Бесплатный фрагмент - По волнам моей памяти

По волнам моей памяти

В прошлом, 1997 году мы с Ирочкой совершили туристическую поездку в Италию. Сразу же после возвращения я сел за компьютер и по памяти постарался записать все самые интересные впечатления.

А ведь первую свою зарубежную поездку мы совершили в 1965 году — в Польшу и Чехословакию, в 1989 году я ездил в единственную зарубежную командировку — в Венгрию, в 1994 году мы ездили в Париж, в 1995 году — в Польшу и в США.

И вот мне интересно, что же в этом, 1998 году осталось у меня в голове от этих путешествий. Попробую покопаться в своей памяти, не обращаясь ни к каким записям и проспектам. Итак, вперед «по волнам моей памяти».

Польша-Чехословакия 1965

В 1964 году я защитил кандидатскую диссертацию, Ирочка закончила заочный энергетический институт, и мы въехали в свою первую кооперативную квартиру в Химках-Ховрино. В связи с этим мы влезли в долги (квартира, мебель и т.д.), которые отдавали потом года три. В 1965 году возникла мечта съездить за рубеж. Путевки в Польшу — Чехословакию стоили рублей по 300. Значит — новые долги. Но моя мама мудро сказала: «Поезжайте, долги вы отдадите, а впечатления останутся на всю жизнь». И мы решились. Ирочка по сей день добром поминает этот мамин совет. Осуществить поездку оказалось не так просто. Дело в том, что у меня была вторая форма секретности по работе, а у Ирочки — третья. Весь юмор заключался в том, что я уже в то время никакого отношения к оборонной тематике не имел, а Ирочка действительно работала на оборону. Моя вторая форма просто тянулась за мной как хвост при переходе из одной организации в другую. Но именно мне начали чинить препятствия. Кончилось дело тем, что я пошел в МГСПС к некоему чиновнику, отвечавшему за поездки. На его роже было ясно написано, из какой он организации. Он, не выгоняя меня из кабинета (что само по себе являлось хорошим признаком), позвонил в свою «фирму» — и услышал ответ «пусть едет, потом разберемся!». Разумеется, никто потом ни в чем «разбираться» не стал. Дальше началась морока с получением медицинских справок — из туб- и вендиспансера, и даже… от психиатра. В вендиспансере врач попросил меня приспустить штаны, и когда я это сделал, он спросил меня… сколько стоит путевка! Я чуть не погиб от хохота. А психиатр попросил меня связно изложить мою биографию. Перед поездкой нас вызвали в МГСПС на инструктаж, где мы познакомились с нашей группой и нашим руководителем — высоким парнем спортивного вида по имени Игорь. Он небрежно сказал нам, что заканчивает Академию внешней торговли и собирается работать на Западе, а эта поездка — просто его практика.

Маршрут нашей поездки был таков:

Львов — Варшава — Краков — Катовицы — Вроцлав — Прага — Брно — Низкие Татры — Львов. До Львова мы доехали на поезде, а весь маршрут мы должны были проехать на автобусе. Сели мы в этот автобус — примитивный «Львiв», который наша группа заполнила «до краев» и подъехали к советско-польской границе. Довольно гнусное впечатление произвела проверка наших чемоданов на таможне. Таможенники по-видимому хорошие психологи. Наши чемоданы они только попросили открыть и не рылись в них. А у некоторых наших туристов, которые заметно нервничали, они перерыли все вещи. По окончании этой гнусной процедуры к автобусу подошел наш советский офицер-пограничник с двумя автоматчиками, вошел внутрь и начал внимательно проверять наши паспорта, заглядывая попеременно в каждый паспорт и в лицо его владельца.

Автоматчики встали около дверей автобуса, и он медленно через разделительную полосу двинулся на польскую сторону границы. Здесь наших пограничников сменил польский офицер в фуражке-конфедератке. Он вошел в автобус, поздравил нас с прибытием в Польскую народную республику, и процедура проверки документов повторилась, но в гораздо более быстром темпе. После этих процедур мы, наконец, двинулись в путь. Первую короткую остановку мы сделали в Познани и после нескольких часов пути прибыли в Варшаву. Прежде всего нас привезли в общество польско-советской дружбы и показали документальный фильм о разрушенной немцами Варшаве и ее восстановлении из руин. А после этого сразу повезли на экскурсию в центр города — Старе Място и в район новостроек. Все это произвело на нас впечатление чуда. Старе Място казалось построенным несколько веков назад, а ведь все это было за несколько послевоенных лет воссоздано заново. Фасады домов имели средневековый вид, а сами дома представляют собой современные постройки с удобствами. Большое впечатление произвела центральная улица города — Маршалковская с современными высотными зданиями из бетона и стекла. Вдоль улицы были расположены длинные торговые ряды с маленькими частными магазинчиками, продавцы которых потрясли нас своей вежливостью и терпением. Жили мы в Варшаве в самом центре города, в хорошем отеле «Бристоль». Да, чуть не забыл такую подробность: польские «злотые» нам выдали только в Варшаве, по прибытии в отель. До этого мы путешествовали без единого гроша. Был даже такой смешной инцидент. Одна наша бестолковая дама отстала от группы, заставив поволноваться нашего руководителя Игоря. Ее привез на мотоцикле какой-то сердобольный поляк — ведь у нее не было денег на транспорт. После этого наш Игорь стал пересчитывать нас по головам, как цыплят. Это было комичное зрелище. Сама выдача польских злотых тоже была и комична, и безобразна. Наши туристы просто обезумели от вида иностранной валюты, а одна дама даже приподняла юбку и начала запихивать деньги за край чулка!

У нас был комфортабельный номер. Кормили в отеле превосходно. Нас обслуживал строгий официант с манерами английского лорда. Из блюд запомнился сногсшибательный судак по-польски. Что мы увидели в Варшаве? — Парк Лазенки с памятником Шопену и свободно резвящимися белочками; площадь перед оперным театром; могилу неизвестного солдата; Барбакан, похожий на Кутафью башню Московского Кремля; замок Вилянув; президентский дворец. Запомнился памятник героям восстания в Варшавском еврейском гетто.

В Варшаве мы впервые столкнулись с религиозностью поляков. На улице возле нашего отеля находится костел, в котором похоронено сердце Шопена. Утром мы вышли из отеля и увидели поляка — по виду служащего, с портфелем. Он явно шел на работу. Вдруг он вошел в костел, мы — за ним. И вот мы увидели, что он опустился на колени, помолился (как утреннюю зарядку сделал) и продолжил свой путь на работу.

В нашей группе было много молодежи и две довольно интересные дамы — художницы из Большого театра. Вот они то и взяли нашего руководителя Игоря «в работу». В ночь отъезда из Варшавы в Краков они так его «обработали», что на перегоне Варшава — Краков он засыпал и «вываливался» в проход между креслами автобуса. А наши художницы — хоть бы хны, тем более, что под густым слоем косметики на их лицах никакая усталость не была заметна. Та же комичная картина повторялась и на других перегонах между польскими городами.

Наш допотопный автобус нагревался в пути как самовар. Особенно тяжко приходилось сидящим на задних сидениях, расположенных как раз над мотором.

И вот мы приехали в Краков — древнюю столицу Польши. Как известно, немцы при отступлении не успели его взорвать, и он хорошо сохранился. Наибольшее впечатление произвели рыночная площадь и замок. Другое сильнейшее впечатление — посещение Марианского костела во время воскресной мессы в сопровождении могучего органа. Рядом с нами молился молоденький солдатик, аккуратно подложив под колени носовой платочек. Услышав русскую речь, к нам подошла старушка — русская, застрявшая во время войны в Польше. За неимением поблизости православной церкви, она приходит молиться в католический храм.

Жили мы в Кракове в хорошей гостинице, в номере с мебелью из карельской березы.

Совершили мы поездку в лагерь Освенцим, находящийся недалеко от Кракова. Осталось тяжелейшее впечатление. Полностью осмотреть лагерь, ставший музеем, не позволили нервы. Как только мы увидели тюки, набитые обувью и волосами узников, то как пробка выскочили из лагеря. А с нашей молоденькой полькой — экскурсоводом даже случилась истерика. Оказалось, что ее родные погибли в этом лагере.

Следующий город, который мы посетил, был Катовицы. Из этого посещения запомнился только огромный современный стадион.

Последним городом в Польше, в котором мы побывали, был Вроцлав. Много лет он принадлежал Германии и назывался Бреслау. Наша гостиница находилась вблизи от центра, который был полностью разрушен самими немцами перед концом войны. Нам рассказали, что немцы пытались построить на его месте аэродром, чтобы бежать от наступавших советских войск, окруживших город. Этот разрушенный центр был обнесен глухим забором и производил мрачное впечатление, особенно вечером. Единственное здание, которое мне запомнилось — был дворец спорта. Как нам объяснили, это было первое в Европе здание из железобетона.

Еще одно яркое впечатление — посещение имения Желязова Воля, где жил Фредерик Шопен. Увидел я его старенький клавикорд, на котором он играл, даже дотронулся до его клавиш. В зале стоял современный рояль, на котором польский пианист должен был играть для приехавших одновременно с нами итальянских туристов. Мы в это время находились в саду. Узнав о предстоящем концерте, мы возмутились и заставили открыть окна, чтобы мы могли тоже слушать музыку Шопена. Когда начался концерт, мы получили истинное удовольствие. Ведь мы сидели в саду, где сочинял свою музыку сам Шопен!

В каждом польском городе наши художницы продолжали «разматывать» нашего Игоря. Но когда мы подъехали к польско-чешской границе, нас встретила очаровательная чешская гид Вера, и наши художницы передали Игоря ей как эстафетную палочку на время всей поездки по Чехословакии.

На границе между Польшей и Чехословакией процедура была упрощена до крайности. Нас просто пересчитали по головам, документы у каждого не проверяли, а сунули нам таможенные декларации и посоветовали заполнить их потом. Несколько минут — и мы в Чехословакии.

В августовский летний день, уже к вечеру, мы приехали в Прагу. Она встретила нас музыкой и какой-то праздничной атмосферой. Ведь мы приехали за три года до вторжения наших войск в этот очаровательный город. Поселили нас в отеле в самом центре, на Вацлавском наместне. Прожили мы в Праге три дня. Были конечно автобусные экскурсии. Посмотрели знаменитую площадь ратуши, Тынский собор на ней и ратушу со знаменитыми часами, в которых каждый час в окошках появляются движущиеся фигурки святых (вот откуда взята идея часов на театре Образцова в Москве). В тот момент, когда мы подошли к ратуше, из нее вышли молодожены и их родные и друзья. Запомнился на этой площади памятник Яну Гусу. Яркое воспоминание — знаменитый Карлов мост через Влтаву. Помню также посещение Страгова монастыря. Во дворе его два памятника Грегору Менделю, который был монахом этого монастыря. На его могиле стоит большой камень и сделаны посадки гороха, на которых он выводил свои законы наследственности. А рядом — официальный памятник с мраморной фигурой Менделя во весь рост — от правительства Чехословакии. Ярко запомнилось посещение Страговой библиотеки. Побывали мы и в Пражском граде — официальной резиденции президента. Большое впечатление произвел главный католический собор (сейчас не могу вспомнить его название) — шедевр готики. Вспомнил — собор святого Витта.

Совершили мы и экскурсию в Карлштейн недалеко от Праги — древний замок чешских королей.

В последний день пребывания в Праге мы встали в 6 часов утра и пешком отправились гулять по городу. Был прекрасный солнечный день. Я зарядил свой «Киев» пленкой для слайдов ОРВО, которая только что появилась в продаже, и сделал снимки, которые прекрасно сохранились до сего дня. Ярко запомнилось посещение еврейского гетто. Сопровождал нас своеобразный гид — молодой еврейский священник безумной библейской красоты. Посетили мы еврейское кладбище, такое тесное, что хоронили там не по горизонтали, а по вертикали. Запомнился памятник из белого мрамора еврейскому средневековому мудрецу-священнику, который по преданию придумал глиняного великана Голема (когда-то у нас шел чешский фильм «Пекарь императора», в котором излагалась эта легенда). В щелях этого памятника мы увидели свернутые в трубочки бумажки с пожеланиями, которые по преданию должны сбываться. А еще мы осмотрели четыре синагоги. Одна из них, самая старая, построена в средние века. В ней находится знамя, которое даровал еврейской общине Праги чешский король. Другая синагога совершенно пуста. На стенах ее зала написаны немецкими художниками фамилии всех евреев, погибших в Праге от руки гитлеровцев во время оккупации, а на хорах — фамилии всех евреев, погибших от рук фашистов во всей стране. В этих надписях есть год рождения… и нет года смерти. А еще в одной синагоге была выставка рисунков детей еврейского гетто. В этих рисунках не было ничего о войне, а только солнце, трава, деревья, звезды. И тем не менее, обе эти синагоги производят страшное, гнетущее впечатление. Наконец, последняя четвертая синагога — самая роскошная, действующая.

Дни в Праге пробежали быстро. Кормили нас прекрасно. Особенно запомнилось изумительное чешское пиво, которое нам давали в неограниченном количестве, а со шпекачками — особенно. Дальше наш автобус двинулся через всю страну с запада на восток. В Праге мне запомнился дорожный указатель, на котором были обозначены расстояния до Мюнхена, Вены и других известных городов.

Побывали мы в Брно, где посетили известную промышленную ярмарку. А дальше нас повезли на отдых в Низкие Татры, где мы прожили пару дней. Поднимались по канатной дороге на вершину Сердечко. В отеле у нашего шофера украли в автобусе групповые документы на нашу группу, но все обошлось… и нас впустили обратно в СССР. Перед прощанием с Чехословакией нам дали прощальный обед в маленьком городе Прешов — в хорошем ресторане, в шикарном двухсветном зале. На границе наша очаровательная гид Вера «сдала по описи» нашего Игоря художницам из Большого театра. Те его как ни в чем ни бывало приняли для дальнейшего «использования». Переехали мы границу и поехали в город Мукачево. После комфортабельных условий в отелях Польши и Чехословакии мы сразу окунулись в советский «комфорт». Всех мужчин поселили вместе в одной комнате, а всех женщин — в другой, благо в таких условиях нужно было переночевать только один раз.

В этой общей комнате произошел такой комичный случай. В нашей группе был некий профессор. Его сосед по комнате (а всех одиночек во время поездки селили в номерах гостиниц по два человека) поведал нам, что этот профессор страшно храпит по ночам. Кто-то из экскурсантов заявил, что храп можно остановить, если при этом поцыкать языком. Перед сном мы прогулялись по Мукачево и отправились спать — все женщины — в одну комнату, а все мужчины — в другую. Все мы легли, но не заснули, а стали прислушиваться к профессору. Вскоре раздался тихий свист, который затем плавно перешел в рычание льва. Давясь от смеха, мы по очереди стали цыкать языком. К нашему удивлению, рычание сменилось тихим свистом и замолкло. Но через пару минут весь цикл повторился — и так всю ночь. Мы продолжали цыкать, но все повторялось вновь и вновь. Когда же наступило раннее утро, когда нужно было вставать и отправляться к нашему автобусу, профессор проснулся и заявил, что провел ужасную ночь. И тут наш смех превратился в истерику!

Рано утром наш автобус домчал нас до Львовского вокзала. В результате интенсивного «общения» с художницами наш бедный Игорь выглядел мокрой курицей: в руках он держал большую стеклянную банку с рыбками, колени у него дрожали, а из носа текли сопли. А художницы были в полном порядке и только посмеивались. Так закончилась наша первая туристическая поездка за рубеж.

07.08.98

Венгрия 1989

Теперь пришло время вспомнить мою первую и последнюю служебную командировку за рубеж. У этой поездки была довольно грустная и по-советски гнусная предыстория. В начале 80-х годов была сделана попытка тотальной роботизации всех отраслей нашей промышленности, в том числе полиграфического производства. Я волею судеб должен был руководить этим довольно безнадежным в советских условиях делом. Одной из основных задач оказалась роботизация укладки на поддоны полиграфической продукции. И вот на юбилейной выставке, посвященной образованию Венгерской народной республики, я увидел машину для укладки по программе на поддоны пачек дрожжей. Я тут же сообразил, что при небольшой переделке ее можно превратить в робототехнический комплекс для укладки на поддоны пачек полиграфической продукции. По моей инициативе эта совместная работа была включена в план СЭВа и была успешно выполнена за несколько лет. За это время в СЭВе происходили периодические заседания по этой теме. Когда они проводились в Москве, я как идейный вдохновитель и руководитель этой работы, был аккредитованным членом советской делегации и принимал в них участие. Когда же нужно было поехать в Венгрию, то ездили от нашего института все, кому ни лень — от директора и заместителя директора по научной работе до начальников отделов — кроме меня. Разумеется, это вызывало у меня горечь и досаду, но как любой советский еврей я воспринимал это как досадную неизбежность. Летом 1989 года во время своего отпуска я поехал на очередную полиграфическую выставку в выставочный комплекс на Красной Пресне. На выставке я натолкнулся на этот самый венгерский робототехнический комплекс, сделанный по моей идее. Возле него стоял слегка выпивший главный инженер венгерского завода, где этот комплекс и был создан. С этим человеком я неоднократно встречался на совещаниях в Москве по этой проблеме, и мы были знакомы. Увидев меня на выставке, он представил меня окружающим как «профессора Левина» — вдохновителя и организатора создания этого комплекса. И тут я не выдержал и сказал ему, что хоть я и вдохновитель, и организатор, но меня почему-то в Венгрию ни разу не пригласили. Главный инженер изменился в лице и сказал, что неоднократно посылал мне приглашения. Тут мне стало ясно, где «застревали» эти приглашения — конечно, в секторе международного сотрудничества нашего института, которым руководил довольно ничтожный человек, явный антисемит. Ирония состояла в том, что во время совещаний в СЭВе этот совершенно некомпетентный человек не мог составить грамотный отчет и слезно умолял меня помочь, что я и делал, выручая этого подонка. Главный инженер-венгр попросил меня привезти на выставку директора моего института и пригласил нас обоих приехать в Венгрию. Я ему был нужен для того, чтобы написать статьи в советские технические журналы об этом комплексе для его рекламы. Ну а директора он пригласил из вежливости, прекрасно понимая, что одного меня в Венгрию не пустят. Вскоре мой директор уехал в отпуск, а я вышел на работу. Через некоторое время заведующий сектором международного сотрудничества позвонил мне и сказал недовольным тоном, что получено приглашение из Венгрии директору и мне. При этом он заявил, что будет против моей поездки и, если я хочу поехать, я должен просить об этом директора. И тут я озверел и заявил по телефону, что прекрасно знаю о нежелании этого завсектором посылать меня за рубеж. Заявив, что никого о поездке просить не буду, я швырнул телефонную трубку на рычаг. Через некоторое время мне позвонил мой начальник отдела и сказал, что моя поездка вместе с директором состоится. По-видимому, директору хотелось лишний раз съездить за рубеж, но он прекрасно понимал, что без меня он по делу венграм не нужен. И мой начальник предложил мне срочно оформлять заграничный служебный «синий» паспорт, что я и сделал за пару дней. Поездка состоялась в сентябре 1989 года и продолжалась всего 3 суток. Но тот размах и гостеприимство, которое проявили к нам венгры, дало возможность очень многое увидеть.

Я уже много раз рассказывал, что во время этой поездки воочию увидел, как живут высокопоставленные граждане, среди которых я никогда не был. И даже образ придумал: я казался себе грудным ребенком — вовремя сменят мокрую пеленку и накормят из соски. Мы договорились с директором встретиться на площади Белорусского вокзала. Дальше в Шереметьево-2 нас отвезли на институтской машине. Летели мы в Будапешт на Ил-86 в бизнес-классе, где водку, вино и коньяк подают в неограниченном количестве. Благодаря этому в Будапешт мы прибыли достаточно «разогретыми». В аэропорту нас встретил тот самый главный инженер-венгр с переводчиком и шофером. А дальше мы передвигались по стране на «Волге». Переводчик много лет прожил в СССР и прекрасно владел русским. Поэтому проблем с переводом не было никаких, даже при рассказывании анекдотов, которыми я сыпал в связи с хорошим настроением. Общение было непринужденным. Из Будапешта мы сразу выехали на машине в Кечкемет (второй по величине город Венгрии). В его окрестностях расположен в маленьком городке тот завод, на котором мы должны были ознакомиться с робототехническим комплексом. Поселили нас в небольшом уютном пансионате в окрестностях Кечкемета. Кормили и поили нас почти непрерывно, необычайно вкусно и обильно. На следующий день мы осмотрели этот самый робототехнический комплекс. Меня снабдили необходимой документацией, что дало возможность уже в Москве написать статьи в журналы «Полиграфия» и «Тяжелое машиностроение», которые и ждали от меня венгры. Разумеется, я предложил, как это водится, директору быть соавтором статьи. Недолго поломавшись для приличия, он согласился.

Мы довольно много ходили и ездили по Кечкемету, очаровательному чистому и ухоженному городу. На его улицах мы впервые увидели на улицах открытые лотки с овощами и фруктами, которые я тут же сфотографировал на цветные слайды. Такое же впечатление невиданного нами изобилия, особенно в продуктовых магазинах, просто поражало наш неискушенный взор. Ведь это был 1989 год, когда полки московских продуктовых магазинов уже совсем опустели. Такое же ухоженное впечатление произвел и крохотный городок, почти деревня, в котором расположен наш завод. В один из дней нас повезли на машине в Будапешт. Деловая часть поездки заняла не больше часа. А дальше нам устроили экскурсию по городу. Прежде всего мы осмотрели Буду — знаменитый рыбацкий павильон, прекрасный католический собор — шедевр готики, отель Шератон, тактично вписанный в чисто европейскую архитектуру города. Походили по улицам Буды, осмотрели один из дворцов. К сожалению, в Пеште мы почти не были, а знаменитое здание парламента не видели. После прогулки по городу нам устроили роскошный обед в хорошем ресторане, и мы на машине вернулись в Кечкемет. Там мы походили по центральному универмагу, который тоже поразил нас своим изобилием. На крохотные командировочные я приобрел себе (и то с помощью наших любезных венгерских хозяев, добавивших нам немного форинтов за якобы прочитанные лекции) в этой поездке красивый китайский альбом для фото с вышитой шелковой обложкой и китайский плеер. Каждый вечер нам устраивали приемы. Я обнаружил в себе возможность много пить и при этом произносить дипломатические речи. Последний прием главный инженер устроил для нас у себя дома. «Гвоздем» было рыбное ассорти из запеченного угря, пойманного специально для нас на озере Балатон. На приеме была его жена, в присутствии которой он рассказывал столь похабные анекдоты, что даже я мысленно краснел, а она — хоть бы хны. В последний день нам вручили маленькие сувениры — директору настольный прибор, а мне деревянную шкатулку. Переводчик проводил нас на машине в Будапештский аэропорт, и мы вылетели в Москву. В Шереметьево-2 нас ждала институтская машина. По возвращении Москва показалась мне серой и грязной, тем более, что шел дождь. Это только теперь, через 9 лет, Москва преобразилась.

Как я уже говорил, по возвращении я написал по результатам поездки две статьи и они были опубликованы. Однако никакого результата они уже дать не могли, так как к тому времени торговые связи с Венгрией оборвались, и по сей день о судьбе этого робототехнического комплекса я ничего не знаю.

12.08.98

Франция 1994

А теперь нужно рассказать о нашей туристической поездке в Париж. Предыстория ее такова. В 1994 году Женя Кисельгоф прислала нам с Ирочкой приглашение в США. Мы быстро заполнили анкеты, и Ирочка отправилась за визами в американское посольство. А там она натолкнулась на отказ. К тому времени американцы стали бояться, что приехавшие по гостевой визе россияне могут остаться у них. По-видимому, сыграло роль то обстоятельство, что у нас к тому времени уже не было ни родителей, ни детей. А формальным поводом для отказа выдать визы явилось то, что мы еще никогда не были в странах Запада (Польша, Чехословакия и Венгрия в «зачет» не шли). И вот тут то и возникла мысль поехать в Париж. Первым ее высказал Илюша Ламборт и пообещал одолжить нам денег на эту поездку. И тогда мы решились.

Специально к этой поездке мы не готовились, но, с другой стороны, мы готовились к ней всю жизнь. Литература, живопись, кино — все дало возможность полюбить этот волшебный город заочно. И когда мы его увидели собственными глазами, эта любовь только подтвердилась и углубилась. Зато теперь, когда мы видим Париж по телевидению, то видим его по-другому, как нечто родное, узнаваемое.

Здесь же нужно сказать и о собственных фотографиях, сделанных в той или иной поездке. Их интересно рассматривать только нам самим и людям, побывавшим в этих городах. Другим же людям рассматривать их просто скучно. В порядке самокритики должен заметить, что раньше я увлекался архитектурными съемками, часто забывая о людях. А теперь, по совету Саши Сахарова, я стал делать жанровые снимки, которые потом рассматривать гораздо интереснее. А вместо видовых снимков я стал покупать альбомы фотографий с пояснительными текстами на русском языке, которые издают в Италии. Первый такой альбом «Весь Париж» я и купил во время поездки в Париж. Там же я приобрел фотоальбомы «Версаль» и «Лувр и музей Орсэ», правда с текстом на французском. Забегая вперед, могу сказать, что теперь у меня есть уже целая коллекция таких фотоальбомов: «Венеция», «Сан-Марино», «Флоренция», «Пиза», «Рим». Время от времени я их рассматриваю и вспоминаю эти города. Разумеется, архитектурные съемки в них выполнены безукоризненно, на недоступном мне уровне.

Итак, мы прилетаем в парижский аэропорт «Шарль де Голль». Ирочка попросила меня найти наш автобус. Я иду по кольцевому зданию аэропорта и душа моя поет «Я в Париже, я в Париже!». И вдруг я слышу тихий возглас: «Владимир Ильич!». Я подумал, что это мне послышалось, ведь никто меня в Париже не знает. Я иду дальше и снова слышу этот же голос, но уже погромче: «Владимир Ильич!». Первая мысль была о том, что у меня от сильных эмоций «поехала крыша». Но когда я оглянулся, то увидел приятного человека из нашей туристической группы. Оказывается, Ирочка уже успела все узнать и попросила его вернуть меня.

В автобусе нас встретила очень милая пожилая дама, наш «трансфер». Она представилась нам — Лермонтова и пояснила на чистейшем русском языке, что она потомок великого поэта. «Я вас встретила, и, если доживу, то и провожу вас в Москву», сказала она. Автобус доставил нас в маленькую трехзвездочную гостиницу на улице Станислас в районе Монпарнас. Была середина дня. Мы быстро побросали свои вещи в номере — крохотном, с одной широченной постелью на двоих, с письменным столом и всего одним стулом. Под потолком на кронштейне — телевизор, который удобно смотреть только лежа на постели. В номере был еще маленький санузел с душевой кабиной и балкон, выходивший на улицу. Разделавшись с вещами, мы отправились погулять по городу (в день прилета никаких экскурсий не было). У выхода из гостиницы мы столкнулись с тем самым человеком, который окликнул меня в аэропорту, и с его женой, и мы вместе пошли по бульвару Распай к центру города. За время пребывания в Париже мы подружились с этими очень милыми людьми. Они из Самары. Он — крупный авиаконструктор из филиала Туполевского КБ. Зовут его Валентин Васильевич Мальцев. По роду своей работы он до этого времени никогда не бывал за границей. Поэтому его эмоции по прибытии в Париж были не менее сильными, чем мои.

Ходить по Парижу оказалось очень легко. На каждом перекрестке висит красочный план, на котором видно, где ты находишься, и куда идти дальше.

Мы прошли весь бульвар Распай, который плавно переходит в бульвар Сен-Жермен, и вышли к зданию национальной ассамблеи — верхней палаты парламента.

Нужно сказать, что Париж влюбляет в себя при первом же знакомстве и навсегда. Первое, что нам бросилось в глаза — это ажурные чугунные решетки балконов, которые необычайно украшают дома.

Дальше мы вышли к мосту через Сену и увидели вдали здание Лувра. Потом перешли через этот мост и попали на площадь Согласия, знаменитую Place de la Concord. Увидели египетский обелиск в центре площади, золоченые ворота сада Тюильри, а вдали — церковь Мадлен, в которой (по роману Мопассана «Милый друг») венчался Жорж Дюруа. К сожалению, за все дни пребывания в Париже мы в эту церковь не попали. Ну а дальше мы пошли по Елисейским полям. Первая часть их от площади Согласия — это бульвар, а дальше — оживленная улица с множеством магазинов. Мы заходили во многие из них, как в музеи, так красиво они декорированы. Прошли мы все Елисейские поля по правой стороне от площади согласия — до Триумфальной арки. Уже стемнело, зажглось изумительное вечернее освещение. И тут ноги нам отказали, и мы вернулись в гостиницу на метро. При входе на станцию мы купили билеты на неделю, так называемые carne. К этому моменту, насмотревшись на вывески магазинов, я настолько осмелел, что смог попросить продать нам билеты по-французски. Какие-то крохи языка непонятным образом всплыли у меня в голове, заложенные в школе и мамой полвека назад. Все-таки поразительная вещь — человеческая память!