Бесплатный фрагмент - Праздник, который всегда не с тобой

Четыре с минусом

— И сорок шариков для украшения зала, пожалуйста…

Вот одна фраза, способная моментально испортить самое моё лучезарное настроение.

ШШШШ-щёлк, ШШШШ-щёлк. Надуть — завязать, надуть — завязать… Повторить сорок пять раз. Пять из них — запасные, на всякий непредвиденный случай. Готово. Ленточки блестящими спиральками свисают сверху и мерзко колышутся. Шарики столпились под потолком, как заговорщики, готовящие диверсию.

— Ну, вы долго там? Десять минут уже жду, — недовольно бухтит в трубку таксист.

Я пытаюсь преодолеть двери офиса. В одной руке — тяжеленные баулы с реквизитом, в другой — связка надутых шаров. Резиновое разноцветное облако густо клубится вокруг меня. Я выхожу к подъезду наэлектризованная во всех смыслах, с ненавистью ко всему сущему.

Меня ждёт черная «Волга». Это недоразумение ретро-парка парадно блестит на тридцатиградусной жаре. Двери распахнуты, кондиционера, само собой, нет. Пока таксист не опомнился, утрамбовываю в салон сорок пять шаров. Они плотно занимают всё свободное пространство сзади и при езде нежно поглаживают лысину водителя, который трехэтажно выругал меня взглядом ещё до поездки.

Мы сносно проезжаем часть пути и останавливаемся в пробке. На мосту, в самый солнцепёк. Чёрная машина. Десять минут. Температура за бортом поднимается. Воздух в шарах расширяется. Физика вот-вот начнёт наказывать меня за непредусмотрительность. Но пока я в напряжённом неведении. Поток машин медленно трогается. Водитель плавно давит на газ. Внезапно над ухом разрывается первый шар.

Таксист испуганно бьёт по тормозам. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но даже боковым зрением видно, какие именно нехорошие слова прошевеливают его губы. Медленно одолеваем ещё двести метров, сердечный ритм постепенно входит в норму.

БАХ!!!!! Мы снова синхронно вздрагиваем. На этот раз слова водителя наполняются звуком и градус нехорошести изрядно повышается. Дядька не успевает закончить мысль, как лопаются два шара сразу…

— Высажу! — орёт таксист, — Тебя, с твоими грёбанными шарами! И адрес вашей сумасшедшей конторы в чёрный список занесу. И всем расскажу, чтобы никто к вам не ездил!

А я думаю про то, что в этой резиновой толкучке остался только один шар, который может безнаказанно лопнуть. Там, куда я еду, сорок детей ждут шарики. И один лишний «бах» лишит кого-то простой радости.

Пробка сжалилась, мы движемся. Ветерок на ходу забирается в салон, обдувает пространство, шары сбавляют воинственный пыл и ведут себя смирно. Кое-как добираемся до места.

Я извлекаю их из машины, подхватываю две тяжелые сумки с реквизитом и, с предвкушением избавления от всего этого, приближаюсь к кафе.

Аниматоры ещё не приехали. Надо успеть подготовить площадку. Ко мне бросается молодой человек с бейджем администратора, он придерживает дверь:

— Ой, девушка, это вы на праздник! Я провожу! Зал на третьем этаже. Не переживайте, сейчас помогу вам!

Он выхватывает у меня из рук связку шаров и резво мчится вверх по лестнице.

— Большое спасибо за помощь, — бормочу я, втаскивая следом увесистые баулы, — большое спасибо…

Это моя работа — детские праздники. На мне весь цикл — принять заявку, обсудить с клиентом нюансы, выбрать персонажей и украшения для зала. Найти артистов-аниматоров, заменить лично любого из них на любой программе в случае форс-мажора, собрать костюмы и реквизит. Обеспечить доставку. Подготовить площадку, помогать аниматорам по ходу мероприятия, рассчитаться с клиентом, вернуть всё на свои места, содержать костюмы в порядке…

«На работу, как на праздник» — только сейчас мне начал открываться истинный смысл этой фразы.

Человек внутри

— Мам, у вас тут была лошадка?

— Какая лошадка, дочь?

— Ну, пахнет же лошадкой…

На складе с реквизитом и впрямь пахнет лошадкой. Не спасают никакие души, дезодоранты и футболка под костюм. Синтетика не мнётся, долго не изнашивается, но и не пропускает воздух. Поэтому наши красивые костюмы надо частенько стирать. Это тоже моя обязанность, и вот сейчас я полощу руки крокодила. Того, который Гена.

Руки Гены неприятно зелёные, из искусственного меха, и, если уж говорить как есть, это просто перчатки. Из такого же материала сшита его голова. У головы раззявленная пасть с расслабленной нижней челюстью — любой вокалист позавидует. На макушке покоится плюшевая коричневая шляпка с чёрной лентой.

Гена — это ростовая кукла. Голова куклы натянута на каркас и находится над головой актёра, чья макушка заканчивается в районе Гениных плеч. Плечи затянуты в малиновый пиджак, в вырезе которого виден треугольник — белая рубашка с бабочкой. По всем законам геометрии в зону рубашечного треугольника вписан тюлевый овал. Это окошечко, из которого актёру изнутри видно происходящее.  Тюль — это когда издалека тебя не видно, а ты видишь всех. Вблизи видимость становится обоюдной. Но обитателю Гены не грозит это самое «вблизи». Он всегда изрядно возвышается над своей целевой аудиторией. Дети пробегают в районе Гениного умозрительного пупка. А это на полметра ниже тюлевой амбразуры.

Праздник кончился, счастливый именинник Гриша любовно припал щекой к пушистой Гениной длани и застенчиво топчет его чёрные поролоновые тапки в приступе фанатской нежности.

— А теперь — фото на память! — с облегчением выкрикивает мой внутренний тамада и, с привычной бесцеремонностью, компонует людей в кадре.

Именинник мал ростом и не вписывается в торжественное фото, стоя на полу.

— А пусть Гена возьмёт тебя на ручки, — воркует мама.

Мальчик с восторгом вспархивает к Гене на локоток и замирает перед съемкой. У фотографа случается какая-то техническая заминка, он чертыхается, трясёт камеру. Все терпеливо ждут. Гриша развлекает себя разглядыванием Гениной бабочки.

Внезапно его взгляд падает на тюлевый овал. Пытливый мальчишеский ум пытается понять — что это за издержки костюма и вглядывается вглубь крокодила. Оттуда навстречу поблёскивают глаза Миши, который томится в Генином чреве уже четверть часа. Миша одурел от жары и Гришиной тяжести. Поэтому совершил две промашки — во-первых, не сразу понял, что на него смотрят, а когда понял — не догадался прикрыть глаза. Взгляды пересеклись.

Фотограф запечатлел искажённое ужасом лицо именинника. И Миша почувствовал, как потекло — сначала дополнительная доза пота по спине, а затем потекло из Гриши. Прямо в меховую ладонь. Мальчик медленно сполз с крокодильего локтя и бочком отошел к родителям.

— Мамочка! У Гены внутри человек, — срывающимся голосом шёпчет Гриша, — он его съел. И нас всех сожрёт…

Оставшаяся в организме мальчика жидкость потекла по щекам слезами.

Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой…

И не ясно прохожим, в этот день непогожий, почему я весёлый такой…

Жёлтая рука фортуны

Генины руки сохли на батарее, а всё остальное упаковывалось, чтобы поехать в металлопрокатную компанию, поздравлять начальника отдела с днём рождения.

Поздравления взрослых — это лёгкие заказы — все неловко смеются, именинник не сразу понимает — рад он или нет, весь процесс идёт около десяти минут. Моя работа здесь — помочь Гене водрузить туловище на законное место и, после поздравления, принять у заказчика деньги. Всего-то делов.

Нас с Геной встречает классическая кабинетная тётенька, ответственная за праздник. Она звенит аксессуарами, топорщится локонами и сражает наповал удушающей волной туалетной воды. Оглушённые запахом, мы обмякли и разрешили затолкать себя в подсобку для переодевания:

— Если можно, побыстрее, там люди уже собираются. У вас ведь всё готово? Нам вас рекомендовали как профессионалов. Поздравление директора, сами понимаете, должно быть на уровне…

Гена, кряхтя каркасом, принимает в себя человека. Звенящая тётенька нетерпеливо заглядывает к нам, пищит от восторга, увидев крокодилье перевоплощение, и фамильярно треплет зелёного по рельефной морде:

— Так, через три минуты выходите, я позвоню вам из кабинета, чтобы был сюрприз! — она уносится прочь, вдохновенно цокая по плитке немыслимыми каблуками.

Сюрприз не собирается ждать три минуты и случается прямо сейчас. Из рукавов малинового пиджака торчат человеческие руки. Меховые Генины ладошки остались на батарее, в офисе.

— Я задушу тебя. Этими самыми зелёными руками, когда мы вернёмся. Ты понимаешь, что это поздравление директора?!

Миша за тюлевой амбразурой закатывает глаза, из-за которых всё, собственно, и произошло.

— Так кто отвечает за реквизит? Ты, дорогуша! Надо было ещё раз всё проверить перед выездом!

— А кто напугал ребёнка до внеплановой стирки? Тоже мне, узник крокодила…

— Давай решать вопрос! Мне нельзя волноваться, а то текст забуду. Я могу их втянуть в рукава!

— А кто тогда гармошку держать будет? Твои человеческие женатые пальцы с кольцом, да?

И тут я вижу на стремянке новенькие желтые хозяйственные перчатки из латекса. Гена перехватывает взгляд и начинает опасно шевелиться в узком пространстве, рискуя всё снести.

— Нет! Только не это!

— Да, Геночка, наденешь, как миленький! Никто не заметит. Включай харизму, пой, шути, не давай им опомниться. Хоровод не водишь, начальника не обнимаешь, гармонь не отпускай до последнего.

Звонит телефон. Я включаю музыку, Гена вплывает в кабинет. Пунцовый от смущения директор принимает поздравления. Коллеги хохочут и умиляются, дамы флиртуют с крокодилом, а он обаятельно встревает с ними в дежурные словесные пикировки. Главная по празднику тётенька в конце растроганно суёт мне вместе с договором неожиданные чаевые.

— Спасибо вам, всё так здорово, профессионально, и костюм хороший у вас — яркий, красивый…

Я с облегчением улыбаюсь и бочком пробираюсь в подсобку, дабы вернуть награбленное. Уборщица в коридоре провожает меня подозрительным взглядом. А Миша напоследок с тоской обнюхивает ладони, пропитанные специфическим перчаточным запахом, с которым не сладило казённое яблочное мыльце из местного туалета…

Шкура неубитого медведя

Гена и Чебурашка, Винни Пух с Пятачком — это старая добрая классика. Их любят все. И заказчики и организаторы. Заказчки — по старой памяти, как ностальгических героев детства. А организаторы — потому что в них можно упаковать любого человека.

Никаких требований по типажу для работы в ростовой кукле нет. Ну, как, почти… Однажды высокая и корпулентная Ира с пятым размером груди втиснулась в Чебурашку.

Шоколадный плюшевый комбинезончик плотно обхватил её формы. А на бесконечные Ирины ноги не хватило длины штанин, и они виднелись аж пятнадцатью голыми сантиметрами над лапками-тапочками.

Но внимание главных действующих лиц праздника до ног не дошло. Оно остановилось гораздо выше. Именинник семи лет приподнял бровь и с натуралистическим интересом полюбопытствовал:

— А Чебурашка это что — девочка? Ну, в смысле — самка?

Его папа, похрюкивая, в попытках сдержать смех, выбежал из комнаты, а мама нахмурила лоб и не расправляла его до тех пор, пока не отчитала нас сквозь зубы в коридоре за слишком очевидные вторичные половые признаки Гениного спутника. С тех пор кастинг в Чебурашку стал менее демократичным.

А Маша и Медведь из мультика — это задачка для кастинга со звёздочкой. Кукла-Мишка прекрасен и узнаваем. Машу же можно идентифицировать только по костюму.

Лицо, обрамлённое платочком, всегда человеческое. И хорошо, если оно щекастое и глазастое. Если, за неимением вариантов, типаж не Машин, девочка старается брать харизмой, и не слишком отсвечивать…

Проклятие забвения всегда витает над реквизитом. Праздники с полным комплектом — скорее исключение, чем правило. И рассказывать про ситуации с невзятыми вещами можно бесконечно. Я поделюсь самым дерзким случаем.

В тот раз, по всей видимости, карма совсем заартачилась и стала конкретно мстить нам за Гришин конфуз. За подмоченную, в прямом смысле, репутацию.

Эта мысль пришла после того, как я решила уточнить — а что это такое мягонькое под стулом ритмично пинает моя нога во время телефонного разговора?

Мягоньким предметом оказалась голова медведя в отдельном пакете. Его тело вместе с костюмом Маши уехало на праздник за город час назад. В пять часов вечера, зимой, по метели, в предновогодний период нет ни единого шанса догнать медвежью тушку. Только если на вертолёте.

Я объясняю это «медведю», который истерически шепчет мне в трубку, что они переоделись, ждут в комнате и не знают, что делать. Дети пришли, хозяйка праздника ещё не в курсе, что кое-кто потерял голову.

Предлагаю пойти с повинной, признаться, и работать как есть. Кладу трубку и начинаю молиться всем известным богам. Ребята не перезванивают. Я на иголках.

Вечером они возвращаются, вымотанные, но довольные. «Медведь» подмигивает в ответ на мой немой вопрос и показывает фото. На нем тело в мохнатом комбинезоне с лапами увенчано человеческой головой с круглым румяным лицом. На образ медведя прозрачно намекают торчащие вверх волосы и нарисованные карандашом для бровей нос-пятно, а ещё усы-чёрточки — по три с каждой стороны.

Вокруг мишкиного пуза скопились счастливые дети. Праздник, как ни странно, удался. Медведь вызвал фурор, особенно у взрослых. Гриммировала его мама именинницы, которая моментально предложила выход из ситуации и не выказала ни грамма неудовольствия.

Я всегда вспоминаю эту историю, когда мне кажется, что что-то идёт недостаточно хорошо. И успокаиваюсь, думая о том, что правильное отношение к ситуации, находчивость и атмосфера творят чудеса.

И действительно, столько человеческих встреч, закончившихся важным — отношениями, дружбой, просто добрыми воспоминаниями, начинались в неидеальных или даже в абсурдных ситуациях…

Выбор

— Девушка, вы понимаете, нам нужны инопланетяне. Нет, я не хочу рассматривать другие варианты! Мы вообще к вам обратились только потому, что у вас есть такие костюмы. Они уже заняты на эту дату? Ну, придумайте что-нибудь! Нам ОЧЕНЬ надо. Что, совсем нельзя ничего сделать?

Один вариант есть, я лукавлю. Он лежит на складе. В большой пыльной сумке на дальней полке. На сумке значится: «Ино стар». И «стар» — это не про звезду. Там просто старые костюмы.

Когда-то они были серебристым и золотистым, как и положено инопланетянскому облачению. Теперь ткань местами вытерлась и благородный блеск металла омрачён унылыми проплешинами…

— Слушай, ну их можно покрасить, из баллончика, — консультируют меня старожилы, — будет вонять. Но дня за два выветрится более-менее…

Праздник послезавтра, теоретически можно успеть, если прямо сейчас поехать за краской. Я перезваниваю заказчице и, на всякий случай, почти убалтываю её на индейцев в качестве запасного варианта. У них вигвамы, амулеты, томагавки, перья, боевой раскрас. У инопланетян — ничего. Но заказчица берёт с меня клятву попробовать придумать что-то с пришельцами.

Бюджет на покраску ограничен. Я без удовольствия тащусь на маршрутке по вечерним пробкам в магазин, предвкушая ночные вонючие пляски с баллончиками в холодной подсобке и отдельную радость актёров по поводу работы в обновлённых костюмах, которые, на момент праздника, скорее всего, продолжат благоухать.

Выйдя из транспорта, за остановкой, в сугробе, я вижу щенка. Он грязно-белый, довольно-таки крупный, но не больше пяти месяцев отроду. А ещё пёс невероятно несчастный и вялый.

Я давным-давно зареклась заниматься собачьей благотворительностью, но тут сердце у меня ёкает. Забегаю в магазинчик и покупаю две сосиски. Они оставляют щенка полностью равнодушным. Пёсик отворачивается, сползает в сугроб и начинает мелко дрожать. В этот момент становится понятно, что никакой краски я сегодня не куплю.

— О, привет! Ты как здесь? — совершенно неожиданно из маршрутки выходит мой знакомый и застаёт нас обоих в сугробе на обочине.

— Макс, вызови, пожалуйста, такси, — бормочу я в ответ, — мы поедем в офис с этой собакой. Водитель, скорее всего, не захочет нас везти, пёс большой и грязный, просто постой рядышком, пока мы не уедем, и, если что, помоги уговорить таксиста!

С этими словами я собираюсь бежать в сторону торгового центра, у меня созрел дурацкий план.

— Погоди, я ничего не понял!

— Можешь побыть тут десять минут и последить, чтобы он не ушёл?

— Кто, этот доходяга? Да он сидит еле-еле, куда он пойдёт? Ты ненормальная…

— Спасибо!

— Эй, я не сказал, что согласен!

Но я уже мчусь в магазин за поводком, чтобы как-то водить эту несчастную псину по городу. На бегу по телефону умоляю знакомую взять щенка ненадолго к себе, пока мы приводим его в божеский вид и ищем хозяина…

… Тяжело дыша, забегаю в торговый центр и впиваюсь в охранника:

— Где здесь зоомагазин?

— Там, — машет он рукой, странно поглядывая на взмыленную запыхавшуюся особу.

Я подхожу к магазину и робею. Он такой, что я не уверена — пройду ли фэйс контроль просто чтобы войти, не говоря уже о покупках.

— Добрый вечер, вам на какую собачку нужен поводок? — воркует милая продавщица.

Я пробегаюсь глазами по ценникам и понимаю, что лакокрасочных денег хватает только на крохотную шлейку для йорка.

— Ммммм, не важно, вот этот подойдёт, — я прикидываю, что шлейку можно застегнуть как ошейник, — беру.

Денег осталось только на такси до офиса. Мчусь обратно на остановку.

— Давай быстрее, я вызвал машину, договорился, но тебе придётся его на руки взять, — сообщает по телефону Макс предельно недовольным голосом.

— Отлично, спасибо!

Я, задыхаясь, финиширую. На ходу разматываю поводок. То, что должно обхватывать тщедушное тельце комнатной собачки оказывается на шее бродячего крепыша.

— Господи, он же грязный, как поросёнок. Ладно, я с вами поеду, — морщась от таких планов на вечер и своего неожиданного великодушия, решает Макс.

Мы направляемся в офис. Там никого нет. Выходной. Можно перекантоваться какое-то время, забрать мои вещи и придумать, как отвезти пса на передержку.

Ещё проходя по коридору, мы слышим в кабинете голоса. Из-за открытой двери на нашу компанию весьма вопросительно смотрит начальство, видеограф и Маша.

На мониторе рабочего компьютера свежесмонтированный ролик со свадьбы на паузе. Я растрёпана и пованиваю псиной. Сама псинa с дурацкой шлейкой вокруг шеи растерянно жмётся к моей ноге.

— Я, пожалуй, пойду, — мямлит Макс и спешно ретируется.

А мы, к собственному удивлению, остаёмся. Щенку наливают воды в какое-то маленькое ведёрко, гладят по спине, расспрашивают меня про обстоятельства знакомства.

Пока я рассказываю историю нашей встречи, Маша начинает собираться восвояси и предлагает подбросить меня с щенком до дома знакомой.

…Мы втискиваемся с найдёнышем на заднее сидение машины. Щенок обвыкся и не сопротивляется. Он тихонько сидит на коленях, привалившись ко мне бочком, и тяжело дышит. Едем молча, я изо всех сил пытаюсь не ткнуться лицом на поворотах в собачий загривок и судорожно думаю — что делать с псом дальше.

— Столько людей нуждаются в помощи, а ты собак жалеешь, носишься вот с ним, — роняет вдруг Маша, — это же бессмысленно. Никакого толка…

Она занимается поддержкой социально неблагополучных граждан. И от неё я меньше всех готова была услышать такое.

Замираю. Потом закипаю.

— Как можно сострадать выборочно? Кому плохо, тому и надо помочь, если можешь.

Атмосфера сгущается. Я сухо прощаюсь и выхожу из машины в негодовании, животина плетётся следом…

Через три дня выяснится, что моя знакомая на прогулке оставила щенка привязанным у магазина, а когда вернулась, его уже не было. И я не уверена до конца, что дела обстояли именно так, а она не отпустила пса на улицу из-за боязни конфликта с квартирной хозяйкой…

Щенок не нашёлся. Мы ему так и не помогли. Возможно, это действительно было бессмысленно — забирать пса из сугроба, если в итоге он так и остался на улице.

После этого я долго думала — стоит ли вообще браться помогать, если не можешь сам довести всё до конца, не перекладывая ответственность на других людей.

А ещё позже я поняла, что можно сострадать выборочно. Ещё как. Не ясно только, цинизм это, или здравый смысл.

Но пока всего этого не случилось. Щенок вымыт, накормлен и спит на тряпочке. Напоследок глажу его и выхожу на улицу.

У подъезда выдыхаю,

Перед тем как идти домой, достаю телефон и набираю номер:

— Знаете, совсем забыла вам сказать, у индейцев в программе бесплатный аквагрим. И головные уборы можно заказать с перьями. У вас сколько гостей планируется?