Бесплатный фрагмент - Полоцк — Лiтва — Rzeczpospolita — Беларусь. Это наше, здесь мы беларусы

Размышления литвина-беларуса об истории нации, появлении государственности в цитатах и документах (исторический коллаж)

«Память — это наша сила. Те, кто жив,

получают мандат от тех, кто умолк навсегда» —

Чеслав Милош (Milosz), лауреат Нобелевской премии (1980)

«Згода будуе, нязгода руйнуе»

(«согласие создает, раздор разрушает» —

беларуская пословица)

КНИГА I

ЧАСТЬ I 
НАЧАЛО ВСЕХ НАЧАЛ
(IX — XIII ВЕКА)
От Рогволода до Гедимина

ПОЛОЦКОЕ КНЯЖЕСТВо

С какого века начинается история беларуского края, народа его населяющего? С какого места разматывать клубок времени, в котором сплетены сотни, тысячи судеб древних кривичей, дреговичей, радимичей, позже полочан, литвинов. На этой земле когда-то сошлись сложные пути миграции племён белых хорватов, сербов или «склавинов», здесь остановился исход полабских и прибалтийских славян, лютичей (велеты, вильцы) и бодричей (ободриты), сюда выдавили крестоносцы остатки балто-славянских племен, забытых историей народностей — венетов, пруссов, руян или ругов. Так далеко, в те времена, трудно заглянуть, но попытки давно делаются археологами, историками, лингвистами. Что-то проясняется, несмотря на «туман», который часто напускали идеологи «советской» исторической науки.

Французский историк Марк Блок определил историю, как «науку о людях во времени». Мне по душе такая формулировка, поэтому я собираю факты биографий исторических личностей нашей отчизны, известных её представителей, да и просто замечательных людей земли Беларусь, древней Литвы или Alba Ruthenia, как бы не назывался этот край в прошлом, земля, на которой жили многие поколения моих предков. Я, к сожалению, знаю только о своих пяти предыдущих поколениях точно, а о других только могу вообразить. Генетические корни моих сородичей пусть изучают специалисты или любители поисков «первородства», к тому же я не собираюсь превращать сомнительные факты истории в факты науки. Мне достаточно видеть, слышать и понимать говор жителей Минска, полочан или витебской области и догадываться, что на этих землях живут люди родственного мне корня, близкого происхождения, «одной крови». И все же — где истоки моего народа, откуда мы? И куда идем?

Каменные и костяные орудия труда и охоты, которыми пользовался человек- неандерталец 100 — 30 тысяч лет тому назад (археологическая эпоха мустье), найдены на территории Беларуси возле деревень Подлужье (Чечерский район), Обидовичи (Быховский район), Светиловичи (Ветковский район) и др. [1]. Древние поселения людей эпохи палеолита были обнаружены археологами на территории Гомельской области. Стоянка человека этой эпохи у деревни Юровичи существовала, примерно, 26 тысяч лет тому назад, у деревни Бердыж — 24 тысячи лет тому назад. Следы древних культур были открыты (и отрыты) в Брестской, Могилевской, Гродненской и Минской областях [там же].

Археологами выявлено, что в VIII — VI веках до нашей эры в урочище Банцеровщина, возле городка Ждановичи (Минская. Беларусь), было расположено поселение первобытных людей. Считается, что именно эта культура отражает процесс расселения славян в «балтском ареале». Ряд ученых определяют её, как «балтская», другие называют «славянской». При раскопках обнаружены признаки культуры и той и другой. Есть мнение, что славяне, по крайней мере кривичи, родственны западным балтам, но это к слову, и не является главным предметом моего изложения, тем более что историки даже по поводу названия «кривичи» не единодушны [2].

В Беларуси найдено около 600 поселений конца 5-го начала 2 тысячелетия до новой эры (неолит). К завершению этой эпохи население от рыболовства, охоты и собирательства начало переходить к производящим формам хозяйствования -земледелию и скотоводству, использовать более разнообразные приспосения труда, появляется керамическое о глиняной обожженной посуды. Этот переход от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству, «изобретение горшка» ученые-археологи часто именуют «неолитической революцией». В эти времена в Беларуском Поозерье жили племена «нарвенской культуры» и «культуры гребенчато-ямочной керамики» (от характерных украшений керамической посуды).

На территорию юго-запада Беларуси и в Понеманье проникли животноводческие племена археологических «культур воронкообразных кубков», «шарообразных амфор» (от формы керамической посуды, мегалитическая культура, 4000 — 2700 гг. до н.э.).

Здесь же обнаружены древнейшие в Европе шахты по добыче кремния, из которого готовились первобытные орудия. Несколько сот таких шахт эпохи неолита и бронзового века археологи выявили возле поселка Красносельский Волковысского района (Беларусь), на берегу реки Рось (3 — 1 тысячелетия д. н. э.) [1].

Каждый год приносит новые данные о людях, населяющих прежде беларуские земли. Дальним нашим предкам ученые нашли отдельное название — люди «Колочинской культуры», «Тушемлинской» или «Банцеровской культуры», по названию упомянутой беларуской деревни Банцеровщина.

Есть мнение, что славяне, по крайней мере кривичи, родственны западным балтам, но это к слову, и не является главным предметом моего изложения, тем более что историки даже по поводу названия «кривичи» не могут найти согласия, как и в истории происхождения целого народа «литвин — беларусов».

Из вороха сведений, из сотен летописных документов, часто противоречащих друг другу, трудно выделить истинные, особенно в последние годы, когда новые государства, части Советской империи, заявили о своем праве на историю. Тем более необходимо разобраться, откуда мы, кто мы?

Оставим в стороне «африканские корни» человечества, переселение первых африканских общин на европейский материк, так далеко заглянуть уже можно, но это другая история и другая наука — палеонтология, палеогеология и генеалогия. Нас более волнует, что же после заселения Европы человеком происходило на этих территориях, как относились друг к другу разрозненные в самом начале, соединившиеся по каким-то неведомым нам признакам, племена, составившие наш народ? Какие племенные образования возникали на землях европейского континента, хотя бы со времен уже устоявшейся в своем развитии античной Греции и Римской империи? Где появились славяне, что заставило их преодолеть тысячи километров и уйти в земли, на которых они образовали свои первые государства? Откуда пришли наши предки, если пришли, или, как многие предполагают, к ним, на наши древние земли, мигрировали другие племена и совсем не славянские…

Ограничиться из-за обилия материала придется той темой, которая обозначена в самом начале — как возникало и складывалось первое государство наших предков на землях сегодняшней Беларуси. Наши соседи давно преуспели в своих исторических притязаниях и установлении «первородства», пора и нам, литвинам-беларусам, определиться, хотя бы понять — славяне мы или нет. Наличие древнего «общерусского» или «словенского» языка у полабских славян, русинов, кривичей или ильменских словен, еще не свидетельство единого генетического корня. Вывести происхождение многочисленных и разных племен из одного корня по названиям в летописных документах, и по их историческим действиям, перемещениям, войнам, или другим атрибутам, например, артефактам, обнаруженным археологами, крайне трудно. Конечно, ДНК-генеалогия может пролить свет на некоторые связи и пути миграции разных племен и народностей. ДНК-анализ стоит в самом начале использования своих результатов в историческом осмыслении сложных событий на европейском континенте. Мы позже представим некоторые результаты этих работ, особенно те, что совпадают с другими данными, в частности, с результатами, полученными археологами и лингвистами. А пока обратимся к «классикам» античной истории.

* * *

Впервые, возможные предки славян — венеды, встречаются в энциклопедическом труде «Естественная история», написанном Плинием Старшим (23/24—79 гг. н.э.). В разделе, посвященном географическому описанию Европы, он сообщает, что Энингия (какая-то область Европы, соответствия которой нет на картах) «населена вплоть до реки Висулы сарматами, венедами, скирами…". Скиры — племя германцев, локализуемое где-то севернее Карпат. В «Висуле» без ошибки узнается Висла. Хотя, по-видимому, о венедах упоминал еще Геродот из Галикарнаса в V в. до н.э., когда писал о том, что «янтарь привозят с реки Эридана от энетов (венетов, венедов).

Восточными соседями венедов Птолемей (ок. 87—165 г.г.) называет галиндов и судинов — это достаточно хорошо известные западно-балтские племена, локализуемые в междуречье Вислы и Немана. По имени венедов Птолемей Клавдий называл Балтийское море Венедским заливом Сарматского океана.

Венеды, по современным представлениям, обитали в междуречье Вислы, Двины (Даугавы) и верхнего Днепра на территориях современной восточной Польши, западной Украины, Беларуси и Литвы. Это был древний восточноевропейский народ эпохи античности, один из носителей «Поморской культуры».

Поморская культура (поморско-подклешевая культура, в западной литературе также «померанская культура», археологическая культура железного века», 1-ое тысячелетие до н.э.), расположенная на территории северной Польши и Беларуси. Здесь же складывался общий язык этого ареала.

По мнению беларуского историка Вячеслава Насевича «язык носителей поморской культуры следует считать той основой, на которой тысячелетием позже сложились славянские языки» [3].

Области, занятые славянами в «римское время» (II — IV вв. н.э.), не имели каких-либо естественных рубежей. Туда неоднократно вторгались с запада различные племена германцев, что документируется материалами археологии и зафиксировано античными авторами. Анализ данных раскопок поселений и могильников «пшеворской культуры» (культура железного века, II век до н. э. — IV век н.э.) позволяет вычленять в домостроительстве, погребальной обрядности и глиняной посуде домашней выработки этнографические особенности, характерные не только для славян, но и свойственные германцам. Изделиями, вышедшими из провинциально-римских мастерских, — гончарной керамикой, кузнечной продукцией, металлическими деталями одежды и украшениями, — в равной степени пользовались и славяне и германцы.

Установлено, что в связи с резким похолоданием в Европе, в V-ом столетии новой эры, значительные массы населения вынуждены были покинуть Висло-Одерский регион — началась «великая славянская миграция».

Академиком Седовым В. В. обобщены сведения об этом переселении, об этногенезе славян, изменении лексики [4]. Цитирую некоторые из его положений:

«Расселение славян на широкой территории привело к дальнейшей культурной и диалектной дифференциации. В южной части ареала пшеворской культуры, там, где в этногенезе славян участвовал кельтский субстрат, складывается пражско-корчакская культура. Начиная с рубежа V — VI вв. ее носители заселяют бассейн верхней и средней Эльбы на западе, Волынь и Припятское Полесье на востоке…»

«В северном (от нижнего Дуная до Днепровского лесостепного левобережья) складывается культурное новообразование провинциально-римского облика — полиэтничная черняховская культура. Она характеризуется относительным единством гончарной керамики и металлических изделий — продукцией ремесленных мастерских, но значительной разнотипностью погребальной обрядности, домостроительства и лепной посуды, отражая неоднородную этноструктуру населения: в его составе были местные скифо-сарматы и гето-фракийцы, пришлые славяне и германцы…»

«Анализ языковых иранизмов позволяет говорить о том, что в римское время складывается гигантская диалектная область. Иранское наследие в юго-восточной части расселения славян выявляется также в духовной культуре и антропонимике.

Анты неоднократно упоминаются в исторических трудах VI — VII вв. Согласно Иордану, анты заселяли области между Днестром и Днепром…»

«

Академик Л. В. Милов указал на наличие в праславянской лексике комплекса терминов (князь,, господин, купец, худоба, в значении «бедность», голота — «нищета», дань — «повинность», цята — «денежная единица»), ассоциирующихся с ранней государственностью и зарождающимся классовым обществом. Существенно то, что эти лексемы свойственны не всему славянскому миру, а только болгарскому, сербскохорватскому, словенскому, македонскому и древнерусскому языкам…

«К настоящему времени наукой собрано немало фактов, достаточно надежно свидетельствующих, что на определенном этапе славяне проживали по соседству с римским миром и освоили целый ряд элементов его культуры…» [4].

«Пласт самых ранних славянских гидронимов образуют древнеевропейские названия вод, оформленные с помощью славянских формантов, суффиксации, аблаутации и др. Они выделены и недавно описаны немецким лингвистом Ю. Удольфом [5]. Их ареал — это земли к северу от Карпат (бассейны верхних течений Одера и Вислы) и на восток — до правобережья среднего Днепра, что соответствует территории, освоенной славянами в римское время, как она очерчивается по археологическим данным…»

Наиболее тесные внутрирегиональные контакты, как об этом говорят археологические материалы, славяне поддерживали с племенами германцев, и именно в это время славянская лексика пополнилась значительным числом заимствований из их языка…

В конце IV в. провинциальноримских культур — пшеворской и черняховской — прервалось нашествием воинственных кочевых племен -гуннов.

Ситуация усугублялась значительным ухудшением климата…

Особенно холодным было V столетие, тогда наблюдались самые низкие температуры за последние 2000 лет. Значительные массы населения вынуждены были покинуть Висло-Одерский регион — началась «великая славянская миграция».

В южной части ареала пшеворской культуры, там, где в этногенезе славян участвовал кельтский субстрат, складывается пражско-корчакская культура.…

а — ареал северного варианта пшеворской культуры; б — южного варианта пшеворской культуры, сформировавшегося при участии кельтского субстрата; в — территория расселения кельтов в эпоху латена; г — территории расселения сарматских племен и поздне-скифских культур до расселения в Северном славян и готов; д — подольско-днепровский вариант черняховской культуры; е — общая граница ареала черняховской культуры

Начиная с рубежа V — VI вв. ее носители заселяют бассейн верхней и средней Эльбы на западе, Волынь и Припятское Полесье на востоке…

Ответвлением венедской группы являются и славяне, покинувшие Висленский регион и поселившиеся в V — VI вв. в северной части Восточно-Европейской равнины среди местного населения, принадлежавшего к балтской и финно-угорской языковым группам. Началось взаимодействие пришлого населения с аборигенами. Этот процесс продолжался несколько столетий и завершился славянизацией балтов и финноязычных жителей. К раннему средневековью в Псковско-Ильменском крае принадлежат культуры псковских длинных курганов (кривичи псковские) и древности узменского типа («словене ильменские»), в Полоцком Подвинье и Смоленском Поднепровье — тушемлинская культура (будущие «смоленско-полоцкие кривичи»).

Небольшая группа славян обосновалась на побережье Рижского залива, где их остатки под именем «венды» зафиксированы в начале XII века Генрихом Латвийским.

V — VII веками завершается последний период праславянской истории. Расселение славян на обширных пространствах Европы, их активное взаимодействие и метисация с другими этносами нарушили общеславянские процессы и заложили основы становления отдельных славянских языков и этносов» [4].

На этом месте и времени (V век н.э.) рассуждения академика Седова прерываются, в связи с его кончиной, о чем можно только сожалеть.

Далее придётся обратиться к одному из наиболее замечательных авторов раннего средневековья — Иордану (лат. Iordannis, VI век н.э.), а именно, к его сочинению «О происхождении и деяниях гетов (Getica)», (лат. «De origine actibusque Getarum») [6]. «Геты» у Иордана — это «готы», привычные нам по учебникам истории. Иордан и сам был готом, остроготом, о чем и соообщил в конце своей «Гетики»:

…«nec me quis in favorem gentis praed ictae, quasi ex ipsa trahenti originem, aliqua addidisse credat»… То есть «не прибавил ничего лишнего в пользу племени готов, из которого происхожу».

Есть версия, что отец Иордана был «аланом» или, по крайней мере, служил у Кандака, вождя аланов.

В своем сочинении, законченном в 551 году, Иордан приходит к выводу, что «Многолюдное племя венетов» было известно под тремя именами: венетов, антов, склавенов… Склавены живут около города Новиетуна (?) и именуемого Мурсианским (lacus Mursianus), до Данастра (Днестр), а на север — до Висклы (Вислы) … «склавены» распространилось на все славянские племена лишь после VI в…» [6].

Таким образом, по Иордану, «склавены» (славяне, словены) «римского времени» жили где-то между Днестром, средним течением Дуная и верховьями Вислы, что совпадает с археологическими построениями В.В.Седова (см. Карту расселения славян).

Сообщение Иордана, что «к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов», ограничивает с юга область распространения «венетов» — предков других славянских племен, бассейном Вислы.

По Насевичу В. — «Первый этап этногенеза славян протекал в основном на землях современной Польши. Лишь на крайнем юго-западе, в районе Бреста, поморская культура проникала на беларускую территорию. Остальная часть Беларуси была занята культурами, в сложение которых основной принесли потомки древней общности шнуровой керамики, слившиеся с племенами „лесного неолита“. Им предстояло сыграть роль субстрата для будущих беларусов, а также русских, литовцев, латышей и в какой-то мере — финских народов» [3].

Новая культура расположилась и начала распространяться в тех местах, где когда-то верховодили кельты и готы, гепиды и лангобарды, вандалы, руги и другие народы, участвовавашие в «Великом переселении народов». Её носители, венеды, и остатки перемешанных гуннами этносов, заняли опустевшее после переселения пространство Южной Польши, Чехии и Волыни, образовали «пражско-корчакскую культуру». На границе лесостепи со степью стали развиваться новые, молодые образования гуннского наследия. Эту область связывают с историческими славянами. При этом, считается, что археологически и генетически пражско-корчакское население в целом вышло из киевской культуры (II-У в.в.н.э). Здесь стали появляться, распространяясь на север и северо-восток, новые племенные образования, названия которых связывают с названиями и особенностями местностей, которые они занимали. Некоторые историки придерживаются прямо противоположного мнения, но это не меняет общей картины. Так или иначе, но примерно в это время и появляются «кривичи», «дреговичи» («дрыговичи», дрыгва — болото, бел. яз.), а рядом с ними — «древляне» и «поляне», этнические общности, расположенные к югу и юго-востоку от дреговичей. По такому же принципу были выделены историками соседние, балтские этнические сообщества — «аукштайты», (верхние земли) и «жемайты» (нижние).

Карта отражает представления, сложившиеся в советской
историографии (до 90-х годов ХХ столетия). В последние годы коренным образом изменено отношение к понятию «Балты», которых теперь принято разделять на «Западных» и «Восточных». Также должны быть изменены взгляды о Ятвягах, отнесенных на карте к Восточным Балтам. В частности, в предисловии к изданию «Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М. Лаир. 1997» говориться, что» Судовия (Sudowia; у Николая фон Ерошина: Sudowen) — это Ятвягия древнерусских летописей…

В документах Литовского Короля Миндовга от 1253 и 1259 гг. встречается другое ее имя — Дайнова (удельное княжество Дайнова располагалось на землях современной Гродненской и Минской областей Беларуси). Язык ятвягов не сохранился и изучается по реликтам. Он относится к группе западно-балтских языков, но ему не чужды и особенности, характерные для славянских языков. Однако данная карта удовлетворительно передает географическое распределение Полабских (Западных) Славян [7].

Ещё до начала XVI века часть населения на территории современной западной Беларуси говорила на западно-балтских языках. Здесь стал складываться новый народ, разные части которого назывались по разному их соседями: «русы», «русины», «кривичи» (полоцкие), «палешуки» и, наконец, «литвины». Таким же сложным образом складывался и современный беларуский язык, попавший под влияние польского (ХV век) и русского (ХIХ век) языков, но сохранивший множество древних, в частности, германских форм.

«Процесс балто-славянских контактов на Панемонии из-за его географического масштаба, хронологической протяженности, влияния на жизнь местных сообществ можно однозначно оценить как крупнейшее историческое явление во всем регионе на протяжении 2-го тысячелетия н. э. В свою очередь, упомянутые контакты явились частью еще более развернутого во времени и пространстве процесса балто-славянского взаимодействия, охватившего всю территорию современной Беларуси, а также прилегающие районы Летувы, Латвии, России и Украины. Современная наука считает названный процесс важным механизмом этногенеза беларусов» [3].

Под воздействием балтов, у полоцких кривичей сформировалась такая черта речи, как полногласие.

Г.А.Хабургаев (МГУ, Москва) считает, что это новообразование появилось в результате взаимодействия славянской и балтской речи, синтеза неполногласных сочетаний балтских и славянских слов с одним и тем же значением. (Так, взаимодействие славянского (польск.) glowa и балтского (лит.) galva, вероятно, обусловило появление новой формы с полногласием «голова», синтез славянского (польск.) «wrona» и балтского (лит.) «varna» имело своим результатом новую форму этого слова «ворона» и т.д.) [14].

Особенно интенсивное смешивание балтов и славян на территории Беларуси шло в начале второго тысячелетия нашей эры. В это время формировался новый антропологический тип и происходил синтез двух архетипов сознания. На этой основе, считает А. Микулич, появляется беларуский этнос, создавший Полоцкое, Новогрудское и Туровское княжества, первые славянские (литвинские, или беларуские в современном понимании) княжества, образовавшие позже Великое Княжество Литовское, языковой основой которого станет старобеларуский язык. Значительно позже это государственное образование включит соседние земли — Жемайтию, Аукштайтию, Нальшаны и др. [15].

Археологический музей «Берестье» до настоящего времени остается единственным в Европе музеем средневекового восточнославянского города (ХIII век), включает 30 построек и 2 улицы.

Полоцк V-Х веков, Полоцкое княжество-первое княжество на земле Беларусь

Итак, примерно, с V века из «тушемлинской культуры», в Полоцком Подвинье и Смоленском Поднепровье, выделяются новые племенные образования, будущие «смоленско-полоцкие кривичи», южнее появляются дреговичи и радимичи.

Два слова о кривичах, о которых известно более других племен, определены районы их расселения, известны построенные ими древнейшие славянские города — Полоцк, Смоленск и Изборск, даты рождения которых, повидимому, намного древнее официально принятых..

По сходству физического облика беларусов с дреговичами, радимичами и полоцкими кривичами (археологические реконструкции), можно сделать вывод, что они сформировались на основе балто-славянской прародины. Исследователи обращают внимание на «единство физического облика западных кривичей, радимичей и дреговичей, сходство их со средневековым «летто-литовским населением», что оценивается, «как проявления единого антропологического субстрата» [8].

В VII веке славянское племя кривичей, обитавшее в бассейне Вислы, переселяется в Псковское и Ильменьское поозерье, а в VIII веке кривичи заселяют Верхнее Поднепровье. Праславяне заселили территорию центральной и восточной Беларуси.

Некоторыми исследователями доказывается автохтонность литвин (беларусов) и кривичей на землях современной Беларуси.

«Земли Беларуси (так называемая зона «венетского котла» по М.Б.Щукину), была центральной у балто-славян, и ее население могло общаться со все более расходящимися этносами периферийных зон. Подтверждением служат результаты сплошного лингвистического обследования гидронимики Беларуского Подвинья. Из названий рек, болот, ручьев и озер — 18,5% славянские, 17,5% балтские, 8% финно-угорские, а основная часть, 64% — сопоставимы как со славянскими, так и с балтскими словами. Становится понятным, почему кривичи или радимичи, находясь в центре балто-славянского этнического ареала, понимали без переводчика местных балто-славян.

Этногенез беларусов есть прямой результат дивергенции балто-славянской этнический общности. Однажды запущенный, процесс этногенеза шел путем мирного взаимодействия родственных племен» [9].

С IX века кривичи входят частично в состав Киевской Руси, образуют Полоцкое, Псковское и Смоленское княжества, а их северо-западная часть входит в Новгородские владения. В «Повести Временных Лет» (ПВЛ) отмечаются «словене, кривичи и меря». В это же время появляются другие письменные источники — «хроники», летописные свидетельства об этих племенах, о героях тех веков, об их деяниях, включающих описание их жизни, их родственные связи и отношения…

Древняя культура кривичей включила, наряду со славянскими элементами, черты балтского типа, унаследованные от племен балтов, населяющих эти земли в Iтысячелетии до нашей эры («культура штрихованной керамики»). Например, звериноголовые браслеты из археологических раскопов курганов, результаты многолетних изысканий З. Сергеевой, и другие украшения встречаются на всей этнической территории Беларуси. Особенно их много в междуречьи Двины иБерезины, в верховьях Птичи и реки Великой.«Обычно в курганах с такими браслетами находятся и другие артефакты прибалтийского типа: витые шейные гривны, спиральные персстни, подковообразные фибулы. З. Сергеевой установлено, что большинство звериноподобных браслетов изготовлено на данной местности и только их незначительная часть могла попасть из Прибалтики. «Особенно богаты балтскими изделиями курганы Полоцкой земли. Близкие к балтской культуре, памятники находятся около сегодняшних беларуских сёл Латыголь и Навинка Талачинского, Навры Мядельского, Рудни Полоцкого, Укли Браславского районов и других. Неподалёку находится известное с глубокой древности село Абольцы, где согласно письменным источникам «балтское ядро» существовало еще в XIV — XVI столетии» [10].

(Людмила Дучыц, «Балты i славяне на тэрыторыі Беларусі у пачатку II тысячагодзьдзя»).

Отмечено, что ещё до начала XVI века, часть населения на территории современной западной Беларуси говорила на западно-балтских языках. Отличительной особенностью польского и беларуского языков (от других славянских) является значительное количество (около 25%) западно-балтской и литовской лексики, а также доставшееся в наследство от балтов произношение (дзеканье), аналогичное у «дзуков», проживающих на границе современной Литвы с Беларусью [10].

В разное историческое время под кривичами, точнее под местом их расселения, летописцами понимались земли, близкие к территории расселения кривичей по «Повести временных лет» (ПВЛ, Х-ХI в.в.).

Русская летопись (ПВЛ) сообщает, что кривичи «седять на верхъ Волги, и на верхъ Двины и на верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленескъ» [11].

«… их же градъ есть Смоленьскъ туда бо седять кривичи»

С IX века кривичи входят частично в состав Киевской Руси, образуют Полоцкое, Псковское и Смоленское княжества, а их северо-западная часть входит в Новгородские владения. Примерно в это же время появляются письменные источники — «хроники», летописные свидетельства об этих племенах, о героях тех веков, их деяниях, описание их жизни, их родственные связи и отношения…

С этого времени и начинается собственная, «письменная» история кривичей, распространившихся на землях современной Беларуси, Новгорода и Пскова, Смоленска и Твери.

Кроме исторических хроник и летописей, и археологических свидетельств, позволяющих картировать ареал проживания кривичей, имеются и лингвистические «маркеры», уточняющие происхождение и расселение кривичей, отмеченные в свое время выдающимся русским филологом, составителем «Русского словаря» Владимиром Далем. Наречие кривичей явилось основой старобеларуского и, вероятно, русского языка [12].

Обобщение данных ДНК-генеалогии древних племен дало новые возможности картирования расселения балтов и славян, которые можно найти в работах Клесова [13]. Однако следует заметить, что сильная подвижность человеческих сообществ, бесконечные «исходы» и «походы», многотысячные людские переселения и племенные смешивания («Великое переселение народов» во II — VII вв), связанные либо с войнами (гунны, готы, сарматы и др.), либо с изменением климата и необходимостью поиска новых земель обитания, перемешивают генетические, национальные различия людей. Не является исключением и территория Беларуси, на которой столкнулись десятки племен и народностей, составивших беларуский народ и смежные с ним народы новых, современных государств.

Рогволод — первый князь Полоцка, княжна Рогнеда -прародительница Беларуси

Английский специалист по истории славян, беларусистка Рич, обнаружила в скандинавских сагах упоминание об осаде Полоцка гуннами Аттилы. Это значит, что кривичи успели к этому времени построить первые города (городища). По некоторым оценкам произойти это могло, скорее всего, во время похода Аттилы на Восточную Римскую империю в 447 году. «С запасом в сто лет, учитывая археологические находки IV века, датой упоминания Полоцка можно считать 447 год, а не 862-ой " [16].

В «Деяниях датчан» или «Данов» («Gesta Danorum») Саксона Грамматика (1140—1208) повествуется о взятии Полоцка (Pallteskja швед. яз.) в V веке конунгом (королем) Фродо I, сыном Хадинга, который прибегнув к военной хитрости убивает полоцкого царя Веспасия (?), ибо «силой города не победить (viribus inuictam sc. urbem)» [17].

А пока историки и археологи договариваются, в 2017 году древний Полоцк отметил свое 1155-летие.

Если самая известная из женщин древних полочан, легендарная полоцкая княжна Рогнеда (962 — 1000), стала героиней многочисленных летописных документов, то об её отце — Рогволоде (около 920 — 977) почти ничего не сохранилось в летописях. Однако именно с его именем связаны начальные, более или менее достоверные, сведения о Полоцком княжестве, начинается история зарождения древнего государства на беларуской земле, на землях Alba Ruscia, как было обозначено в «Дублинской Рукописи», написанной в ХIII столетии [18].

Скупые сведения о Рогволоде содержатся в древнерусской летописи «Повести временных лет» (ПВЛ) под 980 годом. И все, что о нем известно, укладывается в одно предложение энциклопедии: «Рогволод, др.-рус. Рогъволодъ, Роговолодъ; (ок. 920 — 978, Полотеск) — князь Полоцкий, варяг, отец Рогнеды, основатель династии полоцких князей, участник событий междоусобной борьбы в 975 — 980 гг.»

Впрочем, варяжское происхождение Рогволода (от мифического Ульфа Тостессона) оспаривается в пользу его славянских, кривичских корней, а что такое «варяги», не ясно до сих пор. Ряд историков (П. В. Голубовский, Н. И. Костомаров, М. В. Довнар-Запольский) сомневались в варяжском происхождении полоцких князей.

Имеется объяснение имени Рогволода из славянских слов «рог» и «волод» («володеть», др. слав. владеть), которое использовалось у кривичей, хотя и с «кривичами» возникает много споров.

Кривичи по языку, генам, антропологии, культуре, сегодня причисляются к балто-славянам, впрочем, трудно понять, что это такое даже с использованием данных ДНК-генеалогии. Однако и по «языческой вере» они близки балтским племенам.

Известно, что кривичи поклонялись змею Живойту, этого балтийского культа у восточных славян никогда не было.

Отголоски язычества в Беларуси слышны до сих пор. До наших дней сохранилось в беларуском Полесье поклонение каменным «крыжам» («крестам» в переводе с бел. яз.)) и «дзяўчынкам» («девочкам»). Языческое капище с жертвенником под древним дубом (имя ему было «Волат» — «великан» в пер. с бел. яз.) и великаном-валуном по имени «Дзед», которому приносились спокон веку приношения, просуществовал в вблизи дома на улице Лодочной, на берегу реки Свислочь, до празднования 900-летия христианства (1888 год). По указанию царских властей каменный жертвенник с огнищем (огнище жители называли «Жыжей») разбросали, священный дуб «Волат» («великан» в пер. с бел. яз.) спилили, не смогли только справиться с камнем-великаном, которому поклонялись жители окрестностей тысячи лет. Они приходили сюда, кланялись ему, обвивали его белым полотном, приносили ленты и развешивали их на дубовых ветках «Волата». Камень-«Дзед», считали, помогает от разных болезней, в частности, от бесплодия. Последнего «святара» («священника» в пер. с бел. яз.) Севастея жители а уважали и побаивались. Когда он умер, то церковь (русская церковь, РПЦ) запретила его хоронить.

Об этом камне рассказывал нам когда-то наш старый школьный учитель Даниил Денисович Лиштван, дом которого стоял в излучине реки на улице Лодочной, рядом с этим местом. Священный камень позже перевезли в новый городской район Минска Уручье, в «Сад камней», где он и находится до сих пор.

Язычество медленно покидало земли кривичей и дреговичей, земли Полоцкого, Минского и Пинского княжеств, начало крещения которых приходится на рубеж Х-ХI веков.

Согласно датской «Саге о крещении», около 1000-го года Полоцк посетил варяжский миссионер Торвальд Кодрансон, выходец из далекой Исландии, до этого побывавший в Иерусалиме, основавший недалеко от Полоцка храм в честь Св. Иоанна Предтечи, одноименная церковь которого, по-видимому, упоминается в позднейших актовых грамотах ХІV столетия [19].

Явно языческое, славянское имя Рогволод, было дано сыну и внуку Всеслава Полоцкого (в крещении Борис) во второй половине XI века. Языческие культовые сооружения разбросаны до сих пор в разных местах Беларуси, наиболее известные из них — «Борисовы камни». Об одном из них — чуть подробнее.

«Рагваладаў камень» (камень Рогволода, бел. яз.) — монументальный памятник эпиграфики XII века, находился у деревни Дятлово в Беларуси.

В 1171 году на валуне, высотой в 3 метра, был высечен шестиконечный крест (крест Ефросиньи, «беларуский» крест) и надпись на церковнославянском языке:

«В лето 6679 месяца мая в 7 день доспен крест сей. Господи помози рабу своему Василию в крещении именем Рогволоду сыну Борисову».

Крест и надпись были высечены по приказу другого, друцкого, князя Рогволода (в крещении Борис), который после голодной зимы 1170—1171 годов освятил языческие камни в надежде на урожай.

Валун был взорван в 1930-х годах, якобы с целью строительства шоссе Москва-Минск, однако его обломки ещё много лет лежали на своём месте после прокладки трассы.

Сохранилось всего четыре «беларуских» Борисовых камня, один из которых в 1888 году был вывезен в Россию и сейчас находится в музее-заповеднике Коломенское. В Беларуси осталось три древних камня: возле храма св. Софии в Полоцке (Витебская обл.), Воротишин крест в дер. Камено (Вилейский район, Минская обл.) и в городе Друя (Браславский район, Витебская обл.). Кстати, последний из них долгое время был скрыт под водой на глубине, куда его стянул весенний ледоход в первой половине XX века. Только в 2002 году его удалось обнаружить и вытащить на берег.

Язычество позволяло кривичам долгое время сохранять свою «несхожесть» с соседями, отстаивать самобытность народа, противостоять притязаниям на свои земли южных и восточных соседей. Несмотря на родственные связи с Киевской Русью, «Полоцкие князья, чуждались потомства Владимира, а сами себя считали «Рогволодовичами», внуками легендарной Рогнеды, и «отчину» свою вели не от пожалования князем Владимиром земель своему первенцу Изяславу, а по линии наследования Полоцка от его деда Рогволода, подло убитого киевским князем Владимиром.

Таким образом, несмотря на легендарность источников о князе Рогволоде, можно не сомневаться в его историчности, упоминания о его дочери Рогнеде носят ранний летописный характер и восходят к первой половине XI века.

Полоцкое княжество постоянно соперничало с киевским. В 977 году Киевский князь Владимир, сватался к дочери Полоцкого князя Рогволода, и оскорблённый отказом Рогнеды (…«не хочу разути рабынича, но хочу за Ярополка»…), собрал наёмные войска (по летописи «варягов»), захватил и разрушил древний Полоцк в 978 году.

На миниатюре отец Рогнеды Рогволод испрашивает у неё согласия на брак с Владимиром (справа)

Князь Владимир («святой») изнасиловал Рогнеду (согласно Повести Временных Лет) в присутствии ее родителей, истребил всю мужскую ветвь семьи Рогнеды (отца и двух её братьев), пленив её и уже в Киеве сделал своей очередной женой в многочисленном гареме. Но никогда так и не смог противостоять твердому и свободолюбивому характеру полоцкой княжны, что вскоре проявилось и в отношении к нему их общих сыновей. Вот её слова по летописному источнику (Суздальская летопись по Лаврентьевскому списку под 1128 годом):

«Опечалилась я, ибо отца моего убил и землю его пленил ради меня…"… И с тех пор вынимают меч Рогволожи внуки против Ярославовых внуков» [20].

Рогнеда, одна из первых среди полоцких кривичей, приняла христианство и (по Тверской и Густынской летописям) после крещения, постриглась в иночество с именем Анастасия, в переводе с греческого означающего «воскресшая».

Женщина не просто растит и пестует своих детей, но самое главное, передает им свои генетические особенности. Именно Рогнеда передала с генами (и заложила воспитанием в своих сыновьях) черты непреклонности, любовь к «книжной мудрости», бесстрашие перед отцом-насильником. Князь Владимир еще не раз выступит в самой неприглядной роли, обманет и убьет своего сводного брата, Ярополка, который был обручен с Рогнедой, сделает его жену-гречанку своей наложницей. Впрочем, трудно ожидать от сына ключницы, «рабыни Малуши», моральных принципов, мягкосердия и доброты. А еще он породит будущего князя Святослава, которого в народе прозовут — «Окаянный», за то, что тот погубит своих братьев Бориса и Глеба.

Генетические особенности характера Владимира долго еще будут отзываться проклятием в его потомстве.

Рогнеда воспитала своего первенца Изяслава (978—1001), и другого сына, Ярослава, позже названного «Мудрым», будущего Великого князя Киевской Руси, и самого младшего, Всеволода. Она передала им любовь к знанию, к свободе, понятие о равноправии женщин. По легенде, будущий полоцкий князь Изяслав еще отроком защитил Рогнеду от разгневанного Владимира, спас ей жизнь, что красочно описано в поэме Рылеева «Рогнеда» (1821).

Полоцкая княжна, по некоторым источникам, простила Владимира, и Лаврентьевская летопись сообщает о том, что князь Владимир «воздвиг отчину» своей жене Рогнеде и Изяславу в Полоцкой земле, где он «устрой город и нарече имя городу тому Изяславль» (современный город Заславль в Минской области) [20].

Княжна Рогнеда могла гордиться своими сыновьями, она заложила в них основы морали и нравственности, все ее сыновья вошли в историю, как талантливые политические деятели своего времени. Ярослав Владимирович (Ярослав Мудрый, 979 — 1054) унаследовал от матери ум и совестливость, любовь к «книжному знанию», приобщился к чтению, и в отличие от отца, князя Владимира, «списа книгы многы: с же насея книжными словесы сердца верных людей, а мы пожинаем ученье приемлюще книжное. Книги бо суть реки, напояющи вселенную…", — писал летописец Нестор (ПВЛ).

В русской истории, истории Киевской Руси, Ярослав известен еще и как составитель важнейшего документа той эпохи «Русской правды» (1019—1054).

Отрицательно относившийся к многоженству, Ярослав Мудрый никогда не забывал печальной участи, постигшей в свое время его мать. Составитель «Русской Правды», он юридически закрепил право женщин на проявление собственной воли при выборе супруга: «Аще девка восхощет замуж, а и мати не дадять» и т. д. Такого гуманного отношения к женщине не знало в Xl веке законодательство ни одной европейской страны».

(Цитирую по М. Ганичевой — «Самые знаменитые красавицы России», с небольшим уточнением относительно того, что тогда были Полоцкое и Киевское княжества, но не было ни России, ни Московского княжества, а Москва появится только через столетие и в ней станет царить «Домострой», доживший в Московской Руси, в сфере семейных отношений, до ХIХ- го столетия).

Приведу из «Московского Домостроя» — самые известные и часто цитируемые рекомендации для мужа: «быти грозою для жены», строго наказывать жену за провинности, вплоть до «сокрушения ребер», «плетью стегать по вине смотря».

Комментировать эти строки нет необходимости..

Толерантность, терпимость к представителям других народов и религий, уважительное отношение к женщине, безусловно, отличали атмосферу, в которой росли и воспитывались дети в семьях Рогволодовичей. Двоеверие (христианство в разных формах и язычество) стало духовной основой политики полоцких князей в Х и ХI веках и способствовало объединению княжества, уделов и селений, отдельных славянских и прибалтийских племен.

Язычество еще легко уживалось с наступающим с запада и юга христианством разного толка, многоязычие было естественным явлением во всех городах Полоцкого княжества. Уже и латынь входила в норму образованных людей, вступающих в контакты с романизированной Европой. Древний общеславянский язык западных славян, оформленный Кириллом и Мефодием в церковно-славянский, выделившийся из разных говоров исходной балто-славянской общности, претерпевал со временем неизбежную трансформацию, и в виде разных форм старобеларуского стал основой современного беларуского языка.

Старобеларуская форма языка, наиболее разработанная на этих землях, стала государственным языком Великого Княжества Литовского (ВКЛ), языком всех официальных документов, наравне с латынью Европы. Все, без исключения, дошедшие до нас документы княжества, его канцелярии, с ХIV-го по конец ХVIII-го века, до раздела федеративного государства, «республики двух народов», Жечи Посполитой (Rzeczpospolita Obojga Narodów польск. яз.), так называемые «Литовские метрики», написаны на старобеларуском языке. На нём же будут изложены главные государственные документы ВКЛ — «Трибунал» и «Статуты» ВКЛ разных лет (1529, 1566, 1588), не без основания, названные ПЕРВЫМИ ЕВРОПЕЙСКИМИ КОНСТИТУЦИЯМИ, где было, опять таки впервые, узаконено юридически «разделение властей» на законодательную, судебную и исполнительную.

«Правом судите, сыны человеческие» — было записано на титульном листе, в строке Статута 1588 года (Статуты ВКЛ).

Но вернемся в Х век, ко времени Рогнеды и к истории разрастающейся кривичской семьи Рогволодовичей. Надо думать, что начиналась жизнь маленьких сыновей Рогнеды с материнской древней «калыханки» («колыбельная», бел. яз), а книжное знание и уроки чтения были обязательными в их домашнем образовании. Основы этого воспитания дали ее сыновьям возможность твердо и последовательно править вотчинами, проводить вдумчивую политику, учили жить в мире со своей родней, братьями, ладить, по возможности, с соседями.

Сосланная после покушения на мужа с малолетним Изяславом в Полоцк (в Изяславль, по другой версии), Рогнеда приступает к восстановлению города, разрушенного князем Владимиром. В 988 году Изяслав, вместе с другими братьями, принял святое крещение, а в 989 получил полоцкую землю «в удел».

Рогнеда с сыном отстроили Полоцк, перенесли столицу княжества на более высокое и неприступное место в устье реки Полота. Рогнеда в конце жизни приняла постриг и скончалась в Изяславле (сегодня г. Заславль, Минская область), в 1000 году. В 1001 году в Полоцке умер и её старший сын, князь Изяслав, оставив после себя сыновей, Брячислава и Всеслава.

Известен его родовой знак — свинцовая, найденная при раскопках в Новгороде, печать, на которой изображен трезубец с маленьким крестиком на среднем зубце.

Согласно «Никоновской летописи» характер Изяслав имел «тихий, и кроткий, и смирный, и милостливый». Никоновская летопись показывает его к тому же, как умного, образованного человека [21].

Князья-братья Брячислав Изяславович и Всеслав Изяславович «Вещий» («Чародей»)

Рано умер, видимо, совсем юным, старший сын Изяслава Всеслав Изяславич (? — 1003), князь Полоцкий (1001—1003), летопись содержит только дату его кончины. Сведений о его жизни не имеется, княжество Полоцкое наследует в 1003 году его брат (ок. 1029). После смерти деда, в 1015 году, согласно «Жития Святого Владимира», он наследует и Луцк.

В летописном рассказе об усобице Владимировичей в 1015 — 1019 годах он не упоминается, военные действия происходили в это время в стороне от владений Брячислава. Но вскоре «вынимают меч Рогволожи внуки против Ярославовых внуков».

Думаю, нанесенное их матери оскорбление, устно передававшееся из поколения к поколению, буйные характеры сводных киевских братьев от других жен Владимира, не последняя причина их длительной вражды, перенесенной в следующие века и в отношения с другими, появляющимися в это время восточнорусскими князьями и городами во главе с потомками Ярослава.

Все историки отмечают обособленность князей этой ветви от остальных Рюриковичей, они настойчиво называли себя «Рогволодовичами», подчеркивая историческое несовпадение интересов с «Ярославичами» (Рюриковичами).

Генетическая неприязнь к потомкам Киевского князя со «времен Рогнеды» сохранилась у Рогволодовичей на много веков. В отличие от Рюриковичей, они держались за владение уделами исключительно в землях кривичей с центром в Полоцке. Даже имена у полоцких Рогволодовичей были приняты, в отличие от их киевских родственников (Рюриковичей), древние славянские, языческие — Рогволод, Всеслав, Брячислав. Кроме того, именно «Рогволодовичи» легко вступали в тесные родственные связи с «литовскими» Гедиминовичами, язычниками в то время. Сохранялась долгие годы несомненная комплементарность двух соседних княжеств, по крайней мере, на уровне элит, что может явиться дополнительным аргументом «полоцкого» происхождения литовских князей, начиная с Гедимина.

Нас эти обстоятельства интересуют в силу известного, сложившегося веками, несомненного родства не только княжеских фамилий, но и народов, точнее их славянской и балтской частей (дреговичи, кривичи и, вероятно, ятвяги и дзуки), образовавших сообщество, так называемых «литвинов» — основное население Великого Княжества Литовского.

Но вернемся в это захватывающее историческими поворотами столетие, кровавое и кровосмесительное, создавшее начала истории народов беларуского края. Обратимся к истории людей населяющих земли, подвластные Полоцку, Новогрудку, Минску, Гродно и Вильно.

В XI веке Полоцкое княжество являлось сильным и единым государством. В течение ста лет только два князя, два ближайших родственника, занимали престол в Полоцке — сын Изяслава Брячислав (1003—1044) и его внук Всеслав «Чародей» (ок. 1029 — 14 (21) апреля 1101). Правил до 1101 года с небольшим перерывом на «арест» и княжение в Киеве в два года.

В 1020 году Брячислав совершил набег на Новгород. Находящийся в то время в Киеве Ярослав, до этого князь Новгородский, собрал войска, и согласно летописи, настиг возвращающегося с добычей войско племянника, одержал победу и освободил пленных новгородцев. Брячислав отступил в Полоцк, но Ярослав не преследовал его.

Так называемая, «сокрушительная победа» (по мнению киевского летописца Нестора) над полоцким князем на реке Судоме, закончилась достаточно странно. После этой «победы» киевляне «на всякий случай» отступили и сдали Брячиславу стратегически важные города Витебск и Усвяты, через которые проходили волоки торгового пути «из варяг в греки». Сделка сомнительной выгоды для «рюриковичей». Был заключён мир («договор на Судоме», 1021 год), дядя и племянник выполняли условия договора, и они, как «братаничи», правили (через наместников) поочередно Киевским княжеством, хотя один «сидел» в Полоцке, а другой в Новгороде [22].

Брячислав значительно расширил территорию Полоцкого княжества, присоединил земли между Западной Двиной и Десной, где основал город Брячиславль (совр. Браслав). Умер он в 1044 году.

За столетие правления двух «Изяславовичей (беспрецедентный случай в мировой истории!) — Брячислава, он правил княжеством сорок лет, с 1003 по 1044, и Всеслава Чародея, правил Полоцким княжеством до 1101 года, усиленно росло и развивалось молодое государство, появились новые города, упомянутые в «Повести временных лет» (ПВЛ), в Слове полку Игореве и «Скандинавских сагах». За век их правления вырастают более полутора десятка городов: Витебск, Менск, Орша, Заславль, Борисов, Браслав, Лукомль, Логойск и другие… Все они благополучно дожили до наших дней на территории современной Беларуси. Полоцкое княжество богатело, развивались, расширялись его торговые связи с Европой и со скандинавскими странами, появлялась самобытная городская культура.

Полоцкие Рогволодовичи «расширили пределы княжества по всему Подвинью, вышли к морю, от верхнего Понемоння до Костромского Поволжья, от Псковского до верхнего Сожа и Десны» (Дэндра Андрей, «Беларусь и её древняя столица Полоцк»). При них расцвели торговля, ремесла, зародились искусства, они внедряли грамотность и «книжность» в обиход государства. Летописи впервые присоединяют к имени князя Изяслава мирное слово «книжник». Во многих городах, вошедших позже в состав Великого Княжества Литовского (ВКЛ), с ХIII века начали развиваться основы самоуправления, усилился приток в эти города иноземцев, появлялись, так называемые, «фактории», например, ганзейские, в Полоцке и Бресте. Городская элита осваивала культурные достижения Европы. Культурные традиции Европы проникали и в семейные отношения.

Князь Брячислав чтил память своих предков, и к 1007 году построил в Полоцке церковь, куда перенес мощи отца — «книжника Изяслава» и бабушки Рогнеды. Культурная среда Полоцка Х-ХI веков, относительно спокойное время, создали основу для всестороннего развития городской среды.

В 1044 году Всеслав Брячиславович, «Чародей», по смерти своего отца, наследовал княжение в Полоцке. Эпохой расцвета Полоцкой земли стало его длительное княжение (1044- 1101).

Всеслав «Чародей», герой «Слова о полку Игореве» (из Радзивиловской летописи).

Полоцк, возрожденный после варварского разорения, нашествия на город киевского князя, достиг своего могущества во времена правления Всеслава, легендарного князя, которому посвящены поэтические строки в «Слове о полку Игоревом». «Полоцкая тема» занимает в «Слове»», по известным причинам, большое место.

Власть Полоцкого князя распространилась на нижнее Подвинье и позволила княжеству выйти к Балтийскому морю. Княжеская династия Рогволодовичей проводила твёрдую и самостоятельню политику, подвергаясь бесконечным попыткам Киева подчинить себе полоцкие земли.

Войска княжества часто совершали набеги на соседние земли. Войско Всеслава «Чародея» в 1065 году осаждало Псков, а в 1066 году он начал войну с новгородским князем, взял Новгород, снял там колокола и установил их на звоннице Софийского собора в Полоцке, втором по важности и времени закладки (1030) каменном храме восточного христианства. (Храм был взорван во время стояния войск Петра I-го в Полоцке, позже восстановлен «униатами»).

В начале 1067 года Всеслав идет походом на Новогородок (сегодня г. Новогрудок Минской области), находившийся в вассальной зависимости от киевских князей, и занимает его. В том же году против него выступили, объединившие свои полки, «Ярославичи» — Изяслав Киевский, Святослав Черниговский и Всеволод Переяславский. В битве на Немиге (первое упоминание о Минске, в летописи — Менск в ПВЛ), 3 марта 1067 года, Всеслав потерпел поражение и отступил. Спустя четыре месяца он был вызван на переговоры в район города Орши, обманом (братья Ярославичи «клялись на кресте» о начале мирных переговоров) захвачен в плен и приведён в Киев, где его и двоих его сыновей пленили и посадили в «поруб».

В 1068 году киевляне подняли восстание, Ярославичи (Рюриковичи) были изгнаны, киевский князь бежал в Польшу, Всеслава «Чародея» горожане освободили из плена и объявили Великим князем Киева, но на этом престоле он пробыл менее года. Покоя ему не давала судьба его родины — «Всеслав слышал звон колоколов Софии Полоцкой» («Слово о полку Игореве»). Он собрал дружину, вернулся с ней в Полоцк и изгнал Святополка Изяславича («Окаянного»), захватившего в его отсутствие столицу Полоцкого княжества.

Во времена правления Всеслава Чародея в Полоцке проживало около 10 тысяч человек по археологическим и историческим оценкам. Кроме Полоцка, в княжество входили еще 16 городов, в том числе, Минск, Друцк и др. Всеслав немало воевал с соседями, не отличающимися мирным характером. В 1078 году он совершил поход на Смоленск и разорил его. В ответ Владимир Мономах, собрав в Чернигове дружину, отправился с черниговской дружиной в поход и фактически уничтожил город, не оставив, по его собственным словам («Поучение к детям» в составе Повести временных лет), в живых «ни челядина, ни скотины». Минск и Новогрудок не давали покоя «рюриковичам» целое столетие.

В ХI-ом столетии впервые в хрониках появляется новое название юго-западных и южных земель современной Беларуси — «Литва», упомянутое в «Кведлинбургских анналах» в 1009 году, когда христианский миссионер Брунон Бонифаций был убит язычниками где-то на границе «Руси и Литвы». Источники Ватикана сообщают о месте гибели Брунона Бонифация около Пинска, на землях дреговичей (или ятвягов). Там Ватикан воздвигнул храм в его честь, обозначив южную границу Литвы около Пинска.

Исторические документы утверждают следующее:

«…там где Брест, Белая Вежа, Беловежская пуща, реки Ясельда, Мухавец, Нарев, Зельва, жили ятвяги. Они и сейчас там живут, но не сберегли своих отличий, ибо потеряли князей. От Полесья до Вильно, от Гродно за Новогрудок — эта земля называлась Литвою. А потом стали здесь селиться славяне-русины и построили города Гродно, Слоним, Вильно, Лиду, Новогрудок, Волковыск, стала она называться Русь Литовская. А за Вильно до Ковно лежит Аукштайтия, а от Ковно до моря Балтийского — Жемайтия, а в другую сторону от Вильно, к Полоцку, где города Ошмяны, Ворняны, Свираны, Медники, Крево, Сморгонь, Гольшаны, эта земля называется Гольшанской. А Полоцкая, Витебская, Могилевская, Смоленская земли называются Белая Русь…» [23].

Но о границах древних племен и княжеств порассуждаем позже.

ХII век — век просветительницы Ефросиньи Полоцкой

Не случайно появление в Полоцке, в образованной княжеской среде Рогволдовичей, выдающейся женщины, внучки Всеслава Чародея — Предславы (1100—1167). Она продолжила просветительскую линию своих предков — Рогнеды Рогволодовны и Изяслава -«книжника». Христианский, загадочный мир привлекал ее пытливый ум таинствами и красочными обрядами. В возрасте 12 лет тайно от родителей она ушла в монастырь, настоятельницей которого была ее тетка, вдова ее дяди Романа Всеславича. Здесь она приняла постриг под именем Ефросиньи, и в хрониках появляется воспетый летописцами ее новый образ — «яко луна солнечная», Святая Ефросиния Полоцкая позже стала покровительницей земли беларуской.

Воспользовавшись родственными связями полоцких князей с византийским императорским родом Комнинов (имеется свидетельство, что дочь Всеслава Чародея, была женой византийского императора Алексея Комнина), Евфросиния отправила к императору Мануилу Комнину (1143—1169) и Вселенскому Патриарху Луке Хризовергу (1156—1169) гонца с дарами и просьбой о чудотворной эфесской иконе. «Владыки Второго Рима поднесли в дар полоцкой обители дивный образ, украшенный золотом, серебром и драгоценными каменьями. В 1173 году эта икона была торжественно установлена в полоцком храме во имя Пресвятой Богородицы, прославившись подаваемыми ею чудесными исцелениями» [24].

Судьба этой иконы, приписываемая кисти апостола и евангелиста святого Луки, темна и загадочна. В конце концов, она попала в Россию, как и многие другие раритеты Беларуси, сведения об этой иконе противоречивы и требует отдельного расследования…

Ефросинья Полоцкая, наряду с Кириллом Туровским, равно почитаема как в православии, так и вкатоличестве. Её деятельность отражена в «Житии Ефросиньи Полоцкой» (1157) — одном из памятников раннего христианства в Беларуси. Написано это произведение, вероятно, Звениславой Рогволодовной, в иночестве Евпраксией (ок.1127 — 1173). О ней известно лишь то, что под влиянием своей двоюродной сестры Ефросиньи она приняла постриг в Полоцком Спасском монастыре.

В Полоцке зародилась беларуская государственность и культура, кроме Ефросиньи Полоцкой, древний город дал миру, европейской культуре еще и первопечатника Франциска Скарину, и литератора и философа Симеона Полоцкого (наст. фамилия — Петровский-Ситнянович), составляющих гордость беларуского народа. О них скажем отдельно и в другом месте.

Почитание книги, книжной мудрости было семейной традицией Рогволодовичей, «фирменным знаком» семьи на всем продолжении рода, и дало начало появлению культурной среды, образовательного сосредоточия и накопления знаний в стольном граде княжества — Полоцке. Здесь правнучкой Рогнеды, в миру Предславой, а в крещении Ефросиньей, были созданы при Софийском соборе новые «скриптории», мастерские по переписке книг, здесь собиралась библиотека. Здесь расцвел талант этой замечательной женщины, просветительницы и покровительницы беларуской земли, Святой преподобной Ефросиньи Полоцкой. Хронисты недаром называют ее «родоначальницей восточнославянской книжности, одной из первых женщин-политиков, искусным дипломатом и миротворцем» [25].

И еще одна дочь этого семейства вызывает сегодня особый интерес. Появилась в научном мире интригующая версия, которая разрабатывается разными исследователями, считающими полоцкую княжну из семьи Рогволодовичей, Марию Васильковну (1120 — 1194), дочерью полоцкого князя Василька Святославича (? — ум. 1144), правнучку князя Всеслава «Чародея», автором «Слова о полку Игореве».

Именно, в высоко образованной, «книжной» семье Рогволодовичей, среди библиотек и «скрипториев» могла появиться одаренная женщина-писательница, именно, здесь мог родиться и шедевр славянской письменности — «Слово о полку Игореве», произведение средневекового гения, вокруг которого продолжается столетняя дискуссия [26,27].

Однако наступало новое время в истории древнего семейства Рогволодовичей и Полоцкого княжества.

Развитие Полоцкого княжества протекало на фоне постоянных распрей киевских князей и «Рогволодовичи» часто вовлекались в эти сложные внутрисемейные отношения Киевских и Галицко-Волынских князей.

В 1101 году, после смерти полоцкого князя Всеслава, Полоцкое княжество было поделено на «удельные» между шестью его сыновьями. Полоцким князем стал Давид (1101—1128), Друцким — Борис (он же Рогволод, 1054 — начало 1128 года), Минским — Глеб (княжение 1101 — 1119). Кроме того, были образованы Заславское, Витебское и Логойское «удельные"княжества. Так в XII веке образовалось на землях одного сильного и обширного, по меркам того времени, Полоцкого княжества — шесть небольших «уделов».

Примерно в это же время Туровское княжество распалось на Пинское, Клецкое и Слуцкое, а западнее образовались Новогородское, Городенское, Слонимское, Волковысское и Свислочское княжества. Не хватало только идеи формирования из этих близких по духу, языку и многочисленным родственным связям, «уделов», нового, единого, государственного образования.

А пока между ними начались усобицы, и мощь столичного
Полоцка начала слабеть. Три десятилетия спустя (в 1132 г.) окончательно распалась и вся Киевская Русь. Это открыло возникающему молодому балто-славянскому княжеству, Литве, новые возможности развития. Правнукам Всеслава уже было суждено видеть, как Литва становится новой силой.

Едва ли не самым воинственным наследником Всеслава был минский князь Глеб, враждовавший и со своими братьями, и с киевскими князьями. Поэтому уже в 1104 году против него был организован большой поход, в котором принимали участие великий князь Святополк, Владимир Мономах и полоцкий князь Давид. Однако победить минского князя тогда не удалось, и только в 1117 году Владимир Мономах, Великий князь Киевской Руси (1113—1125), занял Менск (Минск). Глеб был взят в плен, увезен в Киев и там в 1119 году скончался.

(Глеб Всеславич, дата рождения неизвестна — ум. 13. сентября 1119 года в Киеве — князь минский с 1101 года, родоначальник минской ветви полоцких князей, сын князя Всеслава Брячиславовича, Всеслава «Вещего», «Чародея»).

В 1128 году престол в Киеве занял сын Владимира Мономаха Мстислав Владимирович «Великий» (княжение 1125—1132), который возглавил поход союза князей на Полоцкое княжество. Нападению подверглись все важнейшие города Полоцкого княжества — Изяславль, Логойск, Борисов, Друцк. Полочане были вынуждены изгнать князя Давида и объявить полоцким князем Бориса Рогволодовича, угодного Мстиславу «Великому». В 1130 году уже и сам Мстислав «Великий» захватил Полоцк, сослал всю княжескую семью в Византию, всех сыновей умершего Бориса Рогволодовича (1054 — 1128) — Василия и Ивана, и других членов семьи, и взял Полоцк под свою власть. В следующем году князь Мстислав умер, и полоцко-киевские взаимоотношения снова обострились.

В «Путешествии архиепископа Антония в Царьград» (конец XII века) упоминается о могиле супруги князя Брячислава, княгини Ксении, находящейся в церкви, на одной из сторон залива Золотой Рог в Босфоре (в Галате) [44].

Порядок, введенный Мстиславом в Полоцке после его смерти долго не сохранился. В 1140 году из византийской ссылки вернулись «Рогволодовичи», готовые вернуть себе власть. Их усилия увенчались успехом. Около 1146 года Василий Рогволодович стал Полоцким князем. В это же время Глебовичи вернули себе Минск и возобновился конфликт с Полоцкими Рогволодовичами (Борисовичами). В 1151 году, подстрекаемые ими полочане, пленили Василия Рогволодовича, а полоцким князем объявили Ростислава Глебовича. Семь лет Глебовичи управляли Полоцким княжеством, но в 1158 году в результате заговора, полочане вернули власть Рогволодовичам. Ростислав сбежал в Минск, между Глебовичами и Борисовичами разразилась борьба, в которую включились и жемайтские князья.

Минск на некоторое время был присоединен к Турово-Пинскому княжеству, однако Глебовичи сохранили свои владения в Минском княжестве. Позже, они вернули себе Минск и участвовали в междоусобной борьбе полоцких князей, войне Борисовичей и Глебовичей в 1158 -1167 года, войне положившей начало упадку Полоцкого княжества.

(В разделе частично использованы цитаты из работы Томаса Баранаускаса «Истоки Литовского государства» [28]).

В 1159 году Рогволод (в крещении Борис Вячеслав) совершил поход на владения минских Глебовичей. В первую очередь он напал на Изяславль, вотчину Всеволода Глебовича, и в Галицко-Волынской летописи появляется запись:

«А Всеволод был дружествен Рогволоду и, надеясь на эту дружбу, вышел поклониться Рогволоду. А Рогволод отдал Изяславль Брячиславу, так как это была его вотчина, а Всеволоду дал Стрежев и оттуда пошел к Минску. И стоял у Минска 10 дней, и заключил мир с Ростиславом, и креста целовал. [Потом] вернулся домой. А Володарь не целовал креста, так как ходил предводителем литовцев, в лесах» [29].

Получив Изяславль, Брячислав Василькович (Рогволод) не смог сохранить мир в этом городе. В 1159 году Глебовичи напали на Изяславль и захватили в нем Брячислава с младшим братом Володшей (Володарем Васильковичем), причем Володшу посадили в «поруб», а Брячислава даже держали в оковах. Пленение Брячислава в Изяславе послужило поводом для Рогволода Борисовича отправиться в поход на Глебовичей и приступить к осаде Минска, где засел Ростислав Глебович. Борьба Рогволода с Ростиславом окончилась миром «на всей воле» Рогволода, по которому прежде всего должны были быть освобождены братья Васильковичи.

В 1162 году Полоцкие князья, в том числе и Брячислав, участвовали в походе Ростислава против Владимира Мстиславича к городу Слуцку. В конце 60-х годов XII столетия, когда Давид из Витебска перешел в Вышгород, удел, находившийся в Южной Руси, он отдал Брячиславу.

Между тем, его брат Володарь не сидел сложа руки. В 1162 году произошла его решающая схватка с Рогволодом. Та же Волынская летопись сообщает:

«Пришел Рогволод против Володаря с полочанами к Городцу. Володарь не бился с ним днем, а ночью напал на него из города с литовцами и много зла было совершено в ту ночь. (…) А Рогволод убежал в Слуцк и, побывши тут три дня, отправился в Друцк, а в Полоцк не смел идти, так как много погубил полочан. А полочане посадили в Полоцке [Всеслава] Васильковича» [29].

В следующем году Ростислав попытался вернуть себе Изяславль и взял в плен князя Брячислава и Володшу (видимо, его брата). Рогволод отреагировал незамедлительно. В том же году он подошел с войском к Минску и после 6 недель обложения заставил Ростислава заключить мир и отпустить Брячислава и Володшу. После этого похода Ростислава известия о нем прерываются.

Тем временем в Полоцке, в 1162 году, полочане пригласили «на княжение» из Витебска князя Всеслава Васильковича (1161—1186). Напомню, что в Полоцке уже действовало народное «вече», принимавшее решения о главе княжества. Истоки «княжеской демократии» у славян были здесь — в Полоцке (и в Новгороде).

Предками Всеслава Васильковича по восходящей линии были Рогволодовичи, включая Великого князя Брячислава «Чародея» («Вещего») и князя Изяслава, старшего сына Рогнеды. До его избрания «на вече» Полоцким князем в 1162 году он был князем Витебским. Незадолго перед тем Всеслав передал свой родовой удел, город Витебск, Смоленскому князю Ростиславу, который отдал его у Давиду, в свою очередь. И тот и другой обязывались поддерживать Всеслава, как Полоцкого князя, в борьбе его с соперниками, особенно с Глебовичами (Минскими [30].

Бесконечными военными распрями, часто между ближайшими родственниками, наполнены летописи всего ХII века.

Интересные сведения из летописей того времени обобщены в работе Калюжного и Кеслера, «Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола» [31]. Отмечу лишь несколько летописных записей, одну о том, что в 1175 году на дочери Всеслава Васильковича (Полоцкого) женится Ярополк Ростиславич (внук Юрия Долгорукого), причем свадьба была совершена в городе Владимире. И запись (в свободном переложении) о том, что «Глеб Рогволодович (Минский, прим. автора) подвергся нападению с юга, со стороны Черниговских князей Ярослава и Игоря с черниговскими полками, северскими и с наемными половцами. На помощь к черниговцам явились к Друцку Всеслав с полочанами, брат его Брячислав с жителями Витебска, а также и другие представители рода Всеславова, преимущественно из линии Василька; к тому же еще, Всеслав Василькович (Полоцкий) привел с собой в помощь полки из Литвы и Ливи».

Но Минские «Глебовичи» оказались крепким орешком.

В 1179 году разразился конфликт между двумя киевскими князьями — Рюриком Ростиславичем и Святославом Всеволодовичем. Святослава поддержали многие полоцкие князья со своими союзниками, кроме друцкого князя Глеба Рогволодовича.

В 1180 году брат Святослава Ярослав и племянник Игорь (герой «Слова о полку Игореве») двинулись к Друцку (совр. Витебская обл. Беларусь), обложили его и ждали прихода из Новгорода Святослава. В то же время к Друцку прибыли и помогающие Святославу полоцкие князья. В Волынской летописи все они перечислены [29] :

«Васильковичи — Брячислав из Витебска, брат его Всеслав с полочанами; а с ними были и ливы, и литовцы, Всеслав Микулич из Логойска, Андрей Володшич и его племянник Изяслав, и Василько Брячиславич».

В этом походе участвовали князья, управлявшие непосредственным пограничьем будущего Великого литовского княжества Андрей Володшич и Василько Брячиславич, которые являлись сыновьями тех же Изяславльских (Изяславль, совр. Минская область) князей Володши и Брячислава, которых в 1159—1160 гг. защищал Рогволод (Борис).

Не далеко располагались и владения логожского (логойского) князя Всеслава (Логойск — совр. Минская обл.), который в то время все еще подчинялся центральной власти Полоцка.

Между полоцкими и киевскими князьями, между «Рогволодовичами» и «Рюриковичами», шли непрерывные войны, которые заканчиваются тем, что в XII веке Полоцкое княжество окончательно освобождается от власти киевского князя. Усилившаяся феодальная знать Полоцкого княжества распространила свою власть на соседние племена Восточной Прибалтики. Территория, заселенная прибалтийскими племенами в низовьях Даугавы, входила в состав Полоцкой земли. Полоцкие князья собирали дань с ливов и латгалов. На земле латгалов, у Даугавы, находились два укрепленных города — Кокнесе («Кукенойс» в нек. хрониках) и Ерсика («Герцыке»), которые служили опорными пунктами для полоцких князей в Восточной Прибалтике. В начале XIII века в Кокнесе княжил Вячеслав (Вячко), в Ерсике — Всеволод. Находясь в вассальной зависимости от полоцких князей, они осуществляли их власть в Восточной Прибалтике, проводили регулярный сбор дани с подвластных прибалтийских племен и поставляли вспомогательное войско.

Около 1186 года к молодому полоцкому князю Володше (Василько Святославовича, брат упомянутой княжны Марии Васильковны), вместе с купцами из германского города Бремена прибыли с миссией латинские монахи. Они просили разрешения проповедовать слово божье среди язычников — подданных князя, живущих в низовьях Двины. С этого времени начинается новый этап истории полоцкого княжества, приведший к его упадку [31].

В 1229 году Мстислав Давидович Смоленский, при посредстве своего «лучшего попа» Еремея и сотника Пантелея, заключил с рижскими и готландскими купцами, от своего собственного имени и от имени князей полоцкого и витебского, договор; по этому договору торговля обеих сторон устанавливалась на основаниях полной взаимности и всевозможной свободы. Всякое право, коим «латинци» пользовались в русских землях, было представлено русским в Риге и на «готском берегу».

«Но рижский, магистр божьих рыцарей (меченосцев) и все владельцы земель предоставляют латинцам и русским вольный путь по Двине от ее начала до впадения в. И подобно тому, как русским был вольный путь в Готланд и в Травэ, так и западным народам был вольный путь в русские земли, дабы всякому было вольно покупать и продавать всякий товар» [32,33].

К концу XII века положение в Полоцком княжестве изменилось. Раздираемое междоусобицей, оно ослабло и не смогло оказать нужной помощи народам Восточной Прибалтики в их борьбе против нашествия немецких крестоносцев в начале XIII века. Не удалось Полоцкому княжеству отстоять и свою независимость. В это время за господство над Полоцкой землей боролись Новгород и Смоленск, которые стремились контролировать торговый путь по Двине.

.

ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ЛИТОВСКОЕ

Великая миграция западных славян

Метисации населения будущей «Литвы Миндовга», народов населяющих древние княжества, сложивших ядро нового государства, способствовал пестрый племенной состав восточной Европы, и переселение под давлением германских княжеств части населения Прибалтики на земли будущего ВКЛ. Немецкий летописец «из Боссау», Гельмольд (1120—1177, Helmold von Bosau), записал эти события в своей «Хронике» [88).

Перескажем его выводы в свободном переводе.

В 1001 году ободритские князья Мстивой и Мечидраг «отпали от веры» и подняли восстание против немецкого владычества. Последовала ужасная резня христиан в Гамбурге и Альденбурге. По словам Гельмольда, к востоку от Эльбы не осталось и «следа от христианства». Новый взрыв произошел в 1024 году, когда славянский князь Готшалк «обрушился на всю нордальбингскую землю (районы вдоль северного течения Эльбы) и учинил такое избиение христианского народа, что жестокость его перешла все границы». Это повторилось в 1066 г. и вновь сопровождаясь захватом «всей гамбургской земли». Сдерживая воинственных немцев, отстаивая свои права на прибалтийские земли, западные славянские племена, к тому же вели ожесточенные войны друг с другом. Многовековые войны вели ободриты (бодричи) и с лютичами. Князья лютичей почти 200 лет сдерживали немецкую экспансию. В 983 году они освободили Бранибор, вместе с соседними землями (в 929 году захваченные немцами), а потом, до 1150 года военным образом, сопротивлялись немецким и польским попыткам вторжения и христианизации. Лютичи сражались даже после того, как ободриты уже были раздавлены и их земли были покорены (правда, это было сделано с ними не без помощи всё тех же лютичей). При этом, даже после окончательного падения Бранибора, в своих более северных землях, лютичи продолжили воевать вплоть до середины XIII века. А что касается самого Бранибора, он ещё некоторое время побыл независимым — князь спреван и гаволян, Якса из Копаницы (Якса из Копейника) захватил его в 1154 году, а потом оборонял от немцев до 1157 года. Спреване были племенем жившим по реке Спрёве (Шпрее), в том числе там, где сейчас стоит Берлин, Гаволяне — рядом, на реке Хафель, иногда они подчинялись лютичам [88].

«Можно вспомнить других поморских князей, например, Вартислава I, собравшего воедино поморские земли, и боровшегося как с немецкой, так и с польской экспансией. Или Ратибора, оборонявшего от крестоносцев Щетыно. Или легендарного Никлота (1090—1160). Было и много других, оставивших свои имена в средневековых текстах, или безымянных, славянских героев тех войн — князей и воевод, а также простых ратников — мечников и стрельцов, копейщиков и всадников. Наших родственников, пращуров, которых нам есть за что помянуть добрым словом, и которыми нам, на самом деле, есть за что гордиться» [Там же].

Вот например, в Мекленбургской земле, немцы поставили памятник Великому князю западных славян, Никлоту. А наша тяжеловесная историческая мысль, вышедшая из парткабинетов по изучению «единственно правильной» марксистко-ленинской теории, до сих пор топчется на том же месте исторического родства трех «братских народов».

Памятник в городе Шверин (ФРГ) князю НИКЛОТУ (1090 — август 1160) — предводителю войска западных славян (ободричи, лютичи.)

Разрозненность и отсутствие единого начала в бесконечных стычках и междоусобицах привели к поражению полабских славян в войне с немцами. Последнее восстание лютичей против немцев датируется XIII-ым веком.

При преемнике Генриха Оттоне I (936 г.) агрессия возобновилась. Для планомерного покорения славянских областей он организовал на востоке две «Марки», поставил во главе их маркграфов и поручил им завоевание страны. По преданию один из них, Герон, однажды пригласил к себе 30 славянских князей и во время пира приказал всех перебить. Славяне ответили на это всеобщим восстанием. Поднялись лютичи и ободриты, истребившие посланное против них войско. Восстание было подавлено и, как выразился хронист Видукинд, «все варварские племена до самой Одры подчинились королю как его данники».

Оттон I, стремясь укрепить свое господство за Лабой путем христианизации местного населения, создал здесь несколько епископств, но процесс германизации и крещения славян шел ничтожно слабо. В Х веке различные племена Полабья и Поморья находились в разной степени зависимости от немцев. Если сербы-лужичане были полностью подчинены, то у бодричей оставались еще свои князья, хотя и зависевшие от саксонского герцога. Зависимость же лютичей состояла лишь в уплате символической дани.

Воспользовавшись ослаблением Германской империи к концу Х века, славяне стали освобождаться от ее господства. В 983 году восстали лютичи, отказавшись платить дань саксонским князьям. В 1002 году подняли восстание ободриты. К этому времени у ободритов начала укрепляться княжеская власть. Начало большому государственному объединению было положено при князе Готшелке (ср. Войшелк, сын Миндовга). Созданные им основы единой княжеской власти просуществовали около столетия. Данных об устройстве этого государства, о внутренней политике Готшелка и его преемников почти не сохранилось. Подобно соседним польским и чешским князьям, Готшелк исповедовал христианство и насаждал его у подвластных племен, считая христианизацию необходимым условием существования ободритского государства. Но оно оставалось непрочным. Против внутренней политики князя и проводимой им христианизации в 1066 году вспыхнуло инспирированное и поддержанное «Лютичским союзом» восстание. В результате, христианское влияние на территориях ободритов было сведено к нулю, сам же Готшелк убит. К началу XII столетия положение народов Полабской Руси (славян и западных балтов) стало угрожающим: немцы объединились вместе с поляками, собираясь захватить эти земли, а народы или уничтожить, или ассимилировать. Единственным выходом являлась миграция на Восток. Примерно, в 1221 году часть русинов-ругиев перебирается в землю скаловитов в устье Немана, за девять лет до прихода тевтонских рыцарей [«Хроника Земли Прусской» Петра из Дусбурга]. В 1230 году прусский король, вассал Полабской Руси, Рингольд собрал в земле лютичей (вильцев) на территории нынешней северной Германии в районе Старогорода (ныне Ольденбург) и Русена (Рюгена) — огромное войско колонистов, которое ушло «дальше на Восток» — в верховье реки Неман, со всем имуществом и детьми, что изложено в «Великой Польской Хронике» [57].

Северо-западная Беларусь тогда была населена в основном дреговичами, балтами, литвой (выходцами из лютичей), ятвягами, деволтвой, нальшой, а также русами, полочанами-кривичами (вероятно, русскоязычными балтами). Армия Рингольда быстро освоила эти земли, на которые в 1230—1260 гг. прибыло, по некоторым оценкам, более полумиллиона мигрантов. Как писал Ластовский, «попытка Полоцкой Руси противостоять приходу русов и балтов с берегов Балтики провалилась, так как Полабье было на голову сильнее Полоцка». Первоначально в состав Леттовии входила лишь Чёрная Русь. Полоцкая Русь (Белая) и земли нынешней Литовской республики вошли в состав княжества на следующих этапах истории [98].

Конечно, все приведенные хрониками и летописями факты, собранные в единую концепцию, создают лишь версию тех древних событий. Ссылки на любую «Хронику», как например на «Славянскую хронику» Гельмольда из Боссау, правомочны, «необходимы, но не достаточны», как говорят математики.

К сожалению, с математикой у истории и историков дела плохи. «Свято место пусто не бывает»…

Два века на малозаселенные земли, минуя враждебную язычникам — пруссам и полабским славянам — христианскую Польшу и сторонясь не менее воинственных «лесных братьев» Самогитии — жамойтов, просачивались по узкому коридору долины Немана, минуя заболоченные и дремучие леса древней Литвы (современные земли Западной Беларуси и Литовской республики), многочисленные прибалтийские народы, гонимые крестоносцами, получившими благословение Папы Римского на истребление язычников-славян.

Заселение пустошей, свободных от проживания других племен, мигрантами из Прибалтики шло, по всей видимости, достаточно мирно. Например, даже пруссы и прусский язык, или один из его диалектов («лаборы»), сохранились до середины ХХ столетия в некоторых деревнях юго-западных областей Беларуси [7]. Именно сюда, считают некоторые историки, пришел со своими войсками легендарный Рингольд, и начал «княжить» в Новогородке (Новогрудке) около 1227 года, а немногим позже (1240 год) и его вероятный сын, «прусский король», Миндовг. Приходили сюда из Полабья войска, потерпевшие поражение от германцев, войска и сопровождавшие их общины — западные славяне, пруссы, лютичи и другие, организованно, отступая, или они лишь прикрывали массовый исход на восток, на новые земли, мирного населения, не известно. Фактом является лишь то, что этот путь был хорошо освоен за два столетия всеми мигрантами из Прибалтики. И не раз еще их вооруженные отряды будут возвращаться на свою, отобранную у них германскими «магистрами», историческую родину, иногда жестоко мстя за разорение своего очага.

Мигрировало на восток, в основном, население городов Полабья, Поморья и Порусья — эти мигранты были ценны в цивилизационном плане. Например, в Новогрудке (Новогородке), именно в то время, появилась крупнейшая в Восточной Европе алхимическая лаборатория, чего даже в намеке не было у соседей, кроме того, стали образовываться самые передовые для того времени производства: стеклолитейные, по обработке стали и прочие. Мигранты были ценны и в военном плане — ибо большинство мигрантов составляли княжеские дружины с семьями и слугами [6].

С приходом мигрантов, хорошо вооруженных ветеранов славянского «сопротивления», Новогородокскому княжеству стало легче противостоять агрессии соседей, однако войны с захватчиками не прекращались еще несколько столетий. Одно из бесчисленных нашествий на Новогрудские земли было отмечено летописями в 1240 году, когда город был разорен татарами. В середине столетия татарские полчища, часто совместно с «русинскими» отрядами южнорусских князей, накрывали черным саваном земли Литвы, от южных границ Новогрудского княжества до владений Нальшанских князей, до древнего славянского города Вилькамира (сегодня литовский Укмерге).

По некоторым версиям с 1230 по 1250-е годы «Литва» является вассалом Порусья-Пруссии. Летописный Рингольд и князь Миндовг то и дело перемещаются с территории нынешней Северо-западной Беларуси и Литовской республики в Пруссию и обратно. С 1260 года немецко-польские войска окончательно захватывают Пруссию, и с этого времени Миндовг живёт только в Новогородско-Городецкой земле.

Несмотря на победы, иногда очень значительные, какими, например, были восстание лютичей и ободритов в 983 году или сражение на Гаволе в 1056 году, когда лютичи наголову разгромили немецкое войско, выдавливание славян из Полабья продолжалось. Не дали положительных результатов и попытки создания крупных славянских государств на территориях полабских славян, предпринимавшиеся польским королем Болеславом Храбрым (992—1025), a затем ободрицким князем Готшелком (1043—1066) и руянским князем Крутым (1066—1105), a также сыном Готшелка Генрихом (умер в 1119 году).

Локальные конфликты полабских славян с соседями-христианами перерастали в войны, поднимались на вооруженное сопротивление сотни и тысячи жителей славянской части Прибалтики. Войны этих двух миров носили такой ожесточенный характер, что Гельмольд из Боссау так записывает эпизод 1024 года в своей «Хронике» («INCIPIUNT CRONICA SLAVORUM EDITA A VENERABILI HELMOLDO PRESBITERO» [1]), вероятно, из текстов более древних (у Гельмольда — «как известно по рассказам древних народов»).

В этом событии он выделяет военное столкновение с западно-славянским князем бодричей Готшалком (1000—1066), когда тот:

«обрушился на всю нордальбингскую землю (районы вдоль северной Эльбы, прим. авт.) и учинил такое избиение христианского народа, что жестокость его перешла все границы» [1, книга I гл.19].

Гельмольд в той же «Хронике» добавил еще, что к востоку от Лабы (Эльбы) не осталось и «следа от христианства». То же он отметил и за 1066 год, когда была опустошена «вся гамбургская земля». О жестокостях немецких монахов-рыцарей по отношению к полабским славянам хронист предпочитает умалчивать, но долг беспристрастного летописца заставляет его сообщить, ссылаясь на Адама Бременского, что:

«Столько мучеников было тогда в славянских земля, что едва ли можно написать в одной книге» [1, книга 1 гл.16].

А после убийства князя Никлота (около 1160 года), и успешных действий Генриха саксонского в Полабье, Гельмольд бесстрастно сообщает [1, книга II]:

«Герцог Генрих Лев (саксонский герцог) присудил их (славян) к изгнанию и велел всем своим быть готовыми к походу во время жатвы. …И пришло войско герцога, и никого здесь не нашлось, кто оказал бы ему сопротивление. Ибо славяне, все время идя вперед, убегали от лица герцога, не имея смелости где-нибудь остановиться из страха перед ним. …И стеклись сюда из своих земель тевтонцы, чтобы населить землю эту, просторную, богатую хлебом, удобную по обилию пастбищ, изобилующую рыбой и мясом и всеми благами…

Вся же земля славянская, … некогда страшная засадами и почти пустынная, теперь, благодаря господу, вся обращена в единую саксонскую колонию. И воздвигаются здесь города и селения, и увеличивается количество церквей, и растет число служителей божьих» [1, книга 1].

«И ушли, жившие в окрестных селениях, и пришли саксы и поселились здесь, славяне же постепенно убывали в этой земле… …И стеклись сюда тевтонцы, чтобы населить землю эту, просторную, богатую хлебом, удобную по обилию пастбищ, изобилующую рыбой и мясом и всеми благами» [1, книга 1 гл. 87].

Кстати, в событиях того времени участвовал и сам хронист Гельмольд, что он и отметил в «Хронике» за 1150 год. А вот что ожидало оставшихся славян на захваченных немцами землях (отрывок из летописи, описывающей события после подавления последнего славянского восстания 1164 года):

«…Гунцелин, муж сильный и вассал герцога (саксонского), приказал своим, чтобы если они обнаружат каких-нибудь славян, пробирающихся по глухим местам,… то чтобы, взяв их в плен, немедленно предавали их казни через повешение» [1, Книга II]

В 1242 году после смерти Рингольда власть в стране мигрантов взял его (предполагаемый) сын Миндовг. Организуя походы из столицы Новогородка (совр. Новогрудок), он захватывает Гародню (Гродно), затем Друцк, затем Полоцкое княжество и Смоленск. Земли Упиты и Деволтвы вошли в состав государства при последущих князьях. Себя Миндовг называет «королём Литвинов» (rex Litwinorum), а государство — «Леттовией» или «Литванией». Затем при Витовте Великое княжество окончательно становится Литванией (Lithwanie, Litwanie, Lithuanie, Litvanye на печатях Витовта и других великих князей).

Слово «литва» начинает использоваться по отношению ко всему населению княжества, а жители себя называют «литвины». Языки пруссов, полабов (бодричей) и лютичей (вильцев), на которых говорили в войске Миндовга, были понятны всему местному населению, кривичам и дреговичам, обряды и традиции также были близкими. Происходила консолидация племен из-за угрожающего движения крестоносцев с запада, монголов и ордынцев с востока и юга, на земли княжества. Племенным образованиям и княжествам пришлось объединяться порой «не по-любви», а по-необходимости. В это время резко возрастает население городов, замков и крепостей, растет государство, появляется общее экономическое и политическое пространства, организуются войска, совершенствуется единый язык управления государством, старобеларуский, появляется единая символика, создаются основополагающие документы Великого княжества. В походы, отстаивая свою независимость, идут войска княжества с «Погоней» на знаменах.

Герб Великого Княжества Литовского «Погоня». Изображение из рукописного гербовника Эразма Комнина, 1575 (Википедия)

Символ «Погоня» был известен как лютичам, так и бодричам. Поморский князь Богуслав I в конце XII века имел печать, которая почти идентична печати ВКЛ «Погоня», и титуловался «Princeps Liuticorum» — князь Лютичей. Аналогичную печать также в конце XII века имел и соправитель бодричей Николай из Ростока.

С XIII века у балтийских славян изображение «Погони» и упоминание народа «лютичей» с печатей исчезает, зато появляется как символ в Ополе (Силезия, юго-западная Польша), Великом Новгороде, Новогородке (Новогрудке, столице Литвы), а с XIV века в Полоцке и Пскове, находившихся в вассальной зависимости от Литовского князя. Согласно летописным источникам (напр. «Хроника Литовская и Жемайтская») герб «Погоня» принят как государственный символ в 1278 году в период становления Вяликого Княжества Литовского. По Густынской летописи, это был «рыцерь збройный на коне з мечем, еже ныне наричут погоня», т.е. в переводе — «рыцарь вооружённый на коне с мечом, которого ныне называют Погоня» [66].

Вернемся ко времени гибели Великого князя Миндовга (1263 год). Его дело не пропало, видимо, созданная им государственная структура обладала достаточной устойчивостью, чтобы просуществовать в разных формах еще более 500 лет. Однако борьба за наследство «ПЕРВОГО и единственного короля ВКЛ» разгорелась нешуточная и длилась полвека, пока княжеский престол не взял в свои твердые руки князь Гедимин — Великий князь литовский с 1316 по 1341 год.

Турово-Пинское княжество в это же время, если судить по Галицко-Волынской летописи, вело независимую политику, и совместно с Галицкими князьями успешно отбивалось от соседей:

«Се же услышавъше князи Пиньсции Федоръ, и Демидъ, и Юрьи, и приехаша к Василкови с питьемь, и начаша веселитися, видяще бо ворогы своя избиты, а своя дружина вся цела. Токмо одинъ убитъ от полка Василкова Преиборъ, сынъ Степановъ Родивича…"[89].

Только при Великом князе Гедимине Галицко-Волынское княжество вошло в состав ВКЛ.

В «междуцарствии», после трагической гибели Миндовга, великокняжеский престол переходил из рук в руки чаще всего путем заговоров и убийств претендентов ставленниками разных группировок, или, можно сказать, «партий». В это время уже происходило размежевание в великокняжеском окружении, связанное с вероисповеданием. Не раз на религиозной почве происходили конфликты в княжеских семьях. После гибели Миндовга на короткий срок (менее года) княжеский престол занял Тройнат (1263—64 г.г.), внучатый племянник Миндовга, по летописям, один из инициаторов заговора. А потом, его сын Войшелк, вернувшийся в Новогрудок.

С XII века начинается новый этап немецкой агрессии против полабских и прибалтийских славян. Организаторами ее явились герцог саксонский Генрих Лев и маркграф бранденбургский Альбрехт Медведь. Славяне и на этот раз оказали отчаянное сопротивление. Ободритский князь Никлот благодаря своим военным дарованиям, энергии и последовательной антинемецкой политике стал во главе объединенных сил лютичей и ободритов и сумел нанести немцам ряд сокрушительных поражений.

В 1147 году Папой Евгением III против лютичей был объявлен «Крестовый поход» силами германцев и датчан. Но лютичи, возглавляемые Никлотом, при активной поддержке «руян» разгромили пришедших в 1147 году в их страну крестоносцев и уничтожили датский флот.

Последняя попытка славян вернуть себе независимость выразилась во всеобщем восстании 1164 года. В нем приняли участие лютичи, руяне («русы») и ободриты. Во главе их стал сын Никлота Прибислав, которому тайно помогали поморские князья. Восстание было подавлено объединенными силами Генриха Льва и датчан. Всё время своего правления, с 1131 до 1160 год, князь Никлот противостоял натиску крестоносцев. В 1147 году он возглавил сопротивление рыцарям (II-ой крестовый поход против западных славян), в котором принимали участие крестоносцы-датчане и крестоносцы-славяне, представленные моравскими и польскими князьями. В 1160 году саксонский герцог Генрих Лев, совместно с датским королём Вальдемаром I, предприняли очередной поход против славян, а князь Никлот погиб в бою при обороне крепости Верле. После смерти Никлота его сыновья Прибыслав I и Вратислав отвоевали крепость назад, но в 1163 году вместе с крепостью был захвачен в плен и казнен Вратислав. Часть славян ушла в другие земли (на восток), а оставшаяся часть, вместе с Прибыславом I, приняла христианство в 1167 году. В 1167 году Прибыслав I получил право на правление землей Мекленбург, на вассальных от Саксонии условиях (А. Б. Берлин, «СЛАВЯНСКАЯ ЕВРОПА, ЗАПАДНЫЕ СЛАВЯНЕ», duel.ru).

Замечательные победы, иногда очень значительные и вначале многообещающие, какими, например, были восстание лютичей и ободритов в 983 году или сражение на Гаволе в 1056 году, когда лютичи наголову разгромили немецкое войско, оказывались, в конечном счёте, безрезультатными. Напрасны были также и попытки создания крупных славянских государств на территориях полабских славян, предпринимавшиеся польским королем Болеславом Храбрым (992—1025), a затем ободрицким князем Готшелком (1043—1066) и руянским князем Крутым (1066—1105), a также сыном Готшелка Генрихом (умер в 1119 году).

Окончательному ослаблению «Лютичского союза» способствовала и междоусобная война, развернувшаяся в XI веке между входившими в союз племенами за право считаться «наиболее важными и славными» среди них.

В итоге, под ударами немцев и датчан около 1127 года пала славянская Ретра, a в 1168 году — еще более знаменитая Аркона; в 1177 году был сожжен последний славянский оплот на Балтике — город Волин.

Гельмольд в «Славянской хронике» записывал (выдержки):

«Герцог Генрих Лев (саксонский герцог) присудил их (славян) к изгнанию и велел всем своим быть готовыми к походу во время жатвы…

…И пришло войско герцога, и никого здесь не нашлось, кто оказал бы ему сопротивление. Ибо славяне, все время идя вперед, убегали от лица герцога, не имея смелости где-нибудь остановиться из страха перед ним…

..И ушли славяне, жившие в окрестных селениях, и пришли саксы и поселились здесь. Славяне же постепенно убывали в этой земле…

Мужи гользатские, которые после изгнания славян заселили их землю, усердны в постройке церквей…

…И стеклись сюда из своих земель тевтонцы, чтобы населить землю эту, просторную, богатую хлебом, удобную по обилию пастбищ, изобилующую рыбой и мясом и всеми благами…

Вся же земля славянская, … некогда страшная засадами и почти пустынная, теперь, благодаря господу, вся обращена в единую саксонскую колонию. И воздвигаются здесь города и селения, и увеличивается количество церквей, и растет число служителей божьих» [88].

А вот что ожидало оставшихся славян на захваченных немцами землях (отрывок из летописи, описывающей события после подавления последнего славянского восстания 1164 года):

«…Гунцелин, муж сильный и вассал герцога (саксонского), приказал своим, чтобы если они обнаружат каких-нибудь славян, пробирающихся по глухим местам,… то чтобы, взяв их в плен, немедленно предавали их казни через повешение».

Таким образом, разразившаяся в XII веке над лютичами и другими полабскими славянами катастрофа привела к массовому исходу славян со своих исконных территорий и постепенному переселению их на восток — в будущую Великую Литву (через земли поморян) и на юг — в современную северную Чехию (через земли лужицких сербов). Исход этот начался еще в X — XI веках, по мере вытеснения немцами полабских племен с их территорий. Других путей отхода у язычников-западных славян не было, так как пройти через враждебное им христианское польское королевство, с которым они вели многочисленные войны, не представлялось возможным. Да и дорог в те времена не было — двигались они по рекам, и растянулся этот «Исход» на века.

Анализируя тексты хроник и летописей, в частности, «СЛАВЯНСКУЮ ХРОНИКУ» Гельмольда (Chronica Slavorum), В. Антипов (г. Минск) делает вывод:

«Западные Славяне — Вильцы, заимствовав у своих соседей Славян название Лютичи, под натиском Немецкой феодальной агрессии постоянно мигрировали на Восток Европы, как минимум в Поморье и в Пруссию, в период с 800—810 до 1163—1171 годов, при этом миграционные волны постоянно нарастали» [91].

В. Антипов приводит в соответствие разноречивые мнения о происхождении множества терминов, связанных с полабскими славянами: «Возникновение этнического идентификатора Вильцев-Лютичей-Велетов следующее: Вильцы — самоназвание, Велеты — его фонетическая интерпретация, Лютичи — название Вильцев их славянскими соседями. Вильцы это, по нашему мнению, жители неровной „вилятой“ местности».

Немного о последующих событиях в его изложении.

«В 1135 году хронист Саксон («Грамматик») сообщает о прибытии к императору Лотарю королей «венгров, русов, датчан и франков» [17].

В том же году Лотарь, по сообщению Оттона Фрейзингенского (ум. 1158), получил с Болеслава III дань за 12 лет и передал польскому князю право на овладение «поморян и ругов-русов».

Фактически Поморье и Русия-Ругия еще не признавали власти ни польского князя, ни германского императора.

На Польшу в 1157 году с севера напали «рутены», о чем пишет хронист Рагевин за 1182 год.

В «Генеалогии королевы Ингеборги» упомянуто, что женой датского короля Вальдемара I была Софья, дочь «рутенского» (русинского) короля (1187 год).

В «Привилее» Фридриха I городу Любеку (1187 год) названы купцы города — «русины, готы и норманны» (Википедия).

Папа Иннокентий IV обратился с воззванием (1245 год) к духовенству Богемии, Швеции, Норвегии, а также «провинций Польши, Ливонии, Славии, Русии и Порусии», требуя прекратить преследование ордена францисканцев…

Мы не можем достоверно выделить из этого перечисления названий, тех, которые будут связаны с «великой миграцией» западных славян, но выходцы из этих земель начинают всё чаще появляться на территории будущего Великого княжества. Среди новой знати Литвы были ятвяги и пруссы. Но они все-таки не смешивались с этнической «литвой». В том числе, литовцами не были и отпрыски создателя ВКЛ Миндовга.

«Великая Хроника Польская» прямо пишет, что Миндовг был прусским королем, который ушел в Литву со своими пруссами, примкнувшими крестоносцами, и «иными народами Поморья». Поэтому нельзя называть Миндовга и его потомков «литовскими князьями» — это, как правило, пруссы. Как литовцами не были и ятвяги, дайнова, и тем более туземные тогда жемойты и аукштайты, вообще силой захваченные в Великую Литву.

В округах Виленском и Троцком до первой половины 13 века жили Вилчи и Велеты, потомки Невров и другие славяне…

Вельты: так назывался сильный и в истории Средних веков больше прочих славян прославившийся народ, Велеты или Лютичи, прозванные Волками, в первый раз упоминаются Александрийским географом… Я их признаю предками последующих Кривичей. Полабские славяне [к ним относились и Велеты — Вильцы] так же мигрировали из тех земель, которые у Одера, за Вислу, на Западную Двину и Березину. Западные славяне густо расселились через Одер до Эльбы, постепенно и в разное время.» (В. Антипов).

Метисации «Литвы Миндовга», народов населяющих древние княжества, сложивших ядро нового государства, способствовал пестрый племенной состав восточной Европы, и переселение под давлением германских княжеств части населения Прибалтики на земли будущего ВКЛ. Немецкий летописец «из Боссау», Гельмольд (1120—1177, Helmold von Bosau), записал эти события в своей «Хронике» [88).

Перескажем его выводы в свободном переводе.

В 1001 году ободритские князья Мстивой и Мечидраг «отпали от веры» и подняли восстание против немецкого владычества. Последовала ужасная резня христиан в Гамбурге и Альденбурге. По словам Гельмольда, к востоку от Эльбы не осталось и «следа от христианства». Новый взрыв произошел в 1024 году, когда славянский князь Готшалк «обрушился на всю нордальбингскую землю (районы вдоль северного течения Эльбы) и учинил такое избиение христианского народа, что жестокость его перешла все границы». Это повторилось в 1066 г. и вновь сопровождаясь захватом «всей гамбургской земли». Сдерживая воинственных немцев, отстаивая свои права на прибалтийские земли, западные славянские племена, к тому же вели ожесточенные войны друг с другом. Многовековые войны вели ободриты (бодричи) и с лютичами. Князья лютичей почти 200 лет сдерживали немецкую экспансию. В 983 году они освободили Бранибор, вместе с соседними землями (в 929 году захваченные немцами), а потом, до 1150 года военным образом, сопротивлялись немецким и польским попыткам вторжения и христианизации. Лютичи сражались даже после того, как ободриты уже были раздавлены и их земли были покорены (правда, это было сделано с ними не без помощи всё тех же лютичей). При этом, даже после окончательного падения Бранибора, в своих более северных землях, лютичи продолжили воевать вплоть до середины XIII века. А что касается самого Бранибора, он ещё некоторое время побыл независимым — князь спреван и гаволян, Якса из Копаницы (Якса из Копейника) захватил его в 1154 году, а потом оборонял от немцев до 1157 года. Спреване были племенем жившим по реке Спрёве (Шпрее), в том числе там, где сейчас стоит Берлин, Гаволяне — рядом, на реке Хафель, иногда они подчинялись лютичам [88].

«Можно вспомнить других поморских князей, например, Вартислава I, собравшего воедино поморские земли, и боровшегося как с немецкой, так и с польской экспансией. Или Ратибора, оборонявшего от крестоносцев Щетыно. Или легендарного Никлота (1090—1160). Было и много других, оставивших свои имена в средневековых текстах, или безымянных, славянских героев тех войн — князей и воевод, а также простых ратников — мечников и стрельцов, копейщиков и всадников. Наших родственников, пращуров, которых нам есть за что помянуть добрым словом, и которыми нам, на самом деле, есть за что гордиться» [Там же].

Разрозненность и отсутствие единого начала в бесконечных стычках и междоусобицах привели к поражению полабских славян в войне с немцами. Последнее восстание лютичей против немцев датируется XIII-ым веком.

При преемнике Генриха Оттоне I (936 г.) агрессия возобновилась. Для планомерного покорения славянских областей он организовал на востоке две «Марки», поставил во главе их маркграфов и поручил им завоевание страны. По преданию один из них, Герон, однажды пригласил к себе 30 славянских князей и во время пира приказал всех перебить. Славяне ответили на это всеобщим восстанием. Поднялись лютичи и ободриты, истребившие посланное против них войско. Восстание было подавлено и, как выразился хронист Видукинд, «все варварские племена до самой Одры подчинились королю как его данники».

Оттон I, стремясь укрепить свое господство за Лабой путем христианизации местного населения, создал здесь несколько епископств, но процесс германизации и крещения славян шел ничтожно слабо. В Х веке различные племена Полабья и Поморья находились в разной степени зависимости от немцев. Если сербы-лужичане были полностью подчинены, то у бодричей оставались еще свои князья, хотя и зависевшие от саксонского герцога. Зависимость же лютичей состояла лишь в уплате символической дани.

Воспользовавшись ослаблением Германской империи к концу Х века, славяне стали освобождаться от ее господства. В 983 году восстали лютичи, отказавшись платить дань саксонским князьям. В 1002 году подняли восстание ободриты. К этому времени у ободритов начала укрепляться княжеская власть. Начало большому государственному объединению было положено при князе Готшелке (ср. Войшелк, сын Миндовга). Созданные им основы единой княжеской власти просуществовали около столетия. Данных об устройстве этого государства, о внутренней политике Готшелка и его преемников почти не сохранилось. Подобно соседним польским и чешским князьям, Готшелк исповедовал христианство и насаждал его у подвластных племен, считая христианизацию необходимым условием существования ободритского государства. Но оно оставалось непрочным. Против внутренней политики князя и проводимой им христианизации в 1066 году вспыхнуло инспирированное и поддержанное «Лютичским союзом» восстание. В результате, христианское влияние на территориях ободритов было сведено к нулю, сам же Готшелк убит. К началу XII столетия положение народов Полабской Руси (славян и западных балтов) стало угрожающим: немцы объединились вместе с поляками, собираясь захватить эти земли, а народы или уничтожить, или ассимилировать. Единственным выходом являлась миграция на Восток. Примерно, в 1221 году часть русинов-ругиев перебирается в землю скаловитов в устье Немана, за девять лет до прихода тевтонских рыцарей [«Хроника Земли Прусской» Петра из Дусбурга]. В 1230 году прусский король, вассал Полабской Руси, Рингольд собрал в земле лютичей (вильцев) на территории нынешней северной Германии в районе Старогорода (ныне Ольденбург) и Русена (Рюгена) — огромное войско колонистов, которое ушло «дальше на Восток» — в верховье реки Неман, со всем имуществом и детьми, что изложено в «Великой Польской Хронике» [57].

Северо-западная Беларусь тогда была населена в основном дреговичами, балтами, литвой (выходцами из лютичей), ятвягами, деволтвой, нальшой, а также русами, полочанами-кривичами (вероятно, русскоязычными балтами). Армия Рингольда быстро освоила эти земли, на которые в 1230—1260 гг. прибыло, по некоторым оценкам, более полумиллиона мигрантов. Как писал Ластовский, «попытка Полоцкой Руси противостоять приходу русов и балтов с берегов Балтики провалилась, так как Полабье было на голову сильнее Полоцка». Первоначально в состав Леттовии входила лишь Чёрная Русь. Полоцкая Русь (Белая) и земли нынешней Литовской республики вошли в состав княжества на следующих этапах истории [98].

Конечно, все приведенные хрониками и летописями факты, собранные в единую концепцию, создают лишь версию тех древних событий. Ссылки на любую «Хронику», как например на «Славянскую хронику» Гельмольда из Боссау, правомочны, «необходимы, но не достаточны», как говорят математики.

К сожалению, с математикой у истории и историков дела плохи. «Свято место пусто не бывает»…

Два века на малозаселенные земли, минуя враждебную язычникам — пруссам и полабским славянам — христианскую Польшу и сторонясь не менее воинственных «лесных братьев» Самогитии — жамойтов, просачивались по узкому коридору долины Немана, минуя заболоченные и дремучие леса древней Литвы (современные земли Западной Беларуси и Литовской республики), многочисленные прибалтийские народы, гонимые крестоносцами, получившими благословение Папы Римского на истребление язычников-славян.

Заселение пустошей, свободных от проживания других племен, мигрантами из Прибалтики шло, по всей видимости, достаточно мирно. Например, даже пруссы и прусский язык, или один из его диалектов («лаборы»), сохранились до середины ХХ столетия в некоторых деревнях юго-западных областей Беларуси [7]. Именно сюда, считают некоторые историки, пришел со своими войсками легендарный Рингольд, и начал «княжить» в Новогородке (Новогрудке) около 1227 года, а немногим позже (1240 год) и его вероятный сын, «прусский король», Миндовг. Приходили сюда из Полабья войска, потерпевшие поражение от германцев, войска и сопровождавшие их общины — западные славяне, пруссы, лютичи и другие, организованно, отступая, или они лишь прикрывали массовый исход на восток, на новые земли, мирного населения, не известно. Фактом является лишь то, что этот путь был хорошо освоен за два столетия всеми мигрантами из Прибалтики. И не раз еще их вооруженные отряды будут возвращаться на свою, отобранную у них германскими «магистрами», историческую родину, иногда жестоко мстя за разорение своего очага.

Мигрировало на восток, в основном, население городов Полабья, Поморья и Порусья — эти мигранты были ценны в цивилизационном плане. Например, в Новогрудке (Новогородке), именно в то время, появилась крупнейшая в Восточной Европе алхимическая лаборатория, чего даже в намеке не было у соседей, кроме того, стали образовываться самые передовые для того времени производства: стеклолитейные, по обработке стали и прочие. Мигранты были ценны и в военном плане — ибо большинство мигрантов составляли княжеские дружины с семьями и слугами [6].

С приходом мигрантов, хорошо вооруженных ветеранов славянского «сопротивления», Новогородокскому княжеству стало легче противостоять агрессии соседей, однако войны с захватчиками не прекращались еще несколько столетий. Одно из бесчисленных нашествий на Новогрудские земли было отмечено летописями в 1240 году, когда город был разорен татарами. В середине столетия татарские полчища, часто совместно с «русинскими» отрядами южнорусских князей, накрывали черным саваном земли Литвы, от южных границ Новогрудского княжества до владений Нальшанских князей, до древнего славянского города Вилькамира (сегодня литовский Укмерге).

«Составная часть этноса современных беларусов — это кривичи, жители Центральной и Восточной Беларуси. Они, как дружно считают историки, тоже не славяне, а балтоязычное племя, которое было в какой-то мере славянизировано ободритами и прочими славянами-варягами, так как лежало на пути «из варягов в греки»…"[105, 114].

По некоторым версиям с 1230 по 1250-е годы «Литва» является вассалом Порусья-Пруссии. Летописный Рингольд и князь Миндовг то и дело перемещаются с территории нынешней Северо-западной Беларуси и Литовской республики в Пруссию и обратно. С 1260 года немецко-польские войска окончательно захватывают Пруссию, и с этого времени Миндовг живёт только в Новогородско-Городецкой земле.

П. Й. Шафарик, хранитель и директор библиотеки Пражского университета, в XIX веке писал: «…волками Невры (готский народ) называли Вильтов (Литвинов) или Вильцев… Живущие в верховьях Двины Кривичи, построили там Witepsk и Полоцк и в южной оконечности озера Псков или Oleskau и Изборск. Широким потоком первой иммиграции заполнили пространство между Двиной и Неманом, сохранив имя Литовцев…» («Журнал этнологии», нем., Т. 1 (19 век)

Первоначально в состав «Леттовии» входила лишь Чёрная Русь (Юг и Юго-Запад современной Беларуси) [42]. Полоцкая Русь (Белая) и земли нынешней Литовской республики вошли в состав княжества на следующих этапах истории» [96].

Выдающийся беларуский историк Вацлав Ластовский связывал массовое проникновение славян на территории современных Беларуси и Литовской республики (у Ластовского — «Леттовия») с именем Рингольда, которого некоторые хронисты считают отцом Миндовга:

«В 1230 году прусский король, вассал Полабской Руси Рингольд собрал в земле лютичей (вильцев) на территории нынешней северной Германии в районе Старогорода (ныне Ольденбург) и Русена (Рюгена) — огромное войско колонистов, которое ушло на Восток, в верховье реки Неман, со всем имуществом и детьми. Северо-западная Беларусь тогда была населена в основном балтами — литвой, ятвягами, нальшанами, а также русами — дреговичами, полочанами. Армия Рингольда быстро освоила эти земли, на которые в 1230—1260 гг. прибыло более полумиллиона мигрантов. Попытка Полоцкой Руси противостоять приходу русов и балтов с берегов Балтики провалилась, так как Полабье было на голову сильнее Полоцка. Первоначально в состав „Леттовии“ входила лишь Чёрная Русь (Юг и Юго-Запад современной Беларуси). Полоцкая Русь (Белая) и земли нынешней Литовской республики вошли в состав княжества на следующих этапах истории».

Большинство историков и хронистов до 20 века были единодушны в теории происхождения Литвы и Литвинов от народа Лютичей (лютов, литвы) — Велетов-Вильцев. На ранних картах иногда название Литвы пишется как LUTUANIA. На фоне племенных междоусобиц, появления новых государственных образований (княжеств, герцогств и королевств), роста независимых городов Европы, возникает на её восточных границах «Литва» и, объединенное общим языком, менталитетом и хозяйственной деятельностью, это новое образование создает новое государство, складывается в новый народ, в «литвинов», предков беларусов.

На протяжении двух веков нарастало постоянное давление германцев на балто-славянское сообщество, вытеснение его со своих исторических территорий. Население спасалось бегством, уходило на новые, не занятые никем или малозаселенные земли к востоку от Эльбы. Особенно этот процесс усилился с появлением крестоносцев, с созданием «Орденов», религиозных, рыцарских, милитаристских образований средневековой Европы, переключившихся с «завоевания гроба Господня» в Палестине на обращение в «истинную веру» язычников-славян. К ХIII-ому веку войны, которые велись уже широко масштабно «Братьями дома Тевтонского», «во имя Христа», привели к массовому уходу на восток населения из Порусии (Пруссии), из Поморья. Уходили не только пруссы, уходили, бежали от ревнителей новой веры племена, уцелевшие в пятидесятилетней войне с германцами, мигрировали на восток полабские, западные славяне. Уходили из Померании помераны, из Помезании, возможно, мазовы и погезане (точно не установлено, кто они), как написано в разных «хрониках». Уходила лютва (литва), ободриты (бодричи), руги-рутены (русы) острова Рюген. Уходили семьями и общинами, вместе со своими воинами и без них, бежали от рабства и чуждой им веры, покидали свою родину десятки и сотни тысяч мирных людей, спасая свои семьи. Часть этих народов была «христианизирована» и ассимилирована германцами, на это ушло несколько столетий.

Таким образом, катастрофа, разразившаяся в XII веке над лютичами, ободритами и другими полабскими славянами, неизбежно приводила к массовому исходу славян со своих исконных территорий и постепенному переселению их на восток, в будущую Литву (через земли поморян) и на юг — в современную северную Чехию (через земли лужицких сербов). Исход этот начался еще в X — XI веках, по мере вытеснения немцами полабских племен с их территорий [6]. Других путей отхода у язычников-западных славян не было, так как пройти через враждебное им христианское, польское королевство, с которым они вели многочисленные войны, не представлялось возможным. Да и дорог в те времена не было — двигались они по рекам, в частности, по долине Немана, растянулся этот"Исход» на века. Полабские земли стали все чаще называться Пруссией, по имени балтско-славянского племени «пруссов», которое тоже исчезло в исторической тьме веков.

Историк В. Ростов считает древнюю Пруссию землями балто-славянских племен, оккупированными немецкими сообществами, «орденами», маркграфствами и герцогствами, вытеснившими язычников-славян. «Пруссия была не моноэтническим «образованием пруссов», а собранием разных племен. На западе Пруссии, в Помезании (второе название — Русь или «Рейсен» у немцев), жили русины-славяне, Помезанией правил князь Святополк. Далее лежало «сердце Пруссии» — это, так называемая, Погезания Миндовга, ее население — западные балты, родственные кривичам, дайновичам, ятвягам, мазурам, лужичанам и лютичам. А далее лежали земли восточных балтов — Вармия, Барта, Надровия, Самбия, Скаловия и пр. Там население было родственно жемойтам и латышам, оно особо и не сопротивлялось немецкой экспансии…

Все сопротивление немцам заключалось только в Помезании Святополка и в союзной ему Погезании Миндовга. Когда два этих очага сопротивления пали — вся Пруссия стала немецкой провинцией» [5].

Он высказался еще более категоричнее по вопросу миграции западных славян.

«Если выделить главное в упомянутой польской хронике, то 30 тысяч рыцарей славян и балтов Полабья и Поморья — лютичи, ободриты, русины с острова Русин-Рюген, лужицкие сорбы и сами пруссы Порусья, именно, они создали великое государство ВКЛ от Балтики до Черного моря, без труда разбив в пух и прах пресловутую Киевскую Русь и татар Орды, а в 1410 — и Тевтонский орден при Грюнвальде» [72].

Зарождение «ЛИТВЫ»

Приходящие в XI — XII веках на территорию земель «литвы», полабские беженцы представляли собой, конечно же, пеструю смесь из разрозненных остатков различных племен и родов. Они селились, в основном, на полудиком и относительно свободном пограничье цивилизационного ареала бывшей Киевской Руси, т. е. к западу и северо-западу от современного Минска. Как и в самом Полабье главенствующую роль среди этих переселенцев играли, выделяющиеся своими боевыми качествами и воинственностью, отряды лютичей. Поэтому местное славянское население, отождествлявшее пришельцев, в основном, как раз с лютичами, и дало полабским переселенцам собирательное имя «лютва» («литва»).

«Истратившие к этому времени свой этнический пассионарный заряд славянские княжества бывшей Киевской Руси, на пограничных территориях которых селились пришельцы, поначалу относились к последним (и к их язычеству) вполне терпимо — сказывались этническая близость и меньшая (по сравнению с католицизмом) агрессивность православия по отношению к язычникам. Ни Полоцк, ни Гродно, ни Минск, ни Новоградок не видели, до поры до времени, в пришельцах каких-либо серьезных конкурентов для своей политики. Новоприбывшую „лютву“ кривичи старались использовать для совместных походов против появившихся на их западных границах немцев, на что „лютва“ охотно соглашалась, это был и главный их „заработок“» [114].

Однако к XIII столетию ситуация начала резко менятся — полабские слявяне потерпели окончательное поражение в войне с саксонцами и были массово изгнаны со своих земель. По мере продвижения немцев на восток к полабским беженцам стали присоединяться и те из поморян, кто не желал принимать христианство. В конце концов, на Литву-Лютву были вынуждены уйти и уцелевшие в схватке с немцами, северные ятвяги — такие же стойкие язычники, как и лютва. Южным ятвяжским землям (побужским княжествам с центрами в Дрогичине и Мельнике) удалось избежать немецкого нашествия благодаря своевременному присоединению к новообразующемуся Великому Княжеству Литовскому [там же].

Такое развитие событий не могло не привести к столкновению между литвинами и кривичами, что и произошло под Могильно в 1235 году. Литвины одержали сокрушительную победу и после этого события вопрос о праве литвинов на существование со стороны их кривичских соседей больше не поднимался. Более того, с заключения пактов о присоединении к ВКЛ ятвяжских (Дрогичинское и Мельницкое) и кривичских (Полоцкое и Гродненское) княжеств, литвины начали активную деятельность по объединению под своей эгидой всех восточно-славянских земель.

Эти события изменили не только политическую карту Восточной Европы, но и повлекли за собой изменения и в самой «лютве»: объединяясь с христианскими славянскими княжествами, бывшие лютичи и ятвяги не могли более оставаться язычниками и постепенно примирялись с христианством, принимая его от своих славянских братьев в виде восточного православия. Но в глубине души литвины, зачастую, оставались всё теми же язычниками. В чем-то их потомки, палешуки, остаются ими и до сих пор, в Полесье.

Близость общего языка для многих племен этого народа к славянским языкам, в частности к языку Киевских и Галицких «русинов», трактовалась внешним миром, соседними племенами и княжествами, летописцами того времени, «роускими» (так во многих древних документах), как «Русь» с разными эпитетами. Так появились в некоторых хрониках «Красная Русь» и «Черная Русь. В это же время и, примерно, ко времени появления царства Ивана Грозного, термином «Белая Русь» обозначались только земли московского (позже и тверского) княжества, что долго сохранялось в полном названии «Царя всея Руси» («Белыя, малыя и пр.).

Средневековые летописцы начинают использовать термин «Литва» для целого ряда княжеств, сложившихся вокруг множества литвинских, будущих беларуских, городов, на небольшой, сравнительно, территории, включающей к ХII веку сложившиеся в экономическом и политическом отношении — Новогрудок, Минск, Гародню (Гродно), Друцк, Слуцк, Пинск, Слоним, Берестье (Брест) и др.

Это служит исторической основой появления «БЕЛАРУСКОЙ ВЕРСИИ» образования «Литвы» и Великого княжества Литовского. К этой версии склоняются постепенно и российские исследователи.

Убедительная и подтвержденная многими фактами версия, предложена беларускими историками Вацлавом Пануцевичем и Павлом Урбаном [100]. По их мнению, «Литва» — часть сильного западнославянского племени лютичей, которое издревле заселяло северно-восточную часть сегодняшней Германии между реками Одрой и Лабой (теперь — Одер и Эльба). После долгой и кровавой борьбы за свою землю с превосходящими силами немцев часть лютичей была уничтожена или онемечена, а часть их, спасаясь от неволи, еще в X веке двинулась на земли других славянских народов.

Историк Здислав Ситько, считая свои исследования дальнейшим развитием работ историков Вацлава Пануцевича, Павла Урбана и Николая Ермоловича, утверждает, что «кривичи, дреговичи и радимичи заложили только основу Великого княжества Литовского, а сыновья этих племен были достойными защитниками своей земли на протяжении более 500 лет» [92].

По его словам, истоки литвы нужно искать «среди переселенцев из мекленбургских славян, вытесненных германскими племенами».

«Именно наиболее вольнолюбивые славяне из Мекленбурга в IX — XII веках и пришли на земли сегодняшней Беларуси и основали более 200 поселений» [92].

По его мнению, именно воины-литва в середине XIII века вместе с другими воинами из древних земель и городов Беларуси защитили ее от монгольского нашествия. «Иноземцы, которые трижды пытались пробиться на беларуские земли, не смогли захватить города Беларуси».

Погрузимся мысленно в далекие времена образования «Литвы», что соответствует примерно, концу ХII-го началу ХIII-го веков. Здесь можно опереться хотя бы на имеющиеся документы, часто спорные и противоречивые, но они имеются, и с этим надо считаться. Главный спор много десятилетий идёт между литовскими и беларускими историками о границах древней Литвы, о самом названии — «Литва». Но ни те, ни другие не могут окончательно договориться о сути этих терминов, о переводе на сегодняшний язык многих исторических и географических названий. Этот спор не утихает по сей день, а в исторических исследованиях появляются ДВЕ РАЗНЫХ ЛИТВЫ.

Литва «литвинов-беларусов» существовала, как минимум, с 1219-го (Договор с Галицко-Волынским княжеством) по 1560-е годы (Люблинская уния с Польшей). В ХХ веке появляется концепция о некоей «Литве жемойтов и латышей». Однако приходится отметить, что в том или ином виде Литва литвинов-беларусов продолжала существовать «ВСЕГДА», вплоть до «новейшего времени». Например, при опросе этнографами селян Минской области в 1940-1950-х годах ни один опрашиваемый не назвал себя «беларусом», зато все себя именовали или «литвинами», или «тутейшими» (см.: Малецкий Я. Под знаком «Погони». Торонто, 1976, с. 66—72.) [93].

Я лично могу подтвердить это сообщение, думаю, что и не один только я, так как не раз после войны 1941—1945 года проводил школьные каникулы в деревне Цитва (Минская обл.) у своей бабушки Эмилии Валаханович — литвинки. Напомню читателю, что тогда «селяне» составляли почти 80% населения Минской области, Минск был разрушен немцами дотла, город опустел и уцелело, в основном, только сельское (литвинское) население Беларуси.

Есть и еще одна версия, требующая большей аргументации, но интересная своими выводами. Эту версию появления названия «Литва», «литвины», «литвинство», разрабатывает анонимный автор в работе «Ясыня».

«Литвинство, похоже, и есть христианское учение (вспомним, что течения раннего христианства не были абсолютно идентичными). Само название, «литвинство», судя по поведению звуков при склонении слова и образовании от него новых, происходит от «лiтасьцьвiнства» (примерно «милостивость» с беларуского). Катарами, богумилами, арианами и манихейцами ранние христиане тоже не сами себя называли, так что название «литвины» вполне могло произойти от «лiтасьцьвiны» (милостивцы), а Литва — от «лiтасьцiва» — милостива (земля, принявшая с милостью?) [84].

И еще в том же русле — «Фактически из-за особенностей религии литвинов называли и «детьми Белиала» («Хроника земли Прусской»), «отметник правой веры, сынъ дъяволь князь литовскии Витовт», «беззаконной литвой» (Псковская летопись)…

Что касается терминов «Русь», «русины», в разных «хрониках», то так, в частности, назывались предки современных украинцев на землях Киевщины, Галиции, Волыни и большей части населения Турово-Пинского княжества. Они, попадая временами под власть ВКЛ, говорили на своем «русинском» языке (старославянском или староукраинском, как сегодня трактуют украинские лингвисты). Литвины — жители «Литвы», или как их позже стали называть российские власти — литвины-беларусцы, занимающие почти все территории современной Беларуси, в средние века говорили на языке, в сегодняшнем понимании, близком к общеславянскому, старославянскому (с элементами церковно-славянского). Его можно назвать «литвинским», или, как сегодня называют этот язык многие лингвисты — «старобеларуским». Русские специалисты предпочитают термин — «западнорусский». Этот язык в разное время назывался по разному. И «словенским языком», как в «Псалтыре», напечатанном беларуским первопечатником из Полоцка, Франциском Скарыной, в 1517 году:

«книга напечатана «рускыми словами (литерами), а словенскым языком».

И «руским», как в «Книге Иова», напечатанной им же в Праге в том же году. Это сути не меняет…

А что же происходило в Жамойтии того времени? Начнем со средневековой Жемойтии (на литовском языке — «низкие земли») и Аукштайтии («высокие земли»), исторические территории современной Литовской республики, и рассмотрим роль этих княжеств в начальном этапе создания собственно «Литвы» или как ее называют, «Литвы Миндовга». Заодно приведем еще одну версию, на этот раз литовского происхождения.

«Жемойты не считали древнюю Литву «СВОИМ ГОСУДАРСТВОМ». Например, жемойтский философ Арвидас Шлиогерис писал о том, что Республика Летува (Литовская Республика, прим. авт.) не имеет ничего общего со средневековым Литовским государством и что даже Статуты Литовские ничего не значили в 1918 году для Летувы, являлись для нее, как он выразился, только «исторической мумией». Они никогда не были ранее переведены на язык Летувы (то есть на жемойтский) — как не переведены до сих пор. Шлиогерис говорит, что между Литвой древней и «Литвой современной» разница в том, что произошла смена «самого политического субстрата».

То есть, «Литвой» стали считаться жемойты, хотя в Литве древней ими являлись вовсе не жемойты, а литвины-беларусы» [72].

Оценка вклада Жамойтии и Аукштайтии в становление Великого Княжества Литовского (ВКЛ) сделана Виктором Верасом в разделе работы «У истоков исторической правды» в главе «Роль жемайтов и аукштайтов в образовании ВКЛ» [65].

Итак, на фоне многообразия племен, множества независимых городов и мелких «княжеств» Европы появляются на её восточных границах, на окраинах, земли с названием «Литва» и, объединенный общим языком, менталитетом и хозяйственной деятельностью, новый народ — «литвины», предки беларусов, создают новое государство — Великое Княжество Литовское.

Я сознательно на этом этапе исключаю из рассмотрения Жамойтию и Аукштайтию, — современных литовцев, — их роль несомненно велика, но не в формировании нового народа «литвинов», будущих «беларусов». Им история предложила другую роль, дала другое предназначение — внести военный вклад в организацию Великого Княжества Литовского (ВКЛ).

Литовским историкам хочется представить весь процесс создания ВКЛ исключительно, как национальное достояние. К сожалению для них, исторические документы не дают оснований для такого вывода.

Близость разных форм и диалектов древнего славянского языка, позволяющего легко общаться многочисленному населению разных сопредельных княжеств, стала основой сначала для экономического, потом социального, а чуть позже и политического объединения княжеств, некогда возникших на территории современной Беларуси.

Трудно опровергнуть высказывание по этому поводу Игоря Литвина о предках современных литовцев:

«Жамойты, были одним из многих народов, проживавших на территории Великого Княжества Литовского. Нет никаких оснований, считать их титульной нацией ВКЛ. Автор готов отказаться от этого утверждения, если будет найден хотя бы один-единственный документ, написанный великими князьями на языке, который сейчас принято называть литовским» [16].

Установление границ удельных княжеств или племенных образований с появлением новых документов становится трудной задачей и трактуется историками по своему усмотрению, тем не менее и литовским историкам приходится считаться с фактами.

В трактовке Т. Баранаускасом сведений из «Ипатьевской летописи» о совместном походе князей на Друцк в 1180 году, Логойский удел Всеслава Микулича (в летописи «Логажеск») и Брячиславльский удел Андрея Володаревича и его племянника Изяслава считаются землями летописной Литвы.

И Друцк, и Логойск, и Брячислав, современный Браслав, города исторической родины литвин-беларусов, современной Республики Беларусь. Сюда же надо присоединить Новогрудок с Минском.

Словом, «Литва», как общее понятие древних княжеств и уделов со своими главными городами, существовала уже и в ХII веке, до Миндовга, когда Минский князь, Володарь Глебович «не целова креста там, оже ходя под литвой в лесехъ», в 1159 году (согласно Ипатьевской летописи) [55].

Появление новых княжеств

Самое время мысленно взглянуть на земли к юго-западу от Полоцка, где в Х веке сложились Туровское и Пинское
княжества, участвующие в походах и против Полоцка, и против Минска. Отдельно остановимся на возникновении в ХII-ХIII веках политического ядра будущего Великого Княжества Литовского (ВКЛ), включающего города Новогрудок, Берестье (Брест), Услоним (Слоним), Менск (Минск) и Городень (Гродно). Здесь дреговичи, смешиваясь с полоцкой ветвью кривичей, соприкасаясь с радимичами и некоторыми балтийскими племенами, вероятно, ятвягами и деволтами, и составили основу нового государства, здесь начал формироваться «литвинский» (беларуский) этнос.

Немалую роль в становлении самосознания нового сообщества
сыграло христианство, медленно расширяющее свои границы в языческом окружении дреговичей и кривичей.

Согласно «Саге о крещении» около 1000 года Полоцк посетил варяжский миссионер Торвальд Кодрансон, выходец из далекой Исландии, до этого побывавший в Иерусалиме, основавший недалеко от Полоцка монастырь Св. Иоанна Предтечи, одноименная церковь которого упоминается в позднейших актовых грамотах ХІV столетия.

«Торвальд умер в Рузе близ города Паллтескья (Полоцк, прим. авт.). Там он похоронен в горе у церкви Иоанна Крестителя, и его там считают святым. Бранд Путешественник говорит так:

        Туда я ездил, Где Торвальда
  Кодранссона
  Христос упокоил
  В горе высокой
  Возле Драпна
  Близ церкви Иоанна
  Теперь он лежит.

(из Саги о крещении Исландии «Kristni saga» https://norse.ulver.com/src/biskup/kristni/ru2.html)

Упоминание о столкновениях на Туровщине первых христиан и язычников, вероятно, происшедших на рубеже Х — ХІ веков, встречаем в местном предании рассказывающем о каменных крестах приплывших к Турову по Припяти и окрасивших её воды напротив города в цвет крови. В этой связи, вспоминается имя мученика Дионисия, по преданию «проповедовавшего веру Христову ятвягам, проживавшим в глуши туровских лесов, и убитого ими» [19].

Может быть, в народном сознании это имя вытеснило явно «латинское», чуждое для местного населения, имя святого Бонифация (Бруно), убитого по тем же причинам, язычниками.

Особняком стоит история Туровского княжества, древнего государственного образования на беларуских землях, расположенного в Полесье (территория совр. Юго-Западной Беларуси) по среднему и нижнему течению Припяти. Оно было завоевано киевским князем Владимиром и присоединено к киевскому в 980 году. Киевские летописцы называют эти земли «Русью».

Через два столетия княжество сможет освободиться от киевского престола (1162), а через полтора столетия, при князе Гедимине, войдет в состав Великого Княжества Литовского (ХIУ век).

Туровское княжество было культурным средоточием православного христианства, проникшего сюда из Галицко-Волынских земель, где и были исторические «русины», проживающие там до наших дней. Здесь появилась древнейшая из известных науке славянских книг — «Туровское евангелие» (ХI век). С Туровым связана вся жизнь знаменитого церковного деятеля иписателя, епископа Турова, Кирилла Туровского (1130 — около 1182).

За свои таланты он был прозван «вторым Златоустом». До наших дней сохранились восемь произведений этого выдающегося древнего славянского писателя, так называемые, «Слова-проповеди» и около трех десятков стихотворений.

На ХII век приходится расцвет еще одного, Городенского княжества, с центром в Гародне (совр. Гродно, Беларусь). Этому способствовало то, что городенские князья контролировали торговый путь по Неману в Днепр (часть «пути из варяг в греки»). Один из этих древних маршрутов обмена товарами проходил по левому притоку Немана Роси, и далее поволоку в Ясельду и Припять.

Второй путь шёл по притоку Немана Западной Березине, по волоку в Свислочь (Минское княжество) и Березину.

В западной историографии и литературе эти земли упоминаются, как «Чёрная Русь» и связываются с легендарными ятвягами.

До ХII века Городенское княжество («Черная Русь) владело в разное время землями по верхнему течению Немана с Городенем (Гродно), НовогрудкомСлонимом, Волковыском Несвижем, Здитовом и Мозырем.

И все таки именно Новогрудок, видимо, в силу своего выгодного географического положения, станет в ХIII веке первой столицей Великого Княжества Литовского (ВКЛ). Хотя через столетие великим князем Гедимином столица ВКЛ будет перенесена на новое место, в Вильно (1323 г.), и Новогородок (Новогрудок совр.) утратит свое политическое и стратегическое значение, оставаясь религиозным и культурным центром на долгое время.

Через пару столетий другой небольшой городок княжества, Несвиж, перейдёт к князьям Радзивилам, получившим в 1547 году при Николае Радзивилле «Черном» титул «князей Священной Римской империи» для своего рода. Этот небольшой городок, выросший вокруг родового замка древних славянских исторических фамилий, станет не только резиденцией Великих князей «литовских», Радзивиллов,, но и культурной столицей княжества (ВКЛ), центром развития и накопления предметов искусства, живописи и скульптуры, литературным очагом, создавшим основы для дальнейшего развития старобеларуской культуры и языка этноса «литвинов» (будущих «беларусов»).

Государство Рюриковичей, так называемая Киевская Русь, теряет окончательно свою этническую общность, единое самосознание. В летописях того времени нет названия «Киевская Русь», московские историки значительно позже распространят этот термин на все южные племена (поляне, древляне и т.п.).

Территория, которую обозначают таким образом, не была единой этнографически, политически ее удерживала только власть Киевского или Галицкого князя, что и стало одной из причин падения древнего княжества под напором внешних врагов, а термин «Русь», привнесенный варягами в киевские земли, после распада Киевской Руси перекочевал, вместе с потомками киевских князей и их дружинами, в угро-финские земли, где и появились Суздальское и Владимировское княжества.

С общей территорией и племенным родством, полоцкое княжество смогло значительно развиться и достаточно долго сохранять независимость, подвергаясь в то же время бесчисленным нападениям со стороны южных соседей, «ярославовых внуков», князей Галицкого и Волынского княжеств, а также половцев, а потом монголов, татар и немецких рыцарских орденов.

Название «Литва» впервые упомянуто в Кведлинбургских анналах в 1009 году, когда христианский миссионер Бруно (Бонифаций) был убит язычниками «где-то на границе Руси и Литвы. Источники Ватикана утверждают, что место гибели Брунона Бонифация было расположено около Пинска. Там же Ватикан воздвигнул в его честь храм. Таким образом, по мнению Ватикана, южная граница Литвы находилась около Пинска, а сама Литва располагалась на территории современной Беларуси.

В это же время население всего края, совпадающего своими границами с современной Беларусью, исключая Полоцкое княжество и летописные Деволты и Нальшаны, именовалось «литвой», «литвинами».

«Характерно, что на территории, которая в летописи выступает под названием „Литвы“, до сегодняшних дней сохранились топонимы „Литва“. Населенные пункты с таким названием мы встречаем в Слонимском (Гродненская обл.), Ляховичском (Брестская обл.), Узденском, Столбцовском, Молодеченском (Минская обл.) районах. Это коренные названия, которые совпадают с летописным названием „Литва“ и которые имеются только в указанном регионе» [34].

Предки современных беларусов занимали большую часть территории ВКЛ.

Составившие эту карту украинские историки полагают, что племя «литва» жило на территории современной Беларуси в бассейне рек Неман и Вилия, а на территории современной Литвы жили аукштайты, жемайты и курши (http://ceae.ru/Belarus.htm Центр Экономического Анализа и Экспертизы ЦЭАиЭ http://ceae.ru/Belarus.htm). Заметим, что на территории современной России, за исключением ее западных областей, в то время жили не славянские, а финско-угорские и тюркские племена, которые составили основу современного русского народа.

В VI — VII вв. н. э. начал формироваться беларуский этнос на базе славянских этнических общностей кривичей, которые занимали территории в верхнем и среднем течении Западной Двины и верховьев Днепра, дреговичей (Беларуское Полесье и часть современной Средней Беларуси), радимичей (бассейн реки Сож) и ассимилированных в период с ІХ по ХІІІ век восточно-балтских племен. Кривичи, дреговичи и радимичи являются частью древнерусских народностей, создавших позднее, в IX веке, государство Киевская Русь (http://www.ceae.ru/Belarus.htm)

ВКЛ изначально, в соответствии с официальными документами, с ХIII столетия до конца ХVIII-го, называлось «Великое Княжество Литовское, Руское и Жамойтское», что подтверждалось в главных документах государства, например, на заглавных страницах всех трех «Статутов» ВКЛ, первых «литвинских» (беларуских) «конституций», которые издавались трижды: в 1529, 1566 и 1588 годах на старобеларуском языке.

Статут 1529 года канцлером Великого княжества «паном Гаштольдом» по поручению «господаря» должен был

«тое право выдать всем подданным Великого Княжества Литовского, рассказати нашим господарским словом, абы вже тым правом справовалися и радили водлуг того рассказания нашего».

Легендарная «Литва Миндовга» зарождается в ХIII веке на землях, ограниченных городами-княжествами — Новогрудком, Минском, Слонимом и Гродно, на границах с Жемойтией и Аукштайтией, включенных позже и в разное время в процесс становления ВКЛ. Жамойтия окончательно вошла в состав Великого княжества только в 1422 году, после завершения войны Польши и ВКЛ с Тевтонским орденом. Объединенными войсками Великого княжества и Польши в знаменитом Грюнвальдском сражении командовали двоюродные братья — Великий князь литовский (правильнее «литвинский») Витовт и король Польши Ягайло. Во главе войска Тевтонского встал Великий магистр Михаэль Кюхмайстер. Тевтонцы потерпели жестокое поражение, Великий магистр сложил с себя полномочия магистра. Новый Магистр ордена Пауль фон Русдорф 27 сентября 1422 года подписал мирный договор (около Мельно, Польша), по которому Тевтонский орден навсегда отказывался от притязаний на Жемойтию и земли Понеманья. Великое княжество Литовское получило доступ к Балтийскому морю в районе Паланги.

В знаменитой Грюнвальдской битве участвовало около 500 новогрудских рыцарей. Поэтому не удивительно, что именно в Новогрудке, следуя давним традициям, в 1422 году, в «фарном костеле» венчался престарелый Великий князь литовский и король Польши Ягайло с 17-летней литвинкой, княжной Софьей Гольшанской.

До 1991 года здесь находилось захоронение 11 сестёр-назаретянок, убитых нацистами и впоследствии беатифицированных Католической церковью. В 1920-е годы в память о венчании короля Владислава Ягелло с гольшанской княжной Софьей в стену часовни была вмурована памятная доска, гласящая:

Строго говоря, Жамойтия (Жемайтия), оставалась для ВКЛ все время лишь территорией, на которую хотя и распространялась власть Великого князя, но признавалась частичная его автономия (с 1441 года). А в Статуте ВКЛ 1566 года (9-й артикул, III раздел) уже фактически ограничиваются политические права жемайтов («и иншых»…) — «потомки наши великие князи Литовскiе давати будуть повинни только Литве а Руси, родичом сторожитым и врожонцом (урождённым, прим. автора) великого князства Литовского…»

Под княжеством «литовским» тогда понималась только земля «литвинов» (современных беларусов), но не Аукштайтия или Жамойтия, то есть территории сегодняшней Литовской республики. Жемайтия занимала, примерно, половину современной Литовской Республики. Что касается второй половины современной Литовской Республики — Аукштайтии, то к концу XIII века она полностью входила в состав ВКЛ и единственный раз упоминалась в летописи у Петра из Дусбурга в «Хронике земли Прусской».

Сложные процессы консолидации племенных союзов в Литве, христианская, а в большинстве областей православная, окраска социальных отношений, первые рукописные «руские», старославянские, или правильнее, церковнославянские книги «библейского канона», предопределили появление и другого названия, общего упрощенного термина «Русь» для многих удельных княжеств, из которых складывалось новое государство, Великое Княжество Литовское (ВКЛ) (см. выше «Литва и Русь» в Статуте 1566 года). Так что не стоит удивляться возникновению у некоторых историков несколько неудачного термина — «Русь литовская».

«Литва», «литвины» станут в средние века обозначением всего населения ВКЛ, а «литвинский», «руский», или точнее — старобеларуский язык («западно-русский» — термин русских и советских лингвистов), предшественник и предок беларуского языка, станет основным языком всех, без исключения, государственных документов, письменности и бытового общения населения ВКЛ на протяжении половины тысячелетия.

В этом нет ничего загадочного, большая часть населения на тысячекилометровой территории Прибалтики многие века пользовалось общеславянским языком, в основе которого лежали говоры западных славян или балтов, с некоторыми местными диалектами, как «полесский говор» у «палешуков» [35] или «русинские» языковые формы южных соседей в Галиции.

Этот язык, конечно, подвергался влияниям и других соседствующих языков, носители которых веками «чересполосно» проживали здесь же. На этой основе складывался новый, литвинский, или, как его называют сегодня, старобеларуский язык.

Жамойтия и Аукштайтия практически не принимают участия в становлении этого нового, славянского в своей основе, языка. Их диалекты долго сохраняют свою первооснову, в силу изолированности от соседних племен и народов, и считаются некоторыми лингвистами наиболее близкими к древним индоевропейским корням.

Общий для многих племен и княжеств язык, принимал все более разработанные формы не только бытового общения, но и как инструмент для торговых, межгосударственных связей или цехового, ремесленного предпринимательства в городах, и отвечал усиливающимся административным связям возникающих княжеств. Этот язык, легко освоил письменность, проникающую с распространением христианства в IХ-Х веках, стал предпосылкой культурного строительства, позволил создать основу для слияния многих удельных княжеств в крупное, политически оформленное государство — Великое Княжество Литовское (ВКЛ).

Письменность здесь получила широкое распространение на 500 лет раньше, чем у претендующих на особую роль в становлении ВКЛ Жемойтов и Аукштайтов. Христианство проникало на эти земли с юга и с запада и не встречало особого сопротивления у местного населения. «Насильственного крещения», подобно киевскому в водах Днепра, практически не было отмечено на литвинских (беларуских) землях до начала ХIХ столетия. Новая религия, как правило, принималась местным языческим населением добровольно, правда, не всегда вытесняя старинные, традиционные ритуалы и поклонения другим богам, а часто и соединялась с ними самым причудливым образом. Ожесточенная «борьба за души» начнется в этом регионе много позже, через несколько веков, особенно после захвата территории ВКЛ Российской империей в конце ХVIII века и яростного наступления московского православия (РПЦ) на «беларускую веру» (униатство) после 1839 года.

А пока ассимиляция местного населения балто-славянским (или наоборот, что не меняет общей картины) протекает медленно и растягивается на несколько столетий.

Эти процессы привели к тому, что именно на землях сегодняшней Беларуси в средние века появляются многочисленные древние города кривичей и дреговичей (позже общий термин для них — литвины), так в X-ХIII веках хроники и летописи упоминают уже более 40 городов. Это Полоцк (862 год) и Волковыск (1005), Брест (1019), Витебск (1021), Новогрудок (1045), (1067) и Орша (1067), Борисов (1102) и Слуцк (1116), Гродно (1127), Гомель (1142), Мстиславль (1156), Слоним (Услоним в летописях), Лида и многие другие. В этот список надо еще добавить и Смоленск, хотя с ним история распорядилась иначе [35].

В «Повести временных лет» (ПВЛ) Смоленск упоминается под 862 годом, как центр племенного союза кривичей.

По «Устюженскому своду» ПВЛ в записи под 863 годом, Аскольд и Дир в походе изНовгорода в Царьград обошли город стороной, так как город был сильно укреплен и многолюден.

Города в древней Литве-Беларуси располагались на водном пути «из варяг в греки», а также на перекрестках с сухопутными торговыми путями, что способствовало быстрому обновлению городов после бесконечных и разорительных междоусобных войн. Удобные места для торга и обмена привлекали в них купцов и ремесленников. Они возникали, как правило, на месте еще более древних «городищ», так что их создание уходит в далекое прошлое, значительно превышающее по времени дату появления в летописях. Вот, например, наличие древнего волока в окрестностях Орши подтверждается археологическими находками, кладом арабских монет VIII века, обнаруженным возле деревни Застенки. Предполагается, что Орша и Витебск контролировали два конца волока, который из Днепра через Оршу вел в Западную Двину [36].

Следует добавить, что в это время в Жемайтии или Аукштайтии (территории сегодняшней Литовской республики) городов вообще не было.

Важнейшим значением для дальнейшего развития городов и княжеств, а в целом и самосознания населения беларуских земель, стало принятие в Х веке христианства Туровским и Полоцким княжествами (византийского обряда). Почти одновременно, в начале XI века, в Турове было основано первое христианское епископство (западного обряда, христианство еще не разделилось на две конфессии). А на территориях между этими религиозными центрами, на землях Новогрудского, Минского и Гародненского (совр. Гродненское) княжеств еще несколько веков сохранялось язычество, легко уживающееся с другими представлениями о мироздании. Здесь можно усмотреть исторические корни религиозной «памяркоўнасцi» (слово, трудно переводимое на русский язык, не очень точно — толерантность, уступчивость или снисходительность), конфессиональной и национальной терпимости и доброжелательности населения беларуских земель, сохранившимся через столетия до наших дней.

Почти все население ВКЛ многие века пользовалось общеславянским языком, «окрашенным» некоторыми местными диалектами, например, «полесским говором» у «палешуков» [35]. Этот язык, конечно, подвергался также влияниям других языков, носители которых несколько веков соседствовали или даже жили на общей территории ВКЛ. Жамойтия и Аукштайтия практически не принимают участия в становлении этого нового, славянского в своей основе, языка.

Летописцы долго называют население земель, соответствующих территории современной Беларуси, как «кривичи, дреговичи, радимичи». Позже термин «Русь», с разными прилагательными, сопутствуя продвижению православного христианства, вместе с церковнославянским языком канонических книг, из Киевской Руси, из Галицко-Волынского княжества, населенными «русью», «русинами», проникает и на территории соседних племен и княжеств. Приведу далее несколько высказываний разных историков в пользу этого утверждения.

«Что же касается названия населения края («Литвы») восточными соседями во времена создания Великого Княжества Литовского (ХIII век), то это как правило — «Русь». Наиболее яркое подтверждение этому — договорная грамота 1264 года между Полоцком и Ригой о том, «што Руськая земля слывет Полочьская»… [32]

Однако, в западноевропейских хрониках ХI века появилось новое название для соседей. В «Кведлинбургских анналах» говорится о гибели монаха в 1009 году на границах «Руси» и «Литвы» (Прибужское Подляшье, в районе Бреста):

«Святой, который именуется Бонифаций, архиепископ и монах, казненный язычниками в пограничном районе Русии и Литвы на одиннадцатом году своего пострижения, снискал небеса с 18 своими спутниками 9 марта» [37].

На каком языке вел свои проповеди святой -Бонифаций и какому народу или племени, в анналах не говорится, но есть уточненные данные о месте гибели святого.

Источники Ватикана утверждают, что это место находилось около Пинска. Там же Ватикан воздвигнул в его честь каплицу.

Таким образом, по мнению Ватикана, южная граница «Литвы» находилась около Пинска, следовательно, «Литва» располагалась на территории современной Беларуси. Была ли эта территория населена каким-то языческим, славянским или балто-славянским племенем «литва», и было ли такое племя — не известно, но попытки реконструкции такой модели имеются. Название «Литва», вероятно, было дано древнему балто-славянскому племени, населяющему район Полесья (примерно, между Пинском и Брестом), их южными соседями и, прежде всего, русинами «Руси». Оттуда и пошло — «литва», «литвины», кстати, созвучное славянской форме названия их ближайших соседей — «ятвягов» — «ятва».

Есть и другая версия происхождения термина «литва» из названия воинского сословия, переселенцев, западнославянских беженцев из Полабья, поселившихзся в разных местах Полоцкого княжества. Такая версия разработана Здиславом Ситько на основе анализа топонимов в бассейнах рек Немана и Щары [92, глава 6]. Автор приводит более 200 топонимов, коррелирующих с соответствующими названиями, сохранившимися до сегодняшних дней в Германии («Мекленбургия»).

Об «исходе» западных славян со своих земель под натиском германских княжеств и появлению «мигрантов» на землях современной Беларуси изложим в отдельной главе. Эта несомненная часть нашей истории не пользуется интересом у историков, особенной российских. А пока поищем и другие аргументы для подтверждения упомянутых версий.

«Руссией» (Ruthenia) у хронистов того времени называлось Галицкое, Волынское и Туровское княжества. Может быть, надо внимательнее рассмотреть возможную карту расселения племен и расположения княжеств того времени, чтобы убедиться в правоте источников Ватикана. Ведь, именно, Пинск и земли его окружающие, заселенные дреговичами, и, вероятно, частично ятвягами, граничили с «литвой» Минского, Новогрудского и Слуцкого удельных княжеств. Если, конечно, термин «литва» применим к ним. Но вспомним, уже упомянутые в Ипатьевской летописи за 1159 год походы князя Володаря Глебовича (Минского): «ходяше под Литвою в лесех», и под 1162 годом, что он же выступил на своего противника «с Литьвою». Это означает, что «Литва», «литвины», появились на землях современной Беларуси, по крайней мере, за столетие до князя Миндовга, и термин «Литва Миндовга» приобретает другой смысл.

Важнейшим значением для развития городов и княжеств, а в целом и самосознания населения будущих литвинских (беларуских) земель, стало принятие христианства Туровским (Пинским) и Полоцким княжествами.

В начале XI века, в Турове было основано первое христианское епископство (западного обряда, христианство еще не разделилось на две конфессии). А на территориях между этими религиозными центрами, на землях Новогрудского, Минского и Гародненского (Гродненского) княжеств еще несколько веков сохранялось язычество, легко уживающееся с другими представлениями о мироздании.

Следует добавить, что беларусы (правильнее — литвины) один из немногих европейских народов, который сохранил миф о собственном происхождении. Эту легенду записали в 1820-1840-х годах на территории беларуского Подвинья (Владимир ЛОБАЧ, Александр ШИШКОВ, Откуда взялись беларусы, Новый взгляд на происхождение народа).

В этой легенде можно было усмотреть народное представление о границах и месте проживания литвинов, будущих беларусов. Наиболее пристрастные к установлению своих национальных границ, польские историки утверждают следующее:

«…там где Брест, Белая Вежа, Беловежская пуща, реки Ясельда, Мухавец, Нарев, Зельва, жили ятвяги. Они и сейчас там живут, но не сберегли своих отличий, ибо потеряли князей. От Полесья до Вильно, от Гродно за Новогрудок — эта земля называлась Литвою. А потом стали здесь селиться славяне-русины и построили города Гродно, Слоним, Вильно, Лиду, Новогрудок, Волковыск, стала она называться Русь Литовская. А за Вильно до Ковно лежит Аукштайтия, а от Ковно до моря Балтийского — Жемайтия, а в другую сторону от Вильно, к Полоцку, где города Ошмяны, Ворняны, Свираны, Медники, Крево, Сморгонь, Гольшаны, эта земля называется Гольшанской. А Полоцкая, Витебская, Могилевская, Смоленская земли называются Белая Русь…» [38].

Или польские летописцы и историки преднамеренно ошибались тогда, в средние века, чтобы «насолить» литовцам лет через 500, в ХХ и ХХI веке, чтобы лишить аргументов для возможности говорить о Великой Литве с позиций высказываний отдельных литовских национальных историков ХХI века. Или надо согласитсья с мнением и польских, и многих других авторов.

Что касается «исторического тумана», укрывающего историю Беларуси во все время вхождения в Российскую, а потом советскую империю, то на этот счет взял на себя смелость и высказался не историк, а юрист, отдела Генеральной Прокуратуры Республики Беларусь, Валерий Иванов-Смоленский, чьи доводы изложены в статье, размещенной в Интернете — «А была ли Литва?» [39]. Хотя я придерживаюсь другой точки зрения, о корнях беларусов из полабских славян, но согласен с автором со всеми его остальными тезисами, особенно, что касается границ Великого княжества, и считаю, что читателю надо познакомиться с выводами уважаемого юриста.

«Некоторые историки считают, что Беларусь была завоевана Литвой. Следует заметить, что ни один из этих историков не указывает место и время битвы, в результате которой литовские племена захватили беларуские земли. Это объясняется тем, что на самом деле никакого завоевания Беларуси Литвой не было. К середине ХIII-го века Новогрудское княжество достигло высокого социально-политического положения и стало центром кристаллизации нового государства — Литвы, как его называли на Руси, а позднее — Княжеством Литовским, как оно называлось в своих главных документах».

«Отсутствие сведений о завоевании лишает сторонников „чисто-литовского“ происхождения „Великого Княжества Литовского, Русского и Жамойтского“ какой-либо основательной аргументации» [40].

Такой же вывод сделал историк и писатель Лев Гунин в монографии «Бобруйск», которая отличается глубоким изучением архивных материалов. Можно еще приобщить к этой работе и его «Историю Великого княжества Литовского (ВКЛ) в лицах» [41].

Новые границы княжеств

Приведу одну из множества карт, реконструирующих границы ВКЛ к ХII-ХIV веку. Северные границы «Руси», более точно «Киевской Руси (новгородцы называли себя «словенами», а не «русами» или «русинами»), проходили по южным границам земель языческих «ятвягов», городенским, новогрудским и минским землям, не соприкасаясь с Аукштайтией или с Жемойтией. Таким образом, район гибели святого «около Пинска», вблизи южной границы Новогрудских земель, отделяющих «Литву беларускую» (чисто условный термин, чтобы не путать с «Литовскими землями Жемойтии или Аукштайтии») от «Киевской Руси», действительно является наиболее вероятным местом, как записано в «анналах» Ватикана. Следовательно, летописная «Литва», то есть земли и население Полесья или, что более точно, Пинского княжества (а еще Минского и Новогрудского) за 100 лет до прихода князя Миндовга и появления «Литвы Миндовга», имели это.

Уточним, что же скрывалось летописцами, часто по незнанию, за названиями — «Литва» и «Русь Литовская», или «Белая Русь», или «земля Гольшанская» и т. д. Отмечу только, что все эти земли находились ранее и находятся в наши дни в пределах Республики Беларусь, ибо с ХIII века в летописях уже присутствует отдельное для соседней земли — Жамойтия.

Снова обратимся к термину «Литва», наиболее спорному и не нашедшего должного освещения в работах историков «по обе стороны баррикады», то есть литовских и беларуских. Споров бы было поменьше, если бы историки вэглянули на проблему с географической точки зрения, хотя бы на современную карту, на границы двух сложившихся новых государств, особенно на «удачное» расположение столицы Литовской Республики, Вильнюса («Вильня» бел. яз.), практически на границе с Беларусью. Граница между «литовскими» землями, в понимании некоторых историков, где находились Аукштайтское и Жамойтское княжества, и древними «литвинскими» (беларускими) княжествами проходила по естественным географическим рубежам, по реке Вилии, так было, начиная с первой половины XIII века.

В названиях славянских (балто-слаянских) народов в средневековых документах, написанных на латыни, часто вечается — «рутены» (ruteni или rutheni), или «русины». «Рутенами» многие западноевропейские летописцы называли население Галицко-Волынского и Полоцкого княжеств, за пределами которого находилась «Тартария». Термин «русины» сохранился на Волыни до наших дней. В ВКЛ слово «русы» и «русины», как уже сказано выше, со временем было вытеснено общим м для всех жителей княжества — «литвины». Литвины или выдавили со своих исторических территорий ятвягов или ассимилировали их. Впрочем, вопрос ассимиляции славян балтийскими племенами не решен до сих пор. Часть древней истории ВКЛ занято легендарными ятвягами. Считается, что они исчезли, но так ли это? Посмотрим, как по этому поводу высказываются историки.

«Одним из балтских племён когда-то (нас интересуют VI — XII века н.э.) были ятвяги. Они жили там, где реки Ясельда, Мухавец, Нарев, Зельва, Сокольда, делят на части леса Беловежской пущи, и где потом выросли славянские города Брест, Кобрин, Белая Вежа, и другие. Многие потомки ятвягов так и живут на этой территории до сих пор, даже не зная, кем были их предки. Условно можно назвать эту область «Ятвяжия».

Восточная и северо-западная оконечности беларуского Полесья, территории от а до Вильно (Вильнюса) и Трок (Трокая), и от Гродно до Пинска и Новогрудка, и от Новогрудка до Бреста, Бялой Подляски, Белостока — все эти земли называлась «Литва». По мере ассимиляции пра-литовцев предками беларусов на этой территории возникли преимущественно славянские города Гродно, Слоним, Барановичи, Слуцк, Вильня, Лида, Крево, Волковыск, и другие. На какое-то время (на несколько веков) этого региона «Литва» было заменено на «Русь Литовская». Имена «литы» и «Литва» не случайно созвучны. Значительная часть беларусов (дреговичи, кривичи и радимичи) — это этнос, образовавшийся из слияния славян и балтов. Согласно одной из концепций, «литы» были многочисленным племенем, частью ассимилированным предками беларусов, а частью мигрировавшим (а не вытесненным славянами, как полагают некоторые) севернее. С ними связаны названия Литва, а позже Русь Литовская» [40].

Если провести мысленные границы того времени на карте, то земли вокруг Полоцка, Витебска, Орши и Смоленска издревле соседями назывались Белая Русь.

«В это же время «Жемайтия» (по одной из версий) занимает «треугольник» с условными границами, проходящими по линиям — «Алитус — Вильно (Вильнюс) — Ковно (Каунас). Некоторые связывают с понятием «Земля Жмойтиская», или Жемайтия (Жмойт) и другие территории, в частности, расширяют её отВильны, через Коуно, Вялены, Расиены, до Мемеля (Таллин). В таком расширенном варианте, Жемайтия занимает часть земель, которые приписываются Жмуди. По мере распроанения сюда славянских племён и основания здесь преимущественно славянских городов, этот регион получил ещё одно — Деволта.

От Ковна до Балтийского побережья, длинной вытянутой полосой, через Упиту, Митаву, Ригу, лежала Жмудь.

За землями на северо-восток от Вильны до Полоцка, Витебска и Браслава, где лежали города Свир, Вилькамир (сегодня Укмерге), Ошмяны, Ворняны, Логойск, Лукомль, Свираны, Медники, Крево, Сморгонь, Гольшаны, на какое-то время закреплялось называние «Земля Нальшанская» [41]. (О Нальшанах, Гольшанах, подробнее при изложении роли, вклада и значения рода князей Гольшанских в истории Литвы-Беларуси, прим авт.).

Если принять эту классификацию за некую этно-географическую «отправную точку», видно, что этногенез литовцев и беларусов связан с одной и той же территорией. Если связать два этнонима, которые, одновременно, являются названиями двух стран, с географической территорией их формирования, то мы увидим, что и Литва, и Белая Русь — обе эти географические области относятся к территории современной Беларуси. [41].

Есть и летописные подтверждения тесного взаимодействия между двумя ветвями, двумя группами племен и княжеств балтского ареала, из которых одна группа развивалась на западе прибалтийских земель, другая на примыкающих к ним восточных. Правда, «взаимодействие», часто принимало формы ожесточенных войн на обширных и общих когда-то территориях и выдавливания или просто покорения одних княжеств, более слабых, другими, более технически оснащенными для своего времени. Однако, самое важное для нас то, что летописцами отмечается постоянное совместное сопротивление «пруссов» и «литвинов» нецкому «ордену», а позже, по мере дальнейшего продвижения рыцарей «ордена» на юг и восток, присоединении к этому союзу и войск полоцкого княжества. Так что взаимодействие и сопротивление общему врагу неизбежно вело к союзу более мелких княжеств, несмотря на языковые или религиозные различия их населения.

Снова обратимся к термину «Литва», к появлению в хрониках «литовских князей», к спорным вопросам, не нашедшим должного освещения в работах историков «по обе стороны баррикады», то есть литовских и беларуских. С украинскими историками все-таки находится больше согласия. Споров бы было поменьше, если бы оппоненты взглянули на проблему с географической точки зрения, хотя бы на современную карту, на границы двух сложившихся новых государств, особенно на «удачное» расположение столицы Литовской Республики, Вильнюса («Вильня» бел. яз.), практически на границе с Беларусью.

В «Беларуско-Литовских летописях», в частности в «Хронике Быховца» говорится, что после смерти Глеба Всеславича (Минского) в 1119 году (в переводе на русский) «полочане начали свои дела решать в вечи (…), а государя себе больше не имели» [43].

Это важное летописное замечание пригодится позже, чтобы понять механизм появления тех или иных князей на престолах средневековых княжеств, составивших «федерацию» ВКЛ. Князь Борис Всеславович, действительно, был первым полоцким князем, выбранным на вече в 1128 году, что подтверждается и другими историками.

По всей вероятности, так появились на Полоцком и Новогрудском «столе» (престоле) выбранные «литовские» князья. Дата появления вече в Полоцке подтверждается и другими летописными сведениями о Борисе Всеславовиче (1054—1128, он же — Рогволод Всеславович). Он «своим подданным пожаловал свободы и право созывать вече, звонить колоколом и управляться как в Великом Новгороде и Пскове» [28].

Кстати, все Летописи литовские и беларуские написаны на старобеларуском языке, который «русскими специалистами» упорно называется «западнорусским» языком. Что же касается «Хроники Быховца», то эта летопись написана на старобеларуском языке, латинскими литерами, и судя по обрывку летописи, до 1507 года.

Путаница в наименовании народов, населяющих эти земли и в названии самих земель, создалась и благодаря немецким («орденским») летописцам, плохо осведомленных о своих ближайших соседях и, скажем, о границах полоцкого княжества, и слабо представляющих территории за пределами весьма условных и все время меняющихся границ «Ордена». Конфликты с Полоцком и переделы, а иногда и просто прибавление-покупка новых земель вокруг растущего торгового порта-города Риги, были основным интересом немецких средневековых хронистов.

Территорию, которая была расположена на запад от Минска, как Литву, показывает, но уже со стороны Новогрудка (и это особенно ценно), запись Ипатьевских летописей под 1262 годом. Сообщается, что князь Войшалк (Войшелк) «учини собе манастырь на реце на Немне, межи Литвою и Новым-городком».

Земли исторической «Литвы» были плохо представлены в европейских «хрониках», но, указанная запись удостоверяется другими летописями, повторяется в других документах. Более того, уточняется, что Войшалк (сын князя Миндовга) основал монастырь при впадении реки Валовки в Неман, там, где сейчас находится село Лавришево (на северо-восток от Новогрудка).

Приход Миндовга

Главным действующим лицом при образовании древнего Литовского княжества, независимо, в каких границах рассматривать это новое государство, выступил «на историческую арену», единственно возможный, автор этого исторического шедевра, драматург, исполнитель и дирижёр в одном лице, этой замечательной многонациональной полифонии — Великий князь Миндовг. Но он осуществлял свои замыслы не в одиночку, около него сложился круг единомышленников и антагонистов. У сильной личности и враги были такого же порядка.

Среди знати Литвы было огромное число ятвягов и пруссов, которые не смешивались с этническим понятием «Литва». «Литовцами» не были и отпрыски создателя ВКЛ князя Миндовга.

В Великой Хронике Польской написано, что Миндовг был «прусским королем»», который ушел в Литву со своими пруссами и иными народами Поморья. Поэтому ошибкой является называть Миндовга и его потомков «литовскими князьями» — это пруссы. Как литовцами не были и ятвяги, дайнова, и тем более «туземные» жемойты и аукштайты, вообще, силой вовлеченные в Великое княжество.

Кто же тогда были летописные «литвины»? Беларуский историк В. Верас в книге «У истоков исторической правды» анализирует запись в Ипатьевской летописи:

«Въ лето 6723. Божиимъ повелениемь прислаша князи Литовьскии к великой княгини Романови и Данилови и Василкови, миръ дающе. Быху же имена литовьскихъ князей се: старешей Живинъбудъ, Давъятъ, Довъспрункъ, братъ его Мидогъ, братъ Довъяловъ Виликаилъ. А жемотьскыи князи: Ерьдивилъ, Выкынтъ, а Рушьковичевъ — Кинтибуть, Вонибут, Бутовить, Вижеикъ, и сынъ его Вишлий, Китений. Пликосова, а се Булевичи — Вишимут, егоже уби Миндого тъ, и жену его поялъ, и братью его побилъ, Едивила, Спрудейка, А се князи из Дяволтвы: Юдьки, Пукеикъ, Бикши, Ликиикъ. Си же вси миръ даша князю Данилови и Василку, и бе земля покойна. Ляхом же не престающимъ пакостящимъ, и приведе на ня литву, и воеваша ляхы, и много убиства створиша в нихъ».

(И в переводе на современный русский язык для удобства читателя:

В год 6723 (1215). По воле Божьей прислали князья литовские к великой княгине Романовой и к Даниилу с Васильком, предлагая мир. Вот имена литовских князей: старейший Живинбуд, Давьят, Довспрунк и брат его Миндовг, брат Давьялов Виликиил. А жмудские князья — Ердивил, Выкинт, Рушковичи — Кинтибуд, Вонибуд, Бутовит, Вижеик и его сын Вишлий, Китений, Пликосова; а вот Булевичи — Вишимут, которого убил Миндовг, и взял жену его, и перебил братьев его, Едивила и Спрудейка. А вот князья из Дяволты — Юдьки, Пукеик, Бикши, Ликиик. Все они заключили мир с князьями Даниилом и Васильком, и воцарился мир в их земле. Но ляхи не переставали вредить — и Даниил навел на них литву; те повоевали ляхов и многих среди них перебили»).

В исторической науке появление нового государственного образования, Великого княжества, связывают со временем заключения именно этого «Договора» в 1215 году между Галицко-Волынским княжеством и князьями Литвы и Жемайтии. В этом договоре, изложенном в Галицко-Волынской летописи [89b], среди пяти «старших» литовских князей впервые упоминается будущий создатель Великого княжества Миндовг. Уже в этом древнем документе обозначено строгое разделение собственно «литовских» (литвинских) и «жмудских» (жамойтских) князей.

Я использую современные беларуские имена князей-литвинов, для того чтобы не возникало путаницы с именами, которых придерживаются современные литовские историки. Как видно из договора, из всех князей, числом 21, только Ердивил и Живинбуд относятся к литовцам-жамойтам. Отнесение остальных князей к жамойтам или аукштайтам, которые вообще не упомянуты в документе, весьма проблематично. Но наиболее интересно включение в договор семей Рушковичей и Белевичей, по мнению многих историков, прямых выходцев из Пруссии, обосновавшихся на землях Литвы-Беларуси.

В окружении Миндовга, кроме указанных в летописном договоре 1215 года, князей «Литвы», были еще и князья Нальшан и Упита, исчезнувших владений (или удельных княжеств?), образованных ранее. В той же летописи было упомянуто о принадлежности к «Нальше» и Ошмян, городке сохранившимся и сегодня в Беларуси (Гродненская область).

Согласно Густынской летописи [66], в 1246 году Миндовг со своими боярами «прия веру Христову от Востока» (это значит, принял православие), но уже буллой папы Иннокентия IV от 17 июля 1251 года Миндовг признается «сыном святой Римской Церкви». Он получает титул короля, а его государство становится королевством — «Regnum». В начале июля 1253 года, вероятнее всего в Новогрудке, епископ Кульмский Гейндрих короновал великого князя на короля. Здесь он провёл много лет и был захоронен. Об уважении к нему свидетельствует холм, который горожане издавна называют «Могилой Миндовга» [76]. Бесконечные войны с южными соседями, с Галицко-Волынским княжеством (русины), привели к тому, что в 1253 году, князь Даниил Галицкий в очередном походе опустошил Новогрудские земли Миндовга. Миндовг был вынужден в 1254 году заключить с ним мирный договор, а по договору между ними Новогорудок должен был передаваться сыну Даниила Роману.
(Даниил Романович, 1201 — 1264, галицкий и волынский князь, также принявший королевскую корону от папы Иннокентия IV в Дрогичине в 1254 году).

Миндовг прислал к Даниилу предложение мира и руки своей дочери для Шварна, сына Даниилова. В 1255 году мир был заключен, и по его условиям Роман, другой сын Даниила, получил в управление Новогрудское удельное княжество с обязательством признавать над собой власть Великого князя Миндовга. Миндовг стремился расширить границы государства в северо-западном и северо-восточном направлении. Его политику продолжили его сын, великий князь Войшелк (1264—1267), а позже князь Тройдень (княжение 1269—1281 г.г.). По некоторым сведениям, в 1255 году Миндовг пожелал короновать своего сына, для чего написал письмо папе римскому. Но Войшелк, отказавшись от княжеского титула, постригся в монастырь в Галиче с именем Василия и затем в 1255—1258 годах предпринял паломничество в Византию, на Святую Гору Афон [82].

Войшелк (Вышлег в рус. летописях) родился в Новогрудке (1233 год), а после смерти отца стал третьим Великим князем. Он резко выделяется из князей этого периода своими «метаниями», в том числе и религиозными. Покинул «отчину», Новогрудское княжество, выдал предварительно свою сестру замуж за Галицкого князя Шварну Даниловича (русина), оставил ему Новогрудское княжение, ушел на Волынь, в православный Полонинский монастырь (около 1253 года) и принял там постриг. Вернулся в Новогрудок с целью отомстить за убийство своего отца. Стал Великим князем (1264—1267), но княжил вместе с «русином» Шварном Даниловичем, с ним вместе завоевал Нальшаны и Дзяволтву. В 1267 году оставил власть Шварне Даниловичу, своему зятю, и снова ушёл в монастырь на Волыни. В апреле 1267 года был убит во время пребывания в гостях у галицко-волынского князя Василька Романовича претендентом на великокняжеский престол Львом Даниловичем [94].

Принятие Миндовгом католичества внесло разлад во все разрастающееся княжество, основное население которого сохраняло язычество (беларуское Полесье, частично, до начала ХХ века), а часть населения к этому времени уже стало обретать православие.

«В стране назревало недовольство деятельностью католических миссионеров, которые пытались организовать католическое доминиканское Литовское епископство в Любче (под Новогородком). Происходили открытые выступления против католических миссионеров, назначенный епископом Литвы пресвитер Христиан жаловался папе римскому, что на его резиденцию нападают „неверные“ из числа подданных Миндовга. Есть сведения, что первый католический епископ Литвы — доминиканец Вит — был изгнан из страны… Всё это привело к разрыву с папской курией» («Википедия»).

По сведениям, почерпнутым историками из булл папской курии, и позднейших сообщений польского историка ХV века Яна Длугоша (Jan Dlugosz, 1415 — 1480, Краков), уже после 1255 года Миндовг, возглавив 30-тысячное войско, совершил несколько опустошительных для Ордена походов в Ливонию, Пруссию и на принявшую католичество Польшу.

Как отмечала «Ливонская рифмованная хроника» [70], отправленные Миндовгом литовские войска участвовали в разгроме Ордена на озере Дурбе в Курляндии 13 июля 1260 года, где погибли 150 рыцарей Ордена, маршал, магистр и несколько «комтуров» (командоров) (см. фрагмент, посвященный битве при Дурбе в 1260 году. Стихи 05501- 05734).

В очередном походе, эахватив польский город Люблин, Миндовг сжёг его, вследствие чего 7 августа 1255 года папа римский Александр IV объявил в Польше, Чехии и Австрии крестовый поход против Литвы. Крестовые походы против ВКЛ объявлялись еще не раз папской курией — в 1257, 1260 и 1261 годах, и были проникнуты антиславянской идеологией. Эти походы своим смыслом и жестокостью повторяли крестовый поход против полабских славян 1147 года, объявленный папой Евгением III [95].

Великий князь Миндовг, не получив в свое время ощутимой помощи от Рима, вступил в конфронтацию с папской курией, отказался от католичества, а около 1260 года разорвал мирные отношения с крестоносцами и поддержал восстание славянских племен в Пруссии (полабские славяне, сорбы и др.).

Думаю, что он отнесся к этому восстанию, как бывший соотечественник, выходец из Полабья.

В январе 1263 года Миндовг во главе своего войска сжёг владение гнезненского архиепископа в Кульмской земле Польши [Википедия].

Трагическая и противоречивая личность создателя Великого Княжества Литовского до сих пор полна неясностей и тёмных мест. Загадки его происхождения и всей его жизни волнуют нас до сегодняшнего дня. Даже эти, краткие, приведенные выше сведения, подтвержденные многими летописями, вызывают много вопросов.

Откуда, вдруг, это несметное войско на таком небольшом по площади районе, ограниченном городами Менском (Минск), Новогородком (Новогрудком), Слуцком и Гародней (Гродно), в которых в то время проживали не сотни тысяч, как в более позднее время, а скромные несколько тысяч, в лучшем случае, десяток тысяч жителей, как проживает и сегодня в Новогрудке (29,3 тыс. человек по переписи 2010 года).

Откуда же это «30-ти тысячное войско»? Как можно было осуществить гигантские, по тому времени, масштабные походы за тысячи верст, в глубину других, неизвестных и враждебных государств? Или Миндовгу были и ранее знакомы эти земли, и он знал, что встретит в этих походах бывших соотечественников, без труда найдет понимание из-за близости языка и привлечет их на свою сторону?

Чтобы лучше понять историческую драму, разыгранную в окружении Великого князя, в его семье, неразрывно связанной с дальнейшей судьбой всего государства, последуем за другими фигурами, сохранившимися на страницах древних летописей времён «Литвы Миндовга». Трудно в них пропустить еще одну, не менее интересную, и такую же противоречивую личность — современника, сподвижника и родственника (по одной из версий даже сына) князя Миндовга, сыгравшего роковую роль в его жизни. Речь пойдет о князе Довмонте (? — 1285), о котором мы уже говорили прежде, но как о литературном герое, не касаясь имеющихся летописных свидетельств.

В исследовании польского историка Генрика Ловмянского приведены факты: в окружении Миндовга, кроме указанных в летописи, князей Аукштайтов, были еще и князья Нальшан и Упита, исчезнувших владений (или удельных княжеств?), образованных ранее. В том же договоре было о принадлежности к «Нальше» и Ошмян, городке сохранившемся до наших дней в Беларуси (Гродненская область). О «Нальше» придется рассказать отдельно, так как с этим княжеством, особенно с его князем Довмонтом, его сыном Давидом и князем Герденем, связано много историй, легенд и хроник, достоверность которых оспаривается, однако существование многих документов подтверждает самые неожиданные версии.

Анализу сведений, связанных с этим именем, посвящена работа В. Преврацкого [95].

Многолетние сражения за «жизненное пространство» всех князей Литвы, ожесточенные битвы с Орденом крестоносцев, заставляют вспомнить еще об одной, более легендарной, нежели исторической, личности, тесно связанной с миграцией западных славян из Прибалтики, о князе Ринголде.

Выдающийся беларуский историк Вацлав Ластовский связывал массовое проникновение славян на территории современных Беларуси и Литовской республики (у Ластовского — «Леттовия») с именем Рингольда, которого некоторые хронисты считают отцом Миндовга:

«В 1230 году прусский король, вассал Полабской Руси Рингольд собрал в земле лютичей (вильцев) на территории нынешней северной Германии в районе Старогорода (ныне Ольденбург) и Русена (Рюгена) — огромное войско колонистов, которое ушло на Восток, в верховье реки Неман, со всем имуществом и детьми. Северо-западная Беларусь тогда была населена в основном балтами — литвой, ятвягами, нальшанами, а также — дреговичами, полочанами. Армия Рингольда быстро освоила эти земли, на которые в 1230—1260 гг. прибыло около полумиллиона мигрантов» [96].

Не буду вдаваться в подробности, приведу лишь несколько свидетельств, которые все-таки подтверждают существование легендарного князя Рингольда (1176—1240), независимо от его родственных отношений с Великим князем Миндовгом.

Впервые Рингольд упомянут в «Хронике Великого княжества Литовского и Жомойтского», составленной около 1590-го года и переписанной до 1740 года [35].

В «Википедии», со ссылкой на упомянутую «Хронику Быховца», о князе Рингольде и битве у Могильно сказано следующее, привожу дословно: «Битва у Могильно — неизвестное по надёжным источникам сражение, якобы произошедшее у деревни Могильно (сейчас — Узденский район Минской области) между войсками литовского князя Рингольда и князей Святослава Киевского, Льва Владимирского и Дмитрия Друцкого при поддержке татар. Традиционно эта битва датируется концом 1230-х началом 1240-х, и достоверно известно, что в это время верховной властью в Литве уже обладал Миндовг. Согласно поздней и во многом недостоверной „Хронике Быховца“. Есть строчки о Рингольде в „Литовской Хронике“ [35], по которой он вернулся в Новогрудок после победоносной битвы с монголами около 1240 года, на берегу Немана неподалёку от Минска».

Павел Кукольник (1795—1884) обнаружил еще одно летописное свидетельство об этом князе, но не оставил ссылки на этот документ:

«Княжилъ дзе на Новогородку Ринтольдъ, и кажутъ нецыи яко по Русской битве (при Могильне) трехъ сыновъ уробилъ, но неведомо каково дзело сичихъ сыновь было».. [36].

(Павел Васильевич Кукольник (24 июня (5 июля) 1795 года, Замосць, Речь Посполита — 3 (15_сентября) 1884 года, Вильно, — русский историк, поэт, педагог, литератор, драматург, профессор Виленского университета, брат поэта и драматурга Н. В. Кукольника).

Согласно Мацею Стрыйковскому, польскому историку второй половины XVI века, в 1200 году Рингольд, с согласия сословий, занял трон в Новогрудке. По его версии Рингольд был первым, кто принял титул «князя литовского», поскольку княжил не только в Новогрудке и «на иншых городех руских», но и в Жемайтии и Литве.

(«Мацей Стрыйковский — польский историк, поэт, писатель и дипломат, католический священник (капеллан). Первый историограф Великого княжества Литовского. В 1563 году приехал в Великое княжество Литовское, в войске которого, вероятно, служил до 1573 года. В армии был „рыскуном“ (разведчик — бел. яз.), возможно, участвовал во взятии Улы (август 1568) и обороне Витебска (сентябрь 1568).В 1572—1574 годах служил в Витебском гарнизоне под начальством Александра Гваньини, военного коменданта города Витебска, в это же время начал работу над историей Великого княжества Литовского. В конце службы предпринял путешествие по Двине: исследовал Рогволодов камень, церкви и монастыри Полоцка. В 1576—1578 годах находился при дворе Олельковичей в Копыле и Слуцке. В 1579 году стал каноником жемайтским по протекции епископа Мельхиора Гедройца», «Википедия»).

По одной из летописных версий, Рингольд умер без наследников, таким образом став последним князем из «династии Палемоновичей» [37]. Согласно другой версии, у Рингольда было три сына. Одному из них, Войшелку, он и оставил Новогрудок [38]. При этом из достоверных источников известно, что Войшелк был сыном Миндовга, а не Рингольда. «Хроника Быховца» называет сыном Рингольда Миндовга, отец которого был могущественным князем, однако по имени неизвестен.

Более ста лет назад, в 1910 году, в Вильно вышла знаменитая «Кароткая гiсторыя Беларусi» Вацлава Ластовского. Труды по беларуской истории выходили и раньше, но они писались иностранцами, где наша история подавалась в искаженной виде, через призму их интересов. А это была первая книга, написанная на беларуском языке беларусом и для беларусов. Фактически, это было рождением исторической науки Беларуси.

Судьба этой книги оказалась непростой. Сразу после издания на нее набросились минские черносотенцы и прочие великорусские шовинисты: дескать, книга защищала беларуский «сепаратизм» и намекала на то, что у беларусов есть право на свое собственное Государство. Уже в советское время по этому же обвинению книга была запрещена и до развала СССР пряталась даже от историков-профессионалов в закрытых хранилищах. И только в 1993 году Минское издательство «Унiверсiтэцкае» выпустило ее издание факсимильного типа [97].

Труды В. Ластовского по истории Беларуси, практически не доступны до сегодняшнего дня, официальная историография Республики Беларусь по-прежнему исповедует советские воззрения на нашу историю, комментировать которые не имеет смысла.

В «Великопольской Хронике» [57] — «30 тысяч рыцарей славян и балтов Полабья и Поморья — лютичи, ободриты, русины с острова Русин-Рюген, лужицкие сорбы и сами пруссы Порусья, именно, они создали великое государство ВКЛ от Балтики до Черного моря, без труда разбив в пух и прах пресловутую Киевскую Русь и татар Орды, а в 1410 — и Тевтонский орден при Грюнвальде». Подробнее о западных славянах далее [98].

Анализируя тексты хроник и летописей, в частности, «СЛАВЯНСКУЮ ХРОНИКУ» Гельмольда (Chronica Slavorum), В. Антипов (г. Минск) делает вывод: " Западные славяне, заимствовав у своих соседей славян название Лютичи, под натиском Немецкой феодальной агрессии постоянно мигрировали на Восток Европы, как минимум в Поморье и в Пруссию, в период с 800—810 до 1163—1171 годов, при этом миграционные волны постоянно нарастали» [91].

Есть оценка географических границ земель «Литвы» того времени, сделанная Петром из Дусбурга (нем. Peter von Duisburg) священником Тевтонского ордена XIVвека, автором «Хроники земли Прусской» на латинском языке [59].

Еще раз напомним читателю, что слово «Litva» (славянское слово, записанное латинскими буквами) упоминаемое в 1009 году в «Кведлинбургских анналах"германскими монахами-миссионерами, зафиксировано и в древнерусских летописях, когда южная часть «Литвы» была объединена Великим князем Ярославом (Ярислейфом — по-нормандски) Мудрым (прозвище — Хромой) в 1040—1044 гг. Территориально, это приблизительно треугольник между городами Пинском, Гародней (Гродно) и Менском, с центром в теперешнем беларуском Новогрудке, ставшим первой столицей Великого княжества. Дату основания Новогрудка историки относят к 1045 году. По мнению беларуских историков, территорию древней Литвы необходимо расположить ещё южнее: между Слонимом, Новогрудком, реками Березина и Уса, что также вполне закономерно, поскольку именно в этом районе до сих пор находится пять топонимов «Литва» [23].

Вернусь к работе Виктора Вераса, который рассматривает вопросы миграции западных, полабских славян [65]. Виктор Верас так ставит вопрос: «Могли ли переселяться западные балты к народу — жителям восточнолитовских курганов, с которым не наладили тесных контактов на протяжении тысячи лет? «И отвечает: " Нет, конечно. Они переселялись к побратимам, братьям, т.е. близким по духу и крови людям. Такими могли быть только ятвяги Верхнего Понеманья и Среднего Побужья, которых летописец называет литвинами».

Петр из Дусбурга указывает, что землями Литвы была волость Гарты (Гродно), куда стремились переселиться западные балты, а не ареал местонахождения так называемых восточнолитовских курганов. Это подтверждает и Ипатьевская летопись [55].

«В 1276 посем же придоша Пруси ко Троиденеви из своеи земли пред неволею Немци. Он же принял к собе и посади часть их в Городне а часть их посади во у Слониме».

Летописные «литвины» были близко родственны племенам западных балтов: прусам, ятвягам, надровам и др. Последние переселялись на территорию современной Беларуси, в Литву, во времена захвата их территорий Тевтонским орденом. Переселение западных балтов на территорию так называемых восточно-литовских курганов, где по утверждениям ученых проживали летописные литвины, отсутствовало.

Полоцкая Русь (Белая) и земли нынешней Литовской республики вошли в состав княжества на следующих этапах истории» [96].

Есть разные версии этого сложного и растянувшегося на несколько столетий процесса, не все они подтверждены
достоверными документами, но наш долг их рассмотреть, привести разные точки зрения, и придти, по возможности, к согласованному мнению. В истории все время накапливаются новые факты, позволяющие уточнить, а иногда и пересмотреть ранее изложенные события. Наблюдая, как наши отечественные историки не могут договориться даже о событиях, свидетелями которых многие из нас были сами, приходится что-то ставить под сомнение, а от чего-нибудь и вовсе отказываться. Каждый день приносит новые «исторические» изыскания, например, о причине и следствиях II мировой войны. Что же говорить о временах отдаленных от нас многими веками…

Можно только благодарить наше время за новые информационно-технические возможности — Интернет и появление электронных копий архивных документов, многие из которых тщательно скрывались по разным причинам от исследователей и читателей. Появились материалы, позволяющий под разными углами зрения рассмотреть таинственные исторические пути создания и развития нашего отечества, познакомиться с новыми личностями, история жизни которых стала проступать через века забвения, понять мотивы их поступков…

Я имею в виду новый информационный источник — Интернет-сайт — «ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ЛИТОВСКОЕ КАК ИСТОРИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ БЕЛАРУСОВ В МАЛОИЗУЧЕННЫХ ЛЕТОПИСЯХ» [42].

Не хочу пропустить версию, которая заслуживает, с моей точки зрения, беспристрастного обсуждения. Например, версия Вадима Ростова «об истоках», которая вызвала в Интернете ожесточенную «полемику», если можно назвать полемикой оскорбительные нападки (часто просто нецензурные выражения). Именно поэтому требуется дополнительное рассмотрение представленной версии — («Юпитер, ты сердишься, значит ты не прав»).

Почти все «российские полемисты», как правило, не выдвигают контраргументы, а копаются в биографиях своих оппонентов, желая, для придания убедительности своим словам, опорочить оппонента. Что-то вроде дебатов в Российской Думе. Чтобы понять, о чём идет речь, приведу с небольшими купюрами и правками текст Вадима Ростова «БЫЛА ЛИ ЖЕМОЙТИЯ ЛИТВОЙ?» или рассказ о том, как Литва стала Беларусью», иногда прерывая его примечаниями и сведениями из других летописных источников.

Предварим рассмотрение вопроса, что есть — Жамойтия, а что же Литва, версией В. Ростова, который опирается на «Хронику» 1673 года «иеромонаха Феодосия Сафоновича», полное название этой летописи — «КРОИНИКА О ПОЧАТКУ И НАЗВИСКУ ЛИТВЫ, И О КНЕЗЕХ ЛИТОВСКИХЪ, И О ДЕЛАХЬ ИХЬ, ИЗ СТОРИКОВ ПОЛСКИХЬ И РУСКИХЪ СОБРАННАЯ ПРЕЗ ТОГО ЖЬ ИЕРМОНАХА ФЕОДОСИЯ САФОНОВИЧА, ИГУМЕНА МИХАИЛОВСКОГО ЗОЛОТОВЕРХОГО, КИЕВСКОГО РОКУ 1673» [104].
Вот выдержки из его исследования:
«Феодосий Софонович определяет понятие «литовцы» весьма широко. Например, про ятвягов он писал:

«Ятъвежи были едного народу з литвою и з половцами, и з прусами старыми, з готтов пошли, которых столечное место было Дрогичинъ, а Подляшъе все аж до Прус, з Волыня почавши, осели были, Новгородок Литовский и околичний волости держали».

Столица ятвягов Дрогичин (Драгичин бел. яз.) находится в 70 км от Бреста по Бугу. Подляшье — земли от Бреста до Гродно, это Ятвягия. Как видим, под «литовским» понимается именно западно-балтское этническое содержание, ибо западные балтов жили и намного южнее — древляне и половцы, чей язык был тоже схожим. Равно и кривичи были такими же западными балтами (не географически, конечно, а по западно-балтскому языку, как у пруссов и мазуров), но быстро были славянизированы ляхами и полабами.

Жемойты в это этническое единство с точки зрения языка и культуры, никак не вписываются, ибо являлись этносом восточных балтов — это жемойты, аукштайты, земгалы, курши, селы, латыши — особая, самая архаичная группа с изолированным от процессов европейского синтеза языком и культурой. Ныне потомки этих племен являются этносами Летувы и Латвии… В вопросе об истории Жемойтии уместно упомянуть, что испокон веков и по сей день в их языке (жемойтско-аукштайтском, называемом «литовским») беларусов именуют «готами». Или «гудами» (прим. автора) [105].

Справедливо, из рассмотрения в «Хронике», исключив легенду о современнике Нерона Палемоне, якобы родоначальнике литовцев, (Древний Рим пал еще до появления славян как этноса), В. Ростов отмечает, что у Феодосия Софоновича:

«Те все народы были потом готами и гепидами, где теперь Литва».

«Но если в языке нынешней Республики Летувы «готами» именуют своего южного соседа (народ нынешней Беларуси), то совершенно ясно, что сами себя жемойты и аукштайты таковыми «готами» не считают и не считали никогда. А значит, и не являются Литвой, ибо Литва — это и есть готы! Причем, и в «Великой Хронике Польской» XIII века пишется, что восточнее поляков — Брест, Драгичин (столица Ятвягии), Гродно, Волковыск, Лида (столица Дайновии), Новогрудок (столица Литвы), Минск и т. д. живут не славяне, а готы. То есть, западные балты…"[106]

«Мингаило (не Миндовг, если кто-то неверно поймет, а Мингайло — князь Полоцкий) „зосталъ кнземъ литовскимъ, Алгимунть — жмудскимъ“».

Кстати, про Мингайло Вацлав Ластовский писал в 1910 году:

«В 1190 году полочане выбирают своим князем некоего Мингайло или Мигайло. Скоро он передает трон своему сыну Гинвиллу. Новый князь, кроме язычески-литовского имени „Гiнвiлло“, носит и христианское имя Юрия, женат на дочери русского князя, христианке. Гинвилл умер в 1199 году в Орше».

Ластовский ставил вопрос: «Кто были эти Мингайло и Гинвилло — трудно разгадать. Объяснение может быть только такое, что Мингайло принадлежал до тех же родов князей Полоцких, ибо трудно думать, чтобы полоцкое вече и удельные князья позволили чужому захватить полоцкий престол».

Иеромонах Феодосий уточнял: «Гинвилл взял женой Марию, дочь тверского князя». Но не указывал (ибо он киевский «прорусинский» историк) крайне важную подробность: еще до создания ВКЛ и прихода прусского короля Миндовга с его прусской династией, в Полоцке уже правила династия западных балтов Литвы (то есть князей Центральной и Западной Беларуси — Литвы, Дайнова или Ятвягии, с которыми просто обязательно должны были быть браки княжеских семей, как с ближайшими соседями). Мстислав Романович, князь луцкий, воевал со Скирмунтом, его «Скирмунтъ прогналъ, воискомъ литовскимъ и жмодскимъ змоцнившися (укрепившись прим. автора)».

Как видим, у Скирмунта было два войска: литовское и жмодское. Про дальнейших наследников князей Феодосий везде пишет: стал «князем литовским и князем жмодским». Про других: были только «князьями жмодскими» и другие — «князьями литовскими».

«Ринголть по смерти отца своего зостал княземь литовскимъ и жмодскимъ. Тои першии почал писатися великимъ кнзем литовскимъ и рускимъ» [104].

Здесь несоответствие с Великой Хроникой Польской, в которой Рингольд называется королем Прусским, правящим в столице Королевец» (переименован немцами в Кенигсберг).

В. Ростов сомневается в истинности высказываний летописца: «Видимо, Феодосий напутал в собирании им Хроник в единое целое разных изложений тех же самых событий, где самым авторитетным источником является, бесспорно, Великая Хроника Польская. Но снова показательно: князь литовский и князь жмодский — точно так же отличаются, как и «князь литовский» от «князь русский».

«А Ринголтъ, собравши литовскии и жмодскии воиска, противъ ихъ пошол и, бившися з ними, звитяжил (победил прим. автора) ихъ над рекою Немномъ под Могилною».

Оказывается у Литвы была своя армия, а у Жмуди — своя. «По смерти отца своего Ринголта Миндогь застал кнземъ литовскимъ и жмодскимъ року 1240».
Снова два разных народа.

Князь Тройнат впервые упоминается в Ливонской старшей рифмованной хронике в 1260 году, когда под его командованием жемайтийские (жмодские) войска вступили в войну с тевтонскими рыцарями и разбили их в сражении при озере Дурбе. В то время как Миндовг, чтобы предотвратить нападения на Литву рыцарей Ливонского и Тевтонского орденов, принял католичество и королевскую корону, Тройнат продолжал хранить верность язычеству. Несмотря на усилия Миндовга (принял католичество), атаки рыцарей на Литву не прекращались. В то же время вокруг князей Тройната и Довмонта начала формироваться коалиция против короля. Тройнат уговаривает Миндовга разорвать союз с Римом. Миндовг, посоветовавшись с Тройнатом, вступает в войну против Ордена. Политическая ситуация стала меняться после вероломного убийства князя Миндовга. На этот счет имеется множество летописных свидетельств.

«Троинатъ, забивши своего стриія (брат или дядя по отцу, прим. автора) Мендога, почаль пановати на княжениі (стал князем, прим. автора) Литовъскомъ и Жмодскомъ року 1267».

Происхождение Тройната, как и других первых литовских князей, не ясно. Достоверно известно, что мать его была сестрой Миндовга, а отцом был, скорее всего, жемойтский князь Скирмунт.

Жмудь была одним из прибалтийских племен, которые фактически не покорились Миндовгу. При крещении в 1253 году Миндовг уступил Жемайтию крестоносцам в обмен на военную помощь. Тройнат сохранил верность языческим богам, чем заслужил высокий авторитет среди многих соплеменников. 13 июля 1260 года жмудское войско под командованием Тройната разбило крестоносное воинство у озера Дурбе, тем самым надолго отсрочив объединение земель Тевтонского и Ливонского Орденов. Король Литвы Миндовг, крестившийся несколькими годами ранее, отступился от христианской веры (во второй раз) и начал войну с немцами [107].

Не пропустим еще пару сведений из «Кройники» иеромонаха Феодосия Сафоновича, даже если они не точны.:

«Року 1268. Свинторгь Утеносовичь по смерти отца своего зосталь кнземъ литовскимъ и жмодскимъ».
«Року 1316 Гедимин зосталь кнземъ литовскимь. Того жь року прусове инфланъскии, воискомь немалымъ напавши на землю Жмотскую, попустошили и под свою моць от Литвы взяли» [104].

Ясно, что земля «Жмотская» была захвачена, и стала колонией Литвы. Ибо это не «земля Литовская», а именно «земля Жмотская».

Поблагодарим В. Ростова за интересную летописную находку, и прервем цитирование в этом месте — князь Гедимин станет действующим лицом истории ВКЛ позже. А пока поглядим на карту государства ВКЛ, отвечающую примерно его границам к ХIV веку и полистаем страницы летописей, посвященные сыну Миндовга, князю Войшелку…

Войшелк (родился в Новогрудке, 1233 год — 18—23 апреля 1267), третий Великий князь, резко выделяется из князей этого периода своими «метаниями», в том числе и религиозными. Покинул «отчину», Новогрудское княжество, выдав предварительно свою сестру замуж за Галицкого князя Шварну Даниловича (русина), оставил ему «Новогрудское княжение», ушел на Волынь, в православный Полонинский монастырь (около 1253 года) и принял там постриг. Вернулся в Новогрудок с целью отомстить за убийство своего отца. Стал Великим князем, задержался на троне три года (1264—1267), княжил вместе со Шварном Даниловичем, с ним вместе завоевал Нальшаны и Дзяволтву. В 1267 году оставил власть Шварне Даниловичу, своему зятю, и снова ушёл в монастырь на Волыни. В апреле 1267 года был убит во время пребывания в гостях у галицко-волынского князя Василька Романовича претендентом на великокняжеский престол Львом Даниловичем («Википедия»)

По одной из версий «родовым гнездом Миндовга был город Рута, который упоминается в летописи. Несколько населенных пунктов с названием Рута есть вблизи Новогородка, тут же протекает река с таким названием. Совпадение этих данных не может быть случайным. Может быть, это следы Неманской Литвы, про которую писал польский хронист Мацей Стрыйковский. Он сообщал, что эта Литва «с древности прислуживала Новогородскому княжеству» [77]. Возможно, Миндовг и был князем этой Литвы и находился в вассальной зависимости от новогородского князя Изяслава. На это, повидимому, указывает запись в Ипатьевской летописи под 1237 годом [53]. В это же время князь Даниил Галицкий воевал с Конрадом Мазовецким, и «возведе на Конрада Литву Миндовга Изяслава Новогородьского» [67].

Уже в начале 50-х годов XIII века Миндовг «зане Литву», изгнав князей Товтила, Ердивила и Викинта. Историк Здислав Ситько считает, что появление термина «литва» в древних летописях обозначает «не племя, а сословие прфессиональных воинов, которые служили западным славянам, и которые вместе с некоторыми родами полабских славян переселились в ХI-ХII веках из „Мекленбургии“ на Среднее и Верхнее Понеманье» [92, гл.7]. По мнению З. Ситько «именно Миндовг организовал защиту дреговичских, кривичских и радимичских земель от Батыевой орды». Он «заложил фундамент будущего Великого Княжества Литовского. Папа Иннокентий IV в своей булле от 17 июля 1251 года титуловал Миндовга королем, а его государство — королевством. „Regnum Litovia“ стало известно во всей Европе. Став сыном „святого Католического костёла“, Миндовг сделал „Литву“ (предшественницу Беларуси) частью семьи европейских христианских стран» [там же].

Много загадок есть в происхождении князя Миндовга и его предшественника и вероятного отца, князя Рингольда. Следует упомянуть имя Рингольда потому, что с него начались столкновения западного, католического мира с миром «Литвы языческой», история которой прослеживается в Беларуси (и Литовской республике) до начала ХХ века. А в беларуском Полесье «каменныя дзяучынкi» («девочки» в переводе с бел. яз), как и «каменныя крыжi» («каменные кресты») особо почитаются местным населением до сих пор, их обряжают на все праздники и охраняют [78]. О языческом происхождении князя Миндовга свидетельствуют, сохранившиеся у беларусов, предания: курган Миндовга, насыпанный новогородцами над могилой своего князя, руины древнего замка в Новогрудке. Народная память сберегла имя Миндовга.

Беларуское язычество, его соприкосновение с христианством, как православного толка, так и католического, вообще требуют тщательного изучения, так как это взаимодействие повлияло на ментальность всего народа, на его веротерпимость, на существование многоконфессиональности, на его фольклор и сохраненные до наших дней языческие праздники в сельской местности.

Где в Беларуси заканчивается язычество, где границы католицизма и где православия? Как удалось московской православной церкви за полстолетия разрушить и практически уничтожить «народную веру», Униатство, укоренявшееся в народе три столетия, которое было попыткой примирения православия и католицизма, и являлось самой распространенной конфессией среди «литвин-белорусцев», как записывали в ХIХ веке население края, в листах всероссийской переписи, после насильственого включения земель Великого Княжества Литовского в состав Российской империи. Конфессиональные границы княжества никогда не соответствовали границам областей («паветам» бел. яз.) и легко пересекались друг с другом. Процессы ассимиляции племен, а позже и срастания малых удельных княжеств в единое Великое княжество растянулись на многие столетия…

У беларуского историка Ермаловича находим: «Территорию, показанную как Литву, c IX века занимали славяне, и здесь с Х столетия существовал древнерусский город Изяславль. Однако, славяне на этом месте, как и на всей территории Беларуси, не были автохтонами, ибо еще до них, как означает Ф. Гуревич, «здесь жили балтские племена культуры штрихованной керамики». На это указывают и археологические памятники, например: Городище (Барановичский р-н); Кореличский тракт, Черешля (Новогрудский р-н); Бездонное, Кабаки, Низ (Слонимский р-н); Воложин (Воложинский р-н), Новосады, Старая Рудица (Дзержинский р-н, Минская обл.), Городилово, Городок (Молодеченский р-н) и др». «На восточном левобережье верхнего Немана литвины в глубокой древности соседствовали с другим балтским племенем — лотвой, о чем свидетельствует одноименный гидроним (Копыльский р-н) и топонимы «Большая Лотва» и «Малая Лотва» (Ляховичский р-н). Не исключено, что именно отсюда и началось расселение балто-славянских племен «литвы» или «лотвы»: первой на северо-запад, второй — на север и северо-восток. Дальше граница Литвы переходила на реку Щару, большой южный изгиб которой и являлся природной границей Литвы на юго-востоке, юге и юго-западе. Примерно, по верховью реки Мышанки, и по нижнему течению реки Валовки, шла западная граница Литвы, которая в более древние времена отделяла ее от ятвягов [34].

Нужно отметить, что в конце Х века христианство распространилось только среди славянского населения, язычестве долго присутствовало среди других неславянских племен. Острова балтского языческого населения длительное время существовали на территории Беларуси, например, в районе Обольцев (Толочинский р-н), Гайны (Логойский р-н), и др. Эта часть населения была крещена в католическую веру на условиях Кревской унии 1385 года. Между прочим, этим и объясняется, почему в Обольцах и Гайне были построены первые костёлы на территории Беларуси. Не исключено, что население это, в том числе и древней Литвы, окруженное славянами, в значительной степени ассимилировалось и было не столько балтским, сколько языческим. Как увидим дальше, Миндовг и его сын Войшалк тоже сначала были язычниками. И все же позднейшие Хлебниковские летописи, в отличие от «Повести минувших лет», Литву поместили среди славянских племен» [34].

Вернемся на столетие назад, к языческим племенным образованиям на этих зенмлях, к появлению княжеств, к первым князьям, независимо от их этнической или племенной принадлежности, определить которую сегодня можно только с помощью ДНК-анализа.

Томас Баранаускас подводит итоги своих летописных изысканий [61], он отмечает, что летописцы ХIV века — хронисты Петр из Дусбурга, Герман из Вартберга, «рутенами» называют население, проживающее в средневековой «Беларуси-Литве», то есть на всей территории Великого Княжества Литовского.

В 1314 году Петр Дусбург описывает Новогрудок, как землю кривичей:

«…пошли на землю Кривичей и тот город, который называется Малым Новгородом, взяли…» (venit ad terram Criwicie, et civitatem illam, que parva Nogardia dicitur, cepit) (Peter von Dusburg. Chronicon terrae Prussiae //SPR. — Leipzig, 1861. — Bd. 1. — S. 180).

По другому летописцу, Виганду, в 1361 году великокняжеский двор «Дзяляцiчы» («Делятичи» в рус. яз.), с волостью на левом берегу Немана, к северу от Новогрудка, находился «на Руси» («transeunt in Russyam in terram Delitcz»). (Wigand von Marburg, хронист из Марбурга, автор летописи «Chronica nova Prutenica», Wigand von Marburg. Die Chronik / herausgegeben von Theodor Hirsch // SRP. — Leipzig, 1863. — Bd. 2.).

В путевых заметках («вегеберихт») 1385 года, в свою очередь, подтверждается принадлежность Делятичей к Новогрудской земле:

«до Делятичей, королевского двора в земле Новогрудской» (bis czu Dolletitsch des koninges hoff im lande czu Nowgarthen) (там же).

К «Руси» Виганд (Марбургский) относит и Гродно в описании похода 1364 года:

«…Маршалек созывает войско иностранцев для обложения Гродна, намереваясь идти также против „рутенов“» (marschalkus convocat copiam de longinquis in obsidionem Garten, temptans eciam super Rutenis… (извлечения из Томаса Баранаускаса, правда, у него рутены именуются «русинами»).

Литовским историком [60, 61] приводится перечень многочисленных походов «Литвы» на «Русь» без разъяснения, что же представляли собой эти войска, какие княжества, какие народы или племена многонационального государства ВКЛ составляли контингент этих войск и, главное, что понималось летописцами под термином «Русь». И еще — какой же был язык общения в этом растущем, как на дрожжах, Великом княжестве, в этой загадочной «Литве Миндовга», да и язык самого князя хотелось бы услышать сквозь толщу прошедших веков. Тем более, что есть версия его происхождения из пруссов. Вспомним — «Прусский король» из «Великопольсклй хроники».