Бесплатный фрагмент - Погоня за тенями

Погоня за тенями

Что может быть сложнее любви? А я скажу — ненависть к людям, которых любишь.

Пятилетняя рана в сердце, которую не залечить словами — именно так я чувствую эту боль. Каждый раз, приезжая к родителям на пару часов, внутри меня кипит буря противостояния и обиды. Вся эта паутина недоверия связана с одной — казалось бы, невинной — богатой фифой, разрушившей мою жизнь и разорвавшей связь с семьей.

Вокруг меня — люди, что должны были быть поддержкой, а стали источником раздражения и боли. Они верят ей, верят ее наигранной улыбке, которая словно нож в спину — безупречная, притворная, язвительная. Хочется стереть эту маску, разбить ее в прах, но я сдерживаюсь, потому что знаю — правда на моей стороне.

Сидеть за одним столом с теми, кто отвернулся в самый трудный момент, — испытание тяжелое. Я помню, как несколько недель назад, едва получив диплом, я едва переступила порог родного дома, который стал для меня чужим. Но там меня ждал Паша — мой маленький брат, яркая искра света и любви среди мрака. Его искренние объятия, безусловная радость и ярко-голубые глаза — единственное, что заставляло мое сердце биться сильнее.

Когда я кружила его в воздухе, ощущая тепло и безусловную любовь, мои глаза невольно встретились с взглядом мамы. Улыбка на ее лице исчезла, словно все в ней сжалось от боли и недоразумения.

— Здравствуй, Лида, — она сказала это мягко, но для меня было настолько холодным и далеким, что даже простое слово «мама» вышло из меня через силу, с горечью и отчуждением, словно между нами проложена пропасть.

Вот что значит ненависть к тем, кого любишь — это не ярость чужих людей, а рана внутри, когда самые близкие становятся незнакомцами. Когда теплота родного слова превращается в лед, и внутри разгорается огонь противоречий, который сложно погасить, даже если ты всего лишь хочешь быть понятым и принятым.

«Бессонные ночи»

Проснулась я задолго до будильника, разорванная кошмаром. В сне мама и Вилка уходили от меня всё дальше, а я стояла на месте — не могла ни закричать, ни убежать. Они удалялись в темноту, оставляя меня одну в пустоте.

Открыв глаза, я взглянула на часы — был всего лишь пять минут до сигнала. В комнату пробивалось яркое, летнее солнце, просвечивая сквозь шторы, едва скрывавшие свет. Я тяжело вздохнула и зарылась в мягкое, тёплое одеяло — моё самое главное укрытие.

Сегодня предстоял по-настоящему тяжёлый день. Даже экзамены в одиннадцатом классе казались мне легче, чем этот переезд — в другой город, в новый дом, к новой семье.

Только я вновь погрузилась в беспокойный сон, раздался настойчивый звонок будильника. Пришлось вылезти из-под одеяла и выключить его. Через мгновенье в комнату вошла мама: с нежной и широкой улыбкой, она раздвинула шторы, и солнечные лучи ослепили мои сонные глаза. А ее русые волосы были рассыпаны по плечам и при свете казались светлее. Я невольно зажмурилась.

— Просыпайся, милая, — мама мягко и с бдительной заботой подтянула одеяло, словно не хотела безжалостно нарушать моё укрытие и спокойствие. В её движениях чувствовалась нежность, и в то же время стремление аккуратно взять ситуацию под контроль. Я же, словно цепляясь за последний оплот тепла и покоя, впилась пальцами в край мягкой ткани, не желая ни на миг проявлять себя, боясь встретить свет утра и перемены. Моё лицо оставалось скрытым, сердце билось тихо, но тревожно.

— Оставьте меня тут, — голос был едва слышен, хрипел от сна и подавленных эмоций, будто я боролась с самой собой, пытаясь удержать привычное, знакомое место. — Я не хочу переезжать, мам. — В этих словах звучала не только утомлённость, но и глубокая неуверенность, страх перед переменами и потерей привычного мира.

Мама задержала взгляд на мне, её улыбка растворилась, пропала как будто растворившись в воздухе. Наступило молчание, наполненное пониманием и внутренним сопротивлением. Тон её голоса стал ровнее, словно она собрала всю волю и спокойствие, чтобы донести важное, но тяжёлое решение.

— Лида, — произнесла она мягко, но с твёрдостью, которая не оставляла места сомнениям. — Мы уже всё обсудили. В этих словах звучала не просто просьба — это было напоминание о том, что время страху уступить место переменам, а жизнь продолжится, каким бы нелёгким ни казался этот путь.

Она аккуратно забрала у меня одеяло, положила его на кресло в углу у окна и вышла, оставив меня одну с мыслями.

«Начало конца?»

Я аккуратно села на край кровати и взглянула в зеркало, которое весело отражало утренний свет с дверки шкафа. Моё отражение выглядело уставшим и непривычно беспорядочным: русые волосы разбросаны в разные стороны, словно после бури, а под глазами зияли тёмные мешки, недвусмысленно выдавая бессонные ночи. Всего неделю назад я получила свой аттестат и завершила одиннадцатый класс, но эти долгие вечера подготовки к экзаменам оставили глубокий след — постоянную усталость и напряжение.

Я встала с кровати и приблизилась к зеркалу. Мои тёмно-синие глаза были немного опухшими, и я невольно подумала, что, возможно, снова плакала во сне. Светлая пижама с изображением забавного дракончика была мятой и взъерошенной, словно свидетельство неукротимого ворочания во сне. Вздохнув, я ещё раз посмотрела на своё отражение, почувствовав тяжесть и одновременно облегчение от пройденного этапа.

В этот момент дверь в комнату была широко распахнута, и мимо прошла Вилка. Проходя мимо, она с улыбкой и игривым тоном сказала:

— Доброе утро, моллюск.

Я улыбнулась в ответ, ощущая смесь лёгкой усталости и живого уюта:

— Доброе, Вилка, — тихо ответила и последовала за ней на кухню, где уже пахло свежим кофе и начинался новый день.

Вилка — моя младшая сестрёнка, ей всего четырнадцать, но она неизменно выше меня, наверное, почти на полголовы. В нашей семье я всегда была самой низкой, и эта разница в росте подчёркивала нашу особую динамику. Её светло-голубые глаза искрились живым любопытством и новыми впечатлениями, а густые русые волосы уже свободно спадали ниже пояса, придавая ей ещё больше женственности и зрелости. Часто казалось, что именно она старше меня, настолько уверенно и порой даже поучительно она вела себя в быту.

— Ну наконец-то вы проснулись, — услышали мы голос мамы, которая уже готовила нам завтрак в кухне, наполненной ароматом свеже — сваренного кофе и горячих оладий.

Я улыбнулась и, тяжело опускаясь на стул, облокотила руки на стол. Вилка напротив выглядела уже собранной и одетой, полной энергии и готовой к новому дню.

— Мы опять будем ждать только тебя, — с лёгким раздражением бросила она, украдкой глядя на меня.

— Мне только одеться, — ответила я с тем же оттенком раздражения.

Мама наблюдала за нашими взглядами и, чтобы разрядить напряжённую атмосферу, поставила на стол тарелку с пышными, золотистыми оладушками, щедро политых вареньем.

Мы с Вилкой моментально забыли о спорах и с радостью накинулись на угощение, как два голодных ребёнка, наслаждаясь вкусом и уютом семейного утра.

После завтрака я направилась в свою комнату, чтобы переодеться и собрать оставшиеся вещи. Их было немного, но несмотря на это сборы заняли у меня куда больше времени, чем хотелось бы.

Посмотрев в окно, я заметила, как на улице уже начали бегать дети. Их звонкий смех и энергичные движения сразу же пробудили в памяти целую череду живых воспоминаний. Я вспомнила, как вместе с подругами бегала по этим же улочкам, играла в снежки, соревновалась в прыжках сальто на турниках, дразнила ребят и убегала от них. Мы смеялись, как беззаботные, даже плакали, испытывая весь спектр настоящих детских эмоций. Каждое из этих воспоминаний было наполнено теплом и радостью — тем самым светлым счастьем, что сопровождает детство.

Но, осознав всё это, я поняла, что эти моменты безвозвратно ушли в прошлое. Теперь они стали частью далёкой, счастливой поры, а впереди — взрослая жизнь с её новыми вызовами: поступление в университет, переезд в другой город, начало другой жизни. Тяжело вздохнув, я опустила голову и посмотрела на часы — время было уже почти пол первого. Через полчаса за нами приедет машина, и она увезёт меня в новую жизнь, полную неизвестности и надежд. Я не могла точно представить, что ждёт меня там, но ощущала, что это будет важный и серьёзный этап.

Собравшись с мыслями, я взяла свои коробки и вынесла их в прихожую, где стояла мама и говорила по телефону. Я взглянула на неё, улыбнулась — в этой улыбке была и любовь, и лёгкая грусть — затем тихо пошла за следующими коробками.

Через полчаса у нашего дома действительно остановилась машина. Я крепко сжала в руке чёрную сумку, сделала последний взгляд на родную комнату, глубоко вздохнула и тихо попрощалась с ней — с тем особенным местом, где прошло мое детство. Выйдя из дома, я заметила на лестнице большую чёрную «Кадиллак Эскалейд». Возле неё стоял высокий, накачанный мужчина в строгом костюме — его уверенные движения и сила говорили о том, что он здесь не случайно, он помогал переносить наши коробки в машину.

Я остановилась, созерцая всю эту картину, но через несколько секунд ко мне подбежала Катька — высокая, стройная, с проницательными голубыми глазами, которые сегодня выглядели особенно грустными.

— Лидка, буду по тебе скучать, — Катька сжала меня в объятиях так крепко, что почувствовалась её тёплый запах шампуня. Я ответила тем же, прижавшись к её плечу и сжав губы, чтобы не допустить, чтобы слёзы вышли наружу.

— Я тоже, Кать, — прошептала я, голос дрожал, но я не давала себе плакать вслух.

«Шаг в неизвестность»

Катька чуть отступила, провела рукой по своим волосам, словно запоминая прикосновение.

— Пиши мне, звони, не забывай нас, — попросила она, и в голосе прозвучала надежда и тревога одновременно.

— Конечно, — выдавила я и тяжело вдохнула. Мы молча смотрели на фургон и на мужчину, который грузил последние коробки, ему оставалось положить ещё пару коробок, и дорога в нашу новую жизнь вот — вот начнётся.

Спустя пару минут мы с Катькой окончательно попрощались, и я села в машину, где уже были мама и Вилка. Я наблюдала за мамой — в её лице читались одновременно волнение и счастье. И в этот момент я тоже почувствовала тепло и радость, глядя на её улыбку, словно понимая, что впереди новый этап.

Мужчина, закрыв багажник, сел за руль, и машина плавно тронулась с места. Я вынула из сумки наушники, включила музыку и уставилась в окно. Этот город я знала досконально, как свои пять пальцев — небольшой, но невероятно родной, ведь здесь прошло моё семнадцатилетнее детство. По дороге мы проезжали мимо домов моих друзей: одни были деревянные, уютные, другие — кирпичные, окружённые зеленью и цветущими кустами. Каждый дом казался живым воспоминанием, частью моего прошлого.

Мы проехали мимо школы, где училась вместе с Вилкой. Здание из тёплого, красного кирпича, двухэтажное, обнесённое сетчатым забором — оно стояло знакомой крепостью детства. В наушниках играла грустная, но одновременно умиротворяющая музыка, и я, закрыв глаза, погрузилась в сон, уносимая мелодиями.

«Сказка или реальность?»

Не знаю, сколько прошло времени, когда мама осторожно разбудила меня — мы подъезжали к дому её будущего мужа. Я все же решив посмотреть сколько мы ехали, а ехали мы четыре часа. За окном открылась удивительная картина: вокруг раскинулись величественные коттеджи, каждый — неповторимый и величественный. Двух- и трёхэтажные, они словно были взяты из сказки: одни светлые, другие — тёмные, скрытые за густыми ветвями деревьев. На балконах мелькали люди, словно обитатели волшебных замков — принцы и принцессы.

Вдруг машина покинула дорогу и, проехав по пустырю несколько секунд, остановилась перед огромным трёхэтажным особняком. Нас окружали густые деревья и извилистые тропинки, вокруг всё цвело — яблони и другие растения придавали месту живой и уютный облик.

Сначала из машины вышли мама с Вилкой, а потом я, собираясь с духом, сделала шаг навстречу новому этапу жизни.

Передо мной раскинулся величественный белоснежный особняк. Его огромные колонны горделиво поддерживали крыши, а с обеих сторон величественной лестницы располагались аккуратно подстриженные кусты, будто стражи, охранявшие вход. Перед домом раскинулся ухоженный газон, на котором расцветали яркие цветы — словно живые мазки на зелёном холсте. Я медленно повернулась вокруг, и вдали заметила изящный фонтан, брызги которого играли на солнце, добавляя месту ещё больше волшебства.

— Ох, уж эти причуды богатых, — пробормотала я, стараясь скрыть внутреннее удивление под маской равнодушия. Всё вокруг — блеск хрусталя, безупречный порядок, выверенная манера движений — словно шумный вихрь роскоши, который слегка оглушал, но я упорно держала лицо, не позволяя себе расслабиться.

В этот момент голос, знакомый и тёплый, прорезал обстановку:

— Привет, девочки! — Я мгновенно обернулась.

Передо мной стоял Виктор — в простой льняной рубашке и лёгких шортах, по-домашнему небрежный. Его широкая улыбка и лёгкая щетина придавали облику непринуждённость и дружелюбие.

Он подошёл к маме, нежно обнял её и поцеловал в в губы — от такого проявления теплоты у меня непроизвольно зачесались зубы, словно внутри вспыхнула лёгкая нервозность.

— Привет, Виктор, — выдали я с натянутой улыбкой, хотя искренне он мне нравился — доброжелательный, весёлый, смех которого заразительно поднимал настроение. Я невольно провела взглядом по его слегка растрёпанным каштановым волосам — хаос, который выглядел пугающе естественным.

— Ты что, причёску поменял? Или просто уложил? — спросила я легко, пытаясь разбавить напряжение, и сама обняла его в ответ.

Он рассмеялся:

— Да нет, просто вчера не мыл, — шутка разрядила атмосферу, и я тоже засмеялась.

— Привет, Виктор, — сказала Виолетта, обнимая его, и в этот момент на пороге повисла тёплая, непринуждённая, почти семейная атмосфера.

— Здравствуй, Виолетта, — с той же улыбкой ответил он, и вокруг словно потекло спокойствие, искренность и дружба.

С Виктором мы познакомились примерно два месяца назад. В тот день он приехал к нам в гости, а я как раз пришла домой после первого экзамена. В зале мама, Вилка и Виктор сидели на диване и разговаривали, а я, от усталости и неожиданности, стояла, облокотившись на стену и наблюдая за ним. Его каштановые волосы были растрёпаны, карие глаза светились счастьем, а широкие плечи слегка напрягались — сразу было видно, что он занимается спортом. Пока мой разум пытался разобраться с новыми впечатлениями, они весело смеялись надо мной. Это меня разозлило, и я ушла в свою комнату, где сразу же с головой окунулась в сон.

В следующий раз мы увиделись на моём выпускном. Мама вместе с Виктором пришли ко мне в школу, когда я получала аттестат. Тогда Виктор подарил мне новый модный телефон и сразу же предложил маме переехать к нему в дом. Позже мама меня уговорила, и я согласилась. Тогда я также узнала, что у Виктора есть два сына — погодки, но из-за большой загруженности на работе они пока не могли приехать к нам в гости и познакомиться.

И вот, наконец, мы переехали. Виктор крепко взял маму за руку и уверенной походкой направился в просторный дом, а мы с Вилкой шли за ними, слегка затаив дыхание. Поднимаясь по ступеням, я внимательно всматривалась в окружающее пространство — все вокруг источало изящество и гармонию, было очевидно, что каждую деталь продумывали и создавали настоящие мастера своего дела.

Когда мы вошли, нас встретила небольшая группа людей — три женщины и двое мужчин. Женщины были одеты в изящные темно-синие платья с аккуратными фартуками, словно героини классических фильмов о богатых семьях с преданными домработницами. Мужчины выглядели соответственно своим ролям: один в костюме садовника с ухоженным садовым инвентарём, другой — в форме повара, готового к приготовлению изысканных блюд. Их внешний вид сразу же рассказывал о том, какую важную работу они здесь выполняют.

Виктор представил нас, после чего работники разошлись, а мы остались вчетвером посреди прихожей. Он увлеченно рассказывал что-то, а я с неподдельным восхищением разглядывала интерьер. На потолке висела роскошная люстра, покрытая настоящим золотом, которая мягко освещала пространство. Пол был выложен чёрно-белым мрамором — идеально отполированным и холодным на ощупь. Справа от входа стоял большой шкаф для верхней одежды, искусно вырезанный из дерева и украшенный золотыми элементами, отдавая дань изысканности. Рядом — небольшой диван тёмно-синего цвета, на который хотелось немедленно присесть.

В центре прихожей впечатляла огромная двусторонняя лестница, плавно ведущая на верхний этаж. Справа от неё располагался проход в просторную столовую и кухню, а слева — выход на лестницу, которая вела к парковке, как рассказал Виктор. Слева от меня открывался просторный зал с гигантским плазменным телевизором, занимающим почти всю стену, и массивными колонками, которые стояли во всех углах комнаты, создавая атмосферу настоящего кинотеатра. В центре зала возвышался огромный серый диван, окружённый четырьмя изящными креслами и прозрачным стеклянным столом, на который падал солнечный луч. От светового пятна на стене играл тёплый и живой «зайчик».

Потолок в гостиной повторял роскошь прихожей — здесь также висела огромная люстра, а сам потолок казался словно застеклённым. В его отражении я видела своё лицо, едва размытое, как будто приглушённое магией и волшебством этого места. Все вместе создавалось ощущение уюта и богатства, в которое приятно было окунуться с первого взгляда.

— А где твои сыновья? — вмешалась я, и вдруг все головы повернулись в мою сторону. Сразу почувствовала лёгкое смущение — будто случайно включила прожектор.

Виктор улыбнулся так, как будто это было самое обычное дело:

— Они подъедут к ресторану к ужину, — спокойно ответил он.

Я моргнула, не успев скрыть удивление:

— Мы едем в ресторан? — голос выдал смесь недоумения и лёгкой тревоги. — В тот самый, где столько этих приборов и официантов?

Виктор ещё шире улыбнулся, подошёл и положил руку мне на плечо. Он выше меня, поэтому слегка наклонился, встретив моё лицо спокойным, уверенным взглядом:

— Да, — сказал он мягко. — Если что-то понадобится, я помогу.

Мне стало чуть легче, я вдохнула и сцепила пальцы так, чтобы не показывать нервозность. Виктор вернулся к маме, держал её за руку, будто поддерживая.

— Во сколько поедем? — спросила я, стараясь придать голосу лёгкую, шутливую интонацию, чтобы снять напряжение.

— В семь, — ответил он, не отрывая взгляда от мамы, и мягко обнял её за талию, словно это был привычный жест заботы и близости.

Я невольно приподняла бровь в лёгком недоумении, но тут Виолетта подтолкнула меня локтем — её серьёзный и внимательный взгляд мгновенно успокоил, показав, что всё под контролем.

— Ладно, — протянула я, принимая возможность только смириться. — А где моя комната? Я устала.

— Комнаты на втором и третьем этажах, — сообщил Виктор, уже направляясь к лестнице прошлым лёгким шагом. — Где хочешь остановиться?

Я задумалась на мгновение:

— На втором.

— А я выберу третий, — с улыбкой ответила Виолетта, и уже пошла вслед за ним, будто зная маршрут, который им предстояло пройти.

В мыслях сразу всплеснула смешинка: «А я бы тебя вообще не поселила», — но я сдержалась, понимая, что сейчас шутки неуместны и нам стоит держаться вместе. Наши отношения с Вилкой были добрыми, с привычной долей взаимных подколок, но теперь мы должны были быть более сплочёнными.

Поднимаясь по широкой лестнице, мы подошли к коридору, где открылись двери нескольких просторных комнат.

— Здесь две комнаты: справа и слева, — Виктор указал жестикуляцией, — дальше живут Кирилл и Никита.

«Комната с видом на жизнь»

Я сначала заглянула в обе комнаты, изучая их обстановку, и остановилась на правой. Она была залита светом, огромные окна пропускали солнечные лучи, наполняя пространство теплом и уютом. Тяжёлые тёмно-коричневые гардины с элегантными складками обрамляли окна, создавая приятный контраст с ясным светом. В центре стояла широкая кровать, покрытая нежно-голубым покрывалом, на котором аккуратно лежали шесть подушек — от самых больших до маленьких — словно приглашая погрузиться в комфорт. По обеим сторонам кровати располагались маленькие тумбочки с изящными светильниками, мягко освещающими комнату вечером.

С другой стороны комнаты располагался туалетный столик с огромным зеркалом, отражавшим всё окружающее пространство. Рядом была дверь, ведущая в гардеробную, за которой скрывался ещё один сюрприз — просторная ванная комната.

Когда я вошла туда, глаза мои расширились от изумления. Ванная была больше моей старой спальни: огромная ванна, аккуратно встроенный туалет и огромное зеркало, покрытое изящной золотой аркой, которое почти отражало меня целиком. Я тяжело вздохнула, ощущая лёгкую дрожь восторга и облегчения от такого великолепия, и вышла обратно в комнату, где меня уже ждали вещи.

Оставшись одна, я не удержалась и плюхнулась на кровать, раскинув руки, полностью погружаясь в ощущение тепла и спокойствия нового места.

Мама, Виктор и Вилка ушли дальше по коридору, а я полностью погрузилась в мягкость кровати. Тяжесть усталости мгновенно овладела моим телом, и я без сопротивления скользнула в сон.

Однако снова накрыл меня тот же кошмар. В темноте грез передо мной возник Виктор, который забирал маму и Вилку прочь, оставляя меня одну, прикованную беспомощностью — я не могла пошевелиться, словно парализованная страхом. Сердце колотилось так громко, что казалось, его услышат все вокруг. Но вдруг что-то прикоснулось ко мне — мягкая рука мамы, и я мгновенно очнулась.

— Милая, вставай, — её голос тихо вывел меня из тёмной воронки сна. Я медленно открыла глаза и увидела над собой маму: в её взгляде смешались тревога и нежность.

— Снова кошмар? — спросила она, робко касаясь моего плеча.

— Да, тот же самый, — прошептала я, садясь на кровати, сердце ещё стучало быстро, ладони были влажными.

Мама улыбнулась так, будто пыталась стереть остатки страха:

— Это всего лишь сон, — её голос стал мягким и ровным, и я почувствовала, как напряжение чуть спадает. Я ответила улыбкой, неуверенной, но благодарной.

— Иди, собирайся, надень платье, пожалуйста, — сказала она, вставая и направляясь к двери. За её спиной пахло свеже — сваренным кофе, шаги были спокойны, и в этом было больше утешения, чем слов.

Я направилась в душ и под прохладной струёй воды почувствовала, как постепенно уходит напряжение. Минут пять, стоя под струёй, я впитывала свежесть и спокойствие. Выйдя из душа, я направилась в гардеробную, где уже ждали вещи. Моё внимание привлекло длинное платье тёмно-красного оттенка, идеально подчёркивающее фигуру, с изящным вырезом на ноге. Я аккуратно высушила волосы, распрямила их, закрепила несколько прядей невидимками, чтобы мягко обрамляли лицо. Подобрала туфли в тон платью и, взяв телефон, вышла из комнаты.

На первом этаже меня уже ждали Виктор и мама. Вилка спускалась вслед за мной в изящном синем платье чуть выше колена, волосы были собраны в хвост с лёгкими локонами, которые ласково спадали на лицо. Мама блистала в светло-розовом облегающем платье, подчёркивающем тонкую талию, а Виктор выглядел безупречно в классическом чёрном костюме тройке — он идеально гармонировал с маминым образом.

— Прекрасно выглядите, девочки, — тихим, уверенным голосом произнёс Виктор, не задерживаясь, повернулся и направился к выходу. Мы последовали за ним, словно тени, не отрывая взгляда.

«Наблюдение за жизнью снаружи»

Подъехал чёрный BMW, его лаковая поверхность блестела в свете фонарей. Из машины вышел тот же мужчина, что раньше привёз нас сюда — спокойный и уверенный, с лёгкой улыбкой на лице. Он подошёл к Виктору и без слов вручил ему связку ключей, затем растворился в тени, словно исчезая из нашей реальности. Мы вчетвером сели в автомобиль, и машина плавно тронулась с места.

Выехав за ворота особняка, мы сначала попали на пустырь — серый простор из щебня и выжженной травы, как будто буфер между частной жизнью и городом. Через несколько минут дорога вывела нас на благоустроенную улицу: аккуратные коттеджи и высокие особняки вдоль тротуаров, ухоженные газоны и вымытые подъезды — типичный район для тех, кто привык к комфорту. Я не стала смотреть на фасады, вместо этого уткнулась в экран телефона и вела переписку с Катькой.

Катя: «Ну как?»

Я: «Всё слишком дорого и пафосно»

Катя: «Зато теперь можешь делать, что захочешь. Потерпи это лето — и переедешь обратно к нам»

Я: «Я уже этого так жду» — закатила глаза к потолку машины.

Катя: «А ты видела братьев?»

Я: «Ещё нет, Виктор сказал, что они подъедут к ресторану»

Катя: «Хорошего вам вечера, расскажешь потом» — и вышла из сети.

Я тихо, но с тяжестью в груди вздохнула, убрала телефон в сумку и посмотрела в окно на мерцающие окна домов, где чья-то жизнь шла своим размеренным ходом.

Мы уже въехали в город. Взгляд невольно задержался на одном из многоэтажных зданий: десять этажей, и они тянулись неумолимо вверх, словно касаясь облаков. На улицах становилось всё больше людей, город наполнялся жизнью и звуками. Я мельком посмотрела на руки Виктора — одна рука уверенно держала руль, другая — тихо сжимала ладонь мамы. Сердце радовалось её искренней улыбке, но внутри меня поднималось раздражение от всей этой нежности. Я закатила глаза и отвернулась, вновь обращая внимание на прохожих, зелёные парки и величественные здания, мимо которых мы неспешно проезжали, словно наблюдая за пульсирующей жизнью большого города.

К ресторану мы подъехали примерно через сорок минут, а может и ближе к часу — время растянулось и потонуло в ожидании. Выйдя из машины, Виктор без лишних слов передал ключи незнакомому мужчине, а мама нежно взяла Виктора под руку, и они вместе отправились к входу.

Сам ресторан представлял собой элегантное двухэтажное здание, уже с порога окружая гостей атмосферой изысканности и тонкого вкуса. Заходя внутрь — сразу ощущаешь мягкий, теплый свет приглушённых люстр, который струится плавно и ровно, окутывая зал нежной дымкой уюта. Столы идеальны: безупречно выглаженные скатерти, хрустальные бокалы, расставленные с точностью и изяществом, робко сияют в свечах. Лёгкая, ненавязчивая музыка невидимыми струнами протягивается по залу, создавая невесомое ощущение гармонии и баланса.

Подойдя к столику, я увидела двоих мужчин, одетых безупречно — классика с нотками современной элегантности. Их костюмы — произведение вкуса: будто творение знаменитого дизайнера или выдержанный ультрамодный стиль — каждый элемент составлен так, чтобы подчеркнуть достоинства, но не кричать о статусе. Обувь блестела, аксессуары — часы и запонки — дорогостоящие, но сдержанные, дополняя образ тонким шармом. Всё выглядело естественно и в то же время внушительно, без излишнего пафоса.

Рядом стояла девушка — словно воплощение утончённости. Тёмные, аккуратно уложенные волосы подчёркивали правильные и выразительные черты её лица. Карие глаза излучали глубокую уверенность с лёгким блеском, а свежая, здоровая кожа словно светилась изнутри. Черное обтягивающее платье точно облегало фигуру, выделяя тонкую талию и грациозные линии силуэта, делая образ завершённым и притягательным.

Как только они заметили Виктора, оба мужчины мгновенно поднялись из-за стола, выражая этим знак уважения и внимания.

— Познакомьтесь, это мои сыновья — Кирилл и Никита, а также будущая невеста Кирилла, Эмилия, — сказал Виктор, одновременно пожимая руки молодым людям. — А это Ната, вы с ней уже знакомы, — добавил он, на что мужчины кивнули и улыбнулись. — А это её младшая дочь, Виолетта. — Вилка подошла, мягко улыбнулась и пожала руки всем присутствующим так, как могла, после чего направилась к маме.

Настала моя очередь. Мне пришлось приблизиться, и Виктор представил меня:

— А это Лидия, старшая дочь Наты.

Я не стала жать руки и улыбаться, просто кивнула и села за стол, из — за чего почувствовала на себе строгий взгляд мамы.

Официанты двигались с лёгкой и уверенной грацией, точно зная, когда и что предложить, при этом не мешая гостям. Меню здесь было не просто списком блюд — это была настоящая история, рассказанная через редкие ингредиенты и изысканные кулинарные техники, пробуждающая желание попробовать всё без исключения.

Я сидела и слушала заказы других, стараясь не смотреть на братьев и девушку, чьё имя в памяти почему-то не задержалось.

— Лида, а ты что будешь? — мягким голосом спросил Виктор, казалось, единственный, кто меня не забыл.

Я глубоко вздохнула и пододвинула к себе меню. Глаза невольно округлились, когда я увидела цены — настолько высокие, что появилось желание тут же закрыть меню и уйти отсюда, забежать в любую ближайшую шаурмичную и заказать что-нибудь простое и недорогое. Было ясно, что здесь всё слишком изысканно и недешево для меня. Я услышала лёгкий смех и перевела взгляд на высокого, накачанного парня с карими, выразительными глазами. Наверное, в этот момент мой взгляд был очень серьёзным, потому что девушка рядом с ним отвела глаза обратно в меню, а тот, как его там… Кирилл, внимательно смотрел на меня.

Я снова сосредоточилась на меню, глубоко вздохнула и, собравшись с мыслями, сказала тихо:

— Я, наверное, возьму… карбонару и чёрный чай.

Виктор записал мой заказ и передал официанту.

Все остальные сделали впечатляющие заказы — изысканные блюда, на которые можно было только завидовать. А я единственное, чего хотела в тот момент — это вызвать такси и уехать домой.

Разговоры вокруг шли непринуждённо, но я всё равно не могла оторвать взгляд от братьев. Их речь была воспитанной, чёткой, без спешки и излишних эмоций. Они легко поддерживали беседу, часто шутя, и все вокруг смеялись, а я сидела с нейтральным выражением лица, словно наблюдая со стороны. В их манерах чувствовалась воспитанность — очевидно, Виктор уделял этому много внимания.

Никита вёл себя свободно и расслабленно, а Кирилл был более серьёзным. У Никиты были светло-голубые глаза, у Кирилла — глубокие карие. Волосы обоих выглядели ухоженными, что, несомненно, заметила бы любая девушка.

Заказ начали приносить на стол, и я уткнулась в тарелку, словно пытаясь заглушить внутри нарастающее чувство пустоты — искала убежище в звуках посуды и во вкусе еды. Это было своего рода спасение от внутренней тревоги. Но спокойствие быстро нарушил голос Виктора — ровный, серьёзный, без тени иронии или шутки:

— Дети, мы хотим предложить вам стать нашими свидетелями на свадьбе.

Я подняла глаза, сердце пропустило удар — зубы невольно сжались от неожиданности и удивления.

— А когда? — спросила я, больше по инстинкту, пытаясь быстро сориентироваться, чем логически продумав вопрос.

— Двадцать шестого августа, — ответила мама, и её улыбка была одновременно мягкой, тёплой и в то же время решительной, не оставляя сомнений.

Я на мгновение задумалась, пытаясь осмыслить услышанное, затем голос получился сдержанно жестким:

— Этого года? — слова прозвучали с оттенком недоверия и внутренней борьбы.

— Да, — просто и уверенно подтвердил Виктор.

Моё лицо застыло — растерянность и сомнения нахлынули волной. Я растягивала слова, словно покупая время:

— Не рановато ли? — спросила, в этом вопросе отражался и протест, и попытка понять.

Виктор отреагировал лёгкой улыбкой, голос его стал добрее, и, положив руку на руку мамы, сказал:

— А чего тянуть?

Их прикосновение вызвало во мне внутренний вздраг — смесь чувства обиды и раздражения, которые я с трудом сдерживала:

— Ну да, ещё скажите, что у вас любовь с первого взгляда.

Девушка рядом попыталась вмешаться и смягчить натянутую атмосферу, но я холодно повернулась к ней:

— Я не с тобой разговариваю.

В этот момент мама резко, строгим тоном перебила меня:

— Лидия! Прекрати так себя вести, это некрасиво.

Я почувствовала, как голос мой повысился, и ответила, не скрывая эмоций:

— Некрасиво? А тебе не кажется странным начинать новую жизнь, когда ты сама оттуда, где всё по-другому?

Я поднялась с места — этот жест заставил всех вокруг поверить в серьёзность моих слов. Мама посмотрела на меня пронзительно:

— Сядь сейчас же!

Я отступила назад, чувствовала, что должна подчиниться, хотя внутри всё бурлило и кипело от противоречивых чувств. Атмосфера накалилась, и только Никита попытался разрядить напряжение:

— Ситуация напряжённая, но я согласен, отец, — сказал он спокойно, как будто таким тоном хотел вернуть разговор в рамки приличий.

Я же лишь бессильно закатила глаза, не скрывая своего раздражения.

Виктор и мама улыбнулись друг другу, и разговор плавно перешёл на другую тему, словно напряжение в комнате улетучивалось. Но я почувствовала на себе чей-то взгляд — перевела глаза на Кирилла. Он стоял рядом, а девочка, которую я уже заметила раньше, что-то тихо шептала ему на ухо. Я не удержалась — снова закатила глаза, раздражённая этой мимолётной сценой.

Атмосфера постепенно остывала: шум посуды, разговоры вокруг, кто-то смеялся — всё возвращалось в привычный ритм.

Виктор, словно стараясь мягко вернуть меня в общий разговор и снять напряжение, спокойно спросил:

— Лидия, куда собираешься поступать после школы?

Я не поднимала взгляда от тарелки, мои слова были ровными, без эмоций, словно застывшими:

— В университет, на программирование.

Виктор чуть приподнял бровь, в голосе прозвучал настоящий интерес и удивление:

— А где этот университет?

Наконец, я подняла глаза на него, сохраняя твёрдую позицию, словно от моего ответа зависел не только выбор места учёбы, а что-то гораздо большее:

— В родном городе.

Мама тут же вмешалась, её голос стал жёстким, без призывов и сомнений, словно окончательное решение было уже принято:

— Нет. Ты будешь поступать здесь.

Я перевела взгляд на неё, почувствовав, как в груди снова сжалось от внутреннего напряжения:

— Почему? Мы же с тобой это обсуждали.

Она не утратила спокойствия, но теперь слова звучали как приказ, без возможности обсуждения:

— Я решила, что ты будешь учиться в этом городе.

Внутри меня вспыхнуло раздражение. Я резко встала, голос повышался, чтобы выразить протест:

— Нет, мама, мы так не договаривались!

Мама посмотрела на меня холодно, спокойно, без малейшего желания сгладить конфликт:

— Пока ты несовершеннолетняя, ты обязана слушаться меня.

Я тяжело вздохнула, ощущая, что это был приговор — момент, когда выбор между собственными желаниями и материнской волей стал особо острым. В воздухе повисло напряжение.

«Взрыв эмоций и непонимания»

Она отвела взгляд и сделала маленький глоток вина из бокала. И в этот миг внутри меня всё окончательно взрывается — я не могу больше сдерживаться.

— Я согласилась на то, что ты нашла мужчину, — голос мой дрожал, но в нём звучала решимость. — Я согласилась переехать к нему, я не возражала пожить здесь летом, пока не поступлю.… А ты так поступаешь! Ты просто объявляешь, что решила всё за меня! — Я поднялась из-за стола, чувствуя, как в груди разгорается пламя. — Я перетерпела, когда вы объявили дату свадьбы. Но вот так, за спиной, обмануть меня — этого я не переживу, мама! — Мои слова прозвучали громко, вызвав немую тишину вокруг. Мама пронзила меня взглядом, холодным и серьёзным, словно пыталась мне дать понять, кто тут главный. Всё внимание за столом нависло надо мной.

— Сядь, немедленно! — грозно потребовала мама.

— Нет, — твёрдо ответила я, не думая уступать. — Я больше этого терпеть не намерена. Вызывайте такси, или я пойду пешком!

— Лида! — мать взвыла, голос ее дрожал от злости, и я тоже была на пределе.

С гордо поднятой головой я встала и направилась к выходу. Хостес тихо попрощалась со мной, словно чувствуя напряжение. Я включила телефон и начала набирать адрес дома, куда мы переехали, готовая уйти. Но внезапно услышала знакомый голос за спиной.

— Я тебя подвезу, — сказал Никита.

— Спасибо, — я выдохнула, чувствуя одновременно облегчение и горечь в душе.

К нам подъехала чёрная, уютная, двуместная машина. Никита ловко открыл передо мной дверь, и я мягко уселась на пассажирское сиденье, ощущая легкое волнение и непонимание, смешанные с холодком в груди. Мы тронулись с места, и машина плавно понеслась в сторону дома, а вокруг медленно сгущалась вечерняя тишина.

— Почему ты так резко отреагировала на свадьбу родителей? — тихо спросил Никита, его голос был мягким, спокойным, словно пытаясь найти ключ к моей боли.

— Потому что они торопятся, — я неожиданно обрушила на него раздражение, будто справедливо защищая свою точку зрения. — Ну как можно торопиться? Для начала нужно узнать друг друга по-настоящему, открыть сердце, прожить вместе хотя бы несколько лет… А потом уже играть свадьбу.

Он тихо улыбнулся, чуть приподняв уголки губ, взгляд его стал мягче и доброжелательнее. Голос звучал спокойно и немного задумчиво:

— Может быть, у них была любовь с первого взгляда, и они уверены, что это навсегда.

Я резко отреагировала, в моих словах проскользнуло явное презрение и холод:

— Любви с первого взгляда не бывает, — голос был резкий и чуть насмешливый. — Ты действительно в это веришь?

Никита удивлённо посмотрел на меня, в его глазах читалось искреннее недоумение:

— Возможно. А ты нет?

Я отвела взгляд в окно, где уже медленно опускались вечерние сумерки, атмосфера становилась тёмной и немного мрачной. Голос звучал холодно и злорадно, словно пытаясь поставить точку в разговоре:

— Нет, — произнесла я, — любви не существует.

Дальше между нами наступила тишина, длилась она около двадцати минут. Оба погрузились в свои мысли, не желая сразу её прерывать. Наконец молчание нарушила я:

— А та девушка… она правда невеста твоего брата? — спросила я, хоть и изначально относилась к ней с подозрением. Её наигранная улыбка и кокетливый взгляд, направленный на Кирилла, вызывали у меня внутренний дискомфорт и недоверие.

«Страх и отчаяние»

В воздухе внезапно воцарилась неловкая пауза, которая словно нависла между нами тяжёлым грузом. Я ощутила, как внутри меня медленно разрастается болезненное чувство — смеси недоверия и обиды, будто что-то в этом разговоре ранит меня изнутри.

Никита, не отвлекаясь от дороги, тихо и спокойно ответил вопросом на мой вопрос:

— Эмилия, то? — словно это была давно знакомая и неоднозначная тема для него.

Я кивнула и с лёгкой досадой в голосе ответила:

— Да, она самая.

В памяти всплыл её образ — наигранная улыбка, кокетливый взгляд — и я сразу же решила избавиться от этих мыслей, словно отгоняя тёмную тень, появившуюся в моём сердце.

Никита продолжил, его голос оставался ровным и спокойным:

— Она подруга детства и всегда вешается на Кирю, но отец считает, что у них должна быть свадьба.

Я невольно задала следующий вопрос, хотя не понимала, зачем он мне:

— А сам Кирилл как к этому относится?

Никита на мгновение оторвал взгляд от дороги и мельком посмотрел на меня. В его глазах мелькнуло что-то большее, чем просто информация:

— Он не смотрит на неё как на девушку.

Я, удивлённо встретив его взгляд, спросила:

— А ты?

Он ответил тихо, будто неуверенно:

— А что я?

Я не отводила глаз и спросила чётко:

— Ты видишь в ней девушку?

Никита замялся на мгновение, после чего тихо произнёс:

— А разве это важно? — Его голос потонул, и я заметила, как нервно подёргивается вена на его шее — тонкий, невольный знак внутреннего напряжения.

Хотя я не была экспертом в тонкостях человеческих отношений, чувства различать умела очень хорошо.

Никита вдруг словно заметил мой пристальный взгляд и спросил:

— Что?

Я ничего не ответила, тихо перевела взгляд в окно, где начали сгущаться сумерки. Почувствовав его взгляд снова на себе, невольно улыбнулась.

Тогда Никита заговорил вновь, не отрываясь от дороги, но голос его стал серьёзным и сосредоточенным:

— А можно задать нескромный вопрос?

Я снова посмотрела на него, словно почувствовав что-то необычное: на его лице, казалось, идеальные черты — словно их вылепили боги.

Кивнула слегка, давая согласие.

Никита улыбнулся чуть и сказал:

— Почему ты не веришь в любовь? Ты же ещё такая маленькая. — на мгновение отвёл взгляд от дороги, встретив мой взгляд, словно пытаясь понять больше, чем было сказано.

Я почувствовала тепло его взгляда и сразу отвернулась, замолчав.

— Ты ответишь? — снова спросил Никита, заметив моё молчание.

— Я не маленькая, это во-первых, — резко ответила я, — а во-вторых, любовь — это необъяснимое чувство, которое вспыхивает, как спичка, и так же быстро гаснет. Я разочаровалась в ней и больше не верю, пусть даже и маленькая.

— Ладно, — с лёгкой ухмылкой сказал Никита. — Но на счёт любви я с тобой никак не согласен.

— Почему? — приподняла бровь я, переводя на него взгляд.

— Любовь — это сложное, многогранное чувство, — начал он, — которое соединяет в себе эмоциональную привязанность, заботу, уважение и желание близости с другим человеком. Это как свет в конце туннеля, химия между душами, — говорил он так, будто мы втроём оказались в волшебной сказке.

— Всё это бред, — заявила я раздражённо, — любовь — это слабость, уязвимость, из-за которой люди становятся сломленными, немощными. Иллюзия, выдумка, средство манипуляции.

— Почему ты так думаешь? — спросил он спокойно, будто для него этот разговор был чем-то обычным, хотя для меня он был очень личным.

Я посмотрела на него и не могла понять, почему он задаёт такой, казалось бы, тупой вопрос. В его спокойном голосе прозвучала удивлённая нотка, когда он сказал:

— Такое ощущение, будто ты уже потеряла того, кого любишь…

Я отвернулась к окну, чтобы скрыть нервозность и боль, которые непроизвольно рвались наружу. Никита почувствовал это без слов, и в воздухе повисла тишина.

— Что произошло? — осторожно спросил он, не отрывая взгляда от меня.

— Неважно, — ответила я резко, закрываясь от его пытливых глаз. Я была не готова делиться своей прошлой болью ни с кем, даже с ним.

Так наш разговор и закончился. Остаток дороги мы провели в молчании. Ночной город словно оживал: за окном зажигались один за другим огни в окнах домов, наполняя улицы мягким светом. Через десять минут мы наконец приехали домой.

Я вышла из машины, и тут ко мне подбежала Вилка. Неожиданно она ударила меня по щеке.

— Ты что творишь, ненормальная? — растерянно спросила я, зажимая руку, боль вырывалась наружу.

— Из-за вас нас с Кириллом отправили домой раньше, — её голос звучал злостью, и я не понимала, почему.

— А мы тут при чём? — спросила я, хотя знала, что сама сорвалась и ушла. Но почему и они ушли — оставалось загадкой.

— Не вы, а ты! — Вилка начала кричать, голос становился громче.

— Ладно, но почему я? — я уже начала раздражаться, не понимая, к чему всё это.

— Мама расстроилась из-за тебя, и Виктор решил развезти её, чтобы она отвлеклась, — она кричала всё сильнее, не скрывая своего гнева.

— И что с того? — я стояла, растерянная, глаза её полыхали яростью.

— Ты всё портишь! — воскликнула она. — С тех пор как связалась с той компанией, ты только и делаешь, что всё рушишь. А в одиннадцатом классе всё время пропадала в каких-то поездках!

Её голос дрожал от злости, а из глаз лился настоящий огонь. Я впервые увидела в ней не просто раздражение, а настоящую ярость.

— Они вообще-то были из-за учёбы, — сказала я сухо, стараясь скрыть дрожь в голосе. В этот момент заметила, как за её спиной стоят «братья», словно подкрепление в конфликте. Да, я действительно ездила на разные мероприятия, конференции, чтобы не сидеть дома без дела, но все это было исключительно ради учёбы, ради будущего.

— Да какая разница! — её голос вырос, становясь почти криком. — Если бы ты не носилась по своим поездкам и конференциям, ты бы знала, что мама и Виктор уже почти год вместе. И они действительно любят друг друга. А ты — дура, ты все испортила! Всё!

Я удивленно и рассеянно переспросила:

— Год?.. Но мама даже не намекала, что у неё кто-то есть…

Она, наконец, начала успокаиваться:

— Представь себе, уже год.

Смотрела мне прямо в глаза, когда я спросила:

— Почему вы не сказали мне раньше?

— Когда бы мама это сделала? Когда приезжала — ты постоянно гуляла где-то; когда уезжала — мама почти не разговаривала с тобой, потому что ты была занята собой. Наша Лидочка занята… Не офигела ли наша Лидочка? — её слова звучали с обвинением и гневом.

Я тихо сказала:

— Успокойся, — пытаясь не расплакаться, потому что не могла выносить её слёзы.

В этот момент Вилка, уже более спокойно, бросила:

— Ты всё портишь, молюск. Пока тебя не было, всё было хорошо.

Она развернулась и ушла вместе с «братьями» в дом. А я стояла, словно вкопанная, слушая эхом в голове её слова: «Ты всё портишь, молюск». Правда была в этих словах — я изменилась, я стала чужой в семье, третьим лишним. Глаза наполнились слезами, я быстро их стерла, нажала кнопку на телефоне — яркий свет экрана ослепил меня. Набрала контакт и сделала звонок.

Поговорив, я вошла в дом с полной решимостью изменить свою жизнь. По пути к своей комнате я никого не встретила — атмосфера казалась напряжённой. Зашла в гардеробную, достала сумку и начала внимательно собирать вещи, не забывая взять с собой документы — всё должно быть готово к немедленному уходу. Собравшись, направилась к выходу.

Вдруг меня остановил высокий мужчина, тот самый, что привёз нас сюда:

— Извините, Лидия, но вам нельзя покидать дом, — сдержанно сказал он. — Приказ начальника.

«Приказ», — подумала я с горечью. Значит, я теперь словно птица в клетке. Развернувшись, пошла обратно в комнату.

На пути встретила Кирилла — он разговаривал по телефону. Услышала, как он сообщил, что вместе с Никитой приеду через несколько минут. Усмехнулась про себя и скрытно проскользнула к гаражу. Там стояли всего две машины — Кирилла и Никиты. Я задумалась, на какой из них они поедут, и решила, что, раз Кирилл звонил, то на его.

Научившись вскрывать замки машин, я незаметно залезла на заднее сиденье. Свет туда почти не проникал — идеальное убежище. Через десять минут ребята действительно подошли и сели в машину. Как только машина тронулась, я тихо вылезла.

— Ну, наконец-то, — пробормотала я тихо, но с заметным облегчением в голосе. — А то думала, не смогу уехать.

Парни резко повернулись ко мне, их лица исказились смесью удивления и тревоги. В их глазах промелькала опаска, словно мой внезапный выход из-под контроля нарушал привычный порядок.

— Ты что тут делаешь, дурная? — сердито выпалил Кирилл, голос его был рубленым, с оттенком раздражения и тревоги за меня.

Я лишь улыбнулась в ответ, спокойно и уверенно:

— Меня посадили под домашний арест, — произнесла спокойно, глядя им прямо в глаза, — но мне это не понравилось, и вот я еду с вами.

Никита, не отводя взгляда и с лёгким прищуром, словно проверяя правдивость моих слов, удивлённо спросил:

— Как ты вообще сюда залезла?

Я встретила его взгляд без страха и колебаний, отвечая просто и спокойно:

— Научилась.

В этих словах, поданной с легкой дерзостью и уверенностью, звучало моё внутреннее решение — никто и ничто уже не сможет ограничивать мою свободу.

В этот напряжённый момент Кирилл резко нажал на тормоз, машина с визгом остановилась на дороге. Он повернулся к Никите и жестом пригласил его выйти из машины. Парни обменялись быстрым взглядом, затем вместе вышли на улицу, оставив меня одну в машине, посреди пустой улицы.

Они встали прямо перед автомобилем, словно блокируя мой путь. Никита быстро достал телефон, глаза его сузились в сосредоточенном взгляде, и он начал звонить — сердце моё забилось учащённо, сразу стало понятно, что звонят родителям, возможно, чтобы вызвать помощь или сообщить о моём побеге.

В этот момент взгляд зацепился за ключи в замке зажигания. Не раздумывая, я быстро перескочила на водительское сиденье, захлопнула двери и на губах появилась лёгкая улыбка — уверенность и решимость зарождались во мне.

— Ты что творишь?! — раздался сердитый крик Кирилла, но я уже включила задний ход, плавно сдавала назад и начала движение, не давая им шанса что-либо изменить.

Нажав газ, я стремительно поехала вперед, а парни, осознав происходящее, бросились бежать за машиной, пытаясь догнать её.

— Вот глупцы, — с лёгкой усмешкой внутренне отметила я, не оборачиваясь и сохраняя контроль над ситуацией.

Проехав пару кварталов, я заметила ещё работающие автобусы, один из них обогнала и решила остановиться на остановке. Попыталась достать сумку, при этом увидела в чей — то сумке деньги — быстро взяла их с собой.

Вдруг передо мной остановился автобус. В этот момент машина перестала быть нужной — ключи остались в замке зажигания, и я уверенно вышла из машины, ощущая свободу и новый этап своей жизни.

Оплатив проезд, села и автобус тронулся. Вдалеке увидела, как машина парней остановилась. Они искали меня глазами, но мне было всё равно — я уезжала прочь от этой семьи.

Через несколько минут приехала на вокзал. Я заранее посмотрела время последнего поезда и знала, что успею на него.

«Воспоминания»

Купив билет, я неспешно направилась к нужной платформе. На улице ощутимо похолодало, и, достав руки из теплых карманов, я достала из сумки кофту и накинула её на плечи. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом шин электрички, которая через несколько минут появилась на горизонте. Я быстро запрыгнула в её вагон, удобно устроилась у окна, надела наушники и включила музыку, позволяя мелодиям унести меня прочь от реальности.

Внезапно раздался звонок — мама, Вилка и другие пытались связаться со мной, но я мгновенно включила режим «в самолёте», чтобы никто не отвлекал.

До нужной станции оставалось ехать около полутора часов, и атмосфера в вагоне казалась спокойной, почти монотонной. Я уставилась в окно, погружённая в свои мысли, пока внезапно рядом не сели они.

— Привет, Ведьма, — голос высокого, широкоплечего парня с тёмными глазами прозвучал уверенно и игриво. Он уселся прямо напротив меня, широко улыбаясь и словно приглашая вступить в чёрную игру, где правила неизвестны.

— Здравствуй, Слон, — я ответила с лёгкой усмешкой, откинувшись на спинку сиденья и небрежно скрестив ноги, показывая, что не намерена уступать.

К нему присоединилась девушка с длинными тёмными волосами, в чёрном топе и короткой юбке, тихо спросив:

— Ты нас не познакомишь?

— Ах, да, это Ведьма, а это Лиза, — Слон ласково обнял её за плечо, будто утверждая их связь.

Лиза протянула руку для приветствия, но я посмотрела на неё с явным презрением. Со Слонам лучше не связываться. Я не боялась его, скорее, ощущала, что он боится меня.

Между нами завязался напряжённый обмен словами:

— Ты изменилась, — пробормотал он, пытаясь вывести меня из равновесия.

— А ты нет, — спокойно ответила я, читая в его глазах растущее раздражение.

— Слышал, твоя мать теперь с богатеньким ухажёром, — злобно усмехнулся он.

— Слышала, что ты урод, — парировала я, глядя прямо в его потемневшие глаза.

— Хамишь? — холодно спросил он, пытаясь сохранить лицо.

— Отвечаю, — дерзко подмигнула я.

Напряжение росло:

— Слушай, Ведьма, тебе лучше меня слушать…

— А то что? — сохраняла я спокойствие, наслаждаясь его внутренним гневом.

— Я знаю, что ты одна, милая, — ухмыльнулся он, пытаясь выставить меня в слабом положении.

— И что? — улыбнулась я, заметив, как его лицо покраснело, и тихо рассмеялась.

Он наклонился ближе, и я почувствовала его горячее дыхание:

— Не боишься?

— Кого, тебя? — невозмутимо ответила, приподняв бровь.

— Меня, — кивнул он, не отводя взгляда.

— Бояться тебя — значит не уважать себя, — тихо сказала я, изящно наклонившись к нему, а потом выпрямилась.

Слон, потеряв терпение от моей смелости, вскрикнул и поспешно сказал Лизе:

— Пошли.

Они ушли, оставив меня в одиночестве, но с чувством внутренней победы и контроля над ситуацией.

Я ухмыльнулась про себя: моя остановка была следующей. Поднялась, чтобы выйти, и переместилась в тамбур, облокотившись на стену. Мгновением почувствовала чей-то взгляд, повернулась — никого знакомого рядом не оказалось, и я отвела взгляд. Двери открылись, и я сделала шаг на платформу.

На вокзальном пути меня уже ждала Катька — именно она стала моей опорой, когда я попросила о помощи. В простых джинсах и уютной толстовке, встретив меня, она подошла, и мы крепко обнялись — этот момент был полон поддержки и облегчения в моём новом начале.

— Всё нормально, Лида? — беспокойно спросила она, внимательно глядя в мои глаза, словно пытаясь прочесть скрытую боль.

— Пойдет, — ответила я, натягивая на лицо улыбку, которой самой едва верила. Эта улыбка была моей маской, оберегающей от лишних вопросов и жалости.

«Тепло и тоска»

Мы шли к ней домой. Сейчас её родители уехали на дачу к бабушке, так что Катька была одна — именно поэтому она согласилась помочь. Между нами воцарилась молчаливая поддержка, ведь она всегда чувствовала меня без слов и понимала, как мне тяжело сейчас.

Через полчаса мы подошли к её уютной квартире. Я лишь бросила сумку в угол и откинулась на спинку кресла.

— Кушать будешь? — тихо поинтересовалась подруга, словно боясь меня потревожить.

— Нет, — усмехнулась я, — я уже наелась сегодня всем, чем только можно, — воспоминание вызвало лёгкое раздражение.

В этот момент телефон Катьки завибрировал. Она прочитала сообщение и неожиданно воскликнула:

— Ухты!

— Всё нормально? — с настороженностью спросила я.

— Сегодня областная гонка на нашей трассе, — сказала она, взглянув на меня, как будто ожидая реакции.

— Серьёзно? — с удивлением приподняла бровь и подошла ближе.

— Лида, я надеюсь, ты не пойдёшь туда одна, — прошептала подруга, в её голосе звучала тревога и забота, оставляя пространство для моего ответа.

«Угроза, которая висит в воздухе»

Парни быстро созвонились с родителями и сообщили, что Лида сейчас в машине вместе с ними.

— Не дайте ей сесть за руль! — крикнула Наташа, голос дрожал от страха.

— Почему? — удивлённо спросил Никита. Он повернулся и увидел Лиду, которая уже села за руль, спокойно улыбалась и заблокировала двери.

Парни бросились к машине, но было поздно. Лида завела двигатель, машина плавно тронулась, а она помахала им на прощание с той же спокойной улыбкой. Все остались в оцепенении, не сразу осознав серьёзность происходящего.

— Алло! — раздался голос в трубке. Никита взглянул на телефон — он не сбросил звонок, но не знал, что сказать родителям.

— Она уехала, — взял себя в руки Кирилл и забрал телефон у Никиты.

В трубке раздался грохот — телефон упал из рук Наташи.

— Нам нужно поймать её, срочно! — заявил Виктор, подняв телефон.

Парни мгновенно поняли, что надо догонять машину. Через пару минут они поймали попутку и объяснили водителю ситуацию, попросив помочь с преследованием.

Они нашли машину, но та была уже пуста — Лиды не было, и никто не знал, куда она направилась.

Вернувшись к своей машине, они попытались догнать её на автобусе, но попали на красный свет, в то время как автобус уехал на зеленый — и всё было впустую.

— Мы её упустили, — внезапно вырвалось у Никиты, он ударил кулаком по сиденью.

— Заткнись, и так всё ясно, — резко ответил Кирилл, злость была направлена не на брата, а на самого себя и на какую-то непредсказуемую девчонку.

По приказу их отца они все собрались дома и начали обсуждать, как найти Лиду.

— Это всё из-за меня, — тихо и тревожно призналась Виолетта.

— Ты тут ни при чём. Лида всегда что-то выкидывает, — попыталась утешить дочь Наташа.

— Это не первый раз она куда-то уезжала? — спросил Виктор, его голос был озабоченным, но твёрдым.

— Нет. Это не первый уход. — Наташа сделала глоток воды, стараясь собраться с мыслями.

— Что же она вытворяла раньше? — тихо спросил Никита.

— Это долгая история… — Наташа не выпускала телефон из рук.

— Расскажи, — мягко попросил Виктор, присев рядом.

Наташа отчаянно пыталась дозвониться до дочери, но телефон Лиды был вне зоны доступа. Рядом сидел Виктор, Виолетта и парни — напряжение висело в воздухе, словно гром перед бурей.

— Лида всегда была примерной ученицей… — начала Наташа, открывая новую страницу их сложной семейной истории.

«Прошлое, которое не отпускает»

— Конечно нет, пойдёшь со мной? — на лице появилась лукавая улыбка, проявляя волнение и азарт. Катьке совершенно не нравились эти бешеные гонки, а я, вроде как, уже с ними завязала.

— Ла-а-а-дно, — протяжно ответила она, закатив глаза в знак недовольства, — но ты не будешь гонять! — серьёзным взглядом строго посмотрела на меня.

— Я завязала, — легко улыбнулась я, стараясь убедить и её, и себя.

Мы быстро переоделись: я надела чёрные шорты и чёрный топ, волосы собрались в высокий хвост, чтобы ничего не мешало. Катька выбрала чёрные джинсы и яркий красный топ — контраст, идеально подчёркивающий её бунтарский характер.

Посмотрев на себя в зеркало, я как — будто вернулась в девятый класс. В этот же период к нам в школу перевёлся Максим — высокий, голубоглазый, спортивного телосложения парень, сразу же притягивавший к себе все взгляды девчонок. Но не мои — я была «ботаником», и мне было глубоко наплевать на поверхностные интересы других. Со мной всегда была Катька, и, как ни странно, она тоже пыталась привлечь внимание Максима.

В нашем классе были ребята, которые терпеть не могли Максима, и когда тот начал цепляться ко мне и постоянно дразнить, за меня заступился Леха — все звали его Драконом за жаркий характер и внешнюю силу, словно мог обжечь взглядом. Он был выше и сильнее Максима, проводил всё свободное время в спортзале, а я, будучи самой маленькой в классе, едва дотягивалась ему до плеч.

Не понимаю, как так получилось, но спустя всего неделю Максим ушёл в другую школу, не выдержав постоянного противостояния.

А Лёша… он начал клеиться ко мне и, кажется, окончательно прилип. Постепенно я стала проводить с ним больше времени, влилась в его компанию. Все приняли меня, и я чувствовала, что наконец нашла своё место, что между нами — настоящее счастье и первая настоящая любовь.

Лёша научил меня водить машину, а потом и гонять на ней, словно прирождённый гонщик. Это было как настоящее погружение в мир скорости и адреналина. В конце девятого класса мама отправила меня в летний лагерь, где я провела две долгие недели, безумно скучая по Лёше и тем моментам, что мы делили. Когда я вернулась, мы провели остаток лета вместе, и тогда я впервые одержала победу в гонке, получив свои первые настоящие деньги — ощущение было невероятным, словно я впервые смогла дотронуться до своей мечты.

Постепенно я втянулась в этот увлекательный мир. Вместе с Лёшей мы выигрывали одну гонку за другой, я превратилась в «плохую девушку» «плохого парня», и именно здесь судьба свела меня со Слоном — соперником Лёши, которого тот неизменно уделывал на трассе, вызывая у противника бесконечную злость и раздражение.

Чтобы я могла постоять за себя, Лёша научил меня драться, и у меня получалось отлично. На одной из встреч с командой Слона я показала, на что способна, и с тех пор он стал опасаться меня. Я начала заниматься спортом: бегом, тренировками в спортзале — всё это давало мне силы и уверенность. Казалось, впереди только светлое и счастливое будущее.

Но счастье оказалось мимолётным. В конце десятого класса мы с Лёшей расстались — точнее, он бросил меня и уехал, куда именно — я не знала и не хотела знать. В качестве извинения он оставил мне машину, но я не взяла её, гордость не позволила опуститься ниже плинтуса. Машину я оставила рядом с его домом, вскоре там поселились новые соседи.

В одиннадцатом классе я снова взялась за ум, но планку, которую помог мне поднять Лёша, я не отпускала. И вот теперь мы с Катькой шли на самые масштабные гонки года — ежегодное событие перед днём рождения города, куда могли прийти и посоревноваться все желающие, под строгим контролем врачей и полиции.

В нашем городе была большая трасса, на самом деле даже несколько: для машин, мотоциклов и велосипедистов — последние устраивали прыжки и трюки, создавая настоящее зрелище.

Когда мы подошли к месту гонок, нас окружил рев моторов, грохот музыки, шум шин, вокруг танцевали девушки у шикарных тачек, а воздух пропитался запахом горелой резины. На нас тут же обратили внимание — меня знали почти все, и к таким взглядам я уже привыкла, а вот Катька чувствовала себя явно не в своей тарелке, словно попала в совсем неизвестный и опасный мир.

Мы подошли к человеку, который был мне уже знаком. Он сидел на капоте своей машины — темно-синего цвета, чуть выгоревшего на солнце, с едва заметными царапинами, придающими ей характер и историю. В руках у него беззаботно покоилась сигарета, из которой поднимался тонкий струй дымка, лёгкий и свободный, будто отражая его настроение. Вокруг него сгруппировалась небольшая толпа из его компании — ребята с пронзительными взглядами и дерзкими улыбками, словно готовые в любой момент рвануть в бой или подурачиться.

Вдруг раздался громкий голос парня в белой майке с широкими лямками, которая будто намеренно подчеркивала его мускулы. Он стоял в коротких шортах, на правой руке сияла большая, чётко прорисованная татуировка, рассказывающая о его прошлых приключениях и характере. Его голубые глаза были необычными — зрачки слегка расширены, а из-за тусклого освещения казались загадочно мерцающими, словно прячущими в себе тёмные мысли или глубокую усталость. Все это вместе создавало атмосферу напряжённого ожидания — словно вот-вот разразится гром, а сейчас — лишь спокойствие перед бурей.

— Вау, какие люди — с улыбкой ответил парень, увидев меня.

«Тайна и ее истинное имя»

— Я знаю только одну действительно крутую гонщицу последних лет, — с уверенностью произнёс Кирилл, выслушав рассказ Наташи, его голос звучал твёрдо и убедительно, словно он говорил о чём-то знакомом и значимом для него.

— Да? И кого же? — удивлённо спросила Виолетта, нахмурив брови, её любопытство сразу же разгорелось ярким пламенем.

— Её все называют Ведьмой, — спокойно ответил Кирилл. — Но её настоящее имя я не знаю.

— Наша Лида и есть та самая Ведьма, — тихо, почти шёпотом подтвердила Наташа, её голос дрожал от волнения.

При этих словах глаза Кирилла неожиданно расширились, словно он услышал что-то невообразимое. Он не сводил взгляда с Наташи, которая в этот момент с тревогой пыталась дозвониться до дочери.

— Мам, я знаю, что всё это из-за меня, — в голосе Виолетты прозвучала боль и раскаяние.

— Ты при чём? — с растерянностью и лёгким испугом спросила Наташа, не понимая, почему дочь винит себя.

— Я наговорила Лидке всякого, но только потому, что была зла на неё. Она ведёт себя неправильно. И он не имеет права так всё рушить, — слова Виолетты прервали слёзы, которые неожиданно хлынули из её глаз. Она уткнулась в ладони, а Наташа сразу подошла и нежно обняла её, пытаясь унять рыдания.

— Мы найдём её, милая, — шёпотом, тёплым и обнадёживающим, сказала Наташа, крепко прижимая дочь к себе, хотя сама еле сдерживала слёзы.

— Я знаю, где её найти, — вдруг с неожиданной уверенностью произнёс Кирилл. Он встал с места и быстро ушёл, не оглядываясь.

— Куда он? — резко спросил Виктор, который с напряжением пытался использовать все свои связи, чтобы найти Лиду.

Никита пожал плечами, прекрасно понимая, что, если Кирилл говорит так уверенно, значит он действительно знает, что делает.

«Неожиданная встреча»

— Привет, Краб, — с лёгкой улыбкой я подошла к парню. Его плечи были широкими, а взгляд — знакомым и надёжным. Он тепло обнял меня, и я не оказала никакого сопротивления. После нашего расставания меня никто из парней так не касался, но в этом человеке я была уверена: он не причинит мне вреда.

— Ведьмочка, как же я давно тебя не видел! — сказал он, выкидывая недокуренную сигарету. Я заметила этот жест с уважением — он знал, что я не люблю запах табака и потому не курил в моём присутствии. Краб всегда уважал каждого из нашей компании, даже если кто-то был из прошлого.

— Я тоже по вам соскучилась, — ответила я, одновременно поздоровавшись с остальными знакомыми.

Компания у Краба была небольшой, но сплочённой и проверенной временем. Вокруг него стояли три парня — такие же широкие и сильные, как и он: Клык, Скат и Ястреб. У двоих первых были девушки — Фурия и Ласточка. Они были весёлыми, высокими и стройными. В этот тёплый вечер девушки были одеты просто — в короткие шорты и топы, что лишь подчёркивало их уверенность и лёгкость.

— А это Катька, моя подруга, — сказала я, кивая в сторону Кати. Она молча кивнула в ответ, и я улыбнулась ей в ответ, чувствуя её некоторую сдержанность.

— Это моя компания: Краб, Клык, Скат, Ястреб, Фурия и Ласточка, — добавила я, оглядывая всех с улыбкой. Все ответили взаимностью. Катька, хоть и знала, что Дракон втянул меня в эту компанию, но никогда не встречалась с ними лично и казалась немного напряжённой.

Я заметила, как Краб внимательно посмотрел на Катьку и начал разговаривать с ней, пытаясь сблизиться. Однако Катька отвечала ему холодно, словно сдерживала себя. Это, видимо, только разжигало интерес Краба.

— Ты в гонках будешь участвовать? — вдруг спросил Ястреб, обводя меня взглядом.

Я покачала головой.

— Нет.

Я не могла оторвать глаз от ревущих машин, которые мчались по трассе, словно сами драконы, врываясь в сердца бурей адреналина. Кровь закипала, и внутри всё взывало вырваться наружу, взобраться в кабину Краба и врываться вместе с ним на встречу ветру и свободе. Но я сдерживала себя, цепко сжав руки, чтобы не поддаться этому порыву.

Отвернувшись от бликов фар и ревущих моторов, я обратила внимание на девчонок рядом — простых, живых и дорогих мне людей. Катька стояла рядом, всё ещё напряжённая, но постепенно развязывалась, позволяя себе немного расслабиться. Это наполняло меня тихой радостью — видеть, как она оттаивает в этой компании.

Вдруг до меня донёсся знакомый, но сейчас уже чужой голос — многоголосый и хлесткий, словно вспышка из прошлого.

Я обернулась — и ноги начали подкашиваться, будто они стали ватными, а руки непроизвольно дрожали. В висках бил пульсирующий удар, словно молотком дробили голову. Глаза приковал он — высокий, голубоглазый, с дерзкой улыбкой, в простой футболке и джинсах, руки накачанные, левая украшена татуировкой.

Он подошёл так близко, что я могла слышать, как бешено стучит моё сердце. Я не могла оторвать от него взгляд, и он — с такой же непоколебимой уверенностью — смотрел на меня.

— Здравствуй, Ведьмочка, — прозвучал его голос, согретый улыбкой.

Он обнял меня, и я бессильно уткнулась в его грудь, ощущая знакомый, но теперь такой чужой запах одеколона. Я не могла поднять руки, чтобы обнять в ответ, и он, вероятно, решил, что я это не хочу, и отступил. Но разве я хотела?

Встреча с ним стала для меня ударом, словно гром среди ясного неба. И ещё более сильным был шок, когда мой взгляд упал на знакомую машину. Машину которую я недавно угнала.

«Внутренние противоречия»

Кирилл твёрдо знал, где искать Лиду — сегодня проходила областная гонка, и новость о том, что у него дома поселилась самая крутая гонщица последних лет, разжигала в нём азарт. Он улыбнулся, услышав эти слухи — ведь о Ведьме ходили только лучшие — самой сильной, бескомпромиссной и непредсказуемой. Но посадить её в машину и увести домой казалось задачей не из лёгких. Это не просто девчонка, а настоящая легенда гонок — как заставить её сесть в машину?

— Придумаю что-нибудь на ходу, — пробормотал он, не снижая скорость, стремясь скорее добраться до трассы. Поездка на машине при высокой скорости должна была занять около сорока минут, но для него время не имело значения — главное было встретиться с ней.

В памяти всплыли моменты из ресторана — она зацепила его чем-то особенным. Кирилл не из тех, кто скрывает эмоции, не терпит лжи и фальши. Ее глаза — самые тёмные в её семье — обычно не излучала улыбок. Он видел, как сестра Лиды накинулась на неё, и в груди закипело желание встать на её защиту, но он сдержался — женские разборки не его сфера, и позднее он пожалел об этом.

Когда Лида быстро утерла слёзы, он хотел подойти и поддержать её, но боялся, что это будет воспринято неправильно или вовсе оттолкнёт её.

Он прибыл на гонки раньше, чем ожидал, хотя и гнал изо всех сил. Музыка долбила в ушах, заставляя кровь бурлить ещё сильнее. Остановившись на привычном месте — сегодня, оно было забронировано специально для него, — он осмотрелся. Здесь он должен был быть не чтобы забрать «сестру», а, чтобы гонять и побеждать.

И тут он увидел её — взгляд Лиды встретился с его, и, не колеблясь, он направился к ней.

***

— Ты что тут делаешь? — голос Лиды прозвучал удивлённо, но в нём чувствовалась твёрдость.

— За тобой приехал. Наташа волнуется, — ответил Кирилл с решимостью и уверенностью, словно его слова не допускали сомнений.

В этот момент раздался холодный голос Краба, готового тут же отогнать незваного гостя: — Это кто?

Я ощутила тяжесть руки на плече и подняла взгляд — рядом со мной стоял Дракон. Его взгляд был как огонь, прожигал Кирилла, но тот не обращал на это внимания.

— Руку убери, — сказала я, резко сбросив его руку и сделав шаг назад. — А ты уезжай отсюда и скажи маме, чтобы не искала меня.

— Я не уеду один, — твёрдо заявил Кирилл.

Дракон встал передо мной, словно пытаясь встать на защиту:

— Она же сказала, что не поедет с тобой, — голос его был грубым и холодным.

— Отвали, — холодно и резко прервал Кирилл. Они были одного роста и смотрели друг другу прямо в глаза.

Я почувствовала, что в воздухе пахнет конфликтом, и быстро оттолкнула Дракона в сторону — драку видеть мне не хотелось.

— Ладно, я поеду домой, но по одному условию, — сказала я холодно и решительно.

— При каком? — удивлённо спросил Кирилл.

— Гонка. Если побеждаешь ты — поеду с тобой. Если же я — отдаёшь мне машину и деньги. — Я встретила его холодным взглядом и протянула руку. К моему удивлению, он пожал её. В тот же миг Фурия разжала руки. Кирилл внимательно посмотрел на меня и направился к своей машине.

По пути он договорился с организаторами гонок, заплатил им и сел за руль.

— Краб, дай мне машину, — обернулась я к нему с победной улыбкой и получила ключи и ответную улыбку.

— Уделай его, Ведьмочка, — подбодрил меня Краб.

Я села в машину, провела ладонями по рулю — как давно я не была за рулём! Вдохнула глубоко, и волна адреналина мгновенно ударила в голову.

Выезжая на стартовую линию, рядом успела подбежать Катька.

— Лида, не делай этого, — умоляла она.

— Всё будет хорошо, — ответила я с улыбкой, и Катька ушла. Вдруг появилась машина Кирилла.

Машина его действительно была мощнее машины Краба — её двигатель рычал громче, подвеска была жёстче, и разгон казался мгновенным. Но я — Ведьма, и опыт у меня не один раз подтверждён победами. Улыбка вспыхнула на моих губах — она была вызовом и уверенной ставкой, а Кирилл, заметив это, настороженно сжал руки на руле, словно предчувствуя предстоящую борьбу.

Когда погас свет светофора и загорелся зелёный, машины рванули вперёд словно выстрел из пушки. Я знала трассу досконально — каждый поворот, каждое узкое место, где можно было максимально эффективно поддать газу и вырваться вперёд. Трасса для меня — как вторая натура.

Кирилл мчался рядом, словно тень, не давая расслабиться ни на секунду. Вся кровь бурлила, адреналин захлёстывал, пульс бился так, что казалось, его слышат все вокруг, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Но меня не пугало ничто — ни давление соперника, ни скорость. Наоборот, с каждой секундой росло чувство свободы, радости, чистого восторга — будто летела навстречу чему-то большому и важному.

И вот уже финиш. Кирилл буквально дышал мне в затылок, но я выжала всё из машины — сильнейший рывок на газе, и машина вырвалась вперёд, отрываясь на критически малое, но решающее расстояние. Я была первой. Я выиграла. Опять. Ведьма в гонках — непобедимая.

Сбавив скорость, я уверенно направилась к месту стоянки, отдала ключи Крабу и вылезла из машины. Толпа мигом окружила меня с поздравлениями, но взгляд мой сразу нашёл Катю — она стояла в стороне, словно обиженная и отстранённая, и это заметно выбивало из общей духа праздника. Я подошла к ней:

— Катька, я выиграла, ты видела? — воскликнула я с улыбкой, пытаясь обнять подругу.

— Видела, — её голос был сухим, взгляд отвела в сторону.

— Ты на меня обижена? — спросила прямо.

— Это опасно, а ты втянулась в это, — растерянно начала она кричать, размахивая руками.

— Мне стало легче, — с раздражением ответила я, голос повысился. — Ты это понять можешь?

— Знаешь, Лида, ты сумасшедшая! — выкрикнула она и направилась к выходу.

Я осталась стоять, наблюдая, как подруга уходит. В душе вдруг стало холодно, настроение упало так же резко, как и поднялось от гонки. Я чувствовала, что изменилась, и теперь уже никто не может меня вернуть прежней.

Вдруг за спиной раздался спокойный, глубокий мужской голос:

— Молодец, ты действительно классная гонщица.

Я повернулась — передо мной стоял Кирилл. К моему удивлению, он улыбался, а в руках вертел ключи. Взгляд мой невольно скользнул на Дракона, который стоял у машины Краба. Его улыбка была широкой и искренней — он радовался моей победе.

— Держи, — протянул Кирилл ключи от своей машины. Я взяла их и случайно коснулась его пальцев. Они были такими горячими, что невольно захотелось прикоснуться ещё.

— Хотя ты и выиграла, Наташа сильно за тебя переживает. Лучше бы тебе вернуться домой, — улыбавшись, добавил он. Почему он улыбался, я не понимала, ведь он проиграл какой-то девчонке.

Я кивнула ему, и он последовал за Катькой. Они быстро растворились в толпе, а я осталась стоять на месте. В груди как будто стало пусто и холодно — словно у меня вырвали часть сердца.

— Ты большая молодец, — за спиной прозвучал голос Дракона.

Я не поворачивалась, пытаясь сохранить дистанцию и не показывать слабость.

— Хороший учитель был, — тихо ответила я, не желая вступать в разговор.

Он приблизился, и его голос стал мягче, почти нежным:

— Лида, — но в тот момент мне не было нужно это тепло.

«Попытка объясниться»

Я только что отошла от него — зачем он вернулся? Почему именно сейчас? Что он хочет? Я столько страдала из-за него, а он просто появляется вновь, словно ничего не было.

— Что? — мне пришлось повернуться, но моё лицо оставалось холодным и отстранённым.

— Я скучал, — тихо сказал он, глядя мне прямо в глаза.

— А я нет, — выдала я холодным и резким тоном, отворачиваясь.

Он мягко взял моё лицо в ладони, заставив снова посмотреть на него. Его руки были грубые, но невероятно горячие.

В глубине души хотелось, чтобы он обнял меня, поцеловал и не отпускал, но что-то внутри держало меня в стороне, отталкивало.

— Лида, извини, я не хотел причинять боль, — говорил он, не сводя взгляда.

— Но все же сделал, — сухо ответила я.

— Я правда не хотел, — звучало в его голосе сожаление.

Я резко отняла руки и отошла.

— Я не хочу это слышать! Я и так страдала из-за тебя! Ты хочешь, чтобы я просто простила тебя за всё? Нет, милый, нет! — кричала я, выплескивая всю накопившуюся злость. — Уйди из моей жизни так же навсегда, как и ушёл тогда!

Он попытался что-то сказать, но я не дала. Бросилась к машине Кирилла, завела её, чувствуя, как комфорт и мощь машины наполняют меня уверенностью и силой.

Выехав на дорогу, я сразу увидела Катьку, которая шла медленнее Кирилла.

— Садись! — крикнула я, выглядывая из окна, но она не остановилась. — Садись, мы догоним Кирилла, и он отвезёт нас домой. Я больше не буду гнать, Катька, я не могу ехать так медленно, пробка уже образуется!

Она, поняв, что я права, запрыгнула на заднее сиденье. Машины действительно начали скапливаться.

Через короткое время увидела Кирилла, идущего по тротуару.

— Кирилл! — позвала, и он тут же посмотрел в мою сторону. Я кивнула — он сел к нам в машину.

— Ты сказала, он нас увезёт домой, — сухо и тихо сказала Катька.

— Сейчас припаркуюсь, — ответила я прохладно, — и он сядет за руль.

Я аккуратно поставила машину, вышла с Кириллом.

— Всё нормально? — спросил он, пока мы пересаживались.

Я просто кивнула, скрывая весь тот вихрь эмоций, что бушевал внутри.

Он сел за руль, а я устроилась рядом с Катькой. Мы ехали в тишине, но в голове всё бурлило. Слова Дракона терзали меня изнутри, словно душили: хотелось, чтобы он был рядом, чтобы поддержал, но в то же время я отчаянно не была готова пускать его обратно в свою жизнь. Он изменил меня — из послушной «заучки» я превратилась в жесткую, порой резкую девушку. Я могла нахамить кому угодно, неважно — близкому или постороннему. Чаще всего срывала злость на Вилке и маме. Сильно переживала, но мириться не шла, хотя знала — в этом моя ошибка. Казалось, я делала им больно, но не могла иначе. Чтобы меньше создавать проблем, стала уезжать на разные мероприятия вне дома: участвовала в конференции по защите природы — сухая, однообразная тема, но занятие длилось две недели в другом городе. Ездила на соревнования, где не выигрывала, но главное — это была дистанция от дома, от мамы, от Вилки.

Катька показывала маршрут, и примерно через пятнадцать минут Кирилл привез нас к ее дому.

— Подожди меня, я возьму вещи, и поедем домой, — сказала я и пошла в дом за сумкой.

К счастью, я не успела её разобрать. Взяла сумку, попрощалась с Катькой, извинилась за конфликт на гонке — не люблю чувствовать себя плохим человеком, который не держит слово. Впервые за долгое время я извинилась перед кем — то. Она поняла, мы обнялись.

Села на заднее сиденье машины, почувствовав усталость после гонки. Включила телефон и сразу увидела звонок от мамы — её голос дрожал от волнения.

— Лидочка, девочка моя…

Я глубоко вздохнула, стараясь справиться с дрожью в голосе.

— Мам, прости, я еду домой с Кириллом.

В ответ услышала её плач и слова поддержки:

— Мы ждём тебя.

Чтобы не расплакаться самой, прервала разговор и убрала телефон. Глядела в окно, погружённая в тревожные мысли. В тишине раздался тихий голос Кирилла, словно он боялся нарушить моё настроение:

— Лид…

— Что? — переспросила я, повернув голову к нему.

— Она боится тебя потерять, — с сожалением ответил он. Наши взгляды встретились, и я увидела искреннюю печаль в его глазах.

— Она всё рассказала? — спросила я, уже зная ответ.

Кирилл кивнул. Вопрос о его семье всплыл в голове, хотя показался глупым:

— Что случилось с вашей мамой?

Он замолчал — тема была тяжёлой. Я отвела взгляд к окну.

— Её не стало, когда нам с Никитой было по десять лет, — начал он, не отводя глаз от дороги. — Мы погодки, я старший.

Я повернулась к нему и заметила, как напряжение отражается в жилках на его шее.

— Если не хочешь говорить, не надо, — мягко сказала я, впервые проявляя настоящее сочувствие. Потерять отца было тяжело для меня, а потерять маму — это, наверное, ещё больнее.

— У неё нашли неизлечимую болезнь, и она умерла, — в его голосе звучала глубокая грусть, понятная мне.

— А ваш отец? — неожиданно спросил он.

Он посмотрел в зеркало, наши глаза вновь встретились.

— Он тоже умер. Мама сначала говорила, что он герой-пожарный, погиб на службе. Позже я узнал правду — на него упал строительный кран. Вот так.

Эти слова повисли в воздухе — за ними стояла тяжёлая, но правдивая история потерь и боли, которую Кирилл разделял с Никитой.

Рассказывая, я удивлялась собственной лёгкости — словно сбросила тяжесть с плеч.

Кирилл тихо вздохнул, я ответила тем же.

Дальше молчание заполнило пространство. Я смотрела в окно, наблюдая дома с зажжёнными огнями, проезжая мимо многоэтажек, где в окнах мерцали светлячки — словно звезды на ночном небе. Так много жизней, так ярко и одновременно одиноко.

***

Кирилл действительно круто участвовал в гонке, но, к сожалению, проиграл. Внутри не было ярости — он просто не чувствовал злости, и сам не мог объяснить, почему. Вместо этого его охватывало некоторое спокойствие. Он радовался за Лиду, смотрел, как она с сияющим лицом подошла к подруге, но та быстро рассердилась и куда-то ушла. За лёгкой улыбкой на лице Лиды скрывалась боль: она словно превратилась из весёлой девчонки в маленькую девочку, которую опять бросили.

Набравшись смелости, я подошёл к ней. Раньше я не боялся общаться с девушками — они сами проявляли интерес, но почти всех кто-то отрывал от меня. С Лидой было иначе — мне не хотелось причинять ей боль, наоборот, хотелось защитить её от всего плохого.

Лида смотрела вслед своей подруге, а я осторожно, чтобы не напугать, произнёс:

— Молодец, ты действительно классная гонщица.

Я пытался улыбнуться. Хотя расставаться со своей машиной не хотелось, всё же почему-то я был уверен, что Лида справится, и моя машина в надёжных руках.

Она посмотрела на меня с расстроенными глазами. Если бы что-то ещё случилось, она бы, наверное, не сдержалась и заплакала. Но через мгновение перевела взгляд на парня, стоявшего у машины. Меня слегка передёрнуло, но я не боялся его — я боялся лишь за Лиду, чтобы ему не удалось причинить ей боль. Когда он начал вести себя нагло, я еле сдержался, чтобы не ударить его, кулаки сами сжались.

— Держи, — сказал я и протянул ей ключи от своей машины.

Когда она взяла ключи, и наши руки соприкоснулись, мне показалось, что между нами проскочила искра. Но лицо Лиды оставалось таким же грустным и невозмутимым. Я просто ушёл. Всю дорогу думал о ней: о её глубоких глазах, напоминающих море или ночное небо, о её тонкой талии — это, конечно, отдельное искусство. Маленькая, хрупкая, но внутри — целый мир силы и характера. Характер «пушка» — я понял это ещё в ресторане, когда она страстно отстаивала свои права. Она первая, кто не цепляется ко мне, не кидается на шею, как остальные девчонки.

От всех этих мыслей меня оторвал хрупкий голос:

— Кирилл!

Она махнула головой, приглашая сесть в машину. Я быстро залез внутрь и увидел её подругу, которая начала наезжать на Лиду по поводу гонок. Лида ответила холодно, не глядя на неё.

Я старался не смотреть на Лиду слишком пристально — её лицо было ещё грустнее, чем, когда я уходил. Что же могло случиться на трассе?

— Всё нормально? — спросил я, когда мы вышли из машины, чтобы пересесть на другие места — я сел за руль, она — рядом.

Она просто кивнула, но в зеркале я заметил, как она старается сдержать эмоции. Мне стало её жалко, хотелось обнять и защитить от всего мира.

Мы доехали до дома её подруги, она попрощалась, и мы поехали дальше. Мне почему-то захотелось начать разговор — просто сказать, что она не одна. Я видел, как Наташа действительно переживала за Лиду, когда узнала, что та уехала.

Наш разговор сложился не слишком удачно — он словно натыкался на невидимые стены молчания и неразрешённых эмоций. В какой-то момент беседа перешла к теме родителей — тех, кого уже нет. Я не хотел затрагивать эту больную тему, но, увидев её взгляд в зеркале, полный тоски и скрытой печали, не сумел остановиться. Тогда я рассказал ей историю о своей матери. В ответ она открылась мне и поведала о своём отце.

Мы говорили с необычной лёгкостью, словно были знакомы уже много лет. Это придавало разговору особую искренность, и я даже позволил себе немного расслабиться. Мне нравилось, что, несмотря на тяжесть темы, мы смогли найти общий язык — хоть о чём-то настоящем и важном. Но вскоре Лида вновь замкнулась в себе, уставившись в окно, словно ища ответы где-то вдали.

Я часто невольно бросал взгляды на неё: её глаза были наполнены грустью, а лицо не озаряла улыбка. И всё же воспоминание о её счастливом лице после победы — того светлого момента, когда улыбка словно расцветала на её губах — грело мне душу. Мне хотелось ещё раз подарить ей радость, получить эту улыбку и, может быть, вновь разделить с ней волну удовольствия от гонки.

***

Машина наконец остановилась спустя час, или может даже два — время растаяло в тревожном ожидании. Я медленно вышла, схватила сумку и направилась к дому. Неожиданно из дверей по лестнице бежала мама, и, не сдержав эмоций, прильнула ко мне, обхватив руками так крепко, что я услышала её всхлипывание. За ней выбежали Вилка и Виктор — они окружили меня дружным смятением объятий, и в этот момент дышать стало трудно от переполнявших чувств.

— Прости меня, Лида, — произнесла Вилка, отстраняясь, и я заметила, как на её лице появилась улыбка. Это было странно и тепло одновременно.

— Ты назвала меня по имени? — От услышанного на лице появилась ответная улыбка.

— Ненадолго, — улыбаясь, ответила она, не сводя с меня взгляда.

— Простите меня, — тихо сказала я, отделяясь от родных. — Больше такого не повторится. — В моих словах была настоящая искренность.

В дороге ко мне приходили тревожные мысли: я ведь стала тяжестью для мамы, а ведь ей нужно готовиться к свадьбе. Ей стоит лишь радоваться — она вновь нашла счастье, и я должна была сделать всё, чтобы не стать источником новых проблем.

— Мы переживали за тебя, милая, — сказала мама, тихо вытирая слёзы.

Я опустила глаза, чувствуя, как краснею от стыда.

— Обещаю, больше так не буду.

— Пойдём в дом, — предложил Виктор, нежно обнимая маму за талию. В этот момент я впервые улыбнулась, замечая их искренние отношения.

Мы тихо шли внутрь. Я шла медленно, подходя к лестнице. Взглянув вверх, увидела падающую звезду, и мгновенно загадала желание. Улыбнувшись, поднялась наверх.

Мама, Виктор и Вилка ушли на кухню, и я остановилась возле лестницы. Оглянувшись, увидела, как мама нежно улыбается Виктору, а он ласково целует её в лоб.

— Привет, — вдруг раздался мужской голос, и я вздрогнула.

Я повернулась и увидела Никиту — в черных шортах и белой майке, которая подчёркивала ширину его плеч и силу торса. Я была поражена: такого мягкого и вежливого парня и представить нельзя было таким мускулистым.

— Привет, — кивнула я, поднимаясь по лестнице.

— За тебя все переживали, — улыбнулся он мягко.

— И ты? — удивлённо спросила я, не отводя взгляда.

Он кивнул и широко улыбнулся.

— Не делай так больше, — с юмором погрозил мне пальцем, и я рассмеялась.

— Постараюсь, если будешь за мной присматривать, — сказала я и тут же пожала плечами от смущения, покраснев.

— Я постараюсь, — улыбнулся он. — Мило стесняешься.

Эти слова заставили меня быстро ретироваться в свою комнату, где я захлопнула дверь.

— Вот дура, — пробормотала я себе под нос, кидая сумку в гардероб.

Пошла в душ и под прохладной водой стояла минут пять, мысли роились в голове. Снова невольно улыбнулась, вспоминая Никиту. Такой милый, добрый парень… Интересно, есть ли у него девушка или он всё ещё думает о той Эмилии?

«Сообщение из прошлого»

Выйдя из душа, я надела свою любимую пижаму с дракончиком — такую уютную и теплую. Плюхнулась на огромную кровать, на которой с лёгкостью могли уместиться почти пятеро таких, как я, глубоко вздохнула: вот первый день в этом доме, а уже столько испытаний и переживаний, словно целая жизнь пронеслась одним мигом. Мой взгляд лениво скользил по потолку, пока вдруг не услышала лёгкий вибрирующий звук — телефон. С неохотой поднялась и подошла к туалетному столику, где лежал аппарат. На экране мигали несколько сообщений с незнакомого номера.

Я открыла первое:

«Привет, Лида. Это Леха — Дракон. Нашёл твой номер через знакомых.»

Второе тронуло:

«Лид, прости меня. Я правда большой придурок и сам страдаю. Я должен тебе все объяснить»

Третье — с надеждой:

«Давай завтра встретимся в ТЦ Янтарь в два часа, на третьем этаже, возле японской кухни. Прошу.»

Сердце сжалось от боли и жалости. Я закрыла глаза, тяжело вздохнула, отбросила телефон на кровать и посмотрела в зеркало.

— Что мне делать, Лида? Очнись, — прошептала себе, глядя на отражение. По щекам покатились слёзы, но я быстро их вытерла тыльной стороной руки.

— Так, соберись! Ты ведь Ведьма. Ты сильная. Ты справишься. — ещё один глубокий вдох, и я легла обратно, не зная, что делать дальше погрузилась в сон.

Во сне мой кошмар преобразился. Вместо страха и одиночества теперь теплота. Мы с мамой и Вилкой стояли у дома Виктора, смеялись и радовались. Позже к нам подошли Виктор, Кирилл и Никита. Мы не отпускали друг друга, взялись за руки и пошли вместе. Мне стало так тепло и спокойно, но что-то тянуло повернуть голову — а там, позади, стоял мой папа. Он улыбался и махал нам рукой, словно освободившись от прошлого. По щекам потекли слёзы. Я помахала ему в ответ, а он… растворился как туман, и я поняла — он отпустил маму и искренне рад за неё.

Проснулась от звонка будильника, потянулась и впервые за несколько дней улыбнулась. На часах было семь утра. Поднялась с кровати с хорошим настроением, умылась, собрала волосы в хвост и спустилась на кухню — там уже сидели все.

— Доброе утро всем, — с лёгкой улыбкой произнесла я, чувствуя тепло нового дня и уют, который словно окутывал комнату.

— Доброе утро, — прозвучало в унисон от всех вокруг, и этот общий отклик поднял моё настроение ещё выше.

Виктор сидел в центре стола, погружённый в свой телефон, уже готовый к работающему дню. Его темно-синий пиджак идеально сидел на плечах, а белоснежная рубашка придавала образу изящества и строгости одновременно. Он выглядел собранным и уверенным.

Рядом мама листала журналы мод с лёгким недовольным выражением, будто подбирала что-то важное. Её волосы были аккуратно собраны в элегантный пучок, а тёмно-красный костюм подчёркивал изящные формы тела. Глаза обведены тушью, ресницы густые, а на губах яркая алый помада — она выглядела одновременно строго и женственно.

Вилка сидела напротив мамы и была облечена в элегантное синее платье выше колена, волосы аккуратно распущены, аккуратно откинуты назад, не закрывая лица. Выделялись чёткие стрелки на глазах и густые тёмные ресницы, которые придавали взгляду выразительность. Её губы были украшены насыщенной красной помадой.

С той же стороны, что и мама, сидели Кирилл и Никита. Никита сосредоточенно переписывался в телефоне, а Кирилл был увлечён чем-то в планшете. Их строгие синие костюмы, галстуки и белые рубашки выглядели безупречно — казалось, что в их работе существует строгий дресс-код, и это добавляло им серьезности. Я невольно улыбнулась этому осознанию.

Я села рядом с Вилкой, пытаясь повторить её осанку, но быстро поняла, что держаться так прямо всё же тяжеловато. Все сидели с прямой спиной, ноги вместе под столом.

— Виктор, — громко позвала я, привлекая к себе внимание.

— Что случилось, Лида? — ответил он, и вдруг все взгляды устремились на меня.

— Могу ли я считать себя… в родном доме? — спросила я прямо, увидев, как мама слегка кивнула, будто предвосхищая мой вопрос.

— Конечно, — мягко и тепло ответил Виктор, и в его словах звучала поддержка.

Я улыбнулась во весь рот, закинула одну ногу на стул, так что колено согнулось и упиралось в тело, а вторая стояла на полу, давая опору. Виктор рассмеялся, а мама, бросив на меня строгий взгляд, тихо сказала:

— Лида, сядь нормально!

— Мам, ну я же дома, — ответила я с улыбкой, глядя на Виктора, который радовался, видя меня такой расслабленной.

Мама тяжело вздохнула, и Виктор положил руку ей на колено, от чего её взгляд смягчился, и она улыбнулась в ответ.

Я налила себе ароматного чая из чайника на столе и взяла несколько блинчиков. Кушая и наслаждаясь моментом, я внимательно разглядывала всё вокруг — уютный свет утреннего солнца, который пытался пробиться через тучи, точные линии мебели и тёплые лица близких людей. В этот момент обстановка казалась идеальной, и внутри нарастало чувство спокойствия и надежды.

На потолке величественно висит огромная позолоченная люстра, которая словно излучает мягкое теплое свечение, придавая комнате особый шарм и торжественность. Её изящные подвески играют бликами света, наполняя пространство изысканностью и роскошью. Потолки выполнены из натяжных материалов — ровные, гладкие и аккуратные, что подчёркивает современность и чистоту интерьера, сделав его лёгким и воздушным.

Стены украшают элегантные композиции из живых или искусственных цветов с длинными листьями, свободно спадающими вниз. Они придают помещению уют и свежесть, создавая атмосферу природы и умиротворения даже внутри.

За большими окнами виднеется бассейн с расставленными вокруг шезлонгами — идеальное место для отдыха и релаксации. Несмотря на дождливую погоду за окном, внутри царит тепло и комфорт, создавая ощущение защищённого пространства.

Кухня устроена максимально функционально и удобно. За просторным обеденным столом, где собирается вся семья, расположена барная стойка с прикреплённым держателем для бокалов — стильный и практичный элемент. Позади стоит большой холодильник и плита, возле которой в белоснежной поварской форме и классическом высоком колпаке трудится повар. Также в кухне есть микроволновая печь, дополняющая профессиональное оборудование и позволяющая быстро готовить или разогревать блюда.

В целом, кухня гармонично сочетает в себе роскошь, комфорт и высокую функциональность, отражая статус и утончённый стиль жизни её владельцев.

После того как Виктор и парни попрощались и ушли на работу, я получила разрешение от мамы съездить в город. Дождь только что перестал, но я надела тёплую одежду — чёрные джинсы и белый топ, который прикрывал живот и оголял плечи. Собрала волосы в пучок, накрасила ресницы, надела серьги-кольца и не забыла про финальный штрих — духи с цитрусовым ароматом. Взглянув в зеркало, я надела кроссовки, взяла телефон и вышла.

Меня до торгового центра «Янтарь» довёз мужчина, который привез нас в этот город и дом Виктора, Саша — работает у Виктора почти двадцать лет. Нам было легко общаться, и мы сразу договорились перейти на «ты», что добавило непринуждённости в разговор.

Подъехав к ТЦ, Саша остался в машине по моей просьбе. Я надела наушники и направилась за покупками — сначала в канцелярский магазин за новым альбомом, кистями и красками. Получив сообщение от Саши с просьбой сообщить, если понадобится помощь, я отправила ответ и поднялась на третий этаж, где расположены разные кафе и столики. Там уже сидели посетители, кто-то ждал заказ, кто-то разговаривал или спокойно наслаждался едой.

«Следы прошлого на душе»

Я подошла к японской кухне и сразу увидела его. Он сидел за столиком, одетый в идеально сидящий синий костюм и голубую рубашку — словно вышел из фильма о деловых встречах. Когда наши взгляды встретились, на его лице заиграла улыбка — ту самая, от которой внутри что-то подрагивало и ныло. Я сделала глубокий вдох, будто пытаясь заглушить ворох эмоций, и, скрывая трепет в груди, села, напротив. Ноги словно превратились в ватные, а сердце билось так громко, что казалось, его могут услышать все вокруг. Но я не позволила себе выдать ни малейшую слабость — лицо оставалось холодным и нейтральным, будто лёд.

— О чём хотел поговорить? — спросила я с лёгким презрением, не поднимая глаз, словно осматривая оппонента.

— Привет, — сказал он с той самой широкой, вызывающей улыбкой, которая одновременно раздражала и манила.

— Быстрее к делу, — будто режущие иглы, звуки сердца, сопровождали мои слова.

— Ты очень изменилась, — его голос резко охладел, словно тень прошлась по лицу.

— Мы будем говорить, кто как изменился? — усмехнулась и с удивлённой бровью взглянула на него.

— Можно и об этом, но позже, — в руке у него зазвенел пульт от заказа. Он встал и ушёл за заказом, оставив меня наедине с моими бешено колотящимися мыслями и нервным ожиданием.

Когда он вернулся, аккуратно поставил передо мной поднос с картошкой фри, колой, чаем и пончиком с ягодной начинкой.

— Помню, ты любишь чёрный чай без сахара, — протянул мне стакан и сладость.

Я сдержанно ответила:

— Спасибо, я не голодна.

Воспоминания нахлынули с такой силой, что по спине пробежали мурашки — как он однажды приносил мне чай и пончики, сидя рядом на улице, а теперь всё так далеко.

— Лид, давай поговорим спокойно обо всём, — его голос прозвучал почти жалобно.

— Нам есть о чём говорить? — резко перебила я, гнев тихо, но уверенно поднимаясь внутри.

— Есть, — сказал он твёрдо, с требовательным тоном, от которого многие бы уже сдались, но я не из их числа.

— Тогда говори, — бросила я, не скрывая презрения.

Тем временем вокруг становилось всё больше людей. За его спиной я заметила Кирилла с парнями — он взглянул на меня, затем на него, словно всё понял. Сел недалеко, и это только усилило моё внутреннее напряжение.

— Лид, то, что случилось полтора года назад — это не моя вина. — Он сделал глоток колы и продолжил — Я не хотел расставаться с тобой, но и встречаться не мог.

Я скрестила руки на груди, откинулась на спинку стула, показывая, что мне уже всё равно. Внутри бурлила горечь, но наружу она не вырывалась.

— Ты мне не веришь, я это понял, — тихо сказал он. — Ты оставила машину возле моего дома и даже не забрала письмо, которое я тебе написал. А там была информация, как нам все продолжить.

Моё терпение лопалось, сердце словно начало ныть с невыносимой силой. Я прижала руки к груди и спросила сквозь сжатые зубы:

— Что ты от меня хочешь сейчас?

А в ответ он медленно протянул мне конверт. Казалось, будто в его руках лежит не просто бумага, а целый мир, полный незаконченных слов и невысказанных чувств.

— Что это? — тихо спросила я, переводя взгляд на конверт, который дрожал в его руках почти так же, как и я внутри.

— Это письмо, — голос его дрогнул и зазвучал с редкой для него искренностью и болью. — В нем всё рассказано до мелочей… Возьми его, остынь, прочитай, когда будешь одна. Или… можешь разорвать его прямо сейчас и выбросить. Решай сама.

В этих словах сквозила глубокая вина и сожаление, и вдруг мне стало жалко этого человека — того, кто когда-то был моим миром и защитой. Сердце тянулось к нему, хотелось поддаться воспоминаниям, прижаться к нему как раньше, почувствовать его тепло и горячие, обжигающие поцелуи — спасавшие будто от всего мира.

Но я молча встала, взяла конверт, спрятала его в пакет и повернулась к выходу. В этот момент он нежно перехватил мою руку, его пальцы были теплыми и робкими.

— Я буду ждать твоего ответа, — произнёс он, глядя прямо в глаза, — Света в конце тьмы.

Он отпустил мою руку, а я, несмотря на это прикосновение, пошла с гордо поднятой головой. Этот шёпот, эта фраза несли в себе наш тайный знак — мы вместе придумали её, чтобы обозначить нашу связь. Для него я была светом, а он — той самой тьмой, что окружала меня. И вдруг бесконтрольно, беззвучно по щеке скатилась слеза.

В этот момент кто-то крепко схватил мою руку. Испуганно остановилась и обернулась — передо мной стоял Кирилл. Сердце не выдержало, и я без слов прижалась к нему так крепко, словно хотела найти спасение. В небе разразился гром, и начался ливень — словно сама природа разделяла мою боль и облегчение.

***

Виктор вместе с парнями рано утром уехали на работу, но ни один из них не мог сосредоточиться: мысли плели свои цепи, уводя каждого в личный мир. Виктор думал о Наташе — о ее мягкой улыбке и тихом смехе, заставлявших его сердце биться чаще. Кирилл и Никита не могли выбросить из головы Лиду. В памяти жила картина: она так спокойно сидела за обеденным столом, невозмутимая, словно сама весна, окутанная уютом своей слегка большой пижамы — нежной и милой, подчеркивающей ее хрупкость и невинность.

Слова Лиды о том, что ей нужна защита, словно удар молнии пронзили сознание Никиты. Его сердце дрогнуло от желания стать для нее опорой, пригласить куда-нибудь, где она будет с ним наедине. Кирилл же испытывал внутреннюю борьбу — как бы отстраниться от нее, перестать думать, ведь Лида была дочерью мачехи, почти как сестра, и чувства казались запретными.

Чтобы отогнать тревожные мысли, Кирилл решает встретиться с друзьями в ТЦ «Янтарь». Там его ждали Даня и Антон — оба спортивные, высокие, энергичные. Даня — голубоглазый блондин, работающий в автосервисе, и Антон — кареглазый, с почти выбритой головой, владелец нескольких клубов, чья суровость отражала решимость и силу характера. Приветствия были краткими, и они поднялись на третий этаж, говоря о бизнесе.

Кирилл на время увлекся разговорами, пытаясь забыть о Лиде. Однако внезапное сообщение от Эмилии сбило его с мысли: «Привет. Не хочешь сходить на обед вместе?»

Это послание, хотя и было холодно отвергнуто — «Привет, нет, я уже ушел», — напомнило о прошлом, которое Кирилл старался забыть.

Опуская телефон в карман, он снова обратился к друзьям, но мысли в голове крутились вокруг Лиды. Он рассказывал, что сейчас работает у отца, и внезапно заметил Лиду. Она сидела с каким-то парнем в стильной одежде — красивый топ оттенял её глубокие темно-синие глаза. Взгляд Кирилла на этого парня был настороженным — он помнил его с гонок и не испытывал симпатии. Парни быстро сделали заказ и сели неподалеку от Лиды, но разговор их был слишком тихим, чтобы Кирилл мог услышать хоть слово.

— Все нормально? — внезапно спросил Даня, заметив, что Кирилл как будто потерялся в своих мыслях.

Кирилл едва кивнул в ответ, не отрывая взгляда от Лиды. Он видел, как она напряглась рядом с молодым человеком, с которым сидела. Напряженность висела в воздухе, и это тревожило его всё сильнее.

— Ты что, запал на эту девчонку? — голос Антона прозвучал слегка насмешливо и дерзко.

— Тоха, заткнись, — резко отрезал Кирилл, — это дочь моей мачехи.

Несколько секунд он все же позволил глазам оторваться от Лиды.

— А она ничего такая, — прищурился Антон, оценивая.

— Ей ещё нет восемнадцати, придурок, — напомнил Кирилл с напряжённой улыбкой, пытаясь скрыть волну эмоций.

Внезапно Лида поднялась, сжимая в руках какой-то конверт, и быстро вышла из торгового центра. Таким резким движением Кирилл будто пробудился и мгновенно вскочил, чтобы пойти за ней, как ребёнок, боящийся потерять что-то важное.

— Эй! — крикнул Антон, но Кирилл лишь махнул ему рукой в ответ, игнорируя.

— Что с ним? — удивлённо спросил Антон, обращаясь к Дане.

— Похоже, влюбился, — усмехнулся Даня.

— В сестру? — не поверил Антон.

— Кто их разберёт, этих Мирославских, — усмехнулся Даня и пошёл за заказом.

Кирилл словно вытянулся в струну, когда потерял Лиду из виду. Но вдруг заметил её уже на нижнем этаже торгового центра — она шла быстро, спеша уйти. Он не раздумывая бросился за ней, спеша вниз по эскалатору, сердце билось так громко, что казалось, все вокруг слышат его.

«Запах уюта или тревоги?»

Выбежав на улицу, он догнал Лиду и крепко схватил её за руку. В её глазах, таких огромных и блестящих, читалась боль — они были наполнены слезами. Она подняла взгляд на него и безмолвно прижалась — и в этот миг Кирилла словно поразило молнией. Он застыл, не отводя взгляда, а потом осторожно обнял её в ответ. Её тело было теплым, несмотря на прохладу, этот тонкий аромат цитруса, нежный и сладкий, окутал его, напомнив о хрупкости и невинности.

Внезапно в небе загремел гром, и лёгкие капли дождя начали разбиваться о землю. Воздух проснулся, и прохлада словно пробежала по коже. Кирилл тихим голосом шепнул старая как можно нежнее, чтобы не напугать девушку, которая уже слегка дрожала под порывами ветра:

— Пойдём в машину.

Лида едва заметно кивнула, словно в этом маленьком жесте заключалась вся её надежда на защиту и покой. В её глазах мерцала усталость и уязвимость, и она безмолвно последовала за Кириллом, как за единственным островком безопасности в бушующем мире. Он аккуратно открыл дверь автомобиля, будто бережно раскрывая для неё тихое убежище, приглашая её сесть, и в тот момент, когда она устроилась, пространство вокруг наполнилось особенным теплом, а также ощущения защищённости и близости, которое согревало куда сильнее, чем самый тёплый плед в холодный дождливый вечер.

Кирилл тихо спросил:

— Что случилось? — голос был полон заботы и нежности, одновременно приглушённый, чтобы не тревожить её ещё больше. Он включил печку — мягкое тепло начало медленно растекаться по салону, обволакивая их двоих словно невидимая броня от холода и непогоды. Впервые за несколько лет он с нежностью и боязнью общался с девушкой, чтобы не причинить ей боль.

Но ответ Лиды был неожиданным даже для самого Кирилла — она тихо, почти робко произнесла:

— Есть что выпить?

В её голосе звучала просьба не просто о напитке, а о чем-то согревающем душу, способном помочь справиться с внутренним штормом. Этот момент свидетельствовал о том, что ей нужна была не только физическая защита, но и эмоциональная поддержка, которую она пыталась найти в простых, но важных мелочах.

***

Я, обняв Кирилла, ощутила, как его парфюм с ароматом сандала нежно окутывает меня — теплый, глубокий и одновременно удивительно приятный, словно тихое умиротворение среди бури. Он уверенно повёл меня к машине, бережно открыл дверь и помог сесть — в салоне запах его аромата стал ещё ярче, создавая ощущение уюта и безопасности. Кирилл быстро включил печку — мне действительно было холодно и сыро, капли дождя проникли под одежду, вызывая мелкую дрожь по всему телу.

Он хотел понять, что случилось, внимательно смотрел на меня, но меня вдруг охватило сильное желание забыться и погрузиться в безмятежное забвение. Кирилл достал из бардачка бутылку виски — эта неожиданность вызвала у меня улыбку, и я рассмеялась:

— Ты всегда с собой носишь алкоголь?

— Думаешь, только у тебя бывают проблемы? — с лёгкой ухмылкой ответил он, и я улыбнулась снова, принимая бутылку из его рук.

Сделав глоток, моё лицо искривилось от непривычного вкуса, и я услышала его заразительный смех. Я прищурилась, пытаясь спрятать смешок, а он не отводил взгляда, серьёзно спросил:

— Так ты расскажешь, что случилось?

— Увези меня туда, где нет людей, — прошептала я, не отрываясь от его глаз.

Кирилл молча кивнул, и мы отправились в путь. За окном бушевал ливень, делая мир серым и размытым, а в машине царила тихая, тяжёлая тишина, только между нами — эта хрупкая нить доверия и понимания. Мы ехали около получаса, уносясь прочь от суеты и проблем, чтобы найти долгожданное спокойствие.

Кирилл остановил машину на тихом берегу моря, совсем недалеко от дома. Дождь начал утихать, словно природа сама вздохнула с облегчением, но мы не спешили выходить. В салоне царила уютная атмосфера — такая же, как после тех жарких гонок, когда тело ещё горело адреналином, а душа искала покоя.

Мы сидели молча. Я сделала ещё пару глотков виски — он быстро разогнал кровь по венам, и вскоре голову начало приятно кружить, ноги на мгновение обессилели. Внутри воцарилась легкость: мысли спрятались где-то далеко, страхи и муки ушли, и мне вдруг стало ясно и светло. Я улыбнулась. Почувствовав на себе взгляд, повернула голову к Кириллу.

— Что? — спросила легко, будто, не скрывая нежной близости этого момента.

Он встретил мой взгляд так же открыто и спросил:

— Ты расскажешь, что случилось?

— Ты когда-нибудь любил? — голос неожиданно дрогнул, выдавив из глубины души.

— Да, — ответил он спокойно и отвёл взгляд на море, где волны лениво гладили берег.

— Я тоже, — прошептала я, следя за его взглядом туда же.

— И что у вас случилось? — тихо спросил Кирилл, переводя взгляд на меня.

— Тебе в подробностях? — с легкой улыбкой перевела я взгляд на него.

— Как хочешь, — пожал он плечами, готовый слушать.

Я вздохнула, сделала ещё один глоток виски — он обжег горло и заставил меня собраться с мыслями.

— Это случилось в девятом классе, — начала я, обняв колени, чувствуя тепло виски и его понимания рядом.

Кирилл смотрел в мои глаза, открытый и терпеливый. Я продолжила:

— В нашу школу перевёлся парень — красивый до безумия. Все девчонки были в восторге, а мне он вообще не интересен был. Честно говоря, вокруг меня всё не имело значение, но только одно — моя подруга. Ты уже видел её на тех гонках…

Так вот, этот парень начал приставать ко мне, пытаясь заставить делать за него домашнюю работу, будто я должна была беспрекословно подчиняться его приказам. Но кто он вообще такой, чтобы что-то требовать? Я сразу дала понять, что меня это не устраивает. Тогда, словно чтобы наказать меня, он решил настроить против меня всех подряд. И он устроил. Все начали надо мной смеяться, прятали мои учебники и тетради. Вырывали листы их них. Кидались бумажками. В общем буллинг начался сразу.

Однако из больничного неожиданно вернулся Лёша — местный «плохой мальчик», лидер школы. Он был старше меня на год, но всё ещё учился с нами из-за того, что поздно пошёл в школу. Никто не ожидал, что он вмешается, но, когда увидел, как меня травят, встал на мою защиту. Это ошарашило всех.

Что с тем парнем произошло дальше, я и знать не хотела. Буллинг прекратился, и все стали обходить меня стороной. Лёша же неожиданно начал ухаживать за мной: приносил цветы, конфеты. Все девчонки завидовали — ведь этот хулиган, самый красивый, высокий и крепкий парень школы, которого боялись все вокруг, вдруг стал проявлять нежность к «белой мышке».

Я подпустила его к себе только через месяц. Мы начали гулять, а потом встречаться. Наши отношения было сложно назвать идеальными — нет, они были далеко не безоблачными. Но счастливых моментов в них было больше, и именно они оставались главным для меня. Перед Новым годом Лёша привёл меня на гонки, познакомил со своими друзьями, которые приняли меня как свою. Он стал моим учителем: учил водить машину, показывал все нюансы и тонкости. Благодаря ему я стала самой крутой гонщицей в городе.

Первые настоящие гонки, которые я выиграла, состоялись ближе к концу лета — это были уже третьи или четвёртые мои старты. Именно тогда я получила свой первый гоночный приз — деньги, но гораздо важнее для меня было именно первое место. Я радовалась не столько деньгам, сколько самой победе, чувствуя настоящий прилив гордости и уверенности. После этого успеха я начала выигрывать практически все последующие гонки подряд — адреналин зашкаливал, и это ощущение захватывало меня целиком.

Однако в семье всё начало рушиться. Я всё чаще задерживалась допоздна после гонок и прогулок, а мама не скрывала своего раздражения. Она устраивала скандалы и даже пыталась запереть меня в комнате, старалась контролировать мою жизнь. В ответ я просто выбиралась через окно и в первый раз ушла из дома — ночевала у своей подруги Катьки. Этот поступок заставил маму понять, что идти против меня бессмысленно. Я изменилась — стала более твёрдой и упрямой, приобрела репутацию девушки «плохого парня». Я научилась драться и серьёзно занялась спортом, укрепляя себя как физически, так и морально.

Настоящий перелом в моей жизни произошёл, когда Лёша решил меня бросить. В этот момент словно рухнул весь мой мир. В знак извинения он оставил мне машину, но я так и не смогла её забрать — бросила у него дома и ушла, сохранив гордость. Позже я узнала, что Лёша с семьёй уехал за границу, где его уже ждала невеста — девушка, на которой отец его помолвил. Эта новость окончательно разбила моё сердце. Я перестала верить в любовь и не смогла вернуть прежнюю жизнь. Так я осталась известной как «Ведьма», и эта роль стала моей новой реальностью. — Рассказывая эту историю впервые и без слёз, я наконец освободилась от части боли прошлого.

Кирилл сидел неподвижно, его глаза были устремлены куда-то в пустоту, словно он будто существовал вне времени. Ни звука не вырвалось, ни вопроса — только молчание, наполненное непередаваемой тяжестью. И в этот самый момент, впервые за долгое время, на моей душе стало неожиданно легко — словно большой груз наконец отпал. Я едва заметно улыбнулась, словно боясь нарушить эту хрупкую тишину.

— Почему «Ведьма»? — вдруг спросил Кирилл, будто очнувшись.