Бесплатный фрагмент - Помечтай еще мне!

.

«Бог» — просто бренд на обложке.

Хорошо раскрученный бренд. Но текст пишут все окрестные бесы, кому только не лень.

Виктор Пелевин, «T»

Экстази, меня увези.

Элджей

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Это произведение относится к категории художественной литературы. Таким образом, все персонажи являются вымышленными. Их мысли, высказывания и рассуждения могут не совпадать с точкой зрения автора.

Произведение носит развлекательный характер и ничего не пропагандирует.

Автор всячески осуждает действия героев и предостерегает читателя от употребления любых веществ, запрещенных на территории РФ.

Наркотики — зло.

Глава 1

1.

MDMA. Молли. Адам.

Экстази.

Знаешь, для чего придумали экстази? Эта штука позволит побывать тебе там, где ты никогда не будешь.

Вспомни все свои ощущения, приводящие тебя в экстаз: первая поездка на американских горках, первая пятерка в школе, первая прогулка с девушкой, от которой ты без ума. Первый поцелуй, первый секс. Первая зарплата, на которую ты купил те самые кроссовки, о которых мечтал последние полгода.

А теперь возьми все эти эмоции и хорошенько перемешай. Процеди и слей всю тревогу, неуверенность и все свои комплексы, которые ты старательно собираешь лет с 14. Пей получившийся коктейль небольшими глотками.

Не пойми меня неправильно, но наш организм — это фабрика по страданиям. Все хорошее дается через усилия и боль, не так ли? По крайней мере, нас учили этому всю жизнь. Отдыхать у нас не принято. Даже когда тебе звонят, и на вопрос «что ты делаешь?» как-то неловко отвечать «ничего». Как будто в безделье есть что-то постыдное.

Учись, чтобы найти работу. Работай, чтобы найти работу получше. А потом — женись.

Нет, я не хочу, чтобы мои слова были похожи на слова Марка Рентона из фильма «На игле». Ну, вот эти его «выбери жизнь, выбери недвижимость и стиральную машину», когда он уходит в закат под трек Born Slippy. Да и тем более, речь там шла о героине. При слове «героин» меня неприятно передергивает — я даже и не представляю насколько надо себя ненавидеть, чтобы тыкать себе в вену иглой.

Но экстази — это совсем другое.

Наш организм нас ненавидит. Он разговаривает с нами на языке больных суставов, ноющих поясниц и пульпидов, появляющихся вдруг в воскресенье вечером. А серотонин он выдает с ужимистостью старухи-процентщицы.

Вот видите, я читал Достоевского. А значит, заработал пару очков вашего доверия. Наркоманы же не читают книжки, ведь так?

Я лежал на земле и смотрел на звездное небо. На расстоянии вытянутых рук образовались две ямки — это я сгребал руками песок вместе с галькой. Чуть разжимая кулак, я давал песку тонкой струйкой сбежать по моему предплечью Вы знаете, что у песка даже есть свой запах? Он пахнет моллюсками и горячей бумагой. Сейчас я мог бы рассказать вам о запахе все. Больше, чем любая девочка из Иль де Ботэ. Да какой, в жопу, Иль де Ботэ — я бы обскакал Жан Батист Гренуя.

Да, вторая таблетка через полтора часа после первой сделала свое дело.

Наверное, со стороны я выглядел ничтожеством — молодой 26-летний парень в рубашке и брюках, валяюсь в песке и скалюсь в небо.

Вряд ли таким меня хотел видеть моя мама.

Я с детства боялся наркотиков. Даже травку не курил. Мне почему-то казалось, что от нее у меня обязательно остановится сердце. Не спрашивай, почему. Параноики меня поймут.

Я так себе это и представлял: сидим мы, значит, в компании из 10 человек. Курим. И с утра все как ни в чем не бывало идут на работу. А меня забирает катафалк. Рядом топчутся ревущие родители.

Или так: патологоанатом поднимает простыню и моя бабушка, закрыв руками рот, начинает реветь. Патологоанатом понимает все без слов и возвращает простыню на место.

Есть благородные смерти. Например, спасти детей из горящего автобуса и задохнуться от угарного газа.

Есть просто глупые — идти в наушниках и не услышать истошно гудящий трамвай.

Я же в своем воображении погибал нисколько не романтично — в собственной блевотине и с обоссаными штанами.

В ушах стоял гул от летящего где-то вдали самолета. Звук как будто бы шел от земли.

Первый раз, когда я попробовал экстази, я испугался. Первая мысль — нужен адсорбент. Я съел активированного угля, а потом — несколько кусков пиццы. Запил все это дело я литром яблочного сока.

Эйфория обошла меня стороной.

Но когда я увидел кайфующих друзей, я даже немного пожалел. Я понял: что-то очень важное прошло мимо меня.

С тех пор прошел год.

Сегодня я был негласным ментором — я следил за тем, чтобы всем было хорошо и никто не словил бэд трип. Точнее, бэд трип ты не словишь. Первый признак прихода — полное исчезновение чувства тревоги. Наоборот, ты можешь даже захотеть залезть на какую-то верхотуру, даже если боишься высоты. В принципе, в этом и заключается единственная опасность экстази.

Кстати, можете меня поздравить. Сегодня у меня День Рождения. Обычно я его не отмечаю. Зачем?

Нам почему-то всегда нужны какие-то даты и поводы.

Родительский день, чтобы съездить на кладбище и посигналить другим таким же умникам, отпросившимся с работы на час раньше.

Новый год, чтобы бросить тлеющую бумажку в бокал шампанского.

День ребенка, чтобы извиниться перед своими детьми за то, что вы их били в детстве.

Кстати, насчет Дня Рождения. Мама уже лет пять не дарит мне подарки. Взамен она прощает мне часть моих долгов. По-моему, это справедливо.

На празднике я был не знаком только с одной семейной парой — они с самого приезда держались за руки, как будто приехали не ко мне на День Рождения, а шли через вечерний парк в день ВДВ.

Они сидели в сторонке, нога к ноге. Но от экстази не отказались.

Я немного поболтал с ними. Он — врач-терапевт, она — учительница начальных классов.

Я отпустил какую-то банальщину про маленькую зарплату врачей и учителей.

— Раньше всех выгорают порноактеры, врачи и учителя, — сказал я. — Разница в том, что у первых — секс, а у вторых — самая настоящая ебля. А вообще, не знаю, как там нынешнее поколение, но пацаны из моего класса оживились на уроках лишь дважды: в первый раз, когда на физике натирали эбонитовую палочку, а во-второй — когда химии рассказали про ученого по имени Гей-Люссак.

Впервые за весь вечер они нерешительно похихикали.

Ну да ладно. Вернемся к моему празднику.

Как правило, меня начинает вставлять первым.

Я не ем за 8—10 часов до употребления экстази. Желательно, чтобы желудок был пустым. Если мучает чувство голода — не страшно. Следующие 12—16 часов вы вряд ли захотите есть.

Я посоветовал всем приехать голодными. Вряд ли они меня послушались, хотя это их проблемы. Просто мне хочется, чтобы сегодня все оказались счастливы. Это было что-то вроде синдрома Бога: я знал, что смогу сегодня всем даровать эйфорию независимо от пола, возраста, политических взглядов и вероисповедания. Как-то так.

Надеюсь, я не оскорбил ничьи «чувства верующих». А то сегодня и шагу нельзя ступить, чтоб не оскорбить каких-нибудь толстух, верующих или феминисток.

Наутро хозяйка удивится, что мясо и купаты так и остались на столе, как и запечатанная пачка с углями. Мы даже мангал не разожгли. Она решит, что мы перессорились и разошлись по домам. Это единственное рациональное объяснение, к которому она придет.

Что ж, пусть и дальше так считает.

Но это будет утром.

А у нас впереди вся ночь.

2.

Мы налили по стакану пива и я созвал всех в круг. Мы обнялись, как в каком-то пьяном хороводе.

— Друзья, — сказал я. — Эта ночь запомнится всем. Завтра — суббота.

Я снял руку с чьего-то плеча и посмотрел на часы.

— Суббота уже через полчаса. А потом — воскресенье. А потом, сука, понедельник. Но до этого понедельника — еще целая вечность. А мы здесь. За три пизды от города. И давайте сделаем так, чтобы этот момент остался в нашей памяти!

Когда ты съел экстази, ты уже не можешь заниматься обычными делами. Ты ведешь себя как школьник, который спер у отца сигарету и ждет, когда тот уйдет на работу.

Ты постоянно смотришь на часы, начинаешь шутить и ржать над всем, хоть палец тебе покажи.

Серьезно, тебе даже покажется остроумными анекдоты на последней странице Комсомольской правды. Вот она, сила предвкушения.

— Что-то мне нехорошо, — сказала училка.

— Успокойся, — говорю. Ты съела ее минуту назад.

Ее дружок — врач был тут как тут и потрепал ее по плечу. Какая, блин, милота.

Через 15—20 минут я уже увидел, кто из ребят перешел на новую ступень.

Нет, звучит как-то по-наркошски. Давайте скажу проще и понятнее — я почувствовал, кого вставило.

Люди в этот момент выглядит так, как, наверное, выглядит слепой, который вдруг обрел зрение. Они судорожно мотают головой, трогают свою одежду и с шумом вдыхают воздух, как будто до этого всю ночь провели в противогазе.

Еще через 20 минут приход случился у всех.

Мы дружно обнялись о прорычали что-то нечленораздельное. Обнимались, как регбисты — у меня даже швы на футболке затрещали. Все дружно заорали, стукнулись лбами и расцепились. Чей-то покатый лоб угодил мне прямо в глаз, и я на секунду поймал разноцветные узоры.

Мы разбрелись по компаниям по 2—3 человека. Были и те, кто воодушевленно бродили в одиночку. Тут негде было упасть, провалиться или заблудиться, так что я был за всех спокоен.

Я шел по пляжу. Отовсюду доносились восторженные возгласы. Я снял туфли, носки и отшвырнул их в кусты. Найду их с утра. А сейчас я хотел пройтись голыми ногами по еще теплому песку — днем было +32.

Я подсаживался к беседующим, и, если они не несли ахинею, поддерживал с ними беседу.

Двое пацанов — не буду грузить вас обилием имен, тем более, многих из них вы больше не встретите, говорили про баб — и, честно говоря, я не особо хотело вникать. Для того, чтобы говорить о бабах, была придумана водка и слабоалкогольные коктейли. Да чего уж там, мы и трезвыми постоянно о них говорим. Тратить на это бесценные минуты трипа — верх глупости.

Еще трое танцевали под песню ATL

…на дне ящика лежал самый модный манекен

Заработаешь деньжат — проебутся кореша

Но мы танцуем как снежинки в самом пекле кутежа…

Я подошел поближе и сел.

Какой-то парень флексил у костра. Он был в черных трениках и чистых белых кроссовках на платформе. Типа как у Элджея или всяких там столичных модников. Надо же было надеть такие на пляж.

Он нацепил старую женскую шубу, которая висела в домике, что я снял на сутки. В ней он был похож на сутенера из комедии начала двухтысячных.

Я залип, глядя на его танец.

Мнут через 5 я встал, отряхнул песок и пошел дальше.

— А представь, что все мужчины станут асексуальными?

Бля, куда я попал. Знаю я эти разговоры. Скорее всего, этому пацану долго не давали.

— Ну, к примеру, все мужское либидо в мире мира снизится на 80 процентов.

— Почему именно на 80? — переспросил Денис.

Денис — мой сосед, живет на 3 этажа выше. Он тут единственный из моей компании. Он немного туповат. Причем туповат в плане житейском. Например, он сдал на права с первого раза и спокойно поступил на бюджет. Но все что касается иронии, сарказма или экивоков — полный провал. Даже анекдоты ему приходилось растолковывать.

От такого вопроса оратор слегка растерялся.

— Ну, я условно, — продолжил он. — Представь, как они заволнуются.

— Кто, «они»? — не унимался Денис.

— Девушки.

Слово «девушки» этот парень произнес с таким пиететом, с каким его произносят только обиженки и подкаблучники. Всё ясно.

— Представь, что мы обесценим сексуальность. Весь этот феминизм — не наша история. У нас и так всегда был матриархат. Нас всех воспитывали мамаши, пока отцы были на работах. А возьмите бодипозитив. Он был всегда! Серьезно, вспомните всех этих жирух в этих черных леггинсах цвета полиэтиленового пакета.

— Согласен! — сказал я, — если я еще раз услышу слово феминизм, я, блин, нахер выкину ноут и уйду в монастырь. В 2020 году кто-то обижается на феминитивы? Вы, блин, серьезно?

Денис слабо улыбнулся и посмотрел на меня. Наверное, он сейчас думал, всерьез ли я про монастырь.

При всей своей тупости Денис стремился поучаствовать в любом разговоре — он был вездесущ, как Авиасейлс со своей рекламой.

Вот еще одно преимущество экстази — в обычном состоянии от тупости Дениса я хочу хорошенько ему втащить. Сейчас же мне его непонятливость кажется даже немного милой.

Меня понемногу начало отпускать.

Я начал дышать полной грудью и ушел к понтону, чтобы побыть одному. Надо успеть урвать от этого мира как можно больше, прежде чем я вернусь в мир настоящий.

На понтоне что-то темнело — я подошел ближе, и понял, что это та самая училка, которая приехала с парнем — врачом. Почему-то издалека я принял ее за кресло.

Стоп. Какое, нахер, кресло может быть на понтоне?!

Видок у нее был так себе.

— Я сейчас сблюю, — сказал она.

— Не сблюешь, — ответил я. А где твой спутник?

— Там, — она показала на кусты.

Я пошел туда.

Ее дружок-терапевт был уже готовенький. Он сидел и блаженно нюхал листья лопуха. Перед ним лежали сорванные ветки. Для стороннего наблюдателя он мог бы сойти за умственно отсталого.

В песке лежал телефон. Оттуда голосила Билли Айлиш. Песня — When the party is over. Хороший выбор. Сам как-то под нее очень неплохо трипанул. При виде меня его глаза заблестели от восторга. Его щеки были мокрые от слез.

Я понимающе улыбнулся и вышел из кустов.

— Именинник, подь сюды! — голос Даниила разрезал ночное небо.

Он был на другом конце понтона.

— Бегу, родной! — крикнул я.

По спине побежали мурашки.

Даниил — спонсор сегодняшней эйфории. Именно он открыл для меня экстази, за что я ему бесконечно благодарен. Он стал моим проводником в новый мир.

Он был со своими тараканами — гиперактивный, слегка мнительный и неуравновешенный.

Все свою цивилизованность Даниил давил с усердием дошкольника, нашедшего муравейник. Своими выходками и русыми кудрями он иногда напоминал мне располневшего Тарзана, которого одели в человеческие одежды, но не предупредили, что не надо вскарабкиваться на фонарные столбы.

Но если подумать, все мы не подарки, ведь так?

— А давай под нашу песню! — крикнул я. — Умоляю, скажи, что ты взял с собой телефон!

— Обижаешь, братишка. Сейчас включу.

Он склонился над телефоном. Его лицо озарилось голубоватым светом.

— Сейчас, тут интернет тупой.

Я стоял, как напружиненный. Все внутрь взрывалось. Я еще мог продлить свой трип любимой песней.

И тут с конца понтона донеслось

— Небо на ладонииии…

Миллионы. Нет, миллиарды мурашек побежали по моему телу.

— В платье БЕЛОСНЕЖНОМ! — заорал я.

— Небо на ладони — подхватил Даниил.

— Ты несла МНЕ НЕЖНО!!

Помните этот избитый киношный прием, когда двое в замедленной съемке несутся друг к другу через пшеничное поле? Наверное, со стороны это выглядело так же. Но в том состоянии мне было абсолютно насрать, кто и что подумает.

Мы встретились на середине понтона и крепко обнялись.

— Давай еще по одной?

Я непонимающе посмотрел на него.

— Как по одной?

— А ты думал, я к братану своему приеду без сюрприза? Это мой маленький подарок. Ну, разумеется, основной ждет тебя, как мы вернемся. Я…

Я не дал Даниилу договорить и обнял его. Точнее, я буквально бросился к нему на шею.

— Давай, пока никто не видит, — он достал из кармана спичечный коробок.

И вот теперь, возвращаемся к началу. Я лежу на песке и смотрю в небо. Вернее, сначала я шел, но потом ноги перестали меня слушаться. Я обмяк и очутился на земле.

Скорее всего, я лежал в какой-то скрюченной позе — но какая в этом разница. Я лежал и смотрел на звезды.

Мир — не такой, как мы хотим.

Средняя зарплата в моем городе — 25 тысяч рублей. У меня три пустых кредитных карты и три просроченных ежемесячных платежа.

Журналисту могут подбросить наркотики, а протестующему дать 3 года колонии, за то что он кинул в мента пластиковый стаканчик.

Наша страна катится в тартары, в интернете все ждут третью мировую, а Грета Тунберг — человек, блядь, года по версии журнала Таймс.

Куда катится этот мир?

Но сейчас это не имело никакого значения.

Сейчас я был счастлив.

Даниил подошел и рухнул рядом.

— Братан, спасибо тебе за День рождения!

Я промычал что-то нечленораздельно — одобрительное.

Он повернулся ко мне.

— Слушай, это лучший день в моей жизни.

— И мой.

Ага, пока ты нас всех не подставишь.

Хотя, всему свое время.

Глава 2

Когда-то я работал в гостинице, и девочки-администраторы показывали скандальным клиентам фак. Разумеется, в спину — когда те разворачивались от стойки ресепшена и шли к лифту.

Я всегда удивлялся, как они не боялись, что гость вдруг повернется. Однажды всё вскрылось и был крупный скандал. Знаете, как это вышло? Никто из нас почему-то не заметил, что на противоположной стене ресепшена все это время висело огромное зеркало. Мы о нем как-то не подумали.

У каждого в жизни есть это «зеркало», которое нас разоблачит. Но до поры до времени мы его не замечаем.

В детстве я четко уяснил, что самое глупое — это спорить с родителями и доказывать свою правоту. Это где-то там, в прогрессивных странах и на страницах журнала Psychologies говорится, что в первую очередь дети — это такие же люди. Хер там плавал. Объясните это постсоветской школе воспитания.

Когда я ходил в школу, мои родители пребывали в абсолютной уверенности, что меня собьет машина. Они купили мне большой квадратный портфель со светоотражателями. У всех нормальных детей были ранцы, которые они надевали на одно плечо. Я же стал обладателем одного большого квадратного недоразумения. Он был кислотно-желтого цвета. Сейчас такие носят ребята из Яндекс еды.

С таким портфелем мне даже не нужна была бумажка «Пни меня» на спине. Этот портфель был одной огромной флуоресцентной просьбой. Вывеской в Лас Вегасе, на которой было написано «Если хочешь до кого-то доебаться — вот он я» Напоминаю, он был со светоотражателями.

Совет родителям — если ваш сын — задрот, не покупайте ему блестящую одежду. Тогда у него хотя бы будет шанс проскочить незамеченным.

После школы у меня было 3 кружка и еврейская школа.

Ненавижу это слово — кружки. Стараешься казаться взрослым, а тут твоя бабушка говорит «кружок» — и вот ты снова малолетний идиот, пускающий носом пузыри.

Еврейская школа — это отдельная тема.

Бабушка считала, что все евреи — умные. Наверное, она думала, что эрудиция передается воздушно-капельным путем. Не знаю. Но на семейном совете было принято решение отдать туда меня и моего брата. Как вы могли понять, нашего мнения никто не спросил.

Если быть точным, еврейская школа тоже была «кружком» — ходили мы туда после занятий в обычной школе.

Мне там нравилось — я был свободен от стереотипов о евреях, поправлял на голове кипу и с удовольствием делал картинки из макарон.

Вообще, мы как будто специально поддерживали стереотипный образ евреев из мультика South Park. На обед вместо хлеба всегда была маца, а вечером мы рассказывали друг другу стихи на иврите.

Правда, однажды у меня появились к бабушке вопросы.

Мы возвращались с еврейской школы и шли втроем на остановку — я, мой старший брат и парень по имени Давид. Давид был помладше нас и тоже ходил в еврейскую школу — но в отличие от нас, он был настоящим евреем.

— Жиды — пидорасы!!

Мы обернулись — и очень вовремя. Камень пролетел в полуметре от моей головы.

— Бежим! — сказал я. И мы побежали.

Мы не знали, кто такие жиды. Зато мы прекрасно знали, кто такие пидарасы. Да и брошенный камень недвусмысленно выдавал намерения этих ребят. Мы с братом даже немного обогнали юркого Давида. Была слабая надежда, что если его поймают, то уже не станут преследовать нас. Я снял кипу и сунул ее в карман — а Давид бежал, придерживая ее на голове. Как будто даже в момент побега не хотел терять свое национальное достоинство.

Но нас не стали преследовать. На дворе был 2004 год, и все-таки антисемитские настроения к тому времени поутихли.

Но инцидент с камнем меня тогда сильно встревожил. Я пришел к бабушке и все ей рассказал.

— Они просто завидуют, — ответила она. — Глупые и ничего не понимают.

Уже тогда я начал подозревать, что бабушка не всегда бывает права.

Может, если бы мы ходили в школу для юных мусульман, нас бы никто не тронул. А евреев никто не боится.

Через год еврейская школа мне надоела. Бабушка сначала устроила трагедию, но все-таки дала слабину. Ходить туда мы перестали.

К 14 годам я был избавлен почти от всех кружков.

Помните, я говорил про зеркало? Так вот, мои родители впервые посмотрели в это зеркало, и, наконец, смирились с тем, что у меня нет никаких талантов.

Я просто плыл по течению. Моя привычная походка — сгорбленная спина и взгляд в асфальт.

Правда, оставалось еще художественная школа.

Рисовал я просто отвратительно. Однажды был день матери, и мы рисовали — кого бы вы думали? — маму. Вернее, ее портрет. Все дети пришли с фотографиями своих мам и держали их рядом с ватманом. Это было что-то вроде контрольного рисунка. Так у нас время от времени хотели выявить самых талантливых и даровитых.

Руководитель кружка ходила за спинами и смотрела, как у нас получается. Я ее не любил — за ее двойной подбородок и за то, как она одевалась. Она все время носила белые блузки и одни и те же черные брюки.

А еще я почему-то в упор не помнил, чтобы нам говорили принести фотографию мамы. Срисовывать мне было не с кого.

Мы закончили. В этот момент руководитель нашего кружка как раз стояла у меня за спиной.

— Это что?? — она схватила мой ватман и вытянула его перед собой, чтобы получше рассмотреть. И тут она начала хохотать. Это был не просто смех, это был настоящий хохот. Ее безразмерная грудь в белой блузке прыгала вместе с ожерельем из ненастоящего жемчуга.

— Вы только посмотрите, что нарисовал наш Айвазовский! — с этими словами она показала ватман всему классу.

И тут весь класс гомерически заржал. Я сидел красный и старался выдавить улыбку.

— Я не могу, — руководитель чуть не рыдала от смеха, — пойду второй смене покажу!

Она вышла из кабинета и процокала каблуками по коридору. Я услышал, как в конце коридора открывается и закрывается дверь, где был кабинет второй смены. Тишина.

И тут мы услышали гул — это ржала вторая смена.

Я сложил в пенал карандаши, закрыл акварельные краски и вышел из кабинета. Взял в гардеробе куртку и пошел домой.

Как только я вышел на улицу, окно нашего кабинета открылось и оттуда показалась голова

— Айвазовский!! — крикнул мне рыжий придурок из моей группы.

Я сделал вид, что не слышу и свернул за угол.

Там я уже, наконец, смог по-человечески разреветься.

Да, существо, которое вышло из-под моего карандаша, напоминало не маму, а скорее, Моргана Фримена. И то — в лучшем случае. Но разве это повод выставлять меня придурком?

Спустя час блужданий по городу я понял, что мне это только на руку. Ходить в художественную школу мне никогда не нравилось.

Я вернулся, на цыпочках подошел к кабинету и аккуратно прислушался. Там никого не было. Я проскочил внутрь и увидел на столе свой рисунок. Он лежал на самом верху. Наверное, мой художественный руководитель собиралась еще кого-то ему показать. Может, хотела устроить с моим рисунком гастроли по всей художественной школе. Я быстро схватил его и вышел. Я не стал его выбрасывать — наоборот, я пришел с ним домой.

— А где твой контрольный рисунок? — Спросила мама, когда пришла с работы.

— Он на кухне. На столе. — Невозмутимо ответил я.

Я слышал, как они с бабушкой прошли на кухню. Щелкнул выключатель. Тишина.

Хотя лучше бы ржали они, а не вся художественная школа. Наконец, они вышли из кухни и вернулись к себе в гостиную. Ко мне они не заходили.

Утром мама сказала:

— Мы с бабушкой тут посоветовались — ты можешь больше не ходить в художественную школу.

Я отвернулся стенке и улыбнулся.

«Айвазовский» — 1

«Художественная школа» — 0

Глава 3

Птицы на будильнике отчаянно щебетали.

Кстати, если задуматься — птицы никогда не поют просто так. Все эти красивые и мелодичные трели означают лишь то, что они хотят найти себе полового партнера. Вы идете с девушкой и говорите — послушай, как чудесно поют птицы. А на самом деле, вы гуляете под трели из скабрезностей и предложений перепихнуться на скорую руку. Подумайте об этом, когда в следующей раз будете гулять по парку.

Под одеялом я нащупал край книги — на проверку это оказался Зощенко со своими атеистскими рассказами. Не помню, чтобы я читал его в этом месяце. Наверное, он пропал в пододеяльнике, а сейчас просто выбился из него.

Зато я купил себе новое постельное белье. Вернее, купила мама. А я отдал деньги. Вернее, не отдал. Жду зарплаты. Но никто же не будет признаваться в том, что ему что-то покупает мама.

Я встал и пошел в ванную. Дыры в линолеуме прикрывали коврики в виде сердечек. Я уже давно с ними смирился, но когда приходят друзья, я задвигаю эти коврики подальше под кровать.

Струя воды из-под крана ударилась о дно ванны и неприятно била по ушам. Рабочий день с 8 утра — кто это вообще придумал? Все совы вынуждены работать по графику, который когда-то давно придумал жаворонок, загоревшийся своей работой.

Умывшись, я надел джинсы и придирчиво обнюхал вчерашние носки. Сгодятся.

Каждое утро я надеваю «ростовой костюм» успешного человека — укладываю воском волосы и начищаю туфли.

На днях я даже купил витамины с женьшенем. Выложил за них 700 рублей.

Написано, что они помогут мне в поддержании мужской силы.

Ума не приложу, зачем она мне.

Если только мужская сила — это не способность встать в 6:20 утра и с нарисованной улыбкой ехать на работу.

Я торопился на остановку, чтобы успеть на маршрутку, которая останавливается ровно в 7.28. Таким образом, в 70:49— 7:50 я всегда приезжаю на работу. Меня иногда пугало, что я это запомнил. Я бы предпочел оставаться человеком, который не осведомлен о распорядке общественного транспорта.

Иногда, если я захожу в маршрутку, а там — красивые девушки, я спрашиваю водителя:

— А сколько там у вас за проезд?

Я подходил к перекрестку, как меня окликнул какой-то мужчина. Я подошел ближе — он был слепой. Ему надо было пройти через дорогу.

Он был крепкий и седой. На вид — лет 50. Когда он взял меня под локоть, то у меня было ощущение, что мою ручонку сжали в тиски.

Загорелся зеленый. Мы аккуратно тронулись.

Все было бы хорошо, если бы не этот бордюр. Почему-то я напрочь забыл о нем.

— Ииитить твою мать! — крякнул мужик, и повалился на землю. Хватку он так и не ослабил, поэтому я упал прямо на него. Он выплюнул кончик моего галстука, попавший ему в рот.

Мы аккуратно поднялись. Он разодрал колено, я — замочил галстук. Мужик выглядел недовольным.

— Извините, — сказал я, — дальше вы сами?

— Дальше я сам, — буркнул мужчина.

Я шел и думал — да ведь я даже слепого не могу перевести через дорогу. Что я за человек?

На маршрутку я уже мог не успеть.

Ну ничего, будет автобус в 7.34. Но тогда я приеду в 7:59.

Черт, и почему я так хорошо знаю еще и расписание автобусов?

Подходя к остановке, я вспомнил, что оставил контейнер с макаронами дома. Да и черт с ними. Второй день подряд я хочу начать экономить. Значит, не судьба. На остановке стояла моя маршрутка. До нее осталось каких-то пару десятком метров. Я рванул к ней, но автоматические двери захлопнулись прямо перед моим носом. Сидящие пассажиры безучастно смотрели на меня, пока маршрутка не тронулась.

Ненавижу это чувство. Мне почему-то сразу становится неловко перед стоящими на остановке людьми. Как будто я сделал какую-то глупость.

Я стараюсь делать вид, будто ничего страшного и не произошло. Как будто все маршрутки едут до моей работы.

Есть такие непонятное чувство стыда — например, мне неприятно снимать мелкие суммы в банкомате, когда за спиной стоит очередь. Или наоборот, класть на карту какие-то копейки. Прямо за мной — целая вереница мужиков и женщин, от которых пахнет Томами Фордами и Нарциссо Родригезами. Да хер сними, даже работяги кладут на карты оранжевые пятитысячные, чтобы сделать перевод своей семье куда-нибудь в солнечный Казахстан.

Один я кладу две сотки, чтобы оплатить телефон.

А вот и мой автобус.

2.

В офисе пахнет нечищеными зубами и кремом после бритья.

Мой коллега все утро отрыгивает утренний бутерброд с копченой колбасой. Мне хочется чем-нибудь в него бросить. Зовут его Егор.

Утро он начинает с того, что читает новости на сайте Комсомольская правда. Хотя ему всего 32.

Если ты читаешь новости на сайте Комсомольская Правда и тебе еще нет 50, то тебе пора задуматься о своей жизни.

А еще он гадит каждое утро. И это не фигурально. В смысле, он ходит в туалет по-большому. Понимаю, это не то что вы хотите слышать. Но просто это невыносимо. Как и отрыгиваемый бутерброд, его тупой свитер и привычка каждое утро занимать туалет — это вещи, за которые нельзя его упрекнуть. Ведь он же ничего такого не делает — просто пользуется всеми благами офиса. Но как же всё это бесит.

На обед он ест суп, который жена наливает ему в пластиковый контейнер. Никогда не понимал людей, который едят на обед один суп. Это же просто вода с овощами.

В кабинете нас четверо — помимо Егора еще лысый мужик Андрюха и девушка Катя.

Лысый Андрюха начинает обедать уже в 10 утра — он кладет контейнер на системный блок и воровато работает ложкой, боясь, что зайдет начальница и его спалит.

Обед у нас с 12:00, и он трясется, что ему сделают замечание. А еще ему почти каждый день звонит жена.

И я слышу нечто вроде такого:

— Ну что ты в самом деле.. ну успокойся.. (вздох) ну что ты начала… у-с-по-кой-ся.. ну правда. Успокойся…

Произносит он все это убаюкивающим тоном, который только сильнее ее злит.

Он — типичный человек в футляре. На прошлой неделе жена уговорила его сходить на стенд ап Руслана Белого. На этом его программа развлечений за весь этот год заканчивалась.

Не понимаю, зачем он женился. Допустим, тебе 38. И что?

В какой-то момент я понял, что вот это желание «надо что-то строить» — паттерн, который нам вбили в голову. Надо признать, что брак и семейной счастье — не для всех. Так же, как и черчение, высшая математика и прыжки с парашютом.

Все наши беды от того, что мы пытаемся быстрее создать из себя ячейку общества. Чтобы было «все как у людей»

Знаете, как Александр Пушкин отзывался о женитьбе? «Пизда — это теплая шапка ушами. Голова вся в нее и уходит» Загуглите, если не верите.

Министерство образования, я что-то не встречал этих слов в школьных учебниках. Почему их нет? Вы считаете, что сказкой о Царе Гвидоне Пушкин сказал больше, чем этой емкой фразой?

Нормальная тут была только Катя — хот бы потому, что она тоже не любила этих двоих.

Через каждые минут 40 мы выходим с ней на улицу. Поболтать и подышать свежим воздухом — в офисе у нас нет окон. Есть только кондиционер, который не работает.

Мы работали, и тут в коридоре послышались шаги. Я посмотрел на часы — 9 утра. Время утренней пятиминутки. Точно, а я и забыл, за что я не люблю понедельники.

Зашла начальница.

Она наигранно вздохнула и взяла стул. Она всегда ставит его прямо к двери и садится лицом к нам.

— Коллеги, я хочу с вами поговорить.

Начинается..

— Я была в головном офисе и услышала много ласковых слов о себе.

Конечно, услышала. А при чем тут мы?

Она обвела нас взглядом и остановилась на мне. Я даже немного занервничал.

— Короче говоря, нашим отделом недовольны, — перевела она взгляд на Андрея.

Лысый захлопал своими голубыми глазами. Еще немного, и он взлетит на своих ресницах над столом, опрокинув свой спрятанный контейнер с гречкой.

Я попытался сделать грустную мину.

— И поэтому было принято решение начать ездить в рейды.

— Блин, — вырвалось у меня я.

— И это не обсуждается.

Я многозначительно кивнул головой.

Да, я не рассказал, кем я работаю.

Я — юрист в отделе по взысканию дебиторской задолженности.

Последний вопрос на собеседовании звучал так: возможно, иногда надо будет ездить на адреса к должникам. Вы готовы?

Помню, я опустил взгляд и стал рассматривать карандаши на столе моей будущей начальницы — они были идеально отточены. Сама начальница — типичная мегера, весом килограммов в 45. Тонкие губы, мелкие черты лица. Если вы верите в физиогномику, то никогда не устроитесь к такой на работу.

Я был не готов ни к каким рейдам. Естественно, мне не хотелось никуда ездить.

Но Сбербанк, Альфа-банк и ВТБ считали иначе. Однажды все они имели неосторожность выдать мне по кредитной карте. Их отделы взыскания уже две недели подряд не давали мне выспаться. Просить денег у родителей было стыдно — они даже не знали, что я уволился с прошлой работы.

Отложенные на автошколу 25 тысяч лежали в конверте. Конверт — под ковром. Скорее всего, кроме меня так хранят деньги только пенсионеры.

Мне хотелось создать иллюзию тайника — такой неприкосновенной заначки, которую можно достать только при форс-мажоре. Я планировал докладывать туда по 3 тысячи рублей каждый месяц. Как устроюсь на работу.

Я ограбил свой тайник через 2 дня. Через неделю у меня не оставалось ни рубля. Хотя я знал, что работу придется искать долго.

Дело в том, что я поцеловал девушку, которая мне нравилась. Она была с прошлой работы и красивая. Сами знаете, влюбленный мужик — кошельку не хозяин.

Я не буду описывать, как она выглядела. Скажу лишь, что она была брюнеткой и каждая ее фотография в инстаграме набирала около 250 живых лайков.

А это о чем-то да говорит.

Уже на следующий день после моего увольнения мы оказались у меня дома. Никто не торопится спать с коллегами. Корпоративы — не в счет. Теперь же нас ничего не связывает. Мы как незнакомцы, которые хорошо знакомы.

Правда, ничем кроме бутылки дорого вина и преждевременной эякуляцией я ее удивить не смог.

Мы разъехались. Я — пьяный и уставший, она — просто пьяная. Вроде бы поехала с подругами в караоке. Из вежливости позвала меня. Я вяло отказался, а она и не наставила.

Я продал гантели и стал всерьёз думать, так ли нужен мне дома велотренажёр. Позволить себе третий месяц безработицы я уже не мог. Так я устроился юристом в ЖЭК.

Нет, я никому не звоню и не предлагаю «оплатить просроченную задолженность, чтобы избежать негативных последствий»

Я подаю исполнительные листы и приказы судебным приставам. Бумажная работа.

Правда, ко мне все же приходят должники — как правило, поорать на меня и пожаловаться на жизнь. Все они ведут негласную игру — рассказать, кому из них живется хуже всего.

Вы замечали, что почти во всех американских фильмах, когда человек приходит в учреждение и ему сообщают грустную новость, то ему тут же предлагают стакан воды? Это хоть и бессмысленный, но красивый жест.

Почему-то когда я пришел в банк и оказалось, что на кредитке у меня накопились проценты, воды мне никто не предлагал.

Но и сам я тоже не предложил ни разу.

Ничего удивительного. Попробуй выкинуть такой благородный номер, и тебя загрызут. Когда какая-нибудь истеричка из твоего коллектива пойдет щелкнуть чайником и окажется, что ей как раз не хватило на кружку своего травяного чая с ромашкой, тебя порвут на куски.

Пол до сих пор был липким — в пятницу приходил алкаш со своей женой. Алкаши бывают разные, но жены у них всегда одинаковые — толстые, ярко накрашенные и с плохими от многочисленных обесцвечиваний и мелирований волосами. Такие либо стригут тебя в парикмахерской «Светлана», либо продают сигареты и семечки в ларьке.

Этот мужик зашел с пивом — он даже не пытался его спрятать.

Когда он сел перед моим столом, он просто поставил бутылку рядом с моей кофейной кружкой.

— А почему вы с алкоголем к нам? — поинтересовался я.

Мужик непонимающе на меня посмотрел, как будто я упрекнул его в том, что он надел ремень не в цвет к обуви.

— Простите, — сказал он и спрятал бутылку под футболку.

— Вот такая у вас сумма задолженности, — сказал я и развернул к нему монитор.

Мужик привстал и подался вперед.

— Прекрасно. Потрясающе! — Сказал он.

— Вот уж действительно, — сказал я, глядя, как на его белой футболке расплывается огромное пивное пятно. Мужик это тоже заметил.

— Вот же ж блядство! — Вскрикнул он и вытащил пиво из-под футболки.

— А можно как-нибудь без мата? — противным голосом попросила Катя.

Мужик, по-видимому, не мог одновременно и ответить ей, и справиться со своей пивной проблемой. Он смотрел на Катю, а тем временем, мокрая бутылка выскользнула из его рук и покатилась по полу, оставляя за собой пенный след.

— Прекрасно. Потрясающе! — Сказал я.

Мужик опустился на четвереньки и вытащил из-под шкафа закатившуюся тару, разлив остатки на пол.

В конце он пробормотал извинения, взял пустую бутылку и жену и пообещал оплатить долг.

В общем, это все, что надо знать о моей работе.

Глава 4

1.

Когда я вышел с работы, флэшбеки с моего дня рождения накрыли меня волной. Я не особо помню конец ночи — все было как в тумане. Но в очень приятном тумане — он был как сахарная вата.

Я хотел позвонить Даниилу и узнать — вдруг у него осталась еще таблетка. Хотя, откуда ей было взяться? И вроде бы, утром субботы я уже раз 5 его переспрашивал.

Хотя и так все неплохо — заканчивали мы в 17:00, и ближайшие несколько часов на улице будет солнце. Я купил кофе и решил пройтись до дома пешком. Завтра еще и день зарплаты. Наконец то-брошу деньги на эти сраные кредитки и схожу с кем-нибудь в кино.

Позвонил мой дядя, но я сбросил. Давайте мне уже, наконец-то, побыть одному.

Моя зарплата — 26 тысяч. Округляю до 30.

На прошлой работе я получал 22. И тоже округлял до 30.

Короче, я смог сам себя убедить, что я всегда зарабатывал 30 тысяч.

Пока ты молодой, ты ни в коем случае не захочешь признаваться в том, что ты бедный. Даже самому себе.

Помню, я как-то шел по улице с сосиской в тесте.

Ко мне подошла женщина с планшетом.

— Социальный опрос! Как вы оцениваете свое имущественное положение?

Я спрятал сосиску за спину.

— Расцениваю как стабильное!

Не буду врать — денег мне не хватает ни на что. Лысый Андрюха как-то умудряется содержать декретницу-жену и двух детей — своего и чужого, который достался ему прицепом с женой.

Мне же не хватает даже нормально погулять. И под «нормально» я не имею в виду всех этих мудаков, которые в понедельник рассказывают «как они оставили 5 косарей в кальянке»

У меня никогда не было постоянной девушки, и дело тут не в том, что я какой-то полигамный. (Ненавижу это слово)

Последний раз я ходил на свидание два месяца назад.

— Давай я выберу место, — предложила она.

Когда официантка принесла канделябр со свечами, я занервничал. Если тебе на стол ставят канделябр, вряд ли тут подают латте за 59.90.

В таких ресторанах не заказывают пиццу и бизнес ланч по акции 1+1. Здесь смакуют Абрау Дюрсо и предлагают выйти замуж.

Делая вид, что ничего не происходит, я открыл меню. Оно было на английском.

Официантка смотрела на меня. Мне почему-то казалось, что если я начну увлеченно читать меню, она уйдет. Не сработало.

У вас бывало, что вы приходите в какой-нибудь магазин за джинсами и поздно спохватываетесь, что здешние штаны вам не по карману?

Но уже поздно — к вам идет консультант. И вам приходится многозначительно осматривать джинсы, не глядя на ценник. Типа он вас вообще нисколько не интересует.

Раньше я был настолько застенчив, что мерил 3 или 4 пары, прежде чем уйти. Мне почему-то казалось, что так я не буду выглядеть лохом без копейки в кармане.

Официантка смотрела мне в переносицу.

— А вы пробовали наше фирменное блюдо…

— Если честно, у меня аллергия на кедровые орехи.

— Мы попросим повара, и он заменит их тертым миндалем…

Это был бесполезный диалог двух людей, которые уже давно друг друга раскусили. И я, и официантка прекрасно понимали, что мы с ней можем позволить себе только воду с лимоном. По крайней мере, в этом ресторане.

Правда, любой представитель рабочего класса, который трудится в сфере обслуживания, моментально забывает о солидарности с такими же бедняками, как и он сам. Пока на нем официантская форма, почетный значок или хрен еще знает, что — он тут главный.

Это я к чему? Просто девушки — это дорого. А красивые девушки — дорого вдвойне.

А еще от всех отношений меня ревностно оберегала моя мама. Вряд ли она делал это специально. Но так получается, что все мы носим страхи и опасения свих родителей.

— Переспишь с ней, потом поссоритесь, она напишет заявление. И все. Тебя посадят.

Эта её упрощенная цепочка исполнения правосудия меня всегда раздражала. Хотя подсознательно я понимал, что в нашем государстве возможно все.

А потом она неизменно добавляла:

— Ты красивый, так что в тюрьме тебя изнасилуют.

Это был последний гвоздь в крышку гроба моих половых страхов. Я учился в техникуме, где все кричали АУЕ еще до того, как это стало мейнстримом. Само собой, я не мог позволить себе попасть в тюрьму и дать себя там изнасиловать. Пацаны в технаре бы меня не поняли.

Я и так боялся гулять с девушкой вечерами — райончик у нас был так себе, а теперь я еще и должен был бояться к ней приставать. Дурдом.

Я спустил в подземный переход. Какие-то парни играли на гитаре и пели Федука. Я подбросил им немного мелочи.

…Откуда ты тут взяла-ась.. Классные шортики, бывшие джинсы ливайс..

Кстати, в 17 лет у меня чуть не случился секс. Вот как это было.

Мы один раз погуляли с ней в парке, а на следующий день она написала мне «приезжай».

Я приехал с бутылкой шампанского и коробкой конфет (Вот же мудила)

Эта была подруга какой-то девушки из колледжа. Она была красивой, а я — волновался.

Я не знал, как себя вести. Я слышал, что девушки любят придурков.

Придурком меня считала разе что моя классная руководительница. Но скорее всего, это другое. Не помню, чтобы она со мной флиртовала.

Когда я снял обувь, молясь, чтобы у меня не пахли носки, она принесла из комнаты вторую бутылку вина. У ее мамы был рак, и она проходила химиотерапию. Квартира была свободна.

Мы сели на кухне.

Я почти залпом выпил свои два бокала, забывая наливать ей.

Я слушал, как она рассказывала про себя и своих подруг, а я без остановки нес какую-то ахинею в стиле «рак забирает самых лучших». А потом мы вместе обсуждали, какие мудаки остальные парни в колледже. В последней теме я старался активничать больше всего.

— Посмотри на них, — говорил я. — Это же босота. И что они могут дать такой, как ты?

В какой-то момент я почувствовал, что стал чуть увереннее.

— Ты очень красивая, — сказал я и взял ее за грудь.

— Эй, я не настолько пьяная, — она резко и смахнула мои руки. А с ними — остатки былой уверенности.

Я молча уткнулся в свой бокал. Параллельно я разглядывал магниты на холодильнике и думал, как выйти из этой неловкой ситуации. В кухне повисла тишина. Было слышно, как капает вода из крана и как урчит у меня в животе.

— А пойдем курить? — Сказала она и осушила бокал.

— Пойдем, — покорно согласился я.

Когда мы зашли в комнату, она вдруг пьяно расхохоталась и упала на пол.

Я не понимал, что происходит. Я просто стоял и смотрел на нее, сверху вниз. Возвышался, как какой-то целомудренный истукан.

— Ну, ты чего? — Она игриво пнула меня в колено. — Чего застыл? Ты не поможешь девушке встать?

Я подал ей руку. Но вместо того чтобы встать, она с силой дернула меня на себя. От неожиданности я потерял равновесие и чудом не упал на нее.

— Какой же ты неловкий, — смеялась она.

Я тут же полез целоваться, но она ловко вывернулась, и, держась за стул, встала. Пока я телился, эта игра ей уже наскучила.

Теперь уже я лежал на спине и смотрел на нее снизу щенячьими глазами.

— Чего разлегся?? Пойдем курить.

На балконе я уже окончательно раздухарился. Я трогал ее так, как будто завтра уезжаю в ссылку на рудники и больше никогда не увижу женщин. Она вяло сопротивлялась, но мне везло — тем более, одна рука у нее была занята сигаретой.

Я чувствовал, что осада слабеет. Мне удалось снять с нее футболку. Я был армией Цезаря, а она — деревянными воротами, закрытыми на щеколду.

Наконец, мы оказались в комнате.

Она рухнула на кровать. Я сел на нее сверху.

— Как же ты меня достал, — сказала она, снимая лифчик.

Наконец-то. Сегодня весь мир узнает, что я не девственник.

Дальнейшие события я прокручивал в голове примерно 1000 раз.

Как только он сняла лифчик, я тут же побежал в туалет надевать презерватив. Почему-то мне казалось, что этот процесс ее сильно смутит.

— Я сейчас! — Бросил я.

Закрывая дверь на щеколду, я запоздало подумал о том, что надо было потренироваться дома. Я включил воду, чтобы не растягивать латекс в тишине.

Первые 2 презерватива ушли в мусорку. Я их испортил, пока пытался надеть.

Оставался третий. У меня не было права на ошибку.

Дрожащими руками, я все же смог с ним совладать. В туалете я провел минут 15.

Когда я вернулся, она уже была одета и сидела на кухне. Сидела и курила, уронив голову на руки.

— Ты… уже? — Невпопад спросил я.

Она посмотрела на меня отсутствующим взглядом. И зарыдала.

— Что такое? — Я погладил ее по плечу.

Она отсела. Наверное, из меня была никудышная жилетка для плакания. С худыми плечами, голая и в презервативе.

— У меня мама в больнице… — сквозь слезы сказала она. — А я ее так люблю! У меня никого кроме нее нет.

Она допила остатки шампанского прямо из бутылки. Пепельница лежала на моей неоткрытой коробке конфет.

— Может, мне лучше домой? — Спросил я.

Скажи «нет»! Умоляю, скажи, чтобы я остался.

Она слабо кивнула.

— Да, так будет лучше.

— Или давай, останусь, а потом…

— Нет, лучше уезжай. Извини.

Я до последнего оттягивал избавление от презерватива. Если я его сниму и выброшу, то обратного пути уже не будет. Это конец.

Я пошел в прихожую, нащупал в кармане свой кошелек и открыл его. Как будто я не знал, что там только мелочь. Я думал, что переночую у нее, а утром уеду на маршрутке.

Я стоял с голой задницей и переминался с ноги на ногу.

— Блин, у тебя не будет до завтра денег на такси?

Она достала свой кошелек и отсчитала мне деньги.

— Может, увидимся завтра?

Она отвела взгляд.

— Может быть. Не знаю. Я завтра поеду к маме в больницу.

Я оделся, поцеловал ее в соленую щеку и вышел. Презерватив я убрал в карман, чтобы выкинуть на улице.

Она не закрывала дверь и молча стояла в прихожей, пока я ждал в лифт.

Двери лифта открылись.

— До завтра! — Сказал я.

— Пока, — ответила она.

Больше мы с ней не виделись.

2.

Мне иногда хочется устроить спиритический сеанс и вызвать духов Генри Миллера и Чарльза Буковски. Узнать, как им удавалось оставаться харизматичными при всех их пагубных привычках и непристойной внешности.

Я вот худо-бедно занимаюсь спортом. Худо-бедно нашел работу, на которой платят.

Может, в этом и кроется причина всех моих бед? В этом «худо-бедно»?

Эти двое, Генри и Чарльз, если и пили, то со страстью. Ссорились — со страстью. И если и падали в бездну, то тоже делали это со страстью.

Страсть и привлекает людей.

А еще я в тот день понял вот что. Знаете, когда у вас получится завоевать девушку, которую вы любите? Когда вы сможете спрятать и не показывать свою заинтересованность. Только так.

Миром правят безразличные. А больше всего признаний в любви получают равнодушные. Те, кому до твоей любви и дела нет.

Все романтические комедии безбожно врут. Да, там показывают «настоящую любовь»

Но еще настоящая любовь — неловкая и маниакальная. Наивная и доходящая до крайностей.

В реальности девушки встречают ее большими глазами и словами «ну он и маньяк»

Такая любовь никому не нужна.

3.

Ну вот я почти и дома. Я зашел в магазин, чтобы купить сыра и зелени для омлета. Дома я посмотрел пару серий Рика и Морти, и, подумав, сходил за пивом.

Опять звонил дядя.

— Алё?

Я старался сделать очень занятой тон. Не вышло. Может, потому что я никогда не был особо занят.

— Племяш, выручай! Без тебя никак.

В пятницу я пребывал в экзальтации из-за дня рождения и пообещал дяде, что помогу ему с дачей.

Какой же я мудак. Могу поздравить себя с потерянным вечером.

Мой дядя купил дачу где-то год назад. Вернее, он купил участок земли с покосившимся домиком. И как раз на этом месте он решил возвести коттедж и приделать к нему огород.

Наверное, с возрастом всех тянет к земле.

— Ладно, поехали. — Ответил я.

На заднем сиденье дядиной машины бесновался лабрадор по кличке Космос. Он шумно дышал и норовил вылизать меня с головы до ног.

Каждый день человек должен что-то ненавидеть. Зубную пасту, упавшую с щетки. Медленный лифт в офисе или неработающий принтер. Старую дуру у банкомата, которая вносит на карту по одной купюре. Ненависть — такой же продуктивный двигатель, как и любовь.

А конкретно сейчас я ненавидел все строительные магазины. Мы подъезжали с дядей к Леруа Мерлен, и я представлял, что громадные стеллажи падают друг на друга, как в тетрисе. Виноват в этом будет не выспавшийся сотрудник, который въедет в стеллаж на подъемнике.

И какой-нибудь старший менеджер по имени Павел — его имя написано на дурацком бэджике, висящим на шее, будет бегать по залу и хвататься за свою голову с жидкими волосами. А затем он подойдет к главному входу и повесит табличку «ЗАКРЫТО»

Но магазин встретил нас целым и невредимым — разве что немного сбоили автоматические двери.

Мы купили шурупов, уголков, панелей и кучу всякого барахла. Даже перечислять не хочу.

В этом месяце мы делаем стены: прибиваем к неровной стене деревянные рейки, а поверх укладываем панели.

Предыдущий хозяин — а точнее, его дети, разрисовали всё от пола и до потолка. Наверное, сначала все эти принцессы и машинки выглядели мило, пока не постаралось время. Нарисованная принцесса крошилась и плыла разводами, отчего выглядела пугающе. Перед глазами у меня почему-то вставали картины с блокадным Ленинградом и болезненного вида дети, рисующие углем на стенах. Не знаю, почему.

— Новый Год будем встречать уже в нормальном доме! — Подбодрил меня дядя, пока мы стояли на кассе.

Ага, всю жизнь мечтал провести Новый Год с тобой и твоими дружками. Если вдруг захочется послушать душных анекдотов про тещу — обязательно присоединюсь.

Нет, вы не подумайте, я хорошо отношусь к дяде. Просто забирать у молодого пацана вечер, чтобы строить дом, в котором он даже не будет жить — это меня сильно подбешивало. Хотя, больше всего я злился на себя — из-за того, что опять не смог ему отказать. Я не умею отказывать. А вот у некоторых людей это получается превосходно. Некоторые умеют так отказать, что тебе даже становится стыдно за свою просьбу.

Глава 5

1.

В офисе ввели пропускную систему — я почти никогда не опаздывал, но все равно повозмущался. Я сказал что-то про Оруэлла и его роман «1984» и про то, что 5 минут опоздания все равно ничего не решат.

Лысый Андрюха уже во всю работал, придвинувшись к монитору.

— Расстояние до экрана должно быть не меньше 40 сантиметров!! — Я хлопнул его по плечу.

Он вздрогнул и взмахнул руками. Ну прямо как дирижер. Да уж, мне это никогда не надоест.

Егор старательно начищал гуталином свои тупоносые туфли. Точно, такие туфли носят охранники. Вот почему они мне сразу не понравились.

День проходил относительно спокойно, если не считать фриковатой бабки. И как назло, пришли она ко мне.

Она стала записывать все что, я говорю. Как сочинение. Хотела узнать, как ей пройти в суд.

Я говорил: «выходите на остановке, поворачиваете направо»

— Выхожу на остановке, поворачиваю направо, — повторяла она и писала все то же самое в тетрадь.

Удивлен, что она не записала мое «До свидания!»

А еще по расписанию сегодня был мой первый рейд. Выезжать я должен был в 18:30

С другой стороны, завтра мне было разрешено прийти на работу попозже. Наконец-то я высплюсь.

На этой работе мне постоянно хочется спать. Или есть.

Да, больше я тут ни на что не годен. Спать и жрать.

Кофе уже давно не помогает — от него у меня только сушняк. Он чуть бодрит, пока я его пью — но только я иду в туалет мыть кружку, как меня просто вырубает. Хочется сесть на толчок и уснуть.

Иногда я закрываю дверь, включаю воду и прислоняюсь лбом к холодному зеркалу. Закрываю глаза на и слушаю шум воды. Так я стою где-то с минуту.

Затем я открываю глаза и внушаю себе, что я расслабился и отдохнул.

Не понимаю, как кто-то еще может в пятницу идти в бар или караоке.

«В субботу высплюсь» — говорят они.

А что делать, если, сука, спать хочется уже сейчас?

Говорят, молодежь только и думает, что о сексе. Неправда. Молодежь только и думает, когда бы уже, наконец, выспаться.

Я купил в спортивном магазине экстракт герани — это не та герань, которая растет на окне твоей бабушки. Это такая убойная штука, которую жрут спортсмены.

Она раз в 15—20 сильнее кофеина. Вообще, отдаленно она напоминает действие экстази. Конечно, это совсем не тот кайф. Это как если бы на кайф от экстази ты смотрел через три пары солнцезащитных очков.

Но их «симптомы» в чем-то схожи. Хочется говорить, смеяться и что-то делать. Исчезает чувство неловкости. И этой штуки много не надо — достаточно всего 100 мг

Правда, начинаешь чесаться. Нервные окончания в твоем теле устраивают лезгинку. У экстази такого нет.

Да, если коротко описать эффект герани — хочется чесаться и разговаривать. Ты чешешь нос, шею, голову и ляжки. И говоришь, говоришь, говоришь…

Во всяком случае, это лучше, чем элеутерококк. Тот все время проливается и от тебя разит спиртом, как от алкаша. Однажды я его выпил прямо перед приходом должника. Все в кабинете подумали, что должник пришел пьяным и косо на него смотрели. Свою маленькую гадкую тайну я так и не раскрыл.

2.

В 18:00 я уже ехал к приставам.

Честно говоря, я нисколько не разделяю опасения своей начальницы относительно того, что результаты нашего отдела не устраивают руководство. У меня на эту фразу уже давно иммунитет — я пока ещё не встречал руководство, которое всё устраивает.

Но, раз уж из офисного планктона решили сделать пираний, то так и быть.

Я не тешил себя иллюзиями, что если на рейдах я буду говорить спокойно и рассудительно, то должники меня послушают. Я сразу понял, что будет какая-то дичь.

Здание службы судебных приставов — обветшалая одноэтажная коробка со старыми окнами и ржавыми решетками. В коридоре — темно и сыро. Честно говоря, там не хватало только бочки с горящим мусором, над которыми греют руки бездомные.

Вместо коротко стриженного бугая их начальник отрядил мне в напарницы миниатюрную девушку в балетках и с папкой в руках. На исполнение она надевала форму и каблуки, но это ничего не меняло. Она не выглядела официально или угрожающе. Скорее, у моих алкашей-должников этим видом она могла вызвать только эрекцию. При этом она всегда вела себя довольно агрессивно, постоянно вступала в перепалки и орала на людей, которые приходили к ней.

Вот только разница в том, что сейчас мы будем на их территории. А не наоборот.

И что-то мне подсказывает, что из нас двоих в рожу получать буду я.

3.

Наш «автопарк» представлял собой одну старую «Ниву», в которой постоянно воняло бензином. Это была не машина, а какое-то археологическое недоразумение. Из пяти рабочих дней три дня она была стабильно сломана. Запах бензина уже настолько въелся в салон, что через полчаса у всех сидящих в машине начинала кружиться голова. Мы как-то ездили на ней по судам, и судя по всему, хорошо в ней было одному только водителю. Он всю дорогу смеялся и рассказывал матерные анекдоты.

Наш первый адрес — старое здание, которое раньше было общежитием. Водитель высадил нас на углу дома.

Мы с приставом шли по глухому двору, как вдруг из арки вырулила компания из семи-восьми человек. Почти все они были без футболок и с синими звёздами на плечах.

Я сразу понял, что без происшествий не обойдётся. Увидев нас, они затихли, но шагу не сбавили. В лице каждого читалась нескрываемая ненависть. Мы поравнялись. Я напрягся.

— Хуй мусорам! — Крикнул один из них, мелкий и коренастый парень с поломанными ушами.

Вот и первый фидбэк о нашей работе.

Стараясь не пересечься с ними взглядом, мы прошли мимо. В этот раз благоразумие моей напарницы одержало верх.

— Мудозвоны, — резюмировала она, когда бравая компашка исчезла за углом.

Подъезд общежития встретил нас тёмным коридоры с мутными и тусклыми лампочками. Посреди коридора валялся ржавый велосипед. Судя по всему, лежал он тут очень давно — и почему никому не пришло в голову хотя бы отпнуть его в угол?