Бесплатный фрагмент - Поэзия моих ночей

Туманы осенние

Красивы осени туманы

Ватой лежащие кругом

Словно загадочные страны

Заснувшие глубоким сном

Они пришли своею грустью

Своею тайной синевой

Стоят, застывши, будто в боли

Над облетевшею листвой

Землю укрыть пришла их вата

Остатки летнего тепла

Украсить красоту заката

Спустившегося в холода

Сгущается туман ночами

В осеннем сне своей мечты

Где слёзы только и печали

Объятья мрачной темноты

Да листики кружатся в вальсе

В последнем вальсе сентября

Последний раз, танцуя в мире

В могилу скорби уносясь

Страну туманов, осень кокетка

Несёт с собой, серые дни

В которых жить одна проблема

Если нет к осени любви

И облаков грустная тяжесть

Туманов неба в вышине

На землю милую вдруг ляжет

Разлившись в мрачной синеве

Смотрю на осени туманы

И грустно мне в слезах её

В прелестных осени картинах

Попавших в холод, в молоко

Я как дура — лежу и реву

Он завёл себе новую бабу

Посоветуй, как быть мне теперь

Может выкинуть вон его шлюху

Но люблю ведь скотину, поверь

Сохранить брак, наверное хочет

И скрывает зазнобу свою

Я же дура — его так любила

Что забыть до сих пор не могу

Не сложилось семейного счастья

Рассуждаю с утра, как лежу

Не хватает мне только несчастья

Я как дура — лежу и реву

Говоришь, надо мне разобраться

Принимать без каких — либо тем

Может нет никого и остаться

Ведь не хочется всяких проблем

Да обида меня разбирает

И о мести задумалась я

Но душа почему — то страдает

Не хватает наверно ума

Так проходит за месяцем месяц

Я спокойней его стала ждать

А бывает, накатит — я вою

Всё, довольно — пошла я стирать

Говорю, что меня он ласкает

И, скучая, звонит мне с утра

Что ж реву я тогда — он играет

И забыть не даёт про себя

Позабудь ты про всё, будь счастливой

Не трави ты себя, счастья ход

Быть несчастной легко, нелюбимой

Не бросай ты о детях забот

Говоришь, что сама всё решаешь

Только есть ли любовница здесь

Ну и что, что догадки мешают

По забору догадки развесь

О хорошем давай вместе думать

Как приятно Вам вместе дышать

О слёзах позабудь помышлять ты

Перестань, беспричинно страдать…

Тёте

Твой голос для души раскрыл — моё младое заточенье

Уже не помню этих дней, где ты была моим спасеньем

Сейчас твою хочу взять руку — я знаю, как ты ждёшь меня

И знаю всю твою разлуку — со всем, с чем связана судьба

Ведь то ли дело было в детстве — нам в магазин с тобой придти

Где был и рынок по соседству и где прошли счастливо дни

Года далёкие, тревоги — умчались вдаль, там нет цепей

Как все просты были дороги, и ты шагала без затей

Теперь нет радостей досуга, лазурь с небес твоих ушла

Лишь чувства, как подарок друга, владеют днём твоим всегда

Ты память добрую всем даришь, твой луч всегда внутри горит

Беду и ту собою славишь, а для меня ты просто щит

Надежду не гаси, не надо — ты стоик, я горжусь тобой

Ведь так всегда была ты рада — меня обнять своей рукой

Устала ты от долгих мыслей, молчанье ты хранишь глухое

Но брови сильно так не хмурь — ты вспоминай душой былое

Прости за всё — моя родная, я шлю сердечный свой привет

Лежу и тихо вспоминаю, твой давний, молодой портрет

Как ты моторки всем возила — от ран меня тогда спасла

С тех пор я лишь с тобой одною и думы только про тебя

Ты память, ясность сохранила, в своей блуждающей судьбе

Надежду ты не позабыла и должен Бог помочь тебе

Дни невозвратны почему-то — уединенье наш удел

А часовая стрелка крутит и отмеряет всем предел

Мы друг за другом наблюдаем, в заботах суетного дня

Мне жаль, что ты лежишь родная, мне жаль немножечко себя

Мне жаль — не видишь больше леса, мне жаль, что ты не видишь снег

Мне жаль, что не оставишь следа — стремительно пронёсся век

Такого чая, как в Коломне, я никогда больше не пил

И про фонарь Володи, помню — как я его тогда долбил

Майн — Рида часто вспоминаю, как я его взахлёб читал

Я помню, как к тебе влетаю, когда немного заплутал

Пора была — нам звон мешался, жилось намного веселей

Пока вдруг случай не ворвался, унылей стало и темней

Володе я скажу спасибо, за все заботы о тебе

И Клара чудо — без обиды, старается помочь в беде

Живи не плача, но, мечтая, а дней дурацких пусть не знать

Я шлю привет тебе родная — все слёзы, чтоб долой убрать…

Отпуск на Клязьме

На Клязьме море беспокойно, а глаз не видит в нем конца

Там в отпуске остановиться — мечтает каждый про себя

Мне повезло, я — по путёвке, в дом этот отдыха попал

Где «Живописный» — мне приятный, уютным домиком стоял

Здесь сослуживец в жизнь ворвался, на яхте мимо проходя

Мне захотелось покататься — подняв быстрее якоря

Матросом стать, отдать швартовы и птицей Клязьму пролететь

Волны, изведать все законы — кричать, о чем–то громко петь

И вот втроем катамараном, мы стали вместе управлять

Не важно, что еще не можем — мы с Галей блоки различать

Канаты, паруса и цепи — на вахте надо здесь стоять

Всего попало очень много и все здесь твердо надо знать

Стремительно — Клязьмой уплыли, уж берег где-то вдалеке

На облаках мы в даль рванули, и плыли, будто в вышине

Романтикой здесь всё играло и ветром легкие полны

На берегах дома мелькали, и исчезали позади

Мечта свершилась — мы на море, и мачта весело скрипит

А парус стонет и трясется — но, весь надувшись, он стоит

Мечтая так, на белой яхте — здоровый, крепкий, молодой

Стоял — тогда ещё детина — довольный очень сам собой

А яхта медленно и тихо — по водной глади шла и шла

И так прекрасно это было, недаром снилась мне года…

Он называл меня нежно Малыш…

Было тепло и не капало с крыш

С Костей на даче мы были

Он называл меня нежно Малыш

И мы с ним в кровати дружили

И я не хочу горевать ни о чём

В этих днях теплоты сумасшествия

С достойнейшим парнем, побывавши вдвоём

Не хочу сожалеть и печалиться

Мы стали друзьями на долгие дни

Приятное что-то оставив

Свободны оставшись, в чудесной любви

И радости новой добавив

Иногда и сегодня мы дружим..как там..

Те редкие дни мы считаем

Так и идём в суете по годам

И очень о друге скучаем…

Яша не работал просто так…

Возможности не те уже с годами

И в памяти пробелы иногда

А если ты еврей, да ещё пьяница

То это без сомнения беда

Но хуже, когда он — еврей, дурак

Это трагедия еврейскому народу

И Яша не работал просто так

Хотя был скромным стоматологом все годы

На похороны в дудочку дудел

За деньги, разумеется, и часто

На кухне водку часто пил сидел

Пластинки слушал и дудел ужасно

Одел он как-то чёрный свой костюм

И в управление культурой заявился

Но, Яша слишком часто шлялся в гастроном

Его увидел главный и насторожился

И вспомнились ему спортивные штаны

Интеллигента, что сидел напротив

Грязные его, без одного стекла очки

Чиновник тут же Яше, всё написанное бросил

Накрылся заработок Яши и друзей

На праздник не пойдут, уже дудеть не будут

Расстроился до невозможности еврей

Не захотел стаканчик даже выпить

Сидел, аж битый час он под дождём

И клял судьбу, не давшей заработать

Не знал он, что судьба уже подумала о нём

Что он теперь во фраке будет топать

Наследство он получит дедушки родного

И дудочку забросит навсегда

А стоматологию не бросит и оставит

В культуру ж не пойдёт он никогда…

Цветаевой…

Зелёный глаз и душ наш ангел

Наш принц и рыцарь, жуть и дрожь

От тебя руки леденели

И корчились от разных поз

Семь раз в неделю ноги стыли

От красоты последней той

Тогда кружились и кричали

Взбежав, по лестнице крутой

Весенний дух царил звериный

В тетрадках, куколках девиц

В полуобгрызенных баранках

Средь шляп картинных, глаз и лиц

Себя губили той любовью

Шагая ночью при луне

В экстазе милых сновидений

В ответном вихре и огне

Он клял и добрым становился

Наш стройный молодой король

Он юным месяцем нам снился

Исполнив в шляпе свою роль

Нас запахи его манили

Стена, которых била нас

Косыми длинными лучами

Наверное, в последний раз

Шотландской клеткой и шапчонкой

Ты надувался и хрипел

А мамы наблюдали зорко

О чём ты девочкам их пел

Все кудри, ленты, косы в меди

Все без ума шли за тобой

Всем по пятнадцать было девам

И ты — простой

Полукольцом мы заходили

В закате алом куполов

Глубины тёмные нам лили

В дороге длинной меж домов

Вздыхали, рвали грудь, бледнели

Бил водопад из водных струн

В твоей чешуйке многозвёздной

Видавшей сотни таких лун

В старинных книгах говорилось

Не верь — соврут его глаза

Его — кота и Аполлона

Всегда зима

Трещал пожар нам мутным глазом

Нирваны кутала нас сеть

И даже на больших диванах

Нам трудно было усидеть

Все растеряли мы подковы

Когда увидели твой гроб

Тысячелетия томились

Давно, давно, … целуя лоб…

Вы слушали Джузеппе Верди…

Вы слушали Джузеппе Верди — реквием

Иль что нибудь ещё

Да, это всё тяжеловато

А без привычки, просто тяжело

Но тот, кто любит

Словно в просветлении

Эстрада им совсем уж не нужна

Застыл надолго он

В чарующем мгновении

Фортепиано, хор и музыка одна

Помчится он, все облака сшибая

И вслушиваясь в звуки высоты

Качаясь равномерно, лишь внимает

Весь в трансе — музыкальной красоты…

Звучит романс тревожа душу…

Звучит романс тревожа душу

Мелодией своей слегка

И я как будто снова слышу

Твоих признаний тех слова

Звучит романс твоих лобзаний

И сновидений огоньков

Где полон я одних желаний

И так желательных оков

Ты вся блестишь звездой далёкой

Дразня меня своей красой

Глазами с синей поволокой

Своей манящей красотой

Ты грусть вселила ликом в душу

Открыв себя во всей красе

Но понял я — тебе не нужен

В моём волнующем огне

Блеск твой далёкий вновь романсом

Меня волнует и зовёт

Своим призывом и авансом

И жду его, когда ж спасёт

Звучит романс небесным светом

Мелодией твоей любви

Нашим чудеснейшим рассветом

Где, прошу счастья у зари…

Запил Онегин…

И всё равно: надежда им

Лжет детским лепетом своим.

А. С. Пушкин

«Евгений Онегин»

Он, отдохнув от прежней жизни

Под трепет сердца — заспешил

Желая в жажде, новой встречи

Чтобы кумир его простил

Опять спешит он в дом Татьяны

Где грусть та нежною была

Спеша к любви, ещё не старый

Туда, где милая так жгла

Добьюсь опять с тобой свиданья

И пламень взора подарю

Замру в амурных ожиданьях

Сказал он — я тебя люблю

Опять найду слова признаний

Дарив, ей взгляд через лорнет

Так, говорящий, о желаньях

Даже сейчас, чрез столько лет

Ты — пылкость дней моих, желанье

Терзает страсть моя к тебе

Татьяна, милое созданье

Я день и ночь с собой в борьбе

Терзаюсь я душой и телом

Воображая нас двоих

Летая меж землёй и небом

Мечтая — словно я жених

В остывших чувствах я воскреснул

Твой вид пленил меня вконец

Тебя я вижу, как невесту

А я — как преданный певец

В деревне мы уединимся

В наш добрый, счастья уголок

Где оба в страсти возгоримся

И ты мне дашь любви урок

И так Евгений звал Татьяну

Досуги вместе проводить

Что напустил в любви туману

В надежде быстро всё решить

А ей в Онегине всё слилось

Напевом звёзд из темноты

И грудь, и плечи — всё вздымалось

И в неге чудились мечты

В воображении небесном

Страстями мыслила она

Умильным вздором неизвестным

Была полна её душа

Стыдом и страстью замирая

Здоровья чуть не лишена

Татьяна молвила, вздыхая

Онегин, я тебя ждала

После молчания Онегин

Обнял любви свой идеал

Почтенья полон, ожиданий

Он мысли прежние узнал

Ждала, но я жена другого

В покое я нашла приют

Устам не быть обоим снова

И ангелы не запоют

Княгиней стала, я давно уж

Любовь не трогает меня

А трогает довольно муж лишь

Ни в чём, не мучая себя

И не пишите мне посланий

Не оскорбляйте честь мою

Вас, видя — я в негодованье

И даже сильно устаю

Онегин слов сказать не смеет

Стоял он словно ученик

Лицом горя, потом, белея

Угас он, ставши, как старик

Укором смотрит на Татьяну

Простясь с мечтами прежних лет

Ведь так хотел любви поляну

И вдруг лишился всех надежд

Любила вас когда-то пылко

Люблю сейчас, но вы должны

Не быть сегодня моей пыткой

Хоть и любовью вы полны

Умчались дни Татьяны юной

Давно я замуж отдана

И дни текут рекой разумной

Я стала мужняя жена

И наш Евгений в своей страсти

Урок ответный получил

Весь ходит в мыслях и терзаньях

А с горя вовсе он запил…

Поиск молодых

Студентом будучи, я мылся в бане

В ней был полок и женский и мужской

Даже святоша как-то раз зашёл в своей сутане

Желая в чистоте мир и покой

Из закутка виднелись женщины с мальцами

Стоял я в нём, смотрел, косив под дурачка

Тянули меня так — те женщины телами

Попочек я захотел, словно не видел никогда

Теперь, в каждый заход, я любовался

Голенькими девушками, в мыле или без

И, наконец, я на одну желанную нарвался

Так счастлив был, аж до небес

В тот закуток ныряли все мужчины

Но, равнодушно относились к ходокам

А те стояли, натирая вставшие дубины

Как рыбаки, взиравшие за поплавком (из дам)

Прикольно на девиц было смотреть

И, наконец, увидел я… т-а-к-у-ю

С стоящей попкой и стоячей грудью

В ней шарм был женский, по которому теперь тоскую

В ней вид был сексуально-привлекательный

С глазами умными на миленьком лице

И поднимался мой дружок порочный

Стучала кровь в воспрянувшем яйце

Она с подругой мылась и смеялась

И чертенята бегали в глазах

Такое мне и в снах даже не снилось

Теперь не верю в то, что увидал вчера

Решил с ней познакомиться вне бани

Встречаться стали, сексом стал финал

Живу я с нею, теперь уже женою

И путь двоих, привычен, уже стал

Мне девки в бане не нужны уже

Спасибо бане за красавицу жену

Теперь мы вместе смотрим на порнуху

И часто вместе, мы тащимся к утру

Интепретируя Баркова… без мата

Скажу и я, что неприлично

Сию поэму вам читать

Её прочтение опасно

Лучше другое что-то взять

Хочу пропеть хвалу природе

За те игрушки, что дала

Что забываемся мы в ласках

И с Евой спим в семье года

Жил муж какой-то там купчихи

Имел её — по десять раз

Хотя  был парень он и тихий

Но… как ослушаться приказ

И год не протянул купчишка

Он умер — от своей жены

Вдова была ведь шалунишкой

И не терпела пустоты

Тут пылкость нрава той купчихи

Велит ей мужиков искать

И те  пошли к ней другом тихим

С которым сладко переспать

Три года вдовушка резвилась

Но счастье не смогла найти

Вдова не знает, что и делать

Чтоб жизнь достойную вести

А недалёко на Мещанке

Собою видный, жил Лука

Вот к этому Луке купчиха

Послала своего гонца

А тот — мужчина, вечно пьяный

Из рода МудищЁвых был

Его прадедушка Порфирий

На службе у царя почил

Ума Мудищевы не знали

Но все распутны — донельзя

Так и прослыли — дураками

Одно и было в них — елда

Лука пришёл, и стоя фасом

Сказал, -..Мудищев, дворянин..

Она смутилась тут немного

И проверять — каков сей блин

Член у Луки воспрянул тут же

А многоопытна вдова

Голит уже две сиськи сразу

И привлекает мужика

Схватил её и прелегонько

Бросает на кровать вдову

И резко в тело вдовье входит

Нечаянно, наслав беду

Лука скончался и купчиха

Их хоронило пол — Москвы

Всем жалко было, что Лукашка

Не  с той вдовы содрал штаны…

Эх, Сеня, Сеня

Эх, Сеня, Сеня — паяльники все в прошлом, теперь Канары снятся без конца

Законы, что сегодня принимаем, законы все — конечно под себя

Защитой всех своих, давно уже снабдили, закончена большая полоса

Прихватизацией и наших удивили и связи все — имеем хоть куда

Но конкурентов заграница посылает, законы наши не желающие знать

И хоть загранка им страховкой, выступает, им по соплям — приходится давать

Я старый конь и борозду я знаю — я отступные всем чиновникам плачу

И государство в государстве процветает — у всех нас яхты, рестораны на плаву

Для нас сегодня — тихо наступило, глобальных тем — настали времена

Все обещания заброшены на вилы и уважением наполнена братва

Металл и нефть — купюры доставляют, все аферисты в бизнес подались

Там экономикой давно уж заправляют, мечтая миром всем обзавестись

Строительство коттеджей возглавляем, с бассейнами — с цветами норовя

Авто свои мы больше не считаем, из новых русских — сделалась толпа

Таксисты платят, рестораны нам за крышу — мы вместе все, за процветание житья

Только нельзя сегодня без охраны, и власть над обществом сегодня так нужна

И конспирация — теперь она вся в прошлом, швейцарский воздух начали глотать

Креститься стали, не ругаться пошло — и без оглядки, средствами ссужать

Мы малый бизнес только уважаем, его доить — привычно нам друзья

Мы в бесконечной этой гонке процветаем, страну, забыв, и может навсегда

Про нажитое — часто умолкаем, свобода к нам — вернулась, наконец

Построив замки — деньги всё качаем, вареньем пива услаждаем стук сердец…

Париж

Дюма жил в интересную эпоху

Где славил мушкетёров короля

Двор показался здесь нам понемногу

Где интриганы веселились, хвост крутя

Стареющая куртизанка Монтеспань

Спала ещё на ложе короля

Но Солнышко-король стремился вдаль

Присматривая деву для себя

За думами о судьбах всех народов

В красивых девушках он не терпел мозгов

Уж очень он не рисковал свободой

И не хотел любить своих врагов

Балы гремели часто при Версале

Людовик их, как девушек любил

Без декольте не смели показаться в зале

А он улыбки девушкам дарил

Все в день переодеты были часто

Мужчины изнывали в пустяках

Любили — много, часто, ненасытно

Пытали в скуке, да стояли на часах

Любовные утехи всех манили

И в дело шли и подкупы и лесть

Но часто и любовниц и любовников травили

Банально вымещая свою месть

Выдумывали сплетни про себя

И все друг другу только улыбались

Хотя и знали — доверять нельзя

Но, жизнь текла, и вместе наслаждались

Людовик оказался таким душкой

Что юные стремились покорить

А Анна — наблюдала то с улыбкой

Стараясь Бэкингема сохранить

Дворцовые интриги расцветали

Великолепием прекрасным бытия

А Кольбера ищейки — всё искали

Законность в королевстве утвердя

Король не брезговал испанскою любовью

И в претендентках он мужчин себе держал

А между делом он грешил войною

И при свечах красавиц принимал

Корсеты и румяна услаждали

Прекрасных представительниц двора

На это все плечами пожимали

Не видя здесь особого греха

Вежливость, безжалостность и хитрость

Процветали многие века

Выбросив и честь свою, наивность

Лишь невинность, возбуждала всех слегка

Политика на женщинах держалась

Секреты все были известны им

И на чужбине женщины старались

Использовать для Солнышка интим

Охота возбуждала эту свору

Как яды и мучения врагов

Добавив, сею жестокостию сору

Как инквизиция сожжением — крестов

Версаля тонкая игра, увы, ошибок не прощала

Тут жизнь весёлая текла,

У девушек в любви сначала

Лишь Помпадур одна застряла

На целых восемнадцать лет

Людовика, околдовав и напустив легенд

Все эти годы в трансе был он

В этой сверкающей игре

Нисколько в мыслях не  скучая

Имея многих на столе

И в карты и в другие игры

Изящно мчался он по жизни

В игре из смеха и интриг

Имея слабости мужчины

Где наивысшего достиг

И гордый взгляд свой, жарко вперив

Влюблялся в тело без конца

Ведь королям открыты двери

Сердец девиц, тем более, глаза

Битва полов всех занимала

Запястий тонких красота

И танцы, атмосфера зала

Дрожащие уста, рука

Загадка дней влекла упрямо

И наш король плыл по волнам

Спокойно дамочек меняя

Пройдясь по сладостным губам

Чувственный ротик Помпадур

Чаще других он в ласке трогал

И, та — одетая в пурпур

Неслась, по — Франции дорогам

Постель была лишь для неё

Дорогой к власти, управленью

Возможностью пожить в огне

Не быв, закрыта чьей-то тенью

Так, жажда познакомиться с Версалем

Из грёз в реальность превратилась

И хоть судьба недолго длилась

Сбылась давнишняя мечта…

Ну, здравствуй Париж

Ну, здравствуй Париж, жильё эмигрантов

Лягушек и графов и русских князей

Всплакнём по России, сегодня увядшей

Прости, что покинули, море смертей

Холмы твои снятся, сегодня ночами

Мне мало признаться, как ты хороша

Вернуться б домой, в твои чудные дали

Туда, где когда-то вся юность прошла

Мелькают виденья усадеб старинных

И вижу глаза я своих стариков

Клин, полетевший на юг журавлиный

Пар изо рта от родных холодов

Не спится в видениях Родины милой

Грусть одолела и в скорби душа

Словно ты в листьях берёзки плакучей

И речь здесь чужая, повсюду слышна

Изысканно местный..шарман.. здесь лопочут

С утра и до вечера лишь трескотня

К Собору Парижскому часто приходят

И в сад Люксембургский, но иногда

Дом Инвалидов застыл в своей славе

Лувра картины сражают сердца

Так же народ из предместий бесправен

Наших — фуражки, мелькнут иногда

Нестор Махно доживал свои дни здесь

Шли мы куда-то в французском строю

Жадно ловя от родных наших вести

Веря в победу свою и страну

Под небом Парижа осталось нас мало

Влюблённых в Россию совсем меньшинство

Вот так в этой жизни внезапно кидало

Бросать, заставляя родное гнездо…

Няни скучают в тени от каштанов

Мелькают слова — Горбачёв и икра

Искры сверкают Парижских фонтанов

Версаль заставляет открыть всем глаза

Вновь интерес вырос к нам у французов

Вновь..Три сестры..,..Дядя Ваня.. идут

Вновь вспоминают, как дрался Кутузов

Вновь профсоюзы французов зовут

Русский язык снова в моде сегодня

Бунин с Цветаевой ожили вновь

В век золотой, век серебряный снится

Вновь прославляя собою любовь

Много могил здесь на русских погостах

Много здесь русских прославленных лиц

Русскую речь слышим часто мы в тостах

Русских мы видим со многих страниц

Нецензурной руладой казак здесь обложит

Русских забав мы откроем тут тьму

Старый француз вдруг тебя остановит

Тоску изливая — в давнившем плену

Русский таинственен всё ж для француза

Русской рулеткой, пугая мозги

Всех в ресторанах, под звуками блюза

Часто, сгорая от вечной тоски

Быт соблюдаем мы наш и в Париже

В русскую церковь молиться идём

Санкт-Петербург вдруг становится ближе

Родина милая — та, что зовём…

Париж, город любви, художников, поэтов

Влекущий всех — увидеть красоту

Хорош всегда, зимой дождливой, летом

В загадке улочек, несущих суету

Любовь — здесь в творчестве подспорье

Комфорт эпикурейства в ней закон

Где даже мыслей нет о муке или горе

Одной любви цветёт здесь сладостный бутон

В дождинках иль в лучах веселья

Застыл Париж в любовной кутерьме

Не забывает он в девицах вдохновенья

Купаясь в вечной, сладостной весне

Город любви, романтиков, проказниц

Писателей и музыкантов, кабаре

Не умирает и сегодня в серости и скуке

Резвясь в привычной, столь загадочной игре

В России, что ни чел, то гений

В России, что ни чел, то это гений, но не в чести из дерева страна

У нас смелы, хоть пьяны все затеи, нам не хватает только кирпича

И я всё жду — знамение мне будет, и романтической бессонницей живу

А ветер жизни в з… цу мне дует, мы европейцы — смело говорю

Кошмары Сталина и Берии мне снятся, ведь не хватало рук ни для чего

А нелегалов только щас боятся, а им, похоже — в жизни всё равно

Афган закончился, а муки остаются, …мы лучше всех… — горланим до сих пор

Расставив ноги, обутые все в бутсы, так, не настроив поныне своих нор

Блудливость наша — только распаляет, хочу, хочу — всем слышится кругом

Собак нам в пищу только не хватает, разлитой водки, солнца за окном

Страдаем мы одни и коллективно, клянёмся мы кому — то отомстить

Как тараканы — думаем наивно и продолжаем только водку пить

Плодим по ходу скульптурных мы уродов, притонов тьму настроив для ночей

И нормативностей придумав для народов, всё об Америке печёмся — про детей

На Южный Крест с похмелья озираюсь, какие толпы ихним Лондоном идут

А я в каюте тут развратом упиваюсь, освободившись от — застенчивости пут

И где жена моя — совсем не знаю, забыл её — с подстилками, вконец

Даже звонков себе не замечаю, гарем из девочек совсем не леденец

Прозрачные границы побуждают, раздвинуть ножки у застенчивых друзей

И молодые люди только и летают, за исполнением приятнейших идей

Теряешься в догадках — что важнее, марксизм иль догма, разом — насовсем

Присматриваясь к грудям — чьи длиннее, накалывая быстренько тотем

Спасибо Горбачёву — он углубил, и красота на свет — уже дошла

Но старый коньячок ещё мы губим, а помечтаешь — тоже красота

Я ихний Рейн совсем не замечаю, мне интересны Волга и Кура

Я новый тип простого человека, хоть Амстердамом мыслит голова

Не любят люди наши умирать, хотя и ждёт другая их одежда

Пугает смерть, она велит страдать, не оставляет только лишь надежда

Урчу в дремоте дня и бытия, я ни за что сейчас не отвечаю

И виснут в воздухе слова все эти дни, и вновь по кругу снова выезжаю

За смыслом в Гималаи отправляюсь, конфликтов — не бывает здесь

В небесных водах быстро обмываюсь, не подхватить, вот только — бы болезнь

Я всё уже давно переработал, наутро встану может быть другим

И понесусь большим, крутым галопом, по нашим главным улицам большим

Индус в кино ругает поцелуи, но помочиться в куче не дурак

С утра на рикше лихо управляет, и Ганг свой видит, как какой чудак

Мне вкус достался тонкий по наследству, помадой только спрятан он от всех

И прёт на всех других моё кокетство, дремучесть прёт, оно не знает лет

Я лицемерно, громко заявляю, Калькутта — город, только для коров

Кормящей матери — по прежнему, не знаю, едва не сбил я двух больших слонов

Какие ляли ходят на свободе — не надувные, как они у Вас

Сверхсчастье — принесут они, по сути, обставят всех других — да и зараз

Мешаю всё и занимаюсь чём — то, как хорошо — кому — то я кричу

Я подцепил большую негритоску, и подцепил какую — то чуму