Бесплатный фрагмент - По зову Большой Медведицы

…Средь просторов твоих, Ледовитый

Кто-то в детстве мечтал стать космонавтом, кто-то летчиком, а меня, родившегося в средней полосе России, манила Арктика. До дыр зачитанный роман «Два капитана» Вениамина Каверина был моей настольной книгой. Прошло много лет, и добился своего — назначен начальником экспедиции на научно-экспедиционное судно «Михаил Сомов». Нам предстояло пройти долгий и сложнейший путь от Архангельска до Чукотки и обратно, побывать на многих необитаемых арктических островах.

В честь Франца-Иосифа

С капитаном нашего судна, Юрием Алексеевичем Настеко, я знаком, и знаю, что Землю Франца-Иосифа, он изучил, как свои пять пальцев. О ней столько уже написано, что, кажется, добавить нечего, но как хочется увидеть этот архипелаг собственными глазами. На вероятность существования «большой земли» далеко на севере между Новой Землей и островами Шпицбергена указывал в 1865 году русский офицер Н. Г. Шиллинг. В 1870 году выдающийся русский ученый П. А. Кропоткин в обстоятельной записке по заданию Русского географического общества писал, что между Шпицбергеном и Новой Землей находится неоткрытая земля, которая простирается к северу дальше Шпицбергена и удерживает льды за собой. Этот ансамбль арктических островов, существование которых было столь блестяще предсказано русскими учеными, открыла австро-венгерская полярная экспедиция на судне «Адмирал Тегеттхоф» под руководством лейтенантов Юлиуса Пайера и Карла Вейпрахта в 1873 году — волей случая их судно, вмерзшее в лед после годового дрейфа, было отнесено к ранее неизвестной земле. Участники экспедиции провели основную работу по первоначальному описанию центральной части открытого архипелага и дали ему название — Земля Франца-Иосифа в честь действующего монарха Австро-Венгрии Франца Иосифа.

До двадцатых годов прошлого века земли архипелага посещались различными экспедициями, состав которых, как правило, был интернациональным. Полярные исследователи экспедиций конца XIX- начала XX века сделали много географических открытий и обозначили на своих картах основные названия островов, проливов, бухт и других географически значимых мест. Большая роль в первичном описании Земли Франца-Иосифа принадлежит исследователям Австро-Венгрии, Голландии, Шотландии, Англии, Италии, Соединенных Штатов Америки и России.

После того, как в бухте Тихой в 1929 году была открыта первая русская стационарная научная полярная станция, архипелаг ЗФИ признается мировым сообществом территорией России. Административно он входит в Архангельскую область. Навигационное обеспечение и гидрометеорологическое обслуживание этой полярной области является компетенцией Российской Федерации.

Земля Франца-Иосифа удивительна. Но ее изысканная красота часто скрыта за густыми туманами, затяжными арктическими штормами, обжигающими зимними ветрами и сумерками полярных ночей.

Этот архипелаг еще называют «маленькой русской Антарктидой», их роднит некое своеобразие — ледяные купола, нахлобученные на острова, а их там 192, и суровые климатические условия. Айсберги здесь относительно небольшие, а их купола не идут в сравнение с антарктическими, но как же красиво. Чередование проливов, обилие птиц, китов, нарвалов, белух, тюленей, моржей довершают причудливую картину. Визитная карточка архипелага — белые медведи, бегущие наперегонки с научно-экспедиционным судном «Михаил Сомов». Никогда не подумал бы, что эти на вид неуклюжие великаны, развивают такую скорость.

Увидев кристальную чистоту воды, находятся и желающие искупаться в этих широтах. Температура воды летом прогревается до +0,5 градусов, но это только к югу, а в основном средняя летняя температура воды от 0 градусов до -1,4. Цвет — от зеленовато-голубого на юге до синего — на севере.

Священник отец Дмитрий не первый раз участвует в арктических экспедициях и не упускает случая окунуться в воды Северного Ледовитого океана. Нам даже смотреть на это зрелище холодно, а он, кряхтя от удовольствия, плавает около льдин…

Неприятное наследство

На остров Хейса мы должны были доставить новую партию полярников и снабдить всем необходимым ОГМС имени Э. Т. Кренкеля. Остров Хейса венчает округлый ледник. называемый Куполом Гидрографов.

Вертолет делает круг над полярной станцией. Медведей, столь частых гостей на ней, поблизости не обнаружили. Приземлились на берегу озера Космического. Пятеро полярников, которые год не видели никого кроме верных четвероногих друзей и белых медведей, еле сдерживая слезы, окружили вертолет. Видно было, им здесь нелегко. Не каждый способен вынести годовую изоляцию.

Я обошел территорию обсерватории, ни на секунду не выпуская карабин из рук. Белых мишек мы с воздуха не заметили, но это не значит, что их здесь нет. Ухо надо держать востро.

От былого величия обсерватории, которая имела статус международной, не осталось и следа. Практически все здания заброшены. То тут, то там валяются ржавые бочки и прочий металлолом, особенно захламлен берег и бывший аэродром. Даже самолет, когда-то потерпевший аварию, лежал на прежнем месте.

Подсчитать точное количество старой тары не так просто, но у меня и не было такой задачи. Я занялся отбором проб из них, используя навигатор, фиксировал точное местоположение, время. При этом приходилось держать в поле зрения окружающее пространство, отвлекаться нельзя — белый медведь не дремлет, у него нет боязни перед человеком. Люди для него больше добыча, чем опасность. Все обошлось, и медведя я видел только издалека. Он шел по льду пролива, вальяжно переваливаясь, и изредка оглядывался по сторонам.

После того, как я отобрал пробы, решил проверить радиационный фон в разных точках острова. Везде он был ниже городского — 6—8 мкр/ч.

Закончив работу, мы продолжили путь на Землю Александры, где нас ждали на погранзаставе Нагурское.

Рядом с погранзаставой, буквально в нескольких милях от берега наш капитан Юрий Настеко несколько лет назад обнаружил маленький островок, доказав, что и в наши дни можно сделать небольшое открытие. Островок этот настолько маленький, что его нет на картах.

Далее мы пошли на остров Гофмана, потом на Греэм-Белл — высадили там экспедиции «Русская Арктика» и «Полинформ», чтобы они могли произвести первичную оценку экологической ситуации на бывших военных базах. Работы там хватает. Забирать их будет уже другое судно.

Шары острова Чампа

До двадцатых годов прошлого века Земля Франца-Иосифа считалась вне государственной и посещалась различными экспедициями, состав которых, как правило, был интернациональным. После того, как в бухте Тихой была открыта первая русская полярная станция, архипелаг ЗФИ мировое сообщество признало территорией России. Административно он входит в Архангельскую область.

Рядом с островом Хейса находится еще одно удивительное, полное загадок место — остров Чамп. Это название на Земле Франца-Иосифа появилось после экспедиции Энтони Фиала, отправившейся в 1904 году к Северному полюсу. У Фиала был помощник по фамилии Чамп, тогда географическим объектам часто давали имена участников экспедиций.

Об этом острове тоже много чего написано. Он славится своими шаровидными камнями, происхождение которых до сих пор вызывает различные споры. Мы не могли упустить возможности посмотреть на это чудо. Остров на первый взгляд ничем не примечателен. Но стоило нам ступить на берег, и мы увидели, что он усеян странными, идеально круглыми камнями.

Первым встретился на пути каменный шар-исполин. Его называют «Стражем острова». Более двух метров в диаметре он, как настоящий страж, расположился по центру плавно уходящей вверх полоски земли, зажатой двумя островерхими скалами.

Сфотографироваться рядом с ним пожелали все, кто сошел на берег. Неподалеку лежит еще несколько больших шаров. Одни словно прикопаны в землю, другие стоят, открытые всем ветрам. Некоторые камни утратили свои правильные очертания, вероятно, из-за воздействия воды, ветров и низких температур. Некоторые шары были расколоты, на их срезе хорошо видно, что в центре камня находится вещество органического происхождения. Валерий Арнольдович Верниковский, член-корреспондент РАН, профессор Новосибирского государственного университета, сказал, что камни были рождены в морской воде, образовавшись в мягких отложениях из остатков раковин, некогда утонувших и завязших в песчаном дне. Раковины состояли из кварцита и марказита.

Первый является осадочной породой, которая под воздействием тепла или давления кристаллизуется, второй является минералом, родившимся в результате химических реакций железа и серы. И именно марказит, как показал анализ, был в этих шарах главным соединяющим элементом. После того, Земля Франца-Иосифа поднялась из глубин моря, а как ледники начали таять, осадочные отложения подверглись эрозии, превратившись в эти удивительные каменные формы.

Существует и другое объяснение: вода каскадами сходит с подтаявшего ледника, образуя во льду своеобразные бассейны, в которые и попадают эти камни. За счет мягкой вулканической породы и постоянного трения под воздействием потока воды камни приобрели круглую форму.

С небольшими камнями эта версия звучит логично, но, глядя на трехметровые «шарики», в ней начинаешь сомневаться. Известный российский полярный исследователь Виктор Боярский считает, что камни острова Чамп могут иметь органическое происхождение, поскольку состоят из песчаника.

По словам Боярского, от каждого геолога, хоть раз побывавшего в этих местах, он слышал своё объяснение этого феномена. Виктор Боярский уверен, что тут есть ещё неизвестные уголки с шарообразными камнями: «Не удивлюсь, если новые экспедиции сообщат о чём-либо подобном. В геологическом плане этот уголок планеты способен преподнести массу неожиданных сюрпризов».

Я сам нашел несколько таких «шариков» на других островах архипелага. Не думаю, что они инопланетного происхождения, но вопрос, почему их так много на острове Чампа, не дает покоя многим ученым. Остается надеяться, что кто-нибудь когда-нибудь и разгадает тайну этого чуда. А может быть, одной загадкой будет больше…

Один из сложных в навигационном отношении и красивых проливов — Негри между островами Мак-Клинтока и Галля. Несмотря на сильные течения, он почти никогда не очищается ото льда. Но нам повезло, пролив был чист, и капитан принял решение пойти этим маршрутом. Великолепие ледниковых берегов в сочетании с обрывистыми скалами Заварицкого на острове Галля и выходами коренных пород на высоту до 500 метров на острове Мак-Клинтока — вот что мы увидели. Изюминкой этих мест, конечно, является мыс Тегеттгоф. Эти кекуры (базальтовые останцы) в виде двух острозубых скал, подпирающие низкое арктическое небо, ни с чем не спутаешь и никогда не забудешь. В хорошую погоду их можно увидеть с расстояния более 20 миль.

Интересные обитатели

Наиболее интересные животные Земли Франца-Иосифа — белый медведь и морж, которые относятся к исчезающим видам и находятся под защитой государства. Во множестве встречаются млекопитающие — морской заяц и нерпа, встречается также гренландский тюлень. В южной части архипелага можно встретить китов, а также их собратьев нарвала и белуху. В далеком прошлом здесь обитали и северные олени, рога которых можно и сегодня встретить на некоторых островах.

На архипелаге насчитывается около 60 птичьих базаров, которые заселяются на несколько месяцев. На этих базарах вольготно себя чувствуют люрики, чистики, кайры, моевки, глупыши, белые чайки, бургомистры и некоторые другие виды птиц. Зимой в темное время фауна архипелага значительно обедняется: нет птиц, из окрестных вод уходят белуха, нарвал, частично моржи.

Ледяной покров на архипелаге удерживается большую часть года, и попасть на острова не так-то просто. Основное транспортное средство, которое быстро доставит вас практически в любое место архипелага — это вертолет. А когда за штурвалом такие асы, как Александр Макаров и Игорь Зуборев, за плечами которых не одна тысяча часов в Арктике и Антарктике, любое задание выполнят в кратчайшие сроки.

Земля Франца-Иосифа — кладбище разбитых надежд, кораблей и самолетов. На острове Рудольфа, где-то на мысе Аук, находится могила Георгия Седова. Это одна из загадок богатой на трагедии Арктики. Несколько поколений полярников пытались отыскать могилу Седова, но тщетно. В память о нем в бухте Тихой установлен крест. Там же, рядом с островом Гукера, находится еще одна из достопримечательностей архипелага — скала Рубини, названа она в честь знаменитого итальянского тенора Джованни Баттиста Рубини (1794 — 1854).

Об этой скале написано очень много, не хочется повторяться, все сходятся в одном — она великолепна. А еще здесь один из самых крупных базаров, на котором гнездится около 50 тысяч птиц. Под скалой Рубини даже цвет воды имеет зелёный мутноватый оттенок из-за большого количества птичьего помёта, который попадает в воды бухты.

За время экспедиции мы побывали во многих местах, прошли тысячи миль, видели красивую природу. Но Земля Франца-Иосифа — нечто особенное. Встреча с ней никого не оставляет равнодушным. Ее холодная суровость не пугает и тех, кто впервые попадает сюда, не вызывает желания поскорее вернуться в теплые края.

Те, кому довелось познакомиться с этими удивительными островами, увидеть подернутые дымкой цепи гор, причудливые темные скалы, дайки, похожие на выступы на спине сказочного дракона, базальтовые кекуры, красивейшие бухты и мысы, многотысячные базары морских птиц — все, невероятное для этих широт обилие зверей и птиц, навеки влюбляется в архипелаг. Если ты поддался этому чувству, когда-нибудь обязательно вернешься.

Влюбленный в Арктику

В мире существуют тысячи профессий, все они разные и непохожие друг на друга. В основе одних лежат физика и математика, в основе других — химия и биология, в основе третьих — история и литература. География стала основой для многих профессий. Древняя и в то же время вечно юная география — удивительная наука, она обо всем, что окружает нас.

Кто из нас в детстве и юности не мечтал о путешествиях в далекие неведомые края? Эти мечты подкрепляются наблюдениями природы, первыми прочитанными книгами, талантливыми учителями по географии и истории. Однако со временем мало кому все это удается реализовать, часто мечты вытесняются реальной жизнью. Лишь целеустремленным людям с сильным характером, открытой душой и пылким сердцем удается достичь своей цели и осуществить практически невозможное.

К числу таких счастливчиков можно с полным основанием отнести капитана легендарного научно-экспедиционного судна «Михаил Сомов» Юрия Алексеевича Настеко. С первых мгновений общения с этим человеком понимаешь, что перед тобой неординарный, харизматичный и яркий человек.

Родился он на Днепропетровщине в 1966 году, детство протекало вдали от Арктики. В школе был сорвиголова, учеба давалась легко, но никогда не был «круглым» отличником, хотя некоторые предметы его все же привлекали. Особенно увлекался географией. Часами мог рассматривать карты и атласы. Ему очень хотелось побывать во многих странах и увидеть мир. Сколько себя помнит, всегда мечтал о морях, причем о северных морях, об Арктике. Поэтому после армии поступил не в ближайшую к дому одесскую мореходку, а в Архангельское училище и в результате стал судоводителем. Начало трудовой деятельности оказалось связано с рыболовным флотом, был штурманом рыболовного траулера. Это было настоящей школой для него, как судоводителя и как человека. Избороздил многие моря, но его по-прежнему тянуло в Арктику.

Потом работал на разных судах Росгидромета, пока не пришел на НЭС «Михаил Сомов» дублером капитана, затем некоторое время был старпомом и, когда выходили первый раз после ремонта в рейс в 2000 году, уже в качестве капитана. С тех пор он совершил более пятидесяти рейсов по северному завозу в различные секторы Арктики. «Сомов» стал его домом и часто, как, иногда, шутит Юрий Алексеевич: «Скорее не вторым, а первым домом!» Командовать таким кораблем нелегко, но очень интересно. Его работа там, где на сотни километров только ледяная пустыня.

Мне самому неоднократно приходилось наблюдать с капитанского мостика, как ювелирно полярный капитан находит наиболее нужный маршрут среди тяжелых арктических льдов. Поверьте — это захватывающее зрелище.

«Михаил Сомов» — корабль очень надежный, и к тому же с великой историей. Кто его понял, проник в его душу, тот ощутил неповторимую ауру — устремленность к достижению цели, преданность трудной романтике высоких широт. Капитан с теплотой говорит о судне, как о живом человеке. Если долго не был на корабле, то обязательно ласково погладит фальшборт, поздоровается с ним, спросит: «Как дела?»

Ежегодно научно-экспедиционное судно «Михаил Сомов» используется для завоза жизненно важных грузов на полярные труднодоступные станции Росгидромета и погранзаставы Федеральной пограничной службы в западном и центральном секторе Арктики, а с недавних пор регулярно ходит и до берегов Чукотки. Кроме этих задач на борту дизель-электрохода выполняются научные исследования по программе Российской Академии наук и Научно-исследовательского института Арктики и Антарктики, он служит плавучей базой для ученых многих отраслей. Несколько лет назад снимали с льдины специалистов и оборудование дрейфующей станции «СП-35». Для экипажа корабля это был первый опыт такой операции в нелегких условиях сурового Крайнего Севера. Также выполнялись ответственные государственные задания по изучению льдов и айсбергов в районе Штокманского газового месторождения. В последние годы судно привлекается для участия в федеральной целевой программе по очистке Арктики.

В каюте капитана можно увидеть множество различных интересных экспонатов, каждый из них имеет свою историю. Все они не просто украшения, а память об экспедициях разных лет. Юрий Алексеевич с удовольствием рассказывает о них посетителям, когда у него находится на это свободные минуты. Есть там зуб и бивень мамонта, китовый ус, окаменевшие деревья, аммониты, минералы и камни со всей Арктики. Большая часть экспонатов музея на борту НЭС «Михаил Сомов» представлена предметами, найденными самим капитаном.

Командовать таким судном, конечно, почетно, но и ответственность соответствующая. Поэтому на капитанском мостике Юрий Алексеевич проводит до двенадцати часов в сутки, а при сложной ледовой обстановке, я вообще не знаю, когда он отдыхает. Ведь ротация рейса расписана чуть ли не по часам, полярные станции должны быть обеспечены всем необходимым точно и в срок.

— Сейчас, когда на корабле есть интернет и спутниковое телевидение, экипаж и члены экспедиции не чувствуют себя оторванными от дома. Модернизация, наконец-то, добралась и до нас. Теперь хоть в курсе, что творится в мире, — смеется капитан. — А главное, конечно, что теперь можно спокойно посмотреть карты погоды и в ледовую обстановку. Для нас это очень важно.

Юрий Алексеевич ни разу не пожалел, что променял южные моря на Арктику. Он в нее просто влюблен, и его супруга Жанна, иногда, даже немного ревнует, а дочка Соня очень жалеет, что в ее день рождения папа всегда находится далеко за Полярным кругом, в мире льда и холода, в самом северном океане нашей планеты.

В его каюте всегда на столе увидишь много книг о крае белого безмолвия, есть и очень редкие издания. Совсем недавно капитан поведал мне историю об одном случае, который произошел на шхуне «Святой великомученик Фока» экспедиции Георгия Седова. Оказывается, недалеко от бухты Тихой корабль утерял якорную цепь с якорем, и это место ему стало известно благодаря дореволюционной документальной книге о Седове. В современных изданиях этот эпизод упущен. Теперь его мечта — поднять этот раритет со дна Северного Ледовитого океана. Зная характер капитана и привычку все доводить до конца — уверен, что он своего добьется. Когда я первый раз пошел на корабле в Арктику, поинтересовался у капитана: «Какие места ему нравятся больше всего в Арктике?»

— Красивых мест очень много, но самые красивые места на Новой Земле и на архипелаге Земля Франца-Иосифа. А вообще, каждый остров в этих краях запомнится тебе навсегда, лишь бы с погодой повезло!

Во время экспедиций на борту корабля часто проводятся учеными различного ранга лекции на интересующие темы, и Юрий Алексеевич всегда выбирает время, чтобы присутствовать на них, задать вопросы лекторам. Иногда эти лекции превращаются в дискуссии, скучно не бывает. Принимал капитан и участие в съемках художественного фильма «Меня зовут Арктика». Кстати, съемки происходили в реальности на борту «Сомова» во время очередной экспедиции. Так что человек он многогранный и сведущий не только в судовождении.

Ну и, конечно, он очень сильно увлечен историей освоения Арктики.

А какой капитан рыбак — я видел сам лично. Спиннингом владеет не хуже прославленных рыболовов спортсменов. И мало кому удается поймать рыбы больше него. В эти редкие минуты, когда можно немного расслабиться, в нем просыпается первобытный инстинкт, он становится сосредоточенным и целеустремленным. Каким-то шестым чувством он угадывает, где в данный момент есть рыба. Арктический голец очень сильный противник и взять его очень непросто. Тут надо применить и хитрость, и умение. При мне капитан поймал гольца на 7 кг, но по его рассказам я знаю, что ловил он экземпляры и покрупнее.

На мой вопрос: «Какой рейс был самым трудным?» Юрий Алексеевич ответил сразу же: «Когда первый раз самостоятельно повел корабль во льдах океана. Ведь подсказать уже было некому, и все тонкости работы приходилось познавать в процессе. Это сейчас мне все кажется знакомым, каждый член экипажа знает, что делать, а тогда было, действительно, тяжело. А вообще, работа в Арктике заставляет каждого человека всматриваться в звезды, вслушиваться в ветер, в шум в торосах. Нужно быть частью суровой природы, иначе здесь нельзя».

Экипаж очень уважает своего капитана, готов за него «хоть в огонь, хоть в воду». А он верит в свою команду и к каждому имеет свой подход. Может быть, как суровым, так и по-отечески ласковым, но всегда справедливым.

— Слабаков и любителей «длинного рубля» на корабле нет, у нас и не платят большие деньги, плохие люди на «Сомове» как-то традиционно не задерживаются, на нем трудятся настоящие полярные романтики — сильные духом, с такими ребятами можно хоть на край света.

В высоких широтах условия для работы исключительные по трудности и суровости, но именно здесь в экстремальных ситуациях быстрее всего проявляются все лучшие черты человеческого характера, — утверждает Юрий Алексеевич. — А экспедиционный состав, как правило, оптимисты. Они, конечно, наиболее общительны и раскованы, полны энтузиазма, особенно, кто впервые попадает в Арктику, но за ними нужен глаз да глаз, ведь, как на судне, так и на берегу много своих нюансов.

На капитанском мостике, в штурманской рубке на стене висит карта Арктики, на ней отмечены все бывшие и существующие полярные станции. Практически на всех побывал капитан, но его по-прежнему тянет в неведомые дали, в край северного сияния и безграничных ледяных просторов.

Приказом Министерства транспорта Российской Федерации за большой вклад в организацию и обеспечение безопасного судоходства в районах Арктики капитан научно-экспедиционного судна «Михаил Сомов» ФГБУ «Северное УГМС» Настеко Юрий Алексеевич награжден нагрудным знаком «Почетный полярник».

Хэбидя Я — «Священная земля»

Когда меня вызвал начальник нашего Северного Управления Гидрометслужбы, то я знал зачем. Речь могла идти только о выполнении задания в заключительном рейсе НЭС «Михаил Сомов». Одним из пунктов задания являлось выполнение полной инспекции на метеостанции им. академика Е. К. Федорова, которая находится на о. Вайгач. Я бывал там не раз, но, то были кратковременные посещения, времени, как всегда было в обрез, все делалось в авральном режиме. А сейчас мне необходимо минимум трое суток для проведения инспекции. С капитаном Юрием Алексеевичем Настеко мы детально обсудили, как мне придется работать, сроки поджимали, отдохнуть на станции не придется. Но погода внесла свои коррективы…

Об истории станции

На острове Вайгач станцию заложили на отлогом северо-восточном берегу небольшой бухты, обращенной в пролив Карские Ворота, мысе Костяном в 1913 году (материалы метеонаблюдений с июля 1914 года). Cтанции на Марре-Саля и Югорском Шаре строились по одному проекту и имели типовую планировку. Пионером организации и постройки этих первых гидрометеорологических радиостанций был наш земляк — арктический гидрограф Сидоров Константин Ефимович. В 1887 году он окончил штурманское отделение Технического училища Морского ведомства. После окончания училища до 1910 года работал на съемке Онежского озера, служил штурманом на военных судах, проводил гидрографические исследования Балтийского моря.

В центре станции находился бетонный жилой дом для сотрудников. Сооружения ставились на грунт. В качестве фундамента использовался асфальт. В первый же год фундаменты заметно просели, стены покрылись паутиной крупных и мелких трещин. Не помогли даже кирпичные контрфорсы, установленные по углам всех построек на острове Вайгач. Уже в 1914 году пришлось командировать сюда бригаду ремонтников.

Выбранное место оказалось не очень удачным: обзор с уровня суши составлял лишь около 80 градусов при радиусе около 10 миль. Поэтому в 1915 году сюда из Архангельска доставили деревянную вышку высотой 11 метров, которую смонтировали на следующий год на вершине холма, что увеличило радиус наблюдений.

Сотрудники находились на радиостанциях круглогодично. Смена персонала производилась в период навигации, длившейся с июля по сентябрь. На острове впервые появился крошечный «островок» цивилизации. Интереснейшие воспоминания о первой зимовке на метеостанции оставил священник Тельвисочного прихода Геннадий Юрьев, первый просветитель вайгачских ненцев. В апреле 1914 года этот православный подвижник вместе с псаломщиком Германом Игумновым в очередной раз выехали на Вайгач для проведения богослужений и просвещения самоедов. В конце мая путешественники по льду переправились через Югорский Шар. Здесь отец Геннадий обнаружил 12 мужчин, 8 женщин и 14 детей — всего 34 ненца, живших в чумах. Он отмечает запустение вайгачских промыслов: «В былое время в бухтах острова собиралось до 16 судов, стояло до 20 изб». Батюшка сумел объехать весь остров, совершал молебны в праздничные дни, вел духовные беседы с ненцами. Отслужил он панихиду на могиле неизвестного священника в Осьминниках, который умер во время зимовки. В июне неутомимый батюшка возвратился в Хабарово, где Герман Игумнов уже начал занятия с самоедскими детишками. Два месяца отец Геннадий и его помощник учили, крестили, венчали, соборовали, отпевали. В сентябре 1914 года батюшка Геннадий снова переправился через Югорский Шар и быстро добрался на северную оконечность острова, где раскинула ажурную стальную мачту Вайгачская станция. Кроме него, зимовали в 1914—1915 гг. на Вайгаче заведующий станцией А. А. Доступов, служители Ф. Я. Принцев и И. А. Полисадов, сторожа Елисеев и Карпов. Персонал станции оказывал ненцам всяческую помощь: Полисадов лечил и делал перевязки, Принцев чинил сломанные ружья, начальник станции всегда гостеприимно встречал приехавших самоедов. Серьезно больных оставляли лечиться на станции. В ноябре открылась домашняя церковь и при ней школа для взрослых и детей. Двух самоедских детишек — Мишу и Ваню поселили для обучения грамоте на станции…

До 1917 года наблюдателей, телеграфистов, инженеров, специалистов по ремонту оборудования и рабочих-строителей, а также продукты, снаряжение, топливо доставляли на станции из Архангельска пароходами «Василий Великий», «Веспасиан» и «Николай II». Опыт первых трех лет работы карских радиостанций предопределил создание в 1915 году новой — на острове Диксон. Эти четыре станции положили конец эпохе» слепого» мореплавания по ледовитым северным морям. В 1917 году их передали в ведение Центрального управления морского транспорта, в 1920-м — в УБЕКО Север (Управление по обеспечению безопасности кораблевождения на Карском море и в устьях сибирских рек), а в 1933-м включили в систему Главного управления Северного морского пути.

По ряду причин, в сентябре 1950 года станция была перенесена на мыс Болванский Нос в 10 км к юго-востоку от первоначального местоположения (Широта — 70° 27» Долгота — 59° 04»). Она стала называться «Мыс Болванский Нос», в июне 1960 года было построен новый служебно-жилой дом. 17 января 1983 года решением Совета Министров РСФСР №18 станции присвоено имя известного полярника, участника дрейфа на полярной станции «Северный полюс-1», академика Евгения Константиновича Федорова. Станцию неоднократно посещали известные люди страны: академик Е. К. Федоров, космонавт Г. Т. Береговой, профессор П. В. Боярский, путешественник В. С. Чуков и другие.

А развалины трех кирпичных строений старой «полярки» и по сей день удивляют непривычной для Арктики основательностью. Высокие потолки, безупречная кирпичная кладка, оцинкованные кованые гвозди, элементы крепления водосливов, оригинальная система печного отопления и оконные рамы, в которых кто-то даже признал итальянский стиль.

На станции

Остров Вайгач встретил нас неприветливо, дул южный ветер и его порывы достигали 20 м/с. И, хотя температура воздуха была чуть ниже ноля градусов, было не очень комфортно. Снег только слегка припорошил красивые скалы, а море с разноцветными камешками, лежащими в зеленоватой морской воде, было неспокойно, и волны, разбиваясь о берег, распадались на мириады брызг. Вообще вид, конечно, поражает своим грозным величием.

Как обычно, при посещении труднодоступных станций, после приземления вертолета, первыми меня встретили собаки. Они беспрестанно лаяли и пытались получить свою порцию ласки от вновь прибывших людей на остров. Потом уже к нам подошел начальник станции Исупов Анатолий Владимирович, мы поприветствовали друг друга, и я объяснил ему, что при данном ветре работа вертолета с подвесками невозможна, поэтому топливо и остальной груз будут выгружены позже.

Расслабляться мне не пришлось, сразу стал вникать в документацию, занялся поверкой барометров, все замечания и изменения заносились в техническое дело метеостанции. Кроме начальника на станции работали знакомые мне Николай и Наташа, а также молодой специалист, выпускница Новосибирского училища Ольга. Служебно-жилой дом хоть и построен был более полувека назад, но был в хорошем состоянии. Косметического ремонта требовали только отдельные помещения.

Кроме полярников и четырех собак, третью зимовку на станции без смены проводил здесь любимец всего персонала — кот Федор, которому я сразу приглянулся. Он облюбовал мои колени и частенько лез своей мордочкой ко мне в лицо, требуя, чтобы я его погладил.

Прогнать его, хоть он и изрядно мне мешал, не поднималась рука. Больше всего работники станции обрадовались привезенной картошке: «Наконец-то, а то уже на макароны смотреть не хочется», — делилась сокровенным Наташа, которая совмещала метеонаблюдения с поварской деятельностью. Пока мы с Анатолием Владимировичем занимались документацией, девушки быстро приготовили праздничный обед, который ничем не уступал меню, приличного ресторана. Жареный голец, запеченная треска, «скоросолка» из палии, мясо по-французски, отварная картошечка, свежевыпеченный хлеб, но меня, конечно, в восторг ввели соленые грузди. Когда пишу эти строки, то невольно сглатываю слюнки от тех воспоминаний. Ребята наперебой рассказывали, как они собирали грибы недалеко от станции, похвалились и вареньем из морошки. Наталья подала к столу блины, и варенье пришлось, как нельзя кстати. Недаром морошку еще в давние времена называли «Царь-ягода». Вкус незабываемый.

На следующее утро мы узнали, что НЭС «Михаил Сомов» ушел на юг — на станцию Белый Нос. А там работы было много, не меньше двух суток. Еще один день ударного труда, и моя основная «бумажная» работа была закончена. С Анатолием Владимировичем мы пошли осматривать хозяйство станции. Перво-наперво зашли в дизельную.

Мрачное помещение, наполненное шумом работающего двигателя, выглядело очень солидно, несмотря на то, что там давно не проводился ремонт, ведь именно здесь бьется сердце станции. Кстати говоря, почти любой обитаемый объект в Арктике можно определить издалека именно по звуку работающих дизелей: там, где есть работающий двигатель, там есть жизнь. В дальнем углу стоял токарный станок, сделан еще в начале прошлого века. И вполне в работоспособном состоянии, рядом еще один такой же раритет — сверлильный станок от ручного привода. Рядом со станцией стоит еще трактор «СТЗ» 1936 года выпуска.

Около служебного дома есть баня, которую построили в 2010 году. Сделали добротно, но вот печка уже через два года прогорела, требуется замена, теперь только на следующий год. Погода наладилась, и я обследовал местные окрестности, не забывая, что белых мишек здесь хватает. Начальник станции предложил доехать на «Буране» до небольшого озера, где неплохо ловится голец и палия. Услышав данную информацию, у меня сразу загорелись глаза. Быстренько собрали снасти, взяли с собой термос с чаем и Наташиных блинов, отправились в путь.

Через двадцать минут мы уже пробурили первые лунки, лед на озере был около 20 см. Я опустил блесну на дно, чуть приподнял, тихонько поигрывая, и тут же ощутил резкий удар. Сделав стремительную подсечку, не давая слабины перебирая леску, быстро вытащил сильную рыбину на лед. Палия была очень красивой, от обыкновенного гольца ее отличает более красочный наряд — буровато-зеленоватая чешуя с золотистым отливом, солнечно-золотыми крапами и просто пылающим брюшком! Еще несколько удачных подсечек и на льду появились гольцы другой раскраски.

Как мне пояснил Владимирович, что в этом озере другой рыбы не ловится. Размерами почти не отличаются, но нерестятся в разное время, палия — намного позднее и икра у нее крупнее. Клев ослабел, мы сменили место и через несколько минут были вознаграждены за свои труды. Рыба без разбора брала на любые блесна, а ведь по размерам озеро меньше километра в длину и метров триста в ширину, лужа просто говоря. Какой же клев здесь на больших озерах? Можно только представить. Очень короток ноябрьский день в Арктике, пора и домой возвращаться. Вытащив напоследок еще парочку рыбин, мы тронулись в обратный путь.

На косе, недалеко от станции увидели громадную тушу мертвого моржа. Песец с неохотой отбежал от нее и лег в ста метрах, недобрым взглядом посматривая на нас. Туша была слегка припорошена снегом и сливалась с местным ландшафтом, следов медведей вокруг не было. «Ну, теперь, как прознают, отсюда не уйдут мишки, мяса-то сколько, не меньше тонны. До станции меньше километра, теперь ухо надо держать востро!», — качал головой начальник станции.

Белый медведь по праву считается в Арктике «царем зверей». Это самый крупный и самый опасный хищник на планете. Размеры взрослого медведя-самца достигают 3,5 метров в длину и до метра в высоту, а вес его может составлять более тонны. На коротких расстояниях он может развивать скорость до 40 км/ч, т.е. скорость, с которой бежит олимпийский чемпион Усейн Болт (да и то по снегу вряд ли убежит от него). Прыжок мишки с места составляет более шести метров. Являясь по своей природе хищником, он в своем рационе мясо предпочитает растительной пище, на свою жертву охотится в любое время года и суток и практически при любой погоде. Зрение, обоняние и слух позволяют ему выслеживать добычу на расстоянии несколько километров. Как правило, и внезапная, случайная встреча с жертвой заканчивается нападением. Человек воспринимается им только, как желанная добыча, либо, как угроза.

— В этом году они часто наведывались на станцию? — спросил я начальника.

— Особо не докучали, но весной и летом несколько раз приходили и в окно даже один пытался залезть. Погремели кастрюлями, убежал. Предварительно мы его сфотографировали.

— Наверное, что-то вкусное готовили?

— Это точно. А так живности у нас хватает, треска прямо под окном ловится, самую большую почти на 4 кг вытащил, моржи частенько приплывают, тюлени, прилетают на лето больше сотни видов птиц, зайцев не перечесть. А как красива тундра летом, как здесь сочетаются приморские луга с необыкновенно яркими для тундры цветами и вечная мерзлота? Сам удивляюсь. Высоких гор тут нет, но на острове скалистый рельеф, есть каньоны, водопады. Одним словом — лепота. Зима в этом году очень мягкая -10°, а летом было до +24° была, минимальная температура чуть ниже — 20°. Про нас можно сказать — санаторно-курортная станция с метеорологическим уклоном, хоть бы районный коэффициент не убрали, — смеясь, говорит Анатолий Владимирович. Был бы моложе, то непременно еще бы не один год позимовал здесь.

Есть такая байка. Всякого, кто оказывается в Арктике, рано или поздно начинает интересовать один сугубо практический вопрос — что делать при встрече с белым медведем? Подразумевается, что винтовку вы оставили дома, а медведь заинтересовался вашей особой. Другими словами, можно ли убежать от белого медведя? Есть один ненецкий способ единоборства с белым медведем. Этот способ исключительно прост: нужно бросить на снег между собой и медведем какой-нибудь предмет (чем больше, тем лучше), например, шапку или рюкзак. Медведь ни за что не переступит через него, обежит кругом, а вы — от него. По кругу белый медведь бегает гораздо медленней, чем по прямой, так что вам не трудно будет увертываться от его тяжелых лап до тех пор, пока у него не закружится голова, и он не свалится к вашим ногам. Но не рекомендую это пробовать на практике.

Немного мистики

Станция находится на мысу, который называется Болванский Нос. Когда-то здесь стояли ненецкие идолы — «болваны», здесь приносили в жертву оленей. На кончик мыса можно попасть, перейдя по доске глубокую расщелину. Зимой делать это нужно с большими предосторожностями. Сейчас от святилища осталась лишь горка камней. Единственный приметный ориентир — геодезическая тренога, а раньше располагалось святилище старухи-Ходако. На юге острова — старика-Вэсако. Есть еще главное святилище — Болванская гора в губе Долгой. Вайгач — это для ненцев такая же святыня, как Мекка для мусульман.

Современные исследователи приходят к выводу, что Вайгач — это единственный в своем роде «священный остров» коренных народов Севера. Здесь они поклонялись своим божествам, просили у них «разрешения» на промысел рыбы и зверя. Вплоть до 20-х годов прошлого века люди предпочитали тут не селиться. Аборигены верили, что только божества могут здесь находиться, что людям, осмелившимся нарушить их покой, грозит смерть. Первооткрывателями Вайгача были представители северных народов — югра и самоядь, или самоеды. Вслед за ними сюда пришли русские, но документальных свидетельств о первых посещениях отдаленного острова они не оставили. Лишь во второй половине XVI века публикуются свидетельства западноевропейских мореплавателей, которые встречали здесь русских (поморов) и ненцев. В 1594 году голландская экспедиция, искавшая новый торговый путь в Индию и Китай, обследовала Вайгач и на мысе, получившем позднее название «мыс Идолов», обнаружила более 400 идолов.

Идолы острова Вайгач

Этот «северный Рай» до ХХ века был пристанищем богов. Люди сюда приезжали только, чтобы поклониться обитавшим здесь богам. Здесь археологи нашли уникальные артефакты, принадлежащие III веку до н. э. Сравнивают остров Вайгач с островом Пасхи. Кроме того, Вайгач — уникальный географический объект. Здесь огромное множество озер, красивейшие скалы и водопады, а также древние святилища ненцев. Туристы рассказывают, что рядом с Вайгачем часто ломается техника. А иные гости острова видят призрак. Человек в малице, бывает, так мелькает перед путешественником, что он понимает: дух острова размышляет о том, пускать ли его на священную землю. Ту землю, о которой полярный исследователь Валерий Демин, к примеру, говорил, что именно здесь зародилась цивилизация.

Не секрет, что многие туристы стараются прихватить что-то на память из своего путешествия — камешек от пирамиды Хеопса, Стоунхенджа, или Великой китайской стены. Но не всегда эти трофеи безобидны. Несколько лет назад на Вайгаче работала морская арктическая комплексная экспедиция под руководством профессора Петра Боярского. Обнаружив Семиликого идола, москвичи решили, что артефакт требует реставрации, и забрали его в столицу. Но, как оказалось, вайгачский кумир сам может о себе позаботиться, и ученые сполна расплатились за своеволие. В реставрационной мастерской идол провел всего около года. Но с того момента, как он там поселился, на реставраторов начали сыпаться разнообразные неприятности: обваливался потолок, самовозгорались электробытовые приборы, люди стали часто болеть, несколько человек угодили в автокатастрофу. История напоминала известный случай с местью древнеегипетской мумии. Катаклизмы валились на москвичей со столь завидной регулярностью, что они поспешили избавиться от артефакта, даже не закончив толком реставрацию.

Идола упаковали в коробку и отправили в адрес Пустозерского музея с просьбой вернуть раритет на остров. Работники музея, наученные горьким опытом столичных коллег (те поведали им о свалившейся на них беде), даже не стали распаковывать посылку. И при первой же возможности переправили артефакт на Вайгач. Такая оказия представилась, когда в Ненецкий округ приехал польский журналист, мечтавший попасть на священный для ненцев остров. Он-то и вернул раритет на родную землю, где передал местному жителю — Андрею Вылке. С помощью поляка тот установил идола на прежнее место.

Здесь хочется замереть от красоты вечных льдов, от тайн арктических пустынь. Вдохнуть морозный пронзительный воздух в тёмной полярной ночи и часами любоваться северным сиянием.

Там, где рождается рассвет

В последние годы НЭС «Михаил Сомов» регулярно совершает рейсы к самым восточным рубежам нашей Родины — к берегам Чукотки, в частности на остров Врангеля. Другого такого острова в Арктике нет. Недаром его называют осколком древней Берингии и оазисом жизни: здесь, далеко за Полярным кругом, сохранились до наших дней редчайшие виды растений и животных. Этот остров — крупнейший в мире «родильный дом» белых медведей и единственное в стране гнездовье белых гусей. Именно здесь находятся лежбища моржей и птичьи базары, именно здесь обитают стадо акклиматизированных недавно овцебыков и легендарные розовые чайки.

Наша справка: остров Врангеля — российский остров в Северном Ледовитом океане между Восточно-Сибирским и Чукотским морями. Находится на стыке западного и восточного полушарий и разделяется 180-м меридианом на две почти равные части. Отделен от материка (северное побережье Чукотки) проливом Лонга шириной в самой узкой части около 140 км.  Входит в состав одноименного заповедника. Является объектом всемирного наследия ЮНЕСКО.

Первым, кто официально сообщил правительству Российской империи и миру о существовании острова, стал лейтенант Российского флота Фердинанд Петрович Врангель. Эти сведения были получены им от аборигенов Чукотки, по гражданскому статусу — подданных Российской империи. Право открытия и государственная принадлежность острова Врангеля долгое время оспаривались Канадой и США на том основании, что первыми, увидевшими остров Врангеля и высадившимися на нем, были американцы. В 1926 году для обеспечения государственного присутствия Советского Союза на острове Врангеля на нем под руководством советского исследователя Арктики, Георгия Алексеевича Ушакова было основано постоянное российское (советское) поселение. С этого момента началось систематическое изучение и освоение острова.

Как обычно, нашей основной задачей было обеспечение местной метеостанции и работников заповедника жизненно необходимым грузом для зимовки. Надо сказать, что с прибытием «Сомова» на этот край земли жизнь островитян заметно оживилась. Ко мне подошел человек индейской наружности с повязкой на голове. — Вы здесь старший? — безошибочно угадал он во мне начальника экспедиции. Я кивнул головой и представился. Он протянул мозолистую руку, также назвал себя: — Я, Гриша Каургин, может быть, слышали?

— Григорий, я же Вам диск привез с видеоклипом, помните, наши ребята в прошлом году снимали Вас?

Григорий Каургин живет тем же укладом, каким много лет назад жили его предки. Приезжающих с «большой земли» он не чурается, но природа здешних мест ему куда ближе, чем люди. И встреча с хозяином Арктики — белым медведем — пугает его меньше, чем современная цивилизация. Он — последний обитатель некогда большого поселка Ушаковский.

А еще его — чукчу с индейскими корнями — считают последним представителем древней шаманской династии, который знает язык животных. — После распада совхоза, когда заповедник здесь появился, и власти запретили охоту на моржей и белых медведей, наши все уехали на Чукотку, — рассказывает шаман. — Кто куда, главное, чтобы можно было охотиться и вести привычный образ жизни. Ему тоже много раз предлагали переехать на материк, но Григорий отвечает категорическим отказом. Говорит, в тундре весь смысл его жизни. Выжить «последнему шаману» в совершенно пустом поселке помогают сотрудники заповедника и метеостанции, хотя Григорий Каургин уверяет, что обошелся бы и без этой помощи — на острове есть все необходимое для его жизни. Тут мое внимание привлекла очень красивая лайка черного окраса с белым галстуком на груди. Григорий перехватил взгляд и опередил вопрос: — Это Чук, удивительно преданный и умный пес. Сколько раз меня выручал. Вот смотри: Чук, где медведь?

Собака насторожилась, начала оглядываться, вставать на задние лапы, стараясь расширить для себя горизонт, потом залаяла. — Чук очень хорошо чует медведя, ни за что не пропустит. Я по острову спокойно передвигаюсь, когда собака со мной. Знаете, как называют наш остров эскимосы? Умкылир Медвежий остров.

Еще на судне я познакомился с доктором биологических наук Никитой Овсяниковым, который известен в научном мире, как самый главный специалист по белым медведям. Государственный природный заповедник «Остров Врангеля» — это его вотчина, здесь он начинал полевые исследования в Арктике еще в 1977 году, а сейчас занимает должность заместителя директора заповедника по науке. Всю свою профессиональную жизнь Никита Гордеевич работает в Арктике, изучая популяционную структуру и поведение арктических хищников — сначала песцов, затем, с 1990 года, белых медведей. Впервые он ступил на землю острова Врангеля, будучи студентом биологического факультета МГУ. Затем приехал сюда заниматься исследованием песцов и тринадцать лет посвятил этому делу. Посвятил — красиво сказано, литературно. На деле это значит полевую жизнь в тундре, тринадцать сезонов, с весны по осень, в любую погоду, по 6—10 часов беспрерывного наблюдения за маленькой полярной лисицей. Как живет, как умирает, в чем находит свой жизненный успех, почему плачет, отчего страдает, как защищается, какие «песни» поет, встречая весну, и еще массу всего столь необходимого для научного познания мира, сколь непонятного и «ненужного» простому смертному.

Через тринадцать лет Никита Гордеевич понял, что тему песца для себя исчерпал. Пятнадцати минут наблюдения за одной особью ему было достаточно, чтобы рассказать о ее жизненных устремлениях в данный исторический момент. Он читал хищника, как открытую книгу. «Как живет большой хищник?» — был следующий вопрос. И он отправился изучать белых медведей. Можно сказать, что начал жить сначала. Месяцами живет он один среди самых свирепых хищников Арктики, проводя наземные наблюдения за ними.

Каждый год, начиная с августа, к берегам острова собирается множество медведей всех возрастов, самцов и самок, одиночных зверей и семейных групп — медведиц с медвежатами.

В течение всего года медведи охотятся вокруг островов, в прибрежных акваториях, при исчезновении льдов остров Врангеля служит убежищем для переживания белыми медведями периода открытого моря на суше. С исчезновением дрейфующих льдов Арктики под воздействием глобального потепления эта роль острова Врангеля существенно возрастает. Примерно 80 процентов всех медведиц, обитающих в этом районе Арктики, залегают в берлоги на островах Врангеля и Геральд, поэтому эти острова еще называют «родильным домом» белых медведей. — Никита Гордеевич, практически все в один голос твердят, что белые медведи — самые опасные хищники на нашей планете, а вы столько времени проводите с ними рядом, буквально бок о бок. Неужели не страшно? Вы, кстати, в курсе, что за рубежом вас называют «человек-медведь»? Никита заразительно смеется: — Слышал, конечно. А насчет опасности, так каждый мишка — индивидуальность, со своим характером и даже со своей мимикой. Да-да, не смейтесь, я всех медведей на острове Врангеля знаю лично, каждому даже дал имя. Конечно же, моя работа очень опасна, трижды я чуть не поплатился жизнью, но был виноват в этом сам, так как повел себя неправильно, не заметил знак. Они ведь почти всегда предупреждают о нападении. Медведь — существо очень умное, но добродушное. Раз, получив от человека что-то хорошее и вкусное, например, сгущенку, он будет приходить снова, вот и возникают потом проблемы. В мире уже везде запретили медведей прикармливать, а у нас полярники все еще развлекаются, а потом жалуются, что медведи их достают. Да и отходы нужно уничтожать, а не бросать около станции.

— А что делать, если столкнулся с медведем нос к носу, так сказать?

— Хищник необязательно стремится немедленно сожрать непрошеного гостя. Сначала он выясняет, кто перед ним, степень его уверенности и свободы. И отступает, когда чувствует ее высокой, соразмеренной собственной. Инстинкт сохранения не дает лезть в непонятной ситуации.

Меры безопасности в Арктике — вопрос исключительно важный не только для людей, но и для сохранения белых медведей. Некомпетентные рекомендации не просто бесполезны — они могут быть смертельно опасными.

Как-то мне в руки попалась методичка, разработанная для сотрудников системы Росгидромета, работающих в Арктике. Там говорилось, что если белого медведя не удалось отпугнуть, то нужно лечь на землю и притвориться мертвым. Другими словами, презентовать себя хищнику в образе его основной добычи — нерпы.

Тут главное — выработать стратегию поведения, и ее принцип — среди медведей вести себя по-медвежьи. С волками жить — по-волчьи выть, в данном случае — по-медвежьи шипеть. И это вовсе не шутка! Чтобы избежать конфликтных ситуаций, необходимо дать им понять, что мы можем быть опасны для них. А как доходчиво объяснить, если не на привычном для медведей языке? Первый же медведь, на которого я зашипел, позорно пустился наутек. С тех пор громкое шипение позволяло мне держать медведей на безопасной дистанции в большинстве случаев. Звери определенно принимают меня за своего, хотя немного и непохожего на них, — смеется Никита. — Наибольший эффект шипение дает в сочетании с резким выпадом на медведя, в два-три шага с длинной палкой в руках, при этом зверь должен находиться не далее, чем в 10 — 12 метрах. В 90 процентах случаев психика нормального медведя не выдерживает подобного стресса. Да, кстати, малоизвестный факт: медведицы нередко принимают в семью детенышей, потерявших маму или заблудившихся среди ледяных торосов.

В возрасте трех лет медвежата переходят к самостоятельной жизни, а бывает, что уходят раньше. Эти звери живут как нахлебники — на остатках чужой добычи, сами эффективно охотиться они еще не умеют».

В возрасте трех лет медвежата переходят к самостоятельной жизни, а бывает, что уходят раньше. Эти звери живут как нахлебники — на остатках чужой добычи, сами эффективно охотиться они еще не умеют».

В возрасте трех лет медвежата переходят к самостоятельной жизни, а бывает, что уходят раньше. Эти звери живут как нахлебники — на остатках чужой добычи, сами эффективно охотиться они еще не умеют».

Кроме того, что остров Врангеля знаменит своими белыми медведями, есть у него еще одна изюминка — овцебык, или мускусный бык. Умингмак (бородатый) — так его называют эскимосы острова Нунивак, откуда в 1975 году их в количестве 20 особей переселили на остров Врангеля. И они замечательно прижились. Сейчас ученые заповедника насчитывают более 800 голов. Несколько тысячелетий назад овцебыки были обычными обитателями Евразии. Они паслись бок о бок с мамонтами, первобытными бизонами и волосатыми носорогами на огромной территории от Испании до Чукотки. Однако из-за изменений климата большинство представителей так называемой «мамонтовой» фауны вымерли. Овцебык оказался одним из самых стойких. Его многочисленные стада сохранились до нашего времени в тундрах Северной Америки и Гренландии, куда он когда-то проник по «берингийскому мосту». Встретить этих длинношерстных великанов на острове Врангеля теперь обычное дело. Они спокойно относятся к присутствию человека, да и белый медведь не слишком охоч до их мяса, которое по сравнению с нерпой все-таки жестковато. А волки — единственные естественные враги овцебыка — очень редко посещают остров. Так что североамериканским переселенцам тут полное раздолье.

Кроме того, что остров Врангеля знаменит своими белыми медведями, есть у него еще одна изюминка — овцебык, или мускусный бык. Умингмак (бородатый) — так его называют эскимосы острова Нунивак, откуда в 1975 году их в количестве 20 особей переселили на остров Врангеля. И они замечательно прижились. Сейчас ученые заповедника насчитывают более 800 голов. Несколько тысячелетий назад овцебыки были обычными обитателями Евразии. Они паслись бок о бок с мамонтами, первобытными бизонами и волосатыми носорогами на огромной территории от Испании до Чукотки. Однако из-за изменений климата большинство представителей так называемой «мамонтовой» фауны вымерли. Овцебык оказался одним из самых стойких. Его многочисленные стада сохранились до нашего времени в тундрах Северной Америки и Гренландии, куда он когда-то проник по «берингийскому мосту». Встретить этих длинношерстных великанов на острове Врангеля теперь обычное дело. Они спокойно относятся к присутствию человека, да и белый медведь не слишком охоч до их мяса, которое по сравнению с нерпой все-таки жестковато. А волки — единственные естественные враги овцебыка — очень редко посещают остров. Так что североамериканским переселенцам тут полное раздолье.

С такой шубой им не страшна даже суровая местная зима. Кстати, в 2010 году «Михаил Сомов» вывез в Певек десять овцебыков для дальнейшей отправки в Московский зоопарк. Так что популяция «бородатых» уже известна далеко за пределами Чукотки.

А еще в конце июля — начале августа к острову Врангеля приплывают тысячи тихоокеанских моржей, мигрирующих на север после зимовки в Беринговом проливе. Каждое лето у берегов острова появляются серые киты. Осенью мимо острова проходят стада белух. Острову Врангеля везло: в последние ледниковые периоды он ни разу полностью не покрывался льдами, а в глобальные потепления не бывал полностью затоплен морскими водами. Именно поэтому здешние почвенные покровы и растения дают нам уникальное представление о том, как выглядела тундра в эпоху плейстоцена. Когда попадаешь на остров Врангеля, словно переносишься в прошлое на сотни тысяч лет. Биологическое разнообразие здесь и по сей день остается таким же богатым, как в древности. По мнению палеонтологов, остров Врангеля был еще и последним оплотом шерстистых мамонтов. Когда совсем недавно ученые принялись изучать кости мамонтов, найденные на острове Врангеля, они сделали удивительное открытие: оказалось, что последние мамонты жили там менее четырех тысяч лет назад. Точнее — три тысячи семьсот лет. Это значит, что последние мамонты острова Врангеля были современниками египетских пирамид и Вавилонской башни.

В 2010 году заповедник объявил акцию «Чистый остров», цель которой — очистка территории заповедника от антропогенных загрязнений, оставшихся со времен функционирования на острове отделения оленеводческого совхоза, поселка Ушаковское и военных баз. Жемчужиной Арктики называют остров Врангеля, осталось только навести лоск, чтобы название соответствовало. Ведь согласно легенде, на этом острове за мысом Уэринг рождается рассвет…

Прекрасное место под названием Несь

Если кому-то доведется побывать на Европейском Крайнем Севере, то он обязательно услышит о таком селе с необычным названием Несь. И живут там несяне. Слово-то какое, нежное. Получив задание на командировку от нашего родного Управления, я первым делом позвонил в аэропорт, чтобы узнать — когда ближайший рейс. Девушка по телефону спросила мои паспортные данные и попросила перезвонить через два дня. Объяснила, рейс будет, но обязательно мне нужно уточнить — во сколько вылет. И вот я в аэропорту Васьково. Лететь меньше 500 км, а цена туда и обратно, как горящая путевка в Турцию. Наконец-то, закончились томительные минуты ожидания, мы прошли контроль и сели в вертолет.

Позади, остался Архангельск, через час приземлились на лугу рядом с какой-то деревней, к нам подсели еще два человека — взмыли ввысь, полетели. Вот и Мезень, еще полчаса полета и люди на борту вертолета заметно оживились, это явная примета, что подлетаем. И точно, посмотрев в иллюминатор, увидел, как вертолет начал снижение. Приземлившись на летном поле, которое больше напоминало большой луг, мы вышли из вертолета. Начали подходить встречающие и просто зеваки. Прилет вертолета в эти места всегда большое событие.

— Вы на метео? — спросил меня мужчина, безошибочно угадав во мне инспектора.

— Не ошиблись, — утвердительно ответил я, улыбнувшись.

— Начальник метеостанции Лочехин Павел Брониславович, — представился мне встречающий.

Я также назвал себя, и поинтересовался насчет гостиницы. Брониславович засмеялся: «Дом большой, остановитесь у меня, а гостиницы у нас нет, хотя село немаленькое — около двух тысяч населения». Мы зашли в здание местного аэропорта, маленькое деревянное строение, узнали расписание, я записался на ближайший рейс и Брониславович, несмотря на мои протесты, взял мою сумку, повел меня к своему дому.

Начальник метеостанции с усмешкой посмотрел на мои кроссовки, покачал головой: «Здесь-то дорог нет, Вы это сейчас увидите. Поэтому обувь не для нашего села. Хотя по мосткам пройти можно, но чуть в сторону по щиколотку, а, то и по колено в грязи. Ничего подберем вам обувку». Говорил он «окая», немного похоже на вологодский говор, но оттенок был другой, как-то нежнее и певуче, растягивая слова.

По дороге Павел Брониславович рассказал о себе. Родился здесь же, в с. Несь. На станции он уже работает 27 лет, после армии бывший начальник Судзиловский Владимир Петрович, позвал к себе на станцию, через год поехал на учебу в Ростовскую гидрометеорологическую школу, еще через год вернулся с багажом знаний, которые стал применять на практике в должности техника-метеоролога. Два с половиной года назад Судзиловский трагически погиб и Павел Брониславович принял станцию. В этом году отмечает полувековой юбилей, воспитал сына и дочь, есть уже внук и внучка. Заядлый рыбак и охотник. Услышав эти слова, я оживился, времени на инспекцию станции до следующего рейса вертолета, у меня было предостаточно. Поинтересовался, будет ли у нас возможность порыбачить в этих краях. На что начальник станции ответил: «Проблем не будет!» Жена начальника станции — Лена (просила называть ее по имени) потчевала нас каждый день деревенскими блюдами и разносолами. Меню за неделю не повторилось ни разу. Тетерев тушеный, суп из куропаток, оленина отварная, оленина тушеная, грибы с картошкой, «губы» соленые (по-нашему волнушки), различные яства из дикого гуся, окуни запеченные, хариус жареный, салаты из моркови и дикого лука, морсы и варенье из северных ягод — морошки, черники, клюквы и брусники… Сейчас вспоминаю это с легким сожалением, что не все успел попробовать. Лена сказала, что в магазине мало чего покупают, сын и муж все добывают сами. Рядом лес, река, болото, тундра — они кормят.

С раннего утра и до позднего вечера пропадал я на метеорологической станции. Сама работа несложная, но скрупулезная, нельзя было упустить ни одной мелочи. Все замечания и предложения были внесены мною в акт.

Незаметно пробежали напряженные дни работы на станции, с раннего утра до позднего вечера. Наступил долгожданный день, когда Павел Брониславович объявил, что завтра едем на рыбалку вчетвером. С нами еще поедут сын Игорь и брат Петр. Предупредил, что вставать придется в 4 утра. Меня это нисколько не пугало. Вечер прошел в сборах и подготовке, проверен был лодочный мотор. Накопали «шуров», так местные жители называют дождевых червей, настроили удочки и спиннинги. В рюкзаки уложен провиант и все необходимое, что может понадобиться нам. Я спросил у Лены пшена и репчатого лука, люблю пшенную кашу, приготовленную в котелке на костре. И мне очень хотелось угостить ее моих новых знакомых.

Вроде бы приготовлено, осталось лечь пораньше и выспаться, потому, как нам завтра силы будут нужны.

Утром, услышав скрип половиц, мгновенно проснулся. Брониславович с одобрением посмотрел на меня: «Молодец, даже будить не пришлось!»

Мотор почихав, с неохотой завелся и наш «Прогресс» понес нас вверх по течению. Я поинтересовался, сколько по времени плыть по реке. Игорь снисходительно посмотрел на меня и с видом знатока оценил уровень реки: «Вода большая, доберемся быстро. Часа через полтора будем у цели. Тем более за рулем профессионал» (это он про себя). Я достал свою безотказную «Лейку» и сделал свои первые снимки на реке Несь. Дышать полной грудью» — эти слова я в полной мере оценил именно здесь. На многие сотни километров нет заводов и других предприятий. Воздух чистейший, с нежной примесью запаха цветущей черемухи (а в Архангельске она уже давно отцвела). Кругом стояла первозданная тишина, и только звук нашего двадцатипятисильного «Вихря» нарушал гармонию природы.

И вот мы прибыли в конечную точку нашего плавания. Ручей Ёлгуй, который впадает в реку Несь. Местные названия мелких речушек и ручьев с ненецким колоритом. По-другому местные жители называют их «виски» (не путать с крепким алкогольным напитком, а вообще, может местным аборигенам еще нужно брать деньги с иностранцев за это, надо предложить). Местами лежал снег, а ведь уже середина июня.

Речная гладь, как зеркало. Комары еще не проснулись, поэтому защита от них пока нам не понадобилась.

— Сейчас чайку сообразим, и будем сплавляться потихоньку, только успевай смотреть, где хариус играет. Заметили, быстренько пристаем к берегу и облавливаем это место. Хариус любит тень, чтобы ручьи рядом были. Поклевка у него резкая, только успевай подсекать, слабину не давай, — учил меня Брониславович. Сплавляться будем с тобой на «Прогрессе», а сын с братом на резиновой лодке. Я решил сварить кашу на костре, тем более время у нас в запасе было. В трехлитровый котелок кроме пшена добавил репчатый лук и пару банок тушенки. Воду брали из ручья. Кстати, ее пьют все здесь сырую, кипятить не обязательно, такая она чистая. Через пятнадцать минут к костру на запах подтянулись все, кроме Петра, который уже забросил удочку и, не дожидаясь завтрака, принялся за дело. По всему видно, что ему очень хотелось открыть счет первому. В чем он и очень скоро преуспел.

Буквально через минуту мы услышали его торжествующий возглас, и через мгновение он показался из-за кустов с хариусом в руке. Граммов триста, не больше. Но ведь первый!

Быстро покончив с кашей, попили чаю, схватили удочки и вперед облавливать реку и ручей. Увы, полчаса и ни одной поклевки. Даже щука не польстилась на блесну.

— Будем сплавляться вниз по реке, Петрович, (это касалось меня) ты на веслах и смотри по сторонам, увидишь всплеск, сразу к берегу, — давал мне наставления Брониславович.

— Вода большая, клев будет слабый, — резюмировал Игорь.

Но для меня-то самое главное — процесс. Хотя поймать своего первого хариуса на реке Несь мне очень хотелось. Вот уже «обрыбился» Брониславович, вытащил двух приличных хариусков из-под куста, Игорь тоже не заставил себя ждать, Петр достал еще двух, а у меня ни одной поклевки. Обидно, честное слово. Но вот мы заметили сильный всплеск, пристали к берегу в пяти метрах и стали забрасывать удочки. Сильный удар сотряс мое удилище. Леска натянулась как струна. «Не давать слабину!», — вспомнил наставления и осторожно дрожащими руками я подтягивал к берегу сильную рыбину.

И вот он мой первый трофей. С гордостью я посмотрел на заядлых рыболовов. Мой-то экземпляр был не меньше их. Задача минимум была выполнена. А потом дело пошло у всех. Решили пристать к берегу пообедать, тем более Игорь сделал «скоросолку» из хариуса. Только мы развели костер, как услышали звук мотора. Кто бы это мог быть? — подумалось мне. Через несколько минут из-за поворота, которыми изобилует река, показалась «Казанка».

— Это мой зять Николай, но он же, никогда на моторке за рулем не ездит, — удивленно сказал Брониславович.

Спустя мгновение все прояснилось, напарник, который был с ним в лодке, был просто мертвецки пьян. Николай поздоровался со всеми, мы представились друг другу.

После обеда мы порыбачили еще немного на реке, но клев, как отрезало, и было принято решение дойти до озера Листвиги, благо идти нужно было от берега метров триста. Я поинтересовался, какая рыба там водится. Оказалось, только окунь, но черный, как уголь.

На озере я понял, что такое клев! Окунь брал непрерывно и действительно почти черный, полоски еле просматривались. Стандартного размера чуть больше ладони. Комаров было тут просто тучи, спасали противомоскитные сетки и репелленты. Через час клев, как отрубило, но рыбы уже поймано предостаточно.

— Лена опять будет ругаться, что окуней привезли. Придется мне их чистить, — горестно усмехнулся Брониславович.

А я был доволен, хороший клев, неплохой улов, масса впечатлений и в теле была приятная усталость, проблемы, с которыми сталкиваемся мы, городские жители, чужды жителям таких сел и деревень. Поужинали у костра на берегу, потравили рыбацкие и охотничьи байки, наш смех то и дело раздавался над рекой. Я слушал их — этих, ставших мне за короткий срок близких людей и понимал, что если будет возможность, то обязательно еще напрошусь сюда в командировку. Чтобы еще раз ощутить всю прелесть этого края, подышать этим чистым воздухом, услышать неповторимый говор местных жителей, неиспорченных цивилизацией, увидеть великолепные закаты над рекой и просто отдохнуть от городской суеты…

Остров, где живет ветер

На Белом море уже нет моржей, а топонимией они отражены. И в этом удивительного ничего нет: они были раньше и встречались здесь совсем недавно, а окончательно исчезли лишь в ХIХ веке. На беломорских моржей регулярно охотились, и скорее всего это стало причиной того, что названия островов Моржовец и Моржовый превратились в надгробные памятники морским гигантам. Пусть же это послужит нам предостережением в отношении других видов, обитающих в самом Белом море и на его берегах.

Неподалеку от острова Моржовец, на Зимнем берегу, есть место — Абрамовский берег. Меня заинтересовало: «Откуда такое название?»

Вот, что мне удалось отыскать в источниках. Оказывается, раньше поморы молодых моржей звали абрашками. На берегу, моржихи выводили своих детенышей на лежбищах. Так и пошло: Абрашкин берег. Потом окультурили до Абрамовского. Такая вот интересная топонимика.

На острове Моржовец, я бывал неоднократно, но мои посещения ограничивались совсем коротким промежутком времени. Вдобавок, все мои прилеты сюда были уже поздней осенью или зимой, когда наступает полярная ночь, и всех красот уже не увидишь. А мне очень хотелось не просто посетить нашу метеорологическую станцию, которая находится на юго-западном берегу, но и по возможности побывать в центре острова, увидеть обрывистые берега его северной оконечности. И вот, после короткой экспедиции на НЭС «Михаил Сомов» в центр Арктики на остров Греэм-Белл архипелага Земля Франца-Иосифа, меня вертолетом с корабля доставили на остров.

На небе ни облачка, легкий ветерок, горизонт просматривался на многие десятки километров. С воздуха хорошо были видны сотни озер этого небольшого острова.

В 1843 году на острове Моржовец были организованы метеорологические наблюдения. До 1895 г. происходили перерывы в работе, с 1895 года начались регулярные наблюдения по программе II разряда. До 1938 года станция называлась Моржовский Маяк, с января 1938 г. — Моржовец. Первыми наблюдателями были служители маяка: Большаков М. И. (1896—1901), Зыков М. Т. (1902—1910), Редрухин В. Г. (1919—1921). В последующие годы штат наблюдателей станции постоянно менялся (Судзиловский Т. И., Редрухин С. В., Малыгин С. В., Фомин В. С. и др.). В 50-е годы прошлого века начальником МГ-2 Моржовец был Иванюха В. А., который вместе с женой Иванюха Е. И. отработал на станции около 15 лет. В период с 1966 по 1984 гг. станцией руководил Вдовкин Игорь Иванович, который также работал со своей женой Вдовкиной Г. И. С 1984 по 2010 год в качестве начальника на станции трудился Востряков Б. Н. Сейчас станцию возглавляет Мороз В. А. Метеорологическая площадка неоднократно переносилась в зависимости от нахождения маяка: с 1953 г. станция находится в северо-западной части острова.

На станции постоянно усложнялась программа наблюдений. С 1906 г. начались наблюдения за температурой воды, степенью волнения моря, удельным весом воды, ледовые наблюдения. Позже дополнилась наблюдениями за снежным покровом, за солнечным сиянием, за температурой почвы, за гололедно-изморозевыми отложениями. Это одна из старейших метеостанций России.

Встреча с островитянами

На станции меня ждали еще две недели назад, но в виду незапланированной для меня экспедиции на остров Греэм-Белл, я немного задержался.

Встречали меня мои старые знакомые: начальник метеостанции Мороз Владимир Альбертович, его супруга Вера Ивановна и старожил станции Чесноков Иван Павлович, который провел здесь уже четырнадцать зимовок. Я прекрасно понимал, что навигация еще не началась в Белом море и поэтому, попросил на корабле дать мне два мешка картошки и мешок лука в подарок аборигенам. Надо было видеть благодарные лица островитян за эти привычные для нас продукты, которые мы спокойно можем купить в любом магазине.

Времени на инспекцию было больше, чем достаточно — ближайшая оказия для снятия меня с острова будет не ранее чем через две недели, но я времени даром терять не стал. Сделать дело и потом наслаждаться рыбалкой и исследованием острова.

Вера и Владимир (они просили называть их по именам, без отчества) здесь уже два года. Уехали на остров сразу же после свадьбы. И именно столько уже длиться их медовый месяц. Вера, правда, скучает иногда по городу, по родным, но любимый муж рядом быстро развевает ее грусть-печаль. С гордостью хозяйка показала мне свой дневник, который регулярно ведет. В нем досконально записаны все события — сколько они заготовили дров, когда прилетели лебеди, гуси и утки, сколько собрали грибов, морошки, брусники, черники и клюквы. «А сколько Володя наловил рыбы в прошлом году! — восклицает Вера. — Заготовили на всю зиму, еще и маячникам отдали много. А вот мой огород, — на подоконнике в ящике росли огурцы, укроп, зеленый лук, петрушка. Под окном дала первые ростки редиска. — Еще в прошлом году ведро картошки посадили, ведро и собрали, зато молодой и свежей. Грибы разные здесь растут. Очень много груздей, подосиновиков, а в один удачный день нашли три десятка белых грибов. Ходить далеко не нужно и искать тоже, издалека видно. Маринуем, солим, сушим их. С оказией отправляем детям и знакомым в Архангельск. Вам тоже с собой дадим, не переживайте, без гостинцев от нас не уедете.

На мой вопрос, много ли летом на острове комаров и мошки, Вера улыбнулась и сказала: «На нашем острове живет ветер, и он всех комаров сдувает».

Иван Павлович в этом году собирается в отпуск, но как он говорит, что через неделю уже начнет скучать по острову. Очень устает от городской суеты, а здесь чистый воздух, красивая природа. Он просто не представляет себе другой жизни и чувствует себя частичкой этого укромного уголка Беломорья. Ему в этом году исполняется 67 лет, но он бодр и полон сил, поэтому покидать станцию и уходить на заслуженный отдых пока не собирается.

Надо сказать, что кроме метеорологов на острове живут еще работники маяка, которые его обслуживают. Живут, в принципе, с соседями дружно, но иногда и бывают ссоры, о которых быстро забывают, понимая, что в согласии всегда лучше. Примечательно, что один из маячников, Дмитрий Михеев, здесь уже в четвертом поколении. Его прадед начинал службу на маяке еще на заре Советской власти. А бабушка ему рассказывала, как у них часто гостил на маяке знаменитый полярный летчик М. С. Бабушкин. Работники маяка жаловались, что техника у них очень старая, постоянно ломается.

Еще бы, когда я увидел их трактор, то просто остолбенел от удивления, Т-150 был похож на диковинный агрегат и ему место уже давно в музее, а он еще как-то ездит.

Конечно, я не преминул задать вопрос о пойманной рыбе в этом сезоне. Владимир улыбнулся, зная мою слабость к рыбалке: «Только вчера клев на озере начался, поймал первых двух сигов, лед ведь только сошел недавно, а вот на море пока тишина».

Хоть и ярко светило солнце, но в течение нескольких дней упрямо дул жесткий норд-ост до 15 м/с. И вот, через пять дней, наконец-то утром выйдя на крыльцо, я почувствовал дуновение теплого южного бриза. Температура поднялась до +17 градусов.

— Вот и лето пришло, — констатировал событие начальник станции. — Слышишь, как пахнет тундра? Это багульник зацвел, даже голова кружиться начинает. И действительно, набрав полные легкие воздуха, я почувствовал в нем незаметные сначала оттенки позабытого уже за зиму аромата тундры.

— Сегодня обрыбимся, — на правах знатока ловли сиговых пород уверенно заявил Владимир. Собрать нехитрые снасти было нескольких минут, наживку — местных островных червей, накопали также быстро. Идти до озера было недалеко, всего 15 минут, и мы были уже на месте.

— А вот и мое плавсредство, — с гордостью продемонстрировал мне он свой плот.

— Не беспокойся, не утонем! — видя, мои сомнения в его непотопляемости, поспешил развеять их Володя.

Еще несколько минут и мы уже в ста метрах от берега. Встали на якорь и забросили удочки. Ждать долго не пришлось, поклевка, и мой первый трофей с острова Моржовец трепыхался в корзине для рыбы. Следом вытащил стандартный экземпляр граммов на четыреста и Владимир. Азарт рыбака, дремавший всю зиму во мне, проснулся. Менее чем за час корзина была наполнена. Я был в восторге, Владимир шутил: «К твоему приезду готовился сиг, не хотел клевать раньше времени!»

А через несколько дней и на море поймали первую добычу — пинагору, из нее получилась очень вкусная уха, а 700 граммов великолепной икры разнообразили наш стол. Чуть позже стала попадаться и камбала, о ней работники метеостанции мечтали всю зиму. Володе я подсказал, как сделать рюжу для ловли камбалы и наваги, после этого дело пошло у нас еще веселей.

На станции быт устроен хорошо, есть, конечно, и проблемы — нет уже несколько лет своей бани, приходится идти на поклон к работникам маяка, они не отказывают, служебные здания требуют капитального ремонта, необходим снегоход, нужна новая мебель, связь с Большой Землей только по радио. Но все эти вопросы разрешимы, прошло то время, когда станции были практически предоставлены сами себе и в буквальном смысле слова выживали. В прошлом году установили автоматизированный метеорологический комплекс (АМК), работники сначала с недоверием относились к новому оборудованию, а когда перешли на наблюдения по нему, поняли все преимущества модернизации — работать, действительно, стало намного проще и интереснее. Теперь еще ждут, когда на острове появится спутниковый интернет, тогда и молодежь охотнее поедет работать на труднодоступные станции.

Путешествие вглубь острова

На следующий день я запланировал поход вглубь острова, со мной в провожатые вызвались Владимир и Вера, тем более у начальника станции и его супруги был выходной. Я, было, попытался отговорить их от этой идеи, путь был неблизкий, да и дорога — не тротуар в городе, а болото и тундра, но все было тщетно. Заблудиться я не боялся, у меня с собой был GPS навигатор, но выдержит ли женщина столь нелегкую дорогу. Кроме навигатора я взял с собой фотоаппарат и запасной аккумулятор, справедливо рассудив, что зарядить мне его в тундре будет невозможно.

Дойдя до заброшенной воинской части, я увидел то, что и ожидал: тысячи ржавых бочек, десятки единиц брошенной техники, заброшенные дома и казармы, даже зенитная установка времен холодной войны стояла, устремив в небо свои стволы. Я все это фиксировал на фотоаппарат, на душе было немного пакостно. Мы очищаем далекую Арктику, а на ближайших островах за Полярным кругом мусора ничуть не меньше.

Местами, где была старая дорога, идти было легко, но вот пересекать болото оказалось делом непростым. Подумав, я предложил дойти до северной оконечности острова и возвращаться домой уже берегом, там идти по плотному мокрому песку можно, как по асфальту. Обратный путь тем же маршрутом занял бы намного больше времени. Однако я не учел, что северный берег был наиболее обрывист, и спуститься нам будет очень нелегко, местами его высота достигает 25—30 метров.

Но нам повезло, что с севера еще не сошел весь снег и мы съехали на пятой точке по снежному склону до моря, как на американских горках. Счастливые и довольные, что под ногами не хлюпающее болото, а твердь земная, мы продолжили обход острова уже по берегу. Мой фотоаппарат щелкал все красоты, которые возможно в недалеком будущем никто уже и не увидит, остров разрушается и с катастрофической скоростью исчезает в море.

На северо-западной оконечности в 1841 г. на расстоянии 576 м от берегового обрыва был построен первый маяк. В 1857 г. расстояние от маяка до обрыва сократилось до 202, а в 1865 г. — до 65 м. В 1869 г. была начата постройка второго Моржовецкого маяка, на этот раз в 790 м от края берегового обрыва. В 1882 г. расстояние до берегового обрыва уменьшилось до 277 м, т. е. в течение 12 лет разрушение северо-западной части острова шло со средней скоростью 43 м в год. Столь высокой скорости размыва способствует наличие озер, которые по мере разрушения берега стекают в море. По мнению известного гидрографа П. И. Башмакова, через 1000 лет от острова Моржовец останется одно напоминание в виде нескольких рядов песчано-глинистых кошек.

Скорость разрушения острова Моржовец может быть сравнима лишь с широко известными примерами размыва Новосибирских островов и острова Визе. Вполне возможно, что так исчезла и Земля Санникова.

Домой добрались только под вечер, надо отдать должное Вере, она стойко и мужественно перенесла этот поход. Сказала только, чтобы ужин разогревали сами, и завалилась спать.

Потом я посчитал по навигатору, нами было пройдено почти тридцать километров и это по тундре. Хорошая зарядка для городского жителя. На удивление утром из нас никто не чувствовал усталости. Может быть воздух здесь особенный.

Раньше, когда поморы ходили в море ловить зверя, буря могла вынести их в море, а это часто означало гибель, и острова были их последней надеждой. Особой славой «острова спасения» у поморов пользовался остров Моржовец, располагавшийся в самом горле Белого моря при выходе в Ледовитый океан. Поморы говорили, что в гибельных случаях относа морского «нам остров Моржовец подспорье хорошее: все больше на него попадаем». Было даже такое выражение — «зацепиться за Моржовец». Поэтому поморы поставили на острове часовню, жаль, что она не сохранилась.

М. В. Ломоносов — первый русский ученый-естествоиспытатель мирового значения, поэт, художник, историк — вспоминал о необычном сне: «…на рассвете вздремнул и увидел сон необыкновенный. Вижу, будто мой корабль огибает остров Моржовец, что в горле Белого моря. Вхожу в губу Глухую. Падает снег. На берегу карбас; в нем, под снежной пеленою, человеческое тело. Я рукою охитил снег с лица и… узнаю отца. Он испытно глядит на меня и вопрошает: «Дитятко, ты меня на Страшном суде не будешь уличать, что я тебе встать на ноги не пособил?». И я будто отвечаю ему: «Нет, татушка, не буду. А ты на меня вечному судии не явишь, что я тебя при старости лет бросил?» — «Нету твоей вины, дитятко!». И тут его накрыла метель. Это побережье Моржовца мы не раз навещали с отцом ради промысла. В Петербурге я поспешил разыскать своих земляков-двинян, весенних гостей столицы. Они уже стояли кораблями на Неве. Здесь встретило меня известие, что отцов корабль не вернулся прошлой осенью с промысла. Неведомо и то, на каких берегах погиб…

Я немедля отправил на родину депешу, дабы искали в Глухой моржовецкой губе. Послал и деньги, потребные к расходу по сей экспедиции. Снаряженный из Архангельска гальот, нашел останки отца моего в указанном мною месте. Понеже грунт явился кремнист, накрыли кости бревенчатым обрубцем».

Перед тем, как поехать на остров Моржовец, я хорошо изучил его по картам, в том числе и XVIII и XIX века, но Глухой губы на них не нашел. Не знали такой губы и старожилы маяка. Хотя место около метеостанции наиболее подходящее: здесь и берег более пологий и грунт кремнист.

Несколько лет назад на остров высадилась экспедиция Полярного парусного отряда Морской арктической комплексной экспедиции под руководством Сергея Седова. Их целью было установить на острове два памятных знака. Первый — Василию Дорофеевичу Ломоносову — отцу великого российского гения, а второй знак — Михаилу Францевичу Рейнеке, известному русскому учёному-гидрографу, вице-адмиралу, член-корреспонденту Академии наук, члену Императорского Географического общества. По его проекту были устроены три маяка: на мысе Терском Орлове и на островах Моржовце и Жижгине. Между знаками поставили деревянный крест «В память усопших на море». Эти памятные знаки находятся недалеко от метеорологической станции…

Остров спасения

Остров Моржовец оказался спасительным для бывшего мичмана дивизиона охраны водного района Беломорской военно-морской базы Олега Григорьевича Антонова, которого захлестнуло волной и смыло с борта морского буксира, доставлявшего грузы в отдаленные гарнизоны и на маяки в Белом море. Он начал барахтаться, кричать, но буксир ушел — в сумерках, да еще и при волнении моря просто-напросто его не увидели и не услышали. Это уже потом он узнал, что хватились только к четырем утра, ко времени его заступления на ходовую вахту. Тут же развернулись и пошли осматривать мезенский берег. А Олега Григорьевича вынесло на остров Моржовец. В общем, похоронили как бы заочно, но он смог выжить в суровых условиях штормящего Белого моря, и попав на остров, все не мог понять — каким образом. Ведь, до него было несколько миль, не меньше. Скорее всего, дело в местных течениях — остров почти в горле Белого моря, в разное время года тут вода течет в совершенно разных направлениях. Так или иначе, пришел он в себя только на берегу, хоть и одетый, но весь мокрый. И нога подвернута, не ступить на нее. Вот из-за ноги-то и провел он так долго в робинзонстве. Если бы не вывих, давно бы на кого-нибудь набрел. Плохо было то, что не у него было спичек, огонь не развести. Зато полным-полно ягоды, вот они-то и не дали ему пропасть. Сел, что называется, на диету. Из грибов собирал только сыроежки — не зря их так называют, в принципе, можно не варить их и не жарить. Но есть их нужно с солью. Благо, в море вода соленая.

Жилище себе построил из камней, что-то вроде пещеры. Пробовал огонь трением добывать, да не получилось. Уже в самом конце октября как-то утром услышал звук моторки, вскарабкался на свою хижину и заорал что есть мочи. И чудо — его заметили рыбаки. Отвезли в Мезень, оттуда в Северодвинск сообщили, забрали его сразу в госпиталь. Потерял он на «ягодной» диете всего лишь 10 килограммов. На острове Моржовец Олег Григорьевич провел 46 суток. Такая вот современная робинзонада со счастливым концом.

Быстро пролетело время. Кроме основной работы я целую неделю посвятил изучению острова, исходив десятки километров по тундре и берегу. Собраны десятки палеонтологических и геологических образцов, сделана почти тысяча снимков укромных уголков этого клочка суши посреди Белого моря. И, когда пришло судно «Мангазея», я тепло и с некоторой грустью попрощался с островитянами, технику-метеорологу Чеснокову Ивану Павловичу пожелал хорошего отпуска и легкой зимовки, а Володе и Вере скорой встречи на Большой Земле с родными. Прощай, ласковый остров. Теперь я знаю, где живет ветер.

Антипаюта — Заполярная Венеция

Перед тем, как лететь в свою очередную командировку, в этот раз на Ямал в поселок с необычным названием Антипаюта для выбора места постройки нового служебного дома, я изучил историю края, обычаи и традиции людей, которые проживают в тех местах. Потому как хотелось перед местными жителями не ударить в грязь лицом и случайно не нарушить их традиции.

Добраться на Ямал делом оказалось не таким уж и простым. Чтобы утром прилететь в Новый Уренгой, пришлось ночью вылетать из Москвы.

Но Новый Уренгой — это только промежуточная точка. Еще шесть часов на «Газеле» и вот я в поселке Тазовский. Отсюда еще полтора часа пути до конечной моей точки на вертолете. Утром винтокрылый аппарат доставил меня в поселок Антипаюта. Подлетая, в иллюминатор я увидел, что представляет, это место.

Пока летели на высоте 400—500 м, все казалось красивым, чумы, стоявшие в тундре, вносили разнообразие в местный пейзаж, но, спустившись ниже, мое благодушное настроение упало «ниже плинтуса» — кругом грязь и болото. Я посмотрел на свои начищенные до блеска туфли. Это даже не село Несь, где есть деревянные тротуары на всех улицах. С надеждой я смотрел на встречающих, и она меня не обманула. Ко мне подошел пожилой мужчина с седой бородой. Как говорится: «Рыбак — рыбака…»

— На метео? Вы Александр Петрович? Я и.о. начальника метеостанции Наварин Игорь Геннадьевич. Кивнув головой, я с облегчением вздохнул, когда увидел, что Геннадьевич достает из пакета «болотники».

— А что здесь так глубоко? — поинтересовался я.

— Местами еще как!

Преодолев жижу из «няши» (грязь по-нашему), мы вышли на местный проспект — насыпь из песка и щебня. Жаль, что через полкилометра пришлось свернуть опять в грязь.

Еще пятнадцать минут ползли по чавкающей почве и, наконец, мы пришли к метеостанции. Вовремя, потому, как зарядил ливень, понятное дело, что сейчас новое место для станции искать не стоит. Будем ждать окончания стихии, а пока можно заняться поверкой барометров и ознакомиться со станцией поближе. Работы много, а времени до следующего рейса вертолета не очень…

Наша справка: полярная станция Антипаюта была открыта в 1959 году по программе 2 разряда на северо-западной окраине поселка с одноименным названием, расположена на юге Гыданского полуострова в месте слияния рек Анти-Паюта и Паюта-Яха в трех километрах к северо-востоку от берега Тазовской губы. Село Антипаюта, Тазовского района, Ямало-Ненецкого автономного округа. Село расположено в 196 км от районного центра, на правом берегу реки Паюта, в месте слияния ее с Тазовской губой. Старожилы этих мест рассказывают, что название села произошло от местности, на которой стали селиться люди. Издавна эти места славились богатыми ольховыми зарослями, вдоль широкой реки. В переводе с ненецкого Нантэ — широкий, Паю — ольха, так и назвали обжитое место — Антипаюта. Занимаются жители села традиционными отраслями: оленеводством, рыбодобычей, охотпромыслом. Раньше с высокой сопки и в окрестностях поселка, на берегу Губы, в устье рек насчитывала чумов семьдесят, а в последние годы их стало втрое меньше. Одни уехали, другие перебрались к детям, третьи умерли.

Некоторые молодые люди ходят на работу в поселок из чума. В весенний период во время паводка в результате заторов льда в устье реки Анти-Паюта территория вокруг поселка и станции, затапливаются водой, и на улицы поселка приходит река. Но не смущает она жителей и на работу, и в магазин, и в гости добираются антипаютинцы на лодках. К великому восторгу ребятишек плывут по поселку, спотыкаясь о дома, льдины. Ну, чем не заполярная Венеция?

Причиной открытия станции в данном месте послужило активное освоение природных запасов Ямало-Ненецкого автономного округа в районе Гыданского полуострова, богатого нефтью и природным газом…

Ветер к вечеру немного стих, дождь ослабел, а вскоре и совсем прекратил барабанить по подоконнику.

— Ну, что, вперед! — предложил Игорь Геннадьевич.

Я не заставил себя ждать, взял фотоаппаратуру, JPS-навигатор, и мы вышли на просторы антипаютинской тундры. Несколько часов длился наш поход. Силу уже покидали меня, а место для новой метеостанции, которое нам подходило бы, пока было миражом.

На следующий день я решил поближе познакомиться с местным населением — ненцы в тундре каждую травинку, каждую кочку знают. Может, и подскажут, что-нибудь дельное.

— Вы только не говорите, что метеостанцию переносить будем, а то ничего не скажут, эти их земли, они неохотно идут на контакт, — советовал Наварин.

— Скажу, что кино снимать будем, все расскажут, — на ходу придумал я.

Хотите, верьте — хотите, нет, а ведь сработала моя идея. Место нам быстро показал местный житель Иван Вануйто (самая распространенная фамилия у местных).

Разговорились, он пригласил зайти к нему в гости, и я с радостью согласился. Сам он коренной житель, родился здесь же. Ведет кочевой образ жизни и ни за что не променяет свою кочевую жизнь на блага цивилизации. Конечно, отказываться от всего нового и то, что упрощает жизнь человеку, не стоит, но основа, как жили предки, должна остаться, так считает Иван Вануйто.

Вот взять, например, чум — жилище северных народов (ненцы его называют «мя»). Это уникальная конструкция. Его конусообразная форма спасает от дождя, ветра и снега. Он состоит из нескольких десятков длинных шестов и натянутых на них оленьих шкур. Внутри по периметру — спальные места, перины или те же шкуры. Посередине — печка. Все это устанавливается на новом месте буквально за час силами нескольких пар рук. Перевозить чум очень удобно. Традиционная ненецкая кукла называется нухуко. Она сделана из клюва утки или гуся (клюв играет роль головы куклы) с пришитыми к нему разноцветными лоскутами сукна в роли туловища. Куклы из утиного клюва — женщины, а из гусиного — мужчины. Любимая игрушка ненецких мальчиков — оленьи рога. Они представляют, что это настоящие оленьи упряжки, и носятся друг за другом, изображая гонки.

Ненцы, живущие традиционным укладом, обучают мальчиков готовить упряжь и управлять нартами уже с четырех-пяти лет. Оленей ребенку подбирают смирных, а также изготовляют специальные облегченные нарты. Каждый отец стремится, как можно скорее научить сына ловле арканом игрушечных оленей. Нередки отцовские соревнования — чей ребенок обучится всему скорее и ловчее. Девочек в том же возрасте отпускают за водой, обучают шитью, заготовке хвороста и разведению огня — исключительно женским занятиям в ненецкой культуре. В центре чума горит костер — вечный символ благожелания и благополучия. Приветствие у ненцев своеобразное и очень красивое по своей сути: «Мяд'ту нёя хабтю!», что в дословном переводе на русский означает: «Пусть не гаснет огонь в Вашем чуме!» Эти слова обнимают сердце и греют душу.

Зимой в чуме ставят печь-буржуйку. От нее больше тепла. Спят все на оленьих шкурах, подушки делают из малиц и ягушек (шубы). Малыши спят в колыбельках, дно которых усыпано березовой стружкой, сверху мох, пеленки из оленьих шкур.

В качестве охранника жилища и имущества выступают мяд`хахэ — домашние духи. Обычно их содержат в переднем углу чума «си» (т.е. напротив входа) вместе со скульптурами духов природы, священными предметами с различных святилищ, взятых в обмен на приношение. При переездах или перекочевках семьи все эти культовые принадлежности перевозят в специальных священных нартах — хэхехан. Это особые нарты, куда помещают ларь или ящик с крышками, где находятся идолы.

С искоренением шаманизма в советские времена ненцы утратили многие обряды и цельность исконной языческой веры, поскольку их культура всегда передавалась исключительно устно — от старшего поколения и шаманов. Остались предания о беловолосых людях сихиртя, живущих под землей и пасущих мамонтов, эпические песни и множество суеверий. Так, детям и даже собакам нельзя рыть и как-либо повреждать землю, играть с огнем и водой (особенно бить по ней палками). Женщинам нельзя ходить позади печки в чуме. Плохой приметой считается, если олень фыркнет перед дальней дорогой и если из печной трубы метнется искра. Среди ненецких домашних духов особенно почитаемых, «мяд пухуця» — покровительница семьи (дословно старуха или хозяйка чума). Ненцы говорят: «Без мяд пухуця дом не дом». Она передаётся от отца к сыну, и не один век является хранительницей очага. На многих чумах установлены спутниковые тарелки, внутри стоят большие телевизоры. Электропитание от бензоагрегатов, но на всякий пожарный случай имеются и керосиновые лампы. Снаружи даже не верится, что на таком маленьком пространстве, которое занимает чум, протекает полноценная семейная жизнь.

В рационе питания преобладает сырая оленина (айбаш) и рыба (строганина). Также эти продукты варят в котле. Сырую рыбу едят не всю. Щука, налим и осетр считаются священными — из них варят уху и разделывать их могут только мужчины. Когда ненцы каслают (кочуют), то в дороге ненцы едят нерпичий жир, обвалянный в рыбной муке. Не очень вкусно, но это блюдо придает силы. Подойдя к чуму, не надо спрашивать разрешения войти. По дыму видно, дома ли хозяева. Ненцы народ гостеприимный, всегда накормят гостя и угостят чаем (чай они очень любят). Две девочки ненки, как юркие мышки, засуетились, приготовляя ужин для нас. Я был поистине вознаграждён за трудную дорогу. Как ни сурова тундра, а человека прокормит, если у него голова не ягелем набита. Славный чум — много еды. Хорошая хозяйка такой стол накроет — ножки ломятся!

Варёное мясо молодого оленя с картошкой, малосоленый омуль, блины с вареньем из морошки — в ресторанах Архангельска такие блюда вряд ли встретишь. Если, кусок оленины упал на пол, ненцы бросают его в огонь. Это обозначает, что ушедшие в мир иной хотят кушать. Также я обратил внимание, что мужчины рыбу у хвоста не едят. Существует примета, съешь хвост — будешь ставить сеть на плохие места.

После окончания трапезы, ты обязан перевернуть чашку, это напомнило мне обычаи киргизов, когда я в 80-е годы бывал у них в гостях. Если хозяйка не убрала со стола — вставать нельзя, чтобы не забрать с собой благополучие чума. Хозяин чума не терпит вида пустой чайной чашки гостя: он непременно захочет налить вам еще и еще. Остановить это можно, лишь перевернув пустую чашку вверх дном. Уходить раньше окончания трапезы не принято, но если уж очень нужно, то необходимо перед уходом подержаться за край стола. Считается, что это оберегает семью от разорения.

— Иван, а у вас шаманы здесь есть? — задал я давно интересующий меня вопрос, очень мне хотелось посмотреть какой-нибудь обряд с участием шамана.

— У нас человека, наделенного особым духовным даром, называют «тадебя», здесь рядом нет такого, надо ехать в дальнее стойбище, — с сожалением ответил мне глава семейства.

— А как можно стать шаманом?

— Дар тадебя передается по наследству, как правило, по мужской линии от отца к сыну. Женщина становится тадебя только в случае недостатка наследников мужского пола. Однако, для того, чтобы стать избранным, недостаточно было иметь среди предков шаманов. Им может стать только тот, кого изберут духи.

— А как понять это, что именно ты избранный?

— Духи являются ему (будущему шаману) в различных видах, как во сне, так и наяву, особенно в уединенных местах, и не отстают от него до тех пор, пока он не осознает, наконец, своего призвания и не решится последовать ему. А первые признаки особого признания обнаруживаются уже при рождении — особым знаком табедя является родимое пятно…

— А сколько у вас с детей?

— Трое сыновей и три дочки, младшему еще годика нет. Мюсена имя дали, в переводе означает «кочующий».

— И они с вами кочуют? А как же школа?

— В конце августа вертолет облетает стойбища и собирает детей в школу-нтернат. Обратно они вернутся уже в мае. Детям нужно образование: они не могут вступить в большую жизнь лишь со знанием кочевья.

— Скучаете, наверно?

— Не без этого. Но детей много, дома всегда кто-нибудь остается из еще маленьких, либо возвращаются старшие.

— А в больницы как?

— Природа лечит. А если сильно прихватит — приходится ехать в город…

— У вас девушки шьют очень красивую одежду — настоящие произведения искусства, — похвалил я хозяек чума.

Иван довольно улыбнулся: «Это правда, жена Ирина и дочка Яланэ у меня мастерицы, посмотри, какую они мне малицу на праздник День Оленевода сшили».

Национальная одежда малица — это такая мужская глухая (без разреза) одежда из оленьих шкур, мехом внутрь, свободного покроя до колен, имеется заменяющий шапку капюшон. К рукавам пришиты рукавицы мехом наружу. Замёрзнуть в малице невозможно в любой мороз. Мне захотелось ее примерить, Яланэ — старшая дочь и первая помощница в чуме, с готовностью предоставляет мне такую возможность, помогла надеть через голову, затем меня перетянули ненецким поясом, чтобы, не поддувало, только предупредили, нельзя бросать пояс куда попало, перешагивать через него.

Тут стоит заметить, что пояс дети носят с годовалого возраста, так они привыкают чувствовать главную деталь в одежде. Во время еды его снимают, если подпоясался, значит готов к работе. Обычно ненецкий пояс служит вместо карманов. На нем всегда висит нож в ножнах, палочка с зарубками для подсчёта оленей, мешочек с точильным камнем, а также мешочек для различных мелочей. Многие ненцы носят на поясе звенящие амулеты. При движении по безмолвной тундре они весело брякают, отгоняя злых духов, и поднимают настроение. У меня из всего перечисленного были только ножны (свой нож никому не отдают).

Жаль, что мне не удалось попасть в то время, когда в тундре проводится праздник «День оленевода». Его традиционно отмечают на Ямале с последней декады февраля до конца апреля и с нетерпением ждут во всех муниципальных образованиях региона. Этот праздник давно вышел за рамки местного, стал популярным не только на Ямале, но и за его пределами. Это поистине народные гулянья, объединяющие представителей двух цивилизаций — городского населения и жителей ямальской тундры. А разгуляться действительно есть где. Недаром Ямал в переводе с ненецкого языка — «край земли».

Большой интерес вызывают соревнования по национальным видам спорта — борьба, метание тынзяна (аркана) на хорей (шест для управления оленьей упряжкой), перетягивание палки, прыжки через нарты. Проводятся конкурсы национальной одежды, и лучшей женской оленьей упряжки. А кульминацией праздника, конечно, являются гонки на оленьих упряжках и снегоходах.

В эти дни женихи присматривают себе невест. Проводятся ярмарки с изделиями народных промыслов. Гостей праздника добродушные хозяйки угощают ароматным чаем, строганиной, малосолом, отварной и копченой олениной, ухой.

Ненцы женятся в 18–20 лет, и суженых им скрупулезно выбирают родители. Присматриваются к характерам потенциальных женихов и невест во время общих праздников, где собирается несколько оленеводческих семей. На свадьбе молодым подают вареные сердце и язык оленя, приговаривая, что теперь они семья: на двоих одно сердце и один язык.

Все это мне рассказал Иван Вануйто. После чаепития мы вышли из чума. Солнышко выглянуло из-за облаков, светило ярко, сочные краски так и просились в объектив.

— Лучшего места для вашей станции не найти, — указал мне новый знакомый на поляну неподалеку от своего чума. Я устыдился своей попытки обмануть этого простого человека с открытой душой. Оказывается, о переносе станции они уже знали, ведь каждый новый человек у них на виду. Так что историю о съемках кино они восприняли с улыбкой…

Ненцы пережили колонизацию, гражданскую войну, революцию, насильственную коллективизацию. Сегодня их традиционный уклад жизни снова находится под угрозой. Для их выживания не должен быть разрушен хрупкий баланс между людьми и природой, который формировался на протяжении тысяч лет. Для ненцев тундра является домом, а олени самой жизнью. Как говорят ненцы: «Олени — это наша жизнь и будущее». Здесь можно встретить природу в ее первозданном виде. И наша задача сохранить эти места такими же для потомков.

Остров танцующих берез

Очередное свое путешествие в качестве инспектора «Северного управления гидрометслужбы» я совершил на метеостанцию МГ-2 Жижгин, которая находится на одноименном острове в Белом море, в пятидесяти километрах от Соловецкого архипелага и в пяти километрах от Летнего берега. Сам остров невелик, всего около 5 км². На острове находится действующий Жижгинский маяк, построенный в 1841 году, по проекту выдающегося гидрографа адмирала российского флота М.Ф.Рейнеке.

Немногие гидрометеостанции Севера имеют более чем полуторавековую историю. К таковым принадлежит МГ-2 Жижгин. Станция основана в 1843 году Главным Гидрографическим управлением и до 1920 года была подчинена Военпорту и Лоцдистанции в г. Архангельске, а в 1920 году — передана в систему Гидрометслужбы (Убеко-Север). Длительное время МГ-2 Жижгин не имела своего помещения и располагалась в красном уголке маячного здания. Да и наблюдателями были смотрители маяка. Первыми в документах станции упоминаются унтер-офицер Порывкин и коллежский регистратор Исаковский. В 1890 году к наблюдениям приступил смотритель маяка Ратманов Ефим Иванович. Более сорока лет эта славная фамилия не сходила со страниц истории станции: вахту продолжали четыре сына и две дочери Ефима Ивановича.

До острова от столицы Поморья всего чуть больше ста миль и добраться сюда не составляет большого труда. Мне повезло, что в эти места отправлялось гидрографическое судно для обеспечения топливом и продуктами питания работников маяка. Капитаном корабля оказался мой знакомый — Нечипоренко Александр Сергеевич, мастер своего дела и очень хороший собеседник. За воспоминаниями и разговором время пролетело незаметно, и вот через 10 часов на траверзе уже показался остров.

Жижгин встретил нас полным штилем, редкими лодками сезонных гондольеров-драгировщиков и запахом морской капусты. Погода стояла по-настоящему летняя, теплый ветерок струился с холма, на котором возвышается живописный маяк. Если бы не показания навигатора, то можно подумать, что мы прибыли на берег Черного моря. С первой же баржей я отправился на остров. От берега до метеостанции было недалеко, около трех кабельтовых. Правда подниматься надо было по крутому склону и еще с тяжелой поклажей, что не добавляло оптимизма, но тут подъехал трактор, и все желающие быстро побросали свои сумки в кузов. Ко мне подошла женщина и представилась: «Начальник метеостанции Перетягина Наталья Алексеевна». Я назвал себя, и мы продолжили путь в гору. Не откладывая дела в долгий ящик, я сразу же решил обойти и осмотреть все владения.

Экскурсоводом вызвалась сама Наталья. Показала все постройки метеостанции, метеорологическую площадку, дошли до знаменитого Жижгинского маяка, я сделал несколько снимков. Недавно его отреставрировали, и маяк выделялся на фоне бушующей зелени и лазурного неба особенно величественно. Рядом с маяком находится и морской пост наблюдения. Неподалеку от метеостанции есть еще поселок агарового комбината. Работник маяка Юрий Анатольевич Слащёв рассказывал, что в 1960-е годы на Жижгине жило более тысячи человек. Здесь был цех агарового завода, начальная школа, продуктовый и вещевой магазины, маяк, метеостанция, воинская часть. Были больница, родильный дом. Здесь даже коров и овец держали. Теплоходы ходили два раза в неделю, также летали рейсовые самолеты и вертолеты, потом, когда агаровый комбинат закрылся, люди разъехались кто куда. Сейчас на лето сюда заехали четырнадцать человек. Они занимаются добычей ценнейшего продукта — ламинарии. Труд очень тяжелый и малооплачиваемый, но многие едут сюда не за деньгами.

Виктор Старшинов один из рабочих, про себя сказал так: «Я лично приехал сюда поправить свое здоровье, результат на лицо — минус 10 кг за пару месяцев, а в Архангельске я не мог скинуть и 3 кг даже при посещении тренажерного зала. А какой здесь воздух, грибы, ягоды, вода из колодца очень чистая и вкусная. Звери и птицы людей не боятся. Наш знаменитый любимец тюлень Вася практически из рук берет пищу. Лисы ходят за нами, как домашние собачки.

Зайцев очень много. Сами все это увидите. На морские берега влечет романтиков, где можно ощутить себя первопроходцем и здесь неминуемо возникает ощущение воли, даже если воля в действительности иллюзорна».

На метеостанции по штату должно работать пять человек, на данный момент кроме начальника трудятся еще два техника-метеоролога: Алимов Николай, который один обеспечивал работоспособность метеостанции в течение двух с половиной месяцев и совсем юная хохотушка Анечка, выпускница этого года новосибирского училища готовящее специалистов Гидрометслужбы.

Хочется сказать, что человек, который хочет выбрать профессию «Метеоролог» должен обладать многими качествами. Он должен уметь переносить неблагоприятные погодные условия и одиночество. Сохранять работоспособность в не комфортных температурных условиях. Быть физически подготовленным к воздействию неблагоприятных факторов природной среды. Уметь организовывать свою деятельность в условиях большого потока информации и разнообразия поставленных задач. Точно и тщательно проводить измерения, иметь склонность к монотонной работе, иметь хороший глазомер, подмечать незначительные изменения в исследуемом объекте, в показаниях приборов. Все, вышеперечисленное, конечно, неполный перечень качеств человека этой удивительной и интересной профессии и не каждому это подходит.

Николай рассказывал, как ему одному пришлось работать за всех. Ведь пропускать сдачу погоды в срок нельзя, от этого зависит точность прогнозов данного региона. Спал между сроками, но ведь и печки протопить было нужно, покушать приготовить и постирать, когда приехала Наталья, он долго не мог поверить, что не нужно ночью просыпаться, но по привычке вскакивал от каждого шороха с мыслью: «Не проспал ли я срок?» А совсем недавно заехала Анечка и теперь Николай говорит, что можно в полной мере заняться хозяйственными делами и подготовить станцию к зиме. В нашем управлении он работает недавно, с 2010 года, но уже успел позимовать на Новой Земле, на аэрологической станции Малые Кармакулы, затем работал на острове Мудьюг, потом маленький клочок суши в горле Белого моря — остров Сосновец и вот прибыл сюда. В дальнейших планах — работать в Арктике.

Совсем недавно на метеостанции установили в тестовом режиме спутниковый Интернет, ветроагрегат, солнечные батареи, есть и таксофон с выходом на город и межгород, в общем, проблем со связью теперь нет.

Наталья здесь работает уже пять лет, на лето сюда приезжает ее муж, который ей во всем помогает. Ей тут очень нравится, хотя хватает и бытовых проблем: «Скажите, пожалуйста, в управлении, пусть нам пришлют морозильник. А то вот даже сейчас Интернет у нас есть, а мясо и рыбу хранить негде, потому, и заказываем по 10—15 кг, а остальное время питаемся тушенкой». Я пообещал обо всех проблемах на станции и пожеланиях работников доложить руководству.

Анечка сказала, что ей здесь очень понравилось, восхищалась природой, показала ручную чайку, которая прилетела на стук тарелки по столу, стоящему на улице.

— Обед, как по расписанию, и никого из сородичей к столу не подпустит, — смеясь, поясняла мне девушка, глядя, как чайка с благодарностью клюет приготовленную для нее порцию пищи. — Обещаю, что к следующему приезду о своих впечатлениях расскажу более подробно, я ведь тут только неделю, как работаю…

На пятый день своего пребывания на метеостанции, когда моя миссия подошла к своему логическому завершению, я занялся созданием портфолио острова Жижгин.

Интересна растительность острова, как наземная, так и прибрежная. На острове Жижгин, как и на острове Анзер, можно наблюдать самые разнообразные растительные сообщества, от лугов до тундры. Здесь можно увидеть охраняемые виды (орхидеи, купальница), интересны также фенологические особенности, присущие островной растительности. Хоть остров и относится к климатической зоне — тундра, имеются и небольшие леса. На острове растут берёза, осина, ольха, в небольшом количестве — сосна и ель. Ввиду сурового климата и постоянных ветров деревья не вырастают выше 3—5, редко — 7 метров, характерно, что практически все березы растут на острове с сильно деформированными стволами («танцующие» березы, как и сосны на Куршской косе под Калининградом). В момент моего прибытия, цвел вереск и иван-чай, яркие и сочные краски так и просились в объектив фотоаппарата.

Отмели вокруг острова — излюбленное место отдыха тюленей, в водах вокруг так же часто можно увидеть белух. Здесь расположена одна из самых крупных колоний полярной крачки. Также гнездятся сотни чаек, гаг, куликов, поморников. Иногда можно наблюдать схватки между разными видами птиц, одни из которых разоряют гнезда в поисках пропитания, а другие охраняют свое потомство.

История острова Жижгин не менее многослойна, чем история Соловецких островов. На западном берегу была обнаружена неолитическая стоянка, проводились археологические раскопки. Как и Соловецкие острова, остров Жижгин занимал важное стратегическое положение, преграждая вход в Онежский залив.

Посетить остров часто приезжают туристы с разных городов и весей нашей необъятной Родины. Их привлекают кристально чистый воздух и звенящая тишина. Самые разнообразные красоты открываются в различных уголках этого небольшого, но удивительно сказочного острова. Здесь морская стихия наполняет энергией, ощущение воли притягивает, а определенность целей успокаивает.

Место, где живет сказка

После выполнения работ на острове Жижгин наше гидрографическое судно взяло курс к Кольскому полуострову, а именно на Терский берег. Терский район неотъемлем от побережья Белого моря. «Терский» — значит «лесной», от саамского слова «тер» — «лес». Лес там и правда богатый — крепкие изумрудные сосны, широко раскинувшие сильные кроны, ягельные поля, птица и зверь в бору, ягоды и грибы, рыба в реках и в море. О первых русских поселенцах в этом краю известно с XII века. Они называли себя поморами. Это был храбрый и стойкий народ. Поморы защищали свои деревни от набегов свейских викингов, промышляли морского зверя и рыбу, славились на Руси и в Европе своим умением и знанием морской стихии арктических морей, мастерами-судостроителями, предприимчивостью в торговых делах.

Их дома отличались добротностью, одежды — богатыми вышивками, быт — опрятностью, досуг — песенным и мастеровым искусством. Многие поморы жили семьями на тонях. Тоня — это морской хутор, поставленный на промысловом месте. Жилой дом окружали хозяйственные постройки: погреб-ледник, ситница для хранения сетей, непременная баня, сараи и амбары, продуктовые хранилища на сваях для защиты от диких зверей, бочки для засола знаменитой беломорской сельди, мощные вóроты для причаливания и вытаскивания на берег промысловых баркасов, нередко огороды, очень часто — семейная часовня. Страна кольских поморов начинается от реки Умбы и дальше — вдоль морского побережья, сохраняя свою старину даже в завораживающих названиях прибрежных деревень: Кузрека, Оленица, Кузомень, Варзуга, Чаваньга, Чапома, Стрельна. Конечная точка нашего маршрута — село с необычным названием Кашкаранцы. Расположено оно на юго-востоке Кольского полуострова.

Терский берег встретил нас ласковым южным бризом, солеными морскими брызгами и окрестными пейзажами, напоминающими голландские гравюры трехвековой давности. В этих местах только фильмы про старину снимать, убрать электропровода — и лучше натуры не найти. Вокруг домов почти нет заборов. Зачем, когда все друг друга знают? В этих краях поморы испокон веков били зверя, ловили рыбу. В XV веке местность принадлежала новгородской боярыне Марфе Борецкой. В 1470 году она была продана Соловецкому монастырю. Село же было основано в конце XVII века выходцами из Варзужской волости Гундоловыми. К слову, эта фамилия и сейчас здесь самая распространенная.

На якорь мы встали после полуночи, но с первыми лучиками солнышка я уже с борта корабля забрасывал удочку. Знал, что в этих местах неплохо берет камбала и треска. И я не обманулся в своих ожиданиях: резкая подсечка — и первая камбалка уже трепыхается на палубе. Через несколько минут на палубу начали подтягиваться и другие любители рыбной ловли. За час мы наловили рыбы на ужин для всей команды. Обговорив с капитаном корабля время и объем необходимых работ на маяке, я рассчитывал не только осмотреть село и его достопримечательности, но и близлежащие окрестности. Известно, что в январе 1888 года Кашкаранцы едва не стерло с лица земли. Размеренную, несуетную жизнь сельчан нарушил внезапно обрушившийся на село небывалой силы ураган. Шквальный ветер срывал крыши, валил изгороди. О причалы разбивались рыбацкие лодки, трещали карбасы. С моря многометровые волны подняли лед, и он стеной надвигался на берег. Люди просыпались от этого треска и грохота волн, в панике выбегали из домов, ища спасения у стен храма, возвышающегося над стихией. И тут местный священник с иконой в руках пошел к бушующему морю. Выставил он святыню вперед и стал истово молиться. И — о чудо! — силы природы отступили. Об этом в свое время даже писали «Архангельские губернские ведомости» (1888 г., №14). Той спасительной иконой была Божия Матерь Тихвинская. И стала она с тех пор в здешних местах самой почитаемой из иных. А еще старожилы помнят другие времена, когда комсомольские активисты в далеких тридцатых с яростным вожделением громили и разграбляли храмы. Не минула эта трагическая судьба и святое место в Кашкаранцах. Все иконы были вынесены на площадь перед церковью и сожжены. Но одна все-таки уцелела. Ретивый погромщик увидел на полу расписную доску и обратной стороной прибил ее гвоздями к стене. Так распятая икона стала доской объявлений в сельском клубе. Этой «доской» была икона Божией Матери Тихвинской. Но и это не все. В 90-е годы храм начали восстанавливать. Но какая же стройка без ребятни? Один мальчишка заигрался, подбежал к стене, и вдруг ему на ногу упала доска. В тусклых лучах света явился лик Богоматери. Так из долгого забвения икона вновь пришла к людям. Позднее ее реставрировали питерские мастера, а копия иконы обрела покой в Кашкаранцах…

Линия Терского берега в основном ровная. Но в одном месте она резко выдается в море, образуя небольшой полуостров, на котором прямо у воды и расположено село Кашкаранцы. С трех сторон море, и даже не сразу понятно, с какой стороны шумит прибой.

Самое примечательное здесь сооружение — огромный маяк. Находится он совсем недалеко от села. К нему прилегает небольшая огороженная территория со своим комплексом построек, рядом также находится метеостанция. Я не преминул поинтересоваться, как работают наши коллеги из Мурманского УГМС. Техник-метеоролог Наталья поведала мне, что их вскоре сильно сократят — из пяти должностей оставляют две, а из станции сделают пост. Печально, ведь только начали возрождать метеослужбу, а опять наступаем на те же грабли.

Я знал, что всего в 16 километрах от села находится знаменитый Аметистовый берег и мыс Корабль — геологический памятник природы федерального значения минералогического типа. К моей радости, уговорить местного жителя Николая отвезти меня туда не составило большого труда. И вот уже через несколько минут моему взору открылся сказочный пейзаж. Берег стал совсем высоким и заметно более каменистым. У моря он резко обрывался отвесной скалой. Это — самое богатое месторождение аметистов. После отлива песок на берегу так сверкает в лучах солнца, что больно глазам. Когда я увидел Чаячью скалу, то сразу понял, почему у мыса такое название. Уж очень скала на бригантину похожа, парусов только не хватает… А красивых камней тут и впрямь очень много, моя коллекция в очередной раз пополнилась уникальными минералами и красивыми фотографиями.

На обратном пути мы посетили Святой источник и часовню Терского Безымянного инока. И Николай поведал мне местную легенду, которая передается в селе из уст в уста многими поколениями. Основным источником сведений о преподобном Безымянном иноке является древнее предание жителей Терского берега Кольского полуострова о явлении и чудесах этого «потаенного» святого.

История эта случилась где-то в XVI веке — «в давних летах» — когда еще не было нынешнего поморского села Кашкаранцы, и люди в этих краях появлялись на «тонях», приходя сюда с «большой земли» на рыбный и звериный промысел лишь на сезон. Постоянно тут жили лишь соловецкие монахи, искавшие уединенного жития в монастырских скитах, что на «рыбных ловлях». Как-то рыбаки, промышлявшие рыбу близь тони «Точильной», выбирая рыбацкий невод, вытащили с ним на берег и тело некоего монаха.

Удивительным было то, что утопший руками держался за снасть и был в полном монашеском облачении, даже с клобуком на голове. Но еще большее недоумение вызвал тот факт, что тело почившего инока оказалось «без признаков тления, ничем не поврежденное». Ближайший же Соловецкий монастырь отстоял от этих мест более чем на сто миль, а монахи, выходящие в море, клобуков уж точно не надевают. Местные монахи «живущие здесь на приказе при рыбных ловлях» на Терском берегу, не опознали своего собрата. Расспросы монастырских людей иных монастырей, также не открыли имени странного инока. Тем временем одному же из рыбаков, промышлявшему на тоне «Крестовой», «явился во сне некий монах и повелел похоронить его», указав при этом место на берегу, «где покоится его тело». Рыбак сообщил о явленной во сне воле покойного, и тело погребли на указанном месте. На могильном кресте написали: «Неизвестный инок», полагая, что со временем имя монаха все же откроется. Время шло, но ни один из монастырей не признал своего пропавшего собрата. Неизвестного инока отпели как Безымянного. Крест над могилой на берегу служил хорошим ориентиром при рыбной ловле, и вскоре рыбаки стали замечать, что напротив креста всегда «чудесный улов рыбы».

Особенно «хорошо рыбу добывал» тот благочестивый рыбак, что хлопотал о захоронении «чудного инока» да с тех пор на могилку приходил помолиться о помощи на море. Николу Чудника поминал, Варлаамия с Керети да вот теперь и инока Безымянного. И вот в одну из ночей сей Угодник Божий вновь явился рыбаку и повелел над могилой его поставить часовню.

О том повелении узнали и иные промышленники, жившие на тонях Терского берега. Благочестивые христиане с радостью взялись исполнить это послушание, справедливо видя в этом потаенном Божьем Угоднике — преподобном Безымянном иноке нового ходатая за них пред Господом в столь трудном и опасном поморском рыбацком промысле. А вскоре выше по берегу, напротив часовни, открылся источник. Местные жители и поныне называют его источником Безымянного инока. Жители Терского берега почитают эту северную святыню и поныне. На могиле приходским священником села Варзуга регулярно справляются поминальные службы, а тропинка к кресту и резной иконе-голубцу протоптана даже зимой.

В июле 2003 года над могилой преподобного Безымянного инока Терского была воздвигнута новая красавица часовня.

На Терский берег приезжать, конечно, нужно не на день-два, а хотя бы на неделю, чтобы успеть насладиться песчаными пляжами, послушать шум вековых сосен, полюбоваться отполированными морским накатом скалами, попробовать хрустальную родниковую воду. А тишину и спокойствие нарушает лишь шум прибоя и шелест листьев в лесу.

В краю пещер