Бесплатный фрагмент - Полёт Интрудера

Об авторе и книге

⠀

Стивен Кунц (англ. Stephen Coonts, на русском языке встречаются варианты написания как Стивен Кунтс или Стивен Кунц) — один из лучших американских писателей в жанре технотриллер. Родился в 1946 году, после окончания колледжа поступил служить на флот и получил «крылышки» пилота в 1969 году на учебной базе ВМС США в Пенсаколе. Летал на палубном штурмовике А-6 «Интрудер», и в составе штурмовой эскадрильи VA-196 в 1972 году совершил два боевых похода на борту атомного авианосца «Энтерпрайз». Участвовал во вьетнамской войне: за время конфликта будущий писатель налетал 1600 часов и совершил 305 посадок на палубу, из них 105 ночью. Отмечен наградами, включая Почётный Лётный Крест (англ. Distinguished Flying Cross). После вывода американских войск из Вьетнама Кунц продолжал служить на флоте, два года был пилотом-инструктором на А-6, потом, в должности заместителя командира группы катапультного и финишёрного дивизиона, совершил поход на атомном авианосце «Hимиц». В 1977 году уволился в запас в звании лейтенанта. В 1989 году, после 21 года в списках флота, вышел в отставку в звании коммандера.

В 1986 году был опубликован его первый роман «Полёт „Интрудера“», в США сразу же ставший бестселлером. Основанная на богатом личном опыте автора, книга ярко и достоверно рисует образы морских лётчиков на войне, полёты палубной авиации, службу и повседневную жизнь на борту авианосца. За это произведение в том же 1986 году издательство Военно-Морского Института США присвоило начинающему писателю звание «Автор года».

По роману был снят одноимённый фильм, вышедший в прокат с 1991 года и тоже имевший значительный успех. В русском переводе он был распространён на видеорынке с названиями «Полёт узурпатора» или «Полёт нарушителя». Как это часто случается с экранизациями, по сравнению с книгой сюжет фильма был во многом упрощён и искажён даже на языке оригинала, а при русском дублировании к этому добавились ещё и огрехи перевода.

Успех первой же книги открыл для Кунца дверь в мир профессиональных писателей. Помимо других произведений, перу Кунца принадлежит уже целая серия из 10 романов про Джейка Графтона — главного героя его первой книги. После «Полёта „Интрудера“» о дальнейшей судьбе и службе Графтона рассказывается в романах «Интрудеры», «Последний полёт», «Минотавр», «В осаде», «Красный всадник» и других. До сих пор только два из них — «Минотавр» и «В осаде» — издавались на русском языке.

---

ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ

Интернет и компьютер сделали возможным этот совместный проект.

Мы выражаем признательность Стивену Кунцу (Stephen Coonts, США) за его бесценную помощь в разрешении периодически возникающих при переводе сомнений и вопросов — и, конечно же, за его блестящий роман «Полёт «Интрудера».

Очень благодарны Владимиру Урубкову за его большую помощь в редактировании текста и Леониду Ермолаеву (Россия) за советы и помощь. Также благодарим всех, кто поддерживал нас доброжелательной критикой, помогал в работе над переводом и отвечал на наши вопросы — летчиков, моряков, инженеров и просто хороших людей. Особо хотим отметить:

Дмитрия Акиндинова,

Александра Вехова (ВМФ, Россия),

майора в отставке Александра Вишнякова (ДА ВВС СССР, России),

Алексея Воловоденко,

майора запаса Олега Гатауллина — (ВВС России),

уоррент-офицера 3-го класса ВМС США в отставке Дона Брео (C.P.O.-3 (Ret.) Don Breo),

Дениса Кораблёва,

подполковника ВВС США в отставке Джерри Крауса (Lt.Col. Jerry Kraus USAF (Ret.)),

подполковника в отставке Леонида Механикова (ВВС СССР),

кэптена ВМС США в отставке Пита Пурвиса (Capt. Pete Purvis USNR (Ret.)),

капитан-лейтенанта ВМФ России Кирилла Рожина,

старшего лейтенанта запаса Сергея Шишова (ПВО России).

Вадим Мединский, Олег Чернышенко

---

СПРАВОЧНЫЙ МАТЕРИАЛ И ТЕРМИНОЛОГИЯ

В тексте встречаются:

Единицы английской системы мер

Дюйм — 25,4 мм;

Миля стандартная — 1609 м;

Миля морская — 1852 м;

Тонна американская — 908 кг (2000 фунтов);

Узел = одна морская миля в час, 100 узлов — 185,2 км/ч;

Фунт — 0,454 кг, 1000 фунтов — 454 кг;

Фут — 0,305 м (12 дюймов), 1000 футов — 305 м;

Футо-фунт — 0,138 кгс*м или 1,353 Дж;

Ярд — 0,915 м (3 фута).

Примечание: в радиообмене употребляются морские мили, если не оговорено иное. Во избежание путаницы везде в тексте книги американские тонны переведены в метрические, за исключением прямой речи героев.

Словарь встречающихся в тексте слов, выражений,

сокращений и пр.

АЗС (автомат защиты сети) — устройство, разрывающее цепь в случае протекания через него тока выше заданного.

«Ангел» (Angel) — вертолёт ПСС, поисково-спасательной службы.

АРВН (ARVN, Army of the Republic of Vietnam) — южновьетнамская регулярная армия.

АСПП — автоматизированная система посадки на палубу.

Аэрофинишёр — тормозное устройство, состоящее из натянутых поперек посадочной полосы тросов, соединённых с гидравлическими амортизаторами.

БАРКАП (BARCAP, Barrier Combat Air Patrol) — рубеж истребительного прикрытия. Истребители, патрулирующие рубеж.

Боевой информационный центр (БИЦ, Combat information center) — боевой пост, оборудованный средствами сбора, обработки и распределения информации, необходимой для управления оружием корабля.

Блэк Рок (Black Rock) — один или несколько самолётов, находящихся в воздухе. Обычно относится к выполняющим боевое задание.

Болтер (Bolter) — дословно: отщепенец политической партии или горячая лошадь. На сленге палубников означает промах гака по тросам аэрофинишёра.

БШ (BN, bombardier-navigator) — бомбардир-штурман, должность второго члена экипажа А-6.

Вариометр — указатель вертикальной скорости ЛА.

«Виктор-Чарли» — (Viktor-Charlie, Charlie, V.C.) — жаргонное прозвище южновьетнамских повстанцев.

Вьетконг (Viet Cong, vietcong) — принятое в западных источниках название Национального Фронта Освобождения Южного Вьетнама (НФОЮВ). См. «Виктор-Чарли».

Гак — в морской терминологии вообще любой крюк, применительно к палубным самолётам — тот крюк, которым самолёт зацепляет трос аэрофинишёра.

Глиссада (франц. glissade, букв. — скольжение) — линия посадочного курса с углом к горизонту, равным примерно углу планирования. Двигаясь вдоль этой воображаемой линии на скорости планирования, самолет должен сесть на посадочную полосу.

«Голубые Ангелы» (Blue Angels) — демонстрационная пилотажная команда ВМС США.

Демилитаризованная зона — здесь: договорной район вдоль демаркационной линии, разделявшей Северный и Южный Вьетнам.

ЗУР — зенитная управляемая ракета.

Кэт-Си (CATCC, Carrier Air Traffic Control Center) — центр управления полётами авианосца.

---

ЛСО (LSO, Landing Signal Officer) — офицер визуального управления посадкой с корабля, то же, что и Руководитель визуальной посадки (см.).

«Остров» — смещённая к одному из бортов (на американских авианосцах всегда к правому борту) надстройка авианосца.

ПАН (FAC, Forward Air Controller) — передовой авианаводчик. Самолёт-разведчик, наблюдающий за полем боя с целью наведения своей авиации, корректировки огня артиллерии и т. д.

Пеленг — строй, в котором самолёты расположены уступом за ведущим группы.

ПВД — приёмник воздушного давления (трубка Пито), датчик, считывающий разницу между статическим и динамическим напором воздуха.

При-Флай (Pri-Fly) — расположенный в «острове» пост управления полётами авиации в непосредственной близости к авианосцу.

РВП — см. Руководитель визуальной посадки.

РП — руководитель полётов. См. Эйр Босс.

РУД — рычаг управления двигателем.

Руководитель визуальной посадки (РВП) — офицер, назначенный наблюдать за снижением самолёта по глиссаде и руководить действиями пилота при посадке на авианосец. См. ЛСО.

Руководитель воздушного движения (air operations officer) — диспетчер, регулирующий воздушное движение вокруг авианосца.

СМУ — сложные метеоуслословия.

СПУ — самолётное переговорное устройство. Служит для связи между членами экипажа самолёта.

Танкер Контроль (Tanker Control) — диспетчер, контролирующий действия воздушных танкеров авиационной группы.

ТАКАН (TACAN, Tactical Air Navigation) — система радионавигации. Работает в УКВ диапазоне. Выдаёт курс и дистанцию на корабль (авианосец).

Точка маршала (Marshall point) — точка выхода на глиссаду.

Трубка Пито — см. ПВД.

УВС — указатель воздушной скорости, прибор, измеряющий скорость ЛА относительно воздуха на основе данных ПВД.

Указатель угла атаки — см. УУА.

УУА (указатель угла атаки) — прибор, регистрирующий угол между набегающим потоком и хордой крыла (т.е. угол атаки) самолёта.

Центр боевого управления (Strike Operations Center) — центр управления авиацией, координирующий боевые вылеты самолётов авианосца.

«Шар» (Ball) — укороченное от «Meatball», фрикаделька. Оба слова на сленге американских палубников означают оранжевый световой индикатор глиссады. Индикация «шара» обеспечивается светотехнической системой посадки FLOLS.

Шканцы (Quarterdeck) — место рядом с главным трапом, на корабле считается наиболее почётным. Там команда выстраивается к подъему флага, встречают почётных гостей и т. д.

Эйр Босс (Air Boss) — то же, что и РП, руководитель полётов.

Эйрмен (Airman) — звание рядового состава в ВМФ США. Соответствует матросу (seaman), но относится к тем, кто приписан к авиакрылу авианосца.

Экран полётной информации — см. ЭПИ.

ЭПИ — экран полётной информации, или, иначе, экран обстановки в вертикальной плоскости (VDI, Visual Display Indicator или Vertical Display Indicator). Многофункциональный дисплей пилота. В А-6 представляет собой электронно-лучевую трубку 8 дюймов по диагонали.

Янки-Стэйшн (Yankee Station) — район патрулирования авианосной группировки 7-го флота США у берегов ДРВ в Тонкинском заливе (Южно-Китайское море). Кроме Янки-Стэйшн, был и второй район патрулирования — у берегов Южного Вьетнама, Дикси-Стэйшн (Dixy Station).

---

⠀

⠀

⠀

Посвящается памяти Юджина Эли — первого человека, посадившего самолёт на палубу корабля, и всем мужчинам и женщинам морской авиации ВМС США, отдавшим жизнь во имя своей страны.

⠀

⠀

⠀

Стремлением к небу влекомый,

Выше всё правит свой путь. Соседство палящего Солнца

Крыльев скрепление — воск благовонный — огнём размягчило;

Воск, растопившись, потёк.

Овидий, «Метаморфозы», книга VIII (перевод с латыни С. В. Шервинского)

Глава 1

Правая носовая катапульта выстрелила и А-6А «Интрудер» помчался по катапультному треку. Авианосец содрогнулся от рёва двигателей, а ночное море вторило ему эхом. Крылья самолёта вонзились в воздух, и машина начала подниматься в темноту. Через пятнадцать секунд низкие облака проглотили бомбардировщик. Ещё через несколько минут полёта в наборе «Интрудер» вырвался из облаков. Пилот, лейтенант Джейк Графтон, оторвался от приборной доски и отрешённо взглянул на далёкие звёзды. Бледный ломтик луны освещал лежащий внизу облачный слой.

— Посмотри, какие сегодня звёзды, Морг.

Младший лейтенант Морган Макферсон, бомбардир-штурман, сидел справа от пилота. Его лицо было прижато к тубусу, защищавшему экран радиолокатора от наружного света. Он выпрямился и посмотрел вверх.

— Ага! — сказал он, поправил тубус и вернулся к своей бесконечной работе по настройке изображения локатора. Он осматривал побережье Северного Вьетнама в сотне миль от них.

— Прямая, ввожу коррекцию курса.

Он нажал кнопку на компьютере и курсовая метка на экране полётной информации (ЭПИ) пилота сдвинулась влево на четверть дюйма. Она дала пилоту направление к точке, в которой «Интрудер» должен был пересечь береговую линию Северного Вьетнама.

— Доворот на точку пересечения береговой черты.

Графтон довернул самолёт на новый курс.

— Тебе никогда не приходило в голову, что ты погряз в своей работе? — сказал он. — Света белого не видишь.

Морган Макферсон опять откинулся от тубуса локатора и посмотрел на звёзды над головой.

— Они всё ещё там, а мы здесь, внизу. Давай-ка ещё раз проверим панель РЭП.

— Твоя беда в том, что ты слишком романтичен, — ответил ему Графтон и потянулся к панели системы радиоэлектронного подавления. Вместе они проверили систему встроенными тестами, подтвердившими, что РЭП работает. Две пары глаз следили за каждым световым индикатором, две пары ушей вслушивались в звук каждого сигнала. Оборудование РЭП улавливает излучение вражеских радаров и сообщает о них экипажу. Когда оно распознаёт излучение, которое запрограммировано считать опасным, то передаёт вражескому оператору ложный отраженный сигнал. Удовлетворенные результатами тестов, лётчики настроили уровень звука РЭП так, чтобы он не забивал в наушниках их переговоры по самолётному переговорному устройству (СПУ) или радио. Они летели молча. Лишь вслушивались в периодический басовый тон вражеских локаторов, шарящих в ночи. Каждому типу радара соответствует особый звук: низкое гудение — поисковый локатор, наугад щупающий небо; более высокий и прерывистый — радары управления зенитным огнём, ищущие мишень; кошмарный фальцет означает станцию наведения ракеты, захватившую твой самолёт и уже ведущую к нему свое оружие.

В пятидесяти милях от северовьетнамского берега Джейк опустил нос «Интрудера» на 4 градуса и А-6 начал пологое снижение. Джейк оттриммировал самолёт. После этого он выбрал слабину привязных ремней катапультного кресла. Затем выдохнул, как затягивающий подпругу ковбой, и затянул их ещё туже. Покончив с этим, он приказал начать проверку боевой готовности. Не оставляя ничего на откуп случайности или памяти, Макферсон читал каждую позицию, перечисленную в карте проверки на его наколенном планшете. Оба лётчика проверяли каждый переключатель или кнопку. Покончив с последней позицией в карте, Джейк выключил навигационные огни и переключил ответчик «свой-чужой» в дежурное положение. Ответчик, или, как его называли, «попугай», посылал сигнал, позволяющий оператору американского локатора видеть на своём экране самолёт в виде закодированной метки. Графтон не имел никакого желания быть меткой, кодированной или нет, на экране северовьетнамского оператора. Он хотел вообще избежать обнаружения, летя так низко, чтобы сигнал, отражённый от его самолёта, сливался с сигналом, отражённым землёй, «фоном земли».

Пилот нажал кнопку микрофона. Когда скрэмблер пискнул, Джейк сказал:

— Дьявол пять ноль пять, придушил попугая. Береговая черта через три минуты.

«Дьявол» — радиопозывной эскадрильи А-6.

— Понял, пять ноль пять, — ответил оператор с кружащего над Тонкинским заливом Е-2 «Хокай». Этот двухмоторный турбовинтовой самолёт с тарелкой радиолокационной антенны наверху фюзеляжа был также запущен с авианосца.

«Интрудер» собирался охотиться. Под покровом темноты, скрытый самой землёй от электронных глаз противника, Джейк Графтон будет лететь так низко, как позволят его нервы и лётное мастерство. А это означает — по-настоящему, очень низко.

Пилот бросил последний взгляд на далёкие звёзды. Летя на скорости 450 узлов, металлическая птица нырнула в облака. Джейк почувствовал, как адреналиновая волна побежала по телу. Он следил за вращением стрелки барометрического высотомера, бросая беспокойный взгляд на шкалу радиовысотомера. Его показания выдавались маленьким радаром снизу фюзеляжа, смотрящим прямо вниз и измеряющим расстояние до поверхности земли или воды. На мгновение у Джейка возникло желание выключить его. Он знал, что сигнал от радиовысотомера мог быть засечён, но этот прибор был нужен ему. Барометрический высотомер показывал высоту над уровнем моря. Сегодня же Джейк хотел знать свою высоту над поверхностью земли. На высоте 5000 футов радиовысотомер ожил. Показания обоих высотомеров полностью сходились, над морем так и должно было быть. Пилот глубоко вздохнул и заставил себя расслабиться.

Пройдя 2000 футов, пилот чуть потянул ручку на себя и уменьшил скорость снижения. Левой рукой он перевёл рычаги управления двигателями (РУДы) в положение максимального крейсерского режима. Воздушная скорость стабилизировалась на 420 узлах. Графтон предпочитал эту скорость для полётов на уровне вершин деревьев. На ней А-6 хорошо слушался рулей даже с бомбами на пилонах. На такой скорости и высоте у вражеских зенитчиков не было времени на прицеливание, даже если бы им повезло разглядеть в ночи несущуюся по небу тёмную точку.

Когда Графтон снизился до 400 футов, его пульс начал стучать, как молот. Они были теперь ниже облаков, летя в абсолютной темноте. Ни единого огонька в этой пустоте между морем и небом. Только тусклый красный свет шкал приборов, подтверждающих существование мира за пределами кабины. Джейк вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть приметную полоску белого песка вьетнамского берега. Она была хорошо видна даже в самую тёмную ночь. «Ещё нет», — сказал он самому себе. Он почувствовал стекающие по лицу и шее капельки пота. Некоторые из них попадали в глаза. Джейк сильно потряс головой, не рискуя оторвать глаз от приборов более, чем на секунду. Море было прямо под ним. Невидимое, только и ждущее, чтобы проглотить пилота, не заметившего начала снижения.

Там, левее… берег. Глаз зацепился за бледную полоску песка. Расслабься… расслабься и сосредоточься. Белизна промелькнула внизу.

— Над берегом, — сказал Джейк штурману. Макферсон левой рукой включил секундомер на приборной доске, а левой ступнёй включил микрофон.

— Дьявол пять ноль пять, ноги сухие. Дьявол пять ноль пять, ноги сухие.

Приветливый американский голос ответил:

— Пять ноль пять, Блэк Игл. Понял, ноги сухие. Удачной охоты.

Позднее, когда Дьявол 505 вернётся к берегу, они доложат, что «ноги мокрые». Графтон и Макферсон знали, что теперь они сами за себя. Локатор «Хокая» не мог больше различать их на фоне земли без помощи ответчика.

Джейк увидел лунный свет, тускло отражающийся в рисовых чеках. Это говорило о разрывах в облаках впереди. «Прогноз погоды оказался правильным, хотя бы раз, для разнообразия», — подумал он. Краем глаза пилот заметил вспышки. Перемежающиеся вспышки в темноте внизу.

— Огонь стрелкового оружия, Морг.

— О’кей, Джейки-бэби.

Штурман не отрывал своего взгляда от экрана локатора. Его левая рука перемещала перекрестие на экране, в то время как правая занималась подстройкой.

— Этот компьютер работает классно, только он… того… — бормотал Морг по СПУ.

Джейк пытался игнорировать вспышки выстрелов. Каждый подросток и крестьянин в Северном Вьетнаме имел винтовку. Они явно проводили ночи, стреляя беспорядочно в небо при первых звуках реактивных двигателей. Они никогда не видели своих целей. Но надеялись, что где-то в небе пуля и американский самолёт найдут друг друга. «Большая моральная подмога, — подумал Джейк, — даёт каждому гражданину почувствовать, что он лично защищает родину». Джейк видел прерывистые вспышки автоматных очередей. Никто из стрелков не пользовался трассирующими пулями, поэтому капельки смерти были повсюду и нигде одновременно. Пятна лунного света указывали на разрывы в облаках впереди. Пилот снизился до 300 футов. Лунный свет позволял видеть землю. Ему было гораздо удобнее пилотировать визуально. Имея визуальные ориентиры, он мог пилотировать инстинктивно. В слепом же полёте приходилось напряжённо работать по приборам.

Справа открыла огонь зенитная артиллерия. Трассы прожигали темноту в замедленном движении. Трель «Файркэн», локатора управления огнём, послышалась в ушах на секунду и стихла. Завеса зенитного огня появилась впереди них.

— Господи, Морг, — прошептал он штурману. Он выбрал разрыв в стене огня, опустил крыло и самолёт проскользнул в него наискось. Макферсон не отрывался от экрана.

— Не нашёл ещё изгиб реки? — спросил Джейк, когда вспышки затухли позади них.

— Ага, только что. Ещё три минуты этим курсом.

Левой рукой Макферсон дотянулся до щитка сброса панели управления оружием и щёлкнул главным выключателем. Он проверил положение каждого переключателя на панели ещё раз. Дюжина 500-фунтовых бомб теперь была готова к сбросу.

— Твоя кнопка в боевом, — сказал он пилоту. Это относилось к красной кнопке на ручке управления самолётом — нажатием кнопки пилот мог сбросить бомбы. Опять и опять огненные нитки зенитных снарядов взлетали впереди, как искры вулкана. Они летели в направлении Дьявола 505, потом, казалось, меняли курс и поворачивали назад. Оптическая иллюзия, порождённая скоростью самолёта в 700 футов в секунду. Пилот игнорировал огонь сзади и сбоку. Он сосредоточился на уклонении от трасс, появляющихся прямо по курсу. Теперь он не замечал вспышек стрелкового оружия — искорок в пламени ада.

Голос по радио: «Дьявол пять ноль восемь, ноги сухие».

«Вот и Ковбой», — подумал Джейк. «Ковбой» — это лейтенант-коммандер Эрл Паркер, пилот другого бомбардировщика А-6, взлетевшего сразу после них. Так же, как Джейк с Макферсоном, Ковбой со своим штурманом сейчас неслись над землёй с грузом бомб, предназначенных для цели, не стоящей чьей-либо жизни. По крайней мере, так думал Джейк, вплетая свой курс в узор огненных трасс, пробираясь всё глубже и глубже в Северный Вьетнам.

— Две мили до поворотного, — напомнил ему штурман о приближении к поворотному пункту маршрута.

Сумасшедшая трель заскрежетала в их ушах. Красный транспарант «РАКЕТА» замигал на приборной панели в двух футах от лица пилота. На этот раз Макферсон взглянул вверх. Оба лётчика осматривали небо. Лучший способ избежать зенитной управляемой ракеты — обнаружить её визуально и уклониться энергичным манёвром.

— Там ЗУР! «На два часа»!

Джейк едва не обмочился. Оба лётчика смотрели на белое пламя ракетного двигателя. Джейк нажимал кнопку сброса «чафа» на ручке управления правым двигателем. Каждому нажатию соответствовал сброс маленького пластмассового контейнера. В потоке воздуха из контейнера высыпались металлические полоски — дипольные отражатели, или, иначе, «чаф». Они отражали сигнал локатора, образуя ложную цель на его экране. Пилот осторожно двинул ручку управления на йоту вперёд и снизился до 200 футов. Он быстро нажал кнопку сброса «чафа» ещё четыре раза. Мигающий транспарант оповещения о ракетной атаке исчез и в наушниках стало тихо, как на кладбище.

— Я думаю — она нас потеряла, — сказал Макферсон с явным облегчением в голосе. Потом сухо добавил:

— Парень, ну теперь мы веселимся.

Графтон не ответил. Они почти скребли по рисовым чекам. Штурман проводил взглядом росчерк ракеты, летящей в три раза быстрее звука на высоте нескольких тысяч футов над головой, и опять вернулся к экрану локатора.

— Круто влево, — скомандовал он. Джейк опустил левое крыло и немного потянул ручку на себя. Он позволил самолёту всплыть до 300 футов. Лунный свет отразился в реке.

— Не видно ещё цели?

— Секунду, мужик.

Пауза.

— Прямо. Так держать.

Джейк вывел крылья в горизонт.

— Вижу цель… Цель в перекрестии… На боевом.

Штурман щёлкнул переключателем, и компьютер выдал данные на бомбометание. Красная надпись «АТАКА» появилась внизу на экране полётной информации. На управляемом компьютером дисплее появились символы, указывающие время до сброса бомб, положение относительно цели, угол сноса и направление на точку сброса. Джейк вдавил РУДы до упора вперёд и добрал высоту до 500 футов. Бомба «Марк 82» должна падать 500 футов, чтобы взрыватели взвелись в боевое положение. Её металлические лепестки после сброса служили воздушным тормозом, позволяя самолёту уйти за радиус поражения осколками.

Стрелка указателя воздушной скорости колебалась около отметки 480 узлов. Ручка управления чувствовалась в руке пилота, как живая. Машина послушно отзывалась на её любое движение. Внимание Джейка было распределено между полётными приборами, компьютерными символами на экране полётной информации и редкими жёлтыми и красными трассами очередей зениток. Он почувствовал себя воспрянувшим. Его контроль был абсолютным. Он мог видеть всё сразу: каждую стрелку, датчик, каждый трассер в ночи. Боковым зрением он даже видел, как Макферсон включил локатор захвата цели.

— Захват земли. — Штурман отметил показания радара захвата цели и доложил об этом пилоту с чувством изумления. Чёртов локатор захвата цели часто отказывал. Макферсон приклеился к экрану — весь его мир замкнулся на зелёном мерцающем свете.

— Чёрт побери, мы их накроем.

«Он тоже это чувствует», — подумал Джейк. Если этот радар захватывает цель — компьютер получает предельно точную, насколько только возможно, информацию об азимуте и угле места цели.

В эту октябрьскую ночь 1972 года Дьявол 505 заходил на цель — «вероятный автопарк». Так на жаргоне назывался нарисованный карандашом треугольник на карте. Там, как думал кто-то, выбиравший цели, северовьетнамцы могли прятать под деревьями грузовики, подальше от глаз авиации. Грузовики или нет, цель была всего лишь местом в лесу.

Боевой курс стал для Джейка всем. Его жизнь сжалась в один момент — ни прошлого, ни будущего. Сейчас всё зависело от того, насколько точно он ведёт Дьявол 505 к той единственной точке в пространстве, где компьютер сбросит бомбы. Метка цели на ЭПИ неустанно бежала к нижнему краю. Скорость возросла до 490 узлов. В момент, когда метка исчезла с экрана, 500-фунтовые бомбы были сброшены. Оба лётчика почувствовали серию толчков — физическое напоминание о том, что они сделали. Со сбросом последней бомбы надпись «АТАКА» на экране погасла. Только тогда Графтон заложил левый крен и посмотрел наружу. Там трассеры и вспышки выстрелов продолжали вспарывать ночь.

— Посмотри назад, — сказал он штурману, выполняя разворот.

Морган Макферсон посмотрел через плечо пилота в сторону цели, скрытой темнотой. Он увидел разрывы бомб — белые вспышки смерти. Двенадцать в две трети секунды. Джейк увидел взрывы в зеркале заднего вида и выровнял самолёт в восточном направлении. Без сопротивления 500-фунтовых бомб двигатели разогнали самолёт ещё быстрее. Скорость возросла до 500 узлов, более 960 километров в час.

— Приготовь «Рокаи», Морг.

Штурман щёлкнул тумблерами на щитке сброса. Теперь пилот мог вручную сбросить всё ещё висящие под крыльями кассетные бомбы «Рокай».

— Твоя кнопка в боевом, — сказал он Графтону, потом опять прильнул к тубусу экрана и осмотрел местность впереди. Вглядываясь в темноту, Графтон держал двигатели на максимальной тяге. Он искал зенитную позицию, которую собирался накрыть ждущими своего часа «Рокаями». Позиция должна была быть достаточно близко к его траектории, а её орудия вести огонь правее или левее по курсу, чтобы к ней можно было безопасно приблизиться. Джейк называл эту часть задания «давить гремучих змей».

Где-то внизу северовьетнамский крестьянин услышал вой приближающихся реактивных двигателей. Вначале звук был едва различим. Потом он стал стремительно нарастать. Когда рёв достиг крещендо, крестьянин поднял свою старинную винтовку, направил её под углом в 45 градусов в ночь над головой и потянул спусковой крючок. Пуля пробила маленькую дырочку спереди, в правой нижней части фонаря. Она прошла сквозь кислородную маску Макферсона, рикошетировала от нижней челюсти, пробила гортань, задела сонную артерию. Затем она вышла из шеи и ударила в край катапультного кресла пилота. Рефлекторно Макферсон нажал ступнёй на кнопку СПУ, захрипел и схватился за шею.

Джейк Графтон взглянул на штурмана. Кровь, чёрная в красном свете приборов, била между пальцами Макферсона.

— Морг?

Макферсон захрипел опять. Его глаза выкатились и уставились на пилота. Брови наморщились. Он сплюнул кровь.

— Джейк, — прошептал он, булькая. Длинный приступ кашля в СПУ.

Джейк перевёл взгляд, чтобы проверить приборы. Он начал лихорадочно размышлять — что же произошло? Незаметно для самого себя он потянул ручку управления. Самолёт уже был на 700 футах над равниной дельты, он стал виден на экране каждого вражеского радара в этом районе. Джейк отдал ручку от себя.

— Не пытайся говорить, Морг. Я верну тебя домой.

Он выровнял самолёт на 300 футах и опять скрылся на фоне земли.

Господи! Господи Иисусе! Что-то, наверное, прошло сквозь фонарь: осколок или шальная пуля.

Шёпот:

— Джейк…

Рука Макферсона сжала предплечье Джейка и упала. Потом ещё раз, но уже слабее. Морган поник. Его голова упала на тубус экрана. Кровь залила перед аварийного жилета. Держа ручку управления левой рукой, Джейк ухитрился отстегнуть кислородную маску Макферсона. Кровь пролилась из резиновой чашки маски. Кровяные пятна покрыли рукав Джейка там, где Макферсон хватался за него.

Зенитная батарея сыпанула короткими очередями прямо по курсу. Оранжевые трассеры всплывали кверху: 37-миллиметровые… Орудия батареи целились правее. Джейк немного довернул, чтобы пройти точно над дульными вспышками. Он начал плавный набор высоты. Когда орудия исчезли под носом самолёта, он даванул на кнопку сброса.

— Получайте, мать вашу! — кричал он в своей маске. В его голосе слышались истерические нотки. Тсс-амп, тсс-амп, тсс-амп, тсс-амп: «Рокаи» ушли вниз с интервалами в треть секунды.

Он опять посмотрел на Макферсона. Руки штурмана безвольно свисали. Кровь продолжала толчками вытекать из горла.

Держа ручку одной рукой, Джейк потянул штурмана за плечевой обхват привязных ремней и поддержал его. Он стал шарить пальцами по шее, но мешала перчатка. Пилот сдёрнул её левой рукой и стал нащупывать рану, но так и не смог её найти.

Он бросил взгляд на приборы. Джейк пытался делать слишком много дел сразу. Эта ошибка могла стать смертельной для них обоих. Самолёт не мог лететь сам по себе. Верная смерть поджидала их прямо внизу. Убери левый крен, нос вверх. Набери опять 500 футов и тогда займись раненым. Он опять стал шарить в скользкой, пульсирующей крови на шее Макферсона. Найдя рану, он сжал её пальцами. Затем он снова вернулся к пилотированию. Слишком высоко — разрывы впереди. Подправь режим. Рывком левой руки он попытался продвинуть РУДы вперёд, но ручки уже были в крайнем переднем положении. Он почувствовал, что кровь из раны Макферсона стала бить заметно слабее. Борясь с самолётом, он почувствовал воодушевление, полагая, что давление на рану помогло, но эйфория быстро прошла. Как он сможет посадить самолёт в таком положении?

Графтон повернул голову к бесчувственному человеку рядом, отметил, как расслабленно тот реагирует на каждое покачивание или рывок несущегося самолёта. Он надавил на рану сильнее. Он надавил так, что его руки заныли от напряжения в неудобном положении. Он вспомнил о режиме «горячего микрофона», который позволял ему говорить со штурманом, не нажимая кнопки СПУ. На секунду отпустив левой рукой ручку управления, он щёлкнул тумблером.

— Эй, Морган, — позвал он. — Держись, моряк. Ты дотянешь. Мы долетим обратно. Ты должен верить, Морг.

Теперь он не чувствовал ничего — ни пульса, ни крови, бьющей из-под его пальцев. Неохотно он убрал свою руку с шеи и вытер о бедро, прежде чем взяться за ручку управления. Он нащупал кнопку радиосвязи и подождал, пока скрэмблер пикнет.

— Блэк Игл, Дьявол пять ноль пять, приём.

— Дьявол пять ноль пять, Блэк Игл, на связи.

— Мой штурман ранен. Докладываю аварийную ситуацию. Прошу передать на корабль запрос приготовить палубу для посадки с прямой. Повторяю, мой штурман ранен.

Его голос звучал сильно и ровно. Это удивило его, так как он чувствовал себя совершенно измученным.

— Мы поняли, пять ноль пять. Передадим, — радио замолкло. Пока он ждал — разговаривал с Макферсоном.

— Не бросай меня, сукин ты сын. Ты никогда не отступал, Морг. Не сдавайся и сейчас.

Опять заговорили зенитки. Он опять попытался прибавить оборотов, подсознательно пытаясь лететь быстрее. Они уже выжимали 505 узлов. Наверное, он мог бы слить немного топлива. У него всё ещё было 10000 фунтов. Нет, даже без горючего старушка не сможет лететь быстрее, а ему может понадобиться горючее — чтобы уйти в Дананг, если корабль не сможет принять его с прямой.

Наконец, белый песок берега промелькнул снизу. Графтон переключил ответчик на аварийный режим.

— Дьявол пять ноль пять, ноги мокрые.

Макферсон не двигался.

— Блэк Игл принял, пять ноль пять. Вэгон Трэйн извещён о вашей ситуации. Какие ещё проблемы имеете, приём?

«Вэгон Трэйн» — позывной корабля. Джейк осмотрел приборы, бросил взгляд на штурмана.

— Только штурман очень плох, Блэк Игл.

— Понял. Мы видим вас на локаторе. Вам курс на корабль один три ноль градусов. Метка один шесть ноль ноль.

— Понял, выполняю.

Пилот довернул на указанный курс. Потом включил ТАКАН, прибор системы радионавигации, который должен был указать направление на радиомаяк авианосца. Пока стрелка лениво раскачивалась из стороны в сторону, он выставил на ответчике код «метки». Стрелка ТАКАНа, наконец, установилась на курсе 132 градуса. Джейк довернул на уточнённый курс и выровнял самолёт на высоте 5000 футов. Он оставил двигатели на максимальной тяге. Дальномер ТАКАНа, наконец, замер, указав, что до авианосца девяносто пять миль.

Высокие облака закрыли луну и звёзды. Летя в облаках, Джейк чувствовал себя единственным человеческим существом на земле. Он продолжал бросать взгляды на Макферсона, чья голова продолжала качаться в ритм с самолётом вперёд и назад. Пилот сильно сжал руку Макферсона, но не почувствовал никакой реакции в ответ. Он надеялся, что Морган чувствует присутствие друга. Джейк пытался говорить по СПУ, но его голос был способен лишь на слабое карканье.

Новость о Дьяволе 505 настигла командира корабля ВМС США «Шайлоу» на капитанском мостике. Кэптен Роберт Бума прослужил на флоте двадцать семь лет. На его форме с левой стороны поблёскивали крылышки пилота. Высокий, сухой, с седыми волосами, он научился выживать на трёх часах сна урывками. Каждую минуту, когда самолёты его авианосца были в воздухе, он проводил в высоком командирском кресле.

— Дистанция до Дананга? — спросил он вахтенного офицера, взвешивая ситуацию. Дананг был ближайшим береговым аэродромом.

— Почти двести миль, сэр.

— Мы примем его на борт.

Командир наклонился и щёлкнул переключателями громкой связи.

— Говорит командир. Очистить посадочную зону, приготовить палубу к приёму. Аварийный борт на подходе.

Через несколько секунд полётная палуба превратилась в организованный бедлам. Вооружение и заправка были прекращены. Палубная команда начала буксировать самолёты в носовую часть, чтобы освободить угловую посадочную палубу. Через пять минут после поступления команды посадочная палуба была свободна, а авианосец развернулся против ветра. Дежурный вертолёт поисково-спасательной службы, «Ангел», начал кружить в зоне ожидания справа по борту. Аварийная команда в асбестовых костюмах запустила двигатель палубной пожарной машины. Вынырнув из недр корабля, у надстройки появился врач с командой санитаров.

Сосед Графтона по каюте, Сэмми Лундин, курил сигару в лётной комнате эскадрильи А-6, когда новость прозвучала из громкоговорителя, укреплённого на переборке у стола дежурного по эскадрилье. «Шкипер» эскадрильи, коммандер Кампарелли, отложил газету, слушая пронзительный голос динамика. Лундин вытащил сигару изо рта и впился глазами в говорящий ящик.

— Сэм, иди наверх, на площадку ЛСО, и будь на связи.

Кампарелли посмотрел на дежурного офицера.

— Харгис, я буду в Кэт-Си. Вызови заместителя, передай ему, чтобы он пришёл в лётную комнату и был здесь наготове.

Коммандер Кампарелли вышел из отсека и отправился в центр управления полётами авианосца. Сэмми Лундин следовал за ним по пути на площадку руководителя визуальной посадки. Сигара Лундина осталась дымиться на палубе там, где он её бросил.

— Каков характер раны штурмана? — спросил руководитель воздушного движения у оператора центра боевого управления по «горячему» телефону. В соседнем отсеке оператор, следя за зелёной меткой, медленно движущейся к центру его локаторного экрана, наступил на кнопку микрофона.

— Дьявол пять ноль пять, Вэгон Трэйн Боевой. Доложите характер и тяжесть ранения штурмана, приём.

Голос Джейка Графтона послышался в динамиках громкой связи в центре управления:

— Боевой, пять ноль пять, думаю, что мой штурман ранен в шею. Не могу сказать точнее. Он без сознания. Прошу «Чарли» по прибытии.

— Дьявол пять ноль пять, Боевой, вам «Чарли» по прибытии.

«Чарли» означает команду садиться.

— Понял.

— Пять ноль пять, перейдите на частоту подхода. Кнопка 3, метка один три ноль ноль.

— Перехожу и меняю метку.

На соседней консоли локатора диспетчер подхода увидел на экране метку, расцветшую новым кодом ответчика. Когда пилот вышел на связь, диспетчер дал ему инструкции для захода на посадку.

Эйр Босс повернулся к командиру эскадрильи А-6, только что вошедшему в центр.

— Фрэнк, похоже, что твой парень ранен достаточно серьёзно. Он должен быть на палубе минут через шесть-семь.

Коммандер Кампарелли кивнул и сел на пустой стул около кресла руководителя полётов. Весь отсек, в котором они сидели, был освещён только тусклым красным светом. Противоположная сторона была занята планшетом — панелью из плексигласа размером семь на двадцать футов. На планшете были записаны все самолёты авианосца, находящиеся в воздухе, а также все самолёты, ожидающие запуска на палубе. Четыре матроса с наушниками на головах стояли позади прозрачного планшета. Они постоянно наносили текущую информацию жёлтыми фломастерами, при этом им приходилось писать в обратном порядке, справа налево. Черный занавес позади планшетистов и красный свет делали их почти невидимыми. В темноте высвечивались только жёлтые надписи.

Коммандер Кампарелли смотрел на надпись на планшете: «505, Графтон, 9.0». Он погрузился в свои мысли. Графтон и Макферсон. Морган женат на темноволосой стюардессе из «Юнайтед». Их сыну два года. «Господи, — подумал он, — хоть бы мне не пришлось писать ей, что она стала вдовой».

— Что за пилот этот Графтон? — спросил Эйр Босс.

— Это его первый тур, второй заход сюда. Спокойный, — сказал Кампарелли. Подумав, он добавил:

— Хороший пилот.

Но руководитель полётов уже отвернулся, пытаясь рассортировать, какие вылеты будут запущены после посадки Графтона. Фрэнк Кампарелли дышал глубоко и старался расслабиться. Двадцать лет скоростных самолётов, штормовых ночей и качающихся палуб сделали его знакомство со смертью более чем просто близким. И ему пришлось привыкнуть к этому. Не закрывая глаз и слушая вполуха приглушённые голоса вокруг, он начал молиться.

Завывающий в ушах ветер рвал волосы и форму Сэмми Лундина на площадке ЛСО. Сэмми стоял на выдающейся за борт площадке слева от угловой посадочной палубы. Он видел «Ангела», кружащего на 300—400 футах справа по борту. За кормой виднелся фосфоресцирующий пенный след и навигационные огни эсминца обеспечения, качавшегося на волнах в миле за авианосцем. Задачи эсминца — поиск и спасение. Если вертолёт ПСС не сможет найти лётчиков, катапультировавшихся при заходе на посадку, спасти их должен эсминец. Если его экипаж сможет их обнаружить. «Слишком много „если“», — думал Сэмми. На траверзах, в нескольких милях слева и справа по борту, виднелись огни ещё двух эсминцев.

— Держи радио, Лундин.

Дежуривший в эту ночь ЛСО, лейтенант «Санни» Боб Бэтлс, передал Лундину сделанный в виде обычной телефонной трубки приёмопередатчик и отвернулся к оператору телефона, которого иначе называли «говорун».

— Где он? — спросил Бэтлс. «Говорун» заговорил в большой микрофон, подвешенный на груди.

— В двенадцати милях, сэр. В горизонте на тысяче двести футов.

— Какой канал?

— Кнопка три.

ЛСО нагнулся к вмонтированной в уровень с палубой панели и повернул ручку переключения каналов. Теперь он и Лундин могли слышать в своих трубках переговоры диспетчера подхода.

— Пять ноль пять, придержите выпуск шасси до восьми миль.

— Выполняю.

Голос Джейка звучал устало.

ЛСО был пилотом А-7. Но, как и большинство авиаторов, получивших специальный допуск руководителя визуальной посадки, он мог «заводить» все типы самолётов на борту авианосца. Он был готов завести пилота, используя только свой глазомер и опыт наблюдения более десяти тысяч посадок на авианосец, и почти стольки же тренировочных заходов на береговых посадочных полосах. В его распоряжении были ещё датчики и приборы на панели у его ног, но обычно не было времени смотреть на них.

— Кто летит на «пять ноль пять», Сэм?

— Графтон.

— Летает с Макферсоном?

— Ага.

Санни Боб кивнул головой. Они оба услышали доклад Графтона о выпуске шасси. Диспетчер приказал Дьяволу 505 приступить к снижению для выхода на глиссаду.

— Пять ноль пять, положение по приборам.

— Выше и правее.

— Подтверждаю.

Корабельный компьютер «вёл» А-6 и обеспечивал отображение глиссады и азимута на приборе в кабине самолёта. Всё равно пилотировать самолёт и посадить его Джейк должен был вручную. Эта выматывающая нервы задача была самой трудной из всех возможных в авиации.

На платформе ЛСО Бэтлс и Лундин вглядывались в темноту. ЛСО нажал кнопку микрофона:

— Огни.

Джейк забыл включить навигационные огни при пересечении вьетнамского берега на обратном пути. Огни зажглись, сделав Дьявол 505 видимым. Лундин подумал, что, если Джейк забыл включить огни, то он мог забыть и обесточить цепи сброса вооружения.

— Проверь главный на щитке сброса, — сказал он Джейку, и в ответ услышал два щелчка микрофоном. Это был способ пилотов ответить, когда они слишком заняты, чтобы говорить.

— Палуба «зелёная», — крикнул телефонист.

— Принято, палуба «зелёная», — ответил Бэтлс. Посадочная палуба сейчас была свободна, а тросы аэрофинишёра, тормозной системы, настроены на приём А-6. «Интрудер» двигался вниз и вверх относительно глиссады и сместился влево от осевой линии — вправо относительно Бэтлса. ЛСО нажал кнопку микрофона:

— ЛСО принял вас, пять ноль пять. Повнимательней с осевой.

А-6 сместился к осевой линии, где он и должен был быть.

— Просто успокойся и продолжай заход. Как себя чувствуешь?

— О’кей, — голос звучал слабым. Усталым, очень усталым.

— Поаккуратней с тягой. Доложите «шар».

Доклад «шара» — очень важный момент. Он говорит ЛСО о том, что пилот видит свет «шара» — световой оптической системы слева от посадочной палубы. Система имеет оранжевый огонь, расположенный между двух зелёных ориентировочных огней, или «шкалы». Огни дают пилоту визуальное представление об его положении относительно идеальной линии глиссады. Если пилот «удерживал» жёлтый «шар» в середине ряда зелёных огней всё время до касания палубы, то он должен был захватить гаком — тормозным крюком — третий из четырёх тросов аэрофинишёра.

— «Интрудер», «шар», шесть запятая ноль.

В центре управления полётами человек-невидимка за прозрачным планшетом занёс новое значение остатка горючего Дьявола 505. Он написал «6.0» напротив имени пилота — шесть тысяч фунтов. Коммандер Кампарелли и руководитель полётов посматривали на монитор внутреннего телевидения. Видеокамера была спрятана под палубой и направлена вдоль глиссады. Они ждали.

Со своей площадки около посадочной палубы ЛСО видел, как огни приближающегося самолёта становились всё более яркими. В Кэт-Си и в каждой лётной комнате корабля все взгляды были на телевизионных мониторах с перекрестием глиссады в центре экрана и едва видимых огнях садящегося самолёта.

Лундин услышал двигатели. Отдалённый вой становился громче. Теперь он мог слышать, как компрессоры то взвывали, то затихали, когда пилот регулировал тягу двигателя, удерживая машину на глиссаде. Голос Бэтлса:

— Начинаешь идти низко.

Вой двигателей стал чуть выше.

— Ещё немного оборотов.

Двигатели взревели.

— Слишком много. Высоко.

На секунду вой стал тише и опять усилился, когда Джейк прибавил тяги, чтобы стабилизировать снижение.

А-6 приближался к корме корабля, звеня двигателями. Бэтлс был в шести футах от края посадочной полосы, упираясь против ветра в тридцать узлов. Он сконцентрировался на быстро приближающемся «Интрудере». Он понял, что самолёт был на три фута выше, чем нужно. Бэтлс услышал, как двигатели притихли, а нос слегка опустился. «Он идёт за палубой», — сказал ЛСО сам себе, и прокричал по радио:

— Тангаж!

«Интрудер» промелькнул рядом — гигантская птица, нащупывающая палубу гаком и колёсами основных стоек шасси. Законцовка крыла прошла менее, чем в пятнадцати футах от головы ЛСО. Бэтлс скорее почувствовал, чем увидел, что Джейк взял ручку управления на себя, реагируя на его последнюю команду. А-6 обрушился на палубу, гак захватил второй трос и хлёстко натянул его, как тетиву лука. Самолёт помчался по палубе. Двигатели взревели, наращивая обороты до максимальных. Волна звука и жара обдала обоих незащищённых людей. Лундин чуть не упал, рванувшись бежать по палубе, как только увидел, что гак захватил трос.

Повинуясь натренированному рефлексу, Джейк вдавил РУДы на максимал и убрал створки воздушных тормозов в момент касания колёс палубы. Он сделал это на случай «болтера», ухода на повторный заход при промахе гака по тормозным тросам. Как только он почувствовал, что самолёт замедляется, он рывком убрал обороты до холостых, щёлкнул основным выключателем навигационных огней и убрал закрылки. А-6 резко остановился и медленно покатился назад. Пилот убрал тормозной крюк и нажал на тормоза. «Интрудер» опять дёрнулся и остановился, на этот раз окончательно.

Джейк увидел бегущих к самолёту людей. Он заглушил правый двигатель и открыл фонарь. Санитар в белой куртке шустро вскарабкался по лесенке к кабине штурмана. Он приподнял его голову, осмотрел шею и кивнул на лампу внутреннего освещения на дуге фонаря, разделяющей фонарь на две половины. Включив лампу, пилот сощурился и заморгал на ярком свете, залившем кабину.

Ярко-красная кровь была повсюду. Она покрывала Макферсона и панели кабины с его стороны. Правая рука Графтона, рукоятка ручки управления и всё, чего он касался, тоже были в крови. Кабина по виду напоминала бойню. Больше людей взобралось к кабине. Катапультное кресло поставили на предохранители. Привязные ремни были расстёгнуты, тело штурмана вынули из кабины и передали с рук на руки дальше вниз.

Пытаясь сохранить самообладание, Джейк сложил крылья и выключил электронное оборудование. В конце концов он заметил, что Сэмми стоит на лестнице рядом с ним. Лундин перегнулся в кабину, потянул рычаг стояночного тормоза и выключил левый двигатель. Графтон отстегнул кислородную маску и снял шлем. Его взгляд был прикован к носилкам с Морганом Макферсоном, пока они не исчезли за дверью надстройки.

Тишина опустилась в кабину. Ветер, несущийся вдоль лётной палубы, подсушил пот на волосах и лице Джейка. Его начал бить озноб. Он опять посмотрел на кровь на своей руке и ручке управления. Кровь была везде в свете жёсткого белого огня. Часы были одним из немногих приборов в кабине, не измазанных кровью. Пилот посмотрел в лицо другу.

— Сэмми… — он почувствовал, как жгучая рвота поднимается к горлу, и едва успел подставить шлем.

Глава 2

На следующий день, после полудня, Графтон направился на корму. Он шёл через ангарную палубу, обходя самолёты и обслуживающих их техников. Разведывательные RA-5 «Виджилант», истребители F-4 «Фантом», штурмовики А-7 «Корсар» и А-6 «Интрудер», а также пара вертолётов, были тщательно расставлены для экономии каждого квадратного фута площади. На ангарной палубе проводились стандартные формы обслуживания и срочные ремонты, которым противопоказаны ветра и дожди полётной палубы. Некоторые самолёты ожидали запасных частей. Запчасти должны были доставить морем, а какие-то — транспортным самолётом. Ангарная палуба, добрых полтора акра, заполненных самолётами, всегда занимала Джейка. Но не сегодня.

Дойдя до конца отсека, он прошёл через двойные противопожарные двери в отделение ремонта двигателей. Молодые парни в повседневной матросской форме — расклёшенных джинсовых брюках и выцветших х/б рубашках — работали над полудюжиной реактивных двигателей на тележках-ложементах. Форма техников была в пятнах масла, керосина и гидравлической жидкости. Из карманов в разных направлениях торчали ключи, отвёртки и куски ветоши. Дома, в Штатах, они были бы одеты точно также, чтобы копаться в своих «Фордах» и «Шевроле» длинными летними вечерами.

Джейк подошёл к старшине отделения, подтянутому человеку среднего возраста.

— Старшина, у вас найдется сломанный ключ или какая-нибудь ненужная железка?

Старшина посмотрел на офицера, одетого в форму цвета хаки. При росте около шести футов Джейк Графтон весил сто семьдесят пять фунтов. На его форменной рубашке красовались пилотские крылышки над нагрудным карманом с левой стороны и голубая именная бирка эскадрильи А-6 с правой. Взгляд чистых серых глаз. Нос, по крайней мере, на один размер больше, чем нужно. Коричневые волосы, начинающие отступать ото лба. Подмышкой офицер держал сложенный лётный комбинезон.

— Конечно, мистер Графтон.

Старшина порылся в металлическом ящике рядом со столом, заваленным формами и бюллетенями. Он выудил оттуда две гнутые ржавые железки и передал их пилоту. Железки тянули фунтов на пять-шесть.

— Спасибо, старшина.

Джейк продолжил свой путь. Он прошёл мастерскую и вышел через открытую дверь. За переборкой был «балкон» — похожее на огромную веранду открытое помещение. Оно находилось в пятнадцати футах над водой, а полётная палуба служила ему крышей. Здесь обычно техники гоняли на стендах отремонтированные двигатели перед тем, как установить их на самолёты. Часто приданное кораблю подразделение морской пехоты проводило здесь учебные стрельбы, используя пустые жестянки или куски ветоши, брошенные за борт, в качестве мишеней. Сегодня же на балконе никого не было.

Джейк раскатал лётный комбинезон, положил куски стали в нагрудные карманы и застегнул их на молнии. Высохшая кровь покрывала правый рукав ржаво-коричневыми пятнами. Он бросил комбинезон через ограждение за корму, в кильватерный след. Вода в нём пенной рекой уходила за горизонт. Какое-то время комбинезон был виден зелёным пятном на поверхности. Потом он скрылся в мутной воде, начав длинное путешествие ко дну моря. Там ткань сгниёт без остатка за несколько лет. Сталь же продержится, может быть, даже тысячу лет прежде, чем окончательно поддаться вечному морю. Море выиграет в конце концов. Джейк знал это. Комбинезон уже был в сотнях ярдов за кормой, а лётчик всё ещё стоял, заворожённый пенившимися водяными вихрями от четырёх громадных винтов. Белые, с примесью зелёного, буруны неустанно обновлялись на поверхности. Только куски стали и окровавленной ткани останутся в море единственным следом от человека, когда пенный след исчезнет в милях за кормой корабля.

«Может, и я закончу там свои дни, — думал Джейк, — застряну в кабине или утону, катапультировавшись ночью». Он представил акул. Они появятся серыми тенями из темноты на запах крови или всплески старающегося удержаться на плаву человека и разорвут его на куски. Он представил, как акульи зубы будут раздирать его плоть. Гримаса пробежала по лицу Джейка, и он пошёл прочь.

Каюта коммандера Кампарелли находилась двумя палубами ниже ангара в тихом проходе. Джейк проверил, как заправлена рубашка, перед тем как постучать и войти. Кампарелли сидел на стуле за столом. Лейтенант-коммандер Ковбой Паркер, начальник штаба эскадрильи, сидел на койке. Заместитель командира эскадрильи, коммандер Харви Вильсон, занял софу. Маленький холодильник служил удобным продолжением стола. На холодильнике Кампарелли держал стопки своих папок. Из мебели в каюте были ещё низкий столик у софы и утопленный в переборку гардероб.

Как командир эскадрильи А-6 на борту «Шайлоу», Кампарелли отвечал за 16 самолётов и 400 человек личного состава, из них 40 офицеров. Двадцать лет понадобилось, чтобы дослужиться до этой должности. Он считал её вершиной своей карьеры. Он только начал привыкать, что все эти люди называют его «шкипером». За глаза его называли «Старик». Такую кличку давали каждому командиру на флоте. Но иногда — в такие дни, как сегодня — Кампарелли чувствовал, что эта кличка ему подходит буквально. Невысокий, мускулистый, он имел привычку поглаживать пальцами ёжик уставной причёски в минуты обдумывания проблемы. Сегодня его пальцы были в постоянном движении.

Одной из тяжких нош Кампарелли было подчинение сразу нескольким начальникам. По оперативным вопросам он подчинялся непосредственно командиру авиакрыла. Авиакрыло авианосца имело 8 эскадрилий. Командира авиакрыла называли КАГ. Эта аббревиатура восходит к тем временам, когда все эскадрильи на борту были сведены в авиагруппу. По административной линии Кампарелли отвечал перед контр-адмиралом на берегу, в Штатах. Адмирал курировал все эскадрильи А-6, приписанные к Тихоокеанскому флоту. Поскольку эскадрилья находилась на борту корабля, его командир, кэптен Бума, имел значимый голос как в оперативных, так и в административных вопросах. Кампарелли должен был быть ловким политиком, чтобы выживать в этом «византийском» мире. Задачу усложняли личностные отношения и вечно пересекающиеся административные и оперативные вопросы. Комэску приходилось умело лавировать, призывая на помощь всё свое терпение и изобретательность. Обычно у него неплохо получалось.

— Садись, Джейк.

Кампарелли махнул в сторону койки. Графтон сел рядом с Ковбоем.

— Мы бы хотели услышать про полёт опять и задать тебе несколько вопросов. Ковбой составляет доклад по оперативным потерям, а замкомэска возглавляет расследование происшествия. Мы прочли твой доклад. — Шкипер кивнул на стопку бумаг на столе.

Джейк повторил вкратце доклад о боевом вылете. Остальные вставляли вопросы, но, в основном, только слушали. Ковбой делал пометки в большом перекидном блокноте жёлтой бумаги. Как начальник штаба эскадрильи, он отвечал за то, чтобы самолёты эскадрильи эксплуатировались «по книге». Следил за составлением плановой таблицы и за подготовкой каждого члена экипажа. Он был одновременно учителем, тренером и — когда надо — надсмотрщиком. Ковбою постоянно приходилось принимать решения, поэтому жаркое местечко было ему гарантировано при первых же намёках на проблемы. Несмотря на его полномочия, он был популярен среди молодых офицеров эскадрильи. Молодёжь уважала его за профессиональные способности и восторгалась его согласием иногда поучаствовать в розыгрышах. Сегодня, как обычно, его лицо было бесстрастным.

Харви Вильсон, заместитель командира, почти ничего не записывал. Хотя номинально именно он возглавлял комиссию по расследованию. Вильсон обладал заметно расширенной в талии фигурой и маленькими глазами-бусинками, которые терялись на мясистом лице. Вильсон, как понял Графтон, свалит на молодых офицеров из состава комиссии ведение расследования и составление доклада. А сам только подпишет доклад, заставив переделать его раза три-четыре. Заместитель должен будет занять место Кампарелли, когда тот уйдёт через год. Джейк задумал перевестись из эскадрильи до того, как Вильсон поведёт людей в бой. Графтон даже созвонился с кадровиком в Вашингтоне, готовившим приказы о переводах, чтобы быть уверенным в этом.

Кампарелли, с другой стороны, был хорош во всех отношениях. Он слушал доклад Джейка о выполнении задания, оглядывая пилота голубыми, похоже, подмечавшими всё, глазами. Наконец Кампарелли откинулся на спинку стула и положил ноги на мусорную корзину.

— По моему мнению, всё это звучит как неизбежная трагедия. Мы добьёмся лучших результатов нашими самолётами, если используем их для того, для чего их сконструировали — для действий ночью с малых высот. Мы получаем самую высокую точность при низковысотном бомбометании. Погрешности локатора, компьютера и инерциальной системы в определении углов дают тем большее отклонение от цели, чем больше дистанция сброса — вы это, джентльмены, сами знаете. И если мы будем летать выше и поодиночке на высотах от пяти до десяти тысяч футов, ЗУРы сделают нашу жизнь ещё сложнее. При бомбометании с высот выше десяти тысяч у нас не хватит бомб, если вы прикинете вероятность попадания в цель. Нет, — заключил комэск, — мы должны идти низко и ночью. И случайные пули будут наносить нам урон. Иногда они будут стоить нам самолёта. — Он посмотрел на Графтона. — Или жизни.

— Если они приспособятся стрелять по низковысотным целям, мы можем посылать одних высоко, а других низко. Пускай гадают, — предложил замкомэска.

Шкипер проигнорировал комментарий. Джейк удивился, как самолёты на высоте уменьшат риск для парней у земли, если узкоглазые научатся валить низковысотников. Для него было ясно, что каждый пилот на малой высоте будет в трудном положении независимо от того, сколько самолётов наверху. Но он был всего лишь лейтенантом.

Шкипер продолжал говорить с Джейком:

— Ты говоришь в своём боевом докладе, что выпущенная по вам ЗУР сначала выровнялась, а затем прекратила наведение и ушла по баллистической, как только вы снизились до 200 футов?

— Так точно, сэр.

— Двести футов — чертовски низко, — проворчал замкомэска, — на такой высоте икнёшь — и «купил ферму».

— Может быть, — сказал шкипер и вернулся к чтению боевого доклада. Джейк поборол желание ответить Вильсону, что уж ему-то не дано икать над Северным Вьетнамом. Он посмотрел на Ковбоя, лицо которого, по обыкновению, оставалось безучастным. Люди, не знающие его, могли бы подумать, что его коэффициент интеллекта был не выше цифры его возраста. Глядя в лицо шкиперу, Джейк изучал Вильсона боковым зрением. Отлынивание Вильсона от ночных полётов служило поводом для перешёптываний и хмыканий среди молодых офицеров. За глаза его называли «Кролик». Джейк думал: «Макферсон купил ферму, а такие жопы, как Кролик, продолжают себе тикать. Чёрт побери, Морг, почему это должен быть ты?»

— Я вот о чём беспокоюсь, — сказал шкипер, — получает ли Северный Вьетнам от Советов достаточно технической помощи, чтобы их локаторы могли различить нас на фоне земли? Или чтобы поставить инфракрасные датчики на эти ЗУРы? Если они получат хотя бы одно из двух, эти ракеты посыпятся на нас, и у нас будут большие неприятности.

— Ни высоты, ни удачи, — сказал Ковбой, не подымая взгляда от блокнота.

Шкипер пососал карандаш и обратился к Ковбою.

— Паркер, скажи вооруженцам, чтобы они начали загружать пару инфракрасных ловушек в кассеты «чафа». Скажем, в четвёртую и двенадцатую трубки. Это даст нам по ИК ловушке на каждую из двух первых ЗУР. Так что, если они поставят тепловые головки наведения, мы уже будем готовы обвести их.

Ковбой делал пометки.

— И не ставь Джейка сегодня в плановую таблицу.

Ковбой посмотрел на Джейка.

— Итак, друзья, с этим всё. Я хочу поговорить с Джейком.

Ковбой и замкомэска вышли. Кампарелли подождал, пока звуки их шагов стихли в коридоре.

— Я думаю, ты понимаешь мои чувства. Потеря Моргана чертовски тяжела.

— Так точно, сэр.

— Я хочу, чтобы ты написал письмо его жене. Я отправлю его через несколько дней вместе с письмом от меня. Это даст ей немного времени справиться с первым шоком.

— Конечно.

— Хочешь сказать что-нибудь ещё про этот вылет? Без протокола?

Джейк был озадачен вопросом и не смог скрыть этого.

— Никак нет, сэр.

— Если есть что-нибудь, лучше выкладывай сейчас. Чёрт побери, я должен знать, что творится в кабинах. У меня на шее шестнадцать самолётов и восемнадцать экипажей. И мне не нравится терять людей или машины.

Джейк сглотнул.

— Шкипер, в этом вылете всё было нормально. Никаких промашек. Узкоглазым просто повезло.

Кампарелли прикурил сигарету. В его коротких волосах виднелись островки седины. От уголков глаз по лицу расходились морщинки. Загорелое, как и у большинства пилотов, лицо. Только руки, постоянно скрытые огнестойким лётным костюмом, оставались белыми. Заметный шрам на середине лба остался на память от аварийной посадки в молодые годы. Тогда, сажая свой А-1 «Скайрейдер» на живот, Кампарелли ударился головой о прицел.

— Никаких промашек? Доктор сказал мне — ты так сильно давил на шею Макферсону, что повредил ткани. И в это же время ты шёл чуть выше верхушек деревьев, пилотируя левой рукой. Бьюсь об заклад, это было похоже на «американские горки». — Он выпустил дым в лицо Джейку. — Единственным способом остановить кровь было засунуть палец в рану и заблокировать артерию. Но тогда Макферсон умер бы от кислородного голодания мозга.

Кампарелли подался вперёд на стуле, опёрся локтями на колени и посмотрел Графтону в глаза.

— Я знаю, ты не мог определить тяжесть ранения. Но ты мог вмазаться, пока играл в доктора. Тогда вы оба, ты и Макферсон, заимели бы по одной из этих маленьких ферм. Знаешь, такие, с памятником и цветами. Конечно, вас бы там не было. Вас бы размазало по рисовым полям на полмили. Твои намерения были хорошими. Но я здесь для того, чтобы говорить тебе: при любых обстоятельствах трезвая оценка ситуации — единственная хреновина на этой божьей зелёной земле, которая даст тебе прожить достаточно долго, чтобы умереть в своей постели. И даже этого может быть недостаточно.

Кампарелли постукивал кончиками пальцев по столу. Его голос понизился:

— Нет такой вещи, как удача. Если считаешь, что у тебя есть удача и что она тебя пронесёт — ты уже живешь в долг.

Кампарелли продолжал уже сам с собой:

— Самые удачливые из тех, кого я знал, уже в могиле. Они думали, что их окружал золотой ореол удачи, волшебный непробиваемый щит. — Он посмотрел на Графтона. — И они сейчас мертвы!

Комэск произнёс последнюю фразу медленно, чеканя каждое слово.

— Я знаю, сэр, вы правы. Но вот что гложет меня, — чувство уважения к Кампарелли боролось у Джейка со злостью из-за смерти Макферсона, — какого чёрта мы продолжаем посылать людей на смерть и машины в огонь ради никчёмных целей? «Вероятный автопарк», ради бога! Жизнь хорошего человека за какие-то побитые грузовики? Если они ещё там были, что, чёрт возьми, сомнительно. В этой стране узкоглазых должны быть цели и получше. Почему мы не можем бомбить что-нибудь важное?

Старик откинулся на спинку стула.

— Никто на борту этого корабля не может поделать ничего насчёт целей. В этой войне политики и генералы назначают их из политических соображений.

Он выговорил слово «политических» тоном священника, произносящего непристойность. Потом махнул рукой, закрывая тему выбора целей и ответственных за это людей.

— Я не хочу, чтобы ты летал, пока не удостоверюсь, что ты на сто процентов готов. У меня нет запасных штурманов. И я чертовски уверен, что не хочу терять самолёт. Всё, о чём ты должен беспокоиться — это твоя задница и твоего штурмана в придачу. А я отвечаю за восемнадцать экипажей. Понял?

— Так точно, сэр.

Он заговорил жёстче:

— И я не хочу, чтобы кто-то в этих самолётах возомнил себя Джоном Уэйном на тропе мести.

Джейк Графтон промолчал.

— О’кей. Иди поспи. На сегодняшний вечер ты свободен. Напиши это письмо. Знаю, что будет тяжело, но это поможет тебе освободиться от груза.

— Так точно, сэр.

Он стоял в замешательстве, глядя, как шкипер достаёт банку «Кола-колы» из холодильника.

— Спасибо, шкипер.

— Сынок, если ты убьёшь себя — я приду помочиться на твою могилу.

— Понимаю.

Командир кивнул головой с отсутствующим видом и открыл банку.

— Отправляйся спать, Джейк.

Идя к своей каюте, Джейк решил, что Фрэнк Кампарелли мужик ничего. Он может послать человека к чёрту так, что тот будет счастлив по пути туда.

Джейк и Сэмми пили. Незадолго до этого врач эскадрильи занёс им две бутылочки двенадцатилетнего бурбона. Бутылочки были маленькие, такие подают пассажирам в полёте. Доктор взял за правило выдавать виски в медицинских целях всякий раз, когда слышал о тяжёлом вылете.

— Очень сожалею о Макферсоне, — сказал он, передавая бутылочки. Потом добавил:

— Но такое случается.

Тут же Джейк почувствовал отвращение к этому человеку.

— Да, изъяны флотской карьеры.

Врач явно уловил сарказм. Среди лётчиков его прозвали Джек Безумный — Знахарь Джунглей. Кличку доктору дали за его недавнее назначение к морским пехотинцам в Южном Вьетнаме, после которого кожа его рук стала красной и воспалённой от тропической кожной болезни. Пациенты очень надеялись, что эта болезнь была незаразной.

— Не хотел обидеть, извини.

Доктор рассеянно оглядывал беспорядок в маленькой каюте. Лётные комбинезоны висели на крючках. В углу валялись лётные ботинки. На обоих столах были разбросаны бумаги. С заметным брюшком в свои тридцать с лишним доктор смотрелся инородным телом среди пилотов.

Уходя, Безумный Джек чуть задержался:

— Если хочешь поговорить или зайти… — Графтон не реагировал.

Так что теперь оба пилота «лечились». Они уже прикончили сувенирные бутылочки. Джейк был занят бутылкой бурбона. Лундин, которому предстояло лететь через восемь-десять часов, потягивал «Колу» из банки. Лундин прятал бутылку в маленьком сейфе стола. По идее, сейф предназначался для хранения секретных бумаг. В отличие от шкипера, у них не было холодильника, поэтому приходилось обходиться безо льда. После первого захода Джейк разбавил виски водой.

Графтон наблюдал за прихлёбывающим «Колу» другом. Лундин был почти предельного для пилота роста — шесть футов четыре дюйма. Сильный торс, плавные и быстрые движения. Он был слишком велик для футбольной команды колледжа, но слишком мал для профессионала. В маленькой каюте он выглядел огромным. Помимо лётной работы, Лундин исполнял обязанности начальника строевой части эскадрильи. Он курировал старшину и пятерых писарей. Из этой части служебных обязанностей лишь составление представлений к наградам не вызывало его видимого отвращения. Он писал представления и рекомендации к медалям, и передавал их замкомэска, Харви Вильсону, на утверждение. После утверждения бумаги отправлялись дальше по командной цепочке. В своём столе Лундин хранил толковый словарь, к которому обращался постоянно при написании наградных бумаг. Свои лучшие произведения он с ликованием зачитывал Джейку в качестве доказательства, что в вооружённых силах вообще, а на флоте в особенности, «всё через жопу».

— Как вы отработали ночью? — спросил Сэмми. Он уже знал, что Морган был ранен после того, как они отбомбились.

— Ну, ты знаешь, тяжело сказать что-нибудь. Темно было. Вторичных взрывов не было. Морг захватил цель локатором и сопровождал её. Система работала нормально. Если мы и промахнулись, то не от недостатка старания. Конечно, мы бомбили просто пару акров леса. Какой-то осёл посчитал, что мы должны сбросить туда несколько бомб.

— Теория щепок, — сказал Сэмми. — Когда мы превратим все их большие деревья в щепки, им придётся сдаться.

— Чёрт, хорошо бы у нас были стоящие цели. В Северном Вьетнаме должно быть что-то, стоящее того, чтобы туда соваться. Моргана укантовали, а мы даже не можем сказать, за что, ведь вторичных взрывов не было.

Джейк плеснул ещё бурбона себе в стакан.

— И шкипер говорит, что мы не можем ничего поделать на этот счёт.

Он встал и начал шагать по маленькой каюте. Джейк знал, что цели назначались ежедневно согласно сводному списку целей, или, как его ещё называли, «фраг-списка». После этого цели из боевого приказа разбивались — фрагментировались — на группы целей для каждой эскадрильи. Этим занимался оперативный отдел. Он распределял цели в соответствии с боевыми возможностями различных типов и количеством исправных самолётов в каждой эскадрилье. Каждая цель получала свой кодовый номер. После этого список целей передавался в эскадрильи офицерам планирования. После консультации с начальником штаба, а, возможно, и со шкипером своей эскадрильи, офицеры планирования назначали экипажи на выполнение заданий.

Расписание вылетов распечатывалось и подсовывалось под дверь каюты каждого члена экипажа как минимум за три — предпочтительнее за четыре — часа до первого вылета дня. Согласно расписанию вылетов, пилоты и штурманы отправлялись в секцию планирования разведцентра авианосца. Здесь кодовые номера целей сопоставлялись с фотографиями, координатами на карте и, при наличии, локаторными изображениями предполагаемых целей. Эта информация для каждого вылета подбиралась офицером разведки каждой эскадрильи. Офицеры разведки специализируются в своей области, их должность нелётная. Обложившись всеми возможными данными, штурманы планировали предстоящий вылет. Пилоты обычно поглядывали через их плечо. Бомбардиры-штурманы выбирали маршрут в обход самых опасных из известных позиций ПВО противника, намечали контрольные точки маршрута, замеряли направления и расстояния, вычисляли полётное время для каждого отрезка маршрута. Они записывали с карт информацию для загрузки в бортовой прицельно-навигационный комплекс. Потом пилоты нарезали из больших листов карт длинные полоски и делали из них карты-склейки маршрута, чтобы взять их в кабину. В это время бомбардиры, используя искусство, приобретённое бесконечными часами тренировок, пытались представить в общих чертах, как цель будет выглядеть на экране локатора при данном ракурсе и высоте подхода. На скорости 500 узлов, 800 футов в секунду, при подходе к цели у штурманов есть всего мгновение, чтобы найти цель. Сотни отражающих сигнал объектов на экране локатора усложняют поиск. Ошибка в этот момент означает, что бомбы упадут не там, где надо, и весь вылет пойдёт насмарку.

Джейк вспомнил, что Макферсон был виртуозом в работе с локатором. Он обладал загадочной способностью находить здание или контрольную точку в призрачной мешанине фона земли. «Проблема не в бомбежках, — думал Джейк, — а в важности назначаемых целей».

— Ну, по крайней мере, этому уже недолго тянуться, — сказал Сэмми, прерывая размышления Джейка.

— Ты о чём?

— Ты что, не слышал? Киссинджер только что заявил, что «мир настанет вот-вот». Это было по внутреннему ТВ прошлой ночью. Война почти закончилась.

Джейк почувствовал себя так, будто ему ударили под дых.

— Вот дерьмо, — сказал Сэмми, — ты и Морган были в воздухе, когда это объявили. Тебе что, никто не сказал?

Шёпот в ответ:

— Нет.

— Господи, мужик, извини. Мне очень жаль.

Глава 3

Оба пожарных транспаранта ослепительно горели красным. Самолёт не слушался рулей. Датчики гидросистемы показывали, что в системе всё еще сохраняется давление. Нос дергался вверх и вниз с дьявольской изощрённостью, машина кренилась влево. Ручка управления отклонена вправо до упора, но самолёт продолжал идти с левым креном. Он посмотрел на Моргана. У того не было головы. Кровь била маленькими фонтанчиками из остатка шеи. Остекление правой части фонаря исчезло. Ветер завывал в кабине. Ручка чувствовалась твёрдо, но самолёт не отвечал на её движения. Его тело болталось вперёд и назад от перегрузок и ветра. Высотомер показывал стремительное падение. Он потянулся к ручке катапульты между ног. Но её там не было! Руки метнулись к основной ручке над головой. Она тоже исчезла! Он не мог оторвать глаз от бешено крутящейся стрелки высотомера. Обезумев от рёва ураганного ветра, он закричал.

Собственный крик разбудил Джейка. Темнота и паника оказались настоящими. Он путался в простынях, пытаясь сориентироваться. Боль от удара кулаком по переборке отрезвила его. Он щёлкнул выключателем плафона над койкой.

Отбросив простыни в сторону, Джейк опустил ноги на пол. Пот выступил на бровях. Трясущимися руками он прикурил сигарету. На часах было три часа ночи. Сэмми Лундин сейчас летит где-то над Северным Вьетнамом. Морган Макферсон лежит в пластиковом мешке в корабельном морге.

Он переборщил с бурбоном. Голова ныла, руки тряслись. Джейк поднялся и пошарил в поисках аспирина в аптечке. Затем прилёг опять и положил мокрое полотенце на лоб. Он оставил свет включенным. Свет был нужен ему.

Он сконцентрировался на звуках корабля, прокладывающего себе путь в море. Металл тёрся о металл. Громада корабля мягко покачивалась вперёд и назад, встречая волны, задающие ритм движения. Ещё были слышны звуки людей и машин. Снизу, из машинного отделения, доносились звонкие удары молотка. Джейк беззвучно проклинал парня с молотком. Несомненно, это был какой-то механик, осторожно настраивающий точный прибор.

Мысли навязчиво продолжали возвращаться к полёту. «Пуля, доставшаяся Моргану, могла попасть в меня, — думал Джейк. — Двумя дюймами ниже, и пуля прошла бы под его челюстью и попала мне в ухо. Бац! Я бы даже ничего не почувствовал. Просто — бац, и ничего.»

Джейк разразился беззвучным криком. Он почувствовал приступ тошноты. «Стоп. Стоп! Ты думаешь об этом слишком много. Можешь стать таким же покойником, как Макферсон.»

Он скатился с койки, взял полотенце и отправился по коридору в душ. Воду полагалось экономить по причине хронической неисправности испарителей опреснительной системы. Расписание на дверях душа гласило, что пользование душем разрешено с 06:00 до 07:00 и с 18:00 до 19:00. Джейк проигнорировал расписание. Он попробовал краны душа и убедился, что вода есть. Джейк простоял под душем минут десять. Да пошёл этот флот! И пошёл в жопу тот раздолбай, который не может наладить испарители!

Джейк оделся в чистую форму цвета хаки. Перед тем, как надеть брюки, пригладил кулаками стрелки на штанинах. Проходя мимо лётной комнаты, он решил, что не хочет видеть кого бы то ни было. Он отправился на ангарную палубу. Борт 505 стоял около подъёмника номер два. Два механика, стоя на стремянке, меняли повреждённый фонарь. Один из механиков, матрос 1-го класса, которого Джейк знал в лицо, повернулся к нему и сказал:

— Не повезло мистеру Макферсону.

«Да уж, не повезло».

— Ни одной пробоины во всём самолёте. Мы потратили полтора часа, мистер Графтон. Искали, может, они ещё куда попали.

Пилот только кивнул и продолжил свой путь. Он вышел на спонсон в середине корабля по левому борту. Здесь темноту нарушал только свет из открытой двери ангара. Гигантские кнехты стояли готовыми принять швартовы, когда корабль причалит к пирсу. Джейк опустился на один из них. Он мог видеть огни эсминца или фрегата в нескольких милях. Ветер был наполнен запахом моря.

Спустя полчаса или около того Джейк вернулся внутрь, под защиту обшивки корабля. Он поднялся по трапу на уровень О-3 над ангаром, непосредственно под полётной палубой. Здесь вместо солёного воздуха Джейк почувствовал запах краски и смазки на петлях переборочных дверей. Следуя запутанными проходами, он нашёл кубрик младших офицеров, где жил Макферсон.

Дверь была открыта. Два стальных флотских рундука стандартного серого цвета стояли у стены восьмиместного кубрика. Оги «Маленький» Одегард и его бомбардир, Джо Кэнфилд, укладывали личные вещи в рундуки.

— Как дела? — буркнул Джейк, садясь на койку напротив пилота.

— Да, вот, укладываю вещи Морга. Хреновая работа, — сказал Оги Маленький. — Всё должно быть упаковано, чтобы могли отослать вещи домой жене, когда мы будем на Филиппинах через три дня.

Эта ноша всегда выпадала на долю соседей погибшего или пропавшего без вести. По этой причине оба лётчика одного экипажа никогда не размещались в одной двухместной каюте.

Кэнфилд сидел за столом Макферсона и сортировал письма, журналы и сувениры, накопленные Морганом за последние шесть месяцев. Кэнфилда прозвали «Большой Оги» — потому, что он был на два дюйма выше своего низкорослого пилота. К тому же пилот и штурман имели между собой удивительное сходство, несмотря даже на то, что пилот был белым, а штурман негром.

— Морган был чистым до скрипа, Джейк. Ни одного порножурнала или письма от любовницы. Да, мужик — у того, кто будет разгребать мой стол, глаза на лоб вылезут от чтения моего барахла.

Он открыл конверт, убедился, что там было письмо от жены Моргана, и положил конверт в большую кипу бумаг, которые попадут в один из стальных рундуков.

— Открытие того, насколько правильно жил Морган, положительно действует на мою мораль.

— Он был хорошим парнем, — сказал Джейк.

— Да, конечно, нам будет не хватать его, — сказал Маленький Оги и посмотрел на Джейка, подняв брови.

— Ты-то сам как, моряк?

— Да, нормально. Шкипер дал мне свободную ночь. Но я буду в плановой на завтра.

— Всего несколько дней, и мы идём в Субик-Бэй, — напомнил им Большой.

— Я собираюсь пролежать всё время у бассейна, потягивая джин с тоником, — заявил Маленький Оги.

— В это время года дождь может лить, как из ведра.

Джейк наблюдал за работой двух человек. Маленький Оги тщательно складывал форму, бельё, гражданскую одежду и паковал всё в коробки. Когда личные вещи Моргана будут отосланы и бумаги оформлены, товарищи по эскадрилье похоронят его окончательно. Когда же Джейк сможет похоронить его?

— Мужики, как думаете — война идёт к концу?

— Ты это насчёт заявления Киссинджера, что «мир вот-вот наступит»? — хмыкнул Маленький Оги.

— Ну, да-а, — Джейк произнёс это настолько мягко, что Большой посмотрел на него подозрительным взглядом.

— Это не закончится до тех пор, пока мирный договор не будет подписан и не отпустят военнопленных, — сказал Маленький Джейку. — А это случится ещё нескоро.

— Ты так думаешь?

— А-а, они переговариваются уже три года. Ха, им понадобился целый год, чтобы договориться о форме стола для конференции. Я думаю, что при такой скорости они подпишут договор на исходе века.

Большой сказал:

— Морган — не последний, Джейк. Не вини себя. Впереди ещё много смертей.

Джейк поднялся, собираясь уйти.

— Ты свободен от полётов, по крайней мере, на 24 часа. Пойди выпей, — посоветовал Большой.

— Я уже это сделал.

— Так пойди прими ещё.

Вернувшись в каюту, Джейк снял форму и откинул стол — часть гардероба, утопленного в переборку. В нише, помимо бумаг и книг, находился сейф для секретных документов. Он включил светильник дневного света. Находясь в нише, светильник освещал лишь небольшое пространство. Пятно света создавало ощущение интимности, казалось бы, невозможное на корабле водоизмещением в 86000 тонн и с экипажем в 5000 человек. Джейк выключил все остальное освещение в каюте, чтобы найти убежище в мире настольного светильника.

Что он мог сказать Шэрон Макферсон? «Дорогая Шэрон, мне очень жаль, что твой муж убит.»

Как он может сказать, что ему жаль, и выразить этим хоть что-нибудь? Её мир разлетелся вдребезги, а ему всего лишь «жаль».

Руки Джейка тряслись. Он решил, что воздействие адреналина ещё не прошло. Пилот взял лист бумаги и положил его на кончики пальцев. Бумага вибрировала. Как и всё в его жизни, как цели и то, что случилось с Морганом, это было вне его власти. Джейк уставился в темноту каюты. Он вспомнил взгляд Моргана, его хрип и кровь. Кровь повсюду. Тело содержит неимоверное количество крови. Может быть, люди, которых убили Джейк и Макферсон, умирали точно также, истекая кровью. А может, они умерли мгновенно при взрыве бомб. Он никогда не узнает об этом.

Он жевал кончик карандаша. Насчёт того, что сказать Шэрон, его воображение было так же пусто, как и лист бумаги перед ним. Что скажешь вдове и матери? «Дорогая Шэрон, мы только что отбомбились по цели, не стоящей ни чёрта. Теперь твой муж в пластиковом мешке в холодильнике. Я чертовски сожалею, что он убит. Я так сожалею. О-о, я очень сожалею. Но он мёртвый и холодный, как камень. Сожаление не вернёт его обратно. И ты, и я, и сынишка Моргана должны смириться с этим.»

Что можешь сказать вдове человека, который спас твою жизнь?

Тогда они были моложе. И авианосцы всё ещё были в будущем. Они оба закончили подготовку в запасной эскадрилье в один и тот же день. Они шли через стоянку около другого ангара. Ангара другой эскадрильи. Строевой.

Каким-то образом их назначили летать вместе. Полёты без инструктора были всё ещё непривычны для них. Они только знакомились, как молодожёны во время медового месяца. Медовый месяц закончился той ночью.

Они летели на юг, параллельно береговой черте штата Вашингтон. Шли в двадцати милях от берега. Закат умирал на небосклоне к западу. Справа от них дневное небо медленно сдавалось ночи в тенях жёлтого, оранжевого и красного света. Слева от них тяжёлые ярусы слоистых облаков отражали умирающее сияние затянувшегося остатка дня. Между ярусами голубое и фиолетовое переходило в черноту. Они прошли устье реки Колумбия и продолжили полёт на юг. Пройдя ещё восемьдесят миль, Джейк прибрал обороты и начал снижение. На 5000 футов Макферсон выдал новый курс. Пилот повернул на восток, к берегу, продолжая снижение.

Они выровнялись на 1000 футах, и Джейк выставил обороты двигателей для полёта на 360 узлах. Они шли под облаками. Дневной свет окончательно погас. Джейк переключил экран полётной информации на вывод изображения обзорного локатора, работающего в режиме огибания рельефа. Пилот выставил для себя индекс безопасной высоты на 1000 футов. На ЭПИ лежащая впереди местность графически отображалась на основе отражённого сигнала локатора. Информация о местности представлялась в виде последовательности неровных полос разной высоты. Полосы обозначали расстояние до деталей рельефа поверхности. Чем больше расстояние, тем темнее полоса, которая ему соответствует. Все вместе они создают видимость трёхмерного изображения. Одна из полос помечена небольшими вертикальными полосками. Пилот должен совмещать импульс текущей высоты на вертикальной шкале с выставленным индексом. В этом случае самолёт огибает рельеф, оставаясь на безопасной высоте.

Они ещё не удалились от берега, когда вошли в облачность. Джейк выключил проблесковый маяк, чтобы его мигающий красный свет, отражаясь в белой мешанине, не слепил его. Морган не отрывался от тубуса экрана локатора, поэтому, наверно, не знал, что они идут в плотных облаках. Инструкция по производству полётов эскадрильи запрещала летать по приборам по этому тренировочному маршруту, проложенному через прибрежные горы. Графтон знал это, но сегодня ночью решил рискнуть. Возможно, это как раз тот случай, когда со страхом борются, встречая его лицом к лицу.

Не прошло и нескольких минут, как самолёт попал в извилистую долину. Джейк начал сильно потеть. Информация на ЭПИ обновлялась каждую секунду. Пилот должен мгновенно оценивать темп изменения повышающегося рельефа или любые изменения курса, и управлять машиной в соответствии с этими оценками. Самолёт реагировал на движения ручки, но эти движения только задавали скорость изменения положения в пространстве, а не создавали само изменение. Выбор правильного темпа эволюций — вот настоящее искусство. Пот стекал по лбу и щипал глаза.

Макферсон, не отрывая головы от тубуса экрана локатора, постоянно комментировал пилотирование Графтона:

— Мы в долине… Пять миль по курсу выглядят хорошо, хребты с обеих сторон… Долина поворачивает вправо… Разворот вправо через две мили… Держишь высоту хорошо… Начинай разворот вправо… Круче вправо… Нормально… Прямо.

Так они неслись над долиной. Через пять минут они пересекли водораздел и спустились в другую долину, ведущую на внутреннее плато, в пустыню. Во время виражей, крутых поначалу, пилот не решался держать минимальную высоту. По мере расширения и выпрямления долины пилот дал самолёту снизиться до тех пор, пока марка текущей высоты не легла на деление индекса на шкале, а радиовысотомер не показал 1000 футов.

— Очень хорошо… Хребты расходятся в стороны… Держи этот курс… Высота по РВ смотрится хорошо.

Они взяли курс на озеро, лежащее в семидесяти милях. На полпути до озера Макферсон оторвался от экрана локатора и на клавиатуре между коленей начал вводить в компьютер координаты следующего поворотного пункта маршрута. После страшного напряжения последних пятнадцати минут пилот подсознательно расслабился. Он вздохнул глубоко несколько раз и пробежал взглядом по приборам двигателей и датчикам топлива, пока Макферсон стучал по клавишам, сверяясь с картами в наколенном планшете. Штурман, удовлетворённый вводом новой информации, опять прильнул к экрану локатора. Джейк услышал его вопль:

— Набор!

Теперь и Джейк взглянул на экран. «Мы — покойники!» Деление шкалы было гораздо выше индекса безопасной высоты, почти в самом верху экрана. Он вдавил РУДы и рванул ручку управления на себя. Глаза метнулись к радиовысотомеру. Стрелка продолжала движение вниз, минуя отметку 200 футов.

«Нам конец!»

Зазвучало звуковое предупреждение. Стрелка миновала 100 футов. Пилот уже до отказа выбрал ручку на себя.

Значит, вот каково это — погибать…

Стрелка высотомера упала до 50 футов, замерла на мгновение и начала двигаться вверх. Глаза пилота вернулись к ЭПИ. Угол набора 20 градусов. Он оставил ручку в крайнем заднем положении. Стрелка высотомера продолжала энергично вращаться вправо.

Он не мог заставить себя отпустить ручку в нейтральное положение. Угол набора 40 градусов… 50… 60… 70.

На 80 градусах Джейк почувствовал тряску, предшествующую сваливанию. Тогда, и только тогда, он вернул ручку в нейтральное положение.

Скорость 200 узлов и продолжала падать. Они проходили 9000 футов.

Джейк уставился на приборную доску. Он должен был что-то сделать! Они продолжают идти почти отвесно вверх, ещё немного — и потеряют скорость!

— Джейк, ну, давай, — услышал он спокойный голос Морга. Пилот дал крен 90 градусов и позволил носу самолёта опускаться к горизонту. Медленно, медленно, по мере опускания, воздушная скорость начала нарастать. Когда нос достиг горизонтального положения, Джейк убрал крен.

Высота 13000 футов. Джейка била бесконтрольная дрожь. Что он наделал? Он чуть не убил их обоих!

Морган, должно быть, уловил, как его трясло. Пока они кружили на автопилоте в плавном вираже, штурман говорил с трясущимся Джейком. Джейк так и не запомнил слов Моргана. Он просто говорил что-то, чтобы пилот мог слышать его голос, остывая и успокаиваясь. Он говорил до тех пор, пока Джейк не справился с паникой. И после посадки Макферсон никогда не рассказывал про этот инцидент кому-либо. Так и не доложил о предпосылке к лётному происшествию по команде. Он просто пожал руку Джейку на стоянке и понимающе улыбнулся ему.

И он спас жизни им обоим!

Теперь он мёртв. Два года и сотни тысяч миль спустя, он мёртв.

Джейк начал писать. После трёх черновиков у него получилось что-то похожее на приемлемое письмо. Нельзя сказать, чтобы оно было вполне приемлемым, но это было лучшее, на что он был способен. Ещё два черновика в чернилах привели к письму, которое Джейк был готов подписать.

«Дорогая Шэрон,

Сейчас тебя уже известили, что Морган пал в бою. Он был убит во время ночной бомбардировки Северного Вьетнама. Он сделал для своей страны всё, что было в его силах. Этот факт никогда не восполнит пустоты, оставленной потерей, но в моей памяти это заставит засиять его образ ещё ярче.

Я летал с Морганом более двух лет. Мы вместе провели в воздухе более шестисот часов. Я знал его настолько, насколько один человек может знать другого. Мы оба любили летать и эта общая увлечённость скрепила нашу дружбу.

Поскольку я знал его очень хорошо, мне известна глубина его любви к тебе и Бобби. Я понимаю, насколько велика трагедия его ухода. Прими моё глубочайшее и искреннее сочувствие.

Джейк.»

Что она подумает, читая письмо? Сохранит ли она его, чтобы вернуться к нему, когда настанет время вспоминать прошлое? Через десять или двадцать лет, расчищая кладовку холодным весенним днём, она найдёт это письмо из своего забытого прошлого. Выцветшие чернила на пожелтевшей бумаге. Может, она вспомнит, как письмо выглядело, когда она его получила. Окончательное извещение о том, что мечты её юности умерли где-то далеко, в давно оставленной стране, за то, что никто уже и не помнит. Наверное, она покажет это письмо сыну, когда тот спросит про своего отца.

Джейк посмотрел на себя в зеркале над раковиной. Где он будет через двадцать лет? Мёртвый, как Макферсон и безвестные люди, умершие под его бомбами? Или он будет продавать страховки и выплачивать кредит, крутясь в ежедневной суете, заполняющей жизнь, но каким-то образом оставляющей её пустой?

Он выключил свет и лёг на койку. Несмотря на усталость, сон не приходил. Джейк просматривал тот полёт с самого начала до конца. Должно было быть что-то, что он мог сделать по-другому. Но пуля пришла из ниоткуда. Он не мог избежать её. Теперь Макферсон мёртв, и что? Ему хотелось достать этих сукиных детей за это! Джейк вспомнил атаку зенитной позиции «Рокаями». Боже, какое хорошее чувство! Он сбросил четыре кассетные бомбы точно в нужный момент. Жаль, что А-6 не имеет пушки, как А-7 «Корсар». Если бы у него была пушка! Он просто мог бы спикировать, наложить марку прицела чуть ниже цели, нажать гашетку и пройтись снарядами прямо по узкоглазым. Лёжа на койке, Джейк почувствовал отдачу работающего оружия. Чувство было настолько реальным, что он запаниковал и включил свет.

При свете вокруг была лишь маленькая каюта. Джейк нашёл бутылку Лундина, сел на стул у стола и отхлебнул виски. В памяти всплыли слова Кампарелли: «Я не хочу кого-либо в этих самолётах, кто возомнил себя Джоном Уэйном на тропе мести». Но это чертовски тяжело — не желать отомстить. Око за око… Зуб за зуб… Тело за тело.

Морган мёртв и ничто не может вернуть его обратно. Он погиб, бомбя какие-то деревья в маленькой сраной стране, в маленькой сраной войнушке, постараться выиграть которую у нас кишка тонка. Теперь он получил флаг на свой гроб. Господи Иисусе, когда ты теряешь его вот так — хочешь чего-нибудь большего, чем флаг. Пусть тщетно, но желаешь этого: если ему и суждено было умереть, он погиб бы при атаке важной цели. Так, чтобы ты мог честно сказать, чтобы Шэрон могла правдиво сказать, чтобы его сын мог через годы с гордостью сказать: «Он погиб за… Мой отец внёс вклад в победу над… Он умер ради…» Чего? Ничего. Господи! Вот чего ты хочешь — так это того, чтобы его смерть значила чего-нибудь. Тебе нужен резон.

Может быть, ты и можешь сделать так, чтобы его смерть значила что-нибудь. Ты можешь пробраться на север какой-нибудь тёмной ночью и разбомбить что-нибудь, стоящее риска. Как следует врезать узкоглазым по яйцам.

Джейк встал и начал ходить по каюте. «Это возможно, — сказал он сам себе, — да. Никто, кроме штурмана, не знает, куда ты отправляешься, когда пересекаешь береговую черту. Американцы не могут отслеживать тебя локатором. Узкоглазые не подозревают, куда ты собрался идти. Так что можешь лететь куда угодно, и атаковать любую чёртову штуковину. Что за сумасшедшие мысли! Джейк, если ты выкинешь такой фокус — тебя отдадут под трибунал. Распнут на кресте.

Да и хрен с этим. Ну и что? Макферсон мёртв. Мне нужна цель, чтобы пустить кровушку узкоглазым. Пустить так, как они пустили Моргану. И Шэрон. И мне…»

Потом Джейк опять улёгся на койку. Он оставил свет включённым, прислушиваясь к скрипам и шорохам листов обшивки и набора корпуса, принимающих удары волн.

Так он лежал долго, вслушиваясь в звуки корабля.

Глава 4

Стояла сырая тропическая ночь. Дождь начался снова, сразу после заката. На мостике «Шайлоу» вахтенный офицер отметил время в журнале. Через несколько минут вахтенный приказал включить стеклоочистители. Он оглядел темноту снаружи в поисках огней эсминца, который должен был находиться впереди по курсу авианосца. Только что эсминец был виден. Офицер проверил экран радара. Эсминец всё ещё там, где и должен быть — в пяти тысячах ярдов впереди.

— Если «Фэннон» выбьется из ордера, доложите мне, — сказал он младшему вахтенному офицеру, затем вызвал боевой информационный центр, БИЦ, авианосца. Дежурный офицер БИЦ, окружённый со всех сторон консолями локаторных экранов, выслушал тот же приказ.

Даже воздух на мостике казался мокрым. Стопроцентная влажность не давала поту испаряться. Взмокшие волосы, рубашка и бельё придавали каждому свой собственный запах.

Вахтенный перешёл на левое крыло мостика и взглянул на исхлёстанную дождём полётную палубу внизу. В неверном красном свете самолёты стояли сбившимся в кучу стадом. Сложенные вверх крылья напоминали воздетые в мольбе руки. По крайней мере, самолётам тропический дождь шёл на пользу: он смывал грязь и солевой налёт. Стук дождя о сталь мостика и ритмичное «шур-шур» стеклоочистителей заставили вахтенного остро ощутить своё одиночество.

Текущий период боевого дежурства окончится через два дня. Тогда авианосец покинет «Янки-Стэйшн» и отправится в тридцатишестичасовой переход через Южно-Китайское море, навстречу удовольствиям Субик-Бэй. И в одно прекрасное утро из моря восстанут покрытые джунглями горы, окружающие пристанище ВМС США на северо-западе Тихого океана, и нарушат однообразие горизонта. Пять славных беззаботных дней и ночей максимальной свободы ожидают большую часть экипажа. Для кого-то, конечно, останутся долгие часы работы, но даже они могут с нетерпением ожидать вечера, чтобы провести время на берегу.

Американская военно-морская база Субик-Бэй и воздушная база флота Куби-Пойнт рядом с ней не относились к местам, рекламируемым в туристических проспектах. Однако суша есть суша. Правда, сушей в строгом смысле слова её можно было называть лишь до тех пор, пока не начнётся очередной тропический шторм. Но и тогда моряк не унывает: даже грязь лучше солёной воды.

Когда моряки в увольнительной устанут от выпивки в барах, гольфа под палящим солнцем и прогулок по флотским магазинам, они всегда смогут пересечь мост. Мост перекинут через реку Благовоний (на самом деле сточную канаву) и позволяет попасть в полный экзотических наслаждений Олонгапо-Сити. 150000 жителей города боролись за существование на частью мощёных, частью тонущих в грязи переполненных улочках.

Большинство жителей По-Сити добывало хлеб насущный, охотясь различными способами за долларами, приносимыми в город через мост американскими военными. Пересекая мост, жаждущие и истосковавшиеся по сексу американцы одним махом освобождались от матери, бога и флота США. Город предлагал калейдоскоп развлечений: дешёвую выпивку, пиво, подобное лошадиной моче, и легионы маленьких смуглых девочек. Несмотря на то, что волосы на их лобках только начали пробиваться, они могли исполнить любое сексуальное желание — за подходящую цену, конечно. К великому воодушевлению озабоченных американцев, «подходящая» цена была всегда до смешного низкой.

В эту ночь, за два дня до порта, доктора и санитары в госпитальном отсеке покупали пятидолларовые билеты импровизированной лотереи, делая ставки на числа. Выиграет билет с числом, ближайшим к общему числу венерических заболеваний, которые будут выявлены во время следующего боевого периода. В канцелярии командира писарь доканчивал отчёт о случае смерти от передозировки наркотиков во время последнего захода в порт. Ночная смена на кухне занята выпечкой полутора тысяч батонов хлеба и пяти тысяч пончиков — дневного рациона экипажа. Повара высчитывают количество батонов и пончиков до Субик-Бэй. От киля до сигнального мостика, каждый моряк ожидает ночей на берегу, когда корабль пришвартуется у авианосного пирса воздушной базы флота Куби-Пойнт.

Под полётной палубой, в отсеке, где размещался центр боевого управления, сидели люди, отвечавшие за планирование боевых вылетов авианосца. Подбадривая себя кофе и сигаретами, они колдовали над разложенной на столе картой зоны боевых действий. Поверх карты лежал последний прогноз погоды, с которым то и дело сверялись. Тонкинский залив, где находился корабль, и Северный Вьетнам покрыты толстым слоем дождевых облаков. Облака также покрывали остров Хайнань и северную часть Южного Вьетнама. Планировщики, после консультации с метеорологами, приняли новый план воздушных операций на следующие двенадцать часов, начиная с полуночи. Новый план быстро написали, отпечатали и разослали по службам и боевым частям корабля.

Корабль должен идти курсом на юг. Начиная с полуночи, будут запущены А-6 для нанесения удара по предписанным целям в Северном Вьетнаме. Облака, дождь и темнота — не помеха для электронных глаз А-шестых. «Фантомы» обеспечат истребительное прикрытие ударных сил. Е-2, самолёты дальнего радиолокационного обнаружения, патрулируя выше плохой погоды, обеспечат наблюдение за воздушным и морским пространством. Они выдадут оповещение о появлении любого неопознанного самолёта или корабля. С рассветом всё наличные самолёты, способные нести бомбы, будут работать в Южном Вьетнаме по целям, указанным передовыми авианаводчиками (ПАН) ВВС.

— Не люблю давать парням на Севере выходной день, но уж ничего не поделаешь с этим, — сказал начальник оперативного отдела своим подчинённым.

В соответствии с новым воздушным планом, штурман корабля проложил курс к точке первого запуска и передал его вахтенному офицеру. Вахтенный офицер передал по радио кораблям эскорта новый курс и порядок маневрирования. Он также проверил позиции кораблей эскорта в ордере группы. После этого он отдал приказ на смену курса. Вахтенный офицер проконтролировал, как рулевой вращал штурвал, поворачивая корабль. После этого он приклеился к репитеру локатора, следя за тем, чтобы ни один корабль эскорта не оказался перед носом колоссального авианосца. Корабль повернул на два-три градуса, начав длинный и плавный разворот. Дождевая вода стекала с полётной палубы в шпигаты и из них падала в море с высоты шестьдесят футов.

Кто-то тряс его. Он медленно просыпался. Его трясли за руку.

— Проснись и пой, Джейк. Время летать, — Лундин потряс его ещё раз, чтобы убедиться, что друг проснулся.

Со своей койки Джейк наблюдал, как его высокий сосед намылил лицо пеной для бритья. Каждый мускул его тела был расслаблен.

— Сколько я проспал?

— По крайней мере, 14 часов. Ты придавил на ухо по-настоящему.

Лундин брился, напевая что-то под нос.

— У нас предполётный инструктаж через пять минут для первого ночного запуска, — сказал он, — ты на танкере.

— Как погода?

— Высокая волна. Дождь такой, что впору Ноеву ковчегу отправляться в плавание. Очередной отличный флотский день.

Лундин продолжал напевать.

Джейк посмотрел на часы: 10:25. Неохотно откинул простыню и сел. Мелкий пот покрывал всё тело. Он потянулся и зевнул.

— Ты напеваешь что-то такое вдохновляющее. Что это за мелодия?

— Не знаю, я сам её придумал.

Джейк натянул новый лётный комбинезон цвета хаки. Зашнуровывая высокие лётные ботинки со стальными носками, он спросил:

— Сэмми, если бы ты мог бомбить любую цель в Северном Вьетнаме, что бы ты выбрал?

— А ты почему спрашиваешь?

— Ну, что у них самое важное?

— Могила Хо Ши Мина.

— А серьёзно?

— Я серьёзно. У них нет ничего стоящего даже пустяка. Если бы было, мы уже разбомбили бы.

— Херня. Ты знаешь, что это не так.

Сэмми сполоснул бритву и вытер лицо.

— Это «что-то» было бы в Ханое. Если у них и есть что-то стоящее — оно находится в Ханое, где они могут это защитить. Пока что флот там бомбил только мосты и железнодорожное депо. Может, ещё одну-две электростанции.

Оба лётчика открыли сейфы своих столов, вынули оттуда револьверы и сунули в нагрудные карманы. Свободные комбинезоны провисли под тяжестью. Лётчики заперли сейфы, выключили свет и закрыли за собой каюту.

— Но ты не можешь бомбить всё, что тебе вздумается, Джейк. И ты прекрасно это знаешь, — сказал Сэмми по пути в лётную комнату.

— Ага.

— И не выдумай чего-нибудь.

— Конечно, Сэм. Ты же меня знаешь.

Джейк остановился у буфета главной кают-компании, соседствующей с лётной комнатой. Он налил себе в кружку кофе и попросил у стюарда кусок запечённой говядины из остатков от ужина, который он успешно проспал. Он даже получил булочку, которую разломил пополам и положил внутрь кусок мяса.

В лётной комнате шёл инструктаж. Графтон уселся в одно из больших мягких кресел рядом с «Разором» Дэрфи, его штурманом на сегодняшний вылет. Разор делал записи, слушая инструктаж по корабельному ТВ.

Телевизор находился в дальнем углу помещения. Эта же самая передача транслировалась во всех восьми лётных комнатах корабля. На экране один из офицеров воздушной разведки эскадрильи А-6, Эйб Стейджер, проводил постановку задач для всего авиакрыла перед первым запуском. Джейк жевал свой сэндвич, пока Разор делал записи.

— Тяжко вышло с Морганом, — прошептал тот, не отрывая взгляда от экрана. Джейк угукнул и продолжил жевать.

Да, было очень тяжко. Морган не выносил Дэрфи. Когда Джейк об этом задумался — понял, что и сам невысокого мнения о Разоре. Джейк наблюдал за штурманом, делающим записи. Линия волос Разора заметно отступила ото лба. Как будто компенсируя это, он отпустил шикарные усы, которые постоянно поглаживал.

Сэмми Лундин и Марти Грив летят на бомбёжку одной цели, в то время как Ковбой и Майлс Рокуэл нанесут удар по другой. Маленький Оги и Большой Оги на резервном танкере. Их запустят только в случае технических проблем с самолётом Графтона. Все лётчики сидели в высоких креслах с мягкой обивкой, большинство закинули ноги на подлокотники впереди стоящих кресел. Трудно было бы представить сборище более расслабленно выглядящих людей. Из своего тяжёлого опыта они знали, что такое принудительное расслабление — лучший способ контролировать спазмы в животе и нервы по мере приближения запуска. Внешняя нервозность заразительна, поэтому нарочитое спокойствие являлось неписаным правилом.

Когда Стейджер закончил читать список целей, на экране появился Облако, дежурный метеоролог. Все взгляды сфокусировались на картах погоды и кончике указки Облака.

— Не самый лучший вечер, джентльмены. Облачность 10 баллов и дожди над всем Тонкинским заливом, островом Хайнань и Северным Вьетнамом. Облачность покрывает всё до самого хребта, разделяющего Вьетнам и Лаос с Камбоджей. Верхняя кромка ожидается на 18000 футов. Ветер с северо-востока, около 15 узлов у поверхности. В настоящий момент высота волн от 6 до 8 футов. Направление волн с юго-востока. Через минуту у нас будет таблица ветров по высотам. Прогноз даёт усиление ветра и волнения. Облачность и дожди, по крайней мере, на протяжении следующих двенадцати часов. Хотя к югу, около 50 миль южнее Дананга, начинает проясняться. Сегодня после восхода народ в тех местах встретит достаточно хороший день с переменной облачностью и местными дождями.

На экране появились таблицы ветров и температур по высотам. Облако перешёл к ним.

На момент Джейк закрыл глаза. Он чувствовал качку корабля. В районе кормы, на «балконе», в пятистах пятидесяти футах от центра тяжести корабля, движение должно ощущаться явно. Это обещало трудную ночь для возвращения обратно на борт.

— А сейчас опять к мистеру Стейджеру, который имеет новую заявку в конкурсе «Дай имя Развратной Бэби».

Стейджер опять появился на экране — уши, очки и ухмылка. Он держал шестидюймовую куклу с нарочито пышными формами. Камера наехала передним планом на куклу, которую Стейджер держал двумя пальцами за талию.

— Заявка поступила из лётной комнаты номер три, — сказал Стейджер, пока камера скользила по Развратной Бэби.

— Похоже, что её прислал «Санни» Боб Бэтлс. Предлагается имя «Пегги-без-письки, Киска Олонгапо».

В студии послышался одинокий хлопок в ладоши и экран погас.

— У этого Стейджера самое грязное воображение на всём корабле, — заявил Разор, не обращаясь к кому-либо конкретно. Все знали, что Стейджер редко получал имена для конкурса. В большинстве случаев он придумывал их сам.

— Нет, не так, — ответил Джейк. — Он просто пытается оставаться в своём уме.

Джейк знал, как Стейджеру тяжело держаться в любой день, когда он не получает писем от своей жены. Иными словами, почти каждый день. Это был студенческий роман, который война разрушит рано или поздно.

— У него не очень это получается, — сказал Разор. — Да, между прочим, ты выглядишь ужасно. Ты как, нормально себя чувствуешь?

Разор произнёс эту фразу, поглаживая усы и поглядывая искоса. Джейк подумал, что Разор проверяет его, ища признаки надвигающегося нервного срыва.

— Чертовски здоров и бодр, — недовольным тоном ответил пилот и отправился проверить свой почтовый ящик. Ящиком служила переделанная книжная полка в углу комнаты под телевизором с именами на ячейках. В ячейке со своим именем Джейк нашёл письмо от родителей и ещё одно от Линды, своей подруги. Он попытался вспомнить, когда она писала в последний раз. За прошедшие три месяца её литературная активность снизилась драматически. Джейк запихал письмо в кармашек для сигарет на левом рукаве. Он решил, что прочитает его в воздухе. При полёте на танкере борьба со сном иногда представляла собой самую сложную часть вечера.

Один из старшин из технической службы принёс формуляры задействованных этой ночью самолётов. Он оставил их на столе в дальней части комнаты. Джейк взял формуляр своего самолёта. Он читал каждое замечание, «галочку», оставленное после последних десяти вылетов. Серьёзные проблемы, сказывающиеся на безопасности самолёта, назывались «нелётные галочки» и должны были быть устранены до следующего вылета. Менее серьёзные неисправности, «лётные галочки», могли быть устранены позже, при удобном случае. Самолёт со множеством лётных галочек мог стать большой головной болью. Так как эскадрилья имела всего шесть танкеров и каждый исправный из них делал, по крайней мере, три вылета в день, в формулярах собиралась изрядная стая галочек. Джейк просмотрел записи внимательно, расписался и вернул том в металлической окантовке в стопку.

Подлив себе ещё кофе, Джейк сел на стул в тихом углу и прочитал письмо от своих родителей. В передней части комнаты два экипажа, которым предстояло наносить удар, внимательно изучали полётные планы и аварийные процедуры.

Один за другим лётчики расходились. Они заходили в туалет по пути в лётную раздевалку, где хранилось индивидуальное полётное снаряжение. Каждого из них ожидали противоперегрузочный костюм — ППК, подвесная система, аварийный жилет с присоединённым к нему спасательным жилетом, полётный мешок со шлемом, кислородная маска, планшет, аэронавигационный сборник по Юго-Восточной Азии. Многие пилоты и штурманы носили кобуры для пистолетов.

Когда Джейк вошёл в раздевалку, все члены экипажей уже были там. Он открыл свой шкафчик и вынул ППК. Костюм оказался в кровяных пятнах, так же, как и аварийный жилет. Он забыл о крови.

Джейк уставился на пятна. Они были тёмно-коричневыми, ржавыми, непохожими на ярко-красную, пахнущую медью жидкость, вытекавшую из шеи Моргана Макферсона. Джейк бросил снаряжение и пошёл в туалет, где его вырвало только что проглоченным мясом и кофе.

Когда его желудок успокоился, пилот вернулся в раздевалку. Сэмми скоблил ППК ножом из аварийного набора.

— После вылета ты можешь обменять снаряжение у укладчика парашютов.

Разор смотрел на пепельно-серое лицо Джейка.

— Ты в состоянии летать? — спросил он тоном, выражающим сомнение.

— Да, — сказал пилот, беря ППК из рук Лундина и застёгивая его на бёдрах.

— Может, ты и думаешь, что в состоянии. Но, знаешь ли, моя жопа тоже будет в этом самолёте.

— Слушай, говноед, — прорычал Лундин, — если у тебя кишка тонка летать сегодня, почему бы тебе так прямо и не сказать?

В это время Ковбой показался в конце прохода и стал наблюдать, как Джейк натягивал подвесную систему. Система походила на костюм без рукавов и штанин. К ней крепились пряжки свободных концов парашюта и ножных ремней привязной системы. Ковбой перехватил взгляд Джейка.

— Ты готов летать?

Джейк кивнул.

— Тогда ты летаешь, — произнёс Ковбой безапелляционным тоном и повернулся, чтобы уйти.

— Вот так, запросто? — спросил Разор Дэрфи в спину Ковбою и дёрнул себя за ус. — Вот так, запросто, ты хочешь, чтобы я рисковал своей жизнью с Холодной Рукой? — Он принялся на другой ус. — Может, ему лучше навестить Безумного Джека?

Ковбой выдержал паузу, холодно осматривая бомбардира.

— Он летает, и ты тоже, Дэрфи. А теперь заткнись и одевайся.

— А ты не шкипер. Речь идет о МОЕЙ жопе! По какому праву ты говоришь мне, что я должен летать с ним?

Ковбой проигнорировал замечание и направился к своему шкафчику.

Большой Оги кашлянул.

— Потому, что ты младший лейтенант, а он лейтенант-коммандер, Разор. И он, к тому же, НШ. Или вам не разъясняли такие тонкости военного этикета в универе каноэ?

— Если ты, вонючий резервист, так назвал Военно-Морскую Академию.., — начал Разор, тыча пальцем в его сторону. Тут вклинился Маленький Оги:

— Ребята, смотрите, Разор показывает, сколько цветов послать его родичам, если он купит сегодня ферму!

Большой присоединился:

— Будь твой конец таким же острым, как язык, Разор, тебе следовало бы вытатуировать на нём серийный номер и держать его в своём сейфе.

Тяжёлый техасский говор Ковбоя прервал перепалку:

— Кончайте трёп, джентльмены. Давайте на полётную палубу, живо!

Разор хлопнул дверцей шкафчика и крутанул цифровой замок. Задержался у выхода:

— Если мне придётся сегодня ночью поплавать, Паркер, я лично затолкаю один из этих ботинков двенадцатого размера в твою задницу по самое колено. И мне насрать, стань ты хоть адмиралом.

Он показал обоим Оги палец и захлопнул за собой дверь.

— Ковбой, тебе это геморрой может вылечить, — хихикнул Большой Оги.

— И тогда задница Ковбоя станет совершенной, — сказал Маленький своему БШ.

— А-а, вот это боевое братство. Теплеет на душе.

Оба Оги закрыли свои шкафчики и последовали за Разором на полётную палубу, продолжая на ходу перебрасываться шуточками. Выходя, Ковбой подмигнул Джейку и показал ему поднятый большой палец.

Джейк пропустил ремень кобуры через окна ремней подвесной системы, чтобы кобуру не сорвало при катапультировании. Затем застегнул аварийный жилет. Эта громоздкая деталь снаряжения вмещала пятнадцать фунтов аварийного набора и надувной спасательный жилет. Джейк внимательно проверил вытяжные шнуры патронов с углекислым газом.

Лундин не спешил с одеванием. Когда в раздевалке остались только они с Джейком, Сэмми задержался рядом с другом, держа мешок со шлемом в руке.

— Ты там сегодня повнимательнее, ладно? Не давай таким сволочам, как Разор, пригибать тебя.

Он хлопнул Джейка по руке и улыбнулся.

— Просто повнимательней и храни верность.

— Конечно, Сэмми. Конечно.

Джейк Графтон вышел из надстройки на полётную палубу. Красный свет освещал самолёты и группы людей, работающих под дождём. Ветер делал дождь косым и теребил красные флажки предохранителей на тележках с бомбами.

Он нашёл борт 522, стоящий всего в двух футах перед челноком левой носовой катапульты. Ему понадобится лишь подать самолёт немного вперёд, чтобы поводок стойки носового колеса состыковался с челноком. Разор уже сидел в кабине. Джейк начал предполётный осмотр. Он подсвечивал себе фонариком, переключённым на белый свет. В красном свете потёки красной гидравлической жидкости были бы почти невидимы. Он внимательно осмотрел заправочную станцию под фюзеляжем, приблизительно в пятнадцати футах спереди от хвостового оперения. Это устройство внешне отличало танкер KA-6D от бомбардировочной версии А-6. Танкер имел фюзеляж, предназначенный для подъёма топлива в воздух. У него в сравнении с бомбардировщиком отсутствовали оба локатора, бортовой компьютер и инерциальная навигационная система. Точки подвески под крыльями вместо бомб несли внешние топливные ёмкости. На каждом из четырёх крыльевых и одном подфюзеляжном пилонах крепился подвесной топливный бак вместимостью 2000 фунтов. Общая вместимость внутренних и внешних баков составляла внушительную цифру в 26000 фунтов, почти 12 тонн.

Удовлетворённый осмотром, Джейк взобрался по лестнице с левой стороны кабины и проверил катапультное кресло. Вынув и спрятав все пять предохранительных чек, он уселся на своё место. Техник самолёта, девятнадцатилетний парень из Оклахомы по кличке «Маггот», стоял на верхней ступеньке стремянки, перегнувшись в кабину, чтобы помочь Джейку пристегнуться к креслу.

Если бы кто-то спросил, Маггот ответил бы, что это его самолёт. Именно Маггот отвечал за пред- и послеполётное обслуживание и осмотры, а также за перемещения самолёта на борту корабля. «Дьявол-522» был его чадом. Чтобы подчеркнуть это и увеличить трудовое рвение техника, в эскадрилье нанесли на фюзеляж его звание — эйрмен — и имя. Надпись чёрными буквами гласила: ЭН Д. Е. Шатс, ТХН.

— Классная ночка для полётов, мистер Графтон.

— Будь я летучей рыбой, Маггот — наверное, согласился бы с тобой.

— Ждёте захода в порт?

— Конечно, а ты?

— Ага, не могу больше работать под дождём. Столько раз передёргивал в душе, что теперь, как попаду под дождь, у меня сразу встаёт.

Пилот улыбнулся.

— Только смотри не упади и не сломай что-нибудь. Да, кстати, слышно что-нибудь насчёт твоего отца?

Отец Маггота недавно пережил инфаркт, но родственники не послали сыну вызов на срочный отпуск.

— Нет ещё, сэр. Если не будет ничего слыхать от них, когда мы будем в Куби, дык я им позвоню.

— Поговори с мистером Лундином в строевой. Он устроит тебе звонок на казённый счёт.

— О’кей, мистер Графтон. Я так и сделаю.

Маггот уже покончил со своими делами в кабине, но продолжал стоять на ступеньке.

— Все мы — ну, техники — очень сожалеем о мистере Макферсоне. Он был правильный парень и хороший офицер.

Джейк внимательно взглянул на матроса. Мокрое от дождя серьёзное молодое лицо блестело в красном свете. Он никогда не мчался по катапультному треку, никогда не видел разрывов зениток и ракет, но уважал людей, которым это доводилось. Заслужили ли они это уважение? Ну, по крайней мере, Макферсон заслуживал.

— Нам всем будет его не хватать, — ответил пилот.

— Ладно, джент-мены, хорошего вам полёта и зацепить третий трос.

Маггот спустился по стремянке и закрыл фонарь нажатием кнопки внешнего управления, чтобы экипаж не мок под дождём. Разор сидел с закрытыми глазами, откинув голову на заголовник кресла. Похоже, старался успокоиться.

Джейк держал свой шлем на коленях и смотрел в чёрное ничто за пределами палубы. Он ненавидел ночные запуски с катапульты. Столько всего могло случиться на пути по катапультному треку, и всё только плохое. Любая проблема потребует от пилота мгновенного внимания, даже в то время, когда он приходит в себя после перегрузки ускорения на катапульте и пытается уговорить самолёт продолжать лететь в ночном воздухе в шестидесяти футах над морем. Он перебрал наиболее возможные аварийные ситуации и что он будет делать, если одна из них наступит. Пилот переместил руку с рычагов управления двигателями на ручку уборки шасси. При отказе двигателя или пожаре убрать шасси. Его пальцы коснулись кнопки аварийного сброса. Нажать её и удерживать одну секунду, тогда все пять подвесных баков будут сброшены. Самолёт полегчает на десять тысяч фунтов и, может быть, сможет лететь на одном двигателе. Он перевёл взгляд на авиагоризонт. Продолжать держать угол набора восемь градусов, что бы ни случилось. Чуть меньше, и мы упадём в воду. Чуть больше — наступит сваливание и всё равно отправимся плавать. Джейк проверил приборы. Указатель воздушной скорости, барометрический высотомер, указатель угла атаки, радиовысотомер, авиагоризонт. Информация этих приборов позволит ему оставаться живым. Если один из них откажет, он должен будет мгновенно понять, что показания противоречат показаниям других приборов, и далее игнорировать врущий прибор.

Джейк почувствовал, как в животе начал образовываться узел и автоматически проверил положение дублирующей ручки катапультного кресла между ног. Может получиться так, что не будет времени дотянуться до основной ручки над головой.

Каждая прошедшая секунда была только приготовлением к моменту, когда он вместе с самолётом будет катапультирован в темноту над океаном на скорости всего на пятнадцать узлов выше скорости свала. Запущен в машине с почти максимальным взлётным весом. В машине, которая была лишь хитрым собранием сложного оборудования, отказывающем так часто. Его жизнь зависела от правильности каждой мысли, от чувства ручки, быстроты рефлексов, от его знаний и умения. Расплата за ошибку будет быстрой и неотвратимой. И человек рядом с ним тоже поплатится.

А если откажут генераторы? Он нащупал слева от себя рукоятку выпуска аварийной турбины. Движение рукоятки выпустит аварийный турбогенератор из крыла. Работая от набегающего потока, он обеспечит электропитание пилотажных приборов и освещения кабины. Закрыв глаза, Джейк начал наощупь находить и распознавать кнопки и рукоятки вокруг него. Он знал кабину лучше, чем свой автомобиль. Он знал её лучше чего-либо на этом свете.

Он посмотрел вдоль катапульты, как делал это бесчисленное количество раз. Там, где кончалась палуба, кончался мир. Он был покинут на острове красного света, дрейфующем в тёмной вселенной. Существовали только здесь и сейчас, только это место и это время.

Дождь барабанил по фонарю. Люди на полётной палубе не двигались в ожидании сигнала «запуск двигателей». Они ждали, как лошади под дождём, смирившиеся со своими невзгодами. Корабль начал разворот против ветра. Моряки наклонились под его порывами. Высота самолёта над палубой и упругость шин высокого давления усиливали эффект качки. Пилот мог чувствовать, как корабль принимал удары волн в борт.

Джейк ещё раз посмотрел на БШ. Тот не поменял своего положения, но его лицо выглядело расслабленным. Справился ли он со своим нервным срывом в раздевалке или это просто сверхурочная работа над предстартовым спокойствием?

«Он не был бы так чертовски благодушен, если бы знал, что творится у меня в потрохах», — размышлял пилот. Как штурманам это удаётся? Как Моргану это удавалось? БШ сидят здесь и скачут на этих скотинах в ад и обратно, при этом почти не в силах повлиять на свою судьбу. Каждый день они забираются в это правое кресло.

Люди, которые летают на правом сиденье, которые овладели сложным оборудованием и обуздали дрожь в поджилках — это профессионалы, очень гордые своим искусством. Джейк, как и большинство пилотов, отдавал должное штурманам. Он склонял голову в поклоне необъяснимому. Ему никогда не приходило на ум спросить бомбардира-штурмана, почему тот продолжает делать свою работу. Задать такой вопрос означало бы задать такой же вопрос себе. Поэтому он считал мотивацию штурманов таинственной и необъяснимой, как любовь, вера или верность.

Громкоговорители на палубе взревели. Пора. Графтон и Дэрфи надели шлемы. Техник самолёта завращал пальцами, показывая сигнал на запуск двигателей. Когда оба двигателя вышли на холостые обороты и все системы заработали нормально, Джейк и Разор включили красные Г-образные фонарики. Джейк закрепил свой на аварийном жилете. Он похлопал по авиагоризонту, и Разор кивнул головой. Бомбардир будет подсвечивать его своим фонариком в первые критические секунды после запуска. Если откажут оба генератора, у пилота останется средство пространственного ориентирования. Гироскоп, диаметром всего три дюйма, даже без электропитания сможет обеспечить критическую информацию около тридцати секунд. Этого будет более чем достаточно. Они будут или в безопасности, или мертвы задолго до остановки гироскопа. Джейк разложил крылья и зафиксировал их в прямом положении. Потом выпустил закрылки.

Теперь регулировщик движения дал Джейку сигнал двигаться вперёд. Тот снял стояночный тормоз и двинул нагруженный самолёт к ждущему челноку катапульты. Он почувствовал толчок, когда металл стукнулся о металл. Пилот двинул рычаги управления двигателями до упора вперёд и подвигал ручкой и педалями. В зеркале он мог видеть движения стабилизатора и флаперонов. Он положил основание левой ладони на РУДы, а пальцами левой руки взялся за катапультную скобу. Таким образом РУДы не могли случайно сдвинуться назад при срабатывании катапульты. Ещё один раз взглянул на приборы, ещё раз подвигал ручкой. Температура двигателей в норме, ручка движется свободно, так и должно быть.

На полной тяге машина рвалась, как гончая на поводке. Сердце Джейка колотилось, отдаваясь в висках.

— Готов? — вопрос к Разору.

— Я родился готовым. Давай, гони.

Джейк положил голову на заголовник кресла и большим пальцем левой руки щелкнул главным тумблером наружных огней. Тумблер находился на катапультной скобе. В зеркале заднего вида он увидел, что огонь на верху киля загорелся.

Офицер катапульты отсалютовал и плавно взмахнул жёлтым жезлом. Описав широкую дугу, жезл коснулся палубы, потом вернулся в горизонтальное положение и замер, указывая в направлении катапультного трека.

«Скоро… в любую секунду… вот-вот…»

Катапульта сработала.

Глава 5

Стрелка высотомера продолжала неутомимо отсчитывать набираемую высоту. 10000, 11000, 12000 футов. Они всё ещё были в облаках.

— Похоже, что синоптики промахнулись насчёт верхней кромки, — заметил Разор.

Он выудил из левого нарукавного кармашка пакетик с жевательной резинкой и подержал его на ладони.

— Будешь? — спросил он. Очевидно, стычка в лётной раздевалке была забыта.

— Ага, дай одну.

Они продолжали набор с постоянным левым разворотом, описывая окружность с радиусом в пять миль. Центром этой окружности был авианосец.

— Как думаешь, насколько ещё эта ерунда вверх продолжается? — спросил Разор.

— До самой Луны достаёт, наверное. Может, еще полдороги к Марсу.

Джейк выровнял самолёт на 20000 футов, продолжая идти в развороте.

— Лучше скажи им, где мы, — сказал Джейк штурману. Разор прижал кислородную маску к лицу.

— Танкер Контроль, Дьявол пять два два.

— Дьявол пять два два, приём.

— Мы в «молоке» на базе плюс двенадцать.

При радиообмене открытым текстом высота вычисляется как сумма докладываемой высоты и никогда не упоминаемой базовой цифры. Сегодня базой была положительная восьмерка.

— Оно сплошное всю дорогу. Проверить верхнюю кромку? Приём.

После нескольких секунд молчания радио отозвалось:

— Наберите база плюс двадцать два.

— Выполняю.

Джейк двинул РУДы вперёд и взял ручку немного на себя. Стрелка высотомера ожила. Разор нажимал на жвачку.

— Для «свистков» будет плохая ночь на Блэк Рок, если им там внизу понадобится горючка, — сказал он по СПУ. Дозаправка в воздухе — это слаженное групповое маневрирование, требующее хорошей видимости, особенно ночью. Нуждающегося в дозаправке выводят в район танкера, но пилот жаждущего самолёта должен сам установить визуальный контакт и сблизиться для полёта плотным строем. Когда самолёты уже сошлись борт к борту — могут вместе войти в облака, но сближаться вне прямой видимости небезопасно.

Похоже, что сегодня всё небо было заполнено облаками. На высоте 27000 футов стали появляться проблески лунного света. На 28000 футах они вырвались из облаков. Джейк набрал ещё 500 футов над причудливыми облачными вершинами и выровнял самолёт. В бледном лунном свете пейзаж напоминал холмы из белой ваты.

— Танкер Контроль, пять два два. Верхняя кромка — база плюс двадцать.

— Понял. Два клиента идут к вам. Дайте по три каждому.

Джейк щёлкнул кнопкой передачи дважды в знак подтверждения. Потом он дал самолёту всплыть до 30000 футов. Там он выровнялся, установил скорость 250 узлов и включил автопилот. Автопилот легко удерживал самолёт в левом развороте с креном в 12 градусов. Через несколько секунд он увидел, как первый «Фантом» появился из облака, помигивая в темноте красным огнем проблескового маяка. Истребитель был на встречном курсе, но пилот быстро нашёл танкер и сделал крутой разворот для сближения. Джейк включил панель управления перекачкой топлива и установил счётчик топлива на три тысячи фунтов. Он начал выпуск заправочного конуса. Конус представлял собой корзину диаметром двадцать шесть дюймов, напоминавшую по форме волан для бадминтона, на конце пятидесятифутового шланга. К моменту, когда шланг был полностью выпущен, перекачивающая станция была готова к работе. Заправка закончится автоматически, когда тысяча триста шестьдесят килограммов топлива будут перекачаны. Ведущий истребитель сноровисто сблизился под углом сорок пять градусов. Готовый к рандеву второй «Фантом» летел сзади тем же курсом на удалении в несколько миль. Оба истребителя шли, сокращая дистанцию, внутри описываемого Джейком круга.

— Вот они, пожаловали, — сказал Джейк.

Меньше, чем за минуту «Фантом» пристроился за левым крылом танкера. Джейк наблюдал, как заправочная штанга под углом в 45 градусов вышла из лючка на правой стороне фюзеляжа около фонаря кабины пилота и встала на замок. Джейк сделал круговое движение красным фонариком и получил в ответ две вспышки из задней кабины истребителя. Затем истребитель немного отстал и скрылся сзади. Джейк выключил автопилот и сосредоточился на пилотировании. Автопилот имел тенденцию к «поддёргиванию» самолёта в момент стыковки заправочной штанги с конусом. Графтон старался придерживаться воображаемой идеальной окружности.

Пилот истребителя с первой попытки смог состыковаться с танкером. Когда заправочная штанга продвинула конус на шесть футов вперёд, на панели заправки А-6 загорелся зелёный огонь. Счётчик начал отсчитывать перекачиваемое топливо. Джейк заметил, что второй «Фантом» пристроился у его левого крыла. Оскаленная акулья пасть и жёлтый глаз, нарисованные на носу, отсвечивали в мерцающем свете проблескового маяка. Штурман доложил на корабль, что танкер «сладкий». Это означало, что он может заправлять, и резервный танкер не понадобится. Заправка первого «Фантома» закончилась. Штурман обнулил счётчик, а Джейк мигнул фонариком. Второй «Фантом» занял позицию сзади «Интрудера», в то время как первый переместился к правому крылу танкера. Этому пилоту понадобилось две попытки для стыковки. Манёвр требовал деликатности в движениях ручкой управления и РУДами, особенно когда самолёты подбрасывало в турбулентности. Один расстроенный истребитель как-то жаловался: «как будто пытаешься засунуть банан дикой кошке под хвост».

Получив положенное топливо, второй «Фантом» пристроился справа к своему ведущему. Разор убедился, что истребители не находятся позади танкера — на случай, если конус или шланг оборвутся при втягивании. Штурман ещё раз оглянулся, когда индикатор на панели показал, что шланг втянут. Вспышка красного фонарика из задней кабины истребителя подтвердила успех операции.

Оба охотника отвалили и взяли курс на предписанный район в ста пятидесяти милях к северо-западу от авианосца. Их заданием сегодня был БАРКАП — патрулирование рубежа истребительного прикрытия. Они должны будут сбивать любой неопознанный самолёт, приближающийся со стороны Северного Вьетнама.

Разор смотрел им вслед, пока они не растворились в бледном лунном свете. Потом он нажал кнопку микрофона и доложил на корабль, что заправка закончена. Корабль ответил:

— Понял. Разведайте погоду в радиусе сорока миль. Проверьте облачность.

Джейк снизился к самой верхней кромке облаков. Хотя они шли в экономическом крейсерском режиме, на 220 узлах, мелькающие рядом верхушки облаков создавали ощущение огромной скорости. Иногда они сталкивались с серебристой грядой, буравили её насквозь и выскакивали с другой стороны. На высоте пяти миль самолёт скользил над океаном, как по стеклу. Лётчикам казалось, что самолёт застыл в пространстве и лишь земля крутится где-то там, внизу. Завершив облёт, они доложили, что облачность везде сплошная. После этого вернулись на свой пятимильный круг. Началась Великая Скука. С включённым автопилотом экипажу особо не за чем присматривать и проверять. Только горючее, приборы контроля двигателей и возможные самолёты в ночном небе. Убедившись, что всё нормально, Джейк снял перчатки и засунул их в щель между приборной доской и остеклением. Затем он достал из кармашка письмо своей подруги и стал читать его в красном свете светильника, укреплённого на переплете фонаря.

С каждой прочитанной строчкой его всё больше охватывало тоскливое чувство. На первой странице она вспоминала, как хорошо они проводили время вместе, на второй странице писала, что выходит за другого, а на третьей приводила все возможные причины, по которым их отношения более не имели смысла. Джейк засунул письмо обратно в кармашек на рукаве.

После первого похода его эскадрилья перелетела с корабля на свою базу в Уидби-Айленд. Она пришла встретить его и смотрела, как он выбирался из кабины и шёл к ней по бетонке. Она протянула к нему руки только тогда, когда он подошёл к ней. Другие женщины сами бежали навстречу своим мужчинам… Он должен был заметить это тогда.

Последнее их свидание было в воскресенье в Сан-Франциско. Они шли от Рыбацкой Пристани к коринфским колоннам Музея Изящных Искусств. Они ездили на трамвайчике, слушали фолк-музыкантов, смотрели на кружащихся птиц и на город, раскрашенный солнцем в пастельные тона. Она сказала: «Ты не обязан служить во флоте. Боже мой, Джейк, ты свернул с дороги, чтобы полюбоваться радугой. Что тебе там надо? Мы знали стольких морских лётчиков, которые разбились. После каждой встречи с тобой я сомневаюсь — увижу ли тебя живым ещё раз». Почему он тогда не понял?

Радио опять захрипело. Танкер Контроль приказал им пройти на северо-запад и опять заправить БАРКАП. Истребители имели достаточно горючего, чтобы оставаться в воздухе до начала приёма самолётов на корабль, но лучше иметь запас на случай атаки самолётов противника. На этот раз танкер искал истребители. Когда каждый из них получил по две с половиной тысячи фунтов керосина, танкер вернулся на крейсерской скорости 220 узлов на свою пятимильную орбиту.

Они настроили вторую радиостанцию на боевую частоту. Вторая станция — роскошь танкера, её нет на бомбардировщиках. На боевой частоте они наконец услышали, как сначала Ковбой Паркер, а потом и Сэмми Лундин доложили, что «ноги мокрые». Теперь каждого ожидали трудности ночной посадки на авианосец.

Минуты тянулись медленно. Графтон боролся с сонливостью — несмотря на то, что накануне проспал четырнадцать часов. Проверив давление в кабине, он снял маску и шлем и положил их на колени. Шум был сильным, но терпимым. Он достал пластиковую бутылочку из аварийного жилета и полил немного воды на шею. Это помогло. Он отхлебнул. Вода пахла пластиком. Джейк плеснул немного воды на лицо и волосы и энергично растёр. Он почувствовал, как вода побежала по лбу и носу, несколько капелек скатились за шиворот. Он убрал бутылочку и надел шлем с маской.

— Пять два два, вы на месте?

— Подтверждаю, — ответил Джейк по радио.

— Перейди на тактическую.

Джейк повернул селектор радиоканалов на выделенную их эскадрилье частоту, выждал пять секунд и сказал:

— Дьявол, приём.

— Ты где, Джейк?

— Наверху, база плюс двадцать два.

— Сейчас подойду к тебе.

Два щелчка кнопкой.

— Перейдём на закрытый.

Разор нажал кнопку СПУ, пока Джейк включал скрэмблер.

— Что ты думаешь?

Джейк пожал плечами. Он понятия не имел, почему Сэмми просит рандеву над кораблём. Может, ему нужно топливо. Может, у него проблемы с самолётом. А может, он просто хочет улыбнуться, помахать рукой и полетать под луной и звездами вместе со своим другом Джейком. Сэмми любил так делать. Скоро они узнают.

Пилот проверил остаток топлива в каждом внутреннем и подвесном баке. Он делал это нажатием кнопки соответствующего бака на указателе топлива. Обычно указатель сам выдавал сумму, но, как любой механический или электрический прибор, сумматор мог отказать. Внимательный человек, надеющийся мирно умереть в своей постели, всегда проверяет. Арифметические ошибки в подсчёте количества топлива непростительны: отрицательных чисел не бывает. Они передали одиннадцать тысяч фунтов, израсходовали две тысячи при взлёте и наборе. Сейчас они расходовали четыре тысячи фунтов в час, идя в максимальном экономическом режиме. Джейк прикинул, что после четырёх с половиной часов у них должно остаться семь тысяч фунтов. Датчик показывал семь тысяч двести. Приблизительно сходилось. Все подвесные баки были пусты, так же, как и крыльевые. Два фюзеляжных бака вмещали всё оставшееся топливо. Через двадцать-тридцать минут полёта он пересечёт кормовой срез авианосца с пятью тысячами. Джейк откинулся на спинку кресла.

— Сколько до Дананга? — спросил он у Разора. Это ближайший береговой аэродром на случай, если он по какой-либо причине не сможет сесть на корабль. Штурман посмотрел в записанные на предполётном инструктаже данные.

— Сто пятьдесят, — сказал он пилоту.

— Лучше сверься с кораблём.

Разор запросил диспетчера, сидящего у экрана локатора в центре боевого управления глубоко в чреве корабля, шедшего тридцатью тысячами футов ниже. Диспетчер выдал дистанцию — сто сорок миль, и курс, которые оба лётчика пометили на своих наколенных планшетах. Сэмми должен был подойти с северо-запада. Джейк стал вглядываться в этот сектор, отыскивая мигающий красный свет проблескового маяка. Меньше, чем через минуту он увидел его. Свет становился всё ярче по мере приближения «Интрудера». Джейк ждал, когда тот изменит курс для рандеву с заправщиком — это будет означать, что его заметили. В течение пятнадцати секунд этого не произошло, поэтому он нажал кнопку радио:

— Я на десять часов от тебя, Сэм.

Самолёт начал доворот. Лундин пристроился у левого крыла Джейка.

— Джейк, осмотри меня, — сказал он, — я пройду вперед.

Со сменой ролей ответственность за поддержание интервала и дистанции между двумя самолётами легла на Джейка. Джейк щёлкнул кнопкой микрофона и легонько потянул на себя РУДы, его самолет скользнул назад и вниз. Ведущий «Интрудер» заслонил всё лобовое стекло.

— Посвети на них белым фонариком, — сказал он Разору. Макферсон обошёлся бы без подсказки… Луч фонарика запрыгал по бледно-серой обшивке бомбардировщика. Точки подвески бомб были пусты. Медные проволочки предохранительных чек блеснули в слабом свете. Каждый механический взрыватель бомбы имеет вертушку на носу корпуса. Предохранительная чека служит стопором вертушки всё время, пока бомба висит на пилоне. Когда бомба сброшена, чека остаётся на самолёте. Вертушка начинает раскручиваться набегающим воздухом и через установленное время — уже на безопасном расстоянии от самолёта — взрыватель взводится в боевое положение. Отсутствие проволок предохранительных чек на точках подвески бомб означало бы, что все бомбы упали не взорвавшись, поскольку чеки остались во взрывателях и не дали им взвестись. Разор провёл фонариком по правому крылу. Потом стал обследовать фюзеляж в направлении хвоста. Между центропланом и стабилизатором на правой стороне они увидели пробоины. Множество маленьких отверстий.

— Посвети дальше к хвосту, — сказал Джейк. Ещё больше отверстий справа на стабилизаторе и на киле. Джейк плавно подвел танкер к ведущему. Теперь менее десяти футов отделяло его от хвоста ведущего. Он почувствовал, что спутная струя самолёта Сэма опускает его левое крыло, и компенсировал крен движением ручки вправо.

— Сэмми, у тебя около сотни пробоин на правой стороне хвостовой части фюзеляжа и хвостовом оперении. Похоже на осколки зенитного снаряда.

— Проверь трубку Пито.

Джейк взглянул на вершину киля бомбардировщика. Трубка ПВД, приемника воздушного давления, позволяющая измерять воздушную скорость, исчезла. Джейк сказал об этом Лундину.

— Я так и думал, — ответил тот. — Указатель скорости показывает сто десять узлов. Проверь-ка и другую сторону.

Джейк перевёл танкер на другую сторону. Свет фонарика Разора заскользил по обшивке левой стороны от хвоста вперёд. Они нашли приличную пробоину в закрылке.

— Глянь на створки шасси, — подсказал Лундин.

Джейк поднырнул под бомбардировщик. Тот оказался прямо над головой. Створки были вымазаны потёками смазки и желтого антикоррозийного покрытия, но выглядели неповреждёнными. Если бы это было не так, шины колёс шасси могли оказаться пробитыми. Разор сказал экипажу бомбардировщика, что других повреждений не видно.

— УВС скис, компьютер застыл намертво, радиовысотомеру капут, ТАКАН работает с перебоями, и наше СПУ накрылось. Радиокомпас — тоже. Я выпущу гак, посмотри, выйдет или нет.

Крюк вышел и Джейк сказал об этом. Сэмми ответил:

— Нам лучше держаться у твоего крыла.

— О’кей, — ответил Джейк. Он скользнул влево и выровнялся с бомбардировщиком.

— Я веду. Пошли к глиссаде. Скажи им, что там у тебя стряслось.

— Ага, а пока мы этим займёмся — можешь дать глоток? Я бы взял штуку.

Джейк проверил указатель топлива. У него не останется резерва, если он отдаст тысячу фунтов. Он уже доложил диспетчеру заправки, что у него нет топлива для передачи другим самолётам. Но Сэмми не просил бы, если б ему не было нужно позарез. Графтон включил питание перекачивающей станции и начал выпуск конуса.

— Ты нарезаешь чертовски тонко, — недовольно заметил Разор.

— Я ведь тоже буду плавать вместе с тобой, если придётся прыгать, — ответил Джейк. — Мы могли бы быть на их месте.

Разор более не возражал вслух.

После длительных переговоров с диспетчером подхода «Интрудеры», наконец, получили указания.

— Ваш маршал один шесть ноль градусов на два четыре. Начало снижения в ноль один четыре восемь. Пять два два выводит пять ноль шесть по глиссаде до огней, после отворачивает и выполняет посадку со следующего захода.

Разор повторил инструкции диспетчера, получил подтверждение и посмотрел на Джейка.

— Девять тысяч футов, удаление двадцать четыре мили.

— Согласен.

Маршал — точки в пространстве, которых должны придерживаться самолёты, ожидающие очереди на посадку ночью или в сложных метеоусловиях (СМУ), когда визуальный подход невозможен. Самый нижний эшелон при этом пять тысяч футов на расстоянии двадцать миль от корабля. Каждый следующий самолёт получает позицию тысячей футов выше и одной милей дальше. Так что точки определены как пять тысяч футов и двадцать миль, шесть тысяч и двадцать одна миля, семь тысяч и двадцать две мили и т. д. Высота не упоминается при радиообмене. Она всегда составляет предписанную дальность минус пятнадцать. Ко времени начала захода на посадку самолёт должен быть точно на заданной высоте и удалении, идя курсом на корабль. Время начала снижения назначается самолётам с интервалом в одну минуту. Во время захода самолёты должны выдерживать скорость 250 узлов до выпуска шасси на удалении двенадцать миль. Таким образом они должны образовать цепочку и садиться на корабль также с интервалом в одну минуту. Так должно быть по теории — в каком-то приближении, думал Джейк. И эта штука работала — в большинстве случаев, по крайней мере. За исключением таких ночей, как сегодня, когда погода такая хреновая.

Джейк слышал, как другие самолёты запрашивали точки маршала. Им назначались точки ниже и ближе к кораблю. В предстоящий посадочный интервал должны были садиться шесть самолётов: два «Фантома», составлявшие БАРКАП, два бомбардировщика А-6, ЕА-6B «Праулер» — самолёт радиоэлектронной борьбы (РЭБ) — и танкер Джейка KA-6D. Турбовинтовой самолёт дальнего радиолокационного обнаружения (ДРЛО) E-2 «Хокай» был тоже ещё в воздухе, но он настолько экономичен, что обычно остаётся в воздухе по четыре часа и может приземлиться в следующий посадочный интервал. В предстоящем интервале Джейк должен будет садиться последним. Если Лундин разобьётся при посадке или его самолет не успеют достаточно быстро отбуксировать с посадочной палубы, то в воздухе с малым остатком топлива застрянет один только танкер. С этим уже ничего нельзя поделать: кто-то ведь должен завести Сэмми на посадку.

Когда Сэмми получил своё топливо, Джейк опустил нос танкера, дал скорости нарасти до 250 узлов и прибрал обороты двигателя.

— Поверни немного своё зеркало.

Разор послушно поправил зеркало заднего вида, укреплённое на переплёте фонаря над его правой ногой. Теперь Джейк мог видеть своего ведомого, бегло поглядывая в зеркало. Он выключил проблесковый маяк. Его свет, отразившись от облака, мог нарушить ориентацию Лундина. Они заскользили по вершинам облаков. Затем покинули мир луны и звёзд, и нырнули в мир тьмы. Поначалу Лундин держал дистанцию в 20 футов между фонарём своей кабины и законцовкой правого крыла Джейка. По мере снижения сквозь набрякшие дождём облака капли воды начали рисовать горизонтальные линии на стекле, искажая огни ведущего самолета. Сэмми придвинулся ближе. Теперь менее десяти футов разделяло плексиглас фонаря и кончик крыла танкера. Сэмми вспотел от напряжения. Он знал: всего одно слишком сильное или слишком слабое движение ручкой или РУДом, и танкер либо будет потерян во тьме, либо столкнётся с бомбардировщиком — крылья обломаются и оба самолёта закувыркаются в море… Марти Грив сообщил Лундину:

— ТАКАН сдох!

СПУ не работало и штурману пришлось прокричать эту новость, перекрывая стоящий в кабине шум. Без ТАКАН, системы радионавигации, найти авианосец можно только с помощью локатора бомбардировщика. Конечно, пока радио работало, Лундин мог получать курс с корабля. Но без точных показаний указателя воздушной скорости он был бы слишком близок к катастрофе. УУА, указатель угла атаки, выдаст воздушную скорость достаточно точно для пилотирования только после выпуска шасси. Так что лучше держаться Джейка — тогда можно будет найти корабль независимо от отказа ещё какой-нибудь системы.

Покуда он держится Графтона…

— Как у нас с топливом, Марти? — спросил Сэмми, не отрывая взгляда от танкера.

— Три тысячи, — прокричал штурман. Да, будет туговато.

Джейк выровнялся на 9000 футов и пошёл к точке маршала. Когда он прошёл её, Разор доложил на корабль:

— Пять два два прошёл маршал в три девять. Имею четыре запятая восемь.

Марти сделал свой доклад:

— Пять ноль шесть прошёл маршал в три девять. Имею два запятая девять.

Джейк не смог удержаться, чтобы не уколоть штурмана:

— Слышал? Если бы мы не дали им горючки — эти типы сейчас засасывали бы свои сиденья через задницу.

В бомбардировщике Марти Грив перегнулся к пилоту и констатировал самым спокойным, каким только мог, крича изо всех сил, голосом:

— Нам надо было бы взять у Джейка побольше горючки.

— В воздухе есть и другие парни. Им тоже может понадобиться капля топлива.

Голос Лундина прерывался несколько раз из-за перебоев СПУ. Чтобы убедиться, что штурман понял его, лётчик добавил:

— Мы дотянем на том, что есть.

Грив вздёрнул брови. Он давно понял, что гипертрофированная самоуверенность хорошему пилоту так же необходима, как и лётный костюм. Пилоты властвуют своим миром. Лундин был уверен, что сможет пролететь на своей машине сквозь игольное ушко, и был готов поставить на это свою жизнь. Флот выбирал их на улицах и в подворотнях, из опрятных домов и из трущоб, и он безжалостно избавлялся от любого, кто показывал хоть малейший признак сомнения в себе. Другими словами, любого, обременённого покорностью и смирением, нормальными для большинства людей. Остались лишь те, чьи яйца были размером с грейпфрут, а мозги с горошину, как любил говаривать Марти после пары рюмок в офицерском клубе. И всё же, продолжал размышлять он, Лундин поражает своей удивительной способностью: посмотреть опасности прямо в лицо, показать ей средний палец и продолжать весело идти своей дорогой.

Сейчас глаза штурмана были притянуты, как магнитом, к указателю топлива. Грив не смог найти цель во время первого захода. Лундин настаивал на повторном заходе. Он пилотировал самолёт, так что вышло по-его. Однако, сделав последний доворот на цель, они попали в зенитную засаду. Лундин орал, матерился и обещал прикончить штурмана, если тот не сумеет выколупать цель из этого хаоса и в этот раз. Марти сумел. После сброса Лундин резко отвернул и развернулся назад, чтобы сбросить «Рокаи» на позиции зениток. В этот момент им снова всыпали перцу. «Рокай» — это кассетная бомба, контейнер весом в 500 фунтов, содержащий почти 250 маленьких бомб. При падении на землю они покрывают эллипс 300 футов в длину и 200 в ширину. Каждая бомбочка имеет достаточно мощи, чтобы остановить танк.

Они потратили слишком много топлива, оставались над целью слишком долго на полной тяге. Лундин специально не доложил на корабль о том, что ему нужна дозаправка — чтобы никому не объяснять, что Марти не смог найти цель с первого захода. Пилот никогда не признается. Он только хлопнет своего штурмана по спине и проорёт на весь мир, что Марти — самый лучший из «бэ-ша», когда-либо пристёгивавших А-6 к своей заднице. Но сейчас Грив был готов впасть в любой грех, за исключением содомского, если бы это помогло прибавить ещё одну или две тысячи фунтов горючего в баках.

Пока он переживал, танкер снова выпустил заправочный шланг. Грив указал на ждущий их заправочный конус Лундину. Тот не стал артачиться и принял подарок, сманеврировав для стыковки. Когда на панели заправочной станции танкера загорелся зелёный огонь, у них было три тысячи восемьсот фунтов топлива.

— Джейк — чертовски отличный парень! — сказал Грив. Диспетчер подхода объявил сверку времени. Оба штурмана выставили свои часы точно по сигналу. Джейк прошёл точку в 01:44 и начал медленный, плавный разворот. Манёвр обеспечивал смену направления на девяносто градусов каждую минуту. У правого крыла Лундин сдвигался назад и выше, пока не увидел красную лампочку кабинного освещения на оплётке фонаря у правого колена Разора. Когда похожие на половинки ракушки воздушные тормоза, или «створки», начнут открываться на концах крыльев, они скроют осветитель из поля зрения. Если Лундин проспит раскрытие створок, он не сможет замедлить самолёт также как быстро, как ведущий, даже поставив РУД на холостые обороты. Для Лундина это будет выглядеть так, как будто он начал скользить вперёд относительно ведущего. За тридцать секунд до начала разворота на посадочную прямую Грив напомнил ему, чтобы он был повнимательней.

— Сейчас! — выкрикнул штурман, как только красный огонь в кабине танкера скрылся из виду. Лундин открыл створки и прибрал РУДы. Джейк немного приоткрыл створки, выждал полсекунды, давая Лундину время на реакцию, затем открыл их полностью. Так это и должно было делаться, но слишком многие пилоты забывают об этом.

— Пять два два, прошёл маршал по плану, пять ноль шесть на хвосте. Остаток три запятая восемь.

— Пять ноль шесть, прошёл маршал. Остаток три запятая шесть, — вторил ему Грив. У Джейка оставалось ровно столько горючего, чтобы сделать ещё один круг после того, как он заведёт бомбардировщик на посадку. Диспетчер подтвердил приём доклада и приказал сменить частоту. Оба штурмана переключились на другой канал и проверили связь.

На 5000 футов Джейк замедлил снижение и довернул на посадочную прямую. Они были всё ещё в «молоке». На 4000 Лундин бросил взгляд на радиовысотомер, тот не работал. Чёрные ящики с электронной начинкой этого прибора находятся в хвостовой части, и, скорее всего, разбиты осколками зенитных снарядов.

На 2000 Джейк уменьшил скорость снижения и убрал воздушные тормоза. Сэмми следовал за ним, как приклеенный. С прибранными РУДами они снизились до 1200 футов и выровнялись, продолжая идти к кораблю в облаках на скорости 250 узлов. Они были в двенадцати милях от корабля, когда первый «Фантом» не смог захватить ни одного троса аэрофинишёра и взмыл снова в воздух.

— Болтер, болтер, болтер! — прокричал по радио ЛСО.

— Створки, — скомандовал Джейк по радио и выпустил воздушные тормоза. — Шасси, — добавил он и выпустил шасси и закрылки.

Всё время перехода к посадочной конфигурации Лундин чётко выдерживал строй.

— Мы прямо как «Голубые Ангелы», — сказал он Марти. От штурмана не укрылась нотка гордости в голосе Сэмми. Хороший пилот — то есть любой, остающийся в живых — находит удовлетворение в мелочах: удачном рандеву, хорошей посадке по приборам, плавной смене конфигурации на глиссаде в слепом полёте. С первого дня, когда робкий курсант втискивается в кабину, лётные инструктора развивают это качество: критикуют каждую деталь и дают советы по любому аспекту лётного искусства. Марти был свидетелем десятиминутной беседы о лучшем способе плавно остановить самолёт на рулении.

Турбулентность затрудняла пространственную ориентацию Лундина. Он больше не мог понять — находятся ли они в крене, в пикировании или горизонтальном полёте. Единственным ориентиром для него было крыло танкера и его призрачный фюзеляж. Ещё больше дождевых струек побежало по фонарю.

Экипаж танкера включил вторую радиостанцию на запасной канал ЛСО как раз вовремя, чтобы услышать об удачной посадке Ковбоя Паркера. Запасной канал служил для уменьшения опасности путаницы. Указания ЛСО садящемуся пилоту могли сбить с толку пилота, идущего на глиссаде следующим. Джейк услышал, как второй F-4 ушёл на повторный заход. Ему дали курс по ветру. Каждый самолёт после «болтера» получает указание идти по ветру. Его заводят на посадку с минимум пятимильной посадочной прямой. В темную ночь, когда, скажем, штук двадцать самолётов пытаются вернуться на борт, круг повторного захода может быть переполнен. Каналы заполняются приказами и инструкциями, а ЛСО должен биться на пределе, чтобы его слова дошли до пилота на финальном участке глиссады. К счастью, сегодня садились всего несколько бортов. Теперь Джейк услышал, что ЕА-6В успешно зацепил трос. Графтон сбросил скорость до 116 узлов. Стрелка указателя угла атаки и индикатор показывали, что скорость слишком высока. Индикатор — похожий на светофор прибор на левой стойке переплёта лобового стекла. Лётчик может видеть его, одновременно визируя посадочные огни. Джейк предпочёл иметь повышенную скорость, чтобы компенсировать её потери в турбулентности до выхода на глиссаду.

Они всё ещё оставались в плотных облаках.

— Пять два два, приближаетесь к глиссаде. Приступайте к снижению.

Джейк прибрал обороты двигателя и отметил, как стрелка вариометра опустилась.

— Пять два два, на курсе, на глиссаде.

Джейк щелкнул микрофоном в ответ.

— Сообщите положение по приборам.

Джейк бросил взгляд на указатель автоматизированной системы посадки на палубу (АСПП). Система передаёт на борт самолёта угол глиссады и азимут, вычисленные корабельным компьютером.

— Стрелки справа и по центру, — доложил он. Это означало, что перекрестие прибора показывало его положение левее осевой линии посадочной палубы, но на глиссаде.

— Отставить приборы. Вы немного выше и правее осевой. Коррекция влево и увеличить вертикальную скорость.

По-видимому, два идущих рядом самолёта сбивали корабельный компьютер с толку. Джейк сконцентрировался на приборах, контролируя курс, вертикальную скорость и «светофор». Его взгляд постоянно скользил по приборной доске. Глаза схватывали каждый прибор, принимая информацию. Она постоянно должна коррелироваться с реальностью снижения — реальностью полёта по воображаемой прямой под углом три с половиной градуса на чувствительной машине в неспокойном воздухе. Теперь он уменьшил обороты и чуть задрал нос, чтобы получить скорость 112 узлов и указание «на-скорости» на трёхцветном индикаторе. После этого он сверил показания барометрического и радиовысотомера.

— На глиссаде, идёте по осевой. Оба.

Графтон подтвердил прием. ЛСО заговорил с «Фантомом», бывшим впереди них.

— Палуба поднимается, продолжай… Добавь обороты… Не так много!.. Болтер, болтер, болтер!

— Пять два два на глиссаде, немного слева от осевой.

Джейк дал правый крен, чтобы скорректировать. Он снизился до 500 футов. До каких пор он будет в этой каше из облаков?

— Пять два два на глиссаде, на осевой.

Они пробили нижнюю кромку облаков на 300 футах.

— «Шар», — сказал Разор Джейку.

— Пять два два, три четверти мили. Пять ноль шесть, доложите «шар».

Марти Грив нажал кнопку микрофона:

— Пять ноль шесть, вижу «шар», три запятая три.

Лундин не спускал глаз с танкера, пока не увидел, что Джейк убрал воздушные тормоза, прибавил тяги и отвалил влево. Он услышал, как его сосед по каюте доложил ЛСО:

— Пять два два, отворачиваю.

Ответом было указание Графтону набрать 1200 футов и идти по ветру. Лундин посмотрел вперёд — там был корабль. Пилот увидел оранжевый «шар» оптической посадочной системы. Он светился с левой стороны от посадочной палубы. Белые огни обозначали осевую линию. Красные ограничительные огни кормы шли вниз по кормовому срезу до самой воды и обеспечивали трёхмерный пространственный ориентир. Вместо стеклоочистителей на «Интрудере» используется обдув лобового стекла воздухом от двигателей. Грив уже включил обдув на полную мощность. «Светофор» показывал, что самолёт идет «на-скорости», то есть выдерживает необходимые угол атаки и скорость. «Шар» световой системы показал Лундину, что он чуть ниже глиссады. Он сделал коррекцию.

— У меня голова кружится, — сказал Сэмми Гриву. Лётчик бессознательно перевёл взгляд с «шара» на экран полётной информации, чтобы убедить самого себя, что крена нет. Ему казалось, что самолёт идёт в левом крене, и приходилось бороться с желанием опустить правое крыло для компенсации. Зрение говорило Сэмми, что крена нет. Так что чувства обманывали его.

— Крылья в горизонте, — рявкнул Грив. Лундин усилием воли перевёл взгляд на «шар» посадочной системы. Оранжевый огонь поднимался и опускался относительно линии зеленых ориентировочных огней шкалы. Это говорило о качке корабля. Лундин боролся с головокружением, сопровождающим потерю пространственной ориентации, и с побуждениями исправлять каждое движение светового индикатора глиссады — «шара». Поддавшись инстинкту, он чуть прибавил тяги.

— Слишком много оборотов, — подсказал ЛСО.

— Идём без крена, — успокоил его Марти. Лундин двинул РУДы вперёд, когда они вошли в турбулентный след от корабельной надстройки. Пилот вернул их обратно, когда самолёт прошёл зону затенения. Потом они пересекли кормовой срез. Чудесным образом «шар» продолжал опускаться, говоря, что палуба приближается и встречает садящийся самолёт. Колёса ударились о сталь, нос дернулся вниз. Сэмми Лундин толкнул РУДы вперёд до упора и рефлекторно убрал створки воздушных тормозов. Он почувствовал гостеприимный рывок, когда самолёт начал быстро замедляться. Он рванул РУДы назад до холостых оборотов, и мышцы его тела, наконец, расслабились.

— Охренеть можно! — сказал он Марти. Все посадки на авианосец являются ничем иным, как управляемым крушением.

Идя к третьему развороту, Джейк уже знал, что Лундин сел — он не слышал в эфире приказа уходить на повторный заход. Теперь его внимание было занято вторым «Фантомом». У того остаток топлива был критически низким. Ведомый промазал и на втором заходе, на котором ведущему удалось зацепить трос. Истребители разработаны для сверхзвуковых скоростей. Их лётные характеристики являют собой набор компромиссов. Их посадочная скорость на тридцать узлов выше посадочной скорости А-6-го, а управляются они на этой скорости хуже. На малой высоте с выпущенным шасси их двигатели прямо-таки пожирают горючее.

Когда Джейк шёл к четвёртому развороту, одинокий F-4 был всё ещё в воздухе. Стэйджкоч-203 доложил выход на глиссаду с четырьмя тысячами фунтов в баках.

— Почему они не пошлют его в Дананг или наверх дозаправиться? — спросил Разор по СПУ.

— Не знаю, — ответил Джейк, выпуская шасси и закрылки. — Они знают, что делают.

«Может быть», — добавил он про себя. «Светофор» показал, что он «на-скорости». Только что запущенный танкер вышел на связь на одной из посадочных частот.

— У него, должно быть, проблемы, — сказал Джейк Разору. Теперь в воздухе не было ни одного «сладкого» танкера — имеющего топливо для заправки других самолётов. Несомненно, думал Джейк, корабль скоро запустит резервный танкер. Для такого случая он и дежурит на палубе с экипажем в кабине. Если они промедлят ещё, пока одинокий истребитель пытается сесть на палубу — у того уже не останется горючего, чтобы набрать высоту для рандеву с танкером. Пилот истребителя на глиссаде, конечно, тоже это знал, и такое знание не помогало ему сконцентрироваться.

— Болтер, болтер, болтер! — прокричал ЛСО по радио. В его голосе слышалось напряжение. — Два ноль три, перебираешь с коррекциями, гоняешься за «шаром». Просто усредни и работай плавно.

«Работай плавно» — универсальное средство для исправления всех пилотских огрехов. Играй на РУС и РУД, как Паганини, если бы тот должен был жонглировать болтающимся в турбулентном воздухе истребителем, пробивающимся через поглотившим весь свет проливной дождь.

— Пять два два, приближаетесь к глиссаде, приступайте к снижению… Пять два два, идёте по осевой, на глиссаде… Пять два два, ваше положение по прибору?

— Выше и справа.

— Подтверждаю, пилотируйте по прибору.

Джейк сконцентрировался на датчике АСПП. Он смотрел на него около половины времени, проверяя высотомер, указатель угла атаки, вариометр и авиагоризонт в оставшуюся половину. Пилотировать по стрелкам посадочной системы было гораздо проще, чем по световой системе. Бортовой компьютер выдавал электронное отображение глиссады, невзирая на раскачивание корабля штормовым морем. Оптическая посадочная система была стабилизирована по двум осям, компенсируя бортовую и килевую качки — но она не могла компенсировать подъём и опускание корабля на волнах.

Пока Джейк снижался, пилот «Фантома» запросил дозаправку или уход на береговой аэродром в Дананге.

— Дананг временно закрыт из-за ракетного обстрела, танкер «сухой». Мы поднимем скоро немного горючего.

— «Скоро» может быть немного поздновато! — язвительно ответил пилот.

Танкер пробил нижнюю кромку на 280 футах. Моментально Джейк переключился на визуальное пилотирование, следя за указателем угла атаки, «шаром» и осевой линией. В это время Разор доложил, что они видят «шар». Потом он поставил обдув лобового стекла на полную мощность. По мере приближения к кораблю Джейк увидел «шар» светового индикатора глиссады медленно колеблющимся в середине ряда зелёных огней шкалы. «Шар» двигался вверх, вниз и опять вверх без всякого движения ручкой или РУДами. Джейк пытался убедиться в том, что высшая и низшая точки раскачивания приблизительно одинаково удалены от средней линии. Период этого колебательного движения составлял восемь секунд. И вот началось. Кормовые огни ушли под нос и «шар» начал подниматься, показывая: или самолёт идет слишком полого, или палуба опускается. Джейк легонько тронул РУДы, уменьшая обороты. Двинул ручку от себя на йоту и тут же вернул её в прежнее положение вместе с РУДами. Этот манёвр нарушал все правила — это был так называемый «нырок за палубой». Однако это верный способ попасть на палубу, когда сесть очень нужно. Колёса основных стоек шасси отметили касание настила страшным ударом. Носовое колесо рухнуло с трёх футов на жёсткую сталь при обжатии амортизаторов основных стоек. Двигатели взвыли, разгоняясь до максимальных оборотов, когда торможение бросило обоих лётчиков на привязные ремни.

— Вот дерьмо, — выдохнул Разор. — Боже, я ненавижу это грёбаное дело.

Регулировщик руления вывел самолет к передней части надстройки — «острова». Когда самолёт зарулил, один из старшин обеспечения эскадрильи откинул со стороны пилота встроенную лестницу и вскарабкался по ней к кабине. Джейк оттянул левую часть шлема, чтобы слышать.

— Мы собираемся заправить ваши внутренние баки и снова запустить вас, — прокричал старшина, стараясь перекрыть вой двигателей на холостых оборотах. — У резервного танкера отказ. Ваша машина — наша последняя исправная.

«Отказ» — значит, у самолёта есть механические неисправности, которые необходимо устранить до взлёта. Пока старшина говорил, люди в фиолетовых куртках дивизиона заправки подтащили к самолёту шланг и подсоединили его. Джейк сбросил давление в баках и показал заправщикам большой палец.

— Мы взлетаем опять, — сказал Джейк штурману по СПУ. — Резервный накрылся.

— Какое счастье! Почему это мы опять должны лететь? Почему это у них нету другого экипажа на смену? Позови-ка этого старшину, скажи ему, пусть тащит сюда экипаж резервного танкера. Мы сменимся без выключения. Ковбой специально это мне подстроил, потому что я поскандалил с ним в раздевалке!

— Он только что сел. Как бы он успел?

— Когда погода хреновая, я так и застреваю в кабине, мотаюсь вверх и вниз, как распроклятое йо-йо! Может, кто-нибудь ещё хочет так же повеселиться?

Джейк просто перестал обращать внимание на штурмана, продолжавшего канючить по СПУ.

Заправка заняла пять минут. За это время скисший танкер успел сесть, а Стэйджкоч-двести три промазать ещё раз и, высекая гаком сноп искр, уйти ещё раз на повторный заход.

Наверное, Эйр Босс прикажет поставить барьер — гигантскую нейлоновую сеть, закрепляемую на растяжках перед последним тросом аэрофинишёра. Она может остановить самолёт на палубе с незначительными повреждениями. Но прежде, чем попасть в баррикаду, самолёт сначала должен коснуться палубы, иначе катастрофы не избежать. Вероятно, сейчас Эйр Босс взвешивал все «за» и «против» этой операции вместе с руководителем воздушного движения. Джейк взглянул на «трон» Эйр Босса в застеклённом помещении высоко над палубой, обычно называемом При-Флай. Лётчик порадовался, что это не ему принимать такое решение.

— Хреново, крепление-то растяжек барьера поломано, — прокомментировал Разор. Джейк почувствовал смущение. Это, наверное, было сказано во время предполётной подготовки, но он прослушал. Проклятье! Сегодня у него всё идёт не так, как надо. А ведь ещё он дал Сэмми горючку, не доложив на корабль об этом. Нет, Разор был прав — сегодня ночью ему точно не следовало летать.

Когда заправка была закончена и фонарь закрыт, танкер по указаниям регулировщиков вырулил к ограничительной линии с правой стороны в конце посадочной зоны. Они должны были взлетать с одной из катапульт угловой палубы, так как обе носовые катапульты были заняты под стоянки самолётов. Стэйджкоч-203 опять появился из-за завесы дождя и опять промазал. На этот раз пилот сразу понял, что безнадёжно промахивается, и отвернул сам ещё до касания палубы. Регулировщик руления вывел Джейка к катапульте номер три. Команда катапульты снимала предохранительную плиту с челнока катапульты и отводила его назад для запуска. Пилот разложил крылья, выпустил закрылки, проверил подвижность всех рулевых поверхностей, покачав ручкой и подвигав педалями. Затем скользнул на катапульту. Двадцать секунд спустя танкер был уже в воздухе и набирал высоту. Джейк запросил по радио:

— Два ноль три, какой у тебя остаток топлива?

— Пятнадцать сотен фунтов, — послышалось в ответ.

— Ладно, слушай. У тебя нет горючки подняться наверх. Я встречу тебя, если промахнёшься на этом заходе. Останешься под нижней кромкой с убранными шасси и закрылками. Я сам к тебе пристроюсь. Твоё положение сейчас?

Пилот F-4 назвал свою позицию — идёт по ветру на 1200 футах, удаление 7 миль. Джейк выровнялся на 1500 футах и пошёл по ветру, курсом, противоположным курсу корабля.

Руководитель воздушного движения вышел на связь:

— Два ноль три, если вы не сможете сесть на этом заходе и не сможете состыковаться с танкером — наберёте 5000 футов прямо по курсу корабля и катапультируетесь. «Ангел» выудит вас, ребята. Как поняли?

— Два ноль три, выполняю.

Как будто у них был выбор.

— И чтоб ни один из вас не влетел в воду!

Джейк даже не озаботился щёлкнуть кнопкой микрофона в ответ. Ясное дело, никто не собирается кончать жизнь самоубийством. Конечно, если они не будут чертовски внимательны — они, считай, покойники. Вдобавок, если два парня из «Фантома» должны будут катапультироваться над морем, у них есть хороший шанс запутаться в своих парашютах и утонуть ещё до того, как вертолёт приступит к делу.

Джейк планировал свой заход. Он уже допустил две промашки сегодня ночью, не считая «нырка за палубой». «Господи, не дай мне накрыться при дозаправке!» Он сконцентрировался на доставшейся ему проблеме. «Фантом» уменьшит скорость, когда выпустит шасси и закрылки. Тогда танкер и сократит дистанцию. Они должны будут быть под нижней кромкой, что будет около 250 футов над водой. У Джейка не будет времени постоянно проверять высотомер.

— Когда мы снизимся ниже 300 футов, выдавай мне высоту каждые пять секунд, — сказал он Разору. Штурман должен будет очень внимательно наблюдать высотомер. Любое незамеченное снижение будет означать мгновенную смерть в водяной могиле.

— Если ты убьёшь меня, Графтон, — заявил Разор, — я буду пинать твою задницу в аду следующие десять тысяч лет.

Когда пилот ничего не ответил, штурман добавил:

— И какого же хрена у меня не хватило благоразумия записаться в чёртову армию?

Джейк Графтон прошёл дальше по ветру, пока «Фантом» шёл к четвёртому развороту. Когда лётчик танкера убедился, что набрал достаточную дистанцию, он также выполнил третий разворот и начал плавное снижение. К моменту четвёртого разворота он был на 500 футах. Он шёл в направлении корабля. Два ноль три был уже на глиссаде в двух милях от корабля. Ну давай же, сукин сын, сядь хоть в этот раз!

Джейк знал — это призрачная надежда. Пилот истребителя уже потерял уверенность в себе, как футбольная команда, проигрывающая с разрывом в двадцать очков. Ему нужно что-то, чтобы восстановить веру в самого себя. Возможно, хороший глоток топлива сможет успокоить его. Джейк снизился до 300 футов и был всё ещё в облаках. На 250 он стал временами пробивать нижнюю кромку, но побоялся снижаться дальше. Скорость по прибору 275 узлов, удаление по ТАКАН 5 миль. «Фантом» был в миле от корабля, докладывая «шар». Пока всё шло по плану.

Он слушал команды ЛСО между выдаваемыми Разором значениями высоты. Вдруг ряд огней выплыл из темноты.

Мать твою!..

— На себя! — завопил Разор.

Джейк рывком потянул ручку на себя и вдавил РУДы на максимал, его захлестнули растерянность и адреналин. Глаза впились в дальномер ТАКАН. Перегрузка вдавливала его в сиденье, а нос продолжал подниматься вверх. Это не мог быть авианосец!

Боже мой, это ведь эсминец обеспечения.

Он отдал ручку от себя и прибрал обороты двигателя. Оба лётчика всплыли над своими сиденьями. Они сейчас на 1000 футах и в двух милях от корабля. Им надо снижаться, и побыстрее. Джейк дал носу опуститься до пикирования под углом 10 градусов и выровнялся на 250 футах с перегрузкой в 2 «же».

— Болтер, болтер, болтер!

Ещё раз убедившись, что он в горизонтальном полёте, Джейк стал вглядываться вперёд сквозь дождь. Адреналин продолжал свою бешеную гонку. Пилот ничего не мог видеть и страх поднимался из глубины. Джейк пытался затолкать его обратно.

— Приготовься к выпуску шланга, — сказал он штурману между докладами высоты. Наконец он увидел авианосец — массу размытых красных огней в пелене дождя. Он прибавил оборотов. Истребитель был где-то впереди на 250 узлах. Графтон прибавил ещё оборотов. Скорость нарастала. Они прошли корабль, имея 350 узлов на указателе воздушной скорости и 250 футов по высотомеру.

— Стэйджкоч два ноль три, ваша позиция?

— Две мили прямо по курсу, четыреста фунтов.

Остаток топлива истребителя был почти на пределе погрешности измерения топливомера. Двигатель мог остановиться в любую секунду.

— Скорость?

— Два полсотни.

Теперь Джейк увидел истребитель. Страх стал отпускать Графтона помаленьку, пилот уменьшил тягу двигателей и приоткрыл створки воздушных тормозов.

— Мы заправим тебя на трёхстах.

Через несколько секунд они уже были рядом. Джейк прошёл у левого крыла истребителя, уравнивая скорости. В то же время истребитель добавил оборотов — в последний раз, если он не получит горючего. Пристроившись за танкером, он ввёл заправочную штангу в конус шланга одним плавным сексуальным движением. Графтон увидел зелёный огонь на панели заправочной станции. Теперь можно было приподнять нос для набора высоты.

— Вы получаете топливо, — сказал он по радио. Похоже, экипаж «Фантома» не мог внятно говорить, поэтому ответом было только множество щелчков кнопкой микрофона.

— Сколько горючего надо отдать Стэйджкоч два ноль три? — запросил Разор.

— Отдайте ему пять штук. Если он не сядет следующим заходом, мы отошлём его в Дананг. Обстрел там закончился. Как поняли, два ноль три?

— Понял. Ещё один заход.

Когда они достигли 1200 футов, Джейк развернулся по ветру и повёл истребитель на новый заход. Пилот истребителя щёлкнул микрофоном, когда закончил заправку:

— Ребята, спасибо за спасение наших задниц.

Он выпустил шасси и закрылки и исчез из зеркала заднего обзора танкера. «Удачи тебе», — подумал Джейк, когда огни истребителя растворились в темноте.

Уверенность — такая скользкая штука: в один момент она есть у кого-то, а в другой её нет. Сейчас у пилота истребителя, имени которого Джейк даже не знал, она была. Ускользала сегодня так много раз, а сейчас была. И он сел на палубу авианосца в этом заходе.

— Теперь давай спустимся сами, — пробормотал Разор, почти молясь, когда «Фантом» поймал гаком трос аэрофинишёра.

— Пять два два, на прямой, удаление семь миль, уменьшите скорость до посадочной. Доложите остаток.

— Три тысячи фунтов.

Джейк двинул рычаги выпуска шасси и закрылков вниз, и выпустил тормозной крюк.

— Три внизу и на замках, закрылки во взлётном, предкрылки выпущены, створки открыты, гак выпущен, — сказал Джейк Разору, после этого уже штурман зачитал остаток списка предпосадочной проверки. Пилот уменьшил скорость до посадочной: световой индикатор указателя угла атаки возвестил об этом.

— Пять два два, приближаетесь к глиссаде.

Джейк уменьшил обороты двигателя и оттриммировал нос чуть ниже.

— Пять два два, вы ниже глиссады.

Чёрт! Он убрал оборотов слишком много и слишком рано. Он прибавил самую малость и проверил вертикальную скорость по вариометру. Он пытался сделать снижение более пологим и выйти на глиссаду. Самолёт швыряло в турбулентном воздухе и стрелки плясали, как сумасшедшие.

— Чуть ниже глиссады. Положение по прибору?

— Ниже и справа.

— Отставить. Вы ниже и на осевой.

Он боролся с ручкой и педалями. Он знал, что так делать нельзя, и всё же ничего не мог поделать. Похоже, что тонкие движения вообще были невозможны. Ни на одно движение РУД или ручкой управления самолёт не отзывался правильно. Всегда или слишком сильно, или слишком слабо.

— Вы ниже глиссады, удаление три четверти мили. Доложите «шар».

Разор доложил:

— Пять два два, «Интрудер» — «шар», два запятая восемь.

— Вы низко, — был ответ ЛСО.

Джейк щёлкнул кнопкой микрофона и добавил оборотов. Слишком много.

— Высоко и быстро.

Джейк видел это. Нервничая, он убрал обороты и взял ручку на себя, пытаясь снизиться и уменьшить скорость одновременно. Получилось. «Шар» начал уходить вниз. Он добавил оборотов, чтобы поймать его. Маловато. Оранжевый луч опустился ниже зелёных огней шкалы, отмечавших заданный угол глиссады. Из жёлтого он стал красным. Так низко оставаться нельзя. Там кормовой срез палубы, рвущийся металл, чернота моря и водяная могила… Он прибавил обороты и опустил нос. Они пересекли кормовой срез при восходящем «шаре». Джейк убрал обороты. Слишком поздно! «Шар» ушёл вверх и исчез из виду, как только колёса коснулись палубы. Джейк вдавил РУДы до упора и большим пальцем убрал створки воздушных тормозов.

— Болтер, болтер, болтер!

Заветное замедление не наступило. Двигатели продолжали с воем наращивать обороты, когда палуба под самолётом закончилась и тот снова оказался в ночном воздухе в 60 футах над водой. Пилот задал угол набора 10 градусов. Высотомер начал отсчитывать набираемые футы. Джейк поймал себя на том, что ему приходится задерживаться на каждом приборе. Чтобы понять их показания, он тратил драгоценные секунды. Его способность считывать информацию исчезала. «Давай, Джейк, — сказал он самому себе. — Двигай глазами. Ещё разок! Ещё один хороший заход!»

Разор увеличил обдув лобового стекла, когда они пробили облака для следующего захода на посадку, но ничего не произошло. Дождевые капли, которые сметались с лобового стекла на скорости 300 узлов, теперь на 120 узлах растекались вертикальными струйками, образуя калейдоскоп искажённых изображений.

— Добавь обдув, — потребовал Джейк.

— Не работает. Крылья в горизонте.

Жёлтый «шар» и зелёные ориентировочные огни были еле видны сквозь забрызганное лобовое стекло. Джейк боролся с паникой и пытался отвечать на едва слышимые команды ЛСО. Желание сесть стало навязчивым. Он шёл слишком быстро — в этом ЛСО и «светофор» были согласны друг с другом. Но он в своём кошмаре наяву не мог уменьшить обороты. Он мёртвой хваткой вцепился в ручку управления. Красные размытые пятна кормовых огней авианосца уплыли под нос и он наклонился влево, чтобы видеть «шар» сквозь левый сектор передней части фонаря. «Шар» был чуть выше и опускался! Он почувствовал, как колеса попали «домой», на твердую палубу, и нос упал вниз. Он задержал дыхание, когда вдавил РУДы до упора вперёд и ждал замедления… И конвульсивно выдохнул, когда оно пришло. О-о, какое благословенное, приветливое ощущение дрожи спрятанных под палубой механизмов, поглощающих миллионы футо-фунтов кинетической энергии самолёта! Он почувствовал, как самолёт слегка вильнул, повиснув на тросе аэрофинишёра, как подсечённый окунь. Потом он замер и начал катиться назад.

Позднее Джейк переживал всё это вновь в темноте своей каюты. Он анализировал уверенность в себе, пытаясь приклеить потерянные куски обратно на место. Лётчик уверял самого себя, что никто даже не заметит трещин.

Джейк Графтон и Разор Дэрфи сошли с эскалатора на второй палубе. Джейк зашёл в гальюн, где, наконец, облегчился. Затем сел на унитаз, достал сигарету и закурил. Пахло застарелой мочой и дезинфекцией, но это не портило вкус сигареты, первой за долгие часы. Джейк опустил голову на упёртые в коленки руки, и тут усталость настигла его.

Лётные ботинки были сильно изношены. Подошва одного из них имела трещину длиной в дюйм. Кожа потрескалась. Он не почистил их ни разу за все пять лет.

Большинство кровавых пятен уже сошло с ППК — противоперегрузочного костюма — и аварийного жилета. Они были стёрты его движениями, бесконечными и безостановочными, как сама жизнь. Огнестойкий внешний слой ППК из номекса был грязен, замаслен и в некоторых местах порван, самые большие коричневые кровяные пятна выцвели и обесцветились так, что их было тяжело заметить. Вот и скорбь так же, подумал Джейк. Она сходит на нет, а жизнь продолжается.

Он закрыл глаза и прогрузился в темноту. Прошло прилично времени прежде, чем он опять открыл глаза и посмотрел на свои руки. Они дрожали, и Джейк не мог успокоить эту дрожь. Дверь открылась и вошёл Сэмми Лундин. Он остановился в дверном проёме и облокотился на косяк.

— Ты чертовски рисковал, чтобы заправить того типа, Холодная Рука.

— Ага, — ответил Джейк, по-прежнему уставившись на выцветшие кровяные пятна — всё, что осталось от Моргана Макферсона. — Что, шкипер злится?

— Да не, ему-то что — курит свои сигары, как обычно. Экипаж того истребителя в нашей лётной комнате рассказывает всем, какой ты герой. Они чего-то лопочут о том, как ты спас их жопы. Но что со «свистков» возьмёшь, они все двинутые и будут болтать что попало.

Джейк сделал глубокую затяжку.

— Парень, ну теперь мы веселимся, — сказал он, думая о Моргане. — Ладно, а у тебя-то во время вылета что приключилось?

— Мы попали в зенитную засаду. Нам жопы чуть не отстрелили. Не могу понять до сих пор, почему они нас не прикончили. Потом нам пришлось отбомбиться без компьютера.

— Ну и как?

— Да хрен его знает. Вторичных взрывов не видели. Промахнулись по тому автопарку, наверное, на милю или две. Кто-нибудь из комми сейчас, наверное, дует на ухо какому-нибудь чокнутому репортёришке, что американские империалисты разбомбили ещё одну церковь.

— Автопарк?

— Вероятный автопарк.

— За него стоит умирать?

— Мужик, во всем Индокитае нет ничего, за что стоило бы умирать, и это факт. Но сегодня эти косоглазые палили так, как будто мы хотели разбомбить гробницу самого Хо Ши Мина. Спорим, столько зениток нет даже вокруг Кремля. Нам охренительно повезло, — он покачал головой. — Точно, повезло. Было три вторичных взрыва, когда сбросил «Роки» на зенитки, — Лундин осклабился. — По крайней мере, ради этого стоило туда сунуться.

Джейк докурил и бросил окурок в писсуар.

— Чего там случилось с резервным танкером?

— А ты что — не слышал? Техника засосало в воздухозаборник.

— Боже мой, что за способ купить ферму!

— Как ни странно, он жив. Старшина увидел, куда он идёт, и прикинул, что может случиться. Рванулся и схватил его за ноги, когда тот только взлетел. Того парня засосало в воздухозаборник по колени. Потрепало его, конечно, хорошо. Потерял очки, шлем и фонарик. Всё в движок. Так что 150 000 баксов из карманов налогоплательщиков теперь спущены в сортир.

— А кто тот несчастный сосунок?

— Маггот. Он в лазарете.

— Маггот! Бедняга! — Джейк встал и взял мешок со шлемом в руки. — Я, пожалуй, зайду, скажу ему «привет».

— Когда закончишь, снимай снаряжение и дуй в лётную комнату. Этот истребитель помирает от желания тебя расцеловать и познакомить со свой сестрой-целочкой.

Джейк нашёл Маггота в одном из отделений лазарета. Безумный Джек стоял у койки.

— Он ещё в шоке, — сказал доктор. — Его немного оглушило, но слух восстановится через несколько дней. Смотри, недолго.

Приглядевшись к грязным пятнам на летном костюме Джейка, врач добавил:

— И не трогай здесь ничего.

Джейк опустил мешок со шлемом рядом с койкой и сел на стул. Лицо Маггота было почти таким же белым, как простыня. Пилот наклонился вперёд и громко проговорил:

— Ты что угодно готов выкинуть, лишь бы от работы сачкануть.

Уголки рта парня дрогнули.

— Я слыхал, ты почти что отправился повидаться с Самим.

Маггот нервно кивнул и облизал сухие губы.

— Меня засосало, как листок какой-нибудь, мистер Графтон. Я просто проходил мимо, а потом уже летел в воздухозаборник головой вперёд. Тогда подумал, что всё, крышка мне.

— Насколько я слышал, тебе почти и пришла крышка.

Глаза парня увлажнились.

— Чёрт возьми, мистер Графтон, я здорово напугался. Темнотища была и шум такой — невозможный, ничего не видно было, только чувствую, что тянет меня в компрессор. И знаю, что там лопатки меня искромсают в капусту, а не видно ничего.

На мгновение он отвернулся к стене и сморгнул слёзы.

— Я, наверное, в штаны намочил. Только не говорите никому, пожалуйста.

— Не скажу никому. Но я понимаю, о чём ты говоришь. Я знаю, что значит страх. Мы с Макферсоном много раз были перепуганы, столько раз, что я со счёта сбился.

Джейк склонился к уху Маггота и сказал театральным шёпотом:

— Если человек хоть раз не обмочился от страха, значит, он просто ещё ничего не делал.

Сложность — в сокрытии страха, в его глубоком захоронении. Джейк поднялся со стула.

— Только не пытайся ещё раз быть ёршиком для воздухозаборников, хорошо?

Ответом была лишь слабая улыбка.

Комната предполётной подготовки эскадрильи была набита битком, когда Джейк вошёл туда. Лундин был прав. Экипаж «Стэйджкоч-203» был более чем благодарен. Пилот многократно хлопал Джейка по спине и пожимал его руку. Его безукоризненно белые зубы оттеняли чёрные хорошо ухоженные усы.

— Ну, ты, блин, даёшь, Графтон, ну ты, блин, мастак! С меня причитается бутылка твоего любимого, получишь от меня в порту, честно.

Ситуация выходила из под контроля.

— Да и ты бы поступил бы также, если бы был на моём месте.

Пилот истребителя, на именной бирке которого значилось «Драчун» Джо Бретт, отпустил руку Джейка.

— Думаю, что да, Графтон. Но насчет пузыря — я серьезно.

Вокруг стоял гвалт множества одновременных разговоров. В передней части комнаты тихонько совещались о чём-то шкипер и Ковбой. Эти шумные сеансы смеха и шуток были необходимой частью возвращения на твердь, пускай даже и не земную. Всё кончилось, когда ЛСО в белой водолазке прошёл через толпу. В руке у него была маленькая зелёная книга, в которой стенографически были записаны детали захода и посадки каждого пилота.

— Графтон, ты установил что-то типа рекорда сегодня ночью. Два захода без оценки и один на грани. Твоя крайняя посадка была худшей из того, что я видел за много лун.

В комнате воцарилась тишина. Одна половина присутствующих смотрела на ЛСО, вторая потрясённо взирала на Джейка. «На грани» означало, что заход был очень опасным, почти катастрофой. «Без оценки» — чуть выше, чем «на грани». ЛСО продолжал:

— Теперь ты знаешь не хуже меня, что при качающейся палубе ты должен быть особенно внимательным. Ты сделал «нырок за палубой» на первой посадке, на второй — слишком резко пилотировал и промахнулся. На следующем заходе ты прямо-таки напрашивался. Ты легко мог отбить колёса у самолёта или размазать его по корме. Одной прекрасной флотской ночью ты продырявишь крылья основными стойками шасси.

Дэрфи не собирался пропускать это мимо ушей.

— Эй, ты, жопа! Ты же слышал, что я сказал — обдув лобового стекла не работал. Джейк не мог ни хрена увидеть сквозь него!

ЛСО повернулся к нему.

— А вам, двум гениям, никогда не случалось получить «отмашку», уйти на второй круг и проверить АЗС на прямой к третьему развороту? Вы проверили автомат?

Разор покраснел и надвинулся на ЛСО.

— А ты включил огни «отмашки», жопомордый?

ЛСО проигнорировал штурмана и сосредоточился на лётчике.

— Ещё раз сядешь подобным образом — и я прослежу, чтобы ты никогда не сажал какой-либо самолёт на борт этого корабля.

Он повернулся и пошёл в переднюю часть комнаты. Джейк чувствовал себя так, будто оказался нагишом в церкви. Он пожал плечами и посмотрел на окружавших его смущённых людей.

— Чёрт, я же был в отчаянном положении.

Джо Бретт опять пожал руку Джейку. Голос шкипера возвысился надо всем:

— Джейк, иди поспи малость. У нас предполётная через четыре часа.

Не говоря ни слова больше, пилот повернулся и отправился в свою каюту. Однако коммандер Кампарелли ещё не закончил. Он поманил пальцем ЛСО, который послушно подошёл и встал перед креслом командира.

— Слушай, мистер, — сказал Кампарелли, — ты знаешь своё дело и ты можешь называть их так, какими они тебе видятся. Но если ты ещё раз отчитаешь одного из моих пилотов так, как сделал сейчас — твоя жопа будет у меня на тарелке. Ты понял?

— Есть, сэр. Но…

— Кто летает, а кто нет в этой эскадрилье — решать мне, а не тебе. Всё, что мне нужно от тебя — это твоё мнение.

— Есть, сэр.

— Теперь вали отсюда. Я устал от тебя.

ЛСО прошагал к выходу.

Комэск глянул на притихшую толпу. Он остановил свой взгляд на усатом истребителе, улыбнулся ему и спросил:

— Так у тебя сестра есть?

Глава 6

Ничего, кроме двух «Интрудеров» в хрустальной утренней голубизне. В нескольких милях под ними, частично скрытая рваными облаками, земля Южного Вьетнама. Над головой утреннее солнце палило с тропической яростью. Оно жгло шеи лётчиков и заставляло потеть их тела, заключённые в комбинезоны из огнеупорного номекса цвета хаки.

Джейк Графтон чувствовал себя расслабленным. Свою позицию в строю, 300 футов позади и справа за самолётом шкипера, он держал без какого-либо сознательного усилия. Каждый из самолётов нёс под крыльями шестнадцать пятисотфунтовых бомб Мк-82 плюс, как обычно, подвесной топливный бак ёмкостью 2000 фунтов. Бак висел на центральном пилоне — точке подвески под фюзеляжем. Тёмно-зелёные бомбы выглядели почти чёрными в ослепительном солнечном свете. По контрасту с бомбами светло-серые самолёты выглядели чистыми и отполированными.

И Джейк Графтон, и Марти Грив — его бомбардир на этот вылет — основное внимание уделяли пейзажу за бортом. Во время большинства вылетов они были слишком заняты, чтобы любоваться видами. Да и смотреть над океаном не на что, кроме как на облака.

Диспетчер, сидящий у экрана радара в безвестном бараке где-то около Дананга, направил самолёты на юг. Слева в прорехах облачного одеяла сверкало Южно-Китайское море. Справа виднелись тёмно-зелёные полоски джунглей. По мере того, как земля скользила под ними, разрывы в облаках стали увеличиваться. Диспетчер передал наведение передовому авианаводчику (ПАН) с позывным «Коуви», который патрулировал на своём лёгком самолёте где-то впереди. Грив перешёл на предписанную частоту. Джейк дважды нажал кнопку микрофона — дал знать шкиперу, что он уже вместе с ним на новом канале.

— Коуви два два, Дьявол пять ноль один.

— Пять ноль один, Коуви два два. Доложите, пожалуйста, ваш состав и вооружение.

— Дьявол пять ноль один, пара Альфа-шестых, бортовые номера пять ноль один и пять ноль пять. Пять ноль один — ведущий. Каждый самолёт имеет шестнадцать Марк восемьдесят вторых. Приём.

— Понял вас, Дьявол. Скажите местоположение.

— Мы к северу от вас примерно в пяти минутах.

— Понял. Ситуация следующая: наземные войска имеют контакт с противником. До двух рот Виктор Чарли окопались вдоль лесополосы. Попытайтесь выбить их оттуда. Даю целеуказание. Линия деревьев проходит с севера на юг. Около трёхсот метров к востоку — позиция наших. Заход, на ваш выбор, с севера на юг или в обратном направлении. Выход из атаки лучше всего делать на восток, в сторону моря. Зениток в районе не наблюдалось. Как поняли? Приём.

— Понял. Всё принял.

— Сколько заходов можете сделать?

— По два каждый.

Шкипер никогда не рисковал без необходимости. Два — самое большое число заходов, которое он когда-либо выполнял. Он считал: если не поразишь цель с двух заходов, значит, просто зря крутишься вокруг, подставляя свою задницу безо всякой пользы.

Марти наклонился вперёд и выставил сброс восьми бомб на панели управления вооружением. Графтон сверился с таблицей в наколенном планшете и сделал необходимую подстройку прицела бомбометания на верху приборной доски перед ним. Глядя прямо вперёд, он смотрел сквозь стекло прицела. Пилот чуть приподнял своё кресло, чтобы его правый глаз оказался точно на линии жёлтого перекрестия визира. Он дважды проверил положение переключателей на панели вооружения. За исключением главного выключателя, который включит питание панели и электроцепей управления вооружением, всё было готово.

Шкипер вёл Джейка за собой, снижаясь с 22000 футов в плавном развороте. Теперь только несколько низких облаков закрывали местность под ними. В стороне от белопесчаного берега пролегала дорога, параллельная береговой черте. С высоты трёх миль лётчики видели извивающуюся в направлении моря реку и пересекающие её мосты. Рисовые поля начинались у дороги и тянулись на юг, насколько хватало глаз.

— Интересующая нас точка сегодня, джентльны, — сказал ПАН, — рисовое поле к западу от дороги, к югу от реки.

Ряд деревьев ограничивал это рисовое поле с запада. За деревьями виднелась низкая поросль с лужами стоячей воды. С этой высоты пейзаж был похож на луг. Хотя скорее это было болото, поросшее высокой травой. У вьетконговцев есть путь к отступлению, если они захотят им воспользоваться.

— О’кей, Дьяволы, «Чарли» находятся среди деревьев к югу от реки. Пусть ведущий начнёт от реки и положит бомбы вдоль лесополосы. Номер два начинает там, где закончил ведущий, и работает дальше вдоль деревьев. Пройдитесь по всей линии. Как поняли?

Шкипер подтвердил и продолжил снижение. Теперь «Интрудеры» находились на высоте 15000 футов и описывали против часовой стрелки окружность вокруг цели. Графтон знал, что люди на земле могли слышать их и видеть белые чёрточки в голубом небе. Партизаны-вьетконговцы или, может быть, солдаты северовьетнамской регулярной армии сейчас пытались зарыться в грунт и засыпать землёй свою нору. Командир АРВН, несомненно, следил за кружащими, как ястребы, самолётами и улыбался про себя. Вьетконговцы, вы погибнете ни за ломаный грош.

Джейк уменьшил обороты двигателя и постепенно начал отставать от ведущего. Он хотел видеть, где упадут бомбы шкипера, до начала своего захода.

— Дьяволы, наблюдаете Коуви визуально?

Оба пилота вытянули шеи, пытаясь найти маленький самолёт авианаводчика. Они увидели его кружащим к востоку, над берегом. Пока они смотрели, самолётик развернулся и выпустил дымовую ракету по линии деревьев. Джейк внимательно следил за дымом. Похоже, что его сносило к северо-западу. Ветер — узлов 10. Ему понадобится сделать упреждение на ветер при прицеливании.

— Вот цель, парни.

Оба пилота штурмовиков подтвердили.

— О’кей, Дьяволы. Работу разрешаю. Не теряйте Коуви из виду. Доложите включение и отключение главного.

Это относилось к положению главного выключателя панели управления вооружением. Когда свои войска так близко, сброс бомб по недосмотру может иметь катастрофические последствия.

Шкипер пошёл под углом к линии деревьев. Солнце сверкнуло, отразившись от крыльев самолёта Кампарелли, когда тот перешёл в пикирование.

— Ведущий — главный включён.

Джейк наблюдал, как разгоняющийся самолёт мчался к земле. Он увидел срывающиеся с крыльев белые жгуты конденсата, когда Кампарелли начал выход из пикирования с перегрузкой. Но ничего не произошло среди деревьев лесополосы.

— Ведущий — главный отключён, но у нас несброс, — доложил Кампарелли. Отказ где-то в цепи сброса вооружения оставил бомбы прочно прикреплёнными к пилонам.

Джейк оттриммировал самолёт для скорости 500 узлов. Взглянув в последний раз на высотомер, он не спускал глаз с цели. Он развернул самолёт под углом к ней, пытаясь найти ту самую точку в пространстве, в которой он мог бы накрениться и начать пикирование под углом в 40 градусов в направлении на выбранный ориентир, держа нос самолёта чуть ниже цели.

Когда он почувствовал, что вышел в эту точку, нажал кнопку микрофона:

— Второй — главный включён.

Он перевернул самолёт через крыло и в перевёрнутом положении взял ручку на себя, направив нос самолёта на ряд деревьев, пока Марти переводил главный выключатель панели вооружения в боевое положение.

Джейк выровнял самолёт и отрегулировал тягу. Скорость нарастала стремительно. Он следил за указателем воздушной скорости и высотомером совершенно автоматически. Он чувствовал азарт. Перекрестье жёлтых нитей скользило чуть левее полосы деревьев. Пилот дал небольшой правый крен, чтобы скомпенсировать боковой ветер, потом снова выровнял самолёт. Марти говорил по СПУ:

— Десять тысяч… девять тысяч. Ты идёшь слишком полого. Восемь тысяч, тридцать восемь градусов…

Джейк отдал немного ручку от себя, чтобы увеличить угол пикирования. Когда скорость достигла заданного значения в 500 узлов, он почувствовал, что усилие на ручке управления нейтрализовалось.

Сейчас! Он даванул большим пальцем кнопку сброса на ручке управления. Самолёт встряхнуло, когда он освободился от бомб. Когда тряска успокоилась, пилот потянул ручку на себя и перегрузка вдавила обоих лётчиков в сиденья.

Как только нос самолёта вскарабкался выше горизонта, Джейк начал искать в небе белую чёрточку — ведущий «Интрудер». Бомбардир, преодолевая перегрузку, поднял левую руку и отключил главный выключатель. Потом он нажал кнопку микрофона:

— Второй — главный отключён.

— Отличный удар, Дьявол два. Прямо в десятку.

Джейк бросил взгляд назад. Деревья окутались чёрным дымом, подымающимся клубами в чистом воздухе. Идя с левым креном, самолёт продолжил набирать высоту для повторного захода.

Он был опять на 15000 футах, когда увидел несущийся к земле самолёт шкипера и его выход из атаки.

— Не солоно хлебавши, Коуви. Они так и не сошли.

Опять настала очередь Джейка. Самолёт оттриммирован. Он начал заход. Марти включил главный на щитке сброса и докладывал текущую высоту. На этот раз Джейк шёл точно на сорока градусах. Лесополоса становилась всё больше и больше. В прицеле начали различаться отдельные деревья. На 6000 футов он нажал кнопку сброса. При выходе он проверил высотомер: стрелка остановила свой бег влево на 3700 футах и начала показывать набор высоты, когда нос самолёта нацелился вверх. Джейк увидел впереди самолёт шкипера и перевёл рычаги управления двигателями на максимальную тягу, чтобы нагнать его. Когда самолёты пошли на север, ПАН опять вышел на связь:

— Дьявол Два, даю вам стопроцентное попадание по цели. Отличная работа. Дьявол Один, жаль, что не смогли бросить ваши камушки.

— Да, как-нибудь в другой раз.

— Счастливого полёта домой. Ква-ква от Коуви два два.

Он держал в свете настольной лампы фотографию. Она слегка дрожала в его руках, поэтому он сжал её сильнее. Он с Линдой и Морган с Шэрон сидели на капоте его Олдсмобиля-422 на фоне Олимпийских гор. Это была однодневная поездка к Харрикейн-Ридж. Когда это было? О да, в тот день в августе 1971, после их первого похода. Все лица на фотографии молоды, все улыбаются. Как давно это было…

Джейк положил фотографию на стол и уставился на тени каюты. Потом взял лист бумаги из стола и поиграл с ручкой. Машинально порисовав что-то, он открыл её письмо и перечитал его несколько раз. Потом он стал исследовать, как шариковый стержень выходил из корпуса ручки при нажатии кнопки. Он разобрал ручку и рассмотрел пружину, стержень и маленькие пластмассовые детальки. Потом, одну за одной, он бросил детали в мусорную корзину. Лист бумаги Джейк скомкал, потом порвал письмо Линды на мелкие кусочки и медленно отправил их следом за ручкой.

По крайней мере, у Шэрон хватило храбрости попытаться. Он положил фотографию в свой сейф и захлопнул дверцу. Где Лундин держит свой виски?

На следующий день Джейк опять летел в Южный Вьетнам. На этот раз он был ведущим. Большой Оги Кэнфилд сидел рядом с ним на правом сиденье. Ведомым Джейка был Кори Форд, тихий авиационный инженер из Массачусетского технологического института. Он хотел стать лётчиком-испытателем — потому что это была первая ступенька на пути в астронавты. Штурманом Форда летел Боб Волковиц, по характеру полная противоположность своему пилоту. Если Форд никогда не говорил, не взвесив хорошо свои слова, то Волковиц за словом в карман не лез. Шумный и вспыльчивый, он всегда жил текущим моментом. Боб питал неутолимую, особенно в подпитии, страсть к женщинам, за что среди товарищей был известен как «Чёртик из табакерки» — Боксмэн.

В это утро, пока машины летели на юг, диспетчеры на земле переговаривались друг с другом в тщетных поисках цели. Оружие в воздухе — это большая ценность, и её надо использовать, покуда у самолётов есть топливо.

— Что-нибудь в вашем секторе?

— У меня два шустрых. Им нужна цель.

— У вас что-нибудь происходит?

В пятидесяти милях севернее Сайгона диспетчер развернул звено на северо-запад, в направлении Аннамских гор.

— Надеюсь, что это не ловля дикого гуся, — пробормотал Большой Оги, глядя на датчик топлива.

Рисовые поля прибрежной равнины сменились извилистыми, покрытыми джунглями, хребтами и долинами. Иногда появлялись пятна красной земли — старые воронки от разрывов бомб. Но этот суровый пейзаж не носил таких шрамов войны, от которых страдали места вокруг Хюэ и демилитаризованной зоны далеко на севере. Причина этому проста — здесь господствовал Вьетконг.

Низкая дымка лежала на хребтах, но небо оставалось храмом солнца. Облачённые в номекс, лётчики сильно потели. Большой Оги тщетно щелкнул переключателем кондиционера, уже включённого на максимальный холод.

Диспетчер приказал сменить частоту и Джейк связался с ПАН, имевшим позывной «Найл два четыре». Экипажи слушали авианаводчика, ставившего задачу им и паре А-седьмых:

— Я летел вдоль этой дороги и заметил на ней человек девять в чёрных пижамах. Они нырнули в кусты слева от дороги, когда увидели меня. Все имели лёгкое стрелковое оружие. Посмотрим, сможем ли мы их выкурить.

— Есть ли свои рядом? — спросил один из пилотов «Корсаров».

— Ближайшие свои в десяти милях.

Когда «Интрудеры» прибыли к месту, они начали описывать круги против часовой стрелки на 18000 футов. Джейк увидел пару А-7 несколькими тысячами футов ниже и на противоположной стороне круга. Далеко внизу, на фоне джунглей, самолёт авианаводчика покачивал крыльями. Закончив разведку, самолёт ПАН выпустил дымовую ракету.

— Дым обозначает западную границу зоны атаки. Работайте восточнее, только по две бомбы в один заход, вдоль южной обочины дороги. Работу разрешаю. Не упускайте Найл из виду. Доложите заход и отключение главного.