Бесплатный фрагмент - Подземка

Молодая девушка Лаура Дуалетова идет на преступление, делая аборт в странном доме. По законам нового мирового порядка, аборт считается одним из самых злостных правонарушений в 2064 году после мирового кризиса, природных катаклизмов и войн. Зная о последствиях, девушка в отчаянии идет на этот шаг, и это приводит ее в загадочный город под названием «Подземка». Как сложится судьба девушки и еще нескольких героев, которые будут втянуты случайно или по заранее кем-то спланированному плану в эту удивительную историю, Вы узнаете в конце романа. Автор проведет Вас по многочисленным тайным лабиринтам этого города, для себя Вы откроете новые белые пятна в истории и устройстве Вселенной.

* * *

Вверх по бетонной лестнице поднималась молодая девушка лет двадцати. Она комкала маленький клочок бумаги, иногда заглядывая в него. Буквы в ней были корявые, складывалось такое впечатление, что кто-то писал эту записку второпях и, чего-то боясь, искажал почерк.

Прогулочная дорожка в виде длинной лестницы со множеством ступенек, вела вверх, к началу улицы. По ней поднимались и спускались люди, они торопясь перешагивали через одну узенькие и ровные приступки из мелкозернистого песчаника. Они тянулись вверх извилистой серебристой лентой по длинному серпантину и соединяли две улицы — верхнюю и нижнюю. И во всю длину вереницы ступенек, от первой до последней, была проложена высокая стена, отделанная мелкой каменной крошкой, кое-где на ней были видны незаметные стрелочки, которые кто-то, как подсказку для заблудившихся, когда-то давно нарисовал красной краской.

Девушка преодолела все ступеньки и вышла к ровной дороге, которая вела к необычному заброшенному двухэтажному длинному зданию. Фасад здания был выкрашен светлой краской, и по прошествии многих лет уже нельзя было сказать, каким именно цветом были побелены стены — светло-желтым или светло-серым, так как практически по всему периметру облупилась побелка. Проглядывал старый сколотый кирпич, и вверх по стенам пошли глубокие трещины. Окна были заколочены прогнившими досками, и через них пробивался тусклый блеск от грязных и немытых стекол.

Она развернула клочок бумаги и еще раз посмотрела в него, затем скомкала и положила в карман, постояла несколько минут у крыльца и нерешительно поднялась по ступенькам.

Тяжелая, массивная дверь висела на больших ржавых петлях. К двери крепилась ручка в форме молоточка, этот незатейливый предмет выполнял функцию звонка. Девушка постучала им в дверь три раза и замерла в ожидании. Ее сердце учащенно колотилось, виски пульсировали. Она глубоко вдохнула и решительно стукнула еще два раза, делая при этом короткие перерывы.

Дверь открылась, и на пороге появилась тучная женщина средних лет. Она презрительно посмотрела на гостью, от ее холодного взгляда у девушки подкосились ноги. Если бы пауза продлилась еще несколько секунд, то молодая девушка от страха потеряла бы сознание, но ее спасло то, что она услышала сиплый низкий голос. Женщина задала вопрос, сложила руки на груди и стала ждать.

— Тебя предупредили, что всё, что ты здесь увидишь, ты должна забыть? И обо всём услышанном держать язык за зубами?

— Да, — тихо ответила девушка, стараясь не расплакаться.

Женщина сделал шаг к стене, освобождая ей проход, и жестом руки предложила войти. Девушка зашла внутрь здания. Тяжелая стальная дверь захлопнулась за ее спиной с оглушительным звуком. В коридоре в один миг стало темно, и только свет от маленького фонаря освещал помещение. Девушка прищурилась и попыталась оглядеться, она напряженно всматривалась вокруг себя. В темноте ей показалось, что длинный коридор, по которому она идет, не имеет границ, и только вытянула в стороны руки и пыталась нащупать стены, хотя бы дотронуться до них кончиками пальцев, но все усилия были тщетны. Девушка посмотрела вниз, чтобы убедиться, нет ли препятствий под ногами, и немного успокоилась. Убедившись, что пол, по которому она идет, имеет ровную поверхность, сделала еще один шаг, потом еще и еще, и в эту минуту ей даже показалось, что она — словно белая цапля, которая опускает свою тоненькую ножку на дно синего озера, укрытого под белой туманной пеленой раннего утра. В этот момент она поймала себя на мысли, что ее походка изменилась и стала напоминать вальяжный проход цапли по воде.

— Куда мы идем? — спросила девушка.

— Здесь я задаю вопросы, а ты на них отвечаешь! — голос женщины звучал четко отрывисто, отдаваясь эхом в темноте. — Я тебе дам сейчас одежду, переоденешься. Я надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что ты совершаешь преступление, и если кто-то узнает, то тебя могут судить и отправить в тюрьму на много лет?

— Да! — уверенным голосом произнесла девушка и, немного помолчав, добавила: — Поверьте мне, никто не знает, что я здесь. Когда я покину это место, то я никому не скажу, что когда-то была в этом доме.

— Все вы так говорите, однако кто-то же дал тебе этот адрес. И вы каждый раз сюда тащитесь, как только совершите очередную глупость. — Женщина шла по коридору и не переставала возмущаться вслух.

— Каждый день все приходят и приходят, что вам тут, место для исправления ваших глупых ошибок? Кто тебе дал этот адрес? — громко и настойчиво гаркнула женщина.

— Я не знаю, я правда не знаю, — оправдывалась молодая девушка, она следовала за женщиной, боясь от нее отстать.

Свет от фонаря был настолько тусклым, что почти ничего не было видно, ни интерьера, ни дверей, ни выхода, только вдалеке были слышны голоса людей.

— Я давно говорю своему начальству, чтобы вам вливали вакцину на забывчивость, а они, человеколюбцы хреновы, не желают вторгаться в человеческую психику, при этом себя и других подвергают риску.

Женщина бубнила себе под нос, но молодая девушка ее уже не слушала, она была счастлива, что попала сюда и скоро решится ее проблема, которая мучила ее вот уже несколько недель и не давала душевного покоя.

Молодая девушка сняла с себя всю одежду и надела длинную сорочку, ее худенькое тело дрожало от холода. Девушка попыталась разглядеть комнату — она была почти пуста, в углу стоял стул, к стене придвинута узкая кровать; сильно пахло сыростью. Света было столько, что можно было разглядеть только основные предметы, но детали и даже свою рубашку рассмотреть было невозможно.

Девушка присела на край кровати и стала ждать, когда ее отведут в операционную. Прошел час. Она положила голову на подушку, поджала к груди ноги, пытаясь согреться, и не заметила, как заснула.

— Вставай, тебя уже ждут! Что развалилась, как собака!

Девушка, услышав сквозь сон знакомый голос, приподнялась и села, ногами нащупав свои туфли, надела их и встала с кровати.

Она шла по узкому коридору, впереди нее следовала всё та же знакомая ей женщина, держа в руке лампадку. Тусклый свет освещал им путь. Девушка разглядела фигуру своей спутницы: она была высокого роста, у нее была широкая спина, могучие плечи, узкий таз, всё ее крепкое телосложение не соответствовало стандартам женской фигуры, и только длинная юбка и большая грудь говорили о том, что эта дама — представительница слабого пола. Девушка поймала себя на мысли, что она даже не сердится на нее и уже привыкла к ее грубости, ведь это пока единственный человек, которого она смогла увидеть в этом загадочном доме.

— Заходи сюда и не задавай лишних вопросов, — скомандовала женщина сиплым голосом.

Она открыла тяжелую металлическую дверь и пропустила девушку вглубь комнаты.

— Подойди к столику. Видишь стакан с водой? Выпей его и залезай на кресло! — всё с той же интонацией скомандовала женщина.

Девушка подчинилась и осмотрелась по сторонам — всё тот же приглушенный свет, и только были видны стоящие впереди объекты. Она подошла к столику, взяла стакан с жидкостью и выпила его. Потом проследовала к акушерскому креслу, вскарабкалась на него, легла и стала ждать.

Она постепенно погружалась в глубокий сон, и в последний момент, пока полностью не отключилось ее сознание, открыла глаза и увидела направленный на нее яркий свет прожектора.

— Что-то не берет ее обычная доза наркоза, нужно будет еще добавить! — раздался мужской голос.

— А может, она наркоманка? — ответил голос женщины.

— Да не, на наркоманку она не похожа, да и вены чистые. Всё готово, работаем! — распорядился всё тот же мужской голос.

Скрежет металлической двери разбудил девушку, она открыла глаза и прищурилась, пытаясь разглядеть, где она находится и кто есть в комнате.

— Ну что, очнулась? — сквозь безнадежную мрачную комнату раздался знакомый сиплый голос.

Женщина бросила вещи девушки на кровать и громко скомандовала:

— Вставай и одевайся!

— Какое сегодня число? — спросила девушка.

— Девонька, сегодня 24 апреля.

— Значит, прошел всего один день?

— А ты что думала, тебе здесь курорт и ты задержишься на всю неделю? Да, я еще забыла вчера взять у тебя деньги. Где они?

— У меня в сумочке.

— Ну, что расселась, заставляешь меня ждать! — с неприязнью проговорила женщина и приблизилась к кровати.

Молодая девушка потянулась за сумкой и в этот момент ощутила резкую боль внизу живота. Она поняла, что находится всё в той же комнате, где она раздевалась вчера. Сумка висела на спинке кровати — там, где она ее оставила. Девушка достала конверт и протянула его женщине, та, посветив на него фонариком, пересчитала деньги.

— Ну, что ты сидишь, одевайся! Иди туда, откуда пришла, и чтобы больше я тебя здесь никогда не видела!

Девушка, превозмогая боль, натянула на себя нижнее белье и легкое шелковое платье, сверху накинула джинсовую куртку.

— Ну, что ты опять копаешься? Мне некогда с вами возиться! — всё с тем же раздражением в голосе проворчала женщина и пригрозила пальцем, как будто в этой темноте девушка могла видеть ее предупредительный жест и устрашающее заклятие брошенного на нее пронзительного взгляда.

На улице лил сильный весенний дождь. Несколько минут потребовалось девушке, чтобы привыкнуть к дневному свету. Она услышала, как за ее спиной захлопнулась дверь, глухой звук закрывающихся замков и дверных засовов.

— Да, ну и погодка! Нет, лучше уж идти в такой дождь, чем стоять под крышей этого мрачного здания, — вслух произнесла девушка, вспомнив сказку «Дюймовочка», которую ей когда-то в детстве рассказывала бабушка.

«Да, каково это жить под землей или в подвале, а ведь ей пришлось прожить в мышиной норе целый год!» — подумала девушка, сочувствуя подземельной жизни Дюймовочки.

Худенькая молодая женщина с внешностью подростка, съежившись от ветра и проливного дождя, шла по узкой дорожке. Она возвращалась домой всё тем же путем, не обращая внимания на дорожные знаки, следуя вниз по уже знакомой дороге.

«Спускаться с горки было намного легче, чем подниматься», — подумала она.

Ей показалось, что возвращение займет совсем немного времени и скоро она будет дома. Проливной дождь лил как из ведра, волосы промокли, вся одежда прилипла к телу, делая молодую фигуру непривлекательной, и со стороны казалось, что по дороге спускается маленькая сгорбившиеся сухонькая старушка.

— Еще несколько шагов, а потом — спуск по бетонной лестнице. Ну, вот и всё, — подумала девушка.

Она поймала себя на мысли, что неделю назад, принимая это решение, думала, что ей станет легче жить, и всё будет, как раньше. Но она не ощущала былого спокойствия, её тревожило сомнение, правильно ли она поступила. А может, нужно было смириться и нести свой крест достойно, не сопротивляться знакам свыше, принять все обстоятельства и жить, не нарушая законов божьих?..

Она посмотрела вниз и сделала несколько шагов, потом посмотрела на стену из острой мелкой щебенки и потрогала ее рукой. Девушка почувствовала под ладонью приятное щекотание, она с силой надавила на стену, резко провела рукой и, не останавливаясь, спустилась вниз еще на несколько ступенек. Ощутив резкую боль, она отвела руку и посмотрела на ладонь. На маленькой розовой ладошке образовались две четкие глубокие царапины, кровь не успевала скапливаться и размывалась дождем по гладкой поверхности. В этот момент ей хотелось приглушить душевные страдания физической болью. Она шла вперед, не останавливаясь, преодолевая ступеньку за ступенькой в длинной веренице бетонной лестницы.

«Еще немного — и я буду дома, осталось только перейти дорогу и поймать машину», — подумала она.

Девушка спустилась вниз, на тротуар и стала ждать, когда светофор разрешит ей перейти дорогу. Она увидела на противоположной стороне дороги двух юношей, которые катались на скейтах, по их поведению было очевидно, что проливной дождь только забавлял их. Они наезжали на большие лужи, визжа от радости, разбрызгивая дорожную грязь из копоти и пыли в разные стороны.

В тот момент, когда она переходила дорогу, она успела подумать: «Может, у меня мог бы родиться сын, и он так же резвился бы далеко от родительского дома».

Яркий свет фар, скрежет колес и скрипучий звук резины прервал ее мысли. Сильный удар. Девушка упала на мокрый асфальт и потеряла сознание.

Молодой мужчина в черном плаще, лет тридцати, резко нажал на педаль тормоза черного фургона с тонированными стеклами.

— Длинный, ты что, идиот? Ты что, слепой? — в испуге прокричал сидящий на переднем сиденье, справа от водительского кресла, мужчина с длинными рыжими волосами, которые были собраны в тугой конский хвост.

— Рыжий, да ты посмотри, какой ливень, я ни хрена не вижу! Черт, что ли, ее за ногу дернул и выгнал на улицу в такую погоду?!

— Она жива?

— Да откуда я могу знать? — мужчина приподнял воротник плаща и посмотрел на своего товарища.

— Что ты теперь будешь с ней делать? Вон посмотри, еще и зеваки собрались, местная ребятня. Хорошо еще, что эта дорога не такая оживленная.

— Хватит причитать. Звони шефу! А я пойду и посмотрю, что с ней.

Высокий мужчина в длинном плаще дернул за ручку дверь автомобиля. Он вытянул руку высоко вверх и открыл над головой большой черный зонт, затем осторожно вылез из машины и спрятался под его покровом. Наступая на огромные лужи протекторными подошвами солдатских ботинок, проследовал к раненой девушке, лежащей на мокром асфальте. Ее одежда была выпачкана в крови и насквозь промокла, розово-красная жидкость стекала ручьем с ее тела. Мужчина наклонился, нащупал пульс на ее шее, и на его лице проскользнула довольная улыбка. Затем он приподнял ей голову, приоткрыл зрачки и с облегчением выдохнул:

— Слава Богу, жива!

Рядом стояли молодые ребята и с интересом за всем наблюдали, по их веселым лицам можно было прочесть, что для них приключение только начинается.

— Ребята, помогите, пожалуйста, перенести девушку в салон машины, — вежливо попросил мужчина с длинными волосами цвета спелого апельсина.

Мужчина в плаще подошел к фургону и открыл среднюю дверь. Внутри салона автомобиля кроме пластиковой коробки ничего не было, сиденья были сложены в одну линейку, словно черные маты в спортивном зале, как будто фургон был приготовлен для перевозки объемных вещей.

— Куда девушку положить? — спросил молодой светловолосый парень, с его лица и одежды стекала вода.

Он провел рукой по лбу, обтер лицо и зачесал свою кудрявую челку назад, затем вытер свои руки о мокрые джинсовые штаны и твердо произнес:

— Ее бы надо отвезти в больницу.

— Ребята, залезайте в фургон и положите ее подальше от входной двери! — по-хозяйски распорядился мужчина с рыжими волосами, держа в руке дамскую сумочку.

— Да не, вы уж как-то это сделайте сами, а то мы вам сейчас всю машину грязью вымажем, — вступил в разговор другой парень со светлыми мокрыми волосами и светло-серыми глазами.

На его длинных пушистых ресницах собиралась вода, которая стекала струей вниз, словно по водосточному желобу, мешая ему удерживать внимание на своем собеседнике. Он то и дело моргал, и ему хотелось вытереть лишнюю воду с лица, но руки его придерживали ноги сбитой девушки.

— Да не страшно, всё равно после такого дождя придется ее помыть. А в больницу мы ее сейчас отвезем. Ребята, может, вас подбросить до дома? — предложил мужчина с волосами в тон вечернего заката и подмигнул своему напарнику, показывая жестом, что ребят нужно будет взять с собой, а если они не согласятся, то придется применить силу.

— Спасибо, мы недалеко живем, да и мы свои скейты у обочины оставили. Когда мы увидели, что вы девушку сбили, то сразу же поспешили на помощь.

Молодой парень с кудрявой челкой был доволен собой, в эту секунду он чувствовал себя Джеймсом Бондом.

Молодые ребята влезли в салон и аккуратно положили обмякшее тело девушки к противоположной стене автомобиля, подальше от входной двери. Когда они оказались внутри салона, вмиг стало темно, раздался громкий щелчок, и кто-то снаружи закрыл дверь на ключ.

Черный автомобиль с тонированными стеклами тронулся с места, увозя девушку и молодых ребят в неизвестном направлении.

* * *

Старая отсыревшая дверь, когда-то сколоченная из свежих досок, с годами рассохлась, и в ней образовались большие расщелины, сквозь которые в комнату пробивался тусклый свет. Даже при закрытой двери можно было наблюдать, что происходит в соседней комнате. Через эту дверь можно было пройти еще в одно помещение, где уже больше шестидесяти лет жила старуха. Пожилая низкорослая женщина с большим горбом на спине, прильнув к расщелинам двери, с интересом подглядывала, как стражники снимали с пленников длинные смирительные рубашки. Это помещение тоже находилось в ее пользовании, но от этой комнаты у нее не было ключей, и в нее без разрешения хозяйки приходили незваные гости и чувствовали себя как дома.

Она с любопытством наблюдала за происходящим и тихо бубнила себе под нос:

— Вот опять ко мне подселили кого-то, за кем нужно будет присматривать. Больно мне это надо, что, у меня мало других дел? Ну, они же хозяева жизни, а я для них — всего-навсего вошь ползающая.

Старая морщинистая женщина подглядывала через дверные щели за людьми, и вся картинка вставала перед ее взором в полоску и в клеточку, как в тюремной камере, но кто именно был в заточении, на первый взгляд сказать было сложно.

В этом помещении всегда было темно, и только тогда, когда приходили стражники, маленькая пристройка освещалась ярким светом от горящих факелов. В ведении старухи были две комнаты. Одна из них, которая по размеру напоминала просторную гостиную, была обустроена под больничный лазарет. Вдоль, по всей длине стены, стояли лежанки, а поверх них громоздились телячьи и козьи шкуры. Редко бывало так, что в этой комнате не было больных. В основном один или несколько несчастных всё-таки находились здесь, и за ними круглосуточно присматривала старуха, но вот уже несколько дней эта комната пустовала, и только городская охрана наведывалась в гости к одинокой старухе.

Низкий потолок нависал над могучими мужскими фигурами. Трое стражников, одинакового роста и телосложения, были одеты в наряды сложного покроя из толстого самотканого сукна. Поверх кафтана были надеты безрукавки из кожи, вывернутые мехом наружу, на груди висели стальные латы, а на головах блестели начищенные до блеска латунные шлемы. Помимо стражников в комнате были еще молодая девушка и двое ребят.

Один стражник со скрипучим протяжным голосом надел на девушку рубаху, следом натянул мужские широкие штаны и затянул их бечёвкой на ее тонкой талии, а поверх тюремной робы накинул ватную безрукавку. Молодая девушка стояла безмолвно, ее глаза были опущены в пол, было видно, что она смущается от взглядов незнакомых ей мужчин. Очередь дошла и до двух молодых ребят, их переодели в такую же одежду, на ноги пленников натянули военные ботинки. Суета с переодеванием длилась недолго, охранник низкого роста достал из большого накладного кармана флягу и налил в металлическую кружку напиток.

— Пейте, а то вам будет хуже, свалитесь где-нибудь на полпути и не сможете работать, — громким голосом скомандовал мужчина.

Старуха узнала знакомых ей стражников.

— Прихлебатели! Кровопийцы проклятые! Возомнили из себя Бог знает кого, надели на себя доспехи и управляют теперь людьми, как скотиной. Я вам еще покажу, кто в этом городе хозяин!

Низенькая старушка смотрела в дверную щель и всё больше возмущалась.

— Как это — такую худенькую девушку — да на каменоломню, на ней же лица нет, одна кожа да кости!

Девушка выглядела измученной, ее голова была перебинтована, сквозь повязку просочилась спёкшаяся багровая кровь, грязные слипшиеся волосы были небрежно собраны в растрепанный пучок на затылке. Старушка смотрела на ее хрупкое, худое тельце, тоненькие ручки, висевшие, словно ивовые веточки, выразительные карие глаза и аккуратный носик, вздернутый вверх, который еще больше прибавлял детскости ее узкому личику. Старухе показалось, что девушка — еще совсем подросток, лет семнадцати.

— Негодяи! Уже совсем совесть потеряли, стали уже детей воровать, а что с них возьмешь, какие из них работники, так, одно только с ними мучение. И не зря же они их ко мне привели, чтобы я выхаживала, нянчилась с ними, а они спросили меня, хочу ли я этого?! Нет мне покоя, помереть спокойно не дают, везде одно сплошное воронье! — жаловалась старуха себе под нос.

Она уже не помнила, как выглядит настоящий ворон, но часто слышала, что зло на земле исходит именно от этой птицы.

— Сайра! Сайра! — крикнул стражник.

Старуху услышала свое имя и поспешила на зов.

— Налей-ка ты нам своей знатной настойки и этой бедолаге тоже налей, а то я вижу, что мы ее не довезем до площади, — стражник рукой указал на девушку.

Сайра удалилась в соседнюю комнату и вынесла три кружки, наполненные до краев.

— Хороша настойка, правда, Кай?

— Да, хороша! — ответил другой стражник и посмотрел на Сайру. — А ты не смотри на нас так зло, старая, иди в свою комнату и сиди там, пока мы не уйдем. Давненько мы к тебе никого не подселяли. Поди, без работы-то скоро совсем станешь клячей ленивой. Ладно, отдыхай пока, коль в городе тихо. А у нас служба.

Старуха бросила на стражников свой пронзительный взгляд и, махнув рукой, скрылась за отсыревшей дверью.

Стражники выстроили в очередь пленников. Сначала — худенького паренька со светлыми волосами, его светло-серые глаза были потухшими и казались в темноте комнаты мутными, только красный цвет в зрачках выдавал непомерную усталость от испытаний. Следом за юношей находилась молодая девушка, она еле стояла на ногах и изо всех сил прижимала руки к низу впалого живота. От бессилия у нее подгибались ноги, и она периодически заваливалась то в одну, то в другую сторону, отчего медленно опускалась на пол. Но охранники ее поднимали, она вставала и опять опускалась на пол, иногда ее лицо кривилось от боли. Старуха поняла, что девушка нездорова и, возможно, еще немного — и она упадет и больше уже не встанет.

Замыкал шеренгу второй парень с красивыми волнистыми волосами цвета золотистого каштана, с живыми янтарно-желтыми глазами и с яркими веснушками на лице. Он выглядел покрепче, чем его товарищи по несчастью. На его лице проскальзывала насмешливая ухмылка, со стороны казалось — он всё еще не осознал, где он и что происходит вокруг. Молодой человек думал, что всё то, что с ним произошло за последнее время — это чья-то злая шутка, скоро закончится этот глупый розыгрыш, и он вернется домой. И опять на завтрак на столе будет стоять кружка с горячим шоколадом, заботливо приготовленная мамой, и перед уходом на работу отец взъерошит ему на затылке волосы, а потом ласково пригладит их рукой.

— Значит, так, слушайте мою команду! — громко прокричал стражник. Сейчас вас отвезут на постоянное место вашего дальнейшего проживания. С этой минуты вы забудете, кто вы и как вас зовут, вам дадут новые имена, здесь жизнь идет по другим правилам!

Старший стражник показал жестом на выход, он открыл дверь и выпустил пленников наружу. В комнате раздались невыносимые звуки для ушных перепонок старушки — бряцание, скрежет металлического звука и назойливо противное шарканье по каменному полу. Она плотно прижала ладонями свои оттопыренные уши и с еще большим любопытством смотрела в дверную щель. Первым покинул комнату старший стражник, за ним проследовали пленники, и замыкали колонну еще два солдата.

Помещение опустело. Старуха вышла из комнаты, осмотрелась по сторонам и проверила, все ли ее вещи на месте, особенно из железа.

— Вот жульё проклятое, мою алюминиевую кружку стащили! — возмутилась старуха и добавила: — Сейчас, сейчас, милок, покормлю тебя, мой преданный и бесстрашный тигр!

Она проследовала в другую комнату, где проживала сама, подняла с полу большую глубокую миску, вывалила в нее приготовленную похлебку и поставила на место в тот же угол. В этой части комнаты, кроме брошенной шкуры, на полу ничего не было. Угол комнаты был просторным и теплым, в стене было выдолблено углубление для очага. Старуха села на скамейку, обняла колени руками, положив на них голову, прикрыла глаза и о чем-то задумалась.

Ее позвоночник был изломан впалой кривой линией, на спине возвышался огромный горб, похожий на трехкилограммовый мешок, набитый картошкой. Короткие недоразвитые ножки с вывернутыми огромными ступнями крепко держали ее тщедушное тельце. Непропорционально телу свисали длинные сильные руки, они были похожи на грабли. Если бы она видела в своей жизни гориллу, то поняла бы, почему все за глаза иногда называли ее «Гориллина». Она была низкого роста, но это не мешало ей легко справляться со всеми обязанностями. Крупными кистями с искривленными пальцами она ловко наводила порядок, выполняла всю непосильную работу, лечила людей, готовила отвары и даже принимала роды.

Старуха неожиданно вздрогнула, одним движением поднялась на ноги и подошла к очагу, приподняла крышку у глиняного горшка, который стоял на висячей полке, вытащила из него несколько веточек травы, бросила в котел с кипящей водой и начала помешивать. Бурлящая вода вспенилась, и по всему помещению пошел запах пряной травы. Старуха стояла и помешивала отвар большим деревянным половником, произнося заклинания на понятном только ей языке.

Стражники помогли пленникам залезть в металлическую тележку и усадили их на холодную железную скамейку, а сами встали на приступок, приваренный с внешней стороны. Старший охранник дёрнул за рычаг, и конструкция в виде простой геометрической фигуры начала плавно скользить по рельсам. Со стороны это выглядело немного странно. Из коробки торчали головы людей, чуть выше возвышались сильные коренастые мужские фигуры стражников. Телега катилась по рельсам с громовым шумом, параллельно этим путям пролегали еще и еще рельсы, и по ним тоже скользили телеги с людьми.

— Куда нас везут? — тихим голосом спросил молодой мужчина с короткой стрижкой и глубоким старым шрамом на лице, который перерезал не только всю поверхность правой щеки, но и надбровную дугу.

Он сидел на скамейке внутри телеги. На нем была одета арестантская одежда, рядом с ним сидели незнакомые ему мужчины, они так же были одеты в серые рубашки, а поверх них теплые солдатские телогрейки.

— Это что за прикол? Кто нас разыгрывает? Мы в этой одежде выглядим, как психи, похожи на мусор в мусорном баке! — сказал чернокожий парень с пухлыми губами и широко расставленными карими глазами; на кончике его расплющенного носа возвышалась огромного размера бородавка.

Когда он делал глубокий выдох, раздувались ноздри и приподнималась хорошо прочерченная верхняя губа.

— Где мы? Это что, какая-то подземная шахта? — поддержал разговор третий мужчина средних лет. У него были худощавое лицо и впалые щеки, его сильные руки крепко вцепились в край скамейки, вытянутая голова в форме тыковки была втянута в жилистое тело, он ловко вертел ею в разные стороны и каждый раз вздрагивал, когда раздавался рев сирены и вспыхивали яркие вспышки в углублениях стен.

Четвертый мужчина молчал, его голова выглядывала из короба, и было понятно, что мужчина — худощавого телосложения, невысокого роста и с узкими плечами. Кожа на его лице была оливкового цвета, но из-за приглушенного света смотрелась так, как будто бы ее вымазали грязью, и только ярко-зеленые живые ироничные глаза были спокойны и говорили о том, что мужчине знакома эта необычная обстановка.

— Хватит болтать, вам запрещено говорить! — крикнул стражник и сильно стукнул резиновой дубинкой о край телеги.

Телеги с пленниками катились по рельсам в сторону площади. Это место располагалось в самом центре подземного города и связывало несколько подземных туннелей в одно единое кольцо. Сам город находился глубоко под землей, простирался на сотни километров в разные стороны, и никто не знал, где заканчиваются границы у подземного города.

Воздух был сладковатым на вкус и насыщен какой-то особенной энергией. Зимой и летом поддерживалась одинаковая температура. Подземный город делился на множество частей. В одной из них находились природные горячие ванны, наполненные бурлящей водой, на земле валялись известковые куски белой глины, которые падали с потолка и стен и складывались друг на друга, образуя известковые холмы, накопленные в течение многих веков. В одной части города жили заключенные и стражники. Были еще помещения, похожие на царские палаты, от малых и до огромных размеров, и множество подземных рек. Но эти места были скрыты от глаз пленников и даже стражников.

Многие узники этих мест пытались найти себе другое убежище, устраивали побег. Как правило, беглецов даже не искали, в этом не было особой надобности, они терялись в подземном лабиринте и умирали страшной голодной смертью, а кто возвращался добровольно в лагерь, старался забыть и никому не рассказывал, что с ним приключилось за время скитаний.

Вновь прибывшие не хотели верить в существование этого мрачного места и думали, что их уже нет в живых, а этот подземный мир — простая иллюзия, так сказать, последняя галлюцинация, выброшенная образной картинкой из человеческого подсознания, или подтверждение человеческого страха оказаться в аду. Место, где души селятся и живут после смерти, и это место по праву называли чистилищем, где душа очищается, выполняя тяжелую работу, — одним словом, жарится на горячей сковороде.

Стражники помогли своим пленникам выбраться из металлического короба, они вывели их в центр площади и поставили в шеренгу, женщины стояли впереди мужчин. Старший стражник вслух посчитал пленников и записал их число в маленькую книжечку, которая находилась у него в кармашке на рукаве. Он бравой походкой, чеканя шаг, удалился в конец площади к металлической конструкции в виде паровой пушки, положил книжку на дно выдвижного ящика и нажал на кнопку «пуск». Маленькая коробка взметнулась ввысь, поднимаясь высоко в темноту — туда, где находился центр управления подземного мира и откуда отдавались приказы. Кто управляет этим городом? Один человек или группа людей, а может, это какое-то инопланетное существо — никто не знал, но система подчинения была высока, каждый житель этого города четко знал и выполнял свою работу, не пытаясь изменить корни технологий предыдущих цивилизаций.

На площади зажглись огни по всей длине стен и яркие прожектора по подземному своду. Раздалось громкое шуршание, потом затяжной скрип, как будто пластинка закончилась, и ее забыли снять с проигрывателя. Затем последовала мучительная пауза, и раздался громкий голос в микрофон. Присутствующие пленники испуганно смотрели по сторонам, чей-то медный голос доносился со всех сторон, и казалось, что динамики были вмонтированы везде: в слои земной коры, в бетонные стены и даже по всей поверхности высоченного потолка. Люди напряженно вслушивались в каждое сказанное слово, они пытались понять, откуда идет источник этого звука, кто говорит и чей это голос.

«Вы можете гордиться тем, что вы избранные, вы узнаете новый, совершенный мир, и скоро вам будет поведана чистая истина, не исправленная временем и не подмененная нашими недоброжелателями. Вам предоставляется еще одна возможность исправить свои грехи, очиститься и стать ближе к Богу. Здесь кончается суд людей и начинается суд божий. Теперь наши враги будут вашими врагами, наши Боги станут вам ангелами-хранителями, и если вы хотите жить, то вам придется стать частью этого мира. У вас есть возможность служить во благо общему делу, на процветание нашего подземного города. Ваша задача — хорошо работать, не жалея себя, жертвуя собой. Будьте здесь и сейчас! Забудьте прошлую жизнь, живите настоящим! За послушание мы вознаградим вас, мы, хранители этого города, принимаем вас в нашу одну большую семью, которая живет в подземном городе, возведенном самой древней цивилизацией».

Когда пленники выслушали пламенную речь, вся площадь наполнилась светом, люди имели прекрасную возможность рассмотреть, где они, что это за место, кто с ними находится рядом и кто их здесь удерживает.

Площадь была просторная и светлая, бело-серые стены, в тон полукруглого потолка, еще больше расширяли пространство, казалось, если найти в нем центр, то можно провести циркулем и очертить ровный полукруг.

— Разве возможно под землей вырыть туннель такого огромного диаметра и такой правильной формы? — удивленно проговорил мужчина со шрамом на лице и посмотрел на рядом стоявшую девушку.

Она стояла поодаль от него и жалобно стонала. Он заметил, что ее штаны были испачканы ярко-алой кровью, еще немного — и девушка потеряет сознание. Мужчина продвинулся к ней и, высоко подняв руки над головой, стал ими размахивать, пытаясь таким образом обратить на себя внимание стражников. Охранник одним прыжком оказался рядом с пленником и замахнулся на него своей резиновой дубинкой.

— Ты что, слепой, не видишь, что девушке плохо, она вся в крови! — встревожено произнес пленник.

— Ты кто такой, ты откуда это знаешь? — сказал стражник.

— Я могу помочь этой девушке. Я врач и вижу, что у нее маточное кровотечение, ей срочно нужно оказать медицинскую помощь. Посмотри на нее, и хватит болтать, лучше помоги ей.

В этот момент силы покинули девушку, и она стала заваливаться на бок, еще немного — и молодая пленница упала бы прямо на холодный пол, но стражник успел подхватить девушку и положил ее на землю. Пол помещения был выложен ровным отшлифованным белым мрамором.

— Если вы сейчас же не поможете ей, она умрет! — закричал мужчина со шрамом на щеке.

Стражник наклонился к девушке и посмотрел на ее бледное лицо, потом разглядел ее одежду, поднял свою руку вверх и жестом показал товарищу помочь ему.

Все пленники наблюдали за тем, как стражники взяли девушку за руки и за ноги и потащили ее в сторону железных путей. Они погрузили молодую женщину на телегу, как грузят мешки с мукой или цементом, расстегнули ей одежду в области живота и приложили к ее обнаженному телу светящиеся шары. Затем стражники быстро вскочили на приступок телеги, дернули за рычаг, и телега покатилась в обратном направлении.

* * *

В темной комнате горела лампадка, конечно, если вообще можно было назвать эту комнату комнатой. Одним словом, — мышиная нора. Небольшое помещение без окон, да и вообще, зачем нужны окна, когда в эту часть подземного мира никогда не проникали солнечные лучи. Многие жители этого города давно забыли, что такое солнце. Им рассказывали, что это огромный огненный шар, когда он светит, это радость и тепло. Но эти понятия для жителей подземки были пусты, как пуст белый лист бумаги. Нет красок — нет эмоций. Солнце — это что-то вроде эфемерного вещества, которое невозможно было прочувствовать на собственном теле, а значит — сберечь в своих воспоминаниях, сохранив глубоко в своей памяти на уровне внутреннего осознания.

Девушка открыла глаза и увидела перед собой нависшую фигуру старухи.

— Ну что, пришла в себя? — спросила старушка, протирая девушке лицо влажным полотенцем. — Как ты себя чувствуешь?

— Где я? — тихим голосом спросила девушка.

Она попыталась приподняться, но сил не хватило, и она рухнула на постель.

— Тихо, тихо! Тебе не следует делать резких движений, ты еще очень слаба. Мне таких трудов стоило вернуть тебя с того света! — проговорила старуха и протянула девушке чашку с питьем.

— На вот, попей.

— А я что, еще жива? — спросила девушка и, сделав жадный глоток, сморщила нос. — Фу, какая гадость!

— Гадость — не гадость, а мои травки вас от смерти спасают. А тебя, милая, как величают?

— Лаура! Лаура Даулетова.

— А меня все зовут Сайрой. Вот и познакомились! Ну, а сейчас отдыхай, все вопросы потом.

Старуха помогла девушке переодеть ночную сорочку, пошамкала ртом и выдала несколько многозначительных фраз.

— А рубашка всё-таки еще мокрая, горишь еще, девонька.

Старуха помогла девушке повернуться на другой бок и подоткнула под ее бок шкуру бедного животного, затем еще раз потрогала лоб Лауры и многозначительно помотала головой.

— И как это тебя, девонька, в такую мясорубку затянуло, и зачем ты это натворила, что тебя в подземелье спустили?!

Старуха посмотрела на песочные часы, которые стояли на висячей полке над очагом, встала со своего места, сделала несколько шагов в сторону костра, приподнялась на носочки, перевернула песочные часы, неторопливо дотянулась до глиняного горшочка, вытащила из него веточку засушенной травки с желтыми махровыми цветочками и бросила в кипящую воду. Затем подняла с пола пустую миску, наложила в нее похлебку и поставила на прежнее место.

— Пули, Пули, ешь, мой дружок, — заговорила с кем-то Сайра. — Хороший мой.

Она провела по воздуху рукой, со стороны ее действия казались нелепым бредом, казалось, что старуха, размахивавшая руками, как будто бы взбивая воображаемую пуховую подушку, сошла с ума. Но стоило ей еще раз провести рукой, как в пустом пространстве появилось четвероногое чудовище с огромной тигриной головой и с выступающими наружу острыми металлическими клыками.

Сайра потрепала тигра за ухо, он широко открыл пасть, лениво зевнул, облизался и лег на все четыре лапы, вальяжно развернув голову, и одарил хозяйку преданным взглядом.

— Пули, запомни: эту девочку нужно охранять, она наш друг. Не пугай ее! — старуха пригрозила тигру пальцем и еще раз провела рукой по его жесткой шерсти от головы и вниз по хребту, задержалась на несколько секунд, и провела рукой по хребту в обратном направлении, скрывая от посторонних глаз своего укрощенного питомца.

С появлением девушки в лачуге и возникшими хлопотами по ее уходу Сайра не забывала о своих обязанностях и вовремя всё исполняла, строго по установленному графику, в очаге не переставая горел огонь, варились отвары. Несмотря на ее солидный возраст, даже сама Сайра не смогла бы дать точный ответ на вопрос, сколько ей было лет, она помнила себя с того возраста, когда ее научили читать, писать и считать. Учителей в ее жизни было много. Родителей она вообще не знала. Были ли они? Наверно были, но в ее жизни не оставили и следа, а только глубокую душевную рану, толщиной с человеческую ладонь. Ею же сначала провели по уродливому тельцу и туго запеленали в пеленку. Затем младенца завернули в теплое байковое одеяло и положили на дно плетеной корзины. Корзину с маленьким свертком, в зимнюю заснеженную ночь, оставили возле ворот православного женского монастыря Черногории рядом с островом Цветов.

В дверь постучали. Не дожидаясь, когда хозяйка лачуги впустит на порог гостя, кто-то снаружи повернул ручку и толкнул дверь тяжелым сапогом. Это был стражник. Он зашел в комнату и подошёл к старушке.

— Ну что, старая, как там твоя подопечная? Живая еще?

— Голубчик, слава Богу, дышит, но совсем слабая, выкарабкается или нет — пока не знаю. — Сайра подняла руку и указала указательным пальцем вверх, как будто показывая, что есть кто-то свыше, кто знает ответ на этот риторический вопрос.

— Ты там не мудри, если все усилия бесполезны, то ты сама, старая, знаешь, как мы решаем эту проблему, лучше пусть городу послужит, чем у тебя в конуре сгниет. Скажи точно, что мне записать в книжке, будет жить?

— Да, милок, поднимется, только дай время маленько.

— Ладно, так и запишу.

— А тебе налить немного веселящего напитка?

— Хе-хе, — усмехнулся стражник, — еще спрашиваешь! Конечно, налей.

— Сейчас, голубчик, всё сделаю, — ласковым голосом проговорила старуха и удалилась в соседнюю комнату.

Она налила сначала в металлическую кружку напиток, потом покрутила ее в руке и вылила обратно содержимое в котел. С полки достала массивную мраморную кружку, большим половником налила отвар и вернулась обратно в комнату.

— На, вот попей.

— Ой, плохо мне, Сайра. Хандра на меня какая-то напала, всё тело болит, ни камни, ни шары не помогают. Вспомнил я давеча луг зеленый да лай собак! — сказал стражник.

Он взял кружку из рук Сайры, сделал жадный глоток, и по всему его телу мгновенно растеклась приятная теплая жидкость.

— Да ты, голубчик, болен, что ли? У тебя на лбу выступили капли пота, да ты горишь, милок!

Старуха подошла ближе к стражнику, взяла его за запястье руки и посчитала пульс. Ее что-то насторожило, она сделала над собою усилие и, помотав головой, многозначительно проговорила:

— Да! — затем добавила: — Сердце учащённо бьется, вот-вот выскочит из груди. Бредишь ты. Откуда ты помнишь про зеленый луг и где ты слышал, как лают собаки?

— Старая, ты что, думаешь, если я солдат, то тогда у меня нет души и стерты из памяти все воспоминания о земной жизни? Иногда я закрываю глаза и вижу: в поле колосится рожь, а на небе плывут облака причудливых форм. А иногда я даже просыпаюсь и плачу. Я хочу еще что-нибудь вспомнить, но не могу, начинает сильно болеть голова, — сказал стражник и, обхватив голову руками, завопил.

— Вот, опять она начинает раскалываться от боли!

Он стукнул себя по шлему, в комнате раздался эхом звонкий чистый звон.

— Ты зачем, старая, этот разговор затеяла? Плохо мне.

— Да ты проходи, не стесняйся, — старуха взяла стражника за рукав его куртки и потянула за собой.

Они вместе прошли в комнату, где стояли в ряд больничные лежанки.

— Присядь, солдатик, вот сюда. — Сайра показала рукой на маленький, сколоченный из досок, стульчик и пододвинула его поближе к стражнику. — А то я не дотянусь до тебя, уж больно ты высок.

Стражник присел на стул и посмотрел на старуху. Сайра увидела его глаза, полные печали. В них было всё: детство, радость, разлука и много горя. Она заглянула в бездонную синеву и увидела всю историю его жизни, как будто бы просматривала немой старый фильм.

— А теперь, милок, сними свой шлем и закрой глаза, — ласковым голосом проговорила она.

Стражник попытался возразить старухе, но Сайра знала наперед все его страхи. Она положила ему на плечи свои шершавые руки и тихо проговорила несколько слов, повторяя одну и ту же комбинацию, вибрируя звуками на понятном ей языке.

Мужчина подчинился, снял шлем и положил его на колени. Через минуту его голова и руки повисли, дыхание стало ровным. Стражник заснул.

Сайра несколько раз поводила руками над его головой. Круговые движения напоминали размеренный шаг секундной стрелки на часах, только сейчас они двигались в обратном направлении, сначала тихо, затем ускоряя ход, отматывая время на много лет назад. Старуха приложила свои ладони к голове стражника, прикрывая ушные раковины, затем приподняла слегка ладони, и лишь спустя несколько минут — тогда, когда она была полностью уверена в том, что он находится в глубоком сне — стала шептать ему что-то на ухо, воспользовавшись его вынужденным беспамятством. Спокойно взяла его за руку, оттянула рукав и еще раз взглянула на его запястье. На запястье четко прорисовалось родимое пятно в виде железного крюка, с помощью которого управляют слонами.

— Анкуша! — взволнованно вскрикнула Сайра.

Она быстрым движением дотянулась до правой руки стражника и оттянула на себя рукав его куртки.

— Матсья! — еще взволнованнее проговорила Сайра.

Она пальцем провела по четкому контуру, на всю ширину запястья правой руки была видна вторая отметина, в виде большой рыбы с открытым ртом.

Когда Сайра закончила свое исследование и врачевание, она смочила руки водой и провела по его лицу.

— Голубчик, просыпайся! — сказала ровным голосом старуха.

Стражник приоткрыл глаза и затуманенным взглядом посмотрел на нее.

— А я гляжу, ты захворал, вздремнул у меня на стуле немного, на вот, попей водицы. Вода чистая, родниковая, из подземных вод.

Старуха протянула кружку с водой и посмотрела на стражника. Она видела его красивое лицо, на щеках заиграл румянец, а в больших синих глазах заискрился свет, отблеск от горящего факела.

— Что со мной? Я чувствую себя так, как будто у меня был отдых в кислородной комнате!

— Это, милок, на тебя так подействовала моя веселящая настойка. Видишь, и жар у тебя прошёл. Ты заходи ко мне чаще. Забудешь всю свою печаль, да и служба тебе будет в радость.

— Да и вправду на душе стало как-то хорошо, а то совсем у меня не было душевных сил. А сейчас — ух ты! Я сейчас такое могу! А хочешь, старая, я подниму тебя высоко, и ты посмотришь на свою конуру свысока? А то видишь только червей, по земле ползающих.

— А как же служба, милок? Как же устав? Я кто? Ты, голубчик, — представитель власти. А теперь иди, мне еще надо работать, травки да порошки протирать, вас, солдат, да всяких горемык лечить. Старая я уже стала, сил почти нет, сейчас беднягу хилую отваром напою, да и сама отдыхать буду. А ты заходи. Знай, где у тебя худо — на всю хворь твою лекарство имею.

— Вот идиот, шлем свой зачем-то снял, хорошо, что ты, старая, не из наших, а то эти броненосцы всё строчат в свои книжки, что-то записывают, да потом наверх отправляют. Знаешь, старая, что мне за это было бы? В подземке не только каторжникам достается, но и нам, если мы не соблюдаем устав… Эх, зачем тебе это знать, — сказал стражник и, закатив глаза, покачал головой, удивляясь своему опрометчивому поступку.

— От своих же, от броненосцев-то? Да, они же все ко мне за веселящим шастают! Не бойся, вы для меня все одинаковые. Я даже имена ваши никогда не спрашиваю. А шлемы вы все у меня снимаете, чтобы настойка лучше к голове дошла.

— Ну и хорошо, старая. Имя у меня когда-то было, а сейчас я его не помню, но все броненосцы зовут меня просто «Кит».

— А почему Кит-то?

— Говорят, большой, сильный, а злости нет. Не могу людей палкой бить, я их так только пугаю, чтобы думали, что я злой. А еще у меня на правой руке есть родимое пятно в виде плавающего кита или дельфина. Не веришь? Хочешь, покажу?

— Да зачем мне всякие картинки разглядывать, — старуха сделала вид, что ее не интересуют такого рода людские подробности.

— Ты же знаешь, старая, если я не буду как все, то нет мне жизни в этом городе. А у меня мечта есть!

— И какая же она, твоя мечта?

Стражник только хотел сказать, но тут девушка очнулась и стала звать старуху.

— Сайра! Сайра, пить!

— Ну, всё, голубчик, приходи завтра. Тебе уже больше нельзя здесь находиться, да и для твоих броненосцев будет подозрительно, что ты куда-то так надолго запропастился.

— Да и то верно. До скорого, Сайра.

Стражник прошел к выходу и обернулся, он посмотрел на девушку, потом перевел свой взгляд на старушку, и в этот момент в его сознании появилась другая, четкая картина из прошлого. События сегодняшнего дня, произошедшие с ним в лачуге Сайры, помогли ему приоткрыть завесу утраченных воспоминаний. Менялись образы, теперь он видел на кровати лежащую молодую женщину, а над ней — склонившуюся рыдающую старуху с дрожащими руками, прижимающую к груди маленький сверток. И вмиг он ощутил себя маленьким счастливым мальчиком: еще жива его мать, а через мгновение ворвется в комнату крик, и будут слышны людские равнодушные перешептывания — «Какой маленький, а уже сирота! И этой родившейся крошке никогда в жизни не придется обнять свою мать!»

Кит покидал Сайру с другим ощущением жизни, в его сознании пробуждались старые забытые детские воспоминания, перед глазами вставали четкие образы из прошлой жизни. Они накидывались ровными петлями на ржавый крючок, из воспоминаний вывязывался ровный рисунок, но от этого еще больше сжималось сердце. Как ему теперь жить и что с этими воспоминаниями делать дальше, он пока еще не знал.

Кит брел привычным путем, по дорожке, вымощенной ровной галькой. На него с новой силой нахлынуло незнакомое ему волнение, и каждой своей клеточкой он ощущал предстоящие изменения в его солдатской судьбе.

Дорога вывела его к склону. Чтобы спуститься вниз, нужно было пройти по мраморным белым ступенькам, на которых со временем образовалось множество мелких трещин. Он стал рассматривать рисунок на самой верхней ступеньке и поймал себя на мысли, что раньше не замечал этой красоты. Трещинки напоминали рисунок маленьких снежинок. Он вспомнил снежную зиму и как ладошкой ловил их и нес домой, чтобы показать своей матери, а когда раскрывал детский кулачок, то на ладони оставались лишь маленькие капельки воды. По его щекам потекли слезы, он вытер их рукой, но они текли не останавливаясь, омывая душевные раны.

Кит, обессиленный от нахлынувших воспоминаний и слез, поднялся со ступеньки и, спустившись вниз, направился в ту часть города, где располагались солдатские бараки. В эти минуты его не тревожили и не раздражали посторонние звуки, он просто не замечал всего происходящего вокруг, такого до боли знакомого с юношеских лет. Ни запах сырости и глины, ни яркий свет от лампочек, вмонтированных в потолочные своды и вдоль всех стен, ни грохот работающих машин и металлических коробов, которые скользили по рельсам — ничто не могло нарушить умиротворённое состояние и вновь обретенный покой Кита.

В подземном городе было множество длинных туннелей, они напоминали концы разноцветных веревок, выбившихся из одного огромного клубка, которые растянулись на многие километры, где-то пересекаясь и путаясь между собой. Кит хотел свернуть и сократить себе путь, как вдруг кто-то его окликнул.

— Эй, Кит!

Кит шел дальше, не замечая своих товарищей.

— Ты что, глухой? — один из стражников ускорил шаг, догнал его и ткнул резиновой дубинкой в бок.

Кит замахнулся и хотел ударить обидчика, но в этот момент сзади кто-то схватил его руку, вывернул и заломил ее за спину. Двое стражников накинулись сзади и скрутили обидчика, повалив его на землю. Несколько минут его удерживали в этой неравной хватке.

— Кит, ты в своем уме?! — закричал стражник по имени Браймс.

— Ты не можешь и червя раздавить, а тут на товарища поднимаешь руку! — еще громче прокричал другой стражник.

— Всё, всё, отпустите мою руку, — хриплым голосом проговорил Кит.

Он высвободил руку, потер ее чуть ниже плеча. Травмированная рука затекла и ныла. Он поднял с земли шлем, встряхнул плечами, и его широкая спина и могучие плечи стали еще шире. Он стоял в полный рост и смотрел на своих товарищей.

— Вы, ребятки, так больше не шутите, а то в следующий раз точно от меня получите.

— Кит, ты знаешь, что мы должны по уставу обо всём докладывать наверх, а за такую выходку можно и получить по мозгам. Но мы не будем этого делать, правда, Кай?

— Угу! — промычал Кай и, немного помолчав, добавил: — Мы своих товарищей не закладываем, а ведем на заклан, когда время придет.

Он рассмеялся, и его улыбка растянулась во весь рот, оголив торчащие в разные стороны кривые зубы. Он был очень доволен своей новоиспеченной шуткой.

Кит посмотрел на товарищей и тоже рассмеялся. Браймс похлопал Кита по плечу.

— Ну, вот так-то лучше. Ты где был, Кит?

— Я был у Сайры, у меня сильно болела голова.

— А, ну тогда понятно, она тебе дала веселящий напиток? — спросил Кай.

— Старуха — еще та ведьма, но она делает великолепные отвары, — подтвердил Браймс, он приподнял шлем и почесал за ухом.

— Да, но я не знаю, помог ли мне ее напиток, в голове легкость, но тело ломит и дрожь в ногах.

— Кит, знаешь, дружище, тебе стоит пойти в лагерь, отдохнуть, а мы тебя прикроем. Да, Кай?

— Конечно! Не вопрос, а когда надо будет, тогда ты нас прикроешь, дружище, — Кит кивнул головой и похлопал Браймса по плечу.

Шагая в сторону военного лагеря, он еле слышно насвистывал какую-то веселую детскую песенку, которая всплыла из его далекого детства.

— Раз, два — ровнее шаг. Три — хлопок, притоп на месте.

Кит сам не заметил, как остановился, сделал хлопок, притопнул ногой, улыбнулся и, ускорив шаг, проследовал в лагерь, в маленькую комнату с видом на дорожку, вымощенную ровным гладким камнем.

***

Два неразлучных товарища — Браймс и Кай — шли нога в ногу. Они были веселы, как никогда, и довольны тем, что зазнайка Кит, который отличался определенной дисциплинированностью и солдатской честью, не такой уж правильный и тоже не без греха, и к тому же иногда захаживает к старухе Сайре, угощаясь там запрещенной настойкой для хорошего настроения.

Быть солдатом в подземном городе — это грустно. Стражник по уставу не может иметь семью, а соответственно — своего дома, верную и любящую жену рядом. Но взамен человеческим слабостям он имеет полномочия управлять людьми, которые плодились и ютились в крохотных землянках. Каторжники очень редко умирали своей смертью, хотя смерть — это было не самое страшное, а, наоборот, заслуженное облегчение, вымоленное слезами и потом.

Работая на шахте и в каменоломне, люди не боялись быть придавленными на смерть обвалившейся грудой руды или отделочным камнем. Они страшились производственных увечий с пометкой «травма несовместима с полным выздоровлением, человек непригоден к дальнейшей работе». Таких горемык уводили из города в неизвестном направлении. Стражники пугали пленников тем, что на отдаленных территориях подземки живут летающие чудовища, похожие на тигра, с крупной головой, огромной пастью и длинными острыми клыками, которые питаются человеческой плотью. Может, поэтому и сложились в народе байки про невиданное чудовище, а может, они и вправду существовали, и от этого жить в подземном городе казалось куда лучше, чем в животе у голодного зверя.

Были прецеденты, когда стражники имели отношения с женщиной, и в этом случаи устав вынуждал солдат оставить службу в подземке и идти работать на каторжную работу в рудники или шахты. Новорожденных детей забирали у родителей сразу после родов и уносили их неизвестно куда, и эта тайна была велика. Младенцы не выживали в таких условиях, и поэтому у родителей была надежда, что их чаду не придется гнить заживо, а есть шанс выбраться из этого страшного места. Ходили слухи, что младенцев отправляли в приют, который был за пределами подземного города.

В подземке была военная школа, в нее отбирали самых крепких мальчиков четырнадцати лет, их спускали вниз из сиротского приюта. Воспитанием полностью занимались военные инструкторы. В основу учения входило солдатское дело. Мальчикам меняли имена, из памяти стирали идентичность к семье и месту рождения. И этот факт для осиротевших родителей был наилучшим, их сыновьям выпадал более удачливый жребий. Про дальнейшую жизнь девочек, родившихся в подземке, никто не знал. В подземный город женщины попадали в старшем возрасте.

Когда Каю и Браймсу исполнилось четырнадцать лет, их забрали из детского приюта и спустили в военный лагерь подземного города. Шефство над мальчишками взял бравый солдат по имени Шлех, он имел много заслуг за хорошую службу в подземке.

Шлех воспитывал их строго по уставу. Водилась за ним одна особенность: он был угрюмым, но сентиментальным солдатом. Когда ему было столько же лет, как Каю и Браймсу, ему очень хотелось общаться со сверстниками. Маленькому мальчику очень хотелось приобрести верного друга, и только к пятнадцати годам он сблизился с Вайцканом. Дружба закончилась почти сразу, как только молодые солдаты покинули стены военной школы. Вайцкан был слабым, его здоровье сильно подорвала въедливая сырость и отсутствие дневного света. Из-за этого он не мог выносить солдатских нагрузок в полном объеме, и над ним всегда, как дамоклов меч на конском волоске, нависала угроза встать в одну шеренгу с пленниками или оказаться в стенах секретной лаборатории.

Когда у людей в подземке были исчерпаны физические ресурсы и их организмы были изношены, они продолжали служить городу, только уже в качестве биологического материала в биохимической лаборатории, где над человеческим организмом проводилось исследования химического состава крови и апробирование новых современных вакцин. Многие стражники догадывались — иногда до них доходили слухи от других служивых, — что существует секретная лаборатория, а не какое-то злое невиданное чудовище, что именно туда доставляют неизлечимо больных людей из подземки, но оттуда никто и никогда не возвращался. Эта информация была на уровне человеческих перетолков, но никто из солдат не хотел туда попасть, поэтому берегли свое здоровье и частенько захаживали за веселящей настойкой к ведьме Сайре.

Шлех всегда помогал своему нерадивому товарищу, брал на себя заботу о нем, отдавал ему половину своего пайка, как мог, опекал его, а иногда даже приходилось и кулаком отстаивать интересы друга.

Но вот однажды, когда стражник Вайцкан конвоировал пленных в шахту, на него упал огромный камень и передавил ему позвоночник. Вайцкана комиссовали и отправили на лечение к Сайре. Каждый день Шлех навещал своего товарища, захаживал в ее лачугу. В его молодые годы Сайра была молодой женщиной, но уже тогда все ее боялись, так как она владела тайными знаниями врачевания и имела дар предсказывать будущее. Как-то Сайра сказала Шлеху:

— Ты доживешь до старости, а твой товарищ — нет!

От услышанных слов у солдата замерло сердце, он встал на колени и стал молить Сайру, чтобы она помогла его другу встать на ноги. Сайра посмотрела на солдата и произнесла несколько слов:

— Не бойся смерти, это не конец, а только начало большого пути, бойся жить не по закону божьему! А теперь встань и иди!

Солдат Шлех поднялся с колен и пошел к выходу. Напоследок он еще раз окинул взглядом измученное тело Вайцкана. Эта была их последняя встреча.

Много лет он бережно хранил воспоминания о своем лучшем друге. Наверное, это и стало причиной того, что он прививал своим подопечным главную ценность бытия — любовь к своему товарищу. Старый солдат Шлех часто повторял:

— Держитесь друг за друга, тогда существование в подземном городе будет иметь хоть какой-то смысл, и ты уже не будешь только солдатом-роботом, а человеком, который честно выполняет свой долг, строго соблюдая правила подземного мира.

— Мальчики мои, — повторял Шлех, — вы прежде — люди, и только потом — солдаты, дружба — прежде всего, и в случае опасности не жалейте живота своего, и если понадобится, отдайте жизнь свою за того, кто вам дорог. Ведь умереть достойно в этом городе куда лучше, чем жить в нем, в постоянном страхе о старости.

Когда стражники выходили на пенсию, их служба продолжалась дальше в стенах военной школы, а когда наступала старость, то нужно было принять, пожалуй, одно из самых сложных решений — выбрать для себя способ сведения счетов с жизнью. В подземке существовало правило: если люди доживали до глубокой старости, оставлять за ними право на выбор, так как быть балластом — это непозволительная роскошь для подземного города.

Было всего два варианта: взять с собой в дорогу мешок с запасами и идти в подземную долину смерти или выпить синюю жидкость. Кровь замораживалась и переставала циркулировать в кровеносной системе, человек засыпал вечным сном и был предан забвению.

Пленники до глубокой старости доживали крайне редко, как правило, мужчины умирали на шахтах от несчастных случаев, женщины — от тоски и сырости, во время беременности или во время родов. Чтобы как-то существовала эта цивилизация, время от времени в подземку спускали новых узников, которые попадали со всего земного шара.

Долиной смерти была отдельная пещера со своим микроклиматом. Это был единственный причал как для постаревших стражников, так и для пленников. Это было красивое каменистое место с махровыми сосульками из белой извести и льда. Они висели по всей поверхности стен белоснежными коралловыми пушистыми ветками, вниз по стенам, из тоненьких ручейков подземных вод стекала вода, образуя небольшое озеро с ледяной водой. Иногда это озеро покрывалось тонким слоем льда. В этой части подземного города было очень холодно, своим величием и фарфоровой белизной озеро напоминало ледяное подземное царство. При виде этой красоты, леденящего холода и устрашающего запаха смерти у пришедших стыли мышцы, от страха учащенно билось сердце, а от холода люди засыпали и умирали во сне. На каменистых скалах рядом с моренами лежали разбросанные человеческие кости.

Пройдя вглубь пещеры на триста метров вперед, можно было увидеть широкий вход с десятиметровым сводом, а чуть дальше было видно каменистое соединение в виде полукруглого мостика из белого мрамора через глубокую и бурлящую речку. Течение в ней было сильное, вода пенилась и поднималась большими белыми кольцами. Этот мост назывался «испытанием», по которому мог пройти только безгрешный человек. Если по нему пройдет преступник, крепкое сооружение разрушалось на мелкие кусочки, и бурлящая вода засасывала и утягивала в свои глубокие подземные воды. И вновь на этом же месте, сам по себе, возводился новый беломраморный мост.

Дорожка через мост вела еще в одни апартаменты, где раскинулось другое подземное озеро, которое питается каплями с потолка. Вода в озере была теплой. Через щели земной коры проникали косые лучи дневного света. Голубовато-зеленые отблески отражались на сводах стен. Но по этому мостику никто никогда не проходил, и поэтому о существовании озера никто не знал, лишь только старуха Сайра.

В долину смерти время от времени приходил отряд чистильщиков, они расчищали, убирая человеческие останки, но специально оставляли напоминание о том, что здесь последняя остановка перед долгим походом в вечность.

Как-то однажды Браймс наблюдал печальную сцену из подземной жизни. Старый вояка сержант Кир шел с мешком в долину смерти из военного лагеря, а навстречу ему шел старый хромой пленник Зих. Он ковылял с места поселения. Кир постоял на пересечении двух дорог, несколько минут подождал Зиха и посмотрел ему в глаза. Он протянул ему руку и, пожалуй, это было в первый раз, когда он с ним поздоровался. Плечом к плечу, не оборачиваясь, не торопясь, они шли вместе, поддерживая друг друга, забыв про старые обиды, погрузив их в брезентовый мешок. Всё это осталось в прошлом, а сейчас для них была уготовлена одна участь на двоих. Именно в этот момент Браймс осознал сказанные слова старого Шлейха: «Оставаться в первую очередь человеком, а только потом уже — бравым солдатом». Но реалии подземной жизни были таковы, что стражникам по уставу приходилось в строгости нести свою солдатскую службу.

***

Когда на центральной площади опустело, стражники увели пленных в их лачуги. Свет на площади погас, стало опять темно и сыро, и не было этой величественности, ощущения большого города, остались только мрачность и загадочность этого места. Город таил в себе много тайн. Одна из основных загадок — как в подземный город попадают люди. На этот вопрос не знал ответа никто, ни пленники, ни даже стражники. У многих было ощущение закольцованной, строгой иерархии — пленники работают, а стражники следят за порядком.

Когда люди попадали в подземный город, они сначала испытывали психологический шок, прозрение не наступало только по одной причине: люди боялись столкнуться с реальностью, что это место — последнее пристанище в материальном мире. У работающих на шахтах в каменоломнях, на золотых приисках, в землянках, где женщины ткали ткани из шёлковых нитей, получаемых из шелкопряда, гранили алмазы, — ни у кого не возникало вопросов, кто носит шелковую одежду, кому нужны слитки золота, уголь, руда и другие полезные ископаемы, куда все эти богатства отправляются и кто этим всем владеет.

Питание для стражников и пленников было практически однообразным и одинаковым, это были энергетические коктейли, консервы из бобов и рыбы, макроэнергетическая еда в тюбиках. Почему было такое повиновение со стороны и тех и других? Ответ был внутри содержимого напитка, люди пили его, и их тела становились крепкими, росли мышцы, стражникам нужна была мощь, а для пленников — выносливость и сила. Люди в подземке становились податливыми, ими управляли, а они подчинялись. Навязанная модель существования этого мира взращивала в умах некую исключительность: «Вы — избранные, вы узнали тайну Вселенной: что в мире существует еще одна потерянная цивилизация. Есть жизнь на Земле, но также существует подземный город, город отпущения грехов, еще один шанс очиститься через лишение и тяжелый труд, узнать, что такое свет и дно, глубину человеческой души и дыхание матушки-земли».

В подземном мире проверялись внутренние человеческие ресурсы, запускался маховик, отсчитывалось время. Время в подземном городе тянулось медленно, узники не знали, когда наступает утро, а когда — ночь, был только график работ, отдыхали между сменами, рожали детей.

Люди попадали в подземный город со всего земного шара. Особенность жизни подземного мира заключалась в том, что его жители, как им казалось, говорили на своем привычном языке, а в разговоре стиралась привязка к месту рождения и национальности, вибрации гортанных звуков позволяли людям легко понимать друг друга. Так формировался единый язык для подземной цивилизации.

Жилища для пленников не сильно отличались от военного лагеря, где жили стражники. Стены лачуг были построены из ровного камня, цемента и глины. В них не было окон, а только входная дверь, сколоченная из досок. Деревянные предметы интерьера специально пропитывались водоотталкивающим лаком. В комнатах стояли койки, поверх деревянного настила лежали шкуры животных, на стенах висели несколько полок для утвари, стояли столы и стулья, шкафы отсутствовали. Одежда менялась по мере износа, раз в неделю — ванна в подводных горячих источниках, по субботам — сменное белье. Женщины стирали одежду и высушивали ее в специальных воздухопродувных машинах. По всему периметру подземки горели лампочки, кое-где освещались помещения и отапливались жилища. Еду развозили на металлических телегах. Каждое утро стражники делали обход, разливали энергетический коктейль в кружки, высеченные из мрамора, и выводили пленников на работы. В конце смены стражники разводили их по комнатам, и так повторялось изо дня в день, без выходных и праздников. Жизнь текла однообразно, нижний город не знал о существовании верхнего подземного города.

Верхний город находился на втором уровне, немного выше, чем нижняя подземка. В городе были отдельные туннели и верхний зал, огромная площадь, отделанная белым мрамором, горным хрусталем и золотом. Площадь сверкала своей роскошью и являлась гордостью обитателей этого города благодаря рабскому труду пленников. Люди, которые населяли эту часть города, были богатыми и знатными людьми, на них работали хорошие специалисты. Они имели возможность оставлять это место и подниматься на поверхность земли без ограничений. Великолепно интегрировали как с земным, так и с подземным миром. В верхнем подземном городе были построены современные компактные здания, в которых работали люди; в банках хранились деньги и драгоценности, добытые в нижнем городе, — большая часть мирового запаса всей планеты.

Наверху жизнь текла насыщенно, люди передвигались на летающих дисколетах и гусеничных машинах, ездили на электромобилях с большими колесами. Город был экологически чистым, красивым, с великолепной иллюминацией и инфраструктурой — банками, исследовательскими институтами, современными медицинскими лабораториями, хранилищами и огромными ангарами для летающих кораблей, — одним словом, город мечты и мирового прогресса.

— Мистер Коухт, подготовительные работы закончились, осталось только до конца довести внутреннюю отделку — и можно завозить оборудование, — сказал серьёзный молодой мужчина.

Другой мужчина — на вид он мог спокойно сойти за пожилого человека, если бы не острый взгляд и прямая осанка — в руке крутил дорогую ручку, инкрустированную золотом и драгоценными камнями. Его темные с поволокой глаза смотрели в упор на молодого мужчину. После долгой паузы мистер Коухт с раздражением в голосе сказал:

— Мы не укладываемся в срок, завтра прилетает мистер Стив Паркер, а он является одним из главных инвесторов нашего города. И я хотел бы заметить, доктор Цыбиль: все отделочные работы должны были полностью завершиться к его прилету. А вы говорите, что еще не до конца выполнена внутренняя отделка.

— Мистер Коухт, мы долго ждали, когда электрики закончат прокладывать светочувствительную проводку, вы же знаете, чтобы провести по всему периметру здания полимерно-жидкокристаллическую решетку, понадобилось больше времени, чем предусматривалось в начале проекта.

— И что я должен сказать мистеру Паркеру? — проговорил мистер Коухт тихим проникновенным голосом. — Вы присаживайтесь, доктор Цыбиль, нас ждет серьезный разговор.

Доктор сел напротив своего шефа и осмотрел комнату. На окнах опущены гардины, на белом глянцевом потолке включены все лампочки дневного освещения. В комнате было светло, в воздухе витал свежий цветочный аромат. В глубине комнаты тихо звучала органная музыка. Мистер Коухт любил музыку, сам виртуозно играл на фортепиано и часто садился за инструмент в свободное от работы время. Он любил слушать произведения Баха, Моцарта, Шопена, Бетховена. В молодости с ним случилась большая драма, ему хотелось уйти в искусство и стать известным пианистом, но из-за травмы правой руки авторитарный отец настоял на его учебе в университете и отправил его учиться изучать юриспруденцию и международное право.

— Мистер Коухт, иногда мы не в силах повлиять на сложившуюся ситуацию. Строители делают всё возможное, чтобы ускорить процесс. Нам остается только ждать, а мистеру Паркеру нужно правильно преподнести ситуацию, — произнес доктор, вжимаясь глубоко в кресло от неровной дрожи, накатившей в самый неподходящий момент, и назидательным тоном добавил: — Впрочем, жду ваших указаний, сэр!

У Доктора Цыбиля было узкое вытянутое лицо с тяжелым мясистым подбородком, на бугорке подбородка углубилась ямочка величиной с крупную горошину, а на уголках губ притаилась ироническая улыбка. В свои сорок лет он выглядел моложаво, ему можно было дать лет тридцать с небольшим хвостиком. О внешности молодого доктора нельзя было сказать, что она была мужественной, но из-за волевого подбородка и выразительных глаз он пользовался большим успехом у женщин. И представительницы слабого пола частенько за глаза называли его красавчиком.

— Тогда вам самому придется объяснить это мистеру Паркеру, дорогой доктор Цыбиль. Но я позвал вас не по этому поводу, у меня есть к вам одно важное поручение.

— Сэр, я вас внимательно слушаю.

Мистер Коухт сделал паузу, отложил в сторону ручку и продолжил разговор более серьёзным тоном:

— Вчера в Гонконг прилетел доктор Джек Юз.

— Сам Джек Юз? Известный нейрохирург?

— Да, он самый, его пригласил мистер Паркер, но дело в том, что он куда-то исчез, его телефон находится вне зоны доступа. Мы просмотрели все камеры видеонаблюдения и даже отследили через спутник, что он приехал на Тибет, но на следующий день как сквозь землю провалился.

— Он был один или с сопровождением?

— В том-то и дело, что один.

— Очень странно. Он хорошо знает наши края?

— В том-то и дело, что он никогда не был в Китае и на Тибете, я навел справки, он никогда не выезжал из своей страны. Доктор Цыбиль, мне нужно, чтобы вы обзвонили всех информаторов Китая и через поисковую службу нашли этого человека. В конце концов, он же не иголка, чтобы его нельзя было найти. Сегодня мистер Паркер сообщил, что его доверенное лицо по имени Грег должен был встретить Джека в аэропорту, но когда он приехал туда, доктора там уже не было. И мистер Паркер обеспокоен тем, что не может с ним связаться, и попросил меня подключить все связи и разыскать этого человека, — сказал мистер Коухт, прищурив свои черные острые глаза и покачав головой.

— Вас понял, мистер Коухт, сейчас же займусь этим делом.

— Да, постарайтесь как можно раньше всё выяснить, я обещал позвонить мистеру Паркеру в 12 часов дня. Мне нужна вся информация к этому часу. Не подведите меня, доктор Цыбиль. Вам уже доставили из подземки фотографии людей и их отпечатки пальцев?

— Да, они у меня на столе, — слукавил доктор Цыбиль.

Папку с документами он закинул куда-то очень высоко, на книжную полку.

— Доктор Цыбиль, вы уже идентифицировали вновь прибывших узников?

— Я сегодня всё утро занимался организационными вопросами и не успел внести их в базу данных.

— Сколько человек в этот раз спустили в подземку?

— Около восемнадцати, сэр.

— Сколько за последнюю неделю родилось младенцев?

— Двое, сэр. Две здоровые девочки. Мы их перевели в приют.

— Очень хорошо! Тогда займитесь сначала поисками доктора Юза. Это сейчас имеет больший приоритет над всеми остальными делами.

Доктор Цыбиль не решился спорить с авторитетом мистера Коухта и кивнул головой в знак согласия. Он увидел свое отражение в стеклянных дверцах книжного шкафа, пригладил рукой свои густые волнистые волосы, любуясь собой. Поднялся со своего места и, бросив прощальный взгляд на мистера Коухта, направился к выходу.

Только доктор Цыбиль вернулся к себе в кабинет, как каким-то мистическим образом или благодаря чьей-то невидимой помощи книжная полка сорвалась с петель и упала на пол. Книги, бумаги и цветные картинки рассыпались Цыбилю прямо под ноги, от неожиданности доктор подпрыгнул на месте. Успокоившись, он понял, что это всего лишь сорвавшаяся с петель полка. На полу он увидел синюю папку, которую положил сверху книг ранним утром, а из папки виднелись белые листы и фотографии. Цыбиль наклонился, чтобы собрать бумаги в одну кучу, эта уборка была не ко времени и отвлекала его от поставленной задачи, но выглядело это так забавно — уважаемый мужчина с несчастным и сконфуженным видом сидел на коленях и складывал фотографии. Несколько минут понадобилось доктору, чтобы собрать все фотографии и документы. Он поднял их и положил себе на рабочий стол. Сел в кресло, подвинул его к столу и стал смотреть фотографии. Это были фотографии узников, спущенных в подземку несколько дней назад. Доктор Цыбиль не любил бумажные дела, а тем более — процедуру регистрации пленников. Занесение в специальный реестр занимало слишком много времени, и он каждый раз откладывал это неприятное делопроизводство на более поздний срок. Но, видимо, сегодня в этом был какой-то знак свыше. Возвратившись из кабинета шефа, он пребывал в подавленном настроении и забыл про данное утром обещание мистеру Коухту заняться поисками доктора Юза. Он решил сначала навести порядок на рабочем столе и разложить документы.

Настроение у него было испорчено и полностью соответствовало отвратительной процедуре под названием «бюрократическая волокита». Он перекладывал с места на место одну фотографию за другой и про себя философствовал:

— Эти люди совсем недавно жили в обществе, имели имена и постоянное место проживания, а сейчас — никто, просто невидимые труженики, человеческий ресурс для обогащения и процветания верхнего подземного города. Их даже нельзя назвать пленниками или заключенными, у этой категории людей был хотя бы какой-то шанс в дальнейшем вернуть себе имя и свободу.

Он ещё раз взял в руки конверты с фотографиями бросил на них обреченный взгляд, чтобы сравнить отпечатки пальцев и узнать, откуда прибыли эти бедняги.

Доктор Цыбиль долго рассматривал худощавое лицо юноши с желто-карими глазами.

— Ну, надо же, у этого паренька волосы почти как у меня, такие же кудрявые. Симпатичный паренек. Где-то его ищут родители, наверное, места себе не находят, а их сынок теперь будет проводить свои оставшиеся дни в подземке. Все станут считать его без вести пропавшим, через несколько лет о нем все будут говорить в прошедшем времени, и только мать всё время будет верить в то, что ее сын жив, — продолжал размышлять доктор Цыбиль.

Он ввел во всемирную базу данных отпечатки пальцев и сетчатки глаза, на табло высветились фамилия, имя, отчество и место рождения — «Ковалёв Ярослав Вячеславович, семнадцать лет, город Бийск Алтайского края. Россия, учащийся одиннадцатого класса».

Затем он достал другую фотографию молодого юноши с серыми глазами и со светлыми волосами — «Зорин Максимилиан Сергеевич, город Бийск Алтайского края. Россия, учащийся».

«Одноклассники. Да, где — Тибет, а где — Россия», — произнёс вслух Цыбиль и вложил фотографию в пустой файл, туда же — лист бумаги с распечаткой данных, заклеил липкой пленкой, поставил печать и вложил в папку.

Следующей была фотография молодого чернокожего парня Брауна Смита, город Чикаго.

«Город ветров, — вслух произнес Цыбиль. — Нигде не работал, криминальный послужной список, три года условно за употребление наркотическими средствами, разбойное нападение на продуктовый магазин — четыре года строгого режима в колонии».

«Да, хорош! Было два предупреждения, на третий раз уже спустили в подземку», — констатировал Цыбиль.

Он отложил в сторону документы и глубоко вздохнул.

«Да, ну этого Брауна есть за что, а эти два друга из одного класса — что они-то натворили в свои семнадцать лет?» — задал вопрос доктор, но не смог найти ответ, а только еще раз взглянул на улыбчивого Смита Брауна.

Доктор Цыбиль потянулся за следующей фотографией. На ней была молодая девушка лет двадцати. «Лаура Марковна Дуалетова, город Бийск Алтайского края. Россия. Сделала аборт, и тоже из этого города. Значит, их троих в один день спустили в подземку», — бросил доктор мимолетный взгляд на синюю толстую папку. Он вернулся к предыдущим файлам, вытащил их из папки и разложил на столе.

«Что вас троих связывает? Этого, скорей всего, я никогда не узнаю, — подумал доктор и пробурчал вслух: — Всякий, кто был бы сейчас на моем месте, должен быть в душе философом или мудрецом, чтобы разгадывать эти каждодневные ребусы. А может, и не нужно глубоко копаться в этом деле, достаточно выяснить их имена и внести в реестр. Изменить реальность всё равно никто не в силах, но работа есть работа, и делать ее нужно даже тогда, когда это не приносит удовольствия».

Цыбиль вытащил еще две фотографии из стопки. Сейчас он смотрел на молодого мужчину, которому на вид было чуть больше тридцати лет, у него были утонченные черты лица и большие зеленые глаза.

«С такой внешностью можно сниматься в кино», — вглядываясь в фотографию, подумал Сэм.

Как же удивился доктор Цыбиль, когда на табло монитора высветились данные несостоявшегося киноактера — «Жюль Моро, 36 лет. Париж, Франция. Спелеолог, автор книги «Мифы и тайны затерянных пещер».

«Вот это да! — воскликнул Сэм. — Чем дальше я знакомлюсь с новыми клиентами подземки, тем интереснее появляются персонажи».

Цыбиль покрутил еще одну фотографию в руке, но худое жилистое лицо с глубокими впадинами на щеках не заинтересовало доктора, он отодвинул бумаги в сторону, посмотрел на часы и потянулся. «Настало время для второго завтрака. В конце концов, это всё равно скучное занятие, то ли дело съесть фруктовый пирог», — предложил сам себе доктор.

Чтобы получить удовольствие от пирога, надо, чтобы содержание соответствовало внешнему виду. Всерьез заинтересоваться идентификацией людей, искренне сочувствовать им и принимать их жизненные трагедии близко к сердцу было не по душе циничному Цыбилю, поэтому он встал из-за стола и направился к столику в углу комнаты, где на серебряном блюде лежал аппетитный кусок фруктового пирога. Доктор из термоса налил ароматный кофе в маленькую фарфоровую чашку и откусил кусочек. Сел на удобный мягкий диван, почувствовал, как во рту тает воздушное тесто, и ему сразу стало хорошо.

Доктор с огромным удивлением рассматривал картину, которая висела на стене, и, наверное, впервые за многие годы, он разглядел ее сюжет целиком. Затем он перевел взгляд на рабочий стол, где лежала кипа бумаг, улыбнулся и, закрыв глаза, немного вздремнул.

Пятьдесят минут пролетели мгновенно, словно минутная стрелка прошла свой круг на гильошированном циферблате часов. Доктор открыл глаза и посмотрел на наручные часы Breguete, которые красовались у него на запястье руки. Время уже подходило к обеду. Он растянулся на диване, занес руки над головой, затем привстал и потянулся за другим куском пирога. Не успел он откусить от пирога, как зазвонил телефон. Он услышал голос шефа и неожиданно для себя вытянулся по стойке смирно.

— Доктор Цыбиль, вы что-то нашли по исчезнувшему доктору Юзу?

Доктор Цыбиль поперхнулся пирогом. Понадобилось несколько секунд, чтобы прокашляться.

— Мистер Коухт, извините, сэр, я дал задание людям, сейчас жду от них известий, когда у меня будет информация, я немедленно вам сообщу. — сходу придумал Цыбиль и, довольный своей находчивостью, повесил трубку.

Он уже приготовился было одним махом смести со стола все цветные картинки в пустую коробку, но его заинтересовал фрагмент фотографии, которая лежала под конвертом. Он вытащил ее пальцем и внимательно всмотрелся в незнакомое лицо.

«Где-то я уже видел этого человека», — подумал Цыбиль.

На лице у мужчины был большой уродливый шрам, у него были густые волосы с проседью и невероятно синие глаза. Доктор достал из конверта личные данные, ввел их в базу и стал ждать. На табло высветился личный номер. «Доктор-нейрохирург Джек Юз, родился в Канаде, родители иммигрировали в Америку, когда Джеку исполнилось шесть лет».

«Не может быть! Я не могу в это поверить!» — нервно проговорил Цыбиль.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы преодолеть страх, сковавший всё его тело. Такая неожиданная встреча с известным хирургом привела Цыбиля в неописуемый ужас. Он испытал какой-то небывалый шок. Когда же он еще раз взял в руки фотографию и провел пальцем по лицу Джека Юза, то вновь, с еще большей силой, по всему телу пробежала струя электрического тока. И как будто бы в воздухе от эмоционального напряжения засверкали искры электрического заряда. Сердце заколотилось с небывалой частотой, на глазах появились слезы. В его мозгу теснилась единственная мысль:

«Этого не может быть! Этого просто не может быть!»

***

В нижнем подземном городе по узкой дорожке строем шла на работу новая партия узников, соблюдая четкую линию в шеренге, выстроенную стражниками по предписанию, как в самом начале пути их шествия. Колонна из двадцати пленников двигалась в старую каменоломню.

Среди каторжников был известный доктор-нейрохирург по имени Джек Юз. Рядом с ним шли знакомые ему узники, с которыми он ехал в одной телеге. Это чернокожий парень, жилистый мужчина средних лет и молодой мужчина с красивой интеллигентной внешностью.

— Как тебя зовут? — жилистый мужчина средних лет, с глубокими впадинами на щеках, дернул за рукав Джека Юза.

— Джек!

— Я — Робби, можешь звать меня просто Роб.

— Да, хорошее у нас получается знакомство, — продолжил Роб и брезгливо посмотрел на темнокожего парня.

— Тебя к кому подселили?

— К узнику по прозвищу Кривое Колесо.

— Он белый?

— Да! А что?

— Ненавижу черных. А меня поселили с этим, — мужчина рукой показал на чернокожего парня и добавил: — Теперь приходится каждый день смотреть на него. Если бы ты знал, как сильно он меня бесит!

Джек посмотрел на молодого чернокожего паренька, и ему показалось, что тот слышит их разговор, но парень сделал вид, что занят совсем другими мыслями.

— Какая разница, с кем в одной комнате жить? Мы все сейчас здесь одинаковые.

— Да не скажи. Что это получается, я всю свою сознательную жизнь ненавидел этих черных, а теперь что мне, один сортир с ним делить? Не бывать этому, я что-нибудь обязательно придумаю.

Не получив поддержки, Роб махнул рукой и отвернулся от своего собеседника.

Джек брел в середине шеренги, он еще раз внимательно посмотрел на нового знакомого, от внутренней неприязни ко всем проявлениям расизма его передернуло, и он поморщил нос. Он вспомнил о своей жизни, невеселых воспоминаний было гораздо меньше, чем радостных, ему захотелось восстановить в памяти хронологию его последних дней пребывания на Тибете.

Доктор Юз был известен миру как лучший врач по пересадке человеческих органов. Он творил чудеса в современной медицине, вживлял в мозг микрочипы и управлял человеческой психикой через циклопический монитор компьютера, встроенный в наручные часы. Несколько месяцев назад мультимиллиардер Стив Паркер сделал ему заманчивое предложение, пообещав открыть лучшую клинику в мире по изучению человеческого мозга.

Они встретились недалеко от Нью-Йорка на частной вилле Стива. Миллиардер показал проект на макете, рассказал о современной лаборатории и пообещал за короткий срок построить уникальную клинику, которая бросит вызов всей мировой медицине. Правда, Стив Паркер слукавил и не раскрыл доктору Юзу всех секретов — что клиника эта будет находиться под землей, а все эксперименты и опыты будут проводиться на живых людях, которые были выброшены из элитного общества и стали заложниками идеи «очистить мир от ненужных людей». Напоследок мистер Паркер сказал:

— Доктор Джек, нам предстоит интересное путешествие на Тибет, мне бы хотелось, чтобы вы познакомились с моим духовным учителем.

— Мы великолепно проведем время, сэр! — ответил Джек, пребывая в приподнятом настроении.

Через полгода доктор Юз по почте получил конверт. В него были вложены записка и билет на самолет первым классом. В письме было написано: «Дорогой Джек, приношу Вам свои извинения, что не смогу сопроводить Вас лично, я присоединюсь к Вам позже. Вас встретит мой представитель. Лучшие апартаменты города ждут Вас. Увидимся на Тибете. С уважением, Стив Паркер».

Джек попрощался с коллегами, написал родителям письмо и отправил его по электронной почте. Он не хотел звонить, тем самым оградив себя от чрезмерного материнского допроса. Пристроил четвероного друга по кличке Чибис у своей верной подруги. Собрал чемодан и вызвал такси.

В аэропорт доктор Юз прибыл в назначенное время. Несмотря на некоторые обстоятельства, он был в отличном настроении и в предвкушении новых перемен.

У доктора Юза были нелады с собственной психикой, он боялся высоты и поэтому не любил летать на самолетах. Делал это крайне редко, а если посмотреть на это событие честно — всего-то несколько раз в свои тридцать девять лет. Акрофобия проявилась еще в детстве. Мальчик Джек в десять лет упал с крыши, разбил голову и сильно разорвал себе щеку. От сильного падения образовалась субдуральная гематома на голове. В этот момент Джек вспомнил это падение, маленькую девочку с кудрявыми волосами и милым лицом. Он видел ее тогда в красном цвете, растянувшуюся гримасу на лице, искривленном от страха. И, как тогда, он отчетливо слышал ее голос, словно исходивший из глубины колодца, и повторяющуюся фразу, точно на заезженной пластинке: «Что теперь мы будем делать?» Ведь это он из-за нее тогда полез на крышу — хотел доказать ей, что он смелый и ничего на свете не боится.

Позже в больнице хирурги сделали ему трепанацию черепа, по маленьким кусочкам залатали щеку, пришлось наложить больше двадцати швов. Длинный уродливый шрам и по сей день украшал лицо Джека, падение с крыши оставило психологическую травму и детский панический испуг высоты. Боязнь глубины и замкнутого пространства выявилась позже, когда Джек проходил службу в армии на военном корабле.

Будущий солдат Юз решил бороться со своим страхом и отправил заявку на прохождение дальнейшей службы на специализированном военном лайнере. В основе этого решения доминировал страх, позже появилась агрессия в отношении несовершенного мира. Странная любовь к оружию и боевым искусствам привела его к тому, что он научился метать ножи, стрелять из оружия, и даже решение идти в десант было отражением внутреннего страха. Джеку хотелось стать сильным, но он никак не хотел признаться себе в том, что корень всего — детская психологическая травма.

Боевые товарищи из добрых побуждений решили проучить боязливого и агрессивного рядового солдата, столкнув его в открытый океан. Этот поступок в стенах морского штаба они оправдывали тем, что бороться с гидрофобией можно только с помощью собственного преодоления внутренней трусости, скрытой от всех. Безобидные, казалось бы, человеческие комплексы заслоняют рассудок, человек не может двигаться вперед и выполнять боевые задачи, поставленные командиром. Что может быть лучше, чем смотреть опасности в лицо? Ведь у каждого страха есть свое отражение. Часто этим грешат родители: они запирают своего ребенка в темной комнате и ждут, что когда он вылезет из темноты, то преодолеет себя и сразу станет смелым и энергичным, но, как правило, это не работает, ребенок погружается в еще более страшную психологическую депрессию.

Так случилось и с солдатом Юзом: смелость не возобладала над фобиями, а, наоборот перешла в некую хроническую форму. Он не закончил свою службу в армии, его комиссовали по состоянию здоровья. Через несколько месяцев, раздавленный и погруженный в свои фантазии, он сдает на отлично экзамен, и его принимают в Военно-медицинскую академию. А на втором курсе медицины Джек серьезно увлекся психиатрией и стал изучать человеческую психику. С помощью науки и скальпеля он придумал метод блокирования страхов. Пройдет всего несколько лет, и за годы успешной учебы в институте студент Джек Юз соберет небольшую команду из однокурсников.

В стенах лаборатории проводились опыты с группой единомышленников, которая изучала новый метод блокировки нейронов мозга у мышей, где они провели свой первый удачный эксперимент. Прооперированные мыши перестали бояться человеческих рук. В дальнейшем это и помогло сделать заключительный вывод о правильном методе подавления мышиной робости.

Позже Джек Юз залезет в префронтальную зону человеческого мозга и блокирует крошечную долю, ту часть, которая отвечает во всей нервной системе за страх — это он мешает человеку жить и становиться успешной личностью. Единственное, что не учел молодой доктор, так это то, что если вызвать повреждение в головном мозге, то человек потеряет страх, а вместе с ним и чувство самосохранения; он сможет выполнить любую команду, но только ценой собственной жизни. Джеку Юзу казалось, что теперь ни одному человеку больше не грозит стать лузером: при вживлении чипа в передний конус коры головного мозга блокировались все страхи и нивелировался неудачный опыт, который мешает человеку идти вперед и покорять новые тернистые вершины. Джек в своих заблуждениях и фантазиях грезил о том, что скоро, всего через пару лет, наука придет к тому, что человеку достаточно будет вживить в мозг программу его счастливой жизни — и всё человечество увенчается только радостными моментами, и вот тогда наступит рай на земле и все станут счастливыми.

Первым пациентом, на ком проделали эту операцию, стал никому не известный будущий нейрохирург Джек Юз. Перспективный аспирант поделился своими исследованиями с руководителем научной лаборатории и выдвинул себя в качестве подопытной мыши. И, собственно говоря, теория Джека Юза о блокировке страха методом вживления в головной мозг электрода была произведена в стенах студенческой лаборатории. Эта была первая победа молодого доктора Юза. Так мир приобрел перспективного и талантливого ученого. Электрод в головном мозге прижился, а страх высоты и замкнутого пространства так и остался.

Пройдет еще несколько лет — и Джек Юз докопается до истины, что есть страх. Вывод придет сам: страх — это некий талант, который стал гипертрофированным и лежит в его основе. Это способность видеть далеко вперед, как устроено будущее, и не только видеть, а влиять на ход предстоящих событий. Чем больше вариантов своего будущего человек сможет увидеть, тем быстрей проявится способность для выявления страха. Ведь страх — это проявление неизвестности. У людей, у которых развито воображение, на самом деле есть талант к системе визуализации, они подключены к потоку тактического и стратегического интеллекта.

Джек вспомнил свои последние ощущения, проведенные в полете, где, на удивление самому себе, он не нервничал, а спокойно смотрел в иллюминатор. Этот день был ясным и солнечным, вокруг была безграничная синева, белые воздушные облака закрывали потрясающий вид снежных вершин во главе с Джомолунгмой. Доктор Юз был безмятежен и мечтал: «А что, если бы в человеческий мозг вживить электрод, который будет всегда посылать всей нервной системе только импульсы разлитого чувства счастья, прекрасное ощущение полета и невесомости? Тогда не надо будет блокировать страх, и человек будет всегда доволен и счастлив».

Джек расслабился от приятных мыслей, закрыл глаза и не заметил, как заснул. Через несколько часов самолет приземлился в аэропорту Лхасы Гонгар. У выхода, возле регистрационной стойки, к нему подошел незнакомый человек европейской внешности. Он был худощав, высокого роста, с хорошим азиатским загаром. Незнакомец представился:

— Добрый день, доктор, меня зовут Ник, — он протянул руку доктору Юзу.

— Очень рад! Вас попросил об этой услуге мистер Стив Парке? Как любезно с его стороны, — радостно произнес Джек.

— Мистер Стив Паркер — гостеприимный хозяин, он всё делает для комфорта своих гостей.

— Это приятно слышать от вас, Ник. Я могу узнать ваше полное имя?

— Называйте меня просто Ником. Меня попросил сэр Паркер сопровождать вас в пути, стать вашим гидом и компаньоном, пока сам сэр Стив не присоединится к нам, — Ник улыбнулся и вежливо склонил голову в знак симпатии и дружбы.

— Я всё понимаю, Стив Паркер — очень занятой человек.

— Доктор Юз, вы, наверное, хотите отдохнуть с дороги?

— Было бы неплохо оставить чемодан и принять душ.

— Доктор, на стоянке нас ждет внедорожник, на котором можно добраться до города, а по пути я расскажу, какие сюрпризы приготовил для вас сэр Паркер.

Джека распирало от собственной значимости, к его персоне было проявлено столько внимания, он испытывал гордость за себя и за то, как любезен Стив Паркер, который даже представил к нему сопроводителя по имени «просто Ник». Доктор Юз вальяжно проследовал за своим попутчиком на стоянку.

Всю дорогу от аэропорта до отеля «Звезда Шаолиня» доктор Юз смотрел в окно автомобиля на раскинувшиеся просторы и горные хребты Тибета, вековые постройки в стиле шиитских монахов и на их фоне гордо возвышавшиеся современные здания.

Джек Юз посмотрел на свою арестантскую робу, на солдатские ботинки и на рядом стоящих пленников. Он узнал знакомых ему людей, с которыми сидел в одной металлической телеге. Он подвинулся ближе к темнокожему парню и завел разговор:

— Приятель, как тебя зовут?

— Смит!

— А я — доктор Джек Юз. Ты как сюда попал?

— Даже не знаю, что и сказать, не помню. Надели на голову мешок и сделали укол. Что сказать-то еще? — прошептал парень.

— Смит, у тебя есть предположение, почему ты сюда попал?

— Я думаю, это проделки конкурентов. Слили меня.

— Чем ты занимался?

— Наркотой приторговывал.

— Ты хорошо держишься, парень.

— Мне не на что жаловаться. Скажу тебе, доктор, по секрету: у меня прошла наркотическая ломка. А ты, доктор, чего натворил? Зарезал, что ли, кого на хирургическом столе?

Доктор Юз поморщил нос; это движение было рефлекторным, и делал он его каждый раз, если его что-то раздражало. Джек замолчал и задумался. Может быть, он когда-то и совершил врачебную ошибку и кто-то от этого пострадал, но чтобы у него пациент умер — такого не было в его практике. Да, бывали случаи, что умирали люди, но не по вине и неосмотрительности доктора. Джек всё делал, чтобы жил человек, но иногда над смертью стоят другие силы, и с ними не может тягаться даже самый талантливый врач.

— Никогда не говори мне больше об этом, у меня нет даже сомнения на этот счет. Я никогда и никого не убивал, я отдаю себе в этом полный отчет.

— Ладно, не обижайся, ведь за что-то тебя сюда сослали, значит, есть за что?

— Нет! Я честный человек. Я не преступник!

Узник Джек пытался по детально вспомнить последний свой день, проведенный со своим новым знакомым, уловить ту потерянную ниточку, которая натянулась в отношениях и оборвалась в тот момент, когда Джек с Ником посетили старую заброшенную пещеру у горы Кайлас.

***

Незаметно время подошло к обеду, и наконец все работники офиса мистера Коухта стали собираться на обеденную трапезу. Только доктор Цыбиль не мог собраться с мыслью, что ему делать в этой ситуации: спуститься со всеми в гостиную, где стояли накрытые столы и подливали легкое французское вино, или остаться в своем кабинете в компании с крепкими спиртными напитками. Как можно трезвому адекватному человеку преподнести эту информацию шефу? Он налил в фужер виски и сделал несколько глотков. Набрал номер телефона приемной мистера Коухта. Трубку сняла его секретарь Алиса.

— Мистер Коухт у себя в кабинете и ждет вас, доктор Цыбиль, — проговорил звонкий женский голос.

Доктор сбросил звонок и несколько минут простоял неподвижно. Только большое самообладание может помочь человеку перенести все горькие минуты. Он старался ровно дышать, приводя свою нервную систему в спокойное состояние. Сделал еще один глоток виски, затем из пачки вытащил жевательную резинку, развернул этикетку и положил жвачку в рот. Со стола взял папку, и только после этого вышел из комнаты.

Цыбиль шел по длинному коридору, наслаждаясь тишиной. Все обитатели этого офиса разошлись по комнатам, многие спустились вниз в обеденный зал. Жить и работать в верхнем подземном городе было престижно. Получить предложение на службу в самом дорогом городе, где даже обычные перила в офисе были покрыты сусальным золотом, не говоря о повышенной зарплате, которая всегда вовремя приходила на карту, мечтали лучшие из лучших специалистов. Люди гордились тем, что им выпала такая честь — стать частью этого богатейшего тайного города.

Прошло всего несколько часов с тех пор, как он был здесь, в кабинете мистера Коухта, в последний раз. Но эти часы доктору показались целой вечностью. Он печально посмотрел на свой темно-синий костюм, точно жалея себя, и стряхнул с него несколько крошек от пирога. Сделал глубокий вдох и прошел внутрь приемной.

— Вас ждет мистер Коухт, — произнесла девушка и посмотрела обреченным взглядом на самовлюбленного доктора.

В этот момент Цыбиль как будто бы прочитал во взгляде Алисы всю его безнадежность в этой сокрушенной ситуации.

— По вашему лицу, доктор Цыбиль, можно сказать, что вы мне принесли недобрую весть.

— Сэр… — В воздухе повисла гробовая тишина. — Я нашел доктора Юза.

— Он жив?

— Да!

— Ну, говорите, доктор Цыбиль, не тяните. Ваше молчание пугает меня.

— Доктор Юз находится в нижнем подземном городе.

— Что это, злая шутка?! Вы в своем уме, доктор Цыбиль? — прокричал мистер Коухт.

Его спокойствие мистера Коухта моментально сменилось приступом неудержимой ярости. Точно ярким огнём сверкнули его черные глаза, словно шаровая молния пронзила всё его тело. Весь его гнев и раздражение в эту минуту доктор Цыбиль прочувствовал на себе. Он произнес прерывистым голосом:

— Мистер Коух, произошла грубейшая ошибка. И я тоже возмущен этим фактом.

— Вы сейчас о какой говорите ошибке, Сэм?! Вы в своем уме? Как такое могло произойти?!

— Сэр! Но я не ви-но…

Доктор Цыбиль пытался произнести слова оправдания, но его прервал мистер Коухт, не дав ему договорить до конца.

— Да, какого черта, Сэм! — мистер Коухт со всей силой стукнул по столу кулаком.

— Да, сэр. Нам приходится работать с тем, что чиновники мира сего спускают в подземку людей без сопровождающих документов, — ответил доктор Цыбиль и посмотрел в упор на мистера Коухта.

— Извините меня, доктор Цыбиль, за мою несдержанность, я знаю, не вы решаете, кого спустить в подземку, это не ваша вина. Я думаю, вам лучше будет присесть.

Доктор Цыбиль отодвинул стул и сел напротив мистера Коухта.

— Понимаете, в этом деле есть одна щекотливая ситуация: доктора Юза пригласил на работу в новую клинику сам мистер Стив Паркер. А как вам известно, он является главным инвестором нашего города, — сказал мистер Коухт.

— Сэр, я даже не знаю, как мы теперь будем решать эту проблему. Меня никто не предупредил, что прилетает известный нейрохирург. Если бы мне дали команду, я бы лично встретил его в аэропорту, и тогда этого бы не случилось. А кого спускать в подземку — решаем не мы, нас просто ставят в известность. Когда я сегодня идентифицировал данные и заносил их в компьютер, я сначала просто не поверил своим глазам и несколько раз перепроверил эту информацию.

Доктор Цыбиль достал из папки фотографию Джека Юза и положил ее на стол. Мистер Коухт поправил очки на переносице и взглянул на мужское лицо со шрамом.

— Да, это доктор Юз, — проговорил мистер Коухт.

— Сэр, я вас правильно понимаю — этот Джек Юз должен был заведовать новой клиникой? — На лбу Цыбиля выступили капельки пота, он вытащил из кармана брюк платок и вытер им свое лицо.

— Как могло такое произойти? И что это — случайность, или в этой истории прослеживается чей-то злой умысел? Но вам, доктор Цыбиль, в этом придется разобраться!

— В нижний подземный город попадают люди из разных слоев общества, но то, что случилось, — это непоправимая ошибка! Я сейчас понимаю всю сложившуюся ситуацию. И когда вы собираетесь сообщить это мистеру Паркеру?

— Завтра он прилетает в Гонконг, и я думаю, в ближайшее время мистер Паркер посетит наш город и наведается в клинику. А пока это останется между нами. Я всё равно не могу в это поверить. Объясните мне, как же это произошло? Я ничего не понимаю. Его что, кто-то выкрал и специально спустил в подземный город?

— Видимо, его похитили и пристроили в подземку, а мистер Паркер остался на бабах, без своего славного доктора, — весело рассмеялся доктор Цыбиль.

Смех его был на грани истерического хохота, который заполнил всё пространство в комнате. Мистер Коухт вслушивался в его неудержимый смех.

— Да, это очень странно! Цыбиль, вы сейчас рассмеялись, а я сразу прочувствовал, что, возможно вы и правы. Этот кто-то решил таким образом насолить мистеру Паркеру.

Доктор Цыбиль быстро пришел в себя, и широкая простодушная улыбка сменилась мгновенно на каменное выражение на его лице.

— Простите меня, мистер Коухт! Сегодня выдался тяжелый день.

— Только сегодня я думал, что в нижнем подземном городе свершается человеческая справедливость, а сейчас вы меня, доктор Цыбиль, обезоружили. Зачем мы изучаем законы физики и механики, медицины и химии, стремимся установить роль человека и его зависимость от общества и окружающей природы? Я раньше мог объяснить себе существование человека и целесообразность жизни во Вселенной за столь короткий период, с рождении и до смерти. А сейчас что получается? Чья-то халатность или сведение с кем-то счетов подвергает сомнению все идеи.

— Может, в этом нет ошибки или чьего-то злого умысла? А что, если доктор Юз совершил какое-то преступление, о котором мы не знаем, и за это его спустили в подземку? И это скрывает мистер Паркер?

— Разумеется, в этом тоже нужно будет разобраться. У вас готов список новых узников?

— Не до конца, но я успел проверить несколько лиц. Среди них — совсем молодые люди. Еще меня удивил тот факт, что в подземку вместе Джеком Юзом был спущен известный путешественник и спелеолог Жюль Моро. И меня этот факт удивил не меньше.

— Самого Жюля Моро спустили в подземку?

— Да, и с ними двух ребят семнадцати лет, из одного города и даже из одного класса.

— Доктор Цыбиль, как такое вообще может быть?

— Да я несколько раз проверил эту информацию. Жюль Моро прилетел на Тибет, но причина его появления в наших краях мне неизвестна. Возможно, его заинтересовали наши горы и пещеры.

— В этом деле тоже нужно будет хорошенько всё выяснить. Слишком много очевидных совпадений. Двух удивительных людей — профессионалов, лучших в своей области — спустить в подземку…

— Я разберусь и в этом деле тоже.

— Потрудитесь, доктор! И то, что я сейчас услышал от вас — это тоже возмутительно! Есть прописанные правила — до двадцати одного года не спускать людей в подземку, если только лицо не совершило тяжкое преступление, да и в этом случае есть ограничения — с восемнадцати лет, — удивленным тоном произнес градоначальник.

Мистер Коухт от природы был властным и вспыльчивым.

Его характер за годы служения городу с годами приобрел удивительную способность доказательства оппоненту своей абсолютной правоты.

— В списке есть еще одна молодая женщина, ее спустили в тот же день. Она сделала аборт.

— А что вас в этом удивляет? Разве вы не знаете, что по международному праву это преступление является уголовно наказуемым? При всех бедах и катаклизмах на земле аборт приравнивается к особо тяжким преступлениям.

— Именно так, мистер Коухт! Меня удивило то, что эта молодая женщина и двое ребят из одного города, интуитивно я почувствовал, что в этой истории есть одна ниточка, которая связывает этих людей. Они русские.

— В подземном городе нет границ, и люди прибывают сюда со всех концов света. Но вы правы, Сэм, в этой информации прослеживается логическое зерно. Доктор Цыбиль, вам не кажется, что за последнее время слишком часто происходят грубые и непростительные ошибки?

— Я об этом тоже думаю весь день.

— Тогда скажите мне, как можно было молодых ребят семнадцати лет спустить вниз? Вам не кажется, что нарушается вся концепция и высшая идея очистить землю от греховных людей, освободив ее от необходимости содержать их в тюрьмах?

— Мистер Коухт, нас часто информируют неправильно чиновники на земле, пытаясь таким способом избавиться от бесполезных людей и спустить к нам в подземку. А сейчас мне кажется, что кто-то просто решает таким способом свои задачи и заметает следы.

Самоуверенный доктор Цыбиль смотрел на своего шефа в упор, он боялся отвести от него взгляд, на его лице всегда присутствовала самонадеянная улыбка, но в этот раз он испытывал некое чувство неловкости, до сих пор ему не знакомое. В эту минуту он ощутил себя маленьким мальчиком, которого сейчас могут наказать и поставить в угол за большую провинность, которую он не совершал и оказался в нее втянутым случайно, стечением казусных обстоятельств, произошедших на прошлой неделе.

— Сэм, мне иногда в голову приходит мысль, то, чем мы тут занимаемся, это настоящая утопия, но невозможно очисть мир от ненужных людей, вторгаясь в законы вселенной, мы же, в конце концов, не боги!

— Мистер Коухт, я должен с вами согласиться. Мы должны требовать от чиновников, которые находятся на службе в тайной канцелярии, давать нам более точную информацию, дать возможность доступа к ней и проверять ее через свои источники, чтобы не подвергать невинных людей таким испытаниям, — четко проговорил доктор Цыбиль. — Этот вопрос нужно вынести на ближайшем Совете директоров.

Доктор Цыбиль был известным доктором психологии и философии, он изучал поведение людей в стрессовых, критических ситуациях. Его исследования проводились в области человеческой коммуникации и изменением уровня нравственности в поступках людей. Этот анализ позволял отслеживать мотивацию, и на основе этих каждодневных проработок строились графики. Доктор Цыбиль изучал выживаемость людей в условиях полной изоляции от внешнего мира. Были случаи, когда люди в подземке совершали подвиги во спасение человека ценою собственной жизни, и этот факт представлял особый интерес для науки. Доктор Цыбиль проводил параллели между этичным поведением и аморальностью человека, за какую провинность можно судить человека, обрекая его на муки и заточение в подземке без права на амнистию и обретения честного имени.

— Доктор, мы в очередной раз разводим демагогию, но мир от этого не становится лучше, учитывая последние события: трое ни в чем не повинных людей сосланы на каторжные работы, один из них мог бы послужить на благо человечеству, а теперь гниет в подземелье! Что вы собираетесь предпринять по возвращении доктора Юза?

— Мистер Коухт, это нереально — вернуть его обратно! Вы же знаете правила, никто и никогда оттуда еще не возвращался. Нижний город устроен так, что человека невозможно оттуда вызволить, с условием адаптации и перестройки всего организма на тот климат, контроль и ту среду, с учетом особого кислорода, который поступает по трубам и циркулирует в подземке. Человеческий организм просто не выдержит этих перегрузок!

Цыбиль, вытянув перед собой руку, сжал кулак, опустил указательный палец вниз, жестом указывая на пол, и сделал несколько повторяющихся движений, вводя сознание глубоко за пределы этой комнаты, здания и даже верхнего подземного города, символизируя себе и своему собеседнику всё то, что спрятано от человеческого понимания и потеряно для него, имеет одинаковые признаки с черной дырой: в ней нет дна, от которого бы можно было оттолкнуться, и всё, что в нее попадает, моментально теряется в длинных подземных лабиринтах.

— Я знаю это, доктор! — раздраженно прервал его Коухт и посмотрел на часы.

— Вы должны что-нибудь придумать, доктор Цыбиль, а по-другому нельзя! Вы же проводили эксперимент на мышах, а потом еще и на узнике, и, насколько я знаю, вам удалось достичь хорошего результата: и мышь осталась жива, и вы смогли ее адаптировать к обычным условиям жизни.

— Но доктор Юз — не мышь, и мы не можем так рисковать! А тот бедняга так и не вышел из комы.

— Я думаю, что с учетом новых современных технологий возврат человека в наше время — это не из области фантастики, а простая формальность. Вас пугает то факт, что такого прецедента еще не было. Поторопитесь, доктор Цыбиль! Мне очень нужен этот человек по имени Юз. Вы слышите, доктор, вы должны сделать всё возможное и невозможное, и об этом никто не должен знать! Право же, на свете нет чудес. Я и сам не знаю, что теперь делать с этим врачом? — сказал мистер Коухт, прищурив свои черные острые глазки и покачав головой.

На его пористой сухой коже углубились мимические морщины, словно высохший старый Каньон. Лицо Коухта всегда было непроницаемо, под маской невозмутимости скрывалась мягкая ранимая душа. Он всегда испытывал к узникам подземного города чувство сострадания, но высшая идея, заложенная не в прописных правилах, гласила, что не следовало бы поддаваться низшему чувству человеческой слабости, жалеть — значит не любить людей.

— Да, сэр! — громко произнес доктор Цыбиль, поднялся со своего стула и вышел из кабинета.

Сэм покидал кабинет шефа с чувством испорченного дня. На повестке была непростая задачка, решения которой нет в справочниках, и это был первый случай, когда нужно будет поднять человека из ада, откуда никто и никогда не возвращался, нарушая все основные законы нижнего подземного города, установленные кем-то когда-то, много веков назад.

***

Несколько дней старуха боролась за жизнь своей подопечной. Она не отходила от девушки ни на минуту, меняла ей спиртовые компрессы, поила лечебными настойками и ставила на ее тело светящиеся камни. Камни содержали в себе живительную энергию — энергию космоса. Светящиеся камни и черная глина — пожалуй, это было единственное лечение, не считая лечебных настоек старухи Сайры в подземном городе. Черная глина имела лечебные свойства, силы природы матушки-земли. Когда человек был болен, на его организм воздействовали два потока: энергия и космоса, и земли. Больной, как правило, выздоравливал удивительно быстро, вырабатывая свой собственный иммунитет.

Лаура понемногу приходила в себя, она начала говорить и есть и с каждой минутой своего чудодейственного выздоровления доставала старуху назойливыми вопросами.

— Сайра, ты мне так и не ответила на вопрос. Где я?

Старуха посмотрела на девушку. Ее взгляд был наивным и чистым, как будто бы ее не тронула жизнь в подземном городе, и нет еще полного представления о том, где забывается собственное «я», где человек превращается в робота — безмолвное существо, выполняя задачи, поставленные смотрителями этого города. Непонятными мерилами взвешивалась человеческая порядочность, приговор выносился тайными верховными судьями.

— Детонька, я тебе уже говорила: ты находишься на несколько сот метров под землей. Конечно, я могу ошибаться и не дать тебе полного географического месторасположения, сколько это будет по долготе и широте. Ну вот, как-то так!

Сайра развела свои огромные ручищи в стороны, ее руки были длинными и непропорциональными по отношению к ее уродливому короткому телу, и казалось, что кто-то сзади шутя приставил свои руки к ней со спины, и вот сейчас он уберет их, и тогда она вытащит свои маленькие изящные ручки из теплой шерстяной кофты, засунет их в рукава и хлопнет в ладоши: «Вуаля! Представление закончилось, актеры разъехались, оставив сцену, без аплодисментов».

— Сайра, ты, наверное, шутишь, такого просто не может быть! Признайся, меня похитили?

— Лаура, девонька моя, сказки о заколдованных девицах закончились, остались принцы в латах да с резиновыми дубинками.

— Я тебя не понимаю, Сайра! Я уже не маленькая, мне скоро исполнится двадцать четыре года. Кстати, а какое сегодня число? — Лаура посмотрела на запястье руки, как будто хотела узнать, который сейчас час. — А где мои серебряные часы, это память от моей бабушки?

— Вот дуреха, я ей про жизнь каторжную, а она мне про цацки земные. Забудь! Ты здесь не на курорте, поняла?! — Сайра с серьезным видом, недовольно посмотрела на девушку.

— Я правда не понимаю, где я и что со мной случилось. Я помню только дорогу, страшный ливень, скрежет колес, — девушка опустила глаза и начала всхлипывать.

— Ну, полно тебе, что ты своими слезами из меня жилы рвешь? Я же тебе не чурбан, а бабка старая. Вот вы все такие: сначала наделают дела, а потом руками разводят, — что, мол, и как. А я тебе скажу, милая моя: поздно уже слезы лить, гармонь на полке лежит, а гармонист из села уехал. Давай лучше я тебя покормлю, а то вот скоро стражники придут и заберут тебя в лагерь, там тебя никто кормить не будет. Будешь голодной работать, на одних их похлёбках и консервах сидеть, из стройной барышни в кашалота превращаться.

— Сайра, это ты о чем говоришь?

— А то и говорю, что скоро у тебя будет, как и у меня, такое же уродливое тело, ноги и руки станут крепкими, сильными, туловище будет, как у крепкого столетнего дуба, а шея — широкая, на уровне твоей головы.

Старуха, подняв руки на уровень своей шеи, отвела их в стороны и зафиксировала на несколько секунд.

— Вот такая перспектива тебя ждет в ближайшем будущем, если ты будешь пить солдатский напиток для улучшения работоспособности.

Сайра покачала головой и стукнула ложкой по металлической чашке, потом сделала глоток — сняла пробу, годится ли отвар к питью.

Лаура от испуга округлила глаза, раскрыла рот и с каждой съеденной ложкой морщила нос, боясь прокомментировать стряпню старухи.

— Вот так, милая моя, будет лучше.

Когда девушка поела, старуха подсела к своей подопечной, приподняла шкуру, взяла в свои сильные руки маленькую ступню девушки и начала ее массировать, ненадолго останавливаясь у каждого пальчика. Сайра унаследовала знания восточной медицины. Она знала, что нажимая на активные точки, благоприятно воздействует на все органы человеческого тела, исцеляет его от затянувшейся болезни.

— Сайра, мне щекотно! — щебетала Лаура, улыбаясь своей роскошной улыбкой, оголив свои ровные, белые зубы.

— Дуреха, ну какая же ты дуреха! Лучше скажи, зачем ты сделала аборт?

Лаура удивленно посмотрела на Сайру и попыталась спрятать свою ногу под грубую шкуру коровы.

— А откуда ты знаешь? Я что, сказала тебе это в бреду? Я же дала слово, что об этом никто не узнает!

— Лаура, ну какая же ты еще глупенькая, а тебе скоро исполнится двадцать четыре года! Тебя же ко мне занесли всю в крови выпачканную, ты что думаешь, я тебя спасаю и сама не знаю от чего?

— Прости меня, Сайра, — девушка приобняла старуху и посмотрела ей в глаза.

— Бог простит. Ладно, полно тебе, не люблю я эти телячьи нежности, коров только предпочитаю разглядывать в виде выделанной шкуры, знаешь, чтобы ворс был такой молодой, блестящий, как вот у этой рябой! — Сайра потрогала своей морщинистой рукой шкуру, приглаживая ворс сначала по направлению, а потом в обратную сторону приподнимая его.

— Так ты мне не сказала, какого числа у тебя день рождения?

— Тридцатого апреля!

— Так он у тебя уже прошел, милая моя!

— Как это — прошел? А какое сегодня число?

— Нынче уже пятое мая!

У девушки вытянулось лицо от удивления, искривились уголки губ, она привстала и хотела было соскочить с кровати, одеться и бежать, но куда? Тяжелая рука Сайры упала на плечо девушки свинцовым грузом разочарования. Лаура посмотрела на старуху, и из ее глаз вырвались наружу слезы непрекращающимся потоком грусти, девушка закрыла руками лицо и судорожно зарыдала. С каждым всхлипыванием ее маленькие хрупкие плечи приподнимались и отпускались, а рев был такой силы, что лачуга Сайры наполнилась эхом человеческой жалости.

— Ну, хватит, полно тебе, слезами тут делу не поможешь, лучше давай будем думать, как тебя, девонька, спасать, вытаскивать из этой кабалы! — старуха похлопала девушку по плечу, затем провела рукой по спине и ласково прикоснулась к голове, пригладив ее жесткие, густые каштановые волосы.

— А теперь, Лаура, я хочу услышать от тебя рассказ о том, что с тобою приключилось.

Лаура подняла голову и отвернулась. Она не хотела смотреть в глаза старухе, ей было стыдно за свою прожитую жизнь.

— Родителей у меня не было. Отец погиб незадолго до моего рождения, матери своей я не помню, она умерла сразу же после родов, поэтому меня воспитывала бабушка. Бабушка меня любила, но она боялась меня баловать, редко целовала, старалась держать меня в строгости, ведь ей пришлось заменить мне родителей и завоевать в глазах моих взрослый авторитет. Когда я стала подрастать, педагог заметил во мне талант к литературе и посоветовал бабушке отдать мои документы в Литературный институт. В семнадцать лет я стала студенткой. Мне понравилась взрослая жизнь вдалеке от родного дома — вкус свободы, вечеринки, музыка и алкоголь. В компании молодых ребят ходил слушок, что я доступная и легкомысленная девушка, но это было не так, я искала любовь. В каждом новом парне я надеялась встретить достойного мужчину, который даст мне заботу и душевное тепло. За всю свою студенческую жизнь между учебой и вечеринками я всё реже стала ездить к своей любимой бабушке. Трагическое известие о ее кончине пришла внезапно, я не буду рассказывать, как я пережила это, но могу только сказать, что именно в этот момент я поняла, что значит остаться сиротой. Однажды я копалась в ее старых документах и обнаружила детскую бирку. Ну, знаешь, это такая штука, которая привязывается на запястье ребенку после его рождения. Я сначала очень обрадовалась, что нашла вещь, которая хранилась столько лет как воспоминание о моем рождении. Но когда прочитала, то поняла, что она принадлежала не мне, а, возможно, моему старшему брату, о котором я никогда не знала.

— А почему ты так решила, Лаура?

— Ну, понимаешь, Сайра, фамилия — моя, а дата рождения не совпадала с моей, и пол ребенка был указан — мальчик. И еще было написано: место рождения, номер роддома и город.

— И что там было написано?

— Поселок Великая Губа.

— И где расположен этот поселок?

— Возле Онежского озера, Республика Карелия. Тогда я поняла, что у моей семьи была тайна, и что, возможно, у меня есть старший брат. Я написала туда письмо, но ответ пришел, что брат мой был усыновлен много лет назад приемными родителями. Я с успехом окончила институт, вернулась в родной город и устроилась в местную газету свободным журналистом. Денег на жизнь не хватало, времени свободного было много. Подруга посоветовала иногда сопровождать мужчин за отдельную плату в увеселительных командировках. Так шло время, пролетел год. Меня всё чаще стала посещать мысль, что я трачу свою жизнь впустую. Понимаешь, Сайра, есть деньги, красивые вещи, чужие мужчины — и за последний год их было немало.

Лаура посмотрела на старуху и увидела в ее глазах слезы. И ей на миг показалась, что этот монолог обращен к любимой бабушки.

— Прости меня! — навзрыв зарыдала Лаура. — Я никогда не думала, что своей беспечной жизнью делаю ей больно!

— Ну, полно тебе, Лаура! Всё уже позади, главное — что твое сердце не очерствело, всё еще наладится. А зачем ты сделала аборт? Ну, родила бы ребеночка!

— Нет, ты не всё знаешь! — всхлипывала Лаура. — Как-то вечером мне захотелось пойти в бар, там я познакомилась с молодым парнем. Я сама не помню, как оказалась в его квартире. Он там был не один. Несколько дней меня держали пристегнутой наручниками к кровати. Мне уже было всё равно, что со мной делали. Мне хотелось просто умереть. Видимо, они почувствовали это и потеряли интерес к моему телу. Одели меня, посадили в машину и оставили на обочине. Я не помню, как добралась до дома. Неделю я провалялась в постели, только иногда вставала, пила воду и опять проваливалась в сон. Я не отвечала на звонки, не открывала дверь и даже не хотела есть. Через несколько недель поняла, что беременна. Я не могла оставить этого ребенка, я бы просто его возненавидела или покончила с собой, чтобы убить его в своем чреве!

Девушка еще громче зарыдала.

— Ну, Лаура, девонька моя, поплачь, тебе сразу станет легче, — старуха склонилась над ней и стала гладить ее по голове.– Ты же знала, что в мире запрещены аборты, что это преступление!

— Да! Я знала это, но тогда я думала, что хуже не может быть, чем оставить ребенка, — всхлипывала девушка.

— А теперь ты понимаешь, что ты натворила?

— Милая Сайра, посмотри на меня: я сейчас здесь, в подземке. Неужели мое преступление равносильно этому заточению?

Старуха приподнялась на локоть, вытянула шею и глянула строго на девушку.

— Лаура, посмотри на меня на мое уродливое тело! Чем я провинилась перед Богом?! Сколько себя помню, смотрю на этот земляной потолок и стены, дышу сыростью, не помню, как выглядит небо со звёздами. Если бы не озеро… — Сайра покачала головой. — Но, я знаю, что мое место здесь, вот таких, как ты, горемык спасать.

— Сайра, прости меня! Если бы не ты, даже не знаю, что бы я делала. Вот тогда был бы человек — и как будто его и не было. Я только сейчас поняла, что живу! И больше скажу: что жить хочется, как никогда.

— Вот и славно! А теперь давай я помогу тебе искупаться, голову помыть, а то с твоей болезнью скоро в твоей голове заведется плесень.

Сайра вскипятила воду и нагрела лачугу. Подлила горячей воды в чан, насыпала цветные порошки, ароматизированное масло и размешала рукой.

— Ну, вот теперь хороша водица! — довольным голосом произнесла старуха.

— Я люблю тебя, Сайра, — тихо прошептала Лаура, нежась в теплой воде и вдыхая аромат сандалового дерева.

— Бог с тобой! — краснея, со слезами на глазах проговорила Сайра. — Ой, какая же у тебя голова грязная, волосы слиплись, как тяжело их будет причесывать.

Старая женщина помогла девушке надеть чистую льняную рубашку. Лаура вытянулась на кровати и положила голову на колени Сайры. Старуха стала распутывать сбившиеся в одну сплошную кудель волосы.

— Девонька, что это у тебя за отметина на затылке?

— Это родимое пятно!

Сайра раздвину густые пряди волос и внимательно рассмотрела рисунок.

— Кумуда! — вслух произнесла старуха.

— Сайра, ты сказала «кумуда»? Меня иногда так называла бабушка. Откуда ты знаешь это? — взволнованно приподнялась на руки Лаура и посмотрела на старуху.

— У тебя родимое пятно имеет форму цветка лотоса.

— Я знаю, в индийской литературе лотос выступает эталоном божественной красоты. Когда-то я это прочитала в журнале: белый лотос распускается только при свете Луны, — сказала Лаура и добавила: — А ты знаешь, Сайра, что лотос имеет питательные свойства, его корни, стебли и листья содержат крахмал, жиры, сахар и клетчатку, а из семян получают муку более высокого качества, чем из хлебных злаков?

— Ну, какая же ты дуреха, Лаура! Как же мне этого не знать? Ты что, думаешь, откуда у меня белая мука и из чего я хлеб пеку, тебя кормлю?

— Сайра, значит, здесь, в подземке, где-то растет лотос?

— Рано тебе это знать! Положи голову свою мне на колени и засыпай, а я тебе песню спою. — Сайра улыбнулась и тихо проговорила: — Значит, это правда!

— Что правда?

— – Что ты и вправду существуешь!

Лаура рассмеялась.

— Конечно, я существую, Сайра.

— Закрывай глаза, Лаура!

Стражник Кит появился в тот момент, когда старуха помогала девушке расчесывать волосы под протяжное пение. Сайра прикрыла глаза и распевала песню на старославянском языке, ее голос звучал душевно, затрагивая все струны человеческого естества, поднимая сердечные ноты, возвышая внутреннюю квинтэссенцию, воспаряя куда-то далеко, на Онежское озеро, греться под лучиками весеннего солнца, забыв обо всем.

— Сайра, ты откуда знаешь эту песню?

Кит стоял возле лежанки, своим приходом он обрадовал старуху и девушку, за эти несколько дней два несчастных одиноких сердца привязались к нему накрепко. Сайра видела в солдате надежную опору, она знала на несколько шагов вперед, что стражник Кит поможет ее подопечной выжить в подземном городе, не потеряв человеческого лица и женского обличия.

— Эту песню мне когда-то пела женщина в приюте для девочек, она была из тех мест. Она жила среди лесов, скал и болот Карелии, и рассказывала нам, что там раскинулось большое, дивно красивое озеро.

— Сайра! Я помню эти места, меня мама в детстве водила на берег этого озера, оно совершенно необычной формы.

— Кит! Ты хочешь сказать, что ты из этих мест? — вступила в разговор молодая девушка.

— Да, Лаура, я понимаю, о чем поет Сайра.

— Может, ты что-то путаешь, может, это другое озеро?

— Нет, Сайра, это озеро не похоже на другие озера, оно — словно неведомое чудовище.

Старуха не дала договорить стражнику и задала ему следующий вопрос:

— Ты можешь описать это озеро?

— Да, Сайра, оно протянуло далеко к северу свои щупальца-заливы; один из них по своей форме напоминает хобот, другой — мощную клешню огромного рака.

— Ты знаешь название этого озера? — спросила его Лаура.

— Это Онежское озеро, или Онего, — так его называли исстари русские люди, это озеро — второе по величине пресноводное озеро в Европе, так мне всегда говорила мама, это наше богатство, нужно его беречь, «это — жизнь, милое дитя Олеженька», — так говорила моя бабушка.

— Кит, ты слышал, что сейчас сказал?! — завизжала от радости девушка.

— Лаура, я вспомнил свое имя!

В страшных условиях подземного мира, где с каждой секундой люди ощущали отсутствие душевных радостей, на человеческую психику давил груз потерянности, какой-то запрокинутой безысходности и жалости к себе. За правду принималась жизнь одичалой собаки, блуждающей по кругу в запущенном тухлом загоне. А когда настает время, истощенные собаки приходят дохнуть в долину смерти. Именно в этих ограничениях и установленных кем-то рамках, между Лаурой и стражником Китом зарождалась и крепла дружба. Сайра смотрела на них, и от восторга на глаза наворачивались слезы, сердце наполнялось радостью, и от этого зародилась надежда в скорое освобождение оступившихся людей от греховного ада.

***

Кай и Браймс всегда были неразлучными товарищами, они вмести делили одну на двоих комнату в землянке, их служба проходила на одном объекте на самой дальней шахте. Они следили за пленниками, служба вносила свои коррективы. Новая партия пленников на это раз отличалась от всех предыдущих. Двое молодых парней не вписывались в первичные возрастные рамки, они плохо работали и быстро уставали.

Кай подошел к узникам и, оставшись с ними один на один, грубо произнес:

— Эй, ну что опять расселись?! Здесь вам не курорт! Если будете плохо работать, то вас отведут на съедение к хатоническому чудовищу. Это настоящий людоед — то ли чудовище, то ли зверь с огромной тигриной головой, одним разом вас всех проглотит.

Кай посмотрел в глаза молодого юноши. Он был в ярости и хотел было замахнуться со всего размаху дубинкой, но в это момент мужчина со шрамом перегородил ему путь.

— Зачем парня бить? Ты вон какой большой и сильный, посмотри на них — они же еще совсем дети.

— И вправду, Кай, ну чего ты разошелся, опять плохо спал? Ну, что с них возьмешь? Пройдет немного времени, тела их возмужают, и будут они наравне со всеми добывать железную руду. — Браймс похлопал по плечу друга, отвел его в сторону и сказал ему тихо на ухо: — Кай, не подходи так близко к стойке, а то вдруг камень обвалится и упадет тебе на голову, ты же знаешь, хорошо службу нести — это не подставлять себя под удар несчастного случая. Пусть они сами ковыряются, а ты смирно стой в сторонке и наблюдай.

— Хе, вот как тут стоять в сторонке, когда работнички один лучше другого? Если их не подгонять, то за смену корзины не наполнятся, придут другие броненосцы и запишут в свои книжечки, что мы с тобой плохо городу служим.

— До вечера еще далеко, вон этот мужик, что со шрамом, посмотри, у него сильные руки и рост, как у нашего Кита из третьего отряда. Вот увидишь, он сейчас будет работать за троих, чтобы мы не трогали этих молокососов.

— Да, этот Шрам много на себя берет. Кит сказал, что на днях он девушку спас, она чуть было на площади не умерла, если бы он за нее не заступился, то возможно…

Кай хотел продолжить свой рассказ, но посмотрел в глаза другу и покачал своей большой головой, а затем развел руки в стороны, будто этим жестом было сказано, что если было бы возможно повернуть эту историю вспять, то он был бы сейчас на месте Кита и захаживал к Сайре. Он принял выигрышную позу, закрывая своим телом обзор для наблюдения своему другу и тихим голосом произнес:

— Мне Кит рассказывал, что часто навещает ее в лазарете у старухи. Она подтвердила, что если бы девушку привезли позже на полчаса, то ее бы не спасли.

— Ну, подумаешь. Одной бабой больше, одной меньше. А что ты, Кай, сейчас вспомнил про чудовище? Опять, что ли где-то его видел? — засмеялся стражник.

— Да нет, просто к слову пришлось, чтобы знали, что они здесь водятся, и боялись. Вот зря ты надо мною подшучиваешь, не веришь мне? А я вправду видел его! — Кай повыше натянул кожаные латы, поправил шлем и похлопал по плечу друга. — Ты бы видел его: когда это чудище открыло пасть, тигриная голова увеличилась в одну секунду вот до таких размеров!

Стражник поднял высоко руки вверх и расчертил ими в воздухе огромный круг.

— Кай, а ты уверен, что видел его, может, он тебе приснился во сне?

— Я же рассказывал тебе, что когда возвращался со службы в лагерь, решил пройти через колодец с пресной водой, я очень хотел пить. Ты же знаешь, там темный извилистый коридор, так вот, я сначала подумал, что это стражники склонились и пьют воду. Когда подошел ближе, то не поверил своим глазам: массивные лапы и хвост, который вилял в разные стороны, ударялся о землю и поднимал клубы пыли. Зверь почувствовал, что кто-то посторонний приблизился к нему, оторвался от своего занятия, развернул голову и посмотрел на меня. Я в упор смотрел на него и только было хотел поднять дубинку и пригрозить ему, как он раскрыл чудовищного размера пасть. Острые клыки блестели, словно стальные заточенные мечи, он бы мог меня проглотить целиком, но кто-то позвал его.

— И кто же это был?

— Не знаю, чей-то голос вдалеке разносилось эхом. Я слышал только отдаленные звонкие звуки: «Пуу-ли! Пуу-ли!» Я даже не различил, женский или мужской это был голос.

— Кай, а ты мне не рассказывал про это.

— Я в тот день был так напуган, что вмиг всё позабыл.

— И что было дальше?

— Я полностью опустил голову в колодец, чтобы немного остудиться, собрался с силами и пошел в лагерь, по дороге встретил старуху Сайру. Я тогда еще подумал: вот если бы ее напугало это чудовище, то старуха бы точно от страху померла.

— А может, эта Сайра его звала?

— Кого звала?

— Да чудовище, тигра с большой пастью.

— Да нет, Браймс. Старуха и чудовище? Да где ему в ее лачуге уместиться, под лежанкой, что ли? — Кай раскрыл широко рот и рассмеялся во весь голос.

Брамс подхватил шутку друга и тоже рассмеялся.

— Ты же знаешь, Кай, ее ничто не берет, она живее всех живых, еще и нас переживет. А ты хорошее прозвище придумал Джеку, будем мы теперь его звать Шрамом.

— Ну, ты же знаешь, дружище, я силен в этом деле!

Кай улыбнулся своей глуповатой улыбкой и похлопал по-дружески по спине своего товарища. Это движение они могли проделывать по нескольку раз в момент общения, выказывая таким образом свою привязанность друг другу. Неожиданно он резко развернулся и направился в сторону, где узники грузили руду в корзины.

— Эй, Шрам! Это я к тебе обращаюсь! — возмущенно проговорил стражник.

Кай подошел к узнику, встал напротив него и ткнул его своей резиновой дубинкой.

— Тебя буду теперь звать Шрамом!

— Меня зовут доктор Джек Юз! — гордо произнес Юз.

— Забудь, Джек! Здесь ты просто Шрам! И скоро ты даже не вспомнишь, что тебя когда-то звали Джеком Юзом и что ты был доктором! В этом городе ты просто узник, и я могу дать тебе любое имя, какое захочу, — Кай рассмеялся во весь рот, оголив свои кривые зубы.

Джек пристально посмотрел на своего обидчика, потом перевел свой взгляд на свою одежду, на выпачканные грязные черные руки и отвернулся от стражников. И опять на него нахлынули воспоминания последних дней.

— Доктор Юз, вам бы не хотелось взглянуть на уникальные памятники тибетской архитектуры? — спросил Ник.

Он приподнял шляпу и вытер платком пот со лба.

— О да! Это было бы, здорово, Ник! Мне интересно посмотреть на индуистские храмы и всё, что связано с этой культурой, я давно мечтал побывать там, но я не… — Джек хотел было сказать, что он не любит дальние путешествия, но в эту секунду он посмотрел на своего уверенного собеседника и передумал делиться своими переживаниями.

Доктор Юз от природы имел хорошую спортивную фигуру, высокий рост и мужественные черты лица. Глядя на этого мужчину, невозможно было бы представить, что в нем вмещается столько несовместимых качеств: боязнь высоты — и смелость духа, неуверенность в себе — и колоссальная ответственность за жизнь вверенных ему людей. Джек так и не научился за годы своей работы врачебному цинизму, и если человек умирал у него на операционном столе, хотя это было крайне редко, то доктор Юз уединялся у себя в кабинете и плакал, не сдерживая слез.

— Я знаю, что монахи — это уникальные люди, они не боятся боли и им неведом страх смерти.

— Милый доктор Юз, чуть-чуть потерпите — и вы многое узнаете для себя интересного. Я вас буду сопровождать в путешествие к горе Кайлас и провожу в пещеру тибетских монахов, где происходят ритуальные посвящения, вы увидите известковые наросты и наскальные рисунки. Я — лучший гид по этим местам!

— Как прекрасно! Знаете, Ник, я несколько дней сомневался, не хотел оставлять свою любимую работу, больных. Но сейчас я точно знаю, что принял правильное решение, что приехал сюда и посетил эту изумительную страну.

Ник с интересом смотрел на доктора. «Какие всё-таки эти ученые забавные люди! Люди большой науки! Как мне его жаль, он не видит очевидного — что он всего-навсего — наживка на рыболовный крючок для большой рыбалки», — подумал Ник и улыбнулся своей натянутой благодушной улыбкой.

Джек вспомнил на мгновение тот разговор и оценил его ироничный взгляд, который ему тогда показался чересчур добродушным. Как язвительно тогда на него смотрел незнакомец! В его взгляде скрывалась какая-то тайна. Что тогда скрывал Ник?

Джек складывал комки черной твердой породы и заставлял напрягать свой мозг воспоминаниями. Как ученый он понимал, что пребывание в этом месте не случайно, есть какая-то связь между Стивом Паркером, Ником и этим мрачным местом. Как понять мир, в котором мы все оказались? В чем суть реальности? Откуда это взялось? И кто всему этому творец, создатель? Большинство из нас не уделяют значительного времени размышлениям над этими вопросами, но я уверен, что все, включая стражников, задают их себе. Или есть какой-то другой в этом скрытый умысел? И в чем он прячется? Не в том ли, что мы пьем и едим? «Быть узником — это еще не значит быть мертвым», — разбудил себя этой мыслью Джек. Он решил, что будет бороться, держать впереди себя факел, освещать себе и другим путь познания свободы. Он посмотрел на стражников. Они стояли чуть вдалеке и о чем-то очень восторженно разговаривали, хлопали друг друга по плечу и весело смеялись. Доктор Юз решил заговорить с молодыми ребятами.

— Эй, парень, как тебя зовут? — спросил Джек, помогая тому укладывать руду на носилки.

— Ярик! — робко ответил парень с волнистыми каштановыми волосами.

От сырости его волосы завились в мелкие кудри, слиплись, стали жесткими от пота и пыли торчали в разные стороны, словно на голову была одета старая свалявшаяся каракулевая шапка.

— А меня зовут доктор Джек Юз. Но сейчас, в этих обстоятельствах, где мы все одинаковые и обычные узники, можешь звать меня просто Джек!

— Спасибо вам, доктор Юз, что за меня заступились. И девушку тогда спасли, за это тоже большое спасибо.

— Ты, что знаешь девушку?

— Да, нас тогда вместе похитили. В тот день ее сбил автомобиль, мы с другом были случайными свидетелями.

— А с другом твоим что происходит?

— Не знаю, он как сюда попал, так перестал говорить и постоянно молчит. Я пытаюсь его растормошить, но у меня ничего не получается.

— Похоже на то, что он испытывает психологический и эмоциональный шок. Одним словом, маниакально-депрессивный сидром.

— Расскажи мне, что ты помнишь и как вы сюда попали?

— А, что рассказывать?! Нас закрыли в кабине внедорожника и увезли. Мы долго на нем ехали куда-то, а потом нам завязали руки и глаза, сделали укол, и больше мы ничего не помним!

— Ярик, слышишь меня, нам надо держаться вместе, будем выбираться из этих мест. Давай я тебе помогу.

Джек оказал содействие молодому парню, они взяли дружно в руки носилки и понесли их к железнодорожным путям, где на рельсах крепились огромные металлические корзины.

Когда корзина наполнялась доверху, она автоматически двигалась в направлении грузовой станции, где прибывший груз принимали другие пленники, они вываливали содержимое в огромные контейнеры. Затем к досмотру приступали стражники. Когда завершалась проверка контейнера на специальной ленте под автоматическим интерскопом, их закрывали на металлические засовы, вешали кодовые замки и ставили печать. Велся строгий учет, всё записывалось в маленькие учетные книжечки и по воздушной поровой пушке отправляли наверх все данные погрузки. После проверки стражник отправлял контейнер к передвижной ленте. Грузовая лента тянулась от станции и доходила прямо до большого грузового лифта, который был встроен в стене шахты. Тяжелые стальные двери раздвигались только тогда, когда нужно было забрать груз или, наоборот, стражники получали коробки с консервами и всякой полезной утварью. Если в грузовом лифте люди находились долго, то срабатывала система безопасности, сирена начинала выть, и через несколько минут включался ток под большим напряжением. Были случаи, когда стражники по задумчивости оставались в грузовом отсеке, но как только повышалось напряжение, вылетали пулей, и этот урок запоминали на всю оставшуюся жизнь.

Если бы кто-то наблюдал за этим действием со стороны, то мог бы сделать вывод, что тот, кто управляет всем этим сложным процессом, находится где-то в маленькой потаенной комнате и следит за каждой мелочью, смотрит в монитор и ловко нажимает на кнопки.

***

В верхнем подземном городе были выстроены современные многоэтажные здания. Радужная иллюминация украшала дома и улицы. Повсюду пестрили вывески. Люди передвигались по городу в летающих дисколетах. По дорогам ездили электромобили на огромных колесах. Каждое колесо к машине крепилось отдельно к подвесной тяге и управлялось самостоятельно, автоматически поднималось и опускалось, из-за этого технического устройства машина могла передвигаться по ступенькам. Двигатель на электромобилях и дисколетах работал от солнечных батарей, в подземные своды было встроено искусственное солнце, которое давало тепло и яркий свет. Город был экологически чистым и незагазованным. Здания были построены в шахматном порядке, стояли сросшимися с землей или крепились к металлическим балкам прямо под сводами огромной подземной арки. Они приваривались к стойкам и висели на потолке, как птичьи гнезда, усеянные на огромной ветке. Современные домики, где жили люди, были сделаны из металлических прутьев и разноцветного прочного стекла, они свисала вниз, словно яркие разноцветные зонтики.

Верхний город обслуживали в основном человеко-роботы, с красивыми молодыми лицами и идеальной спортивной фигурой. Они были неприхотливы, могли работать двадцать четыре часа в сутки, главное их достоинство было в том, что, работая, они не задавали лишних вопросов и никогда не отпрашивались с работы. У них не было праздников, их дальние родственники не умирали, и они всегда приходили на службу вовремя. Молодая девушка-киборг служила секретарем у доктора Цыбиля.

— Моника, будь добра, позови ко мне в кабинет мисс Ли!

В кабинет зашла молодая худощавая женщина лет тридцати, невысокого роста. На ней был одет строгий брючный костюм в серую полоску и белоснежно-белая сорочка. Строгость присутствовала во всем ее внешнем виде, гладко зачесанные волосы были стянуты в хвост на затылке. На ее красивом лице не было ни грамма косметики, только нежно-розовый румянец на ее выпуклых скулах оживлял каменный взгляд и бледность кожи. Большие зеленые глаза с азиатским миндалевидным разрезом, маленькие аккуратные носик, ротик и невероятно идеальная гладкая белая кожа — в ней великолепно сплелись две расы, ее внешность взяла самое лучшее от монголоидов и европеоидов. Доктор Цыбиль боялся таких женщин: в ней не было ни капли кокетства, она не старалась понравиться мужчинам, у нее были сдержанные манеры и всегда один и тот же спокойный ровный тон в разговорной речи.

— Здравствуйте, доктор Цыбиль!

Цыбиль смотрел на мисс Ли и каждый раз удивлялся ее выдержке. «Я же принимал на работу женщину, а не киборга, так почему же она всегда такая невозмутимая? Вот бы мне у нее поучиться!» — подумал он про себя.

— Сэр, прояснилось несколько важных обстоятельств в деле доктора Юза, я готова вам их озвучить. Я запросила информацию всех отелей в городе, и выяснилось, где остановился Джек Юз, — мисс Ли четко выговаривала каждую букву.

Доктор Цыбиль был хорошим психологом, из курса криминальной психологии он знал: если маньяк выбирает себе в жертву женщину с подростковым типом и неразвитыми женскими формами, то у него, значит, маленький детородный орган или, еще хуже, он импотент. «Я не могу отнести себя ни к той и ни к другой категории, но почему для меня так чертовски привлекательна эта женщина? Ответ, может, в том, что я старею, и у меня меняются вкусы», — продолжал рассуждать про себя Цыбиль. Он улыбнулся своей саркастической улыбкой и произнес:

— Хорошо, мисс Ли, пусть будет так, у меня нет повода не доверять вам, поэтому я внимательно вас слушаю.

Молодая женщина села в кресло, раскрыла перед собой блокнот в кожаной обложке, где было выделено желтым маркером несколько заметок, и протянула его доктору.

— Хорошая работа, мисс Ли! Вы меня очень обрадовали этим сообщением, — довольным голосом произнес Цыбиль.

А в это время в кабинете у мистера Коухта в кресле сидел, запрокинув ногу на ногу, мультимиллионер Стив Паркер. Спокойствием веяло в этот день. Всюду на стенах были развешаны полотна экспрессионистов первого десятилетия двадцатого века, на полу были расстелены ковровые шерстяные дорожки. В комнате царили чистота и порядок. Он молча попивал виски, не торопясь, маленькими глоточками потягивал янтарного цвета ароматную жидкость и искоса поглядывал на мистера Коухта.

— Мистер Коухт, у вас очень уютно в кабинете. Я смотрю, вы большой эстет в искусстве! Когда вы приедете ко мне в Гонконг, я вам покажу свою коллекцию картин выдающихся мировых художников.

— Спасибо, мистер Паркер, за приглашение. Я люблю все те вещи, которые делают лучше и чище человеческую душу.

— Мистер Паркер, но сегодня я хотел бы поговорить на другую тему. Даже не знаю, с чего начать. Вы попросили меня разыскать доктора Юза, и мы его нашли.

— О, это отличная новость, мистер Коухт! Так, где же он прячется от меня? Неужели нашего застенчивого доктора кто-то очаровал?

Мистер Коухт сделал паузу и посмотрел на своего собеседника.

— Мистер Паркер, мы еще не выяснили причину исчезновения доктора, но могу вам определенно сказать: Джека Юза спустили в нижний подземный город.

— Это не может быть! — закричал мистер Паркер

— Да, но именно об этом я хотел поговорить, — спокойным тоном произнес Коухт.

— Вы отдаете себе отчет, мистер Коухт, в том, что мне сейчас говорите?! Я потратил огромную сумму денег на то, чтобы построить самую дорогую в мире лабораторию! Я привлек инвесторов из мирского клуба! Я ставил на этого доктора, что именно он будет вести дела клиники, а сейчас вы мне говорите, что Юз в подземке!

Паркер был в ярости, его нога слегка подергивалась, губы исказились в безобразной улыбке, крючковатый нос казался еще длиннее на его худощавом лице. Паркер не унимался, и от ярости на его лице вспучились вены, он прошипел, как удав на пойманную жертву:

— Вы знаете, Коухт, что именно доктор Юз делал мне последнюю операцию по пересадке сердца? Он не только хороший хирург, но и мой лечащий врач!

Последние слова были сказаны мистером Паркером истерически скрипучим голосом.

— Да, сэр, но этот факт не позволяет вам на меня кричать! — Коухт, сдерживая внутреннюю экспрессию, произнес выдержанным тоном: — Я много лет верой и правдой служу главным комендантом этого города, за время моей службы я не создал семью. Я всегда строго соблюдал законы и поддерживал порядок. Город процветает, в наших банках хранится чуть ли не весь мировой запас драгоценных камней и металлов. Вы знаете законы верхнего и нижнего подземных городов. Мы не решаем, кого спускать в подземку. На сегодняшний день я не знаю всей картины случившегося. Ни я и никто другой из верхнего города не принимает решения, кого туда спускать, это решает тайная судебная канцелярия нашего закрытого общества. Может, вы им зададите этот вопрос, мистеру Рики Чарлезу? Не мне вам рассказывать, не я установил эти чертовы правила. Каждый занимается своим делом, издревле тайну подземного города охраняют специально обученные стражники. Существует Древний закон — и мы не вправе его менять. Вы знаете, существует строгая иерархия, и мы не вмешиваемся в устройство и жизнь нижнего города, нам позволено только наблюдать за ними. Вы знаете, мистер Паркер, мой профессиональный подход к управлению нашим верхним городом основывается на разуме, и всё, что я делаю, делается мною после долгого размышления.

Он поднялся из-за своего стола, подошел к барному столику, налил себе в фужер виски, трясущейся рукой бросил в него несколько кусочков льда и сел на диван рядом с мистером Паркером.

— Простите меня, мистер Коухт! Я сильно нервничаю, мои эмоции переполняют меня. В таких ситуациях гнев сильнее самодисциплины и даже выше хороших манер. Я не понимаю, как могло такое произойти. Джек Юз — с кристально чистой репутацией, он мухи никогда не обидит. Он живет своим делом и больными. Джек — лучший профессионал своего дела, которого когда-либо видели. Вы хотя бы можете мне объясните?!

— Мне пока нечего вам сказать. Этим занимается доктор Цыбиль, он хороший специалист.

— Я верю вам. Можно ли вернуть доктора Юза?

— Это практически невозможно, но я надеюсь, у нас будет такой шанс!

— И как вы собираетесь это сделать?

— Мой помощник доктор Цыбиль сейчас у себя в кабинете расследует это дело. Он всё выяснит и доложит нам с минуты на минуту.

В дверь кабинеты кто-то постучал. На пороге появилась симпатичная девушка.

— В приемной ожидает доктор Цыбиль!

— Пусть войдет! — произнес мистер Коухт.

Дверь открылась, в комнату вошел доктор Цыбиль. Он поприветствовал мужчин сдержанным взглядом. Его черные кудрявые волосы были уложены в элегантную прическу. Большие карие глаза смотрели на мистера Коухта. Он держал в руке прозрачную папку с документами, уверенно прошел внутрь комнаты и встал возле дивана, на котором вальяжно сидел мистер Коухт.

— Мистер Паркер, познакомьтесь, это доктор Цыбиль!

Сэм кивнул головой в знак приветствия и протянул свою руку мистеру Паркеру.

— Простите, доктор, я не хотел бы вас обидеть, но я никому не жму руку, я боюсь микробов, у меня слабое здоровье, тем более что сейчас с нами нет моего лечащего врача.

Доктор внимательно посмотрел на незнакомца. Раньше он никогда не видел этого солидного пожилого мужчину, но много о нем слышал от своего шефа. По гладкому холеному лицу ему можно было дать лет шестьдесят, но внимательный доктор для себя точно определил возраст старика: старость выдавала себя тремором в кистях рук. Иногда в момент молчания подергивалась его пухлая нижняя губа, которая зрительно была намного больше верхней. Крашеные в каштановый цвет волосы были зачесаны назад к затылку, прикрывая небольшие старческие проплешины. На его пальце сверкал огромный желтый бриллиант. Доктор перевел свой взгляд на редкую вещицу, прислоненную к креслу. Это была мужская трость из красного дерева, инкрустированная вставками из желтого золота, ручка была вырезана из слоновой кости в виде головы степного орла.

— Господа, я думаю, что вы меня пригласили для того, чтобы я прояснил ситуацию, как исчез доктор Юз?

— Да, будьте так любезны, доктор Цыбиль, объясните мне, почему невинного человека среди белого дня похитили в общественном месте и поместили в подземку? — задал вопрос Паркер.

— Мистер Стив Паркер, вот как раз я бы хотел спросить у вас об этом. Знаете ли вы белого человека по имени Ник? Ведь это именно он сопровождал доктора Джека Юза в пещеру буддистских монахов, там их видели в последний раз.

— Доктор Цыбиль, я не знаю человека по имени Ник, а только попросил своего подчиненного Грега. Разве в том, чтобы встретить доктора Юза, есть какое-то преступление?

— Нет! — сухо ответил доктор Цыбиль.

— Так вот, когда Грег приехал в аэропорт, там уже не было доктора. Он выяснил у представителей службы охраны аэропорта, прилетел ли человек по имени Юз. Они ему дали утвердительный ответ, что такой человек пересек границу Китая. Мой подчиненный опоздал всего на несколько минут, и он разминулся с доктором Юзом. Но у меня нет никакого повода не доверять моему человеку, разве только он непунктуален.

— Вы предупреждали доктора Юза, что его встретит человек по имени Грег?

— Я ему написал в письме, что его встретят, но имени не называл, так как сам не был уверен в том, кто из моих людей поедет в аэропорт. Тогда мне казалось это всего лишь формальностью, я же не знал, что Юзу угрожает опасность!

— Мне стало известно, что доктор Юз был в тот день в сопровождении человека по имени Ник, но кто он — мы пока не знаем. Я выясню это в ближайшее время и буду иметь всю информацию об этом незнакомце.

— Хорошая робота, доктор Цыбиль! — похвалил его мистер Коухт.

— Мистер Паркер, вы не могли бы нам сказать, знал ли доктор Юз о существовании подземки? — спросил мистер Коухт.

— Я считают это возмутительным — обвинять меня в этом, не имея доказательств.

— Простите, мистер Паркер. Тогда ответьте еще на один вопрос. Знал ли доктор Юз, что ему придется работать в клинике, которая находится под землей в верхнем подземном городе? — продолжал задавать свои вопросы мистер Коухт.

— Нет, этот факт я тоже умолчал, хотел ему раскрыть все карты на месте. Думал его лично сопроводить и показать новую клинику.

— Из этого я могу сделать вывод, что доктор Юз даже не имел представления, кто будет в качестве биоматериала для научных исследований?

— Да, я признаюсь в этом. Я боялся, что он не согласится, и хотел на месте убедить его о пользе нашего общего дела. Понимаете, доктор Юз очень робкий человек, знаете, такой большой альтруист, и человеколюбие присутствует в нем больше, чем любовь к большим деньгам.

— И вы, мистер Паркер, зная о его неуступчивом характере и жизненных принципах, всё равно позвали его работать в клинику? — задал вопрос доктор Цыбиль.

— Вы его заманили в ловушку. Это же нечестно по отношению к человеку — приглашать на работу, не уточняя все нюансы дела, — вмешался в разговор мистер Коухт.

— Вы можете считать это моим эгоизмом. Я хочу прожить еще много лет и наслаждаться всем тем, что создал и имею. Благодаря новой клинике и новым грядущим открытиям человеческий организм способен будет прожить больше ста пятидесяти лет.

— Вы верите в эликсир бессмертия? — взбудоражено произнес Цыбиль и вдруг, поперхнувшись собственной слюной, сильно закашлялся.

— Я верю в человеческий разум, талант и мировой прогресс, и мне нужна светлая голова доктора Юза! И я соберу под одну крышу лучших специалистов со всего мира. Все эти ученые способны приблизить мир к новой эре человеческого долголетия. Я не зря выбрал именно это место и выделил на этот проект колоссальные деньги. И поверьте, это не просто слова: репутация и прогресс верхнего города для меня — не пустой звон, и я так же, как вы, ратую за то, чтобы наш город носил звание самого современного города в мире. А сегодня я узнаю от вас, что всё, к чему я шел и стремился все эти годы, на грани провала.

— Не беспокойтесь ни о чем, сэр Паркер, мы сделаем всё возможное, чтобы вернуть доктора Джека Юза, — ответил Коухт и, поднявшись со своего места, подошел ближе к Цыбилю.

Он поднял руку, протянул ее по направлению к доктору и как бы опустил ее на его голову, тем самым благословляя на благое дело. Цыбиль словно присел под магическим воздействием этой руки.

— Мы сделаем всё возможное и невозможное, но с начала нужно выяснить, кому было выгодно поместить Юза в подземку и при каких обстоятельствах это произошло. Моя помощница мисс Ли навела справки о некоем сэре Нике и ничего не нашла. Это просто какой-то человек-невидимка, у него нет отпечатков пальцев, он не вбит в электронную базу данных. Мне показалось, что у этого человека нет лица. А может, это был вовсе не человек? Мистер Паркер, вы можете ответить, у вас есть враги или, может, они были у доктора Юза?

— Мне сложно сейчас ответить на этот вопрос, я сам себе задавал его, и не один раз.

— Мистер Паркер, может, у вас есть хоть какое-то предположение? Кому было выгодно исчезновение доктора Юза? — продолжал задавать вопросы доктор Цыбиль.

— Мне нужно время, чтобы ответить на этот вопрос. Сейчас я очень расстроен этой новостью и просто не в состоянии трезво рассуждать. Мне нужно хорошо всё обдумать.

— Хорошо, мистер Паркер, если вы что-нибудь вспомните или у вас будет хоть одна малейшая зацепка, сообщите это немедленно. Ведь от этого зависит жизнь доктора Юза. А я так полагаю, не только его.

Паркер поднялся со своего кресла, подошел поближе к доктору и посмотрел ему в глаза. Доктор выдержал испепеляющий взгляд своего собеседника и, даже не моргнув, произнес:

— Иногда сама жизнь призывает людей взглянуть на некоторые вещи под другим углом, в самых разных формах. Надеюсь, что тот опыт пребывания в подземке не пройдет бесследно, и по возвращению доктор Юз пересмотрит свои взгляды, отбросит всю сентиментальность и с новыми силами будет работать на благо общества. Мистер Стив Паркер, возврат доктора Юза сейчас зависит не только от нас. Мы все должны приложить максимум усилий, и я хотел бы лично поговорить с вашим помощником Грегом. Если это возможно, назначьте нам встречу. Я бы с удовольствием пообщался с ним и задал ему несколько вопросов. У меня есть к вам еще одна просьба: мне нужно знать о докторе всё: с кем он жил, дружил и мне нужна также его медицинская карта. Мне нужна вся информация о нем и прямой доступ к его личному кабинету.

— Хорошо доктор, в ближайшее время у вас будет пароль от его кабинета. И знаете что, доктор Цыбиль, с первого взгляда вы производите совсем другое впечатление.

— Мистер Паркер, я здесь для того, чтобы исправить несправедливость. Мне приходится каждый день сталкиваться с человеческой болью. В подземку спускают не только отпетых воров, убийц и вредителей, но также и людей, которые оступились и, возможно, сейчас раскаиваются за свои поступки, но как взвесить их меру деяния, решаем не мы. А мы всего-навсего только хранители тайн и порядка.

Мистер Коухт ликовал, глаза его по-молодому лукаво заблестели. Не зря же он поручил это расследование верному доктору Цыбилю. Коухт был хорошим управленцем, великолепно разбирался в людях. Информацию о существовании нижнего подземного города знали всего несколько надежных людей, в том числе мистер Паркер и члены закрытого клуба, но где произошла утечка и кто такой невидимка Ник, не знал даже хранитель секретов — главный градоначальник подземки.

***

Джек Юз лежал на своей койке и размышлял.

«Обладают ли люди свободой воли? А есть ли свобода воли у простейших организмов, или же их действия предопределены и они находятся во власти научных законов? Почему мы здесь — словно сине-зеленые водоросли, хотя человек — существо разумное и способен делать осознанный выбор? Я всю жизнь проводил исследования в области неврологии и хирургии, — продолжал строить свои размышления Джек, — а они, в свою очередь, подтверждают мнение о том, что наши поступки определяются нашим мозгом. Неужели, чтобы понять это, мне нужно было попасть в эту подземку и проверить эту теорию на себе — что поведение людей обусловлено местом и законом природы? А если рассмотреть наше поведение здесь посредством уравнения и решить его с помощью теории гравитации — что гравитационные взаимодействия каждого атома в нашем теле равняются каждому атому Земли? И почему все стражники похожи друг на друга своей мощью, и даже узники, включая женщин, имеют определенную массу тела?»

Джек задал сам себе этот вопрос, повернулся на другой бок и посмотрел на своего спящего соседа.

«Если гравитация человека на земле соизмерима с гравитацией Земли, то тогда как насчет того, какая гравитация у человека, когда он находится внутри земных пластов, глубоко в недрах Земли? Тогда на человека воздействует земное притяжение со всех сторон, здесь нет связи с космосом, а значит, со Вселенной и с Богом. И люди, находясь здесь, оторваны от божественного влияния и предназначения. Если из этого сделать вывод, что на человеческое тело давит гравитация, из-за этого оно расплющивается и увеличивается вширь. Хорошо, а что тогда происходит с человеческим сознанием и из-за чего ослабевает воля? Одну загадку, похоже, я решил! — мысленно сам себя похвалил Джек. — Остается решить, почему у человека в подземке ослабевает воля и он теряет способность проявлять ее. Я точно знаю, что люди оценивают для себя возможные альтернативные способы действия и выбирают наилучший. Но, как известно, решения зачастую нерациональны или основаны на ошибочном анализе последствий своего выбора. Тогда что мы называем человеческим опытом? Не это ли мы называем встречей с Высшей реальностью, которая присутствует во всех тайнах жизни человека? Давящая на человеческий выбор и зависящая от божественной силы посредством чувства вины и страха перед божьим судом? Или внутреннее умиротворение в надежде на божественное всепрощение, когда внутренняя реальность не совпадает с внешней, а внешняя реальность господствует над внутренней, отражая в ней всё происходящее, словно зеркало?»

Доктор Юз вдруг вспомнил одну статью, которую когда-то прочитал в научном журнале. В ней ученый описывал свои впечатления о выставке голограмм. Экспонатом были фотографии с применением голографического эффекта. На одной из фотографий, которая висела в центре на стене, была запечатлена женщина, которая стояла. Правее от нее, на другой фотографии, — та же женщина, но только она сидела в кресле. Левее от этой фотографии женщина уже вытянула руку и прикуривала сигарету. Вот если бы какая-нибудь из этих фотографий упала и разбилась на мелкие осколки, то каждый из них содержал бы не то, что ожидают все увидеть — туфельку, лицо женщины, кусок ткани от платья, — а цельное изображение женщины. Каждый осколок содержит в себе цельную объемную картину. Джек хорошо помнил вывод этой статьи: что реальность по своей сути — та же голограмма, и работа мозга также основана на голографическом эффекте. Мозг — это голограмма, отражающая голографическую Вселенную. И все мыслительные процессы — это мост между материей и мозгом, и они тесно связаны с физическим миром. Значит, каждый, кто находится в подземке — это часть одной общей целой картины, и невозможно нас выбросить из нее. Подобные откровения вселяли доктору Юзу надежду на существование в подземном мире, и это было основной движущей силой для дальнейшего совершенствования и выживания в нем. Он осознал, что несмотря ни на что, все жители подземки являются частью открытой и динамичной Вселенной, и человеческий мозг играет решающую роль в создании этой реальности. Нужно только найти правильный и активный подход к выживанию в этих условиях, не стоять на обочине, наблюдая за происходящим со стороны, а действовать, растормошить сознание присутствующих здесь людей, говорить всем, что наши действия, мысли и выбор творят окружающую действительность. Джек был очень воодушевлен своей внутренней пламенной речью. Он перевернулся на другой бок, но сон к нему не шел, чувствовалось внутреннее перевозбуждение. Доктор Юз продолжил свои размышления.

Остается ответить на последний вопрос: связь между законами Вселенной и человеком. Если законы создал Бог, то теперь напрашивается сам собой вопрос: было ли у Бога разнообразие при выборе этих законов? Многие мыслители, такие как Аристотель, Платон и даже Эйнштейн, полагали, что законы природы существуют «по необходимости», то есть потому, что они подчинены правилам, имеющим логический смысл. Тогда кто в подземке установил эти правила без участия Вселенной и отсутствия Бога? И тогда имеет ли нахождение здесь хоть какой-то божественный смысл? Джек еще раз посмотрел на своего приятеля и решил его разбудить.

Сосед по комнате был мужчиной немногословным, с крепкими кривыми ногами и широкой плечистой спиной. Стражники, видимо, из-за нездоровой кривизны ног, прозвали его Кривым Колесом. Когда узник шел по ровной прямой дороге, складывалось такое впечатление, что, виляя из стороны в сторону, едет велосипед с изогнутыми колесами. Джек встал с кровати и подошел ближе к узнику, наклонился к нему и дернул его за плечо.

— Что, уже подъем? — испуганно произнес узник.

— Нет еще.

— А что ты меня тогда будишь? — Кривое Колесо привстал и облокотился на свою руку.

— Мне нужно задать тебе несколько вопросов.

— Приятель, давай все вопросы завтра, а сейчас надо спать. Ты же знаешь, хороший крепкий сон и похлебка дают силы для работы. И тебе советую, как тебя там зовут, Шрам?

— Я — Джек. Доктор Джек Юз!

— Приятель, ты здесь не доктор, и забудь, что тебя звали когда-то Джеком, так для тебя будет лучше. Чем раньше ты всю дурь выбьешь из своей башки, тем тебе будет лучше.

Доктор Юз присел на край кровати своего товарища, его лицо в темноте было излишне суровым, каждая лицевая мышца была напряжена. Джек не собирался следовать советам своего приятеля и настойчиво произнес:

— Мне очень важно знать, как ты сюда попал? И что с тобой случилось, вернее, какие последние события предшествовали твоему появлению здесь?

— Шрам, отставь меня в покое! Я ничего уже не помню. Я уже давно смирился с тем, что я — мусор. Понимаешь, мы здесь все — отбросы. Ложись лучше спать.

Джек со всей силой схватил за грудки своего приятеля и начал его трясти.

— Нет, я себя мусором не считаю! Я — доктор! Я — ученый! И зовут меня Джек Юз! Запомни, я — доктор Джек Юз! И я много лет потратил на то, чтобы люди жили счастливо. Я знаю приемы гипноза, я могу тебе помочь вспомнить, кто ты. Неужели ты хочешь жизнь свою закончить в этом месте?

— Хорошо, доктор Юз, только отпусти меня, а то мне нечем дышать, — хриплым голосом взмолился о пощаде узник. — У меня нет другого выбора, ни у кого здесь его нет. Я не хочу быть съеденным подземным чудовищем, и это мое право. Понимаешь, мое право!

— Успокойся, приятель! Я просто хочу нам всем помочь выбраться отсюда. Мне очень нужна твоя помощь.

— Джек, ты что, думаешь, ты здесь самый смелый?

— Понимаешь, я много лет жил с чувством собственной неполноценности. Я завидовал людям, которые любят плавать в море, летать на самолетах, ходить в походы, лазить по горам. Я этого боялся, я поселился в лаборатории и операционной и мог сутками оттуда не вылезать. А сейчас я себя не узнаю, мне здесь под землей не страшно. Я ощущаю каждой своей клеточкой несправедливость и не готов мириться с этим. Я ученый, у меня в мозгу вживлен электрод. Странно, на земле он не работал. — Джек усмехнулся и разразился неудержимым смехом. Он начал ходить по комнате и что-то негромко бубнить себе под нос: — Джек, ты молодец! Ты теперь ничего не боишься. Ура, как это круто — чувствовать себя бесстрашным!

Кривое Колесо смотрел на своего соседа и не мог понять, что с ним: то ли он не в своем уме — и это многое объясняет, то ли на самом деле человек испытывает большую радость от того, что он внутренне свободен.

— Приятель, ущипни меня! Это не сон, и это правда! Видимо, здесь, в подземке, электрод блокирует все внутренние страхи, и поэтому на меня не действует гравитация земли и подсунутые в еду транквилизаторы.

— Джек, у тебя что, в голове спрятан электрод?

— Да, и этому факту я сейчас крайне рад, и поэтому я готов отстаивать свои права на жизнь, а не гнить здесь и, как ты говоришь, быть мусором.

— Хорошо, Джек, мне нужно время, я и вправду уже ничего не помню, я даже не помню своего собственного имени. Если ты можешь мне помочь, то помоги, я буду делать всё, что ты мне скажешь. Ну, а сейчас давай спать, скоро уже будет подъем, и поверь, сон — это то место, где живут воспоминания о прошлом.

— Значит, во сне ты видишь свое детство, свой дом?

— Да, наверное, вижу, только вот когда просыпаюсь, то уже ничего не помню, только приятное чувство, что мне приснилось что-то очень хорошее, и живу я только тем, что опять наступит момент, когда я окажусь в своей постели и меня посетит мой лучший друг Морфей.

— Приятель, ты знаешь, кто такой Морфей?

— А кто же его не знает? Ты у всех спроси здесь, кто это, и тебе ответят.

— Хорошо, приятель, тогда мы начнем с тобою заниматься перед сном, чтобы не лишать тебя этой радости.

Кривое Колесо подоткнул под голову мешок, укрылся по самые уши звериной шкурой и захрапел. А доктор Юз еще несколько часов своего отдыха пытался разобраться с причинно-следственной связью, но так и не смог для себя понять, кто заселяет людей в подземку и есть ли в этом какая-то высшая идея. Осознанно или случайно попадают сюда люди? Как рассказал его новый знакомый Ярик, они стали свидетелями страшного происшествия, где на девушку наехал автомобиль. Получается, в этой истории одно преступление прикрывается другим, так почему же тогда все люди, которые населяют это место, живут с чувством вины? Джек решил для себя, что когда он пойдет в шахту, то постарается расспросить как можно больше людей, что с ними случилось в тот день, когда их спустили в подземный город. Кто они — жертва обстоятельств, преступники или просто несчастные люди?

***

Доктор Цыбиль в сопровождении мисс Ли шли налегке по площади Лахаса. Они смотрели по сторонам, выискивая вывеску «Звезда Шаулиня». По проверенной информации, именно в этом отеле остановился доктор Юз. Цыбиль хотел лично расспросить у сотрудников, как выглядел незнакомец Ник, и посетить комнату, где жил Джек последний день перед своим исчезновением.

К вечеру жара спала, гулял прохладный горный ветерок. На площадь Лахаса выползало много туристов. Цыбиль любил гулять в старой части города и всматриваться в лица незнакомцев, разгадывать их секреты. Но сегодня он не обращал внимания ни на красоты, которые были вокруг, ни на плывущие кочевые облака причудливых форм, ни даже на прохожих. Он остановился в центре площади возле статуи Будды, где рядом молилась пожилая женщина. Она поднимала руки так, как будто молится солнцу, жесты ее были ритмичны, она то поднимала их высоко вверх над собой, то опускала, потом делала поклон и лбом касалась земли. Цыбиль прервал ее молитву и на чистом лахасском диалекте заговорил с ней:

— Добрый вечер! Вы не подскажете, где можно найти отель «Звезда Шаулиня»?

Женщина возмущенно посмотрела на европейца. Мисс Ли помогла ей подняться и подала ей трость, которая лежала рядом с ней. Она облокотилась на трость, не торопясь поправила свою одежду и произнесла:

— Для приезжего у тебя хороший лахасский диалект, но манеры, я скажу, оставляют желать лучшего.

— Простите, я просто обрадовался тому, что увидел вас, в это время непросто найти коренных жителей, сейчас время вечерней молитвы.

— И поэтому ты помешал мне?

— Я не хотел, простите! Нам очень нужна ваша помощь.

— Да, вы правы, сегодня я не смогла дойти до храма вовремя, совсем ноги не ходят, вот и решила вознести молитву прямо на площади.

— Я думаю, Всевышний услышал ее, — сказала Катрин.

Пожилая женщина смягчилась и любезно предложила своим собеседникам проследовать за ней, так как ее путь пролегал именно к тому месту. Она уперлась на палку костлявой рукой и шла медленно, прихрамывая на больную ногу, из-за этого семенила, аккуратно переступая и внимательно смотря под ноги. Доктор Цыбиль и мисс Ли послушно следовали, не торопясь, за незнакомой пожилой дамой.

— А я не знала, что вы так хорошо говорите на лахасском языке.

— Мисс Ли, вы мне льстите.

— Я всегда говорю только то, в чем уверена.

Молодая женщина невозмутимо посмотрела на доктора и поправила свою дамскую сумочку на плече.

— Мисс Ли, вы позволите, если я вас буду звать Катрин?

Она в знак согласия безучастно повела плечами и безразлично произнесла:

— Как вам будет угодно.

— Катрин, вы меня тоже можете называть по имени.

— Хорошо, доктор Самюэль Цыбиль.

— Катрин, прошу вас, только не зовите меня Самюэль.

Доктор рассмеялся так громко, что на его смех обернулась пожилая дама, она рассерженно покачала головой и даже подняла свою трость, пригрозив ею в знак протеста и неуважительного отношения к соблюдению порядка в этом тихом святом месте.

— Катрин, зовите меня просто Сэм, — шепотом произнес Цыбиль. — Катрин, в ваших жилах течет тибетская кровь?

— Немного, у меня фамилия моего деда по материнской линии. Хотя, мне кажется, излишне вам это рассказывать, доктор Цыбиль, вы ведь и так всё про меня знаете.

— Да, вы, как всегда, правы, Катрин! Ну, ведь вас что-то привлекает в этом месте?

— Меня привлекает зарплата, которую вы мне платите.

— Вы немногословны, Катрин.

— И за это тоже вы мне платите. Не правда ли, Сэм?

Доктор Цыбиль в очередной раз получил словесную пощёчину. «Но почему мне вновь и вновь хочется подставить под ее удар свою щеку? Как всё-таки хлестко отвечает Катрин на все мои вопросы». Взволнованный своими мыслями, Цыбиль несколько сот метров шел и сам с собою рассуждал, только иногда поглядывал на привлекательную женщину.

Катрин молча следовала за пожилой дамой. Но если Цыбиль сумел раскалить свои чувства до предела, то она только лишила их остроты. И казалось по ее выражению лица, что сейчас она находится где-то далеко, и ее совсем не трогали восторженные взгляды доктора.

Тишину прервала их новая попутчица. Она остановилась, переложила трость в другую руку и показала жестом, что ей дальше идти в другую сторону.

Доктор Цыбиль и Катрин завернули направо в узкий проход. Дома были налеплены друг к другу. Из окон навесных балкончиков исходил аромат восточных приправ и сладкого душистого перца. Прямо перед ними в тихом вечернем свете, окруженная папоротниками и душистыми липами, возвышалось белая величественная крепость.

— Да, я так и думал, что в этом городе невозможно ориентироваться по навигатору. Куда нам дальше идти? Кругом узенькие улочки.

— Сэм, а вы всегда доверяетесь незнакомцам?

— Нет, только незнакомкам, женский пол мне больше внушает доверие.

— Странная у вас логика, доктор Цыбиль, не соответствует вашему опыту.

— Катрин, вы полагаете, что мы заблудились?

— Нет, мы идем правильно. Перед выходом из офиса я посмотрела на карту, если вы доверяете женской топографической памяти, то вот сейчас будет еще один поворот налево, а там и наш злополучный отель.

— Если это так, то я в очередной раз буду убежден в своем правильном выборе.

— В том, что вы взяли меня с собой?

— Нет, в том, что именно вас я принял на работу.

Когда через полметра Цыбиль и Катрин завернули за угол, то они сразу увидели яркую, горящую вывеску на двухэтажном здании «Звезда Шаулиня». Цыбиль потянул входную дверь на себя, галантно пропустил мисс Ли вперед, а затем зашел сам и головой задел свисающий с потолка деревянный колокольчик.

В конце зала за секретарской стойкой стоял молодой человек невысокого роста. Он встречал всех посетителей своей широкой любезной улыбкой и в знак уважения приветливо кивал головой, как деревянный болванчик на стальной пружинке. Доктор Цыбиль учтиво кивнул в унисон и еще шире улыбнулся.

— Я бы хотел поговорить с управляющим отеля.

— Сэр, может я, чем-то могу вам помочь?

— Не думаю! Хотя, возможно, вы работали в тот день, когда в отель заселились мистер Ник и его попутчик Джек Юз?

— О да, я помню этих двух европейцев!

— Отлично, вы можете описать сэра Ника?

Цыбиль наблюдал, как изменилось выражение лица у молодого тибетца, оно исказилось в кривой гримасе и вмиг пропало куда-то всё радушие и заученное гостеприимство.

— Я не могу разглашать сведения о наших постояльцах, это конфиденциальная информация.

— Вот поэтому мне и нужен ваш управляющий. Вы же не хотите, чтобы номера, которые числятся за господами, так и остались неоплаченными? — настаивал на своем Доктор Цыбиль.

А в этот момент мисс Ли с неподдельным интересом разглядывала на стене в фойе отеля репродукцию картины Джованни Больдини «Дверь на Монмартре». На холсте была нарисована только входная дверь, сколоченная из досок. Мисс Ли смотрела на нее и думала: «Что скрывается за этой старой деревянной дверью? Куда она ведет? Чей это дом и кто в нем жил, и как сложилась жизнь жильцов этого дома? Одни только сплошные вопросы — и нет ни одного ответа, только лишь одни предположения». Катрин начала дальше развивать свою мысль и отвечать сама себе на свои же вопросы.

— Мы ищем человека, который был здесь в этом отеле, а теперь его нет, и никто не знает, куда он подевался, — настаивал доктор.

Катрин обернулась и посмотрела на Цыбиля, ей показалось, что по его уверенному тону и лицу ее шеф знает, где сейчас находится Юз и за какой он спрятан дверью.

Катрин подошла к Цыбилю и встала рядом с ним. Она почувствовала его дыхание, пропитанное запахом табака и дорогого виски.

— Хорошо, я только отлучусь на минутку.

И в один миг важный смотритель отеля превратился в быстроходного доставителя человеческих душ.

Комната, где остановился доктор Юз, была чисто прибрана, возле кресла стоял маленький дорожный чемодан, в шкафу на плечиках висел однобортный пиджак в клеточку. Цыбиль покрутил в руке чемодан, раскрыл и посмотрел содержимое. Затем снял с вешалки пиджак, проверил карманы, аккуратно сложил его, положил внутрь чемодана и застегнул на длинную надежную молнию. Он не торопясь прошелся по всей комнате, заглянул под кровать, внимательно всматриваясь в каждую подозрительную деталь. С такой же тщательностью он проверил и комнату, где поселился невидимка Ник, но там он ничего не нашел, а только лишь оторванную черную пуговицу.

— Вещи доктора Юза я заберу с собой, у меня есть на то предписание, — деловитым тоном сказал Цыбиль. — Вы можете описать мне мистера Ника?

— Это был высокий белый мужчина лет сорока пяти, с хорошим азиатским загаром, над его верхней губой росли густые с проседью усы, а на висках серебрились бакенбарды.

— Может, за ним была какая-нибудь особенность, например шрам или родимое пятно, что-то необычное, чем он мог отличаться от других мужчин, — в разговор вступила Катрин.

— Шрам был, но не у него, а на лице у доктора Юза. Нет, ничего особенного я не заметил, он был очень высоким и худощавым, когда он ходил, то его ноги были немного согнуты в коленях и пружинили при ходьбе. А так ничего примечательного я не заметил. Хотя, нет, я вспомнил, у этого человека на правой руке не было двух пальцев, безымянного и мизинца.

— Ну, хоть что-то! — с радостью воскликнул доктор Цыбиль.

— Сколько дней они прожили в отеле? — задала последний вопрос Катрин, и на ее лице проскользнула довольная улыбка.

— Они заселились днем, а на следующее утро я им вызвал такси, и они ухали. Хотя они оплатили за три дня вперед, больше мы их не видели. Вот мы и сообщили в полицию, может, с ними, что-то случилось? — молодой человек в присутствии своего управляющего выглядел более сговорчивым и охотно отвечал на все заданные вопросы.

— Катрин, я думаю, что мы можем уже идти, — предложил Цыбиль и направился к выходу.

Мисс Ли кивнула головой в знак благодарности и проследовала за доктором.

Каждый год в середине мая на улице цвели акации, пахло сладким цветочным запахом. Деревья окрасились в ярко-зеленый цвет, вечером на улице становилось намного прохладнее, чем днем. Холодный порывистый ветерок спускался с гор и своей прохладой окутывал город на всю ночь.

Доктор Цыбиль прогуливался по городу в компании красивой женщины. Они возвращались по уже знакомой дороге к стоянке, где оставили дискалет. Ему хотелось задать ей еще вопросы, расспросить ее о том, что она любит, как и где она предпочитает отдыхать, но завести разговор так и не решался. Он шел неторопливым шагом, погруженный в свои мысли, то и дело поглядывал на нее и смотрел на ее красивое, задумчивое лицо. Из растрепавшегося пучка выбилась прядь густых черных волос, Катрин заправила их за ухо, но порыв ветра раздувал непослушные волосы снова, заставляя хозяйку нервничать и проделывать это движение вновь и вновь.

***

Шли дни, Лаура окрепла. Она стала передвигаться по комнате и помогать Сайре в ее работе. Перетирала в ступке цветные минералы в порошок и раскладывала их в небольшие стеклянные баночки. Понемногу девушка начала разбираться в лечебных свойствах трав, готовила питье из бессмертника и по поручению старухи поила им больных жителей подземки. Высушенные лечебные травы по просьбе Сайры приносили стражники в тряпичных мешках, иногда она сама выходила из своей лачуги и шла собирать их к подземному озеру.

Это было особенное озеро, удивительной красоты, жемчужина этого прискорбного места. Озеро было очень глубокое и имело форму чаши. Изогнутая линия темно-синего цвета, которая проходила ровно посередине лазурной глади, делила озеро на две половины. К одной стороне берега подходила вода почти черного цвета, а противоположный берег омывался прозрачной бирюзой. Озеро в подземном городе имело символичное значение — это единство противоположностей во Вселенной, где всё имеет две стороны — мужскую и женскую. Две великие силы, темное и светлое, обозначающие концепцию инь и ян — двух противоположных и взаимодополняющих начал, — которая предполагает постоянное движение по кругу.

Когда великие силы соединяются в единое целое, то начинается бурление, и спокойное озеро превращается в бурлящий котел, словно кипящее молоко, поднимается белая волна и выходит наружу за свои очерченные пределы, покрывая воздушной пеной теплый золотистый песок.

Темная вода подходила именно к тому берегу, куда и приходила Сайра. В этой части озера вода застаивалась и становилась мертвой, не росли водоросли и не плавали рыбки, на дне лежала черная вязкая жижа. Но несколько дней в месяц по всему периметру распускались белые лилии. Даже для Сайры эта была загадкой: как в мертвом озере за ночь вырастали стебли и зеленые листья, а ночью под лунным светом распускались белые цветы? Старуха приходила срывать их, из семян она готовила муку, из цветков, стеблей и листьев заготавливала припасы, готовила суп и варила питательные отвары.

Она каждый раз, когда приходила к этому месту, смазывала свое тело маслянистой черной глиной и на несколько часов погружалась в глубокий сон, а когда просыпалась, то на теле не оставалась и следа, а только лишь мягкость и шелковистость кожи. Старуха молодела, к ней возвращались здоровье, крепость в суставах ног и рук. Она любила бывать здесь. Ее успокаивали упоительная тишина, прохладный свежий воздух, даже кое-где из-под почвы и каменных глыб выбивалась зеленая трава и мелкие разноцветные цветочки.

Над озером, где вода была небесного цвета, ровно посередине вверху на своде проходила глубокая трещина, и через нее можно было увидеть кусочек неба. В ясный день пробивался луч солнца, а ночью на небе светили яркие звезды. А когда на поверхности земли лил сильный дождь, то вниз в пещеру стекала дождевая вода, и со стороны казалось, что сверху спускается стеной водопад и ударяется о воду с оглушительным шумом. Эту красоту можно было видеть, находясь на берегу. Именно здесь не прерывалась связь с солнцем, небом, в этой части подземного города как будто бы была совсем другая жизнь.

Один раз в год в озере уравновешивались две силы, в момент бурления вода перемешивалась, застойная вода фильтровалась, и вся грязь уходила в почву. Уровень проточной воды разливался по всему озеру, вода становилась чистой и имела один небесный голубовато-белый цвет по всему периметру. О том, когда это явление свершалось, знала только Сайра.

Подойти к озеру можно было с Долины смерти, пройти через мост и оказаться в другой части подземного города, или по длинному туннелю, но о нем не знали другие жители подземки, он был спрятан от посторонних глаз за муляжом.

Сайра знала секреты, которые таились на дне фантастического озера. Но об этом она никому не рассказывала, на это у нее были свои причины. Старуха ждала часа, и с каждым днем приближался день, когда она поведает людям главную тайну подземного города.

С тех пор, когда стражник Кит в первый раз увидел Лауру и принес ее, больную, в лачугу Сайры, он приходил к ним каждый день и приносил в огромных бидонах родниковую воду, еду в консервах, присаживался на табуретку и слушал пение Сайры.

— Сайра, я пришел! — громко и радостно произнес Кит, гордо поставив провизию и воду на пол.

Затем он присел на свое излюбленное место, ловя спиной пристальный взгляд старухи. Сайра внимательно рассматривала стражника, не скрывая своей заинтересованности. Она подошла к нему ближе, провела рукой по его спине и тихо сказала на ушко то, о чем не принято было спрашивать у хранителей порядка.

— Кит, я знаю, что у каждого стражника есть записная книжка, когда вы ее всю исписываете, отправляете наверх, главным смотрителям нашего города.

— Да, правда, Сайра, — так же тихо ответил стражник, не поворачивая головы.

— Скоро Лаура совсем выздоровеет, и вот тогда настанет время ей покинуть мою лачугу. Я — старая и больная женщина, мне бы помощница нужна, а Лаура — толковая девушка. Я бы ей и передала все свои знания, а то может так случиться, что время мое придет, ведь я же не вечная, кто тогда вас будет лечить? — Сайра присела рядом с Китом, положила ему на колено свою морщинистую руку и заглянула в его глаза, как будто хотела в них прочесть слова подтверждения.

— Да, я бы не против, а даже за, вот только что мне нужно для этого сделать?

— Ох, милок, ну какой ты все-таки недогадливый, запиши в свою книжечку да подними ее наверх, а там, я думаю, мне и не откажут, и тогда ни один броненосец не сможет забрать у меня Лауру.

Сайра выглядела простодушной, но женская хитрость прочитывалась во всем, в ее голосе и даже в милой улыбке. Она смотрела на стражника и удивлялась его доморощенной логике, как, впрочем, это случалось всегда, когда старуха слышала рассказы стражника. Кит был на вид сильным, смелым, но в его поведении и разговоре проскальзывали медлительность и неуверенность в своих силах. Сайра не унывала и знала, что ей придется еще много работать над тем, чтобы в этом добром броненосце проснулся русский богатырь.

— Хорошо, Сайра я всё сделаю, как ты говоришь, — одобрил он.

— Да, это было бы неплохо. Вот видишь, ведь это для тебя совсем ничего не будет стоить, — подтвердила она.

Казалось, что в воздухе витает некая сверхъестественная проницательность, которая позволяет старухе видеть насквозь людей и самую сущность вещей. Сайра благодарила Бога за то, что он наградил ее исключительным даром предвидения, поэтому она знала наперед, о чем можно просить и какие решения последуют за всеми ее просьбами.

— Я тоже хочу помочь Лауре, тяжело ей будет в городе за работой, а у тебя хорошо здесь, вон как она окрепла!

— Да и не говори, девка-то хорошая. Ну, оступилась, кто без греха! — старуха протяжно вздохнула и добавила: — Сегодня особенно плохая вода, какая-то желтая, с песком, у вас что там, опять очистительная станция сломалась? Того и гляди, опять люди болеть начнут, как же мне без подмоги-то?

— Хорошо, Сайра, я прямо сегодня наверх отправлю книжечку с твоим пожеланием.

— Ну, а теперь иди, милок.

И прежде чем уйти из лачуги, Кит посмотрел на старуху и задал ей вопрос:

— Сайра, я давно хотел тебя спросить: у тебя на шее на шнурке висит медальон, он похож на птицу феникс? — шепотом спросил Кит.

Старуха прикрыла медальон рукой, спрятала внутрь шерстяной кофты и равнодушным голосом ответила:

— Да не знаю я, что это за птица, эту безделушку я с детства ношу при себе, даже не помню, кто ее повесил. Привыкла я к ней, может, амулет какой или оберег, эта безделица хранит меня от несчастий. — А ты откуда знаешь про эту птицу? — лукаво спросила старуха.

— Мне в детстве моя мама рассказывала сказку про эту чудо-птицу и всегда твердила: никогда, несмотря ни на что, не опускай, сынок, руки в трудных ситуациях, даже когда кажется, что жизни конец. Посмотри вокруг и обернись птицей. Взмахни крыльями, словно птица феникс, поднимись и взлети высоко к солнцу. Ведь в жизни всё зависит только от нас, сможем ли мы вновь обрести внутреннюю свободу и счастье.

— Расскажи мне эту сказку, — просящим голосом промолвила Сайра.

Кит уселся удобнее на табуретке, снял с головы шлем и положил его себе на колени, потом провел рукой по своим жестким волосам пшеничного цвета, выпрямил спину и начал рассказывать славную песню о вещей птице Феникс.

— В древние времена жила-была птица Феникс. Пятьсот лет просидела она на ливанском кедре. Питалась она только сочными спелыми фруктами и никогда никуда не летала, а только лишь мечтала о странствиях и о прекрасной жизни в дальних странах. Птица была хороша собой и гордилась своим роскошным опереньем. Она была довольна своей жизнью, но в ее сознании затаился страх — страх потери красоты, и поэтому она никогда не покидала своего места и свою жизнь просидела на нижней ветке. И вот однажды все фрукты стали горькими, птица впала в уныние и стала истошно кричать. Впервые за свою жизнь она посмотрела наверх и увидела там безмятежную птицу, которая смотрела на нее. В этот день птица узнала от своей соседки, что есть на свете город Рай, а Рай тот находится возле Солнца. Все боялись лететь туда, ведь Солнце обжигает крылья! Вот тогда по-настоящему птица задумалась о своей жизни, о своем предназначении и о том, что такое счастье. Счастье — это возможность иметь красивые перья, восхитительный голос, есть сладкие фрукты или счастье — это летать и быть свободной? Птица взмахнула крыльями, и в первый раз в своей жизни взлетела в небо, покружилась над деревом. Ей понравилось ощущение свободы, легкости и непривязанности к мирской жизни. Но тут она осмотрела свои красивые крылья, ей стало жаль их, и для себя она решила, что больше никогда не вернется на свое место. Взмахнула крыльями и полетела к кузнецу. Кузнец наковал на каждое перо стальной щит. «Это поможет тебе долететь до города и не обжечь их под палящими лучами солнца», — сказал ей мастер. И вот настал тот день, когда всё было готово к полету. Птица взлетела в небо, но чем выше она поднималась, тем тяжелее становилась ноша. И вот тогда она поняла, что нельзя достигнуть цели, не пожертвовав собой, невозможно стать счастливой, закрывая себя. Стряхнув надежные латы, оголив перья, птица Феникс долетела до города Рая, обратившись в пепел. На землю посыпались стальной дождь и пепел. А на следующее утро на этом же месте нашли птенца, и через день он обретает привычный образ птицы Феникс.

Кит закончил свое повествование и посмотрел на сморщенную старушку. У нее были прикрыты глаза, она слушала рассказ стражника своим большим сердцем.

— Красивая сказка, — тихо, не открывая глаза, промолвила она. — Кит, знаешь, невозможно, жертвуя малым, получить большое благо. Эта сказка учит нас, что только тогда, когда мы жертвуем собой, мы обретаем счастье. И только тогда, когда мы вызываем к себе свое высшее Я, мы побеждаем свое ненасытное эго.

— Как бы я хотел стать той птицей Феникс и улететь отсюда в родные края, даже ценой собственной жизни!

— А что тебе мешает?

— Страх. Недостаток мужества, и я боюсь себе признаться в этом.

— Кит, ты влюблен и боишься этого чувства?

— Да!

— Ой, милок, когда любят, тогда ничего не боятся.

— Ну, ты же знаешь, Сайра, из этих мест нет выхода. И что я могу дать Лауре? Если только похлопочу, чтобы она жила рядом с тобой. Сайра, а где Лаура? Я сегодня ее еще не видел.

Старуха не хотела говорить стражнику, что отвела Лауру к озеру. Она доверяла ему, но решила, что еще не пришло время знать ему всю правду про это таинственное место.

— Да спит она. Не буди ее, девка сегодня очень устала.

— Ладно, Сайра, тогда я пойду, а завтра зайду, проведаю Лауру.

— Вот и хорошо. А напиток тебе налить?

— Нет, не надо. — Кит поднялся, отодвинул скамейку, которая перегораживала ему проход, и надел на голову шлем.

— Милок, я тебе дам особенное зелье, от него голова светлая, я его сама пью, Лауру пою, оно помогает окрепнуть воле, и сомнения уходят.

Кит подмигнул Сайре и прищурил глаз, губы растянулись в игривой улыбке.

— Ох, Сайра! Ну, и хитра же ты, прям как лиса.

Старуха уже не удивлялась брошенным словам стражника, он многое вспомнил, и это она ему помогла восстановить обрывки из прошлой жизни, вклеить в память вырванные листы из детства. Он знал, что его зовут Олег и что в его жилах течет русская кровь, что родом он из далекой Карелии, где эти места — Сайра не знала, но хорошо знала язык и лирические душевные песни.

Когда Кит покинул лачугу Сайры, старушка в одночасье собралась в дорогу, взяла с собой несколько пустых баклажек и тряпичный мешок, налила в металлическую флягу родниковой водицы, повесила ее на плечо и прикрыла за собой входную дверь. Она шла, оглядываясь по сторонам, размашистыми гигантскими шагами по узенькой каменистой кромке, прислушиваясь к каждому шороху.

Дорожка вела прямо ко входу в подземный туннель. В ту заброшенную часть подземного города, куда направлялась старуха, стражники не любили ходить и испытывали от этого места настоящий ужас.

И вправду, место было темное, неосвещенное, из земляной коры торчали каменистые наросты ужасных, причудливых форм, со свода постоянно осыпалась земля, им всем казалось, что здесь водится нечистая сила, которая прячется в проемах и щелях. Кто вложил им эту чушь в их головы, и кому это было на руку? Догадаться было не сложно.

Доступ ко входу в туннель перекрывала огромная глыба. Сайра знала хитрость проникновения в него. В стене было отверстие, которое располагалась прямо над выступом. Она сняла с шеи амулет, засунула свою кисть в узкую щель между стеной и камнем, нащупала выемку своими крепкими пальцами и вставила его в отверстие. Вдавила до конца и стала ждать. Через мгновение муляж в виде каменистой глыбы, сделанный из графита, раздвинулся на две равные половины, освобождая проход в узенький туннель. Сайра повесила на шею амулет и посветила фонарем на дорогу.

Туннель был низким по высоте, Сайре не составляло труда шагать по нему, но если бы по нему шел высокий человек, то ему бы пришлось всю дорогу идти согнувшись.

Сайра прошла по длинному туннелю и вышла к открытой местности. Она сняла с себя башмаки и на цыпочках подкралась к своей подопечной. Лаура сладко спала на золотистом песке. Вода в озере круглый год была теплой, поэтому песок не остывал ни днем, ни ночью, а подогревался из недр земляной коры, и по нему было приятно ходить. Сайра любила поваляться на песке и погреть свои старческие косточки. Она подошла к девушке и пригладила рукой ее шелковистые волосы. Старуха в последние дни часто приводила сюда Лауру, смазывала ее волосы и тело целебной глиной. Девушка дышала чистым воздухом, обогащенным кислородом и йодом, и удивительно быстро шла на поправку.

— Лаура, детка, вставай! Нам пора! — старуха потрясла девушку за плечо и стала натягивать на нее рубаху из самотканой грубой ткани.

— Ой, Сайра, ну какая же она колючая, твоя льняная рубаха! — сонным голосом сказала девушка.

— Ты хочешь, чтобы я на тебя надела твою арестантскую робу?

— Нет, Сайра, я просто не хочу уходить. Почему бы мне здесь не остаться? — Лаура потянулась, вытянув вверх руки, и выгнула спину, словно дикая кошка перед прыжком на ночной охоте.

— Ты хочешь превратиться в русалку?

— Лучше быть русалкой, чем узницей в подземке.

Лаура собрала волосы в пучок и шпилькой закрепила на затылке, потом подошла к берегу и еще раз окунула ноги в теплую воду.

— Сайра, почему ты мне не разрешаешь поплавать? Я хочу доплыть, видишь, вон до той светлой кромки! — Лаура вытянула руку вперед и пальцем указала на горизонтальную линию, которая разделяла озеро.

— Лаура, ты хорошо плаваешь?

— Да часто в детстве отдыхала на Телецком озере. Я родом с Алтая, ты знаешь, какая у нас восхитительная природа?

— Лаура, это непростое озеро, оно таит в себе много секретов, — старуха покачала головой и закрыла глаза, что бы ничего ни мешало ей наслаждаться и вдыхать аромат чистого воздуха.

Пахло цветами и озером.

— Я хорошо плаваю, я не боюсь воды, — настаивала Лаура. — Ну, Сайра, милая моя, открой глаза, ну, посмотри на меня! Пожалуйста, разреши мне хоть немного поплавать в озере.

Старая песня. Лаура каждый раз приходит сюда и просит ее об этом. Сайра слушала ее и испытывала глухую досаду.

— Нет! — рассвирепев, грозно сказала старуха. — Если ты отплывешь на несколько метров от берега, то тебя вода затянет в свои сети, и твое тело просочится сквозь дно. У этого озера нет дна, оно соединяется с океаном.

— Ну, можно тогда я еще раз окунусь, поплескаюсь в воде — и сразу назад? Здесь тухлая вода, я хочу окунуться в чистую воду, чуть подальше от берега. Я обещаю, Сайра, я далеко не буду заплывать, — взмолилась Лаура.

— Ладно, только окунись и сразу возвращайся! — скомандовала старуха.

Лаура скинула с себя льняную рубаху, ее тело уже не было таким худым и изможденным, бедра слегка округлились, она ступала по песку своими ровными длинными ногами, скользила ими, словно белая цапля. На ее белой атласной коже переливались серебристые блики от воды. Сайра смотрела восхищенно на девушку и умилялась ее красоте.

— Лаура, только окунись — и сразу на берег! — еще раз повторила старуха, с сердечными нотками в голосе.

Девушка зашла в воду и стала руками водить по воде, рисуя знак бесконечности. Нырнула с головой под воду и исчезла на несколько секунд от пристального взгляда своей наставницы. А потом, как рыба, подплыла к берегу и начала игриво расплёскивать брызги в разные стороны, пытаясь достать ими до старухи. Зачерпнула рукой черную глину и обмазала ею свое лицо.

— Ну, как я тебе? Сайра, милая, идем ко мне, окунись со мной. Вода тепленькая, как парное молоко.

— Нет, Лаура, не зови, всё равно не пойду. Я смерть как воды боюсь.

Девушка еще несколько раз окунулась, смыла с себя всю грязь и вышла на берег.

— Сайра, дай мне ведро, я сама наберу глину.

Девушка вновь зашла в воду и совком стала зачерпывать вязкую черную жижу. На ее ступни налипла черная глина. Сайра помогла ей из фляги ополоснуть ноги. Лаура оделась и стала помогать своей спасительнице собирать вещи.

— Сайра, всё-таки как хорошо здесь, я словно дома на нашем озере! Мне бы очень хотелось приходить сюда как можно чаще.

— Мы и так сюда чуть ли не каждый день ходим. Ты же знаешь, Лаура, мы не должны так надолго отлучаться. Если стражники заподозрят, то запретят мне выходить из моей лачуги, а тебя заберут и отведут в барак, где ты будешь работать и пить их отвар…

— Сайра, ну хватит опять об этом говорить, я всё поняла, мы сейчас с тобой мигом доберемся до дома!

— А я тебя не пугаю, просто хочу, чтобы ты понимала всю серьезность дела. Здесь нет добрых и злых людей, здесь тебя все учителя, а вот какой ты вынесешь из всего этого урок, зависит только от тебя. Смотри, слушай, учись, тебе всё когда-нибудь пригодится в жизни, а главное — научись радоваться мелочам, — наставительным голосом произнесла последние слова Сайра.

— Хорошо, я поняла, а сейчас давай я тебе помогу.

Лаура весело привязала один конец веревки за ручку ведра, а другой протянула к мешку и связала их между собой морским узлом, как в детстве учил ее боцман в отставке — руководитель группы юных моряков, добрейшей души человек. Она взвалила связку себе на плечо и побрела вслед за старухой.

***

Несколько занятий гипноза понадобилось Джеку, чтобы его приятель Кривое Колесо вспомнил о своем прошлом. Доктор Юз в очередной раз после психологического воздействия убедился в том, что почти у каждого человека есть спрятанные скелеты в шкафу. Хорошо, когда из твоей памяти стерли все воспоминания, которые тебя мучили и взывали к твоей совести — живешь себе на здоровье, позабыв обо всем. А как жить, когда ты вдруг всё вспомнил и теперь знаешь, кто ты?! И вот тебе уже не нужно носить маску благочестивого и безгрешного гражданина подземного города, а стать тем, кем ты являешься — преступником, который совершил тяжкое преступление: убийство несовершеннолетнего ребенка.

— Джек, скажи, зачем ты влез в мою душу? Поковырял там и всю чернь вытащил наружу, — Кривое Колесо сидел на кровати и сжимал руками свесившуюся на грудь голову.

Доктор Юз смотрел на соседа и не мог найти слов поддержки. «Если бы у меня был сейчас скальпель и операционная, то я бы вмиг залез в его мозг и удалил ту часть головного мозга, которая отвечает за все человеческие переживания». Джек внимательно осмотрел приятеля и опять погрузился в свои мысли. «Или хотя бы была у меня таблетка, ее химическими свойствами можно было бы погасить надвигающуюся лавину отравляющих воспоминаний, которые лезут в голову, как ядовитые грибные споры. Но сейчас у меня нет ни того, ни другого, а есть только слова и сила убеждения. Слова порой бываю острее любого лезвия», — подумал об этом Джек и сделал над собой усилие, чтобы не улыбнуться.

— Джек! Ну что ты молчишь, ты не видишь, что мне сейчас плохо?

Мысли доктора были заняты человеческим бытиём, и сейчас он мысленно находился в своей любимой операционной.

— Я не могу спать, есть, работать. Сегодня меня стражник стукнул дубинкой по спине. Если бы я знал, что так будет, я бы не позволил тебе уговорить меня на этот ужасный эксперимент.

Кривое Колесо то поднимал голову, когда проговаривал слова, то опускал ее и замолкал. Затрудненное дыхание не позволяло ему повысить голос, в горле пересохло, не хватало воздуха, поэтому все фразы, сказанные им, были тихими и невыразительными.

— Ужасно, когда тебя хоронят заживо, не правда ли, Сой? — сказал Джек, мысленно возвращаясь в подземку.

Кривое Колесо вздрогнул, он посмотрел на доктора и произнес:

— Это ты о чем сейчас говоришь, Джек?

— А о том, что, оказывается, лучше жить так, словно ты мертвый, когда спит твоя совесть, когда нет воспоминаний, нет прошлого и настоящего, — ничего нет. Да, Сой?

Джек поднял глаза и пристально посмотрел на Соя. Большая голова Соя была прижата к туловищу, словно черепаха спрятала голову в панцирь и ждет надвигающегося удара. Кривое Колесо охватило отчаяние, в глазах стояли слезы глубокого раскаяния. Он поднялся с кровати и упал на колени перед доктором, словно перед священником на причастии.

— Я не хотел! Я очень сожалею, что сделал это. Прости меня Господь! — причитал Кривое Колесо.

Слезы душили его и не давали ему высказаться, он то и дело всхлипывал, припадая всем телом к холодному земляному полу. Через мгновение поднимался и опять начинал причитать, жалеть себя и просить прощения у Бога за свое кровавое преступление. Джек почувствовал, что бесформенная масса приятеля, развалившаяся на полу, разразившаяся жалобным воплем, не вызывает жалость, а, наоборот, толкает на равнодушие. Он с безразличием смотрел на него и ждал, когда утихнут всхлипы и вытекут все слезы.

Доктор Юз был великолепным специалистом не только в хирургии, он также увлекался и нетрадиционной медициной. Еще на курсе терапии в университете он с отличием сдал нейроэндокринологию* (*Наука о химических процессах в мозгу), хорошо знал, что когда в человеческом организме идет выброс окситоцина, то в этот момент лучше всего дать возможность пациенту выговориться, выплакаться, а только потом лезть к нему со своими нелепыми советами.

— Ну, Сой, успокойся! Послушай меня, это хорошо, что ты всё вспомнил, — Джек помог приятелю подняться с пола и посадил его на кровать.

— Ты о чем сейчас толкуешь Джек? Что значит хорошо?! Ты понимаешь, что я не могу теперь спать, я закрываю глаза — и вижу глаза своей племянницы. Она как будто наклонилась надо мной, смотрит и так весело улыбается своей детской счастливой улыбкой. Ей было всего восемь лет, когда я ее убил. Я помню по минутам этот день.

— Расскажи, Сой, и тебе станет легче.

— Хорошо, Джек, ты готов меня слушать? Рассказ будет долгим.

— Я очень внимательно слушаю тебя, приятель.

— Много лет тому назад мой старший брат Рауль унаследовал от отца вторую долю нашего общего наследства. Брат был вдовцом. Его жена умерла в день родов. Малышка Руслина была очень похожа на нашу мать. Брат взял на себя всю заботу о воспитании девочки. Он не хотел продавать дом, лошадей и уезжать из этих мест. Рауль мечтал поднять ферму и начать выращивать племенных лошадей. Я тогда был молод и влюблен, работал на золотых приисках, и мне очень нужны были деньги. И вот однажды я получил письмо от своего брата. В нем было написано, что он просит меня приехать и помочь ему в ведении хозяйства и воспитании дочери, так как у него в последнее время стали нелады со здоровьем, врачи запретили переносить большие нагрузки, которые могли еще больше навредить и без того больному сердцу. За несколько лет ферма расширилась и стала приносить прибыль, брат не справлялся и хотел привлечь меня к семейному бизнесу. Я ненавидел эту работу, я с детства мечтал уехать, и только лишь с кончиной отца осуществил свою мечту, стал свободным и много путешествовал. Прошел год, и вместо того, чтобы осуществить свою мечту, выношенную в годы отцовского авторитаризма, наслаждаться свободой и новыми путешествиями, я вынужден был вернуться в родные края. Всё, что я заработал на приисках, я проиграл в казино, и у меня образовался огромный долг. Кредиторы угрожали и требовали свои деньги. Мне ничего не оставалась, как просить у брата, чтобы он выслал мне мою долю наследства. У Рауля не было такой суммы, и он запретил мне продавать долю от ранчо. Вот тогда мне пришел в голову план убить свою племянницу, прикрыв преступление несчастным случаем. Я знал, что брат не переживет кончину своей единственной дочери, и таким образом я один махом унаследую всё состояние, убив двух зайцев всего одним выстрелом.

Сой вздохнул и замолчал, он не мог больше выговорить ни слова, на глаза опять навернулись слезы отчаяния.

— Сой, не надо больше, не мучь себя понапрасну! — убежденно воскликнул доктор, словно священнослужитель в католической мантии.

— Нет, Юз, теперь тебе придется меня выслушать до конца. Ведь ты этого хотел, доктор Юз!

Кривое Колесо не в силах был переносить воспоминания и затрясся от злости. То ли он злился на себя, что натворил в молодости, то ли на доктора, который заставил его снова проходить через эти душевные муки.

Доктор Юз смерил его взглядом, исполненным сострадания, и произнес:

— Сейчас ты раскаиваешься. Покаяние очищает душу!

Юз был уверен, что все его действия, направленные на выяснение правды, оправданны и гуманны. Какой смысл нахождения в тюрьме преступнику, если он не знает, за что он сидит? Подземка — это своего рода каторга с пожизненным отбыванием срока, и разница лишь в том, что заключенным не выносился в судебном порядке обвинительный приговор. Правда, Джек никак не мог для себя понять: если подземный мир существует для преступников, зачем нужно превращать их в безвольные существа, ведь колония строгого режима изначальна была предназначена для того, чтобы люди за отведенный период времени осознали свои деяния, раскаялись и были прощены обществом?

Сой поднялся с кровати и стал ходить из угла в угол. Джек молча наблюдал за ним. Потом Кривое Колесо остановился и стал рассматривать рисунок на стене.

— Друг, посмотри, кто-то здесь стену испачкал глиной.

— Сой, здесь все стены измазаны глиной, ты же находишься под землей!

— Я позвал свою племянницу на прогулку. — Кривое Колесо продолжил свой рассказ. — Мой брат не мог ей уделять много времени, заботы о хозяйстве не позволяли ему баловать вниманием дочь, и поэтому наши вылазки за территорию ранчо привносили разнообразие в обыденные дни в провинциальном маленьком городке. Руслина росла озорной и подвижной девочкой и с радостью принимала предложение покататься верхом и полюбоваться природой. Я заранее всё продумал, этот обрыв я знал с детства. Красивое и очень коварное место. С самой верхней точки открывалась прекрасная картина, были видны облака, они сливались с кромкой синего моря, острые каменные глыбы торчали из воды, словно на берег выходили могучие богатыри. Я хотел ей показать перед смертью это место. Я не испытывал к ней никаких чувств, я не знал эту девочку и не успел привязаться к ней. Мой брат любил ее всем сердцем. Я не чувствовал родства, а только лишь притворялся заботливым и любящим дядей. Но иное препятствие, столь же неодолимое, как и непредвиденное обстоятельство, заставило нас отложить день прогулки. У моего брата случился сердечный удар. Он оправился за неделю. Все эти семь дней я разыгрывал любящего и заботливого младшего брата. Мне нужно были алиби, и я не торопился. Я терпеливо ждал. Настал тот злополучный день, он был ясным после весеннего проливного дождя. Земля еще не успела высохнуть и от испарения, воздух был влажным. В тот день было очень душно. Мне хотелось прогуляться к океану. Мы оседлали двух лошадей. Руслина в свои восемь лет великолепно держалась в седле, она была хорошей наездницей, брат ею очень гордился. Она была живой и очень подвижной девочкой. И она любила жизнь, радовалась всему увиденному, ее приподнятое настроение еще больше угнетало меня. Я не мог больше ждать, кредиторы требовали свои деньги. Мы приехали на место. Руслина слезла с лошади, сначала она стала собирать полевые цветы, я наблюдал за ней, и у меня даже не щемило сердце. Девочка близко подошла к обрыву, чтобы посмотреть вниз, а я не предостерег ее об опасности. Камень, на котором стояла моя племянница, пошатнулся и стал обваливаться и сползать в пропасть. Она качнулась, и ее тело наклонилось вперед, она балансировала руками, как канатоходец на канате. Инстинкт самосохранения есть у всех, даже у маленькой девочки. Я стоял в шаге от нее и смотрел, как она, пытаясь за что-нибудь зацепиться, хватала воздух своими маленькими ручками. И в этот момент ей помог сам Господь. Господь не хотел, чтобы девочка умерла от несчастного случая, он дал мне еще несколько минут одуматься, он спасал в тот момент не только племянницу, он прежде всего спасал мою заблудившую душу. Я помню тот злополучный момент по секундам.

Сою пришлось сделать усилие над собой и перевести дух, когда он приблизился к финальной и страшной концовке своего рассказа. Он собирался продолжить рассказ, но Джек остановил его.

— Не трать свои силы, самое главное — что с этого момента ты борешься не за то, чтобы понравиться мне, а искренне осознаешь свою прямую причастность в их смерти, — сказал Джек и протянул свою руку для дружеского рукопожатия.

— Да замолчи ты, Христа ради, я еще не всё рассказал! — взмолился Сой и пристально посмотрел на Юза.

Его глаза блестели безрассудным огнем. Джек понимал: еще немного — и Сой потеряет рассудок.

— Не замолчу! — сказал Джек. — Если ты не хочешь прислушаться к моим советам, то завтра, возможно, будет уже поздно. У тебя начинается нервная лихорадка.

Кривое Колесо вышел из себя. Он медленно поднялся с кровати и подошел к навесной полке, где стояли кружки. Облокотился на край, словно собрался отжаться, и с холодной яростью начал снимать с полки один за другим предметы домашней утвари и бросать их на пол. Джек испугался — до сих пор он не имел ясного представления о том, какая страшная сила, пытающаяся выйти наружу, таится в борющемся с самим собой человеке. Но было уже слишком поздно искать словесных путей к усмирению спящего демона. Юз боялся, что прибегут стражники, и тогда уже несдобровать и не спастись от их гнева ни ему, ни тем более его приятелю. Джек в один прыжок оказался рядом с Соем и повалил его на пол. Он крепко зажал его туловище между своих ног и сел ему на спину, как бравый тореадор, усмиряя разгневанного быка на арене под громкие аплодисменты разъяренной публики.

— Тихо, тихо! Я тебя прошу, сохраняй спокойствие, а то сейчас прибегут стражники, и вот тогда и произойдет финальная концовка.

— Хорошо, слезь с меня, Джек! — хриплым голосом проговорил Сой.

— Ты в порядке?

— Да, я в полном порядке.

Джек похлопал рукой по спине Соя, слез с него и протянул ему руку. Кривое Колесо поднялся с серьезным сосредоточенным видом и с такой же тщательностью отряхнул с себя грязь. Затем руками сгреб в кучу осколки глиняных кружек и тарелок, не замечая заноз и порезов. Когда узник закончил наводить порядок, он не спеша сел на кровать. Джек не сводил с него глаз.

— Ладно, прости, я больше так не буду! — извиняющимся тоном сказал Кривое Колесо. — Но я хочу тебе рассказать свою историю и как я попал сюда.

— Хорошо, дружище, только держи себя в руках.

Джек ощутил пальцами горячую дрожь в коленях и подумал, что никогда ему еще не приходилось чувствовать, как по телу пробивался мелкий озноб от внутреннего мышечного напряжения. Он всматривался в лицо Соя и с трудом осознавал, что мужчина, который живет с ним в одной комнате, — душегуб. Юз неподвижно сидел на кровати, внимательно изучал этого кривоногого гиганта с квадратными плечами, и думал, какая же силища таится в нем, а в молодости ее было втрое больше.

Сам же Кривое Колесо казался на первый взгляд спокойным и расслабленным. Ему не сиделось на месте, он поднялся с кровати и стал мерить шагами комнату.

— А ты знаешь, Джек, что наша камера, которую мы делим с тобой, имеет длину всего в восемь шагов, столько лет было Руслине. Всего восемь. Я ненавижу эту цифру! — закричал Сой.

В его теле текла горячая кровь, которая стала еще горячее и закипала с запоздалым раскаянием. Щеки горели ярким пламенем. Агония, вызванная внезапным самобичеванием, только еще больше окрыляла его. И безудержная смелость выговориться заставляла повествовать свою жизнь без прикрас. Ему хватило сил скрыть дрожь в голосе, он только присел на край кровати напротив доктора и уверенной ровной интонацией продолжил свой рассказ.

— Ожидание того, что Руслина упадет и свалится сама в обрыв, было велико, произошло чудо, и камень, на котором она стояла, перестал качаться, воткнулся в землю и стал неподвижен. Она успела на мгновение обрадоваться и воскликнула: «Дядя, мне ничуточки не было страшно!», и тогда мне ничего не оставалось, как… — Сой закашлялся. — Я подошёл к ней ближе, протянул руку — не для того, чтобы помочь ей. Она смотрела на меня с надеждой, в ожидании помощи, но я толкнул ее.

Джек не подумал утешать приятеля, а погрузился в свои мысли. В это время Кривое Колесо охватило волнение, он перевел дыхание и посмотрел на доктора. Юз сильно сжал губы, чтобы не выругаться гневным потоком вырывающихся наружу ругательных слов, и только его раздувающиеся ноздри выдавали внутреннюю злость. Он мечтал, о том, чтобы закрыть свои уши и больше не слушать этот бред. «Какой ужас! Я спасаю людей в операционной, а вот кто-то так просто может убить беззащитного ребёнка. Джек справился с надвигающимися эмоциями и сохранил томный вид и папскую выдержку.

Кривое Колесо наслаждался своим монологом. Выход на сцену в присутствии одного зрителя в лице доктора привнес в спектакль роковое предначертание и невозможность сопереживать герою. Преступник раскаялся в своем порыве, но раскаяние тут же обострило затупившееся тщеславие и превратило его в собственное превосходство. Впереди еще оставалось заключительное действие, картина печальная и последняя.

— Я посмотрел вниз, размозженное тело девочки лежало на камне, который в один миг стал багрового цвета. Я не ожидал такой жестокой выходки со стороны своей пропащей судьбы. Я спустился вниз убедиться в том, что Руслина мертва, но девочка еще подавала признаки жизни. Ее худенькое тельце пульсировало в предсмертной агонии. Я перевернул ее. Рядом лежал острый камень. Я взял его обеими руки — он был очень тяжелый, — занес высоко над головой и стукнул им со всей мочи. В тишине раздался зычный хруст, как будто рядом кто-то переломил сухую ветку о колено, он был такой силы, что заглушил на мгновение шум морского прибоя. Я не смотрел на нее…

Наступила пауза, Кривое Колесо замолчал и вытер рукой с лица слезы. Долгие минуты проходили в молчании, доктор Юз довольствовался тишиной. Через некоторое время Сой продолжил свой рассказ:

— Потрясённый случившимся, я не потерял хладнокровия и на удивление себе действовал решительно и безошибочно. Окровавленное тело я вернул в исходное положение, спустился еще на несколько шагов ближе к воде и смыл кровь с лица и рук. Камень я выбросил в океан, и только лишь потом позвал на помощь людей. Я не буду рассказывать про весь процесс полицейского дознания, скажу только то, что мой брат умер мгновенно от разрыва сердца, как только сообщили ему о смерти дочери. Итак, по мере того, как шло следствие — а оно всё больше превращалось в фарс, — я вживался в образ убитого горем родственника, сокрушаясь своим одиночеством в пустом огромном доме, который мне давно уже не принадлежал. Не успел насладиться наследством. Полицейские ограничились лишь тем, что каждый день задавали мне всё новые вопросы, перед ними маячила радость списать трагедию на несчастный случай в цепочке роковых случайностей и неизбежности судьбы. Пока тянулось следствие, я успел выправить свои финансовые дела и раздал долги. Прошло девять месяцев с того момента, страховая компания выплатила мне страховку. Я продал ферму и стал богат. За день до моего отъезда — а я навсегда намеривался покинуть родные места — под утро мне приснился странный и страшный сон. Об этом я расскажу подробнее.

Джек в упор смотрел на Соя, он увидел, как его тело свело судорогой, на лбу выступили капельки пота. Доктор понял, что Кривое Колесо вновь переживает эти страшные мгновения. Он отчетливо слышал биение его сердца, оно пронзительно пульсировало и учащенно колотилось, вот-вот сейчас выскачет из груди. Ритмическое сердечное сокращение напоминало часовой механизм, встроенный в самодельную бомбу, казалось, еще одно сказанное слово — и произойдет большой эмоциональный взрыв. Но Кривое Колесо справился с накатившими воспоминаниями и продолжил свой монолог:

— Снится мне сон, как будто бы в гостиную заходит племянница, садится в свое любимое кресло и говорит мне: «Мой милый дядя, когда я увидела свое окровавленное тело, я сначала сильно испугалась, но через мгновение поняла, что теперь могу летать. Потом я увидела свою маму, она взяла меня за руку, и мне уже не так было страшно смотреть на свое окровавленное тело. Прошло совсем немного времени — и я увидела своего отца, он подлетел ко мне и тоже взял меня за руку, и я совсем перестала бояться. Дядя, моя семья снова вместе, и только вас мы ждем с нетерпением в гости». А потом она поднялась к потолочному своду, облетела гостиную, кончиками пальцем послала мне воздушный поцелуй. На прощание махнула рукой и вылетела в окно, словно маленькая фея. С того самого утра вся моя жизнь пошла наперекосяк. Терзаемый страхом, что смерть может прийти раньше, я перестал спокойно спать. Я стал горько пить. Практически всё свое состояние спустил, играя в казино. Много лет я прожил с чувством постоянной тревоги. Куда бы я ни поехал, где бы я ни находился, было ощущение, что за мной кто-то пристально следит. И вот как-то в трактире ко мне подсел очень странный мужчина. Внезапное появление незнакомца нисколько не удивило меня. Я слишком долго ждал этой встречи. Он пытливо и пристально смотрел на меня. Я заметил одну его особенность: у него не было двух пальцев на руке.

— Проклятье! — воскликнул Юз.

В возбужденном состоянии доктор поднялся с кровати и подошел поближе к Сою.

— Этого не может быть! — проговорил Джек, обхватил приятеля руками за плечи и пристально посмотрел ему в глаза.

— С этого момента я хочу услышать от тебя всё до мельчайших подробностей. Что с тобой случилось дальше? — спокойно произнес Джек и подсел рядом с Соем на кровать. Он еле сдерживал мучительное волнение внутри себя, которое вот уже несколько недель не давало ему покоя, появился первый лучик надежды, тоненькая ниточка из взъерошенного клубка.

— С первых минут нашего общения я сразу понял, что именно этого человека я ждал все эти годы, и наша встреча была кем-то предопределена, — продолжал свой рассказ Кривое Колесо. — Я даже не думал бежать, ведь к нему привела меня та дорожка, которую я сам себе протоптал. Я сидел за столом и под горький привкус рома рассказывал незнакомцу историю своей никчёмной жизни. А когда он убедился, что вся эта история не была плодом моего воображения, он задал мне всего один вопрос: готов ли я понести наказание, или божья кара, которая уготовлена мне свыше, рано или поздно настигнет меня, но тогда у меня не будет возможности на покаяние и очищение своего греха.

Кривое Колесо слегка наклонился на бок, поджал под себя руку, уткнулся лицом в подушку и тихо застонал.

Юз долго стоял в подрагивающей полутьме лицом к лицу с преступником, он был поверенным в его тайну. Ему показалось, что сейчас кроме него и его приятеля находятся призраки из прошлого и бродят по комнате. Аккуратно нащупывая предметы перед собой, глотая ртом спертый воздух, Джек осторожно двигался среди знакомых вещей, как будто бы боялся кого-то задеть и наступить на чью-то ногу.

«Боже, я тоже схожу с ума!» — подумал Юз и посмотрел на приятеля.

— Ну, полно тебе, Сой. Я понимаю, тебе сейчас плохо. — Джек провел рукой по спине соседа.

— Нет, напротив, мне никогда еще не было так хорошо.

Он приподнялся, вытер с лица слезы и продолжил свой рассказ:

— На следующий день, я снова пришел в трактир. Я взял с собой все оставшиеся деньги и отдал их своей подружке, она подрабатывала официанткой в том же трактире. Я знал, что больше они мне не понадобятся. За соседним столиком сидел незнакомец и ждал меня. Он изъявил желание сопроводить меня до фургона, там меня ожидали двое. Они одели мне на голову мешок и увезли из этих мест. Больше я ничего не помню. А теперь, когда моя история подходит к концу, я покажу тебе, Джек, страшный номер.

Кривое Колесо вытащил заточенный стальной прут из-под своего матраца. Он вскочил на ноги и приставил его к своему животу. Глаза его блестели лихорадочным блеском. Джека охватил ужас.

— Сой, перестань глупить! Это не игрушка!

— Доктор, ты сейчас посмотришь, как я вспорю себе живот и выпущу свои внутренности наружу, — с язвительной злобой произнес Кривое Колесо.

— Сой, успокойся, я помогу тебе! Мы выберемся отсюда, ты уже с лихвой заплатил за свое преступление!

Время шло. Джек увидел, как Сой заносит стальной прут, целясь со всей силой ударить себя в живот, еще бы секунда — и тогда бы острое копье вонзилось, насаживая внутренности, проворачивая, словно шампур с мясом на вертеле. Со словами: «Сой, не делай этого!» вот уже во второй раз за эту долгую ночь Джек бросился на своего соседа и повалил его на пол, борясь с безумием и кувыркаясь на полу из стороны в сторону. В круговороте и полной неразберихе доктор пытался разжать пальцы и вытащить острый предмет из руки приятеля, но Сой упрямо сопротивлялся и никак не хотел расстаться со своей любимой игрушкой, которую хранил много лет. Несмотря на усталость, он бился в судорогах, кусался и выкрикивал хриплым голосом разные ругательные слова. Джек дополнил свое усмирение тем, что одной рукой надавил на грудь, а другой рукой зажал Сою рот так, что тот не мог дышать. В порыве гнева Кривое Колесо забыл, что у него в руке заточка, он хотел было скинуть с себя своего усмирителя, резким движение занес руку и задел доктора, ранив его в бок.

Джек почувствовал острую пронизывающую боль, теплая вязкая кровь моментально окрасила штаны и залила земляной пол. Кривое Колесо отодвинулся на метр в сторону, на его лице застыла маска ужаса и скорби.

— Боже мой! Что я наделал! — причитал он.

— Сними свою рубашку! — скомандовал Джек. — Приложи ее к ране. Дай мне заточку и позови стражников на помощь. Скажешь им, что это я сам себя ранил. Понял, Сой?!

— Да, — дрожащим голосом проговорил Кривое Колесо.

Он протянул доктору свою нательную рубаху и мигом исчез из комнаты.

Джек лежал, окровавленный, на полу, изо всех сил прижимая рукой к ране скомканную рубашку. Как врач он осознавал всю серьезность положения — что рана глубокая, и если ему в ближайшее время не окажут медицинскую помощь, он умрет от потери крови.

Старший стражник туго перевязал рану куском тряпки и распорядился, чтобы раненого доктора поместили на носилки и отнесли в лачугу к Сайре. Джек потерял сознание, а Кривое Колесо смотрел, как стражники уносили безжизненное тело Юза, болтая без умолку, повторяя одну и ту же фразу: «Зараза охватила весь подземный город, люди теряют рассудок, надвигается невидимая болезнь, которая проникает во все клеточки мозга, разрушая его… У него тоже было сегодня подавленное настроение и неоднократное желание свести счеты с жизнью. Ах, бедный, бедный доктор Джек Юз!»

Кривое Колесо хотел было поделиться своими предположениями со старшим стражником, как помешать распространению эпидемии на соседние бараки, на всех узников и даже на стражников. Служитель порядка не стал слушать безумца, а лишь распорядился, чтобы его увели в карцер и содержали целую неделю под пристальным наблюдением. С помощью этой меры эпидемия была приостановлена и ограничена пределами лишь одной комнаты длиною в восемь шагов.

***

В суматохе последних событий мисс Ли не нашла в своем плотном графике свободного время, чтобы разобрать и рассортировать бумаги на рабочем столе. Она неторопливо перекладывала папки, подклеивала старые квитанции и аккуратно складывала их в конверт.

Работа эта была унылая и не приносила удовольствие. Ее мучили тяжелые сомнения — ей казалось, что методы, какими она пытается закалить свой дух, не действенны, и всё равно начальство воспринимает ее как хорошенькую женщину, а не как высококлассного специалиста. Она винила себя за то, что недостаточно поработала над своим имиджем и не смогла прикрыть свою природную сексуальность, которая сквозила из всех неприкрытых щелей.

— Ну что мне, на лице нацарапать шрам, как у доктора Юза, или отрубить на правой руке пальцы, как у незнакомца Ника? Кстати, где человек может потерять два пальца? На войне, или их отрезал деревообрабатывающий станок на распилке?

Катрин мысленно стала раскручивать в своей голове зародившуюся мысль и пришла к выводу, что это могло случиться и в том и в другом случае. Катрин совсем запуталась, она никак не могла разобраться с бумагами и со своими мыслями, которые постоянно крутились у нее в голове. А еще ей очень хотелось найти Ника и доказать всем и себе в первую очередь, что она обладает образцовыми качествами и что ей можно доверять государственные секреты. В ней не было кокетства, той женской эмоциональности, которая так нравится мужчинам-боссам, но зато с лихвой в ее характере соседствовали редкостное тщеславие и дух соперничества. Она всегда и везде хотела быть первой.

Вся ее послеинститутская биография была как на ладони. Прежде чем Катрин была отобрана на работу к доктору Цыбилю, она служила в государственном департаменте в торговой палате. По правде говоря, ее интересовала не торговля, не рынок ценных бумаг и даже не сплетни и интриги сотрудников, а сам процесс добросовестного выполнения сверхзадач, поставленных руководством. Ее на редкость практический ум не мог постигнуть, какой смысл имеет коммерция: сначала покупать слитки золота, а затем отдавать взаем тем странам, которые не могли рассчитаться по кредитам, и с каждым годом долг займа увеличивался с арифметической прогрессией только лишь на бумаге. Она отличалась от многих тем, что обладала феноменальной памятью, к тому же была исполнительна и тщательно подходила к работе.