Бесплатный фрагмент - Pre-emotion. Emotion. Post-emotion

Введение

Каждый из нас — не просто материальная оболочка, вынужденная поддерживать свою жизнедеятельность питанием, сном и рядом других не менее важных процессов, но и совокупность образов, шаблонов, предрассудков, мыслей, страхов и переживаний. Органы чувств помогают фиксировать информацию, а мозг, ежесекундно посылающий сигналы в каждый, пусть даже самый отдаленный участок тела, — ее обрабатывать. Наблюдая красочный закат, мы думаем и вспоминаем — и каждый что-то свое. Одни и те же ситуации воспринимаются по-разному. Вид маленького чумазого ребенка с веснушками по всему лицу умилит одного, смутит другого, а кого-то и вовсе заставит грустить только лишь потому, что ребенок активирует триггер, который, в свою очередь, заставит человека вспомнить грустный эпизод из собственной жизни.

Я довольно восприимчивая личность. Любые, особенно негативные события напрочь впечатываются в память и остаются там на долгие годы. Однажды, пережив попытку ограбления, я испытал шок и после на протяжении долгого времени ощущал дискомфорт при подобных сценах в кино. Глаза фиксировали происходящее, а мозг тотчас выуживал из глубин памяти схожий эпизод, который, в свою очередь, заставлял меня испытывать определенную эмоцию.

Многое из того, что я наблюдал на киноэкране в ранние годы, оставалось для меня туманным и сложным для понимания. Это касалось даже таких элементарных житейских явлений, как первый поцелуй между мальчиком и девочкой. Нечто, что не представляло собой никакой ценности, позже обрело значимость с ходом взросления. Опыт помогал мне находить смысл и чувствовать то, что испытывали герои моих любимых картин. Если в 10 лет я, с каменным лицом наблюдая героя Мэтта Деймона в великолепном «Умнице Уилле Хантинге», искренне не понимал поведения героя, то уже к восемнадцати четко осознал, почему Уилл ведет себя именно так. Через пару лет я с грустью размышлял о несправедливости и дружбе, проматывая в голове «Зеленую милю», а позже думал об ошибках молодости, уставившись в финальные титры «Реквиема по мечте».

Все эти чувства возникали не сразу. Накопленный опыт и пережитые когда-то события оседали в памяти и находили отклик в увиденных картинах. Срабатывал триггер, который заставлял то смеяться, то задуматься, а то и вовсе разрыдаться, как маленькая девочка. Так происходило не только с кино.

Несомненно, великолепная работа Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц», что в ранние годы казалась мне обычной детской сказкой, тем не менее произвела неизгладимое впечатление во взрослой жизни. Казалось бы, простая история на самом деле таила в себе невероятную глубину, рассуждая на темы дружбы, одиночества, потери и того, что взрослея, мы порой забываем о том, что такое мыслить чисто и открыто, не зацикливаясь на правилах. Мы забываем, что такое настоящее творчество, которое не подчинено законам и формулам, которое нельзя измерить, взвесить или порубить на куски. Университеты с их академическим подходом зачастую ставят перед собой цель не открыть перед нами двери безграничной свободы, а отформатировать нас, обложив правилами. Быть может, я ошибаюсь, но думается мне, что творчество — это нечто большее. Нечто, что лежит в плоскости эмоций, и чувств, и безграничной фантазии, свойственной каждому из нас.

Сидя в песочнице много лет назад, мы были одинаково открыты миру — придумывали, воображали и воплощали в жизнь. Лишь взрослея, мы начинаем забывать о том, почему удав не может съесть слона. Наша фантазия притупляется проблемами взросления. Я верю, что в тебе, мой дорогой читатель, таится настоящий творец, и мне хотелось бы, чтобы как можно больше людей на планете не забывали о том маленьком принце, что живет внутри каждого из нас.

Надеюсь, что каждый из тех, кто читает эти строки, любит свое дело так же, как люблю его я. Видео помогало мне запечатлеть счастливые моменты, выплеснуть накопившуюся горечь и разглядеть смысл в жизни. Оно стало моим способом разговаривать с миром. В своей новой работе мне бы хотелось собрать все мысли, переживания и накопленный опыт, а также поразмышлять на тему того, что заставляет нас чувствовать: грустить, бояться или испытывать счастье; какие образы заставляют нас трепетать от увиденного на экране, а какие — в отвращении отвернуться.

С каждым годом я все сильнее убеждаюсь в том, что творчество — это тонкая материя, лишенная формул, правил и законов. Это безграничный мир свобод и вольностей фантазии. Мир, наполненный смелыми и нестандартными решениями, в котором каждый сможет найти себе место.

В своей первой книге я предался воспоминаниям. Во второй, с ее обилием сухой и емкой информации, стал учителем. Третью работу я бы хотел посвятить эмоциям. Это определенно не учебник и не мемуары. Скорее, попытка проанализировать свое собственное восприятие и изучить механизмы взаимодействия автора и зрителя.

Простите за ошибки и неточности и помните, что я — всего лишь человек.

Глава 1 | Основные эмоциональные триггеры

Как уже было сказано ранее, книгу, что вы держите в руках, я бы хотел посвятить эмоциям, а также тем механизмам, что заставляют нас эти эмоции испытывать, и первое, о чем я хочу поговорить, — эмоциональные триггеры.

Ситуации, в которые попадают герои на экране, способны иметь совершенно разный отклик у зрителя. Они могут быть ему безразличны, а могут, напротив, спровоцировать формирование крепкой эмоциональной связи. Одной из причин такой связи станет зрительский опыт.

Давайте рассмотрим схему ниже. В качестве примера я взял романтическую сцену из вымышленного фильма «Х»:

В кадре герой А и героиня Б сливаются в страстном поцелуе, преодолев неловкость первого знакомства. Оба молоды и неопытны. Каждый из нас так или иначе, рано или поздно проходит через нечто подобное. Кто-то раньше, а кто-то позже, но чувство влюблённости, заставляющее нас нервничать, вести себя странно и необдуманно, так или иначе станет частью нашего опыта. Когда мы наблюдаем в кадре героев и видим их неловкость, мы волей-неволей активируем внутри себя триггер, который заставляет мозг подсовывать нам нужные воспоминания. Эти воспоминания помогают поставить себя на место персонажей и лучше прочувствовать сцену. «Ох, да — я ведь тоже когда-то был на его месте», — думаем мы, испытывая неловкость и умиление. Назовем эту реакцию ТРИГГЕРОМ — ПОЗИТИВНЫМ ОПЫТОМ (ТПО).

Однако если ту же сцену увидит ребенок, который в силу своего возраста не успел побывать в схожей ситуации, то он либо испытает равнодушие, либо и вовсе отторжение. «Фууу, поцелуи!» — воскликнет он и отвернется от экрана. Такое поведение естественно, так как образ, сформированный режиссером, не находит отклика в юном зрителе. Причина — отсутствие опыта. Эту реакцию запомним как ТРИГГЕР — НЕОПЫТНОСТЬ (ТН).

Позитивные события, происходящие на экране, не всегда влекут за собой такие же эмоции. Зачастую они активируют иные триггеры, заставляющие нас, например, испытывать грусть:

Исходя из этой схемы, люди с трудностями в личной жизни могут испытывать обратные ожидаемым эмоции. Вместо радости их захлестнет грусть, а вместо умиления загрызет тоска. Это происходит, потому что образ, построенный на экране, является исключительно позитивным. Каждый хочет, чтобы его любили. Человек так или иначе сравнивает то, что фиксируют его глаза, с тем, чем он располагает в собственной жизни. «Как же они счастливы. Жаль, что я не могу похвастаться тем же», — с горечью думает несчастный, наблюдая подобную сцену. Эту реакцию назовем ТРИГГЕРОМ — НЕГАТИВНЫМ ОПЫТОМ (ТНО).

ТПО и ТНО являются успешными реакциями в контексте пары «автор — зритель». Почему? Потому что они обе вызывают яркие эмоции. В первом случае сугубо положительные, во втором — сугубо отрицательные. Но все же эмоции. Снимая художественную или документальную работу, мы стремимся о чем-то рассказать зрителю, затронуть его чувства. Вспомните свои самые любимые картины, а после подумайте, что именно заставило вас проникнуться к ним симпатией. Вы смеялись, плакали, грустили, испытывали ужас? Если так, значит, увиденное на экране смогло активировать множественные триггеры, которые, в свою очередь, позволили вам испытать целый спектр как позитивных, так и негативных чувств. Это, на мой взгляд, и есть главная задача искусства.

Эмоции, которые мы испытываем при просмотре фильмов, не всегда базируются на личном опыте, но об этом мы поговорим чуть позже.

«Неважно, любят твою работу или ненавидят. Гораздо страшнее, когда публике на нее плевать».

Если честно, я уже и не вспомню, когда впервые услышал эту фразу, но в ней определенно есть доля правды. Каждый раз, когда мы приходим в галерею и встаем перед полотном, мы либо находим отклик на увиденное, либо равнодушно проходим мимо. При этом абсолютно не важно то, насколько картина сложна в исполнении и сколько времени ушло на ее создание. Зачастую меня цепляет палитра цветов и структура форм в самой обычной работе, в то время как несомненно великая «Мона Лиза» останется красивой технически, но совершенно не находящей отклика внутри. Другой же, напротив, увидит в ней нечто прекрасное, что позволит ему испытать свой собственный, уникальный опыт. Ситуация, при которой наблюдатель А и наблюдатель Б испытывают разные чувства при взгляде на один и тот же объект, абсолютно нормальна.

Давайте вернемся к ТН — неопытности. Даже если десятилетний мальчик, увидевший на экране сцену поцелуя, съежится в отвращении, это будет лишь мимолетная детская реакция, которая тотчас забудется. Все потому, что это событие не находит отклика в прошлом, как позитивного, так и негативного. Юный зритель лишь мимолетно среагирует на непонятное для него явление, однако в силу того, что сопоставить это явление с собственным опытом не представляется возможным, реакция хоть и будет негативной, но в то же время абсолютно пустой:

Испытаю ли я глубокие чувства от подобной сцены в 10 лет? Затронет ли она мою душу? Нет. Я просто скажу: «Фу» и отвернусь. Не более того.

Исходя из этого, ТН — реакция неуспешная, так как не позволяет установить эмоциональную связь со зрителем. В случае маленького мальчика так произошло лишь потому, что юный зритель еще не успел испытать схожий опыт. Мы как авторы ошиблись, неверно определив ЦА (целевую аудиторию). Однако это не делает нашу работу плохой. Сложившаяся ситуация лишь говорит о том, что мы выбрали не того зрителя, а зритель, в свою очередь, выбрал не тот фильм.

Подведем итог.

Существует несколько реакций зрителя относительно происходящего на экране. Реакции могут быть как успешными (то есть позволяющими выстроить с ним эмоциональную связь) — ТНО и ТПО, так и неуспешными (то есть не позволяющими выстроить с ним эмоциональную связь) — ТН. Данные реакции базируются на опыте. Наша главная задача — спровоцировать возникновение успешных реакций. Об этом поговорим позже.

Глава 2 | Истории, что нам близки

Творчество захватило меня с ранних лет. Еще в младших классах я активно пробовал свои силы на писательском поприще. Первый рассказ про двух говорящих лисиц, обитающих в лесу, я написал в своей школьной тетради, и написан он был ожидаемо скверно. Но я не сдавался. На протяжении нескольких лет я то и дело сочинял и фиксировал фантазии на бумаге. В какой-то момент дошло до того, что я стал мучить маму с целью помочь мне найти настоящую печатную машинку. «Так ведь печатать можно на компьютере», — недоумевала она. «Компьютер — это не то! Настоящие авторы используют машинки», — отвечал я. В те годы я грезил карьерой писателя. Благо бурная детская фантазия постоянно генерировала сюжеты, персонажей и забавные ситуации.

Истории, выходившие из-под моего пера, были невероятно простыми, наивными и банальными. Очевидно, что для любого взрослого они не представляли никакой художественной ценности, равно как и для читателя моих лет. Чтобы разобраться в причинах, нам придется поговорить о том, что вообще заставляет нас идти в магазин и тратить кровно заработанные на очередной роман писателя Х.

Каждый раз, посещая кино, книжный магазин или усаживаясь перед телевизором, мы жаждем историй. Истории могут быть совершенно разными. На историческом канале бородатый профессор поведает нам историю великого царя и объяснит, почему тот в ходе своего правления принимал неверные решения; выпуск новостей расскажет о том, как доярка из захолустья сумела построить бизнес на продаже молока; а в 21:00 на канале с желтыми буквами в логотипе начнется фильм, в котором герой Бена Аффлека будет отчаянно пытаться понять, куда же запропастилась его ненаглядная жена (речь о фильме «Исчезнувшая» режиссера Дэвида Финчера).

Какие-то истории будут познавательными, их задача — научить нас чему-то новому (например, документальные фильмы), а какие-то — развлекательными (художественные фильмы). Задача таких историй — вытянуть вас из рутины реальности и то развеселить (если речь о комедиях), то испугать (это я про фильмы ужасов), то заставить думать (тут я про детективы). Мои детские рассказы не дали бы зрителю ни первого, ни второго, ни третьего. Никакой полезной информации они не несли, да и развлечь придуманная мною сказка едва ли смогла бы.

Тысячи блогеров по всему миру регулярно сталкиваются с проблемой невозможности достучаться до аудитории. После нескольких тщетных попыток, с горечью забросив любимое дело, они удивляются тому, почему их видео совершенно никто не смотрит. Разумеется, дело не только в хитрых алгоритмах поиска YouTube, Instagram и прочих сервисов, но и в банальной привлекательности контента для конечного зрителя.

Рассказывая свою историю, мы должны четко определить:

— кого мы видим своим зрителем (определяем ЦА). Это пожилые люди, молодежь, женщины, мужчины, дети? Важность понимания аудитории определяет тему истории, ее структуру и подачу. О чем и как вы будете рассказывать? На какие эмоции давить? Скорее всего, темы, интересующие молодежь, не заинтересуют людей в возрасте, и наоборот. Все потому, что триггер на, скажем, проблемы со здоровьем не активируется у шестнадцатилетнего подростка, в то время как для пожилой женщины это будет весьма актуальной темой. Даже несмотря на легкость изложения, все тот же «Маленький принц» является сугубо взрослым произведением, ориентированным на возрастную ЦА. У юного читателя работа Сент-Экзюпери, скорее всего, спровоцирует лишь ТН-реакцию;

— что мы хотим предложить зрителю в рамках определенной ЦА. Нам хочется развеселить, научить или сделать и то, и то одновременно? Помните, что рассказывая историю, вы производите товар. Любой товар имеет цену, которая не всегда выражается в деньгах. Ценность для нас представляют зрители, решившие потратить час своей жизни на то, чтобы узреть плоды нашего творчества. И это, поверьте, дорогого стоит (даже в том случае, если мы при этом не заработаем ни копейки). Зритель не знает, что ждет его в конце — удовлетворение от увиденного или же сильнейшее разочарование, но время, что он тратит на просмотр, станет для нас важным признаком доверия. «Хорошо, я посмотрю — меня заинтересовала аннотация, постер и трейлер. Мне кажется, это должно быть интересно. Пожалуй, я инвестирую в это несколько десятков минут своей жизни». Время — невосполнимый ресурс. Доверяя свое время, зритель дает вам шанс. Ваша задача — не разрушить его ожидания.

Каждый раз, показывая свою работу аудитории, мы заключаем с ней сделку типа «автор — зритель». У нас есть отснятая работа, выступающая в данном случае товаром, и внимание зрителя, которое является ценой. Обе стороны хотят, чтобы сделка оказалась удачной: если зритель останется доволен увиденным, то, несомненно, повысит самооценку автора, а может даже и расскажет о работе своим друзьям и знакомым, чем, несомненно, расширит аудиторию фильма. В этом, повторюсь, заинтересованы обе стороны — как автор, так и зритель. Зритель хочет провести время за увлекательным просмотром, а автор — получить с этого свои дивиденды, не обязательно выраженные в денежном эквиваленте.

И речь тут не только про кино. То же самое происходит и при дружественных посиделках у костра:

— Эй, ребята, хотите историю расскажу?

— Давай, конечно!

Такую ситуацию можно проиллюстрировать примерно следующим образом:

Участник сделки справа предлагает участнику слева товар (историю) взамен на цену (время). Обе стороны заинтересованы в успешности такой сделки. Один хочет получить удовлетворение от похвалы, а другой жаждет с интересом провести пару минут своей жизни.

Прошу простить мне столь научные аналогии, особенно учитывая то, что мы находимся в поле искусства, а не экономики. Я лишь пытаюсь объяснить доступным мне языком, почему одни работы смотрят, а другие игнорируют. Почему одни «сделки» завершаются дружеским рукопожатием, а другие — хлопаньем дверей. Разумеется, причин тому может быть масса, и все сказанное мной — лишь очень упрощенная форма одного из аспектов взаимодействия между автором и зрителем.

Что до истории, то нам в первую очередь стоит выбрать сюжет, тема которого:

— нам интересна. Только в этом случае мы сможем отдаться процессу на все 100 процентов, ведь в данном случае мы занимаемся тем, что приносит нам удовольствие. Такой подход позволит быть продуктивнее и как следствие получить достаточно качественный творческий продукт;

— мы понимаем, о чем говорим. Тема должна быть не только интересна, но также понятна и близка. Вложив нее свой опыт и личные переживания, мы тем самым наполним ее жизнью и объемом. В противном случае рискуем ступить в темный лес и рассказать историю с искаженной трактовкой событий и образов, которая не найдет отклика зрителя.

Когда мне было 23, я принялся писать драматический сценарий про трех героев, каждый из которых испытывал разный спектр проблем бытового и личного характера. Один был изгоем, все сильнее закрываясь от окружающих, второго не понимали родители, напрочь запрещая ему заниматься любимым делом, а третий страдал от физической дисфункции.

Получившийся сценарий я могу охарактеризовать как пресный, серый и откровенно слабый во многих смыслах. Давайте разберемся, почему.

ЦА — я видел своим зрителем молодых людей в возрасте от 16 до 25 лет (именно столько в среднем было моим героям).

Уровень заинтересованности в выбранной теме — он, несомненно, был высоким. Я считал, что бытовые проблемы, проблемы отцов и детей, буллинга и схожие с ними трудности являются острыми и требующими обсуждения.

Степень понимания проблемы на личном опыте — и вот тут мы столкнулись с первым и довольно массивным препятствием. Безусловно, часть из описанных мною трудностей была испытана на личном опыте. Мои родители развелись, когда мне было 10; я то и дело подвергался буллингу в младших классах, отчего рос замкнутым и крайне некоммуникабельным. Детей, подобных мне, всегда называли странными. На нас косились, неодобрительно кивали головами, но упорно не пытались понять и поговорить. Помочь, а не осуждать — в этом мне виделась одна из главных проблем поведения взрослых. Молодую девушку, пытавшуюся порезать вены вследствие постоянных унижений в школе и дома, поставили на учет в психоневрологический диспансер. Ее сочли глупой, безумной дурочкой, даже не попытавшись с ней просто поговорить. «Ну и дура! Какие могут быть проблемы в твоем возрасте?» — часто слышится от окружающих. Разумеется, такой подход является контрпродуктивным и едва ли способствует решению проблем, которые, представьте себе, могут возникнуть абсолютно в любом возрасте, особенно таком, когда недостаток опыта и неустоявшаяся психика способны подтолкнуть человека на совершение необдуманных и крайне опасных действий.

Однако несмотря на это я, в силу малых лет и недостатка все того же опыта, едва ли смог бы четко сформулировать свои мысли, придать им внятную форму и изложить в таком виде, чтобы получившаяся история по-настоящему зацепила смотрящего. Повторюсь: часть проблем была мне знакома, однако многое из того, о чем я пытался писать, было мне не до конца понятным на более глубоком эмоциональном уровне.

Безусловно, каждый из нас понимает, какой труд испытывает человек с ограниченными возможностями, каждый день выходя на улицу. Особенно если он живет в столь недружелюбной городской среде, которую можно повсеместно наблюдать в странах бывшего Советского Союза. Но для того, чтобы описать весь спектр страданий и сложностей, необходимо испытать этот опыт на себе. Можно бесконечно долго описывать боль от разлуки с любимыми, но едва ли описание получится по-настоящему чистым, искренним и сильным, не прочувствуй вы это на собственной шкуре. Именно этому был посвящен один из монологов Робина Уильямса в уже упомянутом ранее «Умнице Уилле Хантинге».

Однако порой даже опыта бывает недостаточно. Очень важно суметь извлечь переживания, а затем в понятной форме донести их до зрителя. Донести таким образом, чтобы тот испытал ТНО и ТПО. Это является нашей главной целью, и именно о корень этой проблемы мне предстояло споткнуться в процессе написания. Школьный буллинг часто ограничивался весьма поверхностными щелбанами и словесными перепалками, родители никогда не пытались воспрепятствовать моему творческому становлению (разве что не видели в этом большой материальной перспективы), а о проблемах инвалидности я исключительно слышал, хоть, несомненно, и понимал весь масштаб проблемы. Выбранная тема пусть и была мне отчасти близка, но явно не настолько, чтобы я на ее основе мог рассказать глубокую, живую и объемную историю. Кроме того, в те годы я боялся быть откровенным. Из-за этого диалоги и ситуации, в которые попадали мои герои, казались неестественными и чрезмерно аккуратными.

Юрий Быков — один из немногих российских режиссеров, что сумел влюбить меня в фестивальное кино. Его фильмы рассказывают истории простых людей из глубинки, столкнувшихся с проблемами — проблемами в семье и обществе. Темы несправедливости, неравенства, борьбы и отчаяния — все это Быков показывает невероятно ярко, заставляя зрителя безоговорочно поверить в происходящее. Происходит это не только потому, что режиссеру несомненно интересно то, о чем он рассказывает, но и потому, что все это он с раннего детства наблюдает вокруг себя. Быков родился и вырос в Рязанской области — в крошечном Новомичуринске, население которого на момент написания книги составляет 16 с половиной тысяч человек. Каждый, кто хоть немного путешествовал по России и видел, в каком состоянии находятся города, как большие, так и маленькие, прекрасно понимает весь спектр проблем живущих в провинции людей.

Россия для многих живущих в Москве и Питере остается чем-то скрытым от глаз. Все мы знаем, что где-то там тоже есть жизнь, которую воочию наблюдали далеко не все: покосившееся заборы, разбитые дороги, стойкий запах химикатов и гари, серые горизонты от края до края, забитые панельками из прошлого века, — все это, увы, и есть Россия. Только тут среди покосившихся и заброшенных одноэтажных домиков XIX века может возникнуть безвкусная многоэтажная стекляшка, разрывающая городскую и историческую ткань. Только тут люди, едва сводящие концы с концами, все еще верят в лучшее. Только тут мы с куда большим интересом следим за всем остальным миром, забывая про то, что творится у нас за окном.

Понимая все тонкости нашей огромной страны, ее культуры, проблемы и сложности, можно рассказать наиболее достоверную историю, пропитанную истинными переживаниями рассказчика. Именно это и делает работы Быкова столь живыми, и именно это сделало мой сценарий пустым и безликим. Мало придумать героя и наделить его очевидными качествами. Важно такого героя понимать. Вспомним ТНО и ТПО из самого начала книги. Реакция, возникающая в голове смотрящего, вызвана наиболее достоверно переданным на экране опытом, который этот самый смотрящий когда-то испытывал. Рассказывая историю, вне зависимости от жанра и стиля повествования мы должны заставить зрителя ассоциировать себя с героями картины, даже если таким героем является злодей.

Этот пример отлично иллюстрируется картиной «Джокер» режиссера Тодда Филлипса. Протагонист истории — персонаж комиксов, известный под именем Артур Флек. Если изначально процесс, при котором Джокер превращался из обычного человека в безумного маньяка-психопата, выражался лишь в том, что тот падал в чан с химикатами, то теперь все куда сложнее и реалистичнее. Джокер Филлипса — это несчастный человек, живущий затворническим образом жизни. У него есть мечты, переживания и, что не менее важно — чувства. Ранив эти чувства, общество само по себе превращается в чан с химикатами, состоящий из насмешек, унижений и пренебрежительного отношения. Именно этот, куда более близкий нам социальный образ и превращает Артура в великого злодея.

Такой подход рисует нам живого, объемного и понятного человека. Каждый из нас хотя бы раз сталкивался с несправедливостью, унижениями и болью, а потому способен ассоциировать себя с Артуром. Джокер Филлипса умел вызывать сочувствие даже несмотря на то, что творил. Потому что зритель четко понимал причины такого поведения, которое и привело Флека на страницы комиксов в том виде, в котором каждый из нас привык его видеть.

Вспомним девушку, описанную мною ранее. Проблемы, с которыми она столкнулась, упали на нее тяжелым грузом, сломали ее и заставили совершить ошибку. Если бы окружающие отнеслись к ней с пониманием и сочувствием, этого, быть может, не произошло бы. Джокер Филлипса — это человек, живущий внутри каждого из нас. Демон, порожденный той социальной средой, что нас окружает. Это раненая душа, которой никто не пришел на помощь.

Именно это и стало главной помехой. Выбранная тема хоть и была мне близка, но все еще оставалась слишком туманной. Создать объемных, живых персонажей было невероятно трудно. Плоские же герои едва ли вызвали бы интерес. Срабатывание триггеров ТПО и ТНО является признаком того, что рассказанная история сумела выстроить эмоциональную связь со зрителем. В случае если все, на что мы можем рассчитывать, это безразличие (назовем эту реакцию ТРИГГЕРОМ — БЕЗРАЗЛИЧИЕМ (ТБ)), сделка провалится.

ТБ — реакция, возникающая в том случае, если смотрящий не испытывает эмоции в принципе. Такая реакция является негативной в контексте пары «автор — зритель». Наша задача — получить ТПО или ТНО.

На рисунке выше отчетливо видна зависимость двух показателей. Чем глубже мы понимаем описываемую нами проблему, тем выше вероятность срабатывания эмоциональных триггеров.

Глава 3 | Притязательный и непритязательный зритель

Можно справедливо заметить, что даже слабые с художественной точки зрения картины способны находить своего зрителя и тем не менее вызывать у него эмоции. Зачастую проходное кино, напичканное плоскими, шаблонными героями, все равно пользуется популярностью.

В данном случае стоит ввести новую переменную — уровень притязательности ЦА. Притязательность — это уровень требовательности. Чем более притязателен зритель, тем большей глубины и проработки он ожидает.

Важно понимать, что непритязательная публика — это довольно массовая публика. Именно такие зрители делают кассу простым комедиям и проходным картинам прочих жанров. Однако тут же стоит сделать важную ремарку и упомянуть о том, что все в этом мире относительно.

«Зачем вообще снимать такое отвратительное кино?! Кто дает на него деньги?» — часто слышу я среди знакомых и читаю в комментариях под трейлером очередной комедии, построенной исключительно на генитальном юморе. Когда мы говорим «отвратительное кино», мы даем работе субъективную оценку. Проблема в том, что кино, как, впрочем, и любое другое искусство, довольно трудно оценивать объективно. Мы можем решить формулу, сложить несколько чисел и точно измерить площадь треугольника, но едва ли сможем оценить внутренние переживания смотрящего на картину Эдварда Мунка «Крик» человека. Эмоции не измерить граммами, метрами или порядками. Это совершенно неосязаемая величина, которую не выразить в виде числа.

Что делает отвратительное кино таковым? Нудный сценарий, неубедительная операторская работа или слабая игра актеров? Каждый из этих аспектов с большой долей вероятности будет оценен по-разному. Зритель А и зритель Б могут испытывать разные эмоции, что не позволит нам оценить увиденное с объективной точки зрения.

Чтобы стало еще понятнее, ответьте на вопрос: «Яблоко — это вкусно?» «Конечно! Обожаю яблоки», — ответит один. «Фу, терпеть их не могу!» — воскликнет другой. Так, подождите, я не понял: яблоки — это вкусно или нет?

Возьмем другой пример — работу Алексея Германа «Трудно быть богом», которую лично я абсолютно субъективно считаю слабой и оцениваю примерно так:

Любопытная история, основанная на одноименном книжном романе, воплотилась в довольно странной форме. Это, если хотите, артхаус, фильм особого жанра, не созданный для широкой публики. Артхаус — это жанр, к которому у меня особенное отношение. Лично на мой взгляд, любую, даже невероятно сложную и глубокую мысль можно изложить в понятной и простой форме. Умение сочетать глубину и простоту восприятия и есть талант. Куда проще плеснуть на стену ведро краски, а после видеть в нем то боль художника, то яркие эмоции от пережитой им трагедии. Ведь пятно краски, согласитесь, дает весьма большой простор для интерпретации.

«Я не согласен, — говорит мне товарищ по цеху. — На мой взгляд, это невероятно интересная работа, которую точно стоит посмотреть!» И знаете что — он будет прав, ровно так же, как буду прав и я. Каждый из нас — сосуд, наполненный разным опытом и знаниями. Это позволяет нам оценивать одно и то же произведение искусства по-своему.

Хотя, признаться, в своей оценке я опирался на субъективное, предвзятое отношение к жанру, что, конечно, не совсем корректно. «Трудно быть богом» — это артхаус, а потому оценивать работу стоит исключительно в контексте жанра, но никак не в отрыве от него.

Вернемся же к критериям «отвратительного кино». Рассмотрим комедию «Х», основу которой составляет юмор генитального типа. Фильм собрал неплохую кассу и понравился половине посмотревших его зрителей. Разумеется, комедия «Х» — это не «Изображая жертву», не «Четыре комнаты» и уж точно не «Шоу Трумана», но можно ли со всей уверенностью назвать фильм отвратительным? Да, и это будет справедливо для той половины зрителей, у которых этот фильм не вызвал ничего, кроме резко негативной реакции — назовем такую реакцию ТРИГГЕРОМ — НЕГАТИВНЫМ ВОСПРИЯТИЕМ (ТНВ).

ТНВ свойственно зрителям, которых увиденное возмутило настолько, что те тотчас принялись строчить гневные комментарии, ставить низкие оценки на сайтах с рецензиями и гневно дискутировать на тему со своими друзьями и знакомыми. Они испытали гнев, негодование и раздражение. Можно ли в данном случае утверждать, что сделка «автор — зритель» была успешной? Отчасти можно. Несмотря на собственное негодование, зритель тем не менее принялся распространять информацию о работе, пусть даже и в негативном ключе, чем, несомненно, вызвал интерес у тех, кто даже не собирался смотреть фильм. Такой феномен наблюдается не только в кинематографе, но также в литературе, изобразительном искусстве, музыке и других творческих направлениях.

В одном из эпизодов «Южного парка» Эрик Картман получает в наследство от умершей бабушки миллион долларов. На столь большую сумму мальчик покупает не самый успешный парк аттракционов, запрещая кому бы то ни было его посещать. Сам того не подозревая, Эрик разжигает интерес у местных жителей и поднимает популярность парка до заоблачных высот. Нечто похожее зачастую происходит и в ситуациях, когда ваш знакомый говорит: «Не смотри это кино! Оно ужасно!» Мир знает множество примеров, когда реклама, пусть даже негативного характера, тем не менее привлекала к работе новую аудиторию. Отчасти именно в таких ситуациях стоит еще раз упомянуть:

«Неважно, любят твою работу или ненавидят. Гораздо страшнее, когда публике на нее плевать».

Вспомните Уве Болла — знаменитого немецкого режиссера, который прославился своими ужасными (по мнению большинства) экранизациями видеоигр. Это тем не менее не мешает ему быть на слуху у широкой аудитории. Если ваша цель — запомниться зрителю именно в таком ключе, то даже ТНВ является успехом. Не лишним будет упомянуть и «Вредные советы» Григория Остера, что были крайне популярны во времена моего детства. Казалось бы, невероятно деструктивные стихотворения, подначивающие ребятишек на свершение шалостей, на деле имели совершенно обратный эффект.

В случае если реакция от увиденного выражается лишь в ТБ (ТРИГГЕРЕ — БЕЗРАЗЛИЧИИ), человек ограничится пожатыми плечами и тотчас переключит внимание на что-то другое. Сделка «автор — зритель» считается проваленной.

Тем не менее даже в случае условного успеха ТНВ заставляет смотрящего проявлять негативную активность, которая, лично на мой взгляд, зачастую является не совсем корректной. Важно понимать, что любой фильм так или иначе проходит через фильтр зрительского восприятия, который по итогу определяет степень объективной успешности картины. Для понимания посмотрим на схему ниже: