Бесплатный фрагмент - Пограничные рассказы (первый сборник прозы)

Все права защищены. Электронная версия этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного или публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Вместо автобиографии

Василий Рем — это псевдоним, выбранный поэтом из личной скромности. Автор родился 15 июня 1953 года (холодное лето 1953 года) в ст. Ново-Александровке, Нижне-Серогозского района, Херсонской области, УССР. Этот период отмечен чередой важных в истории страны событий. После смерти Иосифа Сталина объявлена всеобщая амнистия для заключённых, тысячи узников были освобождены из тюрем и лагерей. В высших государственных структурах идет борьба за власть, на роль вождя претендует Лаврентий Берия. Однако в стране подул ветер перемен, Берию обвинили в предательстве родины и расстреляли. К власти пришёл Никита Сергеевич Хрущёв, период правления которого получил название «хрущевской оттепели».

Родители автора, пережившие годы сталинских репрессий, позже рассказывали сыну о тяжёлых событиях и страданиях, которые выпали на долю простого народа. Семья матери попала под раскулачивание, имущество у них отобрали, а отца и четверых братьев сослали в лагерь на Соловки. Вскоре отец на Соловках умер, а братья пошли добровольцами на фронт, воевали в штрафных ротах. В первые же дни войны двое братьев пропали без вести. Один прошел всю войну, воевал в Берлине и 8-го мая 1945 года умер от ран. Только одному из братьев удалось вернуться с войны.

Отец поэта, 1904 года рождения, личность неординарная и во многом загадочная. В его биографии вместились революция 1917 года, гражданская война, строительство Беломорского-Балтийского канала, Великая Отечественная война. Будучи грамотным, он занимал руководящие должности, работал налоговым инспектором, председателем поселкового совета, завмагом, путевым обходчиком, а после выхода на пенсию — сторожем стадиона.

Выросший в деревне, поэт не понаслышке знал, как живется простым людям, часто слышал их разговоры о суровой действительности и событиях того времени. Родители тоже рассказывали то, что видели и пережили на самом деле, а не то, что написано в советских учебниках по истории. Все это рано научило его думать, а правда жизни, увиденная собственными глазами, сформировала характер и предопределила будущее поэта.

Уже став взрослым, отслужив срочную службу в пограничных войсках, он принимает решение посвятить свою жизнь защите Отечества. Окончил пограничное училище, затем служил на границе — не случайно через все его творчество красной нитью проходит тематика пограничной службы. Одновременно учился на физико-математическом факультете Южно-Сахалинского государственного педагогического института, после окончания которого получил профессию учителя средней школы.

Все происходящее в стране он переживал как события собственной жизни, что также нашло отражение в его творчестве. Ещё во время службы Василий Рем, как человек отзывчивый и не привыкший стоять в стороне, начал серьезно заниматься судьбами беспризорников, состоявших на учёте в детской комнате милиции. Уделял большое внимание их патриотическому воспитанию, привлекал к спорту, занятиям в кружках и секциях. Объединив подростков общей идеей, создал детский военно-патриотический клуб «Граница», которым руководил с 1982 по 2010 год. Здесь обучались сотни молодых людей, выросших в нищих или неблагополучных семьях. В их трудной судьбе были драки, наркотики, пьянство. Он вытаскивал их из этого порочного круга и с помощью спорта помогал поверить в себя и идти к намеченной цели.

После выхода на пенсию Василий Рем по-прежнему занимает активную жизненную позицию и продолжает трудиться. Вначале в школе заместителем директора по воспитательной работе и преподавателем математики. Затем сослуживцы пригласили его в частную охрану, где он работал на должностях охранника, заместителя директора и директора охраны. Набравшись опыта, стал заместителем генерального директора по экономической безопасности московской фирмы. Сейчас трудится начальником охраны в одном из подразделений Министерства финансов РФ.

В 2016 году благодаря рекомендациям ведущих поэтов Василий Рем стал членом Российского союза писателей. Участвовал в создании регионального отделения Российского союза писателей в Белгородской области. Неоднократно номинирован на Национальную литературную премию «Поэт года» — в 2016, 2017, 2018, 2019 и 2021 годах. В 2019 году за вклад в развитие русской литературы награждён медалями: Владимира Маяковского и Анны Ахматовой. В 2020 году номинирован на литературную премию «Георгиевская лента» и награждён за вклад в укрепление национального самосознания и патриотизма, медалью «Георгиевская лента 250 лет». В 2021 году номинирован на литературную премию имени Сергея Есенина «Русь моя». Награжден за вклад в развитие русской литературы медалью «Сергей Есенин 125 лет». Номинирован на литературную премию Императорского двора «Наследие». Награжден за литературную деятельность в духе традиций русской культуры звездой «НАСЛѢДIE» — III степени. Печатается в альманахах «Стихи 2020», «Проза 2021» и Антология русской поэзии 2021 года. В 2022 году за вклад в русскую литературу награжден медалью «Федор Достоевский 200 лет», медалью «Николай Некрасов 200 лет» и (обновленной) бронзовой медалью «Сергей Есенин 125 лет». Номинирован на литературную премию Императорского двора «Наследие» 2022 год.

Сейчас, как и на протяжении всей своей жизни, Василий Рем продолжает заниматься творчеством — пишет стихи и прозу. В его произведениях нашла отражение целая эпоха, события, которые нигде не описаны или описаны иначе. Это свидетельства неравнодушного человека, поэта, пережившего вместе со своей страной все ее победы и поражения. Книга, которую вы держите в руках, она, как и все произведения Василия Рема, особенная. Читайте, не пожалеете.

Председатель регионального отделения Российского союза писателей по Белгородской области, Дмитрий Чепиков

Эпиграф

Из «Пограничный вальс»

Родина начинается с границы

«С чего начинается Родина?» —

Порой мы вопрос задаём.

Чекисту известно доподлинно —

С границы начало её.

С границы она начинается,

Любимая Родина-мать.

И лучшим войскам доверяется

Её рубежи охранять…

28.05.1972

Василий Рем

Глава I

Из «Первые рассказы»

Поступление в училище

В мае, когда солнышко уже прилично пригревало землю и зелень украшала улицы и парки столицы, солдаты и сержанты приезжали с границ для поступления в пограничное училище. Среди них был и наш герой Евгений в звании ефрейтора, несмотря на то что окончил школу сержантского состава. Ну не нашлось ему в пограничном отряде сержантской должности, так и приехал поступать ефрейтором. Про ефрейторов в армии ходит немало пренебрежительных и даже обидных поговорок: «Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора» или «Пьяный ефрейтор страшнее генерала» и тому подобное. Но наш герой не обращал на эти насмешки никакого внимания и относился к своему званию с уважением.

В училище для армейских абитуриентов сначала проходили сборы, на которых они вспоминали школьные программы, забытые ими за два года службы. Честно говоря, все, кто прибывал из армии, всегда могли поступить в училище, если было желание: требования к ним были минимальные и никакого конкурса. А тех, кто имел медаль «За отличие в охране границы» и знак «Отличник погранвойск» первой степени, вообще принимали в первую очередь. У Евгения такой знак был — за боестолкновение на китайской границе.

Кроме того, имелся у него в училище и протеже — преподаватель кафедры марксизма-ленинизма (была такая кафедра), свояк. На сборах Евгения по блату назначили писарем к начальнику, и он просиживал целые дни в штабе, пока остальные бегали кроссы и занимались хозяйственными работами.

Евгений подыскал себе в помощь солдата, который довольно грамотно писал и вдобавок имел красивый почерк. Им оказался некий Боря, москвич, окончивший два курса МГИМО, но вдруг решивший стать пограничником. Дела пошли — списки составлялись, писались и переписывались — кто-то прибыл, кто-то убыл.

На сборах их хорошо подготовили, и на экзаменах проблем со сдачей ни у кого не было. Первой Евгений сдавал математику письменно. Он хорошо знал ее ещё в школе, а потому написал на твёрдую четверку. Можно бы и на пятёрку, но он поленился решить последний пример, понимая, что и без того поступит в училище.

Вторым письменным экзаменом были русский язык и литература, сочинение на тему «Мой любимый герой». Евгений ещё школьником пробовал себя в сочинительстве. Когда учился в ПТУ, написал стихотворение о Ленине и, выступив с ним на конкурсе чтецов, занял первое место. На экзамене он решил посвятить сочинение Ленину и написал его на пяти листах, да ещё в стихах. Дружок Боря подправил грамматические ошибки, поскольку в русском языке наш герой был не особо силён. Получилось прекрасно. Поставили ему оценку четыре за грамматику и отлично за сочинение (попробовали бы не поставить!).

Оставался устный экзамен по физике. Пока проходили сборы, Евгений записался в библиотеку училища, где брал книги, и читал запоем день и ночь. Служба на высокогорной заставе лишила его этого удовольствия, а жажда познаний брала верх. Вот и наверстывал упущенное.

Но тут что-то поменялось в его отношении к поступлению в училище. Его вдруг неудержимо потянуло домой — всё здесь, в Москве, казалось деревенскому парню чужим. Люди между собой не здоровались, обращались друг к другу со словами «гражданин» и «гражданка» — как заключённые. И Евгений решил третий экзамен не сдавать. А вернее, просто завалить его — получить двойку и вернуться домой.

На экзамен он явился с книгой «Три мушкетёра» Дюма. Взял билет, первый вопрос был лёгкий: куда отклонится проводник с током в магнитном поле? Правило буравчика. Можно отвечать без подготовки и заработать пятерку. Второй вопрос вообще из оптики. Как мастер по ремонту оптических и электронно-оптических приборов он полгода изучал это в школе сержантского состава. Тут пятерка была бы даже с плюсом. Но Евгений твердо вознамерился получать двойку и, открыв книжку у себя на коленях, погрузился в мир мушкетёров.

Преподаватель, опросив желавших сдать пораньше, заметила, что абитуриент что-то читает. Первой мыслью было, что шпаргалку. Когда Евгений извлек из-под парты книгу «Три мушкетёра», от удивления её просто заклинило.

— Да как вы смеете!.. Нет, это впервые в моей практике — на экзамене читать книжку!.. — и предложила Евгению отвечать по билету немедленно.

Евгений прикинулся тупым и отвечал примерно так:

— Проводник с током отклоняется в магнитном поле туда или туда, но не туда и не сюда.

И на второй вопрос приблизительно так же:

— Белый свет разлагается, как капля бензина на воде. В общем, что-то связано с охотником, который желал что-то знать. Но вот что именно, за два года службы я забыл.

В конечном итоге она поставила ему двойку и выгнала с экзамена.

Евгений доложил начальнику курсов, что физику он завалил. И начал собираться на дембель, который неизбежен, как крах капитализма.

Однако через час его вызвал куратор, Владимир Федорович, и, поставив по стойке смирно, отчитал по полной программе. После чего Евгений понял, что желанный дембель откладывается на неопределенный срок, может, даже на годы. Физику его заставили пересдать, та же учительница попыталась завалить его на тройку. Однако на все вопросы он отвечал без запинки, и, убедившись, что это не получится, поставила четверку, потому что сдача была повторной.

Вот и накатила мандатная комиссия. В зале присутствовало много преподавателей и командование училища. Евгений, начищенный, отглаженный, строевым шагом подошёл к генералу и доложил:

— Товарищ генерал-майор, абитуриент ефрейтор… — далее шла фамилия — для прохождения мандатной комиссии прибыл!

Генерал обратился к членам комиссии:

— Какие будут вопросы к абитуриенту?

Один офицер спросил:

— За что получили знак «Отличник погранвойск» первой степени?

— За участие в боестолкновении на китайской границе, — отчеканил Евгений.

— Говорят, вы стихи пишете? — поинтересовался другой офицер, видимо, из замполитов.

— Так точно, пишу.

— Ну, все, наверно, про любовь? — усмехнулся тот.

— И про службу тоже, — парировал Женя.

— А прочитайте-ка нам своё стихотворение про службу, — предложил заместитель по политической части училища.

И тут настал звездный час Евгения.

Он четко, с выражением, меняя, где нужно, интонацию, прочитал стихотворение «Родина начинается с границы»:

«С чего начинается Родина?» —

Порой мы вопрос задаём.

Чекисту известно доподлинно —

С границы начало её.

С границы она начинается,

Любимая Родина-мать.

И лучшим войскам доверяется

Её рубежи охранять.

И пусть там берёзка колышется,

Могучая ель иль ветла.

А может, и травки не сыщется —

Нам Родина всюду мила.

Какая б река ни плескалась,

Амур ли, Аракс, иль Дунай.

Пески, или льды, или скалы —

Нам по сердцу всякий наш край.

За Родину, если придётся,

Мы встанем себя не щадя:

В горах-ли, в таёжном болотце,

У моря иль возле ручья.

И мы, часовые границы,

Вовеки врагу не сдадим

Отчизны и малой частицы —

Стояли на том и стоим!

«С чего начинается Родина?» —

Порой мы вопрос задаём.

Солдату известно доподлинно —

С границы начало её.

С границы она начинается,

Любимая Родина-мать.

И лучшим войскам доверяется

Её рубежи охранять.

Все слушали с замиранием сердца. Когда он закончил чтение и поклонился, зал взорвался овациями, которые долго не смолкали — так задели за живое слова, прозвучавшие из уст абитуриента.

Всё, приказом он был принят в училище и назначен на должность командира отделения на сборах поступающих с гражданки абитуриентов. Ну а дальше всё банально: всех, кто сдал экзамены, приняли, сформировали группы и отделения, и пошла учёба.

Но подготовка и сдача экзаменов в училище запомнились Евгению на всю жизнь.

Овощная база

В советское время в СССР была у властей такая традиция — посылать студентов, курсантов, солдат на помощь сельскохозяйственной промышленности. Ну, оно и понятно: что на овощных базах, что в колхозах работники сами справиться не могли — урожаи были богатые, продукты скоропортящиеся, поэтому руки молодых парней и девушек оказывались очень даже кстати.

Вот и послали курсантов училища на овощную базу помогать в переборке и складировании овощей, привезенных из колхозов и совхозов Подмосковья. Прибыли на автомашинах ЗИЛ-130 с тентом. Работницы базы открыли рты, с восхищением глядя на стройных, подтянутых, мускулистых, выглаженных и пахнущих одеколоном «Рижанин» молодых курсантов. А зелёные фуражки и вовсе свели молодых девиц с ума — их улыбки расплылись просто до ушей.

Но пришёл хмурый дядька и строго сказал девицам:

— Закрыли все рты, идите работать! Ишь, слюна-то потекла, с губ капает!

Это был начальник овощной базы, который поставил задачу нашим командирам, а уж командиры нам — что делать и что не делать.

Нашей группе досталась капуста. Кочаны огромные, твердые — урожай ранней капусты только недавно доставлен с полей. Наша задача была обрывать завялые листочки и перекладывать овощи из контейнера в хранилище. Трое обрывали листочки, а остальные, выстроившись в колонну на расстоянии броска и ловко перекидывая кочаны друг другу, быстро опустошили все контейнеры и забили склад для хранения капусты. Выполнили работу раньше положенного срока и скоро уже сидели на перекуре.

Увидев, что мы отдыхаем слишком долго, начальник овощной базы направился в нашу сторону и уже открыл было рот, чтобы покрыть нас матом за безделье, но, обнаружив пустые контейнеры, успокоился. А зайдя в хранилище, убедился, что всё сложено аккуратно, как он и объяснил нашим командирам.

— Ну, молодцы пограничники! Так быстро у меня ещё никто не работал. Пойдёмте тогда на наиболее важный участок — вам я это могу доверить.

И повел нашу группу на переборку арбузов, которые привезли из Астрахани. Мы снова выстроились в цепочку, и через час все арбузы были складированы. Естественно, в благодарность заведующий базой выбрал несколько самых больших и принёс в беседку, пригласив нас отведать сладких ягод. Нас не надо было просить дважды, и, сполоснув руки, через минуту мы с наслаждением уминали сочную сахаристую мякоть, обливаясь сладким соком. Да, в училище нам арбузов не подавали.

Поскольку с работой мы управились рано, а до обеда оставался ещё час, решили провести для нас экскурсию по овощной базе.

Заведующий прислал пожилую женщину, и она повела нас по складам, по ходу рассказывая и показывая, где что хранится и при какой температуре. Овощная база оказалась огромной, нам не хватило часа, чтобы обойти все хранилища. Пришло время обеда, и нас повели в собственную столовую предприятия — просторный огромный зал, чем-то напоминавший нашу столовую в училище. Но обед, конечно, здесь оказался более богатым.

Наваристый борщ с крупными кусками мяса, салаты из свежих овощей, заправленные сметаной, на второе — сочные котлеты из натурального мяса. И в завершение — сладкий компот из свежих фруктов и стакан сметаны с сахаром. К сметане и компоту полагались ароматные булочки и хлеб на выбор: белый, черный и в любом количестве. В общем, поели от души.

К этому времени в столовую подтянулись и молодые работницы. После обеда начали знакомиться, записывать телефоны понравившихся девушек. К сожалению или к счастью, у нас-то телефонов не было: в училище из города можно было позвонить только дежурному по части, а дежурный офицер, естественно, ни передавать, ни приглашать к телефону никого не будет. Возможно, за исключением, только когда звонили мать или отец. И то, как говорится, если что-то случилось.

Девушки, работавшие на овощной базе, почти все жили в общежитии. Это были в основном лимитчицы, не поступившие в институт и временно работавшие на овощной базе в надежде либо поступить на следующий год, либо выйти удачно замуж за москвича. Но попадались и москвички — чаще всего двоечницы, выплюнутые из школы в ПТУ, а после ПТУ на овощную базу.

Этих последних интересовали любые варианты развития событий, имеется в виду — выйти замуж за офицера и уехать на край земли, где никто не знает, что она была двоечницей. У москвичек, естественно, имелись домашние телефоны, а значит, возможность с ними связаться. На территории училища стояла пара телефонов-автоматов, откуда за две копейки можно было позвонить в город. Но курсанты и на этом экономили: у каждого в фуражке была припрятана «фантомаска» (обломок пружины из фуражки), которая легко заменяла две копейки.

Конечно, среди курсантов были и женатые ребята. Командиры запрещали им носить обручальные кольца, объясняя это нарушением формы одежды. Разумеется, женатика легко было вычислить по штампу в военном билете. Но смышленые парни и этот вопрос научились решать. Это сейчас странички в военных билетах прошиваются, а раньше их крепили на скобках. Разогнул скобки, вынул листок со штампом — и ты уже холостой.

К слову сказать, был у нас один курсант, к которому при выпуске явились сразу две жены, и обе официально зарегистрированы. Одна в военном билете, а вторая в паспорте, который он умудрился не сдать при получении военного билета. Ему предложили выбрать любую и уехать на границу. Он предпочел ту, что была лимитчицей (из деревни), — для офицера это более надёжная спутница на границе, чем москвичка.

Но вернёмся на овощную базу. За примерную работу после обеда начальник овощной базы поставил нашу группу на виноград. Тут, конечно, уже не побросаешь, нужно сидеть над каждой корзиной и перебирать: большие кисти — в отдельные корзины, а мелкие и россыпь — в специальный контейнер, на вино или компот. Но зато во время перекуров, выбрав с разрешения начальства самые крупные грозди винограда и хорошенько вымыв сначала руки, а потом и ягоды, мы медленно, с превеликим удовольствием их съедали.

Но вот рабочий день подошёл к концу. Нас снова погрузили в машины и, угостив на прощание апельсинами, которые были тогда большим дефицитом — за ними нужно было выстаивать в магазинах длинную очередь, отправили в родное училище.

Многие курсанты потом еще долго созванивались с новыми знакомыми и бегали к ним на свидание, получив очередное увольнение. Кто-то даже женился на москвичке, работавшей на базе. Но это уже другая история.

Поездка в колхоз

Неоднократно мы ездили на уборку урожая и в подшефный колхоз — было тогда такое понятие: «подшефный». Кто над кем брал шефство — колхоз над нами или мы над ним, я точно не знаю. Но осенью, в период уборки овощей, мы регулярно отправлялись на колхозные поля, где сначала собирали огурцы, затем помидоры, картофель, ну а по первому морозцу — капусту.

На этот раз мы поехали на картофель. Большинство курсантов были, конечно, из деревень и знали об уборке картофеля не понаслышке. А вот городские жители никак не могли понять, зачем, после того как комбайн выкопает картофель, нужно еще шуровать в земле руками и искать то, что не извлеклось на поверхность. На рядках, где работали городские, председатель колхоза обнаружил много оставшихся клубней картофеля, заставил курсантов вернуться и по новой собрать то, что лежало под грунтом. Проверив наши рядки, он остался доволен и спросил:

— Видать, из деревень, раз так хорошо знаете своё дело?

Мы ответили утвердительно, тогда он снял нас с нашего участка и поставил на те рядки, которые уже прошли городские курсанты. Естественно, мы набрали ещё по пять, а то и десять мешков картофеля.

Урожай был огромный, и я заподозрил, что тракторист нарочно мелковато копает комбайном, чтобы быстрее выполнить свою норму. Этой мыслью мы поделились с председателем.

— И что вы предлагаете? — спросил председатель?

— У нас в колхозе таких уборщиков заставляли повторно проходить рядки на комбайне. Наверх поднималось примерно ещё столько же картофеля.

Председатель, подозвав тракториста, заставил его взять поглубже и заново пройти один рядок. Несмотря на его сопротивление, настоял на своём, и на-гора подняли ещё один урожай картофеля.

После этого председатель поочерёдно пожал нам руки и сказал:

— Эх, ребята, не ту вы профессию выбрали! Вам бы в агрономы надо с таким знанием сельского хозяйства.

Во время обеда мы с разрешения нашего курсового офицера пошли купаться на речку, которая протекала рядом с картофельным полем. Поскольку трусы у нас у всех были «семейные», которые после купания, как ни выкручивай, всё равно будут мокрыми — ходи потом в промокших брюках, мы их, естественно, сняли. В общем, купались в чём мать родила к превеликому удовольствию отдыхавших на противоположном берегу колхозных девчат, которых мы не заметили. И только услышав их смех и визг, поняли, что лоханулись. Но стесняться было поздно, и мы выскакивали из воды, стыдливо прикрываясь руками. Зато трусы остались сухими, брюки тоже, и не надо бояться, что вся филейная часть будет в колхозной пыли.

Осмелевшие девушки на том берегу решили в ответ устроить для нас колхозный стриптиз и тоже стали купаться, раздевшись догола. Не нашлось ни одного курсанта, который бы не залюбовался красотой нагих женских тел. Все молча присели на траву, курящие тут же потянулись за сигаретами — им было легче наблюдать за всей этой барахтающейся в воде молодостью и красотой. Некурящие скрипели зубами, глядя на четвёртый размер упругих грудей колхозных доярок.

Закончив купание, они вышли из воды, покачивая крутыми бёдрами, и картинно прошествовали за кусты одеваться. Да, не видел этого наш замполит! Он бы не упустил возможности прочитать нам лекцию о моральной стойкости будущих офицеров границы. Точно бы сказал, что мы за сиськи Родину продадим. А как не продать, когда красота такая, а ты два года в армии на высокогорной заставе и третий год в училище?

Долго ещё курсанты не могли встать с травы и приступить к работе по понятной всем причине. Та уборка картофеля запомнилась всем надолго.

После обеда, к удивлению председателя, работали все без болтовни и шуток, не разгибаясь на перекуры. Закончив ранее намеченного срока и получив благодарность от председателя, погрузились в родные ЗИЛ-130 с тентом и укатили в родное училище.

Но этой ночью всем нам снились одинаковые сны, в которых мелькали красивые тела колхозниц.

Из «Мои короткие рассказы, фантастика и стихи»

Работа на заводе ЗИЛ

Не помню точно, в каком году это было, наверное, где-то между 1974 и 1976. Нас, курсантов пограничного училища, подняли по тревоге и велели для выполнения специального задания переодеться в рабочую форму. По привычке мы решили, что будет такое же задание, как и в прошлый раз. А в предыдущий раз мы искали «носителя секретов». В общем, пропал курьер с документами особой важности. Позже я расскажу и об этом случае.

Итак, мы ждали, что последует серьёзное задание. Всех посадили в крытые машины ЗИЛ-131, и дружной колонной мы выехали с территории пограничного училища, где я учился. Ехали долго, петляя по разным улицам сначала Москвы, затем пригорода, и наконец-то наша колонна подъехала к воротам огромного завода, над которыми красовалась надпись огромными буквами — ЗИЛ. Ворота открылись, и машины въехали на территорию завода. Ну а дальше все спешно выпрыгнули из кузовов, построились, получили инструктаж — и вперед, за работу. Оказывается, заводу ЗИЛ должны были вручить орден Октябрьской Революции, но выяснилось, что нужного количества выпущенных автомашин не хватает, и нас бросили на прорыв. Надо было помочь. Мне досталось навешивать правое крыло автомашины ЗИЛ-130. В начале работы это крыло показалось мне пушинкой. Я ведь спортсмен, да и от природы силой не обижен. Но уже к середине смены я понял, что такое изнурительный «японский конвейер».

Конвейер двигался заданным темпом, а я навешивал правое крыло. Процедура несложная: взял крыло с полки, нацепил на торчащие болты, наживил шайбы и гайки, а затем автоматическим пневматическим воротком закрутил гайки до полного прижатия крыла к кабине. Но уже к концу смены я перестал поспевать за конвейером, мне приходилось не ходить, а бегать. Руки ныли от монотонной работы, мокрый от пота хлопчатобумажный китель прилип к спине. Но всему приходит конец. Прозвучал долгожданный гудок, и смена закончилась. Мастер поблагодарил нас за работу и, пряча хитрую улыбку, многозначительно сказал:

— До встречи завтра, ребята!

Я спросил у взводного:

— А что, мы еще и завтра приедем вкалывать?

Ответ был лаконично прост:

— Сколько нужно, столько и будем вкалывать.

Спали мы в эту ночь, как после очередных полевых учений, то есть не успев донести голову до подушки, все в ауте.

Утром снова построение, погрузка — и вперед, на родной завод ЗИЛ. На этот раз я подсуетился. Быстро рванул к мастеру, подарил ему армейскую флягу и попросил поставить на другое, более комфортное место. Мастер был рыбак-любитель, и моя фляга его очень обрадовала. Он спросил:

— А водительское удостоверение у тебя есть?

Я утвердительно кивнул, ведь мы сдали на права еще на первом курсе. Он повел меня в цех уже готовых машин и показал, что нужно делать. Все машины в этом цеху шли на экспорт в одну из дружественных нам тогда стран Африки. А делать нужно было следующее: завел машину, заехал на эстакаду, заглушил, поставил на скорость и на ручной тормоз. Затем берешь растворитель и с его помощью стираешь на колесах надпись «Первый сорт». А на месте, где написано «Первый сорт», специальным клеймом ставишь надпись «Высший сорт». Мастер так и сказал:

— Ты просил халтуру, вот и халтурь на здоровье.

И что мне оставалось делать? Халтурил за милую душу. Больше всего мне нравилось загонять машину на эстакаду и затем съезжать с нее. В общем, за смену так напрактиковался, что уже, как говорится, одной левой загонял автомашину на эстакаду. Потом, кстати, эта практика пригодилась мне на службе на высокогорном участке границы.

Наша смена подходила к концу, а нужного количества машин так и не выпустили, значит, предстоит еще один заезд. На выходе автомашин стоял счетчик в виде торчащего вниз стержня. Когда готовая машина съезжала с конвейера, стержень скользил по кабине и циферка перескакивала. Для получения ордена надо было выпустить еще сто машин. И тут выручила смекалка. Халтурить так халтурить! Поставили стремянку, взяли лопату, и лопатой по стержню бац — счетчик циферку добавил. Сто пятьдесят ударов лопатой по стержню — и план на пятьдесят машин перевыполнен. Все, орден заводу обеспечен.

В благодарность нас всех пригласили на торжественное мероприятие по награждению завода ЗИЛ орденом Октябрьской Революции. Вручал лично Леонид Ильич Брежнев. Тогда мы его и увидели поближе, а то до этого все только издалека — на трибуне мавзолея, когда проходили парадом по Красной площади, да по телевизору. Вот и все про завод ЗИЛ и специальное задание.

Носитель секретов

Как и в предыдущей истории, нас подняли по команде «Тревога!» и велели одеться в рабочую форму одежды. Ну мы подумали, может, снова упал самолет, значит, будем стоять в оцеплении или бродить по полю и собирать в целлофановые пакеты все, что найдем. Так уже было на первом курсе нашего обучения, об этом я расскажу позже. Итак, нас подняли по тревоге и построили на плацу. Перед строем появился маленький человечек в гражданке и писклявым голосом сказал:

— Пропал наш сотрудник с секретными документами под грифом особой важности. Приметы: среднего роста, плечистый и крепкий. — Так и хотелось продолжить: ходит он в белой футболке и кепке, знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего. Но на этом совпадения закончились. — Волосы светлые, подстрижен под полубокс, носит очки. Может быть одет в костюм темного цвета, рубашку, белую или серую, с галстуком. Цвет галстука неизвестен. Кто найдет, тому десять суток отпуска домой, — завершил свое сообщение сотрудник КГБ.

Ну, с таким-то стимулом почему бы не поискать! Нас посадили в наши любимые ЗИЛ-131 с тентом и доставили к месту предполагаемой пропажи «носителя секретов». Затем построили в две цепи: впереди шла первая поисковая, в сотне метров сзади — дублирующая. Дали команду «Вперед!», и мы двинулись. Я первым обнаружил очки, подал команду «Стой!». Все остановились. Подошел эксперт, осмотрел очки, сказал, что это не его, и мы пошли дальше.

После того как мы обшарили все открытое пространство и уже начали приближаться к жилой зоне с многоэтажными домами, нас снова собрали и уточнили задачу: осматривать только подвали и канализационные ямы, поднимая все канализационные крышки. Поиски продолжились. Вот тут-то я впервые и столкнулся, как говорится, нос к носу с наркоманами. Мы ведь об этом горе тогда ничего не знали. В одном из подвалов вдруг услышали стоны. Ну, естественная реакция — сразу ринулись на звуки. Подвалы были длинные, с тупиками и лабиринтами, но мы изучали следопытство и ориентирование в любой среде, поэтому быстро вышли на цель. В одном из закоулков обнаружили оборудованную времянку: кресла, столы, тут же старый примус, кружки, ложки — все, конечно, закопченные. Повсюду разбросаны медицинские шприцы. В одном из кресел спал молодой человек, в другом девушка. А на полу корчился, видимо, от боли мужчина чуть постарше. Ну, мы к нему — надеялись, что это наш «носитель секретов». Однако по длинным волосам тут же определили, что это не он. Мы, конечно, не понимали, что здесь происходит. Вызвали специалиста. Тот сразу, только глянув, сказал:

— Те двое кайфуют, а у этого «передоз». Срочно скорую к подъезду.

Мы до этого и слов-то таких не слыхали. Нет, конечно, когда изучали загнивающий мир Запада, нам рассказывали про эту беду, но, чтобы у нас в стране, и такое! Вытащили мы этих бедолаг на свежий воздух, их увезла скорая помощь, а наши поиски продолжились. Не успели мы обследовать и трех домов, как снова обнаружили в подвале непонятных личностей. На сей раз это были живущие здесь опустившиеся мужчины, как сейчас говорят, бомжи. А тогда такого слова не было. Только из песен Владимира Высоцкого знали слово «бич» — «бывший интеллигентный человек».

Воняло от этих мужиков, как от помойки, а нам их нужно было досматривать. Ну что поделаешь! Поставили лицом к стене, ноги на ширину плеч, руки за голову. Провели досмотр, как учили на спецкурсе. Ничего, кроме опасной бритвы у одного в кармане, не обнаружили, но все же и этих бродяг передали в руки милиции. Ведь тогда за тунеядство существовала уголовная статья.

Долго мы еще бродили по подвалам и заглядывали в канализационные люки. Кстати, из двух вытащили по одному «жмурику», но эти утопленники тоже оказались не нашим «носителем секретов». В ходе рейда задержали пятнадцать человек без документов. Как потом оказалось, двое были в бегах, остальные — приезжие из разных республик СССР. Устали все как собаки. От нас самих уже пахло, как от тех бомжей. Но так ничего и никого мы и не нашли. Вернувшись в училище, первое, что сделали, — сразу побежали в душ, а затем занялись стиркой обмундирования. Помытые, переодетые в другую форму, пошли на ужин. Ну, а затем долгожданный отдых и сон.

Как потом оказалось, этот «носитель секретов» сдал секретные документы в камеру хранения аэропорта и смотался к своей женщине в Ленинград на двое суток. Блин, ну как в кино!

Авиакатастрофа, о которой не знала страна

Нас, первокурсников, подняли по тревоге. Для тех, кто уже отслужил в армии срочную службу, это дело привычное. А ребята, пришедшие с гражданки, много суетились, не попадая ногой в сапог. Но мы им помогали, можно сказать, по-товарищески, передавали свой опыт.

Построились на плацу с оружием, с боекомплектами, как говорится, по полной выкладке. Проверили, все ли на месте, что положено иметь с собой. Поступила команда все, кроме автоматов и двух магазинов с боеприпасами к автомату, сдать в оружейную комнату. Так и сделали. Я тогда командовал третьим отделением. И в моем отделении, как назло, ни одного бывшего служаки — все с гражданки. Ну, ничего, подучим, подтянем, будут не хуже других.

Снова построились на плацу, и нам по секрету объяснили, что недалеко от аэропорта «Шереметьево-2» упал самолет с иностранной делегацией и нас бросают на зачистку местности. Всем все ясно — надо так надо. Эх, знали бы мы тогда, с чем придется столкнуться, не радовались бы так этому специальному заданию! Команда «По машинам!» — и к аэропорту.

Километрах в десяти или двадцати от аэропорта нас выгрузили, дальше двинулись колоннами в сторону леса. Не пройдя и трех километров по лесу, наткнулись на широкую черную полосу: деревья на обгоревшей и почерневшей земле были снесены почти под корень. Нас рассредоточили вдоль этой черной полосы и поставили по кругу в оцепление на смену стоявшим там ранее курсантам милицейского училища. После того как вся площадь падения самолета оказалась в плотном кольце, тем из нас, кто уже служил на границе, поручили зачищать обозначенную территорию. Выдали перчатки, целлофановые пакеты и сказали:

— Все, что найдете, складывайте в пакеты. Наберется полный пакет, завяжите, оставьте сзади себя и берите второй.

Так мы и делали. Боже милосердный! Чего мы только не находили! Думаю, лучше не рассказывать о таких страшных находках, как кисти человеческих рук или обгоревшие открытые черепа с выпавшими глазами! От одного взгляда на это сразу становилось дурно, и только заблаговременно выданный каждому из нас нашатырный спирт кое-как приводил в чувство. Только теперь мы поняли, зачем нам вручили этот спирт и медицинские повязки. Горелое человеческое мясо, оказывается, имеет сладковато-приторный запах. Но хватит об этом!

Собирали документы, доллары, детские игрушки и разные другие предметы. Я все время боялся, что мне попадется мертвый ребенок, я бы этого, наверно, не вынес. Но, слава Богу, детей на самолете не было, игрушки, как выяснилось, везли в подарок. Нелегко об этом говорить, но среди курсантов, правда, со старшего курса, нашелся один, который прикарманил доллары. В итоге его сразу же отчислили из училища и отправили за мародерство в стройбат. Что ж, в семье не без урода. После всего увиденного на этой страшной черной полосе мы дня три не могли есть мясо. Потом позабылось, привыкли, и жизнь снова пошла своей рутинной вереницей дел.

Первый теракт в метро СССР

После срочной службы на границе СССР я поступал в Московское пограничное училище, что в Бабушкинском районе. Сначала были сборы в поселке Лукинов — это в Подмосковье. Сборы шли своим чередом: репетиторство, тренировки, собеседования. В субботу и воскресенье нас отпускали в увольнение, конечно, только тех, у кого были родственники в Москве. Я оказался в числе счастливчиков, поскольку мой родной дядя по отцу жил в Пушкино, и в одно из воскресений поехал в город-герой Москву.

Скажу по секрету, ездил я, конечно, не к дяде, а к подруге, проживающей в районе метро «Таганская». Доехав до первопрестольной на автобусе, спустился в метро. Эскалатор, не спросив моего желания, потащил меня в глубину. Изучив маршрут и сориентировавшись по схеме, куда ехать, я сел в вагон метро. По наитию прошел в хвост поезда — с детства помнились слова отца: «Садиться надо в предпоследний вагон, там самое безопасное место». Естественно, вошел в предпоследний вагон. Поезд резво покатился, то набирая скорость, то тормозя на остановках, в сторону станции метро «Ждановская», ныне «Выхино».

И вдруг раздались какие-то странные хлопки, показавшиеся вначале безобидными. Поезд дернулся, затрясся и начал снижать скорость. В окна повалил едкий дым, а по вагону разнесся запах гари. Невыносимый скрежет и визг трущегося о бетонные стены металла вонзился в уши. Неожиданно наш вагон стал обгонять тот, что шел впереди. Оказалось, идущий впереди вагон сошел с рельсов и теперь двигался параллельно с нашим. Затем наш вагон резко накренился вбок и, докатившись до стенки тоннеля, со скрежетом застрял между ней и соседним остановившимся вагоном, который мы обогнали.

Это произошло так резко, что все, кто стоял, попадали. И даже сидевшие пассажиры свалились с сидений на пол. Свет в вагоне погас, еще как только прозвучали хлопки. По всей видимости, взрыв случился где-то в передних вагонах, да и мощность заряда была небольшой. Эти факторы и спасли нам жизни.

Почти в темноте, освещаемой лишь тусклым светом лампочек на стенах тоннеля метро, люди в панике начали пытаться выйти из вагонов. Однако все двери оказались заблокированными. Я тогда еще курил и всегда носил с собой зажигалку. Сообразив, что произошла катастрофа, начал действовать, как меня учили в армии. Подсвечивая зажигалкой, осмотрел всех пострадавших. Слава Богу, таких было немного и те в основном отделались ушибами и ссадинами. Затем попросил всех перейти в последний вагон, который прикатил вслед за нашим и оставался задними колесами на рельсах.

Без паники и суеты все проследовали в последний вагон. Ударом ноги мне удалось открыть дверь последнего вагона, ту, что вела в тоннель. Спрыгнув на шпалы, стал помогать остальным выбираться из вагона, предупреждая, что идти нужно только по шпалам и ни в коем случае не прикасаться к рельсам, которые обычно находятся под напряжением. Я ведь не знал, отключен контактный провод или нет.

Когда люди из последних двух вагонов оказались в относительной безопасности, начали помогать выбираться тем, кто находился в застрявшем вагоне справа. Надо отдать должное спасательным службам метро — помощь пришла очень быстро. Прикатил какой-то локомотив с двумя вагонами, оттуда вышли спасатели и посадили в вагоны всех пострадавших. Мы поехали к ближайшей станции метро, но в обратном направлении. На станции было пусто, только повсюду стояли милиционеры и медики.

Нас всех тут же осмотрели, оказали необходимую медицинскую помощь, и строгий дядя в гражданке предупредил: «Никому ни слова, государственная тайна, потом всё узнаете из газет». Когда поднялись наверх, там уже ждали автобусы, которые повезли нас по наземному маршруту в сторону следующей станции метро.

Теперь-то мы знаем, что это были первые теракты в московском метро. В СССР до этого никогда не сталкивались с национальным терроризмом, и, конечно же, наша великая страна об этом не узнала. Ни в одном СМИ не было сообщений о случившемся. Эта тема оказалась под запретом. Только позже, когда уже были задержаны (или назначены) исполнители и они во всём признались (или их вынудили признаться), появилась краткая статья в газете: «Террористы изобличены, осуждены и приговорены к высшей мере социальной защиты — расстрелу».

Я тоже молчал об этом, до тех пор, пока не прочитал в газете о возмездии. Но мои друзья мне, а вернее тому, что я там был, не верили. Они решили, что я всё это придумал, чтобы их развлечь.

Возмущенные «рабочие»

Снова не припомню точно, когда именно, но дело было примерно в 1975—1976 году. Нас подняли по тревоге. Приказали надеть спортивную форму и перчатки. Последнее особенно удивило, ведь было еще довольно тепло. Но мы люди подневольные и вопросов лишних не задаем. Перед строем поставили задачу. Как говорится, разъяснили, что и как. Оказывается, по словам командира, к Красной площади движутся колонны врагов Родины, которые хотят опозорить нашу страну на весь мир. Наша задача — пресечь эту провокацию: разогнать «врагов народа», изъять у них все фотоаппараты и видеокамеры, а фото - и кинопленки привести в негодность. Иначе говоря, засветить, чтобы не осталось документального свидетельства.

Посадили нас на автомашины — и вперед. Улица Горького и другие прилегающие к маршруту шествия улицы были оцеплены сотрудниками милиции. Прибывших высадили во дворах и разбили на группы по десять человек. Каждой группе уточнили задачу и определили направление действий. Я оказался в той, что выходила к демонстрантам в районе памятника Маяковскому. Под видом возмущенных горожан и простых рабочих мы должны были завязать с демонстрантами разговор и убедить их разойтись и не позорить нашу Родину.

Вспыхнула перебранка, дошло до оскорблений, а дальше началась драка. Били мы демонстрантов, не жалея, будучи уверенными, что это самые настоящие «враги народа». Ну а учитывая нашу подготовку к рукопашному бою, долго «уговаривать» их уйти не пришлось. Ряды протестующих редели, кто-то просто убежал, кто-то лежал без сознания. Некоторым пришлось вызывать скорую помощь.

Переодетых курсантов милиционеры демонстративно арестовывали за нарушение порядка и уводили во дворы. Там нас отпускали, и, обогнув здание с другой стороны, мы снова выходили на улицу и продолжали бить непокорных, отбирая при этом фотоаппараты и кинокамеры. Засветив пленку, отдавали обратно. Но если фотоаппарат не открывался, просто били его об асфальт до тех пор, пока не выскакивала пленка. В течение одного часа нас «задерживали» и отпускали так раз десять. Но и демонстранты до Красной площади не дошли. Всех зачинщиков арестовали, остальные разбежались по домам.

Сейчас я понимаю, что это было с нашей стороны неправильно, нельзя так делать. Но тогда я слепо верил всему, что нам говорили, был ярым патриотом своей родины — СССР — и готов был бить за нее любого, только прикажите. Потом, правда, выяснилось, что это была демонстрация против запрета правительством СССР выезда евреев из страны. Приношу свои извинения всем демонстрантам, которых по приказу командования избивал у памятника Маяковскому.

Был и еще один случай, когда мы засвечивали пленки. Нас, как обычно, подняли по тревоге с полной выкладкой и доставили на Красную площадь. Курсанты шептались между собой: война, что ли? Но когда высадились из машин, поняли — горит здание гостиницы «Россия». Люди вокруг суетятся и кричат. Стоя в оцеплении, мы предупреждали всех, кто пытался фотографировать, о том, что это строго запрещено. А если кто-то не подчинялся, вырывали фотоаппараты из рук и засвечивали пленки. В те времена сотовых телефонов еще не было, да и фотоаппаратов не густо, не говоря уже о фотокамерах. Так что мы быстро управились со всеми любопытными.

Очень тяжело было видеть, как с верхних этажей падали тела охваченных огнем и дико кричащих людей. Страшная это картина, когда пылающий, как факел, человек летит вниз с двадцатого этажа. Пока он долетает до земли, вся одежда на нем успевает сгореть. После удара об асфальт от упавшего отлетали части тела и брызги крови в виде фонтанов. Жуткое зрелище. Я уже не говорю о нечеловеческих криках падающих и заживо горящих людей. Хочется все это стереть из памяти, забыть, но не забывается.

Все события реальные, автор был свидетелем или принимал непосредственное участие в них, иное услышал от участников реальных событий.

Диверсанты

Изучая документы, которые могли бы помочь в подготовке бойцов, я получил допуск для работы с архивными свидетельствами с грифом не только СС, но и ОВ. В основном это были документы времен Великой Отечественной войны, в которых особое внимание уделялось диверсионным и мобилизационным ресурсам бойцов и командиров.

Там было написано, что один офицер-пограничник в тылу врага должен в кратчайший срок собрать не менее роты повстанцев, вооружить их и обучить диверсионным методам борьбы с врагом. Судя по документам, таких специалистов в период войны у нас было немало, и они реально сражались с фашистами в их тылу, используя местное население, отступающих бойцов Красной армии и убегающих от немцев жителей захваченных районов.

Я кропотливо и тщательно изучал этот опыт, понимая, что, если придется, уже могу реально проводить такую работу. Среди архивных бумаг я нашел то, что нигде и никогда не озвучивалось ни в одном военном или послевоенном документе, книгах или истории о войне. И касается это пограничников.

Бои шли на подступах к Москве. Немцы уже начинали понимать, что русские морозы не шутка, и применяли для согрева наши методы, то есть шнапс или спирт. А офицерам выдавали коньяк.

Так вот, солдаты одной из немецких танковых дивизий, которая готовилась в ближайшие дни совершить прорыв обороны Москвы, приняв очередную порцию горячительного напитка, улеглись на отдых. Часовые и боевое охранение были выставлены с обычной немецкой щепетильностью. Ничто не предвещало беды. Дул легкий, но колючий ветерок с морозцем, сверху сыпал мелкий снежок, затрудняя видимость.

В это время курсанты Московского пограничного училища получили боевую задачу на проведение дерзкой акции в тылу противника. Конечно, накануне операции были проведены глубокая разведка и подготовительная тренировка курсантов. Все было отработано до автоматизма. Как известно, курсантами в военное время становились солдаты, прошедшие службу на границе, а многие даже участвовали в боях с немцами. Получив инструктаж, они сдали все свои документы и, надев белый камуфляж, получили ножи разведчика, гранаты и револьверы — самое надежное легкое оружие войны.

Дерзость вылазки заключалась в том, что была поставлена задача скрытно попасть в расположение немецкой танковой дивизии, без единого выстрела снять часовых, боевое охранение и так же бесшумно вырезать все экипажи танков. Благо, разведка показала, что бдительности немцам, как ни странно, явно недоставало. И вот настало время «Ч»: группами по пять человек курсанты двинулись в направлении немецких позиций. Успешно перейдя линию фронта, без труда попали в расположение танковой дивизии. И где эта хваленая пресловутая немецкая бдительность? Измотанные боями и обстрелами, окоченевшие на морозе часовые были сняты без единого писка, потому что дремали на посту. Далее пошла работа, от которой стынет кровь в жилах: резко, зажав одной рукой рот, курсанты наносили единственный смертельный удар ножом в сердце или сонную артерию. Тихо переходя от одного фашиста к другому, они кромсали немецкую «железную машину». Руки и маскхалаты заливала кровь, но в темноте этого не было видно, да и не до того было.

И вот последний немец расстался с жизнью. Каждая группа вела четкий подсчет количества убитых. Не понадобились ни револьверы, ни гранаты. В бензобаки танков засыпали сахарный песок, приготовленный заранее перед выходом в рейд. Дерзкая выходка удалась.

Вернувшись в расположение части, курсанты при свете коптилок наконец-то увидели, как сильно измазались кровью фашистов. Но никаких эмоций, кроме какой-то звериной радости, не испытывали, а если у кого что и было, то это тщательно скрывалось.

(Достоверность данных случаев не подтверждена в связи с отсутствием документов из военного архива)

Глава II

Из «Мои воспоминания»

Учебный пункт

Служба в пограничных войсках КГБ в СССР считалась очень почетной и ответственной. Соответственно, отбор в пограничные войска проходил тщательно и кропотливо, при этом изучалась едва ли не вся родословная. По крайней мере, так было в годы моей службы с 1972 по 1992 год. Проверяли дедушек и бабушек, родителей, братьев и сестер кандидата, а если был женат, то точно такие же проверки проводились и по линии жены. Быть на передовом рубеже нашей Родины — это действительно очень ответственно.

Сначала действовала специальная программа отбора, затем работа с кандидатами. Призыв — и новый этап более углубленного изучения кандидата. С момента отбора в команду с секретным кодовым номером (условно будем называть ее «команда 100») начиналась летопись поведения будущего пограничника. Как держался на пункте сбора, как вел себя в пути, что говорил, кто друзья, какие интересы? Пока призывник добирался до учебного пункта, о нем уже был составлен рапорт, описывающий его поведение в пути. На учебном пункте помытый, коротко остриженный и переодетый в форму с зелеными погонами молодой человек становился пограничником. Но право называться пограничником он получал как бы условно, авансом. Чтобы стать достойным этого звания, предстояло пройти еще немало испытаний. На учебном пункте обучение длилось три месяца, в школе сержантов — полгода. В этот период в молодого человека «вбивалась» куча знаний, о которых он на гражданке даже не подозревал. А скупые рассказы уволившихся из армии земляков не имели ничего общего с тем, что происходило вокруг новоиспеченного пограничника.

Сформированные по отделениям и учебным заставам бойцы оказывались под строгим присмотром командиров отделений, старшины учебной заставы, начальника и замполита учебной заставы. С первого дня обучения с каждым проводились индивидуальные беседы. В этих беседах в простой и доверительной обстановке сержанты выясняли все, что было с бойцом до армии, собирали сведения о его друзьях и родных. Полученные данные оформлялись в письменные отчеты, «педагогические дневники» и ложились на стол замполита учебной заставы, а от замполита — в штаб учебного пункта. Офицеры в свою очередь проводили уже более глубокие профессиональные беседы, опираясь на информацию, полученную из личного дела, докладов сержантов и «педагогических дневников». В течение первого месяца службы каждый солдат учебного пункта был опрошен сержантом и офицерами. Я уже не говорю о встречах и беседах со специалистами разных профилей: медработниками, которые проводили дополнительные и более тщательные медосмотры каждого солдата, политработниками пограничного отряда, офицерами всех отделов и служб пограничного отряда и, естественно, офицерами особого отдела.

Пока солдат обучался охранять границу, о нем уже знали все, и бывало, что заключения делались очень неожиданные. Можно было вдруг оказаться в строительной роте. Причину никто никогда не говорил, но все понимали — значит, есть нечто такое, что не позволяет служить на самой границе.

За три месяца пребывания на учебном пункте бойцы привыкали ко всем атрибутам армейской жизни — форме, распорядку дня, воинской дисциплине, подчинению старшим по званию. Становились физически выносливыми и волевыми бойцами. Овладевали такими специальными знаниями, как военная топография, защита от оружия массового поражения, а также все виды подготовок — военно-медицинская, огневая, физическая, пограничная, тактическая, строевая и, конечно же, самая любимая всеми пограничниками политическая подготовка. Любимая, потому что сидишь себе в тепле ленинской комнаты и записываешь все, что диктует замполит. И при этом не надо ни рыть окопы, ни ползать по грязи, ни совершать марш-броски. Так что с идеологией у пограничников всегда было все в порядке.

Слова Феликса Дзержинского: «Пограничник-чекист — неподкупный страж рабочих и крестьян, стоящий на передовых позициях» — это точно про всех пограничников без исключения.

Но вот обучение на учебном пункте и первая притирка к армейским будням успешно пройдены, присяга принята и — здравствуй, пограничная застава! Радости бойцов нет предела, каждый благодарит своего сержанта за учебу и просится поехать для дальнейшей службы именно на его заставу. Ведь все сержанты и офицеры учебного пункта на период учебы прикомандированы из линейных пограничных застав и по окончании курса вместе с молодым пополнением возвращаются на свои заставы.

Первые шаги по заставе

Небольшое, но весьма познавательное в плане наставлений сержанта путешествие от учебного пункта вдоль границы — и молодой пограничник прибывает к месту своей постоянной службы. На заставе, естественно, все готовятся к встрече молодого пополнения, ведь оттого, как «дембеля» подготовят и втянут вновь прибывших в службу, зависят сроки их увольнения. Это, к слову сказать, одна из причин, почему на пограничных заставах практически нет дедовщины, — потому что «деды», каждый на своем боевом месте, обучают и готовят себе замену. И чтобы молодые бойцы быстрее усвоили практику, «деды» обращаются с ними очень вежливо и тактично, их отношения напоминают скорее общение старшего брата с младшим.

После прибытия пополнения на заставе по традиции проходит торжественное построение, на котором молодых пограничников представляют всему гарнизону, вручают личное боевое оружие и закрепляют каждого за тем специалистом, на смену которому они пришли. После этого проводится первый в их жизни боевой расчет и накрывается праздничный стол.

Попав в такую теплую и почти домашнюю обстановку, бойцы довольно быстро осваиваются и с первых дней начинают вникать в службу. Обучение практической стороне у всех проходит по-разному, так как приходится привыкать к совершенно иному образу жизни. Тем не менее одни быстрее, другие медленнее, но постепенно все приспосабливаются к непростому распорядку дня пограничной заставы, когда ночью все находятся на службе, а днем спят. У каждого бойца расписан на сутки весь его «манёвр». Как говаривал в давние времена великий российский полководец Александр Васильевич Суворов: «Каждый солдат должен знать свой манёвр».

Все начинается и заканчивается боевым расчетом, который проводится как наступит время «Ч». Получение боевого задания на сутки, прием пищи, подготовка к наряду, инструктаж, выдача оружия и боеприпасов, приказ об охране государственной границы. Служба с восьми до двенадцати часов непрерывно, без сна и отдыха. Возвратившись на заставу, сдать боеприпасы и снаряжение, почистить оружие и далее — сон. Проспав положенное время и приняв пищу, каждый по заданию старшины идет выполнять хозяйственные работы. Колоть дрова, доить корову, топить баню (если банный день), ловить рыбу (по сезону), работать на строительстве чего-нибудь, в теплице или на огороде, мыть полы на пограничной заставе, подметать плац, косить траву (по сезону), разгружать уголь с прибывшего транспорта. Примерно столько работы нужно выполнить пограничникам, чтобы обеспечить жизнедеятельность заставы. Кроме этого, ежедневно проходят занятия, строевая, боевая, пограничная, физическая и иные подготовки, а также производится обслуживание техники всеми специалистами. Затем следует подготовка к боевому расчету, когда каждый обязан привести себя в отличный внешний вид — его-то и проверяет старшина перед началом боевого расчета.

Все, сутки кончились — круг замкнулся. И так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Но этот строго определенный распорядок — ритмичный пульс жизни заставы. Он не должен нарушаться или давать сбой, потому что за этим стоит безопасность родины.

Время на границе летит быстро, два года службы промелькнут незаметно, а сроднившись с заставой, так тяжело потом расставаться.

Богатыри границы

Во всем мире известно, что российские пограничники не только очень сильны физически, но и владеют секретными приемами единоборств, приемами с оружием и армейским ножом, саперной лопатой. Не перевелись еще богатыри на земле русской! Благодаря напряженной работе и занятиям, а также питанию, которое на пограничной заставе очень калорийное и обильное, бойцы быстро становятся если не Гераклами, то уж богатырями точно. Обязательные приемы рукопашного боя, конечно, преподают еще на учебном пункте и затем на заставе отрабатывают технику, но это такая маленькая капля в общей подготовке, что даже сами пограничники ее не замечают. Однако, если на заставе кто-то из офицеров или прапорщиков занимается рукопашным или каким-то иным видом единоборства, бойцы обязательно потянутся к ним для проведения дополнительных занятий. Таких, как правило, не очень много — процентов двадцать-тридцать от общего числа пограничников заставы. Они тренируются в свободное время, а на занятиях по физической подготовке занимаются по своему отдельному плану. Ездят на отрядные и окружные соревнования, оттачивая свое мастерство. Вот если такому попадется нарушитель, будь он хоть «морским котиком», хоть «зеленым беретом», шансов у него нет — обязательно будет связан и упакован. И так было не раз в истории пограничных войск при боевых столкновениях на границе.

Конечно, я не могу расписываться за все пограничные заставы — условия везде разные. На каждом участке границы своя, особая остановка: традиции, климатические условия, рельеф местности, да и контингент призывников очень даже отличается. Речь идет только о тех пограничных заставах, на которых мне лично по службе довелось побывать в качестве рядового солдата, сержанта или офицера комендатуры по боевой подготовке. А это в общей сложности более ста гарнизонов, через которые я прошел сам или со своими бойцами. Именно так, как я рассказал выше, зеленые неопытные мальчишки и становились сильными, смелыми, мужественными и непобедимыми как в рукопашном, так и огневом бою, пограничниками. Их становление происходило на моих глазах. А служба моих бойцов, моих орлов в Афганистане и в других горячих точках — тому веское доказательство. Они все вернулись оттуда живыми.

А как же остальные семьдесят-восемьдесят процентов личного состава, которые не желают заниматься спортом так фанатично? Надо сказать, что это обыкновенные средние солдаты, как все. От других солдат (тогда советской армии) их отличали только зеленая фуражка и погоны. Были среди них и трусоватые, и хитроватые, что называется, себе на уме, в общем, всякой твари по паре. А что делать, надо же кому-то служить и охранять границу. Вот и служат, и охраняют, а на показательных выступлениях и соревнованиях отдуваются те, кто преданно любит спорт. А зрители смотрят и думают, что пограничники все такие сильные и смелые.

Пограничная дружба

Особенность службы на границе еще и в том, что на заставе складывается коллектив единомышленников, сплоченный и дружный. Как это получается? Почему практически все заставы, за редким исключением, не подвержены такому порочному явлению, как «дедовщина»? Ответ очень прост: некогда им этой дурью заниматься. С вечера и до утра все заняты работой, учебой, службой и другими делами, не менее интересными, чем служба. Второй немаловажный и очень серьезный фактор, устраняющий «дедовщину», — боевое оружие и боеприпасы, с которыми и молодые бойцы, и умудренные опытом солдаты приступают к выполнению приказа об охране границы. Задайте сами себе вопрос: будет кто-то издеваться над человеком, с которым ему через час идти на восьмичасовую службу с боевым оружием и боеприпасами? Разумеется, нет.

«Дембелям» остается одно: уговорить молодых бойцов — именно уговорить — соблюдать такие, на мой взгляд, порочные, но в то же время безобидные традиции, как перевод с одного срока службы на другой или празднование оставшихся ста дней до приказа. Замечу, что этот праздник на заставах праздновали официально: накрывался стол, выставлялось угощение, звучали поздравления, и «деды» официально приказом начальника заставы на эти сто дней освобождались от мытья полов, но не более. Сами понимаете — боец, добровольно согласившийся на такой простой и безболезненный ритуал, уже не выстрелит тебе в спину. На тех же заставах, где такая опасная грань нарушалась, где не уговаривали, а силой заставляли соблюдать неписаные ритуалы, бывало, происходили трагические события. Хорошо, что их были единицы. Но о каждой такой трагедии пограничники знают и помнят — это расстрел местных жителей в Ракверском пограничном отряде (ныне территория Прибалтики), расстрел сослуживцев на Курилах, убийство молодого солдата в Приморье.

Самый серьезный аспект борьбы с «дедовщиной» — это работа сержантов, прапорщиков и офицеров. Там, где добросовестно выполняли свои обязанности все командирские звенья, таких позорных явлений никогда не бывало. Особое место в этой цепочке отводится старшине заставы. Если для бойцов старшина — отец родной или старший брат, в коллективе всегда создается домашняя, добрая и, я бы сказал, сытая обстановка. А вовремя накормленный и занятый делом боец — это добрый боец, который не станет кого-то унижать или издеваться над младшим товарищем для собственного самоутверждения. И тут огромное значение имела работа с личным составом, знание каждого бойца, правильное его воспитание и общий настрой. Смело можно сказать, что наши пограничники — самый дружный народ в войсках, чем я особенно горжусь.

Женщины заставы

О, женщины заставы! Это отдельный разговор! Сколько ходит о них среди пограничников разных историй! Порой выдуманных, а порой и весьма реалистичных. Мне довелось служить на одной из пограничных застав Зайсанского пограничного отряда (ныне территория Казахстана), где жена начальника заставы проявляла более высокие боевые качества, чем он сам. Все-таки отдаленность от управления пограничного отряда и отсутствие постоянного контроля сказывались на морально-этическом облике офицеров. И когда иной раз начальник уходил в очередной запой (на высокогорье такое время от времени случалось), супруга командира приходила на заставу и строила пограничников на боевой расчет. Со всей требовательностью проверяла порядок в казарме, внешний вид бойцов и чистоту оружия. От ее цепкого взгляда не ускользали даже такие мелочи, как несвежий подворотничок гимнастерки. Приказов на охрану границы она, конечно, не отдавала, но следила за тем, как это делал дежурный по заставе. На проверку нарядов она тоже не выходила — контролировала их с помощью приборов наблюдения или по радиостанции. А как она стреляла, как стреляла! Меткости ее могли позавидовать даже самые опытные бойцы.

После прибытия нового пополнения и окончания торжественной встречи начальник обязательно проводил стрельбы, проверяя подготовку молодых бойцов на учебном пункте. Молодые пограничники стреляли хорошо, ведь они только что прошли трехмесячное обучение. Затем выходила она и из трех положений — лежа, с колена и стоя — выбивала одиночными выстрелами из автомата Калашникова по три десятки из трех. Из пистолета Макарова тоже ниже девятки никогда не попадала. В общем, Ворошиловский стрелок — так ее и прозвали между собой пограничники. Кроме всего прочего, она имела высшее образование по специальности «учитель физкультуры», и когда по поручению начальника заставы проводила кроссы или тренировку по преодолению полосы препятствий, пограничники просто падали без сил, особенно те, кто пытался ее догнать или перегнать. Ведь, если честно, что ей делать на этой высокогорной заставе вдали от цивилизации и людей? Кстати, двух своих сыновей она тренировала не хуже любого сержанта. Уверен, что, когда придет время служить, у них будет отличная подготовка.

Но были и другие жены. Обучаясь на третьем курсе пограничного училища, я проходил стажировку на одной из высокогорных застав Ленинаканского пограничного отряда (ныне территория Армении). Когда приехал на заставу, выяснилось, что здесь всего один офицер, да и тот, быстренько передав мне все ключи и управление заставой, ушел отсыпаться. Я, как меня и учили, приступил к службе: вызвал сержантов, принял у них доклады о делах в каждом из подчиненных им подразделений и поставил нужные задачи на сутки. Затем обошел с ними всю территорию заставы, включая хозяйственный двор и теплицу. Разобрался, какой ключ от какой двери, и приступил к подготовке боевого расчета.

С сержантами общий язык я нашел быстро, поскольку сам был сержантом и проходил срочную службу в пограничных войсках. И пошла служба своим чередом: приказы, проверки, тревоги, заслоны, дозоры, занятия и хозяйственные вопросы — все легло на мои курсантские плечи. Начальник заставы, как оказалось, убыл на учебу в академию. Заместителя по боевой подготовке не прислали, а старшина заставы (прапорщик) в результате чрезмерного увлечения спиртным лежал в госпитале с диагнозом «белая горячка». Замполит, который передал мне ключи и управление заставой, спал трое суток, не вставая, а проспавшись и увидев, что я справляюсь, достал из-под кровати ящик с водкой и объявил мне, что уходит в «отпуск» до конца моей стажировки.

Я был не робкого десятка и быстро втянулся в службу, спасибо сержантам — они мне очень помогли и многое подсказали. Прошла неделя, настало время выдавать продукты питания на следующую неделю. Я пришел на заставу, вызвал повара, чтобы вместе с ним взять необходимые продукты на складе. Все взвесил, записал в амбарную книгу и помог донести до кухни. И тут вижу, из дома старшины вышла женщина и направляется прямиком ко мне. Честно говоря, я сначала даже растерялся: мне никто не сказал, что жена старшины осталась на заставе. Думал, что она вместе с супругом уехала в отряд. Она вежливо попросила меня выдать паек на неделю — оказывается, с ней на заставе проживали двое несовершеннолетних детей. Ну, естественно, вернулся на склад и стал собирать положенный паек для старшины заставы.

Женщина пошла со мной, но стала вести себя весьма странно и даже вызывающе: все время норовила ко мне приблизиться и как бы случайно дотронуться грудью или бедром. Я не обращал на это особого внимания. Выдав положенное пропитание, быстро вышел из помещения и обнаружил за дверью следившего за нами пограничника-связиста. На мой вопрос, что ему надо, он что-то невпопад буркнул и убежал. Жена старшины еще оставалась на складе, складывая в сумку пакеты с крупами и мясом. А когда вышла, попросила меня донести сумку до квартиры. Я погасил на складе свет, опечатал двери, отнес сумку и у порога попрощался.

— Может, зайдете, посмотрите, как живет старшина? — спросила она, кокетливо глядя на меня.

Я как стойкий «марксист» ответил, что мне некогда, и быстро ушел на заставу. Когда же начал разбираться в этой странной ситуации, выяснилось, что жена старшины спала со связистом заставы, часто вызывая его по поводу якобы перегоревшей лампочки или плохой связи. Увидев новое лицо, решила закрутить роман и со мной. Я, однако, не поддался на провокацию и доложил о произведенном расследовании проспавшемуся замполиту. После его доклада вскоре приехал ГТС и увез жену старшины вместе с детьми в пограничный отряд.

М-да, разные бывают жены, да и мы, мужики, тоже бываем разные. Не будем валить всю вину на хрупкие женские плечи.

Безупречная служба

«Безупречная служба» — такое выражение часто используется в характеристиках пограничников, когда их увольняют из войск или отправляют для поступления в училище. О том, насколько безупречной была служба, можно рассказывать целые повести. Прибыл я как-то на одну из линейных пограничных застав на границе с Турцией. Со временем втянулся, привык к высокогорью, как офицер ходил на проверки пограничных нарядов. На заставе был секретный график проверок, который исполнялся строго, как положено. Но я заметил одну странность, которая меня насторожила, заставила задуматься и сделать логическое умозаключение. Вместе с нами на границу через ворота с электронным замком всегда выбегал маленький поросенок. На мои вопросы дежурный отвечал, что, мол, растет этот поросенок как полудикий и вечно бегает туда-сюда в поисках корма. Но это меня еще больше насторожило, и я решил проверить свои подозрения. Заранее приготовил мешок и, поймав поросенка, спрятал его в ящике для овса на конюшне. Затем, взяв одного из свободных от службы бойцов, пошел на проверку.

Не успел я пройти вдоль пограничной тропы и пяти километров, как обнаружил спящий пограничный наряд. Это было настоящее ЧП для заставы и всего отряда! Я прилег рядом, приняв под охрану границу на этом участке, незаметно забрал у спящих бойцов оружие и вызвал по рации наряд им на смену. А для большей уверенности отправил дополнительный дозор с собакой вдоль колючки всего правого фланга — проверить следовую полосу. Пока я отдавал приказы и распоряжения, бойцы проснулись и поняли свой пролет. Стали умолять меня простить их. Но я ответил, что разговор об этом будет на заставе. А пока сдал смену прибывшему наряду и отконвоировал проштрафившихся бойцов на заставу, где их уже ждала машина для дальнейшей отправки в комендатуру, на гауптвахту. Вот так и выяснилось, что я был прав в своих подозрениях насчет шустрого поросенка: тот выбегал впереди проверяющего, а примчавшись на место службы наряда, будил спящих, толкая их своим пятаком, и получал лакомства в награду. Только с тех пор меня все время мучил вопрос: сколько нарушителей границы могло за это время пройти на участке, где спали такие пограничники в ожидании поросенка? И пусть каждый пограничник задаст себе вопрос, а так ли уж безупречно он нес службу все положенные два года? Если честно, только единицы из всех отслуживших в погранвойсках были настоящими профессионалами.

Снабжение заставы

«Все лучшее — детям!» — такой лозунг висел у нас на заставе в ленинской комнате. А мы, глядя на старую изношенную технику на погранзаставе, шутили, что все лучшее у нас — пограничникам. Кто помнит дизель по кличке Чача, тот понимает, о чем я говорю. Полностью убитые до ручки автомашины ГАЗ-66 и УАЗ-459, прожектор ПР-15 на телеге или в лучшем случае АПН-90 на базе ЗИЛ-131, изношенные дизели, изношенные ГТС, изношенные РЛС… В те времена с поставкой на заставы новой техники и даже запчастей на старую технику было, мягко говоря, не очень. Только благодаря умельцам, старшине заставы и шефам, если они были, застава могла функционировать и выполнять свои боевые задачи по охране государственной границы СССР. Возможно, кто-то скажет, что это клевета на пограничные войска. Пусть думает так, а я привык говорить то, что видел в реальности своими глазами, а клевета это или нет, рассудит история.

Например, сломалась машина ГАЗ-66, починить её своими силами не представляется возможным. Идет доклад наверх, и по команде приезжают из комендатуры бойцы с прапорщиком. Буксируют машину в отряд, в ремонтные мастерские, где подобных развалюх уже много. Наш ГАЗ-66 занимает свою очередь, примерно, как в блокадном Ленинграде за хлебом. Через неделю, а то и две, приходит его черед. Машину загоняют в мастерскую, начинается ремонт, но такой, что лучше бы и не начинался. Как ремонтируют в отряде, все знают: хорошие запасные части с машин снимают и ставят на другие, «блатные» машины. На нашу машину установили то, что уже отжило свой век и еле дышит. Главное, как говорил начальник ОРТМ, чтобы до заставы докатила, а там уже старшина пусть сам разбирается.

Итак, ремонт закончен, вызывают с заставы водителя с сопровождающим, машину гонят на заставу. Целый месяц, пока машина была на ремонте, застава бегала по всем «срабатываниям» пешком на своих двоих. Да и после ее возвращения, скорее всего, бойцов ждет то же самое: ремонт-то сделан некачественно — то масло подтекает, то тормоза отказывают. И тогда берет старшина записную книжку и звонит своим друзьям с просьбой выручить и помочь с ремонтом машины. Пригоняют ее, допустим, на угольный разрез или в колхоз и устанавливают все новые запчасти. Регулируют нужные агрегаты — и всё, машина как новая, снова катит по пограничным дорогам, доставляя в нужные места пограничные наряды для охраны государственной границы СССР. Спасибо шефам, по-нынешнему — спонсорам.

И таким образом ремонтировалась вся техника пограничной заставы в те, «мои» времена. Нет, конечно, существовали и показательные заставы, где все было новое, все блестело и сверкало. Туда и возили всех гостей и проверяющих. Да и то в основном для отдыха (попойки в бане или рыбалки с охотой). Конечно, это позор, но это «наш» позор, а гражданским лицам до него вовсе нет никакого дела.

Чудеса на границе

Если, находясь на учебном пункте, солдат месяц не пишет писем домой, родители звонят командиру части: «Что с нашим сыном?» Поднимается настоящий переполох, всех солдат усаживают в ленинской комнате и принудительно заставляют писать письма домой. Затем заклеивают их в конверты без марок и относят на почту. На пограничной заставе такого ажиотажа не было, особенно в отдаленных местах. Один раз в месяц прилетал вертолет и то, если погода летная, оставлял письма, присланные из дома, и забирал те, что написаны домой. Но наши люди, как известно, в любой ситуации найдут выход, а смекалка солдат зачастую не имеет границ. На одной из высокогорных застав я стал свидетелем невероятного эпизода, который поначалу привел меня в ужас.

Однажды ночью, ближе к утру, иду я вдоль системы на очередную проверку. Вдруг замечаю вдалеке какое-то шевеление и небольшой силуэт на линии горизонта, который то появляется, то исчезает, временами надолго. Волки и лисицы обычно вдоль «колючки» не бегают — они ходят напролом по уже давно натоптанным тропам. Кстати, это из-за них часто срабатывала система, доставляя пограничникам большие неприятности в виде марш-броска для закрытия рубежа прорыва. Но этот то ли зверь, то ли человек перемещался мне навстречу именно вдоль системы. Когда силуэт оказался достаточно близко, чтобы его можно было рассмотреть в бинокль ночного видения, я увидел нечто меня поразившее. Какой-то невиданный ранее зверь двигался в мою сторону с довольно приличной скоростью. Я принял положение для стрельбы лежа и стал наблюдать, приготовившись к любой неожиданности вплоть до применения оружия. Докладывать дежурному по заставе не спешил — откровенно говоря, не хотелось выглядеть смешным.

Когда чудовище приблизилось на расстояние выстрела, я решил еще раз посмотреть на него в бинокль и увидел свиное рыло, на котором сверху было что-то привязано — то ли взрывчатка, то ли какая-то посылка. Невольно вспомнился фильм про войну, когда собаки с минами на спине бросались под немецкие танки и взрывали их. Стало немного жутковато. «Пальнуть, что ли?» — мелькнуло в голове. Пока я размышлял, это «чудо» было уже рядом. Почуяв мой запах, оно захрюкало и остановилось, а затем, принюхиваясь, медленно двинулось в мою сторону. «Фу…», — с облегчением выдохнул я. Чудовище оказалось обыкновенной домашней свиньей, приблизительно год отроду, на холке которой был прочно закреплен чем-то набитый вещевой мешок.

Ничего не трогая, я доложил о ситуации по рации дежурному по заставе. Тот рассмеялся и объяснил, что в вещмешке лежат солдатские письма домой. Смышленые бойцы приучили свинью носить письма от заставы к заставе, а потом доставлять в комендатуру. Такой почтальон оказался гораздо проворнее, чем вертолет, и солдаты получали почту каждую неделю.

Месть Пиночета

У пограничников очень сильно развита любовь к животным. Служил я в Ленинаканском пограничном отряде в пограничной комендатуре Ибиш, на высокогорной заставе №3, — сейчас это территория другого государства — Армении. На любой пограничной заставе всегда есть подсобное хозяйство: коровы, свиньи, куры, овцы, теплица и огород. На нашей все это тоже имелось, а еще родился бычок с белым крестом на лбу. Солдаты, лишенные маминой любви на два года, относились к животным с особым трепетом, и новорожденный бычок сразу стал их любимчиком. Принимая во внимание существующую коммунистическую идеологию и крест на лбу бычка, кличку ему подобрали подходящую — Пиночет, в честь диктатора. Растили всей заставой, вырабатывая у бычка забавные привычки. Так, в процессе воспитания солдаты приучили его к одному приколу. Когда на бычка направляли автомат со словами: «А ну, Пиночет, на колени перед советским пограничником!», тот послушно подгибал ноги и падал на землю. Это вызывало у пограничников смех, и Пиночет получал заслуженное лакомство. Когда бычок подрос и стал взрослым быком, солдат он уважал и не трогал, а вот остальных жителей заставы, я имею в виду офицеров и их жён, почему-то недолюбливал и неодобрительно косил на них взглядом.

В это время на погранзаставу приехал новый начальник с женой. О жене надо сказать особо. Будучи москвичкой, она привыкла одеваться модно и красиво и каждый день меняла наряды. Ее платья, обтягивающие стройную фигуру, с неприлично открытым декольте очень нравились солдатам и привлекали к ней общее внимание. Когда она проходила по двору заставы, из всех окон казармы ее провожали горевшие страстью глаза пограничников. Целую неделю она ходила по заставе спокойно, видимо, сам Бог не сводил ее с Пиночетом. Но день «Ч», как говорят военные, все же настал. В этот день, как назло, платье, в котором решила прогуляться по заставе жена нового начальника, было красного цвета. Подол развевался на ветру, оголяя ее стройные ноги.

О последствиях встречи красного платья с быком Пиночетом страшно даже рассказывать. Но когда женщину сняли с дерева и привели в чувство, она еще долго не могла говорить. Платье на ней было изодрано в клочья, сквозь которые проглядывало ее красивое нежное тело. Начальник тут же дал команду зарезать зловредного быка и пустить на мясо. Собственно говоря, для этого быка и откармливали. Но никто из солдат не хотел этого делать, а сам начальник резать скотину не умел. Тогда он решил быка пристрелить, взял автомат и отвел его на хозяйственный двор. Начальник еще не догадывался, какое его ждет разочарование и какие проблемы принесет ему это решение. Привязав быка к столбу в загоне, он тщательно прицелился и выстрелил. Но пока целился, Пиночет по привычке рухнул на колени. И пулю получила строевая лошадь, стоявшая метрах в двадцати позади быка. Несчастная громко заржала и свалилась замертво.

Начальник за бесцельную стрельбу и потерю строевой лошади получил «неполное служебное соответствие» — это вроде последнего предупреждения перед увольнением. А лошадь пришлось пустить на мясо вместо быка. Надо сказать, начальник на этом не успокоился и решил покончить с Пиночетом другим способом — взорвать быка. В один из дней все солдаты были в нарядах на границе, дежурный по заставе грелся на крыльце на летнем солнышке, а часовой на вышке немного задремал. Начальник увел быка подальше от заставы, привязал к дереву и прикрепил у него между рогами тротиловую шашку. Затем поджег бикфордов шнур и махнул в укрытие.

Пиночет, почуяв жжение на лбу и запах горящей шерсти, рванулся в сторону. Одним резким движением он оборвал веревку и в два-три прыжка оказался у здания заставы. Мыча от боли на лбу, начал рогами тереться об угол здания заставы, пытаясь стряхнуть с себя эту «неприятность». Через пару секунд раздался мощный взрыв, который отбросил Пиночета в сторону метров на двадцать вместе с рухнувшим углом здания. Дежурного, который находился на крыльце, сдуло ударной волной. Придя в себя от шока, он самостоятельно поднялся и увидел бегущего к нему бледного как мел начальника заставы. Слава Богу, люди остались живы. Пиночет тоже еще дышал, но был уже не жилец.

Часовой, спустившийся с вышки, дорезал раненое животное. Есть мясо Пиночета на заставе из уважения к быку никто не стал. Пришлось отправлять его в комендатуру. Приехала комиссия, и по итогам ее работы начальник заставы был уволен из войск без пенсии. Так Пиночет уже после гибели отомстил своему обидчику. Господа офицеры, любите животных!

Дешифровка

Секретные переговоры, кодированные слова, шифры — обычному гражданину все это напоминает наши фильмы про войну или боевики голливудского размаха. Однако для пограничника это его повседневная жизнь. Так случилось, что у начальника одной из застав вблизи японского острова Хоккайдо служба как-то не задалась: то он с пулемета в пьяном виде постреляет, то крыша гаража на заставе сгорит до фундамента. Все у него шло не так, и начальника отстранили, а меня отправили его на этой заставе подменить.

Прибыв на заставу, я принял дела, книгу пограничной службы и приступил к работе: все проверил, осмотрел территорию, оружейную комнату, хозяйственные постройки, в том числе и баню. В верхнем ящике стола начальника заставы обнаружил простой тетрадный листок с расшифрованной радиограммой. Кто хоть немного в теме и понимает, что это такое, придет в ужас. Это ЧП, о котором нужно докладывать в Москву. Я пока решил разобраться сам и вызвал пограничника, отвечающего за эти телеграммы, назовем его «телеграфист». Ну и так осторожно расспрашиваю его, когда, мол, и какие радиограммы принимал, какие приносил начальнику и на каких носителях. Он, ничего не подозревая, решил, что я его экзаменую, и отвечал, как профессионал четко и внятно.