18+
Благими намерениями

Бесплатный фрагмент - Благими намерениями

Объем: 138 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Посвящается читателям

Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми, их именами, фамилиями или прозвищами является случайным. Описываемые события не имели место и не происходили в указанных географических районах.

.

ГЛАВА 1

Солнце медленно садилось над горами Аризоны, растягивая тени по плоской поверхности пустыни Сонора. Усталые красные тона громадного заката подавляли рыжеватый цвет грунта, заливая его густыми красками фиолетовых оттенков перед тем, как наступала полная темнота и все краски становились одного цвета — цвета глубокой чёрной ночи.

В городе Феникс зажигались огни, и жизнь перемещалась из офисов в квартиры и ночные заведения. Не затихала она и в тюрьме «Эстрелла», где новая партия прибывших арестанток постепенно приспосабливалась к естественным законам этого заведения.

В большой полуоткрытой камере «свободных» обитателей, не желавших ходить на добровольные работы в дневное время, наступал свой рабочий день. Отоспавшись с утра, они приступали к доступным им развлечениям. Самым обычным было распределение новеньких между группами старожилов.

Так случилось, что Дэнис украла в магазине «Уотч» часы за пять долларов и угодила за решётку на два года. Это считалось лёгким наказанием, но здесь всё выглядело иначе. Подружки Мартинез, как их называли, выбрали её для работы на побегушках. Они заправляли всем в этом блоке, потому что, как говорили, у них остались связи и нужные люди на свободе. Они случайно попались на взятках, и дотошные следователи докопались до всех их контактов и преступлений. Те, кто их прикрывал, откупились, однако их решили сдать, чтобы дело не пошло дальше. «Жертвам правосудия» в лице бедняжек Мартинез договориться со следователями не получилось. Зато их покровителям удалось найти общий язык с другими судебными исполнителями, чтобы сёстры отделались сроком в этой тюрьме.

Дэнис понравилась одной из сестёр Мартинез, возглавлявших группу, и её освободили от всех работ. Вместо этого она должна выполнять другую работу — ублажать их в дальнем углу блока, скрытом от видеокамер койками и телами заключённых. Всё это происходило в ночное время. Старшая, Лора, полная и постоянно шепелявившая, гладила её по плечам и подхихикивала, а младшая, Саманта, сутулая и злая, с вытянутым лицом и острым носом, похлопывала её по ягодицам и криво улыбалась одной стороной рта. Денис отказалась слушаться. И тогда началось «воспитание». Каждую ночь одинаково дикое, зверское и ужасно болезненное. Ей затыкали рот и насиловали, как и чем могли.

Через месяц она попала в лазарет, где пациентки с разрывами и кровотечениями, заражениями и опухолями были не редкость. Две недели пролетели, как один день. Её возвращение в камеру после «долгого отпуска» было встречено криками радости и животного удовольствия. Дальше насилие продолжалось с прежним упорством. Причём каждый раз, когда очередь доходила до младшей сестры, полусумасшедшей Саманты, всё превращалось в ад, и Дэнис в тысячный раз слышала над ухом её хриплый шёпот, думая, что умирает.

— Я — сержант Уильям Линдстон. Клянусь говорить правду и только правду. Ты — тоже сержант Линдстон. Говори правду! Он всегда так говорил. Он испортил нам жизнь. Да, правосудие — это больно! — эти слова повторялись в разной последовательности и звучали как проклятие. В конце концов, Дэнис перестала понимать разницу между реальностью и вымышленным миром Саманты Мартинез и стала кричать ей в ответ то же самое. Мексиканка искренне радовалась и прекращала мучить её. А однажды вообще произошло невероятное.

— Хочешь в «Последний шанс»? — прошептала она ей на ухо после очередного издевательства, хищно сверкая обезумевшими глазами.

Хотела ли Дэнис в этот отряд? Конечно, да! Арестанты попадали туда по собственному заявлению, однако, на самом деле, это происходило только после того, как они получали разрешение от главных в общих камерах. В отряде было хорошо: там работали днём на общественных работах, а ночью спали в отдельных камерах по два человека. Это был рай по сравнению с тем, что происходило с ней сейчас.

— Да, — еле слышно прошептала Дэнис, не веря своему счастью. Неужели её отпустят?

— Да? — усмехнулась Саманта и расхохоталась на всю камеру. Сонные сокамерницы стали что-то бурчать, недовольные шумом, но она не обращала на них никакого внимания. — Она хочет в «Последний отряд»! Слышали? — после этих слов стали смеяться и остальные члены её группы. — Я — сержант Уильям Линдстон. Клянусь говорить правду и только правду. И ты — сержант Линдстон. Говори правду! Я тебе отомщу! Правосудие — это больно! — выкрикнула она, и всё повторилось снова.

Но через неделю у Лоры Мартинез и ещё нескольких её «подружек» обнаружили ВИЧ, после чего камера опустела почти наполовину. Дэнис эта беда обошла стороной. По крайней мере, её анализы были чисты. На следующий день к ней подошла хромая Брута, старая арестантка из другой группы и сказала, чтобы она уходила в «Последний шанс».

— Скажи инспектору, что можно, — буркнула она. — Можешь прямо сейчас.

Дэнис растянула лицо в страшной гримасе, как делала это Лора Мартинез, и, кривляя голос, стала повторять её слова:

— Я — сержант Уильям Линдстон. Клянусь говорить правду и только правду… Правосудие причиняет боль! — после этого она захихикала и села на корточки, обняв колени руками.

— Совсем крыша съехала, — сказала одна из заключённых, и после этого на Дэнис никто не обращал внимания.

На следующее утро она всё-таки подала заявку на общественные работы, и через день её впервые вывели на улицу, к сетке, надели пластиковый наручник с датчиком и соединили цепями с пятью другими арестантками, которых она видела впервые. Потом автобус отвёз их на пустырь, где первый трудовой день начался с захоронения трупов бездомных, которых за неделю набралось в местном морге больше десяти человек. К вечеру голова болела от жары и тяжёлой работы, руки и ноги саднили от пота и металлических колец, которые растёрли их почти до крови, зато в конце её отвели не в общую камеру, а в отдельный бокс на четыре кровати, две из которых были пустыми. Здесь Дэнис впервые спокойно смогла помыться в раковине и сразу же рухнула на койку, чувствуя, что больше не может стоять на ногах. Прошлое превратилось в мрак, о будущем она даже не думала — оно могло просто не наступить, поэтому для неё реальным оставалось только настоящее.

ГЛАВА 2

— Привет! Я хотела бы поговорить с тобой, — Кэрол выглядела уставшей: большие серые глаза под тонкими бровями казались полупрозрачными в приглушённом свете гостиной, слегка впавшие щёки подчёркивали обострившийся подбородок, и у самых висков, как ему показалось, он заметил тонкие морщинки. Кожа была необычайно бледной, почти прозрачной, отчего лёгкий румянец на щеках и шее был похож на свет цветной лампы, случайно задержавшийся на них каким-то чудом.

— Привет! Да, конечно. Что случилось, дорогая? — Уильям сразу почувствовал в её голосе напряжение.

— Прости, я долго пыталась молчать, но больше не могу. Я устала, — тонкие брови поднялись вверх, а в глазах застыла внутренняя боль.

— Э-э… Ты о работе?

— Нет. Пожалуйста, послушай и не перебивай. Мне тяжело, но я должна сказать это. Я больше так не могу. Ты целый день на работе. На этой проклятой работе, которая съедает тебя. А я — одна. Совершенно одна. Я поговорила с Тэдом. Он согласился отпустить меня через неделю. Я хочу уехать. К родителям. Мне надо что-то поменять. Я так больше не могу.

— Это из-за меня?

— Нет! Из-за себя, из-за всего вокруг. Это всё сложно. И ты, и я, и София. Уже прошло четыре года, а я никак не могу убрать её комнату, — тонкие руки-крылья разметались в разные стороны, как бы пытаясь охватить пространство вокруг, и, не сделав это, плавно опустились вниз, как будто соскользнули с невидимого шара.

— Хочешь, я вызову клининговую службу…

— Нет, ты не понимаешь. Это внутри, здесь, — она приложила ладонь к груди и подняла взгляд. В нём было столько мольбы и страдания, что Уильям не выдержал и отвёл глаза в сторону.

— Может, нам надо подумать о втором ребёнке? — осторожно предложил он.

— Нет, нет, что ты! Я даже думать об этом боюсь, — на её лице промелькнуло знакомое выражение. Так всегда поджимала губы её мать, когда речь заходила об их браке. Она всегда говорила одно и то же — что он был неправильный, неразумный, слишком быстрый, никому не нужный и ещё тысячу слов, которые произносились только ради того, чтобы унизить Уильяма и показать Кэрол, что она совершила ошибку. Но ведь он делал всё, чтобы доказать ей обратное! Он заботился о ней, выполнял любые прихоти, сам дослужился до лейтенанта и сдал все экзамены. Эти чёртовы награды и медали…

— Да, я вижу… — Уильям смотрел на её до боли знакомое лицо, на котором застыла мука внутренних переживаний, и ему впервые за последние четыре года стало так больно, как и в день смерти дочери.

— Вот… Я уже собрала вещи. Мне надо только, чтобы ты понял меня, — Кэрол тоже отвела взгляд и старалась не смотреть ему в глаза.

— Я специально взял завтра выходной, чтобы мы сходили… — он никак не хотел верить в то, что она говорила, пытаясь вернуть её назад, в тот мир, где они жили вдвоём, храня память о прошлом.

— Том, не надо! — она сцепила пальцы и поднесла руки к груди. Рукав блузки на запястье натянулся, и он увидел, как там оторвалась пуговица. Но Кэрол этого не заметила. Небольшой пластиковый кружок упал на пол. Он притягивал взгляд, не давая Уильяму думать. В голове была полная пустота.

— Ты подала на развод? — наконец тихо спросил он. Она кивнула и опустила голову. Худые плечи задрожали, как ивовые ветки на ветру у реки, и Кэрол, не выдержав, отвернулась к окну.

— Я попросила адвоката решить все вопросы за меня. У неё есть твой телефон. Я подписала все документы. Я не хочу приходить в суд. Давай всё сделаем тихо и прилично?

— Но так нельзя… — ускользающее чувство реальности лишало его способности думать и говорить. Отчаяние захлестнуло разум, и в горле образовался комок.

— Пожалуйста, не перебивай меня. Я прошу только об одном — дай мне уйти. И обещай не звонить хотя бы год. Пожалуйста!

— Я… — он растерянно развёл руки в стороны, поймав себя на мысли, что уже давно был готов к такому повороту событий, однако вынести его оказалось нелегко. После смерти дочери в психиатрической лечебнице между ним и Кэрол возникла пропасть. Он настоял на том, чтобы отправить Софию на принудительное лечение, хотя Кэрол была против. И когда произошла трагедия, она так молчала, что это было страшнее всяких слов. Да, она считала его виновным в смерти дочери. Но Софии было уже восемнадцать лет. Их маленькой, весёлой девочке, которая с радостью прижималась щекой к папе и маме, смешно коверкая слова, вдруг в один день стало так много лет! И она больше не спешила к родителям, чтобы поделиться с ними историями о ночных феях или Санта Клаусе. София нашла друзей и не раз попадалась с ними на курении травы. Потом стала баловаться лёгкими химическими наркотиками. Когда её отчислили из колледжа, Уильям принял решение отправить её в лечебницу и ни разу об этом не пожалел. Потому что её приступы ярости сменились потом провалами в памяти и заговариванием. Даже в день смерти, когда им сообщили, что она погибла такой страшной смертью, когда она пыталась ночью сбежать из лечебницы… Даже тогда он считал, что поступил правильно. Дома они бы с ней не справились. В этом была правда — они потеряли Софию ещё задолго до того, как она пристрастилась к наркотикам. Просто не хотели это признать. А сейчас… сейчас уже было поздно. — И куда ты поедешь? К матери? — хрипло спросил он.

— Да. Переночую тут неподалёку у подруги. Она согласилась приютить меня до конца недели.

— Но это — твой дом. Я не гоню тебя. Ты можешь остаться. Я уйду. Переночую в управлении. Ничего страшного. Или в машине. Зачем тебе…

— Не надо! Я не могу. Для меня — это пытка. Я уже приняла решение. Прости. Но так будет лучше. Мне лучше уйти. Я начинаю плакать. Это плохо. Если что, позвони моей матери или лучше адвокату.

— Да, лучше адвокату, — покачал головой Уильям, видя, что неловкость ситуации начинает тяготить жену. Помолчав, она решительно выпрямилась, поджала губы и, стараясь не смотреть на него, прошла мимо. Затем тихо щёлкнул замок входной двери, и всё стихло.

Уильям остался один. Совершенно один. Здесь, в небольшом доме на Лоу-стрит, двадцать два, где они с Кэрол мечтали растить детей и жить полной жизнью, теперь не было ни детей, ни жены. Он подошёл к дверце шкафа и долго стоял, пребывая в состоянии полного отупения. Именно отупения, потому что внутри было пусто. Там не было ни горя, ни боли, ни отчаяния или злости — просто ничего. Уильям стал искать виски. Последний раз он пил четыре года назад… Теперь это был, похоже, единственный способ отключиться и не думать о том, что сейчас произошло в его жизни, разделив её пополам — до и после сегодняшнего дня.

ГЛАВА 3

В сумерках наступающего вечера улица казалось пустой и заброшенной. Одинокий прохожий перешёл на другую сторону и несколько раз оглянулся. На нём были джинсы, кроссовки и куртка с капюшоном, как на тысячах молодых жителях этого города, которые внешне мало чем отличались друг от друга. Подойдя к калитке с низким заборчиком перед лужайкой, он ещё раз оглянулся и только после этого открыл её. На табличке у двери было написано: «Доктор Вудраф. Психиатр». Поправив рюкзак на плечах, молодой человек нажал на кнопку звонка и откинул с головы капюшон. В доме послышались шаги.

— Все пациенты ушли? — вместо приветствия спросил он, когда дверь открылась, и на пороге появился хозяин дома.

— Что случилось? Мы же не договаривались… — доктор Вудраф был явно озадачен и не мог этого скрыть. Ему было непонятно, что могло привести этого человека к нему в столь поздний час.

— Захотелось тебя увидеть. Ты, как всегда, не пьёшь? Даже со мной?

— Прекрати! Ты вряд ли пришёл бы ради этого. Я тебе уже сто раз говорил, что у меня проблемы с сердцем. Заходи! — стоять на крыльце было не очень хорошо, лучше было спросить его обо всём в доме.

— Да, точно. Ты говорил. Хотя со стороны не скажешь. Особенно в постели.

— Уже поздно. Что случилось? У тебя снова приступ? Нужны препараты? — Вудраф сел на диван и, сложив ладони перед собой, приготовился слушать. Стройная фигура немного жеманно опустилась в кресло напротив.

— Да. Снова этот призрак. И снова кричит. Всё одно и то же. Только сегодня он меня достал. Да, да, я знаю, что ты мне говорил об этом: надо избавиться от него, стать выше, расслабиться, заняться чем-то другим. Не получается. Мне помогают только эти встречи. Когда ты рассказываешь о других. Но сегодня стало совсем плохо, скрутило прямо на работе. Пришлось отпроситься. Он ходил за мной. Везде, представляешь? Да, да, я принимал твои таблетки, садился, считал до ста. Не помогает. Не знаю… Мне тяжело.

— Ты точно принимаешь все препараты, которые…

— Конечно! Ты же видишь, я перестал заговариваться и память вернулась. Но всё это чепуха! Самый лучший препарат — это ты и твои рассказы. Ты — хороший врач. Я, наверное, сумасшедший, да? Ну прости, такой вот. Но ты — самое лучшее лекарство. А твои антидепрессанты — дерьмо.

— Слушай, я тут подумал, а почему бы тебе не усыновить ребёнка? Это самый мощный стимул в жизни. Это может изменить всё. Сейчас уже можно даже…

В этот момент послышался нарастающий звонок мобильного телефона, и Вудраф отвлёкся.

— Кто это? — с удивлением спросил посетитель.

— Не знаю… Вот чёрт, это… одна из очень важных пациенток. Странно, мы не договаривались о встрече. Тем более, в такое время. Посиди молча, пожалуйста, — он приложил палец к губам и вышел на кухню, приглаживая по пути причёску, хотя отлично уложенные волосы в этом не нуждались. — Да, миссис Линдстон? Добрый вечер! Да, да, конечно…

Когда Вудраф с задумчивым выражением лица вернулся в гостиную, его уже ждал вопрос:

— Ну что там?

— Хочет заехать на полчаса. Поговорить. Очень просила. Она разводится с мужем. Это так неожиданно, — и он снова провёл рукой по волосам.

— Вот это да! Не отказался?

— Нет.

— Отлично! Это та самая Кэрол, жена полицейского, да? Давно не слышал о них. Будет новая интересная история. Меня это заводит. А тебя, Микки? — гость сменил тон и явно намекал совсем на другое.

— Не называй меня так. Хотя бы сейчас. Мне надо собраться с мыслями, — Майклу было неприятно слышать намёк на их близкие отношения. Однако его посетитель ещё не знал, он собирался порвать с этим раз и навсегда.

— Отлично. Я подожду в спальне. Обещаю сидеть тихо. Не волнуйся! Только обязательно выпытай у неё всё, что можешь, все подробности! И принеси мне стакан Билла. Да, да, из которого он пил тогда. Мне нравится на него смотреть.

— Ты — сумасшедший! — заметив недовольство во взгляде молодого человека, Вудраф замахал руками: — Ладно, иди, иди уже. Она подъезжает.

На улице послышалось шуршание шин по асфальту. Доктор обвёл гостиную взглядом и направился к двери.

— Майкл, привет! — Кэрол была невероятно привлекательна в тусклом свете входного светильника. Её глаза светились нежностью и грустью, а уголки тонких, чувственных губ пытались изобразить улыбку, хотя больше это напоминало муку.

— Заходи, привет! Что случилось?

— Я еду к подруге. И решила заехать к тебе, сказать спасибо за помощь. Всё прошло спокойно, как ты и говорил. Но я хочу посоветоваться по поводу… Ты позволишь?

— Проходи, проходи, конечно, — Майкл отошёл в сторону, пропуская её внутрь. Приятный запах духов, крема и ещё чего-то далёкого, манящего, присущего настоящим женщинам, коснулся его ноздрей и увлёк за собой в гостиную.

Кэрол сбивчиво рассказала ему всё то, что они уже не раз обсуждали с ним раньше, когда она ещё только готовилась принять это сложное решение, но потом разговор приобрёл другой оттенок, и когда он это понял, было уже поздно.

— Если честно, — она наклонилась вперёд, как будто хотела, чтобы он слышал лучше, — я не могу забыть то, что между нами было.

— Но это… мы же говорили, что это было случайно, — в панике пробормотал Майкл, краем глаза следя за дверью в коридоре. Кэрол говорила тихо, но всё же её голос мог быть слышен в спальне.

— Да, говорили. Ты прав. Но ты пожалел меня и понял. Ты так проникся моим горем, что я, даже не знаю, как это объяснить. Твоё внимание… оно сделало со мной что-то невообразимое. Я думаю о тебе постоянно. Я согласна, что не должна была так поступать. Возможно, я была слишком слабая, и мне хотелось этого. Но сейчас мне плевать. Мне не хватает тебя. Знаю, это звучит глупо. Но ты ведь тоже разведён. Почему бы нам не подумать о том, чтобы… ну, ты понимаешь. Хотя бы попробовать пожить вместе. Мы можем переехать во Фриско, у меня там есть дом. Это недалеко отсюда. Моя мать…

— Кэрол, — перебил он, чувствуя, что пересохло в горле. — Это невозможно. У меня здесь клиентура, опыт, связи… Ты пойми, я согласен, что был неправ, допустил ошибку, но я так не могу…

— Ты не Вайнштейн и тебе не надо оправдываться! — прозвучал резкий ответ. — Я так и знала! — в сердцах воскликнула она и откинулась на спинку дивана. Слёзы потекли из глаз тонкими струйками, как тогда, когда они впервые перешли грань формального общения. Но это было так давно и больше не повторялось. Вудраф думал, что Кэрол сама поняла бесперспективность их случайной близости и вежливо молчала. Оказывается, всё было совсем не так. — Не волнуйся, я не буду закатывать истерики. Просто жаль, очень жаль… Дай мне что-нибудь успокаивающее и я поеду, — не сдержавшись, она разрыдалась, спрятав лицо в ладонях.

— Я сейчас, подожди, — ему хотелось убедиться, что в спальне ничего не было слышно, поэтому он поспешил сначала туда.

— Дай ей снотворное! — было первое, что услышал Майкл, когда осторожно открыл дверь. Спрашивать не было смысла — его нежданный гость слышал всё. Это было ужасно. — Быстрее, иди к ней! — приказал юный друг. Шёпот был горячим, даже обжигающе горячим.

— Ты сошёл с ума! Это же… — Майкл Вудраф отчаянно пытался взять себя в руки.

— Что? Ты не хочешь? Тогда я пойду сейчас и расскажу ей всё. А потом разорву вас на части. Ты спал с ней? Ты спал?.. — последние слова превратились в шипение кобры, готовой совершить смертельный прыжок. Вудраф понимал, что сейчас надо было его успокоить.

— Подожди, подожди. Я сейчас всё сделаю. Сделаю и вернусь! Только не выходи, умоляю! — Майкл говорил шёпотом, но ему казалось, что он кричит. Выскользнув из спальни, он на одном дыхании пронёсся по коридору в кабинет и открыл сейф. Затем достал сильное снотворное и дрожащими руками высыпал капсулы на стол.

— Спасибо! Как ты разволновался. Прости, — тихим голосом произнесла Кэрол, увидев его со стаканом воды. — Сколько штук? — спросила она с виноватой улыбкой, беря стакан из дрожащих рук Вудрафа.

— Обычно достаточно трёх, но сейчас можно четыре, я думаю, — неровным голосом сказал он, прикидывая в уме, какую дозу она получит и не будет ли это вредно.

— Выпью пять! — капсулы исчезли в ладони Кэрол и, запив их водой, она снова откинула голову на диван. — Сейчас, минутку… чуть-чуть успокоюсь и поеду. Моя подруга уже ждёт меня.

Через пять минут её тело расслабилось. Рука медленно сползла на сумочку у спинки дивана. Майкл встал и направился в сторону коридора. Его трясло от волнения и возбуждения.

— Где ты был так долго? Меня сейчас разорвёт на части! Иди сюда! Эх, если б её сюда посадить, прямо перед нами, на стол, рядом со стаканом её мужа! Вот это было бы круто!

— Что ты несёшь?

— Ладно, не бойся, это я так, для удовольствия. Смотри, что у меня есть! Это — парик. Я похож на неё? — слушая голос молодого посетителя, Вудраф чувствовал, что начинает поддаваться внутренним инстинктам. Мысль об угрозе разоблачения привела к невероятному напряжению его воображения, и оно стало выходить из-под контроля.

— Ты точно сегодня не в себе! Прекрати! Иначе я… — закончить он не успел, получив толчок в грудь и оказавшись на постели. Последнее, что Майкл успел сказать, прозвучало жалко и унизительно: — Только не привязывай! Вдруг она там придёт в себя.

Через полчаса оба откинулись на кровати, и Вудраф тихо произнёс:

— Ты стал сильнее. Гормональные продолжаешь принимать?

— Да-а, — прозвучал в ответ сладострастный шёпот.

— Это странно. Ладно, схожу за водой. Хочу пить. Не могу поверить, что всё это правда. Какой ужас! Ведь за стеной пациентка! А вдруг она там пришла в себя? Это опасно… — когда возбуждение спало и всё закончилось, Майкл снова почувствовал отвращение к самому себе и своему партнёру. Именно из-за этого он развёлся со своей женой — она перестала доставлять ему радость, и постепенно после близости в постели он начал чувствовать отвращение, как будто совершал что-то мерзкое и гадкое, а его жена превращалась в чужого и противного человека. Такое же чувство было и сейчас — голове были пустота и досада на свою слабость.

— Принеси мне выпить, — послышалось в ответ. — Расскажешь про развод. Меня просто распирает от любопытства! И не спорь! Разве тебе не понравилось? Всё было жёстко, как ты любишь, — этот голос раньше вызывал у Вудрафа трепет и радостное возбуждение, но теперь всё изменилось. Ему было неприятно его слышать и, чтобы не сказать лишнего, он поспешил выйти из комнаты.

Поиски виски заняли какое-то время, потому что он напрочь забыл, куда поставил бутылку в прошлом году после Рождества. Взяв два бокала в одну руку, Майкл вышел из кухни и, сделав шаг, остолбенел. Кэрол смотрела на него широко открытыми глазами и улыбалась. Но этого не могло быть! Пять капсул свалили бы и слона.

— Ты всё-таки решил угостить меня виски? — слезливо спросила она. Интонация была вялая, как будто она устала и хотела спать. На самом деле, так и было, но, оказавшись перед ней в халате и тапочках, он чувствовал себя ужасно. Однако Кэрол вела себя так, как будто не замечала этого. Её фигура причудливо изогнулась на софе, напоминая букву «z», как будто это было тело куклы, согнутой разозлившимся ребёнком в нескольких местах. — Налей мне. Совсем немного, треть. У тебя нет льда? Прости, я сама не пью, но иногда хочется.

Вудраф, не думая, налил виски. Он пребывал в полной растерянности, и его мозг отказывался думать. В полном молчании она выпила треть стакана и попросила налить ещё. На его слова о машине, Кэрол махнула рукой и сказала, что поедет на такси, а машину заберёт завтра. Но вместо второго бокала она снова откинулась назад и сразу заснула. Всё это было очень странно, и у Майкла мелькнула мысль, что подобную реакцию могли вызвать антидепрессанты, которые она принимала по его рецепту. Если так, то всё было понятно. Но теперь надо было срочно решать другую проблему. И этой проблемой был его нежданный посетитель. Целых пять лет Вудраф вёл наблюдение за ним и его галлюцинациями. Явное расстройство личности на почве полного отрицания своего пола встречалось и у других пациентов, однако невозможность оплатить операцию и постоянный приём гормональных препаратов только усугубляли ситуацию. В итоге Майклу достался уже сложный тип нервных расстройств, находящихся на этапе перехода в патологию: истерики, резкая смена настроения, галлюцинации, потеря памяти, навязчивые идеи преследования, комплексы по поводу своего внешнего вида и многое другое.

Однако его личное терпение, как психотерапевта, и искренняя заинтересованность дали весьма положительные результаты, как он сам считал. К тому же, после стольких лет общения и положительной тенденции стабилизации поведения все эти результаты можно было объединить в большой научный труд. Хотя, с другой стороны, такой подход требовал доверительных отношений, что, в результате привело к естественной близости с данным пациентом. И поначалу это было невероятно прекрасно. Однако в последнее время именно эта близость стала его тяготить. Не в силах полностью отказаться от физического удовольствия, он, тем не менее, старался свести к минимуму их контакты, постоянно увеличивая в голове список аргументов, которые бы помогли ему безболезненно подойти к разрыву отношений с его темпераментным пациентом. Внутренние комплексы и скрытые желания проявлялись в натуре Вудрафа волнообразно. Иногда он их гасил в душе, но иногда, как в случае с этим сложным трансгендером, сделать это быстро и сразу не удавалось.

Тем не менее желание прославиться в научном сообществе не давало покоя его тщеславию, а методика лечения, основанная на комбинации препаратов и рассказах о других пациентах, казалась Вудрафу уникальной. Мысль о том, что тот мог его обманывать, даже не приходила ему в голову. Истории о трудных случаях излечения психиатрических патологий, особенно у семейных пар, таких, как, например, Кэрол и её муж, успокаивали и самого Вудрафа, и его молодого друга, перенёсшего тяжёлую травму в молодости и решившего из-за этого сменить пол. Внушение и убеждение давали хороший результат, в то время как фармакологический эффект от антидепрессантов и других препаратов был слабый. Лучше всего помогали беседы о других пациентах. Как психиатр, Майкл искренне верил, что в голове его подопечного происходило наложение своей ситуации на сценарии других больных, что определённым образом корректировало страхи и фобии, которые периодически преследовали его в жизни. Однако теперь материалов накопилось более чем достаточно. Оставалось только обработать их и выступить на ежегодной конференции, что и посоветовал ему сделать профессор Сардстон из местного университета. Предложение было сделано не просто так. Профессор тоже разделял его взгляды на свободные отношения между полами, и это могло стать основой для чего-то большего, чем просто частная практика психотерапевта. В связи с этим близость с психически выздоравливавшим трансгендером начинала тяготить Вудрафа и мешать осуществлению его новых, далеко идущих планов.

Он медленно вошёл в комнату и устало поставил виски на комод. Здесь его уже ждали. Женский парик из настоящих волос, наверное, стоил целое состояние. Полчаса назад именно он вызывал у Майкла крайнюю степень возбуждения, а теперь он казался ему нелепым маскарадом. Странно, но только сейчас ему в голову пришла мысль, что за всё это время их отношения были односторонними. После психотерапевтических сеансов с обсуждением критических пациентов его партнёр всегда командовал им, выполняя роль главного, и использовал имитатор, не доводя дело до прямого контакта. Может быть, у него был ВИЧ? Нет, анализы говорили об обратном — молодой трансгендер был здоров. Кроме повышенного гормонального фона ничего не вызывало опасений.

Майкл поймал себя на том, что сравнивает его со стриптизёрами из ночного клуба «Лукаутс». Да, с прошлым надо было рвать раз и навсегда. Всё изменилось. Пора было с этим заканчивать. В полутьме на кровати была видна только тень, лица видно не было.

— Ты — просто самый замечательный! Обожаю тебя! Спасибо за виски. Но мне перехотелось. Дай воды. Что там с этой? Она спит? — послышался знакомый голос.

Майкл скупо рассказал о странном поведении Кэрол после принятии снотворного. Затем опустил взгляд и вздохнул. Теперь надо было пересилить себя и сказать о самом главном.

— Слушай, нам надо поговорить. Я собираюсь начать другую практику и сотрудничать с университетом. Мне надо будет уделять больше времени работе. И я бы хотел пока не встречаться. Давай на время прекратим наши отношения. Хорошо?

Его слова, как ни странно, не вызвали у собеседника буйной реакции. Молодой человек снял парик, положил его в рюкзак и кивнул головой:

— Ладно. Раз ты так хочешь, пусть так и будет.

— Ты вызовешь такси? — с надеждой спросил Майкл. Ответ был вполне предсказуем:

— Нет уж! Раз ты со мной так поступаешь, то отвези хотя бы домой! Это будет последний подарок. Может, ещё что-нибудь расскажешь. А потом возвращайся к этой своей «спящей красавице»! — в другой ситуации Майкл нашёл бы выход и ни за что не оставил бы Кэрол одну, но сейчас всё было по-другому. Возможно, молодой друг приревновал его к Кэрол, возможно, что-то ещё, но его явно надо было успокоить и убедиться, что он не натворит бед по дороге домой. Поэтому Майкл согласился. Он искренне верил, что это было его последнее одолжение перед началом новой жизни. И уже завтра он мог бы заняться подготовкой к научной конференции психиатров штата.

— Хорошо, одевайся. Я иду в гараж, — кивнул он.

— Ок. Я сейчас подойду.

Когда дверь закрылась, молодой человек встал с кровати и налил виски в одиноко стоявший стеклянный бокал. Затем достал салфетку и быстро протёр бутылку. Немного подумав, он быстро сделал то же самое со всеми местами на кровати, дверной ручкой и тумбочкой. Потом стащил простынь и покрывало, наволочку с подушки и небольшое полотенце, засунув их в объёмный рюкзак. Следующим по плану был кабинет Вудрафа. Ноутбук стоял на столе с открытой крышкой. Через мгновение он оказался в рюкзаке вместе с зарядкой. Оставалась гостиная. Там надо было действовать быстро. Второго шанса могло не представиться. В этот день ему определённо везло. Подойдя к дивану, он уже хотел достать из клапана рюкзака коробку с медицинским набором, но вдруг остановился. Что-то в неподвижной позе спящей на диване женщины было странным. Пальцы осторожно коснулись шеи над ключицей — пульса не было. Не прощупывался он и на руке. В рюкзаке лежало косметическое зеркальце. Поднеся его к самому носу Кэрол, он посчитал до десяти. Однако поверхность осталась гладкой и не запотела. Догадка подтвердилась — дыхания не было и сердце не билось. Оставался последний способ — телефон. Найдя на экране иконку кардиографа «Рантастик», он взял салфеткой бледный, тонкий палец Кэрол и приложил его к задней камере. Первая и вторая попытки показали нулевой результат. После третьего раза сомнений не осталось — пульса не было. Протерев салфеткой кисть и шею неподвижно лежавшей женщины, он достал из её сумочки смартфон. Аккуратно держа указательный палец, прижал его к сканеру. Экран никак не хотел разблокироваться. Руки задрожали мелкой дрожью, но потом всё получилось. На шестой раз. Теперь оставалось только набрать на цифровой клавиатуре 911, и можно было уходить.

Майкл Вудраф уже собирался возвращаться в дом, когда задняя дверь открылась, и его тайный посетитель со вздохом облегчения упал на заднее сиденье.

— Прости, живот прихватило, — в зеркале заднего вида отразилась гримаса натянутого извинения. — Я не трогал твои кремы и маникюрные наборы, не волнуйся. Вот, руки не пахнут. Поехали! Буду, как в такси, смотреть на тебя сзади.

— Куда едем?

— Давай в порт, а оттуда — на Грин-стрит.

Разговор по пути не ладился. Майкл пытался рассказывать какие-то подробности из своей недавней практики, но нервничал и всё время открывал и закрывал окно. На одном из светофоров он всё-таки пересилил себя и решил поблагодарить своего бывшего пациента за терпение и всё, что между ними было. Ответ поразил его. Похоже, он не зря решил отвезти его домой. Начинался приступ истерии.

— Это той сучке надо было тебя благодарить, что ты её облизывал за спиной мужа! Но теперь она уже ничего не скажет. Похоже, у неё был сердечный приступ. Так ей и надо! Да, не смотри на меня так! — после этого последовал сильный удар в плечо. Похоже, молодой человек действительно разозлился. — Она уже не дышала. Я приложил зеркало — всё чисто. Ей досталось по заслугам! Всё справедливо, согласен? Правосудие — это больно! — в голосе собеседника клокотало неприкрытое злорадство. В зеркале заднего вида его лицо расплылось в презрительной улыбке, и в глазах вспыхнула злость.

— Что? — пробормотал Вудраф, с трудом понимая смысл услышанного. Давление мгновенно подскочило, и в ушах застучали барабаны. Мысли закрутились вокруг препаратов, которые он выписывал Кэрол, вокруг снотворного и алкоголя — неужели их комбинация могла вызвать сердечный приступ? В голове послышался звон. — Надо срочно вернуться! — прохрипел он, чувствуя, что начинает задыхаться. В какой-то момент Майклу стало так плохо, что он уронил голову на руль и остановился.

— Не могу дышать. Тяжело в груди, — с трудом выдохнул он. — Тут госпиталь Святого Марка… за углом. Заедем. Я попрошу «Нитролингвэл».

— У меня есть «Кардиотекс», — послышалось сзади.

— Не надо. Он — слабый. И надо ещё спросить там… — дальше спазм перехватил горло, и Майкл Вудраф замолчал, стараясь сосредоточиться на дороге.

Когда они остановились на парковке за забором госпиталя, ему стало ещё хуже. Разорвав рубашку, он стал хватать ртом воздух, протягивая руки к бардачку. По лицу было видно, что ему нужна срочная помощь. Майкл тяжело дышал и держался за грудь. Его пассажир достал из рюкзака баночку и протянул через плечо вместе с бутылкой воды. С трудом проглотив первую пилюлю, бедняга не смог сделать второй глоток и выронил бутылку из рук. Молодой человек поднял её, закрыл пробкой и достал салфетки. Агония длилась несколько минут. Когда психиатр перестал хрипеть и застыл в неестественной позе, оставалось только опустить спинку его сиденья как можно дальше. Теперь снаружи никто не заметил бы лежавшего на нём человека. Затем он снял видеорегистратор и забрал телефон.

— Прости, я хотел сделать это чуть позже. Ты всё испортил. Ты предал меня. В море, конечно, было бы лучше, но тут тоже неплохо, — с этими словами он начал протирать посиневшие руки, шею и уши психотерапевта, потом сделал то же самое с внутренней поверхностью двери. Смартфон Майкла был последней модели, но психотерапевт не настроил на нём вход по распознаванию лица. В отличие от телефона Кэрол, здесь экран разблокировался сразу. Отменить вход по отпечатку пальца было вопросом минуты. Когда всё было закончено, из рюкзака появились завёрнутые в платок очки, а салфетки перекочевали на их место вместе с бутылкой воды. Это было трудно сделать, так как рюкзак был плотно набит. Протерев тёмные стёкла платком, он сунул его обратно, и перед тем, как надеть их, внимательно посмотрел в окно. Вокруг никого не было. Можно было выходить. Придержав дверь последней салфеткой, он резко толкнул её назад, стараясь не касаться. В темноте не было видно, как из переполненного рюкзака выпал маленький платок и, упав на сиденье, медленно соскользнул вниз на резиновый коврик. Но молодой человек смотрел вперёд, туда, где виднелся значок Макдональдса с бесплатным вай-фаем. Да, жизнь действительно становилась интересной, и совпадения в ней, похоже, были неслучайны.

ГЛАВА 4

Сначала была тишина. Но в ней что-то мешало. Далёкий, настойчивый звонок телефона прорвался, наконец, сквозь туман сна и дошёл до глубин опустошённого сознания. Глаза медленно открылись, и рука потянулась к светлому пятну экрана телефона на тумбочке.

— Лейтенант Линдстон? — прозвучало где-то далеко-далеко, как в космосе, но мозг уже начал работать. Первая мысль была простой — у кого это такой резкий скрипучий голос в управлении? — Лейтенант Линдстон? — повторили в трубке.

— Да, я слушаю, — еле-еле, булькая и хрипя одновременно, произнёс он.

— Это сержант Хастон. У нас происшествие. В одном из домов обнаружен труп женщины. Есть подозрение, что это ваша жена.

— Что?.. — несколько секунд в голове был слышен гулкий стук сердца, и больше — ничего. Язык во рту вязко прилип к нёбу, и в горле запершило от отвратительного горького привкуса спиртного. — Повторите, — еле слышно попросил он.

— Сэр, у нас происшествие… — дальше последовало повторение тех же самых слов.

— Адрес? — он с трудом приподнялся и сел на кровати.

— Сейчас вышлю вам на телефон, сэр.

— Спасибо… О-ох, чёрт! — попытка встать с кровати не увенчалась успехом. В голову ударила резкая боль. Прямо в середину мозга, затем разошлась ото лба к вискам и опустилась по затылку к плечам. Надо было срочно что-то принять. В прошлом месяце психотерапевт выписал какой-то новый антидепрессант… Но с утра, после виски, можно ли его принимать? Или выпить аспирин? Чёрт, надо позвонить ему и спросить, что делать.

Внезапно мысли вернулись к звонку, и всё тело сжалось, как перед прыжком через пропасть. Даже боль спряталась в глубине затылка, испугавшись напряжения мозга. Огромный огненный шар приближался к нему, постепенно заливая всё пространство вокруг ярким светом, и в середине стояла Кэрол. Она смотрела на него и не шевелилась. Казалось, голова вот-вот разорвётся от этого, и, сжав виски руками, он застонал. Надо было срочно засунуть голову под холодную воду. Стул, стена, дверь, кран, вода, мурашки по коже — всё это прошло мимо него машинально, но избавиться от видения не получилось. Хотя боль в голове немного отпустила. Уильям быстро переоделся, выпил воды, отчего стало ещё хуже, и всё-таки проглотил одну капсулу нового успокаивающего. Мысли крутились вокруг светящегося шара, не решаясь проникнуть внутрь. Он наблюдал за ним со стороны, блокируя эмоции и стараясь восстановить ход событий прошлым вечером. Взяв бутылку воды, он вызвал такси и вышел на крыльцо. Прохладный весенний воздух приятно коснулся лица. Было всего шесть утра. Взгляд задержался на СМС с адресом, и несколько мгновений буквы плясали перед глазами, как будто специально не хотели соединяться вместе. Но он уже прочитал их и знал, что это дрожит он, вместе с телефоном, а на глазах образовалась влажная плёнка — то ли от слёз, то ли от лёгкого ветра. Шуршащий звук резины по асфальту заставил оторваться от экрана. Надо было ехать. И теперь светлый шар в голове стал чёрным, а фигура Кэрол — белым контуром внутри. Мир в голове перевернулся.

— Волнат-стрит, одиннадцать, — хриплым голосом бросил он таксисту, садясь на заднее сиденье. Машина медленно тронулась вперёд. За окном рябило от жёлтых кленовых листьев, и Уильям закрыл глаза, чувствуя, что в животе возникло неприятное чувство лёгкой тошноты. Лучше было не смотреть в окно. Итак, что же произошло? На экране телефона был адрес психотерапевта. Как Кэрол оказалась в доме доктора Вудрафа? Ясно, что это произошло неслучайно, но тогда что, чёрт побери, могло завести её туда накануне вечером?

ГЛАВА 5

— У жёлтой ленты! — сказал он водителю. Такси подъехало к ограждению и остановилось в нескольких метрах от дежурного полицейского. Тот сделал несколько шагов, но увидев, кто вышел из машины, остановился.

— Доброе утро, сэр! — дежурная улыбка, хотя немного виноватая, в глаза не смотрит, переминается с ноги на ногу.

— Привет, Дуглас. Как ты? Сегодня же, вроде бы, не твоя смена.

— Да, но нам приказали срочно выехать. Простите, сэр, инспектор Уилсон просил позвать его, когда вы приедете.

— Том? Он здесь? — это было неожиданно. Хотя, если подумать, вполне предсказуемо. Подняв воротник и засунув руки глубоко в карманы, Уильям повернулся к дому. Знакомая лужайка, почтовый ящик у калитки, ступеньки из тёмного камня и деревянная дверь без стёкол — глухая и толстая. Он почти физически ощутил, как открывает её и входит внутрь. Это ведь было совсем недавно, кажется, пару недель назад…

— Билл! Привет! Как ты? Н-да, вопрос не совсем, но всё же, — добродушное лицо Томаса Уилсона скривилось в неестественной гримасе. — Пошли, поговорим внутри.

— Кто тебя вызвал? — спросил Уильям, поднимаясь по ступеням. Дверь была приоткрыта.

— Патрульный Майк Рит. Ты его знаешь. Я работал с ним в следственном отделе. Когда он увидел, что в доме твоя жена, подумал, что надо посоветоваться со мной. Тоже логично, согласись.

— Не совсем. Надо было сначала в управление, дежурному… Ладно, что тут? — он думал, что не будет волноваться. Но это было невозможно. Всё случилось само собой — в носу защипало и в уголках глаз появилась предательская боль, после которой пространство вокруг растворилось в полупрозрачной пелене слёз. Быстро смахнув их рукавом, Уильям набрал воздух в лёгкие и задержал его там, закрыв глаза и замерев на несколько мгновений. Стало легче. Слёзы отступили. Сейчас надо было собраться с мыслями.

— Надень! — Том протянул ему бахилы. — Тут пока много вопросов. Ребятам надо будет поработать с отпечатками. Не касайся ничего!

— Что произошло? — чувствуя, что инспектор недоговаривает, резко спросил Уильям.

— Думаю, убийство. В пять тринадцать поступил звонок на 911. С мобильного. Без голоса. В трубке молчали. Оператор зарегистрировала звонок, но не бросила трубку. Что-то её смутило. Она запросила определение места, получила подтверждение и передала запрос патрульным. На проверку. Как обычно. Те приехали, дверь открыта. Тишина. Дальше всё вот так, как сейчас. Смотри! — они прошли через узкий коридор к кабинету доктора Вудрафа, и Том сделал шаг в сторону, пропуская его вперёд. Из-под рукава пиджака показался манжет белой рубашки. Она резко выделялась на фоне тёмной кожи его руки. Как полоса между прошлым и будущим — до и после сегодняшних событий.

Уильям посмотрел на него и шагнул внутрь. Стол, кресло, два широких полукруглых дивана, низкий столик со стаканом. Внутри стакана что-то есть, похожее на виски. Кэрол полулежала, откинувшись головой на спинку, колени сдвинуты набок, к подлокотнику. Одна рука безвольно лежит на животе, другая — на диване. Телефон — рядом. Лицо в тусклом свете серого утра выглядело ещё более бледным, чем обычно. Сколько раз он уже видел такой отрешённый взгляд! Неподвижные зрачки, расслабленные губы — как будто спит с открытыми глазами. В горле появился комок. Уильям несколько раз сглотнул слюну, прошёл к дальней стене, стараясь найти что-нибудь мелкое, неприметное, что может легко ускользнуть от глаз экспертов.

— Самоубийство? — спросил он, не веря в эту версию.

— Вряд ли. Пока мы ничего не собрали тут, нельзя сказать точно. Плюс, очень хотелось бы пообщаться с доктором Вудрафом. Ты, кстати, тоже бывал у него? — Том поджал свои широкие мясистые губы, отчего его лицо стало похоже на клоуна в последнем ужастике, который так и не выиграл Оскара, уступив корейцам. Уильям чувствовал, что боль в голове прошла, но тошнота осталась, и теперь это нагромождение глупых образов стало мешать сосредоточиться на обстоятельствах происшедшего. Наверное, ему не надо было принимать дома капсулу с успокаивающим.

— Да, я советовался с ним по поводу депрессии. После Софии, четыре года назад. Тогда было трудно. Мы с Кэрол приходили к нему. Нормальный был человек. Странно. Очень странно. Много вопросов.

— Немало, согласен. Тебе надо будет составить протокол и описать всё, что между вами было. Я не хочу сейчас здесь об этом говорить. Но ты понимаешь?

— Да, конечно! Спасибо, Том, — Уильям вздохнул и отвернулся от тела Кэрол. — Она вчера сообщила мне о разводе. Вечером. Сказала, что работает до конца недели и будет жить у подруги. А потом уедет к матери. И вот как получилось. Не к той подруге попала. Не могу понять, что тут произошло. Между ними точно ничего не было. Я знаю.

— Не спеши с выводами. Тут ничего не ясно. Давай забудем, что ты сейчас говорил. Лучше не спешить. Пойдём, там уже приехали специалисты. Надо решить все формальности. Видимо, тебе придётся сначала рассказать всё следователю.

— Следователю?

— Ну да. Ты же не думаешь, что тебя назначат на это дело, особенно после того, как вечером она сообщила тебе о разводе? — инспектор многозначительно поднял брови вверх, и от этого белки его глаз стали ещё больше, как будто их специально нарисовали на лице белой краской. Уильям кивнул и потёр лоб ладонью. Наверное, Том был прав.

— Мистер Уилсон? — послышалось снаружи. Они вернулись и увидели несколько машин, из которых выходили медэксперты и полицейские. Возле дома стоял сержант Хастон из их управления. — Мне поручено вести это дело, — робко начал он, заметив Уильяма. Невысокий, приземистый, с рыжими кучерявыми волосами, белой кожей, на которой никогда не было загара, он был одним из самых исполнительных полицейских в управлении.

— Понятно, сержант. Лейтенант Линдстон осмотрел место происшествия и готов поделиться с вами своими мыслями. Надеюсь, вы знаете, как заполнять протокол и все формальности? — задал Том риторический вопрос и добавил: — Так что сделайте всё правильно и спокойно. Хорошо, Билл? — было ясно, что он не совсем уверен в его поведении, но Уильям не собирался действовать самостоятельно или мешать сержанту. Его волновало засевшее в голове неприятное предчувствие, похожее на тошноту, которая не отпускала и только усиливалась.

— Не волнуйся, Том, всё будет в норме, — согласился он и кивнул сержанту. — Пойдём к машине. Мне что-то плохо. Надо присесть.

День только начинался, серое небо не обещало солнечной погоды, и город медленно начинал жить своей привычной жизнью. Однако Уильяму казалось, что прошла уже целая вечность и скоро должна наступить ночь.

ГЛАВА 6

Сержант Хастон составил предварительный протокол. На следующий день надо было прийти в управление для более подробных показаний. Уильяма записали свидетелем. Система работала по плану, как говорили в офисе. Но в голове постоянно висело чёрное облако, как будто туда залили кислоту и она выжгла весь мозг.

В такси ему снова стало плохо. Выпив воды, Уильям понял, что сделал ошибку — в животе затошнило ещё сильней. Видимо, он только усилил остаточное опьянение после вчерашнего виски. Дома его вырвало прямо на кухне, в раковину. Когда отпустило, Уильям принёс недопитую бутылку из гостиной и вылил её туда вместе с двумя другими, полными, которые стояли в нижнем шкафу. Потом пошёл в спальню и лёг. Его стало знобить. Не раздеваясь, он закутался в одеяло с головой и через некоторое время провалился в сон.

Дверной звонок разрывал тишину несколько минут, но до сознания не доходил. Только когда кто-то потряс его за плечо, Уильям вздрогнул и открыл глаза. Внутри всё сжалось — воспоминания вернулись, а вместе с ними и Томас Уилсон. Он стоял рядом и смотрел на него с сочувствием и грустью — большой, добрый человек, не раз приходивший ему на помощь в сложные моменты.

— Пошли, поговорим? — они спустились в гостиную и прошли на кухню. — Сиди, сиди, — махнул рукой Том. — Я сделаю кофе сам. Тебе — тоже?

— Нет, я бы… воды, но боюсь. Было плохо, когда вернулся. Что там? Ты что-нибудь узнал?

— Да, вижу, что тебе было плохо. Пытался избавиться от виски? Ладно, давай о Кэрол. Сам знаешь, всё зависит от осмотра и экспертизы. Я хочу поговорить с тобой. Что между вами произошло? Билл, я знаю тебя сто лет, ты меня — тоже. Мне надо понять, что происходит.

— Она подала на развод, — потерев лоб ладонью, сказал Уильям и потом ещё раз, более подробно, рассказал их разговор, упомянув Софию и все причины. Том взял кофе, и они прошли в гостиную.

— Много вопросов, если честно, — протянул он, сделав первый глоток и задумчиво посмотрев на пол возле своего кресла. Затем наклонился и что-то поднял. Это была пуговица от блузки. Он поднёс её к глазам и перевёл взгляд на Уильяма.

— Да, вижу. Это её пуговица. Оторвалась вчера, когда она уходила. Том, я вижу, что ты мне не веришь или сомневаешься. Но я рассказал тебе правду.

— Ты же знаешь, что правда в нашем деле не играет никакой роли. Только факты, судья и присяжные. Так вот… факты довольно странные, — Том посмотрел на своего товарища и увидел, как тот весь напрягся и даже немного подался вперёд, явно ожидая от него всех подробностей. Сколько раз он видел это выражение лица в управлении, когда они обсуждали сложные случаи и искали способы найти преступников! Да, он слишком хорошо знал Уильяма, чтобы не верить в домыслы сержанта Хастона, который сразу нашёл мотивы в поведении своего начальника, но Том был осторожней и не спешил с выводами.

— И? — наконец, не выдержал Уильям.

— Первое — это плохая новость. Пока не удалось найти доктора Вудрафа. Да, его нет, не делай такое лицо. Я знаю. Думаю, он был в доме не один. Почему? На кровати нет белья. Да, просто нет. Ни простыней, ни наволочек, ни пододеяльников. Странно, не правда ли? На одежде Кэрол нет ни одной нитки из спальни. Значит, там её не было. Второе, одна камера засекла номер машины Вудрафа на выезде на трассу в конце улицы. Больше видео нет. Снимки увеличили, в машине никого не видно, кроме него. Но зачем доктору покидать дом, оставляя в нём Кэрол? Он знал, что она умерла или ещё нет?

— Может быть, он вывозил кого-то в багажнике? Второй труп. Или там прятался другой человек, — быстро добавил Уильям, лихорадочно обдумывая услышанное. Он уже весь был погружён в расследование, превратившись в гончую, которая не остановится, пока не догонит добычу или не умрёт сама.

— Да, согласен, — кивнул Том. — Я тоже думаю, что в доме кто-то был. Ребята уже ищут записи пациентов, хотя разрешения ещё нет. Но это решим. Третье, нет его компьютера. Никакого. Похоже, он вёл все записи на ноутбуке. У него было беспроводное подключение. Сейчас проверяют логи по его IP-адресу. Отследят трафик. Может, он случайно записывал видео дома? Но пока ноутбука нет. Он взял его с собой? Зачем? Что он там скрывал? Там были данные на Кэрол и тебя?

— Какие данные? Ты шутишь? Список препаратов и признание в беспомощности? Опять же я думаю, там были данные на другого человека или людей. Был тот человек в доме или нет, неважно. Но ноутбук Вудраф забрал ради него или по его просьбе.

— Да, вполне возможно, если допустить, что такой человек был. Четвёртое, машина Кэрол стоит рядом с домом. Она ехала к своей подруге Тине Лайтон. Та ждала её, но заснула и только сегодня ей напомнили об этом полицейские. Кэрол заехала ненадолго, это ясно. То ли ей нужны были советы, то ли рецепты и антидепрессанты, но явно не личная близость. Не думаю. Это — моё мнение. Мне кажется, что я её тоже немного знал, но после своего развода с Тиной я не берусь ничего утверждать.

— Нашёл, что вспомнить! Тебя не было дома сутками, дети — в школе, у тебя был другой случай! — не согласился Уильям.

— Правда? Ты тоже проводил всё время в офисе. Перед моими глазами. А вот где была Кэрол — это вопрос, — парировал Том.

— Ты считаешь? — в голосе Уильяма появилось сомнение.

— Нет, просто допускаю.

— Я тоже думаю, что она вполне могла сказать ему спасибо по телефону. И ведь она не сказала мне, что заедет к нему. Сразу к подруге, и всё. Почему?

— Не знаю, — пожал плечами Том Уилсон. — Ладно, давай дальше. Почему Кэрол позвонила в 911? Она набрала номер и ничего не сказала. До вопроса оператора прошло двадцать секунд. Значит, что-то произошло с ней именно за это время. Допустим, ей стало плохо, она набрала номер, и пока звонок дошёл до оператора, она уже оказалась в таком состоянии, что не смогла ответить. Прости, патологоанатом поможет с временем чуть позже. Итак, остаётся вопрос с экстренным вызовом.

— Ей угрожали? Или не хотела, чтобы её услышали? Набрала номер тайно? Но почему не попросила о помощи Вудрафа? Он ей угрожал сам? Или его не было рядом? Или он был, но она не хотела, чтобы он видел и слышал это? — выдавал вопросы один за другим Уильям.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.