Бесплатный фрагмент - Плыву как-то по Пьяне

От автора

Сборник рассказов «Плыву как-то по Пьяне» — ироничное и серьёзное осмысление советского прошлого.

Это было замечательное время, когда за 3 копейки можно было доехать на трамвае до площади «Трёх вокзалов» в Москве, за рубль двадцать отправиться на речную охоту в общем вагоне до райцентра — Вышний Волочек или за пять рублей в плацкарте добраться до Мурома, поохотится на Оке, затем на реке Серёжа и на перекладных махнуть до Пьяны. Недели две не тратить ни копейки, проживая в палатке у костра с новыми друзьями — речными охотниками и рыбаками.

О происхождении названия реки Пьяна автору пришлось по душе несложное разъяснение нижегородского писателя П. И. Мельникова-Печерского (1818—1883 гг.), в книге «На горах»: «По иным местам нашей Руси редко где такие реки найдутся, как Пьяна… Ещё первыми русскими поселенцами Пьяной река за то прозвана, что шатается, мотается она во все стороны, ровно хмельная баба, и, пройдя вёрст пятьсот закрутасами да изворотами, подбегает к своему истоку и чуть ли не возле него в Суру вливается».

У сочинителей и написателей историй, на всякий случай, принято предупреждать читателя, что все персонажи вымышлены, любое совпадение с реальными людьми совершенно случайно. Чтобы не возникло обид, недоумений и недоразумений с ныне здравствующими, с их родственниками и знакомыми.

Из записок автора, речного охотника.

Плыву как-то по Пьяне, охочусь. Прозрачность: мильон — на мильон! Дно глинистое, топкое. Вдруг слева под кувшинками — ха!.. муть на полтора кило!.. Заныриваю глубже, а там под корягами — ха!.. муть килограмма на три — на четыре. Представляешь?!

Анонс

Опытные литераторы говорят, читателя интригуют первые строки и первые страницы рассказа, повести или романа. Если читателя не «цепляет» первая страница произведения, никакими рекламными силами его не заставить читать дальше, а, тем более, покупать книгу в печатном или в электронном виде.

Поэтому осмелюсь предложить следующее подобие анонса рассказов будущих сборников и нижеследующего.

Рассказ «Гроб с музыкой» из сборника «Баба Лиза» начинался словно мрачный триллер, но всё случилось в реальности, уверяю вас…

«До восхода солнца в 4 утра по-над плёсом реки Мста стелился молочный туман, словно развесили полупрозрачную кисею от берега до берега. В сумерках первые рыбаки уже заняли подкормленные места вдоль стремнины, что скользило веретеном, будто водный змей, посередине тёмно-зелёного плёса под деревней Старое Котчище.

Деревенские мужички не ленились, вставали затемно, отправлялись за добычей. Приплывали кто на плотиках, кто на лодках ближе к островку с кривыми берёзками, закидывали снасти удочек, следили за ярко-красными пипетками поплавков, медленно проплывающими по тёмной, зеркальной стремнине. В утренние часы рыба клевала отменно. Родным на радость рыбачки вытаскивали серебристую плотву, подлещиков, подъязков, вёртких ершей и окуньков. О себе, об своём удовольствии мужички тоже не забывали, употребляли водочку умеренно, по глоточку из бутылочки, закусывали с аппетитным хрустом огородной зеленью, лучком да петрушкой, солёным огурчиком да варёным яичком. У каждого был свой запас снеди в лодке или в ящичке плотика, для удобства сидения и хранения рыбацких снаряжений. Рыбачки негромко переговаривались об том, об сём, с приятным опьянением откровенничали порой, обсуждали даж полюбовниц из соседних деревень, разведёнок, вдов или гулящих дев.

Как-то разом вдруг говор мужичков стих. Вся компания повернула головы в сторону, куда с бычьим мычанием указывал дрожащей рукой Федька-кривой.

По стремнине против течения из тумана наплывал на притихших рыбачков чёрный гроб. Проплыл бы гроб от плотины по течению мимо лодок и плотиков, зачаленных шестами и каменьями на веревках, будто якорями, рыбачки, конечно бы, стушевались на минутку, быть может даже, «спужались», но виду бы не подали перед друзьями-товарищами. Кто б ненароком перекрестился, кто б чертыхнулся, кто б ругнулся разными непотребными словами, мол, откуда гробу-то взяться? Кладбищ да погостов до плотины отродясь никогда не было! Не ж то сквозь затворы плотины аж с озера Мстино прорвался чёрный гробище, огромный, просмолённый и блескучий, как новенький?!

Зловещий гроб медленно и верно, против течения наплывал на мужичков в лодках на плотиках, метил как раз проплыть по стремнине между рыбаками.

Это даже было не чудо, а жуткое явление, будто предзнаменование чего ужасного, войны али вселенской катастрофы. Встрепенулись ближние рыбачки, приготовились было оттолкнуть гроб шестами и веслами, чтоб оплыл их стороной, но вдруг с жутким хрустом и зубовным скрежетом откинулась крышка гроба…»

Ндааа, вот такие дела сотворились однажды в глухой тверской деревеньке. Об чём сказ в сборнике «Баба Лиза» в жанре мистический реализм.

Рассказ «С-под воды» из сборника «Дальнее небо»

«Ночью на реке Мста рыбачили не только местные браконьеры с сетками и боталами[1].

Неутомимый Колька-рябой гонял кружки по стремнине плёса близ реки Подол. Этот вид рыбалки был разрешен местным рыбнадзором. Старательный мужичок заготавливал штук по пять снастей с кружками, отправляясь за добычей. Колька насаживал на трезубец крючка карасика, добытого в деревенском пруду, забрасывал снасть в веретено стремнинки, опускал пенопластовый кружок колотушкой вверх, иной раз в ночи подсвечивал кружок на чёрном зеркале воды жёлтым лучом фонарика, наблюдая за плывущими снастями. Хотя белый верх с колотушкой и так было хорошо заметен при луне или без, а уж как переворачивался кружок после поклёвки красной стороной, Колька вёслами-лопатками быстренько загребал, тут как тут на своей резинке — надувной лодке подплывал, выхватывал кружок с воды и щучку подсекал. Уж парочка зубастых кило по полтора трепыхалась у сапогов рыбака.

Только было удачливый мужичок насадил следующего карасика на тройник, как под его лодкой под водой «агроменный» круг нарисовался, зеленоватым мерцанием высветился. Да не круг, а «цельная» тарелища светло-зелёного цвета, раза в два больше надувной лодки плыла под водой поперёк стремнины.

Про инопланетян и летающие тарелки Колька был наслышан не только по «радиве», но и насмотрен по телеку. Любил он такие передачи смотреть, про непознанное, загадочное и внеземное. Мир казался «ширче» или «ширее», как сам мужичок говорил в кругу сотоварищей по питию. Короче, мир становился шире и богаче, чем серое и неприглядное деревенское житьё-бытьё. Жить механизатору становилось веселее.

Но встретить такую плавучую тарелку в реке ночью да под чёрной водой — этого Колька никак не ожидал, опешил от ужаса и неожиданности. Прилетела бы тарелка через звёзды, ну, да, Колян бы замер от удивления, понаблюдал бы в восторге. Поделился бы на другой день с друзьями, так, мол, и так, как в «кине» «летучую» тарелку «вчерась по ночи» видал. А тут, — летела-плыла свет-тарелка под водой! Ужасно, как неприятное чудо!

Небо мрачно засерело к утру. Справа на пологом берегу мирно дремала чёрными оконцами и бревенчатыми домиками деревенька Салпа, слева на взгорке светилась розовым ситцем оконца лишь одна избушка. Трудяга Глаша собиралась на ферму, на утреннюю дойку. Разведёнке Глаше Колька рыбку часто подносил, ни сколько надеясь на женское участие, сколько на трехлитровую баночку парного молочка. И то, и другое терпеливому молчуну Коле-рябому доставалось в награду раз, а то и два в месяц. И того было достаточно по жизни неказистого холостяка.

Но тут мысли о тёплом бабьем теле и молочке у Коли улетучились из головы мгновенно, прям до «неприятственного» шевеления жёстких волос под кепкой и стылого потения по спине.

Зелёная, светящаяся тарелка медленно проплыла под колиной лодкой, вдруг сверкнула из-под воды оконцем и глянуло… сизым человечьим ликом с вытаращенными глазами. Тут уж у Коли перехватило дыхание от ужаса. Не ж то подводные инопланетяне человека стащили и до космоса щас улетят с добычей?! А вдруг как и его самого «схватют» и «утащут» в небо дальнее?!

Сердечко в груди рыбака больно тукнуло молоточком в рёбра и остановилось на секундочку. Коля мешком повалился на мягкое дно резиновой лодки, как в ванну с холодной водой и трепетными щуками, которые тут же отхлестали его по небритым щекам.

Пролежал рыбак в обмороке недолго, до первых солнечных лучиков, что брызнули в лицо из-за чёрной зубчатой стены соснового Бора. Беспризорные кружки, понятное дело, уплыли по течению к Лядинам. Резинку с дремлющим Колей прибило к салпинскому, топкому берегу.

Промокший рыбак в тот день никому об инопланетянах, понятное дело, сразу не рассказал. Щучек занёс по пути доярке Глаше, сам побрёл в свою хатку обсыхать да водочки пропустить для сугрева и от переживаний.

О, как! Получается, со слов Кольки-рябого, в подольском плёсе под водой летучая тарелка инопланетян объявилась. Через пару дней, понятное дело, рыбачок об том ночном чуде не смог смолчать, при первом же застолье с товарищами-механизаторами поделился ужасами. Работяги на смех Колю подняли, но так он ладно об том случае рассказывал, что не сразу, но поверить — поверили. К тому же, доярка Глаша — невольный свидетель явления светящейся тарелки «с-под воды», слова Коли мимоходом подтвердила. Той ночью под утро она как раз перед уходом на ферму у оконца своей избушки стояла, знакомого рыбачка на лодке приметила. Его чёрную фигуру на чёрной лодке нетрудно было заметить на синюшном подлунном зеркале плёса.

А уже яркий светящийся блин под колиной лодкой и вовсе трудно было забыть. У самой доярки на тот момент кольнуло в сердце и грудь захолонуло».

Такие дела, значится, загадочные близ деревни Подол «случилися» в том году. Но это ещё не всё происшествие…

Рассказ «Рыба». Цитата из сборника «Плыву как-то по Пьяне»

« — Подождём малость? — с надеждой, но и с сомнением в голосе спросил Сипатый мужичок.

— Чё ждать-то?! Айда по домам! — возмутился Хриплый. Не успел он подняться, как тут же перед ним хлопнулся крупный серебристый подъязок, затрепыхался в траве.

Толян первым подскочил к рыбине, схватил, сунул в пакет.

— Ой! Мне язёк достался! — воскликнул он детским голоском. — Язёк — зятёк на сковородник скок! Эх, для моей тёщеньки был бы в самый раз — в котелок да на шесток! Царствие ей небесное!..

— Чё эт тебе?! — возмутился Хриплый, выдернул пластиковый пакет с рыбой из рук Толяна. — Ко мне язь прилетел.

— Нет, ко мне! — задирался Толян, попытался вернуть пакет.

— Тпру, мужики! Подеритесь ещё, дурные, — проворчал Сипатый. — Откуда рыба-то прилетела?

— Прилетела?!

— Ну, да.

— С реки али с неба?!

Рыбаки успокоились, помолчали.

— Выпить осталось? — спросил Хриплый. — Башка раскалывается.

— Не, всё выдули, — отвечал радостный Толян. Ему такая рыбалка больше всех нравилась.

— Допились! Хорош гужбанить, мужики, а то мозги совсем вытекут… из ушей, — пошутил Сипатый. — Скажи кому: рыба с реки на берег сама прыгает, — засмеют».

Всплытие

Из записок автора, речного охотника.

«На реке Пьяна вода напоминала столовое вино Ризлинг. Не выныривая на поверхность, можно было рассмотреть на другом берегу вывеску „Сельпо“ с часами работы».

Дерюгин всплыл на поверхность и не сразу смог выдохнуть от неожиданности, изумления и восторга. В осеннем тумане низкие тучи цеплялись за чёрные, острые, голые ветви деревьев, сливались с мерцающим молоком воды. Посередине реки, будто на мутном, тёмном зеркале, неподвижно, воздев руки к небесам, стоял босой Бородач в серой, длиннополой, холщовой рубахе.

Подводный охотник будто вынырнул в ином, «верхнем» мире, как говаривала его бабушка, Аграфена Дмитриевна, таким завораживающим было первое впечатление от простого увиденного явления. Чтобы не мешать Бородачу в его стоянии на воде, охотник за рыбой тихо отдышался, без всплеска погрузился обратно в речную стыль в поисках щуки в прибрежных зарослях кувшинки.

Дело было поздней осенью на реке Мста в калининской, нынче вновь тверской области.

(рассказ «Столпник», см. ниже по сборнику).

После развода Егор Дерюгин выходил со студии только за продуктами в магазин.

Как полагается русскому мужику, он безропотно собрал вещички в грязно-оранжевую, парашютную сумочку студенческих времён и отправился ночевать в бутафорский цех киностудии. Чего ради полагается мужику при измене жены отправляться в одних трусах в новую жизнь?! Не справедливо! Люди говорят, так принято. Говорят, в основном, сами изменщицы, те же самые ветреные жёны. Получается, суть бракоразвода в разводе неверными жёнами, раскрутке своих бывших мужей на деньги и дележе недвижимости, якобы, совместно нажитой.

Дерюгин застукал жену с любовником в кооперативной однокомнатной квартире по улице Гиляровского, на которую вкалывал несколько лет, зарабатывал, откладывал, копил. Железный гараж, правда, без машины, близ спортивного комплекса «Искра» оставил за собой, где хранил охотничьи принадлежности.

Любовник, к слову сказать, был так себе, середнячок-мужичок. Бледный, щуплый, лупоглазый, но богатый, судя по разбросанным по квартире вещам, подарку неверной его супруге, в виде новенькой, упакованной в шуршащий целлофан, норковой шубы, которую она не успела спрятать в платяной шкаф. Все эти «рогатые» обстоятельства неприятно поразили коренастого, физически крепкого Дерюгина, но придушить охотника до чужого на теле собственной супруги, он не решился. Зачем грех на душу брать?! Пусть так и живёт на чужом, мерзкий халявщик.

Единственное, от чего не удержался Дерюгин, — отхлестал армейским ремнем по голой заднице любовника своей жёнушки. Удержался, не отлупил так же неверную супругу.

На него попытались подать в суд за телесные повреждения. На досудебном заседании ответчик, он же гражданин Дерюгин попросил предоставить вещественные доказательства побоев в виде фото. Любовник, как оказалось, — ответственный работник торгсина, снимать на фото свою побитую задницу отказался. Судебное дело было закрыто. В советские времена ещё не принято было фотографировать голые задницы чиновников.

Из записок автора. «Вы мне тут не стройте стеклянные морды недоумения!»

Началась у Дерюгина искусственная жизнь. Бутафорская. Без чувств, без эмоций, на одном механическом мастерстве декоратора и бутафора. Работал он в бутафорском цехе киностудии. Вернее, в цехе декоративно-технических сооружений (ЦДТС). Ночевал на полатях русской печи… из прессованного папье-маше на деревянном каркасе. Обедал в царских хоромах — декорации будущего фильма-сказки. К выходным, после студийной сауны, одевался во всё чистое, боярское, исподнее. Девчонки из костюмерной и пошивочной мастерской приносили Дерюгину новенькую одежду в обмен на «самопальную» золотую, серебряную бижутерию, которая не отличалась качеством от покупной, фирменной. Егор поддерживал своё хобби, изготавливал ювелирные украшения из материала заказчика. Только на студии заказчиц было хоть отбавляй. В советские времена, при общем дефиците всего и всея в стране, девчонки превозносили ювелирщика «до небес» за его талант сделать оригинальное, неповторимое для каждой из них, будь то перстень, похожий на божью коровку или осенний кленовый листок, брошь в виде паучка или жучка с алмазными глазками и дрожащими лапками. За что Егор едва не пострадал. По стукачеству анонима, на него завели уголовное дело за «незаконное предпринимательство и незаконный оборот драгоценных металлов и минералов». Такое часто бывало в советские времена. Дирекция киностудии выдала своему работнику замечательные характеристики, написала письма во всевозможные «верхние» инстанции. Дело закрыли «за отсутствием состава преступления».

Близких отношений с коллегами Дерюгин себе не позволял. Дичился. За что и получил прозвище Бирюк. Со временем даже имя его подзабыли. Дерюгин и Дерюгин, Бирюк да Бирюк. Уж больно мучала Дерюгина душевная травма от предательства той «единственной», с которой клялся в ЗАГСе связать всю жизнь и нарожать деток. Второй год сторонился Егор женщин, избегал «лишних» знакомств.

Студийная, искусственная жизнь затягивала, спаивала, усмиряла бунтарский нрав. В тридцать пять лет опускаться можно до самого дна, затем стоит затаить дыхание и оглядеться. Тем более, если занимался подводной охотой.

Из записок автора. «Рыбалка — для здоровья, подводная охота — для здоровых!»

Под Первое мая всех трудящихся, в разгар очередной дружеской вечеринки в бутафорском цехе, когда переходят на «уважаешь», вполне трезвый Бирюк также неожиданно, как уходил из «семьи», подхватился, отправился в гараж близ киностудии, где были приготовлены, разложены на полке рюкзак с гидрокостюмом, ласты, подводное ружьё, грузовой пояс весом килограмм на десять и прочие приспособы для ныряния за приключениями.

Образно выражаясь, Дерюгин опомнился на топком, вязком жизненном дне, вынырнул, осмотрелся, отдышался и решил всплыть в совершенно ином мире — природной чистоты, уникальных встреч, приключений, событий и явлений, о которых вдруг нынче вспомнилось на киностудии в застолье с пивом и копчёным лещом, привезённым друзьями с озера Селигер.

Припомнил Бирюк и прошлую свою, «добрачную» жизнь, с печалью оценил по трезвости нынешнюю, бутафорскую, картонную, ненастоящую.

Ранним утром он выходил из поезда на вокзале дальнего райцентра. Автобусом докатил до конечной остановки в таком глухом, лесном тупике, в который не отважились сунуться даже фашисты во время Великой Отечественной войны, когда заняли Ленинградское шоссе до Химок и обложили блокадой Ленинград.

С этого дня у Бирюка начались весёлые и трагические катаклизмы, комичные недоразумения и розыгрыши. Случались порой мистические провалы в памятные дни детства и юности, и дальнейшее всплытие на поверхность реальности.

Вспомнилось, как мальчишкой лет в шесть был сослан родителями в деревню на попечение бабушки на всё лето.

Плыл однажды Дерюжка, так за глаза прозвали его деревенские девчонки, долго плыл по течению в лодке от Плотины, мимо деревушки Старое Котчище к подольскому плёсу, лежал грудью на носовой банке, гнал перед собой веточкой по воде ангелочка, вязанного из соломы, с прищуром, сквозь сеточку ресниц наблюдал, как летит ангелок в сине-зелёных облаках да в чёрно-зелёной мгле.

На подольском плёсе с лав[2] — переходных мостков на другой берег тяжёлым яблоком ему тогда по затылку крепко досталось от конопатой малышки. Девчушка-егоза Стешка метнула зелёное яблоко с мостков и точно попала Дерюжке по голове. Аж глаза замутились у мальчонки, до следующей деревушки Лядины доплыл по течению в беспамятстве. Соломенного ангела потерял из виду. Уплыл ангелок. Далече. Не найти было. Только что и Дерюжка запомнил — звонкий смех вредной девчонки. В отместку стеганул Дерюжка крапивой вечерком задиру Стешку по голым ногам. И сам был не рад. Подняла девчонка такой вой, что городскому мальчугану пришлось стремглав сматываться из деревни Подол к бабушке в Старое Котчище.

Запомнился тот соломенный ангелок надолго, будто путеводным знаком стал для Дерюгина на всю дальнейшую жизнь. Чуть что, болезнь, температура высокая или расстройство нервное какое случится, вспоминался ангелок, величаво плывущий среди зеленоватых облаков. Успокаивался Дерюгин, приходил, что называется, в себя. В себе-то жизнь гораздо спокойнее, благодатнее, разумнее оказалась.

Стешка встретилась ему позже, на студенческих каникулах. На сей раз бедолага пыталась утопиться. В тринадцать лет девчонка решила покончить с собой. Обвязалась, с шеи до пояса, тяжеленной цепью от зерномолотилки и спрыгнула с мостков в тот самый момент, когда среди косматых водорослей проплывал в чёрно-зелёной воде городской ныряльщик в чёрном гидрокостюме, невидимый с поверхности. Дерюгин путался под водой в длинных водорослях — роголистнике и остролистнике, выискивая крупную плотву на стремнинке. Вдруг сверху на него рухнула девчонка! Пуда два сама весом да железная цепь тоже пуда на два. Чуть хребет не сломала подводному охотнику. Ничего. Обошлось. Вода смягчила удар. Спас Егор дурную девчонку, вытащил из воды вместе с цепью, будто пулемётными лентами обвязанную. Как было не спасти глупую?! Спас! Беда девчонки лишь в том была, что поздним вечером целовалась Стешка на сеновале с парнишкой из ближнего села. Тут и застукала её мать, отхлестала крапивой, пригрозила, что брюхатую не примет, выгонит из дома, пустит по миру. По безграмотности своей в тринадцать лет Стешка вообразила, что дети бывают от поцелуев, утром пошла топиться.

Советские времена, глухая провинция, чего ж вы хотите?! Ни образования толком сельские не могли получить, ни культурно просветиться!

Так спасённая девчонка и сдружилась с городским охотником. Помог он Стешке через пару лет в техникум райцентровский поступить. На том и расстались тогда без особых чувств и привязанностей.

В походах Дерюгина по ближним и дальним окрестностям тверской, пока что калининской области, случалось ему, даже на поверхности земной, погрузиться в мистическую реальность, когда, к примеру, набредал он в селе на пожарище.

Горел дом, добротный пятистенок. Сгорая, развалился на бревна, оставил в огненно-дымном пространстве огромный, чёрный, прямоугольник размером с дверь. Суетливый, крикливый, деревенский люд на пожарище притих от чуда. Поначалу могло показаться, будто открылось чёрное окно в иной мир, в иное измерение, в другое пространство.

Под вечер, за рюмочкой «Столичной» пришло любопытному краеведу Дерюгину в лице лысого чудаковатого деда простое и замечательное объяснение чуду.

Это совсем другая история под названием «Явление» для сборника рассказов «Дальнее небо».

Приключения на реке и в окрестностях калининской области, после всплытия Бирюка с жизненного дна, носили мистический характер вполне реальной жизни, события разворачивались простые, часто комичные, порой с глубоким философским смыслом, после которого Дерюгин, казалось, начал заново осмысливать свою бестолковую житуху, по возвращению к своей бутафории в цеху киностудии принялся переиначивать её совсем по другим, более разумным правилам.

Стешку встречал он ещё не раз по жизни. Взрослела деревенская красавица, умнела, подыскивала выгодную партию из приезжих дачников из обеих столиц или залётных художников при деньгах. Дерюгин под эту категорию не подходил.

Трагический жизненный финал Стешки раскрыл Бирюк в Петербурге при необычных обстоятельствах, о чём и написал позже повесть «Соломенный ангел» с криминальным сюжетом.

Стояльца Бородача на реке подводный охотник год от года тоже не раз проведывал. Чтоб не тревожить человека, занятого своими чудачествами, быть может, серьёзным и осмысленным обращением к Творцу, Дерюгин «столпника» не беспокоил, охотился поблизости в заводи, где щуки водились в кувшинках, а в болотистой мелкоте среди хвоща пошевеливались ленивые, меднобокие лини.

Однажды пришлось вмешаться в конфликтную ситуацию, но остаться инкогнито. В долгие выходные с Первое по Девятое мая часто сплавлялись по реке разудалые, подвыпившие байдарочники. Туристы, из одной такой партии с десяток байдарок, попытались, потехи ради, столкнуть вёслами Бородача со свай. Заходил столпник на середину реки для своего стояния по старым притопленным сваям давно разрушенной водяной мельницы.

Пришлось охотнику выручать заочного знакомца.

Из записок автора. «Подводная лодка, под командованием умелого капитана, может потопить эскадру противника!»

Невидимый, в чёрном гидрокостюме, Бирюк подныривал под утлые, походные судёнышки. Самым ретивым и сильно выпившим сквернословам брезентовое брюхо байдарок вспарывал ножом. Других зацепом руки за борт и переворотом из-под воды потопил. Человек двадцать истерично ругались, выплывая, барахтаясь в воде, не понимая, каким образом такая грандиозная катаклизма могла случиться, чтоб флотилия байдарок без бури и ветра на спокойной воде «оверкильнулась». Все, до единой, брезентовые лодчонки перевернулись. Стоялец-бородач сам безмолвно созерцал и недоумевал от безумного водокрута чёрно-зелёной воды, что внезапно разбурлился у его ног, коротенько возблагодарил ангелов-хранителей, воздел руки к небесам и спокойненько сошёл по сваям на свой берег, баньку протапливать в выходной день.

Подводный охотник Бирюк посиживал себе под ближайшими, нависшими над водой кустами ивняка, давился, булькал от смеха и удовлетворения, наблюдая, как вымокшие нетрезвые туристы ныряли в омут, доставали утонувшие вещи и обмундирование. Справедливость восторжествовала.

(См. далее рассказ «Столпник» из сборника и шуточную историю в рисунках — «Челюсть ихтиозавра»).

Как-то выплыл Дерюгин к деревеньке, где останавливался на ночлег. Выполз в гидрокостюме на плотик-сходню, с которого бабы бельё прополаскивали. Подползло к нему на карачках неприглядное существо с разлохмаченными, немытыми космами, в растянутых трениках, с пропитым, сморщенным, как пересохшая падалица, личиком, и прохрипело:

— Деря, никак ты? Ну, здрассь… Давно не видались! Слухай, не в службу, а в дружбу, займи полтинничек. Мужа опять сажають. Надо бы проводить по-людски…

«По-людски», в очередной раз, провожала дружка своего в тюремную зону Нюрка, подружка Стешки, одна из прежних деревенских, «писаных» красавиц, что потешались, в свое время, над юным и нерешительным Дерюгиным, смеясь, упрекали девственника в «безрукости» и трусости.

Сотенку, по старой дружбе, пропитой женщинке в образе старичка, Бирюк всё же занял, тут же сбежал к последнему автобусу. Пора было возвращаться в свою столичную «бутафорную» жизнь, но совсем уже с другим настроем и философскими мыслями о бытие.

Генеральская дочь

Из записок автора. «При взгляде со дна, мир остается поверхностью, а не чем-то иным…»

Через неделю цеховых трудов обратилась к Бирюку сотрудница цеха, полнотелая, круглолицая Ираида Василькова, добрющая разведёнка пятидесяти с лишним лет. Василькова заботилась, подкармливала всех неухоженных, бездомных животинок на студии, от бродячих котов, приблудших дворняжек до Дерюгина. Ираида сообщила по секрету: завтра для генеральской дочки устраивают просмотр сюжета «Ералаша» в зале ОТК[3] студии.

— Я тут причём?! — удивился Дерюгин. Он возлежал на палатях декоративной русской печи, будто ленивый Емеля-дурак в ожидании чуда от волшебной щуки.

— Им нужен охотник на рыбу, — сообщила Ираида.

— Кому им?!

— Генеральцам!

— Давай с начала и по порядку. Причём тут сюжет «Ералаша», генеральская дочь и я?

— У дочки генеральской — день рождения, — путанно, занудно растягивая слова, пояснила Василькова. — Девчонки с ОТК устроили ей просмотр «Ералаша», где она снималась ребёнком.

— Первый этап понятен. Второй.

— На другой день компания генералов едет на рыбалку на Пьяну.

— С пьяну? — пошутил Дерюгин.

— По трезвянке! — начинала злиться Ираида.

— Где у нас Пьяна? Никогда не был.

— Под Нижним.

— Ммм, я только под Вышним охотился, — вновь пошутил Дерюгин.

— Где это?! — проворчала Ираида, недовольная шуточками и болтливостью Бирюка.

Он пренебрегал навязчивым вниманием женщины. В ответ Василькова старалась не замечать свободного, разведённого, молодого мужчину, старше которого была на пятнадцать с лишним лет. Внимания женщине хотелось. Пусть даже примитивных ухаживаний… с постельными развлечениями. Миловидную, работящую формовщицу Бирюк игнорировал, даже когда работали вместе над одной декорацией к фильму, или над одной бутафорией, будь то недавние стены сказочного дворца в лилиях, морских коньках и ракушках, или мрачные казематы для фильмов про революционеров.

— Где этот Вышний?! — злилась Ираида.

Дерюгин развлекался. Настроение было хорошее. Сватали ему поездку на подводную охоту, как — никак, с генеральской дочерью. Уже неплохо.

— Под Вышним Волочком, — уточнил он. — Тверская губерния.

— Ясно. Между прочим, это я генералу присоветовала тебя пригласить, мол, ты им рыбки настреляешь.

— И пьяной гвардии буду подвешивать на крючки, как в фильме про бриллианты?! — продолжал шутить Дерюгин.

— При чём тут крючки, Бирюк?! Бриллианты какие-то! — возмутилась Ираида. — Генеральцу чуть за семьдесят, вдовец. Симпати-ишнай, спасу нет! Помогай, Бирюк! Езжай с ними, и… замолви за меня словечко. Сама на него виды имею.

— Ах, вот оно что! — улыбнулся Дерюгин. — Понятно.

— Тебе заплатят, Бирюк! Понятно ему…

— Ещё и заплатят? Тогда согласен. Тоже поедешь на Пьяну?!

— С пьяну?! — решила пошутить Ираида, зло отмахнулась, мол, меня не приглашали, и покинула цех, сказав с досадой:

— Эх, мужики! Никакого от вас толку! Иждивенцы! Халявщики!

Дерюгин возмущённо фыркнул, резко отвернулся на бочок на полатях русской печи, решив вздремнуть, и… провалился вниз, рухнул на пол цеха вместе с развалившейся конструкцией бутафории из папье-маше и деревянных брусьев.

Сильно не пострадал, отбил бока, поцарапал руки-ноги. Сидел в обломках и печалился:

— Нда. Надо!.. надо начинать новую жизнь!

Восстановление бутафорской печи заняло два дня. Успели к началу съёмок фильма-сказки в павильоне.

Просмотр… генеральской дочери

Из записок автора. «Женщины на речной охоте подходят под одну категорию — лишние!»

В кинозале ОТК студии собралось человек двадцать пять — тридцать, принесли дополнительные стулья. Зрительные ряды небольшого зала, для выяснений по браку плёнки, браку по съёмочной аппаратуре, были рассчитаны человек на десять. Любопытным женщинам в белых халатиках, из отдела технического контроля и монтажного цеха, хотелось взглянуть на генерала и его дочку, ради которой устроили просмотр сюжета киножурнала для детей, снятого лет десять назад.

«Генеральше» на вид было не больше двадцати. Внешний вид девушки разочаровал не только женщин. Двое отъявленных ловеласов студии, навязчивые женихи для богатых дам и дочек богатых пап, — молодой, говорят, талантливый режиссер Николай Г-н и подающий надежды оператор-постановщик Алексей И-в, заглянув в зал, на просмотр не остались. Для своих двадцати, девушка не была красавицей даже по розовощёкой юности. Полноватая, с широким задом наездницы, скромно одетая в… иноземные джинсы и сиреневую кофточку с отливом, хмурая смуглянка зыркала на всех недобрым взглядом, понимая, что непроизвольно устроила смотрины самой себе.

Но… просьба её была выполнена. Ко дню рождения смешной сюжетец «Ералаша» повеселил не только её саму, но и её отца — седеющего генерала, стройного и худого, как жердь, которого согнула в плечах только трагедия, — уход из жизни от онкологии его верной супруги.

Ираиду Василькову, в синем халате формовщицы, с просмотра попросили удалиться, попросту пытались выдавить из зала адъютанты или молодые сослуживцы генерала, мол, лишним тут делать нечего, хотя именно формовщица в зале представила Дерюгина генералу, как подводного охотника. Бирюк насупился от вольности чужаков, молча, загородил Василькову от превосходящих сил противника, уступил ей свой стул у входа в зал, сам остался стоять спиной к ребристой, шумопоглощающей стене зала. Это было первое, открытое противостояние подводного охотника с военной, сухопутной элитой. Дальше — будет больше.

Контролёрши из ОТК разулыбались, не понимая, причём тут Дерюгин, подводный охотник и генералы, восприняли галантность Бирюка по отношению к формовщице Васильковой, как тайное ухаживание.

Водные вводные

После просмотра «Ералаша» буфет на первом этаже основного корпуса киностудии закрыли на спецобслуживание. Для генеральской компании руководство студии организовало фуршет с армянским коньячком в пять звёзд в изобилии и фруктами. Сослуживцы Василия Андреевича, как запросто представился всем генерал в отставке, тоже не остались в долгу, выкатили на столы в буфете не только бадейки с красной и чёрной икрой, но и дефицитные, по советским временам, копчёные колбаски, сыры с плесенью и прочее, прочее, прочее, деликатесное.

Дочка генерала сначала хотела сбежать с фуршета, задержалась в полутёмном тоннеле коридора студии, встретилась в дверях буфета с Дерюгиным, зашла вместе с ним внутрь, назвала своё имя и деловито спросила:

— У вас большой опыт подводной охоты?

— Тридцать лет, — не моргнув глазом, доложил Дерюгин, выпрямил спину, едва не махнул рукой, чтоб взять под козырёк… которого у лба не было.

Арина мило улыбнулась.

— Сколько же вам лет?

— Тридцать пять, — кратко ответил Дерюгин. — Начинал нырять с маской и ластами в пять лет!

— Вольно! — пошутила Арина. — У меня к вам вот какое дело, — как бы доверительно, по секрету сказала она, снизила голос до шепота. — Я умею читать людей. Вы — хороший человек… с виду.

— Да и внутри ничего, — расслабился Дерюгин.

— Меня везут с компанией моего отца на рыбалку. Цель заезда в Дом отдыха на Пьяне, как мне удалось легко выяснить, — сватовство к внуку маршала!

— О как?! — Дерюгин решил сразу перейти на ироничный тон. — На Пьяне… к маршалу… — невольно, как бы задумчиво повторил он, но дальше расшучиваться пока не решался, не хотелось вспугнуть доверительный тон беседы, заданный девушкой. Она была небольшого ростика, легко прошла бы под мышкой Дерюгина, отставь он руку в сторону. Девушка поглядывала снизу-вверх серыми глазами доброго, уравновешенного человека. Бирюку показалось, что они смогли бы стать друзьями в этой поездке. При разнице в возрасте в пятнадцать лет, разумеется, он ни коем образом не претендовал на роль ухажёра.

— Кеша мне, в принципе, нравится, — призналась Арина. Её искренность приятно тронула Дерюгина, но он не смог не поёрничать.

— В принципе, и — Кеша сойдёт… Извините, больше похоже на прозвище попугая.

Генеральская дочь поддержала его милой улыбкой, мол, продолжайте в том же духе.

— Кеша… Иннокентий, в общем-то, неплохой человек. Знаю его с детства. Дачи наши рядом, и… Ах, не важно! Мне, в принципе, не нравятся эти древние, семейные традиции, сватовство за своих, проверенных по родословной. Во мне это вызывает жуткий протест!

— Понимаю. Вы в каком звании? — шутя уточнил Дерюгин.

— Ни в каком, — стерпела его иронию Арина. — Сугубо гражданский человек.

— Я уж подумал, это какой-то особый военный ген: дед — маршал, папа генерал, сын пока что полковник.

— Что ж плохого в военной династии?!

— Ничего, если династия боевая, а не кабинетные сидельцы.

Арина слегка нахмурилась, но сдержалась, промолчала. Дерюгин пожалел, что начал задираться к славной девушке. Оказалась бы юная «генеральша» стервой, он бы легко отказался от заманчивой поездки. С некоторых пор он не был любителей шумных, тем более, — чужих, незнакомых компаний. Предпочитал активное одиночество даже в дальних заездах на подводную охоту. Этот заезд намечался шумным, необычным и запойным. Присутствующие активно налегали на коньячок, быстро захмелели. Громкость общения повысилась. Судя по всему, два широкоплечих, невысоких пузана, которые по-свойски обращались к отцу Арины, в дружеской беседе прихлопывали его по спине и плечам, тоже были в генеральских погонах, скрытых под гражданскими пиджаками.

— Так вот, — терпеливо продолжила Арина. — Сама я по натуре жуткая авантюристка, занимаюсь подводным, скоростным плаванием, конным спортом, зимними лыжами, хожу в горы с альпинистами… В общем, в этой поездке хочу раскачать Кешку, сдержанного, вялого, холёного… маменькина сынка! Хотя он, в принципе, мне слегка симпатичен. Он умён, учится в МГИМО, увлекается большим теннисом. Положительных качеств навалом, но… мне скучно с ним. Скучно, грустно, пресно.

Генеральские сослуживцы, из молодых и ранних полковников, давно и ревностно посматривали в их сторону, следили, будто за переговорами двух секретных агентов, которых вот-вот раскусят и арестуют.

— За нами следят, — сообщил Дерюгин, чуть склонившись к чёрным, шелковистым волосам девушки, ощущая дурманящий, пряный аромат её дорогих, иноземных духов и шампуня.

— Знаю, — улыбнулась Арина. — Они постоянно за мной следят, даже в институте, хотя отец об этом и не просит.

— Думаю, каждому из них тоже хотелось бы стать вашим женихом!

Арина мило скривила губки, но заявила сурово:

— Неа! Все они примитивные, как вы правильно догадались, кабинетные служаки после Академии. Но — Вышка ума им не прибавила! Только тактические знания. Стратегия одна: прописаться в столице, прислониться к генеральским дочкам, племянницам… или даже жёнам!

— Даже жёнам! — иронично прожужжал он. — О как?! Да вы боец! — Дерюгин приятно поразился откровенности девушки и успокоился, мол, свой человек попался, несмотря на генеральскую принадлежность.

— А то! Будете мне помогать в этой поездке! — почти приказным тоном заявила Арина.

— По охмурению вашего жениха?! Слушаюсь и повинуюсь!

— Перестаньте! — обиделась Арина. — Мне нужен союзник, а не… а не неуправляемый шутник!! Когда вас представили моему отцу, мне показалось…

— Извините! Заносит иногда! Но если б вы оказались… ммм, отменной стервой, мне было бы легче отказаться от этой странной поездки и одному слинять на подводную охоту в глубинку тверской губернии.

— Мы должны вместе сделать эту поездку незабываемой! — вновь доброжелательно улыбнулась Арина.

— Мы и вместе?! Отлично! Готов услужить милой даме!

— Другое дело!

— Откровенно говоря, мне заранее не нравится ваше оцепление. Без мундиров, в гражданских пиджаках, короткостриженые, они похожи на пингвинов, вредных, враждебных, но вполне преданных вам и вашему отцу!

Девушка коротко хохотнула, кивнула, соглашаясь, тоже пошутила, выказывая здоровое чувство юмора:

— Если б они были в чёрных фраках, точно были бы похожи на пингвинов!.. Так вот. Мне нужна ваша помощь на Пьяне.

— Завсегда рад помочь!

— У вас снаряжение подводного охотника, конечно, есть?

— Обижаете! — с некоторой шутливой обидой сказал Дерюгин.

— Нисколько! — ответила Арина.

— Несколько! — через «е» продолжал шутливо «бодаться» Дерюгин. Девушка приняла его насмешливую, но дружественную манеру разговора и продолжила:

— Хочу устроить несколько розыгрышей не только для Кешки. На первый случай…

— Во время купания на Пьяне по пьяни, мне надо будет из-под воды схватить Иннокентия за ноги, утащить на дно. Вы его спасёте, вынесете на руках на берег, как русалка… в моноласте! — не удержался Дерюгин.

— Весело, но — нет! Кешка вроде как не выпивает. Это плюс. Но он страшный зануда — это минус. И большой плюс: вы угадали, у вас на киностудии мне пошили изумительные костюмы! Костюм русалки, например. И да — с моноластой.

— Прекрасно. Для маскарада?!

— Для розыгрышей.

— Блеск! — заранее порадовался Дерюгин и включился в игру, предложенную очаровательной Ариной. Девушка уже казалась милой и очаровательной, по сравнению с той насупленной смуглянкой, каковой она смотрелась на первом ряду полутёмного, зрительного зала ОТК.

— Готов к любым авантюрам! У меня есть пятилитровые баллоны, чтоб не таскать с собой громоздкий акваланг. Забьём воздухом атмосфер по сто. С каждым баллоном вы сможете плавать и сидеть под водой с полчаса и больше.

— Аппарат я тоже возьму. На всякий случай, — по-деловому поддержала Арина. — Украина. Новёхонький. Компрессор тоже берём. И — мне нравится ваш боевой настой!

— Мне тоже!

Адъютанты генерала и безнадёжные кавалеры с военной выправкой не выдержали их уединения, поднесли ближе отдельный столик, нагрузили столешницу вазами с фруктами, закусками, бутылками с соком. Принялись поднимать тосты за именинницу и расхваливать её добродетель. Дерюгин скромно выпил стаканчик питательного томатного сока, хотел уйти с фуршета, не удержался ещё от одного вопроса:

— Извините, а вот тот пижончик в узких брючках со взбитым чубчиком, что вьётся возле вашего отца, случайно не ваш жених?!

Арина мило насупила курносый носик в едва заметных пятнышках конопушек.

— Угадали!

— Ммм, — разочарованной пропел Дерюгин. — С вашего позволения, я откланяюсь. Когда и где быть перед отправкой, думаю, я получу указания от адъютантов вашего отца.

— До встречи! — ответила Арина. — Вы мне понравились.

— Вы мне тоже. Сработаемся.

— Гляжу, Аришка вас приняла… в ближний круг! — доверительно сказал ему Василий Андреевич, который генерал, отец Арины, когда Дерюгин пробирался к выходу из буфета. В модном, тёмно-малиновом пиджаке, накрахмаленной белой рубашке со стоячим воротничком, без галстука он смотрелся молодцевато и скорее походил на великовозрастного жениха молоденькой девушки, чем на отца.

— У вас замечательная дочь! — вежливо ответил Дерюгин. Ему не хотелось ни выслуживаться, ни вытягиваться во «фрунт» перед военными с большими звёздами. Ему, из принципа, как говаривала и повторяла сама Арина, хотелось оставаться естественным во всём, даже в своих недостатках: неудержимому юмору, сарказму, ранней проплешине, скромной родословной, которая не позволяла встать в один ряд с советской, военной элитой.

— Согласен, — ответил Василий Андреевич. Серые глаза его повлажнели от искренних отеческих чувств. — Аришка — моя радость!.. Нда. Так вот, мы отпросили вас на две недели с работы. Зарплата сохраняется, плюс премия! Думаю, вы останетесь довольны.

— Моя задача в этой поездке?! — по-военному решил уточнить Дерюгин.

— Подводная охота! По возможности, снабжение компании рыбой и ещё… У Аришки какие-то тайные задумки. Она выдумщица невероятная. К тому же, она собирается устраивать на реке заплывы в моноласте на время, запланировала тренировки. Подстрахуйте её в воде. На следующий год она едет на первенство Европы по скоростным видам спорта. В общем, помогите ей!

— Слушаюсь! — ответил Дерюгин.

— Вы служили?! — уточнил генерал.

— Военная кафедра в институте. Лейтенант запаса. Пиджак, как называли меня бывалые вояки на военных сборах!

Василий Андреевич улыбнулся, крепко пожал руку Дерюгину.

— Сработаемся!

К удовольствию Дерюгина, вальяжный пижончик Иннокентий минуту спустя получил травму руки, ноги и бедра. Внучок маршала, вероятно, решил отлучиться в туалет, слишком резво открыл дверь буфета в коридор, вырвался наружу, тут же вскрикнул, взвыл от боли и завалился на бетонный пол от тарана. Похоже, для маршалёнка Кеши приключения начинались с этого самого момента.

Стремительные «супертехники» возвращались с натурных съёмок, мчались по коридору, толкали перед собой тяжёлую тележку с кофрами киноаппаратуры и ЯУФами[4] с банками отснятой киноплёнкой, и протаранили нерадивого прыгунца.

Супертехниками на киностудии называли механиков, обслуживающих кинокамеры.

Матёрый, но добродушный механик по кличке Дыл, вероятно, от Дылды за внушительный рост и мрачный вид убийцы или маньяка, откровенно послал русским матом неловкого юнца, даже не предполагая его маршальской родословной. Невозмутимо, как грузчик в порту, Дыл покатил тяжеленную тележку дальше по коридору в подсобные помещения цеха съёмочной техники. Супертехнику надо было срочно сдавать аппаратуру для контроля и профилактики и пару дней отдохнуть перед следующим выездом на съёмки.

Рассерженный и ударенный, перекошенный от боли, Кеша с грохотом прикрыл за собой дверь в буфет со стороны помещения, вероятно, для примочек из коньячка к месту ушиба, на бедре, ноге и руке.

Отъезд

Из записок автора. «Плыву как-то по Пьяне. Слева — муть!..»

С утра — пораньше, до восхода солнца, от подножия сталинской высотки близ зоопарка отъехал «икарус» с компанией в двенадцать человек в сопровождении чёрной, министерской «волги» — газ-24 с чёрными номерами.

К пяти утра Дерюгин подъехал на частнике к известной высотке на площади Восстания, куда и велено было явиться. Вялая, полусонная Арина, в изящном спортивном костюмчике цвета сирени и белых полукедах, ждала его в сквере, проводила к стоянке у гранитного подножия грандиозного жилого сооружения, первой нырнула в салон автобуса с номерными знаками военного ведомства. Дерюгин загрузил тяжеленный рюкзак в багажное отделение «икаруса», не успел взойти по ступенькам в салон, как внучок маршала, разваливший на передних сидениях сразу за водительской выгородкой из оргстекла, довольно громко сказал при виде Дерюгина в простенькой, студенческой штормовке цвета хаки, красных кедах китайского ширпортреба «Дружба»:

— А вот и запах достойный захудалой пивнушки прибыл!

— Если пить «Тройной одеколон» и «Шипр», добавляя в пиво и не закусывать! — мгновенно отреагировал Дерюгин.

— Пробовали?! — не унимался Кеша.

— Нет. Хотите, можем вместе провести химический эксперимент над организмом?! Посмотрим, кто выживет!

Можно было не реагировать на задиры гладкого Иннокентия, приодетого в модную, спортивную курточку ярко-красного цвета, джинсы явно заморского пошива и кроссовки с тремя «адидасовскими» полосками, вполне возможно, приобретённые за чеки в валютной «Берёзке» или привезённые из-за границы папой или маршалом-дедом. Но Дерюгин никому и никогда не давал спуску в словесной дуэли. Почему он должен был смолчать при первой же борзости маршальского внучка?!

Запах Дерюгина действительно сопровождал знатный. Утром он тщательно выбрился, явно переборщил, слишком обильно полил физиономию отечественным одеколоном «Шипр». В отличие от внучка, от которого несло иноземным парфюмом. Арину эта запашистость нового знакомого и подводного охотника не смутила. Маршальский отпрыск, видимо, из ревности, решил сразу же к чужаку «прикопаться», чтоб знал своё место. Припухлая правая щека, перебинтованный палец и запястье правой руки Кеши зримо напомнили об ощутимом таране операторской тележки в коридоре киностудии. Дерюгин не смог удержаться от кривой усмешки, тут же разгладил физиономию, сдержанно поздоровался с Василием Андреевичем. Генерал был в простеньком наряде заядлого рыбака, в сером, вязаном свитере и спортивных шароварах, сидел на соседних, через проход, креслах. Дерюгин не удержался от сарказма:

— Извините, я в дамский салон попал?!

Отец Арины благосклонно улыбнулся и вежливо предложил:

— Не обращайте внимания, Егор! Иннокентий ко всем задирается. Настроение плохое. Пострадал на вашей киностудии. Травма.

«Детства!» — хотел пошутить Дерюгин, но сдержался.

— Проходите, занимайте любые два места, — отеческим тоном доброго человека, совсем не военного, продолжил генерал. — Ехать до Нижнего долго, можно вздремнуть по пути. И не один раз.

Салон «икаруса» венгерского производства был, видимо, доработан по заказу министерства обороны Союза Советских. Кожаные, сдвоенные кресла пахли дорогими дублёнками из магазинов «Берёзка», неприступных для простого люда. Узкий проход салона был выложен мягкой ковровой дорожкой полевого цвета в маскировочных узорах. Окна были занавешены тёмно-бордовыми бархатными занавесками. В середине автобуса, по ряду с обеих сторон, были вынуты кресла. Передние сдвоенные кресла были развёрнуты спинками назад по ходу движения, придвинуты к навесным столешницам с углублениями ближе к окну, где стояли розовые пластиковые стаканчики с белыми букетиками салфеток.

Шикарный вагон класса «люкс» для шоссейных дорог!

Водитель был подобран под стать бригадиру элитного поезда. Стриженный под «бобрика» здоровяк в стильном, спортивном пиджаке цвета вишни с замшевыми нашивками на сгибе локтей.

Дерюгин пристроился на предпоследних креслах справа. Весь задний ряд занимала Арина. Уютно устроившись, как в гнёздышке, девушка дремала, бережно прикрытая розовым, байковым, детским одеяльцем.

Утреннее, бравое настроение Дерюгина было подпорчено встречей с маршальским внучком. Подводный охотник пожалел, что ввязался в эту необычную поездку.

— Анекдоты припасли?! — громко и вызывающе спросил белобрысый парень, сидящий через проход напротив генерала. Молодым мужчиной язык не поворачивается, его назвать. У этого кабинетного вояки были даже ресницы белёсые, этакие ромашки в водянистых яблоках глаз, как рассмотрел Дерюгин, проходя мимо.

— Припасли рыбацкие байки, хохмы, истории для увеселения публики?! — спросил ещё кто-то зычным, поставленным голосом командующего парадом кабинетных войск. — А то чужакам в военной компании ещё надо прописаться!

— Рыбацкие — это не ко мне! — отреагировал Дерюгин.

— А что к тебе?! — кто-то наглый и зычный сразу перешёл на «ты».

— Рыбак высиживает удовольствие, а речной охотник ловит под водой азарт. Разное, скажу я вам, состояние даже для весёлой брехни… — начинал Дерюгин свое словесное противостояние с вояками.

Арина преспокойно дремала. Охотнику за приключениями надо было отдуваться в одиночестве.

— О Мёртвом море, что в Израиле, слышали?! — спросил он громко, чтоб слышно было Василию Андреевичу. Генерал поднялся, пересел к одному из столов. Кресла напротив него за столиком неторопливо заняли два пузана, один с лысым черепом в коричневых пятнах, как островки посреди зеленоватого болота, и кряжистый крепыш с головкой тыковкой, с макушкой стриженной в седой бобрик.

— А как же! Не только слышали, но и бывали… — ответил за всех белобрысый.

Дерюгин понимал, белобрысый, как и внучок, похоже, будут постоянно задираться в этой поездке, потому окрестил белобрысого коротенько — Брыс, внучка — Маршалёнок, чтоб в будущих своих рассказах о подводной охоте не тратить лишние строки для описания внешности незначительных персонажей.

— Так вот, — невозмутимо продолжил Дерюгин, — это я его!

— Кого?! — переспросил Брыс.

— Мёртвое море.

— Чего? — не унимался Брыс. — Не понял. В чём юмор?!

В прореху между спинками кресел, Дерюгин заметил, как благосклонно улыбнулся отец Арины, сидящий за столом лицом к нему. Это приободрило подводного охотника, настроило на словесное сражение с превосходящими силами противника. Общее молчание длилось минуту.

— Тормозит, однако, пехота! — нагло и громко заявил Дерюгин.

— Какая пехота?! — возмутились зычным голосом парадного шпрехшталмейстера.

«Ага! — подумал Дерюгин. — Еще один нападающий нарисовался!» — тут же дал глашатаю прозвище Выпь. Почему «выпь», Дерюгин даже сам не смог бы ответить. Пришло на ум название забавной птички на длинных ножках, этакой миницапельки, которую он иногда встречал на речной отмели при подводной охоте.

Как выяснится позже, прозвище подошло Зычному как нельзя лучше. Выпь был не дурак выпить.

— На киностудии в буфете заметил у одного из ваших на петличках общевойсковой знак, — ответил Дерюгин. — Потому и пехота.

— Какая на хрен пехота?! — возмутился Выпь.

— Кабинетная! — не удержался Дерюгин.

Хрипло хохотнули уже трое за генеральским столиком.

— Не, наглый как танк! — повысил голос Брыс.

— Отставить! — скомандовал Василий Андреевич. — Не мешать подводному охотнику вливаться в нашу компанию!

— Есть не мешать! — бойким голосом откозырял Выпь.

— Прошу к столу, Егор, — пригласил отец Арины.

Прежде, чем выбраться из кресла у окна, Дерюгин услышал негромкий голосок Арины:

— Браво-браво! Похоже, один-ноль в нашу пользу!

«В нашу» и «пользу» порадовало Дерюгина. Арина даже не повернулась, продолжая дремать под детским одеяльцем.

Адаптация

«Икарус», наконец, запустил дизельный движок. За спинками сидений, где лежала девушка, мощно и негромко заурчало. Дерюгин удивился, как грамотно изолировали двигательный отсек генеральского «икаруса», если слышимость разговора в компании осталась почти такой же, как и без работающего двигателя. На междугородних рейсах Бирюк наездил в «икарусах» не одну сотню километров, как по кинокомандировкам, так и в поездках на подводную охоту под Псков, Ржев, Углич, Ярославль, Торжок, Вышний Волочек и многие другие провинциальные города. От рокота движка после многочасовой поездки на задних рядах долго гудела голова. А тут — благодать и покой.

Василий Андреевич налил новичку в хрустальную стопочку коньячок, вполне обыденно сказал:

— За знакомство!

Трое генералов и лейтенант запаса с каменным стуком соединили хрустальные стаканчики. Выпили и закусили нарезанными овощами в изящном пластиковом корытце.

Дерюгин порадовался, что у него нарисовалось подкрепление из трёх генералов. Неугомонный Брыс громко обратился к Василию Андреевичу:

— Разрешите уточнить, товарищ генерал-полковник?! Про юмор!

— Не разрешаю! — ответил отец Арины с лёгкой неприязнью.

— Про Мёртвое море? — уточнил Дерюгин на правах гражданского и офицера запаса.

— Да, — проворчал Брыс.

— Так это я его! — нагло повторил Дерюгин.

Тут уж не выдержал и откровенно расхохотался весь генералитет. Брыс нахмурился, спрятал кривую, недовольную, лунообразную физиономию за спинкой кресла.

Из записок подводного охотника. «С речной охоты можно вернуться без добычи, но никогда без удовольствия…»

С этого изречения Дерюгин продолжил застолье с тремя генералами. Он не ошибся. Лысан в пятнышках оказался добродушным генерал-лейтенантом, представился Виктором Фёдоровичем, разрешил называть просто Фёдорыч. Второй, пузан с макушкой в седой бобрик — генерал-майор, Григорий Михайлович, разрешил обращаться — дядя Гриша. Звание Василия Андреевича он услышал из уст Брыса.

Дерюгин почувствовал себя в безопасности, как среди добродушных медведей, окруженных стаей тощих, голодных, но беззубых волков. Истории о забавных случаях на подводной охоте были припасены заранее и могли посыпаться из него в изобилии на весь долгий путь до Нижнего Новгорода. Не сразу посыпались, постепенно.

Дерюгин ошибался на счет моральной безопасности. Острые зубы и Кеша, и его дружбаны-службаны, белобрысый Брыс и Выпь, временно спрятали, но ещё покажут по всей красе.

— Можно вернуться без добычи, но никогда без удовольствия, — поддержал дядя Гриша. — Как и с рыбалки!

— Так выпьем за то! — неожиданно оживился Фёдорыч, вспомнив тост из фильма «Кавказская пленница». — Чтоб ни одна маленькая, но гордая рыбка не ускользнула из рук опытного рыбака!

Генералы хохотнули сдержанно. Вероятно, у них были свои дружеские, доверительные тайны.

— Историю! Для поднятия духа и настроения! — потребовал дядя Гриша от Дерюгина. — Заряжай!

— Про любофф! — предложил подводный охотник.

— Ура-ура-ура! — негромко и слаженно поддержали трое генералов.

За соседним столиком нарисовалась своя, мрачная компания: Кеша — внучок маршала и трое смурных вояк в одинаковых, синих, спортивных костюмах с тремя полосами на рукавах и бриджах. Один из смурных оказался громогласным Выпью. Первую же его попытку произнести подхалимский тост за старших товарищей прервал сам Василий Андреевич:

— За любовь! — напомнил он.

Выпили на четверых пряного, как шоколад, коньячка.

— Так вот… — начал было Дерюгин. Он слегка захмелел, хотя не выпивал во второй и третий заход, а лишь пригубливал вкуснейший коньяк.

— Про Мёртвое море мы сразу догадались, — сдержанно пошутил Василий Андреевич.

— Это ты его! — поддержал дядя Гриша, переходя сразу на «ты». — Молодец, лейтенант запаса!

Генералы опять расхохотались. За соседним столиком позеленели от злости.

Из записок автора. «Девушка, вам рыбки настрелять?.. А почём кило?..»

Случай для прописки

— Возвращаюсь как-то с удачной охоты, — начал Дерюгин. — В поясной сетке ворошится десяток подлещиков, щучка на кило весом, пара лещей. Тепло. Солнышко прогревает спину в чёрном гидрике. Устал зверски. Ехал всю ночь на поезде, затем на автобусе, прошёлся километра три вдоль реки до безлюдья, нырял часа четыре за рыбой. Плыву, едва не засыпаю, но грести надо против течения к кустам на плёсе, где спрятал рюкзак с одеждой. А это ещё километра два.

— Почему против течения? — уточнил дядя Гриша. — Требую пояснений!

— Григорий, не перебивай рассказчика, — укорил Фёдорыч.

— Специфика речной охоты в одиночестве, — охотно пояснил Дерюгин. — Переодеваешься в гидрокостюм, прячешь рюкзак с верхней одеждой в прибрежные кусты и сплавляешься вниз по течению километра на два — на три, чтоб затем против течения подниматься вверх по реке и охотиться. Тактика. Заныриваешь ко дну, а при подъёме ластами с водорослей муть сбиваешь, течением её сносит назад, не мешает охотиться, вот тогда и заходишь на верх близ дна к берегу, где в кувшинках щука стоит!

Из записок автора. «В рыбу попасть не сложно, сложнее подобраться на расстояние выстрела…»

— Занятно! — мечтательно прохрипел Фёдорыч. — Нда. Рыбалка — это… — он замялся, не находя сравнения.

— Рыбалка — это одно удовольствие, — выручил Дерюгин. — Подводная охота — другое!

Начались дружеские рукопожатия через стол, мол, уважаем. Фёдорыч первым протянул руку. Дерюгин с чувством пожал. Всем троим, по порядку. За соседним справа столиком команда во главе с Кешей поскучнела, посерела лицами и примолкла.

— Плыву, шевелю ластами, — продолжил подводный охотник, — впереди небольшой омут, метров десять на пятнадцать, заросший кувшинками и ржавым остролистником по берегам. Ивы склонились зелёными косами почти к воде. Услышал звонкий девичий смех. В резиновом шлёме гидрика уши залиты водой, не так-то просто услышать, что вокруг происходит. У тут прям звонкие колокольчики разлетелись над рекой. Приподнял голову над водой, вижу на зелёной проплешине берега мальчик с девочкой обжимаются -целуются. Голые.

— Прям голые?! — не удержался дядя Гриша. — Прям стоя?!

— Прям голые и прям стоя обжимаются. Глухомань. По реке на том берегу туда-сюда километров на пять-семь ни одной деревни. Улеглись на подстилочку в травке юные любовнички, делом занялись. Я было хотел тихонько мимо проплыть, не потревожить молодёжь, но, видать, против сильного течения на стремнине плеснул ластой. Мальчик услышал плеск, подумал: большая рыба хороводит. Справил мальчонка быстренько своё дельце любовное, немудрёное, подхватил у берега спиннинг и закинул блесну в омут. Как назло, зацепил тройником за сетку подводного охотника. Сетка на двойной резинке вкруг грузового пояса. В сетке — богатый улов шевелится. Хотел было полоснуть ножом по леске, освободиться и — всего делов! Нож у меня всегда с собой, в ножнах на правой ноге прицеплен, с плавающей ручкой, чтоб не тонул. Полоснул бы по леске и отвязался. Но, думаю, нееет, так просто я тебе, рыбачок не спущу! Чуть без улова ни оставил, негодяй! Паренёк почуял, что зацепил что-то живое, жужжит катушкой спиннинга, блесну тянет. Я леску под водой перехватил, накрутил на кисть левой руки и поглубже занырнул. Вода в реке чёрно-зелёная, торфяная. Гидрик у меня с головы до пят чёрный, ласты «Акванавт» — чёрные. В общем, весь чернющий, даже дыхательная трубка и ресивер подводного ружья чёрной изолентой обмотаны, чтоб не бликовали под водой, рыбу не распугивали.

— Профи, — не удержался Фёдорович. — Сразу видно. И баит-то как складно!

Василий Андреевич укоризненно глянул на друга. Тот улыбнулся, палец к губам приложил, мол, всё-всё, молчу.

— Омут глубиной метра три-четыре. Ото дна к крутому берегу медленно, крадучись, поднимаюсь. Парнишка, зараза, чувствует, что живое да тяжёлое тянет, накручивает себе катушку спиннинга с силой, упирается, тянет леску, ладонь мне режет. А я из-под жёлто-зелёного зеркала воды вижу, как рядом с парнем голенькая девочка прыгает, грудками-блинчиками трясёт.

— Так уж прям всё видишь с-под воды?! — не поверил дядя Гриша. — Спецназ пряма!

— Григорий! — строго сказал Василий Петрович.

— Прям вижу! Зеркало воды идеально ровное! — настаивал Дерюгин. — Прозрачность воды в тех местах хорошая — метра два-три. А вверх — все четыре! Прыгает девчонка в восторге, мол, сома, видать, возлюбленный зацепил! Ну, думаю, устрою я вам представление, мОлодежь и пОдростки, чуть рыбу у меня из сетки не вытряхнули! Подплываю ближе к берегу, где густая трава над рекой нависает, подкрадываюсь почти к ногам парнишки, путаюсь в водорослях. На берегу, похоже, визжат, воют от восторга, видят в воде гигантское чёрное тело с чёрным хвостом. Огромный сом, видать, причудился. Тут я коснулся коленями дна, упёрся ластами да кааак… встал, поднялся во весь рост, окутанный чёрно-зелёными водорослями, да кааак зарычу через дыхательную трубку. А росту во мне метр девяносто.

Дерюгин резко поднялся из кресла, навис над столом, показывая внушительность своей фигуры. Генералы одобрительно хмыкнули и кивнули.

— Девочка вскрикнула и, стоя, на спину, в обморок так и завалилась, — продолжал Егор. — Парень трясётся от испуга, зажав двумя руками спиннинг, и жужжит:

— Мужжжик! А, мужжжик, ты чё?! Сдурел?! Так же окочуриться от страха можно! Охренел, так пугать людей?! Циклоп твою дивизию!

Про дивизию — это уж Дерюгин с ходу придумал, специально для дружественных военных.

— Ты мне, любовничек, чуть всю рыбу из сетки не вытряхнул! — ответил я и ширкнул зубьями ножа по натянутой леске. Тут голый парнишка в кусты и кувыркнулся, да в густую, жгучую крапиву всей своей голой телой завалился, дикий вой поднял. Даж девчонка очнулась, из травы выглядывает и жалобно зовёт: «Сёма! А, Сёма! Кто это было?!»

— Сёма ейный, — ёрничал захмелевший Дерюгин, — воет-стонет, поджаренный крапивой, не отвечает, стало быть. А подводный охотник уже в чёрно-зелёную пучину преспокойно занырнул, отдыхать в ближайшую деревеньку отправился, — прервал свой рассказ Егор.

Генералы уж давно благодушно посмеивались. Фёдорыч хрюкнул от неожиданности и смеха, когда Дерюгин резко привстал из кресла, раскинув руки, выпрямился во весь рост, показал, как выбрался из воды перед голенькими любовничками, весь чёрный, опутанный ржавыми водорослями и зелёными жгутами кувшинок с яркими листьями-ладошками.

— Пойдёт для начала! — резюмировал дядя Гриша. — Наливаем по четвёртой!

— Не пойдёт, а поедет, — поддержал Фёдорыч.

Василий Андреевич улыбался, но смотрел мимо компании любящим взглядом отца. К столику, покачиваясь на ходу в такт «Икарусу», подходила сонная, румяная, растрёпанная Арина. Дерюгин приподнялся, выбираясь из-за стола, освобождая место для генеральской дочери. Арина придержала его ладошкой за плечо и попросила отца:

— Остановка!

— Всем стоять! Транспорт — тпрррууу! — разошёлся дядя Гриша, перекрикнул даже гортанного Выпя, который изрядно подпил дорогущего коньячка и косил осоловелый взгляд на Дерюгина полный, если не ненависти, но неприязни.

«Икарус» плавно съехал с дороги на обочину. Арина первой удалилась… в кустики. Для генеральской дочери девушка была удивительно коммуникабельна, неизбалована и скромна.

— Не смешно! — проворчал Маршалёнок.

Компания спортсменов за столом поддержала его кивками голов.

— Зато зрелищно! — парировал Дерюгин. — Тут надо визуальную фантазию включать.

Из записок автора. «Гляди-ко, чёрт оглашенный! Выполз он из зелёной воды, как чёрный циклоп в резине! Родить же от страха можно!..»

— Иннокентий! — укорил Василий Андреевич. — Хватит задираться! Пока нет Арины откровенно скажу. Из женихов тут только ты один претендент. Не надо ревность включать! Глупо!

Фёдорыч и дядя Гриша разулыбались, соглашаясь, покачали головами.

Кеша надул щёки, отвернулся к занавешенному окну, решил вздремнуть от расстройства нервов.

Из записок автора. «Когда женщина отключает мозг, возникает любовь. Когда мужчина отключает мозг, получается дебил!»

Пока ехали, за неплотно занавешенными окнами мелькало солнышко, вспышками лучей создавая ощущение нервозности. После выпитого «шоколадного» коньячка, прекрасной закуски в виде нарезанной рыбки, белой и красной, горячего и холодного копчения, свежих овощей, бутербродиков с чёрной и красной икоркой, — Дерюгина приятно укачало. Во время первой остановки, с разрешения генералов, он отправился вздремнуть. И провалился в сон ещё до прихода Арины.

Доверие

При подъезде к Нижнему Новгороду солнце исчезло за серо-чёрными тучами. Зарядил проливной дождь. Под шуршание капель по крыше «икаруса» спалось отменно, но Дерюгина легонько растормошила за плечо Арина. Девушка, видимо, умылась, сияла серыми глазками, запросто подсела рядом на соседнее кресло.

— Надо пошептаться! — доверительно сообщила она.

— Завсегда рад! — с радостью согласился он, понимая, что девушка заскучала и пытается отгородиться, хотя бы на время движения «икаруса», от навязчивой заботы молодых военных то пригласить к столу, то напоить соком, то предложить заиндевевшее эскимо на палочке. Дремлющий Дерюгин иногда наблюдал за ухажёрами сквозь сеточку сомкнутых ресниц, мысленно усмехался, когда Арина отказывалась от подношений и приглашений. Неутомимые генералы в отставке вели за столом свои неторопливые беседы о прошлом. Кеша продолжал дуться, сидя впереди на креслах за кабиной-отгородкой водителя.

Арина долго нашёптывала Дерюгину, какие замечательные костюмы ей пошили в киностудии, строила планы, как можно будет разыграть Иннокентия, ждала предложений от подводного охотника. Дерюгин одобрительно качал головой, под занавес рассуждений Арины коротко сказал:

— На месте определимся.

Заметил, как с лёгким недовольством нахмурилась девушка, не стал её разочаровывать и добавил:

— Сентябрь. Боюсь в костюме русалки вам долго не проплавать в реке.

— Так он же резиновый, как гидрик. Не замёрзну. Курточка у меня есть резиновая, без рукавов, для водных лыж. Хвост — из моноласты, разрисованный и оклеенный чешуйками. Ваши студийцы постарались. Не ожидала такой красоты! — оживилась Арина. — Надо! Надо что-нибудь нам с вами придумать! Даже не для Кешки, для всех! Хочу впечатлений, смешных розыгрышей! Эмоций! Завяла совсем в городе!

— Придумаем! — оптимистично ответил Дерюгин, хотя не совсем понимал, зачем девушке такой сложный маскарад с костюмами. Вряд ли только маршальского внучка развлечь, скорее всего, Арине самой хотелось развлечься. Сугубо мужская компания её тяготила, она рассчитывала на Дерюгина, как на союзника и помощника по авантюрам. Бирюк не подвёл.

Отдых недоразумений

Из записок автора. «Коли в реке муть, не грех и отдохнуть!..»

На место прибыли к вечеру. Дом отдыха в сосновой рощице у реки Пьяна из нескольких бревенчатых симпатичных домиков у реки, небольшого главного корпуса в два этажа с колоннами был обитаем только служащими. Ждали столичных генералов с компанией. Дождь не прекращался. Промозгло, сыро и неуютно стало на берегу. Пахло залежалыми листьями. Настроение испортилось у всех. Кроме Дерюгина.

При выходе из автобуса его даже не разозлил Маршалёнок. Внучок сделал вид, что дожидается Арину, выходящую последней, перекатился на правый бок, выставил в узкий проход ногу в белом, импортном кеде.

Дерюгин остановился перед кедом мелкотравчатого негодяйчика.

Задира и провокатор, наверное, рассчитывал, что Дерюгин начнёт переступать через его ногу, запнётся или, обнаглеет, — пнёт или прыгнет сверху, чтоб причинить травму?

Дерюгин поступил иначе. Он обернулся к Арине, следовавшей за ним, сделал приглашающий жест рукой, уступая даме дорогу, и сказал:

— Шлагбаум перекрыл путь! Может, вам откроют?!

Арина взглянула осуждающе на возможного жениха.

Попугай Кеша со взбитым хохолком чубчика обиженно сдулся, как бы нехотя, убрал ногу с прохода, перевалился на левый бок, отвернулся к окну.

Из записок автора. «Мальчик, не надо изображать из себя бешенного сома…»

Привидение

Из записок автора. «Успешная охота не размером добычи славна, а наваристой ухой и забавными случаями, рассказанными у костра…»

Дерюгину отвели деревянный домик у реки на одного, при трёх спальных местах, прихожей, спальней-гостиной и душевой комнате с санузлом. О большем и мечталось. Дождь крупными каплями, будто градом, громко барабанил по фанерной крыше. Хотелось упасть на голубенькое, как в пионерском лагере, покрывало кровати и уснуть одетым.

Даже вздремнуть не удалось. Во входную дверь домика вежливо постучали. Пышнотелой павой вплыла официантка в белом, кружевном фартучке, в полиэтиленовой накидке с капюшоном, усыпанной сверкающими, дождевыми капельками. Приличные пироги грудей она несла на подносе вместе с нехитрым ужином: тарелкой с картофельным пюре и котлетой, украшенной зелёным горошком, стаканом чая и на блюдечке — пирожное с кремовой розочкой. Когда официантка пухлой, дрябловатой рукой откинула за спину капюшон, шатенистая причёска её выглядела отлаченной копной сена, взбитой над макушкой до размера волейбольного мяча, словно подложили под волосы стеклянную, трехлитровую банку. Кровавыми, крупными губами пухлощёкая жизнерадостно доложила простецки:

— Приказано принесть ужин сюды. Через полчасика зайду забрать посудку.

Выставив тарелки и стакан с чаем на обеденный стол, Пышка, как сразу дал ей нехитрое прозвище Дерюгин, медленно удалилась, вихляя внушительными бёдрами, сминая складки жирка на боках под полупрозрачной кофточкой. Перед выходом она кокетливо обернулась с милой улыбочкой и хохотнула, мол, доступна для переговоров.

После ухода Пышки с коротким стуком в фанерную дверь заявилась рассерженная Арина в жёлтом, резиновом плащике, с порога заявила:

— Я им сейчас устрою разнос!

— Кому им?!

— Всем!

— За что?!

— Почему тебя не поселили в главном корпусе вместе со всеми?! Почему разместили одного в домике?!

— Не тревожьте кабинетный улей, Арина, прошу вас! Дайте охотнику спокойно отдохнуть с дороги.

— Охотнику?! — саркастично уточнила девушка после визита местной Пышки.

— Охотнику за приключениями.

— Понятно.

— Мне в домике нравится! Честно, Арина! Река сразу за порогом. Чудесно как прекрасно! И без приколов вашего ревнивца Кеши!

— Он ещё — не мой!

— Ещё?! — продолжал иронизировать Дерюгин. — Тогда помой… те его со стиральным порошком! Отмойте до своего!

Арина фыркнула от смеха, устало присела на табуреточку. Взвизгнула застёжка-молния на её спортивной, дорожной сумке. Девушка вынула бледно-синюю, тканевую хламиду из крашеной, плотной марли и доложила:

— Костюмчик привидения номер один! Пришла согласовать действия!

«Детский сад! Эх, совсем ещё ребёнок!» — с сожалением, но и с тихой радостью подумал Дерюгин, отхлебнул остывший чай, нанизал котлету на вилку.

— Слушаю предложения!

— Вы кушайте-кушайте! — попросила девушка, принялась продевать голову в тканевый ворох. — С погодой не повезло! Жуткая, отвратительная! Дождь льёт, как!..

Арина не успела договорить. На правах будущего сценариста, Дерюгин шутливо попросил обойтись без литературных штампов, типа, «льёт, как и ведра».

— Из ведра льётся потоком, — пояснил он, — а тут грандиозная, в полнеба лейка с миллионом отверстий! Как-то так…

Девушка усмехнулась, но перечить и вредничать не стала.

— Ах, ужасная погода! Все планы сорвёт! Я же хотела потренироваться, устроить заплывы на время!

— Дождь не помешает! Вам же прозрачность воды неважна?!

— Неважна! — согласилась Арина, запуталась в костюмной хламиде, как осьминожка в густых водорослях. Дерюгин помог ей продеть голову в горловину невообразимого одеяния. Искусно изготовленное студийцами наголовье костюмчика напоминало колпак кук-клук-склановца с нашитыми пластиковыми, прозрачными, зелёными глазищами с кроваво-красными прожилками, с кривым, разинутым ртом, искажённым от ужаса, как на известной картине Мунка.

— Жутко прелестный костюмчик! — одобрил Дерюгин и добавил:

— Для детского утренника!

Арина фыркнула:

— Я приняла вашу манеру постоянно юморить! Мне нравится!

— Я рад.

— Задёрните шторы на окне! — приказала она. — За мной постоянно следят! Это выводит из себя!

Дерюгин задёрнул обе половинки тяжёлых, драповых гардин цвета детской неожиданности.

Раздалось громкое цоканье ноготками в фанерную входную дверь домика. Без разрешения ввалилась вымокшая пышнотелая официантка и доложила:

— Генералы недовольны, что вас поместили одного на выселках. Потребовали вашего переселения в главный корпус! — как бы по секрету добавила:

— Я вам в столовой ещё котлетки и пюрешку согрела. Бутербродики с колбаской отложила. Компотик в баночку отлила. Можете переезжать. Номер семь. Второй этаж. Вот ключик.

«От каморки папы Карло!» — неприязненно подумал Дерюгин. К ключу на длинной ножке с двумя гребёнками по сторонам, что выложила официантка на стол, он даже не прикоснулся, собираясь отказаться от переезда.

Не спрашивая разрешения, настойчивая Пышка, с пряной улыбкой щекастой, колхозной Джоконды, принялась деловито составлять тарелки с недоеденным ужином на узорчатый мельхиоровый поднос.

Дальнейшее Дерюгин воспринимал как плохо сыгранную сцену в халтурном комедийном фильме на ускоренной «перемотке», так стремительно всё происходило.

Пышка подняла на возможного кавалера сияющий, завлекающий взгляд, прижала торец подноса к груди, приподняла, таким образом выпучивая на мельхиор свои выпирающие части тела. В то же мгновение радужки тёмно-голубых глаз Пышки закатились под верхние веки, открывая крупные, синюшные яблоки. Раздался грохот падающего подноса и разбивающейся посуды. Тучная официантка тяжеловесно рухнула на пол. В обморок.

Боковым взглядом Дерюгин уловил, как за его спиной, обряженная в привиденческую хламиду, Арина легко вспорхнула, встав ногами на стул, и распахнула в стороны широкие, серо-чёрные, тканевые крылья.

Со стороны официантки, наверное, это выглядело так, будто из-за спины постояльца выпорхнула гигантская моль с бешенным взглядом диких кровавых глаз, с ужасной разинутой пастью, с размахом крыльев во всю ширь гостиной.

В ту же минуту в домик вломился мокрый Брыс в плащ-палатке цвета хаки с капюшоном за спиной.

— Что упало?! Где она?! — гаркнул он, озираясь, мельком бросив взгляд на официантку, лежащую на полу.

— Кто?! — довольно спокойно спросил Дерюгин, хотя в ту же секунду захотелось закатать Брысу в глаз за такое наглое вторжение.

— Арина! Кто!

— Труп официантки тебя устроит?! — мрачно пошутил Дерюгин, кивнул на грандиозное тело Пышки, укрытое прозрачным полиэтиленом дождевика, валяющееся посреди прихожей-гостиной. Под столом тихонько хихикнула Арина. Она успела спрятаться, спрыгнув со стула, юркнув меж расставленных ног Дерюгина.

Взбудораженный Брыс, кроме шума дождя, посторонних звуков не услышал, масляным взором внимательно осмотрел крутобёдрое, соблазнительное тело Пышки, осторожно перевалил на спину. Синюшные белки глаз официантки слепо таращились в потолок. Бедная служащая Дома отдыха пребывала в глубоком обмороке, судорожно, с шумами начинающей астматички, дышала.

— Забирай тело! Неси в медпункт! — в приказном тоне попросил Дерюгин. — И без разрешения, больше не врывайся в мои апартаменты!

— Тебя не спросили! — прорычал Брыс, но команду попытался исполнить: самонадеянно подсунул руки под чёрно-капроновые ноги и багровую шею Пышки, поднатужился для подъёма значительного веса. Первый же подход к штанге… извините, к телу — оказался неудачным! Наглый Брыс вес не взял. Охнул от неподъёмного груза и… с глухим стуком врезался лбом в пол, решив забодать дощатое покрытие. Кабинетного вояку пронзило нервным разрядом в поясницу с такой силой, что он выпучил глаза от боли, беспомощно растопорщил в стороны руки и пальцы, истерично взвыл, будто перепуганная тётка, когда, скажем, с неба на неё свалился… бурый медведь в тонну весом.

«Подстреленный» Брыс мешком завалился на официантку. Дерюгин даже не улыбнулся. Он одуревал от дикого навала событий, произошедших всего за пару минут, шагнул на помощь двум телам на полу. За это мгновение Арина, в образе приведения, почти незаметно скользнула к двери, исчезла в серебристой завеси дождя!

«Перебор для одного дня!» — спокойно подумал Дерюгин, не нашёл ничего лучшего, скрывая раздражение к стонущему Брысу, легонько пнул лежащего вояку носком кеда в широкий бабий зад.

— Охренел?! — завыл Брыс.

— Вставай, службан, труба зовёт!

— Не могу! — завопил Брыс и разразился многоэтапным матом.

— Не истери, военный! Поднимайся сначала на четвереньки! Попытаюсь тебя приподнять под мышки, чтоб позвонок встал на место! — по-деловому предложил Дерюгин. Под тяжким бременем и прессом тела Брыса застонала официантка. Она задыхалась от тяжести и непонимания, что же её душит.

Подхватив кабинетного вояку под мышки, Дерюгин слегка приподнял тело. Явного хруста позвонков не услышал, скорее почувствовал, под дикий вой Брыса.

Белобрысый лежал на боку рядом с официанткой. Оба в упор, глаза в глаза, туманными глазами рассматривали друг друга. Вероятно, дама подумала, каким образом она так быстро улеглась рядом с симпатичным, светлоголовым мужчиной. Брыс подумал, что этим же вечером непременно надо затащить аппетитную пышнотелую в постель. Боль в его пояснице отступила, предоставила место в сознании блудливым мыслям.

Так оно тремя часами позже и случилось. В ту же ночь они переспали. А зря! У одного из пожилых генералов были далёкие планы на Пышку. Скоропалительным решением и совокуплением с младшим по званию она сама себе обломала столичную перспективу с генерал-лейтенантом. Хотя, как оказалось, Роза Олеговна была замужем за местным механизатором, но ей супружеские узы совершенно не мешали выполнять внеслужебные обязанности.

Для пышнотелой, провинциальной официантки имя Роза было вполне подходящим. Пышный цветок в кувшине самогона. Метафору придётся пояснить позже.

Первый день отдыха у реки Пьяна для Дерюгина заканчивался примечательно: улыбчивым провалом в сон.

Дождь шуршал по крыше домика и не утихал всю ночь. И весь следующий день.

Щукопад

Из записок автора. «Что вы тут руками размахиваете?! Вы добычу покажите!..»

Генералы в ту ночь выпивали вполне умеренно. Серым дождливым утром, почти трезвые, они решили прогуляться к реке.

По линии Министерства обороны им были заранее известны метеосводки — дожди на целую неделю. Поездку не отменили и не перенесли дней на десять позже, когда должна была установиться изумительная погода, безветренная, солнечная, с разноцветием листвы клёнов и осин.

Пока же все трое, в тёмных от дождя плащ-палатках с накинутыми капюшонами, двигались к надводной террасе на сваях под шатровым тентом, где на дачных, красивых столиках, плетёных из прутьев ивняка, ждал утренний выпивон, мясная, рыбная и овощная нарезка.

Сонных, но бодрящихся, заслуженных военных на пенсии встретила у Пьяны примечательная картина. Из реки, поверх стены прибрежного тростника… самостоятельно выпрыгивали на берег крупные щуки. Одна, другая, третья… трепыхались в плотной осоке.

В ностальгии по боевой юности, с воспоминаниями и выпивкой, со вчерашнего вечера генералы забыли о подводном охотнике, вылет щук из реки восприняли спокойно и философски.

— Ни хрена се!.. — восхитился Фёдорыч, генерал-лейтенант, лысан в капюшоне. — У щук нынче безумный нерест с прыжками?!

— Дикий гон с полётами! — мрачно пошутил дядя Гриша, генерал-майор.

Василий Андреевич, отец Арины, тоже не вполне протрезвевший, сдержанный и хмурый, в версии друзей не поверил, подошёл ближе к реке, увидел в зелёноватой воде, щербатой от падающих капель дождя, выгнутую чёрную спину горбатого кита размером с телёнка, который к тому же шумно выдул в небо фонтанчик воды.

— Занятно! Китообразное существо тут водится! — прогудел Василий Андреевич. — Нда. Чудеса на Пьяне нам не повредят.

В следующее мгновение чудеса обратились в реальность. По пояс из воды приподнялся Дерюгин в чёрном гидрокостюме, бликующем от дождя. Блеснул стеклом маски на генералов, победно прогудел в дыхательную трубку, вскинув обеими руками над головой подводное ружье и трепетную щучку килограмма на два.

— Ни хрена се!.. — снова восхитился Фёдорыч. — Чёрная ихтиандра!