Бесплатный фрагмент - Повести

КНИГА, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО

Вместо предисловия

У меня периодически спрашивают знакомые и не очень граждане: «А зачем ты пишешь?». Ответ на этот вопрос, как мне кажется, может дать только опытный клинический психолог, который поставит точный диагноз.

Я же для себя вывел такую формулу: когда мне плохо — я пишу, когда мне хорошо — я пишу, когда мне нормально — я не пишу, просто проживая день за днём в этом своём «нормально».

Кроме того, есть ещё одна очень важная причина, почему я выпускаю уже восьмую (страшно даже вслух такое произносить) книгу — у меня есть писательский свитер. Да, шутки-шутками, но я придумываю сюжеты и переношу их из головы в компьютер только когда нахожусь именно в этом свитере.

Что в нём особенного? Пожалуй, ничего: обычный мужской шерстяной кардиган синего цвета с отложным воротником, на пуговицах, с накладными карманами, но, когда я его увидел в магазине, сразу понял, что только в этом наряде и можно что-то интересное написать. У художника должен быть берет на голове, а у писателя — такой вот свитер. Мне кажется, что это — абсолютно очевидная вещь.

Что ещё важного я должен вам рассказать о новой своей повести? В ней нет злой и жестокой власти, которая мешает жить людям, нет злых волшебников и почти нет драконов, зато есть определённого типа люди, которые обманывают, используя чужие таланты, и скрывают от окружающих истинное положение дел — в общем, всё, как в реальном мире.

Приятного просмотра, то есть, прочтения, мои тонко чувствующие и широко мыслящие друзья!

Глава 1. Наблюдатель

Каждый раз посещая очередную презентацию очередной книги очередного выдающегося писателя современности, в голове моей возникал образ незабвенного Остапа Бендера, думающего вот о чем: «А большой бы здесь начался переполох, если бы они узнали, какой огурчик будет сегодня продаваться под видом этих стульев».

Да, хотел бы я посмотреть на лица всех этих литературных агентов, критиков, литературоведов и прочих говорунов, если бы они узнали, что львиная доля сюжетов популярных сегодня книг была придумана не прославляемыми ими авторами, а вашим покорным слугой, скромным, никому не известным и уже не таким молодым человеком с ничем не примечательным именем Георгий.

Впрочем, о том, чтобы открыть эту страшную тайну широкой аудитории не может быть и речи, поэтому вернёмся из сладостных грёз в скучную реальность и продолжим внимать увлекательному и остроумному повествованию популярнейшего автора остросюжетных детективов Белоусову. Сейчас как раз начинается моя любимая часть презентации — вопросы мэтру от взволнованных читателей.

Сегодняшняя встреча, как и большинство подобных мероприятий, проходит в специально оборудованном зале Центрального Книжного нашего города. Штук пятьдесят простеньких чёрных стульев аккуратными рядами заблаговременно расставлены сотрудниками магазина, за последним и перед первым рядами на отдельных столах красуются выложенные фигурными стопками будущие бестселлеры автора и его прошлые хиты продаж. Ещё пара столов установлена на импровизированной сцене, рядом с которой разместили небольшой белый квадрат экрана проектора, а на самом столе образовался такой натюрморт: три бутылки воды (для ведущего, самого писателя и его продюсера), три микрофончика, да несколько экземпляров нового романа, поставленных так, чтобы зрители могли вдоволь налюбоваться яркой обложкой за отведённые на мероприятие полтора часа.

Приходя на такие «встречи с писателем», я всегда играю роль наблюдателя — занимаю место в центре, но ближе к концу зала, чтобы можно было изнутри следить за реакцией публики на те или иные высказывания автора, слушать приватные тихие разговоры обывателей и постараться понять, чего же по-настоящему они ждут от очередной книги, чего им не хватило в прошлых трудах, или что показалось лишним. Для меня, как для настоящего автора, всех этих произведений, истинное мнение читателей очень важно и ценно, без этого знания я просто не смогу выбрать из тысяч и тысяч сюжетов, доступных мне, тот единственный, который сумеет завладеть вниманием масс, и за который они, эти массы, готовы будут платить своими честно заработанными деньгами.

— Здравствуйте, Аркадий Семёнович, я хотел бы спросить, как вам удаётся выпускать по две книги в год, при этом в каждой из них все герои абсолютно новые? Ведь обычно авторы детективов для ускорения процесса создания историй и для большей лояльности публики вводят одного постоянного главного героя, как Пуаро или Мисс Марпл у Агаты Кристи, Шерлок Холмс у Конан Дойля, Отец Браун у Честертона, и эксплуатируют его образ пока это остаётся возможным, — взволнованным голосом, спотыкаясь на каждом слове и даже немного заикаясь задал вопрос первый, по-видимому, самый преданный поклонник Белоусова, совсем молодой парень в очках с внушительной толщины линзами.

— Как вас зовут, молодой человек? — обратился писатель к юноше, — пожалуйста, не стесняйтесь называть своё имя, когда задаёте вопрос, так нам будет легче вести диалог, — добавил Аркадий Семёнович, улыбнувшись, обращаясь уже ко всем присутствующим.

— Александр. Александр Григорьев, — окончательно стушевавшись вымолвил покрасневший до самых кончиков ушей молодой читатель.

— Так вот, Александр Григорьев, делаю я это сознательно и исключительно из уважения к Вам, — снова Белоусов обвёл взглядом весь зал, — и к литературе в целом. Придумать одного героя или героиню и потом просто вставлять их в стандартные детективные сюжеты — дело прибыльное, но скучное, причём, как для автора, так и для читателя. Я же всегда стремился и, надеюсь, небезуспешно, к написанию произведений, способных не только завоёвывать внимание, но и поражать, удивлять, заставлять думать, в конце концов. Что же касается первой части вопроса, как, собственно, мне это удаётся, то никакого секрета здесь нет — нужно просто болеть любимым делом и заниматься им профессионально, проводя за клавиатурой много часов ежедневно. Сожалею, если расстроил вас, озвучив такие банальные вещи, а не придумал удивительную историю про вдохновение во сне или про голоса, диктующие мне новые сюжеты, — закончил, улыбнувшись, автор, а зрители, и, особенно, автор вопроса, звонко засмеялись и громко зааплодировали.

Как бы не так, то же мне, ударник капиталистического труда. Сидит он, видите ли, не отрываясь от компьютера дни напролёт, чтобы порадовать читателя новой книженцией. Только я один во всём зале знаю, как на самом деле построен весь процесс написания его произведений. Даже его замечательный продюсер-литагент-супруга не догадывается о том, где и как рождаются занимательные сюжеты его книг.

Всё объясняется предельно просто: бесконечное множество идей для создания новых произведений хранится в той самой легендарной Вавилонской библиотеке, а, точнее, в её разделе ещё ненаписанных книг. Что может быть проще — бери понравившийся сюжет, да адаптируй под современные реалии и нужды читателей.

Существует только две проблемы: читательский билет в эту прекрасную библиотеку получить невозможно, да и самой её не существует. Точнее, не совсем так. Не существует какого-то одного места, где это книгохранилище бы находилось, а читательский билет есть только у меня одного во всём свете.

Глава 2. Жертва обстоятельств

Зарабатывать таким странным образом в мире литературы я стал не по собственному желанию, а лишь повинуясь судьбе. Можно сказать, что в этом плане я — типичная жертва обстоятельств.

В юном возрасте я был вполне себе обыкновенным ребёнком, только, пожалуй, больше других своих сверстников увлекался чтением и придумыванием небольших историй. Занятия эти мне никогда не надоедали и давались очень легко и просто.

Так, например, чтобы узнать сюжет книги, мне было достаточно просто медленно пролистать ее, что называется «по диагонали». К сожалению, всех подробностей я при таком прочтении уловить не мог, но, например, поддержать обычную беседу о произведении труда не составляло. Если же я хотел вникнуть в историю основательно — приходилось читать каждую страницу — это тоже выходило довольно быстро, поэтому чаще я выбирал именно такой метод знакомства с новой книгой.

С придумыванием же своих собственных рассказов всё было не так обыденно. В то время для меня существовало два вида моих историй: мои «мои истории» и чужие «мои истории». Как это? Попробую объяснить.

Ещё в самом раннем детстве я заметил одну интересную особенность: если пристально посмотреть в глаза человеку или взять его за руку, то где-то в моей голове (наверное) появлялась дрожащая и полупрозрачная картинка, на которой я мог, сосредоточившись, разглядеть очертания чего-то вроде книжных полок, на которых стоят старинные фолианты. Чтобы заглянуть в каждый из них зрительный или тактильный контакт больше не требовался, я как бы копировал всё содержимое этих стеллажей к себе в книгохранилище, а потом в любое время мог снова вернуться к любой из этих книг.

Мне было очень интересно наблюдать за тем, как сильно отличаются «книжные полки» разных людей. У одних я мог найти на них буквально одну-две брошюрки, у других же моему взору открывались настоящие библиотеки с книгами разной толщины и абсолютно разными сюжетами.

С годами я смог объяснить для себя эти различия и систематизировать свои знания в области «личных библиотек». Дело оказалось вот в чём: самые обширные и интересные собрания томов были (вот уж не удивительно) у писателей, режиссеров, художников и прочей творческой публики, а ещё у людей талантливых, причём, абсолютно не важно, в какой именно сфере.

Так, например, одна из самых невероятных «библиотек» расположилась в голове моего университетского преподавателя по теории вероятности — серьезного ученого и теоретика математики, доказавшего в своё время какую-то недоказуемую теорему.

Самые же скромные запасы литературы попадались мне у людей ответственных, прагматических, не склонных к излишней чувствительности, не привыкших фантазировать и жить в мире иллюзий, например, у военных, у директоров фирм (не у владельцев бизнеса, у них, как раз, с фантазией всё в порядке), у бухгалтеров и программистов.

Сразу хочу отметить, что в каждом из приведённых примеров мне неоднократно попадались исключения. Я для себя решил, что просто эти люди по стечению обстоятельств занимаются не своим делом на конкретном отрезке жизни. Более того, я несколько раз был свидетелем того, как, например, немолодой уже военный (с прекрасной «библиотекой» в своей голове) бросал службу, на которую его много лет назад заставил поступить отец, и становился дизайнером интерьеров, а системный администратор (тоже с полными полками книг) начинал писать весьма недурные стихи.

Очень важным открытием для меня в своё время стало то, что лишь некоторые люди имеют доступ в свою внутреннюю библиотеку, а большинству туда ход заказан. Отследить точную закономерность, как можно получить доступ в «книжный отдел мозга», я так и не сумел, но наверняка понял одно — если писателю вдруг пришла в голову очередная идея для новой книги, значит, он добрался-таки до своего книгохранилища.

Думаю, в общих чертах понятно, что придумывать истории, имея доступ к практически неограниченным запасам сюжетов, которые практически никто, кроме меня, прочитать не сможет, было не трудно. В детстве мне этого вполне хватало, чтобы забалтывать друзей во дворе удивительными коротенькими рассказами.

Но в этом и кроется моя главная проблема, не давшая мне стать писателем — я не вижу содержание «книги» целиком, не могу её полноценно «прочитать», мне открывается только сюжет в самом общем смысле. Поэтому, если бы я захотел (а хотел я много раз) написать на основании этих кратких сведений нормальную взрослую книгу — роман или даже повесть, мне бы пришлось дописывать её своими руками и, что ещё более сложно — своей головой. И вот тут меня раз за разом ждало разочарование — красиво писать, чтобы читатели погружались в моё повествование с головой, я не мог.

Все попытки закончить хотя бы одну историю терпели полный крах, я вываливал на бумагу весь сюжет сразу, при этом получалось что-то вроде краткого содержания произведения, которым пользуются школьники при подготовке к экзаменам, а вот самого произведения не выходило.

Поняв, что писателем мне не стать, но при этом не желая хоронить своё очень необычное умение и работать по специальности (мне светила стабильная, но до ужаса скучная должность инженера-тестировщика в НИИ рядом с домом), я принял решение стать литературным рабом узкой специализации и начал продавать сюжеты будущих произведений их будущим авторам.

Глава 3. Курочка по зёрнышку

Впервые монетизировать свои особенности мне удалось ещё в школе. Я никогда чересчур сильно не переживал по поводу контрольных и лабораторных работ, сочинений и всего в таком духе — учился я хорошо, запоминал материал легко, да и, откровенно говоря, вся школьная система построена в расчете на людей сильно усреднённых, поэтому чтобы просто хорошо учиться особых талантов не требуется, нужно просто не лениться совсем уж откровенно и слушать, о чём рассказывает учитель.

А вот некоторые мои одноклассники, похоже, были другого мнения. Так, например, одному моему приятелю совершенно не давались сочинения. Для всех было загадкой, в чём дело, только я один знал, что проблема в полном отсутствии внутренней библиотеки и, соответственно, фантазии. Если приходилось писать стандартное «Образ героя X в произведении Y», то он справлялся, выезжая за счёт штудирования учебников и критики, но рассуждения на свободную тему ставили парня в тупик.

Мне же, наоборот, было гораздо легче вспомнить более или менее подходящую по сюжету «книгу» из виденных мною сюжетов кого-то из знакомых или родственников и представить его на бумаге в виде сочинения. В этом деле самое классное что? То, что ты никогда не повторишься, ведь ненаписанных книг в головах у людей десятки миллиардов, а, может быть, и триллионы, если вспомнить, какие внушительные «книгохранилища» попадались мне иногда. Собственно говоря, это моё легкомысленное отношение к школьным работам по литературе и привело ко мне первого клиента — того самого парня, Валеру, который испытывал приступы резкого отсутствия фантазии, приходящиеся точно на часы написания сочинений.

Как-то раз, на перемене перед очередной проверочной работой, пробиваясь сквозь толпу одноклассников, вырывающих что-то друг у друга из рук, ко мне подскочил Валера. Глаза его горели, вид был решительным.

— Жорик, выручай, — парень весь запыхался, поэтому говорил отрывисто.

— Денег нет, только что в столовке всё на пиццу потратил… — я даже не сомневался, что суть вопроса именно в этом — одноклассники частенько просто забывали взять из дома мелочь, чтобы поесть в школе, а потом брали взаймы у приятелей и, конечно же, никогда не отдавали.

— Да не нужны мне твои гроши, я уже чипсы умял в прошлый перерыв, — нервно озираясь перебил меня Валера.

— Списать что-нибудь из домашки дать? Так ты, я видел, уже у Набоковой всё скатал, — это могла быть вторая причина, по которой ребята чаще всего обращались к друг другу.

— Да заткнись ты, мне сочинение нужно! Я тебе денег дам, — наконец прояснил ситуацию мой собеседник.

— В смысле? Там же по Евгению Онегину что-то будет, уж сам как-нибудь справишься, — немного опешил я.

— Не справишься, — передразнил меня Валерка, — не читал я его, и в критику не заглядывал, не до того было, сам знаешь.

Причину такого непривычного для моего одноклассника отношения к урокам я, конечно же, знал. Причину звали Оля и училась она на год младше в нашей же школе. Онегина, как и параграфы по всем остальным предметам, судя по всему, Валера не читал просто потому, что всё своё свободное и не свободное время он проводил вместе со своей пассией, шатаясь то в парке, то в торговом центре, то в кино.

— Ну и я тогда при чём тут? Два сочинения за урок я точно не напишу, — всё ещё не понимал я, чего от меня требуется.

— Зато сейчас у нас есть ещё минут десять от перемены, плюс Лидия всё время опаздывает, успеем, — с видом заговорщика продолжил парень.

— Да тем то я всё равно не знаю, — продолжал упираться я. Денег заработать, безусловно, было бы неплохо, но надо же ставить себе реальные цели.

— Зато «Б» класс знает, у них перед нами урок был, уверен, что темы новые придумывать училке лень будет, — вот теперь картина начала вырисовываться.

— Так, и что там? «Образ Татьяны»? «Трагедия Ленского»? — я воспрял духом в предвкушении денежной премии — уж общий план сочинения на такие темы я за десять минут успею набросать.

— Нет, там совсем муть какая-то, — протянул мне смятый листок со списком тем Валера, — я даже не хочу пытаться лезть в эти дебри, — действительно, в этот раз наша учительница по литературе превзошла себя и нагородила такого…

— Прости, но так быстро я про это всё ничего не придумаю, — снова поник я, понимая, что вознаграждения всё же не будет.

— Да ты на последнюю строчку смотри, где на свободную тему можно писать, — парень ткнул пальцем в слова «Мир XXI века глазами школьника конца века XX», и у меня отлегло от сердца. Это ж банальнейшая фантастика, я таких сюжетов в день по сто штук наблюдаю в головах окружающих меня людей.

— Сколько платишь? — азартно выкрикнул я.

— Да тихо ты! Дам 10$ — у меня после поездки с родителями в Турцию остались, если успеешь более-менее внятно основные мысли набросать.

— Годится, мусьё, всё будет в лучшем виде, — торжествовал я, уже начиная переносить на бумагу фантастическое произведение, хранившееся в голове у нашего учителя физики, о котором он, скорее всего, даже не подозревает. Да, повесть эта была крайне скромной по степени своей талантливости и очень короткой, но этого было вполне достаточно для школьного сочинения.

Это моё утверждение получило подтверждение уже на следующем уроке литературы — Валерка получил обратно своё сочинение с заветными «5/5» на первом листе, а мы всем классом прослушали пространную речь учительницы о том, что каждый из нас может, если сильно постарается, сделать что-то, ранее казавшееся ему невозможным. Сколько же ещё раз после этого дня я слышал подобные россказни сначала от учителей и преподавателей, потом от литературных критиков и обозревателей, удивлявшихся, как какой-нибудь скучный и незаметный автор начал писать такие удивительно глубокие и интересные произведения… «Магия, не иначе», — думал я в такие моменты и посмеивался про себя.

Так и вышло, что первым моим гонораром была скромная сумма, правда, в валюте. Ну да ничего, решил я, вспомнив поговорку «Курочка по зёрнышку клюёт, да сыта бывает». И, скажу я вам, не ошибся.

Глава 4. Докатился

Надо ли говорить, что после Валеркиного успеха на литературе меня просто завалили заказами. Если моим друзьям или друзьям друзей удавалось заранее узнать какие-то темы сочинений, эссе, экзаменационных вопросов, в которых требовалось проявить своё творческое начало — все они тут же отправлялись ко мне с предложением написать для них что-нибудь.

По началу я соглашался абсолютно на все виды и размеры гонораров, радуясь любой ерунде, вроде билета в кино или на каток, кассете любимого исполнителя или редким карточкам футболистов от Panini. Дошло до того, что на итоговом сочинении в конце учебного года мои работы на свободную тему («Роль человека-созидающего в современном мире») сдали сразу десять моих одноклассников и ещё двенадцать человек в параллельных классах.

Помню, учительница всё удивлялась и никак не могла понять, чем же всех так увлекла предложенная тема, а я тогда впервые ощутил чувство тайного превосходства и сильнейшего морального удовлетворения от возможности проводить столь масштабные (как мне на тот момент казалось) секретные операции.

За следующие пару лет я отточил навыки и выработал свою собственную систему выполнения заказов. Во-первых, я установил единую начальную стоимость на написание работ, во-вторых, ввёл систему повышающих коэффициентов: за срочность, за превышение стандартного объёма, за конфиденциальность (бывали случаи, когда заказчик хотел сохранить инкогнито, например, если ко мне обращалась отличница, не успевшая или не пожелавшая нормально подготовиться к контрольной), и, в-третьих (это я считал главным своим достижением), я теперь не брал больше четырёх заказов в рамках одной проверочной работы.

Да, приходилось многим отказывать, но, зато, таким образом мне удавалось сохранять достойное качество своего продукта, успевать нормально есть, спать, учиться и заниматься прочими своими делами, при этом зарабатывая на свои подростковые хотелки.

Так, потихоньку становясь школьной знаменитостью и самым таинственным парнем, я и окончил одиннадцатый класс и поступил в ВУЗ, в котором мои таланты были совершенно без надобности. Как я уже говорил, учиться я пошёл на инженера, а инженерам, как известно, сочинений писать не положено, эти люди обязаны мыслить по-другому: не на языке Булгакова и Шекспира, а на языке Ньютона и Эйнштейна.

Студенческие годы были одновременно сложны, веселы и, что самое печальное, мимолётны. Кроме того, они были, особенно в самом начале, крайне скудно обеспечены финансами — родители выделяли мне какие-то символические деньги на проезд и на йогурт с булкой в обед. Просуществовав так с полгода, я понял, что нужно любыми способами искать применение моим бесконечным книжным запасам. Одно время я даже пытался выудить из своей воображаемой библиотеки какие-нибудь ещё ненаписанные научные труды, чтобы заработать на патентах или получить какую-нибудь специальную награду или грант, но, увы, знаний только общего сюжета в таком деле было просто недостаточно.

Предположим, я смог подглядеть в одной из «книг» в голове декана моего факультета утверждение, что определённые последовательности чисел могут сходиться (чего в природе ещё никто не видел и доказать не смог) при определённых условиях, но вся цепочка рассуждений, метод решения и само доказательство мне были недоступны. А без них моё утверждение о том, что эти последовательности всё-таки могут сходиться — всего лишь предположение, которое уже и так много лет назад озвучил один французский математик.

Поняв, что так я ничего не добьюсь, только весь мозг себе сломаю, я обратился к малым формам — к журналистике. Конечно, произошло это не просто так, никто бы меня на внутреннюю кухню пишущей братии не пустил. Но, как это часто бывает — судьба свела меня на какой-то дикой вечеринке с одним замечательным парнем — Борисом, который в то время как раз подрабатывал во всяких малоизвестных журналах. Самое интересное, что сам Боря напрочь отказался от моих услуг, обосновывая свою позицию тем, что, если журналист или (не дай Бог) писатель, сам не может придумать даже сюжет для своего текста — гнать его надо в шею из профессии. Тогда же у нас и состоялся поистине судьбоносный (для меня) диалог.

— Ок, Борь, не хочешь — не надо, я же не заставляю, пиши сам про свои железяки компьютерные, но и другим дай шанс заработать, — опершись на стену безапелляционно заявил сильно перебравший я.

— Это ты про себя что ли? — улыбнулся Борис.

— А вот и не угадал. Точнее, не до конца угадал, — мне хотелось ещё немного подразнить собеседника.

— Кому ж это ещё я не даю работать, отказываясь пользоваться твоими сомнительными способностями? — на этот раз серьезно спросил молодой журналист.

— Своим бездарным коллегам! — засмеявшись выдал я.

— Вот оно как… А ты ведь прав. Может быть, кому-то действительно нужна твоя помощь. И я сейчас не про бездарей всяких говорю. Бывает же так, что устал человек, выгорел, писать-то он пишет отлично, а о чём написать прямо сейчас — не знает, — Борис сейчас был великодушен и красноречив, прямо рыцарь печального образа.

— Есть кто-то конкретный на примете? — я решил не упускать свой шанс пересесть с автобуса хотя бы на маршрутное такси, а с йогуртов перейти на нормальный обед в кафе.

— Да, пожалуй, я могу тебе дать контакты двух своих коллег из разных изданий, оба — заслуженные уже дядьки, только вот огонь что ли внутри у них погас, да и искры больше нет ни во взгляде, ни в текстах. Только давай так. Я каждому из них сначала про тебя сам расскажу, между собой они не знакомы, так что пусть думают, что предложение уникально и рассчитано только на одного.

— Как скажешь, ты эту братию лучше знаешь. С меня десять процентов.

— Да иди ты! — только и бросил мне на прощанье Боря. Отличный он парень, всё-таки. Такую мне услугу оказал. Да что там услугу, он жизнь мою направил по тому пути, которым она до сих пор идёт, а денег ни тогда, ни потом не взял, хоть я и предлагал несколько раз. Сейчас, насколько я знаю, книги пишет, причём неплохие и сам, да вот только широкая аудитория ничего о нём толком и не слышала, при этом мои бездарные, но ушлые клиенты купаются в лучах обожания и славы. Вот она — «вселенская справедливость»…

Как бы там ни было, но таким образом я и докатился до той жизни, которой живу уже без малого двадцать лет. Сперва были журналисты, выдохшиеся и исписавшиеся от постоянной гонки за графиком выхода газет и журналов, потом — мелкие начинающие писатели, ищущие свой стиль или направление для творчества, и только спустя лет шесть или семь, я смог попасть в «высший свет» писательского мира, где ставки и риски заметно выше, но где ты можешь наблюдать плоды своего труда и наслаждаться каждым моментом триумфа очередного твоего творения.

Глава 5. Главные люди

Сидя на бесконечно скучной презентации Белоусова, я вспоминал начало своего пути и размышлял о том, почему я стал тем, кем стал, было ли это предначертано, или меня кто-то или что-то специально направил по этой дорожке, а может быть это я сам всё так интересно сотворил. Извечный спор о свободе выбора, судьбе и проведении.

Если быть откровенным, то я не верю ни в одну из этих теорий. Если допустить, что всё предначертано, то жить сразу станет скучно, а делать что-то — бессмысленно. Зачем барахтаться, стараться и напрягаться, если чтобы ты не делал — результат будет один, при этом заранее кем-то придуманный? Правильно, не за чем. Лучше «купить мотыля и пойти на реку»…

Если же думать, что каждый, даже самый незначительный мой выбор меняет и мою жизнь, и вселенную в целом — можно просто сойти с ума от своей важности и начать бояться что-либо делать вообще. Действительно, мало ли куда свернёт этот мир, если я сегодня выпью не свой обычный утренний кофе, а, например, зелёный чай? Что там чай. А если я вдруг решу вообще целый день никуда не выходить? Что станет с нашей галактикой?! Страшно? И мне страшно, поэтому оставим и эту теорию теорией, которая пока никем не доказана и ничем не подкреплена.

Отвергая все стандартные варианты о устройстве нашей с вами жизни, я вывел (а, может быть, подглядел у кого-то в его «внутренней библиотеке) такую идею: всю нашу жизнь определяют Главные Люди. Они не в том смысле главные, что могут мной или вами командовать или лучше других знают, что делать, а просто без них всё было бы иначе. Вы были бы уже совсем другими, а, значит, эти люди и есть главный фактор, определяющий наш жизненный путь. Сейчас попробую объяснить.

Никто точно не знает, сколько прямо сейчас человек населяет нашу планету. Есть масса статистических учреждений, которые уверяют нас, что у них посчитан каждый, причем, и только что родившийся и умерший две минуты назад. Конечно же, все цифры, приводимые в каких-либо отчетах этих организаций, в их статьях и докладах — приблизительны и неточны, а иногда и вовсе специально сфальсифицированы. Но в теории заговоров мы пока с вами не полезем.

По большому счету, какое нам с вами дело до того, сколько точно людей отягощает своим присутствием поверхность Земли? Что поменяется в нашей жизни от наличия или отсутствия даже такой невероятно огромной толпы, как, скажем, 10 миллионов индивидов? Абсолютно ничего не поменяется. Никто ничего даже не заметит. Как писал Харуки Мураками: «Больше гор снесено, больше моря засыпано. Больше скорость у автомобилей — и больше кошек задавлено… Только и всего, разве нет?».

Так, например, я родился, когда на Земле сосуществовало чуть меньше 5 млрд людей, а сегодня их уже больше 8 миллиардов. Невообразимая разница в 3 млрд человек не принесла конкретно мне ни облегчения, ни особых проблем. Конечно, стремительный рост населения — огромная проблема, но это всё рассуждения о судьбах человечества и планеты, а я говорю лишь о конкретном человеке и о его людях. О его Главных Людях.

Наличие дополнительных трех миллиардов людей, как и их отсутствие, большинство из нас даже не заметит, а вот появление или потеря всего одного Главного человека может стать для нас великой радостью или страшной трагедией.

Кто, как мне кажется, входит в круг этих самых Главных Людей? Родители? Безусловно. Ещё супруг или супруга, если вам довелось создать собственную семью. Одноклассники, сокурсники, коллеги по работе? Очень и очень редко, только единицы из них могут по-настоящему влиять на нашу жизнь. Но и среди этих групп граждан могут попадаться Главные Люди. Мы привыкли их называть «лучший друг», «лучшая подруга».

С этой категорией нужно быть очень осторожными и не допускать попадания в ранг Главных Людей обычных проходных знакомых — то, что кажется в восьмом классе дружбой до гроба, может закончится через пару лет, когда вы поступите в разные университеты. Соответственно, и реального влияния на дальнейшую судьбу человека они никак не оказывают. При этом я не отрицаю, что школьный товарищ может совершенно справедливо попасть в список Главных Людей.

Вот, например, были у меня два одноклассника, которые сначала просто очень тесно дружили десять лет (пока учились в одном классе, а потом и в одном институте), после окончания ВУЗа открыли совместную фирму, через пять лет занялись вместе ещё одним бизнесом, в итоге проработав вместе восемнадцать лет, а общий срок их дружбы к тому моменту перевалил уже за двадцать восемь лет. Как вы думаете, можно ли назвать их Главными Людьми в жизнях друг друга? Я готов спорить на что угодно, что да, однозначно можно. И нужно.

Они пережили вместе столько всего, столько всего приобрели и потеряли, учили друг друга чему-то новому, важному, нужному. Почему я говорю об их дружбе в прошедшем времени? Месяц назад один из них умер. Ушёл, ничего не сказав второму. И теперь в жизни этого оставшегося с нами моего одноклассника стало на одного Главного человека меньше. Я виделся с ним на днях — складывается впечатление, что он потерял не знакомого или друга, а значительную часть самого себя. Так всегда бывает, если мы говорим о Главных Людях.

Очень часто, как мне видится из собственного опыта, в категорию Главных Людей (особенно для юных умов) попадают старшие товарищи, руководители и наставники, которые помогают раскрыться нашим талантами, направляют нашу энергию в созидательное русло и своим примером показывают, что жить можно гораздо более осмысленно, не размениваясь на пустяки и суету. В моей жизни было двое таких людей, за что я им безмерно благодарен.

Ох, чуть не забыл! Часть Главных Людей, к несчастью, составляют самые лютые наши недоброжелатели, завистники и пакостники. Они всеми силами стараются влиять негативно на нашу жизнь, а мы, в свою очередь, отбиваясь от их нападок, переживая их предательство и побеждая коварство, не даём им этого делать и получаем бесценный опыт и, как мне кажется, некую мудрость. Спасибо и им за это!

Пока я пытался систематизировать свои представления о Главных Людях, презентация незаметно подошла к концу, люди начали вставать со своих мест и, держа в руках недавно купленную свежайшую книгу автора, направлялись к нему, чтобы получить заветный автограф.

Я не собирался следовать их примеру, ещё чего не хватало, подписывать плод своих же трудов у этого господина я бы не стал даже в страшном сне. Правда, нужно отдать ему должное — с читателями Аркаша вёл себя в высшей степени уважительно, стараясь не просто подписать книгу, а обязательно написать имя поклонника и даже небольшое пожелание для него. Конечно, вариантов таких напутствий было немного, но, всё равно, каждый отходил от писательского стола с чувством удовлетворённости и осознанием собственной важности и уникальности. Пока я представлял, что именно автор напишет своим размашистым почерком для очередного подошедшего, толпа страждущих сначала заметно сократилась, а потом и совсем пропала.

— Георгий, дорогой, чего же ты там застыл, пойдём, покурим там в предбаннике, поговорить нужно, — я и не заметил, что герой сегодняшнего вечера встал из-за стола и уже подошел к крайнему стулу в моём ряду и машет мне рукой.

— Покурить — это я запросто! — отозвался я, вставая, и направился к господину Белоусову.

Глава 6. Круговорот идей в природе

— Ну, как тебе? — с нетерпением задал вопрос Аркадий, указывая на стол с его новым романом.

— Идея прекрасная, впрочем, как и всегда, а вот качество работы твоих копирайтеров я судить не берусь, — рассмеялся я.

Дело в том, что чаще всего я продаю будущему автору романа только «скелет» произведения: сюжетную линию, основные события, героев, критически важные сцены. Бывает так, что даже время и место действия я изначально не указываю, или же называю их, но автор потом всё равно меняет и эпоху, и локацию на те, которые кажутся ему более выигрышными.

Бывает, что мой клиент наращивает «мясо» на мой «скелет» сам, а бывает, как в случае с Белоусовым, нанимает за три копейки голодных провинциальных авторов-копирайтеров, которые в кротчайшие сроки превращают мою (или не мою, но мной рассказанную) идею в полноценную историю, которую после небольшой редакторской правки в издательстве совершенно не стыдно показать публике.

Скажу откровенно, тех «авторов», которые сами пишут книгу на основании моих задумок я уважаю значительно больше, чем тех, которые, фактически, вообще никакого участия в художественной части создания романа не принимали. Да, они могут быть отличными бизнесменами, шоуменами, продавцами и менеджерами, но мне на всё это наплевать, ведь суть творчества, по моему мнению, в выражении идеи (неважно чьей: моей, самого автора или вселенной) через слова, образы, намёки и полутона. А какое же тут может быть выражении идеи, если «автор» даже не особенно-то и в курсе, о чём нам повествует его новый бестселлер.

— Ты как всегда! Художника может обидеть каждый! — Аркаша принял комично-вычурную позу обиженного творца, обхватил себя руками и задрал голову к потолку, и его длинные белые (красит он их, что ли?) волосы стремительным водопадом обрушились в пустоту.

— Тебя обидишь, как же. Ладно, чего уж там, кажется, неплохая книжка у нас получилась? — мне очень не хотелось затягивать эту беседу и наблюдать за кривляньями собеседника.

— Да, об этом я, собственно, и хотел поговорить, — сказал герой сегодняшнего вечера и затянулся какой-то фруктовой штуковиной, похожей на флешку.

Вот чего я никак не могу понять, зачем взрослые мужики курят эту дрянь? Нужен тебе никотин — купи каких-нибудь папирос и травись сколько влезет, а то с этими парилками процесс курения превращается из просто вредной привычки во вредную привычку с элементами самообмана. Человек заставляет себя же поверить в то, что никотин в виде странной жидкости, пахнущей какой-нибудь маракуйей, почти безвреден и никакого вреда здоровью не принесёт. Ну-ну, не хочу вас расстраивать, ребята, но это не так.

— О том, какие мы все молодцы? Не темни, рассказывай, чего ты там надумал, — я знал этого человека достаточно хорошо, чтобы не доверять ни единому его слову.

— Мне кажется, пора нам с тобой взяться за серию, как думаешь? — Аркадий выжидательно посмотрел на меня.

— Ты же только что ответил тому мальчику, что серийные романы для тебя слишком просты и ты так сильно уважаешь читателей, что каждый раз пишешь совершенно новую историю, — мне было интересно, как он будет выкручиваться.

— Ой, да брось ты! Кто вспомнит этот мой ответ через год, когда выйдет вторая книга серии? Мой продюсер считает, что серия позволит нам привязать ещё крепче читателя, повысить лояльности, и, чем чёрт не шутит, войти в историю с новым Шерлоком Холмсом!

— И денег, опять же, можно больше срубить…

— Ну, не без этого, чего уж там, — развёл руками будущий отечественный Конан Дойл.

— А от меня-то что нужно? Возьми одну из прошлых историй, которая продавалась лучше всего, да дай задание своим копирайтерам написать пару продолжений. Герои уже есть, время действия и локация тоже, справятся уж как-нибудь.

— Вооот, любой на моём месте поступил бы именно так, и выпустил бы пару-тройку нормальных книг, может быть, даже очень хороших, потом их качество начало бы падать, главный герой стал бы повторяться, а в итоге всякие диванные критики станут писать на форумах: «Автор исписался, сюжет вторичен, читать было откровенно скучно»…

— Всё именно так и будет, — поддакнул я.

— Но мы пойдём другим путём! Тут-то нам и понадобятся твои незаурядные способности. Я хочу, чтобы ты придумал абсолютно новый мир, не знаю, мир будущего или вообще фэнтэзи вселенную, и сразу бы выдал мне штук пять или даже десять книг, которые бы были абсолютно разные по жанру и подаче, но про одного и того же персонажа. Как тебе такое? — глаза Белоусова горели, а сам он прямо источал энтузиазм.

— Охренеть — не встать, — обескуражено выдал я.

— Что не так-то? — искренне удивился мой собеседник.

— Да всё не так! Придумай одну вселенную, придумай одного героя, но при этом напиши десять разных книг в разных жанрах и стилях. Я тебе что, нейросеть следующего поколения? — я начинал закипать.

— Давай без излишнего драматизма. Да, звучит сложно и трудновыполнимо, но зато интересно и прибыльно. Заплачу-то я тебе сразу за все десять книг разом, а сам потом буду голову ломать, как бы не прогореть с ними, — как всегда применил подлый приём с упоминанием денег Аркаша — знает, гад, что очень уж я к ним не равнодушен.

— Ладно, я подумаю. Обещать ничего не буду. Пойми, я не кокетничаю, а реально не знаю, смогу ли справиться с такой непростой задачей.

— Я в тебя верю, точнее, я верю в безграничные способности человеческого мозга, особенно такого удивительного, как у тебя, — подхалимничал Аркадий.

На том и распрощались. Белоусов отправился домой подсчитывать будущие барыши, а я пошёл бродить по любимым бульварам в поисках решения. Спасти меня мог только «круговорот идей в природе», как я иногда называл свою деятельность по выуживанию сюжетов из глубин подсознания окружающих меня людей. При этом, варианта у меня было только два: искать одного человека, в голове у которого я смогу сразу взять себе десяток удивительных историй, происходящих в одной выдуманной или не очень вселенной, или же найти десять человек с оригинальными сюжетами в их мозгах, которые можно было бы втиснуть в общую вселенную, которую уже придётся изобретать отдельно. В общем, час от часу не легче.

Глава 7. Охота

Чтобы так глубоко проникнуть в свой книжный архив, хранящийся где-то в закоулках мозга, мне нужно сосредоточиться, погрузиться в состояние, похожее на полудрёму, которая настигает нас в последние мгновения, отделяющие бодрствование от сна. Казалось бы — раз нужно почти уснуть, то надо скорее идти домой, присесть на любимый диван, откинуться на его приятно-прохладную кожаную спинку и всё, считай справился. Но это так не работает, к сожалению. Если бы мне было нужно быстренько отыскать какой-нибудь сюжетик для очередной проходной книжки — да, я бы именно так и поступил, но сейчас совсем иной случай.

Обычно клиент формулирует требования к сюжету не очень подробно, но направление задаёт вполне чёткое. Например, «нам нужен детектив с убийством» или «давай в этот раз что-нибудь мелодраматичное, чтобы все рыдали», или даже «сделай пострашнее, чтобы вурдалаки, вампиры, кровища везде». А в этот раз что? «Придумай то, не знаю что», при этом ещё и «нужна новая вселенная».

Тут набегу, впопыхах ничего сделать не получится. Надо настроиться на нужную волну, выкинуть из головы всё лишнее, сосредоточиться на задаче, максимально точно сформулировать для себя самого, что же я всё-таки ищу, а уж потом отправляться в путешествие по волнам моей памяти. Или не моей. Даже, скорее всего, не моей — в своём личном «книгохранилище» я уже давно достаточно неплохо ориентируюсь и совершенно точно могу сказать, что подходящих сюжетов там на данный момент просто нет. Похоже, придётся отправлять на охоту.

Да, мастер кожевенного дела не сможет скроить дублёнку, а повар не сможет приготовить жаркое, не убив для этого животное. Это закон природы, жестокая и несправедливая наша реальность. Вот и с моей работой так — если для новой книги нужен сюжет, которого нет ни у меня в голове, ни в моей накопленной годами коллекции чужих историй — приходится идти на поиски новой жертвы, которая без своего согласия и даже без каких-либо подозрений, выдаст мне все свои идеи для написания будущих произведений совсем других людей — моих клиентов.

В последние годы на охоту я отправлялся крайне редко — за сорок лет жизни я накопил достаточно сюжетов практически во всех мыслимых жанрах, чтобы удовлетворять потребности своих клиентов. Но сейчас я был даже рад, что мне снова придётся испытать все эти чувства: азарт поиска в начале и торжество победителя в конце. Кроме того, это будет полезно и просто для поддержания формы — любой навык требует периодических тренировок, даже такой специфический, как мой.

Правила этой игры очень просты — нужно отправиться в оживлённое место и медленно, раз за разом, заглядывать в глаза окружающим. Делать это лучше там, куда люди приходят на некоторое время и, при этом, никуда не спешат. То есть, например, переход в метро — не самая подходящая локация — народу тьма, но они все куда-то торопятся, взгляд направлен или в пол, или в телефон, по сторонам никто не смотрит — попробуй тут установить достаточно длительный зрительный контакт.

Театры и кинозалы тоже не очень подходят — люди там хоть и сидят смирно, но из-за темноты работать намного сложнее, да и угол обзора не самый лучший — впереди тебя всегда только одни затылки. Можно, конечно, вертеть головой в разные стороны в поисках чьего-то взгляда, но это выглядит слишком примечательно, можно и в скандал угодить, если кто-то решит, что ты пялишься на него слишком долго.

Методом проб и ошибок я выявил идеально подходящие места для прочёсывания чужих «книгохранилищ» — ими оказались небольшие бары и кафе (желательно днём, чтобы освещение было получше). Люди там сидят спокойно, потягивают свои коктейли или пьют кофе, глазеют по сторонам, не сильно нервничают, если встречаются взглядом с аккуратным и симпатичным мужчиной (да-да, это я так не скромно отзываюсь о себе), даже наоборот — могут приветливо улыбнуться ему или кивнуть.

Вот и сегодня я решил не изобретать велосипед и просто гулять по городу до тех пор, пока ноги сами не принесут меня к одному из подходящих для моих целей заведений. Ждать пришлось довольно долго, часа полтора я бесцельно шатался по тихим улочкам, пока каким-то магическим образом не оказался перед стеклянной витриной небольшого, ярко освещенного снаружи и внутри кафе с крайне интересным названием «Cloclo». Что ж, «значит нам туда дорога», как пелось в одной старой песенке.

Внутри Клокло оказалось очень милым «французским» кафе, судя по обстановке, стилизованное под парижское заведение 60-х годов прошлого века. Отлично, есть шанс, что в такое оригинальное место и публика ходит не самая простая. Мне бы сейчас очень не помешали мозги пары художников или скульпторов, музыкантов или поэтов.

Для обеспечения себе наилучшего обзора я выбрал угловой столик и сел спиной к стене так, что мне открывался вид на весь зал и, соответственно, посетителей. Заказав кофе у милой девочки-официантки, я принялся разглядывать потенциальных жертв. Что ж, могло быть гораздо хуже.

Здесь, во всяком случае, не было пьяных или агрессивно себя ведущих граждан: рядом со мной сидела влюбленная парочка (девочка с синими волосами и массой интересных тату на руках и юноша с проколотым ухом и забавными усиками), чуть поодаль прямо по курсу — две подружки лет по двадцать (пили какие-то «тыквенные латте» и о чём-то тихонько пересмеевались), справа от них — одинокая и до одурения красивая блондинистая особа лет тридцати (сделала вид, что не обратила внимания, как я прошел к своему столику, хотя это было не так), дальше я заметил компанию студентов, постоянно передающих друг другу какие-то методички и тетрадки (видимо, готовились к какой-то контрольной или что-то вроде того).

Что ж, приступим. Первым делом я поймал взгляд синеволосой девицы и слегка кивнул ей сам, чтобы не потерять контакт. Сработало — пока она улыбалась в ответ, я успел перенести все её книги к себе в архив. Быстренько покопался в добыче — нет, не подходит — всё больше какие-то любовные истории, да история искусства. Художница она, что ли. С её спутником ситуация повторилась — всё получилось, но толку ноль. У этого товарища в голове были какие-то гоблины и подземелья — отлично для автора фэнтэзи, но сейчас у меня клиентов на такие сюжет нет.

Я перевёл взгляд в глубь зала и даже испугался от неожиданности — не отводя взгляда на меня смотрела та самая блондинка. Что ж, на ловца и зверь бежит, а ну-ка что там у нас. Сканирование не заняло и трёх секунд, но результат его меня просто поразил — такой огромной «библиотеки» я не видел даже у нобелевских лауреатов (специально однажды добыл себе приглашение на встречу с парочкой физиков из их числа). Здесь были и исторические романы, и сборники стихов, и детективы (таааак, горячо!), и научная фантастика, и какие-то труды по психологии. Вот так подарок. Только с одной этой охоты я смогу кормиться следующие несколько лет. Когда я со спокойной душой отвел взгляд и начал проводить инспекцию добычи, что-то впереди скрипнуло, и буквально через пару секунд я ощутил, что передо мной кто-то стоит.

— Алина, — услышал я, ещё не успев поднять головы.

— Простите, что? — я ошарашено посмотрел на подошедшего ко мне человека. Думаю, излишне будет говорить, что это была та самая барышня, чьи ненаписанные книги я изучал прямо сейчас.

— Меня зовут Алина, — повторила девушка, улыбаясь.

Глава 8. Алина

— Георгий, — промямлил я, не сообразив ещё, что происходит.

— Очень приятно, Георгий. Я присяду? — девушка указала на стул рядом со мной.

— Конечно, конечно, — наконец вышел из оцепенения я, встал, отодвинул понравившийся даме стул, и жестом пригласил садиться.

— Вы ведь хотели со мной познакомиться? — без тени стеснения спросила эта удивительная особа.

— С чего вы взяли? — опешил я, который, конечно, теоретически был бы не против завести себе такую пассию, но в данный конкретный момент даже не думал об этом — не до того было.

— Странно, мне показалось, что других причин разглядывать меня так бесцеремонно у вас просто быть не может, — вопросительно посмотрела на меня Алина.

— Ах, вы об этом…. Прошу прощения, что смутил вас своим взглядом, я просто оглядывал зал и не смог не насладиться вашей красотой чуть дольше отведённого приличиями времени, — я постепенно приходил в себя и решил, что можно-таки попытать счастье на любовном фронте, книжная-то моя миссия уже всё равно на половину выполнена.

— Вы меня не смутили, меня вообще непросто смутить. Я просто хотела расставить все точки над «i» и прояснить для себя и для вас ситуацию.

— И как, стало чуть-чуть понятнее? — улыбнулся я.

— Конечно: изначально вы не собирались со мной знакомиться, но сейчас уже переменили своё решение и теперь постараетесь не упустить свой шанс, — тоном заправского лектора продекламировала моя новая знакомая свои выводы, как будто это была самая очевидная азбучная истина.

— Вы ясновидящая? — я таращился на неё во все глаза.

— Нет, просто немного умею читать по лицам, а на вашем лице мысли и эмоции сменяли друг друга так ярко, что тут бы любой понял. Ещё и голос… — как бы для себя самой прибавила про голос Алина и умолкла в задумчивости.

— Что голос? — не понял я.

— Он тоже менялся: от растерянно-потерянного до уверенно-нагловатого, да и интонация резко изменилась, — девушка абсолютно спокойно смотрела на меня своими прозрачными, как горный ручей весной, слегка голубоватыми глазами.

— Да нет… — я хотел было что-то возразить, но Алина меня перебила.

— Не волнуйтесь, это абсолютно нормально. Любой на вашем месте отреагировал бы плюс-минус так же. Всё-таки в нашем обществе не принято вот так просто девушке подходить к незнакомому мужчине и задавать всякие провокационные вопросы.

— Ладно, проехали. Хотите чего-нибудь попить, выпить? — нашёлся я — нужно было уже оставить позади эту тему и перейти к нормальному общению парня и девушки при первом знакомстве.

— Да бросьте вы, обойдёмся без этого. Давайте лучше пойдём гулять? Вы любите гулять по городу?

— Это единственное занятие в мире, которое получается у меня просто великолепно, и при этом никогда мне не надоедает, — я был поражён таким необычным для современных дам предложением. Обычно они предпочитают зайти в ресторан, отправиться в караоке или клуб, в зависимости от возраста и пристрастий.

— Я так и думала! — с победоносным видом выпалила девушка.

— Что, я снова себя чем-то выдал? — недоверчиво спросил я.

— Ага, — только и бросила она, уже вставая из-за стола.

Я молнией метнулся к барной стойке, закрыл свой и её счета, и смог догнать Алину в дверях заведения, когда она уже выходила на улицу.

— Куда желаете? — осведомился я.

— Если у вас есть любимый маршрут — поделитесь сегодня им со мной.

— Слушаюсь и повинуюсь, — комично пролепетал я, предложил спутнице взять меня под руку, она без малейшего колебания согласилась, и мы отправились бродить по бульварам, как самая обыкновенная парочка.

Конечно, обыкновенного в нас было крайне мало: тип, роющийся в чужих головах в поисках неведомых книг, и крайне напористая девица, судя по всему, привыкшая брать от жизни всё, что ей заблагорассудится, да ещё и умеющая читать по голосам и лицам. Впрочем, я не жаловался. Сначала я немного напрягся, вдруг Алина — какая-нибудь клофелинщица и просто подыскивала себе новую жертву как раз тогда, когда я сам начал на неё пялиться, а потом немного подумал и решил, что ни одна в мире воровка-мошенница не соблазнилась бы моими богатствами, которых, к слову, даже не существует.

Мои догадки полностью подтвердились уже к концу этого же вечера — девушка не стала меня ничем травить, домой ко мне идти отказалась, к себе тоже не позвала — странное поведение, если ты решила ограбить очередного олуха, позарившегося на твою красоту. Зато мы совершенно волшебно прогулялись по всем моим любимым уголкам города. Я водил её только по тихим старинным улочкам, избегая современных проспектов с их стеклянными зданиями, рекламными вывесками и гудками машин.

Глядя по сторонам во время моей импровизированной экскурсии, Алина то и дело завороженно разглядывала то или иное здание: то не могла поверить своим глазам, когда мы вышли к огромному католическому собору из красного кирпича, то изучала добрых десять минут старинный флигель дворянской усадьбы, чудом сохранившийся после пожара двухсотлетней давности, то просто любовалась маленькими садиками и дворами небольших домиков, которых на главных улицах уже просто не осталось.

Лет ей оказалось только двадцать семь (никогда не умел точно определять возраст женщины — сколько ни скажу — всегда мимо), родилась и выросла она не здесь, а где-то на другом конце страны, на берегу океана, и скучала последние десять лет (с момента поступления в столичный университет) только по его бесконечной синеве и простору. Работала Алина на разные газеты и журналы (большинство из них я знал — не самые плохие издания), писала на какие-то общественно значимые темы (что именно это значит, она не сказала), но в штате нигде не числилась — «свобода дороже стабильной зарплаты». Так она сказала. И я ей поверил. Такая в офисе штаны просиживать точно не станет.

Судя по её наряду и украшениям, проблем с деньгами девушка не испытывала — всё было до ломоты в зубах стильное, как мне показалось, сшитое и сделанное на заказ. Во всяком случае в обычных магазинах я таких вещей не встречал, а логотипов каких-нибудь знаменитых брендов (да и вообще каких-либо эмблем) ни на одном предмете туалета просто не было.

В общем, это была лучшая прогулка в моей жизни. Вот бы никогда не подумал, что общение с незнакомой дамочкой может произвести на меня такое впечатление — раньше в таком я замечен не был. Что ж, всё бывает в первый раз.

Придя домой, я первым делом налил себе в свой любимый стакан из толстого стекла на пару пальцев Джемесона, который всегда наличествует в моём домашнем баре, уселся на диван и стал одновременно прокручивать в голове наши с Алиной разговоры и изучать позаимствованные у неё из подсознания книги. Проведя с девушкой всего один вечер, я абсолютно точно понимал теперь, откуда в её голове столько столь разных сюжетов — она обладала совершенно уникальным мозгом, способным на всё, что угодно. Ей очень повезло, что она связала свою жизнь с журналистикой — так хотя бы некоторые из её ненаписанных книг так или иначе появятся на свет в её статьях.

«Ей повезло с профессией, а мне повезло с ней», — это была моя последняя мысль, промелькнувшая в моей голове перед тем, как я задремал.

Глава 9. За работу

Проснувшись около пяти утра, я с удивлением обнаружил себя не в кровати, а на диване, причём, уснул я прямо в одежде, что было совсем странно, учитывая, что вчера вечером я выпил только одну порцию виски.

— Ладно, чего уж теперь, не тащится же в спальню досыпать. Лучше привести себя в порядок и встретить новый день бодрым и свежим, — сказал я своему отражению в зеркале и отправился в ванную.

Через каких-то пятнадцать минут я уже загружал молотый Lavazza в любимую кофемашину и смотрел в окно на вспыхивающее рассветом небо — что может быть прекраснее? Правильно — пить кофе и продолжать глазеть в окно на просыпающийся город. Так я провёл ещё с полчаса. Как ни крути, а всё равно выходило как-то слишком рано для меня — даже с учётом завтрака, стрелки часов только-только приблизились к шести.

Чем можно заняться в большом городе в шесть утра? Да чем угодно! Метро уже работает, таксисты тоже давно проснулись. Хочешь — иди осматривать древние стены мужского монастыря, хочешь — отправляйся в круглосуточную читальню, если поискать в Сети, можно найти и кинотеатр, не останавливающий свою работу ни на минуту. Да, зоопарк и мэрия пока закрыты, но мне туда, кажется, и не надо.

Очень хотелось написать ей, но надо же иметь хоть немного такта, она, наверняка, ещё спит, а не страдает такой ерундой, как ваш покорный слуга. Кроме того, Аля сказала, что напишет или позвонит мне завтра, то есть уже сегодня, сама. Я крутил в руках телефон, поочередно проверяя все мессенджеры, ленты новостей и соцсети — никто ничего важного мне сообщить не хотел и не мог — по большому счету сейчас мне было интересно только две вещи — появится ли снова в моей жизни Алина, и что продать Аркаше, чтобы он побыстрее от меня отвязался, при этом заплатив такую кучу денег, что я бы смог на пару лет улететь куда-нибудь с ней и больше ни о чём не думать.

Что ж, значит стоит немного поработать. Я взял свой очень старый, но от этого не менее любимый одиннадцатидюймовый Mac и отправился в самый что ни наесть центральный центр города, чтобы засесть на открытой террасе третьего этажа одного кафетерия, где всегда было тихо, спокойно, в общем, как мне и нужно было. К тому же, с этого раздутого в пространстве балкона открывался прекрасный вид на пруд, двух белых лебедей на его зеркальной поверхности и их маленький домик, больше похожий на собачью конуру высшего разряда.

Величайшее изобретение человечества — метро. Всего за полчаса ты легко оказываешься в другом конце города, минуя пробки, аварии, ремонты дорог и прочие помехи движению. Другой вопрос — зачем было строить такие до безобразия огромные города, что людям теперь приходится ежедневно тратить по несколько часов своей жизни, только чтобы добраться до дома, учёбы, работы? С другой стороны, построили и построили, не ломать же теперь их, пусть уж стоят, а то мало ли, чего вместо них придумают, может ведь и ещё что похуже получиться.

Думая о такой вот ерунде, я ждал свой заказ и прикидывал, с какой стороны было бы лучше приступить к выбору сюжетов для заказа Белоусова. Решение было такое: отбираю сначала по жанру (детектив), чтобы получить штук двенадцать (с запасом на случай капризов покупателя) книг, а уже потом ищу несколько историй, происходящих в каких-то нестандартный локациях, чтобы в дальнейшем объединить события тех детективов с этими вселенными. Чудовище доктора Франкенштейна какое-то, ей богу. Ну да ладно, лишь бы через некоторое время я тоже бы смог воскликнуть: «Оно живое!».

Не скажу, что моя работа по прочёсыванию чужих книгохранилищ очень уж сложна физически — сидишь с полузакрытыми веками и время от времени заносишь в ноутбук важные детали, но через несколько часов такой поисковой деятельности чувствуешь странную усталость. Ноги, конечно, не ломит, как после длительной реальной прогулки по настоящей библиотеке, но общее состояние оставляет желать лучшего. Обычно я справляюсь с этим самым простым и надёжным способом — ем.

Вот и сейчас, когда уже было отобрано пять подходящих сюжетов и даже написан самый общий их план-конспект, я понял, что силы меня окончательно покинули и я больше ничего не смогу отыскать, понять, написать. Первый этап — самый сложный. После, когда я уже отберу нужные истории, будет гораздо проще расширить их описания, дополнить деталями — мне уже не придётся прочёсывать сотни или даже тысячи книжных стеллажей в моей голове, я буду точно знать, куда нужно заглянуть, чтобы «дочитать» все нужные подробности.

Поесть в моём импровизированном офисе было нечего, кроме каких-то круассанов и булочек, поэтому пришлось сворачиваться и перебираться в ближайшую забегаловку, где местная «аристократия» любила выпить пивка и полакомиться вкуснейшим дюнером. Здесь было вкусно и хорошо, во всяком случае для меня лично, но темно, накурено и как-то неэстетично… «Зато дешево, надёжно и практично», — как говаривал Лёлик из киноленты «Бриллиантовая рука».

Никакие несовершенства окружающего мира не помешают мне вкусно поесть, особенно в моменты крайней усталости и морального истощения, поэтому я заказал своё любимое «Меню номер 3» — без пива, зато с настоящим турецким айраном, вкуснейшим дюнером в тарелке и арабской питой, виртуозно подогретой на металлической жаровне, предварительно смазанной каким-то подозрительным, но очень вкусным соусом.

Силы постепенно возвращались ко мне, настроение улучшалось, но только до тех пор, пока я не осознал, что время уже давно перевалило за полдень, а моя вчерашняя знакомая так до сих пор и не дала о себе знать. Такая её нерешительность была странной, учитывая то, как смело Алина вчера ко мне подкатила. Сама, в общем-то подкатила, я и не думал двигаться в этом направлении, пока не увидел её около своего столика в кафе.

Как это не печально, но мне в голову приходило только два объяснения этой проклятой тишины: я вчера наговорил глупостей и девочка просто была на седьмом небе от счастья, что смогла от меня отделаться, и второй — она просто была не в себе вчера (выпила, покурила чего-то особенного, например) или проиграла какой-то спор, и поэтому так странно поступила — познакомилась с первым встречным и провела с ним полдня. Теперь же, ясное дело, мозг её очистился и желание снова меня видеть отпало само собой. Печально, но факт.

— Ладно, дружок, раз на любовном фронте облачно и без прояснений, надо заняться хоть чем-нибудь общественно полезным, например, закончить поиск оставшихся сюжетов для Аркадия и его женушки-продюсера, — сказал я самому себе, выходя из дюнерного рая, кивнул себе же в ответ, соглашаясь с совершенно разумным предложением, и отправился домой.

Глава 10. Не угадал

Добравшись до дома, я не стал отвлекаться на страдания, уборку, стирку и прочие глупости, а сразу отправился в точную копию Алининой библиотеки, чтобы отыскать недостающие сюжеты. Сколько я там бродил — точно не скажу, но когда я вынырнул из своего рабочего полузабытья, то за окном небо снова окрасилось в розовый, только теперь это был не восход, а закат.

Что ж, я провёл за работой целый день напролёт, но всё это было не зря — двенадцать набросков будущих книг господина Белоусова были аккуратнейшим образом записаны в соответствующий файлик на моём ноутбуке и отправлены в облако. Я ещё с института усвоил одну простую истину: информация сохранена только тогда, когда сохранена дважды. В моём случае, я хранил все сюжеты минимум в трёх местах: на компьютере, в облаке, и, конечно же, своей голове. И это ещё не всё — в крайнем случае, если каким-то магическим образом книги пропадут из всех трёх источников, можно будет снова отыскать первоначально носителя информации и ещё разок покопаться в его мозгах.

Закончив копирование, я уселся на диван и понял, что опять хочу есть. Иногда меня это жутко раздражало — в такие моменты я чувствовал себя каким-то устаревшим роботом, который не может функционировать без постоянной зарядки батарей. Что ж, делать нечего — нужно что-нибудь приготовить.

Легко сказать. Как приготовить что-нибудь из ничего? Мой холодильник выглядел так, словно его только что привезли из магазина бытовой техники, установили на место и включили в розетку, а во внутрь ещё просто не успели ничего поставить. Что ж, значит, придётся снова обратиться к доставке. Большая (самая большая, просто огромная) пицца «Пеперони» подойдет сейчас просто отлично.

Я потянулся к своему мобильному, чтобы набрать номер ближайшей пиццерии, но тут телефон вдруг неожиданно ожил, как будто заметил моё движение и испугался, издав короткий писклявый звук. Отдёрнул руку и я. Через мгновение я сообразил (я вообще достаточно сообразительный), что это просто пришло какое-то сообщение. Скорее всего, от моего банка или от очередного ненужного приложения, которое напоминает, что я давно в него не заходил. Разблокировав экран, я замер, не веря своим глазам — сообщение было от неё.

«Не угадал», — первое, что пронеслось у меня в голове ещё до того, как я открыл сам текст послания. Видимо, мои теории, касающиеся причин продолжительного молчания девушки, были ошибочными. Как только приложение загрузилось, я окончательно убедился в том, что нагородил турусов на колёсах.

— Привет, прости, что пишу только сейчас, работы было по горло, весь день моталась по редакционным заданиям, — было сказано в её смс.

— Привет! Прощаю! У меня тоже был завал, только освободился, — вступил я в переписку.

— Ты уже ужинал?

— Нет, пиццу как раз хотел заказать.

— Ммм, я бы сейчас легко бы справилась даже с сорока пяти сантиметровой! Давай поедим пиццу вместе? Ты знаешь хорошее место?

«Да что же это такое происходит. Вчера она сама со мной познакомилась, сегодня зовет на ужин. Точно какая-то ненормальная. И это замечательно!» — подумал я и продолжил наш диалог.

— Давай! Знаю, недалеко от моего дома есть потрясающая пиццерия с Черепашками ниндзя на вывеске и названиями пицц по именам главных героев мультика. Ты сейчас где, я тебе такси вызову, чтоб там уже нужный адрес был указан у водителя.

— Сама как-нибудь разберусь. Встретимся там через тридцать минут, — ни тебе смайлика, ни даже банальной скобочки-улыбки.

— Ок, — только и ответил я, не зная, как расценивать такое поведение девушки: как вежливое нежелание меня напрягать по пустякам или как чёткое указание на равноправие полов и её самостоятельность? Кто бы знал.

Теперь нужно было срочно приводить себя в божеский вид, найти более-менее приличную не мятую одежду и максимально оперативно отправляться в путь. На машине туда ехать нет никакого смысла — парковку будешь дольше искать, а пешком топать минут пятнадцать минимум. Кое-как справившись с нарядом (благо, что мы встречаемся в пиццерии, а не в мишленовском ресторане), я посмотрел в зеркало и, в целом, остался доволен: приличные (и, главное, чистые) белые кроссовки, джинсы без пятен и дыр, ковбойская рубашка в клетку — красавец, да и только.

Не знаю, где Алина находилась, когда мы с ней переписывались, но она пришла всего на пару минут позже меня — я как раз только успел усесться за столик и получить два меню от официантки, одетой в желтый комбинезон, как Эйприл О`Нил из мультика про черепашек-мутантов.

— Привет! — замахал я замершей на секунду в дверях Алине. Она кивнула и направилась ко мне.

— Привет, забавное место.

— И не говори, — подтвердил я и обвёл взглядом зал, стены которого были увешаны различными предметами из франшизы про черепах. Тут были и шлем Шредера, и мечи Леонардо, и огромные постеры фильмов, и комиксы, с которых всё начиналось.

— Надеюсь, пицца здесь не хуже той, что уплетали черепашки в мультике, — улыбнулась Алина, усаживаясь рядом.

— О, это я могу тебе гарантировать. Выбирай любую и не ошибешься, — с гордостью, словно пёк эти пиццы сам, заявил я.

В итоге мы выбрали одну «Микеланджело» и одну «Донателло», договорившись, что разделим их пополам.

Странное дело, как два незнакомых по сути человека, могут без проблем проболтать целый вечер, не говоря ни о чём конкретном, при этом успев обсудить, кажется вообще всё. Так, например, Алина поведала мне о материалах, над которыми трудится сейчас — один о странной теории, по которой то ли в XVIII, то ли в XIX веке в Европе был сильнейший потоп, который похоронил под многометровым слоем ила и почвы первые этажи зданий во всех крупных городах. Теперь же их стали активно откапывать и недоумевать, зачем там повсюду установлены полноценные окна и двери, если они выходят в землю. Вторая статья касалась более реальной, но тоже окутанной тайнами и домыслами темы — о лекарствах от рака и других болезней, которые, якобы, доступны только сильным мира сего. Вскользь поговорили и обо мне.

— Так чем ты всё-таки занимаешься? — где-то в середине нашей беседы поинтересовалась Алина.

— Я сценарист, — без тени сомнения ответил я. Эта формулировка наиболее точно описывает мою деятельность, при этом не выдаёт никаких секретов.

— Ого, а какие фильмы снимались по твоим сценариям?

Я назвал несколько достаточно популярный кинолент, где я действительно упоминался в титрах на соответствующей должности — в своё время я позаботился о том, чтобы моя легенда выглядела правдоподобно. После этого обычно шли вопросы про процесс производства картины, про сами съемки, актеров и т.д., а я отвечал, что сценаристу в этом всём участвовать не обязательно, вот я и не участвую. В этот раз я снова повторил этот монолог, и тема была закрыта.

— А сколько тебе лет, где ты родился? Что-то я вчера совсем забыла поговорить о таких простых, но важных вещах.

— Да уж, вчера было не до того, мы же любовались красотами старого города, — хихихнул я и продолжил, — родился я недалеко от Чернобыльской АС, 25 апреля 1986 года — за сутки до катастрофы. Отец работал тогда там инженером по распределению после университета. Потом, конечно же, мы практически сразу уехали, его перераспределили в другое НИИ, потом в следующее, снова и снова, пока я и не оказался в столице лет в тринадцать.

— И как, проблем со здоровьем ни у кого в твоей семье не было? Радиация, и всё такое… — как-то поникнув, видимо, боясь задеть за живое, спросила Алина.

— Нет, не переживай, всё в порядке. Наверное, спасло то, что мы довольно быстро оттуда уехали.

Так мы и проговорили до полуночи, потом переместились из закрывающейся пиццерии в бар, где изрядно набрались: я виски, моя спутница — каких-то мудрёных и крепких коктейлей, из бара на набережную, чтобы подышать вечерней прохладой и немного протрезветь. В общем, вышел весёлый, приятный и лёгкий вечер, сопровождаемый шутками, разговорами, улыбками и… И всё. Мы снова распрощались, как два примерных пионера после медленного танца в Доме Культуры и разъехались по домам на такси. Оплатить ей машину Алина мне снова не позволила. Характер…

Глава 11. Книга, которой не было

Когда человек счастлив, ему кажется, что мир, по сути своей, добр, увлекателен и светел. Сразу забываются все его несовершенства и несправедливости, хочется творить, любить и, обязательно, быть любимым.

Пожалуй, я оказался в таком «воздушном» состоянии впервые в своей жизни, и, не буду лукавить, кайфовал от этого. Работа давалась мне легко — я буквально за две недели набросал сразу начисто все двенадцать историй для Аркадия, бытовые проблемы будто по повелению волшебной палочки тоже исчезли (думаю, что я просто их не замечал), дни были, как на подбор, ясные, тёплые и солнечные, в общем, мир улыбался мне, а я принимал его благосклонность и отвечал полной взаимностью.

Деньги, уже полученные мной от Белоусова, я аккуратнейшим образом пересчитал и отнёс в банк. Выходило, что на одни только проценты по вкладу от этой суммы можно было существовать, не тратя основные средства. В принципе, в таком высоком гонораре не было ничего удивительного — выпуская по две книги в год, «новый Конан Дойл и Толкин в одном лице» сможет поражать публику своими талантами целых шесть лет подряд (Аркадий не поскупился и купил сразу все двенадцать сюжетов). Что касается самих историй — да, в итоге я всё-таки смиксовал в новой серии книг фэнтэзийные миры с классическим детективом: главный герой заведует объединённым департаментом полиции по расследованию межрасовых преступлений в мире, где сосуществуют эльфы, гномы, люди и прочие твари — полный бред, на мой взгляд, но заказ есть заказ.

С личной жизнью, тоже был полный порядок. Собственно говоря, именно появление Алины на моём пути и окрасило мир вокруг в нежно-розовые тона. Мы чуть ли не через день встречались, просто гуляли или ходили на выставки и в кино, вкусно ели и пили, даже на мастер-класс сходили и сделали по ужасно кривой, но такой милой керамической чашечке. Вялотекущее счастье — вот как можно охарактеризовать такую жизнь, но я не жаловался.

Единственным побочным эффектом от безделия и обилия серотонина, эндорфина, дофамина и окситоцина было острое желание творить, причём творить не ради заработка, а исключительно для себя и потомков, так сказать. Я прямо физически ощущал, что хочу и, главное, могу написать книгу. И речь идёт именно о полноценном произведении, а не о тех огрызках, которые я продаю горе-писателям.

Каждое утро я просыпался с желанием сесть за стол и обрушить на клавиатуру ноутбука лавину из непрекращающихся нажатий, чтобы через пару часов увидеть на мониторе перед собой готовую первую главу моего будущего романа… Куда там, как только я открывал белый лист в Word`е вся решительность куда-то пропадала, а мысли просто улетучивались.

Путём нехитрых размышлений, через несколько дней своих бестолковых попыток начать писать роман, я понял, что без чёткого планирования, а, самое важное, без сюжета, можно бесконечно много раз истязать себя и пялиться в пустой экран, но так и не добиться результата. И я приступил к тому, что получалось у меня до сего дня лучше всего — к поиску подходящей истории, и созданию её плана-конспекта.

Усевшись на диван, я закрыл глаза и отправился прогуляться по своей внутренней библиотеке. Я сразу твёрдо решил, что для своего первого романа ни за что на свете не буду использовать те «книги», которые когда-то позаимствовал у других людей. Вся надежда была только на свои собственные произведения, хранившиеся на отдельном стеллаже, к которому я не обращался уже много лет.

Когда я, наконец, отыскал дорогу в нужную секцию и добрался до своих ненаписанных творений, оказалось, что количество книг в этом разделе значительно выросло, похоже, моё подсознание вело гораздо более насыщенную литературную жизнь, чем я. Бегло пролистав старые сюжеты, которые я помнил ещё с юности (какие-то истории про покорителей космоса и пиратов, детские рассказы и сказки про животных, и даже пара книг с рассуждениями о музыке, которую я слушал подростком), я добрался до новых книг, содержание которых для меня пока оставалось загадкой.

Странное это всё-таки ощущение — заглядывать в глубины собственного сознания и обнаруживать там то, о чём не имел ни малейшего представления. Но рассуждать некогда — пока есть силы и правильный настрой, нужно хотя бы бегло пролистать «новинки», которые я обнаружил.

Судя по всему, новые истории рождались в моей голове не просто так, а возникали после каких-то особенно ярких событий в жизни, радостей или разочарований, удивительных открытий или просто после общения с определёнными людьми, судя по всему — с теми самыми Главными Людьми в моей жизни. Сюжеты, в большинстве своём, были не очень-то интересные и захватывающие: вот история о дружбе и предательстве, вот любовный роман, на третьей полке слева — авантюрная комедия о двух приятелях, прожигающих жизнь (был у меня и такой период в биографии).

В принципе, я мог бы взять любую из этих книг, сделать её краткое содержание, выписать героев и так далее, как много раз делал для своих клиентов, а потом попытаться нарастить основной текст, но что-то меня останавливало, сердце никак не откликалось ни на одну из них. Так бы и закончил я свои бесплодные поиски, если бы в самом конце, когда утомлённый и злой на самого себя, уже хотел остановиться, но увидел странно-объемную, массивную книгу в красном кожаном переплёте, которая прямо притянула меня к себе.

Мысленно сняв с полки фолиант, я очень удивился — впервые в жизни я смог без труда не просто раскрыть книгу, но и прочитать её в любом месте и в любом объеме, хоть всю целиком, как самый обычный роман в магазине. «Вот оно!», — застучало у меня в голове. «Кажется, нашёл», — думал я, впиваясь внутренним взором в название этого удивительного тома. «Книга, которой не было», — гласило название на обложке. Поистине говорящее название, в первую очередь для меня самого, ведь, в каком-то смысле, действительно, такой книги в моей практике ещё не было.

Теперь я мог немного расслабиться — нужная история найдена. Хороша она или плоха — не важно, я просто-напросто чувствую, что должен написать именно её. Почему? Зачем? Нужна ли она читателям? На эти вопросы у меня не было ответов, но всё это не имело никакого значения — просто я должен написать «книгу, которой не было».

Глава 12. Саша

Саша всегда была девочкой бойкой, активной, при этом с гибким и нестандартным мышлением. С самого раннего детства ей категорически не нравилось просто так сидеть и заниматься скучными (по её мнению) девчачьими делами — наряжать кукол, укладывать спать пупсов, устраивать чаепития для игрушек и родителей. Куда интереснее было выяснить, почему неваляшка не падает на бок, и что находится у неё внутри, или, например, что будет, если запустить игрушечный самолётик старшего брата с балкона — полетит или нет?

Ещё одним увлечением девочки лет с пяти, когда она научилась сносно читать по слогам, стали книги. Сначала детские, с большими картинками и небольшим объемом текста, тоже написанного крупными буквами, позже — нормальные, человеческие, например, «Остров сокровищ» Стивенсона, «Робинзон Крузо» Дэфо, «Граф Монте-Кристо» и «Три мушкетёра» Дюма, благо, в домашней библиотеке этого добра было сколько угодно — и отец и брат Саши тоже любили читать.

Достаточно расширив свой словарный запас, проглотив более полусотни книг выдающихся авторов прошлого, девочка перешла к написанию собственных заметок. Конечно же, первой её журналистской работой стала школьная стенгазета, в которой Александра была и корреспондентом, и редактором (причём и выпускающим и главным и всеми прочими), и корректором, и дизайнером-верстальщиком (линейка, фломастеры, гелиевые ручки всех оттенков), в общем, была одна в ста ипостасях.

Ей это дело нравилось, учителя и завуч по внеклассной работе были тоже довольны, поэтому никаких препятствий девочке не чинили, газета разрасталась и через несколько лет превратилась в настоящий школьный вестник, в котором «работали» около десятка «сотрудников» из разных классов — теперь Саша могла сосредоточиться на главном своём увлечении — на статьях-расследованиях.

В журналистике с самого начала Александра полюбила не только то, что могла писать, о чём ей самой было интересно, и делиться этим с другими. Сильнее всего девушку привлекали практически неограниченные возможности в выяснении обстоятельств тех или иных событий. Первые её материалы, разоблачающие всяких негодяев, стали выходить ещё в школьной газете: тогда молодая журналистка боролась с мелкими пакостниками, разрисовывающими здание школы и крадущими мыло из уборных.

Когда Саше исполнилось шестнадцать, она поступила на факультет журналистики местного политеха и с самого начала учёбы начала писать для большинства газет и журналов своего города. Поначалу редакторам очень понравилось бойко пишущее молодое перо. Расследования девушки всегда были честными, глубокими и завершёнными — она никогда не останавливалась на полуслове, не докопавшись до истины. По этой же причине очень скоро некоторые издания прекратили сотрудничество с Александрой, а некоторые — порекомендовали ей немного сбавить темп или и вовсе переключиться на более нейтральные темы, например, моду или культурные события в городе. С такими работодателями юная журналистка расставалась сама.

Чрезмерное рвение, принципиальность и юношеский максимализм привели к тому, что по окончанию института ни одно местное издание не захотело зачислить в штат лучшую выпускницу с факультета журналистики. Более того, в это же время Саша начала получать недвусмысленные намёки на то, что в таком маленьком городе, как её родной городок, копать под коррумпированных власть имущих или недобросовестных бизнесменов (которые, в большинстве своём и были теми самыми власть имущими) — дело неблагодарное и даже вредное для здоровья и жизни.

Саша была девушкой сообразительной, поэтому быстро скумекала, к чему дело идёт и, получив несколько рекомендательных писем от самых своих лояльных редакторов, отправилась покорять столицу. Она рассудила, что в большом городе никто не станет заниматься такой ерундой, как запугивание юной корреспондентки. Кроме того, здесь находилась вся верховная власть — суды, администрация президента, прокуратура, в конце концов — не станут же всякие мелкие чинуши и бизнесмены на их глазах угрожать расправой независимой журналистке.

С трудоустройством всё вышло быстро и просто: по приезде девушка обратилась сразу к нескольким контактам, полученным ещё в родном городе, показала рекомендации, получила тестовые задания и принялась за работу. А дальше так: хочешь получать деньги за статьи — пиши хорошие материалы, не ленись, бегай, вынюхивай, анализируй, продавай готовый текст. Всё это Саша любила и делала с не иссякающей энергией, поэтому жаловаться на отсутствие работы ей не приходилось. Более того, молва о молодой журналистке-расследовательнице распространялась в профессиональных кругах так быстро, что периодически приходилось даже отказываться от новых заказов, чтобы не снижать качество материалов в угоду количеству.

Уже после первых месяцев в столице Саша поняла, что слишком заметной фигурой быть скорее плохо, чем хорошо, и обзавелась несколькими псевдонимами, под которыми писала для разных изданий. Как только не подписывала она свои статьи: Саша Филиппо́вич, Александра Невская, Лиза Бонтэ, Алина Сибирцева. При этом, например, Алина Сибирцева никогда не вела серьёзных расследований, с разоблачениями реальных людей, а проверяла всяческие сомнительные истории, изучала различные псевдонаучные теории или искала следы НЛО, а вот Александра Невская, напротив, слыла грозой проворовавшихся чиновников, выведших бюджет какого-нибудь маленького городка в офшоры, или нечистых на руку предпринимателей, обманувших очередных дольщиков при строительстве очередного жилого комплекса.

Эта стратегия позволила Александре-Лизе-Алине более или менее спокойно существовать и вести свои расследования на протяжении последних пяти лет, не привлекая слишком пристального внимания к свой персоне.

Одной из тем, которыми в последнее время живо заинтересовалась до сих пор любившая читать хорошую литературу Александра были так называемые «литературные рабы», которые якобы писали большинство произведений жанра «Любовный роман» и «Отечественный детектив», а также всё, что было связано с подлогом и обманом читателей со стороны авторов и издателей подобной литературы…

Глава 13. Творец

Пожалуй, только сейчас я впервые в жизни почувствовал себя не ремесленником от литературы, а настоящим творцом! Я рисовал широкими мазками общий план романа, аккуратно выписывал детали образов героев и их взаимоотношения, если это было к месту — пускался в философские рассуждения, которые потом, возможно, читатели разберут на цитаты.

О, как ярко мне представлялся будущий успех моего творения у благодарной публики, уставшей от однотипных историй всех этих Аркадиев и ему подобных дельцов. Я думал, чего я хочу больше: экранизации или спектакля? Пожалуй, если предложат включить постановку в постоянный репертуар одного из трёх главных театров страны — соглашусь, ведь спектакль, поставленный по моему роману, будет выглядеть более утончённо, чем банальная киношка с заезженными звёздами в главных ролях.

Книга была написала не более, чем на четверть, а мне уже приходилось ломать голову, кому из знакомых издателей её показать первому? Кто сможет оценить её потенциал, прочувствовать глубину и увидеть её уникальность? Пока мой внутренний отбор прошло только два издательства, которым я готов был оказать честь (да, именно так — оказать честь!) издать мою «Книгу, которой не было».

С Алиной мы стали проводить практически всё моё свободное от написания текста время — она была мне совершенно необходима для восстановления сил, потраченных на роман, для приобщения к прекрасному, для вдохновения, в конце концов. Конечно, я не мог скрывать от своей возлюбленной дело всей своей жизни и рассказал, чем занимаюсь дни напролёт.

— Знаешь, я должен тебе кое-что сказать, — опасливо начал я.

— Так, и что же? — улыбнулась, глядя на меня практически в упор Аля.

— Я пишу роман. Это будет лучшая книга десятилетия. Да что там десятилетия, как минимум, первой четверти XXI века!

— Даже так? Это сильное заявление, — странно, но, кажется, Алина не очень-то удивилась, о чём я ей тут же и сказал.

— Ты не выглядишь удивлённой…

— Меня удивляет только масштаб величия будущей книги, — засмеялась девушка, — а удивляться тому, что пишущий человек пишет книгу, как мне кажется, немного странно.

— То есть, — не понял я.

— Ты же сам рассказывал, что пишешь сценарии, забыл, что ли? А сценарии и книги, как мне кажется, не так уж и далеки.

— Тоже верно, я и забыл совсем, — сконфузился я, действительно забывший, что уже рассказывал Алине о роде своих занятий.

— Расскажешь, о чём будет повесть?

— Роман! На этот раз я напишу настоящий роман, не то, что раньше! — торжествующе выкрикнул я.

— А что было раньше? — тут же спросила Аля.