Бесплатный фрагмент - Подарок отца

Нормандия,

Замок Алансон,

май 1202 год

— Беатрис! — сердито окликнула, и притом уже не в первый раз, девушка младшую сестру.

Та стояла у окна и украдкой выглядывала на улицу. Озорная улыбка не сходила с её лица.

Окно в этой комнате, у которого стояла девушка, было из витражного цветного стекла, привезённого сэром Освальдом, хозяином замка, из Константинополя, ещё в те времена, когда он участвовал в крестовом походе ещё будучи совсем молодым.

Это витражное окно было гордостью замка.

Настоящее произведение изобразительного искусства.

Каждый кусочек цветного стекла был тщательно подобран из мельчайших фрагментов со сложным узорчатым переплётом по цвету, геометрической фигуре и обрамлён металлом, в целом создавая прекрасную композицию красивого цветка, похожего на речную нимфею, водную лилию. Белую лилию в обрамлении зелёных листьев на прозрачном фоне с мелкими вкраплениями синего цвета в форме ромба.

Можно было долго любоваться искусной работой мастера.

В утреннюю солнечную погоду стены и пол в этой комнате окрашивались разными цветами.

Это была самая светлая и красивая комната, и девушки, внучки сэра Освальда, очень любили её. Их занятия учёбой и рукоделием чаше всего проходили здесь, в этой комнате.

Вот и сейчас присутствующие в комнате леди Ровена, старшая внучка, и её наставница сидели за столом и занимались рукоделием, а ещё одна, самая младшая внучка — леди Беатрис, стояла у окна и была увлечена происходящим на улице.

У присутствующих создавалось впечатление, будто бы она с кем-то играла в прятки, выглядывая из окна. Эта игра настолько увлекла девочку, что потом она и вовсе перевесилась через окно.

За окном определенно что-то происходило.

Занимаясь рукоделием, Ровена невольно провела ладонью по результатам своего вышивания и отвела свой взор от сказочного жемчужного рыцаря, смотревшего на неё с полотна и некоторое время терпеливо наблюдала за сестрой.

Она беспокоилась о ней.

Ведь Беатрис ненароком могла вывалиться из окна.

И, когда её терпение лопнуло, решила положить этому веселью конец. Отложив вышивание, резко встала со своего места, где сидела рядом со своей наставницей, и подошла к сестре.

Беатрис в это время делала какие-то странные движения руками. Она резвилась от души, совершенно не обращая внимания на происходящее в комнате и уж тем более на беспокойство сестры.

Задорный смех Беатрис звонко раздавался по комнате. Но после того, как Ровена произнесла её имя у самого уха, это быстро подействовало.

— Что тебе, Ровена? — ответила она сестре, передразнивая её и делая ударение на её имени, даже не повернувшись к ней и не отрывая взгляда от улицы.

Девочка так увлеклась своим занятием и была очень недовольна из-за вмешательства старшей сестры. Вечно та поучает, хуже бабушки леди Магдалены, а ведь сама ещё вроде не старая.

Ровена, потеряв всякое терпение, попыталась оттащить младшую сестру от окна, при этом наставляя её:

— Нечего глазеть и высовываться в окно. Ты уже достаточно взрослая, чтобы строить рожицы, тем более кавалерам. Благовоспитанные девушки не позволяют себе такого удовольствия.

Вытеснив Беатрис от окна, сама заняла её место, украдкой выглянула, пытаясь рассмотреть, кто безобразничает под их окнами, и тем самым удовлетворить своё любопытство.

Она немного завидовала сестре, её легкости и беззаботности.

Беатрис обиделась на старшую сестру.

Она с немым укором некоторое время смотрела на неё и по-сестрински переживала за Ровену, с таким сварливым характером та вполне могла остаться старой девой. Её постоянное желание поучать и опекать действовало на нервы Беатрис.

Какому супругу такое понравится, мысленно приговаривала она про себя. Но всё же надеялась, что, в конце концов, сестра влюбится, подобреет и выйдет замуж.

И перестанет, наконец, её опекать.

Ровена вспомнила слова бабушки леди Магдалены, которая всегда говорила ей, о том, что она старшая сестра и во всём должна быть примером младшей.

И сейчас вдруг осознала, прервав безобидное развлечение сестры, поступила не совсем хорошо.

Та ведь на самом деле ничего плохого не делала, просто дурачилась. «Какие её годы?»

— Что с тобой такое сегодня? — поборов обиду, спросила, наконец, Беатрис.

Она сразу заметила, что старшая сестра не в духе.

Обычно Ровена милая, веселая и приветливая.

— Совершенно ничего не случилось! — раздраженно ответила Ровена и тут же смутилась, переживая, что все заметили её скверное настроение, но ничего поделать с собой не могла.

С ней последнее время определённо что-то происходит.

Она сама не понимала себя.

А сегодня особенно.

Перепады в настроении ей не свойственны, но девушка мечтала о тишине, и сейчас ей совсем не хотелось разговаривать.

Её раздражало буквально всё.

— Как ничего не случилось? — не унималась Беатрис. — Тогда с чего же ты сегодня такая злюка?

Она пристально и с обидой смотрела на сестру.

Затем Беатрис привлёк предмет красного цвета на столе.

Девочка вдруг вспомнила как на днях на рынке, когда ездили в город они купили немного ткани красного бархата.

И вот теперь было понятно для чего.

Сестра натянула ткань на пяльцы и вышивала по ней жемчугом.

Беатрис подумала про себя «вышивание — это уж точно не её удел».

И присмотрелась повнимательнее к рукоделию сестры.

Работа уже была почти закончена и четко прорисовывался силуэт рыцаря, крестоносца. На его плаще отчетливо прорисовывался крест из белых жемчужин и руками этот рыцарь опирался на меч.

Сестре срочно надобно выйти замуж, так размышляла Беатрис.

Ровена проследив за взглядом сестры ещё больше смутилась, устыдившись собственного поведения и того что не хотела раньше времени никому не показывать свою работу.

Девушка понимала, что напрасно набросилась на сестру.

Но у нее не получалось одновременно увлеченно заниматься вышиванием и присматривать за сестрой. Необходимо было срочно взять себя в руки и постараться немного успокоиться.

— Посмотрела бы я на тебя, когда тебе вот-вот стукнет семнадцать лет. Многие девушки в этом возрасте уже замужем и имеют детей.

Ровена попыталась объяснить сестре причину такого поведения.

— Чего переживать так. Наверняка, ты в этом году тоже выйдешь замуж? — Беатрис сразу прониклась участием и постаралась поскорее успокоить сестрёнку, — правда, же Анфред? — Беатрис обернулась и обратилась за ответом и поддержкой к наставнице, которая сидела на стуле у сундука и штопала одежду, беспристрастно наблюдая за сёстрами, проворно двигая руками и делая своё дело.

Анфред утвердительно махнула головой в знак согласия и безмятежно проговорила:

— Конечно же, мой цветочек! Обязательно. Вон посмотрите, сколько их под окнами валяют дурака и ждут с нетерпением вашего внимания.

Ровена ухмыльнулась.

— Да они дурачились, потому что Беатрис строила им рожицы. И они по возрасту скорее подходят ей, чем мне, — и в сердцах добавила: — Как раз наберутся ума, когда она повзрослеет.

— Между прочим, это твои кавалеры, — поддразнила Беатрис сестру, — и они… уговаривали меня спуститься к ним. Хотели передать для тебя тайное послание.

Ровена безучастно пожала плечами.

Ей не было до этого ровным счетом никакого дела.

Эти послания — детские игры.

А она ждала своего сказочного принца и будет ему верна.

Беатрис была ещё подросток, но через пару лет, полностью сформировавшись, непременно станет отменной красавицей.

«И ей тоже не миновать кавалеров под окнами».

Ровена на миг залюбовалась сестрой, затем снова выглянула в окно и потрясла кулаком, устрашая забияк, которые, не дождавшись ответа Беатрис и теряя терпение, уже начали посвистывать.

За окном послышался шорох и топот стремительно удалявшихся шагов.

Ровена своим появлением в окне спугнула малолетних кавалеров. Она улыбнулась.

— Посмотрите на них! И это называются женихи? Да у них ещё молоко на губах не обсохло. Забияки! Вон, посмотрите… посмотрите на них, кинулись в рассыпную. Тоже мне воздыхатели!

Беатрис звонко засмеялась над словами сестры, а Анфред, улыбнувшись, спросила:

— Госпожа, и какой же вам надобен жених?

— Анфред, ты сама прекрасно знаешь.

— Ничего, голубушка, я не знаю, и давно уже надобно выбросить из головы всякие сказки и бредни! Вот я как расскажу вашей бабушке… Что вы снова за своё, — недовольно произнесла наставница Анфред и в то же время кормилица девочек.

— Ты же сама всё время рассказывала, как однажды за мной приедет доблестный рыцарь или принц из-за моря, — возмутилась и поддразнила Ровена наставницу.

Она отошла от окна и устроилась рядом с Анфред.

Обняла свою кормилицу за плечи.

Анфред с любовью посмотрела на воспитанницу и нежно похлопала её по руке.

— Это всё были детские сказки. Пора бы вам, голубушка, выбросить их из головы. Этого рыцаря можно и не дождаться, или он будет почище этих…

Она повернула голову в сторону окна и махнула в ту сторону рукой.

Ровена горько вздохнула и страдальчески произнесла:

— Или его и в помине нет, — девушка тоже с тоской посмотрела в сторону окна и, обращаясь скорее сама к себе, нежели ещё к кому, она добавила: — Неужели вот эти недотёпы — мой удел? Даже не хочется об этом думать. Особенно сегодня.

Анфред вздохнула и отложила штопку, ей вдруг стало интересно, и она тоже не спеша подошла к окну и, встав рядом со своей младшей подопечной Беатрис, незаметно выглянула в окно. Окинув оценивающим взглядом возмутителей спокойствия, покачала с досады головой, ничего не сказав по этому поводу, чтобы ещё больше не расстраивать свою подопечную.

Она была полностью согласна с Ровеной: среди присутствующих ей здесь пары нет.

И чтобы хоть как-то подбодрить молодую госпожу, участливо произнесла:

— Было бы из-за чего горевать? Вот по осени съедутся на турнир рыцари, достопочтимые сеньоры, и вы, мои голубушки, обязательно выберете себе каких-нибудь женихов красавчиков.

Ровена подошла к стоявшим у окна Беатрис и Анфред и уткнулась в плечо наставницы.

Ей вдруг захотелось разрыдаться от безысходности, но сдержалась.

Возможно, Анфред права, и пока рано горевать, и отчаиваться.

Анфред прижала к себе обеих девочек, улыбаясь, нежно приласкала, погладив по спине.

«Эти две девочки — всё, что у неё было в этой жизни».

Она была служанкой их матери леди Элсбет, но, после того, как та покинула замок, Анфред стала им наставницей и нянькой, и служанкой и отчасти заменяла мать. Разумеется, на то время, когда была занята делами леди Магдалена, их бабушка.

У Анфред был сын Анхель, но около десяти лет тому назад погиб. Утонул. Анфред по нему долго горевала, но со временем боль поутихла.

Да и времени горевать у неё совсем не было.

Анфред, сравнивая сестер, подумала про себя, какие они всё-таки разные.

Ровена внешностью больше всех была похожа на леди Магдалену, но на этом их сходство сразу же и заканчивалось. Девушка всегда такая сдержанная, покладистая, редко проявляла безрассудство, так что у леди Магдалены с воспитанием Ровены не было никаких проблем

Она всегда была ей довольна.

В отличие от Ровены маленькая Беатрис была сущая бестия, непоседа, заводила, забияка.

Анфред с тревогой подумала, вот уж чьи женихи точно поплачутся.

Характером вся в бабушку, но внешность её была совсем иная.

Так удивительно сочетались при её белоснежных волосах брови и ресницы.

Они были, словно смоль, черны.

Сказывалось итальянское происхождение матери леди Магдалены, леди Беатриче.

Её портрет висел в покоях хозяев замка уже полвека.

На неё как две капли воды, постепенно взрослея, становилась похожей Беатрис.

Контраст внешности девочки, по-видимому, наложил отпечаток и на её неуёмный характер.

Девочка была вспыльчивая, но быстро отходчивая.

Ровена без спора также была красавицей, но её красота была спокойной, и прелестный облик во всём гармонировал.

Золотистые волосы, тёмные, длинные ресницы, красиво очерченные брови, а на лице никогда не проявлялось и тени вспыльчивости.

С ранних лет она проявляла способность к разным языкам, музыке, чтению. Пыталась даже сочинять собственные песни.

Менестрели слагали ей песни, дарили стихи, но она никому не выказывала своего предпочтения.

Сама леди Рассудительность, так считала её бабушка леди Магдалена, и Анфред была с ней полностью согласна.

Серо-голубые глаза Ровены с интересом смотрели на мир и притягивали взор.

Но затаённая грусть во взгляде девушки, от которой она казалась такой ранимой, почти беспомощной, постоянно беспокоила этих двух женщин.

Девочки рано остались без ласки матери.

Если Беатрис её не помнила и, возможно, поэтому меньше о ней горевала, то Ровена с её отъездом в один миг повзрослела.

Леди Магдалена не отпустила внучек с матерью, когда та покидала замок Алансон, и сэр Освальд жену в этом поддержал.

Леди Магдалена считала себя виноватой перед девочками, оставив их без матери.

И эта грусть в лице Ровены всегда была ей немым укором.

Но что она могла поделать.

Замку ведь нужны были наследники, а их внучки — Ровена и Беатрис — они были единственной надеждой.

Как она могла их отпустить?

Но не только забота о замке и наследстве была этому причиной.

Леди Магдалена и сэр Освальд, не мыслили свой жизни без этих девочек. Девочки это всё, что было им дорого.

На следующий день

Ровена с утра пораньше поехала на прогулку в полном одиночестве, никого не предупредив.

Солнце поднималось всё выше и выше, и заливало золотистыми лучами холм, лес и реку.

Весна набирала силу, и лето предполагалось раннее и жаркое.

Почки на деревьях уже давно распустились, и лес повеселел, он уже не казался мрачным и безжизненным.

Река, огибавшая их замок, словно вбирала в себя солнечный свет, и на вид была настолько прозрачной, что можно было наблюдать резвившихся рыбок, которые, казалось, танцевали от тепла и света.

Птицы шумно щебетали и наполняли родные просторы жизнью.

Холм, за лесом такой таинственный и далекий, притягивал и манил, на него словно падал непрерывный дождь из солнечного света.

Ровена с трепетом коснулась его взором, пристально всматриваясь в даль.

Именно оттуда, подозревала она, и должен был появиться её рыцарь.

Из-за этих далеких холмов, окутанных облаками и солнечным светом.

Сердце девушки забилось в предвкушении чуда.

Она верила в это.

Ровена улыбнулась.

Да, так и будет! И отвела взгляд от холма.

Ровена сидела неподвижно верхом на своей лошади и всматривалась в это великолепие красок.

Девушка очень любила именно раннее утро.

Когда вокруг была тишина и только естественные звуки птиц, реки, кузнечиков нарушали покой.

Последнее время ей всё больше хотелось остаться одной и подумать о будущем…

Будущем, которое неизвестно и так неизбежно.

Через несколько дней ей исполнится семнадцать.

Что принесет ей этот день?

Вступая во взрослую жизнь, всё в её жизни станет другим…

Прощай детство! Прощай беззаботность!

Она вдруг подумала ещё об одном.

О том, что была наследницей этого замка леди Ровена Алансонская.

И уже давно занималась делами замка по настоянию леди Магдалены. Это обстоятельство её ко многому обязывало.

Бабушка леди Магдалена и дедушка сэр Освальд, всегда говорили, что для счастья внучек сделают всё.

А самое главное, позволят им быть счастливыми и выдадут замуж по любви.

Но это они говорили, пока девочки были маленькими и им читали разные сказки.

А как они поступят сейчас, когда девочки выросли и вступали во взрослую жизнь?

Ровена прекрасно понимала, что замку нужны наследники.

Дедушка и бабушка не вечны, с грустью и тревогой подумала она.

Не нарушат ли они при таких обстоятельствах своё слово, и не потребуют ли они от неё жертвы: выйти замуж, ну если не за первого встречного, то, по крайней мере, за того, кто бы смог взять управление замком под свою ответственность.

И если они попросят её об этом одолжении, готова ли она отказать им или подчиниться их воле.

Возможно, этот избранник будет приятным человеком.

Ровена заволновалась…

Невзначай снова взглянула на холм.

Может случиться так: она и впрямь не дождётся своего принца.

Или он опоздает, и она уже выйдет замуж за другого.

И эти все вопросы не давали покоя девушке.

Ей на днях будет семнадцать.

Она достигла брачного возраста.

Многие подруги уже обручены с детства, кто-то уже замужем, а у некоторых уже есть дети.

Девушка решила пока не размышлять, уж слишком болезненная для неё эта тема. И дала себе слово, последние дни перед днём рождения не думать о будущем, только вспоминать прошлое и только самые лучшие его моменты.

Ровена с тоской во взгляде посмотрела ещё раз на таинственный холм. Полный неизвестности, как и её будущее.

«Наверное, — подумала девушка, вспоминая сказки, которые читала детишкам-сиротам, вовремя посещения монастыря — если и существуют в мире волшебные существа, то собираются все вместе только на этом сказочном холме и только в это время».

Улыбнувшись своим нелепым мыслям, повернула лошадь в сторону замка, он сейчас выглядел таинственно, словно окутанный паутиной из тончайшего золотого полотна солнечных лучей.

Сердце замирало от подобной красоты.

Девушка очень любила этот замок и все, связанные с ним, истории, которые узнала от бабушки.

Леди Магдалена рассказывала их так подробно, что Ровена, порой представляя истории, будто видела их собственными глазами, а то и вовсе участвовала в них.

Ровена знала все эти истории наизусть, но всё равно частенько просила бабушку рассказать их снова и снова, а иногда и сама рассказывала их сиротам из монастыря.

Те как благодарные слушатели всегда с восхищением слушали её.

Так же, как и сироты, девушка кроме историй о замке любила разные сказки.

Её самая любимая — про рыцаря из страны, находящейся за морем. О том, как он приехал за принцессой, спас её от злого колдуна, живущего за холмом. Посадил девушку на своего могучего коня и увёз в свою волшебную страну.

Там они жили долго и счастливо.

В этого рыцаря Ровена почти влюбилась, мечтала и надеялась, как однажды за ней приедет прекрасный сказочный рыцарь из далекой страны, и будет добиваться её руки, сражаясь на турнирах и побеждая всех. И когда он всех победит, она в качестве награды вручит ему лилию — её любимый цветок, и с тех пор все будут величать его Рыцарь Белой Лилии, как бабушка называла деда сэра Освальда.

Эта белая лилия была запечатлена на витражной композиции окна в её любимой комнате. Рыцарь белой лилии попросит её руки у бабушки и дедушки, и, естественно, получив согласие, женится на ней, леди Ровене Алансонской.

Девушка счастливо вздохнула.

В последний раз оглянулась на холм, и, потрепав Сирену свою любимицу по холке, направилась галопом к замку, наслаждаясь скачкой.

Если бы кто-то посмотрел на неё в этот момент, ни у кого не возникло бы сомнений в том, что он видит перед собой хрупкого мальчугана лет двенадцати, а не девушку.

Ровена была одета как мальчик.

Кожаная туника поверх тонкой рубахи.

Бриджи подчеркивали её стройность. А на голове у неё была шапочка, прикрывавшая густые, длинные, золотистого цвета волосы.

Эту привычку, одеваться в мужской костюм они с сестрой унаследовали от бабушки.

Леди Магдалена и в самом деле, сколько её помнила Ровена, не только одевалась в мужские костюмы, но и редко надевала платья.

Исключительно только по торжественным случаям и приемам званых гостей в замке.

Носить женские платья совершенно не желала, считая, что эта одежда создана женщинам в наказание, а не для их удобства.

Дедушка сэр Освальд в соблюдении внучками этикета в данном вопросе полностью полагался на мнение бабушки леди Магдалены.

Ровена улыбнулась, вспоминая бабушкины замечания по поводу женской одежды, пришпорила свою лошадь и решительно въехала на замковый мост.

Проскакав мимо стражников, встречавших у ворот замка и учтиво поклонившихся ей, девушка остановила лошадь. Слезла с лошади и, взяв под уздцы, повела на конюшню.

Там передала поводья конюху, терпеливо ожидавшему свою молодую госпожу у дверей.

Ровена хозяйским глазом оглядела двор.

Замок уже опустел. В эту летнюю пору свободные от работы в замке люди работали на поле.

По двору сновала лишь немногочисленная челядь.

С кухни доносился запах свежего испеченного хлеба, и она тут же почувствовала, как проголодалась. Но время трапезы ещё не настало, и она отправилась на конюшню.

Уже на пороге конюшни под ноги ей выбежали цыплята, следом курицы с кудахтаньем шарахались в стороны.

Вдруг совсем неожиданно раздался крик:

— Ровена! Ровена!

Девушка сразу же обернулась на зов сестры и улыбнулась.

Улыбка, появившаяся на её губах, озарила лицо.

Сейчас, после недолгой верховой прогулки, она выглядела намного счастливее.

Вот кто распугал весь курятник, подумала Ровена, идя на встречу к сестре.

Но Беатрис, похоже не разделяла настроения сестры, потому как подбежав к ней, девочка округлила глаза и быстро затараторила:

— Ох, Ровена! Ну и будет же сейчас тебе от бабушки! Ты зачем в такую рань уехала кататься? Мало того одна, так ещё и без предупреждения.

— Я совсем ненадолго.

— Ненадолго? Ты же знаешь, как сейчас опасно быть одной вдали от замка! В нашем лесу много браконьеров развелось. — распекала младшая сестра старшую.

— К счастью мне никто не встретился!

— Дедушка уехал, а бабушка не справляется одна, — девочка перевела дыхание, она не разделяла спокойствия сестры. — Почему тебе было не взять с собой конюха?

Ровена ещё раз улыбнулась сестре, когда та подошла ближе и взяла её за руку, и они медленно зашагали к конюшне.

Она крепче сжала руку младшей сестры и ответила:

— Но Эдвин был занят на конюшне, там как раз у Мадам начались роды. И он не смог бы отлучиться надолго. Кстати, как ты назовёшь жеребёнка? — она попыталась сменить тему.

— Пока ещё не решила. Ведь неизвестно кто появиться на свет. Обязательно придумаю и сделаю тебе на день рождение сюрприз.

— Превосходно. — Ровена по началу хотела предложить свои варианты, но потом решила повременить и лишь сказала: — Назови так чтобы подходило и коню, и лошади…

— Обязательно воспользуюсь твоим советом. И у меня уже кое-что есть на примете. Но ты мне так и не ответила…

Она во чтобы то ни стало хотела знать причину грусти сестры.

— Мне так хотелось перед праздником побыть немного одной.

— Ну, почему? — воскликнула Беатрис и с недоумением посмотрела на сестру.

Ей было не понять её тяги к одиночеству и девочку немного обижало такое поведение сестры в последнее время.

— Сама даже не знаю. Скоро день рождения.

Ровена грустно вздохнула.

— У каждого бывает день рождения хотя бы раз в году. Ты же знаешь, мы все тебя очень любим? Я вот не переживала так, когда был мой день рождения. Подумаешь, день рождения?

— Вот когда тебе исполнится семнадцать, посмотрим, как ты будешь ликовать по этому поводу! — немного приободрившись вниманием сестры, воскликнула Ровена и порывисто прижала её к себе.

Она дала себе слово больше не грустить.

Подумаешь, правда, что день рождения!

Не конец же света, в конце концов.

Девочка ничего не ответила, видимо, она задумалась о чём-то своём.

Неужели о том же, о чём и она, предположила Ровена.

И не ошиблась, Беатрис вспомнила, как в день рождения ей очень не хватало мамы.

Ровена, воспользовавшись молчанием, мельком оглядела сестру.

Беатрис, которой недавно исполнилось четырнадцать, была, наверное, самой милой сестрой на свете, готовая во всём помочь Ровене. Она всегда поражала всех своей живостью и обаянием, которое заставляло улыбаться всякого, кто на неё смотрел.

У сестры были такие же, как и у Ровены серо-голубые глаза, но в остальном они были мало похожи.

Лицо у Ровены было правильным, симметричным. Орехового цвета брови, чуть вздернутый изящный нос и полные чувственные губы. Золотистого цвета волосы были прекрасным дополнением к нежному лицу девушки.

Ровена часто ходила задумчивая, пытаясь сочинять стихи, слагать песни и петь их, тогда как её сестра была очень подвижной и подолгу не задерживалась на одном месте.

У Беатрис были мягкие белоснежные волосы и, в полный контраст им, черные брови. На правой щеке её была небольшая миленькая родинка, а серо-голубые глаза смотрели на мир с огромным восхищением.

Сестры очень любили друг друга и почти всегда были вместе.

И прекрасно дополняли друг друга.

Но последнее время у каждой из них появились свои интересы.

Ровена постепенно отдалялась от сестры, которую всё ещё привлекали разного рода проделки, тогда как её уже беспокоило будущее замка.

Она шаг за шагом вступала во взрослую жизнь.

Бабушке с дедушкой всё труднее становилось управлять их поместьями.

И на правах наследницы замка Алансон должна была учиться заботиться и о землях, и об их обитателях.

Замок Алансон — это не единственный замок их семьи.

Ещё был замок Эрбе.

Вот как раз сейчас сэр Освальд отправился с ревизией в этот замок.

Бабушка намекала уже не раз, что отходит от дел и передает Алансон в бразды правления Ровене, если не в этом году, то в будущем обязательно.

Ербе — перейдет в руки Беатрис, когда она повзрослеет.

Так что её сестренке тоже недолго осталось безобразничать.

Она улыбнулась, не представляя, как та, с её неуёмной энергией, займётся серьёзными делами.

Дойдя до конюшни, Беатрис выпустила руку сестры и рванулась вперед.

Ровена, проследила взглядом, как конюх поставил её лошадь в стойло, затем проследила за сестрой. Та помчалась к Эдвину, предположила девушка, чтобы поскорее проверить появился ли жеребенок у Мадам.

Лошадь к этому времени уже должна была разродиться.

Ровена испытывала легкое волнение, всё ли нормально прошло у Мадам?

Кто появился на свет?

Но всё это немного позже.

Она решила дать Беатрис полностью насладиться своей новой собственностью — ей сейчас не до меня, да и бабушка ждёт, решила Ровена.

Да к тому же надо было срочно придумать, чего бы такого сказать леди Магдалене, чтобы та не слишком строго ругала за то, что Ровена снова каталась по окрестностям замка в одиночестве.

Ровена ещё раз оглянулась и посмотрела вглубь конюшни.

Сняв шапку и поправив растрепавшиеся волосы, решительно вышла и направилась искать бабушку.

Англия

Замок Гилфорд

Июнь 1202 год

Сэр Гилфорд хозяин замка находился в библиотеке.

Предполагалось, что он занимается делами замка, но вот уже весьма продолжительное время молча сидел в своём любимом старом кресле с задумчивым выражением на лице, нервно барабаня пальцами по подлокотникам.

Вспоминая и анализируя свою прожитую достойно и весьма сложную жизнь, полную подвигов и приключений, совершенно не жалея ни о чём.

И подводил итог.

Безусловно, начни он жизнь заново, прожил бы её так же день за днём.

В свои семьдесят лет этот пожилой мужчина выглядел отменно, не смотря на преклонный возраст, и был довольно-таки крепок.

Несомненно, сказывалась военная выправка и многолетняя служба при дворе английского короля Стефана Булонского, а затем и короля Генриха II Плантагенета.

Он послужил на своём веку не мало, да и не одному королю.

И лишь морщины на лице и руках, волосы, подернутые сединой, выдавали его возраст, а зажившие шрамы — мужественность.

Конечно, время безжалостно и не щадит никого, но многие бы позавидовали его отменному здоровью и твердости духа.

Сидя в кресле, уже в который раз вспомнил свою старушку мать, давно почившую. В свое время она слёзно умоляла его жениться и подарить ей внуков.

Так и не дожила она до своей мечты.

Не довелось старушке увидеть внуков.

Видимо, теперь жизнь брала своё и наказывала его за беспечность его в молодости.

Сейчас и он пребывал точно в таком же положении.

И это обстоятельство сильно удручало.

Его сын Питер совершенно не торопился расстаться с холостяцкой жизнью и жениться.

Подарить ему наследника.

И его мальчика, сокрушался сэр Гилфорд, совершенно не трогало, то, что он единственный наследник из их рода, оставшийся в живых.

Сэр Гилфорд хватался за голову, не зная, что же ещё ему предпринять.

Как убедить, заставить, пригрозить…

И как ему казалось, уже перепробовал всё.

А Питер оставался глух к словам отца.

И это очень обижало старого вояку, но не привыкший так просто сдаваться перед возникающими трудностями, он всё ещё был в поиске решения.

И пока не отчаивался.

Есть же, в конце концов, какой-нибудь выход, недоумевал он, вот только надобно его найти.

Сэр Гилфорд удручающе вздохнул, вспоминая своё непростое прошлое.

Вот уже минуло десять лет, как погиб его старший сын Роберт, защищая родные стены замка от посягательств врага, в то время как его младший сын Питер, будучи ещё юным молодым человеком, почти мальчиком, отправился в крестовый поход с английским королём Ричардом I Львиное сердце освобождать Палестину, Акру и Иерусалим от Салах-ад-Дина.

Но Салах-ад-Дин разбил крестоносцев и многих пленил, но за рыцарские доблести храбрость и великодушие к противнику Ричарда I Львиное сердце и других рыцарей, в том числе и Питера освободил и дал возможность вернуться в Англию.

Весть о гибели старшего брата настигла Питера в пути, уже по возвращении домой из крестового похода и плена.

Для Сэра Гилфорда это были самые тяжёлые времена.

Он не любил вспоминать эту трагедию гибель старшего сына, но, чтобы понять проблемы младшего и теперь единственного сына, должен был как бы ни было мучительно больно всё пережить заново.

Потеряв одного сына, боялся лишиться и другого, который был так далеко, там, на чужбине.

И теперь сэр Гилфорд возлагал на Питера огромные надежды.

Он был уверен, что сын, вернувшись из похода, сразу же женится на какой-нибудь милой девушке.

Но было одно, но… и как казалось сэру Гилфорду, дело было именно в нём.

Отправляясь в крестовый поход, Питер обручился с дочерью их соседа барона Леборна, юной Корделией.

Девушка ещё при Питере поселилась в их замке, дожидаясь своего взросления и возвращения Питера из похода. Питер видел девушку перед отъездом всего несколько дней и был не против этого союза.

Девушка уже в то время была очень миловидна, а с возрастом обещала и вовсе стать красавицей.

Но Корделия не дождалась возвращения Питера молодого человека, с которым была обручена и вышла замуж за другого.

Она вышла замуж за старшего брата Питера Роберта, посчитав его более подходящей кандидатурой в мужья.

К тому же к возвращению Питера Корделия уже успела овдоветь.

Питер узнал о замужестве своей невесты и её вдовстве одновременно и притом лишь только по возвращении домой из крестового похода.

Сэр Гилфорд не знал, как отнесется Питер к поступку старшего брата, женившегося на Корделии. Поэтому не посвящал его в эти события.

Тем более брак этот оказался недолгим, и наследников Роберт не оставил.

Судя по тому, как быстро утешилась молодая вдова, любви, большой она не испытывала к Роберту и вышла за него замуж из-за титула и денег, не дожидаясь возвращения Питера, человека, с которым была обручена.

Она, как только закончился траур, великолепно устроилась при дворе нового короля Иоанна Безземельного, теперешнего короля Англии и проводила там всё своё время, как и мечтала об этом.

Корделия стала фрейлиной юной королевы Англии Изабеллы Ангулемской, после венчания её с Иоанном Безземельным 24 августа 1200 года в Бордо.

Юной королеве в то время исполнилось 12 лет, тогда как их королю Англии Иоанну Безземельному уж минуло 33 года и он, чтобы жениться на Изабелле, совсем недавно развёлся со своей первой женой Изабеллой Глостерской.

Казалось, события, произошедшие с братом и его бывшей невестой, совершенно не тронули сердце вернувшегося домой Питера.

Во всяком случае, внешне не подавал и вида.

Но сын больше так и не делал попыток жениться на другой девушке и также, как и Корделия проводил большую часть своей жизни при дворе Иоанна.

Сэр Гилфорд удрученно вздохнул.

Нелегко ему дались эти воспоминания.

После внезапной смерти короля Ричарда I Львиное Сердце осталось завещание, в котором он объявил своим преемником английского престола Иоанна Безземельного, своего младшего брата, несмотря ни на что.

При жизни братья не были близки, даже напротив, и решение Ричарда для многих осталось загадкой, ведь по порядку наследования трон должен был достаться сыну Жоффруа, графу Бретонскому Артуру, жившему в то время при французском дворе и присягнувшему на верность французскому королю, по-видимому, этот факт и повлиял на решение короля Ричарда.

С Францией у него были натянутые отношения из-за постоянной борьбы между Плантагенетами и Капетингами за влияние и земли на континенте.

Питер служил верой и правдой Ричарду I Львиное Сердце.

После его смерти, присягнул на верность новому преемнику Иоанну Безземельному.

Так началась служба Питера у нового короля.

И как говориться король умер, да здравствует король!

Об отчем доме он вспоминал изредка, но время от времени всё же навещал отца.

А вот о женитьбе молодой воин совершенно не помышлял, полностью отдавшись военной карьере, чему долго и упорно учился, оттачивая мастерство. И без хвастовства мог сказать, что владел мастерски мечом, копьём и ещё много чего у него было в запасе.

Сэр Гилфлорд очень гордился сыном и любил его больше старшего.

Но Питер был рожден вторым сыном сэра Гилфорда, и это весьма естественно, что у него со временем сложилось такое отношение к замку, наследству и, собственно, к своей жизни.

Весь груз ответственности, титул, замок, земли по праву перворождения должны были принадлежать его старшему брату Роберту, а ему оставалось либо принять постриг и стать монахом, либо заняться военной карьерой, чем он и занимался и притом весьма успешно.

Молодой человек служил верой и правдой уже второму королю. Посвятив себя воинской карьере, у него никогда не возникало и мысли, что когда-нибудь наследство старшего брата будет принадлежать ему.

Оно свалилось на него совершенно неожиданно.

Питер был на распутье: бросать военную карьеру, менять сложившийся с годами уклад жизни и учиться жить по-другому, или продолжать свою воинскую карьеру.

Не каждому под силу всё изменить в один миг.

Молодой человек привык к военной походной жизни, где выполнял приказы и отдавал их сам.

Всё четко и ясно.

И у него была единственная цель служить королю и отечеству, а оседлый образ жизни был не для него.

И теперь ему — воину, видавшему виды, предстояло свыкнуться с новой мыслью, что он наследник, и притом единственный, из рода Гилфордов.

После смерти брата вместе с болью утраты на него свалилось не только наследство, но и проблемы, с которыми пока не знал, что делать.

И сама мысль, об обязательной женитьбе, законнорожденных детях, продолжении своего славного и древнего рода, приводила молодого человека в уныние.

Привычный к походной жизни, он не знал более скучного занятия, как сидеть дома и подтирать сопли выводку детишек.

Такой доли для себя совсем не желал.

Более того, это означало бы позабыть все славные победы и не только на поле брани…

Это удел не для славного воина, так полагал Питер.

Безусловно, за последнее время при дворе Иоанна постоянные застолья, роскошь, доступные женщины, которые его боготворили и не требовали от него никаких обязательств, сделали своё дело, и Питер немного разнежился.

О чём ещё мог мечтать молодой мужчина его лет, положения?

Получать от жизни всё, в том числе и наслаждения, и самое главное, никаких обязательств.

Никаких.

Это совсем не то, что было при короле Ричарде I Львиное сердце, тот был неугомонным правителем и подолгу не засиживался на одном месте.

Тому постоянно надо было с кем-нибудь воевать.

Постоянные походы, сражения.

Питер в то время чувствовал себя на своём месте.

Правда, последнее время подданные, возмущенные правлением Иоанна, всё чаще проявляли недовольство и неповиновение, и Питеру по долгу службы приходилось заниматься их усмирением. А с некоторых пор, он и сам усомнился в правлении Иоанна.

Постоянное плетение интриг, в чём погряз сам Иоанн и его двор, все это было не для Питера, привыкшего в честном поединке, в бою добывать себе славу.

Но он присягал на верность и поэтому был обязан служить верой и правдой своему сюзерену. Несмотря на всё это, Питера, как воина, и не привыкшего осуждать поступки своего короля, такая жизнь вполне устраивала в отличие от его отца, сэра Гилфорда, мечтавшего о внуках.

В какой-то мере тот прекрасно понимал сына.

В молодости он сам жил походной жизнью и долго не мог смириться со своей участью жениться, но слово, данное матери на смертном одре, всё-таки сдержал и произвёл на свет двух сыновей.

Вернее сказать, были и другие дети, но они умирали в раннем младенчестве из-за разных болезней и эпидемий.

Зрелого возраста достигли только Роберт и Питер.

В то время, как сэр Гилфорд с грустью наблюдал за тем, как его сын с неохотой свыкался с мыслью о свалившихся на него заботах, Питер же совсем не торопился взваливать на себя груз ответственности за наследство.

Наследство, которое намеревался оставить ему отец.

Это обстоятельство, в свою очередь, до чрезвычайности беспокоило сэра Гилфорда. И всяческие его уговоры Питера жениться не увенчались успехом.

Питера не трогало даже то, что он последний из их рода.

Сэр Гилфорд припомнил один из их разговоров, как однажды, после очередной их стычки, Питер ему категорично заявил:

— Отец, что ты от меня хочешь? Ты сам женился на моей матери, когда тебе было уже тридцать пять лет, а мне ещё нет и тридцати, так что мне до тебя ещё далеко.

— Питер! — возразил ему сэр Гилфорд, — между тобой и мной большая разница.

— И в чём же, отец, эта разница? Ты также не очень любил женщин, как и я, так, что между нами больше сходства, чем различия.

— Нет, сын мой, ты заблуждаешься. Не спорю, возможно, тебе будет сложно понять меня. Но послушай, да, я не любил всех женщин и лишь только потому, что безумно любил одну, единственную.

— Отец, только не говори, что эта женщина была моя мать. Ваши отношения не отличались бурной страстью.

— А я об этом и не говорю, хотя это и не хорошо. С твоей матерью у нас были тёплые отношения, и я ей был весьма и очень благодарен за то, что она подарила мне двух прекрасных сыновей, которыми я всегда гордился. Я говорил тебе о женщине… Женщине — мечте.

— О женщине — мечте? Разве такое бывает? — он недоверчиво ухмыльнулся и скептически продолжил: — Допустим. Отчего же ты на ней не женился? — Питер казался задумчивым. Он нервно сглотнул и добавил: — Возможно, если бы была на свете такая девушка, я бы тоже женился. Но это, как ты правильно подметил, всего лишь мечта! Фантазия.

Сэр Гилфорд совершенно не обиделся на скептическое замечание сына и то, как тот отнесся к его словам. И сразу же подумал о Корделии, бывшей невесте Питера и вдове Роберта, которая не сделала счастливым ни одного его сына.

После всего случившегося Питер вправе был так себя вести и обвинять отца во всех бедах.

Конечно же, сэр Гилфорд мог не допустить брака Роберта и Корделии, зная, что девушка невеста Питера, но он не сделал этого, по некоторым причинам и теперь не вправе был требовать от Питера понимания.

Они раньше никогда не говорили по душам, и немудрено, что Питер этот разговор поначалу воспринял как очередную блажь отца заняться проповедью.

И всё же, отбросив все сомнения, решил, что настала пора серьёзно поговорить с сыном и поделиться с ним своей душевной трагедией.

Между ними завязался долгий разговор.

— Для начала — проговорил сэр Гилфорд, не обращая внимания на недоверчивый тон Питера, — скажу так: я встретил её слишком поздно. Эта девушка уже была влюблена в другого человека. — сэр Гилфорд заметил, как взметнулись брови Питера, но не стал обращать на это внимание, и был настроен решительно обязательно рассказать историю любви всей его жизни сыну. — Мне все время мешало, — начал он, — что тот другой, Освальд, всегда и во всем был ловчее и удачливее меня. Я безмерно завидовал ему тогда. Он был одним из лучших рыцарей в то время. Но будь у меня хоть один шанс победить его на турнире, леди Магдалена всё равно бы выбрала его. У него было огромное преимущество передо мной и другим соперником. Она к тому времени уже ждала ребенка Освальда.

Питер пристально и недоверчиво посмотрел на отца.

— Отец, порой ты меня просто удивляешь! Неужели ты бы стал воспитывать чужого ребенка? И вообще женился на подобной женщине? — возмущённо спросил он, не веря ни одному слову отца.

— Нет, Питер, я бы воспитывал его, как собственного сына, и ни одна душа не узнала бы о том, что это не мой ребёнок. Более того, при сложившихся обстоятельствах, он вполне мог быть бы и моим.

На лице Питера проступило ещё большее недоумение, и он уже не пытался скрывать его.

Сын молча ждал продолжения рассказа размышляя о том, как плохо знал своего отца.

Старик, такой уравновешенный, рассудительный, спокойный, справедливый, всё больше и больше удивлял его.

Оказывается, он способен на такие безумства.

И удивлению молодого человека не было предела, когда он открывал заново для себя отца.

Сэр Гилфорд откашлялся.

Прежде, чем продолжить свой рассказ, собрался с мыслями.

Как любой воин, а не философ, не отличался особым красноречием и многословием, но сейчас намеревался исповедоваться перед сыном.

Душа жаждала откровений.

Он никогда и никому не раскрывал до сего дня своего сердца и должен был донести до сына свои сокровенные мысли.

Рассказ предстоял трудный, и он боялся, что Питер поймет всё превратно, не уловив самой сути.

И так уже критически воспринимал всё его слова.

Но сэр Гилфорд должен был его переубедить и изменить его отношение к леди Магдалене.

Женщине его мечты!

Считал это очень важным.

— Размолвка между ними произошла лишь из-за того… — он остановился, призадумался и продолжил, тщательно подбирая слова. — Из-за того, что Освальд сильно разозлился. Магдалена, дав ему согласие на брак, совершила побег со мной.

— Отец, ты меня удивляешь! — Питер изумленно уставился на него. — Слушая тебя, сразу передо мной появился образ этой женщины со множеством достоинств. Представляю себе, какова она была на самом деле. Уже из первых твоих слов ясно, что моя бывшая невеста Корделия перед ней просто святая дева Мария. Можешь даже дальше не продолжать и не воспевать свою прекрасную Даму. И так предельно ясно. — Питер был скептически настроен.

Сэр Гилфорд не стал дальше слушать неуместные замечания сына и обращать внимания на его сарказм.

— Возможно, мои слова звучат странно… — продолжил он, перебив сына, — но это только так кажется лишь со стороны, на самом же деле, это достойнейшая девушка. Ей делали предложение самые именитые рыцари. И наш король Генрих II не исключение, правда, в то время он ещё не был король. Он был в то время Анри Анжуйский и теперь его уже нет среди нас, и наш разговор останется между нами, поэтому и открываю завесу былых времён и тайн. Более того, он даже пытался несколько раз её похитить, но безуспешно. — Сэр Гилфорд прочистил горло. — В то время был у Магдалены ещё один тайный воздыхатель, доверенное лицо, тогда ещё Анри Анжуйского, некий отец Лайонел… С него-то всё и началось. Я имею в виду моё, своего рода, знакомство с этой леди.

Питер по началу делал вид, что рассказ отца привлек его внимание, но всё же слушал его вполуха, не желая выказать отцу полное непочтение.

Вдобавок ко всему молодой человек еле сдерживал зевоту, продолжая из вежливости сидеть и слушать.

Впервые отец с ним так откровенен, и он намеревался дослушать и узнать, что же на самом деле за этим откровением кроется.

Поэтому терпеливо ждал развязки.

И был уверен и даже готов был поспорить, что к концу разговора отец плавно перейдет на разговор о женитьбе.

— В это время, — продолжал свой рассказ сэр Гилфорд, не обращая внимания на сына. Старику уже давно не терпелось высказаться, излить душу и вспомнить былую молодость, — о леди Магдалене ходило много разных невероятных историй, в которые я не верил никоим образом. И относился к рассказам о ней примерно так же, как ты сейчас. Для меня это были просто слухи, сказки. Но это было до нашего более близкого знакомства. Раньше мне, конечно же, доводилось видеть девушку, но лишь со стороны, во время турниров в замке Алансон. Вот слушай мою историю, которой я сам был свидетель и принимал в ней непосредственное участие. Более того, эта история полностью изменила мою жизнь. И виновницей этого была…

— Леди Магдалена! — нараспев протянул молодой человек, поддразнивая отца.

— Да! Да! Именно она, и не надо на меня так смотреть и иронизировать. Я в то время был молод, почти как ты сейчас, и расставался с женщинами легко, так же, как и мой вечный соперник Освальд. Он был отличным воином, на турнирах ему не было равных, и никто его не мог победить. Его лишь однажды умудрился выбить из седла Ричард, мой соперник и брат Магдалены. Он был победителем турнира в тот раз. Я недоумевал тогда, как Освальд такой опытный мог допустить такой обидный промах, но сам Ричард был уверен в своей победе, которая далась ему нелегко, хотя и он тоже считался отменным воином и претендентом на победу. И только некоторое время спустя и притом совершенно случайно выяснилось о вмешательстве в ход поединка Магдалены. Можно только догадываться, каким образом этой девушке удалось уговорить несгибаемого Освальда вылететь из седла.

— Отец, неужели он согласился? — недоуменно заявил Питер.

— Мне кажется, у него просто не было выбора. Эта девушка могла любого заставить выполнять её желания.

— Ничего себе желания.

— И вот эта девушка… Я не могу утверждать, что она была отменная красавица. Безусловно, она не была лишена привлекательности, но на первый взгляд было очень трудно понять, что двигало теми мужчинами, которые были ей увлечены. Для меня это было загадкой, пока жизнь не столкнула нас нос к носу. Не скрою, меня обуревал интерес к её персоне больше, чем к отменным красавицам, признанным при дворе. Возьмём, к примеру, Корделию… — сэр Гилфорд сделал паузу, пытаясь определить реакцию сына.

Он никогда не заговаривал ни с Питером, ни с Робертом о ней.

Узнав о чувствах Роберта к красавице Корделии уже после отъезда Питера в Палестину, не знал, что с этим делать и как ему поступить. Роберт же впал в уныние и отказывался жениться на любой другой девушке.

Не хотел ни о ком слышать.

Для него существовала только Корделия.

Более того Питер, размышлял сэр Гилфорд, особой любви к своей невесте не проявлял, принял свою помолвку с девушкой равнодушно и только по этой причине сэр Гилфорд, дал согласие на брак старшего сына и Корделии.

И был совершенно уверен, что Питер легко справится с утратой невесты.

Конечно, сэр Гилфорд не одобрял Роберта и его женитьбу на Корделии, но ничего поделать с этим не мог.

Да и сына уже не вернуть, что теперь об этом рассуждать.

У сэра Гилфорда, как у отца, был трудный выбор, но желание поскорее увидеть внуков пересилило всякие угрызения совести.

Правда, впоследствии они все были наказаны.

Эта красавица, после свадьбы с первых же дней проявила себя избалованным, изнеженным ребенком. И самым страшным для сэра Гилфорда оказалось, то что она не собиралась портить свою изумительную фигуру беременностью и тем более не собиралась в ближайшее время обременять себя заботами о наследниках.

И более того намеревалась стать фрейлиной королевы.

Жить при дворе.

Сэр Гилфорд вспомнил, какое испытал потрясение, когда Корделия заявила, что детей пока у них с Робертом не будет.

Роберт же боготворил свою молодую жену.

Во всём потакал и во всём соглашался с ней.

И в вопросе о детях тоже был полностью с ней согласен. Его устраивала красота Корделии, и он не хотел, чтобы она её потеряла.

Сэр Гилфорд был сильно разочарован в старшем сыне, который не мог противостоять своей супруге и в некоторых, даже очень важных, вещах настоять на своём.

Сэр Гилфорд сейчас упомянул про невестку неслучайно, да ещё в таком контексте.

До него дошли слухи, что Корделия, будучи при дворе, заманила в свои сети Питера и они стали любовниками. Правда, в этих слухах были и хорошие новости, об их размолвке и разрыве отношений.

Он воспринял эту новость с радостью, но страх, что Питер мог снова попасть под влияние, что не говори, красотки Корделии, если той снова вздумается вернуть его в свои объятия, и у неё вдруг это получится, оставался постоянно.

А сэр Гилфорд больше не жаждал видеть её своей невесткой снова. Ему хватило и одного раза, когда она была женой его старшего сына.

И его теперь нет.

И более того ходили слухи, что виновницей пьяной заварушки была сама Корделия.

Своему младшему сыну такого счастья, как Корделия, он не желал.

Ни за что!

Питер видел, что отец задумался.

Он покашлял для приличия.

Сэр Гилфорд сразу же встрепенулся.

— Ах, да! Так вот, эта девушка… Было в ней что-то такое, от чего мужчины забывали покой и сон. Так было и с Освальдом. Этот малый забыл про все свои приятные похождения. Забыл всех милых его сердцу дам, и все мысли его были заняты лишь этой леди Магдаленой Алансонской. Одно скажу, эта леди втягивала всех в такие невероятные истории. А вот, что касается того состязания, когда единственный раз рухнул с коня Освальд. Меня он к тому времени уже вышиб из седла, и встреча с Ричардом была завершающей. Победа Ричарду, ничего неподозревающему, требовалась по плану Магдалены для объявления его помолвки со своей избранницей. Как победитель, он мог подъехать к Даме своего сердца и объявить девушку королевой поединка и, соответственно, вполне и своей невестой. А почему бы и нет? Кто мог оспорить выбор победителя? Ричард и не подозревал, что его победа была подстроена сестрой. Видишь ли, Ариана, так звали ту девушку, на которой собирался жениться Ричард, была сирота. Магдалена, зная о тайном увлечении своего любимого братца, этой девушкой и не сомневаясь в чувствах Арианы к её брату, и уверенная в том, что этот брак не будет одобрен её отцом, взялась помочь влюбленным.

Сэр Гилфорд, сделав передышку, мечтательно произнёс:

— Магдалена просто святая… — после этих слов его глаза ярко вспыхнули, и он продолжил: — Так вот перед Освальдом был трудный выбор. Засунуть свою гордость куда подальше и помочь другу в угоду девчонке или не помочь другу и остаться лучшим из лучших, но потерять любовь — Мег — так её звали только близкие друзья. К тому же, он уже выстоял перед всеми претендентами на победу, в том числе и меня. И с Ричардом они остались один на один. И он сделал свой выбор! Он выбрал любовь и дружбу. А Ричард женился на Ариане.

Сэр Гилфорд взглянул на притихшего сына и, после небольшой паузы, снова продолжил свой рассказ.

— Видишь ли, не всегда так важно победить. Главная победа — это победа над самим собой.

На улице вечерело, и в комнате стало почти совсем темно.

С темнотой в комнату проникала и сырость.

Слуги принесли свечи и затопили камин.

Сэр Гилфорд не любил вечера: начинали ныть косточки, и былые раны тоже давали о себе знать.

Их разговор на некоторое время прервался, и Питер, воспользовавшись заминкой, встал, подошёл к столу, налил вина себе и отцу, передал ему кубок и снова вернулся к своему креслу, и устроился поудобнее.

Как только слуги покинули библиотеку, рассказ сэра Гилфорда возобновился.

— А моя история, — продолжил он, — была такова. Я был, как ты знаешь, в то время на службе у Стефана Булонского, который в то время являлся королем Англии. После смерти короля Генриха I, вместо Матильды, его дочери, на престол взошёл его племянник Стефан. И Матильда много лет пыталась вернуть себе корону, пока не подрос её сын Анри Анжуйский. Анжуйскому тогда было… — сэр Гилфорд слегка задумался, пытаясь припомнить то время, — семнадцать, когда он впервые увидел пятнадцатилетнюю Магдалену. Он так был восхищен ею, что решил, отказавшись от борьбы за корону, тайно жениться на ней. И лишь его духовнику, отцу Лайонелу, удалось убедить не делать этого и продолжить сражаться за престол. Но Лайонел в своих действиях не был бескорыстен, он сам питал тайную страсть к этой девушке.

Сэр Гилфорд замолчал, протянув руку к кувшину, который ему предупредительно подставил Питер, налил себе вина в кубок, сделав глоток, продолжил свой рассказ, который уже к этому времени заинтересовал сына.

Он заметил, как зажглись неподдельным интересом глаза Питера.

— Магдалена вообще святая женщина. Я уже об этом говорил?

Отец немного повеселел, видимо, это на него подействовало вино и воспоминания лихой молодости, сделал предположение молодой человек и в знак согласия кивнул головой.

Питер был поражен словами отца, если бы не знал, что отец всегда говорит только правду, ни за что не поверил, если бы это рассказывал кто-то другой. Поэтому сидел, открыв рот, и слушал рассказ, боясь перебить его.

А сэр Гилфорд тем временем продолжал:

— Вот тут приближается моя история знакомства с этой леди. И она была такова. Я ожидал войско Освальда и Ричарда со своим войском в Бретани, чтобы выманить противников из крепостей и сразиться. Там намеренно были устроены беспорядки сторонниками Стефана. И тут получил весьма интересное послание от некоего отца Лайонела. Он обещал выдать мне Анжуйского в обмен на осаду и захват замка Алансон. Предложение было настолько заманчивым… Одно то, что кто-то мне сулит Анжуйского, готового на блюде… Правда в обмен на Анжуйского я должен был доставить ему девицу Магдалену Алансонскую. К тому времени уже много был наслышан о ней и, представь себе, не верил ни одному слову. Вот как ты сейчас. К тому же ходили слухи, о тайном увлечении ею Анжуйским. И тут выясняется, что некий Лайонел желал её в обмен на Анжуйского. И к тому же он посулил приличную сумму вознаграждения. Все было настолько невероятно! О ловушке у меня не возникло и мысли. По моему мнению, они были просто одержимы, что один, что второй. Признаться, меня и самого стал мучить интерес к сей девице. Да и стесненность в средствах возымела своё действие. И я сломался.

Сэр Гилфорд снова поднёс к губам кубок с вином и сделал глоток, по всей видимости, желая смочить пересохшее от долгого рассказа горло.

Питер сидел молча, не перебивая его.

После нескольких глотков вина голос сэра Гилфорда смягчился и речь его стала более плавной.

Питер улыбнулся, видя, как хмель пробирает отца, и то с каким увлечением он рассказывал, вспоминая былую молодость, воодушевляло его.

Сначала, когда он говорил просто о леди Магдалене, рассказ его был немного сбивчивым, а когда заговорил о приключениях этой леди с его непосредственным участием, повествование его заметно оживилось.

В глазах отца зажегся страстный огонёк давних приключений.

Питер и сам иногда с ностальгией вспоминал былые времена странствий, но отец рассказывал более невероятные приключения, участницей которых была женщина.

Да, это было просто невероятно и неправдоподобно.

— Всё взвесив, я решился рискнуть, — прервал размышления Питера сэр Гилфорд, — с моей стороны это был весьма, весьма дерзкий шаг — углубиться в Нормандию и осадить замок Алансон. Но удача была на моей стороне, и я был уверен, что пока Ричард и Освальд со своими войсками будут искать меня в Бретани, им и в голову не придёт, чей замок я атаковал. И только позже я узнал, что разминулся с Освальдом у замка Алансон в пару дней.

И если бы я два дня не мешкал, обдумывая послание Лайонела, кто знает, как распорядилась бы с нами судьба. Разбив лагерь под стенами замка и оценив обстановку, я понял, что взять Алансоновскую твердыню не так-то просто, а долгая осада не входила в мои планы. Когда мы обосновались у стен замка, мой штаб расположился в заброшенной мельнице, недалеко от замка. И вот, представляешь себе, спустя несколько дней у меня немыслимым образом, — желая подчеркнуть свои слова, он сделал многозначительную паузу, после чего продолжил, — сначала пропало послание Лайонела. Затем поймали лазутчика, и выяснилось, что Магдалена покинула замок, воспользовавшись черным ходом. Я был, естественно, в бешенстве. Что мне ещё оставалось делать? Взять замок хотя бы не из-за этой девчонки, а в наказание ослушавшимся рыцарям Ричарду и Освальду? Они были сторонниками Матильды, матери Анри Анжуйского. И надо было спешить. Не обнаружив меня на побережье, они отправятся по моему следу, а следы ведут к замку Алансон. Встречаться с ними на их территории не очень забавная перспектива. Помощи мне ждать было неоткуда, это территория Анжуйского. Мы уже к тому времени построили осадные сооружения.

И вот, когда всё было готово к штурму, утром мой оруженосец Джон, погнался за каким-то мальчишкой, который пытался скрыться в лесу. Шустрый оказался малый. Джону удалось его поймать. Он притащил его ко мне, и когда я вытащил из-за пазухи у него мою карту местности, по которой мне предстояло пробираться обратно, я тогда опешил от такой наглости. Потеря карты стоила бы моему войску жизни, сам понимаешь. Этот малый явно знал, что брал. Только желание узнать его сообщников остановило меня от немедленной расправы над мальчишкой.

И какое же удивление ждало меня впереди, когда с этого мерзавца слетела шапка. Этим пареньком оказалась наша пресловутая леди Магдалена Алансонская собственной персоной. Представляешь, сын, каково было моё потрясение. Сама птица удачи села мне на руку. Так я думал тогда, а теперь даже не знаю, как повернулась бы моя жизнь, если бы мы тогда не встретились. Я уже потирал ладони, уверенный, что ворота замка откроются передо мной сами, и каково было моё удивление, когда леди меня разуверила в этом.

«Мой отец знает, что я вам нужна живая и невредимая, для того чтобы передать в руки Лайонела», — сказав это, она рассмеялась мне прямо в лицо и добавила: — Лайонел так и не научился грамотно писать.

Послание было на арабском языке. Меня поразило, что девчонка обучена грамоте. Как мне хотелось поставить её на место или, в конце концов, смутить.

Я ей сказал тогда:

— Леди Магдалена, я удивляюсь всем этим мужчинам. Гляжу на вас и не вижу ничего, что могло бы их подвигнуть на необдуманные действия.

А она мне отвечает и так дерзко:

— Я рада что, хотя бы с вами у меня не будет подобных проблем.

Позже, конечно же, пожалел, что с моих уст слетели эти слова. Мне вдруг безумно захотелось её поцеловать и, самое странное, совсем перехотелось отдавать Магдалену Лайонелу. Лицо её казалось таким милым, глаза лучистыми, улыбка теплой. И я почувствовал притяжение. Протяни я руку, и в один миг могу сломать этот цветок, но в тоже время какая-то неведомая сила меня лишала моих сил. И тогда у меня созрел новый план. Мой собственный план. Я решил вынудить девчонку написать послание Анжуйскому и договориться с ним о встрече, в обход Лайонела, хотя деньги мне были нужны как воздух. Сам знаешь, содержание своего войска дело дорогостоящее. Мои воины уже роптали, требуя оплаты своих услуг, а замок Алансон не был ещё взят. Несмотря на мои угрозы, Магдалена отказалась помогать мне, заявив, что даже под страхом смерти она не пойдёт на предательство и более того, начала отговаривать меня от этого ужасного поступка. К тому времени я уже был в неё безвозвратно влюблён.

Я решился на крайний шаг, поставив ей условие, что не отдам её Лайонелу, если она выйдет за меня замуж. Она совершенно спокойно восприняла моё предложение и лишь сказала мне:

«Сэр Гилфорд, у меня нет к вам неприязни, но в моём сердце нет места ни для кого, кроме одного, и он скоро придёт и освободит меня, потому что тоже без меня жить не может».

Она не оставила мне выбора, я решил прибегнуть к услугам Лайонела. Надо было как-то оправдать мой поход против Алансона. Но я также знал, что Магдалены ему не видать.

На следующий день, когда я уже собирался отказаться от осады замка, ведь Магдалена была у меня в руках и оставалось только получить за неё выкуп от Лайонела в придачу к Анжуйскому, совсем неожиданно, как и обещала Магдалена, появился Освальд со своим войском. Вот тут сразу стало ясно, кому принадлежало сердце девушки. Освальд от ревности ко мне не находил себе места. Я был очень уязвлен. За всё это время пока я живу, а мне было двадцать пять лет, я вдруг встретил ту, единственную, о которой мечтает каждый, сделал ей предложение, а она не приняла его, — сэр Гилфорд погрустнел, вспоминая эти мгновения, но мужественно продолжил рассказ. — не оставила и тени надежды на любовь в будущем и, как выяснилось позже, уже ждала ребенка от Освальда.

Магдалена собиралась ему рассказать, что ждёт от него ребёнка, но не рассказала. Вряд ли в этот момент его обрадовало бы признание Мег. Ослеплённый ревностью ко мне, он сделал бы неверное предположение, и ничто его бы не заставило думать иначе. Он был бы твёрдо уверен до конца дней своих, что ребёнок мой. Ты знаешь, Питер, глядя на них, меня всё это стало забавлять. Освальд объявил меня своим пленником, на что ему сразу возразила Магдалена. Она возмутилась и заявила, что я её пленник, так как это именно её заслуга, что моё войско при сдаче не оказало сопротивления. Представляю, что подумал Освальд, после такого заявления. Освальд был ослеплён собственными подозрениями, меня глодали те же чувства. Несмотря на всё то, что происходило, я ему завидовал. Это была настоящая семейная ссора.

«Ну что ж, Магдалена, ты сама напросилась. Если Гилфорд — твой пленник, то ты — моя пленница!» — так объявил Освальд и отправился с нами в свой в замок. В замке Эрбе события разгорались ещё с большей страстью. Освальд держал Магдалену в башне и усердно старался наградить её наследником. Магдалена упорствовала и так и не призналась Освальду, что уже ждёт его ребёнка.

Следом появился в замке брат Магдалены, Ричард, возмущенный поведением Освальда, пленившего его сестру. И, более того, Ричард был в бешенстве, узнав, что победа на том самом поединке, о котором я тебе уже рассказывал, досталась ему благодаря стараниям сестры и Освальда. Ричард решил отплатить им тою же монетой. Вынудил Мег дать согласие на брак с Освальдом. Чтобы успокоить брата и предотвратить назревавший поединок, Магдалена соглашается на брак с Освальдом.

Произошедшие события дошли до Анжуйского, и он призвал Освальда к себе вместе с пленником, то есть со мной. Но у Магдалены были относительно меня свои планы.

Я думаю, в её голове они созрели уже давно. Девушка согласилась отправить меня к Анжуйскому только после того, как Освальд согласился взять её с собой. В этот её план был посвящен Ричард, позже в него были посвящены Анжуйский и я. Освальда она обошла стороной, сделав это намеренно, уверенная, что он не допустил бы её участия, боясь за жизнь Магдалены. Мы отправились в путь, но во время остановки на ночлег, уже под утро, когда все крепко спали, Магдалена и я под охраной Ричарда и его нескольких воинов незаметно покинули лагерь.

Наше неожиданное исчезновение и своеволие Магдалены, послужило разрывом между ней и Освальдом. Он был обижен и оскорблен как никогда. Тем более он не знал истинной причины нашего исчезновения, и что ему оставалось ещё думать, как только то, что мы любовники. К тому же его самолюбие было тоже уязвлено, тем, что Мег вынудили дать согласие на их брак. Предательство друга Ричарда.

А Магдалена, невинное создание, в это время даже не задумывалась о таких вещах. Ей было невдомёк, о чём думает Освальд. Она жаждала… Она была одержима… Ей хотелось во что бы то ни стало разоблачить и уничтожить отца Лайонела. Но ему и в этот раз удалось выйти сухим из воды. Как тонко он играл. Это был мастер своего дела. Но девушка его неплохо проучила, вынудив его отдать все деньги, которыми он собирался расплатиться со мной за услугу похищения или признать свою вину в присутствии герцога Анжуйского. Поэтому негодяю пришлось заплатить и остаться ни с чем. То есть ни денег, ни Магдалены. Весь двор Анжуйского хохотал над добротой преподобного отца Лайонела.

Магдалена просила герцога Анжуйского простить и дать мне возможность сражаться рядом с ним. Ей, видите ли, было очень жаль, что один из лучших воинов будет потерян для Англии и будущего настоящего короля. Разве мог я поступить иначе? Она убедила меня перейти на сторону Анжуйского. Вот так эта женщина повернула мою жизнь вспять. Освальд, наблюдая со стороны, как она меня опекает, порвал с ней все отношения, хотя и сам сильно страдал из-за их разлуки. После того как выяснилось, что я был всего на всего, пленником, а не любовником, он так и не захотел вернутся к ней. Но после разговора со мной, все воздвигнутые барьеры Освальдом рухнули.

— И что же такого ты ему сказал? — задал вопрос Питер, полностью захваченный рассказом отца.

— Я сказал ему, то, о чём он и сам прекрасно в глубине души знал, что между мной и Магдаленой ничего не было. А также сказал ему честно, по-мужски, что от неё не отступлюсь и снова сделаю ей предложение.

Освальд кинулся бы за Магдаленой сразу же после нашего разговора, но его звал долг вассала. Я и ещё один немецкий рыцарь сэр Гюнтер сделали предложение Магдалене. Отвергнув их, девушка вызвала гнев отца. И он, рассерженный глядя, как растет живот дочери, объявил турнир. И твёрдо заявил ей, что победитель будет её супругом.

— Отец, — перебил сэра Гилфорда сын, который уже заинтересовался историей большой любви его отца, — а что же Освальд, не приехал? Не попытался поговорить с ней и вернуть её расположение?

— Освальд? Он прекрасно осознавал, как сильно обидел Магдалену. Ему только и оставалось не просить расположения, а вернуть его снова.

— И что же он сделал? — не унимался Питер.

— Питер, ты очень нетерпелив. Да, Освальд приехал на огорчение нам с Гюнтером. — ответил сэр Гилфорд, удовлетворив любопытство сына. — В два счёта разделался со всеми претендентами, посадил её впереди себя на своего коня и прямиком отправился в церковь. Магдалена не успела опомниться, как стала его женой. Вот такие, сын, мои дела. Вот так из-под моего носа увели самую прекраснейшую леди.

— Да, отец, историю, конечно же, ты рассказал презабавно невероятную. И если бы я не так хорошо знал тебя, то подумал бы, что ты изрядно привираешь.

— Теперь ты понимаешь, почему я до сих пор люблю? И не могу ничего с собой поделать и позабыть эту удивительную женщину.

— Отец, но почему ты так долго не женился? Как говорят, клин клином вышибают.

— Если говорить откровенно, я сейчас её люблю ещё больше, хотя она, наверное, уже постарела, — его лицо приняло вдруг задумчивое выражение, и с сожалением он произнёс: — От моей бурной жизни в молодости остались лишь воспоминания, и самые яркие связаны именно с ней. А не женился я, — ответил он на вопрос сына, — потому, что ещё надеялся, вдруг она окажется одна. Зная отчаянный характер Освальда, хотя конечно, и не хорошо желать смерти сопернику, но могло случиться всякое. Они, в конце концов, могли развестись, но этого не случилось и по сей день. Их сын, когда вырос, женился на дочери того самого сэра Гюнтера герцога Кельнского. Вот такова наша жизнь.

— А почему же, ты женился после?

— Ну, сам посуди. Я остался один единственный в семье. Моя мать умерла, так и не дождавшись внуков. Уже у её смертного одра я прозрел и осознал, как жизнь моя проходит, и сильно испугался, что мне, здоровому мужчине в полном расцвете сил, некому передать свои знания, богатства, титул, нерастраченную любовь. Ради чего я всё это время жил, копил годами? В этот миг впервые трезво взглянув на жизнь, сразу же после похорон матери нашел приличную девушку, твою мать. Женился, и у нас родились дети и выросли два сына, и жизнь для меня приобрела неожиданно иной смысл. И понял, что самое важное для меня в моей жизни это вы, мои сыновья, и ваша мать. Но ты теперь у меня один, и смеёшься над моими страхами. Я теперь в том же положении, что и много лет тому назад моя старушка мать, и так же лелею надежду увидеть внуков. Неужели ты не понимаешь, что отец твой уже совсем не молод, и мой сын должен подарить мне внуков? А всё это я тебе рассказал, для того, чтобы ты смог понять, и разобраться, что женщина женщине рознь. Между Магдаленой и той, которая тебя не дождалась, нет ничего общего, и ты должен знать, не все женщины такие, как твоя бывшая невеста. И вообще должен благодарить судьбу, что Корделия не стала твоей женой, — он намеренно произнёс эту фразу напрямую, не выдавая своего желания. Подчеркнув при этом, что она неподходящая спутница жизни для Питера.

— Ты не знаешь, сколько нервов она нам попортила. Не хочу обвинять её в смерти Роберта, но, если бы не её эгоистичная красота, возможно, того столкновения и не было бы. Роберту не пришлось бы защищать сомнительную честь своей жены, и не погиб бы он под стенами замка.

— Вот как! — воскликнул Питер, — значит, это не было разбойное нападение, как ты мне раньше об этом говорил?

— Не будем ворошить прошлое. Одно скажу… Роберт был глупцом, ослеплённым красотой Корделии. Под этой оболочкой стоящего ничего не было, и твой брат довольствовался малым. Не делай его ошибок.

— Отец, к чему все эти никчемные разговоры?

Питер поморщился, опять тот завёл свою волынку.

Отец время от времени читает ему нотации и вот и теперь не удержался.

Жениться!

Вот уж чего ему не хватало, ухмылялся он.

Питер уже давно ждал, когда сэр Гилфорд перейдет к своей излюбленной теме, сядет на своего конька, и, как всегда, слушал отца вполуха.

— Я прекрасно понимаю, тебе трудно забыть те неприятные минуты, но ведь пострадало только твоё самолюбие. Я не уверен, что у тебя были такие же глубокие чувства к Корделии. Тебе просто безумно повезло, что она не стала твоей женой…

Сэр Гилфорд, сейчас сидя в библиотеке, вспоминал этот давний разговор, который произошёл два года тому назад, когда он впервые был откровенен с сыном и поведал ему о своей тайной любви всей жизни.

Но два года быстро пролетели, а его сын так и не женился, и не наградил его наследником.

Питер в скором времени обещался прибыть в замок, и сэр Гилфорд ожидал с большим нетерпением возвращения сына из очередного похода, в который тот отправился усмирять взбунтовавшихся баронов на французских землях.

Он молил Господа, чтобы с его единственным любимым сыном ничего не случилось.

Гонец от Питера прибыл ещё на той неделе, и вот теперь его самого ожидали со дня на день.

Сэр Гилфорд сидел в своём кресле, глубоко задумавшись, и не сразу заметил, как в дверях библиотеки появился и встал рядом с ним сэр Джон.

Сэр Джон стоял некоторое время молча, видя задумчивое состояние друга, и не осмеливался заговорить с ним, первый, но, в конце концов, всё же отважился отвлечь его от внутренних тревог и переживаний.

— Сэр Гилфорд, ты вроде бы хотел со мной поговорить, — проговорил нерешительно Джон.

Предварительно деликатно покашляв перед этим, желая привлечь к себе внимание и оповестить друга о своём появлении. За последнее время он уже не раз заставал своего друга в таком мрачном состоянии, но не решался заговаривать с ним о проблеме, которая тому не давала покоя.

— О, сэр Джон, приветствую тебя друг мой, — удивленно произнёс сэр Гилфорд, тоном будто бы сэр Джон только что вошёл и не стоял некоторое время рядом.

Из чего Джон сделал вывод, что у сэра Гилфорда дела идут из ряда вон плохо, но он и бровью не повёл, чтобы упрекнуть своего друга в этом.

И не хотел его расстраивать ещё больше.

Новость о приезде сына подействовал на него определенным образом.

Джон, зная о причине, терпеливо ждал, что именно друг ему скажет.

Он решил дать шанс сэру Гилфорду самому всё рассказать, ведь не просто так пригласил его в свой кабинет.

— Давненько не виделись, — проговорил сэр Джон.

Он решил по дружбе поддеть и немного встряхнуть друга, несмотря на то, что они вчера вечером засиделись допоздна за шахматами.

— Ах да… Джон у меня к тебе очень серьёзное щекотливое дело.

Сэр Гилфорд пропустил мимо ушей игривый тон сэра Джона и сразу же решился перейти к делу.

К чему ходить вокруг да около, они с Джоном хлебнули не мало за всю походную армейскую жизнь.

Он тяжело вздохнул и продолжил говорить, растягивая слова, пытаясь в это время подобрать нужные.

— Так в чём же дело?

Он пытливо посмотрел на Джона намереваясь выяснить его настроение прежде, чем продолжить.

— И положиться в таком деле могу только на тебя, голубчик.

Та идея, о которой он хотел поговорить и обсудить с Джоном, пришла в голову совсем недавно и неожиданно.

Можно так сказать, его просто осенило.

Вернее, одно событие минувших дней дало толчок его идее…

Он уже несколько дней ждал удобного случая, чтобы обсудить эту тему с ним с единственным человеком, кому мог доверить такое деликатное и важное дело.

Дело чрезвычайной важности!

Дело всей его жизни!

Сэр Джон был немногим моложе своего друга.

Они пребывали в таком возрасте, в котором разница в десять лет становится совершенно незаметной.

Сэр Джон в молодые годы был оруженосцем у сэра Гилфорда и испытывал к нему не только уважение и дружеское отношение, но и глубокую привязанность.

За годы службы под его началом обрел в его лице не только своего справедливого командира.

Сэр Гилфорд стал ему вместо отца, старшего брата, друга, и сэр Джон готов был выполнить любой приказ своего сюзерена, зная, о чем бы тот ни попросил, он руководствуется, прежде всего, честью, доблестью и достоинством.

Служить под началом сэра Гилфорда была великая честь для любого воина, и она выпала ему.

Поэтому Джон, не задумываясь сразу же, ответил официально:

— О, сэр Гилфорд, дружище, ты же знаешь, что я твой верный вассал и всегда на твоей стороне. Напрасно ты во мне сомневаешься.

Сэр Гилфорд взмахом руки велел ему замолчать.

— Джон, я вовсе не сомневаюсь в твоей преданности и верности. Не спеши так сразу со мной соглашаться, пока не выслушаешь меня до конца и не узнаешь, о чём тебя попрошу. А просьба моя будет весьма необычная и очень деликатная. Но знай, если ты откажешь, мне не к кому больше обратиться с этой просьбой. Самому мне уже такое не по плечу.

— В чём же дело? Не томи, говори скорее, — проявлял нетерпение проговорил сэр Джон.

Догадываясь о том, что рассказ затянется, а в ногах правды нет, поэтому, окинув взглядом стоявшее невдалеке у камина кресло, направился решительно к нему, затем сел поудобнее и приготовился слушать друга.

— Дружище, ты прекрасно знаешь, о чём всё время я, — начал он после того, как Джон удобно устроился в кресле, — из-за чего всё последнее время испытываю бессонницу и головную боль. — сэр Гилфорд обреченно вздохнул.

— Представляю.

— Да! Да! Это мой блудный сын Питер. И ты это прекрасно знаешь. И как тебе известно, он так и не соизволил жениться.

— Да уж! — только и поддакнул сэр Джон, искренне переживая за друга.

Он и сам не раз по душам беседовал с Питером, но всё тщетно.

Мальчишка и слышать не хотел ни о какой женитьбе.

— На этот счёт у меня и есть великолепная задумка. — сэр Гилфорд сделал многозначительную паузу.

— Говори. Не томи.

— Я решился сделать подарок для сына.

Джон вопросительно поднял брови на непонятное пока заявление Гилфорда.

— Подарок? Для Питера?

Сэр Джон с нетерпением ждал продолжения.

— Ходят слухи, — начал тот издалека, — что наш король Иоанн жалует Питера как своего верного рыцаря и вот-вот сделает его наместником необжитых земель.

— Вот как!

Джон изобразил на лице неподдельное удивление.

Весь замок уже много дней об этом судачит, обмусоливая новость.

Да уж! Питер станет ещё более лакомой приманкой для желающих породниться с Гилфордом.

Есть тут, о чём побеспокоиться.

Сэр Гилфорд тем временем продолжал:

— Я надеялся, что прибывший гонец от Питера скажет мне приятные новости, но отнюдь. — сэр Гилфорд сделал паузу и продолжил назидательным тоном. — Никаких слухов и даже намеков на женитьбу. Одно радует, Питер в очередной раз расстался с Корделией.

— Но это как мы знаем не впервой.

— Да. И меня сильно нервирует, что однажды Корделия может снова стать здесь хозяйкой. Я уже представляю, как слышу из каждого угла её вечно недовольный голос.

— Да уж. Не приведи…

— Они сейчас расстались, но, услышав о том, что Иоанн обещает ему баронство, она сразу же попытается вернуть его снова. Конечно, после моей кончины он и так получит мой титул. Но ты понимаешь, о чем я.

— Безусловно.

— Корделия жаждет получить всё сразу и именно сейчас. Более того, мне вообще не нравится его легкомысленное отношение к женскому полу. Питеру нужна хорошая жена, стоящая, а мне внуки. Как ты на это смотришь?

— Что верно, то верно. Замку нужен наследник и хорошая хозяйка. А Корделия не пара нашему мальчику. — подтвердил сэр Джон слова друга.

И был полностью согласен с ним в этом вопросе.

Не дай Бог, если снова хозяйничать в замке будет Корделия.

Врагу бы этого не пожелал, а другу тем более.

Глаза Гилфорда удовлетворенно сверкнули.

Сэр Джон своими речами сам того не подозревая поддерживает его, а, следовательно, настала пора переходить ближе к делу.

— Так вот что я подумал, если Питер сам не хочет жениться, — он многозначительно хмыкнул, — так может быть мне самому попытать счастья на старости лет. Как ты на это смотришь?

Сэр Джон в недоумении уставился на своего первого и единственного наставника и старого друга.

Разговор принял совершенно неожиданный характер.

Он критично оглядел его с ног до головы.

Что и говорить, в свои семьдесят лет Гилфорд выглядел довольно прилично, сказывалась военная выправка.

Тот был в хорошей физической форме и, глядя на него, вряд ли кто решился утверждать, что он собирался в ближайшее время в мир иной, но подумывать о женитьбе, это уже слишком.

Он, конечно же, не сказал этого сэру Гилфорду, лишний раз мысленно помянув Питера крепким словцом.

Этот мальчишка довел-таки отца до греха.

Вслух же сказал совсем другое:

— Кто его знает, может оно и к лучшему. Негоже, чтобы род прервался. Вполне возможно. И кто же твоя избранница? — Джон растянулся в улыбке, пытаясь скрыть свои сомнения. — Наверняка какая-нибудь вдовушка, которая не прочь хозяйничать в замке, — предположил он и тут же спросил: — Но согласится ли она произвести на свет наследника, и в пригодном ли возрасте для этого она?

— Джон ты слишком поспешно делаешь выводы. А наш разговор будет весьма длинным, и я хотел бы закончить его ещё до возвращения Питера домой. Так что, любезнейший, сиди, слушай и вникай в мою мысль.

То, что Джон вполне спокойно, во всяком случае, не воспринял его идею о женитьбе в штыки, это уже хорошо, и теперь сэр Гилфорд поспешил перейти к главному.

— Невеста наша будет из-за моря так, можно сказать. За ней придётся переправляться через канал на континент. Ей недавно исполнилось семнадцать.

Джон от удивления присвистнул, округлив при этом глаза, и воскликнул:

— Иди ты!

Он уставился на Гилфорда, ещё больше выпучив глаза.

Его мохнатые и покрытые сединой брови взлетели наверх.

Час от часу не легче.

По всей видимости, Гилфорд задумал что-то очень серьёзное и грандиозное.

— И она совсем не вдовушка, как рассчитываешь ты.

— И она согласна выйти за тебя замуж? — предположил Джон, сказав первое, что пришло ему в голову.

— Нет! — сэр Гилфорд громко рассмеялся, предположив ход мыслей Джона и видя его неподдельное удивление.

— Нет?

— Она ещё не знает о своём счастье.

— И, что ты намерен послать за ней гонцов?

Строил разные предположения сэр Джон.

Он недоумевал.

— Ты, Джон, наверное, шутишь? Нет, я не такой глупец, чтобы непременно получить отказ. Тут нужно действовать наверняка.

Сэр Гилфорд был доволен и радовался как ребенок, что эта тема увлекла сэра Джона, и тот проявляет интерес и пока на его стороне, вернее сказать что не слышал от него никаких возражений.

Скоро он откроет ему свои карты.

И Сэр Гилфорд уже представлял удивлённое лицо друга…

— Я что-то не пойму и всё в толк не возьму, к чему ты клонишь? Уж не намерен ты…

— Вот именно, намерен. — сэр Гилфорд не дал договорить Джону. Он не хотел, чтобы это слово прозвучало. — До тебя, наконец, дошло. Конечно же, мы её пригласим погостить у нас и согласия спрашивать на то совсем не будем.

— Да-а!? — истерически воскликнул сэр Джон, не то вопрошая, не то восклицая.

«Седина в бороду, а бес в ребро» — мысленно подумал о своём друге он, а вслух проговорил:

— Неужели она так хороша, что ты совсем потерял голову и забыл покой и сон? И где же ты её встретил? Что скажешь? Почему молчишь?

Засыпал его вопросами сэр Джон, но сам подумал, что это не очень хорошая идея, но деликатно промолчал.

— Скажу, что стар я для таких проделок. Умыкать невест — дело нешуточное — всё-таки вырвалось у него это слово. — Но хочу успокоить тебя, друг мой Джон, тебе ничего не придётся делать.

— Мне…?

Застигнутый врасплох, сэр Джон только и смог истерично проговорить, при этом его изумленные глаза метнулись из стороны в сторону, выражая недоумение.

— Да, тебе! Всё будет делать Питер, а твоя задача — только приглядывать за ним.

— Приглядывать, чтобы не испортил девушку до венца?

До него ещё окончательно не дошли слова Гилфорда, что именно на Джона возлагаются большие надежды в этом деле.

— Не в этом дело. Питер должен, пока вы будете в пути, влюбиться в неё.

— Не понял. Совсем ты меня запутал. Хочешь, чтобы твой сын влюбился в твою невесту?

Сэр Джон сморщил лицо, совершенно не понимая, к чему клонит его друг, но было ясно, что тот затеял нечто-то очень грандиозное и притом на старости лет.

— Джон, как ты меня не понимаешь, она будет моей невестой только для отвода глаз. Пусть так думает Питер и его люди. А тебе лишь одному говорю: моё первейшее желание, чтобы он без памяти влюбился, женился и в скором времени подарил мне внука. Была мне невестой, а станет невесткой. Что скажешь дружище?

— Ну, ты даешь, старина, вот, что я скажу! У меня просто нет слов.

У него от сердца отлегло, даже слегка расслабился и обмяк в кресле.

Такой поворот дела ему больше нравился и был больше по душе.

— Вот именно!

— Я, было, уже решил, что ты совсем отчаялся получить наследника от Питера и сам задумал взяться за это дело.

— Сам от своей затеи отойти не могу…

— Однако, затеял ты интригу…

Он запнулся, на последних словах и после небольшой паузы, проявляя беспокойство, потянулся к столу за кувшином с вином, взял кубок и налил себе.

Сделав пару глотков, произнёс:

— А что, если выйдет промашка и Питер не влюбится, что тогда?

Гилфорд засмеялся, торжествуя, что Джон серьёзно отнесся к его затее.

— Тут не может быть промашки. Я в этом уверен. Ты же знаешь, как наш Питер любит необъезженных лошадок. Они всегда покоряются ему, в конце концов.

— Мальчик наш безусловно хорош.

— Вот и я подобрал такую невесту, от которой спасения ему не будет.

— Ну и затейник ты!

Сэр Джон засмеялся от души.

Ему стало легче, одно дело Питера женить и совсем другое Гилфорда…

— То, что она норовистая, в этом я совершенно не сомневаюсь. Слишком породиста, и думаю, Питеру придётся несладко, пока он её приручит. А пока дойдет до дела, он крепко сядет к девчонке на крючок. Поэтому-то я посылаю тебя не куда-нибудь, а в замок Алансон.

Сэр Джон опять присвистнул, не переставая удивляться, размаху с которым взялся за дело Гилфорд.

— Меня? В замок? Да ты точно ума лишился, старая бестия. Попахивает войной. И… — он сделал паузу. — Разве ты забыл, сколько страданий тебе принесла эта женщина — леди Магдалена?

Час от часу не легче, сетовал сэр Джон, наверное, он рано расслабился.

— Ну, и что теперь об этом вспоминать и думать. Тогда я страдал не один. Вспомни Гюнтера, если бы Освальд не появился на состязании, у нас с ним был шанс получить её руку и сердце. Но в итоге сын Магдалены женился на дочери Гюнтера, а мой сын женится на её внучке. — он радостно засмеялся, потирая ладони. — Неплохо я придумал? А?

И многозначительно посмотрел на друга, пытаясь определить, какое впечатление произвели его слова.

Убедившись, что Джон справился с потрясением, и его лицо приняло осознанное выражение, и тот готов был слушать дальше, спокойно продолжил:

— Джон, когда мы осаждали её замок, ты в то время был моим пажом, был около замка и, наверняка, вспомнишь дорогу. Ну, ту самую, по которой мы пробирались коротким и непримечательным путем.

— А может всё-таки лучше поговорить с леди Магдаленой и девушкой, возможно, они сами будут рады пойти за нашего Питера. Любая ведь на это согласится, сейчас же только помани пальцем. Питеру от невест просто отбою нет. Особенно после того, как он вернулся из похода в Палестину. Он возмужал. Да все девицы сохнут по нему. А если король пожалует ему земли и вовсе.

Сэр Джон предпринял попытку отговорить сэра Гилфорда от такого решительного шага.

Похищение людей, даже с такими благими намерениями, дело не шуточное.

— Нет, Джон, мой друг, такой ошибки я больше не допущу. — возразил ему тот. Категорично отказываясь от предложения своего бывшего оруженосца, твердо гнул свою линию. — Мне донесли, что девушка пока ни с кем не обручена, но скоро кто-нибудь обязательно посватается — это, во-первых. На осень объявлен турнир и тогда девушка с кем-нибудь будет обручена. А во-вторых, я всё больше переживаю за Питера. — он посмотрел на свои руки и снова перевёл взгляд на своего друга.

Сэр Джон молчал, а сэр Гилфорд продолжил:

— И потом, это мы с тобой решили, что она подходящая жена для Питера, а он пока о ней и знать не знает и вообще не помышляет о женитьбе в ближайшее время. К тому же он может заартачиться только по одной простой причине, что его принуждают вступить в брак. Тут рисковать мы не можем. Да и Корделия вот-вот объявит на него охоту. Надобно её во чтобы то ни стало опередить и успеть до турнира в замке Алансон. Иначе какой-нибудь торопыга похитит сердце нашей девочки. К тому же гонец по секрету сказал мне, что за последнюю операцию Иоанн обещал Питеру баронство. И чем наш Питер не пара внучке Магдалены? — он сделал паузу для многозначительности. — И как ты думаешь? Когда Корделия узнает эту новость, что она предпримет? — и не дожидаясь ответа Джона, сэр Гилфорд, быстро проговорил: — Я вообще не понимаю, почему она ещё не здесь! — и тут же шикнул и перекрестился. — Тихо! А то помяни нечистого, он тут как тут.

— Резонно, — подтвердил Джон слова друга и почесал затылок, и тут же выразил беспокойство: — Корделия, тут я не спорю — это весьма серьёзно. Но я беспокоюсь о другом. А что, если всё-таки Питер не влюбится в девушку, которую ты для него выбрал? Что тогда?

— Да что ты прямо заладил: если, если. Если быть не должно. Ты понял?! Сомнений только сейчас и не хватало. — Гилфорд не стал дожидаться ответа друга. — Но уж если случится это, — на повышенном тоне заявил он, чуть не сорвав голос. Ему не очень понравилось это «если», — тогда придётся мне жениться на ней. — и уже более спокойно добавил: — Поэтому-то я, друг мой верный, и доверяю именно тебе эту миссию, никому больше, только тебе. И чтобы ты в пути не просто приглядывал за Питером, а сделал всё возможное и невозможное, и учти, что они должны быть к приезду уже обвенчаны или хотя бы готовы к этому шагу. Промашки тут не должно быть! — и тут же сменив тон, понизив голос, как будто бы и не было этой вспышки гнева, тихо спросил Джона: — Вот сам и подумай, кому я ещё могу поручить такое ответственное дело. Дело всей моей жизни.

— Старина, а ты не помнишь историю про нашего короля Джона…

— Тссс…! Говори шепотом… Конечно помню я эту историю. Прошло только пару лет, как Джон похитил и женился на Изабелле Ангулемской. До сих пор шум не угас… Но всё ведь обошлось.

— Да! Но он увёл невесту из-под носа у своего вассала Гуго X де Лузиньяна! И тот пожаловался Филиппу II Августу. И ещё не известно, чем дело закончится… Лузеньны, пройдохи, своего лакомого кусочка не упустят…

— Вот именно! Я снова повторюсь, что наша невеста ни с кем пока ещё не помолвлена! И этим надо срочно воспользоваться.

— Скажу тебе так, дружище, ну и удружил ты мне. Задал задачу не из лёгких! И вижу, что выбора у меня нет.

Сэр Джон, прекрасно понимая, что отказать в этой просьбе не сможет, слишком многим обязан своему наставнику, другу, сюзерену, и он смиренно сдался.

Придётся ехать, нехотя сделал заключение он и обреченно вздохнул.

Тем более, что и сам не раз намекал Гилфорду, чтобы тот женил сына, и даже предлагал несколько кандидатур.

Сэр Гилфорд тем не менее в тревоге наблюдал за тем, как менялось выражение лица Джона, пытаясь предугадать, что происходит с ним.

И облегченно вздохнул, когда понял, что тот наконец решился.

— Ну, вот и хорошо. Ну, вот и славно. — скорее выдохнул, нежели проговорил, сэр Гилфорд и тоже из кувшина налил вина в свой кубок. Сделав пару приличных глотков, уже более решительным тоном добавил: — И постарайтесь провернуть всё без шума и пыли и самое главное — никаких жертв.

— Само собой.

— Надеюсь, Магдалена простит мне мою выходку и дерзость.

Сэр Джон сделал скептическое выражение лица.

— Со временем, хотя бы, зная леди Магдалену.

Гилфорд добавил:

— А может Магдалена ещё и спасибо скажет. Кто может тягаться с моим мальчиком? А?

— Думаю, наш Питер достоин лучшей доли!

— Вот то-то же! О чём я и говорю!

Пока они обговаривали детали, мечтали, сидя в библиотеке и время от времени прикладываясь к кувшинчику, совершенно не заметили, как быстро пролетело время, и у стен замка появился долгожданный гость.

Питер со своим отрядом.

Старики, обрадованные его прибытием, пошли встречать, а по дороге продолжали развивать и совершенствовать свой новоявленный секретный план.

— Ну, что ж, Джон, мы с тобой, кажется, все детали обсудили, осталось дело только за малым, уговорить Питера.

— Вот-вот! — вставил саркастическое замечание Джон. — Вопрос не из простых.

— Это моё дело. А ты не спеша займись подготовкой к походу. — проговорил Гилфорд, прерывая все попытки Джона развить эту тему и поселить в его душе сомнение. Он твердо заявил: — Всё должно пройти безукоризненно. — немного подумав, добавил: — Уверен, Питеру хватит пару дней понежиться, — хитро усмехнулся, подмигнул другу одним глазом и потёр ладони, радостно предвкушая победу, будто бы и на самом деле всё у них получилось.

Сэр Гилфорд был так доволен собой.

Скоро.

Совсем скоро тщательно составленный им план начнёт претворяться в жизнь и, как казалось сэру Гилфорду, всё скрупулезно продумал до мелочей.

Ошибок быть не могло.

Сэр Джон за многие годы службы неплохо изучил своего наставника и прекрасно знал, что это означало.

Уж если Гилфорд что-то решил сделать, ничего и ничто его теперь не остановит и то, как он потирал руки, предвещало, что Питера ждёт весёленькое приключение.

И, похоже, его самого тоже, добавил мысленно зачем-то Джон.

Но одно он понимал точно, терпение отца, в конце концов, лопнуло, и сэр Джон его в этом полностью поддерживал.

— Я тщательно подготовился, — сэр Гилфорд прервал сэра Джона в его умозаключениях и продолжил деловым тоном: — Убрал с глаз долой всех девок, которые способны привлечь его внимание. В ближайшее время, что он проведёт в замке, придётся изрядно по поститься на поприще любви. — для пущего словца он подергал бровями. Довольная улыбка не сходила с его лица. — Думаю, воздержание пойдет ему впрок и нам принесёт пользу. Мальчик будет злее, голоднее и, самое главное, податливее в нашем деле. И вот ещё что, — будто бы припомнил Гилфорд, — ты уж проследи, чтобы вовремя путешествия наш мальчик не развлекался.

Сэр Гилфорд хитро улыбался.

И вообще был доволен самим собой и своей грандиозной затеей, а действовал он с размахом.

— Ну, само собой… — понимающе произнёс сэр Джон.

— Остановки делайте только в крайней необходимости и желательно в лесу, где бегают одни зверушки.

Он засмеялся, и его смех сразу же подхватил Джон.

Шутка друга ему понравилась.

Теперь они смеялись.

Но Гилфорд быстро умолк и более серьезным тоном произнёс:

— Надеюсь, девушка оправдает мои надежды и покорит сердце моего Питера с первого взгляда, а я за это буду её вечным должником. Да и твоим, дружище, тоже.

— Дай Бог, дай Бог, чтобы всё произошло так, как ты задумал, Гилфорд, — серьёзным тоном добавил Джон, ещё совершенно не представляя, как им это удастся провернуть, и с шумом выдохнул.

Гилфорд хорошо придумал, красиво нарисовал, а как на деле всё пройдет.

И, самое главное, сейчас его волновало, сможет ли Гилфорд уговорить сына на подобную авантюру.

Но, глядя на друга, сомнения у него постепенно развеивались.

Старики направились навстречу Питеру, уже появившемуся в воротах.

Старому вояке Джону постепенно начинала нравиться задумка друга, вернее, он с ней потихоньку начинал свыкаться.

И при том давненько не принимал участие в подобного рода приключениях.

Вернее, подобного ещё не было, если не считать тот случай с леди Магдаленой, но когда это было?

Сто лет тому назад.

И вот те на — довелось на закате лет вспомнить былые времена и тряхнуть стариной.

Внезапно испытал гордость, в том, что сэр Гилфорд доверился в этом тонком, щекотливом и деликатном вопросе именно ему и именно его попросил о помощи.

Сэр Гилфорд с сэром Джоном, как два отпетых заговорщика уже подошли к воротам встречать Питера и его воинов, прибывших вместе с ним.

— Приветствую тебя, мой мальчик! — сказал сэр Гилфорд нараспев. — как ты окреп и возмужал! — скупая мужская радостная слеза выкатилась из глаз сэра Гилфорда при встрече с сыном, который даже не подозревал, какие в замке творятся дела, и что он главное действующее лицо в заговоре против него и в спектакле, который устроил перед ним его отец. — Как ты, красив, силен и молод! И ты — мой сын. — он с гордостью осматривал сына довольным взглядом. Сэр Гилфорд стоял с распростертыми руками и ждал, когда к нему подойдет Питер. Он крепко обнял его. — Любимый сын, — продолжал петь дифирамбы сэр Гилфорд. — Запомни это. Ты всегда будешь и есть мой любимчик.

Похлопав по-отечески Питера по плечу.

— Отец, что за странные речи?