Бесплатный фрагмент - Пламя надежды

Кристен Тайч
«Пламя надежды»

Кто устоял в сей жизни трудной,

Тому трубы не страшен судной

Звук безнадежный и нагой.

Вся наша жизнь — самосожженье,

Но сладко медленное тленье

И страшен жертвенный огонь…

Давид Самойлов

Глава 1

Подруга стоит уже готовая во все оружия, теребя шелковистые чёрные волосы, пока я ещё копаюсь в своём гардеробе, не зная, что же всё-таки надеть. По выражению лица и тому, как упёрла руки в бока, я понимаю, что терпение её не продлится вечно, и она всё же выдаёт:

— У меня есть два предположения: либо вы целесообразно не хотите идти на вечеринку Дакса, либо ждёте, пока моя чаша терпения переполнится, Агнесс Хьюз.

Молли строит недовольное лицо, прищурив глаза, — по её авантюрному взгляду и поджатым губам видно, что ей уже не терпится насладиться бесплатными алкогольными коктейлями и вилять бёдрами на танцполе.

— Неправда! Я хочу пойти… Только мне совершенно нечего надеть. — Парирую я и жестом указываю на открытый переворошённый гардероб, как бы говоря: «Посмотри сама». Опережая подругу, стараюсь быстрее вставить ещё слово и тем самым надеюсь вырвать победу из её длинных красных ногтей.

— К тому же, — я достаю из шкафа подготовленную вешалку с деловым костюмом, — у меня завтра первый рабочий день, и я не хочу прийти на него помятой.

И, повесив его на ручку дверцы, начинаю отряхивать несуществующие катышки и волосы с идеально отглаженной со стрелками юбки до колен.

Господи, пусть это действительно сработает и она оставит меня в покое. Я так далека от этих заядлых выпивох, что один только вид спиртного у меня уже вызывает отвращение. Да и танцевать перед сотней человек — тоже сомнительное удовольствие. Тем более у меня завтра действительно морально тяжёлый день, и я не могу на нём облажаться. Это единственное место, откуда меня не выгнали. По крайней мере, сразу, как сделали это все остальные «конторы», которым я отправляла своё резюме. Уму непостижимо, как должен устроиться на работу выпускник, если требуются сотрудники только с опытом работы?

Поэтому я цепляюсь за эту возможность всеми руками и ногами, а если придётся, то ещё и зубами. Хотя подруга смотрит на меня таким щенячьим взглядом, что сказать ей, что я собираюсь бросить её одну, не поворачивается язык. Ей не хватает только руки поджать к груди и свесить их, как у…

И вот она берёт и делает точно так, как я себе представила умоляющего щенка лабрадора пару секунд назад. Не выдерживая её натиска, уже машу руками в согласии и невольно закатываю глаза. Отчего она начинает пищать и прыгать на месте, говоря мне самые лучшие комплименты в мире. В этот момент я перебиваю её ликование и говорю:

— Но только ненадолго! Мне нужно подготовиться к работе и хотя бы поспать несколько часов, чтобы потом не ловить мух ртом.

Её энтузиазм заметно поубавился, и она протяжно запела:

— Ла-адно, мы вернёмся не позже трёх, идёт?

Я смотрю на настенные электронные часы в нашей общей комнате и уже начинаю считать в голове, сколько часов мне придётся притворяться тем, кем не являюсь, и набегает слишком много. Вдобавок на сон остаётся всего ничего — от силы четыре часа, так что такой вариант точно не для меня.

— Часа. Не позже часа ночи. Или я могу уйти пораньше, а ты продол…

— Хорошо, хорошо! Мы вернёмся домой к часу, только не бросай меня там одну.

Прерывает подруга и делает акцент на последних словах, что вызывает во мне даже некое чувство стыда, и я обнимаю её. В ответ она сжимает ещё крепче, и не сказать, что такие моменты с проявлением чувств у нас редкость, но, повзрослев, они стали значительно сдержаннее, однако всё ещё дарят тепла не меньше, чем в десять лет. И всегда, чтобы я не упала, она держала меня так же крепко, как и сейчас. Поэтому порадовать своей компанией на вечеринке бывшего однокурсника — это меньшее, что я могу сейчас для неё сделать.

— Но насчёт одежды я говорила серьёзно. Мне совершенно нечего надеть, мой гардероб не подразумевает такие слова, как вечеринки, тусовки и…

— И секс.

— Что? — На моих щеках вспыхивает румянец, а глаза распахиваются от резкости этого высказывания.

— Что? Ты что-то сказала? — Она делает удивлённое лицо, будто говорю с ней на китайском языке. — Я могу предложить тебе взять мои вещи, но…

— Нет, спасибо, — перебиваю я, зная, что её самая длинная вечерняя юбка не спрячет даже и десяти процентов моих длинных ног.

Молли оскорблённо хмурится и, будто прочитав мысли, начинает выкидывать всю одежду из своего ящика на кровать. Когда последний топик вылетает из её гардероба, то принимается уже за моё накопленное добро.

Порывшись в этом ворохе белья, который теперь больше похож на кучу с барахолки или секонд-хенда, она достаёт два наряда.

Один из них выглядит потрясающе — белое короткое платье в стиле бэби-долл, украшением которого являются тонкие, как лучики надежды, что они всё-таки выдержат натиск женской груди, бретельки с лёгкими бантиками на плечах и небольшой вырез в форме сердца.

Второй вариант меркнет в ту же секунду, как только Молли выдвигает руку вперёд с вешалкой. На ней висит комплект из жёлтой юбки в пол и ничем не примечательного топа того же оттенка со стикером улыбающегося смайлика на груди. Видя этот наряд сразу после первого, улыбка уже не так утвердительно держится на моём лице, как на том жёлтом кружочке, но всё же стараюсь не подать виду, что второй вариант намного хуже первого.

Ведь этот самый второй вариант — мой.

Но она уже уловила моё сомнение и теперь рвётся в бой.

— Ты что, надевала это на конкурс самого худшего цыплёнка в мире?? — От вида моего любимого наряда ей становится плохо, и она уже не собирается останавливаться от идеи разнести меня в щепки. — Откуда этот ужасный жёлтый цвет, который никак не сочетается с твоими шоколадными волосами и загорелой за лето кожей? — Поднося эту вешалку ко мне сбоку, она всё мечет взгляд с меня на костюм и обратно.

— Брось, Молли! Ты же знаешь, что это мой любимый комплект и я…

— Конечно, знаю! Поэтому и откопала его среди твоего прочего старья. Надеюсь, не надо ещё раз показывать мой вариант, чтобы убедиться, какой выиграл?

Недовольная, она выкидывает через спину вешалку с моей одеждой и попадает прямо в небольшое мусорное ведро, отчего я тут же начинаю верещать и пытаться спасти свою солнечную мечту, кто бы и что о ней ни думал. Но только пытаюсь сделать шаг в ту сторону, как Моллс делает жест руками в форме пистолета и направляет на меня, и клянусь, что ещё одно моё движение, и она выстрелит.

Ей-богу, выстрелит, и плевать она хотела, что он ненастоящий, зато сто процентов заряжен. И я делаю то единственное, что в данной ситуации остаётся возможным — поднимаю руки и сдаюсь.

Этим жестом показываю ей, что она победила и мне придётся втиснуться в то, — даже язык не поворачивается назвать эту сорочку платьем, — что показала пару минут назад. Моллс самодовольно фыркает и, ехидно улыбаясь, протягивает мне мой кошмар, который становится явью с каждой секундой, отчего венка над левым глазом начинает подрагивать.

— У нас есть час перед тем, как Дакс начнёт разрывать мой телефон, — она тычет пальцем в настенные часы над моей головой, — поэтому прошу тебя… Нет, я умоляю тебя, Агнесс, поторопись!

Молли складывает руки в мольбе и трясёт ими. А я беру её платье и плюхаюсь на всю эту гору вещей на своей кровати, зарываясь руками в густые, вьющиеся от жары волосы.

Мне так не хочется стать опять посмешищем.

Не хочется быть той, кого позвали только подколов ради. Видите ли, я слишком молчаливая для них. А мне просто нечего ответить на их тупость, кроме посыла в пешее путешествие до Аляски.

Не хочется быть той, кто не умеет пить и пьянеет с одной «Маргариты», а потом не помнит, что делала оставшийся вечер. Не хочется, чтобы за спиной опять шушукались из-за моего скромного внешнего вида, что на фоне остальных на этой вечеринке я единственная выгляжу — да и чувствую себя — как белая ворона.

На глазах проступают слёзы, и дыхание сбивается, образуя в горле большой и тяжёлый ком из горечи и обиды. Будто прочитав мои мысли — или я всё-таки сказала это вслух? — Молли тихонько приговаривает:

— Не переживай, милая, — садясь на пол, подруга обнимает меня за колени прохладными ладошками, — я сделаю так, что сегодня ты будешь блистать ярче всех звёзд на ночном небе, обещаю.

Глава 2

Подъезжая к коттеджному посёлку, в котором будет проходить вечеринка, поджилки знатно затряслись. Я закрываю глаза и делаю большой медленный вдох и такой же продолжительный выдох. И так несколько раз, пока не чувствую нежную руку, мягко поглаживающую мои оголённые плечи. Одними только губами Моллс шепчет, что всё будет хорошо, и я верю ей. Хочу верить, но мандраж не покинет меня, пока не вернусь в нашу с ней съёмную квартиру и не лягу под большое стёганое одеяло с головой, как в детстве, когда казалось, что оно может спасти от любых чудищ из ночи.

Такси заворачивает и паркуется возле продолжительно широких и вычурных каменных ворот.

Мне кажется или водитель правда слегка опешил от вида данного дома? Взглянув на особняк, а потом на нас, он не говорит ничего, а лишь желает приятного вечера, незаметно усмехаясь себе в руку.

— Боже, мы похожи на проституток, — утверждаю — или всё-таки вопрошаю? — я, заходя в уже приоткрытую дверь ворот.

— Если девушка ухожена и красиво одета, это ещё не значит то, что она проститутка, — огрызается подруга, параллельно размахивая рукой в приветствии своих университетских знакомых. — Успокойся и наслаждайся вечером, побубнить ты и дома успеешь.

Последнее она бросает особо предостерегающе, ведя меня под руку вглубь, что ни на есть настоящего разверзнувшегося Ада.

Кругом долбит музыка, а она именно долбит на всю мощность, что вибрация от басов бегает по земле и уже даже по мне самой, сотрясая сердце в такт музыке. Я достаю телефон из сумки, и он показывает 22:38. У них есть время до 23:00, хотя что-то подсказывает, что плевать они хотели на законы, и музыка будет литься из этих массивных колонок до утра. По периметру широкого участка моргают проекторы со светомузыкой, попадая в такт битам. Играет какой-то очень знакомый ритмичный трек, название которого в этой суматохе я вспомнить не в состоянии, но настроение от него неожиданно повышается.

Только пройдя половину пути от ворот до самого дома, я обращаю на него внимание. Пока шла сюда, всю концентрацию отдала на разноцветные огни, мерцающие на фоне звонкой музыки, высокие освещённые навесы, под которыми стояла пара качель-гнёзд, и уйму выпивки, что будет течь во всех этих гостях, если не сейчас, то через пару часов уж точно. Как бы я ни хотела сейчас осмотреться и подольше полюбоваться всей этой роскошью огромного зелёного участка и вычурным двухэтажным домом с плоской крышей, подруга уже втягивает внутрь и громко, пытаясь перекричать всю эту суматоху, зовёт:

— Дакс! Мы здесь!

Загорелый парень в белых широких штанах и такого же цвета футболке, стоящий у барной стойки и активно флиртующий с гостями женского пола, оборачивается на своё имя. Она же ещё возбуждённее машет рукой и отпускает меня, чтобы поприветствовать знакомого.

— Моллс! Я думал, вы потерялись, уже начал переживать.

Дакс крепко обнимает её за талию, и подруга слегка похлопывает по его внушительно большой спине.

— У этих девиц ты, видимо, про нас спрашивал, я права? — говоря, девушка косится на молоденьких девочек в коротких юбках. Кажется, они даже ещё короче моего платья, хотя думала, что таких просто не производят. Да и они не похожи на выпускниц, скорее просто приглашённые дамочки с курса так первого.

— Ты всегда права, малыш.

Подмигивая ей, парень улыбается, как Моллс сразу хочет дать ему шуточный подзатыльник, но тот быстро уворачивается и отправляет мою подругу себе на плечо одним резким движением через чур мускулистой руки. Смеясь, она пытается придержать своё красное платье, которое не намного длиннее того, что сейчас на мне, за счёт высокого выреза сбоку бедра. Однокурсник видит это и возвращает её на землю, переводя взгляд уже на меня, и дыхание тут же спирает.

— Так ты представишь нас со своей подругой или мне придётся сделать это по-своему?

Его взгляд противно пошло начинает блестеть, отчего я непроизвольно закатываю глаза и хочу поднять повыше тот лоскут ткани, что служит верхом у этого платья. Но если сделаю это, то он выйдет победителем из данной ситуации, лишь подтвердив, что я вновь застеснялась от его слов, чего допустить никак не могу. Этот гнусный извращенец либо опять издевается, либо правда не понимает, кто перед ним.

Поэтому я выпрямляю спину, лишь ещё больше подчеркнув пусть и не глубокое, но всё же декольте, и, слегка вздёрнув подбородок, начинаю проходить мимо, в ту же секунду метнув на него скучающий взгляд.

Уходя, всем своим нутром ощущаю на себе недоумевающие и даже где-то сердитые глаза, отчего улыбка на лице появляется впервые, как села в такси. Чувство уверенности возрастает в разы, и теперь даже начинаю ощущать себя ни гадким утёнком или проституткой, как до этого мне думалось, а вполне себе привлекательной и даже сексуальной девушкой.

Я почти подхожу к длинной барной стойке, находящейся правее на первом этаже, как кто-то подхватывает меня под руку, отчего тут же нервно вздрагиваю.

— Ты чего? — Молли удивляется и сжимает руку выше локтя ещё крепче.

— Прости, мне до сих пор некомфортно, и я чувствую себя не в своей тарелке, — признаюсь, стараясь унять бешеное сердцебиение.

— Ты подумала, что я — это Дакс?

В её голосе больше звучит утверждение, чем вопрос.

— В одном он действительно не соврал, сказав, что ты всегда права, — я усмехаюсь, но в смехе этом нет ни капли веселья.

— Мне не нравится твой настрой. Его нужно срочно поправлять! — Подруга дёргает меня в сторону бара, по пути распихивая всех и вся. — Мы не сдвинемся с места, пока ты не освежишь рецепторы и не поднимешь себе настроение хоть на градус.

Усадив на барный стул среди остальных выпускников, она поворачивается к бармену и что-то ему быстро перечисляет. Мне хочется сразу остановить её, но позади кто-то шепчет на ухо:

— Привет, Хьюз.

Затем резко, но не сильно дует в него, что начинаю улыбаться даже прежде, чем обернуться.

— Лефу!

Я пытаюсь говорить так, чтобы меня было слышно, только, кажется, сегодня это здесь что-то запредельное. Не успев встать с высокого стула, он слегка обнимает меня и плюхается на освободившееся место рядом.

— Шикарно выглядишь, впрочем, как и всегда.

Его искренняя улыбка на лице выводит из оцепившей неловкости и паники.

Ох уж эта кучерявая голова, с которой мы просидели на парах почти четыре года вместе с Моллс. Если бы не его поддержка и даже некая опека, кто знает, где бы я оказалась сейчас.

Друг же выглядит, как обычно, в светлых рваных джинсах и оверсайз футболке с ярким принтом, но это не делает его менее подходящим под статус этого мероприятия. Мне даже кажется, что он вписывается своим образом лучше, чем кто-либо из всех гостей, в том числе и меня.

Уже бежит с другого конца бара и подруга, неся два разных бокала с напитками.

— О, Лефу! — Молли ставит коктейли и тоже горячо обнимает его, поскольку мы не виделись с ним почти месяц. — Лефу, — возмущённо смотрит уже на меня, хотя разговаривает всё ещё с ним, — скажи хоть ты ей, что на вечеринках с похоронными лицами не сидят.

Теперь она ищет в его глазах поддержку и — конечно же — находит то, что искала, а я наигранно закатываю глаза на его усмешку.

— Прости, Агнесс, — он пожимает плечами, — но сегодня я ставлю на тёмную лошадку.

Друг начинает надрывать живот со смеху, видя победные искорки в глазах Молли, протягивающей мне один из коктейлей непонятного цвета, больше похожего на цвет детской неожиданности, нежели на действительно вкусный напиток. От этой мысли начинаю морщиться, и Молли старается оправдать коктейль быстрее, чем я смогу отказаться от него.

— Это «Пина Колада»! Прекрати морщить нос, пей уже и пошли веселиться! — кричит подруга, чуть ли не вливая мне его силком.

Не успела я и бокал рассмотреть поближе, как сама она уже наполовину опустошила свой и стоит, пританцовывая под громыхающую музыку.

— Ты не будешь себе ничего заказывать? — спрашиваю я у друга, от чего он лишь усмехается и мотает головой.

— Я не пью. И тем более, кто будет присматривать за вами, а особенно за ней? — кивком указав на Молли, танцующую уже среди остальных приглашённых гостей, парень выгибает светло-рыжую бровь: — Сколько она выпила?

Теперь усмехаюсь уже я.

— Не поверишь, алкоголь тут ни при чём. Но, вроде, это первый её бокал.

Я всматриваюсь вглубь толпы, пытаясь разглядеть свою подругу, которая уже танцует с каким-то высоким шатеном в обнимку.

— Хотя, знаешь, я уже не уверена…

Он опять посмеивается и откидывается на невысокую спинку барного стула, выглядывая Молли.

Наблюдая, как все опустошают свои бокалы в этой уже душноватой обстановке, я сглатываю. Тут и у меня просыпается жажда, и, обхватив губами широкую коктейльную трубочку, начинаю понемногу цедить содержимое.

Во рту разливается яркий, сладковатый, тропический вкус, медленно перетекающий от кокоса к ананасу. На удивление, алкоголь совсем не чувствуется, и уже начинаю пить, словно это обычный сок. Из-за жаркой атмосферы от чрезмерного потока людей, коктейль заканчивается за несколько хороших глотков, и я отдаю бокал на стойку.

— Повторить? — спрашивает сразу бармен, забирая его.

Я не отвечаю, а лишь, едва улыбаясь, мотаю головой из стороны в сторону.

Слишком быстро весь первый этаж наполняется спёртым воздухом, что на спине проступает влага. Сгребая лаком уложенные назад волосы с одной стороны, я пытаюсь вздохнуть. Но это тяжело, платье давит в районе груди, и полноценного вздоха не получается. Оглядываясь в надежде найти уборную или какое-то уединённое место, чтобы продышаться, всё оказывается тщетным. Передо мной в темноте пляшут огни, сменяющиеся раз сто в минуту, по голове ударяет оглушающий мотив, и снуёт толпа уже натоптанной дорогой от бара к центру холла на танцпол, которых освещают только эти самые пёстрые лучи.

В районе солнечного сплетения нарастает тревога и паника в ускоренном режиме.

— Ты в порядке? — Друг нахмуривает брови, видя, что у меня начинается одышка.

Не знаю, алкоголь так подействовал или нехватка кислорода, но молча встаю и иду вперёд, показывая рукой, что сейчас вернусь, продвигаясь вдоль барной стойки всё ближе к дальнему выходу от танцпола.

Вот только выхожу из стеклянных дверей совсем не туда, откуда пришла. Здесь на улице нет никого, ни души, когда замечаю одно из качель-гнёзд и сразу брякаюсь в них, закрыв глаза. Прохладный летний ветерок обдувает распалённое лицо и влажную шею, что приводит немного в чувства, однако глубокого полноценного вдоха не происходит всё по той же причине сдавливания от крепко затянутого корсетного верха платья, отчего жажду снять это чёртово платье как можно скорее.

Решив посмотреть, сколько сейчас времени, я сую руку в поисках телефона. Не понимая, вновь опускаю руку в надежде нахождения сумки, но, открыв глаза, осознаю, что это бесполезно, ведь её здесь нет.

Отлично.

Только этого мне ведь и не хватало. И где вообще могла её оставить?

Я обречённо откидываюсь на спинку, вновь прикрываю глаза и вытягиваю ноги, уже ноющие от высоких молочных каблуков, так же благополучно одолженных у Молли.

Тут гораздо лучше, чем быть в эпицентре тайфуна из пьяных выпускников и паров алкоголя, от которых запросто можно опьянеть не хуже, чем если выпить бутылку крепкого залпом. Странно, что никто из них не переместился сюда, ведь холл не резиновый и вот-вот лопнет под их весёлым настроем.

Но мне даже лучше — наконец-то уединение.

Нет, музыка всё так же слышна, чуть слабее, но слышна. Однако ночная прохлада делает своё дело, и я почти избавляюсь от панической атаки, которая практически стучала в эти самые прозрачные двери.

— Кажется, это ваше.

Внезапный мужской голос окутывает пространство вокруг меня, и я резко распахиваю глаза. Парень во всём чёрном стоит напротив и держит на указательном пальце правой руки мою — то есть, конечно же, Молли — белую сумочку. Я тянусь за ней, не вставая, но он слегка отклоняет руку, и она становится вне зоны доступа.

— Чего ты хочешь? — бросаю чуть грубее, чувствуя, как во мне разливается прилив нервозности от усталости.

— Мне нравится, что мы уже перешли на «ты», — ухмыляется он и садится напротив в такое же кресло, положив сумку к себе на колени, добавляя: — Устала?

Когда замечаю, что смотрит он уже на мои вытянутые оголённые ноги, я быстро поджимаю их, отчего тот начинает посмеиваться.

— Отдай мою сумку. — Настроена я решительно и, может, даже воинственно, но тот даже носом не ведёт, а лишь закидывает ногу на ногу.

— А где же волшебное слово?

Парень выжидающе смотрит на меня, приподняв бровь.

— У тебя критические дни или просто характер такой? — буркаю в ответ я.

Тут он разражается заливистым хохотом, который приводит даже в замешательство.

Он смеётся, потому что я смешно пошутила или, наоборот, это было настолько ужасно, что ему стыдно? От этой мысли чувствую, как щёки начинают краснеть, и стараюсь не показывать ему своё сомнение.

— А ты забавная, я думаю, мы подружимся. — Он встаёт, отдавая мне сумку-таблетку. — И вот тебе первый дружеский совет, не пей сегодня «Секс на пляже». — Подмигнув, парень уходит, заходя в гостиную на первом этаже через тот же вход, что пришла сюда я.

Какого…?

И откуда он узнал, что сумка моя?

Эмоции после него скачут, как на высоком батуте без страховки, вызывая сомнительные и настороженные мурашки даже после его ухода. Очередной университетский фрик и, несомненно, друг Дакса. Он любит такую компанию — наглую и ехидную, хотя совру, сказав, что он плох собой. Что-что, а чёрная рубашка с закатанными рукавами на нём смотрелась достаточно… неплохо.

Так, стоп.

Мотнув головой, я стараюсь отогнать дурные мысли, возникающие на фоне выпитого алкоголя, но почему-то продолжаю смотреть ему вслед. После того как этот парень пропадает из виду за прозрачными дверьми, оттуда почти сразу выбегает Молли и мчит ко мне на всех парах.

— Боже! Слава богу, ты в порядке! — Взяв моё лицо влажными ладошками, она всматривается в глаза: — Я весь дом обежала, пока Лефу не сказал, куда ты направилась, а ты тут прохлаждаешься! — И щиплет за щёки, растягивая их в разные стороны. — Там все наши собрались уже, одну тебя ждём. Сейчас начнётся вечеринка!

Начиная прыгать вместе с моими бедными, уже повторно раскрасневшимися щеками, пищит та, а я смотрю в её зрачки, которые заполонили всё свободное пространство в глазах, и ничему не удивляюсь, однако чуть хлопаю по рукам, чтобы, наконец, отпустила.

— Молли, сколько ты выпила? И сколько времени уже? Не пора ли домой? — До меня только доходят её слова, как сразу вытаращиваю глаза: — Как сейчас начнётся? А что же до этого было?

Сидя в полном недоумении, я уже начинаю понуривать, понимая весь абсурд ситуации.

— До этого был разогрев! Сейчас на внутреннем дворе будет пенная вечеринка возле бассейна.

Подруга приспускает свой топ от платья, и я судорожно стараюсь натянуть его обратно, оглядываясь по сторонам и надеясь, что этого никто не увидел, отчего та шлёпает уже мне по рукам:

— Да погоди ты! — И вновь приспускает верх, как виднеется чёрный бюстгальтер от купальника.

— Ты что? Знала?

Я вспоминаю, что на мне надет только новый белый комплект подруги, потому что всё моё бельё просто вываливалось бы из-под такого платья, когда отчаянно добавляю:

— Специально меня в него впихнула, а не в купальник?

— Так, тихо! Конечно же, я знала, но тебе не сказала, потому что… ты бы не пошла… — Молли виновато опускает глаза и начинает перебирать край своего мрачного, как уже моё настроение, обтягивающего наряда. — И ты бы так и так не согласилась щеголять в купальнике, поэтому чего паникуешь? Ты же не одна такая будешь…

— Спасибо тебе, сестра. — На последнем слове я делаю особый акцент и прищуриваю на ней взгляд, как бы напоминая, кем мы приходимся друг другу. — Я ухожу.

Поправив туфли и схватив в руку сумку, я полна решимости покинуть это скверное место. Молли хочет схватить за запястье, но промахивается, потому что разум и реакция сейчас куда заторможеннее, чем мои. А посему легко обхожу её и захожу обратно в дом, пробираясь мимо всех этих пьяных людей, которые по звуку больше похожи на реактивный истребитель, в сторону выхода.

Погрузившись целиком в свои обострённые чувства и хаотичные мысли по поводу всего этого вечера в целом, я даже не замечаю, как кто-то вылетает из гущи толпы с танцпола и врезается в меня так, что вышибает весь дух. Удар приходится настолько резкий и достаточно сильный, что, выронив буквально из мёртвой злой хватки сумку, я отлетаю, словно не вешу абсолютно ничего. Не успев и подумать о случившемся, дабы среагировать и хотя бы устоять на месте, как именно сильные руки не дают свалиться носом в грязь перед всеми и подхватывают со спины, помогая увереннее встать на ноги.

— Ещё сотворишь подобное и вылетишь отсюда даже быстрее, чем заходил.

Мужской голос из-за спины проговаривает это с почти ощутимым бешенством, а здоровенный парень, который врезался в меня, в ужасе смотрит и пускается в бегство, быстро перебирая подкашивающимися ногами.

— А я-то думал, ты устала. Оказывается, вон как бегаешь.

Уже знакомый для меня парень усмехается, поднимает сумку с паркета и наклоняет голову вбок, когда я оборачиваюсь к нему, чтобы поблагодарить:

— Спасибо. — И протягиваю руку, чтобы взять сумку.

— За что? — удивлённо он вскидывает одну бровь и чуть отводит руку назад вместе с сумкой.

— За то, что помог, — напоминаю сквозь уже сжатую челюсть и опять тянусь за ней, но он опять отодвигается.

— С чем?

Теперь обе его брови взлетают вверх, и парень строит такое удивление, что и вправду начинаю сомневаться, будто в меня кто-то вообще врезался. Но потом он, видимо, считывает моё смятение и опять начинает лукаво посмеиваться. От этой выходки я почти не наигрываю закатывание глаз и выхватываю сумку из рук, чему он больше не сопротивляется.

— Ещё раз спасибо и до свидания.

Разворачиваясь, я хочу уйти прочь, как писклявый голос кричит сквозь толпу и даже поверх громкой музыки, что мы оба поворачиваемся на этот звук:

— Не дайте ей уйти! Да стой же ты!

Ещё не увидев её, начинаю паниковать и собираюсь бежать, даже если эти неудобные каблуки, натёршие мне мозоли, переломают все ноги и придётся ползти, но этот товарищ, стоящий рядом, хватает под руку выше локтя и останавливает.

— Что ты…? Отпусти!

— Кажется, кто-то не хочет, чтобы ты уходила.

Я пытаюсь выдернуть её, но он даже не ослабевает хватку и лишь смотрит в сторону Молли, бегущей к нам, расталкивая каждого на своём пути.

— Отпусти, или я…

— Или что?

Перебивает тот и разворачивается ко мне. Смотря на него снизу вверх, а выше он почти на голову, понимаю, что шансы невелики, когда даже не замечаю за его широкими плечами уже добежавшую подругу.

— Кейдан, спасибо! — старается отдышаться Молли и упирается рукой в парня, который всё ещё не выпускает меня из своих цепких лап. — С твоего позволения, я заберу эту беглянку.

Она пытается опять ухватить меня за свободную руку, но я отодвигаюсь.

Меня взбесило это её поведение и недомолвки, поэтому разговаривать с ней — по крайней мере сейчас — желания нет. Она знала, что я бы не пошла, и специально скрыла этот малюсенький факт, что вечеринка будет проходить возле бассейна, когда я под пушечным выстрелом бы даже не подумала, чтоб ходить голой перед всей толпой, судящей каждый изгиб твоего тела и какой размер лифчика ты носишь.

— Ну прости меня! Я же уже извинилась… — Подходя ближе, подруга опускает взгляд, стыдясь смотреть на меня. — Хочешь, мы уйдём? Тогда тебе не придётся…

— Молли!

Я бросаю на неё свирепый взгляд, намекая, чтобы она заткнулась и не болтала лишнего при посторонних, но из-за выпитых коктейлей сестрица стала ещё менее сообразительной, чем когда была трезвой.

— Что? Если мы уйдём, тебе ведь не придётся сидеть одной и…

— Молли!! — Не выдержав, выдёргиваю руку из облегчённой хватки Кейдана и мечусь от мысли придушить её сейчас или утопить в бассейне у всех на виду.

Тут неловко наступившую тишину нарушает уже более приятный тон мужского голоса:

— Почему же одной? Я всегда рад составить новым друзьям компанию, — Кейдан радушно улыбается, и я не могу не подметить его обворожительной улыбки, хоть он меня и подбешивает. — К тому же сейчас начнётся кутёж возле бассейна, и вы обязаны там быть.

Пока он говорит, всё время смотрит на Молли, будто зная, что меня упрашивать бесполезно, а она сейчас и не на такое готова.

Оглядываясь в холле, я думала, что вся толпа переместилась к бассейну, но, видимо, не всем хочется чувствовать себя, как в стиральной машине, полной воды и пены, и те продолжают пить и танцевать в доме.

Я знаю, что ещё пожалею об этом, но глубоко вздыхаю, считаю до пяти и говорю, вытащив телефон:

— У тебя есть максимум два часа на твои чурюпахания в пене, после чего я иду домой.

Подруга смотрит с нескрываемым удивлением и уже было бросается мне на шею, как тормозит и неуверенно решает спросить:

— Ты… пойдёшь со мной?

— Я побуду здесь, возле бара, за меня не переживай. Иди и оторвись за нас обеих!

Последнее прозвучало как наставление от Йоды к ученику, но я сказала ей сейчас от чистого сердца. Она ждала этого вечера больше месяца, каждый день говоря о нём и экономя зарплату для закупок к этой вечеринке. Поэтому ещё пара часов особой роли не сыграют, и решаюсь дать ей, пусть и не кровной, но не менее родной сестре, размяться и хорошенько повеселиться, не думая об этой оплошности.

Она опять обнимает меня, но уже теплее и с меньшим натиском, затем шепчет искреннее спасибо, а я похлопываю её по бедру, подталкивая в сторону бассейна, когда Кейдан вызывается сопроводить девушку, чтобы та не заплутала, отчего Молли пискляво посмеивается, прикрывая рот рукой.

Усмехнувшись, видя эту картину, вспоминаю, что голос подруги всегда ломается, когда та нервничает либо же врёт. Это её отличительная черта, от которой она, увы, не может избавиться и спрятаться, что кажется мне достаточно удобным для окружающих, но не для неё самой.

Глава 3

Проводив их взглядом, я присаживаюсь на свободный барный стул и утыкаюсь в телефон, убавляя на нём тут же яркость, которая стала необычайно слепить в глаза.

— Желаете выпить? — Мужской низкий голос привлекает внимание.

— Нет, спасибо, — я вновь улыбаюсь бармену, но это уже другой, и он не отходит так просто.

— Сегодня здесь готовят лучшие коктейли в штате. — Парень стоит за барной стойкой и начищает бокалы, одаривая меня безупречной улыбкой. — Вы обязательно должны попробовать хоть один, иначе наши бармены себе этого не простят.

Строя уже оскорблённое выражение лица и делая вид, что роняет бокал, в последний момент бармен подхватывает его другой рукой и перебрасывает через спину в воздух, ловя той, которой выронил.

Это мини-представление производит такое впечатление, будто я в цирк сходила благодаря разноцветным огням, отражающимся в гранёном бокале и игриво бегающим по нему.

От такой сцены у меня удивлённо распахиваются глаза и улыбка доходит почти до ушей, когда начинаю тихонько аплодировать.

— А вы умеете уговаривать, такие сотрудники на вес золота, — я дарю ему свою лучшую улыбку, по крайней мере, пытаюсь, и всматриваюсь на барные полки с алкоголем за его спиной, добавляя: — Правда, я совершенно не разбираюсь в коктейлях и их составах… Может, вы посоветуете?

Теперь его улыбка становится больше похожа на настоящую, чем вынужденную из-за его рода деятельности, и не говорит ни слова больше, а лишь начинает колдовать с ингредиентами, миксуя разные сиропы и бутылки с алкоголем, раз за разом подбрасывая и взбалтывая шейкер с будущим напитком.

Эйден — а именно это имя указано на его белом бейджике на униформе — открывает металлический стакан и переливает голубое содержимое в тонкий высокий коктейльный бокал, в котором уже дожидается наколотый лёд. В его необычном цвете мелькают разноцветные огни дискошара, что ещё больше раззадоривает.

Бармен втыкает тонкую чёрную трубочку, кладёт щипцами небольшой кусочек лимона и подаёт мне. От вида сочного и наверняка кислого лимона во рту уже набилась оскомина и проснулась жажда, которой я раньше не ощущала, что мне уже не терпится попробовать, что же это за шедевр.

Говоря Эйдену спасибо, я принимаюсь за напиток.

Здесь теперь чувствуется, что он имеет повышенный градус, но также ощущается и кислинка от лимона, которая мне так нравится.

— Очень свежо, вы и правда мастер своего дела, — хвалю я бармена, параллельно потягивая из трубочки напиток.

Эйден усмехается и отвечает:

— Это простенькая «Голубая Лагуна», вы ещё не пробовали фирменный коктейль сегодняшнего вечера. Вот он точно вне конкуренции с остальными.

— Да? Ну тогда я обязана попробовать и его тоже, но… наверное, чуть позже.

Смотря на свой бокал, в котором почти ничего не осталось, думаю, что пока хватит, иначе Моллс потом не найдёт меня в этом огромном доме.

— Его пробуют сразу после «разминки» с напитком полегче, поэтому сейчас самое время.

— Если бы не моя скромная натура, подумала бы, что вы хотите меня споить.

Я начинаю хихикать, видимо, от повышенного градуса в теле, что эти слова мне не кажутся какими-то не такими, и может показаться, что уже флиртую я.

— Но это чистая правда — этот коктейль раскрывается только после лёгкого алкоголя в крови. Поэтому он и король сегодняшнего вечера. Скоро вы убедитесь в этом сами! — Он подмигивает и принимается опять замешивать ингредиенты в шейкере.

Параллельно я слышу, что вечеринка и впрямь уже началась, и кто-то громко говорит в микрофон, зазывая всех к воде.

Уже чувствую, как алкоголь растекается по телу и снимает напряжение. Как он нагревает щёки и подтуманивает разум, вызывая во мне целую палитру эмоций. Мир открывается с другой стороны и уже не кажется таким скучным и невзрачным, как было буквально пятнадцать минут назад.

Я убираю с лица уже вьющиеся от влаги волосы назад, которые мешают рассматривать мой новый коктейль, поставленный Эйденом на барную стойку на круглую деревянную подставку.

Он, довольный собой, ожидает моей проверки на вкус и множество других параметров, по которым я должна вынести вердикт: оправданно ли коронован этот напиток или нет. И уже всматриваюсь в его цвет сквозь ребристый, высокий и изящный бокал. Содержимое такое насыщенное и яркое, что мне вновь хочется прилипнуть к трубочке, но перед этим откусить дольку апельсина, которой Эйден украсил коктейль. Чувства насыщения от прошлого напитка не пришло, поэтому я начинаю делать первый маленький глоток, чтобы понять, нравится он мне или нет.

И, о боже, это настолько безупречно вкусно, что не могу описать словами. Да, здесь содержимое значительно, значительно крепче, но это бомбически вкусно!

Я чувствую обжигающий ягодный бум, растекающийся у себя по горлу с явной горчинкой, который переливается нотками цитрусовых, и вроде бы есть горечь от ягод, а в послевкусии ненавязчивый персик уравновешивает и связывает все ингредиенты в один умопомрачительный эффект вместе со льдом.

Однако делаю такое скучное лицо, будто пила сейчас не самый лучший в своей жизни алкогольный коктейль, а обычную воду из-под крана. К тому же не фильтрованную.

Бармен немного теряется, думая, что мне не понравилось, и, скорее всего, гадает — причина в какой-то его ошибке или в том, что это просто не моё?

— Ну как вам? — решает спросить Эйден с меньшей уверенностью, нежели до этого, что ощущается в его голосе и нервном протирании стаканов, но старается держаться, чтобы вдруг не выглядеть глупо.

— Ну, неплохо, — делаю задумчивый вид, поджимая губы, и кручу бокал в руке, рассматривая его.

Решаю выждать небольшую паузу, прежде чем продолжить, но по нему видно, что если я сейчас же не скажу, насколько это вообще нереально круто, он упадёт в обморок.

Поэтому немедля ставлю его в известность:

— Это потрясно!

Я расплываюсь в лукавой улыбке и делаю ещё глоток, когда парень начинает посмеиваться.

Эйден говорит, что я его подловила, и вскоре уходит обслуживать остальных гостей, которые разом причалили к бару за добавкой, что ещё двое барменов не справляются в одиночку.

Только после его ухода начинаю осознавать, что мне становится настолько одиноко, что не спасает даже телефон и безлимитный бесплатный алкоголь. Но, говоря о втором, не думаю, что будет хорошей идеей выпить ещё глоток хоть чего-то, иначе мой голодный желудок вывернется наизнанку в конвульсиях.

Вспоминая, в каком огромном и богатом доме я нахожусь, желание прогуляться по нему и осмотреться быстро забирается в голову и становится ведущим.

Возможно, я встаю слишком судорожно и быстро, потому что к вискам сразу же накатывает оставшийся алкоголь, отдающий опоясывающей болью в затылок, что даже натыкаюсь на кого-то прямо носом. Почти сразу начиная извиняться, вновь ощущаю головокружение и помутнение перед глазами, на что мужской голос тихо усмехается:

— Куда так лыжи навострила?

Кажется, этот голос будет преследовать меня вечно.

Я поднимаю голову, когда Кейдан — так, кажется, его назвала Молли? — подсаживается рядом справа и смотрит на мои опустошённые бокалы, которые Эйден, наверное, не успел убрать из-за большого потока гостей.

— Чем одиночество запиваешь? — Он сужает глаза и переводит их обратно на меня: — Неплохой вариант, но я советовал тебе не пить его сегодня. Так ты ценишь нашу дружбу? — И наигрывает недовольное, даже оскорблённое выражение лица, да такое, что сама теряюсь.

Теперь уже я смотрю на стаканы, которых двадцать минут назад и в помине не было, и не совсем понимаю, о чём именно идёт речь.

— «Секс на пляже». Если ты ещё помнишь наш разговор. — Отворачиваясь и что-то показывая рукой бармену, Кейдан добавляет: — Хотя не удивлюсь, даже если ты забудешь своё имя после них.

Его тон небрежен и груб, что выбешивает меня ещё сильнее, чем когда он ехидничал до этого.

Один из барменов ставит ему широкий низкий бокал с тёмным содержимым и большими кубиками льда. Руки мои уже чешутся дать Кейдану подзатыльник или вылить этот, как я думаю, виски ему в лицо лишь от вида его наглой физиономии. Но решаю сделать кое-что получше для подрыва его самооценки, а для своей, надеюсь, это будет шаг хоть к маленькому уважению с его стороны.

Поэтому беру бокал с крепким алкоголем и делаю несколько глотков подряд, запланировав выпить эту горечь залпом ему назло. И я была права, предугадав реакцию, он вскидывает брови и усмехается, глядя на то, как предназначенный ему напиток поглощает кто-то другой.

В любопытном взгляде ощущается почти открытый вызов.

И этот вызов адресован мне.

И, конечно же, я его принимаю, как вдруг слышится пронзительный истошный крик, исходящий откуда-то со стороны бассейна.

Я хочу обернуться на женский вопль, но ощущение жжения во рту усиливается и начинает разливаться по всему телу, сковывая движения. Теряется контроль над своим же телом, что я пытаюсь сделать глубокий вдох, дабы успокоиться и взять ситуацию под контроль, но ничего не выходит, отчего уже упираюсь рукой на барную стойку, чтобы не потерять равновесия.

Не чувствуется абсолютно ничего, только огромный ком, сконцентрированный в моём горле, который мешает дышать, и он становится всё больше.

— Эй, ты как?

Боковым зрением видно, как Кейдан настороженно встаёт и кладёт руку на моё плечо. Его голос звучит лишь как отголосок в сознании, как и крики в толпе, следующие за давкой к выходу из дома.

Смотря на свои дрожащие руки, стараюсь обхватить их от настигшего жара, который сжигает изнутри до самых костей, и, возможно, мой мозг даёт сбой, но я вижу, как вены на одной из рук набухают и темнеют, и эта чернота ползёт вверх к локтю и выше. Не только я в ужасе, раз Кейдан мечется между мной и бушующей толпой, порываясь узнать, в чём источник проблемы.

Но, судя по всему, моя атрофирующаяся чернеющая рука ему на данный момент интереснее, потому как что-то кричит в эту массу людей, пока в ушах уже стоит настоящий трезвон, а потом с опаской обращается ко мне:

— Ответь мне быстро, сколько пальцев ты сейчас видишь?

Парень показывает руку, но она троится настолько, что увидеть, сколько он правда показывает пальцев сейчас, это что-то за гранью реального.

А посему просто машу головой и стараюсь удержаться на своих двоих самостоятельно, но, видит Бог, я, по крайней мере, пыталась.

Начинает мутить уже до безумия, воздуха больше не хватает даже для одного микро вдоха, когда в районе сердца происходит сильный разрастающийся пожар, и тут приходит она.

Паническая атака.

Паника перед ощущением настолько близкой смерти, что она почти что дышит мне в затылок.

Ноги больше не могут удерживать хоть какой-то вес и подгибаются, а я сползаю вниз, теряя счёт времени из-за чёрной пелены перед глазами и потери чувствительности всего тела.

Последнее, что ясно ощущается, как чьи-то руки, сквозь гулкий шум и музыку, крепко схватывают фактически налету.

Глава 4

— Ты выключишь или мне выкинуть его к чёртовой матери?

Недовольный сонный голос раздаётся позади и тянет с меня одеяло, когда будильник на телефоне трещит вне себя от злости.

Всё тело начинает ныть, а сердце щемить, стоит только подумать о смене положения, но мужской голос продолжает:

— У тебя нет ни капли сострадания, ты прямо как всег…

— Да выключаю, выключаю! — Открывая наконец припухшие глаза, я беру с тумбочки телефон и смахиваю экран. — Перестань ныть, умоляю.

Минутку.

Осознание того, что это не моя тумбочка, как и не моя кровать с бельём с незабудками, тормошит и заставляет обернуться на звук за спиной.

Я быстро переворачиваюсь, не обращая внимания на дискомфорт в мышцах и голове, но вижу только руку, закрывающую голову чёрным атласным одеялом.

О. Боже. Мой.

Я же не…

Я тороплюсь заглянуть под одеяло со своей стороны и облегчённо выдыхаю, прикрыв глаза, на что ехидный голос — ну конечно же — реагирует:

— А что, нужно было снять его? Прости, ты была так настойчива, что я позабыл о таких мелочах.

Этот нахальный голосок — теперь уж точно — я узнаю где угодно, а потому сдёргиваю из-под его руки одеяло и спрашиваю:

— Что ты здесь делаешь?!

Кейдан жмурится, но не пытается вернуть свою защиту от ослепляющего утреннего солнца, которое светит ему прямо в лицо.

— А я-то думал, это в моей кровати лежит полуголая девица, — он поворачивает голову ко мне и приоткрывает один сощуренный глаз.

Не дождавшись ответа, парень тут же отворачивается обратно, закрывая глаза положенной сверху рукой, и небрежно продолжает:

— К тому же, ты обещала выключить свой неугомонный будильник. Даже псу не понравится, что его разбудят в семь утра после такой-то ночки.

Снова я не понимаю, о чём он говорит, но спустя несколько секунд раздаётся мелодия ещё одного будильника.

Но я же вроде отключила. Или нет?

Приходится зайти в настройки будильника, как вижу десять поставленных подряд таймеров с чередой в пять минут, и вроде этот был последний. Зачем я столько…

О нет!

Вновь хватаю телефон и пялюсь на время, которое показывает 07:26, и не верю своим глазам.

— Я опаздываю!

Скидывая одеяло и собираясь бежать в ванну умываться, останавливаюсь, сделав пару шагов.

Я не у себя дома, и остался всего час до похорон моей счастливой жизни.

— Куда можно опаздывать в семь утра?

Я поворачиваюсь на сонный голос Кейдана, который уже расположился поверх одеяла и, облокотившись на массивную кожаную спинку кровати, собирается устроить мне допрос в первый же рабочий день, на который я почти опоздала.

— Ты больше не студентка, забыла?

Его взъерошенные вьющиеся волосы заставляют меня невольно улыбнуться, вспоминая, что на вечеринке они были идеально уложенными в вояж. Нужно быть слепой, чтобы не увидеть его весьма неплохого подкаченного тела, которое он специально демонстрирует, находясь лишь в чёрных спортивных штанах, и которое меня уже жутко бесит.

Кейдан начинает опускать голову и ухмыляться, шмыгнув носом, но ничего не говорит, отчего я закатываю глаза и отворачиваюсь, скрывая вспыхнувшие щёки.

— Почему я должна оправдываться перед тобой? — бросаю ему в ответ и параллельно смотрю маршрут отсюда до работы.

О, всего пятнадцать минут!

Я опять смотрю на время и хватаюсь за этот мизерный шанс успеть на работу без задержек.

— Что-то я не заметил поблизости никакой припаркованной женской машинки. — По спине бегут мурашки, когда Кейдан хрипло говорит над самым ухом.

— Не понимаю, о чём ты…

Перебивая, он тычет пальцем в телефон, показывая на выбранный мною маршрут.

Оказывается, я выбрала на личном транспорте, а не на общественном, на котором получается на 35 минут дольше.

Просто смайл рука-лицо.

От напряжённости я даже фыркаю.

— Где можно…?

Показывая большим пальцем на дверь за своей спиной, Кейдан добавляет:

— Так куда ты так торопишься?

— Я опаздываю на стажировку.

Парень еле сдерживает истерический смех, но одна весьма ироничная усмешка всё же вырывается.

— Ты пошла на тусовку, зная, что рано утром тебе нужно на работу? — спрашивает он, поправляя непослушные густые волосы, которые так и падают ему на лицо.

— Я не хотела идти.

— Тогда зачем пришла? — выгибает одну бровь тот.

— Ты всегда такой душка или сегодня я сорвала куш? — Прищурившись на нём, я упираю руки в бока.

Подняв уже руки вверх и тихо посмеиваясь, Кейдан решает уступить этот спор.

— Ванная там. Поторопись, если хочешь успеть.

В чём-чём, а в этом он точно прав, поэтому вместо «любезничаний» с ним я тороплюсь привести себя в более-менее нормальное состояние. Насколько это сейчас, конечно, возможно. Зайдя в ванную, которая больше похожа на ещё одну комнату по размерам, манит только одно.

Душ.

И меня раздирает от желания смыть с себя всю эту усталость и весь вчерашний вечер в целом.

Видя на мраморной чёрно-белой столешнице, плавно перетекающей в раковину, несколько пар тёмных махровых полотенец и проверив, что дверь точно закрыта на замок, я снимаю эту мятую сорочку, которую Молли считает платьём, и настраиваю воду погорячее.

Такого быстрого принятия душа было катастрофически мало, но это лучше, чем совсем ничего. Замотав тело огромным полотенцем, которое мне почти до колен даже с моим ростом, выхожу из ванной в спальню, но никого, кроме меня, в ней уже нет, и облегчённо выдыхаю.

Только подойдя к кровати, замечаю записку, написанную от руки чёрной гелевой ручкой:

«Как закончишь — спускайся.

И не забудь одеться, потому что вчера ты, видимо, этого сделать забыла».

После этих слов с записки мне хочется придушить Молли за её проделки, но времени остаётся неумолимо мало, и я обещаю себе разобраться с ней потом.

На кровати также лежит большая чёрная коробка, которую не сразу заприметила из-за записки и такого же цвета пастельного белья. Открывая её, уже тихо молюсь всем богам на этого парня, который сейчас спасает мою задницу.

Интересно, как он так угадал с размером одежды?

Или это так же очевидно, как и цвет волос?

Надев на себя вещи, оставленные Кейданом, — чёрные капроновые колготки и такую же тёмную юбку почти до колен с завышенной талией и высоким разрезом сбоку, который удивительно хорошо подчёркивает длинные ноги, я застёгиваю пуговицы на пудровой блузке. Схватив короткий пиджак из коробки и свою небольшую сумку, в которую запихнула вчерашний день и платье с уже почти разряженным телефоном, бросаюсь из комнаты к лестнице. Возле выхода на первом этаже меня ждёт он, подбрасывающий в воздух брелок с ключами, уже полностью одевшись в уличную одежду.

— Тебе идёт, — слегка улыбнувшись, говорит парень, когда едва оглядывает меня с головы до ног и, хмыкнув носом, продолжает: — Пошли.

Разворачиваясь, тот распахивает массивную дверь на улицу, когда я бегу за ним, натягивая чёрные лаковые каблуки, так же приготовленные им.

— Постой, я хотела тебя…

Он останавливается и через плечо смотрит на меня с нескрываемым удивлением, приподняв в недоверии одну бровь.

— Я хотела тебя поблагодарить, — стараюсь добавить последнее слово как можно быстрее, чтобы не создавать неловкую ситуацию, но, кажется, это не так-то просто сделать в его присутствии.

— А, — Кейдан вновь отворачивается и идёт на улицу, — пустяки.

Он расстроился?

Что с самооценкой этого парня не так?

Он что, правда думает, что каждый человек противоположного пола хочет от него только одного?

Хоть он и симпатичен… Ну ладно, это слово не про него. Признаюсь, он через чур классно смотрится со спины в чёрных джинсах и цвета красного вина рубашке, но это ведь не делает его Богом.

Тогда он либо глуп, либо самовлюблённый нарцисс. Хотя, это ли не одно и тоже в данном случае?

Мне кажется или я правда слышу, как он вновь ухмыляется?

Я же не сказала всего этого вслух? Верно?

Щёки распаляются, и я прикрываю их уже похолодевшими руками.

— Постой здесь.

Оставляя меня одну возле каменных светлых ворот со стороны улицы, Кейдан уходит, а через пару минут на дорогу выплывает отполированный, чёрный, как смоль, автомобиль.

Если чёрный не фаворит в его цветовой палитре, то я ничего не понимаю в этой жизни.

Не дав рассмотреть машину получше, водитель открывает дверь, нажав на кнопку изнутри, и она взмывает ввысь.

— Ч-что? Ты не обязан этого де…

— Агнесс? — слегка высовывается он на соседнее сиденье и смотрит поверх солнцезащитных очков прямо мне в глаза.

— Да?..

— Заткнись и садись.

С безразличием Кейдан усаживается обратно на водительское место и нажимает на педаль газа, что под капотом начинает реветь, и я вздрагиваю. Боясь остаться не с ногами, а с ластами, быстрее сажусь, и спорткар срывается с места, оставляя позади себя клубы дыма.

В машине переплетаются несколько ароматов, один из них — это определённо дорогая кожаная обшивка, а второй очень похож на мужской одеколон. Нотки ванили и крепкого кофе так подходят хозяину этого автомобиля, что подобрать более идеальный вариант просто невозможно. Вся приборная панель и двери подсвечиваются тёмно-синим неоновым цветом, что производит неизгладимое впечатление.

И чем он занимается, что может позволить себе такую роскошь в наши-то дни?

Признаюсь, я бы открыла рот от дороговизны и шика этого автомобиля, если водителем был кто-то другой. Но так как у этого парня мы уже выявили комплекс Бога, то обойдётся.

Я пытаюсь вспомнить вчерашний вечер, но всё всплывает лишь обрывками. Пытаюсь вспомнить, как я оказалась в постели с этим парнем, но в голове зияет пустота.

После пары минут копания в себе и своих воспоминаниях, ухватываясь за крошечный проблеск в этой пустоте, кое-что начинает мелькать.

— Что вчера произошло?

Кейдан едва ли заметно теряет контроль за дорогой и сразу же возвращает его, что, как кажется, мне это просто причудилось.

— Что именно тебя интересует?

Он сильнее обхватывает руль, и кожаная оплётка поскрипывает.

— Последнее, что я помню, как хотела утереть тебе нос, выпив тот бокал, — произнося это, мне становится неловко и стыдно одновременно. — Но что-то пошло не так. И не знаю, правда ли я слышала крик и всю эту панику у выхода из дома или мне это привиделось, как и моя чернеющая… — Я невольно смотрю на свои руки, чтобы убедиться, что они правда нормальные. — Но после того, как в глазах потемнело, не помню больше ничего, и раз я проснулась с тобой в одной кровати, то должен знать всё остальное.

Выдавливаю это из себя я чуть ли не с силой, но другого шанса узнать недостающие элементы памяти у меня может не быть. Поэтому к чёрту гордость, если она может помешать мне в этом.

Кейдан не торопится отвечать, будто вспоминает сам, что же было правдой, а что — галлюцинациями.

— Скорее всего, у тебя идиосинкразия на этиловый спирт. Никакой толпы и чернеющих рук я не заметил. По крайней мере, вчера.

Руль резко дёргается вправо, и мы выворачиваем на главную улицу, когда начинают виднеться шпили нужного мне здания.

— Что касается твоей отключки, ты ничего не помнишь, потому что ничего и не было. Я отнёс тебя в комнату и ушёл обратно. С тобой всё это время была твоя подруга.

Я перевариваю его слова, словно это что-то несъедобное.

Идио… Чего?

— Идиосинкразия — это непереносимость. В твоём случае это непереносимость алкоголя, проще говоря, — фыркает он, словно этот термин — первое, чему учат ребёнка в год.

Но если подумать, его слова кажутся не такими уж и нереальными, в отличие от моих. К тому же, если вспомнить, сколько я выпила вчера, то несложно и аллергию заработать на одно только слово «вечеринка».

— Прости, я совершенно не умею пить…

— Бывает, — сухо отвечает тот.

Кейдан ловко перестраивается из третьего ряда в первый и плавно паркуется возле парадного входа в холдинг.

Я умру, если не спрошу его об этом.

— Кейдан?..

Парень с лёгким недоверием поворачивается ко мне, уже нахмурившись.

— А мы… То есть… Ну… — я смотрю на свои коленки, теребя подол юбки, как на самое интересное место на планете, и тихо прочищаю горло перед тем, как проложить, но он уже отвечает.

— Нет. У меня нет привычки пользоваться девушками без их согласия. — Кейдан выглядит оскорблённым и говорит эти слова, будто оправдывается передо мной за свою чистую совесть.

— Тогда как мы оказались в одной постели?

— Это моя комната. И, видимо, после выпитого забыл, что сам принёс тебя туда. Я уснул раньше, чем ушла твоя подруга.

Зараза. У него что, на всё есть ответ?

Ну, зато теперь я могу вздохнуть спокойно и говорю ему спасибо, собираясь открыть дверь, как тот усмехается.

— Это сюда тебя взяли на стажировку?

— Да, а что?

Я смотрю то на многоэтажное зеркальное здание, то на моего собеседника.

Он вновь ухмыляется.

— Говорят, что начальство там всю кровь из работников высасывает. Не боишься?

Теперь усмехаюсь уже я.

— Это единственная компания, которая откликнулась на моё резюме. Поэтому будь там хоть сам дьявол, без боя не сдамся.

Я вижу в его взгляде проблеск сомнения и немного уважения, хотя с последним не уверена.

Времени осталось пять минут до начала рабочего дня, и я уже открываю дверь, выходя и попутно благодаря Кейдана за всё, что он для меня сделал, когда последняя фраза, сказанная мне, вонзает нож прямо в сердце.

— Кстати, красивая татуировка. Что это, б… бесконечность? — спрашивая, он наигранно запинается на последнем слове.

— Что?? — испуганно чуть ли не взвизгиваю я.

Стоит мне обернуться, как машина с пробуксовкой улетает вперёд и уже сливается среди прочих автомобилей на дороге.

Да он блефует! Не может быть!

Глава 5

Поднимаясь в лифте на 24 этаж, я всё ещё осыпаю ругательствами этого засранца.

Он видел её под платьем и молчал?! Тогда что ещё он видел?!

Теперь я сомневаюсь в правде всех его слов.

Выходя из прозрачных дверей навороченного лифта, мне всё ещё кажется, что этот негодяй знает куда больше, чем говорит. Отчего злит ещё сильнее, и я почти готова вернуться и надавать ему тумаков.

Решительно идя вперёд, смотря себе под ноги и мусоля скверный характер Кейдана, нечаянно я врезаюсь в кого-то, не сбавляя хода. Не в силах удержать равновесие на высоких каблуках, я теряю контроль, когда нога подворачивается.

Тот, в кого я влетела, одним метким резким движением хватает за локоть и притягивает к себе, спасая от удара об кафельный пол. Опираясь на его плечи, я пытаюсь встать, когда приятный мужской голос встревоженно спрашивает:

— Вы не ушиблись?

— Прошу, извините. Я сегодня сама не своя…

Встав на обе ноги, всё же отпускаю его и наконец смотрю на своего спасителя.

Уже второго за это утро. Поразительная удача.

— Первый рабочий день? — парень тепло улыбается, убирая руки. Но не так далеко, будто готовится вновь поймать меня, если я оступлюсь.

— Это так заметно?..

«Какой позор, и в первый же день перед коллегой», — думаю я, когда чувствую слабый румянец на щеках.

— Не переживайте… Правда, поговаривают, что начальство здесь всю кровь из работников может выпить, — усмехается тот.

Где-то я это уже слышала…

Видимо, много людей, которые так считают.

Интересно, что это за владельцы такие, если их подчинённые такого мнения? И слухи водятся не только среди работников, а даже за пределами компании.

Кажется, день обещает быть тяжёлым…

— Да, наслышана уже. Но повторюсь, будь там хоть сам дьявол, я не отступлю.

Светловолосый парень вскидывает брови от удивления и сразу спешит спросить:

— Слышали?

— Ну да. Вы же только что об этом сказали.

Я пытаюсь выдавить милую улыбку, которая больше похожа на глупую, нелепую и более натянутую даже, чем раньше.

Вдруг это секретарь или глаза и уши директора? А я все карты ему уже выложила. Нужно быть поаккуратнее в словах, если не хочу, чтобы развернули домой, не дойдя я даже до своего стажировочного рабочего места.

— Ах, ну да, — соглашаясь, он кивает головой и мягко улыбается, — мне пора, ещё увидимся. — Слегка наклонившись, парень удаляется в сторону лифта, поправляя по пути бежевый распахнутый пиджак.

Я успеваю лишь кивнуть в ответ, когда его и след простыл.

Странный, но милый.

Надеюсь, мы с ним поладим. Неплохо заиметь хоть одного знакомого в этом огромном мире вечной работы.

Сделав лишь несколько шагов прямо, навстречу несётся женщина с кучей бумаг и папок, которая явно куда-то очень торопится.

— Это вы, мисс Хиз? На стажировку, верно? — Невысокая пухленькая женщина средних лет смотрит на меня снизу вверх и быстро тороторит, ища при этом нужный бланк.

— Хьюз. Верно.

Я стараюсь подавить в себе нервный смешок и миловидно улыбнуться.

Она не первая, кто ошибается с фамилией, но от крупнейшего в мире холдинга по поиску талантливых людей и работе с ними я ожидала большего.

— Ну да, ну да, — она протягивает мне лист бумаги, — заполните форму и отдайте её мне в течение десяти минут.

Поправив красные очки в стиле «кошачий глаз», она шустро разворачивается и начинает уходить.

— Вы так и будете стоять? Или уже передумали оставаться? — Не оборачиваясь, кидает мне эти слова с долей ехидства, цокая при этом широкими каблуками, эхо которых раздаётся по всему длинному коридору, что торкает меня, будто хороший пинок, и я бегу за ней, скрепя зубами от негодования.

Если мне придётся сидеть с ней в одном кабинете, то лучше купить беруши. Потому что, судя по всему, милашкой её не назовёшь.

Вот и первая ложка дёгтя в банке мёда.

Говоря о мёде, непроизвольно вспоминается тот паренёк возле лифта. Если такие сотрудники имеются у них в большинстве, в отличие от рядовых мухоморов, то готова терпеть эти выходки до её пенсии, которая не за горами.

Женщина ведёт меня по коридору, усыпанному множеством кабинетов, в самый конец. Больше похоже на муравейник, нежели на крупную корпорацию…

Ну, дарёному коню в зубы не смотрят, а посему я захожу вслед за ней в ближайшую дверь справа от кабинета, на котором висит табличка «Босс».

На удивление, здесь только один стол, и когда миссис Фисч — так, кажется, она представилась, пока разъясняла мои обязанности, — кладёт всю эту кипу бумаг, видимо, уже на временно моё рабочее место, всё равно облегчённо выдыхаю.

Бумажки не проблема, если нет назойливых мошек, которые летают под носом и суетятся. А потому киваю и говорю, что всё поняла, когда она уходит.

Уходит в кабинет напротив.

Миссис Фисч садится за свой стол и смотрит на меня поверх очков и самодовольно улыбается. Только мне её улыбка совсем не нравится. Чую, что с ней мы за чашкой кофе не посплетничаем. Если я встану и закрою свою дверь, будет слишком очевидно, что она мне неприятна?

Думаю, да.

А пока меня даже не утвердили на должность, лучше быть по-дружелюбнее, особенно с теми, кто сидит рядом с кабинетом начальника. Судя по всему, эта маленькая женщина не последний по значимости винтик в этой гигантской свирепой машине творения, в которой место достать так же нереально, как и звезду с неба.

Спустя пару часов бумаги всё не уменьшаются, и я решаю сделать перекур, иначе моя спина рассыпется на кусочки.

Уф, не думала, что эта бумажная волокита достанется мне в первый же день, будто они специально копили её для меня. Хотя нужно отдать должное — их кабинеты; по крайней мере, тот, в котором я сейчас нахожусь, обустроен на совесть. Он достаточно просторный, и даже есть своя кофемашина, что однозначный плюс в карму их руководству. Только нет чашек.

Отлично.

Надеюсь, хоть пульт от кондиционера не игрушечный.

Я вздыхаю и пытаюсь заглушить желание выпить чашку ароматного кофе, который мог бы помочь взбодриться и отдать уже эти бумажки даме напротив.

Но сами себя они точно не проверят и не поставят печати, поэтому возвращаюсь к просторному столу и берусь за чёрную гелевую ручку, собираясь вновь выводить каждую закорючку в росписи бумаг, чтобы вдруг не смазать чернила. Не успев взять и первый лист, как коридор, а вместе с ним и кабинет, заполняет противный громкий звук сирены.

Красный маячок над входной дверью разрывается, пытаясь выгнать всех из здания как можно скорее.

Пожарная сигнализация?

Серьёзно?

В первый же рабочий день?

Вселенная так не хочет, чтобы я нашла себе работу лучше, чем предыдущая, что решила спалить дотла мой последний шанс?

Класс.

Но, не растерявшись, хватаю со стола все документы и бегу к двери. Спасибо университету за его еженедельные учения по ЧС.

В коридоре меня встречает миссис Фисч и говорит поторопиться к выходу, не пользуясь лифтом.

За кого она меня держит?

Ну, если объясняет такие элементарные вещи, то, видимо, не особо дальновидной, от чего я почти готова кинуть ей эти бумажки в лицо. Но времени на разборки нет, и я, опять скрепя зубами, проглатываю все накопившиеся едкие словечки и бросаюсь к запасному выходу, который находится левее от лифта. Стоит мне сделать несколько шагов, как вывихнутая утром лодыжка вновь напоминает о себе, отдаваясь тупой болью в ноге, что затрудняет движение.

Я вижу, как впереди бегут сотрудники, попутно хватая свои вещи с рабочих мест. В ближайшие перспективы сгореть заживо или задохнуться от дыма точно не входило, и решаю спастись любой ценой.

Снимая каблуки и держа их в одной руке, а в другой документы, будто от них зависит моя жизнь, я сливаюсь с толпой в направлении лестницы. Страшно подумать, что придётся спускаться с 24 этажа пешком — пока пройдёшь несколько лестничных пролётов, вся эта с виду прочная огромная конструкция холдинга сложится в миг, как бумажный домик.

Пробежав три этажа, ощущается лёгкая толкучка возле чего-то впереди. Подойдя ближе и уже ощутив горечь от запаха гари во рту, хотя самого дыма не видно, я молюсь, чтобы это оказалось розыгрышем.

Или сном.

Да, лучше сном. Кошмаром, но сном.

Однако, наблюдая, как люди прыгают и исчезают в этой непонятной трубе, которая не вызывает абсолютно никакого доверия к её надёжности и в том, что я не застряну в ней или не сломаю себе шею, невольно вспоминается цепкая фраза Молли, сказанная ещё в школьном туалете, пока я умывалась от слёз: «…ты можешь не верить в себя, но знай и помни, что я верю в тебя. Я всегда верила и буду верить…». Не знаю почему, но именно этот обрывок её ободряющей речи помогает мне решиться в трудной ситуации.

Эта не исключение, думаю я, когда собираюсь уже сесть на край туннеля, ведущего только сам Бог знает куда, но кто-то слишком торопится спасти свой зад, не подумав о моём, и толкает в эту узкую чёрную дыру.

Глава 6

Я лечу вниз, прижимая бумажки к себе так, что потом на груди точно останутся синяки от своих же костяшек.

Слышится звук над головой — кто-то едет по этой трубе следом за мной, а значит, если я неудачно приземлюсь, куда бы ни вела эта дорожка, то вот этот сверху раздавит мне голову, словно бегемот своей пастью арбуз.

Благодаря наглядности своему воображению, я распахиваю глаза и уже вижу свет… в конце туннеля.

Венка под правым глазом заметно задёргалась, и приготавливаюсь выпрыгивать, стараясь не потерять при этом туфли где-то здесь.

Свет становится всё ближе и ярче, что когда эта труба наконец выплёвывает меня, я жмурюсь и скатываюсь по матрасу, смягчившему моё падение. Кто-то быстро помогает подняться, видимо, по той же причине, по которой я представляла себя арбузом.

— Вы в порядке? — Парень отводит в сторону от толпы, образующейся возле быстрого спуска вниз.

Не сдержав радостной улыбки, когда теперь ясно вижу его лицо, я отвечаю ему:

— Спасибо, сейчас гораздо лучше.

Теперь уже он улыбается своей лучезарной улыбкой, которая готова затмить это палящее дневное солнце, клянусь. Он оглядывается назад и говорит, повернув голову вновь ко мне, установив при этом странный зрительный контакт, который достаточно сбивает с толку:

— Ну вот, план в этом месяце выполнен, можно выдохнуть.

Я наблюдаю за несколькими хохочущими людьми, что остались возле запасного выхода из здания, куда ведёт сеть из раздвижных труб, по одной из которых я съехала буквально пару минут назад, и с нескрываемым удивлением спрашиваю:

— План?

Усмехаясь и пожимая плечами, тот отвечает:

— Пару раз в месяц учебная пожарная тревога, после которой все свободны.

Парень смотрит на мои руки, а потом и на ноги, когда я заливаюсь краской и наигранно закатываю глаза, отчего сама же смеюсь.

— А вы ответственно подошли, молодец. — Слегка посмеиваясь и протягивая руку, добавляет: — Я подержу.

В одну он берёт мои мятые и влажные бумажки, над которыми я тряслась и оберегала, как зеницу ока, а вторую сгибает и выдвигает чуть вперёд, давая возможность опереться, чтобы смогла надеть туфли.

Раз все свободны, думаю я, то могу отправиться домой и наконец-то отдохнуть и выспаться. Стоит отнести документы и забрать вещи, о которых даже и не вспомнила, выбегая из, как я тогда думала, горящего помещения, ведь бумаги в таких фирмах гораздо ценнее, нежели обычной сумки и пиджака. Но откуда тогда был этот отчётливый запах гари? Или у них есть какое-то проецирование задымления, чтобы люди не думали, что это вновь проверка?

— Как вы на это смотрите?

Парень усмехается, когда я в недоумении смотрю на него.

— Вы не слушали, да?

— Простите, задумалась…

Делая виноватое лицо, всё же переспрашиваю:

— Так о чём вы?

— Я хотел предложить пройтись, но думаю, вам будет лучше…

— Нет, нет, — тут же перебив его, я быстро добавляю: — Простите, это замечательная идея. Мне хотелось бы узнать побольше о компании и…

Однако, видя его красивые острые черты лица, русые короткие волосы, уложенные назад, и большие небесно-голубые глаза, которые смотрят прямо в мою душу, я невольно выдаю:

— …о вас.

Только после его моментальной реакции в виде скромной улыбки и неотведённых глаз я хочу зарыться в землю прямо здесь и откусить себе болтливый и не особо сообразительный язык, понимая, что тот сейчас ляпнул.

— То есть, я имела в виду, — губы опять оправдываются быстрее, чем сама я успеваю обдумать слова, — что было бы здорово познакомиться хоть с кем-то в этом огромном холдинге.

Я протягиваю руку, чтобы забрать помятые бумажки, и пытаюсь скрыть ноющую боль в лодыжке, уже представляя, как буду выглядеть нелепо, хромая на таких каблуках по улице, на что прохожие, а главное, сам этот парень, будут думать, что я просто не умею на них ходить.

— Мне нужно вернуть документы миссис Фисч, забрать свои вещи, и сможем идти…

— Агнесс, верно? Можем ведь на «ты»? — спрашивает парень, хотя мне кажется, что больше утверждает, однако документы не отдаёт.

— Да, конечно, а…

Не успеваю договорить, как он кивает в сторону позади меня, слегка улыбнувшись, и продолжает:

— Если ты подождёшь меня здесь, пока я заношу бумаги миссис Фисч, было бы прекрасно.

Обернувшись назад, в метрах пяти замечаю деревянную скамейку и хочу сказать ему, что я сама, но когда поворачиваюсь, никого уже рядом нет.

Что это сейчас было?

Я надеюсь, он не выкинет их в мусорку по пути, тем самым подставив меня под удар. То, что он помог сегодня, ещё не означает, что с удовольствием не плюнет мне в спину при удобном для него случае. Будем надеяться, что я не ошиблась в его доброжелательности и красивых глазах.

Идя в сторону, чтобы присесть, думаю, откуда он уже узнал моё имя? Или в их компанию новичков берут настолько редко, что меня уже знает весь офис? Но эту мысль быстро перебивает другая, от которой сильнее колотится сердце, что вызывает лёгкий трепет в груди.

За всю мою жизнь ещё ни один парень не сделал хоть одного правда мужского поступка, кроме Лефу. Может, Молли была права, говоря о моём гардеробе? Стоило надеть более женственную одежду, хоть и деловую, как люди стали обращать внимание абсолютно иначе. Но, если смотреть правде в глаза, то это благодаря вкусу Кейдана, а не моему. Мой костюм из серой юбки и пиджака с белой рубашкой смотрелся бы настолько уныло, что взгрустнулось бы даже птицам, и они в этот день бы не пели, устроив не просто минуту молчания в знак ухода моей молодости и красоты, а целый день.

Или он просто решил так сбежать от меня? С одной стороны, это умно. А с другой…

В голове получается какая-то каша от разных мыслей насчёт этого парня.

Уф. Где твоя утренняя уверенность, Агнесс?

Ещё и этот негодник, который скупится на словах, Кейдан. Готова почти что душу продать, лишь бы заиметь возможность побольше расспросить его.

— Скучаешь?

Я резко поворачиваю голову назад и вижу, как коллега стоит с моим пиджаком и сумкой с вечеринки. Видя моё смущение и как я пытаюсь вспомнить его имя и говорил ли он его вообще, тот вновь радует своей милой улыбкой, от которой трепет в груди внезапно распаляется ещё сильнее.

— Кристофер. И нет, я не называл его ранее, поэтому не переживай. Как твоя нога?

Парень посматривает на мою лодыжку, которую я потирала буквально минуту назад.

Как долго он здесь уже стоит? Не мог же он так быстро подняться и сделать все дела?

Видимо, прочитав мои мысли, он усмехается, когда говорит:

— Миссис Фисч встретила меня в холле первого этажа у охраны, уже держа твои вещи.

— Спасибо тебе, — искренне благодарю Кристофера за помощь, облегчённо выдыхая, но виня себя за то, что оговорила парня, и вставая, чтобы забрать своё приданное, — уже гораздо лучше, можем идти.

Погода стоит потрясающая: полуденное солнце поблёскивает в окнах ближайших небоскрёбов, играя солнечными зайчиками, но при этом не жарит, как в сауне, благодаря уже более осеннему ветерку, хоть до него ещё и две с половиной недели. Щебечут птицы, паря достаточно высоко над землёй, чьё пение сплетается с лёгким шелестом высоких и стройных деревьев.

Неспешно проходя в почти обеденной тишине по аллее в небольшом сквере, я замечаю, что Кристофер также наслаждается прогулкой, хоть мы и не разговариваем друг с другом. Он тоже, как и я, просто ловит момент и живёт им, не думая ни о чём другом, будто это первая его вылазка за долгое время.

Боковым зрением я пытаюсь уловить его эмоции, мысли и не замечаю, как спотыкаюсь на мелком камне. Кристофер моментально подхватывает под руку, будто для него это становится обычным и даже уже привычным делом.

— Сегодня не твой день, да? — он тихонько усмехается, когда я пыхчу от злости на свои туфли.

— Это так очевидно?

Благодаря своему состроенному страдальческому выражению лица, он начинает смеяться.

И, о боже. Это самый искренний смех, который я когда-либо слышала. Его мягкий и приятный мужской голос заполняет пространство вокруг нас, отчего уже моя улыбка сама ползёт вверх.

Этот парень явно добрая душа, готовый всегда всем прийти на помощь и поддержать в трудную минуту, ощущение, будто встретила своё второе «Я», только в мужской версии. Хотя… Его макушки мне точно не увидеть, в отличие от того, когда мою он наверняка наблюдает, не напрягаясь. И где же берутся такие парни, когда за всё время учёбы Лефу был самым высоким, а остальные просто дышали в затылок?

Смотря на искренность Кристофера, сейчас я благодарю Бога, что он работает вместе со мной. Потому что именно из-за таких людей по утрам и хочется вставать на нудную рутинную работу.

— Агнесс? Земля вызывает Агнесс, приём?

Я быстрее начинаю моргать и убирать эти дурацкие мысли из своей головы, чтобы они не запустили меня вновь в облака.

— Прости, — опять виновато смотря на него, я вздыхаю, — без кофе я сегодня как выжатый лимон.

И это чистая правда.

После вчерашней буйной ночки мне нужно проспать дня два, чтобы снова чувствовать себя человеком. И желательно одной и в своей кровати.

— Тут за углом есть неплохое место, можем отдохнуть, если ты не против.

Кристофер смотрит на свои чёрные наручные часы и потом на меня. Видимо, этот парень очень любит контактировать с другими, особенно взглядом, от которого мне не по себе, и я постоянно отвожу глаза в сторону.

— Было бы здорово, — отвечаю я.

Почему это приглашение на обычный кофе вызывает у меня такую волну радости?

«Да что же с тобой не так, Хьюз?» — проносится в голове, когда замечаю уже учащённый пульс и некое предвкушение глубоко внутри.

Но предвкушение чего?

С каждой минутой, проведённой рядом с ним, мне кажется, что пары алкоголя не до конца выветрились и я туго соображаю из-за этого. А вернее, слишком эмоционально там, где должно быть лишь рабочее любопытство.

«Соберись же», — твержу я сама себе, напоминая, что необходимо узнать побольше о коллективе, а главное, о начальстве, которое он сам же недолюбливает, судя по всему. И это будет первый вопрос, который я задам ему в кафе.

Глава 7

Сидя уже за столиком в дальнем углу, официант приносит напиток, по шлейфу очень напоминающий кофе. Кристофер сказал, что такое готовят только в одном месте в городе, и это здесь, и что я обязана это попробовать, если люблю кофе.

— А теперь возьми трубочку и закрой глаза, — он лукаво улыбается, от чего мои щёки заметно розовеют. — Сегодня не будет ничего запрещённого, даю слово, — усмехнувшись, Кристофер настойчиво повторяет: — Смелее.

Почему-то мой мозг решает безоговорочно начать слушаться с первого же раза, что, уже закрыв глаза и опустив широкую трубочку в высокий бокал, я жду дальнейших указаний.

— Наклонись поближе к бокалу и скажи, что ты чувствуешь?

Он расположился на небольшом диванчике напротив и спрашивает тихим голосом, но ощущение такое, что нет в этом кафе больше никакой толпы обедающих людей, а только я и он, потому как его голос — это единственное, что слышу сейчас.

Приблизившись настолько, что уже ощущаю прохладу от напитка у себя на губах, я делаю лёгкий вдох.

— Это очень странно, — в недоумении отвечаю я.

— Агнесс, что ты чувствуешь?

Кристофер монотонно задаёт вопросы, будто вводя в гипнотическое состояние специально или же, наоборот, делает так, чтобы не мешать мне сосредоточиться именно на напитке, а не на его волшебном голосе?

Я начинаю подбирать ассоциации к ароматам, которые поселились у меня в голове, однако парень тут же добавляет:

— Не думай, говори сразу. Когда начинаешь думать — начинаешь сомневаться в правде.

— Это ваниль…

— Хорошо, ещё? — подтверждает он.

— Клубника… — вдыхаю запах ещё раз, но уже глубже.

— Ещё?

— Чувствую… аромат корицы, клубники и кофе.

— А теперь проверь себя и попробуй.

От интереса, что это может быть, у меня даже вспотели ладошки. Прикоснувшись к трубочке и сделав маленький глоток, я пытаюсь собрать в кучу свои рецепторы. Недоумевая, делаю ещё глоток и ещё.

— Это похоже на смузи, только кофейное. Очень странный вкус… Но бесподобный.

В восхищении я делаю ещё глоток.

И это правда что-то нереальное. Такое сочетание вкусов и текстур в одном стакане я не пробовала никогда: специи, карамель, фрукты и кофе.

Кристофер, довольный собой, откидывается на спинку тёмно-зелёного кожаного дивана и наблюдает за моими скачущими эмоциями, а также заблестевшими глазами от удовольствия.

И готова поспорить, что ему это нравится.

— Так… Ты тоже работаешь в K&K Корпорации? — Любопытство берёт верх узнать о нём получше и о том месте, куда я мечу на должность помощника главного менеджера по работе с талантами.

Он улыбается одним уголком губ, но старается подавить эту улыбку, отвечая:

— Да, и это скука. А ты, насколько мне известно, новенькая и… — сделав задумчивый вид и глядя в потолок, добавляет: — …и всё. Поэтому лучше расскажи о себе. — Кристофер придвигается к столу и сосредотачивает своё внимание на мне.

После некоторого проведённого времени вместе уже становится комфортнее находиться рядом и даже поговорить, как приятели, поэтому я не отнекиваюсь от его вопросов.

— На самом деле это скучная история. Я окончила институт культуры, но…

— Расскажи о себе, — на последнем слове делает акцент и смотрит прямо в глаза, от чего я начинаю теребить под столом край юбки, знатно занервничав, что сердце начинает работать в ускоренном темпе.

Он что, флиртует?

Или я все обычные мужские дружелюбные действия романтизирую?

— Я… Э-э… Прости, когда задают такой вопрос, вся информация улетучивается из головы, и я…

Наш разговор прерывает звонок, идущий на его телефон.

Кристофер смотрит на экран и хмурит брови:

— Извини, этот звонок нельзя не принять, как бы мне этого сейчас не хотелось.

Я понимающе киваю и жду, пока коллега освободится.

Стоит ему поднести телефон к уху, и какая никакая улыбка с каждой секундой меркнет с его лица, сменяясь настороженностью и раздражением, которые он старается от меня скрыть.

Сейчас предо мной совершенно другой человек, уже не тот, с небесными, сияющими радостью глазами, а с тёмно-синими, как мне кажется, почти что чёрными, похожими на мрачные грозовые тучи. Уже не с мягкой и нежной улыбкой, а со стиснутыми зубами, челюсть которых ходит взад-вперёд.

Всё его тело напрягается, что вены на шее буквально виднеются из-под белоснежной рубашки, заправленной в бежевые брюки.

Интересно, что его так разозлило?

Посматривая мельком на свои наручные часы, он тяжело выдыхает.

— Встретимся на месте. — Это единственное, что Кристофер отвечает собеседнику перед тем, как сбросить.

Тревожно потирая переносицу и всё ещё не проронив ни слова, я начинаю переживать и не могу не спросить:

— Кристофер, всё хорошо?

Он плавно поднимает глаза, и его хмурый взгляд дополняет кривая улыбка, состроенная специально для меня.

— Не буду врать, что всё в порядке, но и волноваться тебе не о чем. — Его улыбка становится мягче, а мышцы на лице постепенно расслабляются.

Выждав несколько секунд, всё же продолжает, стуча пальцами по столу, словно подбирает слова.

— Прости, но мне нужно идти, — Кристофер произносит это с явной неохотой, — но надеюсь, что это наша не последняя неформальная встреча и ты всё-таки вспомнишь, на чём мы остановились.

Я лишь киваю ему, не скрывая огорчения от его быстрого ухода, но тот не настаивает на большем и просто дарит свою кроткую любезную улыбку, когда мельком подмигивает и уходит из кафе, оставляя официанту щедрые чаевые.

Так меня не бросал ещё ни один парень, хоть и не по своей вине. Надеюсь, что у него нет серьёзных проблем и он быстро всё разрешит.

Я вновь улавливаю звук телефона, но на этот раз похоже, что это мой. Приняв звонок и услышав настойчивый командный женский голос, отвечаю лишь «Да, мисс».

А что ещё можно сделать против тяжёлой артиллерии?

Глава 8

— Клянусь всеми пуговицами на этой безвкусной блузке, что если ты её сейчас же не снимешь, я съезжаю! — Уже почти что кричит на всю пустую примерочную Молли.

Посмотревшись снова в зеркало, не понимаю, чем ей и этот вариант не понравился. Достаточно… сдержанный деловой стиль.

— А по-моему, ты преувеличиваешь. — Я тянусь к следующей выбранной мною вешалке с вещами, но там пусто. — Кажется, это всё.

Молли делает вид, что открывает один глаз из-за закрытых ладоней и переспрашивает:

— Точно? Этот кошмар правда закончился? — Затем открывает всё лицо и смотрит на кучу одежды позади меня, и её передёргивает.

Взяв чёрный примерочный пиджак, я кидаю в неё, когда тот падает прямо ей на голову.

— Прекрати, иначе мне придётся идти завтра в этом же. — И указываю на свою потёртую от пыли юбку и испачканную блузку каплями кофе.

— Кстати, а откуда они у тебя? Насколько я помню, таких вещей в твоём гардеробе не валялось со времён динозавров. — Она закатывает и отводит уставшие глаза в сторону, но потом резко распахивает и смотрит на меня так, будто увидела того самого динозавра и всех сверхъестественных существ в одном месте.

— Ты не ночевала дома! Тогда где?!

Моя бровь непроизвольно выгибается в недовольстве, а рот кривится.

— Ты сейчас так хочешь подколоть меня? У нас не было ничего.

— Ты шутишь или… — Она щурится, а после быстро хлопает длинными ресницами, добавляя: — Просто не хочешь рассказывать про того парня? Можем поговорить об этом дома или в…

— Молли!

Я стараюсь унять её пыл и хоть немного вразумить.

— Вообще-то, ты была со мной, если забыла.

Прощупывая свою шею, боясь найти там ещё пару голов, я не могу объяснить по-другому этот безумный взгляд подруги на меня.

Что с её памятью?

Хотя после опустошённых ею бокалов — а выпила она, я уверена, больше, чем годовая её норма, вряд ли правда будет на моей стороне. И отвечаю ей, что мы поговорим об этом позже и желательно после того, как обновим мой гардероб. Потому что предстать в том костюме, что я готовила дома до этого, больше не представляется возможным.

Видя, какие все ходят дорого и стильно одетые в офисе, я не могу создать вид серой мыши с пятью копейками в кармане. Только не в этой жизни.

После сегодняшнего дня я решила сменить полностью свой имидж и стиль в одежде. Да и признаться, мне понравилось ощущать себя девушкой в полной мере и ловить приветливые взгляды, хоть и по душе мне больше уличный стиль, в котором не глазеют на моё хоть чуть оголённое тело, отпуская сразу пошлые фразочки вслед.

Тем более не хочется отпугнуть единственного друга. Ну, я надеюсь, что друга.

Вспоминая о Кристофере, в груди тепло затрепетало.

Его руки — с какой быстрой хваткой ловил и не давал упасть.

Его глаза — с каким удовольствием смотрел в кафе.

Его тело — как близко шёл рядом по аллее, что его красивые руки, убранные в карманы, невозможно было не заметить под белоснежной рубашкой.

Почувствовав, как кто-то тянет меня на себя, уже падаю на мягкий бежевый диванчик в магазине.

— Это правда то, что я сейчас видела?? — удивлению Молли нет конца и края. — Агнесс Хьюз действительно глупо улыбается и летает в облаках?!

Я смущаюсь, и этого ей достаточно, чтобы упасть в обморок от потребности узнать всё в мельчайших деталях.

— Колись, подруга! Кто же этот счастливчик, что о нём вспоминает сама «Мисс Одиночка»?

Она с нетерпением ждёт подробностей о какой-нибудь романтичной истории, о поцелуях или объятиях, но реальность такова, что двое коллег просто поболтали и разошлись до следующего рабочего дня. Не более того. А если она имеет в виду Кейдана, то даже говорить тут не о чем.

Поэтому, стараясь не давать ей ложных надежд, а заодно и себе, пробую сменить тему.

— Одно я знаю точно — что если мы сегодня не выберем мне новый гардероб, то…

— Ну и партизан же ты! Ладно, сиди здесь, теперь будешь мерить действительно хорошие, а главное, стильные ткани, а не сменные тряпки для швабры в вашем хостинге. — И уже встаёт, направляясь к стендам с деловыми костюмами.

— Холдинге.

Молли поворачивается после того, как её поправляют, сделав всего шаг. Однако уже грозно смотрит, отчего я делаю жест, что закрываю рот на замок, а ключ выкидываю ей, который та с радостью ловит и убирает в сумочку.

Чую, что подписала себе приговор, но стилю Молли можно только позавидовать, поэтому надеюсь, она найдёт что-то действительно стоящее в этом торговом центре и, желательно, с прикрытым задом.

Глава 9

Приняв полноценную пенную ванну с морской солью, с кокосовым молоком и прочими приблудами, купленными сегодня в гипермаркете, я чувствую, как превращаюсь обратно в человека. Кожа становится гладкой и нежной, а непослушные волосы после маски оживают и блестят.

Сегодняшний день уморил так, что готова вырубиться уже сейчас, сидя с Молли за столом и попивая зелёный чай с овсяным печеньем, а судя по небывало молчаливой подруге, она тоже уже одной ногой в постели.

Вместе мы всё-таки сумели привести мой гардероб в приличное состояние, в котором не стыдно на работу выйти или на ту же самую вечеринку, но уже не одалживая ничего у подруги.

Вспоминая о той «мега-пати», решаю спросить у Молли, как она всё же прошла, потому что я без понятия из-за пари с Кейданом.

Из-за проигрышного алкогольного пари.

— Как прошёл вечер, который ты столько ждала? — с ехидством любопытствую я, ожидая пошлых и смешных рассказов, но подруга бледнеет, когда ставит чашку на стол и смотрит куда угодно, лишь бы не на меня.

Что это с ней?

Взгляд совершенно не как у влюблённой девушки, скорее, как у зверя, загнанного в угол хищником. Её кто-то обидел, и она боится рассказать?

Я жду ещё, ожидая, что Молли прояснит ситуацию, но она всё нервничает и не торопится с разговором.

Отодвигая чай в сторону и наблюдая за её пустым взглядом, опущенным под стол, уже начинаю гадать, что же могло пойти не так, что подруга, мечтавшая оторваться там, как никогда прежде со всеми своими друзьями, теперь сидит, словно воды в рот набрала и боится лишний раз полноценно вздохнуть, чтобы вдруг не привлечь к себе ненужное внимание.

Тут в голове вспыхивает воспоминание о криках и толпе, которая так старалась покинуть дом. Но когда я спрашивала об этом Кейдана, тот утверждал, что мне померещилось из-за отравления.

Или всё-таки не померещилось?

— В чём дело, Моллс? Что-то случилось?

Я стараюсь не давить на неё, но действовать настойчивее, чем обычно. Потому что, если она что-то знает о том вечере, о чём не рассказал мне Кейдан, я должна выпытать это у неё, тем более, если это касается её. А это касается её, судя по забитому виду подруги.

Она заморгала, и по щеке покатилась слеза. Затем вторая.

В глазах напротив скопилось столько страха и боли, что та больше не может их сдерживать, и слышится полноценный всхлип.

Я встаю со стула и падаю ей в ноги, обнимая за ледяные ручки, лежащие на коленках, и говорю, что всё хорошо, я рядом, и она может расслабиться и чувствовать себя в безопасности.

Из-за судорожного состояния подруги я решаю начать говорить первой, чтобы дать понять, что та не одна, и попытаться запустить сам разговор.

— Последнее, что помню я, это как старалась утереть нос Кейдану, выпив его бокал с виски, — от ощущения во рту привкуса алкоголя начинает мутить, и стараюсь проглотить этот мерзкий комок горечи в горле, — после этого всё было как в тумане. Но я слышала крик, как мне показалось, женский, и как толпа хлынула из дома.

Я поглаживаю её дрожащие ручки, успокаивая, но ничего не тая, кроме чёрных рук. Думаю, это и вправду был плод моего выпившего воображения.

— Вскоре я потеряла сознание и очнулась только на следующее утро в том же доме. Кейдан сказал, что ты провела почти всю ночь со мной, и я тебя так и не отблагодарила…

— Нет, — шепчет Молли, не поднимая головы.

— Что нет?

Я уже начинаю стыдиться за свои выдумки. О том, что она думает, как я напилась до чёртиков и словила белочку и не одну, пока сестра не отвечает, и сердце моё не пропускает несколько ударов.

— Я не видела тебя после ухода к бассейну.

— Как не видела?

Мой разум в шоке и не понимает, где уже правда, а где ложь, и я хмурюсь.

— Потому что меня вывели из дома вместе с остальными почти сразу после случившегося.

— После случившегося? — недоумевающе переспрашиваю я.

Приступ Молли немного отступает, и она поднимает красные глаза, полные слёз, на меня.

— Дакса убили… И ты слышала мой крик, потому что именно я его нашла.

Глава 10

Я не верю своим ушам, когда подруга говорит эти ужасные слова. И хочу спросить у неё, не шутит ли она, но, видя её состояние и зная её лучше, чем свои пять пальцев, я замолкаю.

Как? Кто?

Зачем? Почему?

И почему он обманул меня?

На глазах проступают слёзы от ужаса, который я вижу в глазах Молли, и стараюсь дать возможность высказаться ей.

— Что случилось? Как это произошло?

Она смахивает слёзы, и я подношу ей чашку с чаем, чтобы та смогла успокоиться.

— Всё было замечательно. У бассейна было большинство с нашего потока и несколько знакомых помладше, все пили и танцевали… — Делает глоток подруга и продолжает, смотря в бокал: — Мне захотелось в туалет, и, зайдя в дом с другой стороны в его поисках… — Губы её вновь начинают дрожать, хрупкие плечи сжимаются в панике, а глаза мечутся. — Я… я…

Приподнимаясь на коленках, я осторожно забираю её чашку на стол и крепко обнимаю. Так крепко, стараясь забрать все воспоминания о том дне и страх себе.

— Агнесс, я видела огромную иссохшую собаку! — Молли бросается мне на шею, и эта истерика набирает обороты. — Живую собаку, Агнесс! Она смотрела на меня горящими глазами, а в пасти у неё была голова Д…

Просто истерика перерастает в полноценную паническую атаку, и я стараюсь успокоить подругу, хотя сама на грани нервного срыва.

Не разбираясь, что было правдой, а что нет, я глажу её по спине и говорю дышать вместе со мной, даже не обращая внимания на свои уже дрожащие от страха руки.

— Молли! Слушай мой голос. Вдох. Выдох.

Только сестра не реагирует, а тело уже начинает содрогаться.

Тогда я говорю громче и настойчивее:

— Моллс! Вдох и медленный выдох! Ты должна меня послушать! Ну же!

Она вновь никак не отзывается, всё так же плача, но, слыша уже чётче всхлипывающие вздохи и тяжкие выдохи, выдыхаю уже сама.

Не могу поверить в то, что она сказала мне. Просто не могу.

Но и не может сойтись в совпадении, что я слышала женский крик именно со стороны бассейна. И правда было столпотворение у выхода, где вывели и Молли.

Что тогда произошло у Кейдана дома?

И почему он нагло соврал мне в глаза? Испугался полиции?

Кстати о них.

— Милая, а как ты добралась до дома?

Вытирая слёзы, стекающие по подбородку и капающие мне на руки, подруга прочищает горло и пытается глубоко вздохнуть.

— После того, как несколько больших парней вывели нас всех на улицу и, не увидев среди всех тебя… — Она сглатывает и продолжает, смотря на меня: — Я побежала обратно к двери, но тут вышел Кейдан и сказал, что заночуешь у него, что ты перебрала с коктейлями и теперь спишь. После этого он говорил что-то ещё, но я этого не помню… Да и это-то я вспомнила, только зайдя сегодня вечером домой… — И мотает головой, будто пытается вспомнить весь разговор, но тщетно. — Я сказала, что без тебя не уйду, но эти бугаи выгнали нас всех за ворота и рассадили по машинам, которые и отвезли всех домой. Утром Кейдан сам набрал мне, сказав, что ты благополучно добралась до работы.

Молли поглаживает меня по ещё влажным волосам и опять крепко обнимает, а я чувствую некое облегчение в её дыхании, хоть до нормального ещё далеко.

— Я так рада, что ты в порядке. Не знаю, чтобы делала, если бы с тобой что-то случилось…

Я прерываю её, обняв в ответ так же крепко, шепча успокаивающие слова и отправляя подругу умыться, пока собираюсь прибрать со стола.

В голове до сих пор не укладывается новая версия произошедшего, и даже не знаю, что выглядит более сюрреалистическим — мои чернеющие вены или дохлая, но живая собака?

Наверное, версия Моллс побеждает в этой кошмарно абсурдной номинации. Но у кого бы ни было галлюцинаций, исход один.

Дакс мёртв.

Мёртв друг моей лучшей подруги, и как бы я к нему ни относилась, эта новость просто ужасна и будоражит всё внутри, отчего понимаю, что без успокоительных мы не обойдёмся.

Потому что без них, судя по всему, она точно не уснёт. И как бы я ни хотела остаться с ней на всю ночь, работа не ждёт. А если опять не лягу хоть чуть раньше полуночи, то вновь буду спотыкаться на ходу, и, смотря на баночку с таблетками, решаю выпить тоже и разобраться со всем этим идиотизмом уже завтра после стажировочного муторного дня.

Глава 11

— Мисс Хиз! Вы вновь опаздываете!

Позади меня слышится надменный голос миссис Фисч, когда я тянусь к ручке своего кабинета, чтобы войти.

— Мисс Хьюз, — поправляю её, смотря на настенные часы в общем холле, — и времени у меня ещё пятнадцать минут до начала рабочего д…

— Ну да, ну да, — она закатывает глаза, — вы должны приходить как минимум за час до начала рабочего дня! — Женщина тычет пальцем в те же часы. — Если планируете остаться здесь, то должны понимать, что господин Ригс не потерпит опозданий и невыполненной работы!

Я делаю глубокий вдох и выдох, считаю до пяти и только потом смотрю на неё, натянув милую улыбку, когда говорю:

— Так точно, миссис Фичис!

Кажется, стёкла её очков запотевают от злости, и она ядовито огрызается:

— Миссис Фисч!

— Ну да, ну да…

Так же киваю головой, пока нащупываю ручку двери за спиной. Она хочет что-то добавить, но я опережаю её, всё-таки открывая дверь и пятясь в неё.

— Как доделаю все документы, обязательно вам занесу! Продуктивного дня!

И захожу в кабинет, закрыв дверь прямо перед её длинным носом.

Эта женщина решила мне каждое утро портить своим присутствием?

Только не сегодня, когда я почти не спала, из-за чего нервный тик во мне на пике возможных невозможностей.

Я ставлю новую чёрную сумку на стол и иду раскрыть жалюзи, чтобы впустить солнечный свет в кабинет и хоть как-то настроить себя на рабочий лад.

Проходя мимо тумбочки, на которой стоит капсульная кофемашина, вспоминаю, что опять забыла взять себе бокал, и это злит до предела, но лишь стискиваю зубы от понимания, что сегодня день будет ползти медленнее, чем черепаха, оседлавшая улитку.

Из-за ночных кошмаров Молли всю ночь глаз не сомкнула. Потом две машины такси отказались от моего раннего заказа. Теперь ещё и эта противная жаба, которая будет встречать меня каждое утро с недовольным тоном и лицом. Чем я так ей уже досадила?

Я открываю окно и, облокотившись на подоконник, медленно вдыхаю свежий, ещё не насыщенный выхлопными парами от транспорта, утренний воздух, стараясь успокоиться.

Спустя несколько минут, решив заняться вчерашней работой и сдать документы до обеда, я возвращаюсь к рабочему месту и, открыв ноутбук, вижу записку, написанную на клейкой голубой бумажке:

«Загляни в шкафчик возле сейфа.

К.»

Не раздумывая, я уже понимаю, кто написал это, и улыбка доходит до ушей, не оставляя место былому раздражению.

Снимая этот листок, я иду с ним искать сейф, о котором даже не догадывалась.

Сейф? Серьёзно?

Всё время забываю, каких масштабов эта компания и что для них сейф — такая же обыденная функция, как капсула для капсульной кофемашины. Но любопытство найти теперь сначала этот сейф только подогревает интерес к тому, что находится рядом с ним.

Прикусив от ожидания губу, я залезаю в самый большой стеклянный шкаф возле окна, по идее, в котором можно и слона спрятать, если захотеть, и уже нахожу его там, потому что больше ему быть негде. Читаю записку ещё раз и открываю другие дверки шкафа, но ничего необычного не нахожу. Остаётся только самый верхний, но так мне его не достать.

Приходится встать на стул, и уже снимаю туфли на каблуке — только уже на удобном широком каблуке в стиле Мэри Джейн, а не на вчерашней шпильке, — чтобы залезть. За той дверцей стоит только прозрачный бокал с двойным дном, и, взяв его, слезаю, когда вижу в нём ещё голубую записку:

«Я очень люблю кофе! Сейчас!»

Я усмехаюсь и иду босиком к кофемашине. Выбрав капсулы для латте, ставлю вымытый новый бокал на подставку и жду, пока он наполнится. По мере заполнения ароматным кофейным содержимым кажется, что на бокале начинает проявляться некий рисунок.

Дождавшись, пока машина пропикает об окончании, я тихо смеюсь уже в голос от этого славного дизайна. На нём вырисовывается сова, акцент у которой падает на выразительные, большие, голубые глаза, и она стоит в розовом свитере с надписью «Coffee person».

Это настолько подкупает, и рука сама тянется к бокалу, забыв, что в нём кипяток, как быстро отдёргиваю руку, разлив молочную пенку сверху стакана на тумбочку. Сбегав за салфетками у зеркала, чтобы быстрее всё вытереть, даже боюсь подумать, за сколько месяцев мне придётся отдать зарплату за ущерб, как на салфетках лежит ещё записка и тоже голубая.

Я тороплюсь протереть поверхность и скорее прочитать письмо.

«Будь осторожнее, горячо.

Вернись туда, где нашла первую записку, и загляни вниз».

Как он узнал, что я разолью кофе? Хотя, с моим вчерашним везением, это было очевидно.

Я иду по следу из записок, оставив кофе на тумбе, и, дойдя до ноутбука, заглядываю под него, только там пусто.

Вновь читаю записку и не понимаю, что делаю не так, но, решив заглянуть под рабочий стол, вижу, как что-то поблёскивает под навесным стольным шкафчиком. Обойдя с другой стороны и засунув руку под стол, я вытаскиваю пару чёрной обуви, к которой так же прикреплена записка:

«Твой кабинет — твоя территория.

А на своей территории официоз ни к чему».

Готова поспорить, это он о моих вчерашних неудобных туфлях, но сегодня я в других, хотя это не значит, что я не польщена его вниманием. Сердцебиение учащается от каждого его послания, вызывая тёплый трепет в душе. Мне так хочется отблагодарить его, сказать спасибо, ведь сама о себе я не подумала ни о бокале, ни о сменной обуви.

У меня бы уже сверкали пятки возле лифта, торопясь найти Кристофера, однако лишь уныло вздыхаю, когда читаю слова на обороте.

«Прости, но сейчас меня нет в офисе.

Номер для жалоб прилагается, на случай,

если миссис Фисч начнёт чрезмерную опеку

и тебе нужно высказаться».

Ниже указан номер телефона, что не может не радовать.

Про миссис Фисч он как в воду глядел, но после его мини-квеста вся злость и раздражительность испарились, а совесть начинает скрести, словно кошка точит свои когти об новенький дизайнерский диван. Как бы мне ни хотелось всё бросить и написать Кристоферу, я откладываю телефон, копаюсь в своей сумке и направляюсь к выходу.

— Да, войдите.

После моего стука в дверь напротив слышится гордый и своенравный голос миссис Фисч. Увидев меня в дверном проёме, она удивляется и смотрит поверх больших очков, замерев с ручкой в руках.

— Вы уже всё сделали?

Я прохожу чуть вперёд, и щёки вспыхивают от стыда утренней стычки так, что не знаю, куда деть смущённые глаза.

— Миссис Фисч… — Переминаясь с ноги на ногу и стесняясь взглянуть ей в глаза, я начинаю мямлить: — Мне так неловко за сегодняшнее утро… Прошу, извините.

Подойдя ещё ближе, я кладу шоколадку ей на стол и медленно пячусь к выходу, ожидая ответа. Но женщина молчит, а я так и не посмотрела на неё, чтобы увидеть, что же думает по этому поводу она, и поэтому делаю то единственное, что разумно в данной ситуации — выхожу из кабинета, попросив ещё раз прощения.

Не так важно, ответит она мне или нет, простит или нет, главное, что моя совесть чиста. Ну почти, и я могу приступить к работе.

Но сначала ещё одно дельце.

Зайдя в кабинет, начинаю подумывать, чтобы навестить начальство и заявить о своём присутствии, спросить об испытательном сроке и прочих вещах, но, вспоминая, правда, чрезмерную «опеку» дамы напротив, стоит предположить, что меня спихнули на неё, поэтому-то она не слишком мне рада.

Я снимаю каблуки и ставлю возле своего стола так, чтобы никто, кроме меня, их не смог увидеть, и обуваю чёрные лоферы, подаренные Кристофером. Засунув одну ногу, понимаю, о чём шла речь. Они нереально мягкие, почти как тапочки, только больше подходят для работы. Это рай для усталых ног, и от такого расслабления икорных мышц, а главное, всё ещё дающей о себе знать лодыжки, мне хочется придушить от объятий этого парня. А потому я усаживаюсь в небольшой кожаный диванчик слева от выхода и принимаюсь вбивать номер телефона для отправки смс.

Я: «Спасибо, теперь на одного несчастного человека в этом мире стало меньше благодаря тебе».

Написав благодарственное письмо, я не ожидаю, что он моментально ответит, но очень этого хочу. И именно поэтому втыкаю в телефон ещё пару минут, постоянно обновляя мессенджер, как у моего сообщения появляется статус «прочитан» и тут же сменяется на «печатает…».

Не знаю, что могло бы вызвать такую же бурю эмоций, от радости до испуга в секунду, но сейчас это всё точно смешалось во мне.

Звучит оповещение о новом сообщении, но смотреть страшно. И очень любопытно. Промедлив несколько секунд, я быстро снимаю блокировку с телефона.

Кристофер: «Рад был сделать этот мир чуточку счастливее».

Улыбка застилает всё лицо, что за щеками почти не вижу экрана.

Спустя пару минут на мобильный опять приходит оповещение.

Кристофер: «Как дела?»

Боже, он, наверное, подумал, что я отблагодарила его просто ради галочки, раз даже не спросила, как его дела. Особенно после нашей крайней встречи. Может, он заболел, раз не на работе?

Я: «Бывало и лучше, но ты внёс сильные коррективы в моё настроение».

Я: «А твои как?»

Я: «Тебя нет в офисе, всё хорошо?»

Решаю сесть за стол и всё же начать работать, когда он не отвечает более десяти минут, иначе миссис Фисч меня съест или, чего хуже, отдаст на съедение начальству.

Нервное состояние от того, что Кристофер не отвечает, не даёт нормально сосредоточиться на работе, и я постоянно поглядываю на экран блокировки в ожидании вспыхнувшего дисплея от ответа.

Психанув и взяв телефон в решимости написать ему ещё сообщение, замираю, как высвечивается, что собеседник печатает. Я быстро нажимаю несколько раз на кнопку назад, чтобы он не подумал, что я сижу и жду от него ответа, но, как назло, экран заглючил, и уже приходит оповещение о новом смс.

Кристофер: «Босс отправил в командировку…»

Кристофер: «Надеюсь к концу недели вернуться».

Следом приходит ещё одно.

Кристофер: «У тебя что-то случилось?»

Последнее сообщение возвращает меня сначала в ту ночь в дом Кейдана, а затем во вчерашнюю, когда я просидела всю ночь в изножье кровати Молли, поглаживая её то по голове, то по ногам, и успокаивая каждый раз, когда та просыпалась с криками в холодном поту и со слезами на глазах.

Ещё пара таких ночей, и мой нерв под правым глазом замкнёт на всю жизнь в вечных судорогах. Видимо, я слишком долго не отвечаю Кристоферу, что он присылает ещё сообщение и ещё.

Кристофер: «Я надеюсь, что ты просто так увлеклась работой, что забыла ответить».

Кристофер: «Да?»

Я: «Прости, ещё не подействовал эликсир жизни… Залипаю в документах и в мыслях».

Ответ приходит неимоверно быстро, будто парень держал открытыми сообщения и ждал ответа.

Кристофер: «Coffee person?»

Я: «Она самая».

В дверь застучали, и я отбрасываю телефон в сторону, смахивая эту глупую улыбку с лица, когда встаю, прежде чем в кабинет заходят.

— Мисс Хьюз… Агнесс, — она мягко улыбается, когда смотрит на меня, — не хотите выпить по чашечке кофе, у меня как раз появилось сладкое дополнение к нему?

Глава 12

Мои глаза вылезли бы на лоб, не видя я этого своими же глазами. Моя неуверенная нервная улыбка веселит вошедшую миссис Фисч, и та добавляет:

— Пойдёмте, мисс Хьюз, нам есть о чём поболтать.

— Д-да, да, конечно, — неуклюже отвечаю я, когда смотрю на бумаги и добавляю: — Мне захватить документы?

— Нет, они сейчас ни к чему. С вас только чашка.

Женщина выходит из кабинета, оставляя меня с открытым ртом ловить усмехающихся надо мной мух. Она сейчас так решила переиграть и уничтожить меня? Или…

Или я не понимаю ничего. Но решаю не заставлять её ждать, чтобы она вдруг не выплеснула этот кофе мне на голову, нежели чем выпить.

Быстро сняв лоферы и обув обратно свои чёрные замшевые туфли, я тороплюсь к выходу, но, вспомнив о бокале, возвращаюсь за ним, хватая сумку со стола и складывая его туда, предварительно вымыв после уже выпитого латте, а потом снова бегу к миссис Фисч.

Она ожидает в общем коридоре, когда я вылетаю из своего кабинета и стараюсь сделать вид, что вовсе не торопилась, будто от этого зависит моя жизнь. Коллега говорит, что хочет провести небольшую экскурсию по холдингу и в конце попить кофе в их кафетерии.

Сейчас женщина разговаривает без едкости и раздражения, по крайней мере явных. Проходя мимо кабинетов на нашем этаже, рассказывает, что здесь работают люди, непосредственно контактирующие уже с самими звёздами. Каждый кабинет отвечает за определённую личность или группу людей, если те заявили о себе изначально как о группе. Также на каждом кабинете висит табличка, а на некоторых их даже несколько, они показывают, какую звезду курируют эти люди, это удобнее как для лидеров холдинга, так и для остальных сотрудников, если возникнут вопросы по определённым людям.

Мы спускаемся по лестнице на следующий этаж, где работают с особенными людьми в плане здоровья. Также миссис Фисч добавляет, что они дают возможность абсолютно всем людям проявить себя, вне зависимости от физических и умственных отклонений. Здесь так же много кабинетов, как на нашем этаже, только двери двойные и без стёкол. Я так понимаю, в плане безопасности самих артистов.

Дальше миссис Фисч предлагает спуститься на лифте на несколько этажей, и когда мы проезжаем мимо них, она поясняет, что это отдел безопасности. Все эти люди работают в одной сфере, но в разных направлениях. Одни обеспечивают безопасность глав компании, то есть владельцев, непосредственно в самом офисе и за его пределами, если это выездное заседание или мероприятие. Другие заботятся об охране уже сформировавшихся и популярных звёзд, остальные же — только начинающих. Также есть защита и самих сотрудников холдинга.

— Но для чего нужна охрана для простых работников? — непонимающе спрашиваю я.

Миссис Фисч немного посмеивается, видимо, от моего ещё зелёного опыта работы в этой сфере, но не ехидничает, когда отвечает:

— Безопасность сотрудников, а особенно верхних этажей, очень важна. Мы проводим отбор среди огромного количества людей, и не всегда весть об отказе воспринимается адекватно. — Она становится более серьёзной и даже разочарованной, когда закатывает один из рукавов своего джемпера, и я ахаю, прикрыв рот руками.

— Это они с вами сделали?..

Вся её рука от запястья до локтя усеяна множеством белых глубоких шрамов. Охватившее меня оцепенение лишь усиливается, когда она отвечает:

— Пару лет назад я вела весенний отбор среди девочек от 7 до 14 лет. Было очень много талантливых детей, но, увы, пропускной порог не все смогли преодолеть, как бы я ни старалась завышать некоторым баллы на прослушивании.

Мы выходим из лифта на четырнадцатом этаже, и она продолжает, неспешно идя мимо кабинетов, на которых указаны странные числа, о чём я хочу спросить её после.

— В тот день я заработалась до позднего вечера, перебирая заявки и отправляя утвердительные письма родителям на почту, чьи дети переходят на следующий этап.

Она поправляет очки, а я слушаю так, что сердце пропускает удар или два, когда вдруг начинает стучать ещё быстрее.

— Выходя из холдинга, я неторопливо шла в сторону остановки, желая пройтись после морально тяжёлого дня, как кто-то толкнул меня в спину, и когда я упала, начал размахивать чем-то похожим на нож.

Миссис Фисч смотрит вперёд, но я чувствую, что она далеко отсюда, что не просто вспоминает, а переживает этот день вновь, прямо сейчас.

— Я не давала отпора, не отбивалась, потому что понимала, кто это. — Вздохнув, делает паузу, будто не хочет вспоминать об этом, и я прекрасно её понимаю. — Один из отклонённых мною номеров, а в следствии и его участник, было выступление с набором карманных миниатюрных ножей. Я не дала девочке выступить, так как переживала за безопасность других участников и её самой.

— Но разве об этом не прописано в кодексе холдинга? О запрещённых вещах? — удивляюсь я.

— Конечно, но мечта сиять на сцене выше, чем какое-то табу.

— Но почему вы не сопротивлялись ей? Она могла сотворить непоправимое.

— Я чувствовала вину за поломанную детскую мечту, что просто дала выплеснуть ей злость.

Слёзы, что застыли в моих глазах с начала рассказа этой печальной истории, внезапно потекли по щекам.

Насколько это ужасно. Ужасно осознавать, что, живя по совести, ты навредишь другим, а по закону — себе.

Я сглатываю и стараюсь вытереть капли, скопившиеся у подбородка, чтобы никто не заметил, но миссис Фисч слышит шмыганье носа и спешит утешить.

— Полно, детка, не стоит, — слегка улыбнувшись, она похлопывает меня по плечу. — Эти шрамы не дают мне забыть, что значит один выбор для одного, а что для другого. Ну, не будем о плохом, давай спустимся ещё ниже и посмотрим на залы проведения конференций, круглых столов, презентаций и прочих официальных заседаний.

Неспешно идя в сторону лифта, я стараюсь не думать о той истории, которую только что поведала миссис Фисч, но эти душевные кошки скоро доскребут до костей.

А хуже всего то, что это не единичный случай в этой фирме, в этом я уверена теперь на сто процентов.

И это ужасно. Ужасно больно, не столько физически, как морально.

Как вечное напоминание о случившемся, которое не смыть водой и не выбросить из головы.

Идя в своих мыслях, не замечаю, что дверь одного из кабинетов впереди быстро распахивается и чуть не ударяет меня в лоб, как вдруг тормозит в нескольких сантиметрах от носа. Из неё высовывается высокая девушка с ярко-рыжими волосами и щебечет:

— Ой, я тебя не зашибла? Прости, очень тороплюсь! — Несколько раз она извиняется и, когда я отвечаю, что всё хорошо, убегает в сторону лифта.

— Ох уж эта торопыга Мирьен, всегда куда-то спешит.

Женщина мотает головой и тепло улыбается.

Скажи мне о такой миссис Фисч ещё утром, я бы покрутила у виска того, кто сморозил эту чушь, но сейчас мне кажется, что другой я её и не видела.

Не видела эту маленькую женщину с большим сердцем настоящей. Будто она носит маску, которая отгоняет как раз-таки от неё назойливых и суетящихся мошек вроде меня.

На сердце становится грустно и стыдно, что я так относилась и думала о ней. Это уже второй человек, о котором я думала хуже, чем он есть на самом деле. Возможно, это детство, проведённое в детском доме, даёт о себе знать, или же злоба и издёвки окружающих в школе. Но что-то точно мне мешает видеть людей такими, какие они есть на самом деле, не делая их хуже или лучше, чем нужно.

Обращая внимание вновь на ту дверь, из которой выбежала Мирьен, опять вижу цифры вместо букв.

— А что за числа указаны на вывесках?

Я оглядываюсь по сторонам, и на каждой табличке разное число. Где-то трёхзначное, где-то достигает шести цифр, а где-то только одна.

— Каждому такому сотруднику присваивается код вместо фамилии и имени в целях уже их собственной безопасности. Их личные данные не распространяются на табличках в офисе, на случай, если вдруг и попадут на эти этажи недовольные или враждебно настроенные звёзды, папарацци или же отклонённые дебютанты, то не смогут узнать информацию о том человеке, который выполнял свою работу. Я имею в виду…

— Если папарацци захотят сделать гнусное фото, а сотрудник не позволит, они потеряют кучу денег. Это кого угодно может направить на мысль мести. Очень профессионально было такое предпринять.

Миссис Фисч довольно кивает, и мы спускаемся на лифте ещё ниже.

Проехав достаточно много и выйдя уже на 8 этаже, узнаю, что этажи с 12 по 8 занимают остальные работники фирмы. Она заходит в несколько кабинетов, чтобы поздороваться и взять кое-какие печати и файлы, а после идём обратно к лифту и спускаемся… на один этаж? Или лифт сломался? Но нет, миссис Фисч лукаво улыбается на моё удивление, когда выходит и говорит:

— Кости уже не молодые, чтобы бегать по этажам. Но сейчас начинается самое интересное, пойдём.

Этот этаж не похож на предыдущие, все те были как один похожи на наш, за исключением дверных вывесок и мелочей по декору, но этот…

Здесь почти нет кабинетов, всего штук шесть или семь, зато огромный шарообразный зал, обставленный различными зонами, фотоаппаратами, штативами, светом, зелёным фоном и прочими профессиональными приборами, который сейчас полностью пустует.

Тут столько локаций, что только ты сидел на песке под пышными зелёными пальмами, как уже можешь очутиться на снежном склоне и покорять вершины на лыжах или сноуборде, или же отправиться в безлюдные земли джунглей вместе с карманной обезьянкой, натянув перед этим резиновые сапоги повыше.

Глаза разбегаются от буйства красок именно отведённых зон для фотосессий, остальной же зал окрашен в однотонный нежно-голубой цвет.

— Думаю, ты уже догадалась, что это за место, — миссис Фисч смотрит на меня с гордостью за это помещение.

— Я никогда не видела настолько большой фотостудии…

И это чистая правда.

Это место восхитительно, от него исходит невероятно мощная энергетика, которая настраивает на рабочий лад, только вступив на порог. Хочется творить с первых секунд нахождения здесь. Как у них получилось увеличить на этих этажах здания потолки и визуально расширить место, когда снаружи это выглядит как обычное высокое светоотражающее здание? Удивительно.

— Это не только самый большой зал для фотостудии, но и единственный, в котором сочетаются все эпохи прошлых столетий. — Она проходит вдоль стены, которая выполнена в виде стенда с фотографиями. — К тому же, только в K&K Корпорации есть, не побоюсь этого слова, в единственном экземпляре уникальные наряды самых модных домов, сделанные под заказ специально для наших моделей. А также в нашей студии работают профессионалы: гримёры, стилисты, ретушёры и многие другие, ну и, конечно же, фотографы, которые прославились благодаря своим золотым рукам и неординарным мозгам по всему миру.

Миссис Фисч подходит к самой дальней двери и открывает её своим ключом, приглашая войти.

Любопытство берёт вверх, и я сразу заглядываю внутрь, как понимаю, что челюсть не соберу ещё неделю, а если бы это увидела Молли, то… всё равно бы не поверила своим глазам. Или у неё случился бы приступ от чрезмерного шика.

Да, наверное, и то, и другое одновременно.

Потому что в моём мозгу это точно не уложится, и я бы скорее смирилась с мыслью, что Молли правда видела огромный живой скелет собаки, нежели это всё.

От моей реакции миссис Фисч нежно похлопывает по спине, как дальняя родственница, и с особой теплотой протягивает, окидывая комнату руками:

— Этот зал обставлял лично господин Ригс-старший, — женщина говорит с большим теплом, когда вспоминает одного из владельцев холдинга. — Здесь все вещи в абсолютном раритете, выкупленные на различных аукционах и закрытых выставках самим господином Ригсом по всему земному шару.

Проходя вдоль комнаты, мне хочется прикоснуться к каждой статуе, к каждому торшеру, к каждому уголку комодов и стеклянных столов, что я уже машинально протягиваю к ним руку, как успеваю отдёрнуть, вспоминая, насколько эти вещи ценные и наверняка ветхие.

Но солгу, если скажу, что мне этого не хочется. Безумно хочется прикоснуться к истории, хоть и на мгновение.

Будто в дополнение моим словам, миссис Фисч произносит:

— Это место — гордость нашего холдинга, и для господина эта комната особенная, — она глубоко вздыхает с отчётливыми нотками сожаления, — жаль, что в ней так и не было сделано ни единой фотографии.

— Совсем? — я непонимающе спрашиваю, вскинув брови от удивления.

Для чего тогда нужны все эти реликвии, если их нельзя показывать народу, пусть даже через фото?

— Совсем.

— Но почему? — Оглядываясь вокруг, добавляю: — Такой обстановке позавидует любой из нынешних царских замков с его вековыми сокровищами, почему бы тогда не сделать акцент именно на этой зоне в фотосессиях?

В моей голове не укладывается это потрясение.

Если человек тратил на это время, деньги и силы, чтобы найти все эти невероятные вещи, то почему бы, наоборот, не поделиться своим величием и не выплеснуть его через фотографии в этом великом зале?

Мы проходим чуть дальше к концу комнаты, и прямо по центру проявляется полотно из ткани, за которой что-то большое скрыто от посторонних глаз.

Миссис Фисч слегка проводит рукой по материи, когда отвечает:

— Эта комната доступна только для визуального осмотра, как достопримечательность холдинга. Однако не всё можно увидеть… Господин Ригс-старший запрещает открывать это полотно.

— И он верит всем на слово? — я оглядываюсь в поисках камер видеонаблюдения, но не замечаю ни одной.

— Никто не захочет нарушать запрет хозяина и без камер, Агнесс, поверьте, — слегка улыбается женщина, но тут же становится серьёзной, когда её взор переходит с бархатной красной ткани на меня. — Хоть ключ есть только у меня и у владельцев, вы всё равно должны помнить про запретные зоны холдинга лучше, чем своё имя, и это не шутка.

После моего кроткого утвердительного кивка мы выходим из комнаты, и миссис Фисч проверяет ручку ещё раз, чтобы убедиться, что дверь прочно закрыта.

С пятого по второй этаж занимают звукоизолированные тренировочные студии, но их уже не хватает, и специально для этого строится отдельное здание где-то поблизости.

А на первом — гардеробные, комнаты отдыха и кафетерии, к которым мы сейчас и направляемся, чтобы спина смогла отдохнуть, а голова проветриться перед дальнейшей работой.

Глава 13

Мои ноги ноют, а спина просит пощады после муторного рабочего дня.

Кому захочется вернуться к работе после такой насыщенной экскурсии и вкусного круассана с кофе?

А мне пришлось, и нет, я не жалуюсь, нет. Я безумно рада, что имею возможность работать в таком потрясающем месте, однако… Пусть ещё идёт стажировка, но уже ощущается тяжесть выбора.

Когда все бумаги были сданы к обеду, я смогла выдохнуть, хоть и ненадолго. Вскоре миссис Фисч принесла утвердительные и отклонённые заявки участников, и нужно было проинформировать их обладателей по почте. Всё бы ничего, но столько писем я не писала даже за всю свою жизнь, и что-то мне подсказывает, это далеко не предел.

Молли наконец уснула после ромашкового горячего чая и кучи таблеток, но если через пару дней её состояние не улучшится, думаю обратиться за помощью психолога. Уже для себя. Я слышала, что в холдинге есть несколько, думаю, они не откажут будущей коллеге.

Кристофер больше не писал с самого утра, что, лёжа сейчас в постели и вспоминая его, становится одиноко и тревожно. Мне хочется поговорить с ним, спросить, как его дела, как проходит командировка, но сейчас уже слишком поздно, и не хочу внезапно разбудить его или напугать своим поздним визитом в сообщениях.

Интересно, есть ли он в «Instagram»?

От любопытства интересующего вопроса я быстро залезаю в телефон и начинаю вводить его номер телефона, когда первой высвечивается его страничка… И она открыта!

Там не так много фото, но на всех он выглядит замечательно. И ни единой фотографии с девушкой, что, несомненно, меня радует. Только вот подписок очень много на его аккаунт, несколько… Миллионов? Или у меня уже в глазах троится от усталости?

Стоп.

Что это со мной?

Брось это, Агнесс.

Но в друзья добавить же можно?

Ну всё, теперь можно ложиться спать, думаю я, когда убираю телефон под подушку. Почти в ту же минуту приходит оповещение на телефон, и судорожно достаю его обратно, видя новую подписку уже на себя… И это Кристофер.

Следом приходит сообщение уже на телефон.

Кристофер: «Не спится?»

От волнения моё сердце готово выпрыгнуть из груди или забиться в угол, но я быстро печатаю уже чуть подрагивающими руками ответ.

Я: «Есть немного».

Я: «Тебе, видимо, тоже?»

Надеюсь, я не разбудила его, иначе будет неловко…

Кристофер: «Работаю. Сегодня сон у меня только в мыслях».

Интересно, что ещё у него в мыслях?

Я смотрю на время — 01:52, когда отвечаю:

Я: «Это ты пчёлка-трудяга или господин Ригс наградил?»

Сообщения приходят моментально, и это не может не радовать, ведь означает, что он занят сейчас только перепиской со мной.

В два часа ночи.

Я и работа. Почти романтика.

Кристофер: «Ха, второе. Он любит подкидывать мне работёнку посложнее».

Следом приходит эмодзи с закатывающими глазами, отчего я невольно посмеиваюсь, но стараюсь не разбудить подругу.

Кристофер: «Так… Ты уже познакомилась с нашим начальством?»

Я: «Ещё не успела…»

Я: «Миссис Фисч подобрела и вручила мне подарок — экскурсию по холдингу и самый вкусный круассан в моей жизни».

Кристофер: «Не может быть, это не она».

Кристофер: «И как тебе?»

Вспоминая сегодняшний день, на лице появляется улыбка от тех мест, где я побывала, только вот она меркнет, когда на смену тем воспоминаниям приходит душераздирающее откровение миссис Фисч.

Я задавала уже себе этот вопрос сегодня, но однозначного ответа у меня нет.

Это, бесспорно, самое интересное, самое дорогое, самое уникальное место, где я бывала и где работать можно было только в мечтах, но…

Осознавая всю глубину и сложность работы, да и накалённую обстановку между сотрудниками и участниками проектов… Это будоражит и возвращает с небес на землю, показывая, какой это адский труд и иногда — не самый благодарный.

Кажется, я слишком долго провела в своих размышлениях, потому что терпение Кристофера не продлилось вечно, и от него приходят несколько сообщений.

Кристофер: «Ты долго размышляешь над тем, что больше всего тебе понравилось…»

Кристофер: «Или ищешь хоть что-то?»

Он не прислал никаких эмодзи, но я почти слышу его усмешку.

Я: «Ты же помнишь, в каком огромном и феноменальном месте ты работаешь?»

Я: «Если перечислять всё то, что мне запало в душу, то наступит рассвет».

Я: «Хоть и много противоречивых эмоций…»

Кристофер: «Тогда я буду рад послушать всё это за тем же столиком в кафе».

Парень отправляет подмигивающий смайлик, за которым следует ещё серия сообщений.

Кристофер: «Как бы мне не хотелось проговорить с тобой всю ночь, но…»

Кристофер: «Завтра — уже сегодня, как я помню, тебе рано вставать, поэтому иди отдыхать».

Он прислал несколько сообщений, но я зависла лишь на обрывках «за тем же столиком в кафе» и «проговорить с тобой всю ночь».

Клянусь, столько усилий, чтобы не запищать, я не прикладывала никогда и уже чувствую, как щёки пылают от одних только его смс.

Поразительно, что, видя человека буквально один день, а общаясь почти два, он может так сильно запасть в душу.

Я: «Прогоняешь? *грустный смайлик*»

Кристофер: «Переживаю, что уснёшь по дороге к кофемашине. Ведь миссис Фисч не дремлет».

Я: «А вот это уже аргумент».

Я: «Ладно, сегодня твоя взяла… Я и вправду вымоталась, что готова проспать несколько суток».

Я: «Спокойной ночи и спасибо ещё раз за комфорт, обитающий в моём кабинете».

Кристофер: «Доброй ночи, Агнесс».

Кристофер: «И он появился там с твоим приходом, я здесь ни при чём».

По-моему, он делает всё, чтобы я глаз не сомкнула этой ночью.

Интересно, он со всеми девушками так мило себя ведёт?

Потому что, если это так, то я хочу быть единственной девушкой в его окружении.

Глава 14

Вся неделя тянулась безумно долго.

Столько бумажной волокиты я не видела даже у преподавателей музыки в университете, но в пятницу миссис Фисч меня похвалила, и, как мне показалось, от чистого сердца.

После той экскурсии она сильно поменяла своё отношение ко мне, как и я к ней, что кофе пьём теперь по утрам то у неё в кабинете, то у меня. Она оказалась очень хорошим человеком с огромным сердцем, а главное, профессионалом, что мне греет душу от мысли обучения именно у неё.

Все выходные мы провели с Моллс вдвоём за просмотром её любимой дорамы и поеданием шоколадного мороженого с шоколадной крошкой и шоколадным сиропом.

Тройной шоколадный удар по моему уже слабому желудку.

Но её улыбка того стоила. И я готова перейти на шоколадную диету, если на лице сестры будет сиять она, а не слёзы.

Говоря о еде, аппетит пропал несколько дней назад, а вялость оседлала, как и недосып, что, смотрясь сегодня утром в зеркало, я даже ужаснулась, увидев свои серые безжизненные круги под глазами и уже начинающие выпирать скулы. Стресс и беспокойство сделали своё дело, думаю я, что скоро юбку не удержит даже ремень.

Глядя на экран телефона — 07:45 — понимаю, что переделала уже всё, что могла, осталось дождаться нового подвоза документов и утонуть в них. Но великий путь тернист, повторяю я себе каждый раз, приступая к проверке бумаг.

К тому же, на душе гуляет беспокойство.

Да, опять Кристофер.

Он перестал выходить на связь с ночи вторника.

Сколько бы я ни писала, он не читал. В сети был крайний раз вечером в четверг, но всё равно не ответил на уже пришедшие смс от меня, что на него совсем не похоже. Учитывая даже то маленькое количество времени, что мы знакомы, он всегда отвечал и в основном сразу же. Надеюсь, с ним всё в порядке и парень просто занят командировкой, которая длится необычайно долго. Кем он работает интересно, что господин Ригс отправил его почти что в ссылку?

Из-за дурных мыслей становится совсем невыносимо, и я решаю зайти в дверь напротив за следующей порцией белой, хрустящей и горячей свеженапечатанной кипы бумаг. Переобуваться по утрам уже стало обычным делом для меня, как и пить кофе из «совиного» бокала.

Повесив бежевый кардиган на стул, я открываю дверь и чудом не врезаюсь в…

Кристофер?..

У меня уже помутнение рассудка от недоедания или он правда здесь?

Мои глаза расширяются, когда понимаю, что это правда он и я его чуть не сшибла.

Кристофер улыбается так непринуждённо, и кажется, что именно этого мне так не хватало всё это время. Что-то, чего так было мало моей душе, начинает заполняться вновь.

— Куда-то торопишься?

— Я… э-э… Нет, то есть да…

Оглядывая меня с интересом с головы до ног, он останавливает свой взгляд на них. На чёрных лоферах.

— Спасибо тебе ещё раз, они очень… — Я тороплюсь поблагодарить его лично, в то время как парень слегка прикладывает палец к своим губам и чуть придвигается, наклоняясь и говоря совсем рядом с моим ухом:

— Я скучал. — Он едва вдыхает запах волос и шепчет: — Сейчас совещание, а после я свободен. Зайдёшь?

От этих слов сердце бьёт сильнее, а дыхание прекращается, съедая все слова, которые рвутся наружу, отчего получается что-то между кивком и угуканьем.

Кристофер отодвигается и, вновь одарив божественной улыбкой и расстегнув чёрный пиджак, направляется к лифту.

Он уходит, а я могу выдохнуть, ну, наверное…

Боже мой, после такой стычки и кофе не понадобится, глаза не сомкнутся до полуночи сами.

Что это сейчас было?

Когда мы перешли с лёгкой неуверенной дружбы на флирт в коридоре прямо перед дверью хозяина холдинга? А если бы он вышел? Ох, по голове бы точно не погладил…

Прислонившись к холодной стене спиной в тонкой шёлковой блузке, даю сердцу прийти в норму, чтобы вернуться на намеченный мною план, но…

К чёрту этот план.

В голове теперь крутится только он и его слова, затуманившие разум. И ни о чём другом думать не получится, уже точно.

Кабинет напротив отворяется, а я сразу же выпрямляю спину, приветствуя своего «третьего босса», помимо двух владельцев самого холдинга.

— Миссис Фисч, доброе утро. Я как раз…

— Агнесс, скорее бери блокнот, ручку и спускайся на 13 этаж. Второй зал, общее совещание в 08:10. Твоё место справа от стола, рядом с господином Ригсом-старшим. Запомнила?

Я стою и киваю на автомате, когда её слова влетают и почти сразу же вылетают из головы, не задерживаясь там, что женщина смотрит на меня непонимающе так же, как и я на неё.

— С тобой всё хорошо? — Она прислоняет руку к моему лбу. — Ты не приболела? Выглядишь даже бледнее, чем обычно.

Поднимая глаза на настенные часы в коридоре, я тут же выпячиваю их от осознания того, что почти опоздала на первое своё совещание с владельцами холдинга, что бьёт меня по голове, не жалея, и уже забегаю в свой кабинет, чтобы привестись в порядок и взять нужные вещи.

Миссис Фисч вздрагивает от неожиданности, но посмеивается и уходит, а я быстро переобуваюсь в каблуки, поправляю юбку с блузкой и, захватив телефон с блокнотом, выбегаю к выходу.

Кажется, что этот лифт будет спускаться вечно, попутно собирая людей, которые так же торопятся на утреннее совещание. Это моё первое собрание, и от предвкушения у меня даже сводит в животе.

Но от предвкушения чего?

От того, что я наконец увижу своё «кровососущее» начальство, или от встречи с Кристофером, который просил после совещания зайти к нему?

Но времени на раздумья уже не осталось, так как одной ногой я переступаю порог второго зала вместе со всеми и направляюсь к своему месту.

Миссис Фисч уже усаживается на место слева от огромного длинного стола, прямо напротив того, где должна сидеть я, отчего, безусловно, мысленно радуюсь, видя хоть одно знакомое лицо. Кабинет невероятно просторный, даже с десятками стульев по обе стороны и двумя во главе стола. Я тороплюсь занять своё место и замечаю, что господин Ригс-старший уже располагается на таком же кресле, как у всех, повёрнутом ко мне спинкой, где висит тёмный пиджак. Места владельцев слегка отклонены от центра по обе стороны, но всё равно видно, кто здесь главный.

Усевшись на стул на колёсиках, я подготавливаю блокнот и ручку, перевожу телефон в беззвучный режим и стараюсь выглядеть профессионально, подавив при этом желание оглядеть каждого работника и каждую вычурную люстру в этом зале.

Миссис Фисч подбадривающе кивает, и я замечаю, что рядом с ней стул хозяина пустует.

Опаздывает на собственное же совещание?

Глядя на телефон, остаётся ещё пара минут до начала, но я всегда думала, что это формальности — начинать совещание ровно в 08:10 утра. Машинально положив ногу на ногу, я ударяюсь коленом об низ стола и задеваю туфлями какую-то стенку сбоку.

Мысленно усмехнувшись и предположив, что сделаны эти перегородки как раз для таких любителей закидывать ноги, как я, уже начинаю коситься на хозяина, который сидит в нескольких сантиметрах, и надеяться, что он этого не заметил.

Становится любопытно, как он выглядит.

Но, видя его со спины в чёрной рубашке, которая обтягивает напряжённые руки, сложенные на груди, и только тёмные мужские туфли на закинутых ногах, на которых поблёскивает значок «Gucci», образ складывается сам собой после того, как он не обращает на меня никакого внимания.

Даже не поздоровался.

И что, ему совсем не интересно, кто претендует на такую должность, что на совещаниях этот человек сидит по левую руку от тебя? Я удерживаю себя в руках, чтобы вдруг не закатить глаза и не вылететь отсюда так же быстро, как и зашла, как тут же слышу смешок с его стороны, но не успеваю отреагировать, поскольку в зал кто-то входит, все встают и опускают головы в лёгком поклоне. Быстро встав вместе со всеми, стоит предположить, что это опаздывающий второй владелец холдинга.

— Всем доброго утра. Давайте начнём с обхода.

Никто не поднимает голов и потихоньку уже рассаживаются, тогда как в моей что-то щёлкает от этого знакомого, хоть и строгого, но бархатного голоса, что я невольно поднимаю взгляд. И вижу рядом с миссис Фисч Кристофера, который смотрит прямо на меня.

Глава 15

Больше получается, что я тихо шлёпаюсь на стул, нежели аккуратно присаживаюсь, как свойственно всем остальным в этом огромном зале, но, видимо, я единственная, кто в шоке от происходящего.

Хотя, ну как бы, нихрена себе.

Он мельком улыбается мне и поворачивается ко второму владельцу.

— Но прежде, чем мы приступим к самому совещанию, я бы хотел представиться всем новым сотрудникам.

После оглядывает всех, только почему-то я уверена, что это мини-представление устроено лишь для меня.

Миссис Фисч встаёт со своего места и жестом указывает на Кристофера:

— Рада представить вам наших основателей, наших главных талантов К&К Корпорации — господин Ригс-младший и господин Ригс-старший.

Женщина следом показывает на человека, сидящего рядом со мной, и тот медленно поворачивается на своём стуле ко всему залу.

Вытаращиваю я глаза уже во второй раз, когда вижу перед собой знакомое смазливое лицо с высокомерной ухмылкой, направленной на меня.

Не может быть.

Просто. Не может. Быть.

Сегодняшний день точно бьёт все рекорды по ошеломлённости и резкости событий, как будто я — мяч в бейсболе, а бита — весь этот холдинг.

Я пытаюсь подавить нервный смешок и под столом уже сильно сжимаю юбку, чтобы сдержать весь ураган эмоций.

Этот паршивец должен ответить на несколько вопросов.

Нет, просто обязан, если хочет сохранить свою слащавую физиономию, а не получить расцарапанную от разъярённых женских ногтей.

Даже сидя боком, чувствую на себе его взгляд, хотя фактически он смотрит куда-то вперёд и иногда на доску с презентацией от сотрудников.

В голове всплывают обрывками моменты с вечеринки и рассказы Молли, а также его версия произошедшего, и вот нестыковочка, на которую он ответит в первую очередь.

Я думала, что буду записывать необходимую информацию с этого совещания, но когда увидела Кристофера в роли одного из владельцев компании, то мысли были заняты этой шокирующей новостью, однако когда миссис Фисч тут же представила второго владельца…

Ну кого-кого, а его я точно не ожидала увидеть ещё хоть раз и тем более здесь.

Всё то, что я старалась забыть с того проклятого вечера, включая странные видения выпившей подруги, разом накатило огромным снежным комом обратно. И теперь, пока у меня есть такая возможность устроить допрос, я её не упущу.

— И ещё одно небольшое объявление. — Голос Кристофера прерывает мои размышления и возвращает к почти завершённому совещанию. — В нашей компании теперь есть старший менеджер отдела, пока что только верхнего, но, думаю, с такими амбициями и целеустремлённостью, мисс Хьюз завоюет скоро весь холдинг, — он слегка посмеивается, а присутствующие в зале начинают сдержанно аплодировать. Все взгляды уставлены на меня, от чего становится неловко, и я только смущённо киваю в ответ.

Собрание завершилось, и я сразу спешу покинуть это помещение как можно скорее, по пути раздумывая о том, что означает эта новая должность, ведь устраивалась я на другую. И значит ли это, что стажировка уже окончена или это только начало?

Поднимаясь на свой последний этаж, замечаю, что коридор пустует. Все коллеги расползлись обратно по своим рабочим норам, что ощущение складывается, будто здесь никого нет, тишина стоит гробовая. Зайдя в кабинет и присев на диван, я не знаю, как поступить, ведь кабинет «босса», вероятно, общий для двоих. А мне нужно поговорить с обоими, но по отдельности. Хотя, может, это кабинет только Кристофера, ведь именно его я встретила в коридоре возле двери начальника?

Пока не проверю, не узнаю, да и к тому же, он хотел видеть меня после совещания. А если там будет другой владелец, то ему тоже есть что сказать. Поэтому, оставив все свои дела и поправив волосы, я закрываю свою дверь кабинета уже снаружи.

Однако, подойдя к соседнему, поджилки знатно затряслись, и живот опять сворачивается в клубок, что рука зависает над дверью на несколько секунд, не в силах постучать. Только вот сквозь неё уже слышится «Входите», и я на автомате дёргаю за ручку даже раньше, чем об этом подумать.

Когда вхожу в этот кабинет, каждая клеточка моей души трепещет от восторга. И дело не только в том, что это кабинет начальника, а в том, что он прекрасен.

Огромные панорамные окна от пола до потолка, расположенные вдоль всей стены напротив, наполняют кабинет светом. В интерьере сочетаются, как минимум, два стиля: винтаж и контемпорари. Это необычное сочетание создаёт особую атмосферу некого волшебства. Кажется, что ты находишься одновременно в прошлом и настоящем. Вкусы и предпочтения тех лет сочетаются с необходимостью свободного пространства и лёгкости в XXI веке. Пол покрыт молочным паркетом, а светлые стены украшены причудливыми деревянными книжными полками, которые как будто поглощены стенами под разными углами. Это создаёт ощущение, будто ты находишься между двумя мирами: современной реальностью и необузданной дикой природой, которая проявляет себя в мелочах по всему сферообразному кабинету.

— Вы так и будете стоять в дверях или всё же пройдёте?

После этих слов я понимаю, какого именно владельца застала, и дружелюбие испаряется так же быстро, как и он в тот день возле входа в холдинг.

— О, я непременно пройду.

Парень разворачивается ко мне на кресле, спускает ноги на пол и придвигается ближе к столу, складывая руки перед собой.

Я уверена, что если врежу ему сейчас по наглой морде, то меня вышвырнут с моей новой должности, но это не означает, что я не добьюсь ответов любой ценой.

— Вы, как всегда, правы, мисс Хиз, — Кейдан усмехается, словно прочитав мои мысли.

— Мисс Хьюз, — скрипя зубами от того, что он сделал это специально, я всё больше уверяю себя — если вдруг чего случится, меня оправдают в суде.

— Ну да, ну да, — он машет рукой, — так зачем же вы пришли, мисс Хьюз? — И делает непонимающее выражение лица, что злит ещё сильнее, и я почти что держу себя за тоненькую нить самообладания, которая обещает разорваться с треском при ещё одном его слове или неверном взгляде.

— Думаю, ты и сам в курсе, зачем я здесь.

Он встаёт с кресла и облокачивается на ближайший ко мне угол стола.

— Мне льстит, что мы с вами уже перешли на «ты», — он приподнимает один уголок губ в улыбке, глядя себе под ноги, и сразу же убирает её, на смену чему приходит стержень и невозмутимость, — но не забывайтесь, кто я для вас в данную минуту.

Стараясь не вцепиться ему в глотку с порога, я делаю глубокий вдох и медленный выдох, после чего почти шиплю, прищурив глаза:

— О, а я и не могу забыть тот вечер, за который тебе точно придётся объясниться.

Его брови взлетают вверх, и он приближается, оттесняя меня всё дальше к стене. В его взгляде сквозит откровенная насмешка, которая явно доставляет ему неимоверное удовольствие.

— Так тебе понравилось? Я переживал, что утром ты ушла немного неудовлетворённая.

— Я…

Внимание перетягивает резко открывающаяся дверь, в которую входит Кристофер, и, смотря на нас, вид кажется у него не самым радушным. Я сразу же отталкиваю Кейдана, который позволил себе слишком многое, находясь так близко, на что тот встаёт рядом, засовывая руки в карманы чёрных классических брюк.

— Вы знакомы? — Кристофер спрашивает у обоих, но смотрит при этом на меня.

— Нет, — отвечаю я.

— Да, — произнося вместе со мной, Кейдан усмехается.

Он что, кроме ехидства, больше ничего не употребляет в своей речи?

Тогда пора подарить ему словарь.

Кристофер жестом намекает заткнуться, даже не глядя на старшего брата, а потом вновь ждёт ответа от меня.

— Напрасно. Всегда одна голова хорошо, а две — лучше, — парирует Кейдан. — Тебе ли не знать.

Я закатываю глаза, молясь, чтобы Кристофер не слышал глупых шуток, адресованных мне ранее, и, выйдя чуть вперёд, решаю всё же договорить:

— Мы виделись один раз… — Я пытаюсь быть честной с ним, потому что он заслуживает знать правду, но, расскажи я ему всё, он никогда не поверит.

Однако, как назло, Кейдан перебивает меня прямо перед тем, как открыть дверь кабинета и выйти:

— …и проснулись утром в одной постели.

Глава 16

Я стараюсь унять колотящееся сердце, которое вот-вот либо остановится от тахикардии, либо просто уйдёт по-английски. Я могла бы быстрее добавить, что это не так, или начать оправдываться, но Кристофер уже отошёл к окну и не издаёт ни звука. И я не знаю, что мне делать. Даже сквозь его широкую спину чувствую, как он расстроено смотрит вдаль или куда угодно, лишь бы не на меня.

— Крист… — Подойдя и слегка положив руку ему на плечо, он тихо перебивает.

— Не нужно, Агнесс. Ты не должна передо мной оправдываться.

— И не собиралась, просто твоё заблуждение не даст мне спокойно продолжить свою работу.

Возможно, это сказано немного грубее и громче, чем планировалось, но это действует, и парень обращает на меня внимание.

— Я могу рассказать, как было на самом деле, а могу просто дать твоему брату потрепать тебе нервы ещё. Что же ты выберешь? — Уперев руки в бёдра, я выжидающе слежу за ним.

Он смотрит.

Просто смотрит на меня без единой крупицы эмоций и не моргая, но в последний момент сдаётся и усмехается, жестом приглашая присесть на диван.

— Хочу, чтоб ты понимала, что это не допросная и ты не обязана…

— Кристофер? — Я почти не наигранно закатываю глаза, отчего он удивлённо смотрит, когда добавляю: — Заткнись и слушай.

Кажется, тот немного в ступоре от такой наглости, но просто мягко кивает.

Не хочу, чтобы меня подозревали в том, чего я не делала намеренно. И тем более, находясь без сознания.

Я думаю, что в большинстве вещей Кейдан не соврал, но зачем лгать про Молли и скопище людей?

После моего повествования о вечеринке Кристофер выглядит задумчивым, что становится любопытно, что именно ввело его в раздумья. А посему хочу спросить, в чём дело, когда он молчит уже пару минут, скрестив на груди руки, однако парень начинает говорить быстрее меня.

— Вечеринка была случайно не в доме с бассейном из выпивки из бара внизу?

— В точку.

Он усмехается, но весельем там и не пахнет. Скорее, это досадная усмешка, обращённая в сторону несносного брата.

— Я должен был догадаться…

— О чём?

Кристофер глубоко вздыхает.

— Прости, мысли вслух, — он потирает переносицу. — Давай забудем об этом нерадивом горе и… — Не договорив, парень поворачивается ко мне и усаживается полубоком: — Как прошла неделя?

Очень быстро его настроение меняется, становится более приятным и снисходительным. То ли оттого, что я сказала, что с его братом у нас ничего не было, то ли ему правда интересно, чем я занималась всю неделю без него.

— Я думаю, что ты в курсе, раз миссис Фисч не теребит меня уже столько времени, пока прохлаждаюсь в этом кабинете.

Он слегка улыбается и кивает.

— А как твоя командировка? — интересуюсь я.

— Искали новых поставщиков и дизайнеров. Думаю, есть несколько неплохих вар…

— Я знаю, что это была личная поездка.

— Кажется, кто-то стал неплохими друзьями, да? — Кристофер сужает глаза, когда в ответ я лишь мечтательно пожимаю плечами.

Не сказать, что мы с миссис Фисч стали близки настолько, чтобы сплетничать о парнях и о покупках нижнего белья, но всё же лучше, чем было в первые дни.

— Не подумай неправильно…

Я подношу палец к его губам, едва их не касаясь, и напоминаю:

— Это не допросная, помнишь?

Он замолкает и смотрит сначала на мой палец, а потом вновь на меня, обжигая при этом горячим дыханием. Я тут же отдёргиваю загребущую руку, понимая, что щёки уже разгораются, и Кристофер прочищает горло, когда говорит:

— Закрой глаза.

Ч-что?

Он серьёзно?

Надеюсь, он не собирается сейчас наделать глупостей, которые приведут в сумасшествие обоих?

Но парень продолжает ждать, и, зная, что он не отступит, только поэтому слегка прикрываю их и чувствую, как что-то очень тёплое медленно защёлкивается на руке.

Кристофер придвигается к уху и шепчет:

— Он напомнил мне о тебе.

Затем убирает руку, медленно проводя большим пальцем по запястью. Любопытство берёт вверх, и я хочу поскорее увидеть, что же это такое.

На руке поблёскивает тонкий браслет, излучающий ощутимое тепло. Он сделан из двух видов металла, правда, я не совсем понимаю, каких, но вижу, что внутри него ещё есть камень. Когда говорю «два вида», я имею в виду именно это.

Одна половина браслета сделана из белого камня в форме стрелы, а другая — из тёмного металла, который выглядит как крыло птицы. Обе части сходятся в сияющем фиолетовом камне. Кажется, будто каждая из сторон пытается дотянуться до драгоценности первой, но никому не удаётся.

Этот браслет выглядит одновременно устрашающе и потрясающе, вызывая во мне противоречивые чувства. Но точно знаю, что теперь это моя самая любимая вещица. А Кристофер сразу же поясняет, что обозначает этот браслет, после того, как я отблагодарила его.

— Это всё очень замечательно, и я правда могла бы просидеть здесь до вечера, но, — уже показываю на входную дверь его кабинета, понимая, что документы всё ещё украшают там мой стол, — работа сама себя не выполнит, так что…

Поднимаясь с кожаного дивана и поправляя юбку, я договариваю:

— Было бы здорово поужинать сегодня в том же месте…

— Буду ждать с нетерпением.

На лице Кристофера зарождается улыбка, заряжающая на весь оставшийся день, который я проведу в неимоверном предвкушении вечера за беспросветной рутиной.

Глава 17

— Прекрасная работа! Продолжай в том же духе, и слова господина Ригса-младшего могут стать явью.

Миссис Фисч перелистывает бумаги, попутно бегло проверяя их и ставя свои печати.

— Теперь их на подпись к господину Ригсу и отнести в фотостудию к мистеру Дапьенгу, и на сегодня, пожалуй, всё. — Ставит последнюю печать женщина и отдаёт мне папки.

— Уже? Но только обед? — удивляюсь я.

— Ты перевыполнила недельную норму бумажного вороха за день, поэтому иди и отдохни как следует, не хватало, чтобы ты ещё заболела в такую великолепную погоду, вон какая бледная! — Она начинает выпихивать меня из кабинета, чтобы я быстрее разобралась с этими делами, добавляя: — Но будешь уходить, загляни ко мне, договорились?

— Да, миссис Фисч, само собой. — Улыбаясь, слегка кланяюсь ей, когда выхожу и встаю напротив кабинета Кристофера, чтобы постучать.

Но опять застываю. Теперь понятно, у кого из владельцев холдинга дурная репутация, думаю я, вспоминая Кейдана.

Это ж надо…

Так, не будем о плохом, может, если я освобожусь пораньше, Кристофер тоже сможет…

— Войдите. — Слышится сквозь дверь.

У них что, камеры везде или датчики движения?

Я захожу в кабинет и замечаю на диване представительно и элегантно сидящую девушку с ярким макияжем, в котором особенно выделяются ярко-алые губы, но, стараясь не глазеть, быстрее подхожу к пустому столу начальника.

Что она здесь делает?

Ну уж точно не работает в холдинге, судя по вызывающему внешнему виду с таким-то декольте, а значит, это личная встреча.

Внутри что-то горестно защемило, думая о Кристофере и личной командировке, как Кейдан входит в дверь кабинета и, удивившись то ли мне, то ли той даме, спрашивает, переводя прищуренный взгляд с неё на меня:

— Мисс Хьюз, что-то срочное?

— Простите, мне показалось, я слышала «Входите» и… — чуть оглядываюсь на девушку, которая лишь ухмыляется и продолжает листать какой-то модный журнал. — Подпишите, пожалуйста. — Я кладу документы на стол и ожидаю.

— Вы знаете, на каком этаже находится фотостудия? — начальник, не поднимая головы, интересуется, параллельно быстро проставляя печати на всей кипе бумаг.

— Да, спасибо.

Вновь слышу противную усмешку от белобрысой дамочки, но не удостаиваю своим вниманием, поэтому, когда Кейдан проставляет последнюю подпись, сразу забираю их и быстро выхожу.

Где тогда Кристофер?

А подружка Кейдана полностью ему соответствует, аж бесит.

Кажется, что мои каблуки скоро начнут оставлять дырки в плитке, поэтому сбавляю темп и останавливаюсь ненадолго возле лифта, прежде чем вызвать его.

Я злюсь от того, что Кристофера не было в кабинете? Или от напыщенности той девицы, которая велела войти, думая, что она там хозяйка?

Наверное, миссис Фисч была права, когда говорила про отдых. Последние несколько дней чувствую себя как выжатый лимон, думаю я, когда ощущаю, что утреннее головокружение усиливается.

Двери лифта распахиваются на седьмом этаже, и я неторопливо обхожу всех кучкующихся работников в поиске кабинета мистера Дапьенга, главного режиссера-постановщика сцен для фотосессий.

Сегодня здесь гораздо оживлённее, и работа, кажется, в самом разгаре, но, кроме кучи людей в рабочих формах, я не вижу самих моделей в ослепительных нарядах, которых так надеялась застать.

— Мисс Хьюз? — кто-то окликает меня сзади, и я оборачиваюсь.

Парень лет тридцати стоит возле двери нужного мне кабинета, и уже тороплюсь к нему, надеясь, что это именно тот, кого я ищу, чтобы скорее закончить и увидеть Кристофера в кафе за углом аллеи.

— Да, а вы мистер Дапьенг? — Я оглядываю табличку на двери, где красуется именно эта фамилия.

Тёмноволосый молодой человек радостно усмехается и отвечает.

— Нет, я лишь его помощник. — Он указывает большим пальцем на дверь кабинета за спиной, говоря: — Его сегодня уже не будет, но меня оповестили о документах от вас.

— О, было бы замечательно, — я передаю ему папку. — А вы…?

— Ой, извини. Я Лой, — он протягивает руку для рукопожатия, на что с радостью отвечаю.

— Агнесс. Рада знакомству. — И оглядываюсь назад. — Сегодня здесь шумно.

Лой встаёт рядом и кивает.

— Сегодня должны быть первые съёмки зарубежной актрисы с нашими моделями.

— Хороший пиар-ход.

Пока осматриваю уже подготовленные декорации, парень фыркает:

— Если только для этой актриски. Не знаю, насколько она популярна, раз позволяет себе опаздывать уже на полтора часа, но это не сгладит даже её толстый кошелёк. — Он складывает руки на груди и окликает толпу: — Ещё десять минут и разбираем!

В недоумении я поворачиваюсь к нему.

— Разбирать? Но если господин Ригс узнает?

Парень ухмыляется и смотрит на меня, явно гордясь за своё руководство.

— Указание господина Ригса-старшего — не ждать никого, кто опаздывает хотя бы на десять минут. Мы и так прождали дольше положенного. — Проходя вглубь вихря из суетливых работников, я шагаю за ним.

— В этом холдинге каждая минута на счету и оплачивается по договору. Этой дамочке придётся выплатить немалую неустойку и моральную компенсацию, плюсом ещё будет за простойку оборудования.

Он останавливается возле подготовленной фотозоны и оборачивается ко мне, поглядывая на свои наручные часы.

— Жаль, что столько труда приложено напрасно.

— Вы постарались на славу, это восхитительные локации… — стараясь ободрить Лоя, я провожу рукой по мини-креслу, выполненному, по его словам, под заказ.

В ответ парень лишь благодарит и предлагает присесть на это самое кресло, на что, конечно же, я не соглашаюсь. С вероятностью сто процентов этот диванчик стоит, как несколько месячных зарплат этих работяг вместе взятых, поэтому боже упаси что-то случайно сломать.

— Брось, присядь, за это не казнят же.

После его долгих уловок всё же соглашаюсь и сажусь на что-то подобное трону, предназначавшийся популярной актрисе.

И, о боже, какой он… неудобный.

— Это кресло точно было для вашей звезды, а не для её сумок? — я пытаюсь найти удобное положение, но оно всё такое же жёсткое, что если неаккуратно сесть, то можно и копчик сломать.

— Ха, её личная инициатива, — посмеивается надо мной Лой, когда уже начинает оглядывать с головы до ног.

— Что ты делаешь? — с недоверием поглядываю в его сторону, а высокий парень начинает ходить вокруг меня, осматривая с каждой стороны.

— Замри! — вскрикивает тот, и я моментально замираю, надеясь, что всё-таки ничего не сломала.

Лой кружит, словно пчела над цветком, не зная, с какой стороны лучше подойти, и тут же выдаёт:

— Ты обязана спасти всю команду! Раздевайся!

Глава 18

— Я всё же не думаю, что это хорошая затея… — говорю я, стоя с разведёнными в стороны руками и ожидая, пока женщины-стилисты затянут на мне корсет, и с мольбой смотрю на Лоя.

— О, у меня глаз намётан на самородков, Агнесс! — Он смотрит на кучу украшений, стоя спиной, пока меня одевают. — И ты точно одна из них. Вдруг ты бросишь свою новую должность и подашься к нам в модели? — Уже приходя в восторг от своей идеи, тот начинает усмехаться: — О, мистер Дапьенг был бы вне себя от радости! Ну что там, Алессандра?!

Женщина натягивает на меня последнюю из сотни юбок и затягивает так, что оставшийся драгоценный воздух вылетает с хорошим выдохом. Кажется, лёгкие сплющились от вакуума, воцарившегося у меня внутри. Как в этом можно передвигаться и позировать, если получить хоть один маленький глоток воздуха уже за гранью реального?

— Твою плёнку, вы затянули корсет до конца?! Феноменально! Кадры будут блистательными, клянусь! — Лой хлопает в ладоши и даёт указания работникам по поводу моей причёски и аксессуаров, также поставив рядом туфли.

— Напомни-ка?

— 37.

Парень самодовольно ухмыляется, говоря, что он так и знал, и шутит что-то про Дюймовочку. Я бы посмеялась, если бы, конечно, могла. Но, кажется, моего лёгкого кивка ему больше, чем достаточно, и он выходит из гримёрки со словами, что это будет разрыв всего.

Не знаю, про какой именно разрыв он говорит, но мой разрыв внутренних органов уже на подходе.

А ещё жаловалась на платье Молли… В нём я чувствовала себя, правда, как в просторной сорочке. Интересно, как сейчас подруга?

Нужно будет позвонить, как разберусь с этой… бредовой ситуацией, думаю я, глядя на своё пышное мерцающее голубое платье, которое с лёгкостью затмит любую королевскую особу на балу.

После всех подготовок и работ мастеров я чувствую себя куклой Барби из последней коллекции, которая стоит на витрине.

Мои длинные медно-карие волосы уложены в тугую причёску, похожую на пучок, с выпущенными спереди завитками. Из-за натяга волос назад моя кожа натянулась до предела вместе со всей тонной косметики, которую так старательно выкладывали визажисты, дабы скрыть мою пожизненную усталость. Молли бы визжала от восторга, если бы видела меня сейчас. Конечно, после того, как успокоилась бы от истерического смеха.

Наконец, надев белые лаковые лодочки на высоком каблуке, я благодарю их создателя.

Хоть что-то из этого всего кажется удобным, думаю я, глядя на себя в зеркало. Постарались они на славу, что ни говори, родная мама бы не узнала, если бы она у меня была.

Я выхожу из гримёрной с участившимся сердцебиением и ищу взглядом зачинщика этой глупейшей идеи и молюсь, что Кристофер меня всё же дождётся и не увидит в этом облачении. Потому что слушать его подколы всю оставшуюся жизнь я не горю желанием.

Боже. Кому расскажешь — не поверят.

— Агнесс, сюда! — кричит Лой, стоя рядом с зелёным фоном в самом конце зала.

Видя, сколько людей смотрят теперь на меня, венка под глазом опять даёт о себе знать, нервно подрагивая, но я лишь выпрямляю спину и гордо иду к нему.

— Ну что, все в сборе, давайте начнём творить.

Парень ударяет в ладоши, и все окна друг за другом начинают закрываться тёмными светопоглощающими шторами оттенка шампань, что в огромном зале остаются видны только прожектора и разноцветные подсветки, направленные на нужные ракурсы.

— Агнесс, первая съёмка в средневековом стиле. Концепция такова: Филлип стоит… О, а вот и Филл! — указывает он на высокого парня худощавого телосложения в превосходном рыцарском тканевом костюме тёмно-серого цвета, когда тот кивает мне в знак приветствия.

После разъяснений наших действий мне и партнёру по несчастью, я уже продумываю, как буду воплощать его идеи для гимнастов в этом скафандре.

По окончанию третьей неудачной попытки представить из нас влюблённую пару и запрыгнуть к Филлу так, чтобы он смог меня удержать за талию в воздухе, а я упиралась бы при этом руками на его плечи, Лой говорит:

— Ничего, давай начнём с чего попроще, а это оставим на десерт, идёт? Отлично! По местам! — Не давая возможности вставить хоть слово, тот вновь ударяет в ладоши, и рабочий гул утихает, когда все приступают к съёмкам.

Мы занимаем свои позиции. Филлип обходит сзади и склоняет голову над моей шеей, держа одной рукой за талию, а другой будто убирает выбивающиеся из причёски волосы. Я чуть опираюсь на него, прикладывая голову на мужское плечо, и запускаю руку в его длинные вьющиеся волосы по плечи.

Не проходит и трёх секунд, как Лой кричит:

— Снято! Это выглядит очень дерзко! Филл — красавчик! — Затем коллега смотрит на меня: — А ты, Агнесс, просто бриллиант! Такие кадры тяжело поймать с первого дубля, ты настоящая находка для нашего холдинга!

Я слушаю, как Лой нахваливает меня, прекрасно понимая, что этой лестью он мотивирует для дальнейшей работы, отчего я еле удерживаюсь, дабы не закатить глаза и не фыркнуть.

— И-и, начали!

Мы с Филлом вновь расходимся по местам. Теперь, стоя друг к другу лицом, а к съёмочной группе боком, я кладу голову и ладонь парню на грудь, смотря в камеру, когда напарник должен с неимоверным трепетом смотреть на меня сверху и обнимать за талию. Спустя несколько вспышек света и смены ракурса мы слышим «Снято!», то сразу занимаем другую позу.

В этой должен быть поцелуй.

Я, конечно, не из тех, кто не любит поцелуи на первом свидании, но… Целовать абсолютно незнакомого парня мне в диковинку, тем более перед толпой, желающей поймать этот момент, поэтому от такой мысли слегка не по себе, и Лой это замечает, когда снимки не удаются и с пятого раза.

— Забудьте про позиции! — Он переводит взгляд с напарника на меня. — Доверься Филлу, он всё сделает сам. Расслабься, Агнесс, выглядишь скованно! — бросает немного раздражённо тот.

А то я сама не чувствую, что если на меня чуть дунет ветерок, мой позвоночник треснет.

Филлип занимает ту же позицию, в которой была предыдущая съёмка, и тихо говорит:

— Просто встань также и подними голову наверх, закрыв глаза.

Весь свет гаснет, и остаётся только лишь один тусклый лучик света, направленный на нас.

Я делаю так, как он просит, и запрокидываю голову.

Не так уж и сложно, если нужно просто стоять, надеюсь, что до последнего этого прыжка точно не дойдёт, я же не кенгуру.

Смотря на него снизу и находясь в таком положении, сердце начинает быстрее качать кровь, и я закрываю глаза, молясь, чтобы это быстрее закончилось, когда в неимоверной тишине я слышу отдалённый тихий смешок.

Уже чувствуя тёплое дыхание у себя рядом с щекой, я опускаю голову и ищу взглядом источник этой мерзкой ухмылки, которая мне кажется до боли знакомой.

Но из-за направленного на нас света почти ничего не видно, однако что-то поблёскивает на полу от всё же едва попадающего солнечного света сквозь шторы и привлекает моё внимание.

Слышатся опечаленные вздохи команды, на что Филлип собирается взять всё в свои руки и берёт меня за подбородок, подтягивая к себе, что я даже прикрываю рот от удивления.

Внезапно все прожектора включаются и начинают сильно моргать, при этом нехило так искря, заостряя взгляды всех работников уже на себе, вынуждая прервать съёмку.

— Беннивин, твою плёнку! Что за чертовщина?! Такой кадр запороли! — Лой начинает отчитывать мужчину за сорванный снимок.

От ослепляющего света, ярких вспышек и нехватки кислорода голова вновь начинает кружиться.

Я стараюсь не показывать, что что-то не так, и держусь из последних сил. Вот только через пару минут столь сильного головокружения и слабости, охватившей всё тело, я понимаю, что «держаться» остаётся недолго, и, видя только, как быстро приближается то, что поблёскивало на солнце в конце зала, впадаю в темноту.

Глава 19

— Ты здесь? — почти шёпотом спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.

«Само собой».

После этих слов уже чувствую, как сердцебиение успокаивается, приводя всю внутреннюю систему жизнеобеспечения к нормальному состоянию.

В кромешной темноте я слышу лишь голос. Мужской, безмятежный и спокойный голос, который разносится эхом по всему невесомому и холодному пространству вокруг меня. Только это не пугающий звук, а наоборот, такой уже привычный и родной, что мне хочется, чтобы он не прекращался и не покидал меня здесь. Я понимаю, что сейчас нахожусь где-то без сознания. Только так могу слышать и говорить с этим… человеком? Духом? Со своим подсознанием?

Я не уверена, кто или что это. Но кем бы он ни был, он не бросает меня и всячески старается подбадривать в этом одиноком и жутком месте, направляя в нужную сторону, чтобы вновь прийти в себя.

Но сейчас я не хочу туда, ведь помню, что упала прямо перед целой толпой коллег и…

«Тебе стыдно за то, что стало плохо?» — вновь слышится голос из неоткуда.

Не знаю, что ему ответить на это…

Знаю, что это глупо звучит, но я всё испортила. Опять.

Я пытаюсь присесть и подтягиваю ноги к себе, кладя подбородок на колени.

Что же я за работник, если от меня одни неприятности?

«Прекрати корить себя. Это не твоя вина».

— Тогда чья?

Уже начинаю пожимать плечами в подтверждении своих слов, после длительного молчания этого голоса. Даже моё подсознание, кажется, понимает, что все проблемы от меня, раз не может ответить на это. Ведь себя не обманешь.

Даже взять эту чёртову фотосессию. Ну что могло пойти не так?

«Перетянутый корсет, как на кукле», — мужской голос отзывается с нотками раздражения.

Это верно подмечено.

Только я не хотела расстраивать их, не хотела, чтобы всё было зря. Ведь они провели огромную работу, и получилось до безумия красиво. Но это… не моё. Все эти роскошные платья, тонны косметики и высокие каблуки больше подходят Молли, нежели мне с моими привычными кедами и джинсами.

Лой был так рад, что вся команда не зря это организовывала, и все так суетились надо мной, что…

«Он рад только одному — новой симпатичной жертве в объективе камер».

Утыкаясь лицом в колени, чувствую, как кто-то ласково и успокаивающе поглаживает меня по спине, хотя сто процентов знаю, что рядом — никого. Просто подсознание старается вернуть меня в чувства уже в реальности. Эти прикосновения больше исходят изнутри, чем действительно реальны.

Может, это просто самовнушение, но оно согревает сильнее, чем горячий чай и плед вместе взятые в непогоду, точно так же успокаивая сильнее, чем лучшие транквилизаторы. Не знаю, что было бы со мной, если бы не оно. Этот голос внутри буквально заставляет меня жить, когда в последнее время сил на это становится всё меньше, и я не хочу выбираться отсюда.

— Спасибо тебе, — вырывается у меня от нахлынувшей внутри благодарности.

«За что?» — эхом отдаётся голос чуть ближе ко мне, становясь от этого громче.

— За всё. Что не бросаешь меня здесь одну.

«Ты можешь выбраться отсюда в любой момент, ты же помнишь это».

Я лишь рефлекторно киваю, но знаю, что этот кто-то или что-то видит. Не знаю как, но точно видит. И я не хочу уходить, по крайней мере, не сейчас.

«Ты не хочешь возвращаться в принципе или боишься оказаться посреди фотостудии с кучей окружающих тебя людей?»

Я усмехаюсь, потому что он, как всегда, прав. Прав в обоих случаях.

Все эти проблемы с утра сыпятся на меня, словно с огромной горы сходят многотонные валуны и летят ровным счётом мне на голову.

Сначала парень, к которому я начинаю испытывать тёплые чувства где-то глубоко внутри, оказывается в роли одного из управляющих компании. Затем вторым управляющим становится тот самый наглый врун-затейник, чья таинственность раздражает меня даже больше, чем его должность. А сверху на всё это накладывается ещё и Лой со своими неудобными вещами и акробатическими номерами. Кажется, что у меня уже не осталось моральных сил бороться с этим, и просто хочу всё отпустить.

«Тебе не о чем переживать, ты их не увидишь».

— Как это понимать? — удивляюсь я.

«По крайней мере, некоторых, сегодня точно».

— Но…

«Тебе пора возвращаться, Агнесс. Ты уже слишком часто находишься здесь».

Голос звучит мягко, но в то же время настойчиво, попутно каким-то образом подталкивая меня, чтобы я поднялась с невесомого пола.

— Но я не хочу…

В ответ лишь длительное молчание. И уже начинаю замечать, как пространство вокруг меня становится светлее.

Хотя как это возможно, если я этого не хочу?

Обычно только я могла вызывать своё пробуждение. Как моё подсознание может это делать без моего участия?

— Почему я не помню всего этого там? Мы ещё встретимся?

«Да».

Незримый мужской голос звучит всё тише и тише.

«Но, надеюсь, что больше не здесь», — отвечает тот.

— Постой, скажи хоть кто ты? Или ты… просто моё воображение?

Я путаюсь в своих же мыслях и догадках, как голос раздаётся в последний раз, перед тем, как всё озаряется ярким светом:

«Агнесс».

Глава 20

— Агнесс.

Кажется, это никогда не закончится, думаю я, постепенно приходя в себя после очередного обморока за последнюю неделю.

Какой это по счёту? Пятый? Седьмой?

Я сбилась ещё с прошлой пятницы, когда Молли чуть не застукала меня не в лучшем состоянии в ванной.

— Агнесс.

Мужской голос вновь тихо называет моё имя.

Но я боюсь.

Боюсь, что, открыв глаза, увижу перед собой целую кучу медработников и коллег, а во главе них — Лой. И я больше не чувствую давления в области талии. Что это значит? Они раздели меня и сейчас я голая перед всеми или тело онемело настолько, что даже больше не чувствую его?

— Ты можешь открыть их, всё хорошо.

Доверившись тому, кто это говорит, я начинаю медленно открывать глаза, как желание закрыть их вновь залетает с неимоверной скоростью.

— Ты? — пялюсь я на Кейдана, будто передо мной призрак. — То есть… Вы?

Я начинаю осматриваться. Передо мной уже знакомый чёрный диван и огромный стол из белого дерева, освещённый послеобеденным ярко-оранжевым солнцем через панорамные окна.

Кейдан делает вид, что не замечает моей оплошности, и спрашивает:

— Как ты?

Он сидит на подлокотнике возле моей головы, когда я стараюсь быстрее сесть и вижу на полу свой порванный корсет. Оглядывая себя, замечаю все эти многочисленные слои юбок, но без шнуровки, и чёрную длинную рубашку, под которой, собственно, ничего.

Господин Ригс-старший замечает моё замешательство и смущение, потому что уже добавляет:

— Нет, сначала надел на тебя рубашку.

В любом другом случае я бы начала возмущаться, но не сейчас, когда моя голова до сих пор никак не отойдёт, как после катания на американских горках, после нескольких подряд мёртвых петель.

— Спасибо вам. Я, пожалуй, пойду…

И начинаю вставать.

— Ты уверена, что твоя одежда тебе не нужна?

Он бросает взгляд на своё кресло, на котором висит юбка, блузка и остальные личные вещи, что я сняла для съёмок у Лоя.

— О… эм… Да, спасибо, — слегка киваю и направляюсь, чтобы забрать их и уйти.

— Ты можешь переодеться здесь. Сюда никто не войдёт.

Я подбираю слова помягче, которые можно было бы сказать и ехидному парню с вечеринки, и боссу одновременно, только он добавляет быстрее, с усмешкой осматривая меня до ног:

— Но ты можешь выйти в общий коридор так и…

— Хорошо! Хорошо.

Я останавливаю его, спрашивая, где можно переодеться, на что он только отворачивается и говорит, что постарается не подглядывать.

У меня вырывается истерический смешок, а брови взлетают вверх, когда тот просто разворачивается лицом к двери и начинает описывать то, что видит на ней стрёмную ручку, которая никогда ему не нравилась, а его младший брат — заноза.

Надев всё, кроме блузки, в активном — в очень активном — темпе, перед глазами опять начинает расплываться вся комната, и, может, поэтому я опираюсь на стол рукой, стоя лицом к окну, немного громче и неуклюже, чем планировалось.

— Всё в порядке?

В голосе Кейдана слышится отдалённое беспокойство, но он не оборачивается.

— Д-да, д…

Дыхание вновь перехватывает, и, чувствуя удушье, начинаю хватать ртом воздух чаще. Всё тело становится непослушным, словно немеет, и кажется, что в него одновременно впиваются тысячи острых игл. В ушах стоит такой звон, будто я нахожусь рядом с реактивным двигателем в момент его запуска.

— К-кей…

Предвкушая новую волну помутнения, я пытаюсь позвать его, но мой голос звучит слабо, и даже не надеюсь, что он услышит. Однако парень подхватывает меня за талию так быстро, что не успеваю я закончить свою мысль и вновь рухнуть, когда ноги уже задрожали.

— Я держу тебя.

Кейдан придерживает, помогая идти самой, но, видя, как мне тяжело это даётся, осторожно берёт на руки и несёт к дивану.

— Как давно у тебя это?

Я не отвечаю, пытаясь сдержать резкий прилив тошноты. Во рту скопилось необычайно много жидкости, что кажется, я сделала большой глоток воды, но проглотить забыла. От этой мысли становится противно.

— Агнесс, когда это началось? Ты обращалась в больницу?

Он садится на корточки возле меня и пытается погладить по оголённой спине, когда сразу же отдёргивает руку, морщась от боли.

— Что за…?

В недоумении Кейдан поднимается и спешит осмотреть то место, где только что была его рука; начав неистово ругаться и ходить по комнате, уже пугаюсь я.

— Что… там? Что такое?

Следя за ним, нервозность и паника во мне только усиливаются, особенно когда тот с силой смахивает высокую и наверняка раритетную вазу с живыми цветами с тумбы, разбивая её вдребезги.

— Никуда не уходи! — бросает Кейдан, выходя из кабинета и чуть не снеся дверь с петель.

Что происходит?

Куда он ушёл?

Что вообще всё это значит?

Боясь, что он приведёт кого-то сюда и все будут пялиться на мой бюстгальтер, я добираюсь до стола, по пути опираясь обо всё, до чего могу дотянуться руками, и пытаюсь натянуть блузку. Когда застёгиваю последнюю пуговицу и завязываю узелок на оборках на воротнике, перед глазами вновь появляются знакомые до боли точки. Их становится так много, что всё начинает темнеть. Я снова хочу ухватиться за стол, но вместо этого опираюсь на кого-то большого и дурно пахнущего.

— Я велел тебе сидеть на месте, — парень яростно причитает, когда повторно оттаскивает меня на руках к дивану.

Но я слышу в комнате кого-то ещё, кто-то быстро цокает каблуками туда-сюда.

— Дайте посмотреть!

Это… Миссис Фисч?

Из-за чёрной пелены перед глазами паническая атака подступает неимоверно близко.

— Закрой глаза, детка, всё будет хорошо.

Женщина начинает поглаживать меня по голове, и от неё тоже исходит эта неистовая вонь.

Что это за запах?

Дышать невозможно. Не сравнится даже с сероводородной бомбой вместе с гнилью, обрушенной у меня под носом.

Она оголяет моё правое плечо и что-то шепчет себе под нос, чего я разобрать не могу. Пробует ещё и ещё, но то, что задумалось, видимо, у неё не выходит, и Кейдан вновь ругается.

— Выпей, это немного поможет.

Женщина даёт мне бокал, и это так же сильно смердит, что сравнения с чем-то столь вонючим на ум не приходит. Даже самые зловонные места, такие как помойная яма или прорванный канализационный люк, кажутся приятными в сравнении с этим «ароматом».

Я морщусь, мотая головой и сжимая губы, ясно давая понять, что ни за что в жизни не выпью эту дрянь. Но я слышу его.

— Не вынуждай меня принимать крайние меры, — рычит парень.

И мне кажется, он правда рычит. Потому что то, что я сейчас слышала, не похоже на обычного Кейдана.

Миссис Фисч гладит меня по плечу, параллельно объясняя, что это необходимо выпить, чтобы головокружение прошло.

Сделав несколько глубоких выдохов и осознавая, что состояние только усугубляется, я решаю всё-таки довериться ей и выпить это отвратное зелье, чтобы вновь не уткнуться носом в пол, лишний раз опозорив себя. Думаю, на сегодня будет достаточно стыда и унижения, необходимо оставить что-то ещё и на завтра.

— Какая мерзость. Что это? — спрашиваю я и отдаю бокал обратно, когда почти сразу после выпитого наконец могу видеть другие цвета, кроме чёрного. На удивление, никакого мерзкого вкуса и послевкусия я не ощущаю. Странный запах проходит так же быстро, что задаюсь вопросом. Правда ли он был или это часть очередного глюка?

— Тебе лучше не знать, — миссис Фисч старается выдавить милую улыбку, но из-за страха и нервозности на её лице это получается криво. Кейдан же вообще стоит возле окна к нам спиной, убрав руки в карманы, не замечая никого и ничего вокруг себя.

— В чём дело? — я смотрю ей в глаза, чтобы не пыталась соврать.

Она мельком поглядывает на меня сверху вниз и переминается с ноги на ногу, явно подбирая слова, но так ничего и не произносит, а лишь тяжело выдыхает, присаживаясь рядом.

— Мне так жаль, Агнесс… — с жалостью наконец выдаёт та, кладя свою руку мне на колено.

Слышится звук удара об что-то жёсткое со стороны Кейдана, но я не обращаю внимания. Миссис Фисч наблюдает то за ним, то за мной, когда он начинает кому-то звонить, а когда абонент не берёт трубку, вновь нецензурно выражается и набирает заново.

— Возвращайся, чёрт возьми, сейчас же. Он здесь. — Парень оборачивается ко мне, когда договаривает, а после сбрасывает, не дожидаясь ответа.

— Да что здесь происходит? — я уже обращаюсь к Кейдану.

Он молча смотрит, но желваки, кажется, сойдут с петель от ярости и беспомощности, которые так яро читаются в его глазах. Наконец, тот не выдерживает и выдаёт, всё ещё глядя на меня:

— Мы должны ей…

— Нет, — резко отрезает миссис Фисч.

— Если есть хоть малейший шанс, что…

— Но его нет! — она срывается. — Его не существует! Ты думаешь, я бы о нём не знала, будь он на самом деле?! — Крутя в руке бокал, она добавляет: — Это выдумки старого болтуна, который не помнил даже своего собственного имени.

— Вообще-то я здесь, и вести разговор в третьем лице не обязательно, — бросаю я, вставая с дивана. — Рассказать что?

И уже устремляю настойчивый взгляд сначала на миссис Фисч, но когда та потупляет глаза в пол, словно то, о чём спрашиваю, вызывает в ней одновременно и амнезию, и сурдомутизм, я разворачиваюсь к Кейдану и повторяю ещё раз:

— Рассказать что?

Он пристально смотрит на меня. Его глаза похожи на бездонное чёрное небо, в котором больше не сияет ни одна, даже самая отдалённая звезда. После долгой и мучительной для нас обоих буквально одной минуты хочет было уже что-то сказать, открывая рот, как миссис Фисч прерывает его, явно опасаясь того, что парень может ляпнуть.

— Как давно у тебя эти приступы, Агнесс?

И я начинаю копаться в себе, чтобы припомнить, с чего всё это началось, но не могу. Раньше такого не замечалось, по сравнению с той неделей можно смело заявить, что в обмороки я не падала.

Панические атаки — да, обморок — никогда.

Если бы Молли узнала, что со мной происходит, она давно бы приковала меня к больничной койке наручниками, а ключ отдала бы старой и вредной медсестре, которая колола бы мне пятикубовые уколы каждый раз, когда я моргаю. А вернее, когда не моргаю.

Меня передёргивает от этой мысли, и стараюсь не придавать особого значения своему состоянию. Потому что, переделав столько бумажной рутины за эту неделю, можно не только в обмороки падать, но и ослепнуть, а заодно и забыть, как выглядит мир при свете дня.

Пару дней отдыха не помешали бы, конечно, после сегодняшней встряски… Особенно Кейдану, думаю я, мельком взглянув на него. Слишком уж нервный он сегодня.

— Точно не помню, — всё же отвечаю я после продолжительного молчания. — Думаю, отчасти в этом постаралась подруга…

Я вспоминаю о её ночных кошмарах, когда говорю об этом. Слава богу, крайние два дня мы спали как убитые, даже чуть будильник не проспали — я в холдинг, Моллс в бар.

— Так в чём, собственно, дело? Что на моей спине такого, что вы так суетитесь? — непонимающе спрашиваю я. — И что я выпила, в конце концов? Ещё ни одна таблетка мне не помогала так, как эта.

Трогая своё плечо, я мечу почти что требовательный взгляд между этими двумя. Но они как воды в рот набрали, что начинает меня изрядно подбешивать, от чего я фыркаю.

Замечательно, раз это всё, то задерживаться тут больше смысла нет. Тем более, что мы договорились с Кристофером встретиться после работы. Он наверняка уже заждался меня в кофейне.

— Отлично. Если на этом мы закончили, я могу идти? Меня ждут…

Кейдан тут же обрывает:

— Нет.

Уже недоумевающе смотря на него, внутри разрастается нечто липкое и противное, что от недовольства к его тону бегут мурашки по спине.

— Что нет? Знаете что, господин Ригс-старший… — я делаю акцент в конце, но не успеваю договорить всю свою мысль целиком, как дверь распахивается.

В неё входит почти с таким же беспокойством, какое висит сейчас в воздухе в этом, как мне уже кажется, маленьком для нас всех кабинете, Кристофер. Он быстро подходит и начинает осматривать меня.

— Ч-что ты… — я оговариваюсь и быстро поправляю себя, — …вы делаете?

Пытаясь сдержать нелепую улыбку от того, как он ощупывает мой лоб, а затем пульс, парень хмурится.

— Где браслет?

Я смотрю туда, где несколько часов назад на руке красовался подарок Кристофера, но его нет.

Просто твою мать.

Я прикусываю губу, боясь потери дорогой мне вещи. Оглядываюсь вокруг и смотрю на диван, но и там его нет.

— Он здесь, — отзывается Кейдан, кивая в сторону своего шкафчика стола.

— Какого чёрта он там? — рявкает Кристофер, явно злясь.

— Сейчас он ей не более, чем обычная побрякушка, — устало отвечает старший из братьев, будто это самая очевидная вещь на свете.

Кристофер бросает на него враждебный взгляд, отчего тот просто садится в кресло у своего стола и отворачивается к окну, когда к нам подходит миссис Фисч.

— Мы не можем ничего предпринять, только моё лекарство. В остальном мы бессильны, — она поглаживает Кристофера по плечу, но тот не реагирует. — Нет необходимости подвергать её ещё большей опасности вновь, всё рассказав. Надеюсь, ты понимаешь это. Вы оба. — Собираясь выйти из кабинета, на последних словах миссис Фисч оборачивается к Кейдану.

— Сколько есть времени? — спрашивает её Кристофер.

Она тяжело вздыхает, когда смотрит на меня, словно вновь повторяя, как ей жаль, только не говоря этого вслух, и поворачивается к нему, отвечая:

— Без лекарства около недели, а принимая его… — женщина слегка задумывается, — …может, около трёх. Не более…

Я слышу скрежет челюсти парня, когда тот поворачивается ко мне.

— Я найду способ всё исправить, обещаю.

Кейдан фыркает, то ли усмехаясь от нелепости фразы брата, то ли от его самонадеянности, точно так же, как и миссис Фисч, просто отчаянно мотает головой и спешно уходит.

Ничего непонятно, но очень интересно, думаю я, когда пытаюсь понять, от чего меня пытаются спасти и почему мне осталось жить не более месяца.

И что, в конце концов, все хотят мне рассказать, но это запретная тайна, при рассказе которой я умру сразу же, как услышу её?

Глава 21

Бред.

И кто ещё перетрудился на работе и кому нужен отдых. Явно не я в первых рядах.

Но абсурдность ситуации достигает своего апогея, и мои нервы натянуты, как леска на хлипкой удочке, которой пытаются вытянуть кита. И любопытно… Нет, мне теперь чертовски важно узнать, о чём эти трое толкуют, иначе я за себя не ручаюсь. И плевать хотела о последствиях на работе.

— Итак. У вас есть два варианта. — Я поворачиваюсь к дивану и сажусь, закинув ногу на ногу, скрещиваю руки на груди и смотрю сначала на Кристофера. — Первый — это наконец рассказать, что за чёртов цирк вы здесь устроили, — говорю я и, сделав паузу, добавляю: — Второй — вы пожалеете, что не воспользовались шансом на первый вариант, — я бросаю мимолётный жгучий взгляд на Кейдана, но уверена, что тот ощутил его на своей спине.

— Послушай… — начинает Кристофер.

— Нет, это вы послушайте, господин Ригс-младший, — перебив и уже смотря на него, замечаю, что глаза парня так же пусты и темны, как были у Кейдана, когда я спрашивала, в чём дело. — Неделя выдалась тяжёлой… Нет, не так. Она была адской пыткой, и после очередного адского рабочего дня я бы очень желала отправиться наконец-то домой, где наверняка моя подруга бьёт тревогу из-за моего отсутствия. Поэтому будьте любезны.

Кажется, мой порыв оказался резче, чем планировалось изначально, потому что теперь в кабинете стоит мёртвая тишина.

Отлично.

Но как бы я ни старалась выставить себя сейчас героем и вот так высказать всё владельцам холдинга, пульс подскочил настолько, что, кажется, у меня затряслись бы поджилки, если бы я стояла, а не сидела. А так, обходимся пока только бешеным сердцебиением и дрожащими руками без моментального увольнения, что я считаю в такой ситуации почти победой.

— Никто тебя увольнять не собирается, — тихо реагирует Кейдан.

Однако уверена, что ощущаю, как он закатывает глаза, сидя всё ещё к нам спиной.

Минутку.

Что он сказал? Или мне это послышалось?

— Нет, — вдруг снова вставляет он.

Кристофер недоверчиво поглядывает то на брата, то на меня, уже насторожившись. Или лучше сказать, на мою реакцию на его брата. Но как я должна отреагировать на то, что он отвечает на мои мысли?

Потому что уверена, что рот у меня сейчас находится на замке, но вот ответы почему-то я слышу, хоть и не должна.

— Что нет? — повторяю я, чтобы подтвердить или опровергнуть свои домыслы.

— Нет, тебе не послышалось, и нет, ты не сошла с ума, — как бы наперёд отвечает Кейдан, подразумевая «это же очевидно».

— Тогда что ты, чёрт возьми, делаешь?

— Не сдерживайся, Агнесс, — говорит он и разворачивается на своём кресле обратно к нам, — выскажись, и, возможно, ты сорвёшь джекпот столетия.

Я перевариваю его слова, как что-то несъедобное и непонятное мне.

Я обдумываю каждое его слово, анализирую каждый его жест, чтобы понять, как этот тип может такое проворачивать, но на ум приходит только телепатия или…

— И вновь мимо. Хоть отчасти, вполне возможно и такое, — наигранно зевает он.

Кажется, Кристоферу надоела наша недопонимающая перепалка и игра слов, потому что он садится со мной рядом и скрещивает руки в замок у лба, глубоко вздохнув.

— Я надеялся, что этот разговор состоится совсем не скоро и уж тем более ни при таких обстоятельствах.

Я стараюсь прикусить язык и не высовываться, пока хоть кто-то начал движение мне навстречу, сидя молча и почти не дыша, чтобы вдруг его не спугнуть.

— Не знаю даже, с чего начать… — вздыхает он. — Давай поступим так. Одной оставаться тебе небезопасно, поэтому просто доверься мне и…

Кейдан уныло фыркает и мотает головой, даже не смотря на нас, но, кажется, Кристофер не обращает на него совершенно никакого внимания и продолжает:

— И давай поговорим у меня дома.

Всё это звучит очень странно.

Очень-очень странно.

И я не понимаю, почему я должна куда-то ехать, чтобы услышать то, что они и так хотят мне рассказать. Где их здравый смысл?

Ну, хоть у одного из них-то он должен быть или хотя бы давать шанс на присутствие.

— Зачем куда-то ехать, если можно поговорить здесь? — недоумеваю я, глядя на Кристофера.

Он прочищает горло и поглядывает на дверь.

— Здесь… кхм. Слишком много ненужных ушей.

— А ты принципиально не придерживаешься того самого здравого смысла или просто не слышала о нём? — вдруг открыто язвит Кейдан, что глаза распахиваются от его хамства.

— Пощади, а то меня разорвёт от твоего остроумия, — огрызаюсь в ответ, и плевать я хотела теперь, кто он. Начальник или заноза.

Да что не так с этим парнем?!

То он ехидничает со мной, то вроде как переживает за меня, то дерзит так, будто я его единственный враг.

Либо он правда непостоянная личность, либо…

Нет, серьёзно.

Кому понравится такое отношение к себе? Если ты не мазохист и не чёртов фанатик этого «эмпатичного» паренька, то я не представляю, кто вытерпит это.

Кейдан вскидывает руки, пытаясь подобрать вновь какое-то едкое словечко в мою сторону, уже явно злясь. И это не может меня не радовать, пока Кристофер не прерывает нас вновь.

— Брось, Агнесс. Просто дай мне возможность рассказать тебе всё в нормальной обстановке, — он бросает взгляд на брата, — без лишних комментариев. Если ты решишь уйти, то я отвезу тебя домой, но прошу, давай поговорим там, где безопаснее всего.

Сомнение, закравшееся внутрь меня, не хочет отступать, но то, как он просит и как невинно смотрит на меня вновь своими ярко-голубыми глазами, словно это самый настоящий кристально-чистый горный источник, выбивает дух. И я обессиленно просто киваю головой в знак согласия.

Он шепчет мне «Спасибо» и поднимается, параллельно подавая руку, чтобы, вставая, я смогла опереться на него.

Почему сегодня все думают, что я какой-то неизлечимый инвалид, если девушка просто вымотана и хочет лечь, если не на кровать, то пол уже вполне подходит для этой роли?

Но я принимаю его помощь не потому, что правда нуждаюсь в ней на данный момент, а хотя бы из вежливости.

Прежде чем выйти из кабинета вслед за Кристофером, вспоминаю об одном очень важном деле.

— Я… догоню. Встретимся внизу? — негромко говорю я.

Кристофер смотрит сначала на своего старшего брата. Спустя долгих три или пять секунд он отвечает, даря снисходительную полуулыбку, поджимая губы, что-то вроде «Да, конечно» и выходит, прикрыв за собой дверь. А я оборачиваюсь к Кейдану прежде, чем увидеть его настороженный взгляд на мне и одну идеально изогнутую тёмную бровь.

Сделав вид, что его тут нет, я неспешно подхожу к столу и тянусь, чтобы открыть верхний шкафчик, когда парень останавливает, удерживая его.

— Что ты делаешь? — хмурюсь я.

— Не здесь.

— Тогда где?

Я провожу взглядом по другим выдвижным шкафам, когда замечаю на одном из них замочную скважину.

Откидываясь на чёрную кожаную спинку, парень разворачивается ко мне на кресле и, раскинув руки по подлокотникам, ухмыляется без доли веселья.

— Где же твоё волшебное слово?

— Пожалуйста… — шепчу я, — он много значит для меня.

Кейдан ступорится и, кажется, немного теряется или что-то вроде того. Но так быстро берёт все эмоции под строгий контроль — конечно же, — что я сомневаюсь в их правдивости. Он просто смотрит в мои глаза, будто пытается найти там какие-то ответы на свои неозвученные вопросы, а я пытаюсь понять, почему мне уже становится так знаком этот взгляд.

Этот пытливый, любопытный, но в ту же секунду полный боли взгляд.

Вдруг он резко отдёргивает рукой ящик с другой стороны стола, что я вздрагиваю, и протягивает мне мой браслет. На удивление, тот всё такой же тёплый и приятный к коже, как воспоминания о Кристофере, которые возникают так внезапно, что я уже вижу его перед своими глазами, но лишь в голове. Воспоминания о том, как он позаботился о моём комфорте в кабинете, о том превосходном напитке в кофейне, которой я в голове уже дала прозвище «наше кафе», и о той стычке в коридоре перед совещанием…

— Боже, прошу, давай без этого мелодраматизма, — Кейдан нервно вздыхает, закатив глаза, и встаёт, направляясь к выходу.

Нет, он однозначно умеет читать мысли, иначе это никак не назвать.

И он однозначно знает больше, чем говорит.

И что-то мне подсказывает, что их версии с братом будут отличаться. Скажем так, думаю, что у Кристофера будет более щадящая, в то время как у Кейдана будет всё представлено в красках, даже если речь будет идти о смерти. О моей смерти.

— Постой, — говорю я, но он будто не замечает меня. — Стой же! — чуть повысив голос, пробую я вновь, но опять безрезультатно.

Парень почти доходит до двери и тянется, чтобы открыть её, как внезапно даже для себя я падаю в обморок.

Глава 22

Я щурюсь и надеюсь отделаться парой синяков и обойтись без сотрясения мозга и перелома таза, но моя необдуманная теория подтверждается, когда Кейдан в какие-то доли секунды оборачивается и ловит меня посреди своего кабинета, спасая даже от моих ожидаемых последствий. Его проворные сильные руки обхватывают за спину, крепко прижимая к себе, а я сразу цепляюсь за его рубашку на плечах, чтобы хоть как-то удержать равновесие и не свалить нас обоих на пол.

Кажется, что мой трюк удался, думаю я, и это вводит меня в заблуждение ещё больше.

Как он понял, что я падаю, стоя ко мне спиной?

И главное, как он так быстро успел поймать, ведь между нами было не менее метров пяти?

Я испуганно смотрю в его глаза, когда они начинают даже сильнее мрачнеть и сужаться, глядя в мои.

— Ты провела меня. Зачем? — Кейдан выглядит не менее любопытным, чем растерянным.

— Ты игнорировал.

— И? — он поднимает одну бровь. — Ты решила сломать себе шею, только потому что я не остановился?

У него вырывается истеричный смешок.

Только вот не торопится поднять меня в исходное вертикальное положение, что вынуждает только крепче сжимать его воротник, дабы удержаться на каблуках, стоя почти что на мостике.

— У тебя есть три секунды, иначе я позволю тебе закончить начатый тобой спектакль.

Он начинает отсчёт, но я уже забыла, что хотела от него.

Может, это из-за страха всё же упасть и расшибиться перед ним буквально в лепёшку, а может, боясь его слишком близкого присутствия, от которого мне не по себе. А потому, когда он досчитывает до трёх, моё сердцебиение быстро учащается, боясь, что он и впрямь отпустит меня.

— Ты всегда была такой безрассудной или только когда я… — Тут парень обрывается, сжав челюсть.

Промолчав продолжительные секунды, Кейдан обдумывает, что сказать, однако, прочистив горло и больше не глядя на меня, всё же ставит на ноги.

— Что ты хотела?

Я не беру во внимание тот факт, что он опять не договаривает и опять что-то скрывает, но когда всё же спрашивает про мой вопрос, я решаю не медлить.

Но что сейчас важнее?

Узнать, что всё-таки произошло на его вечеринке или же сегодня?

Потому что у Кристофера наверняка нет столько времени на ожидание двух историй. Но одно не отменяет другого, и когда мне ещё удастся его застукать одного, чтобы всё узнать?

— Как ты можешь читать мои мысли? — вырывается у меня, не подумав.

— И это сейчас твой главный вопрос? — он удивлённо усмехается.

Тут приходит она — досада.

Разочарование.

Разочарование в этом парне. Быть может, даже в какой-то степени злость.

Зачем он так? К чему эта мнимая напыщенность? Не припомню, чтобы я чем-то его могла так задеть, что теперь он при любом удобном — и не очень — случае пытается высказать всю свою неприязнь ко мне.

— Я не понимаю, почему ты такая задница? — расстроенно выдаю я. — Почему ты так ведёшь себя? Что я сделала тебе, что ты строишь из себя неподступного злого короля, который готов чуть что сразу отрубить голову?

— Строю? — фыркает тот.

— Именно, — я упираю руки в бёдра. — Или это твоя такая личная защитная маска?

Он вновь раздражённо усмехается, перед тем как небрежно отвести взгляд, и молчит. И молчит.

И вот оно. Я попала именно в точку.

Не собиралась устраивать разбор полётов, но он сам не захотел вести мирные переговоры, что привело к изъятию чёрных ящиков насильно.

— Я так и думала. Извините, что потревожила. — Я наигранно язвлю, разворачиваюсь и собираюсь выйти, как он захлопывает дверь прямо перед моим носом обратно, чуть не оторвав его, и бросает:

— Сядь.

— Зачем ещё? — Возмущение резким приливом доходит почти что до ушей от его выходки.

Он хочет что-то сказать, но обрывается и смотрит куда-то перед собой, опять не замечая меня. Зрачки бегают из стороны в сторону, а брови сведены к переносице, словно он впал в ступор.

— Кейдан?

Но он всё так же не реагирует.

— Ты сейчас серьёзно? — Я картинно закатываю глаза. — Что за детский сад, боже мой.

Я слишком устала, чтобы ещё ждать, пока он наиграется. А потому, когда вижу, что мой кардиган остался висеть на кресле, то спешу забрать его и уже убраться, наконец, отсюда к чёртовой матери. Иначе потом я уже не смогу ручаться за свои действия, что они правда были обдуманны, когда придушу его голыми руками в очередном порыве бешенства, которые он то и дело вызывает во мне.

— Агнесс… — бормочет вдруг он.

Я не слышу, а вернее, не слушаю, что Кейдан там вновь несёт себе под нос.

Уже схватив кардиган, он вновь зовёт меня, и я всё-таки раздражённо разворачиваюсь, выпалив:

— Да что?!

— Ложись! — рявкает он.

Глава 23

В одно мгновение все окна в кабинете разлетаются на мелкие осколки от мощного взрыва. Кейдан в один молниеносный прыжок разворачивает меня от окна, закрывая собой так, что теперь он обращён к разъярённым и острым стеклянным обломкам. Сбивает меня с ног и, обхватывая рукой под голову, сталкивает на пол, накрывая собой всем телом. Парень старается закрыть собой как можно больше моего незащищённого пространства, подставляя в первую очередь под удар себя.

Громкий звон бьющегося стекла заполоняет всю комнату. Я слышу, как эти щепки летят и ударяются о стены и уже бывшие зеркальные шкафы. Как хрустальная старинная люстра распадается от взрывной волны прямо на потолке и так же осыпается мне на волосы.

Всё происходит в считанные секунды, но для меня время будто остановилось.

Для меня всё происходит сейчас слишком медленно, а вот жизнь буквально пролетает перед глазами. Взгляд Кейдана в момент, когда он кричал лечь, полные опасности, тревоги и страха, я не забуду никогда.

И вот, когда всё стихает, я осознаю, что он принял весь удар на себя.

Он поставил мою жизнь и безопасность выше своей, за что поплатился.

Потому что без пролития крови не обошлось, думаю я, когда пытаюсь дрожащей рукой дотронуться до спины Кейдана, а на ней остаётся вязкая липкая жидкость.

— Кейдан? — в панике тихо начинаю звать его.

Но он не отзывается и не поднимает головы, отчего мой пульс учащается ещё сильнее от прилива новой партии адреналина.

Боже.

Боже, боже, пожалуйста, не умирай! Ты не можешь вот так взять и умереть!

Только не спасая меня! Только не спасая девушку, которая тебе так неприятна и даже ненавистна!

Вдруг парень медленно поднимает голову. С густых волос скатываются хрусталики и осыпается штукатурка от внешнего слоя стен, и смотрит в мои глаза, проверяя, в порядке ли я. Его зрачки расширены, грудь вздымается слишком медленно, и он почти не издаёт звуков при дыхании.

Кажется, я готова расцеловать этого сумасшедшего только за то, что он не умер так глупо.

— Почему же глупо? — он едва усмехается, но тут же морщится.

Я могу привыкнуть к тому, что он по каким-то чудесным и невероятным обстоятельствам умеет читать мысли остальных. И даже готова терпеть его колючие нападки в мою сторону, лишь бы он был жив и невредим.

Я стараюсь вылезти из-под него, чтобы как можно скорее осмотреть его спину, мягко отодвигая парня от себя, но тот не сходит с места.

— Как ты? — спрашивает он.

— Пожалуйста, — одновременно с ним шепчу я.

Кейдан хочет возразить, но я вижу, как он сдавливает челюсть от боли на каждый свой — и мой — жест, стараясь не показывать этого мне, а потому я твёрдо стою на своём. Под натиском молящих щенячьих глаз и ещё одного «пожалуйста», он всё же сдаётся и поднимается, протягивая после мне руку. Вся его внешняя сторона левой ладони усыпана мелкими порезами, от вида чего сердце сильно защемило.

— Мне так жаль, тебе не стоило…

Он шикает и мотает головой, пока я пытаюсь обойти его. Всё застелено разбитым стеклом, что каблуки подкашиваются на этом новом напольном покрытии.

Только сейчас обращаю внимание на кабинет: почти все окна вышибло от взрыва, осколки которых долетели даже до кожаного дивана. Чья теперь боковая сторона больше похожа на мишень, в которую попали по меньшей мере тысячу раз, и все в десятку.

Внезапно он громко кричит в сторону двери кабинета, что я непроизвольно вздрагиваю:

— Не входите, всё в порядке.

Как сразу смотрю в ту же сторону, но никого не вижу и уж тем более не слышу, поэтому понятия не имею, кому он это сказал. А потому стараюсь всё же осмотреть его на предмет повреждений, боясь за голову.

— Я в норме, не стоит, — вновь отвечает парень на мои рассуждения в голове. — Чего не скажешь о тебе.

И уже начинаю осматривать себя, чтобы понять, о чём Кейдан говорит. Однако не вижу и не чувствую ничего, что могло бы доставлять сильный дискомфорт. Не считая ноющей боли во всём теле от резкого падения. Но когда он приближается и разрывает кусок шёлковой ткани на рукаве блузки до плеча и пытается достать кусок небольшого стекла, впившегося в кожу, я начинаю осознавать, насколько это острая боль, что непроизвольно взвизгиваю.

— У миссис Фисч есть всё необходимое, чтобы обработать рану.

Он отходит к разбитому окну, вместо которого теперь просто пустота. Где теперь почти ничего не граничит между кабинетом и облаками. И где спокойно можно оступиться и слететь вниз, сломав уже не только копчик.

Кейдан осматривает ещё уцелевшие куски рамы и ощупывает там что-то, высовываясь больше на улицу и кивнув кому-то или чему-то внизу. Воспользовавшись случаем, я подкрадываюсь к нему и осторожно осматриваю спину. Вся чёрная рубашка превратилась в рваные лохмотья сзади, видны тёмные мокрые пятна и то, как он постоянно поводит левым плечом.

Машинально я тянусь к его руке, желая утешить, — быть может, поддержать? — но вовремя отдёргиваю руку обратно, прекрасно понимая, что мои сожаления ему даже не по барабану.

— Что это было? — Я встаю чуть позади него, обхватывая себя руками, чтобы унять вновь нарастающую панику и стараясь лишний раз не нарваться на неприятности, чтобы и впрямь не выпасть из окна с двадцать четвёртого этажа.

— Правда.

— Не понимаю, о чём ты, — бормочу я.

— Ты же хотела узнать её. Ну так вот она. Перед тобой.

Ума не приложу, о чём он сейчас говорит.

Как этот непонятный взрыв может мне всё объяснить? Он только ещё больше затуманивает, не давая ни о чём другом соображать.

Откуда он взялся? Кто это сделал?

Или это было случайностью, и где-то просто замкнула проводка?

Думаю, что показаться врачу ему всё же стоит.

— Думай же, Агнесс. Тебя ведь взяли в этот холдинг не только за симпатичную мордашку, — парень не сводит с меня глаз, больше напоминающих хищный взгляд пантеры. Одно неверное движение или слово, и он вцепится мне в глотку в доли секунды, не успев я даже моргнуть.

Кейдан полноценно разворачивается ко мне и складывает руки на груди. Внимание привлекает та, которая была буквально несколько минут назад вся в порезах, но сейчас же обе руки идеально чисты.

Ни намёка на огромный бум в его собственном кабинете, если не считать рваной рубашки.

Но как это возможно?

Я стараюсь быстро проморгаться и посмотреть ещё раз, но ничего не меняется, и уже невольно оглядываюсь вокруг, не привиделось ли мне всё это. Но нет, как всё было в убитом состоянии, так и осталось. Не представляю, сколько выйдет им ремонт за этот…

— Ты уходишь не туда, — вырывает из моих же размышлений Кейдан.

— Куда я…? — Я замолкаю, понимая, что тот вновь ковыряется в моей голове. — Как у тебя так быстро зажила рука?

Мечу взгляд с его руки на его лицо и так несколько раз, пока он не отвечает:

— Ещё.

— Ещё? — удивляюсь я, вскинув брови.

— Что ещё? — Кейдан смотрит мне в глаза.

Нет, он сведёт меня с ума своими головоломками и шарадами.

Но тут в голове проносятся вихрем воспоминания, мысли и некоторые моменты буквально друг за другом, которые раньше казались незначительными. И я впадаю в ступор.

Я вспоминаю, как быстро и ловко он добрался до меня; взять тот спонтанный искусственный обморок или этот чудовищный взрыв, от которого он меня буквально спас. То, как он, в конце концов, может свободно гулять у меня в голове, читая всё, что ему не предназначено. И как быстро затянулись порезы на его теле, из которых уже просачивалась кровь.

Да это бред.

Состроив недоверчивое лицо, уже поднимаю брови.

— Ты что, «Сумерки» пересмотрел? — усмехаюсь я.

В ответ он лишь нервно фыркает и закатывает глаза.

В этот момент дверь в кабинет открывается, и появляется миссис Фисч с белой небольшой коробкой. Глаза её распахиваются от увиденного кошмара, когда оглядывается вокруг, а после чего спрашивает:

— Вы в порядке? Как это произошло? — Она быстро цокает каблуками в нашу сторону, перебирая маленькими ножками, пытается обходить осколки. Уже начиная бегло осматривать меня, а затем Кейдана, тот лишь отмахивается и небрежно кивает в мою сторону.

— Правое плечо.

Миссис Фисч отходит и ставит коробку на диван, полный осколков, невольно оглядывая комнату ещё раз.

— Пойди сюда, милая. Я осмотрю.

Но я не тороплюсь прервать этот зрительный контакт с Кейданом, который, как мне кажется, говорит гораздо больше, чем он сам. Но парень вновь не выдаёт ни одной эмоции, кроме раздражения от моего сравнения. А миссис Фисч всё ещё стоит там и наблюдает за нами, что мне становится неловко, и всё же отвожу взгляд первой, подходя к ней. Женщина открывает импровизированную аптечку и копошится в ней, затем достаёт некий флакончик с мазью, палочку и бинт.

— Придётся потерпеть, рана достаточно глубокая, — предупреждает она.

И начинает наносить мазь тёмно-зелёного цвета. Я стискиваю зубы и отвожу взгляд, чтобы случайно не взвизгнуть от настигшей обжигающей боли, от ощущения которой пробегают противные мурашки даже по голове.

— Почему не красной? — спрашивает Кейдан.

— В её ситуации она, увы, бесполезна.

Я сглатываю от облегчения, когда миссис Фисч уже завязывает узелок из бинта на моём предплечье и немного отходит.

— Спасибо, — искренне благодарю я её. — Не хочу показаться грубой, но не могли бы вы оставить нас ненадолго?

Кейдан ухмыляется, когда та беспокойно и даже смущённо смотрит поверх своих больших красных очков то на него, то на меня. Хочет было что-то сказать, но передумывает и просто забирает свою коробку с лекарствами и медленно пятится к двери, на что Кейдан ей лишь кивает, и та осмеливается закрыть её с той стороны.

Спустя пару минут тишины он решает начать первым.

— Так на чём мы остановились? — И, делая задумчивый вид, резко ахает: — Ах да, на том, что я долбаный фрик, который фанатеет от белок из какой-то там неправдоподобной недовампирской саги.

Он произносит это с таким отвращением и презрением, что его сейчас стошнит, и мне кажется, что моё предположение его даже оскорбило. Но эта ситуация веселит.

Сегодняшний день вообще можно назвать самым увлекательным и развесёлым в моей жизни. Столько событий, как сегодня, со мной не происходило даже за всю мою жизнь в целом.

Но тут в голове вспыхивает ехидная искорка, от которой я не могу сдержать такой же ехидной улыбки даже при всей этой обстановке.

— Так значит, ты всё-таки смотрел эту «недовампирскую сагу»? — я делаю руками знак кавычек, когда цитирую его слова.

Парень стопорится, но молчит. И я разражаюсь тихим хохотом.

Неужели ему настолько понравился фильм, что он возомнил себя вампиром? Я понимаю, когда все девчонки мечтали оказаться на месте Беллы и жаждали найти этого самого Эдварда, пусть он и был лишь персонажем фильма, их ещё можно понять. Но чтобы так впечатлить взрослого парня…

— Прекрати нести всякий бред в своих мозгах, — брезгливо он роняет эти слова, от чего у меня не унимается усмешка.

Но, кажется, его терпение правда лопается, потому что будто по щелчку оказывается прямо напротив меня, сократив между нами достаточно большую дистанцию сквозь широкий кабинет в одно мгновение. От неожиданности я непроизвольно начинаю пятиться назад, пока не упираюсь спиной в дверь и Кейдан не дышит мне в лоб.

Мне начинает не нравиться этот его фанатизм, потому что такой уверенный и нервно-возбужденный взгляд меня пугает.

Да, однозначно пугает.

Быть может, в любой другой ситуации он бы казался привлекательным и даже где-то могущественным, но в этой — нет.

Через несколько мгновений он хватает меня за руку и вкладывает в неё что-то. Он сжимает этот предмет рукой, а затем резко отдёргивает ладонь. И я вижу, как по его руке начинает течь тёмно-красная струйка.

— Что ты наделал?? — я вскрикиваю и выкидываю осколок, который он зажал мне в руку, и хватаю его ладонь, добавляя: — Ты в своём уме или ты хочешь заработать столбняк?!

Однако почти сразу я запинаюсь и замолкаю.

Кажется, мои глаза выпали бы из глазниц, если такое было бы возможно сделать самостоятельно. Но, видя, как глубокая рана постепенно затягивается прямо на моих глазах, я теряю дар речи.

Это что, шутка какая-то?

Так не бывает.

Это невозможно. Просто никак не возможно.

— К-как ты… — После продолжительного молчания и полностью зажившей ладони я всё же отрываюсь от неё и поднимаю голову к нему: — …это сделал?

— Ты знаешь ответ на свой вопрос, так зачем переспрашиваешь? — Он отдёргивает свою руку из моей и вытирает кровь об брюки.

— Потому что так не бывает! Прекрати меня разыгрывать! Это уже не смешно, — раздражённо рявкаю я.

— Не смешно, говоришь? А так достаточно смешно?

Он азартно оскаливается, издавая глухое гортанное рычание, исходящее даже не из его чуть приоткрытого рта, а из него самого, откуда-то из глубин его плоти. И его челюсть начинает меняться. Пара боковых зубов удлиняется и заостряется к низу, превращаясь в два идеальных, острых, как бритва клыка.

И вот теперь я кричу.

Кричу так, что лёгкие сплющиваются от нехватки кислорода, и в груди чувствуется удушливое сдавливание. Но это ничто по сравнению с ужасом, который меня сейчас охватывает. Я хочу убежать, спрятаться и, наконец, проснуться от этого затяжного кошмара, который начинает набирать новые обороты, к которым я совершенно не готова. Не знаю, кому я перешла сегодня дорогу не в том месте, но он явно проклял меня и обрёк на вечные мучения. И что даже возможно, я уже в аду.

Закрывая рот руками, стараясь хоть как-то заглушить свои охриплые вопли, я скатываюсь вниз по стене и не понимаю, что мне делать дальше.

Вампиры?

Серьёзно?

Кто ещё? Русалки да оборотни? Или феи и драконы?

Но я видела своими глазами, как у него выросли клыки и как его серьёзный порез зажил за считанные секунды. Хотя и всё равно не понимаю, как это возможно.

Тогда получается, что все фильмы — правда? Или…

— О вкусовых предпочтениях вампиров тебе расскажет мой милый братец. От меня ты требовала правды — ты её получила, теперь уходим.

Кейдан подбирает мой кардиган с пола, отряхивая от осколков, и направляется к выходу. А я специально мешкаю и не собираюсь идти вслед за ним. И тогда он, не останавливаясь, хватает меня за руку и, поднимая, выводит за собой.

Глава 24

Спускаясь в лифте, я стараюсь держаться от него подальше. Затем горько усмехаюсь своим рассуждениям в голове: «Он же вампир, ему ничего не стоит сломать мне шею и на расстоянии». Не удивлюсь, что и это он умеет в совершенстве так же, как и читать мысли.

И когда до меня наконец доходит, что он действительно умеет читать мысли, то заставляю себя ни о чём не думать, от слова совсем, чтобы сохранить хоть какую-то конфиденциальность в своей голове.

— Это вряд ли сработает, но можешь попытаться, — устало говорит парень, глядя на открывающиеся двери лифта на первом этаже.

За ними уже стоит Кристофер, который, кажется, взведён до предела.

Кейдан выходит первым и грубо впихивает ему мою кофту, после чего быстро исчезает из виду. В то время как его брат с беспокойством смотрит на меня и забинтованное плечо, быстро оценивая, нет ли других повреждений.

Выходя из лифта, я не спешу приближаться к нему, ведь его брат — вампир. Если только они не сводные, конечно.

— Он… твой родной брат? — вырывается у меня, смотря на него с недоверием.

Кристофер улыбается, но улыбка эта подавленная, и неохотно кивает.

— Значит… ты тоже? — машинально делаю шаг назад, опасаясь за свою безопасность уже не только из-за странного взрыва.

Кристофер начинает неуверенно оглядываться по сторонам.

— Мы можем поговорить в другом месте?

Я хочу возразить ему, замотав тут же головой, но парень добавляет:

— Тебе нечего опасаться, я не причиню тебе вреда, Агнесс, клянусь.

Несколько мгновений я просто думаю. Думаю о том, как остаться в живых теперь, когда я всё знаю и когда на улице начинает темнеть.

— Прошу, Агнесс, давай поговорим, — Кристофер тянется к моей руке, но я невольно и немного нервозно отдёргиваю её за спину.

— Прости, но сегодня я хотела бы отправиться домой.

Говоря это, потираю раненое плечо, которое вновь начинает ныть и кровоточить. Вспомнив, кто передо мной, я медленно перевожу взгляд с мокрой красной повязки на Кристофера. Сердце забилось от страха, что он может напасть на меня. Однако парень даже не смотрит больше на руку. Нет, он встревожен, но эта тревога больше похожа за меня, за эту ситуацию с раной и за весь день в целом. Ни намёка на то, чтобы он хотел впиться мне в руку… или в шею. От этой мысли я сглатываю, и, кажется, он замечает моё беспокойство по этому поводу, когда поглаживаю вместо руки уже свою шею, и едва усмехается.

— Нет, я тебя не съем. Ты слишком хорошенькая. — Кристофер лукаво подмигивает и тем самым заметно снимает накопившееся напряжение между нами. Я даже посмеиваюсь, когда мы всё же выходим из парадных дверей холдинга.

Что за карма такая?

Только встречаешь хорошего парня, как он оказывается либо не той ориентации, либо зацикленным на себе эгоистом, либо же вообще вампиром.

Не знаю почему, возможно, дело в его поступках или в самом характере Кристофера, но он внушает меньшей опасности, в отличие от его старшего брата.

— Тебя подвезти? — спрашивает тот, наверное, на автомате, когда мы доходим до дороги.

С губ почти слетает твёрдое и уверенное однозначное «нет», однако решаю прикусить язык.

Я могу дать ему отворот-поворот и уехать домой, а могу докопаться до истины, которую наверняка знает Кристофер. Я так и не спросила у Кейдана про тот вечер и теперь, узнав, что существуют такие… приятели, обязана разузнать, было ли то существо галлюцинациями Молли или же взаправду. Нет, я не использую его, он ведь сам просит о разговоре по душам. Отличная возможность услышать две версии происходящего.

Начнём с более дружелюбного и миловидного брата.

— После чая миссис Фисч мне так хочется есть, что за салат и сочный стейк вместе с тем напитком я готова продать душу, — усмехаюсь, но сразу же вспоминаю о его брате. — Ты тоже умеешь читать мысли? — настороженно спрашиваю я, боясь, что он может разоблачить меня.

Кристофер меняется почти мгновенно: его лицо, только что напряжённое и виноватое, становится более вдохновлённым.

— Нет. — Улыбка снова озаряет его лицо. Не такая ослепляющая и искренняя, как раньше, но сейчас мне хватит и этой с лихвой. Лишь бы он не корил себя за что-то, в чём нет его вины.

Парень инстинктивно отходит к чёрному внедорожнику, припаркованному возле нас, и тянется за ключами, но потом быстро закрывает его обратно.

— Прости, я…

— На самом деле, на сегодня я нагуляла столько шагов, что их цифра не поместилась бы даже на циферблате смарт-часов, поэтому… — и ближе подхожу к его автомобилю, — я только «за».

Кристофер улыбается и удовлетворённо кивает. Он подходит к пассажирской двери и открывает её, помогая мне залезть в машину. Удивительно, насколько родные братья могут быть непохожими друг на друга.

Из небольших наблюдений могу сказать, что Кристофер более… практичен. О чём говорит и его автомобиль. Нет, он тоже великолепен: от роскошного чёрного кожаного салона с деревянными вставками на дверях и приборной панели до люка на крыше, который тянется по всей длине машины. Однако, если сравнить его с Кейданом, то у него машина предназначена лишь для двоих пассажиров. Хотя я уверена, что если бы существовали машины только для водителя, у него был бы именно такой.

У Кристофера же, наоборот, просторный и более… семейный, что ли, если так можно выразиться о вампирах. Что уже говорит что-то о нём как о личности. Или для чего тогда ему такой большой багажник?

Он запрыгивает в машину, заводит её и, резко нажав на педаль газа, срывается с места.

Нет, в чём-в чём, а в любви к быстрой и манёвренной езде у них у обоих по баллу.

В воздухе витает несколько ароматов, и один из них — запах салона автомобиля. Он главный, а за ним следует шлейф от мужского парфюма. Сегодня я не чувствовала этого запаха от Кристофера, поэтому, возможно, он не его или…

Я оглядываюсь и замечаю на заднем сидении мужской пиджак. Вероятно, аромат доносится от него. И я солгу, что он мне не нравится. Думаю, этот приятный сладковато-горький и терпкий запах останется в моей памяти ещё надолго, когда вдыхаю его поглубже.

Когда мы подъезжаем к кафе, в котором мы уже бывали, он открывает для меня дверь и подаёт руку.

Интересно, сколько ему лет, если эти жесты для него простая обыденность? В каких веках были балы и казни за мелкое воровство?

Но я отгоняю от себя эти мысли, давая возможность Кристоферу самому всё рассказать. Не додумывая лишнего и ненужного, что запросто могло бы спугнуть меня и побудить свалить отсюда как можно скорее, не заходя даже в само заведение. Хотя я совру, если скажу, что не желаю этого где-то внутри.

Проходя вглубь небольшого зала, в котором ненавязчиво играет классическая мелодия, к тому же столику, где мы сидели в прошлый раз, я замечаю, что народа почти что нет. За исключением пожилой пары с собачкой, что начинает немного напрягать.

Пока мы усаживаемся, нам приносят меню, и, на удивление, оно одно.

Они тоже знают о том, кто он, или просто не посчитали нужным принести ещё одно меню? Но тогда это через чур непрофессионально со стороны официанта. Чаевые я бы ему не оставила.

— Они тоже в курсе? — Я смотрю на один буклет, подвинутый ко мне, а потом на Кристофера.

Мотая головой, парень мягко улыбается.

— Не думаю. Простая человеческая наблюдательность. И СМИ.

— Какая тогда у вас отмазка от еды для нас? Вряд ли эта диета на «Кровавой Мэри» остаётся незаметной. — Начинаю листать меню, когда натыкаюсь на этот коктейль и меня передёргивает.

— Токсикофобия. Для всех у нас с Кейданом боязнь быть отравленными, — он тихо усмехается, а я выгибаю одну бровь в недоверии.

— И все верят?

— Ты забываешь, в каком месте мы работаем, Агнесс. Вряд ли для них это странность, больше походит на обязательные меры предосторожности в крупном бизнесе. Поверь, порой сверхъестественные существа — это не самое страшное, что может произойти.

— Ну… да, — соглашаюсь я, понимая, что он говорит о людях.

Сразу же вспоминается миссис Фисч и та девочка. На душе вновь становится мерзко холодно, осознавая, что, возможно, Кристоферу тоже доставалось от нелюдей.

После нескольких базовых вопросов о том, где они берут столько крови, не истребляя всё человечество, и почему спят в обычных постелях, и вообще, почему им нужен сон, и почему он не боится света, уже приносят мой заказ, а Кристофер разражается заливистым смехом, от которого у меня краснеют щёки. И он так и не ответил ни на один заданный мною вопрос.

— И почему ты не побоялся поговорить здесь, но зато на работе был так категоричен?

Он облокачивается на спинку дивана и отвечает без ехидства, подробно разжёвывая каждый ответ на мой, может казаться, даже глуповатый вопрос.

Но для кого он глупый?

Я узнала о существовании вампиров менее часа, поэтому считаю, имею право знать, врут в фильмах или нет.

— Здесь видно всех, как на ладони, и всем абсолютно всё равно, о чём мы сейчас с тобой беседуем, в то время как холдинг — самое прослушиваемое помещение в городе, которое бьёт рекорды даже рок-концертов, по слухам.

В ответ я лишь киваю и хочу задать следующий вопрос. Но он опережает и кивает на мою остывающую еду, к которой я ещё не притронулась из-за любопытства к Кристоферу. А ещё из-за полного отсутствия аппетита, что, глядя на этот сочный поджаренный стейк с молотым сверху перцем и веточкой розмарина, мой желудок заворачивается в тройной морской узел, чтобы не выплюнуть содержимое ещё вчерашнего завтрака на эту самую тарелку.

— Хорошо, давай так. Я буду рассказывать, а ты, наконец, поужинаешь? — он больше утверждает, нежели спрашивает, но я соглашаюсь, ведь для него я умираю с голоду.

Кристофер потирает идеально гладкий подбородок, явно задумываясь, с чего начать. Стоит ему посмотреть на моё плечо, как взгляд становится таким же невзрачным и безэмоциональным, как час назад.

— Говоря, что тебе угрожает смертельная опасность, я не лгал, — он нервно вздыхает. — На твоём плече метка охотника, и он не остановится, пока не заполучит твою душу.

Его руки лежат под столом, но я слышу некое похрустывание, исходящее оттуда. Только всё равно не могу сдержать усмешки от прозвучавшей версии Кристофера.

Охотник?

За душами?

Кажется, я всё ещё сплю, а этот гадкий будильник не хочет будить меня от кошмарного сна.

— Но как она там появилась? Я ничего не замечала… — всё же говорю я.

— Судя по твоему состоянию, это произошло примерно неделю назад. Простые люди их не видят, поэтому и не догадываются о своём положении.

Я хмурюсь, потому что не верю в это. Однако он начинает перечислять симптомы, и я невольно загибаю под столом пальцы на каждый совпадающий со мной. Называет тошноту, головокружение, потерю сознания, пропажу аппетита, слабость, бессонницу, галлюцинации и ночные кошмары. Он перечислил восемь основных и самых частых вестников этой метки, пять из которых совпадают со мной.

— Как… Как он это делает? — мой голос подрагивает.

— Не он. Они. У охотника есть что-то типа посыльного со стаей адских гончих, у нас его называют поводырём или высшим гончим. Его выбор — только люди. Их душами он расплачивается за «жизнь» хозяина. Чем ценнее человек при жизни, тем дороже его душа. Соответственно, её хватает намного дольше. Чтобы повесить мёртвую метку, ему нужно только прикоснуться к своей подходящей жертве, — говоря это, Кристофер хмурится.

— Так… Этот «поводырь», он человек? И как снять эту самую метку?

Отрезав кусок мяса и наткнув его на вилку ещё в начале рассказа, тот всё ещё находится там. Превратившись уже в холодную подошву, я откладываю приборы в сторону, надеясь, что отмазка с остывшим и невкусным мясом сойдёт за правду для парня напротив.

Он опускает взгляд на стол, желваки зашагали, а плечи напряглись. Проходит не менее пары минут, прежде чем Кристофер произносит эти слова, и мой мир рушится, как лавина, сошедшая с Эвереста.

— Её невозможно снять.

— Так значит… Я умру? — К горлу подкатывает горечь, отчего слова еле слышны.

Кристофер не произносит ни звука, и этим всё сказано.

В его молчании и внешнем виде сказано больше, чем я хотела бы услышать. Во рту скопилось слишком много жидкости, и я сглатываю, не подавая вида, что переживаю. Хотя, признаюсь, что слышать ранее о своей скорой смерти не приходилось. По сравнению с этой новостью, факт, что вампиры реальны, занимает только третье место, уступая синтезированной крови, которой они питаются, и этому чёртову охотнику со своими дворнягами соответственно.

Мои мысли обрываются, и я нервно и быстро спрашиваю у него, когда взгляд округляется:

— Как выглядят эти псы?? Огромная собака, у которой вместо плюшевой шёрстки кости и светящиеся, залитые кровью глаза?

Выпрямляя спину, парень мрачнеет ещё сильнее, если такое возможно.

— Где ты их видела?

— Не я. Подруга застала одного на первом этаже, пока тот разрывал на куски Дакса… — И замолкаю.

Значит, то, что я слышала, было правдой…

Это не было пьяными галлюцинациями или сном, это было наяву. И Молли могла не вернуться после той стычки с адским псом.

— У неё есть метка? Как её состояние? — волнуется Кристофер.

Вспоминаю, что она отошла от той встречи только пару дней назад. А до того сопровождала каждую ночь криками, от которых я просыпалась в холодном поту и бежала к ней с горячим чаем и успокоительными. Но она не говорила ничего о плохом самочувствии или о потерях сознания, впрочем, и я многого ей не рассказывала, чтобы не заставить переживать ещё сильнее. Если вспомнить то, что перечислил Кристофер, то у неё совпадает только один пункт из восьми, но и у меня не все, но эта штука красуется на плече.

Внутри зарождается паника за подругу, и я тянусь к сумке, чтобы набрать её номер, но та не берёт.

Смотря на время, думаю, что она ещё едет с работы в баре, в битком набитом общественном транспорте, и её, как обычно, зажали.

— Не знаю… — растерянно отвечаю я. — Но как тогда узнать, что она есть, если её нельзя увидеть?

— Мы их видим, потому что метка относится к нашему миру. Но я ни разу за свою долгую жизнь не слышал, чтобы люди хоть как-то могли их заметить, кроме симптомов.

— Ты назвал симптомы, которые характерны большинству обычных людей при болезни, — говорю я.

— В том-то и дело. Их невозможно различить без вмешательства кого-то из сверхъестественного мира. Поэтому люди — лучшая добыча для него. Но с другой стороны, даже если ты как-то и выявишь метку, ты не сможешь убрать её, — он лишь отчаянно мотает головой.

Официант приносит напиток, который в прошлый раз заказывал мне Кристофер. И он не такого цвета, как тогда. Он… тёмно-красный.

Парень настораживается и подвигает бокал ближе к себе.

— Простите, но это не то, что я заказывала, — говорю я молодому парню в униформе.

Тот улыбается, его глаза выглядят как обычные стекляшки, лишённые всякой жизни, отвечая:

— Это особый рецепт от нашего бармена. — И стремительно уходит обратно.

— Это человеческая кровь. — Кристофер хватает бокал со странным содержимым и встаёт. — Никуда не уходи, это может быть ловушка! — предостерегает он прежде, чем быстро уйти за официантом.

Я смотрю ему вслед, параллельно судорожно оглядываясь по сторонам, опасаясь того, что он может быть прав. Однако никого, кроме тех же людей в помещении, больше нет, и слегка выдыхаю.

Зазвонил телефон, и я кидаюсь к нему, надеясь, что это Молли уже добралась до дома и соизволила наконец перезвонить. Только нет, это не мой.

Рядом лежит телефон Кристофера, и я беру его в руки, чтобы посмотреть, кто это.

Приняв звонок, слышится небрежный мужской голос.

— Где ты? Эдит нашла зацепку.

Я фыркаю от негодования.

— Прекрати разговаривать с братом, как последний говнюк.

— Так ты его ещё не отшила? Надеюсь, я не застал вас за неприличным делом? — ехидничает Кейдан на той стороне линии.

А я закатываю глаза от его вновь открывшейся язвы и хочу сказать, чтобы шёл лесом, как звонит уже мой телефон, и бросаю взгляд на него.

— Молли! Слава богу, где ты? — Я откладываю телефон Кристофера на стол, не сбрасывая звонок. — И что за привычка не брать сразу тел…

— М-мам, — она прочищает горло, — прости, я задержусь сегодня у подруги… — Говоря, её голос дрожит и повышается, что она почти пищит.

Мой пульс начинает учащаться, и хочу спросить у неё, в чём дело, но она быстро продолжает.

— Не переживай, — на линии появляются какие-то помехи, отчего становится плохо слышно говорящего, — в-всё хорошо, я люблю тебя…

— Молли? Молли?!

Но звонок уже обрывается.

Глава 25

Охватившая меня паника только подгоняет очередной приступ, но я не позволю ей затуманить мой разум. Только не сейчас, когда моя сестра в явной опасности и нуждается во мне.

Не раздумывая ни секунды, я хватаю свои вещи, а заодно и телефон Кристофера, боясь, что его могут украсть, а хозяина смартфона не наблюдается, и бросаю его в сумку.

Уже довольно поздно, на улице зажглись ночные фонари, и общественный транспорт перестал ходить. Тучи сгущаются, предвещая ухудшение погоды.

Сколько же времени мы уже просидели здесь?

Оглядываясь по сторонам, я пытаюсь понять, с чего начать поиски подруги. Вспоминаю её монолог, прокручивая его в голове снова и снова, но не могу уловить ничего полезного. Кроме её слов о том, что она останется у меня. Но ведь мы живём вместе…

И я думаю.

И думаю, что она могла иметь в виду под этим.

«У подруги», — эти слова всё крутятся в моём мозгу, пока я машинально бегу в сторону дома, который находится не так далеко, но этого времени достаточно, чтобы случилось непоправимое. Пробежав уже всю аллею и свернув к холдингу, я торможу, чтобы перевести дух и позвонить ей ещё раз, но абонент уже недоступен. Сердце клокочет так, что отдаётся звоном в ушах, а внутри всё дрожит от плохого предчувствия, как где-то отдалённо слышится пронзительный женский крик. И будь я проклята, но уверена, что это прозвучал голос Молли.

Дело не в паранойе или самовнушении, а в том, что я узнаю её голос даже с автотюном или если его отредактируют в мужской. Но я не понимаю, откуда шёл этот звук, чтобы его было так слышно. Сбоку только холдинг, и вокруг ни души.

«Оно», — думаю я, когда эта мысль залетает так быстро, насколько возможно, и я сворачиваю, направляясь прямиком в стеклянное здание, параллельно молясь, чтобы я не ошиблась и эта ошибка не стоила мне жизни. Жизни Молли.

«Если была бы возможность поменяться сейчас с ней местами, ты бы рискнула?»

Не задумываясь, я бы уже сидела на электрическом стуле вместо неё или шла по доске корабля, чтобы кормить акул. Я бы стояла первой, если бы в неё целились из пистолета или кидались помидорами за плохую школьную речь.

Я бы жизнь отдала за неё, не думая о себе. Потому что без Моллс моя жизнь не имеет смысла. Мы с пелёнок вместе, и она никогда не позволяла меня обижать, хоть и старше я. Это я должна её защищать. Я.

И я вытащу её, где бы она ни была.

Добежав до входа в холдинг так быстро, как смогла на каблуках, я корю себя. Ведь не сказала ничего Кристоферу. Скорее всего, он вернулся и не понимает, куда я делась, к тому же с его телефоном и после того странного содержимого бокала.

Что там произошло, я без понятия. Но если Кристофер — вампир, то, вероятно, бессмертен. Надеюсь, что он не пострадает, если это и впрямь была западня. Однако сейчас для меня важнее всего моя сестра.

Я делаю шаг в сторону главного входа. И сразу останавливаюсь, вспоминая слова миссис Фисч и Кристофера о том, что это почти что самый охраняемый и прослушиваемый объект в штате, но тем не менее, её похитили сюда? В чём подвох?

Я уже хочу пойти искать чёрный вход или взбираться по лестнице снаружи, если потребуется, но решаю проверить одну теорию из фильмов и захожу внутрь через центральный вход.

Кромешная тьма заполняет всё вокруг, что не видно даже турникетов и будки охраны, которые должны находиться у меня под носом. Но мои доводы подтверждаются, когда прохожу вперёд на цыпочках, стараясь не шуметь каблуками, и никто не останавливает меня. На ощупь найдя тот самый турникет, я толкаю его, и он спокойно прокручивается, что означает одно — электричества нет во всём здании, а значит…

Я смотрю в сторону лифта и тяжко вздыхаю.

Она может быть где угодно, поиски здесь сравнимы с поиском одного муравья в кишащем муравейнике. Может, она в моём кабинете, когда говорила обо мне? Но тогда это было бы слишком легко, если только это не ловушка. Но для кого? Для меня?

Что им нужно? У меня ничего нет: ни больших денег, ни влиятельных связей, ни богатых родителей, то есть их нет совсем. Всё это кажется слишком странным. Но даже если бы я знала, что всё подстроено, разве это остановило бы меня?

Нет.

А значит, нет смысла и думать об этом, тратя драгоценные крупицы времени, которые сыпятся и так слишком быстро и не в мою пользу.

Я решаю начать подниматься в свой кабинет через пожарный вход с лестницей. Уже после восьми пролётов пытаюсь отдышаться, иначе моё сердце может остановиться от шока. Да, Агнесс, нечего было прогуливать физкультуру в школе. Может, тогда я бы не умирала на физре в универе, а заодно и сейчас.

Фух. Поднимая голову наверх, я стараюсь прислушаться, умоляя хоть о какой-то подсказке. Но стоит гробовая тишина. Ни работников ночной смены, ни обслуживающего персонала, никого. Будто я в заброшенном здании, о котором никто никогда не слышал. Но где же они тогда?

Глаза уже хорошо адаптировались к темноте и видят почти так же, как и при свете дня, но шансов в ней у меня маловато, если тот, кто схватил Молли, берёт своё начало из тьмы. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что вампиры не единственные вдруг ожившие для меня существа. Даже в фильмах и книгах я не встречала никого, кто бы смахивал на этих охотников, кроме адских псов. Про них я хорошо наслышана из древней мифологии.

Только правда ли это?

Я до сих пор не знаю, что ложь, а что правда о вампирах, не говоря уже о других существах. Так что, кто бы там ни был, он пока выигрывает у меня по всем фронтам.

Поднявшись ещё на десять этажей, но уже с меньшим энтузиазмом и с большей одышкой, сердце начинает колоть, а лёгкие гореть от жадного поглощения воздуха, но времени на отдых у меня нет, Молли не слышно, и от этого мне не легче, поэтому, перебирая дрожащими ногами, я вновь шагаю на ступень. На одну за другой, заставляя свои ноги идти и не халтурить.

Удивительно, как человек в экстремальной ситуации может ожить и совершить практически невозможное.

Господи, после такого восхождения у меня точно образуется аллергия на все здания, что выше пяти этажей, думаю я, когда ступаю на последнюю ступень на двадцать четвёртом этаже, хватаясь за живот. Сознание мутнеет от неожиданной физической нагрузки и учащённого сердцебиения, но я всё равно иду.

Держась за грудь, там, где солнечное сплетение, тихо крадусь, не вставая на полную стопу, что даётся чрезвычайно сложно, поэтому скинуть здесь туфли, а заодно и сумку — это лучшее, что приходит в мою голову, потому как сил не осталось совсем, даже удерживать полупустую сумку.

Теперь можно не напрягать и без того уставшие дрожащие ноги и пройти по коридору. Шагая мимо закрытых кабинетов, я дохожу до своего и замираю, прислушиваясь, сколько там людей.

Но стоит аж звенящая тишина.

Не слышно ничего, кроме моего судорожного дыхания, которое ещё никак не может прийти в норму.

Собравшись с духом, я осторожно нажимаю на ручку двери, но она не поддаётся. Я пробую ещё раз, но сильнее, и всё без толку.

Развернувшись, уже хочу взяться за ручку кабинета миссис Фисч, как вдруг за дверью начальства что-то громыхнуло. От неожиданности я вздрагиваю и судорожно сглатываю. Резко дёрнув за ручку кабинета, даже не успев подумать, тут же чувствую, как наворачиваются слёзы от охвативших меня радости и ужаса одновременно.

Глава 26

В центре комнаты стоит кресло начальника, к которому привязана Молли. Её голова безвольно свисает, а чёрные волосы сливаются с темнотой. Я не понимаю, жива ли она ещё, и бросаюсь к ней, пытаясь взглянуть ей в глаза.

Боже, пожалуйста, Моллс, дыши!

Дрожащей рукой я подношу палец к носу подруги и с облегчением улавливаю лёгкие выдохи. Её рот чем-то крепко завязан, что я не могу развязать или стянуть это, не сделав ей больно. Оглядевшись в кабинете, перерыв все незапертые шкафы стола, я никак не могу найти ничего похожего на ножницы или нож, чтобы разрезать эти чёртовы верёвки на её руках. Под ногами всё так же валяются осколки, и я решаю схватить один из них. Вновь падаю возле подруги, пытаясь скорее перерезать толстые прутья, как она начинает приходить в себя.

— Моллс, я здесь! Я вытащу тебя! — шепчу я подруге, стараясь не напугать своим внезапным появлением.

Но как только прикасаюсь к верёвкам, она начинает громко мычать и мотать головой, смотря куда-то за меня. И уже понимаю по глазам, полным ужаса и паники, что там кто-то есть. Медленно поворачиваясь вслед за её взглядом, я стискиваю зубы, чтобы не закричать. Стараясь не подавать виду, что мне безумно страшно, я выпрямляю спину и встаю правее, частично прикрывая собой Молли.

Тот, кого она увидела за моей спиной, больше меня по всем габаритам, но я не сдамся без боя, если потребуется. Я не покажусь маленькой и беззащитной девочкой, которой они меня видят.

Придерживая осколок у себя за спиной, я всё ещё занимаю оборонительную позицию. Когда это нечто выходит из тени, на него попадает лунный свет, проникающий сквозь широкую дыру от взрыва в стене.

И вот теперь мне действительно страшно. Я готова завизжать от увиденного, что сейчас и делает Молли, но если покажу свой страх, то будет только хуже.

Его лицо выглядит пугающе. Оно не похоже ни на человеческое, ни на лицо животного: всё оно серое и иссохшее, покрыто глубокими шрамами и рубцами, половину которого закрывает широкий тёмный капюшон от мантии.

Что означает только одно.

Это не человек.

И это паршиво.

Руки находятся позади, но это не делает его менее опасным. Напротив, я не знаю, что у него за спиной, поэтому стоит быть начеку. И даже, возможно, придётся вспомнить все уроки мадам Лоувун по гимнастике, если придётся уворачиваться и защищать подругу одновременно.

— Что вам нужно? — требовательно спрашиваю я.

В ответ виднеется лишь кривая односторонняя улыбка, которая пугает ещё больше. Я практически не моргаю, чтобы вдруг не выпустить это существо из поля зрения, как оно начинает разговор.

— Для умирающего жалкого человечка ты через чур быстро добралась сюда, Агнесс, — хрипит он в ухмылке. — Каково осознавать, что ты на грани жизни и смерти?

Его улыбка ещё больше кривится, и тот разражается гулким смехом, от которого по полу пробегает подобие вибрации. С испугу я прикрываю одной рукой беззащитную Молли, будто это и впрямь может чем-то ей помочь.

Минутку. Это существо знает, что происходит со мной, а значит, может и знать, как это снять, верно?

— Что вам нужно? — вновь требую я.

— О, рыбалка только началась.

Глаза его засверкали, и взгляд устремляется на подругу, которая начинает вопить и корчиться от настигшей боли. Я пытаюсь заслонить её, но это не помогает, и тогда бросаю в него осколок, который сжимала, с такой силой, что наверняка у самой остался порез. Но, не долетев до него нескольких сантиметров, кусок стекла останавливается и зависает в воздухе напротив лица.

Это существо мотает головой, когда произносит:

— На сегодня твоя очередь ещё не подошла, но если ты будешь через чур навязчивой блохой, я с радостью пропущу тебя вне её, — он оскаливается, обнажая свои гнилые зубы.

Осколок падает, а монстр перестаёт буравить подругу взглядом, от чего та вновь теряет сознание и её голова безжизненно спадает. Когда он отходит к выступу, где раньше было окно, я падаю на колени и хватаю лицо Молли, стараясь вернуть её в чувства.

— Пожалуйста, Моллс, очнись, — шепчу я, поглаживая её по голове и слегка потряхивая за плечо, ощущая пощипывание в глазах.

Но всё безуспешно.

Нам нужно выбираться отсюда.

Не знаю, что на уме у этого придурка, но то, что в итоге никто не выживет, это и так понятно, чтобы он там ни плёл. А потому, пока он смотрит куда-то вдаль на улицу, я обдумываю план.

— Откуда ты знаешь, что со мной? — Как бы я ни старалась держать себя в руках, эти слова всё равно вылетают по-варварски грубо.

Монстр поворачивается, и его глаза начинают кружиться, словно он гипнотизирует. Но со мной или Молли ничего не происходит, а значит, это не то, что я подумала. Тогда что?

— Весь Грот гремит о тебе. Ты почти затмила первого принца вампиров, — он довольно улыбается.

— Почему я?

— Так ты и впрямь не помнишь или все слухи лживы? — И делает удивлённое выражение лица, когда начинает подходить ближе.

— Не знаю что? — нервозно спрашиваю я, когда мне опять говорят загадками, которыми уже сыта по горло.

— Ох, Агнесс, будет даже жаль, что ты умрёшь в неведении… Этот паршивец — ярый трус, раз пошёл на такое ради своей шкуры, — нечто опять начинает посмеиваться. — Однако, можно ли его судить за это?

Тот склоняет голову и ещё больше путает меня, заводя в такие дебри, из которых нет выхода. Решив задать ещё несколько вопросов до осуществления задуманного, я продолжаю:

— У Молли тоже она есть?

— Она не нужна хозяину. Пока. Но кто знает, кто будет следующим после того, как тобой закусят мои братья, — вновь нечеловечески склоняет голову, но уже в другую сторону.

И я выдыхаю хоть на этом откровении, пропуская мимо ушей всё прочее. Осталось вытащить её отсюда.

Существо снова отходит к окну и вглядывается в уличную темноту.

И, о боже, пожалуйста, пусть он окажется не духом без плоти, проговариваю я про себя, когда медленно начинаю подниматься с пола. Оттолкнувшись, я резко и изо всех сил толкаю его в спину, отчего тот камнем летит вниз, даже не пытаясь сопротивляться, а я ухватываюсь рукой за остаток стены справа, чтобы не рухнуть следом, подскользнувшись на осколках.

Господи! У меня правда получилось!

Глаза расширяются от увиденного. И я, не дожидаясь, пока услышу его шлепок об землю, сразу кидаюсь к Молли, быстро перерезая верёвки подобранным с полу стеклом. Обрезав последнюю нить, она падает мне в руки, и я тормошу её, стараясь привести в чувства, потому что иначе мы обречены.

— Давай же, Моллс!

Прикрикиваю я и слегка ударяю по щекам, от чего подруга постепенно открывает опухшие от слёз глаза. Этого достаточно, чтобы хотя бы покинуть кабинет. Поднимая её и закидывая одну руку себе на шею, я придерживаю её, а другой рукой обхватываю за талию и стараюсь быстрее вести к выходу.

— Ну же!

Я поправляю её скатывающуюся руку у себя на плечах уже в третий раз и тянусь к двери, открывая её.

Только вот это существо уже стоит за ней. И оно явно в ярости, о чём говорят глазные яблоки, залитые кровью, и зловещий оскал напротив.

Отшатываясь от внезапности, я стараюсь всё ещё удерживать на себе ослабевшую Молли. Но из-за почти покинувших меня сил просто пячусь назад, вместо того, чтобы прорваться с боем в эту грёбаную дверь. Его глаза снова устремляются на подругу, и она отлетает на тот же стул. Верёвки вновь оплетают её руки и талию, когда она взвизгивает от боли.

— Не тронь её!

Бросаюсь я к нему, пытаясь отвлечь внимание от неё. И у меня выходит. Теперь он свирепо глазеет на меня, злобно произнося:

— Не забудь сказать там всем, что ты решила сама умереть, не дожидаясь отведённого времени. Я передам за тебя «привет» твоему дружку.

Выдвинув руку в мою сторону, тот мысленно и очень резко вздёргивает вверх, что я буквально чувствую, как он сжимает мою шею. Изо всех сил я пытаюсь выбраться из этого плена, но безуспешно. Перед глазами появляются до боли знакомые точки от нехватки кислорода, вдобавок к чему прибавляется колющее сердце. Я пытаюсь обернуться в сторону Молли, потому что она не произносит ни звука, и вижу только поблёскивающие слёзы на её щеках, как и застывший ужас.

Одними губами я говорю ей, как мне жаль.

Потому что, скорее всего, это конец.

Не успеваю дошептать ей, что люблю её, как монстр отлетает вперёд к столу, а я лечу на пол, усыпленный осколками.

Глава 27

В кабинет влетает Кейдан, а за ним и Кристофер.

И я выдыхаю.

Господи, кто бы мог подумать, что я буду так радоваться появлению этих двух парней.

Пока существо находится без сознания, Кейдан разрывает верёвки и подхватывает измождённую Молли на руки. В то время как Кристофер подбегает ко мне.

— Как ты? Ничего не сломано? — парень оглядывает меня и смотрит на коленку, из которой идёт кровь от падения на стекло.

— Прости меня… — одновременно с ним говорю я.

В его взгляде чувствуется некое облегчение, и тот поднимает меня, крепко прижимая к груди. Я даже позволяю себе облокотиться на него и упереться в плечо лбом, в то время как чудовище приходит в себя и запирает дверь одним щелчком костлявой руки. Кейдан в секунду оказывается возле нас и передаёт Молли мне, а сам встаёт вместе с Кристофером впереди, защищая от возможной атаки.

Существо подходит к столу, явно радуясь новым гостям.

— Так-так. А слухи не врут, наживка и впрямь приманила рыбку побольше. Гораздо больше. Аж в два раза, — вновь скалится, осматривая парней, и хлопает в ладоши.

— Так ты хотел встречи? Ну и замудрился же ты, — устало отвечает Кейдан, осматривая свой кабинет и пиная горку из стекла у своей ноги. — Про телефон не слыхал? Ты хоть знаешь, сколько стоил мне этот ремонт моральных сил?

Кейдан его открыто злит, но для чего?

Или у него на сегодня остался последний невыполненный пункт из ежедневника — взбесить нечисть, чтобы она снесла нам бошки лишь одной силой мысли?

Тем временем, сидя на полу, Молли дрожит. Из виска течёт кровь, а слёзы и всхлипы не прекратятся, наверное, уже никогда. Я прижимаю её к себе, стараясь забрать, если не всю, то хоть часть её боли и страха, поцеловав в макушку и прошептав, что всё будет хорошо. Осталось поверить в это самой и унять своё неистово колотящееся сердце, которое недолго и откажет ещё до разрешения этой ситуации.

— Люблю проверенные методы… — Тот проводит кривым пальцем по столу, смахивая налетевшую с улицы пыль. — Но с этим не был до конца уверен, — его глаза смотрят прямо на меня, — однако вы тут.

— Ближе к сути, — бросает Кристофер.

— Ну что ж, — существо убирает руки перед собой в мантию. — У тебя есть то, что вам не принадлежит, и ты должен вернуть это. — И поворачивает голову в сторону старшего из братьев.

Кейдан делает ленивый шаг вперёд.

— Так вот в чём дело, хозяин сказал «фас»? — едко комментирует он. — Пусть остальные уйдут, и, возможно, мы обсудим, как тебе выбраться отсюда, не потеряв свой длинный хвост.

Кивая в нашу сторону, говорит парень, но этот выродок в рваной мантии вновь скалится в улыбке.

— Лучше подумай вновь о своей шкурке, как ты это уже умеешь, — предупреждает здоровяк, — на них у хозяина свои планы.

— Иди к чёрту, — рычит Кристофер, занимая уже боевое положение, готовясь, если что, сразу кинуться и разорвать того, кто прячется в тени, на куски, в то время как Кейдан просто стоит, убрав руки в карманы.

Обстановка становится ещё более напряжённой после слов чудовища:

— Что ж, — слышится наигранный вздох, — видимо, по-хорошему мы с вами не договоримся. А жаль, славная она была…

Не понимаю, о чём идёт речь?..

Он устремляет свой взгляд в нашу сторону, и я пытаюсь заслонить Молли собой на всякий случай. Только это снова не работает, и она отлетает к обрыву возле бывшего окна. Моментально вставая со стекла, я собираюсь бежать к ней. Однако Кристофер хватает за запястье так быстро, притягивая назад, а Кейдан инстинктивно выдвигает руку чуть в сторону, на случай, если я всё же прорвусь. Молли в ужасе болтает руками и ногами в невесомости, а я кричу и бьюсь в истерике, порываясь к ней.

Вот только всё это бесполезно — руки Кристофера крепко сжимают мои теперь выше локтя.

— Прошу, нет! Возьмите меня, только не её! — слёзы обжигают уже пунцовые щёки, а голос дрожит.

— Замолчи, — рявкает мне Кейдан, не оборачиваясь, но продолжает уже свирепо говорить этому существу: — Не усугубляй своё положение, шавка. Поверь, ты не захочешь увидеть свой язык в заднице, который я засуну тебе, если ты не вернёшь девчонку обратно.

Монстр разоряется в глухом хохоте, наполнившим весь кабинет, и становится жутко холодно. Нет, это не психосоматика хромает, а действительно холодно, что, тяжело дыша, пар струится изо рта. Он удерживает подругу, выдвинув в её сторону кулак, и начинает разгибать по одному пальцу, приговаривая:

— Тик-так, друзья.

Эта штука вновь отгибает один палец, и не сложно догадаться, что когда все пальцы будут распахнуты, подруга рухнет камнем вниз. Эта картина уже стоит у меня перед глазами, и я судорожно воплю вновь:

— Ты сказал, что я ценнее, так возьми меня! Может, тебе премию дадут, если перевыполнишь план на неделю раньше!

Стараюсь выглядеть убедительнее, и, кажется, он ведётся, потому что разом сгибает все пальцы назад.

Кристофер шикает мне, заставляя замолчать, когда существо опять буравит нас взглядом. Он машет рукой, удерживающей Молли, в нашу сторону, и подруга летит к нам так резко, что сбивает Кристофера с ног, когда после оба валятся на пол, ударяясь об стену. Я спешу кинуться к ней, как и Кейдан на мгновение теряет бдительность за чудищем, поворачиваясь в сторону брата. Но в ту же секунду ощущаю невесомость уже я и быстро отлетаю прямо на место Молли, вися над пропастью высотой с небоскрёб.

Существо по новой заливается раздражающим хохотом и, чувствуя себя победителем, повторяет:

— Тик-так, друзья.

И отгибает сразу два пальца.

Глава 28

Как бы ни было сейчас страшно, я понимаю, что спасла Молли.

Что парни не дадут её в обиду.

Что я отплатила ей за всю её помощь и за все эти годы, когда она была рядом со мной.

Вспоминая, что метку не убрать, я даже не сопротивляюсь, когда смотрю вниз и вижу лишь темноту и несколько проезжающих машин вдалеке.

У Моллс должен быть шанс на счастливую долгую жизнь, даже если она будет без меня. Теперь уже она кричит и вырывается из цепких рук Кристофера, который наверняка не без вампирских усилий старается сдержать её, а заодно и свой гнев, который так ярко читается на его более бледном, чем раньше, лице и смоляных глазах.

— Клянусь, чёрт побери, я из-под земли тебя достану, переверну все котлы в твоём грёбаном Аду и перебью столько тварей, сколько попадёт мне под руку, если с неё хоть волос спадёт, — рычит Кристофер, проговаривая всё это на одном дыхании.

Но это страшилище не обращает внимания на него. Оно только не сводит глаз с Кейдана и повторяет свои слова вновь.

— Ты думаешь, что если поменял их местами, что-то изменится? — Кейдан хмыкает. — Та — человек, и в её спасении был смысл, но ты выбрал неудачную стратегию, забрав и так обречённую. Стареешь, — бездушно огрызается он.

Существо лишь вздымает одну бровь и лукаво скалится.

— Не уж-то?

На мгновение он разжимает все пальцы, что я вскрикиваю от неожиданности и слетаю не меньше пяти метров в свободном падении, когда сверху слышится пронизывающий вопль Молли и ругательства Кристофера.

Кейдан делает резкий шаг в сторону монстра, тем самым подставив свои же слова под ещё большее сомнение. Здоровяк вновь поднимает меня в поле их зрения и теперь уже более твёрдо говорит вновь:

— Тик-так? Больше никаких игр. Отдай камень, иначе ты старался напрасно, выискивая старуху. Хотя… — Его глаза вновь вспыхивают, а по лицу расползается гнусная улыбка. — Может, просветишь нас, каково это, сделать всё, чтобы смертная заб…

— Закрой пасть, — уже явно рычит Кейдан. — Мне плевать на её участь, это не она. Ты зря стараешься. У меня нет того, что тебе надо.

Кажется, эти слова как никогда злят и даже приводят в бешенство существо, что оно вопит. Я вновь ощущаю вибрацию и вижу, как осколки заметно задрожали на столе.

— Наверное, ты прав… — выдаёт наконец оно, тяжело выдыхая. — Какой толк от её смерти, если она уже одной ногой там. Гораздо хуже ощущать на себе враждебно настроенную девушку, которая будет до конца своих дней винить тебя за гибель дорогой подружки, не давая и шанса на прощение. — Чудовище мотает головой, наигрывая сожаление, но в итоге не удерживает едкой усмешки.

Глаза Кейдана заливаются яростью, что ещё миг, и он точно бросится на него. В этот момент существо проворачивает тот же трюк, что и в первый раз: отбрасывает меня в сторону Кристофера, который молниеносно отпускает из оков Молли и схватывает меня, чтобы не получилось, как с подругой, но Кейдан теперь не сводит настороженных глаз с монстра тьмы. И этим он пользуется, стаскивая от нас опять Молли, которую Кристофер с Кейданом не успевают ухватить, и подвешивает её над пустотой.

— Хоть ей и осталось недолго, но её гнев тебя будет преследовать до конца твоей сущности. Как думаешь, сколько живут вампиры? — он ухмыляется, когда Кейдан сжимает кулаки, продолжая: — Наверняка, долговато…

Существо в мгновение ока разжимает кулак, и я кричу так громко, что запросто смогла бы оглохнуть от своего же крика, если бы не шок и выбившееся дыхание. Кейдан бросается к нему, но тот превращается лишь в пыль буквально в воздухе, и тогда парень спрыгивает из окна вслед за падающей Молли.

Глава 29

Я бегу к окну, стараясь увидеть, что там происходит. Нога подкашивается у обрыва, и Кристофер отдёргивает назад, когда за пеленой слёз я не могу ничего разглядеть, но криков сестры больше не слышно.

Стоит кромешная тьма и звон в ушах от ужаса происходящего. Босиком я мчусь по осколкам к выходу, не обращая внимания на порезы, спотыкаясь об свои же ноги из-за настигшего адреналина и преждевременной скорби. Кристофер обходит спереди и чуть пригибается.

— Так будет быстрее, — говорит он, подставляя свою спину и предлагая ухватиться за плечи.

Не раздумывая, я тут же обхватываю его, и он несётся по лестнице так быстро, что буквально через несколько секунд мы оказываемся на первом этаже, и, выходя из холдинга, он ставит меня на ноги.

Жгучие слёзы застилают, щиплют глаза, но доля надежды, что Кейдан успел, успел её поймать, не покидает меня. Я тороплюсь обойти здание, чтобы увидеть, что с ней всё в порядке. Что она напугана, ранена, но жива.

Заворачивая за последний нужный угол, я набираю скорость, когда вижу спину сидящего на асфальте Кейдана и ноги Молли. Начиная всматриваться, я вытираю солёные слёзы, которые капают с подбородка. Прежде, чем обойти его сбоку и увидеть это, я закрываю рот руками, а по улице слышатся громкие всхлипы.

И уже кидаюсь на колени к безжизненному телу подруги, которое лежит в луже крови.

— Боже, пожалуйста, Молли, нет! — кричу я. — Нет!!

Внутри всё медленно умирает.

Вместо солнечной и пышущей жизнью поляны с прекрасными голубыми колокольчиками и небесными васильками в моих воспоминаниях, любимыми полевыми цветами Молли, всё высыхает и превращается в один большой безжизненный пустырь с глубокими разломами в земле, который не способен вернуть к жизни даже многомесячный проливной дождь. Моя душа уже умирает вместе с её и не дожидаясь оставшихся недель. Слёзы всё текут, а в голове до сих пор не укладывается новая реальность.

Реальность без неё.

Без девушки, которая заменила мне семью. Заменила всех. Она была центром притяжения моей вселенной, не давая улететь в бескрайний космос. Она была больше, чем просто смысл моего существования.

Она и была моей жизнью.

Она была моей Молли.

Моей маленькой девочкой, у которой в детстве путались волосы и она их отстригала, не задумываясь ещё о внешности, просто потому что так не нужно было причёсывать свалявшиеся колтуны; девочкой, которая в детстве путала левый ботинок с правым до школы; девочкой, которая была причиной наших постоянных дежурств в детском общежитии из-за поведения.

Но она и была моей девочкой, которая заплетала мне косы рано утром перед школой; девочкой, которая стаскивала мне лишнее яблоко в школьной столовой, зная, что это мои любимые фрукты и как их тяжело достать в общежитии.

Наконец, девушкой, которая была первой в моём сердце.

Кристофер кладёт руку на моё плечо и скорбно шепчет:

— Мне так жаль, Агнесс…

Кейдан сидит рядом и не произносит ни слова. Кажется, что он скорбит сильнее, чем показывает это.

— На её месте должна быть я… — всхлипываю, вытирая глаза.

— Перестань себя винить, здесь нет твоей в… — переубеждает меня Кристофер.

— Нет, есть! Это мне осталось жить меньше месяца, и да, я обречена! Не она! Я! — вскрикивая, я машу руками. — Она должна была прожить долгую и счастливую жизнь, но вместо этого она умерла!

Он хочет вновь возразить, как тело Молли содрогается. Я сосредотачиваюсь только на ней, как и ребята, припадая на колени возле неё. Подруга едва кашляет, не открывая глаз, не двигаясь, и я опять кричу:

— Молли! Скорее, звоните в скорую!

Но они не шевелятся. Я кричу им об этом снова и снова, но те лишь молчат, когда Кристофер начинает:

— Они не успеют. У неё раздроблены все кости, большая кровопотеря и неизвестно, что с внутренностями. Мне ж…

— Но ведь можно что-то сделать?!

Я стараюсь лишний раз не трогать подругу, потому что, как бы мне ни хотелось, чтобы это было ложью, но это правда. Её внутренности, скорее всего, похожи на отбивные. Она хрипит и пытается что-то сказать, но изо рта только начинает течь кровь, и она закашливается ею.

Я вновь с мольбой смотрю на парней, но никто не реагирует, тогда я пытаюсь вновь:

— Умоляю! — Слёзы хлынули с новой силой, а тело пробирает крупной дрожью. — Она — всё, что у меня есть… Я не переживу, если её…

— Наша кровь, — говорит Кристофер. — Она может помочь…

— Нет, — отрезает Кейдан.

Я пристально смотрю на Кристофера, не обращая внимания на его брата.

— Что?? Что она должна сделать?! Выпить её?? Она исцелит её?? — Перебираю все варианты, уловив хоть крупицу надежды в его словах.

— Она станет вампиром, Агнесс, это не лучше смерти, — цедит старший.

Идут считанные секунды.

Она кашляет, и её грудь вздымается всё медленнее, и, глядя на неё, я не думаю, что быть вампиром хуже, чем найти смерть от лап демонов из тьмы.

— Сделай это, прошу, — я поворачиваюсь обратно к Кристоферу и молю его.

Но Кейдан вновь обрывает все мои надежды одним коротким словом.

— Нет.

— Почему нет?? Почему ты такой…?!

— Чем она лучше моего брата? — Он встаёт и смотрит с презрением мне прямо в глаза: — Почему он должен будет потом страдать из-за человека? Этому не бывать. — И мотает головой.

— Кейдан, всё норм… — Кристофер начинает говорить, но его прерывают.

— Нет, не нормально. Больше разговоров не будет. Уходите. Я закончу здесь сам. — Он обрывает все наши пререкания с ним, но Кристофер хочет вновь возразить, и тогда тот низко рычит: — Это приказ.

Младший из братьев переминается с ноги на ногу, не зная, как ему поступить в этой ситуации, и буравит яростным взглядом старшего в ответ. Через пару минут Кристофер фыркает и всё же сдаётся.

— Мне жаль, но нам нужно уходить, — цедит он сквозь зубы.

— Что?? Нет! Ни за что! Я не оставлю её здесь с ним! — бросаю я, ясно давая понять, что не сдвинусь и с места.

Кристофер мечет беглый взгляд на брата, потом на меня, как бы говоря, что выхода у нас другого нет, и подходит ко мне. Взяв за руку, он начинает тянуть на себя в сторону дороги.

Я вырываюсь, отталкивая его от себя, и тогда парень хватает и закидывает одним резким движением себе на плечо. Пока я пытаюсь вырваться, колотя его по спине и крича, парень уносит ноги как можно быстрее отсюда.

Глава 30

Кристофер ставит меня возле машины, но не отходит далеко, смотря в глаза, которые мелькают между ним и дорогой к телу Молли, приговаривая:

— Ты же понимаешь, что это бесполезно?

— Что из? — огрызаюсь я.

— То, о чём ты удумала. Я вампир, ты не забыла?

Фыркнув и разворачиваясь к машине, я похлопываю по двери.

— Я и не собиралась бежать.

Он вскидывает обе брови и скрещивает руки на груди.

— Неужели?

Уже сжав челюсть, настойчивее хлопаю по пассажирской двери.

— Послушай… — пытается начать он.

— Просто открой, наконец, уже эту чёртову дверь.

Парень вздыхает и снимает машину с сигнализации, и хочет было подойти так же помочь, как я даю рукой знак остановиться и залезаю сама, закрыв за собой дверь. Он быстро садится в машину, заводит её и нажимает на газ, тихо спрашивая:

— Какой адрес?

— Я не хочу домой. — И сглатываю слёзы.

— Агнесс…

— Я не вернусь туда без Молли, и на этом точка, Кристофер. — Отвернувшись к окну, прислоняюсь к его холодному стеклу, и оно обжигает палящие щёки.

Мотор взвывает от увеличения оборотов, мимо в ночи пролетают скверы и дома, в которых ещё горит свет в окнах. В голове вспыхивает воспоминание, проезжая до боли знакомый проулок возле нашей съёмной квартиры с Молли.

— Глубокая осень прошлого года.

«Время далеко за полночь.

Я возвращаюсь домой с очередной смены из бара, еле волоча ноги на огромной шпильке, потому что мои сменные кроссовки кто-то спрятал. Я иду и знаю, что Моллс устроит мне дома нагоняй за переработку, к тому же не доплачиваемую.

Но этот начальник — козёл.

Никогда не отпускал вовремя, к тому же платит копейки, за что я должна терпеть хамство этих извращенцев, которые при любом удачном случае стараются заглянуть под мою юбку или шлёпнуть по заду.

Я стискиваю зубы, вспоминая о сегодняшнем вечере, и полна решимости написать завтра увольнительное письмо счастья. Но скотина Троун, как всегда, порвёт и потушит об него свой бычок, отправляя переодеваться, к тому же оставит без чаевых. А чаевые там порой больше самой зарплаты. Особенно в футбольные матчи.

Поэтому это такая же несбыточная мечта, как и поступить на нормальную работу, на которую я учусь четыре с половиной года. Подумать только, четыре с половиной года слёз и не сомкнутых глаз ради красного диплома, и вот мы с Молли работаем официантками в паршивом пабе за копейки, одеваясь там не лучше проституток.

Однако на душе теплеет, когда уже вижу наш дом и яркий свет на кухне.

За спиной слышатся какие-то звуки, и решаю обернуться.

В метрах пятнадцати позади идут заядлые посетители бара. Их свист, адресованный сейчас мне, я ни с чем не спутаю. А потому ускоряю темп и запахиваю пальто, удерживая на груди руку и сумку на плече.

— Эй, детка, подожди нас! — кричит и смеётся та компания парней.

Больше не оборачиваясь, я почти что бегу, насколько мне позволяет это сделать обувь. До дома один поворот и считанные метры, чтобы я смогла вызвать полицию, уже находясь в безопасности.

Но, кажется, этих товарищей не устраивает такой исход событий, и они активно набирают темп, всё выкрикивая мне вслед непристойные слова. На ходу я залезаю в сумку, чтобы найти мобильник и набрать 911 уже сейчас, как кто-то хватает меня за локоть.

— Киска, так никто не поступает со своими приятелями, игнорируя их.

Один из них выхватывает телефон у меня из рук, а другой стаскивает сумку, копошась в ней, как в своей.

— Да, будь хорошей девочкой, — вслед за первым невнятно бубнит другой мужчина, начиная распускать руки.

Я дёргаюсь, но бесполезно, и он только крепче сжимает моё предплечье.

— Что вам нужно? Вы забрали сумку и телефон, у меня больше ничего нет, отпустите!

Я оглядываюсь по сторонам в поиске хоть кого-то из людей, но в сквере возле дома сейчас удивительно безлюдно и тихо.

Третий парень, который стянул сумку, швыряет её подальше и подходит ближе к нам, стягивая с плеча теперь пальто, когда я отшвыриваю его грязные руки.

— Знакомая форма, детка. Она тебе так идёт. — Он втягивает воздух возле моей шеи, когда желчь подкатывает к горлу.

Поднимается гул от усмешек этой пьяной компании, и когда они вновь подходят ближе, я предупреждаю:

— Я вызвала полицию. Вам лучше бежать куда глаза глядят, пока не посадили на сухпаек.

Они ещё громче гогочут, толкая меня друг к другу, как какую-то игрушку, всякий раз сдёргивая пальто. Пока я не наступаю каблуком одному из них на ногу, а другого не толкаю в сторону и не бегу со всех ног. На мою удачу, это срабатывает, и один валится на землю, а другой обрушивает ругательства в мой адрес. Я молюсь успеть добежать до поворота и найти там хоть кого-то, кто сможет мне помочь, но кто-то быстро наваливается на меня сзади, и я падаю, ударяясь лицом об асфальт.

— Ах ты сука!

Один из них заряжает пощёчину, от которой тут же звенит в ушах. Он начинает бить по лицу, пока в глазах не двоится и я не перестаю даже сопротивляться. Руки падают с лица, больше не прикрывая его от ударов, а тот начинает стягивать пальто, и я слышу, как рядом находятся ещё двое или даже больше придурков, которые уже очухались и ухмыляются, как кто-то пинает меня в бок, от боли чего я скорчиваюсь и катятся слёзы.

— Это тебе за мои новые ботинки, стерва. Она их проткнула, прикинь? — Они вновь перекидываются парочкой едких фраз в мою сторону.

Чувствуя на своих бёдрах мерзкие потные ладони, я сглатываю и молюсь всем богам, чтобы они убили меня, когда закончат начатое. Его рот приближается к моему уху и шепчет:

— Ты не забудешь эту ночь, я тебе клянусь. — И спускается к шее.

Я дёргаю ногой и всхлипываю, пытаясь вновь сбросить его с себя, как слышатся крики других его собутыльников. Едва повернув голову в их сторону, чтобы посмотреть, в чём дело, только там больше никого не осталось. Мгновение, и чья-то рука с большим чёрным кольцом отбрасывает от меня этого маньяка.

После этого я отключаюсь и прихожу в себя только в больничной палате на койке, возле которой дежурит Молли уже которые сутки напролёт.»

Глава 31

Проезжая сейчас этот сквер, слёзы вновь льются по моим щекам от осознания, что эти уроды на свободе и им ничего не было. Как смешно бы это ни звучало, но эти ублюдки написали на меня заявление за избиение.

И вот лежу я в больнице с переломом двух правых рёбер, отбитыми почками и вывихнутой челюстью, с разбитой бровью и сломанным носом, с сотрясением и многочисленными гематомами, и слушаю, как мне зачитывают обвинение в мой же адрес. Молли с криками выгнала офицеров из палаты и велела ждать этим мерзавцам, накатавшим на меня заявление, в суде.

Она больше трёх месяцев выхаживала меня, чуть ли не кормя с ложки силком, потому что ни аппетита, ни сил, ни уж тем более стимула к жизни после этого не было. Но она светила, светила ярче любого полуденного летнего солнца, поддерживая меня и ставя на ноги вновь и вновь, когда я опускала руки.

Она мой свет в конце туннеля.

Была им…

И я вновь всхлипываю, когда Кристофер паркуется возле знакомого дома.

— Ты не передумала? Можем вернуться…

— Нет. — Вытирая слёзы, я открываю дверь и спускаюсь, когда нога вновь подкашивается.

Парень тут же оказывается рядом, чтобы поддержать меня. И, поблагодарив, отпускаю его, говоря, что всё в порядке. Но он не отходит и идёт рядом, лишь убрав руки за спину.

Зайдя через ворота и идя по тропинке, выложенной каменной плиткой к дому, я ощущаю её рядом с собой.

Я отчётливо слышу, как Молли фыркает и произносит: «Если девушка ухожена и красиво одета, это ещё не значит то, что она проститутка», и сердце вновь начинает щемить с большей силой. Проходя чуть дальше и уже перешагивая порог дома, снова слышится её мелодичный звонкий голосок: «Дакс, мы здесь!», а после она смеётся, ехидно интересуясь: «У этих девиц ты, видимо, про нас спрашивал, я права?».

Всё происходит будто наяву, что я впадаю в ступор, находясь в холле дома и вращая головой из одного угла в другой.

Только она тащит мне бокалы с алкоголем, прекрасно зная, что пить я не умею и не люблю, как уже танцует в центре гостиной среди огромного количества людей. А вот Моллс уже бежит за мной к выходу с другого конца, через всю эту же толпу, и вымаливает прощение за её недомолвки.

Я провожу взглядом весь первый этаж и вижу её.

Слёзы бесшумно текут, капая на рваную, заляпанную кровью рубашку, но Кристофер не влезает. Он прекрасно понимает, что сейчас происходит, и лишь ждёт, когда я буду снова готова пройти за ним. В горле образуется ком, мешающий дышать, но я не ухожу.

Я не хочу уходить отсюда, потому что здесь живут воспоминания о ней.

Воспоминания о моей Моллс.

Машинально я иду в сторону бассейна, проводя мимо рукой по барной стойке, за которой мы сидели с Лефу, вспоминая смешные случаи с экзаменов.

Толкая дверь и вновь выходя на прохладный воздух, паника сбавляет обороты, и ком больше не кажется таким пугающим, как было пару минут назад. Огромный, многоуровневый, подсвеченный бассейн с джакузи был плодом её фантазий и пределом мечтаний, думаю я, глядя на него и вспоминая, как она любила плавать. Моллс могла часами отлёживаться в ванной или плавать в бассейне от института. И я с радостью наблюдала за её грацией в воде. Она была словно водной нимфой, плавно пересекая центр бассейна снова и снова.

Наконец я сглатываю этот ком и понимаю, что Молли бы не хотела, чтобы я столько плакала.

Но не могу, не могу просто выкинуть это из головы, и думаю, что если она меня сейчас вдруг видит оттуда, сверху, а она именно там и никак иначе, то с вероятностью миллион процентов злобно ругает меня по всем фронтам за то, чем я сейчас занимаюсь.

Я усмехаюсь этой мысли и шепчу себе под нос, как сильно я люблю её и уже скучаю, мельком подняв голову к затянутому облаками небу и повернувшись обратно к входу в гостиную, направляюсь туда. Из двери выходит Кристофер и неспешно направляется ко мне.

— Пойдём, я покажу свободные комнаты, — мягко произносит он.

В ответ лишь киваю и иду вслед за ним, проходя вновь на первый этаж, но уже с другого входа, со стороны бассейна.

Я и не знала, что дом настолько огромен. Предполагала, но не ожидала.

И потому, когда мы сейчас зашли в другой холл, он выглядит более уютным благодаря тёплым оттенкам стен и полов. Справа в нём располагается потухший камин вместе с огромным плазменным телевизором, висящим над ним. Прямо напротив, а заодно и по центру огромной сферообразной комнаты, стоит шикарный длинный диван глубокого цвета красного тёмного вина, который усыпан небольшими декоративными подушками в стиле ретро. По другой стороне комнаты расположились во всю длину книжные шкафы в потолок, что я не до конца понимаю, как они достают книги с верхних полок. Даже если они и вампиры, но не феи и не ведьмы же, чтобы подлететь на метле и брать нужную?

На потолке также висит огромная хрустальная люстра прошлых веков, какие были только во дворцах знатных королей, не меньше. Но от этого она не лишена своего шарма, и её витиеватая форма, зауживающаяся к низу, придаёт только большей раритетности и шика ушедших лет.

Надеюсь, крепления в потолке у них прочные, думаю я, обходя эту люстру боком. Кристофер стоит в арке уже с чашкой, от которой исходит пар.

— Когда ты успел? — удивляюсь я.

— Пока ты думала про то, как мы достаём книги с верхних полок, — Кристофер посмеивается, мельком глядя на шкаф.

Мои щёки краснеют, и я выдаю:

— А ты точно не читаешь мысли? — сузив глаза, ожидаю ответа.

Но он повторяет, что нет, и предлагает присесть, ставя чашку с горячим содержимым на журнальный столик возле дивана. Я собираюсь сесть, как вспоминаю о своей грязной одежде и боюсь испачкать ничем не застеленный диван. Он не кажется кожаным, скорее бархатным, поэтому вряд ли отмоется от моих следов грязи и крови.

Становится неудобно перед Кристофером, как парень говорит:

— Брось, садись. Я принесу тебе что-нибудь, когда надумаешь отправиться в спальню. — Только сказав, тот понимает, как это прозвучало, и спешит добавить:

— Спать. Я имел в виду… — И краснеет, если это вообще возможно для вампиров, но теряется уж точно.

— Брось, Кристофер, — улыбаюсь я, — ты прям как божий одуванчик. Я поняла тебя, ни о чём другом не думала. Правда…

Он сглатывает, пока ждёт моего продолжения.

— Как вы всё-таки достаёте оттуда книги? — я устремляю взгляд на шкафы. — Если у вас не вырастает лишняя пара крыльев или вы не дотягиваетесь до них в суперпрыжке, то я не понимаю.

Вновь посмеиваясь от моих предположений и вставая, парень отходит к шкафам. Что-то сделав со стеной — или шкафом, — из неё выдвигается лестница ростом с Кристофера. В одно нажатие она удлиняется на пару метров, ещё нажатие — становится ещё длиннее, и так, пока она не достаёт до верхних полок.

Кристофер залезает по деревянной прочной лестнице и, хватая книгу, спрыгивает с самого верха, мягко и бесшумно приземляясь на ореховый паркет.

— Это одна из моих любимых. — И протягивает ветхую книгу с выцветшей обложкой.

— Бронте? — я удивляюсь. — Не думала, что вампирам нравится такое.

— Такое — это какое? — одна из его бровей взмывает вверх.

— Ну… Свободолюбивая Кэтрин и импульсивный Хитклифф в ранневикторианском романе — не самая популярная парочка из книг для свободного чтения.

Теперь уже обе его брови подняты вверх.

— Так ты читала?

Я посмеиваюсь, осторожно открывая книгу и поднося её к лицу, вдыхаю аромат старых страниц.

— Конечно же, читала, это ведь классика. — Я запинаюсь. — Молли любила такие романы… Мне же больше по душе Дэвид Герберт Лоуренс…

— Только не говори, что это «Любовник леди Чаттерли»? — теперь он уже не скрывает своего любопытства и удивления. На что у меня краснеют щёки.

— Д-да, она самая. Ты тоже её читал?

Он усмехается, мотая головой.

— Нет, зато братец в сотый раз перечитывает.

Я всё же плюхаюсь на диван, открыв рот от ошеломления.

— Кейдан? — И парень кивает мне в ответ. — Тот самый Кейдан, который только одним взглядом нагоняет нехилый ужас, пронзающий до костей? — Я фыркаю: — Как говорил Станиславский — не верю. Я быстрее смирюсь с мыслью, что у вас живёт трёхглавый дракон вместо собачки, а пыль убирает пыльная фея.

Его внезапный приятный хохот заполняет всю гостиную, тепло отзываясь у меня где-то глубоко внутри.

— Пыльная фея? — переспрашивает он, вытирая уже мнимые слёзы от смеха.

— Ну… Зубная же есть, так почему бы и не… — мямлю я, ощущая, как щёки разгораются ещё сильнее, и уже прикусываю губу.

Он вновь смеётся, пока его взгляд не попадает на мою руку, и улыбка медленно сходит с лица. И вот, возвращается старый Кристофер, в лице которого читается не радость, а сожаление. И я вздыхаю, что этот момент улетучился так же быстро, как и начался.

— Я могу помочь с перевязкой.

— Всё в порядке, я справлюсь. — Начинаю вставать я с дивана, взяв с собой бокал, который уже поостыл.

— Мне не сложно, — пробует он ещё раз.

— Я не хочу тебя смущать или…

— Мне не сложно, Агнесс, — вставая, повторяет Кристофер.

Я вынужденно киваю в знак согласия, и он говорит, что лишь сходит за аптечкой и потом проводит на второй этаж в комнаты. Парень уходит, а я решаю осмотреться ещё, пока представляется такой момент.

Подходя вновь к шкафам с книгами, я провожу по ним рукой, разглядывая авторов. Дюма, Ремарк, Бронте, Диккенс, Грин и даже Шекспир, вся классика. Но к этим книгам никто не прикасался, поскольку образовался небольшой слой пыли на полке. Все они нетронутые, думаю я, когда, пройдя до конца комнаты, не обнаруживаю ни одной книги, возле которой не было бы пылинок.

— Можем идти? — за спиной слышится мужской голос, и сразу вздрагиваю от его внезапного появления.

— Ваша пыльная фея, кем бы она ни была, халтурщица. — Я провожу по полке и показываю пыльный палец Кристоферу, на что он усмехается.

— Я ей передам. Плюшек к чаю ей теперь не видать.

На этой ноте мы заканчиваем, и он направляется туда, откуда пришёл.

— Ты ещё не всё? Я могу подож… — мешкаю я всё ещё в гостиной.

— Там проход на второй этаж.

Проходя через арку гостиной, мы попадаем в… кухню?

Это правда кухня или муляж?

Я провожу рукой по мраморной столешнице угольного цвета, и она настоящая. Это реальный камень и ни разу не подделка. Но для чего, если они не едят?

В голову залетают разные мысли, одна из которых — их возможные смертные девушки, и от этого мне становится не по себе. Не от мысли, что они могут встречаться с людьми, а от мысли, что я, возможно, могла помешать кому-то из братьев обустраивать свою личную жизнь, и мне становится стыдно. Он ведь мне не предлагал поехать к нему после случившегося в холдинге, это я, грубо говоря, напросилась.

Боже, как неловко.

Щёки опять предательски розовеют, и я торможу возле крутой винтовой лестницы, у которой молча дожидается Кристофер. Мысль, что я навязалась к нему домой, скребёт по моей совести, словно дикая пума точит когти об дерево, и я говорю:

— Мне… Мне, наверное, лучше вернуться домой.

Он щурится от недоумения.

— Что-то не так? Ты можешь подняться одна и выбрать люб…

— Не в этом дело, — перебив его, переминаюсь с ноги на ногу. — Просто… Я напросилась, а ты не смог отказ…

— Стой. Чушь. — Он отходит от стены, на которую облокачивался секунду назад, и идёт в мою сторону. — Ты можешь быть здесь столько, сколько пожелаешь, этот дом в полном твоем распоряжении. — Кристофер кладёт руки мне на плечи и слегка сжимает их, когда заглядывает в глаза. — Тебе всё понятно?

В ответ я опять только отделываюсь кивком, но эта пума никуда не делась, а лишь затаилась за этим же деревом, чтобы потом сточить об него все громадные когти под самый ноль или же превратить толстое вековое дерево в зубочистку для великанов.

Он понимает, что я чувствую, и на большем не настаивает, а потому начинает подталкивать меня в сторону лестницы, беря со столешницы аптечку, когда останавливается.

— Если тебе некомфортно, я могу обработать рану здесь и отдать вещи тоже…

— Кристофер? — Я разворачиваюсь к нему, а когда тот полностью сосредотачивается на мне, закатываю глаза. — Шагай, пожалуйста.

Обойдя парня со спины, уже я подталкиваю его к лестнице.

Никогда бы не подумала, что существуют такие… правильные парни, а уж тем более правильные парни-вампиры.

Где же у него произошёл сбой в системе? А точнее, когда?

Глава 32

Поднявшись наверх, нас встречает ещё просторнее зал, но он больше похож на… чисто мужской клуб без баб.

Здесь нет и намёка на книги или шикарные люстры и домашний уют. Здесь доминируют уже тёмные оттенки декоративной штукатурки и паркета, в правом дальнем углу стоит небольшой настольный футбол. Так же, как и внизу, расположился громоздкий прямой диван. Тоже велюровый, но чёрный с белой меховой накидкой сверху, также с разбросанными подушками чёрных и белых цветов, а напротив висит большая плазма, под которой стоит последняя приставка с четырьмя джойстиками.

Видя, что там их четыре, мне опять начинает казаться, что я здесь лишняя. Однако, уже замечая грозный взгляд Кристофера сбоку и его суженые на мне глаза, быстро перевожу взгляд на другую сторону зала, в которой не так много всего.

По центру слева огромное окно со светлой вуалью и плотными тёмно-серыми шторами. Возле стены у окна стоит бардовый массивный бильярдный стол с выложенными в треугольник шарами, а ближе к проходу к комнатам — боксёрская напольная груша. Я подхожу ближе к ней и вижу потёртости на толстой чёрной кожаной оплётке груши.

Это с какой силой нужно колотить её? Или сколько времени они колотят её уже?

— Кейдан любит успокаивать за ней нервишки, — ухмыляется Кристофер.

Я поджимаю губы, усмехаясь в ответ.