Бесплатный фрагмент - Попытка № 13

От автора

Я вовсе не собирался писать это произведение. Оно получилось само. Захотелось немного отдохнуть от военной темы — уж слишком много она забирает сил. Задумка была — составить путеводитель по довоенному Грозному. По городу, которого уже нет, и никогда не будет. По городу, который сохраняется только в наших воспоминаниях. Который, к великому сожалению, всё время тает, истончается, так как всё больше моих земляков уходят в мир иной. Но оказалось, что: во-первых, подобные произведения уже есть. Например, замечательные мемуары С. М. Федосеева (http://www.litsovet.ru/index.php/author.page?author_id=9006). Во-вторых, обнаружилось, что не справляюсь я с этим жанром. В путеводитель наглым образом вплетался сюжет и, что я только с ним ни делал, исчезать не хотел. Мало того, сюжет начинал диктовать мне свою волю. Бороться с ним было очень трудно и, наконец, я сдался. И возникло то, что возникло. Странная смесь путеводителя, мемуаров, грозненских баек. И всё это для интереса и стройности объединено единым сюжетом. Так как историю нашего города нельзя назвать весёлой, то и сюжет вышел соответствующий. Зато я постарался собрать как можно больше известных мне весёлых и фантастических случаев, произошедших в разное время в Грозном. Я затрудняюсь определить жанр того, что у меня вышло. Скорее всего — это фантастико-ностальгический путеводитель по городу, которого нет. Но такого жанра нет, поэтому — пусть будет повесть.

И, наконец. Все совпадения имён, фамилий, ситуаций являются случайным.

А может, и не все. А может, и не являются.

Фантастико-ностальгические сны о Грозном

Ночь и тишина, данная на век

Дождь, а может быть падает снег.

Всё равно, — бесконечно надеждой согрет,

Я вдали вижу город, которого нет…

Регина Лисиц

Пролог

Корова кокетливо взмахнула хвостом и на землю шлёпнулась дымящаяся лепёшка. В асфальте сразу же образовалась аккуратная воронка, оттуда повалил чёрный дым, закрутился спиралью и исчез. Воронки не было и следа, а на её месте — прямо на асфальте — обнаружилась надпись: «Осторожно — МИНЫ!»

Евгений Борисович примерился, наступил прямо на центр предупредительной надписи и проснулся.

Электронные часы светились неприятными цифрами — 02:02. Затем правый глаз мигнул — 02:03. Мягко шуршал кондиционер, где-то далеко надрывалась от возмущения автосигнализация.

Нет, ну надо же — какая ерунда снится! Всё-таки зря он вчера ввязался в этот дурацкий спор на форуме. Теперь вот даже и во сне покоя нет. И было бы из-за чего! Тоже мне важная тема — ходили ли коровы по центру Грозного. Чёрт знает что! Взрослые все люди, у многих внуки уже, а ведём себя как пацаны, ей богу. Надо же додуматься — коровы в центре города! Да не было такого никогда, уж с шестидесятых годов — точно. Скорее всего, народ просто поприкалывался, отходя от дневных стрессов, а он воспринял всё слишком серьёзно. Вот теперь приходится терпеть как расплату.

02:04. Снотворного, что ли, выпить… Хоть бы что-нибудь хорошее приснилось. Про Грозный, конечно… Но только не про войну. 02:05.

Сон N1. Прекрасное далёко

— Московское время десять часов, — объявила бодрым голосом пластмассовая коробка радиоточки. Затем в ней что-то заскрипело и уже другой, смутно знакомый, голос произнёс. — Значит, про войну не хочешь? Ну-ну…

Женя удивлённо повернулся к радио, задев при этом рукой банку с водой. Банка опрокинулась, жёлто-бурая от краски вода хлынула на стол. Женя ойкнул, бросил кисточку и поспешно убрал со стола прикреплённый к фанерке рисунок. Вода не успела сделать своё чёрное дело, и шедевр не пострадал.

А в том, что это именно шедевр Женя почти не сомневался. Рисунок изображал родной Грозный в далёком-далёком будущем, в двухтысячном году. Город получился одновременно и узнаваемым и совершенно фантастическим со всеми этими подвесными дорогами, летающими платформами, силовыми куполами над заводами и прочими достижениями науки и техники.

— Спас, да? Молодец! Помечтай, помечтай, пока можно, — раздалось сзади.

Женя повернулся. Опять радио! Чёрт-те что. Не бывает же такого. И голос какой противный!

— Мало ли чего не бывает, — обидчиво произнесла коробка. — А что голос противный — так это не ко мне, это ты, дружок, сам виноват. Ишь, от горшка три вершка, а туда же… Может, ты думаешь еще, что художником станешь?

— А может и стану! — не выдержал Женя, забыв, что разговаривает с радиоточкой. — Чего, нельзя?

— Помечтай, помечтай, — засмеялась противная коробка, но вдруг оборвала смех и грустно поведала. — Только ни фига ты никем не станешь. Так и будешь… мечтать.

— Почему это?! — Женя едва сдержал слёзы. — Брешешь ты всё. Брешешь!

— Может, и брешу, — согласился голос немного тоскливо, — может и станешь. Если будешь слушать и главное, если будешь помнить:

А мир устроен так, что все возможно в нем, Но после ничего исправить нельзя.

Почему-то Жене стало тоскливо. Радио помолчало немного, затем внутри него раздался треск, и тихо забубнили два голоса. Один уже знакомый, другой — низкий, уверенный. Слышно было плохо, мешали непонятно откуда взявшиеся помехи.

— Наконец! — радостно воскликнул низкий. — А ведь это удача! Уверен, что уж тут-то всё.. (дальше непонятно).

— Ещё бы мне не радоваться! — это знакомый. — Только я бы не был так… (треск). Всё-таки… (непонятно).

— Да, конечно, это чувство иррациональное. Но тут, по-моему, всё просто… (треск) … ведь он сам этого хотел, нам только помочь… (непонятно) или ты…

— …можно думать? Естественно, я сделаю все что можно. И даже больше. Всё-таки это и… судьба… (сплошной треск)

Женя на цыпочках подошёл к стене, протянул руку к розетке.

— О, чёрт, выключиться забыл! — раздалось из радио, треск исчез. — Руку-то убери!!

Женя вздрогнул, отступил на шаг, не сводя глаз с говорящей коробки. А та продолжала, как ни в чём не бывало, и голос был уже вовсе не тоскливый, а ехидный.

— Чем всякую фантастику выдумывать, лучше бы свой город изобразил. Да поподробнее. А то пройдёт время, и будешь путаться, где какая улица. Августовскую от Первомайской не отличишь.

На такую чушь Женя даже не нашёлся что ответить. Такой бред мог родиться только в больном мозгу. В жизни такого не будет!

— Все вы так говорите, — мерзкая коробка опять прочитала его мысли. — А потом всё забываете, путаете. И только и знаете — хвалитесь, хвалитесь, распустив сопли. Не веришь, конечно. Ничего, сейчас мы тебе покажем, что станет с вашей памятью лет так эдак через… Короче, не скоро.

Раздался щелчок, заиграл гимн СССР, визгливый голос запел что-то знакомое, но почему-то про Россию. Затем музыка оборвалась, и радио заорало так, что Женя опять вздрогнул.

— Внимание! Сообщение ТАСС! Работают все радиостанции Светского Союза! Сегодня, в первый день лета одна тысяча девятьсот забыл какого года, буквально через несколько секунд, в городе Грозном, начнётся нечто неописуемое! Даже — не побоюсь этого слова — феерическое! Ежегодный проход коров через город! Спешите видеть! Членам КПСС, ветеранам всяческих войн и детям до шести лет проход вне очереди. С остальных — по пять копеек на помощь голодающим всего мира.

Интерлюдия. А как у нас с коровами?

С детства запомнилась Жене эта картина. По улице Ленина откуда-то от 15 военного городка идёт стадо коров. Небольшое, голов на 200—300. Впереди стада шествует пастух с длинным-длинным кнутом. Время от времени пастух щёлкает кнутом и на несколько кварталов разносится резкий, похожий на выстрел, звук. Жители выходят на балконы, выбегают на улицу.

Коровы медленно бредут к центру города, оставляя после себя дымящиеся удобрения. Эти лепёшки уже через час таинственным образом исчезают. Видимо жители собирают их для обогрева в суровое зимнее время.

Транспорт останавливается, милиционеры свистят и машут полосатыми жезлами, а коровы идут и идут.

На перекрёстке с улицей Субботников стадо сворачивает налево, к вокзалу, но отдельные экземпляры отбиваются и разбредаются по городу. Их можно увидеть в парках, где они объедают газоны и купаются в фонтанах. Некоторые заходят на площадь Ленина и в Аракеловский магазин. Две-три обязательно зайдут в кафе-мороженое, больше известное как Подкова. Пяток коров толпится около старого здания ГНИ. Студенты кормят их жареной кукурузой. Печальна судьба тех, кто забрёл на базар — из мясного павильона нет выхода. Несколько коров ещё долго можно видеть на стадионе Динамо — потом там так и не вырастет трава на поле. Самые стойкие доходят до Главпочты, и даже до Грознефтяной. Парочка навсегда осталось в «Барском» доме, другая сдуру запёрлась в стоматологическую поликлинику.

Темнеет, на Грозный опускается ночь, но долго ещё слышно далёкое мычание, цокот копыт, лай собак и рык львов. Дурманит от запахов сирени, вонючки и коровьих лепёшек.

В далёком Владивостоке Евгений Борисович ложится спать и снится ему родной город, город красивых людей и прекрасных коров.

Таких уже нет и не будет никогда.

Сон N2. Точильщиков помните?

В огромном, занимающем целый квартал в самом центре города, дворе 5-го жилстроительства всё было как обычно.

На Женю, возвращающего из художественной школы, никто не обращал внимания. Сегодня это было особенно обидно. Последний писк моды — белая нейлоновая рубашка надета, как положено, с напуском. Рукава закатаны на два оборота выше запястья. Да и брюки, между прочим, тоже модные — с клапанами.

И не одна зараза не глянет. Обидно, чёрт побери!

А впрочем, кому замечать-то? В центре двора, на площадке, играют в футбол пацаны. У них только мяч перед глазами. В песочницах малыши возятся под присмотром мамаш. Первые — слишком малы, вторые — ничего, кроме первых вообще не видят. Вон девчонки в классики играют. Это уже получше, но — малы, малы. И только бабушки на скамейках замечают всё. Слабое утешение!

А это что ещё такое?

Из темноты арки, ведущей на проспект Победы, один за другим неторопливо вышли пять совершенно одинаковых мужиков. Все они были пожилые, бородатые, в длинных грязноватых фартуках. На плече каждый нёс точильный станок — деревянную станину с круглыми точильными камнями на оси и педалью.

Точильщики! Но почему их так много? Они что со всего города собрались? Может, у них здесь соревнование?

Между тем мужики остановились, сняли свои агрегаты, поставили их на землю. Вот первый легонько надавил ногой на педаль, приводя камни в движение, оглянулся по сторонам и заорал диким гортанным голосом:

— А вот точить ножи ножницы мясорубки! А вот точить ножи ножницы мясорубки!

— Ну как ты кричишь? Память пропил? — совершенно таким же голосом вступил в хор второй. — Точи-и-и-ть мясорубки-ножи-ножницы. Точи-и-и-ть мясорубки-ножи-ножницы. Вот как надо! Разницу чувствуешь, склеротик?

— Сам ты склеротик, — огрызнулся первый. — Всё я правильно кричу! Правильно!

— Правильно! — передразнил второй. — Да ты послушай, послушай! У тебя же ритм сбивается! Так только «поп-звёзды» поют.

— Точи-и-ить ножи но-о-ожницы, мясору-убки! — заорал третий. — Точи-и-ить ножи но-о-ожницы, мясору-убки! Вот как надо, господа-товарищи! Музыка! — Точи-и-ить ножи но-о-ожницы, мясору-убки!

Четвёртый мужик прокашлялся и немного стесняясь, пропел:

— Точи-ить ножи но-о-жницы бритвы…

Все остальные удивлённо повернулись к нему. Мужик страшно засмущался, схватил свой агрегат и чуть ли не бегом направился к выходу.

— И откуда такие берутся? — удивился первый точильщик. — Что люди подумают?

— Да ладно, может, он городом ошибся? Может он из Москвы, например? — успокоил второй.

— Из Москвы? Да из дурдома он! Ну, а ты чем порадуешь? — третий точильщик вопросительно повернулся к пятому, последнему.

И тот не заставил себя ждать:

— Точу мясорубки, ножи, ножницы! Точу мясорубки, ножи, ножницы! Точу мясорубки, ножи, ножницы!

После этого начался самый настоящий бардак. Точильщики заорали все одновременно — понять можно было только отдельные слова: " Где, ну, где ты такое слышал?“, „Придурок!“, „Что за херня!“, Не материться в Грозном!“, „Сам дурак! „Заработали ноги, нажимая на педали, закрутились со страшной скоростью точильные камни, полетели в разные стороны искры из-под ножей и ножниц. В воздухе запахло дракой и даже членовредительством.

Женя буквально обалдел от такой картины. Да что же они, с ума все посходили?

— Это не они, это некоторые склеротики сума посходили, вернее — посходят, — раздался знакомый голос. — Не помнят ни черта, понимаешь.

Женя оглянулся по сторонам: никого. Только неизвестно как попавшая сюда корова задумчиво обгладывала куст сирени. Откуда же теперь этот дурацкий голос?

— Откуда, откуда? Не всё равно тебе? — корова оставила куст, повернулась к Жене и подмигнула одним глазом. — Сказали же тебе — сон это!

Женя развернулся и быстрым шагом двинулся к прохладному полумраку арки. Корова пошла следом, из пасти у неё свисала ветка сирени.

— Кстати, как успехи в рисовании? — осведомился голос, корова кивнула.

Женя ускорил шаг, не отвечая. Ещё подумают, что он с коровой разговаривает!

— А можешь и не отвечать, мы и так знаем — хреново. Это тебе не в рубахе модной шастать, это посложнее будет. И вообще, художник должен быть голодным. Или несчастным. Тогда может, что и выйдет. А так…

Женя молчал.

— Впрочем, ты не расстраивайся особо. Надо признать, тут ты кое-чего достигнешь, — голос стал почему-то грустным, — правда, один только раз. Даже выставка у тебя будет…

— Выставка? — тут уж Женя не выдержал. — У меня?! Так что же я …голодным буду?

— Оо-о-й, не могу! — засмеялся невидимый собеседник, а корова восторженно закрутила хвостом. — Ой, насмешил! Голодным! Голодных в СССР не бывает! Что остаётся? Дошло? Ага, ты правильно догадался, не дурак — этого у тебя не отнимешь. Так вот запомни — так будет, если плыть по течению. А мы постараемся, чтоб было не так, очень постараемся. Только нужна будет и твоя помощь. Запомни!

Женя открыл было рот, чтобы выяснить всё до конца, но тут землю ощутимо тряхнуло. Стены старого дома затряслись, где-то послышался звон разбитых стёкол. Корова выплюнула недожёванную сирень и с дикой скоростью рванула прочь со двора, держась подальше от стен. В доме захлопали двери и на улицу начали выбегать полуодетые граждане: женщины в домашних халатах и бигуди, мужчины в семейных трусах. Особо испуганными граждане не выглядели. Впереди всех бежали дети и восторженно вопили:

— Ура! Ура!! В Грозном землетрясение! Опять землетрясение! Ура!!!

Сон N3. Самое опасное место

Летом это было одно из самых опасных мест в центре Грозного.

Нет, вы не особенно рисковали быть задавленными здесь сумасшедшим водителем. Вряд ли напали бы на вас среди бела дня хулиганы или милиция. И уж конечно вас бы не похитили абреки, спустившиеся с гор под покровом ночи и пробравшиеся сюда по канализационным стокам. Нет, всё было намного проще.

Здесь, на перекрёстке проспекта Победы и улицы Чернышевского, прямо у киоска «Союзпечати», поджидал неосторожных прохожих громадный тутовник.

Конечно, в центре города росло немало этих совсем не экзотических деревьев. И каждое из них таило в себе летом потенциальную опасность. Но с этим ни одно из них и близко не могло сравниться.

Во-первых — место. Тутовник рос прямо около киоска «Союзпечати», который пользовался большой популярностью из-за частенько попадавшего в него дефицита. Какая зараза догадалась поставить киоск прямо под тутовником теперь уже неизвестно. Может быть, расчёт был на то, что соседство с таким высококультурным учреждением смягчит характер своенравного дерева, сделает его более интеллигентным. Ничего подобного, увы, не произошло. Тутовник наоборот только озлобился и стал проявлять свой характер во всей красе. Характер этот — мерзкий, коварный — и был второй причиной.

Действовал тутовник обычно так.

Идёт себе по улице гражданин, трезвый, хорошо одетый, в прекрасном настроении. Глядь — киоск. Естественно возникает желание приобрести свежую прессу, а если повезёт, то и что-нибудь дефицитное. Еженедельник «Футбол — Хоккей», например. Немного смущает правда огромное, чёрное от раздавленных ягод, пятно на асфальте. Однако погода безветренная, ягод на старом дереве не видно ну совершенно, да и соблазн уж очень велик.

И гражданин решается.

Ещё осторожно подходит он к киоску. Боже, чего тут только сегодня нет — вот повезло! Гражданин долго выбирает чтиво по вкусу, достаёт кошелёк. Всё это время тутовник не подаёт никаких признаков жизни, и счастливый гражданин совершенно забывает об опасности.

Бедняга!

Наконец всё выбрано. Вот уже продавщица отсчитывает сдачу. И в это самый момент коварное дерево наносит удар.

Сочные чёрные ягоды обрушиваются на расслабившегося гражданина неожиданно, как повестка в военкомат. И каждая вторая попадает в цель. По рубашке и брюкам мгновенно расползаются жёлтые, красные и чёрные пятна. Отстирываются они, между прочим, очень и очень плохо. Честно говоря, вообще не отстирываются.

Настроение мгновенно портится и не хочется уже не еженедельника «Футбол — Хоккей», ни журнала «За рулём», а хочется совсем другого, более возвышенного.

Хочется броситься на мерзкое дерево с бензопилой «Дружба», облить его керосином, поджечь и топтаться потом на останках.

А град ягод сыпется и сыпется и издевательски шелестит листва, хоть на улице ни дуновенья. Старый тутовник смеётся.

Прекрасно зная всё это, Женя и близко не стал подходить к злополучному киоску, хотя и мерцало там что-то заманчивое. Рубашка дороже!

Обойдя тутовник по широкой дуге, Женя открыл калитку, выкрашенную зелёной краской, и вошёл в детский сад.

Странным был этот детский сад. Небольшое, старинное, совершенно не приспособленное для этих целей здание и громадный, заросший деревьями двор. От внешнего мира двор был надёжно ограждён глухими стенами окружающих домов и высоким, выше человеческого роста, забором. Одна стена была особенно интересной. Ещё со времён гражданской войны, со Стодневных боёв, хранила она следы в виде многочисленных выщерблин от пуль и снарядов. Сколько уже поколений детсадовцев ковырялось в этих отверстиях, мечтая вытащить оттуда самую настоящую пулю! Когда-то и Женя занимался этим увлекательным занятием. Увы, безнадежно.

Пока младший брат одевался, путаясь в пуговицах, Женя невольно слушал разговор двух женщин, обсуждающих предстоящую поездку детского сада в Сухуми.

— Ну что вы, милочка, это же так удобно! — убеждала собеседницу высокая полная женщина с шиньоном на голове. — Представляете, почти месяц в Сухуми! Солнце, море, витамины!

— Да, но всё-таки, — сомневалась вторая, низенькая, худая, но тоже с шиньоном. — Столько времени не знать, что с ребёнком… Да и насчёт питания я тоже сомневаюсь.

— Ну что вы! Какие могут быть сомнения! У нас прекрасные воспитательницы, замечательная заведующая!

— Да, но…

— Никаких но! Вы и сами не заметите, как пролетит этот месяц! Кстати, и сами немного отдохнёте. Вам это не помешает, моя дорогая.

— А я слышала, — худенькая не заметила подначку, — что несколько лет назад был случай. Поехали вот так же на море. И что вы думаете? Воспитательницы молоденькие девочки, а там мужчины все такие горячие. Ну, вы понимаете… В общем, дети оказались почти без присмотра. Вернулись все грязные, исхудавшие, а некоторые даже с голодным поносом.

Женя много что мог рассказать про этот случай, но решил благоразумно промолчать. Брат застегнул, наконец, пуговицы и теперь удивлённо разглядывал носки, делая вид, что совершенно не представляет, на какую часть тела их следует надевать.

— Да я тоже что-то такое слышала, — отмахнулась полная, — но не всему следует верить. Это всё завистники! Я уверена, дорогая, что в будущем все садики будут выезжать на всё лето к морю. И детям полезно и родителям удобно!

— В будусем садики никуда ездить ни будут, — вступил в разговор пятилетний карапуз в очках. — В будусем возластёт немо-ти-ви-ло-вання плеступность.

— Петя, не говори ерунду, — с видимой строгостью произнесла худенькая. Однако в голосе её слышалась гордость за сына, оперирующего такими понятиями.

— Никакая мамоська, это не елунда! А есё у всех будут такие маленькие телефонсики, дазе у ребятисек. В калмасках.

— Ой, ну и выдумщик он у вас, — засмеялась полная. — Это что же, за каждым провода будут волочиться? А розетки где бу…

Что-то оглушительно бабахнуло, тихонько зазвенели стёкла. Женщины испуганно замолчали, малолетний прорицатель нахмурился, брат мгновенно напялил носки.

— Граждане, сохраняйте спокойствие! — возник из ниоткуда знакомый голос. — Для паники нет никаких причин! Хулиганами был взорван памятник основателю города генералу Ермолову. Ситуация полностью под контролем! Без паники! Спокойствие, только спокойствие!

Сон N4. Песня лети, песня лети…

Пустынно и неуютно пространство перед Советом Министром. Только по краю широкого тротуара росли небольшие деревца, и летом солнце простреливало этот квартал насквозь, накаляя его, как сковородку. Женя прозвал это место «Через Солнечную сторону», по названию одного из фантастических рассказов.

Впрочем, сейчас ранняя весна, и лучи заходящего солнца даже приятны. На Жене модный плащ болонья, коричневый костюм и белая рубашка с тонким, в тон костюму галстуку. Почти как у «Биттлз».

Женя дошёл до угла Совета Министров и вместо того чтоб переходить дорогу, свернул налево. Нет уж дудки! Пусть дураки здесь переходят. Проспект перед узким мостом делал резкий поворот налево, и почти сразу же — направо. В результате здесь постоянно скапливались машины, особенно если шел длинный «Икарус», с трудом вписывающийся в поворот. Когда уже только новый мост построят? Сколько лет обещают! Вместо того, чтоб прыгать между машинами, Женя прошёл мимо Министерства Финансов, Горисполкома и спокойно перешёл совершенно пустую дорогу — в эту сторону машины почти не ездили — возле «Детского Мира».