Бесплатный фрагмент - Правдивые истории

Химия и Белка

Рядом с моим новым домом расположился огромный гипермаркет О» Кей. Он начал работать, когда я только начал жить в своей новой квартире. Тогда же я оформил карту этого магазина — чтобы получать скидки. Но через несколько лет эта лафа закончилась — начали начислять бонусы, и я перестал с собою таскать эту уже не нужную карту. Привилегии остались только для тех, кто решил накупить себе продуктов на свой день рождения — можно было купить продукты с 20%. Но так как я никогда не праздновал свой день рождения, то эта услуга мне была совсем не нужна. Потом я подумал и решил, что ходить в этот гипермаркет мне уже не надо — чтобы, допустим, купить хлеб или кусок колбасы, достаточно было зайти в Магнит, который располагался на первом этаже моего дома, или зайти в Верный магазин, который был в соседнем доме.

Но в Магните совсем не продавали мясо, и мне пришлось время от времени заходить в этот огромный магазин за свининой — оно было почти самым дешевым в городе. Кроме того, там сделали книгообменник, — такой стеллаж с тремя книжными полками, на которые народ ставил книги, которые уже не были нужны, фильмы и музыкальные диски.

Я разучился покупать книги, потому что все, что все необходимое я уже прочитал, а те книги, которые не успел прочитать в своей жизни, то уже мог обойтись без них. В детстве я был чересчур активным читателем — были времена, когда был записан в пяти библиотеках одновременно, и, тем не менее, успевал в них читать все книги, которые в них брал. Как мне это удавалось, я не знаю — наверное, я быстро читал.

Сейчас я редко читаю новые книги — перечитываю старые, классику, и свои рассказы. Кроме того, в книгообменнники народ тащил такие интересные книжки, что не прочитать их я не мог, и поэтому тащил себе в квартиру все, что мне казалось интересным.

Месяц назад я обнаружил на одной из книжных полок телефонный справочник 1980 года — такой неподъемный фолиант, а неделю назад — «Технику и методику химического анализа в школе». Телефонный справочник я взвесил в руках, и положил обратно, на книжную полку, а «Технику и методику химического анализа в школе» тут же забрал с собой. Это была очень полезная книга для меня, и особенно мне нравилось в ней, что она была написана очень понятным языком, и всякие химические реакции автор проводил с помощью подручных средств, и старался избегать дорогого материала — брал какой-нибудь примус, консервную банку, простой резиновый шланг и с помощью этих нехитрых аксессуаров проводил химические реакции. Такой подход к делу мне очень нравилось — дешево и сердито. Лет пятьдесят лет назад я немного увлекался химией — тогда все необходимое можно за копейки купить в магазине и можно экспериментировать столько, сколько душа желает. Помню, как я раза четыре прожег старый комод в сарае, когда поджигал селитру, или изобретал черных порох.

Я изобретал порох и делал из него небольшие бомбы, которые мы взрывали с моими друзьями в лесу. Чтобы взрыв был по настоящему разрушительным и громким, я начинял порохом стальные трубки, потом сплющивал оба конца, и все было готово к взрыву. Однажды, когда бомба уже лежала в костре, мимо по лесной дорожке проходил какой-то мужик в каких-то двадцати метров от нашего костра. Мы, трое саперов залегли на небольшой горке за толстыми стволами сосен и ждали, когда костер с нашей бомбой взлетит на воздух. А тут черт принес какого прохожего — в самый неподходящий момент, когда вовсю горел костер, и в нем лежала стальная труба с порохом.

Мы сразу высунулись из-за сосен и стали кричать, чтобы он поскорей уматывал из опасной зоны. Но он не внял нашим детским голосам, а наоборот, возмутился. Но только он стал возмущаться нашим поведением, и в запале пообещал нам надрать уши, как наша бомба в костре взорвалась — со страшным шумом и грохотом. Мы сразу укрылись за соснами, а когда дым развеялся, с опаской начали выглядывать из-за нашего укрытия, а когда поняли, что бояться уже нечего, вылезли и с опаской стали приближаться к тому месту, где несколько назад мирно горел костер.

Мужик исчез моментально — и мы его в этой жизни так и не встретили больше. Наверное, он понял, что этой дорожкой лучше ему больше не ходить. А мы подошли к остаткам костра и стали искать, куда могла деться наша металлическая трубка, в которой был порох. Искали долго, но когда уже устали, то нашли — наша бомба осталась в костре, только вонзилась глубоко в землю — остался лишь небольшой ее кончик, за который мы потом его вытащили.

С этими практическими знаниями по химии я перешел в другую школу, и там познакомился с Белкой, который с энтузиазмом занялся химией, вместе со мной Он, правда, не изобретал порох, как я, но стал делать ракеты — самые настоящие, которые летали на несколько десятков метров. Технология была очень простая — в перенасыщенный раствор селитры он замачивал газеты, а потом когда они высыхали, то скручивал их, и ракета была готова. Иногда, когда было желание и время, то приклеивалось оперение. Но это было лишним — ракеты и так летели далеко и красиво, как настоящие.

Самое интересное было в том, что траектория полета такой ракеты была разной — и это заставляла наши сердца уходить в пятки, когда ракета летела совсем не туда, куда мы этого хотели — иногда она разворачивалась в полете и летела прямо на нас. Лучше всего запускать ракеты на поле, или на болоте. Белка поджигал ракету и бросал ее подальше от нас — в воздух. Дальше она сама выбирала направление и траекторию, по которой надо было лететь. Как правило, полет длился минуты две, но было интересно наблюдать, как она летит — то она летела прямо вверх, то летала кругами вокруг нас, то летела по спирали к горизонту. Никогда нельзя было этого узнать заранее. Когда свернутая в трубку газета прогорала, то полет заканчивался.

Как — то раз Белка запустил ракету во дворе дома, где мы сидели в беседке, с бутылкой вина, с остальными участниками этого шоу. Ракета взмыла почти до пятого этажа, а потом захотела попасть в форточку одной квартиры. Мы с широко открытыми ртами наблюдали за ее метаниями и неожиданными разворотами в воздухе. В форточку она раздумывала попадать, а вместо этого полетела по какой-то неожиданной траектории прямо к нашей беседке. Но не долетела немного, а взмыла снова в небо. Тут газета закончилась, дым и пламень погасли и мы закрыли свои рты. Остатки ракеты, несколько тлеющих клочков газеты упали на дорогу, и мы сразу замели их остатки под ближайший куст сирени..

Больше мы ракеты не запускал рядом с многоквартирными домами — это было опасно, как для открытых балконов и открытых форточек. И мы запускали их подальше от зрителей на поле, или на небольшом болоте, рядом с домами — тогда новой сортировки небыл вообще, а было большое заболоченное поле с многочисленными лужами. Этого увлечения нам хватило на месяц, а потом мы перешли на охоту — Белка сконструировал наган, который стрелял малокалиберными пулями и мы всячески старались подстрелить утку, или утят, которые плавали на этих лужах на болоте. Наган часто давал осечки, и утятам просто везло — так и мы и никого из них не подстрелили.

После ракет и наган Белка выучился шить на швейной машинке, и сшил сначала себе, а потом и мне клёши, а потом наступила эпоха радиопередатчиков. Потом мы пили брагу, которую ставил Белкин отец, занимались дрессировкой Белкиного пса, потом наступила эра туризма и камней, и скучать нам с Белкой не было времени. Мы с ним были заняты постоянно то одним, то другим делом, и поэтиому на уроки у нас не хватало времени. В одной четверти у нас было по алгебре по нескольких десятков двоек — только в классном журнале, и я точно помню, что у меня было двадцать одна двойка.

Однажды, когда мы уже закончили школу, Белка закончил милицейскую школу, а я уже учился в институте, ко мне пришла повестка из милиции. Я с ней в руках пришел по адресу, там указанному, походил по коридору и попал прямо в лапы Белки — он работал в милиции и таким образом решил встретиться со мной. Мы тут же зашли в магазин, купили две бутылки вина и сели отмечать свою встречу. Когда одна уже бутылка кончилась, через нас промчалась погоня — менты, или опера гнались за шпаной. Один из оперов сначала пробежал через нас, потом остановился и уставился на наш скромный стол с единственной оставшейся бутылкой.

В запале погони он нас с Белкой хотел тут же арестовать, но ему не удалось — он лишь посмотрел, как Белка все пытался вытащить свое удостоверение, но потом плюнул и снова пустился в погоню.

Мы допили эту бутылку, посидели еще немного, а потом разошлись — он домой, а я на трамвай.

Я и сейчас помню, какая была забористая брага у него дома — она казалась безобидной, вкусной на вкус, но она была готова свалить слона, не только нас, скромных школьников. Однажды в десятом, или в девятом классе я так ее напился, что не успел добраться домой — выключился перед самым своим переулком. И тогда отец взял телегу и погрузил меня в нее и в таком виде я приехал домой. Было смешно и грустно.

Охота за кремнем

Одной из любительниц камня была моя знакомая Ольга, с которой мы не раз и не два ездили за пополнением наших коллекций — за агатами на реку Синару и в Челябинскую область, где работал геологом на золоторудном месторождении ее хороший знакомый. Она училась тоже в горном институте, а потом была соседкой по общежитию.

После четвертого курса я покончил на время с операциями на своей многострадальной головушке. Чтобы перейти на пятый курс и продолжать учиться в своей группе, мне надо было съездить на практику — на Полярный Урал. Меня взяли, потому что в противном случае мне надо было уходить в академический отпуск. Это было невыгодно, как и мне, так и кафедре. Нас было там человек сорок: все с нашей кафедры — и студенты, и преподаватели. Разместились в палатках и вагончиках. Кормила нас завтраками, обедами и ужинами художница, которая решила посмотреть на Полярный Урал и устроилась в наш отряд поваром.

Впервые я был в таком многочисленном коллективе — обычно нас ездило в полевой сезон человек шесть, или семь, и это было удобно, как для начальника, так и для подчиненных. Начальнику было удобно командовать, а подчиненные всегда были под надзором, и все были этим довольны. Когда я уже работал начальником отряда и предо мной стоял целый ворох задач, то это требовало большего количества подчиненных: геологов, геофизиков, буровиков и горнорабочих. Каждому следовало поставить задачу, потом проверить, как ее выполнили, и в случае, если подчиненный напутал, то тут же отругать его и заставить переделать

Кроме начальника нашего отряда, в нем еще были преподаватели, которые исполняли роль геологов и которые командовали студентами. Я был после четвертого курса, были ребята после третьего и после второго. Было весело и когда, начальник нашел каждому студенту применение, то прошло несколько недель. Я начал работать, когда преподавателям надо описывать керн — вдвоем со студентом мы таскали ящики и раскладывали его перед преподавателем. Как правило, ему этой скважины хватало на день, и можно было заняться своими делами — осмотреть окрестности, сходить на речку, где посмотреть, как идет ловля хариуса корабликом, или завалиться поспать.

Потом часть студентов уехали на вездеходах, ближе к океану, а нас осталось несколько человек — аспиранты и я. Уже наступала осень и мы жили в вагончиках, которые когда-то использовали в сьемке фильма — по повести Куваева «Территория». Я как-то и не смотрел этот фильм — но книгу прочел на рабфаке с большим удовольствием. Такой роман я уже смог бы сам написать, но мне было лень этим заняться. К тому же такая объёмная вещь, как роман, требует большое число участников, диалогов и следовало было следить, за тем чтобы его герои жили и действовали, как того требовал автор. В общем, это был еще тот труд, который только смогли бы оценить читатели.

Дождливыми вечерами мы с аспирантами собирались в одном вагончике, слушали рок из приемников, пили водку, курили и играли в карты. Однажды поступила команда уезжать — на поезде домой. Мы уже находились на вокзале поселка Полярного, но поезд не спешил, и мы с Олей пошли по шпалам, собирать кремни. Это только у нас, в Свердловской области для отсыпки железнодорожного пути используют ультраосновные породы, которых у нас много, а на Полярном использовался известняк, в котором было очень много кремней.

Их можно было насобирать мешок, два, машину или две, так их было много. Охотой за кремнями было трудно это занятие назвать — их было так много, что надо было взять их них только самые-самые достойные. Мы с Олей не торопились, и выбирали желваки кремня, которые были симпатичные и с хорошей окраской, которые было поставить на свою книжную полку.

Подавляющие размеры желваков кремня были до десяти сантиметров в поперечнике. Полосы не такие четкие, как у агата, а со смазанными границами разноокрашенных полос: бурые, коричневые, светлые. Но мне нравилось их собирать, а потом, уже дома — пилить, чтобы потом их отполировать и поставить на книжную полку.

Много я тогда не привез — десятка полтора кремней. Они пилились легче, чем агаты, и довольно достойно выглядели на книжной полке, где лежали многочисленные минералы и кристаллы. Это был такой маленький каменный мирок, куда я заглядывал постоянно и отдыхал в нем сердцем и душой.

Наконец, наш поезд приехал. Мы ехали втроем — Валера Григорьев, аспирант, геолог лет пятидесяти и я. В Котласе у нас была пересадка — на поезд до Свердловска. Не знаю, в чем тут было дело, но купить билеты на проходящие поезда стало невыполнимой задачей- то ли мест не было, то ли их не продавали в кассе. Странно. Поезда до дома уходили с этой станции, но без нас.

Я занял место около касс, и оттуда смотрел за этим безобразием — до Свердловска не продавали билетов. Все пассажиры до Свердловска сидели одной большой компанией, и мне заполнился один пассажир. Он тоже ехал до Свердловска, и был старше меня на несколько годов.

И как-то я увидел, что он купил билет на проходящий поезд и сидел уже с билетом, ждал, когда подойдет поезд. Мне стало интересно, как он сумел это сделать, и я подошел к нему. Никакого секрета здесь не было, просто он сумел дать взятку кассиру — какую-то пластинку и конфеты.

Взятку дать и то была проблема — кассир мог вообще проигнорировать конфеты и меня в придачу. Но так как домой очень хотелось, я пошел немного другим путем: обосновался около кассы и не сводил влюблённого взгляда с кассирши.

Так я простоял часа два и так надел кассирше, своим влюбленным взглядом, что она решила избавиться от меня единственным для нее доступным способом — продать мне билет на проходящий поезд. Вечером на следующий день мы приехали и в Свердловск.

Неуловимый желтый металл