Бесплатный фрагмент - Последняя работа

ПОСЛЕДНЯЯ РАБОТА
Тамара Прист

«Многие умирают слишком поздно, а некоторые — слишком рано. Ещё страннее — умирают те, кто никогда не жил.»

— Фридрих Ницше

Глава 1

Пепельная вереница

Пустота. Тишина глотает звук, воздух будто не существует. Под ногами — не песок, не земля. Я опускаю ладонь. Пепел. Мягкий, сухой, теплый, как кожа только что сожжённого тела.

Я стою в цепи. Кандалы стискивают лодыжки, их звон глухо отдается в черепе. Спереди — сгорбленная старуха, от неё пахнет разложением. Я поднимаю руку, чтобы дотронуться… и она проходит сквозь неё.

Иллюзия? Бред? Что это за место? Где я?

Обернувшись, я вижу девочку. Волосы золотые, платье залито кровью. На кончиках локонов — алые капли. Я склоняюсь:

— Что ты здесь делаешь, малышка?..

Молчание. Её глаза — как пустые стеклянные шары. Она не видит меня. Никто не видит. Я — пустое место.

Позади меня кто-то зовёт:

— Эй, парень… — Голос глухой, будто изнутри гроба.

Оборачиваюсь. Высокий худой парень, кожа серая, ребра торчат сквозь рубаху. Он едва стоит.

— Ты… ты понимаешь, что происходит?

— Нет. Только знаю, что мне здесь не нравится. И ничего не помню.

— Ни имени, ни того, кем был? — он кашляет, как будто выплёвывает пустоту. У него не хватает пары зубов, из-за чего он немного шепелявит — Еще я не помню что последнее делал, прежде чем здесь оказался. Да и вообще не помню кто я… А ты? Ты вообще-что нибудь помнишь?

Эти вопросы загнали меня в тупик. Я ведь действительно ничего не помню. Как мое имя? Как я выгляжу? Мужчина я или женщина? Пришлось потрогать себя между ног. Отлично, я мужчина. Но кто я? Почему я здесь?

— Задумался? Значит ты тоже ничего не помнишь. Но здесь так спокойно. Так легко… даже наступать на землю мягко и приятно, будто по ковру идем.

— На землю? Открой глаза, это ведь пепел. Здесь нет ничего живого вокруг, словно все давно выгорело.

— Да? Забавно. А я и не заметил — он усмехается и его глаза становятся пустыми.

Мы шли. Колонна — как червь, изломанная и бесконечная.

Спереди — она. Мерзкая старуха, одежда выцвела до оттенка плесени. Платок с облезшими цветами, запах — гниль, старый пот и что-то… сгоревшее.

— Надо же… дожила. Думала, прокатит. Думала, забудут. А вот и нет… — Она оглянулась, впервые за всё это время. Глаза как стёкла: мутные, тяжёлые. — Видел бы ты, как я убивала их. Первый был труднее всего… дальше — только привычка.- Она закашлялась, выплюнула тёмный сгусток, исчезнувший, не долетев до земли. — Но я хотя бы знала, за что. А ты? Ты хоть помнишь, кого убил?

Я не ответил. Потому что не знал. С чего она взяла, что я вообще кого-то убил? Я не убийца… Где мы находимся?

Мы подошли к столу.

Он сидел там.

Фигура в мантии — неподвижная, как статуя. Капюшон полностью скрывает лицо.

Стол — старый, сгнивший, мох облепил ножки, в трещинах копошатся белые черви.

Старуха встала напротив него и вдруг изменилась: заговорила мягче, ласково, как ребёнок:

— Пощади… я больше не буду…

Он молчал. Лишь протянул руку.

— Я… я родилась не по своей воле, — её голос срывался. — Меня учили бить первой. В этом мире иначе нельзя…

Он коснулся её лба.

Вспышка.

И от неё осталась только горсть пепла.

Теперь я стою перед ним, теперь моя очередь. Ноги подкашиваются. Кандалы исчезли, но мне всё равно тяжело стоять.

Он не говорит. Просто смотрит. Хотя глаз не видно — я чувствую взгляд, как иглы под кожу.

— Чего ты ждёшь?! — я сорвался. — Давай, выкладывай. Где я? Что это за чертовщина?

Он не двигается. Ни вздоха. Ни шороха. Потом — медленно, как лезвие из ножен — поднимает руку. Её кожа — рваная, гнилая, кое-где отходит пластами, оголяя кость. Но пальцы двигаются, будто живые. Он протягивает её ко мне.

Голос… но не наружный. Он внутри моей головы: «Дай мне ладонь.»

Я не знаю почему, но подчиняюсь.

Его кость касается моей кожи. Тело пробивает холодом, как будто меня окунули в прорубь с иглами.

«Ах. Это ты… Как же давно я ждал нашей встречи и, наконец-то ты здесь. Наконец-то, ты сдох, как уличная собака. Смерть, которую ты заслужил! Что ж, давай посмотрим, как ты прожил свою жизнь, сколько хорошего и плохого ты сделал. Хотя, мы ведь оба знаем, где твое место.»

— Что?! Сдох? — я выдёргиваю руку, — Кто ты, чёрт побери?

«Тот, кто считал дни. И теперь счёт закрыт. Но перед тем, как ты окончательно исчезнешь…»

— Да кто ты такой, чтобы так меня разыгрывать?! Оскорблять меня вздумал? Думаешь погремел фальшивыми костями, и я во все поверил? Кто позволил тебе делать из меня дурака? Ты — жалкий клоун и твои тупые шутки на меня не подействуют! Я знаю, что ты мне врешь! Оставь эту игру для других.

Он моментально соскочил со своего места и оказался рядом со мной, схватил меня своими ледяными пальцами за шею и начал сжимать так сильно, что я не мог вдохнуть! Как же больно! Мои глаза сейчас вылезут из орбит. Мир темнеет. Невыносимо! Мои ноги отрываются от земли, не могу сопротивляться, не могу разжать его кисть. Какой же он сильный! Одной рукой он держал меня, а другой начал стягивать свой капюшон.

О нет! Он действительно не человек! Я вижу лицо смерти. Точнее — его остатки. Череп, обтянутый кожей. Нет носа. Гнилые клочья волос. Глазницы — тьма с багровыми точками.

«По-твоему, я похож на клоуна!? Как же я тебя ненавижу! Ты — ничтожество! Ты был ничтожеством при жизни и остаешься им после смерти, даже несмотря на то, что у тебя отсутствуют воспоминания о твоем прошлом! А знаешь… мне уже не интересно, что ты там сделал хорошего или плохого… Я поменяю правила. Я заставлю тебя подчиняться мне, пресмыкаться передо мной! Ты вернешься на землю и будешь выполнять самую грязную работу. Она как раз для таких хладнокровных и эгоистичных, как ты!»

Наконец то он разжал свою кисть. Я рухнул, не чувствуя свое тело. Неужели, это правда? Я не дышал несколько минут… я ведь должен был задохнуться, умереть… но умереть можно только, если… если я еще жив… невозможно!

«Слушай меня внимательно, Я не стану повторять дважды» — он смотрел на меня сверху вниз, будто он лучше меня, будто чувствует свое превосходство! Но я не могу ничего сделать, не могу противиться, не могу даже встать! Какое унижение.

«Я дам тебе список имен — это люди на грани жизни и смерти, которые в глубине своего сознания не готовы умирать и продолжают бороться, но их часы остановились, жизненный цикл закончен. Поэтому, ты должен дотронуться до них, чтобы ускорить этот процесс и заполучить их души. Если будешь медлить — душа выйдет из тела и этот человек навсегда останется призраком на земле. Он не попадет ни в ад, ни в рай. Он будет обречен на вечные скитания. У тебя будет семь дней и семь душ. Время для тебя будет идти иначе. Один день — один человек. Читаешь имя и перемещаешься в пространстве и времени к своей жертве. Запомнил? Семь дней, семь жизней. Ни больше ни меньше. И не потеряй список, предупреждаю, потому что знаю, какой ты безответственный.»

Он протянул мне руку. На секунду я подумал, что он хочет помочь мне встать. Но нет. В руке этот жалкий список.

— Да, да, спасибо, я сам встану, не утруждайся. А если я не буду этого делать? Зачем мне это все? Какая выгода? — зря я это спросил, ох зря! Как же быстро он хватает меня за шею и поднимает одной рукой! — Нет! Не приближайся! — он поднес меня к своему черепу и мерзкий холодный язык проскользнул по моей щеке!

«Твой провал меня очень порадует! Более того, я на это и надеюсь. Это будет означать, что твоя душа будет принадлежать мне и ты лишишься возможности мыслить. Ты будешь моим безусловным рабом, будешь беспрекословно подчиняться мне. Так что давай, продолжай сопротивляться. Время уже пошло.»

— Я все… Я все понял — было очень сложно произносить слова без воздуха в легких…

Он кидает меня вниз… сквозь землю.

Глава 2

День первый: Крыша

«Самоубийство — не преступление. Это иск. Молчаливый протест против мира, где уже нельзя дышать.»

— Сильвия Плат

Холод. Он первый, кто встречает меня.

Я лежу на спине, будто выброшенный кем-то наверх, а не вниз.

Под лопатками — бетон, мокрый и твёрдый, как могильная плита. Над головой — звёзды, словно стерильные лампы на потолке морга. Дождь.

Капли падают прямо в глаза, раздражая роговицу, как уксус.

Я моргаю. Вижу край здания. Ржавые антенны, провода, металлические листы, гнущиеся от ветра.

Где-то внизу — гудение города. Машины, сирены, далёкие лай и смех. Крыша. Высоко.

Я встаю. Тело слушается, но ощущается чужим.

Вижу пачку сигарет рядом. Одна сигарета. Вытаскиваю ее, а на ее месте появляется новая. Странно.

Прикуриваю. Горечь — настоящая. Обжигает горло, греет лёгкие.

И вдруг — движение.

Краем глаза замечаю силуэт у парапета. Девушка.

Худая, слишком — как будто изголодалась по жизни. Стоит на самом краю, руки раскинуты, будто хочет обнять небо. Или упасть, не сопротивляясь.

Я бегу. Сквозь ветер. Сквозь дождь.

— Эй! Не надо! Пожалуйста, стой!

Она не двигается. Даже не оборачивается.

Я успеваю схватить её за руку. Пальцы — холодные, тонкие, как у фарфоровой куклы.

Тело вырывается у меня из рук.

Но что-то остаётся.

Её душа.

Она стоит передо мной. Светлая. Прозрачная, будто соткана из стеклянных капель.

Плачет. Не от страха — от облегчения.