителей, постепенно превращается в вымирающую деревню. Живут сегодня здесь всего двести человек — много меньше, чем ещё десять лет назад.

А когда-то Быковка была законодательницей российских мод. Нет, не о нарядах речь. Здесь впервые собрали урожай заморских «земляных яблок» — картошки, начали делать прививки от оспы. Потом стали разводить коров холмогорской породы и орловских рысаков. Через два года после отмены крепостного права быковские крестьяне выкупили свои наделы и стали собственниками земли, то есть первыми в России освободились от крепостного гнёта.

Быковка упоминается в летописях с 1588 года. В конце позапрошлого века село представляло собой настоящее сиреневое море (Демидовы очень любили запах цветущей сирени), здесь были построены храмы, которые сохранились и до нашего времени. Быковка была фактически административным центром Васильсурского уезда. В селе, в частности, находилась уездная земская управа, председателем которой были Александр Васильевич, а затем его сын, Александр Демидов.

Большевики сделали всё, чтобы изгадить позитив. Рождественский храм они использовали под склад, деревья в парке вырубили, усадебный дом разобрали на кирпичи, родовую усыпальницу Демидовых разграбили — чекисты искали драгоценности; надгробия разбили и приспособили под фундаменты строящихся домов. Вандализм и цинизм достигли своей высшей точки, когда памятник Марии Александровны Демидовой (Каргер) «переоборудовали» в памятник красноармейцам, погибшим в 1918 году. Увенчали его вместо креста пятиконечной звездой. На постаменте начертаны слова: «Борцам за народное счастье». Только не за счастье, а за несчастье бились они.

Этот памятник был установлен в 1960 году. Но с тех пор оценка событий изменилась.

Мятеж зрел давно

Летом 1918 года большевистская республика оказалась в кольце фронтов. Само её существование было под большим вопросом. С потерей зернодобывающих территорий нависла угроза голода. И большевики прибегли к прямому грабежу крестьян — иначе бы их власть была свергнута. Особый интерес представляли для них зажиточные села Васильсурского уезда. «Большинство населения, которое достигает почти 150000 человек, состоит из зажиточных крестьян, хорошо обеспеченных пахотной землей и доходами с фруктовых садов, — говорилось в „Докладе о деятельности Нижегородской губернской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности“, озвученным в сентябре 1918 года. — Это породило массу кулаков, спекулянтов, которые образовали кадры недовольных Советской властью» (Центр хранения документации новейшей истории Нижегородской области — ЦХДНИНО).

Но недовольство проявляли не только зажиточные крестьяне. Прямой грабёж большевиков коснулся и середняков. Только самые бедные крестьяне оказывали содействие властям. Это были, как правило, лодыри и пьяницы. Не проявляя усердия в поле, они довольствовались тем, что им перепадала часть награбленного.

Что же случилось сто лет назад?

В селе Егорьевском по соседству с Быковкой зажиточных крестьян было мало. Там власть принадлежала большевикам. И они решили провести в Быковке уездную партконференцию. С жителями Быковки никто не посоветовался. На конференции планировалось выработать меры против кулацкого насилия.

Но 25 июля 1918 года в Быковку прибыло, кроме егорьевцев, лишь 6 из 45 делегатов из сел Казыевки, Грязнова и Ватраса. Кворума для принятия каких-то решений не было.

Делегаты, как сообщала газета «Волжская коммуна» 7 августа 1918 года, собрались в здании бывшей земской управы. Ждали долго — примерно пять или шесть часов. Перед тем, как разъехаться по домам, решили перекусить в чайной Ивана Белякова. Выпили.

Ничего не зная о конференции, быковские крестьяне проводили в тот день сельский сход. На нём шла речь о выборе пастуха — ни о какой политике речи не было. Но тут прибежали мальчишки и сообщили, что в селе много приезжих. Народ заволновался: не замышляют ли они чего. Григорий Кужарин высказал предположение, что, возможно, прибыли чекисты — отбирать излишки хлеба. Дальше, как свидетельствовал председатель Быковского волостного совета Иван Котин, который возвращался с сенокоса, толпа, вооруженная вилами, граблями и кольями, двинулась к чайной Белякова.

Около чайной стояла повозка, в которой сидел Василий Каганов из села Егорьевского, рядом стоял ездовой Василий Кутлаков. Кто-то заметил в тарантасе винтовку, завязалась драка.

Услышав шум, из чайной вышли приезжие. Представитель уездного исполкома Иван Комолов показал письменное разрешение властей на созыв конференции. Но люди не поверили.

— Зачем тогда с оружием сюда явились? — спросил у Комолова Александр Солдатов. — Чтобы хлеб отбирать?

Семён Кокушкин из Казыевки выхватил револьвер. Другой казыевец, Алексей Артёмьев, вынул гранату. Это ещё больше разозлило крестьян. Они бросились на приезжих. Граната разорвалась, ранив товарищей Артёмьева — Федора Панкратова и Кокушкина.

Услышав взрыв, милиционер Александр Фадеев, согласно его показаниям, «прибежал узнать, в чем дело». Он увидел: «на земле лежало четыре человека, один из которых был уже убит, а трое сильно избиты» (ЦХДНИНО).

Пришедшему фельдшеру не позволили оказать пострадавшим помощь. И только «когда ярость толпы утихла», их отправили в безопасное место.

Но это был ещё не финал. Толпа двинулась к дому милиционера Степана Медведева, у которого хранилось несколько винтовок. Их у него отобрали.

Маразм крепчал

Утром следующего дня страсти не утихли. Толпа окружила дом бывшего красноармейца Алексея Ефремова, которого подозревали в связях с казыевскими большевиками. Но Ефремова дома не было.

В это время начальник Воротынской участковой милиции И.С.Ерин допрашивал делегатов конференции Михаила Русакова из села Бронский Ватрас, Василия Каганова и Ивана Комолова. Он принял решение переправить всех пострадавших в больницу. Но толпа узнала об этом. Увезти их не дали. Русакова подняли на вилы, Комолова потащили к реке Урге, где и утопили. Каким-то чудом остался в живых Каганов, хотя пуля прострелила ему шею, раздробила челюсть и повредила язык.

Кутлаков, избежавший расправы, рассказал комиссару по военным делам Егорьевской волости Василию Жогину о событиях в Быковке. Всё это стало известно в Казыевке. И соседи решили отомстить обидчикам. Вооружившись, они направились в Быковку. Войдя в село и, стреляя куда попало, казыевцы нашли труп Русакова и раненого Каганова. И тут стоит процитировать «Доклад о деятельности Васильсурской уездной Чрезвычайной комиссии»: «… ужасный вид замученных кулаками товарищей вызвал со стороны коммунистов беспорядочную стрельбу по селу, в результате которой оказалось убито шесть крестьян села Быковки» (ЦХДНИНО)..

Чекисты выгораживали казыевских коммунистов и им сочувствующих. Те расстреляли совершенно не причастных к расправе над большевиками стариков.

Форменный погром

Вскоре в селах Ивановском, Новом Усаде, Тубанаевке, Монастырском Ватрасе и других зазвонили колокола, поднимая народ на борьбу с «супостатами». Кто подразумевался под ними, всем было всё равно. Только из Ватраса на помощь быковцам пришло, как пишет в своей книге «Народная трагедия», изданной очень маленьким тиражом Александр Дюжаков, около 500 человек. Большой отряд был сформирован в Новом Усаде.

Казыевцы, почувствовав, что дело пахнет керосином, покинули Быковку. Тогда толпа стала срывать злость на жителях села. Никакой логики в этом не было. Отряды из Ватраса и Нового Усада окружили дом дьякона Михаила Стеклова, сын которого, Александр, одно время возглавлял волостной совет. Но он убежал и прятался в овраге. Здесь его и нашли, изрубив топорами и шашкой. С убитого сняли сапоги, брюки, золотой крест, забрали деньги. Ограбили и дом дьякона.

Погром продолжался и на следующий день. Были зверски убиты бывшие красноармейцы Иван Калашников и Михаил Киселёв, бывший офицер царской армии Николай Конторщиков — всего 16 (по другим данным — 20) человек. Была попытка организовать поход на Казыевку, но по каким-то непонятным, опять-таки не очень логичным причинам, этот поход не состоялся.

Кто же всё-таки виноват?

В Нижнем Новгороде заволновались. В Быковку направили сводный отряд красноармейцев и чекистов. При нём имелись пулемёты и пушка. Ещё на подходе к селу Монастырский Ватрас был произведён орудийный выстрел по «банде кулаков и их наёмников» (ЦХДНИНО).

В Быковке каратели сопротивления не встретили. Началось следствие. По словам председателя уездной ЧК Василия Овсянникова, в период с 30 июля по 4 августа было арестовано 29 человек. Допросы производились, как писал В. З. Овсянников, «в боевой обстановке, так как мы окружены были со всех сторон кулаками», поэтому «иногда в грубой форме» (там же).

Какие же выводы сделала следственная комиссия? Вот какие: «Целый ряд обысков обнаружил у некоторых буржуазных обывателей… зарытыми в землю, запрятанными в дровах, в соломе и т.п.: деньги — золотом, серебром и медью — до 1000 р., кредитными билетами и купонами — до 11000 р., в бумагах — до 65000 р. Много золота, вещей, изделий из серебра и разные другие вещи, которые и переданы в надлежащие учреждения Советской власти (там же). Вот, оказывается, в чем дело! Следствие сводилось не к раскрытию причин мятежа, а к изъятию ценностей. Вдобавок ко всему на кулаков уезда была наложена контрибуция в размере 167 850 рублей.

События в Быковке и окрестных селах и деревнях сразу же назвали выступлениями «против партии большевиков и Советской власти» (Волжская коммуна, 1918, 7 августа). Но так ли это? Кто сегодня может вообще разобраться в том, что случилось, что не поддается никакой логике, в основе чего был всплеск эмоций и проявление глубинных первобытных инстинктов? И готовы ли мы извлечь уроки из того трагического опыта?

Кто есть кто

*Мария Каргер (Демидова; 1845—1871) — дочь Александра Васильевича (1811—1872) и Анастасии Николаевны Демидовой. Была замужем за Николаем Картером. Умерла в 26 лет.

* Василий Овсянников — первый председатель Васильсурской уездной ЧК Нижегородской губернии. Руководитель расправы над крестьянами в Быковской волости Васильсурского уезда (июль 1918 года). Участник Гражданской войны. Возглавлял следственную комиссию, работавшую в Быковке. В сентябре 1918 года Васильсурская ЧК отметилась расстрелами двух ананьевских крестьян — Василия Иудина и Ивана Кирюшина, а также иерея храма в селе Семьяны Иоанна Флёрова. Сменивший Зимина, который, в свою. очередь, сменил Овсянникова, Фёдор Фадеев утопил в крови марийское селение Емангаш и лично принимал участие в казнях.

МЯТЕЖНЫЙ УРЕНЬ

В 2000 году жительница Нижнего Новгорода Н. Б. Потанина обнаружила на чердаке своего загородного дома в поселке Макарьево Лысковского района рукопись, озаглавленную как «История повстанческого движения в селе Урене и его участники». Рукопись состояла из нескольких исписанных карандашом и пожелтевших от времени листков. Установить имя автора не удалось. Судя по всему, это был участник Уренского восстания 1918 года, описанного им по горячим следам. Его записи представляли несомненный интерес, поскольку были взглядом на события, опровергавшим официальные версии, выдвинутые в застойное время.

Что же было в Урене на самом деле?

Началось всё в июне, когда на север Нижегородской губернии нагрянули чекисты и голодные горожане с одной только целью — изъять излишки хлеба. Уренский край считался богатым. Он был центром снабжения зерном Варнавинского и Ветлужского уездов и всей Костромской губернии. Здесь жили трудолюбивые старообрядцы, которые всегда выступали в оппозиции к любому общественному строю. Анатолий Луначарский писал, что «к революции они относятся как к пришлому антихристу» (Луначарский А. В. Великий переворот. (Октябрьская революция). Часть 1, Петроград, издание З. И.. Гржебина, 1919).

Борис Савинков сделал ставку именно на старообрядцев. Их было много и Ярославле, и в Муроме, где в июле — почти синхронно с разницей в четыре дня, — население выступило против большевиков. Затем в сентябре мятеж вспыхнул в Курмыше. Агенты Савинкова готовили восстание и в Урене. И их усилия не пропали даром. Начались волнения. Крестьяне, возмущённые насильственными реквизициями, решили отделиться от Костромской и войти в состав соседней, Вятской губернии.

Собрание представителей шести волостей, которое должно было законодательно оформить присоединение, должно было состояться 19 августа 1918 года. Но в этот день рота красноармейцев под командованием И. И. Виноградова прибыла из Варнавина в Урень (по другим данным, военных было всего 25 человек). Здесь же оказался и начальник уездной ЧК Н. Н. Махов. Именно он потребовал распустить собрание.

Крестьяне отказались. Тогда Виноградов приказал своим бойцам открыть огонь из пулемётов. Но уренцы ожидали такой поворот событий и захватили с собой оружие. Меткие охотники, они стали отстреливаться и обратили вооружённых соседей в бегство. Было убито десять красноармейцев.

Но убили их не в бою. Как вспоминал очевиден тех событий В. М. Журавлев, пленных «ставили в ряд на край ямы… и по очереди убивали, кололи щтыками, били прикладами, а затем бросали в яму. Дожидавшиеся очереди должны были наблюдать смерть своих товарищей. Один из красноармейцев не выдержал этой муки и бросился в яму живым. Так его и закопали» (Забвению не подлежит. Книга вторая. Нижний Новгород, Волго-Вятское книжное издательство, 1994).

На следующее утро в Урене были созданы комитет охраны, военный штаб и трибунал. Комитет охраны возглавил прапорщик Иван Иванов, командирами крестьянских добровольческих дружин стали бывшие– офицеры Фёдор Щербаков, Иван Кочетков, Фёдор Коротыгин, Михаил Москвин и Знновий Вихарев. Известно, что в три первые дружины записалось 450 человек. У них было 10 винтовок и 150 дробовиков.

Уренцы попытались взять штурмом Варнавин. Но эта попытка не удалась. В Варнавии прибыло подкрепление из Галича и Буя, а также отряд во главе с губернским военным комиссаром Н. А. Филатовым. Однако и Филатов ничего не смог сделать с восставшими.

Тем временем мятеж вспыхнул и в большом селе Баки. Но он был жестоко подавлен. А уренцы в отместку захватили

город Ветлугу. Первым делом они заняли винный склад, где хранилось оружие, размещался уездный исполнительный комитет и общежитие его работников. Находившиеся в городе красноармейцы не смогли противостоять мятежникам и разбежались. После этого сдались осаждённые в общежитии члены уездного исполкома.

В этот же день в Ветлуге заработал комитет общественной безопасности. Был объявлен призыв в армию, устанавливалась связь с Казанью, захваченной белыми.

В Костроме красные запаниковали. Губерния была объявлена на осадном положении. Для плавления восстания был брошен стрелковый полк. Тут уже мятежникам ловить было нечего. Вдобавок у них неожиданно взорвался ящик с ручными гранатами. Один человек погиб, ещё 60 было ранено, и это вызвало панику. 18 сентября 1916 года с мятежом было покончено. Но часть восставших ушла в леса, откуда совершались нападения на продотряды и чекистов вплоть до 1920 года.

Те, кого взяли в плен с оружием в руках, ждал расстрел. Остальных отправили в лагеря. Урень опустел на долгие годы…

По-разному сложились судьбу участников восстания. О многих ничего не известно. Знновий Вихарев скрывался в лесах до 1921 года. Отсидел шесть лет а концентрационном лагере. Расстрелян в октябре 1937 года. Иван Иванов скончался в Соловецком концлагере. Фёдор Каротыгин после освобождения из заключения работал в библиотеках Костромы и Москвы, Московском институте культуры. Ивану Кочеткову удалось сбежать во время этапирования, он воевал с красными под началом атамана Г. М. Семёнова. Михаил Москвин после осидки участвовал в Великой Отечественной войне, в 1949 году жил а Костроме, но был арестован за антисоветскую агитацию. Вроде бы его сослали в Красноярский край.

Но самые невероятные изгибы судьбы у Фёдора Щербакова. Полный георгиевский кавалер после поражения повстанцев бежал. Позднее был мобилизован в РККА. В 1938 репрессирован, в 1940 освобожден. Воевал с фашистами, возглавлял разведку бригады морской. пехоты. Награжден орденом Отечественной войны, медалью «За оборону Севастополя».

Кто есть кто

Их свидетельских показаний:

«Подъезжая к какой-нибудь деревне, отряд Махова открывал стрельбу из пулеметов, чтобы испугать жителей. Мужчинам приходилось надевать по пять и более рубах для того, чтобы не ощущать порки, но и это мало помогало, так как плети были свиты из проволоки, и случалось, что рубахи врезались в тело и так засыхали, что приходилось отмачивать тёплой водой».

Озеров, заведующий финансовым отделом Варнавинского Совета депутатов: «Махов, по словам красноармейцев, приказывал в буквальном смысле грабить всё население, не считаясь с его материальным положением. Красноармейцами в это время было привезено много скоромного масла, меду, сахара и много вещей, награбленных у населения».

«Особую энергию в деле избиения проявил… Махов… Он дал красноармейцам общую инструкцию такого рода: „Если крестьяне не будут нас слушаться, бить чем попало“, и красноармейцы исполняли приказание». :

Из доклада члена следственной комиссии при Костромском ревтрибунале С.С.Касаткина от 18 октября 1918 года: «В июне или июле… местным Советом была предпринята реквизиция излишков хлеба. Реквизиция эта производилась настолько бессистемно и сопровождалась таким произволом со стороны членов Совета, что становится понятной озлобленность населения… Были случаи, когда отбирался последний пуд хлеба, причем сопротивлявшихся били нагайками. В Петушихе Новоникольской волости были избиты несколько граждан по приказанию Махова. Брали у них мед, яйца, молоко и ни за что не платили».

Ломоносов: «…хлеб отбирался у всех без исключения… деньги за отобранный хлеб не платили, а забирали все остатки. При отобрании хлеба пускались в ход нагайки…»

Иерусалимский: «У некоторых отбирались последнее. Например, у фельдшера С.И.Введенского изъяли купленные им два пуда муки. Он пришёл в больницу и плакал… Население стало говорить: «Теперь все равно умирать, что от штыка, что от голода…» (Областное государственное казённое учреждение Архив новейшей истории Костромской области — ОГКУ АНИКО)

В ГУБЧЕКА ПОПАДЁШЬ — НЕ ВОРОТИШЬСЯ

У одного из коллекционеров довелось увидеть несколько экземпляров газеты «Красный меч» — органа политотдела войск ВЧК. Эта газета предназначалась только для служебного пользования. И поскольку «чужие» её читать не могли, всё писалось открытым текстом: «В борьбе, ведущейся не на жизнь, а на смерть, не может быть полумер и половинчатости… Для нас нет и не может быть старых устоев морали и „гуманности“, выдуманных буржуазией… Нам всё разрешено… Нам не нужно улик виновности…»

Опричники

Чрезвычайка с первых дней своего существования, таила в себе растущую, как на дрожжах, раковую опухоль беззакония. Чекисты действовали, как опричники Ивана Грозного.

Многие нижегородцы были арестованы в марте 1918 года, ещё до начала красного террора. Доносчики информировали о наличии у «спекулянтов» запасов хлеба и сахара, излишки продовольствия немедленно конфисковывались. Кое-что перепадало и самим чекистам.

ЧК пухла день ото дня. В сентябре 1918 года с отряда латышей в 30 человек она возросла до 350. Кроме этого, отдельные отряды разместились в Растяпино, Сормове, Канавине, при железной дороге. Это еще 150 человек. Начались массовые расстрелы.

Одним их первых уведомлений Нижегородской ЧК было следующее: «…просьбы, ходатайства и жалобы по поводу бывших офицеров арестованных комиссией, приниматься не будут.

Настоящее объявление касается всех без исключения лиц и учреждений». (Рабоче-крестьянский нижегородский листок, 1918, 22 августа).

Из приказа №18 Арзамасской ЧК по борьбе с контрреволюцией на Восточном фронте (не позднее 6 октября 1918 гола): «1. За участие в белогвардейской организации бывшего штабс-капитана Ивана Чикина подвергнуть расстрелу, за активную агитацию против мобилизации правого эсера Глазова Григория и гражданина села Яблонка Плакунова Андрея подвергнуть расстрелу… 4. Согласно приказу о заложниках гражданина Бориса Нейдгарта отправить в концентрационный лагерь, гражданина села Новый Усад Семена Покатова, как долго служившего жандармом, сослать на всё время гражданской войны в концентрационный лагерь…

Председатель А. О. Зиновьев

Секретарь Нарчик» (ЦХДНИНО)

Из доклада о деятельности Нижегородской губернской ЧК: «… За истекший месяц (октябрь 1918 года, — С.С.-П.) было арестовано 226 лиц, давших повод или основания к обвинению их в политической неблагонадежности контрреволюционного характера… В концентрационном лагере к октябрю было сосредоточено до 600 заключённых…

…В октябре оперативный штаб потерял одного из своих товарищей, павшего жертвой долга во время исполнения служебных обязанностей: умер т. Анисимов. Покойный участвовал в облаве. Один из задержанных оказал при аресте сопротивление и, выхватив во время борьбы с т. Анисимовым винтовку, выстрелил и ранил его… Подоспевшими товарищами негодяй был тут же на месте расстрелян…

…В Ардатовском уезде едва не была сорвана мобилизация. Пресекая контрреволюционную агитацию, член ЧК Тарасов проник в толпу и выстрелил, но промахнулся. В это время в толпе появились палки, ножи и т.п., и толпа с криками бросилась на красноармейцев. Им пришлось отступить и засесть в здании городского Совета. Потом по толпе был дан залп. Один из агитаторов убит… Объявлено осадное положение. Мобилизация прошла успешно…» (Забвению не подлежит. Неизвестные страниц нижегородской истории. Книга вторая. Нижний Новгород, Волго-Вятское книжное издательство, 1994).

Но тут в отличие от событий в Быковке логика присутствовала. Нижегородцы пытались защитить себя от произвола властей.

Из доклада о деятельности всех отделов Нижегородской губернской комиссии 15 октября 1918 года

«…Нельзя не отметить одного печального явления. Всё и чаще комиссией раскрываются как мелкие, так и крупные преступления, героями которых оказываются сотрудники ЧК. Кутаясь в тогу правоверных, прикрываясь флагом коммунизма, эти господа обделывают свои личные дела, и сознательно делают преступления против той власти, представителями которой они являются…»

(ЦХДНИНО)

Из прошения Л. Н. Марачкановой в Галибихинский волостной Совет по поводу действий членов 1-го Нижегородского боевого отряда коммунаров от 12 ноября 1918 года

«…на наш хутор явились два товарища… и произвели обыск… Оставили какой-то порошок в банке… На следующий день ко мне являются коммунисты деревни Докукина Чурахин и Бушков с запиской, чтобы я отдала порох. Потом потребовали револьвер, грозя арестом. У меня оружия никогда не было. Тогда они объявили, что комитет бедноты наложил на меня контрибуцию в размере 7 тысяч рублей. В тот же день в моё отсутствие убили курицу и забрали с собой…

Прошу… оградить от таких товаришей…» (ЦХДНИНО)

Арзамас чекистский

31 августа 1918 года в Арзамасе (Нижегородская губерния) состоялось внеочередное заседание уездного исполкома, на котором коммунист Евгений Гоппиус сделал доклад о покушении на Ленина. На заседании присутствовали зампред уездного исполкома Березин и секретарь кома РКП (б) Зиновьев.

В резо­люции записали: «Исполком совместно с комитетом пар­тии выражает свое глубокое соболезнование и негодование по поводу покушения на т. Ленина и требует от партии и ВЦИК проведения в жизнь массового Красно­го террора по отношению к буржуазии и всем контрре­волюционерам. Исполком приступит к проведению в жизнь Красного террора, согласуя свои действия с действиями Военно-рево­люционного совета Восточного фронта» (ЦХДНИНО), Пос­тановление подписал пред­седатель исполкома Ф. А. Вавилов, который 1 сентября на уездной пар­тийной конференции будет избран председателем ко­митета РКП (б). Через пару дней Зиновьева назначат членом комиссариата печа­ти, агитации и пропаганды, а 12 сентября он возглавит уездную ЧК.

Следует отметить: ар­замасские коммунисты пот­ребовали от ЦК партии и ВЦИК проведения «массо­вого Красного террора» ещё до того, как 5 сентября Сов­нарком РСФСР принял соответствующее пос­тановление.

Свою способность пода­вить любое сопротивление арзамасские большевики продемонстрировали, ког­да началась мобилизация в Красную армию. Так, чтобы предотвратить попытку крес­тьян села Новый Усад высту­пить против мобилизации, из Арзамаса направили сюда отряд красногвардейцев, который схватил зачинщиков бунта и расстрелял.

С приездом в Арзамас штаба Восточного фронта на­чала действовать и прифронтовая чрезвычайка, во главе которой стоял Мартын Лацис. Сегодня все исследова­тели сходятся в одном: крас­ный террор имел классовую окраску и насаждался свер­ху. В журнале «Красный террор» Лацис давал указания своим подручным: «Мы уже не боремся против отдельных личностей, мы уничтожаем буржуазию как класс… Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым делом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны разрешить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и суть Красного террора».

Лацис взялся за искоре­нение «врагов революции» на подконтрольной ему терри­тории с холодной педантич­ностью и старательностью. «ВЧК, — убеждал Лацис, — са­мая грязная работа револю­ции. Это — игра головами. При правильной работе по­летят головы контрреволю­ционеров, но при неверном подходе к делу мы можем проиграть свои головы… Ус­тановившиеся обычаи войны, выраженные в разных конвен­циях, по которым пленные не расстреливаются, и прочее, все это только смешно: выре­зать всех раненых в боях про­тив тебя — вот закон граждан­ской войны» (там же). Так рассуждать мог только садист.

1938 год для Лациса, как и для многих других «героев Октябрьской революции», стал последним. Арестован­ный по обвинению в прина­длежности к «контрреволю­ционной националистичес­кой организации», он был приговорён к расстрелу. Так один из руководителей ВЧК и ярый проводник политики классового террора сделался жертвой той самой системы, которую сам же и создавал..

Но до этого он успел пролить много крови. По своим зверствам реп­рессивные органы больше­виков далеко превзошли царскую охранку. В докладе русского Красного Креста Международному Красному Кресту в Женеве от 14 февра­ля 1920 года дается следую­щая оценка ВКЧ: «Этот свое­образный институт, отчасти повторяющий средневековую инквизицию, составляет по­литическую опору Советской власти. Полное отсутствие каких бы то ни было право­вых понятий, какой бы то ни было тени законности, без­наказанность палачей, безза­щитность жертв, жестокость, порождающая садизм, — вот главные особенности чрезвы­чайной комиссии» (Архив Русской революции. Берлин, 1923, т. 8),

Кто есть кто

*Борис Нейдгарт (? -1970) — племянник расстрелянного ранее Алексея Нейдгарта. О нём мало что известно. Борис учился в Пажеском корпусе, в звании корнета воевал с красными в Гражданскую войну в армии Юденича, эмигрировал в Германию, где получил гражданство, стал офицером вермахта. В Сталинграде Нейдгардт был свидетелем капитуляции фельдмаршала Паулюса, а затем его переводчиком. После лагеря для немецких военнопленных в Красногорске работал на заводе в Сталинграде. Вернулся в ФРГ. Умер в городе Мурхардте.

ЗВЕРИ

В чекисты записывались в основном садисты. Тому — масса свидетельств. Население железнодорожной станции Унеча на брянщине до сих пор с содроганием вспоминает чекистку Фруму Хайкину. Эта, с позволения сказать, дама была вооружена двумя револьверами. Талию ей перепоясывал широкий кожаный ремень

с шашкой.

Депутат Учредительного собрания от Вологодской губернии С.О.Маслов в своих воспоминаниях упоминал о женщине-палаче, фамилию которой он не знал. «Она регулярно появлялась в Центральной тюремной больнице Москвы в 1919 году с папироской в зубах, с хлыстом в ру-

ке и револьвером без кобуры за поясом. В палаты, из которых заключенные брались на расстрел, она всегда являлась сама. Когда больные, пораженные ужасом, медленно собирали свои вещи, прощались с товарищами или принимались плакать, она грубо кричала на них, а иногда, как собак, била хлыстом, — писал Маслов. — Это была молоденькая женщина… лет 20—22» (РГАСПИ). Речь шла о вдове Николая Щорса Фруме Хайкиной.

Были и другие женщины-палачи. «Я знаю до десяти случаев, — писал Маслов, — когда женщины добровольно «дырявили затылки» (там же).

В Рыбинске был свой «зверь» в облике женщины — некая Зина. Были такие же в Екатеринославле, Севастополе и других городах России. Им мало было убить человека, им требовалось насладиться страданием, унижением, страхом, который они внушали.

Киевские чекисты устраивали охоту по движущимся мишеням. Только мишени заменяли люди. Их выпускали в сад и стреляли по бегущим. «Передовой» опыт киевлян был применён и в других чрезвычайках.

Французская писательница Одетта Кюн, которая была выслана английской полицией из Константинополя за коммунистическую пропаганду, в своей книге «На чужой стороне» рассказывала о такой охоте в Москве: «В той камере было заключено 20 контрреволюционерок. Ночью за ними пришли солдаты. Вскоре послышались нечеловеческие крики, и заключенные увидали в окно, выходящее на двор, всех этих 20 женщин, посаженных голыми на дроги. Их отвезли в поле и приказали бежать, гарантируя тем, кто прибежит первыми, что они не будут расстреляны. Затем они были все перебиты» (Кюн О. На чужой стороне. Берлин, издательстао «Ватага», 1923—1924).

В Екатеринославе председатель ЧК Трепалов ставил против фамилий, наиболее ему не понравившихся, сокращенную подпись толстым красным карандашом «рас», что означало — расход, или расстрел, но трудно было установить, к какой фамилии это относится. Исполнители, чтобы не ошибиться, расстреляли всех, кого включал этот список, а в нём было 50 фамилий. Никто, естественно, не был наказан.

Многие чрезвычайки имели специально приспособленные подвалы с асфальтовым полом и желобами для стока крови. На Сретенке в конце подвала расстреливаемого ставили перед вправленной в станок винтовкой. Если человек оказывался ниже ростом ниже ростом, его поднимали на табуретке.

Снег на дворе дома по Варсонофьевскому переулку, где расстреливали вплоть до 50-х годов прошлого века, был бурый от крови. Снег тогда не вывозили, поэтому чекисты жгли костры, чтобы его растопить. Но лучше бы они это не делали. Ручей крови перелился через двор на улицу,

Согласно протоколам «Деникикинской комиссии», расследовавшей преступления большевиков, высшие чины ЧК, не палачи по должности, нередко расстреливали сами. Это нравилось, например, одесситу Вихману. Он в частности, в присутствии свидетеля лишил жизни некоего Григорьева и его 12-летнего сына.

Свои казни палачи вершили обычно в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Особенно в те дни, когда шла настоящая бойня. И конечно же, не случайно,

появилась особая

«болезнь палачей», — когда спиртное и кокаин уже не действовали, и, чудовищные видения преследовали убийц. В конечном счёте, они попадали в психушки.

В Киеве в январе 1922 года была арестована чекистка Ремовер. Она обвинялась в самовольном расстреле 80 арестованных, преимущественно молодых людей. Ремовер признана была душевнобольной на почве половой психопатии. Следствие установило, что она лично расстреливала не только подозреваемых, но и свидетелей, вызванных в ЧК и имевших несчастье возбудить её больную чувственность.

В феврале 1923 года покончил с собой выстрелом из револьвера один из ревизоров правительственной комиссии по обследованию Госполитуправления Скворцов. При нем найдено письмо Ленину. Он писал:

«Поверхностное знакомство с делопроизводством нашего главного учреждения по охране завоеваний трудового народа… вынудили меня уйти навсегда от тех ужасов и гадостей, которые применяются нами во имя высоких принципов коммунизма и в которых я бессознательно принимал участие, числясь ответственным работником компартии.

Искупая смертью свою вину, я шлю вам последнюю просьбу: опомнитесь, пока не поздно, и не позорьте своими приемами нашего великого учителя Маркса и не отталкивайте массы от социализма» (ГАРФ).

Латыши и китайцы

Первыми, кто стал в Вологде применять чрезвычайные меры против буржуазии, стали отряды красногвардейцев, приехавшие в Вологду из Петрограда. Это были в основном латышские стрелки. Газета «Северная заря» писала: «Приезжают в Вологду какие то проходимцы в матросской одежде и начинают грабить кого попало. Вооруженные винтовками, они разъезжают по городу среди белого дня, захватывают всякие товары и продукты»

Летом 1918 года по приказу начальника ЧК Кедрова из тюрем Вологды были отпущены уголовники. Освобождались места для буржуазии, бывших жандармов и других контрреволюционеров.

И застенки снова были заполнены.

Свидетельствует Варлам Шаламов: «Кедровские обыски были каждую ночь более года, — по тогдашней квартальной профилактике. Обыск был еженощный и очень тщательный, иногда — дважды в ночь… Все ценности вытаскивались цепкими руками. За месяц исчезла крупа — всё исчезло.

Реквизиции подлежало всё золото в доме, числом более 15 золотников, то есть более 60 грамм, но кто ж считал то золото, кто взвешивал? Выгребали всё, что нашли, так как

грабить было легко потому, что Совнарком ввел монополию на всю торговлю. Торговлю всем, чем угодно, — объявили вне закона!

Государство экспроприирует, а потом оно определит, кому продать, кому дать. А торговля с рук — это есть спекуляция с целью частной наживы, и попытка обменять золотое колечко на крупу или постное масло, может закончиться появлением красногвардейского патруля. И рабочий, который везёт из деревни мешок крупы и половину барана — преступник. И крестьянин, который везёт в Вологду СВОИ картошку и пару куриц — злоумышленник. И если купца Попова вологодская Губчека расстреляла официально за «спекуляцию рыбой», то сколько вологжан и жителей пригородных деревень сгинуло безвестно.

Латыши и сопровождавшие их китайцы действовали незамысловато — «преступников» на место расстреливали, а продукты…

Вероятно, сколько-то сдавали, но — самим питаться надо? Да и продать вологжанам, которые утаили от обыска золотишко — кто запретит?

А куда девались трупы расстрелянных?

Взятых на Красном мосту запихивали в мешки и просто бросали в воду, иногда — живых. До-о-о-лго в Вологде рассказывали о 20-тилетнем начальнике ЧК, который сидел на стуле возле «губернаторского» дома, и смотрел, как мешки сносит течением.

Нет, латыши здесь ни при чём. Для такой грубой работы были китайцы. Их использовали и красные, и белые.

Как палачи китайцы были незаменимы». (Шаламов В. Четвёртая Вологда. Вологда,, издательство «Древности Севера», 2017),

Вместе с конфискованными крупой, картошкой, говядиной и свининой китайцы приторговывали и срезанными с трупов мягкими частями. Без костей.

Да и сами китайцы не брезговали человечинкой — и сейчас в Китае суп из человеческих эмбрионов — деликатес, считающийся очень полезным для здоровья.

Что было на Кубани

Арестовать невиновных именем советской власти мог каждый красноармеец. Выяснить причину ареста, проследить место содержания и их судьбу часто становилось невозможным. Сдавали в чрезычайки порой и по корыстным причинам. Шёл глобальный передел частной собственности. Казаков лишали буквально всего, что они наживали десятилетиями. Жестоким мучениям подвергали офицеров и священников.

Весной–летом 1918 года после ряда восстаний в кубанских станицах погибли тысячи казаков. «Террор красных был необыкновенный, — писал военный историк казачества полковник Ф. И. Елисеев. — Согнав на площадь станицы арестованных, их рубили шашками… И ни в одном отделе Кубанского Войска не было такого массового восстания против красных, как и террора над казаками, как в Лабинском полковом округе» (Дневники казачьих офицеров. Москва, Центрполиграф, 2004).

Согласно воспоминаниям генерала М. А. Фостикова, расстрелы начались 5 июня 1918 года. Большая часть казаков ушла в горы, некоторые вернулись. То ли красноармейский отряд, то ли чекисты приступили к розыскам и арестам. 38 человек вывели на станичную площадь, построили в две шеренги спина к спине и по команде командира отряда Кроначёва с криками «ура» бросились колоть казаков штыками. Штыками же, как вилами, перебрасывали тела в могилу через ограду; ещё живых зарывали в землю. Изрубленный шашками казак Седенко застонал, просил напиться, ему предложили попить крови из свежих ран убитых станичников. Всего было казнено 183 казака, из них 71 подвергся особым истязаниям: им отрезали носы, уши, рубили ноги, руки.

В станице Ереминской арестовали 12 казаков; их вывели в поле, дали по ним три залпа и ушли. Среди упавших оказались пять казаков живых. Один из них, Карташов, уполз в пшеничное поле. Вскоре к месту казни пришли чекисты с лопатами и ими добили раненых

В станице Лабинской без суда расстреляли 50 невиновных казаков. В том числе молодого офицера Пахомова и его сестру; их мать пошла в станичное правление, чтобы разыскать трупы убитых; ей ответили грубостью, а затем застрелили и её. В тот же день на глазах жены и дочери убили бывшего станичного атамана Алименьева. Дочери казненного просили отдать тело для погребения; большевики ответили: «Собаке — собачья честь, на свалку его, будешь рассуждать, так и тебя на штык посадим» (Дневники казачьих офицеров. Москва, Центрполиграф, 2004).

В одной из станиц казака Кретова привязали за ноги веревкой к телеге и погнали лошадь вскачь по всей станице. Несясь по улице, сидевший в телеге чекист кричал: «Сторонись, казак скачет, дай дорогу». Изуродованного и окровавленного казака дотащили так до церковной площади и здесь казнили: один из красноармейцев воткнул казнённому шашку в рот и, ворочая ею из стороны в сторону, приговаривал: «Вот тебе казачество» (там же).

Этот скорбный список жертв Красного террора можно продолжать долго. В станице Зассовской каратели арестовали 130 казаков. Прибывший из станицы Владимирской красный отряд выводил арестованных из подвала станичного правления и рубил шашками. С утра до вечера трупы грудами лежали на площади неубранными, только к ночи вырыли могилы на кладбище.

В станице Владимирской за несколько дней убили 700 казаков. Первым казнили на глазах дочери любимого населением священника отца. Александра. У казака Пенева большевики содрали кожу с черепа, выкололи глаза, после чего зарубили.

В станицу Сенгилеевскую каратели ворвались 17 августа. Мужчин здесь не нашли и выместили свою злость на женщинах. Они были изнасилованы,

Ещё раньше

Первые чрезвычайки были созданы на Кубани в марте 1918 года. И они сразу же приступили к делу. Первая акция — расстрел без суда и следствия 83 арестованных. Всех зарубили шашками в Екатеринодаре. Среди убитых были подростки 14—16 лет и старики. У гостиницы Губкина после издевательств, зарубили полковника Орлова и всю его семью: жену и четверо детей. В ауле Абукай убили 240 черкесов. 31 мая из Екатеринодарской областной тюрьмы вывели и расстреляли из пулеметов 76 казаков станицы Новотитаровской.

1 апреля 1918 года в станицу Елизаветинскую после ухода из неё Добровольческой армии вступили отряды красных и чекисты. В приспособленных под лазареты станичных училищах и школах оставались тяжелораненые и больные с врачами и сестрами милосердия. В двухклассное училище прибежал кадет 3-го класса Новочеркасского кадетского корпуса и просил спрятать его. Кто-то донёс, и мальчика закололи штыком. В женском училище расстреливали всех подряд без разбора Точное число и имена находившихся в лазаретах выяснить не удалось. Двух сестер милосердия тоже убили. Одна из них училась в шестом классе Кубанского Мариинского института.

3 апреля оставшихся в живых раненых большевики погрузили на подводы и отправили в Екатеринодар. У атаманского дворца, когда подводы остановились впритык друг к другу, чекисты стали стегать лошадей, и те, встав на дыбы, топтали копытами раненых. До 3августа — в этот день Екататеринодар заняли белые — они не получали никакой медицинской помоши. Многие умерли.

Армавир

Первым в этом городе пострадал командир 18-го Кубанского пластунского батальона полковник Степан Скляров. Шесть дней труп офицера лежал на улице. Потом толпа устроила самосуд нал 12 другими офицерами, захваченными в плен. Ещё 79 пропали без вести. Очевидно, их тоже казнили. Как и пятьсот жителей города. Ужасы армавирских казней довели многих женщин до полного умопомешательства. Всего до сентября 1918 года в городе было убито 1342 человека (Дневники казачьих офицеров. Москва, Центрполиграф, 2004)..

Расстреливали, не разбираясь. В контрреволюционеры записали портного Никитенко, ветеринара Гутнева, булочника Смирнова. В станице Лабинской умудрились расстрелять тихого пьяницу Рындина. Видимо, чем-то не приглянулся.

Теперь о карателях. Комиссар отряда Ф. Мицкевич был осуждён на 8 лет заключения за подделку кредитных билетов; матрос Хомяков отбыл 12 лет на каторге за убийство семьи во Владивостоке; чекист Колосов — 8 лет, тоже за убийство, Колесников сидел в тюрьме за воровство, Воронин — за поножовщину… Любопытный натюрморт получается.

Им верить нельзя

Когда Добровольческая армия отступила, чекисты как с цепи сорвались. В июле 1920 года Фостиков узнал о зверском убийстве своих отца, сестры-вдовы с шестью детьми и ещё нескольких родственников. Это была карательная акция — такая же, как, например, в станице Рождественской. Здесь всех жителей согнали на Красную улицу и расстреляли из пулемётов. В станице Сенгилеевской десять мужчин и двух женщин казнили за «отказ» выполнить продразверстку. Хлеб у казаков, с применением таких методов, забирался до последнего зернышка.

Восстание против большевиков возглавлял казак станицы Новомарьевской — есаул В. А. Беззубов. Около месяца длились жестокие бои. 1 октября отряд (в нём было 700 человек) ушел в глубь Кавказских гор, а 4 октября большевики расстреляли возле Холодного Родника взятых заложников — стариков, отцов ушедших. Кода весной 1922 года Беззубов возобновил боевые действия, чекисты взяли новых заложников: матерей, жен, сестер непокорных станичников. Но и есаул не дремал. Повстанцы тоже взяли заложников — жен представителей власти и сотрудников ЧК. Начались переговоры, Двух женщин, имеющих грудных детей, чекисты отправили в лес с запиской, в которой говорилось об освобождении заложников. Но это был подлый обман. Повстанцы поверили и освободили своих заложников. В ту же ночь чекисты стали выводить по 25 женщин на скотомогильник и расстреливать их. Родственникам не разрешали подходить к убитым.

Секретные документы

Переписка командования Кавказского фронта и 9-й Кубанской красной армии, содержит сведения о применении репрессий и поголовного террора к казачьему населению. Тут уж не убавить, ни прибавить.

Итак, «5 августа 1920 года. Командарму 9-й армии. Сообщаем, что по сведениям, полученным от начполитотдела Екатеринодара, отряды действующие против банд в районе Лабинского отдела, производят грабежи и самочинные реквизиции, создавая антисоветское настроение… Начштаба Пугачёв. Военком Печерский».

«Екатеринодар. Начальнику оперотдела 9-й Кубанской армии. Военком бригады тов. Спектор сообщил, что… во время обыска отбирались предметы не военного характера, как то: ковры принадлежности дамского туалета и тому подобные. Начальник штаба Солнцев, военком Кавалер».

«Екатеринодар, 10 августа 1920 года.7 августа в связи с налетом противника на станицу Беломечетскую и создавшейся угрозой окружения… перед отходом полков из Кардоникской эта станица была уничтожена. Начальник штаба 9-й армии Машкин».

«10 августа 1920 года. Комфронтом. В Терской области формируется Ингушский полк, который в силу знания особенностей горной местности и исторического взаимоотношения с казаками, может быть с успехом и в полной мере быть использованным в Кубанской области в борьбе с белогвардейскими бандами… Командарм Левандовский Член РВС Ян Полуян. Начштаба армии Маттис».

Из этих документов ясно, какие и где произведены репрессии. «Станица Махошевская — конфисковано имущество бежавших к бандитам и расстрелян 1 человек. Станица Костромская — расстреляно 6. Станица Ярославская — подвернуто смертной казни 5 казаков. Вернулись без оружия 297 станичников. С оружием — пять человек. Они расстреляны. Кроме того, в станице Чамлыкской расстреляно 23 казака, в станице Родниковской — 11, Лабинской — 42, в Мостовой и Зассовской — по 8, в Каладжинской — 12, Псебайской — 48 и Андрюковской — 16 человек. По ряду станиц учёта не велось. В дальнейшем в станице Ханской расстреляно 100 человек. Семьи бандитов, чьё имущество, конфисковано, высланы вглубь России…

Общий вывод: желательно проведение в жизнь самых крутых репрессий и поголовного террора» (Российский Государственный военный архив — РГВА).

Был ли тихим Дон?

Донская Чрезвычайная комиссия (Дон ЧК) была создана в марте 1918 года. Внутренняя и внешняя обстановка в то время была крайне тяжелой. Попирая условия только что подписанного Брестского договора, немецкие войска 27 апреля перешли в наступление и вторглись на территорию Дона. Разворачивались силы белоказачьей армии генерала Краснова. В ряде станиц вспыхнули мятежи. В Ростове-на-Дону также не было порядка, бандиты грабили даже среди бела дня.

ЧК не успела развернуться. 8 мая 1918 года город был захвачен белыми и освобождён только 10 января 1920 года. В конце февраля здесь вновь образуется Донская Чрезвычайная комиссия, во главе которой стал 40-летний Василий Савинов. И почти сразу же были раскрыты несколько подпольных контрреволюционных организаций. Начались расстрелы.

Надо сказать, что о деятельности ДонЧК известно мало. Чекисты умеют хранить свои тайны. Но Дон никогда не был тихим.

24 января 1919 года. Заседание Оргбюро ЦК РКП (б). Обсуждение циркулярного письма Я. Свердлова, известного, как «директива о расказачивании». Оргбюро выносит вердикт: «Беспощадный террор, никаких компромиссов, поголовное истребление» (Российский государственный архив социально-политической истории — РГСПИ).

И тут началось такое…

По оценкам одних историков, казачий геноцид унёс от 800 тысяч до 1 миллиона 250 тысяч жизней. Другие считают, что погибло больше трех миллионов человек. Кто прав, неизвестно. Многие документы уничтожены. В ряде случаев статистика вообще не велась.

Террор по отношению к казакам был закономерен. Их большевики боялись. На уже упомянутом заседании Оргбюро ЦК РКП (б) в постановлении значится: «Казаки — единственная часть русской нации, которая способна к самоорганизации. Поэтому они должны быть уничтожены поголовно. Они своего рода зоологическая среда, и не более того… Очистительное пламя должно пройти по всему Дону и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море»

Вот ещё выписка из директивы ЦК РКП: «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах. Учитывая опыт года Гражданской войны, необходимо, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы» (там же).

И не было ни станицы, ни хутора, которые не считали бы свои жертвы десятками и даже сотнями.. В казачьих областях искусственно вызывались восстания, чтобы под этим видом истреблять казачество. В некоторых станицах было уничтожено до 80 процентов жителей.

Оргбюро ЦК РКП (б) подпевало и Донбюро партии. «Наша насущная задача — говорилось в его директиве, датированной апрелем 1919 года, — это быстрое, полное, и решительное уничтожение всего казачества, как особой экономической группы. Разрушать хозяйственные устои. Физически уничтожать казачье офицерство, чиновничество, и вообще все верхи казачества, обезвреживание и распыление рядового казачества» (РГСПИ).

Прославленная дивизия героя революции Василия Чапаева, когда продвигалась от Лбищенска и до станицы Скворкиной, выжигала, на протяжении 80 верст в длину и 30—40 в ширину все станицы. Воплощая в жизнь секретный приказ №01726, исполняющим обязанности командующего Кавказской Трудовой. армии А. Медведевым, была сожжена дотла станицы Калиновская и Кохановскаа. Станицы Романовская (Заканюртовская), Ермоловская (ныне село Алханкала), Михайловская (село Серноводское) Самашкинская (село Самашки), разграблены и подверглись репрессиям. Многих казаков, стариков, женщин и детей погружали в эшелоны и увозили на север.

Истребление казаков шло в течение нескольких лет. Затем казалось, наступило затишье. Но это был тактический приём. Советская власть добивалась возвращения эмигрантов, чтобы потом добить уцелевшее казачество. К счастью, не добили.

Чекист всегда чекист

Весной 1918 года в Вятском крае были созданы две уездные — Яранская и Слободская, — а также Вятская городская ЧК. Но эффективность их работы, как считали в Москве, была крайне низкой.

Чекистам «накрутили хвосты». И они вроде бы засуетились. В июле для расследования деятельности комиссара Московского продовольственного полка в Уржумском уезде была направлена следственная комиссия во главе с председателем губЧК П. П. Капустиным. В составе комиссии были и представители Уральской областной ЧК. Комиссия сделала вывод: «разоружить весь полк и командный состав отдать под суд». Но сделать чекисты это не смогли, их было слишком мало. Последствия известны, произошло восстание.

Тогда они стали соперничать друг с другом, доказывая кто круче. Две параллельные структуры — губЧК и облЧК — только мешали друг другу. Губисполком постановил слить обе комиссии в одну. Но это предложение чекисты встретили в штыки. Отряд облЧК проник в общежитие членов губисполкома, произвел обыск и изъял все оружие. Были арестованы председатель горсовета В. И. Лалетин и ещё четыре человека. Сотрудники губернской ЧК их жестоко избили. В общем, пошла настоящая война. Уездные чрезвычайки работали автономно.

Положение между тем ухудшалось. В одном из секретных циркуляров, направленных губернским военно-революционным комитетом уездным исполкомам, ревкомам и комитетам РКП (б), отмечалось, что местные органы власти и чрезвычайки потеряли всякий авторитет у широких трудовых масс, утратили доверие к себе. Чекистам предписывалось «не стесняться с арестом неблагонадежного элемента в качестве заложников, не считаться с его весом в обществе» (ГАРФ).

И они взяли под козырёк. Перечень «безобразий и насилий над местным населением, которые творили чекисты в Афанасьевской, Бисеровской и Георгиевской волостях Слободского уезда Вятской губернии, занимал 9 машинописных страниц. Особо отличился карательный отряд Ларина Члены его отряда, кстати, все коммунисты, «наряжаясь белогвардейскими офицерами и в таком виде выпытывали у богатых крестьян, учителей и бывших слуг царского режима их мнение о Советской власти, прося оказать то или иное содействие и, получив сведения, арестовывали» (ГАРФ). Сами партийцы говорили о них, что это крайне грубые люди, с приемами прежних жандармов.

Такие приемы применялись повсюду. Прежде всего, провокация. Яранская ЧК сама организовала контрреволюционную организацию, вооружила её, а затем устроила её арест.

Многие чекисты пьянствовали и развратничали. Сохранилась запись об аресте сотрудников ЧК Хлебникова и Костровая в 1924 году. Другой документ рассказывает о том, что некто Кучер избивал на допросах арестованных и свидетелей. За злоупотребление служебным положением осужден на 8 лет. Другой чекист, Антиков, избивал священнослужителей, издевался над их религиозным чувством (там же).

Подобных примеров много. Чекист всегда чекист.

В Петрограде Яков Петер-с не возглавлял ЧК. В марте 1919 года его назначили начальником внутренней обороны. А немногим позже — комендантом. Вскоре подчинённые ему районы были разделены на участки, за каждым из них закреплялась группа чекистов. В их задачу входил досмотр всех без исключения людей, а также нежилых и заброшенных помещений. Если у человека было незарегистрированное оружие, его в обязательном порядке следовало задержать для дальнейшего разбирательства. И расстрелять. Впрочем, расстреливали и тех, кто был без оружия. Своё вступление в должность коменданта Петер-с отметил массовой казнью заложников.

Журналист Роман Гуль так охарактеризовал Петерса: «Первыми неизменными помощниками Дзержинского в ВЧК были два знаменитых латыша, члены коллегии ВЧК Петерс и Лацис.

Человек с гривой черных волос, вдавленным проваленным носом, с челюстью бульдога, большим узкогубым ртом и щелями мутных глаз, Яков Петерс — правая рука Дзержинского. Кто он, этот кровавый, жадный до денег и власти человек? Зловонный цветок большевицкого подполья, этот чекистский Спарафучиле, — человек без биографии, латыш-проходимец, не связанный ни с Россией, ни с русским народом. Свое вступление в должность он отметил немедленным расстрелом без суда и следствия более тысячи человек, трупы которых были брошены в Неву. В дальнейшем кровавый Петерс получил повышение — переведен в Москву. В Москве его помощницей стала чекистка Краузе, женщина-зверь, известная изощренным садизмом при пытках» (Гуль Р. Г. Дзержинский, Менжинский — Петерс, Лацис — Ягода. Париж, Дом книги, 1936).

Тут необходимы пояснения. Спарафучиле — наёмный убийца, персонаж оперы Джузеппе Верди «Риголетто».

Воспоминания Николая Жевахова

Один из очевидцев перемен, происходивших в России тех лет, обер-прокурор Синода, князь Николай Жевахов писал о Краузе так: «Она издевалась над своими жертвами, измышляя самые тонкие виды мучений преимущественно в области половой сферы. Объектом её мучений были главным образом юноши. Никакое перо не в состоянии передать, что эта сатанистка проделывала над ними… Пытки длились часами и прекращались только тогда, когда корчившиеся в страданиях люди превращались в окровавленные трупы» (Жевахов Н. Д. Воспоминания обер-прокурора св. Синода князя Н. Д. Жевахова. Мюнхен, издательство «Новый Сад», 1923—1928).

Её достойным соратником по заплечным делам был чекист Орлов. Жевахов называл его «извращенным садистом»; По словам князя, он только в Москве расстрелял несколько тысяч детей, «вся вина которых заключалась в том, что для Советской власти их родители были «социально чуждым элементом» (там же).

Воспоминания Жевахова содержат факты, которые просто непредставимы. Но это не фантазии безумца. Бывший следователь Киевского ЧК Михаил Богеросов на страницах своих воспоминаний, опубликованных в 1925 году в Праге, рассказал следующее: «Чекисты производили обыски и аресты, неприкрыто грабя население. Служба превратилась в непрерывный кутёж, сопровождаемый изнасилованием женщин и истязанием арестованных» Самого источника я не нашёл, но ссылки на него имеются.

Чекистам и их зверствам в воспоминаниях Жевахова отводится немало страниц. По его мнению, главной добычей чрезвычаек были люди состоятельные. И совсем не важно было, как относятся они к новой власти. Некоторые даже сотрудничали с ней, но всё равно оказывались за решёткой, а в конце концов, заносились в расстрельные списки.

Чекистов Жевахов называл палачами, «упивавшимися кровью своих жертв и получавшими плату сдельно, за каждого казненного. В их интересах было казнить возможно большее количество людей, чтобы побольше заработать… Не подлежит ни малейшему сомнению, что между этими людьми не было ни одного физически и психически нормального человека: все они были дегенератами, с явно выраженными признаками вырождения, и должны были бы находиться в домах для умалишенных, а не гулять на свободе, все отличались неистовой развращенностью и садизмом, находились в повышенно нервном состоянии и успокаивались только при виде крови… Некоторые из них запускали даже руку в дымящуюся и горячую кровь и облизывали свои пальцы, причем глаза их горели от чрезвычайного возбуждения. И в руках этих людей находилась Россия! И руки этих людей пожимала „культурная“ Европа! О стыд и позор!» (Жевахов Н. Д. Воспоминания обер-прокурора св. Синода князя Н. Д. Жевахова. Мюнхен, издательство «Новый Сад», 1923—1928).

Действительно, в течение короткого промежутка времени были уничтожены не только священнослужители, жандармы и чиновники всех рангов, но и почти все учёные, профессора, инженеры, доктора, писатели, художники. Такое массовое избиение, как считал князь, оказалось возможным только потому, что никто не предполагал самой возможности его, никто не допускал даже мысли о том, что задача новой власти сводится к истреблению христиан.

Большевики посеяли страх. «Людей хватали на улицах, врывались в дома днем и ночью, стаскивая с постели, и волокли в подвалы чрезвычаек стариков и старух, жен и матерей, юношей и детей, связывая им руки, оглушая их ударами, с тем чтобы расстрелять их, а трупы бросить в ямы, где они делались добычей голодных собак» (там же).

Под предлогом поисков оружия практиковались обыски. Цель у них была совершенно другой — чем-нибудь поживиться. Всякого рода возражения не принимались. Ответ был один — приставленное ко лбу дуло револьвера. Чекисты грабили всё, что могли унести с собой. И люди даже были рады тому, если такие визиты мародёров оканчивались только грабежом.

Но это было только в первый месяц после создания Чрезвычайных комиссий. Потом чекисты, почуяв безнаказанность, превращали обыски в дикие оргии. Проникая в дома зажиточных людей, они напивались допьяна, заставляя хозяев играть на рояле и танцевать. Кто отказывался, убивали на месте. В довершение всего: на глазах родителей насиловали дочерей.

Допросы сопровождались пытками, от которых многие теряли рассудок. «Никакое воображение, — писал Жевахов, — не способно представить себе картину этих истязаний. Людей раздевали догола, связывали кисти рук веревкой и подвешивали к перекладинам с таким расчетом, чтобы ноги едва касались земли, а затем медленно и постепенно расстреливали из пулеметов, ружей или револьверов. Пулеметчик раздроблял сначала ноги, для того чтобы они не могли поддерживать туловища, затем наводил прицел на руки и в таком виде оставлял висеть свою жертву, истекающую кровью… Насладившись мучением страдальцев, он принимался снова расстреливать ее в разных местах до тех пор, пока живой человек превращался в безформенную кровавую массу, и только после этого добивал её выстрелом в лоб. Тут же сидели и любовались казнями приглашенные «гости», которые пили вино, курили и играли на пианино или балалайках.

Ужаснее всего было то, что несчастных не добивали насмерть, а сваливали в фургоны и бросали в яму, где многих заживо погребали. Ямы, наспех вырытые, были неглубоки, и оттуда не только доносились стоны изувеченных, но были случаи, когда страдальцы, с помощью прохожих, выползали из этих ям, лишившись рассудка.

Часто практиковалось сдирание кожи с живых людей, для чего их бросали в кипяток, делали надрезы на шее и вокруг кисти рук и щипцами стаскивали кожу, а затем выбрасывали на мороз… Этот способ практиковался в харьковской чрезвычайке, во главе которой стояли «товарищ Эдуард» и каторжник Саенко. По изгнании большевиков из Харькова Добровольческая армия обнаружила в подвалах чрезвычайки много «перчаток». Так называлась содранная с рук вместе с ногтями кожа» (Жевахов Н. Д. Воспоминания обер-прокурора св. Синода князя Н. Д. Жевахова. Мюнхен, издательство «Новый Сад», 1923—1928).

На трупах бывших офицеров Жевахов видел вырезанные ножом или выжженные огнём погоны на плечах, на лбу — звезду, а на груди — орденские знаки. Садисты отрезали носы и уши, а у женщин — груди. Много людей было утоплено в подвалах чрезвычаек.

В Киеве, если Роза Шварц слышала крики людей, которых пытали, приказывала залить им глотки горячим оловом. Там же людей втискивали в узкие деревянные ящики и забивали их гвоздями, катая ящики по полу. Но это был ещё не финал. Оставшихся в живых ждал удар тяжелого молота, раскалывающего череп пополам.

А теперь — цифры. С января по июль 1918 года чекисты подавили 344 народных волнений, при этом было убито 3057 человек. По приговорам и постановления ВЧК казнено 8 389 человек. Эти цифры оззучил заместитель Ф. Э. Дзержинского Мартын Лацис в газете «Красный мкч» в августе 1918 года. Особо отличилась «Петроградская ЧК. Здесь «упразднила» 1206 человек, в Киеве — 825, а в Москве — 234 «неправильных» россиянина. За это московские чекисты подверглись зубодробительной критике, и они стали навёрстывать отставание. В августе в Белокаменной было расстреляно1080 человек («Общее дело», 1920 г., №115 от 7 ноября).

География живодёрства

Едва румыны и французы ретировались из Одессы, за своё кровавое дело взялась спешно созданная чрезвычайка. Действовала весьма оригинально: арестованных свозили на крейсер «Алмаз» и линкор «Синоп». Их приковывали железными цепями и отправляли живыми в корабельные топки, превращенные в крематории. Такой ужасной смертью умирали герои Порт-Артура и Первой мировой войны.

Очевидцы свидетельствовали: ветер с моря приносил запах горелого человеческого мяса. Но изуверы этим не ограничились. Они бросали людей под колёса машинного отделения. И их разрывало на части. Это было похлеще средневекового колесования.

Но перенесёмся в Воронеж. Там арестованных закатывали в большие бочки с вбитыми гвоздями и сбрасывали с горы. Здесь также варили арестованных в котлах, предназначенных для армейских полевых кухонь, выкалывали глаза, ломали суставы, сдирали кожу, заливали в горло раскаленное олово.

В Николаеве у чекистов были свои закорочки. Там боец невидимого фронта Богбендер замуровывал живых людей в каменные стены.

В Пскове все пленные офицеры, а их было около двухсот подверглись распиливанию на куски китайцами. В Полтаве сажали на кол, В Омске беременным женщинам разрезали животы. В Казани и Екатеринбурге несчастных распинали на крестах, сжигали на кострах. В Симферополе чекист Ашикин заставлял свои жертвы, как мужчин так и женщин, проходить мимо него совершенно голыми, оглядывал их со всех сторон и затем ударом швшки отрубал уши, носы и руки… Истекая кровью, несчастные просили его пристрелить их, чтобы прекратились муки, но Ашикин хладнокровно подходил к каждому отдельно и, выкалывал им глаза. В Алупке чрезвычайка расстреляла 272 больных и раненых. До этого их заживающие раны вскрывались и засыпались солью, грязной землей или известью, а также заливались спиртом и керосином,

В Тифлисе наводил ужас чекист Панкратов, прославившийся своими зверствами даже за границей. Он убивал ежедневно около тысячи человек не только в подвалах чрезвычаек, но и открыто, на городской площади Тифлиса, где стены почти каждого дома были забрызганы кровью.

Как ни ужасны способы мучений, практиковавшиеся в чрезвычайках Европейской России, но все они бледнеют пред тем, что творилось озверелыми чекистами в Сибири. Там: в горшок сажали крысу и привязывали его к животу, а чрез небольшое круглое отверстие на дне горшка пропускали раскаленный железный прут, Спасаясь от мучений и не имея другого выхода, крыса впивалась зубами в живот и прогрызала отверстие, чрез которое и влезала в желудок, разрывая кишки и поедая их, а затем вылазила с противоположного конца, прогрызая себе выход в спине или в боку…

«Формы издевательств и пыток неисчислимы, — писал Николай Жевахов. — Причём и сами большевики часто об этом пробалтываются. Например, газета «Известия» от 26-го января 1919 года в статье «Неужели средневековый застенок?» о ведении дел следственной комиссией Сущево-Мариинского района Москвы сообщает: «Тут избивали людей до потери сознания, а затем выносили без чувств прямо в погреб или холодильник, где продолжали бить с перерывами по 18 часов в сутки. На меня это так повлияло, что я чуть было с ума не сошёл». Через месяц мы узнаем из «Правды» от 22-го февраля 1919 года, что есть во Владимирской ЧК «особый уголок», где «иголками кололи пятки» (Жевахов Н. Д. Воспоминания обер-прокурора св. Синода князя Н. Д. Жевахова. Мюнхен, издательство «Новый Сад», 1923—1928)..

Самое печальное заключается в том, что нет-нет, но о средневековых заерствах вспоминают и сегодгчшние провоохранители. Что это — генная память?

Кто есть кто

*Фру́ма Ха́йкина (в первом заиужестве Ростова; 1897—1977) — сотрудница Московской ЧК, известная своими зверствами, жена якобы героя Гражданской войны Николая Шорса. В 1917 году вступила в РСДРП. В 1918 году попала в плен то ли к белым, то ли к полякам. После освобождения прибыла в Унечу с отрядом кпрателей, состоящим из казахов и китайцев. Намеревалась расстрелять писателя Аркадия Аверченко. Но ей не дали.

После знакомства со Щорсом стала членом его отряда. Когда Щорс погиб, соповождала гроб с его телои в Самару. Работу в ЧК сочетала с учёбой. Была в числе руководителей строительства ряда гидростанций. Жила в Москве в «доме на набережной» — «революционные» заслуги Хайиной не были забыты.

*Сергей Маслов (1887—1965) — агроном, политический лидер крестьянского движения России. Эсер. С апреля 1917 года — председатель оргкомитета Всероссийского съезда крестьянских депутатов.

В послеоктябрьский период вологодские эсеры решили сотрудничать с антибольшевистской подпольной органиацией «Союз возрождения России». Наиболее активные деятели этого союза С. С. Маслов и А. Ф. Дедусенко начали подготовку антибольшевистского восстания.

В начале июля 1918 года С. С. Маслов выехал в Архангельск. Здесь планировалось создать временное правительство. И правительство Северной области вскоре было создано. Маслов занял пост военного министра, а осенью 1918 года был назначен губернатором Архангельска.

.Его командировали в Сибирь — устанавливать связи с Директорией. Но Директория была рспущена Колчаком, а с ним Маслов контактировать отказался.

В это время Маслова усиленно разыскивают чекисты, арестовывают, доставляют в Москву и неожиданно отпускают. Видимо, для того, чтобы проследить его связи. Маслов при первом же удобном случае эмирирует…

*Одетта Кюн (888—1978) — голландская журналистка. Путешнствуя по Европе, в годы Гражданской войны оказалась в Грузии. Здесь она была арестована в 1921 году и депортирована в Россию (её приняли за российскую шпионку). Кюн после всяческих унижений освободили. С 1939 года она жила в Великобритании. Написала несколько книг.

*Александр Трепалов (1887-?) был педседателем ЧК в Екатеринославе (ныне — Днепр, бывший Днепропетровск). В октябре 1918 года возглавил Московский уголовный розыск. И, надо сказать, работал бывший матрос добросовестно. Ему столица обязана ликвидацией криминального Хитрова рынка. Сослуживцы вспоминали, что Трепалова отличало большое личное мужество.

*Он выполнял функции палача в Одесской и Крымской ЧК. Человека, который искренне верил в то, что его личное участие в расстрелах «врагов народа», является особой заслугой перед делом Революции, звали Михаил Вихман (1888—1963)..

На должность председателя ЧК Крыма Вихмана назначил сам Дзержинский. Вихман начал с того, что собственноручно казнил военного министра Украинской Рады Алексанра Рагозу.

Раньше он расстреливал в Одессе. Подавлял восстание немцев-колонистов, лично казнил последнего полицмейстера Одессы, барона Сергея ван дер Ховена и ректора Новороссийского университета, профессора медицины Сергея Левашова. Установил неофициальный «рекорд». Однажды за ночь пустил а рпсход 250 человек.

В январе 1921 года М. Вихман был назначен заместителем полномочного представителя ВЧК по Крыму. Установить точное количество его жертв невозможно. Срели них и генералы, и простые солдаты.

Но расстреливать, в конце концов, надоело. Вихман уходит на хозяйственную работу. Впрочем, ему не дают жить спокойно. В 1929 году направляют в Тифлис на должность заместителя начальника дорожно-транспортного отдела ОГПУ Закавказской железной дороги. А уже в 1930 году он вновь оказывается на Украине.

В июне 1938 года Вихмана арестовали. Но он выкрутился, хотя признался, что занимался контрреволюционной деятельности. Помогли старые связи. 23 ноября 1939 года он был освобождён. Переехал во Львов, где подрабатывал продавцом минеральной воды.

*Ремовер (имя и годы жизнт неизвестны) — сотрудница Одесской и Киевской ЧК. Понравившихся мужчин насиловала перед казнью. Обвинялась в самовольном расстреле 80 арестованных, преимущественно молодых людей. Ремовер признана была душевнобольной на почве половой психопатии.

*Михаил Кедров (1878—1941) — один из самых лютых палачей чрезвычаек. В 1901 году вступил в РСДРП. Свою часть отцовского наследства (около 100 тысяч рублей золотом) передал партии.