Бесплатный фрагмент - По обе стороны чар

Новый биологический вид или самая большая проблема человечества?

Резников, А. И. Новый биологический вид или самая большая проблема человечества? / А. И. Резников. — Текст: непосредственный // Наука и магия. — Москва: Книжный дом, 2022. — С. 46—52.

Развитие магических систем в современном мире всё больше вызывает озабоченность не только у властей, но и у остального населения всего мира. Сосуществование бок о бок с магическими способностями, формирует новую реальность со своими законами, правилами и проблемами. Философские и межсистемные трактаты стараются сформулировать новую формулу мира, но находятся в достаточном отрыве от реального положения вещей. А меж тем, реальность такова, что маги и волшебники едут с нами в одном автобусе, работают в тех же офисах, пользуются теми же благами цивилизации. Но, в сущности, опасны ли магические способности? Являются ли они благом или же поставят человечество перед очередной катастрофой?

Ключевые слова: магия, социальные проблемы, политика

The development of magical systems in the modern world is increasingly of concern not only to the authorities, but also to the peaceful population of the whole world. Co-existence side by side with magical abilities forms a new reality with its own laws, rules and problems. Philosophical and intersystem treatises try to formulate a new formula for the world, but they are in sufficient isolation from the real state of things. Meanwhile, the reality is that magicians and wizards travel with people on the same bus, work in the same offices, and enjoy the same benefits of civilization. But, in fact, are magical abilities dangerous? Are they a blessing or will they put humanity in front of another catastrophe?

Keywords: magic, social problems, politics

С тех пор, как в 1965 году официально стало известно о «магической бомбе», которую заложила группа магов-руников на страницах изданий теологических книг (Библии, Коране, Торе и т.д.) по всему миру, количество людей с магическими способностями растёт в геометрической прогрессии. Если до инцидента число магов исчислялось десятками, то по последней переписи населения в России насчитывается свыше 750 тысяч магов [18]. И это только те, о ком известно Анклавам. Некоторые до сих пор скрываются от официальной регистрации, предпочитая труднодоступные леса и горы в качестве мест проживания. Примерно схожая ситуация наблюдается и в других странах — некоторые маги не желают регистрироваться в надзорных органах, так что общая численность магического населения, вероятно, на 10—15% выше.

На данный момент генетические исследования показывают, что магический ген может передаваться только от обоих родителей [19]. Если же один из родителей не несёт магический ген, то он или не передаётся вовсе, или передаётся в спящем состоянии и может активироваться в следующем поколении детей. Эта информация даёт примерное понимание о том, насколько быстро может расти популяция магов, а также выделить магию в отдельный подвид человека — homo sapiens propheta.

И мы должны задать себе вопрос: насколько магическая угроза реальна?

Научные исследования магических способностей отмечают, что большинство магов способны освоить следующие виды магии: шаманизм/друидизм, артефакторика, руническая магия, магия иллюзий, алхимия/биогенетика, доппель-магия, големостроение, магия слова, магия снов, магия музыки и антимагия [20]. Т.е., выпускник магической академии, в теории, владеет любым из одиннадцати видов магии. Однако исследователи отмечают и группу «изначальной» магии. К ней относятся: магия времени, анимансия, антимагия, магия денег, магия крови, псионика, геомантия, гидромантия, пиромантия, аэромантия, зеркальная магия, магия пространства, магия теней, метаморфизм, ясновидение, управление животными и любовная магия [21]. Эти виды магии встречаются достаточно редко. Как правило, предрасположенность к ним проявляется в возрасте 12—16 лет во время полового созревания. Широкий спектр возможностей применения всех вышеперечисленных способностей составляет отдельную озабоченность не только у властей, но и социально-активной общественности.

Напряженность, которую принесли маги, сложно переоценить. Со времён Дорчестерских погромов (конфликт между не магами и магами в 1988 году), случаи столкновений лишь участились. Непонимание, страх, взаимные претензии и нежелание идти друг другу на уступки порождают хаос и насилие, которое не получается преодолеть двусторонним диалогом. Последние убийства высокопоставленных чиновников в Санкт-Петербурге и волнения в небольшом уральском городке показывают, что магия может быть опасным оружием, которое заинтересованные лица могут использовать для дестабилизации ситуации.

Ещё одним опасным явлением в мировой практике является использование магические способностей для военных операций в горячих точках. Впервые опробованные при операции «Смерч» в Ираке в 1991 году, магические войска показали достаточно высокую эффективность. С тех пор все мировые державы стараются создать у себя элитные магические формирования, способные выполнять задачи не только против обычных людей, но и таких же магов, как и они сами. Это уже повлекло несколько открытых магических конфликтов в Африке и Южной Америке в середине 1990-х с участием американских, китайских, европейских и российских магов.

Во многом, ответом на это стали многочисленные террористические акты, в том числе, с применением магических способностей. Не секрет, что исламская культура отрицательно относится к проявлению магии, считая её проявлением греха. Европейские страны постоянно бьют тревогу после очередного вопиющего случая с забиванием камнями или обезглавливанием магического деятеля в Иране, Афганистане или Йемене. Однако ряд исламских террористических деятелей не против применения «живых бомб», если это помогает борьбе с неверными.

И всё же магические способностей применяются и в мирной жизни.

Исследование Массачусетского университета показывает, что свыше 75% американцев обращались в 2022 году за помощью к псионикам и более 90% заметили улучшения в своём психологическом состоянии [22]. При этом среди 25% опрошенных, которые ходили к психологам «старой школы», оценили их пользу лишь половина — 57%. И если сравнить с предыдущими годами, псионические приёмы пользуются всё большей популярностью [23]. Кроме того, псионические способности смогли снизить количество ПТСР-срывов у 62% военных, участвовавших в горячих точках в период с 2010 по 2020 годы [24].

Широкую огласку также получила история мобильной группы файр-стопперов «Опалённые ангелы», которые в прошлом году отбили у лесных пожаров несколько деревень в Томской области [25].

А благодаря охранному руническому плетению удалось предотвратить атаку исламских террористов на московское метро в 2014 году.

Эти случаи говорят о широких возможностях применения магических способностей в текущей жизни и высоком потенциале интеграции магического сообщества в остальное, немагическое. Однако правила, по которым это будет происходить, до сих пор не выработаны. Магическое законодательство часто вступает в спор с законодательством государств. Сильна и стигматизация магических способностей в ненаучных сферах. С момента официального признания магических способностей в рамках совета безопасности ООН прошло больше 15 лет, а у обывателя так и нет понимания, опасаться ли соседки с анимансией или дачника, который роет траншеи в земле силой рунических заклинаний?

Отношения между магическим сообществом и остальным миром развивается бессистемно, рывками. На каждое позитивное проявление магических способностей в СМИ муссируются несколько негативных. И хотя миру ещё только предстоит найти баланс между магией и не магией, интегрировать homo sapiens propheta нужно уже сейчас. Но ни среди магов, ни среди людей нет единого понимая, как это сделать. Потому мы можем стать свидетелями, как равного мира для всех, так и тотального хаоса и разрушения прежнего мироустройства.

Ветер на берегу озера

По мере того, как она углублялась в лес, пульсация города стихала позади. Сквозь переплетение ветвей она мельком увидела озеро — его гладкая, как стекло, поверхность отражала тяжелые облака, низко нависшие над водой. Воздух был густым, предвещая дождь, пахло влажной землей и мхом.

Она откинула капюшон, и ее темные кудри рассыпались по плечам, подхваченные поднявшимся ветром. Сначала это был легкий ветерок, игривый, он теребил ее рукава и подол пальто. Но она чувствовала его беспокойство, словно пульсацию под кожей, ожидающую, когда его позовут, придадут форму.

Она всегда ощущала присутствие воздуха вокруг себя — старого, невидимого спутника. Но она была здесь, чтобы научиться контролировать его, подчинять своей воле. Озеро было идеальным местом для этого. Уединенное, тихое, но наполненное энергией, которой она стремилась управлять. Вода мерцала в меняющемся свете, отражая небо, которое никогда не стояло на месте.

Стоя на берегу, она широко раскинула руки, закрыла глаза и глубоко вдохнула, вбирая в легкие ветер. Он закружился вокруг нее, окутывая тело, как плащ-невидимка. Она чувствовала, как меняются его потоки, ее пальцы подергивались от желания придать ему форму, выпустить из-под контроля, но она сопротивлялась.

«Терпение».

Это было первое, чему она научилась у ветра.

Она открыла глаза, сосредоточившись на одиноком опавшем листе у кромки воды. Она медленно подняла руку, вытянув ладонь, и позвала ветер. Сначала он отозвался шепотом, скользнув мимо ее пальцев, как неуверенная ласка. Она подтолкнула его еще сильнее, слегка наклонив запястье, и ветерок усилился, превратившись в тугой, управляемый поток. Лист поднялся, закружился в воздухе, словно танцуя под неслышимую мелодию, а затем взмыл вверх, по спирали поднимаясь все выше в небо.

Улыбка тронула ее губы, в груди забурлило удовлетворение. И всё же она чувствовала внутри большую силу, а потребность показать себя снедала душу.

Ветер повиновался её эмоциям. Вода покрылась рябью, а над головой быстро сгустились темные тучи. Она не дрогнула, не изменила своим желаниям. Магия воздуха всколыхнулась в ней, пульс участился. Она широко развела пальцы, позволяя ветру нести ее силу наружу, захватывая всё большую и большую часть берега.

Вдалеке прогрохотал гром, но она стояла твердо, ее связь с грозой над головой не прерывалась. Глубоко вздохнув, она успокоила воздух, утихомирив вызванную ею бурю, и ветер подчинился. Озеро вернулось к своему безмятежному состоянию, исчезла последняя рябь, и лист опустился на землю, мягко приземлившись на берег, прямо к её ногам.

Ее сердце все еще колотилось, она чувствовала ускользающие нити магии. Ветер шептал вокруг нее, теперь уже мягко, словно признавая ее власть.

Завтра она вернется в город, но сегодня этот дикий, бурный мир принадлежал только ей. А весной, когда придёт пора поступать в академию, она поразит всех на вступительных испытаниях!

Лесная стажировка

По пути в отдалённую уральскую деревню Иван Князев размышлял о собственной судьбе. Месяц назад он с отличием закончил академию, сдал общий экзамен и с блеском прошёл тест на самоопределение. Ему только исполнилось семнадцать — вся жизнь впереди! В ожидании выпуска он строил планы, надеясь переехать в большой город и поселиться в новом районе с видом на парк. Но его мечты сдуло ветром перемен. И вот теперь он сидел в пазике и среди пассажиров чувствовал себя чужим, как выросшая в бору пальма.

На переднем месте лицом к Ивану сидел мужчина в полинялой клетчатой рубашке. Он не отрывался от кнопочного телефона, так что юноша в подробностях рассмотрел его загорелую лысую макушку, обрамлённую подковой коротких волос. Позади него бабуля тихо баюкала на коленях саженец яблони и приговаривала, что волноваться не о чем — зиму обещают мягкую. Две женщины сидели через проход и обсуждали сериал. «Четыре дачника и идиот» — подумал Иван.

Если бы в наушниках сейчас заиграла «Hurt» Джонни Кэша, Иван бы выскочил из автобуса на полном ходу. Но в наушниках Фредди Меркьюри бодро затянул «Bohemian Rhapsody».

Is this the real life? Is this just fantasy?

Caught in a landslide, no escape from reality

Иван уже начинал ненавидеть певца.

***

Ивану казалось, что деревня Черёмухино была забыта не только Богом, но и всеми остальными управляющими инстанциями. На окраине тут и там стояли покинутые дома с заколоченными окнами. Общее, какое-то обнищавшее, неустройство сквозило во всём, и особенно в лежавших на земле заборах. Лишь на паре жилищ Иван заметил тарелки спутникового телевидения и пластиковые стеклопакеты — привычные предметы двадцать первого века. Всё остальное вызывало ощущение совершенного прыжка во времени, из-за которого Иван очутился в недавнем советском прошлом — чуждом и непонятном ему.

Пазик въехал на небольшую площадь перед длинным одноэтажным коттеджем и остановился. Дачники вышли на остановке, а Иван всё сидел на месте и смотрел перед собой, пока водитель не гаркнул:

— Конечная!

Автовокзал делил дом с небольшим продуктовым магазинчиком. Причём, явно не в свою пользу. Иван зашёл в помещение и огляделся. С невысокого потолка лился голубоватый свет. Вдоль стены со стендом расписания маршрутов располагались две деревянных скамейки. Каменный пол устилали тонкие трещины. За прозрачным стеклом одной единственной кассы сидела полная тётка с таким задумчиво-оценивающим лицом, будто решала, уедет человек сегодня из посёлка или нет.

Иван подошёл к ней и робко спросил:

— Вы случайно не знаете… здесь должен быть человек… он должен меня встретить.

— Я вам не стол справок! — рявкнула она.

— Ну, ладно.

Юноша скинул рюкзак на скамейку и сел.

«Да уж, не так я себе представлял новую жизнь» — подумал Иван, разочарованно осматривая холодную комнату автовокзала.

Шло время, а проводника всё не было. Молодой человек побродил вокруг здания, дотошно рассмотрел ассортимент продуктового магазина и съел пачку сухариков, купленную здесь же втридорога. Ивану стало казаться, что никакого проводника не будет, что он приехал в эту дыру зря, что его просто разыграли. Сейчас он сядет в автобус, вернётся в город, а там его встретят ребята и поднимут на смех.

Когда проводник всё же явился, Иван уже в третий раз изучал расписание обратных рейсов. Проводником оказался парень лет двадцати пяти в видавшей виды куртке и штанах цвета хаки. Он был немного полноват, но одежда всё равно сидела на нём мешком. Иван принял его за местного лесничего.

— Это ты Иван Князев? — проводник протянул ему руку. — Саша, — представился он.

— Да, это я, — Иван ответил на рукопожатие.

— Направление покажешь?

Немало удивившись, Иван вытащил из нагрудного кармана камень с руной. Саша осмотрел её, сделал пару движений руками и сунул в карман.

— Прости — простая предосторожность. Идём, — сказал он и взял рюкзак гостя.

У автовокзала стояла «Нива», по самые окна заляпанная грязью. Саша открыл багажник и кинул туда рюкзак.

— Залезай пока. Мне надо покормить её.

— Кого? — удивился Иван, но увидев в руках проводника канистру, всё понял.

Через пять минут они уже ехали по улицам посёлка, разгоняя гудком прогуливающихся по дороге кур.

— Постоянных жителей в деревне человек двести, — заговорил Саша, не отвлекаясь от вождения. — Зато летом много приезжает на дачу. В Советское время здесь был совхоз: куры, коровы, даже кто-то кроликов держал, а в девяностые на всё положили. Теперь только три семьи скотину держат, да и те подумывают перебраться в город.

Первое время Иван ещё слушал собеседника, но, когда «Нива» выехала из деревни, он вновь погрузился в задумчивое созерцание пейзажа. Саша быстро заметил угрюмость собеседника и сменил тему.

— В уральской академии учился?

— Угу, — Иван задумался. — Твои шмотки… Подумал, что ты из «невежд».

— А что? Нормальная одежда. Удобная. Или надо было приехать в деревню в балахоне и с посохом? — усмехнулся Саша.

— Да, глупо получилось, — согласился Иван. — Давно тут?

— Лет восемь. Закончил обучение, но пока решил остаться — Михалычу помощь иногда нужна. Лес тут… неспокойный.

Иван заметил ползущего по ноге бордового жука с длинными усами и брезгливо сбил его щелчком пальцев.

— Чувствуешь себя неуверенно на природе? — с улыбкой спросил Саша.

— Вроде того.

— Привыкай. На несколько лет эти края станут твоим домом.

Иван приуныл. Ему очень не хотелось быть здесь. Он всё ещё думал, что заслуживает большего. Ему всю жизнь родители твердили, что он способен добиться всего. Что у него есть все данные. Так почему же он оказался здесь, в лесу? Что это за злая усмешка судьбы? Или быть лесничим в глухих уральских лесах — это и есть его потолок? От грызущих сомнений Иван надолго ушёл в себя.

***

Нива скакала по лесу, словно взбесившийся бык. Её подбрасывало на кочках, она скрежетала, проезжая по обнажённым корням, вонзалась в холодные речушки, разбрызгивая воду, а потом проворным бараном взбиралась в каменистую гору.

Остановились они на краю вытянутой поляны, которую пересекал ручей. Иван на ватных ногах выполз из машины и рухнул на землю.

— Дальше пойдём пешком. Леший не любит, когда к нему приезжают на машине.

— Далеко?

— Километра три. Может четыре.

— Да вы издеваетесь! — в сердцах воскликнул Иван и лёг на траву. — Я никуда не пойду.

— Дело твоё. Вот только я на твоём месте долго бы не валялся. В траве муравьи — жутко кусачие твари.

Иван вскочил на ноги, отряхнул зад. Саша усмехнулся и молча протянул ему рюкзак.

Неподалеку, укрытый тенью деревьев, стоял небольшой бревенчатый дом. Саша открыл дверь, и к Ивану кинулась здоровенная собака — помесь волка и лайки. Иван вжался в ствол сосны.

— Не бойся, Ветер тебя не сожрёт. Максимум поглодает чуток, — оскалился Саша.

Обнюхав незнакомца, пёс вернулся к хозяину.

— Утешил, блин.

— Надо успеть до сумерек. Ветер, вперёд!

Пёс стремглав пустился в лес.

***

Последняя тропа осталась позади четверть часа назад. Теперь они продвигались по лесному бурелому. Вокруг лежали искорёженные стволы сосен. Некоторые деревья лишились почти всех ветвей и теперь стояли голышом, вытирая метёлкой серое небо.

— Это кто такое сотворил?

— Буря. Неделю назад была. Крепко потрепало, да… — отозвался Саша.

Они остановились возле двух молодых перекрученных стволами сосен — буря постаралась.

— Иногда мне кажется, что мы, люди, никогда не поймём законы природы. Как бы ни пытались.

Некоторое время шли молча. Ветер, резвясь, бегал между ними. Принося Саше палку, толщиной с Иванову руку, он подпрыгивал на месте, упрашивая хозяина кинуть её подальше.

— Какой он? Ну, Леший… Что мне нужно знать перед встречей с ним?

Саша нахмурился.

— Во-первых, никогда не называй его Лешим. Не любит он эту кличку. Во-вторых, он до крайности своенравный. Ты, вообще, о нём слышал что-нибудь?

— Что-то говорили…

— Тебе стоит запастись терпением. Учить он будет тебя по старым законам. Слыхал про них?

— Ещё на первом курсе.

— Хорошо. Эти законы — вещь старомодная. Однако насколько старомодная, настолько и сильная. Старые законы не терпят сомнений. Ты должен положиться на преподавателя, отдать свою жизнь в его руки и нисколько не сомневаться в его правоте. Стоит усомнится в правилах — и здравствуй свинцовый ящик.

Пока они перебирались по упавшему стволу через небольшой ручей, Иван подумал, что вверить себя незнакомому человеку, полностью отказаться от собственных чувств, мыслей и желаний — это совсем не то, чего бы он хотел. И даже если Леший научит его всем тайнам мироздания — это будут его, Лешего, знания. Он всю свою оставшуюся жизнь будет смотреть на мир чужими глазами. Вот почему от старых законов отказались на многих специальностях.

— Кроме того, Михаил Михайлович — впредь, давай называть его по имени-отчеству — обделён педагогическим талантом. Сколько раз он называл меня бездарем, а сколько просто идиотом. Но те знания, которые он тебе даст, перекроют всю обиду.

«Ну, с этим я уж как-нибудь справлюсь, наверное…» — подумал Иван.

— А как часто в город можно будет уходить? — спросил он.

— В город? Я дважды в месяц гоняю за продуктами в Черёмухино — если Михалыч будет тебя отпускать — можешь со мной, — он снова надвинул брови, словно что-то вспоминал. — Хотя, думаю, первые месяцы тебе придётся привыкать к изоляции.

— Как к изоляции?

— Городским всегда трудно. Пару лет назад приезжал сюда академист — чем-то на тебя похож, кстати. В наушниках больших, с плеером. Вместо тёплых вещей — электроника с аккумуляторами. Неделю нылся каждой сосне, что ему не хватает интернета, потом ещё две — что нет света. После свидания с лесом пришлось увезти его в Миасс. Не выдержал… Кстати, именно тогда я последний раз в город-то и ездил.

До домика преподавателя они дошли молча.

Хибара Михаила Михайловича больше походила на небольшой охотничий домик, нежели на дом преподавателя — невысокий, приземистый, врытый в землю не меньше, чем на метр. Из печной трубы поднималась тоненькая струйка дыма. Над крыльцом Иван заметил небольшой венок из кедровых веток — единственный видимый шаманский атрибут. Впрочем, Иван был уверен, что внутри дом куда интереснее.

Сам хозяин сидел на крыше и приколачивал доску увесистым молотком. Увидев гостей, он мягко спрыгнул на землю и положил инструмент на железный бак. Теперь-то Иван понял, почему учителя называли Лешим. Он был высок, худ, борода и волосы до плеч. Косоворотка и широкие штаны лишь дополняли образ. При этом у учителя было какое-то необычное лицо — оно словно одновременно притягивало и отталкивало взгляд.

Саша поприветствовал преподавателя, пожав ему руку. Это походило больше на встречу давних друзей. Некоторое время они переговаривались шёпотом, после чего Леший оценивающе оглядел новоприбывшего. Во взгляде преподавателя было столько надменности, что молодой человек почувствовал себя рабом, которого привели на рынок невольников в качестве товара. Даром, что зубы не просят показать. А потом преподаватель подошёл вплотную и… глубоко втянул запах его шевелюры.

— Тяжёлый случай, — сказал он сухо и пошёл к дому.

Иван открыл рот от удивления.

— В каком смысле?

Леший молча скрылся за дверью.

— Ну, удачи тебе, — то ли в насмешку, то ли всерьёз, пожелал Саша и протянул руку Ивану.

Попрощавшись с юношей, он свистнул и вместе с примчавшимся Ветром зашагал обратно.

***

Шёл четвертый день лесной жизни, но Ивану казалось, что минул целый месяц. Он скучал по сводкам новостей, по сериалам, играм, мессенджеру с закрытой конференцией для друзей. Они, наверняка, уже обустроились на новых местах и написали об этом, а он не мог прочитать их сообщения, потому что чёртов Интернет не ловил. Первая «банка» разрядилась ещё накануне, а вторая отдавала телефону последние крохи заряда сейчас. В избе Лешего было электричество, но Иван не нашёл ни одной розетки.

Это было полбеды. Больше Ивана угнетала тишина. Леший спозаранку уходил в лес и приходил только к вечеру, чиркал какие-то непонятные символы в толстом журнале формата А4 (такие обычно покупают для занятий черчением), читал книги, мастерил что-то. В общем, делал, что угодно, но только не обучал. Иван от скуки разве что на стену не лез. Он гулял по лесу, изучая местность, подолгу спал, немного слушал музыку, стараясь не сильно сжигать заряд в «банке», делал заметки о своём путешествии и как хотел бы вернуться обратно в город.

В один из таких дней Иван наворачивал круги у хижины в надежде поймать сигнал. Он искал подходящее дерево, по которому мог бы забраться наверх. Но сосны, как назло, были голы, будто старик заботливо обломал все нижние ветки. К полудню Иван нашёл-таки что-то более или менее надёжное. Тонкие ветви оказались удивительно крепкими. Оказавшись под кроной, Иван вытащил из кармана смартфон. Интернета всё так же не было.

Схватившись за ствол одной рукой, он поднял телефон выше, как будто это могло что-то изменить. Он едва не свалился вниз, пытаясь извлечь из воздуха хоть одну «палку» интернета.

— Да вашу мать! — выругался Иван и засунул телефон в карман.

Но тут он заметил внизу у дерева фигуру преподавателя. Вздохнув, Иван начал спускаться. Когда он спрыгнул на землю, Леший спокойно сказал:

— Здесь нет связи.

— Совсем?

— Ближайшая вышка в пятидесяти километрах.

— Капец!

— Вышки искажают потоки и глушат силу.

Препод развернулся и зашагал к хижине. Иван поспешил за ним.

— Михаил Михайлович, когда вы начнёте меня учить шаманству?

— А я должен?

Иван опешил.

— А для чего я сюда приехал?

— Понятия не имею. Может, на отдых?

Насмешливый тон преподавателя начинал раздражать Ивана.

— Ну, я закончил же три курса, и головоломка отправила меня в эту глушь. Я думал, вы будете обучать меня…

Резко остановившись, Леший посмотрел на Ивана долгим немигающим взглядом.

— Ну? Что ты умеешь? Дешёвые иллюзии? Двигать предметы вокруг себя? Чертить руны?

Иван посмотрел на валяющиеся под ногами ветви. Как же он хотел, чтобы они взлетели и отлупили высокомерного старикашку! Несколько не очень толстых веток задрожали и приподнялись на несколько сантиметров… но тут же упали.

— И это всё? — препод усмехнулся. — Разве в академии тебя не учили, что для чародейства нужны холодный разум и концентрация?

В Иване запалился костёр. Уязвлённое самолюбие подначивало схватить палку руками и запульнуть в Лешего, раз уж чары подвели. Но это бы означало конец его жизни: его бы изгнали из общества магов жить среди обычных «невежд».

— Хочешь учиться? Слушай природу, а не музыку в наушниках. Изучай лес в его первозданной красоте. Усмири своё городское эго. И тогда тебе откроются многие тайны. Но пока ты не оставишь свою прошлую жизнь — лес не будет говорить с тобой. Хочешь остаться магом-недоучкой, который способен только на дешёвые заклинания для «не ведающих» девочек? Твоё право. Контракт мы с тобой пока не подписали.

Леший улыбнулся беззлобно, по-отечески, и, не дожидаясь ответа, пошёл к хижине.

***

Следующим утром Иван решил сбежать. Ему надоели недомолвки, надоела холодность препода и постоянные издёвки. Он приехал сюда учиться, а не валять дурака. И если Леший не собирается его учить, значит, он доложит кому следует и попросит другого учителя.

С вечера собрав вещи и поставив будильник на четыре утра, он лёг пораньше. Всю ночь он провёл в пустоте, не видя снов. И, когда запиликал телефон, Иван чувствовал себя уставшим и вялым. Подкрепившись в сумраке печёными овощами, ещё теплыми и вкусными, он отсыпал немного в мешочек. Дверь в комнату шамана была закрыта, и Иван не стал проверять сон преподавателя. Прокравшись к выходу, он выскользнул в сырой предрассветный лес.

Темень была плотной, ещё ночной. Юноша не видел даже своего рюкзака, потому достал мобильник и включил фонарик.

— Лишь бы батареи хватило, — прошептал Иван, пытаясь голосом придать себе уверенности.

Собравшись с духом, он зашагал прочь от избы Лешего. Примерно он понимал, в какой стороне находится дом проводника Саши. Ориентировался по компасу в телефоне, лишь изредка обходя поваленные деревья и хлюпающие под ногами лужи. Однако спустя десять минут стрелка компаса резко вильнула с запада на восток. Иван попытался привести компас в порядок и даже ненадолго отключил фонарик. Однако он всё так же указывал на восток. Тогда Иван решил идти, не взирая на сбившиеся настройки.

Фонарик нещадно сжигал зарядку. Иван иногда выключал его, когда видел прямой участок дороги. Когда однажды он вновь включил фонарик, то осветил небольшую полянку и дом. Сначала Иван подумал, что дошёл наконец до Саши, но присмотревшись, увидел щербатые стены сеней и кедровый венок над входом.

— Да ладно?! — Иван зло плюнул на землю.

Весь его получасовой поход был впустую. Старик создал что-то вроде купола, который не выпустил его. Юноша в отчаянии скинул на землю рюкзак и сел на него, привалившись спиной к дому.

Небо просветлело. Где-то там, во внешнем мире, занимался рассвет.

***

После неудачного бегства Иван решил самостоятельно заняться своим обучением. Раз уж он оказался заперт в этом безмолвном дурдоме, то хотя бы не будет терять время в надежде, что препод когда-нибудь обратит на него внимание и поделится шаманской мудростью. Потому, пока Михаил Михайлович лешевал в лесах, Иван начал потаскивать книги. За пару дней он проштудировал брошюру шестидесятых годов о влиянии чародейского искусства на сознание мага, сборник статей о шаманском искусстве в период Великой Отечественной войны и практике шаманства в современном мире. Идеи в этой книге шли намного дальше того, с чем сталкивался Иван в академии, потому в один из дней решил обсудить прочитанное с Лешим. Тот, как обычно по вечерам, занимался символописанием, а Иван взял с полки книгу и спросил:

— …Учителя в академии относятся к магии несколько иначе, чем здесь написано.

— Они теоретики, — Леший отложил перо и закрыл тетрадь. — Им нужно научить вас основам тридцати видов магии за три года и выявить вашу предрасположенность. На большее просто нет времени. — Леший хмыкнул. — Я тебе больше скажу. Вспомни хоть одного теоретика, который бы добился звания «Чародей года»? Или может быть, кто-то из них входил в совет «Магус ультима»?

Иван перебрал в голове известных русских чародеев — ни один из них не подошёл для контраргумента.

— Преподаватели всю жизнь тратят на повторение одних и тех же знаний. Когда ты молод, у тебя ещё есть силы и желание развивать свой талант вглубь. Читать книги, искать материалы, практиковать ритуалы, но со временем и тебя поглощает рутина. Ты словно надеваешь любимые старые штаны — протёртые, с худыми карманами, но такие удобные…

— Зато они живут в городах и общаются с другими чародеями.

— Многие практики тоже живут в городах, — тут же возразил Леший. — Но в городе слишком много развлечений. Меньше времени на исследования.

— И мы могли бы…

— Духов прогоняет суета города, а мы без них — слепые котята.

Иван вздохнул и невольно кинул взгляд на походный рюкзак, в котором лежали две мёртвых «банки» и выключенный телефон.

— В городе есть шанс жить нормальной, полноценной жизнью.

— А здесь — совершенствоваться в чародейском искусстве. Неужели этого мало?

Они смотрели друг на друга пару секунд, а потом Иван отвёл взгляд.

— Почему вы всё время называете магию искусством? Ведь есть же фундаментальные основы, законы, которые нельзя нарушать. Этим магия больше похожа на науку…

— Вот! В этом основное заблуждение теоретиков! — возразил Леший. — Чародейство — это не слепой набор формул и правил, а тонкое и подвижное искусство, овладение которым занимает годы, десятилетия. Ты можешь всю жизнь проводить сложнейшие обряды по призыву духов леса, но в общем смысле ты будешь видеть не больше, чем человек, который смотрит на улицу через форточку. А формулы повесят на эту форточку рыболовную сеть.

— И никаких правил не существует? Колдуй себе, сколько влезет, и ни о чём не беспокойся? — удивился Иван.

— Конечно, нет. Три закона магии никто не отменял, если, конечно, не хочешь закончить жизнь в эфирном кубе или свинцовом гробу. Я лишь пытаюсь сказать, что рамки ограничивают твою волю. Не позволяют твоему таланту выйти за пределы камеры с маленькой форточкой под потолком.

Иван пожал плечами.

— В современном чародейском сообществе это непопулярное мнение, знаю, — продолжил преподаватель. — Легко стать безумным учёным, который готов пожертвовать всем ради расшифровки законов мироздания, но, поверь мне, Иван, только мечтатели расширяют горизонты. Даже если для этого придётся пожертвовать привычной жизнью, семьёй и даже здоровьем.

Иван отвернулся к окошку. Та убеждённость, с которой говорил Михаил Михайлович, была ему не близка. Он относился к шаманизму, как к работе, которую придётся делать до конца жизни. Но превращать её в смысл жизни? Иван явно на это не рассчитывал.

***

У природы особый голос и особое чувство ритма. Проходя сквозь узкие отверстия или горлышко бутылки под определённым углом, ветер способен подражать духовому инструменту. И если послушать эту мелодию долгое время, можно ощутить природу на другом — чувственном уровне. Но этим вечером у природы было скверное настроение, и она играла хард-рок: дождь был на барабанах, гром занимался перкуссией, а ветер, как водится, отвечал за вокал.

Иван сидел за столом и озирался на каждый стон крыши. Михаил Михайлович будто и не замечал ничего — ловко и непринуждённо чистил картошку большим охотничьим ножом.

— Крыша-то выдержит? — несмело спросил Иван.

— Выдержит, а твоя? — препод долго, не мигая, посмотрел на Ивана и бросил картофелину в котелок.

«Вот же скот!» — выругался в мыслях Иван.

За последние несколько дней отношения между шаманом и юношей несколько потеплели. То ли преподаватель заметил тягу ученика к знаниям, то ли потому что Иван старался исполнять все поручения и не сильно мешался под ногами. Кроме того, он стал чаще гулять. Погода, правда, не позволяла уходить далеко — на Урал обрушились дожди, а с ними и шквалистый ветер, поминутно терзавший кроны деревьев. Вот и сейчас он налетел пуще прежнего: перекрытия заныли, окна задрожали. Банки на полках застучали невидимыми зубами.

Внутри избушки действовали особые законы мироздания: зайдя внутрь, человек словно уменьшался в размерах. Снаружи она выглядела, как небольшая землянка с покосившейся крышей. Но внутри казалось более чем вместительной: зал-кухня с традиционной русской печью, две прилегающие к ней комнаты для учеников, кладовка у второго выхода, в которой хозяин дома держал инструменты и два больших медных котла. По бокам от печи висели ящики и полки. Как объяснил Леший, слева он хранил съедобные припасы, справа — ингредиенты для опытов. На протянутых по стенам верёвках висели веники засушенных трав. Гербологию Иван знал на «отлично», но некоторые травы он видел впервые. Обязательным атрибутом каждой комнаты был ловец снов. Они были развешены над входными дверьми и каждой кроватью. Михаил Михайлович мастерил их в своей спальне, выплетая из ниток неповторимые разноцветные узоры.

— И часто у вас такое? — Иван попытался отвлечься разговором. — Ну, бури.

— Не редкость. Место тут… неспокойное. Я зову его избытком. Здесь горы создают магнитное поле, подземные воды питают местные озера, а ветра пронизывают долину, образуя естественные потоки магии. Почти что триединство стихий.

— Огня только не хватает, — догадался Иван.

— Ему в лесу и не место…

Леший дочистил последнюю картофелину, взял котелок и отнёс к печи. Ветер совершил очередной налёт на дом, отчего даже хозяин дома посмотрел наверх.

— Так выдержит? — заелозил на месте Иван.

— Дом усилен чарами. Обычная буря с ним не справится.

Учитель подошёл к окну и всмотрелся в темноту леса. Сильный, колкий взгляд чародея, казалось, видит тьму насквозь.

— Что там?

Но Леший не посчитал нужным ответить. Он вернулся к печи, задвинул котелок в горнило и закрыл заслонкой.

— Разливай чай.

Ивану не нравился приказной тон учителя, но проведённые в обществе старого чародея дни научили Ивана одному правилу — приказы лучше исполнять.

Когда они пригубили наваристый чай на травах, с улицы донёсся громкий треск. Леший подскочил к окошку. Часть его лица осветило что-то голубое.

— Да чтоб тебя!

Не задумываясь, он бросился к двери чёрного хода и выскочил на улицу как был: в рубахе, коротких штанах до колен и вязаных домашних тапках. Иван последовал было за преподом, но замер в нерешительности. Ветер трепал дверь, а с улицы шло странноватое голубое свечение, живо напомнившее ему фильмы про инопланетян.

— Эй, городской! Подсоби! — послышался голос Лешего с улицы. — Бегом, бездарь!

Окрик взбодрил Ивана. Он выскочил из дома и получил от ветра под дых. Лицо и волосы тут же намокли от дождя. Молния разрезала чёрное небо. Через мгновение всё вокруг озарилось белым свечением. Иван закрыл глаза руками, не успев ничего понять. Из оглушительного треска прорвался крик Лешего:

— Ну же! Помоги мне!

Открыв глаза, Иван увидел перед собой удивительную картину. Он лежал перед огромной цистерной в два человеческих роста высотой, вершину которой украшал длинный жезл. По всей видимости, это был какой-то очень хитрый громоотвод. Леший сидел на цистерне и пытался сбросить упавшее дерево.

Юноша поспешил подняться по лестнице. Ствол дерева сделал в цистерне солидную вмятину и сквозь маленькие трещинки сочился голубоватый эфир.

— Помоги спихнуть это бревно!

Внезапно цистерна дрогнула. Юноша в последний момент успел ухватиться за дерево и потому не соскользнул вниз. Препод крикнул сквозь бурю:

— Твоё коромысло!

Только сейчас Иван заметил, что громоотвод вставлялся в мини-центрифугу на макушке цистерны. Упавшее дерево разбило защитное стекло, а ветви застопорили механизм. Леший мягко соскользнул на землю и скрылся в доме. Сквозь струйки воды, Иван оглядел задний двор избушки. Рядом возвышались ещё четыре таких же цистерны с громоотводами. Похоже, они находились в какой-то скрытой зоне: Иван столько раз гулял вокруг дома, но никогда не видел их раньше.

Голубоватый эфир просачивался всё сильнее. Над Иваном растеклось целое северное сияние. Оно переливалось, искрилось, призывало коснуться. Он протянул было руку к нему. Синие языки свечения лизнули его ногти…

— Не вздумай! — послышался окрик снизу.

Иван инстинктивно одёрнул руку. Михаил Михайлович стоял на крыльце дома. Он поднялся на цистерну и всучил юноше небольшой топорик.

— Вы что… энергию молний копите? — слова Ивана прозвучали, как обвинение.

Леший дал юноше подзатыльник.

— Жить хочешь? — грозно спросил препод. — Тогда руби!

Пока Иван рубил ветви, Михаил Михайлович встал на ноги, взмахнул руками и прямо из воздуха извлёк обычный дубовый посох. Ни кристаллов, ни камней — только маленькая ящерка, выструганная на навершии.

Иван освободил центрифугу от веток, но она по-прежнему не вращалась. Он обратился к преподавателю, но тот стоял без движения, опершись на посох. Словно медитировал. Через некоторое время он вознёс посох в центр голубого свечения, сделал полный оборот по часовой стрелке, пол-оборота против часовой и один полный оборот снова по часовой стрелке, после чего стукнул посохом о цистерну. Ничего не произошло. Болезненная судорога пробежала по лицу Лешего. Он повторил движения — снова ничего. Михаил Михайлович вытер лоб тыльной стороной ладони и повторил ещё раз. После чего покачнулся и выронил посох.

— Что случилось? Михаил Михайлович?

Он рухнул на колени и смотрел перед собой.

— Не получается…

Иван посмотрел на учителя, а потом на лежащий между ними посох. Он знал, что нужно делать, но боялся, что у него не получится. И всё-таки он решился — взял посох и встал на ноги. Дождь и ветер рвали на нём одежду, но Иван старался не отвлекаться. Ему нужно было сосредоточиться, собрать всю волю в кулак. Иначе они погибнут.

Иван вознёс посох. Оборот по часовой. Пол-оборота против. Один по часовой. Удар. Сквозь бурю послышался особенный, еле уловимый ухом свист. Иван открыл глаза. Посох затягивал свечение. В резных прожилках проступало голубое пламя, а когда всё закончилось, посох погас.

Вымокшие и продрогшие до костей, они вернулись в тепло и закрыли за собой дверь. Михаил Михайлович привалился к стене и снял через голову рубаху.

— Вы ведь мне ничего не объясните?

— Не сейчас, — буркнул Леший.

— Ладно, — Иван поправил спадающую на глаза мокрую чёлку и поднял на него взгляд.

Несмотря на возраст, препод был в хорошей физической форме.

— Я слишком устал, чтобы спорить. По правде сказать, я очень устал… от всего.

***

Буря бушевала всю ночь. Иван долго ворочался, слушая стенания дома и раскаты грома. Боялся, что произойдёт что-то ещё. Морфей явился за ним глубокой ночью и утащил в самые недра своего царства. Проснулся юноша ближе к полудню совершенно разбитым. Но в то же время ясно и легко мыслящим. Он давно не испытывал такой чистоты и такого порядка сознания.

Лешего дома не оказалось. Позавтракав, Иван вышел на улицу. Буря здорово потрепала лес. Сосны стояли лысые, перекорёженные, они раскачивались на лёгком ветру, словно пьяные. Под ногами хрустели ломаные ветви, и весь полог леса был усыпан хвоинками. Иван обошёл дом и остановился там, где, по его мнению, должны были находиться цистерны. Их там не было. Юноша обошёл дом против часовой стрелки, предполагая, что это поможет обмануть чары пространства.

— Они являются частью дома, — послышался голос из-за спины.

Иван вздрогнул и обернулся. Леший стоял между стволов сосен и держал в руках тот самый посох.

— Их нельзя увидеть снаружи.

— Я видел и раньше пространственные расширения в академии, но правила гласят, что комнату можно расширить, только если она ограничена пятью плоскостями пространства. Проще говоря, нужны минимум три стены, пол и потолок. В противном случае…

— Пространство сожмётся в точку, — закончил за ученика Леший. — Это элементарный курс пространственных чар. Однако чародеи, которые занимаются этим всю свою жизнь, научились обходить это правило. Им достаточно иметь только стены.

Михаил Михайлович провёл Ивана через дом и открыл дверь чёрного хода. Они вышли на небольшую площадку, на которой полукругом по периметру располагались серые цистерны. Сегодня они уже не казались такими огромными — всего лишь чуть выше человеческого роста. Над головой, в обрамлении зеленых крон, разлилось чистое голубое небо.

— Вы собираете природную электрическую магию? — догадался Иван.

— Верно. Громоотводы притягивают молнии, а центрифуга преобразует электричество в эфир. Потом он перерабатывается в переменный ток вот этим агрегатом, — Леший показал на прибор, напоминающий электрический генератор, только раза в три больше.

— Вот откуда у вас в доме электричество в лампочках. А я уж думал магия.

Старик усмехнулся в бороду.

— Я не сказал тебе «спасибо» вчера. Если бы ты мне не помог, эфир мог меня поглотить, а цистерна взорвалась бы от перенапряжения.

Иван не знал, что ответить на эти внезапные добросердечные слова.

— Не такой уж ты и безнадёжный ученик, Иван Князев.

Они вернулись в дом. Михаил Михайлович вытащил из печи котелок с чаем и разлил по кружкам.

— Мы всё это придумали с моим другом. Гена был отличным техномагом, преподавал в воронежской академии. Его студенты до сих пор большие шишки в чародейских и человеческих министерствах. Слышал когда-нибудь про эффект Баукова?

Иван кивнул.

— Гена придумал. Ему два студента ассистировали — один из них сейчас зам министра по чародейским изобретениям в Москве. Но последние лет пятнадцать у нас в стране совсем худо с техномагами — изобретать что-то новое невыгодно. Чародеи слишком сблизились с человеческими технологиями. Зачем придумывать что-то полезное, если можно смотреть фильмы, да опустошать винные погреба?

Повисло долгое молчание. Иван не торопил преподавателя.

— Мы познакомились, когда я пришёл преподавать шаманизм в воронежскую академию. Кажется, это было в семьдесят втором. Я тогда только отучился у бурятского кама. Мне было двадцать пять, и я был перегружен знаниями. А Гена был просто одинок. Ему, как и всем изобретателям, нужен был слушатель, который бы его понимал. Однажды Гена рассказал про свою идею создать генератор, который мог бы заряжаться от природных сил и преобразовывал молнию в переменный ток. Мы спроектировали его и получили патент. Наша работа показалась интересной министерству чародейских проектов. Нас проспонсировали и помогли сколотить команду. Работали мы прямо в академии. Там же набрали перспективных ребят. А потом Гена разругался с приставленным к нам функционером, и нас отстранили. Все наработки перевезли в Москву, команду разогнали.

Иван внимательно слушал разговорившегося учителя и боялся даже дыханием прервать его монолог.

— Гена пил месяц. Тогда стало модно пить человеческую водку. Я кое-как вытащил его из этого омута, а затем перевёлся в наставники. Приехал сюда, на Урал. Три месяца искал хороший источник и нашёл здесь. Помнишь — триединство стихий? Во. Договорился с магом-пространственником, чтобы тот поколдовал над домом и придомовым участком. Потом перевёз Гену сюда, и мы восстановили технологию.

— А где он сейчас? — не сдержал любопытства юноша.

Михаил Михайлович долго молчал, не отводя глаз от кружки.

— Вечером я призову дух леса, — внезапно он переменил тему.

— Что?

— Вам пора познакомиться.

***

После девяти, когда опустились сумерки, наставник начал приготовления к вызову духа. На улице стало заметно холоднее. Михаил Михайлович разжёг огонь в кострище неподалеку от дома, но Ивана всё равно трясло, как в ознобе. Наставник разложил вокруг костра травы для обряда, инструмент, чем-то напоминавший флейту, бубен, небольшую стеклянную стопку, кожаный мешочек и ловец снов. Потом приказал ученику лечь вдоль костра прямо на холодную землю.

— Я застужу почки.

— Первое правило древней магии?

— Доверяй наставнику… — вздохнул Иван и растянулся на земле.

Тепло приятно лизало правый бок, но это лишь усиливало дрожь. «Заболею воспалением почек и умру в этом лесу» — сокрушённо подумал Иван. Тем временем Михаил Михайлович положил у изголовья ученика ловец снов и прошептал что-то на другом языке. Потом скрутил траву в тугой веник и поджёг. Он принялся бубнить что-то под нос и пошёл вокруг костра против часовой стрелки. Обошёл три раза, развернулся на двенадцати часах и пошёл в обратном направлении. Над Иваном клубился дым от зажжённых трав. Пахло приятно и немного клонило в сон. Закончив обход, наставник сел с обратной от Ивана стороны костра, повернулся к темнеющему лесу лицом и взял в руки бубен.

— А теперь смотри строго прямо, — сказал тихо Михаил Михайлович и ударил четырежды по ободу инструмента.

Иван решил не испытывать судьбу и обратил взор к звёздному небу. Наставник принялся ритмично бить в бубен, иногда он что-то тихо выговаривал на неизвестном языке. Иван сначала старался вникать в детали обряда, но скоро почувствовал, что проваливается в черноту, словно бы небо засасывало его. Он оторвался от земли и понёсся вверх. Поднявшись высоко, юноша оказался над раскидистыми кронами: под ним расстилалось колышущееся море уральского леса. Вдалеке мелькнула горная гряда. А Иван поднимался всё выше и выше, быстрее и быстрее. Дыхание перехватило. Он подумал, что сейчас покинет атмосферу и задохнётся от недостатка кислорода…

И в одно мгновение рухнул на землю, удар выбил из него весь дух. Иван лежал на Земле и не чувствовал конечностей. Мог только дышать и водить глазами. Всё вокруг состояло из маленьких бусинок и дрожало. Деревья казались нарисованными белым карандашом на чёрной бумаге, неровные, мерцающие, набросанные пунктирной линией, как в детской раскраске. Внезапно перед его взором возникло призрачное свечение. В плавных тонких очертаниях он увидел мордочку лисицы, которая смотрела на него с интересом.

«Ты дух?» — пытался спросить Иван, но язык прилип к нёбу. Он даже мычать не мог. Лиса хитренько повернула голову на бок, а потом резко дёрнула мордой и уставилась куда-то вдаль. Иван почувствовал изменение в её настроении — лисица была напугана. Дух сорвался с места и убежал. Кто-то двигался к нему через лес. Хруст веток сопровождался тяжёлыми шагами. Иван начал догадываться, кто идёт к нему, и от страха зажмурился. Громкий рёв заложил ему уши. Медведь подошёл к юноше, шумно обнюхал и, не тронув, двинулся дальше.

Шло время. Один за другим к Ивану являлись духи. Пробегала стая волков, проходил лось с красивыми ветвистыми рогами, прилетала угукнуть сова. Каждый житель этого недорисованного леса являлся поздороваться с ним. Иван же, словно инвалид, был прикован к своему телу и не мог ничего сделать — лишь созерцал. А потом появился человек и в очертаниях его лица Иван узнал своего наставника. В руках он держал ловец снов.

***

Всю следующую ночь Ивана мучили кошмары. Стоило ему погрузиться в сон, как перед мысленным взором разворачивался мир с пунктирными очертаниями. Юноша лежал в лесу, но никто к нему не приходил. Он звал, умолял, причитал, но голос его потерял силу… Духи леса были глухи к его почти беззвучным мольбам. Утром Иван рассказал Михаилу Михайловичу о своих видениях. Учитель принёс ему увесистый том по плетению ловцов снов.

— Рекомендую белые, синие и фиолетовые нити, — посоветовал учитель.

— Энергия, мудрость и интеллект, — вспомнил значение цветов Иван.

Михаил Михайлович кивнул.

— Всё необходимое найдёшь в шкатулках на полке.

Учитель ушёл после полудня. Оставшись один, Иван достал из сумки телефон и включил его. Аппарат приветствовал его миганием логотипа. Вверху экрана вышло уже привычное: «Низкий уровень батареи. Подключите зарядное устройство». Он сдвинул вбок сообщение и приложил палец к экрану для считывания отпечатка. Пять процентов. Иван вздохнул, открыл плейлист с музыкой, запустил случайную песню.

Carry on my wayward son,

There’ll be peace when you are done.

Lay your weary head to rest,

Don’t you cry no more.

«Иронично!» — подумал Иван и подошёл к полкам. Из шкатулок он извлёк нити мулине нужных ему цветов и горстку маленьких бусинок. Здесь же он нашёл деревянный обруч. Разложив материалы на столе, Иван открыл книгу и перелистнул страницы.

«Чтобы ваш оберег работал, начинайте плетение в хорошем настроении. Можете включить расслабляющую музыку, которая поможет раскрыть творческий потенциал и сконцентрироваться на процессе» — гласило первое правило.

Под гитарные запилы прогрессивного рока конца семидесятых, Иван принялся оплетать обруч шелковыми нитями.

Как объяснил ему Михаил Михайлович, ритуал прошёл хорошо. Духи леса благосклонно принял нового шамана. Ещё учитель предостерёг, что иного пути в жизни у Ивана теперь не было — юноша подписал контракт с пунктирным миром. У каждого шамана должен быть проводник в мир духов. Нечто вроде фамильяра для средневековых колдунов. Для Ивана этим проводником стала призрачная лиса. Михаил Михайлович отметил, что лисы — проказники и могут подшучивать над шаманом, так что Ивану стоило быть внимательным со своим проводником и ни в коем случае его не обижать.

— Теперь, когда духи леса приняли тебя, я готов взяться за твоё обучение, — сказал учитель серьёзно. — Мы заключаем с тобой обязательный магический контракт. Я обязуюсь научить тебя всему, что умею и знаю сам, а ты должен без пререканий и сожалений исполнять мои правила. Твоё обучение заканчивается в трёх случаях: если я посчитаю, что ты достиг достаточного мастерства, чтобы начать собственный путь; если ты докажешь Капитулу, что больше не нуждаешься в преподавателе или в случае моей смерти.

Они заключили этот контракт рукопожатием и чтением Слова о Знании.

Погрузившись в размышления, Иван пропустил несколько песен. Когда он очнулся от раздумий, пела современная группа — парень слышал её пару раз в своём плейлисте, но не вслушивался до сих пор:

I’ve never been so torn up in all of my life

I should have seen this coming

I’ve never felt so hopeless than I do tonight

I don’t wanna do this anymore, I’m moving on…

Песня оборвалась на аккорде. Телефон погас. Иван провёл пальцем по экрану, но аппарат был мёртв. Теперь у него больше не было связи с миром. С миром людей. Лишь маленькая замочная скважина в мир духов, которую ему предстояло расширить до полноценного окна.

Иван управился с ловцом всего за час. Пальцы сами делали своё дело, будто давно уже освоили все тонкости этого мастерства. Оставалось только сделать крепление для гвоздика и свесить несколько нитей с бусинками вниз. Когда всё было готово, юноша отнёс ловец в свою комнату и повесил на старый гвоздь, прямо над изголовьем кровати. Теперь он был готов двигаться дальше.

Идеальная пара

Их знакомство было подобно сказке. Николай поднялся на сцену и буквально парой строк залатал её страдающее сердце.

С Верой только что порвал Саша, и подруга безапелляционно потащила её на поэтический концерт. «Пошли, мол, развеешься, забудешь этого кобеля!»

Как его можно забыть? Он ведь помог ей пережить смерть любимого деда. Саша носил её на руках, обещал жениться. Они уже планировали детей и жизнь в загородном доме в Подмосковье. Потому, его слова всё ещё звенели в голове: «Я устал от тебя».

Когда Саша хлопнул дверью, сердце сорвалось в пропасть печали. Как она будет жить без него? Зачем она будет жить?

Вера не заметила, как прошло три дня. Просто лежала, уставившись в потолок и думая, за что он так с ней поступил. Что она сделала не так? В редакции о ней, конечно, справились и дали недельный отпуск, но уже по недовольству в голосе начальницы, Светланы Львовны, всё было понятно.

Она представляла себя часами, из которых вынули циферблат. Механизм тикает, но в холостую, без причины.

Поначалу поэтический концерт Веру напрягал. Вокруг неё были сплошь красивые люди с радостными улыбками. Бахвальство и самопиар сочилось со сцены, словно камфорное масло. Поэты были какими-то излишне жизнерадостными, будто приняли легких наркотиков или пообщались с толпой позитивных псиоников. Вера посидела в зале, а потом плавно откочевала к бару, заказав себе сразу два коктейля «Белый русский».

Когда на сцене появился молодой брюнет в дорогом костюме, её сердце не ёкнуло. В голове не пронеслось никаких мыслей. Ни один мускул на лице не дрогнул. Просто ещё один парень, желающий проявить себя. Ей перестали нравиться такие на первом курсе университета.

Но стоило ему прочесть первое стихотворение, как внутри у Веры всё зашевелилось. Он читал с таким тонким чувством пауз, так мастерски расставлял акценты, что она вспомнила старые записи Александра Блока.

К третьему стихотворению Вера стала поклонницей Николая Глебова, к пятому — одержимой фанаткой. Она жадно ловила каждое его слово, готова была восхищаться каждым жестом и удавила бы любую соперницу, лишь бы остаться с Николаем наедине. Потому, когда он проходил мимо и одарил её мягкой полуулыбкой, она потекла.

Немногим позже, Вера подошла к нему и позвала в бар. Сказала, что ей понравились стихи… и утонула в его карих глазах.

Проснувшись утром в постели с Николаем, Вера долго пыталась прийти в чувство. Она будто захлёбывалась, тонула в невидимых водах. Виной тому ком в горле, мешавший нормально дышать. Сев на край кровати, Вера попыталась протолкнуть его. Лишь после этого ей удалось совладать с подступающими слезами.

Сначала она осознала, что проснулась в кровати с малознакомым парнем, что у них точно был секс, что это его квартира и что она совершенно ничего не помнит из событий прошлого вечера. Окна новостройки выходили в окна другого дома, и Вера не могла определить, в каком районе находится. Телефон она нашла в сумочке и лишь GPS-навигатор определил местонахождение.

Стыд нахлынул волнами, когда она смотрелась на себя в ванной. Щёки полыхнули, нос и лоб покрылись пятнами. Дура! Идиотка! С первым встречным! Это так ты любишь Сашу, да? Может, он и прав, что ушёл! Чувствовал, что тебе нельзя доверять!.. Она беззвучно разрыдалась и сползла по кафельной плитке на пол.

Немного позже, успокоившись и смыв остатки истерики, она попыталась вспомнить события прошлого вечера.

Она подошла к Николаю и похвалила его стихи. Он пригласил её в бар… Или она его?.. Образы смешивались, плыли кругами, закручивались в трубки и утекали куда-то вдаль, словно в черную дыру. Они точно выпили по два бокала… Может, он подмешал ей в алкоголь рогипнол? Потом она смутно вспомнила, как ехала в такси и распевала песни Аллегровой, хотя терпеть их не могла.

Резкий приступ мигрени заставил её тихо ойкнуть. Она стиснула ладонями виски, пытаясь как-то сдержать разъезжающуюся голову. Мысли мгновенно разлетелись испуганными воронами.

Боль прошла также внезапно, стекла капельками дождя по самосознанию, словно по стеклу, оставляя её в замешательстве. Может, это первый звоночек и у неё какая-то серьезная болезнь? Хотя какой звонок — перезвон колоколов на верхотуре звонницы, не меньше.

Она попыталась вспомнить ночь с Николаем, и боль вернулась, вонзилась в затылок острым шипом, заставив её сесть на корточки. Воспоминания не давались. Он точно ей что-то подмешал.

Бежать, срочно бежать отсюда и не оглядываться. А ещё ввернуть пистонов подруге, что потащила её на этот дурацкий вечер!

Вера осторожно повернула ручку двери и, крадучись, вышла из ванной. Она осторожно прошла по коридору и свернула в спальню. Постель была пуста. У Веры снова перехватило дыхание. Она почувствовал на спине чей-то взгляд и резко обернулась. Николай стоял прямо за ней и елейно улыбался.

— Доброе утро.

Вера вздрогнула и попятилась.

— Что ты со мной сделал?

— О чём ты? — удивленно спросил Николай.

— Ты знаешь! Ты что-то мне подмешал! — она рванулась к вещам и принялась надевать джинсы.

— Я ничего не делал, — сказал Николай, подходя ближе. — Во всяком случае, ничего, чего бы тебе не хотелось.

Она зависла на пару мгновений, будто пыталась осознать истинное значение этих слов, а затем, как ни в чём ни бывало, натянула через голову серую водолазку. Выбираясь из высокого ворота, Вера повстречалась с парнем взглядом. У него была очень милая улыбка. Не устрашающая ухмылка психопата, не хищный оскал маньяка. Вообще, он выглядел вполне в её вкусе: высокий брюнет, спортивное телосложение (крепкие руки на её бёдрах), чуть-чуть смазливый, но кому это хоть раз мешало. Почему она вообще решила, что он её опоил? Потому что болит голова? Может, это было дешёвое шампанское?

И всё же инстинкты внутри отчего-то кричали: «Убегай».

— Прости… Мне нужно разобраться в себе, — сказала Вера самую глупую и неправдоподобную фразу из дешевых сериальчиков, что смотрела в огромных количествах по ТВ, схватила сумку, телефон и побежала обуваться.

Три дня она пыталась забыть Николая: его стихи, мягкую улыбку и прикосновения. Да, она начала вспоминать ту ночь и ей с каждым разом становилось стыдно. Стыдно от того, что так легко предала любовь к Саше. Но и стыдно от того, что сбежала, оглушенная своими жуткими предположениями.

Работа помогала не думать. Редакторские задачи в модном глянцевом журнале как нельзя лучше высушивали переживания. Тем более, на носу был большой спецвыпуск о модном показе «Met Gala».

И в тот момент, когда начало казаться, что жизнь налаживается, ей в кабинет принесли огромный букет розовых георгин — её любимых цветов. В небольшой записке были написаны всего три слова: «Я хочу увидеться».

Без сомнений — это были цветы от Николая.

Он встретил её в пятницу после работы. Черная рубашка в обтяжку, непослушные вихры волос в разные стороны, круглые оранжевые очки. За спиной — блестящая «Ауди». Не А5, конечно, но тоже вполне респектабельная линейка. Ей по долгу службы приходилось разбираться во всём, в том числе в богатых тачках.

И снова в его руках появился букет розовых георгин.

— Как ты узнал, что мне нравятся именно эти цветы?

— Ты упоминала… в тот вечер, когда мы познакомились.

— Да?

Вера этого не помнила.

Они поужинали в уютном итальянском ресторанчике. Николай раскрылся перед ней, как умный, чувственный и очень ранимый человек. Его большой страстью были стихи. Про них он мог рассказывать часами, цитировать русских и зарубежных поэтов наизусть, заражать своей любовью к словам настолько, что ей, от природы, совершенно лишенной таланта к стихосложению, захотелось написать свой первый стих. О нём.

Николай довёз её до подъезда. Вера честно ждала, что он полезет целоваться или начнёт намекать на продолжение, но он не был напористым. Сказал, что был рад провести вечер и хочет повторить. Завтра или послезавтра. И Вера согласилась на воскресенье.

Второе свидание было таким же волшебным. Цветы, вкусная еда, вдохновенная беседа. Она прониклась его мыслями, идеями. Теперь уже она была не против поехать к нему.

Все ожидания от этой ночи были превзойдены уже в первые полчаса. Дальше она просто плавала на волнах наслаждения, накатывающих и спадающих с завидной периодичностью. Глубокой ночью, когда ещё не начало светать, она лежала на кровати совершенно без сил, неспособная пошевелить ни рукой, ни ногой, только дышать. И вдруг громко расхохоталась. Николай даже приподнялся на локте, беспокойно разглядывая её.

— Прости… я… мне…

— Всё хорошо?

— Да.

Она уже начала потихоньку успокаиваться, когда он сказал:

— Я уж было подумал, что затрахал тебя до безумия.

И она снова расхохоталась.

Вера переехала к Николаю уже через неделю после этой ночи. Не хотела надолго лишаться нового счастья и, чего греха таить, жарких ночей.

В быту её новый парень был жутким педантом, но Вере это даже нравилось. За ним не нужно было ходить по квартире, собирая носки, не нужно было напоминать побриться или загонять в душ после рабочего дня (как иногда случалось с Сашей). Она быстро привыкла к слегка повелительному, но справедливому желанию Николая мыть посуду сразу после еды (мыли по очереди) и, чуть более странная, не ставить пакеты на пол (плохая примета). С некоторыми вещами она готова была мириться — плюсы были значительно существеннее минусов.

Вечерами они лежали в обнимку на диване и смотрели корейские дорамы, как вполне нормальная пара. Она приваливалась к груди Коли и слушала его слегка учащённое сердцебиение и проваливалась в полудрёму. Было так легко и спокойно, словно она вернулась в детство, в деревню, и засыпала на плече бабушки, пока они смотрели глупые мелодрамы после выпуска вечерних новостей. Одинокие вечера в компании книги и диких возгласов Саши из соседней комнаты на тему криворукости партнеров по «танчикам» выцвели и затёрлись, как на старой видеокассете, пролежавшей много лет в рассохшейся коробке.

По вечерам Николай забирал её с работы. Всегда с цветами и забронированным столиком в очередном ресторане. За две недели она побывала в десятке мест со средним чеком выше пяти тысяч рублей, куда бы никогда в жизни не зашла.

Иногда Веру посещали смутные ощущения, что жизнь превратилась в одну сплошную дораму со счастливым концом. И тогда в голову проникали мрачные мыслишки, вечные спутники «синдрома самозванца», что вселенная готовит для неё одну огромную подставу, ведь закон сохранения энергии работает безотказно. Она сама в этом не раз убеждалась. Почему именно ей достался Коля? Худая, невысокая, формы не впечатляющие, веснушки эти дурацкие под глазами, а как прыщ на лбу выскочит, так убиться об стену хочется. Желательно именно этим прыщом. В общем, далеко не модель. Вера мягко пыталась выспрашивать у Коли, чем она так привлекла его внимание, и он осыпал её комплиментами, половина из которых была выдана с явным авансом. В эти минуты все навязчивые пугалки из детства отходили на дальний план сознания.

Как-то раз она привычно задремала на его плече и проснулась уже поздно ночью. Возлюбленного рядом не было и мысли сразу наводнил страх, что Коля её бросит также, как и Саша. Вера нашла парня на кухне, стоящего у окна. Она тихо понаблюдала за ним, прислонившись к холодной стене. Коля, казалось, отстраненно смотрел вдаль, на спящий город и размышлял о чём-то. В какой-то момент, он склонился над телефоном и засеменил пальцами по экрану.

«Пишет стих!» — догадалась Вера.

Она мягко прошла на кухню и обняла Колю сзади. Тот, погруженный в стихосложение, заметно вздрогнул и сказал:

— Не люблю, когда ты подкрадываешься.

— Прости. Я проснулась, а тебя рядом нет.

— Мне нужно немного поработать.

Она заглянула в экран, но не успела и строчки выхватить — Коля выключил смартфон и положил на подоконник.

— Дай почитать? — заканючила Вера.

— Не люблю делиться сырыми строчками. Хороший стих должен настояться, как борщ.

Он обнял её крепко и поцеловал в губы.

Полчаса спустя, когда они лежали в кровати, разгоряченные и уставшие, она повернулась на бок и пристально посмотрела на Колю. Иногда она вот так засматривалась, пытаясь определить, о чём тот думает.

Сейчас Коля лежал на спине, уставившись в потолок, будто снова её ненадолго покинул. Вера не представляла, о чём он может думать. Наверное, о ней, о том, как им хорошо вместе.

Коля повернул голову и улыбнулся.

— Всё хорошо, — сказал он, будто прочитав её мысли.

— Всё замечательно, — подтвердила Вера.

Были и другие ночи, когда она просыпалась в два или три часа и не заставала Николая рядом. В конце концов, она просто смирилась с тем, что её парень «сова», которая творит лучшие строчки по ночам.

День шёл за днём, неделя сменяла неделю. Вера и Николай удачно съездили на выходные в область, на приличную турбазу. Солнце, чистейшее озеро и свежий воздух после задушенной горячей Москвы подействовали на неё, как спасительная микстура после утомительной болезни. Два дня возродили в ней горячее желание писать. Она словно открыла для себя родник посреди нетронутой лесной чащи и никак не могла напиться — строчила статью за статьёй и даже вернулась к своим прозаическим зарисовкам. Казалось, что у неё наконец-то всё получается в жизни. После эмоциональных мытарств детства, когда она зависела от нездоровых отношений матери и отца, она впервые почувствовала себя кому-то нужной.

И потому её больно резало, когда Коля обращал внимание на других женщин.

Как-то раз они сидели в очередном ресторане — Вера со счёта сбилась, в котором — когда поймала заинтересованный взгляд Николая на худой заднице официантки. Она выгнула бровь в недоумении, но поймав её взгляд Коля состроил невинную физиономию.

— Что? Уже и полюбоваться нельзя?

— А зачем любоваться?

— Чисто с эстетической точки зрения, Вера. Вдохновения ради.

— А! То есть моя задница тебя уже не вдохновляет.

Она не чувствовала жгучей ревности или зависти и пыталась скрасить свою претензию иронией, но Коля внезапно посерьёзнел. Его глаза, постоянно живые и пытливые, замерли. Буквально остановились на ней. В этом взгляде она прочитала гораздо больше, чем в спокойном холодном выражении лица и мягких вкрадчивых словах:

— Разве я предал сейчас твоё доверие?

— Нет, не думаю…

— Тогда я не понимаю твоих слов, Вера. Неужели тебе мало того, что я делаю? Все эти дорогие рестораны и подарки. Спокойные вечера и страстные ночи? И ты не можешь смириться с тем, что мне может нравиться какая-то рандомная девушка, которую я вижу первый и, возможно, последний раз?

С каждым словом он будто забивал ей между рёбер стальные гвозди.

— Коля, я…

— Разве я побежал брать у неё телефон? Или, может, пригласил на тройничок?

— Боже, нет!..

— Тогда объясни мне?

У неё не было слов. Вера опешила, оторопела от внезапного напора. Грудная клетка так сильно сдавливала лёгкие и сердце, что она едва дышала.

Весь ужин они провели в тишине. Вера боялась лишний раз взглянуть на своего парня, но когда всё-таки украдкой скользила по его рукам и лицу, то чувствовала жуткую нервозность.

Возвращаясь домой по ночному городу, они заскочили в дорогой алкомаркет. Вера захотела пойти с Колей, но тот жестом её остановил.

— Я быстро.

Отсутствовал он буквально пару минут. Вернулся в машину с бутылкой дорогого виски. На этикетке она прочитала «12 лет выдержки». Такая стоит не меньше десяти тысяч. Внутри всё оборвалось. Саша тоже напивался после скандалов — брал пару бутылок водки и потом на утро не мог выйти работать в доставку. Неужели она доводит своих мужиков до бутылки? Весь путь до дома Вера пыталась придумать повод разговорить Колю и как бы невзначай извиниться. Сказать, что он её неправильно понял… Но гордость внутри запрещала ей сгладить конфликт. Она права! Он не должен ни на кого смотреть! Только на неё.

— Я буду работать, — сказал Коля, доставая из буфета бокал для виски.

Вера постояла немного в коридоре и ушла в комнату. Пыталась написать текст для журнала, но мысли шли совсем не о моде. Она помучилась час и предложила Коле посмотреть сериал. Он сухо отказался. В одиночестве Вера посмотрела одну серию и быстро задремала.

Сон был вонючим и склизким, как протухшая шкура животного. Ей казалось, что она попала в старинный особняк викторианской эпохи, но вместо стен были какие-то мягкие, перегородки, словно плоть раскатали по столу и натянули на невидимых лесках. Всякий раз, когда Вера вольно или невольно дотрагивалась до «стен», на руках оставался вяжущий противно пахнущий концентрат. Не то слюна, не то кровь, не то гной.

Она поднялась по мерзко хлюпающей под ногами лестнице и повернула в длинный коридор. Сквозь «стены» просвечивали чьи-то фигуры. Они извивались в цепях, их истязали собакоголовые люди. Вера старалась не разглядывать жуткие образы, концентрировалась на гулко стучащем сердце.

Поворот, второй, третий. За спиной появился человек, но он не был в телесной форме. Лишь оттиск на красно-алых стенах. Тень приближалась, и Вера чувствовала, как перехватило дыхание. Но она замерла, не в силах двигаться. Тень подошла ближе и прошла сквозь. Внутри отчётливо дёрнулись какие-то струны. Ноги подкосились, она рухнула… не на пол, нет, глубже, проваливалась через перекрытия в подвал, в сырую тьму могилы.

И от этого падения проснулась.

Тело болело так, будто её избили. Она пошевелилась в кровати и ощутила, насколько пропиталась потом простынь. Таких кошмаров она не видела с детства. Николая рядом не было. С кухни доносились какие-то вздохи, изредка — проклятия.

Вера встала и перестелила кровать. Свежая простынь пахла цветочной отдушкой. Она подумала, что чай с мятой сейчас успокоит её развязавшиеся нервы.

На кухне был форменный беспорядок: пол весь в скомканных листах бумаги, на столе лежал недоеденный бутерброд с колбасой и сыром, рядом булка хлеба и докторская. Николай сидел, сгорбившись за столом, и что-то усиленно писал ручкой по бумаге. Он даже головы не поднял, когда Вера вошла в кухню и села с другой стороны стола.

— Дорогой.

Коля поднял на неё нездоровый сумасшедший взгляд, несколько секунд потребовалось его глазам, чтобы посветлеть (или так получилось из-за игры света от проезжающей машины?). Он скривился.

— Что тебе? Я занят!

— Пойдём спать. Утро вечера мудренее, — мягко напомнила она, но Коля фыркнул.

— Закончу и приду.

Он вылил в себя остатки вискаря в бокале и дрожащей рукой потянулся наполнить снова, но Вера отобрала бутылку.

— Хватит. Правда. Напиваясь, ты не сможешь написать ничего хорошего.

— А вот Хэмингуэй мог! — возразил Коля громче, чем того требовала ситуация.

— И кончил он плохо.

— О-о-о, это точно не про меня. Кончаю я замечательно!

Он был чудовищно пьян. Лишь сейчас она заметила, как тяжело парню держать ручку, как шатается, пока пытается принять удобную позу, и как ныряет голова навстречу холодной столешнице.

Стук от удара был глухим и тяжелым. Вера вскочила на ноги, наступила на несколько скомканных листов и выругалась — кажется, они её порезали.

— Коля, ну зачем же так пить!

— Потому что я так хочу! — упирался парень.

Вера кое-как подхватила его под руку и довела до кровати. Коля упал на свою половину безвольным мешком и почти сразу захрапел. Вера окинула взглядом эту картину, словно вышедшую из-под пера художника эпохи Ренессанса, и почувствовала, как перехватывает дыхание. Она сотни раз наблюдала подобную картину в отчем доме, несмело заглядывая из-за угла в комнату родителей, и в свои семнадцать сбежала в другой город, лишь бы никогда не видеть.

Вера вернулась на кухню, принялась собирать скомканные листы. Тут и там ей попадались перечёркнутые строчки, какие-то рунические символы и надписи на полях. Она разобрала несколько — из скандинавской и славянской мифологии. Странно, что Коля начертал их. Она никогда не замечала за ним тяги к истории или каким-то магическим практикам. Нет, безусловно, многие люди носили специальные магические амулеты, защищающие от сглаза и порчи, но она в такие вещи не верила.

Вера принялась разворачивать каждый лист. Время от времени ей попадались вполне неплохие строчки, но они постоянно скатывались к отглагольным рифмам и довольно странным, если не сказать жутким, образам. А потом, на одном из зачёркнутых листов, она прочитала строчки:

«В холодном доме, сотканном из кожи и страданий,

я видел всех убитых без возврата».

Голова пошла кругом, и она выронила лист. Перед глазами снова возникли образы из уже забытого сна. Склизкие стены, жуткая вонь и эта тень, что преследовала её по коридорам… Вера решила больше ничего не читать, собрала весь мусор и выкинула в ведро.

Утром она попыталась дознаться у Коли, что это были за странные строчки в черновиках, но тот отмахнулся: «Слишком много выпил».

Пока она собиралась на работу, Коля сказал:

— Ты прости меня, Вер. Я вообще стараюсь так сильно не пить, но вчера… что-то накатило.

— И ты накатил?

Он пожал плечами.

— Ну да. Накатил. Мне нужно было выпустить пар.

— Предупреждай заранее, потому что мне не хочется быть свидетелем подобных сцен. Навидалась в детстве.

Николай посмотрел на неё долгим немигающим взглядом и жестом предложил обнять его. Вера прильнула к нему. И внутри у неё сразу стало так спокойно, будто и не было ночной сцены.

— Прости, если я творю дичь. Иногда меня заносит. Но я обещаю, что это очень-очень-очень редкие случаи.

— Хорошо.

Из-за пришедшей в Москву жары день был длинным, изматывающим. Как назло, в офисе полетел кондиционер, и полноватые мужички в рабочих комбезах изредка шастали по комнатам и осматривали фронт работы. Сотрудники издательства, тем временем, спасались настольными вентиляторами и кулером с водой, да так часто, что у последнего периодически скапливалась крохотная очередь. Некоторые обсуждали очередное исчезновение девушки в Щёлковском парке. Версии были разные: от очередного паркового маньяка до загородного секс-отеля для мажоров, прям как в сериале «нулевых».

От духоты Веру постоянно подташнивало или клонило в сон. Она попробовала развести себе холодный кофе и вылила всё в унитаз. От отчаяния хотелось наплевать на принципы и побежать в ближайший супермаркет за энергетиком.

Она дожила до вечера на морально-волевых и Колиных смс-ках. Парень слал ей поддерживающие посты с котиками и стикеры с обнимашками. Не весть что, конечно, но бросить статью о новой коллекции известного модельера из Франции она не могла. Никак. Тем более, что написать было о чём — кутюрье представил на суд публики своё видение магических способностей, выраженных платьями. Попытки подобного уже предпринимались, но дальше рунических росписей дело не доходило. А француз вот выделился. Например, магию теней модельер отразил в складках невесомой фаты, ниспадающей по спине модели, а пиромантию представил, как переливающееся блёстками платье, которое создаёт впечатление, будто одежда горит на модели. Жутко и красиво.

К концу дня текст готов не был, и Вера корила себя за несобранность. Сдавать его нужно было в пятницу, впереди было ещё два дня на дописывание и полировку, но она всё равно могла быть продуктивнее.

С этими мыслями она спустилась на лифте и вышла через холл в обжигающую духоту. Коля запаздывал в пробке, так что Вера написала парню, что будет ждать его на парковке возле супермаркета. Ей срочно нужно было приложить бутылку холодной воды к груди. Она перешла через дорогу и на автопилоте шла ко входу в магазин, когда её окликнули со спины. Не совсем осознавая свои действия, Вера обернулась. Это был Саша. С букетом цветов в одной руке и коробочкой «Рафаэлло» в другой. Его любимый способ извинений. Вера сперва сделала к нему шаг, но затем внутренне остановила себя. Нет, она закрыла для себя эти отношения, перевернула страницу. Нужно держать себя в руках.

— Ты не рада меня видеть?

Саша лучился счастьем. Надел белую рубашку и бежевые шорты (купил, наверное). Лицо было такое свежее, ухоженное, как будто после барбершопа. Даже вечно встрепанные светлые волосы умудрился уложить. Готовился, видать. В тот момент, когда он возмущенно хлопнул дверью в её душе, выглядел он неважно. По любому какая-то баба приложила руку к такому преображению.

— Здравствуй, Саша, — игнорируя вопрос, сказала Вера.

— Так официально, что аж зубы сводит.

Он подошёл вплотную, и Вере пришлось отшатнуться, чтобы в её пространство не вторгались. Саша заметил это движение, и улыбка сошла с его удивительно довольного лица. Он остановился так, что солнце слепило ей глаза, потому она опустила взгляд, прямо в надпись на футболке: «It will be your way».

Про себя Вера подумала: «Нет, Саша, по-твоему не будет!».

— Интересно девки пляшут. Вера, это же я.

— Да, я тебя вижу прекрасно, — всё ещё щурясь, ответила Вера.

— Даже не обнимешь?

— А зачем, Саш? Когда ты уходил, то ясно дал мне понять — я тебе не нужна. Как ты сказал? «Я от тебя устал». Что же… отдохнул, набрался сил и снова решил вернуться?

Саша не ожидал её напора, отступил на пару шагов, заслонив головой солнце. Его светлые волосы от этого «запылали».

— Вырвалось по глупости. Но я осознал, что без тебя не могу, — начал оправдываться Саша. Вера всплеснула рукой, прекращая поток бессмысленных слов. Внутренне она ощутила доселе немыслимую смелость.

— Знаешь, прийти ко мне на работу с цветами и конфетами — это слишком пошлый жест. Даже для тебя.

— А что тогда? Ну, хочешь на колени встану?

— Не нужно шорты марать. Да и колени побереги, пригодится в будущем.

Саша молчал. Впервые за полтора года их отношений не знал, что сказать, и Вера внутри ликовала. Раньше она с трудом могла с ним спорить и уж точно не решалась вот так затыкать за пояс, заставлять его молчать.

— Что-то ещё скажешь? — уже издеваясь, спросила Вера.

По его лицу пробежала рябь — явный признак злости. Иногда они ссорились так сильно, что словами били друг друга по голове. Больно, остро, наотмашь. И никогда они не поднимали друг на друга руку. Вот только сейчас Вера была не уверена, что Саша сдержится. Слишком сильно он сжимал букет, будто готов применить его в качестве последнего довода. Но он сдержался.

— Ты изменилась. Будто другой человек. Что с тобой произошло?

— Наверное, я наконец-то начала жить, а не пытаться соответствовать тебе!

Саша молча бросил ей под ноги букет и конфеты, развернулся и зашагал прочь. Поначалу она смотрела ему вслед, внутренне содрогаясь от собственной смелости, а затем перевела взгляд на несостоявшиеся подарки. Думал задобрить её дешевыми жестами! Букетик и конфетки! Вера наступила на цветы ногой и почувствовала удовлетворение от этого действия.

На смену удушливой жаре пришла неделя настоящих тропических муссонов. Дожди нещадно заливали Москву, превращая некоторые улицы в озера и реки. Ливнёвки, чистотой и продуманностью которых не раз хвалились чиновники, не справлялись почти также, как и Вера, работавшая практически без выходных и постоянно дописывавшая материалы дома, по ночам. Во многом поэтому она стала чаще видеть Николая в плохом настроении.

Он работал над новым сборником самозабвенно, даже одержимо. Порой она слышала его рассуждения из кухни и, в темноте, когда единственным источником света был экран ноутбука, это звучало очень жутко. Вера не раз пыталась завести разговор об этом, но Николай всякий раз переводил тему. Он не желал посвящать её в таинство создания стиха. Однажды, когда они утром пили кофе, Николай сказал, что очень надеется на этот новый сборник. Якобы, он должен стать его прорывом. В издательство! К читателю! И потому он работает настолько глубоко, стараясь выдать нерв буквально в каждой строке.

Вера старалась не обращать на это внимания, списывая на причуды творческих личностей, но в следующую ночь Николай разбудил её возгласом из кухни: «Нет, нет! Это никуда не годится!». Когда она вошла, чтобы проверить парня, тот лежал в позе звёздочки на полу и едва слышно плакал.

— Дорогой, что случилось? — Вера опустилась на корточки и принялась поглаживать парня по лицу.

— Уйди! — приказал Коля. — Не хочу, чтобы ты видела меня в таком состоянии.

— Я останусь, — твёрдо решила Вера и попыталась прилечь рядом.

Коля её оттолкнул, отчего она ударилась спиной о кухонный гарнитур. Не больно, но неприятно.

— Я сказал уйди! Не хочу тебя видеть!

Внутри что-то оборвалось. Она тихо встала, ушла в комнату, легла на кровать и почти мгновенно уснула. И за это время в её голове не вспыхнула ни одна мысль.

Утром Вера проснулась в одиночестве. Коля куда-то ушёл и даже не оставил записку (хотя обычно крепил стикер на холодильник). Вера заварила себе кофе и набрала номер парня. Автоответчик сообщил, что абонент не в сети. Позднее она еще пару раз пробовала звонить Николаю, пока рабочие правки не утопили её до самого вечера. Когда же она внезапно осознала, что на часах десятый час, то попыталась дозвониться снова. Гудки пошли долгие, но никто так и не ответил.

Тогда Вера набрала Люду, с которой они были в вечер знакомства с Николаем.

— О, привет, Верунчик. Давненько ты не звонила! — сказала вечно позитивная Люда.

— Да, — рассеянно произнесла Вера. — Что-то замоталась с работой.

— Как ты вообще? Пропала совсем.

— Хорошо… наверное.

Вера пересказала события последних месяцев и поблагодарила за то, что вытащила её в тот вечер из дома.

— Да не вопрос, подруга! И как он, твой поэт? — с чисто женским ехидством, произнесла Люда.

Вера этого даже не заметила — с улыбкой и взахлёб давай пересказывать, как он за ней ухаживал, какие подарки дарил, как чуток, внимателен, заботлив и умён. А уж как хорош в постели!.. Люда, разумеется, за тему зацепилась. Ей хотелось знать все сальные подробности их интимной жизни. Вера рассказала вскользь — счастье ведь любит тишину.

— Кажется, я действительно, по-настоящему, счастлива с ним, — под конец призналась себе Вера.

— Рада за тебя, подруга! Надеюсь, что так будет и впредь.

Вера не совсем поняла подругу.

— О чём ты?

Даже через телефонный провод она почувствовала, как ёрзает подруга на диване. Наконец, Люда произнесла с некоторой тревогой:

— Я разное о нём слышала.

Веру это задело.

— А что говорили?

— Нет, подруга, не подумай, всё примерно так, как ты рассказываешь, но иногда Глебов может быть очень нестабильным… как бы это сказать… эмоционально. Мне жаловалась знакомая, что он может быть грубым и даже жестоким. Особенно, когда он находится «в потоке».

— Что ты имеешь в виду?

— Если у него не получаются стихи, то он может послать по известному адресу.

Вера живо вспомнила, как Коля оттолкнул её вчера вечером. От этих воспоминаний у неё случился резкий спазм. Она тихо ойкнула.

— Вера, с тобой всё в порядке?

— Да… Мигрень иногда мучает.

— Кстати, о мигренях. Моя подруга тоже на них жаловалась, пока жила с Глебовым.

— Хочешь сказать, что Глебов маг, который умеет вызывать головные боли? — с усмешкой отреагировала Вера. — Так себе суперспособность, я тебе скажу.

— Не знаю. Я его карту здоровья не видела, но лучше бы ты себя поберегла.

— Со мной всё будет нормально! — с нажимом ответила Вера. Ещё ей чужих советов не хватало.

Они поговорили немного за жизнь и работу. Люда пожаловалась, что в их историческом журнале стало слишком много антинаучной лабуды. А ещё на укоротившиеся сроки между постановкой задачи и дедлайнами. Вера подтвердила, что у них похожая ситуация и это вообще тенденция во всей журнальной отрасли.

— Слушай, а что у вас с зарплатами. Мне последний раз в квитанции выдали процентов на двадцать меньше. Я пошла узнать к директору, а он меня едва ли не послал. Сказал, мол, скажите спасибо, что не сократили.

— Не, вот с этим у нас проблем нет. Рубли за килознаки не порезали.

— Блин, завидую! — протянула подруга. — А что Коля? Устроился на работу или всё такой же вольный орёл?

— Нет, он весь в поэзии.

Люда многозначительно хмыкнула.

— Что? — переспросила Вера.

— Ты говоришь, он тебя на каршеринговой тачке встречал и каждый вечер по ресторанам водил. А деньги откуда, если он нигде не работает? Стихами он точно не отобьёт и одного похода в «Шейкс».

Вера и сама не раз об этом задумывалось и давно для себя решила:

— Слушай, я никогда в карман к нему не лезла. Знаешь, парни не очень любят, когда заглядывают в их банковское приложение. Может, наследство оставили?

— А может, он альфонс? — с усмешкой сказала Люда. — Знаешь, в Москве очень много богатых тёток предпенсионного возраста, которые не прочь порезвиться с молодым…

И тут Веру накрыло.