Бесплатный фрагмент - Последний выстрел

Глава 1: Падение

Вила-Реал дышал солью, мазутом и гнилью.

Порт гудел: скрип кранов, хриплые крики грузчиков, звон цепей, что путались под ногами.

Море ворчало, как зверь, запертый в клетке.

Арчи Броуди тащил свой ящик, соленый пот жёг глаза, а руки, что когда-то танцевали по струнам, теперь сжимали грубое дерево.

Лиссабон, где его скрипка заставляла людей молчать, давно стал миражом.

В тот день, когда он украл ноты друга от глупой зависти, сделал свой судьбоносный, неверный шаг. Обвинения в плагиате стали неизбежным следствием. Потерял друга и взамен получил позор.

Дешевое вино стало его убежищем. Теперь, в свои тридцать с небольшим, он нёс усталость целой жизни. Подрабатывал на разбавленное винишко грузчиком. Стал никем без цели в жизни.

Он устало бросил ящик на пирс. В груди царила пустота. Вина за содеянное не утихала и грызла, как ржавчина железо. Ночами он бывало стоял на пирсе и смотрел вниз.

Волны бились о бетон, как призраки прошлого, стучащие в дверь. Они манили, звали к себе.

— Один шаг и все будет позади.

Война гудела за горизонтом — слухи о японских рейдерах, о грузах, что исчезали в море. В тавернах шептались: контрабандисты прячут товары в трюмах, а шпионы подслушивают везде. Вила-Реал был западнёй.

Арчи сплюнул в грязь.

— Чёрт с ней войной. Меня это не касается, я на дне.

Утро пришло с сыростью. В порт вползла «Аврора» — старый корабль, ржавый, но упрямый. Он вёз медикаменты и еду для союзников в Азии.

Мануэль, кок с лицом, будто вырезанным из коряги, орал на причале:

— Где, чёрт побери, помощник? Я один сдохну в этой дыре!

Его взгляд упал на Арчи.

— Эй, ты, с ящиками! Картошку чистить умеешь? Не стой, как столб!

Арчи кивнул. В тавернах он драил посуду, когда не заливал горе вином.

— Умею, — буркнул он, голос хриплый от соли и молчания.

Мануэль фыркнул:

— Тогда на борт, парень. Еда, кастрюли, без всяких штучек. Не дерись. Работай молча, или выкину за борт к рыбам.

Арчи усмехнулся уголком рта.

— Ясно.

Мануэль — грубый, но честный, как старый якорь.

Он не терпел лжи, и Арчи это чувствовал.

— Этот старик видит насквозь, — подумал он.

На «Авроре» было тесно.

Камбуз представлял собой узкий, заваленный жестянками угол, пропитанный запахами лука и чего-то неуловимо сточного.

Мануэль кинул ему нож:

— Режь овощи и не ной. И не ври, что не пьёшь — вижу по глазам.

Арчи резал, не ныл и не врал.

Нож скользил ровно, словно смычок в другой жизни.

Он видел себя на сцене, где свет бил в глаза, а толпа затаила дыхание.

— Вор, — шептал голос внутри.

Он рубил лук яростней, глаза слезились.

Корабль отплыл.

Вила-Реал растворился в тумане.

— У кого-то — деньги, у кого-то — кошельки… А я ноты стащил. Целую тетрадь, сшитую чьей-то бабушкой. И ведь, что смешно? — горько усмехнулся он, сплевывая за борт.

— Я думал, украл чужую музыку. А оказалось, я у самого себя будущее украл. И вот он я, самый настоящий вор — плыву в никуда, и даже плевать, куда течением выбросит.

Он не знал, что впереди, но море смотрело на него — суровое, живое, готовое судить.

На «Авроре» было тесно. Камбуз представлял собой тесный, заваленный жестянками угол, пропитанный запахами лука и чего-то неуловимо сточного.

Мануэль кинул ему нож: «Режь овощи, не ной. И не ври, что не пьёшь — вижу по глазам». Арчи резал. Нож скользил ровно, как смычок в другой жизни. Он видел себя на сцене, где свет бил в глаза, а толпа затаила дыхание. «Вор», — шептал голос внутри. Он рубил лук яростней, глаза слезились.

Корабль отплыл.

Вила-Реал растворился в тумане. «У кого-то — деньги, у кого-то — кошельки… А я ноты стащил. Целую тетрадь, сшитую чьей-то бабушкой. И ведь, что смешно?» Он горько усмехнулся, сплевывая за борт. «Я думал, украл чужую музыку. А оказалось, я у самого себя будущее украл. И вот он я, самый настоящий вор — плыву в никуда, и даже плевать, куда течением выбросит». Он не знал, что впереди, но море смотрело на него — суровое, живое, готовое судить.

Глава 2: Неожиданное

«Аврора» не торопясь резала волны. Море дышало тяжело, как зверь перед прыжком.

Туман лип к бортам, пахло солью, сгоревшим маслом и гниющими водорослями. Палуба скрипела под шагами матросов, леска рыболовов мерцала на ветру, чайки кричали, разрывая сырость. За бортом шумела вода, будто шептала о беде. Итак изо дня в день.

Арчи Броуди стоял в кухне, скребя холодный металл кастрюли. Пальцы, что когда-то летали по струнам, цеплялись за шершавую сталь. Лиссабон, сцена, аплодисменты — всё утонуло в вине и позоре.

— Зачем я здесь? — думал он.