Бесплатный фрагмент - Пицца МОСГУГ

Глава 1. Издалека

Долго я пытался подступиться к этому кладу. Всё кружил и кружил на подступах в нерешительности. Непонятно было с чего конкретно начинать раскопки. На первый взгляд, достаточное количество материальных свидетельств ещё сохранилось, ключевые моменты памятных событий присутствуют, узловые точки пути повествования просматриваются вполне отчётливо. Не без труда, но можно сопоставить обрывки воспоминаний с современностью и дополнить недостающие звенья цепи. Направление развития предполагаемой сюжетной линии теряется в потёмках, но имеется волшебный фонарик интерполяции памяти. Всегда можно нащупать правдивый недостающий пазл… Тем более что валяется он на, не таком уж, обширном письменном столе…

Единственная ниточка, за которую ещё можно потянуть и вытянуть своё прошлое — кипа пожелтевших, потрескавшихся, а кое-где и порванных фотографий. Этих снимков мало и они тоже имеют свойство умирать… Но они ещё есть, их можно пощупать, и на них много уже ушедших от нас людей, с которыми связана та, прошедшая жизнь. Пересматриваешь, вспоминаешь, впитываешь забытое…

Проблема, как всегда, в пустяковине, которую просто так посредством текстового сообщения не передашь, нужны, если хотите, тактильные ощущения… Как отразить тот дух времени, который за последние тридцать лет так старательно и с азартом уничтожали и затаптывали в нашем сознании? Как передать мироощущение пятилетнего ребёнка из поздних 70-ых годов ХХ века в преломлении сегодняшних реалий? Понятно, что те волнующие запахи и звуки уже фактически потеряны, но возможна ли их реинкарнация посредством неуверенных и постепенно растворяющихся в дымке пролетающих лет воспоминаний?

Лично для меня важны именно эти, вроде бы, незначительные, но всё объясняющие моменты. Какая была брусчатка в тогдашнем Копьевском переулке, например. Или давно перегороженный проход, про который все забыли, а для меня он — потерянная вселенная, воспоминания о которой никому ничего не скажут… И это только о «косметических» потерях! Как вести беседу о целых срезанных пластах, которые составляли основу моей тогдашней жизни? Целые сегменты выброшены и забыты… А те, что не засосала в небытие трясина болота истории, покрылись таким могучим слоем, не пыли даже — настоящего цемента! Каким инструментом отколупывать наносную «броню» из словесной чепухи и реальной кирпичной пыли последующих времён, чтобы не повредить остатки «былого величия»? Как предъявить осколок прошлого, чудом спасённый, но потерявший первоначальный блеск, в качестве образца своей памяти, который-то всё и объясняет!?

Начнёшь вспоминать, а тебя поднимут на смех. Хуже того, просто не поймут, ни единого слова! Где уж тут искать прелесть в оттенках интонации перебранки в очереди за хозяйственным мылом или следы потерянного аромата хрустящего батона из булочной… И батонов таких уже давно не делают, и булочную закрыли вместе с развалом Советского Союза, да и переулок этот давным-давно непроходной…

Не хотелось бы, чтобы мои воспоминания стали напоминать эрзацподелки «под поздний СССР», который штампуют на сегодняшнем телевидении во множестве. Меня всегда поражала та смелость, с которой хватаются за подобные материалы молодые люди, совершенно для этого не подготовленные! Полнейшая дичь, которую они выдают за историческое кино (клип, книгу далее по списку) и ориентированная на таких — же, как и они сами, своих сверстников с усечённым образованием! Ну, нельзя к нашему прошлому применять стилистику американских комиксов! Современные «деятели» культуры, включите мозги, совесть… Поговорите с очевидцами, наконец. Они немногим старше вас — общий язык найти сможете. Только перестаньте пудрить мозги новому поколению, которое не понимает в силу своего постсоветского воспитания, что вы ему «впариваете» туфту, которая с каждым новым вашим «произведением» всё дальше и дальше отводит от истины, превращаясь совсем уж небывальщину галимую…

Складывается стойкое впечатление, что та бесцеремонная, беспардонная и какая-то категоричная убеждённость в своей правоте в вопросе истории навязывается всем нам с целью формирования нового стартового отсчёта отечественной истории. Но уже с опорой на «общечеловеческие ценности», придуманные искусственно и не в нашей стране. Вас не смущает, что даже у коммунистов не получился такой же фокус? Или вы твёрдо знаете, что новый (и одновременно, очень старый) «генератор заморочек» для нашей страны будет пострашнее и пробивнее отечественных большевиков? Как-то нам всем надо прекращать все эти заигрывания с Микки-Маусами…

Вот, и мне бы очень не хотелось скатиться в подобное непотребство и попытаться достоверно передать свои истинные впечатления и переживания того времени. Надо крепко поразмыслить над компоновкой текста и не допустить эффекта наложения света. Переборщишь с источниками освещения и получишь итоговую темноту. Понятно, что из-за малости моих тогдашних лет и относительной кратковременности проживания на задворках Большого театра, хронологическое повествование отпадает. Поэтому буду вспоминать тематически, собирая в отдельные главы впечатления и факты, скажем так, одного формата и одной направленности.

Прошу понять моё трепетное отношение к мелочам, возможно, чрезмерное, но они, как чуткие барометры великолепно фиксируют даже самые незаметные перепады той непохожести, которое и отличает наши эпохи. Так получается, но между ними вообще нет ничего общего, если присмотреться с пристрастием…

Отмечу также, что по вполне простительным причинам, большинство всплывших из омута памяти эпизодов относятся к завершающему году моего пребывания в этом удивительном месте. Но всё так витиевато перемешалось, наложилось друг на друга и перекрутилось, что никаких гарантий на этот счёт требовать от меня бесполезно…

Глава 2. Дом, которого уже нет

Трудно рассказывать, с упором на правдивость, о том, чего уже давно не существует… В прямом смысле этого слова этот дом, даже не дом — узенькая вставка между полноценными строениями. Со стороны Кузнецкого моста «мы» упирались в нормальный исторический, как и обязывает местоположение, представительский дом. Со стороны Большого театра «нас» ограничивала техническая постройка, относящаяся к епархии Мельпомены…

Понятно, что столь тесное «приобщение», точнее «вжатие» к такому могучему источнику культуры, возвышенному и прекрасному, никоим образом не приблизил обитателей инородного «импланта» к витающим в облаках богемным кругам, упаси Господь! Мы даже простым посещением рядового спектакля в Большом не могли «побаловать» свой, близкий к нулевому, культурный уровень вчерашних лимитчиков с Рязанщины. Хотя я и родился в городе-герое Москве и нигде себя больше не представляю, однако половина души так и осталась на земле предков и ни в какую не хочет оттуда возвращаться.

Если попытаться образно обрисовать наше отношение с великим соседом, то напрашивается морская тема. Если представить театр блистательным белоснежным лайнером, величаво идущим своим твёрдым курсом по ласковому Красному морю в направлении восхитительного завтра, то мы, в лучшем случае, можем претендовать на пару спасательных жилетов в Карском море да и то, в полярную зиму. Впрочем, это слишком щедрый аванс — если мы и бултыхаемся в море, то, скорее, в… лунном. Так велико было несовпадение наших миров.

Трудно вообразить, что в извилистом тупичке, кривляющимся в полутёмных задворках технических строений театра, могут обитать разумные существа. Если стоять лицом к колоннам Большого, то чтобы попасть в наш тупик нужно принять влево, прошагать вдоль всего театра и углубиться в полумрак под арку. Сделав несколько поворотов по узковатому коридору из кирпичных стен, упираешься в дверь без намёка на площадку перед ней. Мы — дома.

А, буквально, в двух шагах утопает в огнях респектабельный Кузнецкий мост, шумит Петровка с ЦУМом, рядом Малый театр… Можно себе только представить, как передёргивало ту же Мельпомену от подобного соседства с какими-то непонятными неандертальцами, озабоченными исключительно охотой и собирательством. Так, какие-то тараканы за стенкой шуршат и шуршат, суетятся чего-то… Не просто другой мир — другая вселенная.

В каждом европейском городе с многовековой историей есть район или просто улица с игрушечными домиками, так умиляющими всех туристов. Какая красота, прелесть неописуемая! Ах-ах-ах… Беззаботные туристы ходят, фотографируются на память. Ну, что сказать, внешний вид таких сказочных домиков, действительно, просится на открытку. Это, если не углубляться в вопрос… Ширина таких домиков в одно окно. Вас это не настораживает? Я всегда громко до неприличия смеюсь, когда слышу гипотетическое желание несведущего человека немного пожить в таком «пенале».

Допускаю, что человек внутренне себя ощущает шариковой ручкой или карандашом. В таком случае, карты в руки, извращайтесь, живите, сколько влезет. Влезет, правда немного, но это выбор этих чудаков… Для всех остальных говорю, как человек, проторчавший шесть лет в таком «пенале», где любое неловкое сгибание или слишком резкий разворот грозит сотрясением мозга, это — весьма неудобно. Наша «прянично — игрушечная» пристройка невообразимо грязно-болотного цвета была двухэтажной и содержала в себе два «пенала». Моя семья из трёх человек занимала нижний.

Попытаюсь немногими словами обрисовать наше обиталище. По своей компоновке, то, что имело наглость называться квартирой, в современном понимании можно классифицировать, как студию. А, продолжая театральную тему, скорее, гримёрку. Точнее, гримёрочку очень скромных размеров. И, спасибо пеналообразности нашего домика, непропорционально вытянутую в прямоугольник. Со всеми коммунальными «удобствами» напоказ в общем «зале» ближе к входной двери. Кстати, о дверях. Других в нашей квартире не было. Ванная уже не помещалась, и мылись мы в тазике на «кухне» или общественной бане. С другой стороны, горячая вода в советской квартире — величайшее достижение цивилизации, не в каждой она, эта самая горячая вода, есть…

Кроме комода, шкафа, двух диванов, политической карты мира во всю стену, у которой стоял мой диван, и телевизора с двумя стульями мебели особо-то и не было. Вру! Были ещё настенный шерстяной ковёр с хрен-поймёшь-каким узором, повешенный на противоположной от карты стене и пластмассовая люстра «Каскад», которая «жива» до сих пор! Ну, и как же я забыл про свои санки! Не слишком ли рано я начал прибедняться? Если кое-какую нехитрую посуду не считать мебелью, то да, больше похвастаться нечем.

Единственное преимущество такой компактности — можно дотянуться до любого уголка не двигаясь с места. Ну, почти не двигаясь… Зато потолки были за три метра высотой, входные двери с массивными латунными ручками излучали барскую чванливую самоуверенность дворянских особняков. Во всём антураже чувствовалась какая-то половинчатость, недосказанность и недоделанность. Убожество с потугами на солидность и твердокаменную уверенность непонятно в чём… Точно в таких же апартаментах шиковал одинокий и пожилой сосед сверху. Вместе с немецкой овчаркой. А знаете, для одного человека и даже с крупной собакой в наших «пеналах» можно почувствовать себя вполне вольготно, с претензией на уют. Для того времени, когда половина горожан прозябала в коммуналках…

Зато вид из единственного, но монументального окна, просто шикарен — через покатую стальную крышу уже сугубо театральной пристройки, отделяющую нашу от улицы Петровка, во всей своей готической мрачноватости красовался ЦУМ! Но тогдашнему ребёнку были глубоко безразличны все эти заоконные виды, главная удача от нашего уголка обитания заключалась в шаговой близости центрального Детского мира со всем его содержимым…

Наш сказочный домик обладал множеством несомненных достоинств, многие из которых не поддаются научному объяснению, но очень здорово помогали его обитателям в повседневной жизни. К примеру, поразительная, ничем и никем не нарушаемая тишина. Ты находишься в самом эпицентре самого шумного района Москвы, но создаётся полнейшее ощущение глубокого погреба, в который не проникают посторонние звуки и налицо «эффект бочки» или бездонного колодца. Конечно, тогдашнее уличное оживление с сегодняшним не сравнить, даже приблизительно… Дело даже не в физическом проявлении шума…

Но, как только ты свернул под нашу неприметную арку, сразу же, попадаешь в обособленный и молчаливый мир призраков и теней. Моментально пропадают городские звуки, и улетучивается мирская суета. Даже воздух становится другим: густой «на ощупь» и, в тоже время, лёгкий для дыхания. Происходит погружение в другое состояние, разительно отличающееся от привычного «общественного», словно, переключили тумблер, что самым серьёзным образом задумываешься о волшебстве или вмешательстве могущественнейших, но добрых к нашей кучке, потусторонних сил. Со временем к этому привыкаешь, но переехав в другое место, моментально чувствуешь, что пропал защитный купол, что ли… Ещё что-то пропало…

И ещё раз об этом монументальном окне — оно реально работало! Несмотря на всю свою иссохнутость и перекошенность, оно служило великолепной защитой от всей городской гадости, которая так явственно показывала своё присутствие, стоило только приоткрыть форточку.

Моё пребывание в «коробочке» в памяти крайне фрагментировано и цельной картины собой не представляет. Вот у дивана отец мне «всыпывает» ремня за какую-то проказу, вот я пытаюсь достать кружку на столе… А-а-а! Кажется, за эту неудачную попытку мне и был «выписан» ремешок. Не так уж и фрагментированы воспоминания — целый сюжет вырисовывается…

Наверное, можно поднапрячься и придумать стройную и непрерывную сюжетную линию этих шести лет. Но тогда мы получим, скорее, художественное произведение, а свою задачу я вижу, как перенос сохранившихся детских впечатлений в день сегодняшний с минимальным в них вмешательством.

Если хорошенько поразмыслить и сопоставить доступные факты и необъяснимые случаи, то можно прийти к однозначному, экстраординарному выводу — наш дом охранял нас всех в меру своих сил и возможностей. Несмотря, даже на наше к нему пренебрежительное отношение. Он был добр к своим неблагодарным обитателям и не ждал взамен ничего.

Очень часто сталкивался с суждениями опытных театралов, знатоками городских тайн Москвы и просто любознательных людей о том, что Большой театр является неким олицетворением московского мистицизма, а проще говоря, в нём обитают привидения и прочие бестелесные духи. Знаете, почему я всегда относился к подобным россказням с уважением, с искренним доверием и пониманием? А, я поясню…

Все сосредоточились на театре, а то, что свои флюиды он распространял и на своё окружение, как-то упустили из виду. Я понимаю, что такая мелочь, вроде нашей горстки, притулившейся в «трещине» за самой дальней стенкой, не в счёт. Но мы не считаем себя пустым местом и поэтому громким голосом говорим: «И мы многократно видели, слышали и чувствовали кожей то, что не в состоянии объяснить!»

Несколько раз я впрямую сталкивался с призраком, причём, одним и тем же и настолько явственным, что на галлюцинации и временную потерю разума это не спишешь. Этот случай, растянувшийся во времени и разбившейся на несколько эпизодов заслуживает отдельного описания и попытки объяснения.

В отдельной главе попытаюсь обрисовать и передать ощущения, обуревавшие меня в те минуты.

Глава 3. Моя детская Москва

Моя детская Москва в памяти осталась бесконечной дорогой в детский сад в один из дворов улицы Петровка и обратно в нашу «вставку» (не путать со Ставкой, ха-ха…). С эпизодическими, но бесценными для меня «остановками». Сразу разбегаются глазки и чешутся ручонки — за что хвататься! Вовсе не от избытка сохранившегося материала, а, наоборот, из-за боязни просыпать те немногочисленные крупицы, что имеются. Или, не дай Бог, забыть в последний момент какой-то важный фрагментик, кусочек…

Садик располагался довольно далеко, и добирались мы с отцом до него минут тридцать. Пешком по Петровке ближе к Бульварному кольцу. И где-то там сворачивали во дворы и петляли в переулочках. Кстати, здание этого садика сохранилось до сих пор… Что было в садике, как мы проводили там время, чем занимались, представляется одним днём. Точнее суток, так как я часто оставался меня в нём с ночёвкой. Была такая «опция» для работающих родителей. Никаких конкретных эпизодов — только запахи, описать которые сегодня не представляется возможным из-за отсутствия современных аналогов. Единственное, что помню более-менее осязаемо, так это одну девочку с чёрными косичками, с которой мы делили акварельные краски, но опять-таки уже по пути домой. Мы с ней хотели пожениться ещё. Родители с обеих сторон были не против… Насколько я помню, свадьба не состоялась по причине нашего скорого переезда.

Самый «урожайный» на воспоминания этап — обратная дорога домой. Родители, чаще отец, старались провести меня разными путями, зацепить как можно больше разнообразных крючочков, которые бы оставили в моей памяти эти драгоценные минуты. Спасибо ему за эти бесценные крючочки…

Часто мы заглядывали в булочную на Большой Дмитровке (забыл её тогдашнее название). Очень мне нравилось заходить в эту булочную! Какой там стоял душистый аромат сдобы с маком и арахисом… М-м-м-м-м… Слюньки текли до пола и шлёпались на него сочными полновесными каплями… Любил тыкать без осознанной цели в батоны металлической ложкой, висевшей на цепочечке тут же. Просто потому, что так делали все толпящиеся у лотков взрослые. Ещё мне нравилось разглядывать огромные, словно накаченные насосом, калачи на самых высоких полках. Если бы дотянулся, то обязательно собрал эти огроменные «замкИ» все в охапку и унёс с собой. Но допрыгнуть до них я был не в состоянии… Только смотрел на них и вздыхал с сожалением.

Очень долго я был уверен, что хлеб в магазине не может быть другим! Только лишь, исключительно горячим и мягким с хрустящей корочкой. Редко мы доносили такой батон до дома в целости, незаметно для себя обязательно съедали половину. Идём по улице и жуём всухомятку вкуснейшую мякоть, а корочкой захрустываем…

Пока мама «пробивала» в кассе покупку, отстояв обязательную и внушительную очередь, я, словно дирижабль в воздушном охранении, кружил по залу вокруг «островка» со всевозможной выпечкой, конфетами и печеньем. И облизывался самым натуральным образом, напоминая кота, готовящего свой прыжок за добычей. Но уже знал, что брать с прилавка «не хорошо». Чудесные мгновения, самые сильные…

А как передать ощущения от поездок в московском троллейбусе конца семидесятых? Не помню, чтобы мы попадали в толчею, и не было бы возможности залезть на сидушку. Это настоящая добрая сказка — прокатиться несколько остановок в троллейбусе ещё предыдущего «дутенького» образца сидя у окна. Сидения такие мягкие, что в них продолжаешь погружаться всё время поездки! Они скользкие и скрипучие… Ты в них погружаешься, как в облако, поскрипываешь и соскальзываешь, пытаешься дотянуться до окна, чтобы в него заглянуть. Красота. И опять этот непередаваемый запах… Конечно, не такой, как в булочной, но бесконечно уютный, успокаивающий и не забываемый… Наверное, о таком говорят «запах детства»… А вот, метро я не помню совершенно, хотя точно знаю, что неоднократно катался на нём. Ни эскалаторов, ни турникетов с неизменными «пятачками», которые нужно просовывать в щёлочку…

Много сказано о советском мороженом. Им восхищаются счастливцы, которые помнят его вкус. Ставят в пример его непревзойдённое натуральное качество и сокрушаются отсутствием такового у современных образцов. Я не буду спорить и что-либо доказывать. Возможно, мои детские впечатления о московском мороженом покажутся неубедительными и откровенно субъективными, пусть так и будет. Не представляю теперешний какой-нибудь пломбир или эскимо в качестве мечты современного карапуза. А в моё время вафельный стаканчик с крем-брюле — это самый настоящий хит! Его надо было ещё успеть урвать! Его вывозили на специальной тележке с приспособлением для лотка в торговый зал и торговали буквально минут десять. Не успел — жди следующую! Специально ради этого приходилось идти в ЦУМ или Детский мир. Других мест с таким мороженым в округе не было. Не просто в округе — во всей Москве не сыщешь! Можно, конечно, прогуляться и до ГУМа, но ради такой цели — явный перебор, тем более, после трудового дня. Советский покупатель тренированный и закалённый в боях за нужный товар, был способен проявлять чудеса выдержки и настойчивости, но… мороженое — откровенный каприз. К тому же, во все вышеперечисленные магазины мы ходили в основном, как на экскурсии в музеи. Приходилось терпеть и ждать очередной оказии…

Чтобы этот вожделенный стаканчик с остервенением сожрать и потребовать ещё один приходилось долго канючить и обещать всё своё послушание, на которое ты был способен. Врать без зазрения совести и практически глядя в глаза своей благодетельнице, обещать заложить её, в первом же ломбарде за этот чёртов стаканчик. Благодетельница, в лице мамы, конечно, всегда сдавалась и покупала.

Правда, содержимое этого, с хрустом крошащегося от одного взгляда, перекошенного и помятого жизненными неурядицами, но ужасно ароматного сокровища, не всегда радовало стабильностью… Иногда попадались внушительные пустоты под соблазнительным шариком с шоколадной крошкой. Эти огрехи игнорировались и, конечно же, прощались доброй толстомясой тётеньке с накрахмаленным кокошником… Вне всякого сомнения, существовало мороженое и вкуснее, и красивее, но ничто не сравниться с этими бесподобными стаканчиками крем-брюле…

Центральный Детский мир. Для советского ребёнка трудно придумать место, более притягательное, манящее своими несметными сокровищами. Это святилище настоящего паломничества всех детей Советского Союза для меня было обыкновенной транзитной остановкой на пути к дому. Другое дело, что отовариваться здесь мы могли себе позволить по очень большим праздникам и, как правило, по мелочам. Чаще это была «мелочь» в виде того самого мороженого. Но были и исключения!

Помню, зашли мы на одну такую «экскурсию» поглядеть, как у нас было заведено, с открытым ртом на красочные «экспонаты», пахнущие в зависимости от этажа или «сопливым» клеем с гуашью, или пластмассой с резиной, или другой непонятной химией. Ходили по этажам, ходили… И, вдруг я вижу, стоит в неприметном уголке витрины в одном из игрушечных отделов среди всякой ерунды — Он! Са-мо-кат! Мечта всей моей недолгой и, как выясняется неполноценной, жизни! Самокат гораздо круче всякого мороженого! Он вообще — самое-самое! Он должен привнести смысл в моё существование… Этот шанс я упустить не мог. Мы не уйдём из магазина без моей мечты! Ни-ког-да! Конечно, был грандиозный скандал, и море горьких слёз, вперемешку с соплями. Никого вокруг не было — только самокат. Это был спектакль одного плохого актёра. Но мои завывания и кривляния, лёжа на полу, продавили стену непонимания, и я заполучил долгожданную вещь. Я был на седьмом небе от счастья — мечта сбылась… Этот угловатый, кондовый в своём исполнении, образчик нашей «детской» промышленности, наконец, оказался в моём полнейшем распоряжении. Вот, ужо я покатаюсь на этом аппарате по всей Москве с головокружительной скоростью по её крутобоким улочкам!

Раза два или три я на нём прокатился… Минут по пять, со считанным числом отталкиваний. И он начал потихоньку рассыпаться, развинчиваться, потом отлетело переднее эбонитовое (я почему-то до сих пор думаю, что сделано оно было именно из этого материала) колёсико… Короче, как и предупреждала мама, это великолепное чугунное чудо советской техники оказалось полнейшим говном. А представлялся таким крепким, весь такой железный, свинченный большущими болтами, как трактор… Пускай крутятся в своих гробах бракоделы, смастерившие это непотребство! Они разрушили мечту, как минимум, одного ребёнка, гады!

Как я уже говорил, хотя мы и жили впритык к Большому театру, но, ни разу в нём не бывали. Больше того, воспринимали его только, как досадную помеху на кротчайшем пути к нашему дому. Старались миновать его побыстрее и меньше пялиться на эту махину с колоннами. Но внутри я всё-таки побывал! Не помню, как именно, но я кратковременно оказался в фойе, ничего там не увидел и со скоростью пушечного ядра вылетел наружу. Отметился… Сохранилась моя фотокарточка, где на фоне Большого театра стоит «оставленный и забытый» родителями карапуз, надутый, как индюк и готовый разрыдаться…

Нельзя пройти мимо такого немаловажного вопроса, как помывка в общественной бане. Не знаю, каким образом обстоят дела в этом вопросе сегодня, но в моём детстве мы спокойно посещали Сандуновские бани, словно домашнюю ванную. Мы не просто могли себе это позволить чисто финансово, но и никогда не сталкивались с проблемой дефицита, не знаю, как правильно выразиться, свободной помывочной площади, что ли… Хотя точно знали, что страдальцев, обитающих в центре города и имеющих коммунальную проблему, схожую с нашей, было полно.

Благо, Сандуны располагались буквально в двух шагах от нас. Практически за углом… Так, что мы буднично, без малейшей торжественности, просто шли туда пешком, повторяю, словно в соседнее помещение и тупо мылись. Никаких ритуальных мероприятий в виде посиделок с кружкой пива и раками… Помню единственный «парадный» поход в баню. Специально для этой цели был куплен в хозяйственном магазине (моём «любимом» — сегодня напротив этого угла установлен памятник Высоцкому с распростёртыми руками) «бюджетный» берёзовый веник, за который в банях пришлось бы выложить кругленькую сумму.

Само нутро бань помню в слайдовом формате: тепло, много густого пара, отдельная кабинка, выложенная белым кафелем, какой-то тазик с мочалкой и резиновый коврик на полу. Можно сказать, что для общественной бани вполне уютно и умиротворяюще.

Не лишним будет и упоминание о самом первом своём культурном шоке. Который так неожиданно потряс меня до глубины души в пять с половиной лет. В пять лет! Я своим, не то, что неокрепшим — практически полностью отсутствующим ещё интеллектом, как-то очень отчётливо понял, что где-то там, в неясной дали забугорья, существует другая, непохожая на нашу жизнь.

Незадолго до нашего переезда на московскую окраину, в начале 1980 года к нам в гости приехал мой дядя, мамин младший брат. Он был среди первых срочников, кого отправили на войну в Афганистане. Служил он в автобате, возил топливо через перевалы в составе транспортных конвоев. Много чего он рассказывал… Тема войны в нашей семье всегда присутствовала, к тому же, был ещё жив их с мамой отец — ветеран Большой войны. Вернулся весь в дырках, с орденами. О войне практически не говорил, но и без слов всё было понятно — герой, принесший нам Победу.

Поэтому рассказ об Афганистане для меня свёлся к двум вещам, которые дядя и подарил на память. Первая диковинка — шариковая ручка с вмонтированными в неё электронными часами, а вторая — наручные часы и тоже электронные, совмещённые с микрокалькулятором с масюсенькими кнопочками. У нас у всех в доме была настоящая истерика, когда мы увидели эти фантастические, как говорит современная молодёжь, гаджеты! Мы не знали, плакать нам или смеяться. Поэтому, на всякий случай, совместили…

Мне шёл шестой год и я вполне осознанно смотрел телевизионные новости, немного ориентировался в сложившейся обстановке на мировой, как говорится, арене… Довольно хорошо представлял себе, где находится этот самый Афганистан, как там живёт народ… Плюс рассказанное дядей… Плюс привезённые им инопланетные артефакты… В голове зашуршали мысли, в панике шарахающиеся от извилины к извилине… Кажется, даже немного поднялась температура. Чтобы стало всё совсем понятно, надо подчеркнуть, что кроме продуктов питания из стран «народной демократии», с импортными вещами я пока не сталкивался. Ладно, я знал о существовании Америки, Европы, Японии и других богатых стран, где люди живут лучше и зажиточнее нас. Причём, заметно лучше.

Но, чтобы в Афганистане, перепрыгивающим из войны в войну, люди в повседневной жизни сталкивались и свободно манипулировали вещами, о которых мы, граждане могущественнейшей страны — великой супердержавы и слыхом ничего не слыхивали… Для меня это было оглушительным откровением, заставившим впервые задуматься, об информационной полноте наших новостных передач. На каком-то участке происходила явная пробуксовка информационного потока. О том, что нас откровенно и систематически «обувают» и «буксуют» на всех участках без исключения я тогда ещё не знал…

О-о-о! Как же я забыл упомянуть об уникальном эпизоде… Именно по «той Москве» мои родители могли позволить себе, пусть и единожды, но прокатить меня на такси! Конечно, не забавы ради, а по уже забытой и вполне уважительной причине, но факт остаётся фактом — самый простой советский человек мог себе позволить воспользоваться услугами такси. Причём, шиковали довольно долго и по времени и по пройденному расстоянию… С того памятного момента и до сегодняшнего дня я даже представить себе не могу уважительную причину для подобных покатушек.

Глава 4. Ночной гость

Сразу маленькая ремарка. Проблематика так называемых «вещих» снов останется для меня в стороне от размышлений и рассуждений, так как это всё — фигня, граничащая с дежа-вю и прочей эквилибристикой нейронов. Нельзя всерьёз оперировать данными, неуверенно получаемыми через раз. Буду опираться на факты или то, что я считаю фактами, и с которыми столкнулся по жизни лично, без посредников.

Как я уже упоминал, Большой театр и окружающее его пространство, место само по себе мистическое, полное городских легенд и навевает всевозможные размышления на темы о необъяснимом и таинственном. Даже страшноватом. Об этом говорили и продолжают говорить многие, кто плотно связан с этим пространством либо работой, либо частыми посещениями.

Видения, которые меня неоднократно посещали весь завершающий год (скорее всего, дольше) жизни в этом удивительном месте, я до сих пор не могу однозначно идентифицировать как сновидения. Слишком явственно всё ощущалось и чувствовалось… Если выспренно, то практически кристально-чистой реальностью, незамутнённой дымкой дрёмы или медикаментозного забытья. Прошло почти сорок лет, а я так и не разобрался во всех нюансах происходившего действа, буду настойчиво повторять, неоднократного. Для меня эти ночные «встречи» так и остались каким-то неясным предзнаменованием чего-то непонятного и величественного в своей необъяснимости и суровой торжественности.

Эта фигура появлялась на фоне шкафа по ночам в отблеске уличного фонаря. Этот фонарь, как специально, светил таким образом, чтобы ночной визитёр выглядел максимально отчётливо и, не побоюсь этого слова, доходчиво.

Не знаю, что меня пугало больше всего. Я даже не могу уверенно сказать, что как-то особенно пугало, скорее, интересовало своей откровенной сказочностью и какой-то гибельной, отрешённой от мира умиротворённостью. Здесь важны нюансы при передаче моих эмоций — никакой панической атаки! Только понимание неизбежности чего-то всеобъемлющего, неземного… Судьба в самом тёмном её варианте, но, где властвует не ужас, а обязательность свершения чего-то непонятного и таинственно- грозного, её безаппеляционность.

Двуногое чудовище-химера с верхней частью тела от волка с мощными саблевидными рогами и клыками, а нижней — от козла с соответствующими копытами и хвостом. Я частенько размышлял, каким образом у меня получилось составить такой образ (если фигура и впрямь, игра моего воображения), на основании каких исходных данных смог «вылепить» подобное. Никаких, особо сильных впечатлений за столь незначительный жизненный срок, способных так причудливо трансформироваться, на ум не пришло. Не стоит забывать, что никаких ужастиков с триллерами на телевидении ещё и в планах не было.

Оно всегда стояло, молча спиной к шкафу и в профиль ко мне, косясь правым глазом в мою сторону. Всё мгновенно пропадало, когда я пытался до него дотянуться, а оно вот-вот на меня посмотрит обоими глазами, полностью развернувшись в мою сторону. Было так страшно и, одновременно, завораживающе интересно, что даже хотелось смеяться от полной беспомощности. Но дыхание останавливалось и я проваливался… просто, куда-то молча проваливался.

Я до сих пор явственно помню каждый волосок его длинной густой шерсти иссиня-чёрного цвета. С каждым новым таким «свиданием» моя рука подбиралась к всегда неподвижному объекту всё ближе и ближе. Хотя, неподвижность «козловолка» тоже была весьма условной. Если общее положение тела оставалось неизменным, то устрашающая голова с каждым новым «визитом», медленно и неуклонно разворачивалась в мою сторону. И вот в момент, когда мы должны были соприкоснуться и моей руке оставались считанные миллиметры до ближайших волосков его шерсти, всё неожиданно и мгновенно прекратилось. Больше мы не виделись.

Я так и не понял, в какой «игре» с неизвестными правилами «принимал участие»? С какой целью это видение приходило? Дождаться того момента пока я до него дотянусь, чтобы пропасть навсегда? Или это было скрытое послание с предостережением о нежелательности моего прикосновения к чему-то? К чему? И — главное. Для какой цели, и по каким причинам нужно было все эти «встречи» растягивать во времени? Интересно, также, что интервалы «посещений» были произвольными и непонятно от кого зависящими. Явно не от меня…

А через несколько месяцев наша семья переехала. В новой квартире, расположенной почти у МКАДа, подобных ночных «посиделок», точнее, «постоялок» не случалось…

Глава 5. Красная площадь

Бескрайняя Красная площадь с пирамидой Мавзолея и с постоянно забитым народом ГУМом, а также примкнувшим к ним Кремлём с мрачноватыми арками в башнях являлись некоей игровой площадкой в моём детском восприятии окружающего мира.

Именно, в такой последовательности. Если в ГУМ мы, нет-нет, но изредка захаживали, без особой цели, правда, то в Кремле были только один раз и кроме Царь-пушки с Царь-колоколом ничего особого в голове не отложилось. Кроме, пожалуй, одной непатриотичной мысли, которая почему-то шевельнулась в моём детском воображении при очередном круге у пушки. Много, наверное, потребуется пороха, чтобы вытолкнуть из ствола на более-менее приличное расстояние такое ядро! Мне, пятилетнему, сразу показалось подозрительным, что толщина ствола совсем не солидная и не соответствует чудовищным ядрам. Откуда такое познание, не знаю… Но я живо вообразил бесконечный процесс засыпания пороха, не менее интересное заталкивание ядра и с каким грохотом вся эта красота разлетится при сгорании запала… Я даже разревелся под впечатлением от всех этих картинок. Стою в сердце нашей Родины и реву…

Да и с Первым магазином Советского Союза вспоминается только один яркий эпизод на фоне фонтанчика с бесконечной толчеёй вечно спешащей толпы москвичей, разбавленной в солидной пропорции гостями столицы. На втором этаже, не помню, в каком отделе, я впервые увидел в натуральном виде и подержал в руках сторублёвую купюру, а после покупки — ещё и пятидесятирублёвую! Я знал, что денежки такого номинала существуют, но до последнего момента с ними не сталкивался. Они для меня воспринимались, как мифические животные, в существование которых можно только верить, но пощупать и похрустеть ими, скорее всего не доведётся, лучше и не надеяться… И, вот, в ГУМе, звёзды сошлись, такая двойная удача!

Оба номинала были настолько крупными, что в нашей повседневной жизни их использование практически исключалось, а солидные покупки, соизмеримой стоимости, осуществлялись крайне редко и, как правило, без моего присутствия. Сначала одну бумажку повертел в руках, похрустел… Через минуту выпросил вторую — тоже повертел, полюбовался… Зелёная бумажка мне понравилась больше, ну, она и осталась у мамы в кошельке. Теперь я видел всю ленинскую «линейку»…

Кстати, о Ленине, раз уж мы недалеко. В нашей семье никогда не относились с каким-то особенным почтением к коммунистическим идеалам, ко всем этим внешним проявлениям лояльности, вроде, первомайской демонстрации или коммунистического субботника. Конечно, и в том и другом мероприятии приходилось участвовать, но только лишь по привычке. Вроде как, всегда так было и другой жизни мы не знаем. Так, вот, возвращаясь к Владимиру Ильичу…

В те годы Ленин для меня был воплощением всего хорошего, доброго, светлого, что только мог олицетворять собой «самый человечный человек на земле» для советского ребёнка. Я об этом, конечно, не задумывался. Просто знал и других вариантов не имел. Ты только родился, сделал первых вдох и уже — «Ленин, партия, комсомол». Почему именно эти слова, что конкретно они под собой подразумевают, для какой цели они вживлены в моё пока не сформированное сознание, мне знать было не нужно. Довольно того, что они уже сидели в башке. И только со знаком «плюс», без полутонов и поводов для возможных глупых вопросов. Кстати, не только глупые, вообще, вопросы задавать не приветствовалось. Мне об этом впрямую никто не говорил, а «программа» вживлена ещё до рождения и уже работает без сбоев…

«Ну, что? Пойдём к „лысому“? Он здесь валяется в двух шагах, в посёлке расскажем…» Эта фраза из разговора двух провинциалок средних лет, услышанная у «Вечного огня» меня передёрнула. Я даже захотел расплакаться от неслыханной несправедливости. О ком это они говорят в таком пренебрежительном тоне!? О Владимире Ильиче Ленине, добром дедушке!!? Может, мне показалось… Как это…

Я впервые столкнулся с «альтернативным» видением места личности в истории и растерялся… А, что так тоже можно?! Какая-то чепуха получается… Кто-то где-то ошибается… Но заложенные при рождении «программные» установки быстренько подрихтовали полученную извне крамолу и всё моментально забылось. Всё — я этого разговора не слышал…

Непостижимым образом в головах советских людей прекрасно уживались явное пренебрежение, и даже презрение ко всему коммунистическому нагромождению, которое им ежесекундно насаждалось из каждого утюга и жгучее желание отстоять, к примеру, многочасовую очередь к «лысому» вместо того, чтобы посвятить это время тому единственному делу, ради чего и приезжали — беготне по магазинам. Как так получается? Где все мы лукавим и претворяемся искренними верноподданными строителями светлого будущего?

И я однажды с отцом отстоял в этой дикой очереди к Ильичу. Утомились страшно, но выдержали и добрались до Мавзолея только с моральными травмами. Обошли вокруг подсвеченного стеклянного гроба со строгими лицами и в скорбном молчании. Увидел я содержимое этого гроба… Было торжественно и печально. Рассматривать тело не позволялось и общее настроение было — побыстрее убраться отсюда. Не суетливым, но ускоренным шагом мы вышли на свежий воздух, прошлись по кладбищу вдоль стены и затерялись в Китай-городе. Мне не понравилось…

Ну, на салют Победы меня водили обязательно! Как же я мог пропустить такое событие? Вся страна празднует мой день рождения! Надо уважить… Народу собиралось на площади — яблоку негде упасть! Все хором считали залпы. А, вот, на параде не был ни на одном! Их было в году несколько и всё равно — прошли мимо…

Зато принял самое непосредственное участие в одной первомайской демонстрации трудящихся города Москвы в замыкающих её рядах! Столько одновременно по-праздничному пьяных людей, весело размахивающих флажками и воздушными шариками, я ещё не видел! У меня в руках тоже были два шарика, правда, я не был пьяным, но тоже весело ими размахивал. Не помню, был ли этот год юбилейным, но отмечался он с размахом, и на трибуне Мавзолея было не протолкнуться. Народ распевал песни, шелестел бумажными гигантскими цветами, скандировал в разнобой какие-то жизнеутверждающие речовки, играла бравурная музыка. Идёшь в море кумачовых полотен, с правой стороны по ходу движения — стена Кремля, слева — временно красная стена ГУМа, сзади сам по себе красный Исторический музей и только впереди — собор Василия Блаженного с разноцветными маковками! Погода солнечная, на небе ни облачка! Кругом — «мир, труд, май!» Красота… Мне запомнилось со знаком «плюс», было весело.

Глава 6. Исторический спор

Как я уже говорил, на стене у моего дивана висела огромная, два на три метра, политическая карта мира. Восхитительная и блестящая во всех отношениях. Главной её особенностью являлся не размер или глянцевая поверхность, а детализация содержимого. Она указывала не только государственные границы стран, но также и административные внутри каждой. Например, США были «разлинованы» на все свои пятьдесят штатов, каждый со своим оттенком коричневого. Долгое время я знал все их названия вместе со столицами. И ФРГ разблюдовали на все её земли, тоже, кстати, коричневые… Деление всех-всех федеративных стран было указано. Разумеется, Советского Союза тоже, вплоть до областей и последнего национального округа… Мне она очень нравилась, и я её постоянно разглядывал, изучил всю досконально.

И так получилось, что из деревни я упросил родителей привезти небольшую стопочку географических атласов и других допотопных учебных карт. Долго я их рассматривал, изучал с пристрастием — как же, практически раритет. Прижизненное сталинское издание 1952 года! Один раз посмотрел, другой, третий — очень интересно, но какая-то смутная непонятка отложилась… Не могу понять, в чём дело? Вроде, всё отмечено и указано, как надо, Рязань на месте, Москва тоже… Крым тоже присутствует и в атласе и «на стене».

Да, Крым! Меня осенило, наконец, что так долго мучило, свербило настойчиво! Вот оно — несоответствие! Я ещё некоторое время сомневался, может быть, опечатка или типографский ляп? Но вспомнив об услышанных свидетельствах и увиденных материалах о нравах тех лет, отринул от себя подобные подозрения. Не могло в те годы случиться нечто подобное! Что же меня так всколыхнуло?

В географическом атласе 1952 года, на его страничке административно — территориального деления нашей страны полуостров Крым был окрашен в розовый оттенок Краснодарского края и имел приписку РСФСР! На более современной карте, которой я так гордился, Крым был замазан зелёным цветом УССР. Где ошибка?

Позвал отца и от него услышал коротенький, но колоритный рассказ о Никите Хрущёве — козле, который всегда предавал Россию, а в этот раз превзошёл самого себя, взял и с «барского плеча» подарил Крым своей любимице — Украине. Кстати, в этот знаменательный вечер я впервые услышал слово «Россия» и узнал, что оно значит.

Я ничего из сказанного в этот вечер не понял, но для солидности задал несколько интересующих меня вопросов. Например, поинтересовался, почему ради дружбы с Японией нельзя ей тоже «подарить» острова, на которые она так отчаянно претендует и всё никак не может заполучить. Их же даже, вот на такой большой карте, как наша, рассмотреть невозможно. Что, СССР — жмот, такой незаметный пустяк отдать? Ради дружбы же… И опять в ответ услышал гневную тираду о том, что разбрасываться добром, которое наши предки так обильно полили своей кровью, очень нехорошо. И нельзя по политической карте мира, даже такой большой и подробной, судить о реальном значении той или иной точки на настоящей местности. Это, как геологу выдать контурную карту и отправить в тайгу на разведку. Добраться до нужного пункта он не сможет, зато «открытых» им месторождений наотмечает вволю. Получится полнейшая туфта при красивой картинке.

Помнится, что я долго не мог успокоиться от осознания несправедливости окружающего нас мира (с проявлениями такой несправедливости я сталкивался часто и всегда подолгу не мог успокоиться). Одни сложнейшие, как мне казалось, проблемы решаются в мгновение ока, без видимого напряжения. Десятилетиями не могли решить, а тут — раз и готово! Другие, наоборот, элементарные и пустяковые усложняются, как мне тоже казалось. Решение их специально затягивается, неимоверно усложняется, обременяется глупыми и притянутыми за уши условиями…

Всё это мне было непонятно, страшно интересно, но было уже поздно, и я отвернулся к стенке с картой и мгновенно заснул. А про «политический» разговор с отцом до поры до времени забыл…

Долго я хранил «сталинские» атласы… Сберёг при переезде, аккуратно сложив в специально купленную для этой цели папочку. В новой квартире нашёл для этой папочки своё место на полочке и хранил, как зеницу ока. Долго она хранилась — до Путина. Со временем, конечно, появились другие заботы, и вылетела из головы мысленная забота об этой «раритетной и почти антикварной» стопке атласов с картами… Короче, столько лет пылинки сдувал — сдувал, а сунулся недавно, всё обыскал — пропала куда-то эта самая дорогая для памяти папка со всем её содержимым…

Глава 7. Сосед

По причинам, вполне простительным и объяснимым, мне неизвестно, кто из нас заселился в наш сказочный теремок первым. Или мы — «мышки-норушки», или «лягушка-квакушка» со второго этажа. Во всяком случае, всё своё проживание в нашей «вставке» я ассоциирую исключительно с неизменным присутствием над нашими головами этого жильца и его овчарки. Они были всегда. И когда мы переезжали, он всё ещё оставался.

Для меня он был олицетворением этого дома, его дух, привидение — хранитель. Я не удивлюсь, если во время второго пришествия выяснится, что кроме нас его никто больше не видел, и мы жили бок о бок с самым настоящим призраком. Конечно же, всё гораздо прозаичнее и никакой он не бестелесный дух, а обыкновенный пенсионер с собакой, который органично вписался в нашу хибарку. Наш сосед и наш дом были созданы друг для друга, их (в моём воображении) невозможно представить по отдельности. Каждому из них явно будет не хватать своей половинки.

Как его звали? Для меня он — дядя Боря. Насколько это утверждение справедливо, проверить невозможно, да и не нужно. Пусть останется дядей Борей… Главное — он идеальный сосед, которого никогда не слышно, но при любой первой надобности он всегда рядом и готов помочь всем, чем только сможет.

Это был высокий, сухопарый старикан, склонный к уединённому образу жизни. Мне почему-то сегодня кажется, что ему было лет триста, но выглядел он на шестьдесят пять. Великолепный образчик ленинградского интеллигента. Именно таким я всегда представлял коренного жителя Ленинграда. Бледного и худого, с умными глазами и длинными пальцами. Он бы более органично смотрелся на набережной Фонтанки, а не у нас на Кузнецком мосту. Чувствовалось в нём что-то морское… и пиратское. Такой собирательный образ пирата — интеллигента в отставке. Наверное, надоела ему морская беспокойная жизнь, и решил он перебраться в Москву на… дожитие. В тельняшке я его не видел и якорей на предплечьях тоже, но что-то такое ощущалось… Да, нет… Скорее всего, почудилось… В нашем доме всегда что-то чудится, мерещится…

Если подытожить, то дядя Боря — замечательный сосед и живчик, не утомляющий окружающих своей активностью. Это очень ценное качество для единственного соседа на нашем изолированном от океана большого города «островке»!

Помню только два случая нашего с ним непосредственного общения. И оба оставили самое неизгладимое впечатление! И чем дальше убегает время от тех событий, тем явственней проявляется глубочайшее влияние, которое они оказали на меня. Не всегда очевидно, что это последствия именно тех эпизодов…

Но я-то знаю, ничего не проходит бесследно, особенно, если оно заложено в таком возрасте. Ты сам уже и забыл давно, а проходит много-много лет, буднично реагируешь на текущее событие, а в голове всплывает с отчётливым и очень даже громким «всплеском» — да, это — то самое! Ты поступил именно так, а не иначе только по одной причине — твои детские переживания оказались сильнее нынешнего благоразумия. И удивляешься в неподдельном волнении от столь неожиданного «открытия». Интересно, а какие ещё «скрытые демоны» обитают в моём сознании и ждут момента, чтобы вылезти наружу со словами: «Приве-е-ет! А мы с тобой были всю твою жизнь и, вот, решили напомнить тебе, что ты не „одинок“! Что-то ты не очень нам рад? Удивление, похожее на испуг…»

А как себя вести в такой ситуации!? Усугублять и без того непростое положение, в котором взрослый человек реагирует на сложившиеся обстоятельства рефлексами маленького мальчика, и вступить во внутренний «диалог» со своими вновь обретёнными старыми «друзьями»? Со стороны такой «диспут», однозначно, будет выглядеть, как громкая заявка на скорейшую госпитализацию в смирительной рубашке!

Но, если внешнее проявление такого выяснения отношений с самим собой я могу контролировать, то внутренние натянутости и противоречия всё равно останутся не разрешёнными. И как с ними быть? Загонять в глубину сознания, и ждать непонятно какого эффекта от их обязательного «прорыва» или попытаться найти им «мирное» применение в современном обществе через анализ пользы детских страхов и их трансформации по мере взросления индивидуума?

Говорят, что человечество за всю свою историю не поумнело, а только обзаводилось продвинутыми «игрушками», которые появлялись по мере эволюции. Не помню точно, но как то так… У меня вопрос по теме: «А конкретный человек в течение своей жизни тоже не умнеет, а только лишь реализует заложенную в него «программу», попутно используя наработки «программ» других людей? Стоит ли этому конкретному человеку противопоставлять своё мироощущение своим же «демонам», «подбрасывающих» откровенную чепуху для твоей возможной её реализации на практике и норовящих, почему-то, во всём тебе перечить и делать «на дурОк»? Единственное, что пока меня успокаивает, по крайней мере, не доводит до отчаяния, так это внесезонность подобных вопросов. Могу себе позволить рассуждать на подобные темы, когда захочу. Что, однако, не снимает покрывало неясности с проблемы…

Я не помню, по какой конкретно причине, оказался в первый раз у соседа дома, очевидно, его попросили за мной приглядеть какое-то время. И мне удалось рассмотреть его жилище во всех подробностях. Переступив порог его квартиры, сразу стало ясно, что она не имеет практически ничего общего с нашей, до мелочей не похожа. Непонятно почему, но я до сих пор не указал на самую очевидную сторону нашего скромного, а теперь уже вполне себе даже замысловатого «теремка» — нестандартность, нестандартность в самых малозначительных пустяках.

Теперь уже и для меня самого стала понятна первопричина моего особого представления об окружающем мире. Представления, в котором прямолинейность и прямоугольность — понятия из геометрии. Кроме, разумеется, логики, непрерываемая прямолинейность которой и делает её собственно логикой. Для всего остального асимметрия и художественные допущения, подкреплённые математическими выкладками, самое естественное решение. Я с математикой в контрах, но известно, что любая красота имеет свою описывающую формулу. И она не подразумевает прямых углов.

Всё это в полной мере относилось и к тому пространству, которое дядя Боря считал своей квартирой. Единственное, что совпадало в наших квартирах, так это площадь, что логично вытекает из постулата о вертикальности стен. Это подтверждается плотным примыканием к стене нашего шкафа. Дальше — только различия. Сложилось впечатление, что соседу, как одинокому квартиросъёмщику, одинаковую с нами площадь «компенсировали» значительно меньшим объёмом. Потолок его квартиры являлся одновременно и крышей всей нашей пристройки. Крыша была двухскатной, следовательно, и стены в квартире в верхней и большей своей половине были тоже скошенными. Это придавало жилищу некоторый парижский шарм мансарды, но заметно увеличивало вероятность столкновения головы (дядя Боря, как я уже говорил, довольно высок) с ограничивающей жилое пространство поверхностью стен.

Если наше окно было монументальным, то здесь — вполне обыкновенное, аккуратное окно, впрочем, такое же потрёпанное. Зато имелось дополнительное маленькое окошко, смотрящее в перпендикулярную сторону поверх внешних пристроек, и из него можно было рассмотреть тыльную часть Большого театра.

Оказывается, умывальник с унитазом имели отдельное помещение, изолированное от всего остального стеклянной дверью. Понятно, почему у нас её нет — её просто выбросили, чтобы не мешалась в нашей тесноте. Была какая-то нехитрая мебель, точно не помню какая именно, но под столом ютилась овчарка, размеры которой только выигрывали от общей компактности помещения, скажем так.

Так, вот, первым неизгладимым впечатлением стала пасха, которой меня и отпотчевал дядя Боря. Неожиданное блюдо из отварного риса с изюмом мне понравилось, но породило вопрос «А?» Он мне много чего рассказал о пасхе, о Пасхе и почему я, собственно, встречен таким образом. Я был крещён в младенчестве, немного уже знал о церкви (хотя бы уже то, что в окружающем меня развитом социализме она присутствует) и все деревенские родственники — активные прихожане. Но в Москве с таким проявлением религиозности я столкнулся впервые. В голове укоренилось фундаментально.

Второе посещение соседа обернулось для меня в прямом смысле кровопролитием. Виноват я сам. Мне почему-то показалось, что единственного посещения вполне достаточно, и я могу чувствовать себя в чужой квартире свободно. Бдительная овчарка была с этим не согласна и внесла свои коррективы… Опередив на лестнице дядю Борю, я буквально ворвался в его квартиру, за что и получил… Собака прикусила слегка мне правую ладонь. Кровищи было много, ещё больше поросячьего визга. Если бы слышала мама, она бы точно упала в обморок. Впрочем, успокоился я довольно быстро, да и визжал я не от боли, а от непонимания несправедливых, как мне казалось, действий четвероногого охранника.

Впрочем, последствия укуса остались навсегда. И, если с царапиной на ладони вата с «зелёнкой» справились быстро, то боязнь собак, а заодно и других животных, осталась навсегда…

Глава 8. Капсулы времени

Не понимаю, почему я до сих пор не обращал внимания на очевидное. Кроме фотографий в моём распоряжении до сих пор остаются самые настоящие «очевидцы» тех событий. Как они могли выпасть из поля моего зрения? Ума не приложу… Не истлели ещё, курилки! Каким-то чудом эти сокровища не были выброшены могучим ураганом во время нескольких переездов. Или просто по глупости за ненадобностью. Три кирпичика «старинной кладки», три самые настоящие капсулы времени, сохранившие аромат ушедшей эпохи и моего ушедшего детства. Я просто не имею права не упомянуть об этих артефактах и связанных с ними воспоминаниях…

Удивительное свойство имеют эти вещицы из того времени. Прикоснёшься к ним, и моментально всплывают в памяти давно забытые события, к которым ты, оказывается, имеешь самое непосредственное отношение. Но ты на это смотришь со стороны в великом волнении, и перехватывает дыхание от переполняющих, непонятно откуда взявшихся, эмоций. Эмоций, слишком свежих к столь давним дням, и таких глубоких, для меня теперешнего. Перемешалось прошлое с настоящим и уже не понятно, то ли вещь напомнила о прошлом, то ли само прошлое цепляется за настоящее и не хочет отпускать.

Перебирал шкаф и наткнулся на непонятную кожаную полоску с совсем не понятными металлическими вставками… Вертел её в руках, вертел. Силился понять, что же это за фиговина такая, каким образом и в качестве чего она мною применялась? Долго я соображал… Отбросил в сторону и принялся расчищать шкаф дальше. Снова неожиданная находка! Ну, эта похожа на шарф… Только какой-то маленький, расползающийся…

Вспомнил! Этот шарф я носил в детском саду, а эта непонятная кожаная полоска со вставками — ремень, которым я подпоясывал клетчатое пальтецо. И сразу, как за ниточку стал вытягивать из памяти связанные с этими предметами эпизоды. Вот, в этом самом пальтеце и кожаной легкомысленной шапке с ушами и помпоном я стою в каком-то дворе рядом со снеговиком — недомерком моего роста, а на руках у меня мокрые вязаные варежки на резиночке. Помню ещё, что помпон этот был кислым и противным на вкус.

Дальше вытягиваем ниточку и обнаруживаем, что на ногах у меня такие же мокрые, как и варежки, утеплённые треники и тряпочные боты «прощай молодость» на «молниях» с бляшками снега в своих ворсинках. И двор этот совсем не «какой-то», а настоящая детская площадка с полноценной железной «горкой» и ещё с чем-то заваленным снегом. Мало того, на этой площадке я играю с другими детьми, также одетыми, словно пленные немцы под Сталинградом… Кажется, я жду, когда меня заберёт мама и поведёт домой. Уже что-то…

Самое интересное, найденный «привет из прошлого», через неделю снова куда-то делся. Провалился, словно в прорубь упал. Будет забавно снова найти ремешок с шарфом через энное число десятков лет и снова вспоминать об их предназначении.

Третьим предметом, случайно найденным, но уже в деревне, оказался резиновый стилизованный под непонятный брикет попугай. Я раскопал его в разбираемой под сжигание куче хлама на дворе. Пролежал он здесь, наверное, четверть века, если не больше. Когда-то он был ярко-синего цвета с зелёными крыльями и оранжевым хохолком. Теперь он полинял до равномерного глубокого серого колора, но всё равно сохранил своё главное качество — громко и переливчато свистел. Резиновая игрушка — свистушка нисколько не потеряла в звонкости своих «голосовых» данных и свистела также пронзительно громко, как и в «молодости».

Очевидно, родители привезли её в деревню, как только я с возрастом потерял к ней интерес в городе. Вот, с попугаем своим фокусом с ниточкой я похвастаться уже не могу. Помню только, что эта игрушка мелькала на фоне нашего чёрно-белого телевизора и периодически со свистом и жалобным хрюканьем «порхала» из угла в угол нашей скромной квартирки.

Очевидно, я постоянно всех «доставал» этой громкоголосой свистушкой и её старались всё время куда-нибудь забросить, лишь бы не оставлять в моих шаловливых ручонках. Но я упорно залезал в самые дальние углы, находил попугая, опять вытаскивал на центр комнаты и с остервенением мял игрушку в руках, издавая скрежещущие звуки. И — очередной бросок, в самый дальний угол, и я, словно лабрадор за уткой, бросаюсь вслед за резиновым попугаем. Тоже картинка из жизни…

Глава 9. Новый год и все-все-все

То, что мы отмечали наступление Нового года, не подлежит никакому сомнению. После праздника Победы, который, однозначно, был главным праздником и для нашей семьи, и для страны в целом, новогодняя ночь стояла на втором месте по широте «гуляния». Обязательным пунктом в программе было забежать на Красную площадь и в толпе с подвыпившими горожанами радостно проорать «последний отсчёт» часов с курантами на Спасской башне. Незабываемое ощущение единения массы незнакомых людей, моментально становящихся близкими и по — родственному родными.

«Двенадцать!!!» И в воздух полетели пробки из многочисленных бутылок шампанского, замерцали кругляшки конфетти, «взрывы» хлопушек всевозможных. Не знаю, допустимо ли было возлияние у Мавзолея в те года, но народ отмечал вполне расковано и ничего не опасался. Охотно допускаю, что ради Нового года делалось послабление. Кстати, необходимо сделать общее замечание — я не помню ни одного случая столкновения власти с народом в минуты проявления им радости и некоторой вольности по самым разным поводам на этой площади. Как уже отмечал, я прекрасно знал о значении этой площади для политической и общественной жизни страны и примерно представлял себе правила поведения. То ли народ «гулял» с учётом этих правил и как-то незаметно для меня «шифровался», то ли, на самом деле, всё было не так уж строго и мрачно.

На следующий день, помню вполне отчётливо, мама вывозила меня в Люберцы. Куда-то туда, где жили её старшая сестра и мой старший двоюродный брат. Жили они в кирпичной пятиэтажке в одной комнате коммунальной квартиры. Бывало, оставались и с ночёвкой. По современным представлениям эта коммуналка представляла собой трёхкомнатную квартиру и сама по себе была не просторной, так ещё и каждую комнатушку занимал отдельный жилец.

Сколько раз я тут не был, но, ни разу не сталкивался с соседями своей тёти. Чудеса! Где все эти соседские склоки, нервотрёпка на кухне, очередь в ванную (здесь была собственная ванная!), теснота? Я постоянно бегал по общим коридорам, но никого не встречал. У этих счастливчиков есть собственные коридоры, по которым можно чисто физически бегать! Это сейчас я вспоминаю с некоторым восхищением и удивлением, а тогда об этом совсем не думал и продолжал шнырять по всем углам и кухне (своя кухня!), радуясь простору.

В одном из таких «забегов» я в который раз оказался на кухне (она, кстати, лишь немногим уступала размерами всему нашему «пеналу») и обратил внимание на умывальник. Точнее на резиновый сосок, надетый на водопроводный кран. Кусок обыкновенного медицинского резинового шланга являлся продолжением крана, чтобы сократить расстояние падения воды в железную раковину. По какой-то причине кран и раковина имели «зазор» в полметра. Чтобы уменьшить шум водопада и брызги на полу жильцы и воткнули этот шланг.

Я подставил табуреточку, встал на неё и стал рассматривать и щупать трубочку. Она была мягкая и приятная при размятии в руках. А, что будет, если кончик трубочки пережать и включить воду? Интересно… В секунду трубочка превратилась в огромный оранжевый шар, готовый разорваться в твоих руках! По его поверхности побежали нехорошие белые прожилки… Если бы я в ужасе не отпрянул от раковины и не соскочил с табуретки от столь неожиданного возбухания шланга, то всё это ведро воды оказалось бы на полу. Шланг, конечно, был бы утрачен для жильцов этой прекрасной квартиры. Моя тётя была бы огорчена… возможно, с последствиями для моей задницы.

У брата было ещё меньше игрушек, чем у меня, но своим «качеством» они явно превосходили. И если к сборной модели танка меня подпускать опасались, то шаромёт был в моём полном распоряжении. Эта советская чудо-игрушка внешне напоминала гранатомёт РПГ-7 и метала пластиковые шарики на приличное расстояние. Для квартирной «войнушки» вполне сойдёт. Единственное неудобство заключалось в невозможности точно прицелиться. Шарики вылетали под действием сжатого воздуха, который работал только в результате согласованного поршнеобразного движения обоих рук. Пока ты напрягаешь трясущиеся от напряжения руки, прицел сбивается — шар летит мимо… Нет-нет… замечательное приспособление… придумают же…

Были у нас с братом и другие совместные акции, но помню я только о более поздних. Так, что как-нибудь потом… А так, ну, с качелей упал один раз… Сильно раскачался и не удержался из-за щекотания в животе. Приземлился в лужу, выплыл самостоятельно, побежал сушиться — житейские мелочи…

Возможно, моё свидетельство из-за малости лет и покажется слишком восторженным и крайне субъективным, но, ни одного тёмного пятнышка омрачающего «счастливое детство советского ребёнка» я припомнить не могу. Ну, не было такого вопиющего засилья «режима» и откровенного «застеночного» климата в окружающем меня мире. Была обыкновенная жизнь. Как потом выяснилось, в «застойном», но всё ещё «развитом социализме». Со всеми житейскими «плюсами» и «минусами».

Да, жили бедно, всего не хватало, но сказать, что был невыносимый кошмар, угнетающий и размазывающий по асфальту личность, у меня не повернётся язык… В конце концов, я же слышал разговоры родителей, других окружающих меня людей. Все спокойно слушали Высоцкого. Читали Войновича, конечно, если находили (существовало несколько способов), но и не под одеялом. Ругали того, кого хотели и не скрывали этого, но, ни о каком диссидентстве даже не догадывались… Стоит ли обвинять или осуждать человека за его взгляды (или отсутствия таковых) и который живёт так, как считает правильным и не «накручивает» себя выдуманными заморочками? У каждого времени были свои герои и свои правила…

Глава 10. С олимпийским приветом…

Все в нашей семье мечтали о переезде. То ли я с возрастом стал вытеснять последние граммы кислорода из нашего «пенала», то ли Кузнецкий мост с Большим театром, наконец, решили слиться в общем экстазе, раздавив прослойку в виде нашей «вставки» между собой. Не знаю…

Но, если серьёзно, то столица нашей Родины город-герой Москва перед Олимпиадой-80 решила основательно почиститься и выскоблить все свои закоулки. Поскольку, мы и были таким закоулком, который обязательно нужно было основательно почистить и выскоблить, то нас расселяли в первую очередь. Мне уже тогда было интересно, каким же это волшебным совочком выскребут наш домик из своей щёлочки. Смотреть на это не хотелось, так интереса ради…

Слова «ордер», «ключи» и «Тушино» я стал замечать в родительских беседах примерно за год до этого, поистине эпохального, для нашей семьи события. Ну, говорят и говорят, мало ли о чём говорят взрослые. Они всегда о чём-нибудь да говорят. Я не помню даже, спрашивал ли я их о значении эти слов. С переездом эти таинственные слова у меня почему-то не стыковались.

Но, что-то назревало, я приближение этого «что-то» просто ощущал физически, но не понимал, как нужно реагировать. О переезде я мечтал неистово, а каким образом готовиться к его приближению не понимал категорически! Такая, вот, фигня… Никакой особой суеты и трудового героизма при очистке квартирки не было, да и выносить-то особо нечего. Пара человек справится за несколько часов… Всё произошло буднично и почти незаметно. Была обжитая квартира, раз, и нет — голые стены конуры с монументальным окном. Где был я в эти часы, не помню, кажется, копошился в ещё не растаявших сугробах нашего закоулочка. Прощался, наверное…

В день нашего переезда поинтересовался у мамы, что будет с нашим соседом, как же дядя Боря будет здесь жить в одиночку. Оказывается, дядя Боря уже месяц, как выехал в неизвестном направлении, а я даже и не заметил. Был тихим соседом и перестал им быть тоже тихо… Слишком всё быстро происходит, не успеваешь оглянуться, как привычная и размеренная жизнь моментально перестаёт быть таковой и переворачивается с ног на голову. Всё, к чему ты успел привыкнуть или с чем успел смириться, проваливаются безвозвратно в пропасть. А, что тебя ждёт на новом месте? Не известно…

Больше того, из всего дня, в течение которого мы непростительно буднично переезжали, мне запомнился только грузовик «газик» с деревянными бортами болотного цвета. Наши нехитрые пожитки уместились в нём с большим запасом. Вот, отец снимает меня с кузова, в котором я намеревался ехать, удобно расположившись на диване… Переносит меня в кабинку… И всё… мы выезжаем через нашу облупленную арку по грязной слякоти.

О том, что в нашем городе готовится такое грандиозное событие, я не был в курсе. Удивительно… О какой-то непонятной олимпиаде я узнал только из-за нашего переезда. Никаких соответствующих событию плакатов, ни общего радостного возбуждения среди народных масс, ни ежедневных отчётов по телевизору. Ничегошеньки не говорило о том, что страна живёт наступающим праздником и дышит воздухом наступающего спортивного торжества.

Допускаю, что за малостью лет многое проходило мимо меня, но, не совсем же, всё! Где обязательные слухи, намёки и недомолвки! Дома об этом тоже ничего не говорилось — сплошная завеса тайны. Я, естественно, не был посвящён в политические нюансы и объявленный нашей стране бойкот со стороны США — мне это было не интересно, но какие-то отголоски должны были доходить… Тишина и безмятежный покой. Хотя, месячное отсутствие человека с овчаркой, с которым ты прожил неполные шесть лет, тоже мною было не замечено.

Но об олимпиаде знали. И к ней готовились, причём готовились настолько основательно, что полностью перестраивали и переселяли Москву! Наша хибарка и её жильцы были не единственными, кто менял местожительства. Целая волна прокатилась по трущобам центральной части города и вымыла практически всех, кто портил лицо образцового коммунистического города. На окраинах города строились целые «олимпийские» микрорайоны для счастливцев вроде нас. Если говорить без пафоса, то за наше переселение можно только поблагодарить власти, ну, и олимпиаду, конечно. Когда схлынуло это цунами, выяснилось, что горожане, выуженные из центра, осели в окраинных районах, примыкающих к МКАД.

Нам досталось Тушино.

Глава 11. Новое начало

Что я знал о месте, в которое мы переезжаем? Ничего. Главное, мы, наконец, вырвались из нашего заколдованного теремка! Пока неизвестно куда именно, но… разберёмся. Разбираться пришлось на стройплощадке. Нет, наша «китайская стена» (неожиданная отсылка к только что покинутому дому!) была готова и некоторые её квартиры уже обживались — вокруг неё продолжалось фактически массовое строительство. Ну, не успели полностью сдать объект к началу Олимпийских Игр, бывает…

Впрочем, это нисколько нас не беспокоило. А меня, так просто радовало. Наоборот, какой простор для детской фантазии! Отличная площадка для своей собственной «олимпиады». Но, об этом потом, сначала нужно понять, куда же, мы приехали.

Тушино. Замечательный московский район. Северо-запад Москвы и самая слабозаселённая часть города. Бывший город Тушино уже давно включён в состав Москвы и МКАД надёжно отделил его от области. К нашему приезду район состоял из двух непохожих половинок. Из старой части, собственно бывший город Тушино со своей планировкой и небольшими кирпичными домиками в три — пять этажей, которая и сегодня отчётливо просматривается, не совсем разбавленная до состояния воды точечными вкраплениями новостроя.

Новая часть представлена брежневскими микрорайонами. В том числе, и нашим «олимпийским», который и достраивается на наших глазах под нашими же окнами. Застройка типично советская массовая в девять и двенадцать этажей без художественных изысков, но и без не нужного экспериментаторства. Через много лет встретил я человека из одного подмосковного города, который жил в подобном «экспериментальном» доме… Так, что хорошо… без «опытов» над людьми как-то спокойнее…

Чуть позже я узнал, что при переезде нам предоставили выбор! Вполне реальным вариантом было Чертаново. Очень хорошо, что родители остановили свой выбор именно на Тушино… Сегодня это самый пригодный для спокойной жизни район Москвы.

Наша квартира располагалась на первом этаже в одном из многочисленных подъездов мега дома, сочленённого из четырёх нормальных «панелек» — в той самой «китайской стене». Наш «лежачий небоскрёб» в двенадцать этажей служила своеобразным шумо — отражающим экраном для всего микрорайона, по дуге отделяющим его от улицы с оживлённым движением, усиленным шумом трамвайной линии. Получился некий изолированный мирок: с одной стороны мы, с боков два института — НИИАТ и МХТИ, а с четвёртой стороны — фруктовым садом и лесом перед МКАДом. Коробочка!

Как я уже говорил, пространство внутри нашего «кондоминиума» представляло собой строительную площадку двух жилых корпусов вперемешку с уже заселяющимися зданиями. Изумительная «игровая площадка» для детворы за отсутствием специализированной, которую и приткнуть-то некуда… Конечно, стройки пытались жёстко изолировать, но это помогало слабо, и мелкота промышляла среди строительных конструкций вовсю.

Пока я осваивался в школе, строители успели достроить жилые корпуса. Остались пара недостроенных магазинов и институт, которые тоже представляли собой неплохие площадки для детского разгула. Этого не достроенного массива оказалось вполне достаточно, чтобы проникнуться притягательностью их таинственных лабиринтов недостроенных этажей, котлованов и неизолированных подземных коллекторов. Очень удобно иметь такие «игровые площадки» практически во дворе. Вроде, как и при доме, а на самом деле — в совершенно другом мире. В мире, где столько всего неизвестного и неизведанного. Как только строители расходились, мы тут как тут. Факультативные занятия…

Несколько слов о советских строителях и принципе их работы, который был нам столь наглядно продемонстрирован. Эти ребята всецело зависели, похоже, исключительно только от плана, который распространялся на весь объём данного СМУ и мог «гулять» по конкретным объектам, как это будет выгодно начальству.

Например, не справившись со сроками нашего «олимпийского» района и завалив частный план, вся строительная техника вместе со строителями, смело перебросилась на другой «горящий» участок, чтобы спасти общий план. В сумме получается «план выполнен» в отчётах, а на деле — зияющие дыры в нашем районе. Премии получены, а наш долгострой доделывается по мере возможностей.

Здание строится, строится… Стоп, машина! Техника и персонал со стройплощадки исчезает… Ждите… Строители, конечно, вернутся, но когда именно, непонятно. Немного в стороне от нас одно административное здание — полуфабрикат простояло почти сорок лет! Наша семья приехала… прошли годы… только пять лет назад его начали достраивать и достроили за полгода. Оно уже разрушаться начало… чуть-чуть оставалось.

Так и с нашими несчастными магазинами. В то время их могли и совсем забросить… И ждать пока кто-нибудь из нас не утонул бы в котловане или не напоролся на какой-нибудь торчащий арматурный прут. Или, как вариант, не бросил бы спичку в топливный бак навсегда забытого асфальтоукладчика. С феерическими последствиями для рожи хулигана. Нет, мы, как «потребители» анимационных услуг в виде строительной аркады, были только «за». Но идти на поводу у детей тоже не стоит. Прошли четыре года, а строительные площадки продолжали существовать и гостеприимно ждали своих благодарных завсегдатаев вроде нас. И мы старались их «не разочаровывать» и с радостью пользовались практически беспрепятственным доступом во все их внутренности и технологические пустоты. И вся коллекторная сеть стала нашим «вторым домом» и испытательным стендом одновременно.

Что же нас влекло в эту грязь и зловонную темноту? Неужели мы не знали, что это элементарно опасно и чревато всевозможными травмами и увечьями? Нам же, почитай, каждый день в школе говорят об опасности, которая исходит от стройплощадок! Получается, что утром нам говорят одно, а вечером мы сознательно делаем совершенно другое!? Что за непонятный протест «назло маме отморожу уши»? Стоит призадуматься над этим феноменом детского сознания. У меня есть только одно объяснение. Каждому ребёнку десяти — двенадцати лет свойственен романтический авантюризм и поиск приключений, уводящих от привычной действительности. Можно сказать, что получается некий посильно переосмысленный и самостоятельно реализованный на практике вариант популярной в те годы патриотической игры «Зарница». Городская версия, адаптированная под наши нужды и возможности.

Строго говоря, вреда-то мы никакого государству не наносили. Если и были травмы, то незначительные и даже родители о них не знали. Больницы своими визитами не обременяли. Ничего не ломали. Если и уносили пустяшную мелочь, то только найденную в мусоре или бесхозно валяющуюся в грязи.

Впрочем, было несколько интересующих нас позиций… Во-первых, гудрон, который мы зачем-то жрали. Удивительное дело! Откуда это поветрие пошло, что эту чёрную пластмассообразную субстанцию, вообще можно использовать таким образом!? В нашем районе не было ни одного пацана, который бы хоть раз не грыз или не сосал этот сугубо строительный материал. Я уже и не помню, какое у нас было объяснение этой эпидемии… Слава Богу, но гудрон был редкостью и валялся по территории редкими вкраплениями. Чтобы насладиться его вкусом, нужно ещё хорошенько поискать…

Во-вторых, строительная замазка для заделки швов между панелями. Погоня за этим строительным материалом имела более-менее осмысленное объяснение из-за практического применения этой штуки. Этот материал имел консистенцию, великолепно подходящую для изготовления пулек для самодельных духовых приспособлений, которыми в то время увлекались наши старшие товарищи. «Батон колбасы» такой замазки можно было выгодно обменять, но и добыть его представлялась задачей совсем непростой.

Мы знали только одно место, где «обитала» эта «колбаса» — недостроенный корпус института. Но он почти охранялся и, чтобы пробраться в богатые замазкой места, требовалась не только ловкость и быстрота реакции, но и дерзость. Не все были готовы к таким лишениям, поэтому этот трофей и ценился высоко. На практике чаще всего выходило, что найденные на стройке гудрон, замазка и другие, казавшиеся нам ценными, вещи просто демонстрировались друзьям и безжалостно выбрасывались.

Но в основном стройплощадки были для нас не охотничьими, а исследовательскими угодьями. Нельзя сказать, что мы изначально стремились попасть в экстремальные ситуации, когда нужно выкручиваться изо всех сил. Конечно же, нет! Мы старались весело и интересно провести время, а не рисковать и не нарываться на неприятности. Другое дело, что экстрим и самый настоящий риск сами находили нас с завидным постоянством. Вроде, как мы их притягивали к себе магнитом.

«Неприятности» самого неожиданного характера могли подстерегать тебя буквально на каждом шагу. Кирпич, как и любое твёрдое тело, имеет вполне объяснимое свойство падать с верхотуры. Но, если это происходит с грохотом гранатного взрыва в шаге от тебя, то становится как-то неуютно… неприятно. Я, например, без малости чуть не наложил в штаны. Другой не самый лучший «сюрприз» может приключиться из-за собственной невнимательности. Условно можно назвать такую подлянку «волчьей ямой». Это, когда ты соскальзываешь со склона, спрыгиваешь с возвышения или, не рассмотрев в темноте, влетаешь либо в трясину из грязи, либо в «зыбучие пески». Стоишь, как дурак, по пояс в ледяной жиже и глупо улыбаешься. И будет очень хорошо, если обойдётся без дальнейшего погружения… Во избежание судьбы Саида мы никогда не ходили на стройку по одному. Всегда должен быть свидетель твоего позора. Подстрахует заодно…

Но однажды нам и страховка не помогла! Захотели мы проверить одну ненаучную гипотезу о том, что крупный коллекторный узел, который мы и так собирались посетить с ознакомительной экскурсией, имеет один выходов в районе оврага. Если идти по поверхности земли и по прямой линии, то это расстояние не превышало бы трёхсот метров. Нам было важно узнать, как в этом вопросе обстоит дело под землёй.

Сказано — сделано… Решили ставить эксперимент сразу после школы. Так и пошли: с портфелями, со сменкой. Загорелось! Заглянули, буквально, одним глазком в коллектор — вроде всё видно. Спустились по лесенке вниз, сделали пару шагов, как нам казалось, в сторону оврага и… заблудились. По инерции продвинулись немного вперёд, повернули за какой-то трубой в сторону и окончательно поняли, что заблудились. Мыкались, мыкались… бесполезно.

Что делать? Один из главных проклятых русских вопросов! Как три слепых котёнка тыкались в кромешной темноте в холодные и склизкие стены и не знали, что делать. Пробовали даже кричать — глухо, словно в бочку закатали. Очень быстро окончательно выбились из сил. Первая «гениальная» идея пришла в голову всем сразу и мы тут же договорились, что в следующий раз нужно обязательно взять фонарики, а портфели и сменку оставить дома. Вторая, ещё более «гениальная», разойтись в разные стороны, чтобы «быстрее» найти выход, к счастью, так и осталась простым сотрясанием спёртого воздуха коллектора и не нашла понимания. И только третья идея, наконец, заткнуться и временно поработать акустиками на подводной лодке имела реальный полезный «выхлоп».

Несколько минут слушали темноту. Со временем в этом склепе — беда! Совершенно непонятно, сколько реально прошло секунд, минут… Вроде, гул какой-то невнятный… Ещё, наверное, через минуту определилось направление, откуда шёл непонятный звук. Чу! Это не просто звук, это — голоса живых людей! Ура! Куда идти понятно, теперь важно понять по чему идти. В том смысле, что совершенно не видно куда наступать… Стали пробираться гуськом, опираясь обеими руками на стену коллектора. Темнота стала рассеиваться. Блин! Мы были в пяти метрах от выхода на поверхность! Какие-то «сталкеры», как мы, наверху громко решали спускаться им или нет. Увидев нас, они замолчали и быстро ушли…

Как рады мы были свежему воздуху! Наверное, с такой радостью поднимаются на поверхность шахтёры, которых вызволили спасатели через неделю из завала. Здравствуй, солнышко!

Судя по дневному свету, колупались мы в подземелье минут десять, не больше, а по ощущениям — часов десять… Перемазались, как свиньи!

Наша типовая двухкомнатная квартира шокировала своими пространствами. Для меня, привыкшего ютиться на ограниченном пятачке, наличие коридора и кухни представлялось волшебством. Раздельные туалет и ванная комната — просто расточительное излишество, которым ещё нужно, каким-то образом, научиться пользоваться. И самое главное, у меня была собственная комната. Перед этой ниспосланной благодатью уже не оставалось сил преклоняться… Наконец-то… Своими размерами она одна превосходила весь наш «пенал» в тупичке у Большого театра. Первое время каждое утро я боялся открывать глаза, так и представлялось, что всё это великолепие — обыкновенный сон и с пробуждением он моментально улетучится. Но, нет. Не улетучивается…

Постепенно привык, к тому, что живу в шикарных хоромах в своей собственной комнате, где кроме меня никого больше нет! Постепенно привык и к дверям внутри квартиры. Это реально удобно и не обязательно ехать всю дорогу в плацкарте, гораздо удобнее — в купе, в той атмосфере и с теми попутчиками, которых хочешь видеть и слышать именно ты. Я никогда не жил в коммуналках, но даже наша клетушка на Кузнецком мосту была для меня слишком шумна и перенаселена. Даже, если они родные и близкие люди.

Кстати, насчёт шума — по сравнению с нашим «колодцем» в центре, где при желании можно услышать собственное эхо, в Тушино ты реально оказался на привокзальной площади. Я уже привык к некоторой интимности проживания в тихом омуте, и потребовалось значительное время, чтобы перестроиться жить, по сути, в проходном дворе первого этажа многоквартирного дома. Со всеми этими хлопающими дверями и грохочущими лифтами. Да, и стены могли бы быть потолще, в конце концов! Как-то ночью проснулся от невнятного гула… Долго не мог понять, что это, где источник звука… Оказалось, если приложить ухо к полу, то можно услышать много интересного! В подвале кипит насыщенная жизнь! Диалоги, конечно, не разберёшь, но среди механических шумов проскальзывают фразы, происходит обмен мнениями неизвестных мне персонажей. Интересно…

Как бы ни были велики наши радость и воодушевление, но квартира требовала ремонта. Замене подлежало всё, что было установлено: от плиты до обоев. Интересно, зачем впихивать в пространство квартиры то, что априори будет безжалостно заменено жильцами? Строителям бы лучше подумать над нормальной входной дверью, чтобы её нельзя было открыть лёгким толчком плеча и даже без разбега.

Вбухивать такую прорву деньжищ в строительство жилого дома, зная, что они пропадут даром? Какой извращённой логикой нужно руководствоваться, чтобы с чистым сердцем допускать подобное безобразие!? Под шумок олимпийского ликования государственные миллиарды улетали со свистом в неизвестном направлении. Но и без этого воровали и разбазаривали по-чёрному. Мы, как бы, об этом слышим и знаем, но столкнувшись с головотяпством непосредственно и вплотную, честное слово, опускаются руки и, главное, непонятно кого именно обвинять. Неужели, работяг — строителей, которые вкалывают сутками и голову давно выключили. Прорабов, которых надо ещё попытаться отловить в хаосе строительства? Возможно. Но потеряешь время и будешь направлен в… вышестоящую инстанцию. И даже забравшись на вершину строительной пирамиды конкретного объекта, что маловероятно, ты в лучшем случае прослушаешь курс лекций о тяжёлом мировом положении, о собственном эгоизме и несознательности, а на десерт — приглашение прийти через неделю.

Ну, как у нас обычно запускают просителя или жалобщика в замкнутый круг волокиты и очковтирательства. Человек ставится перед выбором: либо заниматься самостоятельным обустройством и таким же самостоятельным устранением многочисленных огрехов и откровенного брака строителей, либо «удобно» устроиться на любезно предложенном месте в порочной бюрократической карусели и кружиться на ней бесконечно долго. Конечно, нормальный человек, неотягощённый избытком свободного времени и загруженный не только новосельем, но и работой, только плюнет и молча, сделает всё сам. Потратится дополнительно, но сделает, а с приятным головокружением от карусельных покатушек повременит.

На этом и построен психологический расчёт всех мошенников и прохиндеев. Неважно, «обувают» тебя на базаре или укоряют в классовой несознательности в высоких кабинетах. Так было всегда, при любых правителях. Мы к этому все давно привыкли и уже сами не стремимся поменять порочную практику наплевательского отношения к простому человеку. Чем был силён Советский Союз — своей незыблемой верой во всемогущую систему, которую и олицетворяла советская бюрократия, для которой любой искатель правды — обыкновенный винтик этой же самой системы, но немножко подломался и его нужно просто заменить. Вот, так мы и жили: все всё знали, но свои проблемы решали умелым маневрированием в житейском море, полном искусственных скал и мелей, в надежде на удачу.

И это мы ещё не задумывались о новой мебели, покупку которой придётся отложить на неизвестно сколь отдалённую перспективу. Впрочем, привезённые диваны нам помогут перекантоваться. Не стоит, уж слишком переживать — всё необходимое для длительного проживания в экстремальных условиях у нас есть. Как-то шесть лет мы всем этим малым обходились…

Другое дело, что всё привезённое со старой квартиры, едва-едва заняло половину нашей новой большой комнаты. Кучка выглядела явно сиротской и какой-то трогательно жалкой, смотришь на неё, и слёзы наворачиваются… Когда-то давным-давно и, одновременно, совсем недавно эта горстка заполняло всё твоё жизненное пространство.

Ремонт обещал затянуться… На выходные к нам на подмогу приезжал кто-то из маминых братьев, и работа спорилась веселее. В те времена особого выбора в обустройстве нового жилья не было, так что от замены окон отказались сразу, от замены входной двери отказались ещё быстрее. К нашему удивлению и облегчению вся сантехника была не просто в рабочем состоянии, но и обещала порядочное время исправно послужить. Одной головной болью меньше.

Забыл упомянуть о невиданном мною до сих пор элементе — наша квартира имела очень даже вместительный балкон! Причём, этот балкон имел удивительный бонус. Если отбойным молотком пробить люк в его полу, то можно проникнуть в импровизированный погребок. Поставил лестницу и домашнее, изолированное ото всех, овощехранилище готово! Над этим обязательно подумаем, но потом.

Обои с потолками преобразовали в должный вид собственными силами при помощи пылесоса и мата. Не без приключений, но справились довольно быстро. Оставалось самое для нас трудоёмкое и малоосвоенное дело — укладка паркета. Укладку решили начать с моей комнаты. Вызвали на помощь дядю Колю — нашего семейного специалиста. Корячились, наверное, больше недели. Как смогли — уложили. Косо, криво — зато живо! Перед лакировкой хотелось бы устранить трещины и неровности. Для полноценного исправления брака и полной перекладки паркета сил и отпуска родителей уже не оставалось, поэтому решили ограничиться народными средствами. Сбегали в ближайший канцелярский магазин за школьными деревянными линейками, скупили всё, что было — до начала учебного года ещё три месяца — завезут! И законопатили щели — получилась вполне высокохудожественная «ёлочка». После многослойного покрытия лаком пол в моей комнате был лучшим во всей квартире. Мне понравилось.

Остатками паркета решили «замостить» коридор и на этом ограничиться в паркетных изысках. Слишком нетехнологично у нас получилось и дорого. С оставшимися полами решили больше не рисковать, и в большой комнате с кухней был застелен линолеум.

Большой геморрой, конечно, мы поимели с укладкой плитки в туалете и ванной. Ничего, не сразу и с большим перерасходом, но справились. Огрехи, вне всякого сомнения, были, но в этой квартире мы прожили больше десяти лет, и даже намёка на требующийся ремонт не было. Ничего не отклеилось, не отвалилось и не вывалилось.

Для полного счастья не хватало только мечты всех советских хозяек — «стенки», желательно, производства ГДР. И цветного телевизора, и прихожей, и… всего остального. Например, целый месяц после полноценного вселения у нас висела только одна люстра — тот самый пластмассовый и не убиваемый «Каскад».

И вот, квартира, в общих чертах, обустроена, даже телевизор цветной куплен вместе со стенкой… Приближается тот час, которого я ждал и боялся одновременно. Лето перевалило за свой экватор — на горизонте всё отчётливей замаячила школа.

Тем временем побежала эстафета олимпийских факелоносцев. Добежала до Лужников, зажгла огонь, открылась Олимпиада-80 и… Мишка на шариках поднялся в воздух и под щемящую песню Лещенко куда-то улетел. Что было между этими событиями? Был ли «праздник спорта» со всеми полагающимися соревнованиями — не помню совершенно. Переезд — садик — ремонт — садик — подготовка к школе — ремонт — садик — подготовка к школе — эстафета — … — шарики с надувным медведем — подготовка к школе…

Логическая цепочка имела событийно-временной разрыв, который не поддавался разумному объяснению. Очевидно, не зря не натыкался я на каждом шагу на олимпийскую символику. И в Центре, и в Тушино… Каким-то чудесным образом мы разминулись во времени и пространстве. Словно, корова слизала языком все «олимпийские» файлы, кроме факела и Мишки…

Кстати, на отмечание этого самого «полноценного вселения» здоровья и денег уже не осталось. Отложили «на потом», а когда «потом» наступило, то и забыли вовсе.

Глава 12. Детский сад (надо «добить»)

До нового садика было гораздо ближе, и дорога занимала минут семь, но пролегала она через местность совсем не примечательную, откровенно скучную. Ничего общего с моим недавним прошлым. Обыкновенный спальный район, застроенный панельными пятиэтажками, который мог понравиться только с наступлением лета. Когда вся эта серятина покрывалась листвой и превращалась в зелёное море с островками зданий-скал. Садик был тоже самый обыкновенный, возможно, поудобнее и поуютнее предыдущего. С одной стороны, выбора у меня не было, а с другой — остался всего лишь год и начнётся совсем другая жизнь. Школьная.

Но сейчас — этот садик и он мне очень быстро понравился. Внешний невзрачный антураж, непонятным образом так обескураживший меня, развеялся и оставил недоумение. Как человеку, приехавшему, пусть и с центральной, но, по сути, помойки, можно быть столь привередливым? Всё было на высшем уровне — и воспитательницы, и ребята, и район. Кстати, именно в этом садике я подружился со своим школьным другом.

Наверное, именно этот год я могу считать самым выдающимся, в смысле полученных положительных впечатлений, из всех моих детских лет. Могу сказать конкретно, почему я пришёл к такому выводу. Самое яркое, давно ожидаемое и, наконец, случившееся событие — переезд — одного этого достаточно. Сюда же присовокупим радость от покупок вещей, необходимых всем новосёлам, и которых я не думал, что увижу, например, цветной телевизор. Чудо, просто чудо. Просто, весёлая суета в новой обживаемой квартире. Комплекс неполноценности, вызванный «проклятием первого этажа» ещё не сформировался и пока не омрачал общего радостного состояния. Считай, весь год прыгал от радости, визжал «и-и-и-и-и!!!» и хлопал в ладошки. В твоём распоряжении целая комната! «И-и-и-и-и!!!» Номер один, однозначно.

Конечно, ползущие мурашки от волнения в ожидании начала нового большого этапа в своей жизни — учёбы в школе, которую достраивают во дворе. Вся эта праздничная беготня по магазинам в поисках школьной формы, ранца и прочих ученических приспособлений. Особенно меня беспокоил ранец — уже представлял себя его обладателем. Все эти застёжечки, ремешочки… И, вот, мне предоставляется ещё целый год, в течение которого я могу чувствовать себя свободным человеком. Это же прекрасно, когда у тебя в запасе целый год… Предчувствие возмужания, что ли. Подготовка к переходу в новое качество… Пока всё это крайне расплывчато, неуверенно, нет общего вектора фантазирования. Так, взял сухую веточку, поводил ею по луже — пошла рябь по воде, брызги… баловство одно.

Каждое из этих событий способно перевернуть жизнь шестилетнего человека, а тут — их череда! Есть от чего закружиться голове и пребывать в некоторой восторженной прострации… Конечно, «суровые» детсадовские будни оперативно вернули меня в привычное состояние советского дошкольника со своими маленькими, но, всё же, обязанностями. Распорядок дня ничем не отличался от знакомого мне. Единственная корректировка — отсутствовала, такая удобная для родителей, возможность оставлять своего ребёнка на ночь. Пришёл в новый садик и влился в коллектив без малейшего напряжения (для меня подобное — нонсенс!). Словно, вернулся в старый, знакомый детсад после летнего перерыва.

Всё кругом знакомое, каждый коридор привычен и любой поворот не таит загадок. В первый же день знал, где кухня, кабинет заведующей, кладовка… С ребятами вообще никаких первичных конфликтов. Самые настоящие чудеса, доселе со мной не происходившие. Каким образом? Почему я, самый замкнутый и неразговорчивый ребёнок Советского Союза оказался способен на столь непринуждённые действия и раскованность в поведении? Какие такие свои внутренние способности удалось пробудить этим переездом? Словно ото сна очнулся, и мир заиграл новыми красками. Воистину, сильное эмоциональное потрясение способно переформатировать личность до неузнаваемости!

К сожалению, неожиданный шоковый эффект, последствия которого так благотворно повлияли на моё поведение в «дебютные» дни, постепенно угас, развеялся, и я вернулся к привычному для меня состоянию, характерному для маленького бирюка.

Впрочем, существует и другая, не такая возвышенно лирическая, а очень даже прозаическая причина моей столь успешной «интеграции» — банальная похожесть всех советских дошкольных учреждений. Судя по всему, я просто оказался в идентичном внутреннем пространстве и похожем окружении. Нет различий — нет и причин для стресса. Если это так, то вот оно — заполнение моих пробелов о садике на Петровке. С небольшими допущениями, но можно восстановить приблизительную картину моих дней в «том» детстве.

Но нужный задел сделан и я вполне комфортно «прописался», а теперь достаточно поддерживать приемлемый уровень общения. Повторяю, для меня, обделённого талантом «души компании», крайне важны именно первые дни в незнакомом обществе. И так всё удачно сложилось, пирамидка получилась довольно высокой…

Кстати, о пирамидке… Даже игрушки казались мне до боли знакомыми. Сориентировался сразу, где стоит самосвал, под каким стулом прилёг плюшевый слоник, в каком шкафу «спрятались» настольные игры. И лица воспитательниц и нянечек вызвали приятные воспоминания… Кроватки в спальной — совсем один в один! Столики в столовой сразу мне напомнили, что на завтрак будет запеканка. И — точно! Подали творожную запеканку с изюмом и с божественным ароматом. И обед я угадал, и полдник…

Не знаю, на каких конкретно «носителях» сохраняются подобные воспоминания, но до сих пор вкус и аромат той запеканки заставляет облизываться и вздыхать с грустью о невозможности их воспроизведения в натуральном виде.

Для себя отметил, что и здесь нет никакого упоминания о предстоящей Олимпиаде, никаких тебе плакатов с соответствующей символикой, никаких плюшевых улыбающихся медведей с большими ушами, даже нянечки в разговорах между собой ни о чём «олимпийском» не говорили. Ну, если никому не интересно предстоящее событие и никто не «дышит олимпийским воздухом», то мне и подавно есть, чем заняться… В следующем сентябре меня уже здесь не будет… Буду впитывать свободу последних дошкольных месяцев.

Несколько эпизодов из своего пребывания в подготовительной группе нового садика я помню вполне отчётливо. Как внутри здания, так и во время прогулки. Для полного понимания моего морального состояния перед двумя школьными пятилетками их стоит упомянуть.

На первый взгляд, закаливание в виде обливания не содержит в себе ничего экстраординарного и не может претендовать на звание главного элемента в воспитании, формирующего характер человека. Оказывается, может. Причём, в моём случае, довольно с неожиданной стороны. Не знаю, болел бы я чаще или нет, но привычку делать то, что пообещал и тогда, когда пообещал я в себе «закалил» именно этим методичным детсадовским контрастным душем. Через «не могу», как бы эта процедура не «ломала», строго по часам и в порядке, предусмотренном конкретными правилами, день за днём я пришёл к выводу, что через методичность и правильную последовательность действий можно добиться всего. Главное — следовать своему слову и выполнять обещанное, несмотря, на мнение окружающих.

Произошла «закалка» не просто организма, как телесной оболочки, но характера в целом, как индивидуума. Правда, «приклеился» один побочный эффект — нетерпимость к необязательным людям, для которых болтовня дороже обещанного слова. Терпеть не могу! Именно из этих годов и засело в голове, что нельзя доверять болтунам и цыганам.

А собственно закаливание из моей жизни ушло вместе с детским садом и вспоминаю я о нём (закаливании) с теплотой и нежностью, как о нечто большем, чем банальное поочерёдное опускание ног в тазики с водой разной температуры.

Чтобы не сбить весь пафос не буду упоминать о том, что мы с ребятами за это время успели сожрать несколько тюбиков вкуснейшей зубной пасты. Садимся на табуреточки в душевой, ноги в тазиках и давай выдавливать пасту себе в пасть! Ну, лес рубят — щепки летят…

Интересный эпизод произошёл с нами во время игры «в прятки». Яркая иллюстрация к роману Достоевского «Преступление и наказание». Мы бегали по помещениям и забежали на кухню. В поисках потайного угла, наткнулись на огромную кастрюлю с компотом из сухофруктов. Нас было трое, на столе рядом стояли три кружки, ну, и запарились мы порядком. Решили промочить горло… «Мочили» всё то время, пока остальные продолжали играть. Судя по ризочкам на кастрюле, мы превозмогли по литру на брата. Через час нам поплохело, и до конца дня мы сидели на наших маленьких унитазиках. Даже родителей хотели вызывать, но обошлось…

Помню, к восьмому марта мастерили мы бумажные тюльпаны. Не совсем уверен, что с педагогической точки зрения, подобные оригами для мальчиков имеют веское обоснование, но мы этим занимались с увлечением. Обоснование, наверное, всё-таки было, так как нынешние репортажи из французских школ с мальчиками в юбках, вызывают непреодолимое желание блевать.

Прогулки в детском садике зимой особенно интересны. А зима в тот год удалась на славу. Всё, что характеризует русскую зиму, мы получили сполна. И снеговиков лепили регулярно, и сосулек схрумкали немереное количество и в хоккей играли частенько. Воспитатели подготовили нам настоящую хоккейную площадку во дворе. Со льдом и воротами. Только играли мы мячиком из плотного материала. Площадка была разлинована красной и синей красками и правдоподобно имитировала настоящую. Но содержала один досадный изъян. Очевидно, краски не хватило и одно из мест, где вбрасывают шайбы, отсутствовало. Мы решили этот недочёт устранить. Так как красок у нас не было, а был выпитый с запасом на полднике чай, решение проблемы пришло само. Площадка была дорисована полностью и ничего страшного, что немного другим цветом. Главное — отчётливо видны все линии, и гонять мячик ничто не мешало.

Первые навыки рытья разветвлённой системы ходов в сугробах и строительства ледовых крепостей я тоже получил в этом замечательном учреждении. Много приятных воспоминаний и много полезных навыков…

Глава 13. Трудный выбор

На свою школу, то есть здание школы, я уже успел многократно полюбоваться сквозь бетонную ограду его окружавшую. Непосредственно к сооружению ещё не пускали в виду неоконченных отделочных работ, которые по неизвестной для меня причине затянулись. Вот, и первый намёк на нервотрёпку и ожидание возможных неприятных сюрпризов… Строители же обещали управиться в срок с таким расчётом, чтобы для таких оболтусов, как я, первое сентября стало праздником. Школа располагалась буквально в двух шагах от дома, и я частенько заглядывал поглядеть, как идёт её подготовка. Всё указывало на то, что строители не врут.

Кстати, несмотря на всю свою близость и современное исполнение эта школа была не единственной претенденткой, куда меня могли определить. Конечно, это был идеальный вариант, но рядом с садиком, по ту сторону дороги, функционировала давно построенная школа. Номер она имела шестьсот двадцатый и репутацию «школы дураков». Чувствуете «удачное» сочетание начальных букв — «Ш» и «Д»? Очевидно, это связано с тем, что новая строящаяся школа изначально планировалась, как некая подготовительная платформа к поступлению в институт, а эта — без особых претензий. Мы сходили на предварительное и ознакомительное собеседование и поняли, что правильнее будет надеяться на обещание строителей сдать «продвинутую» школу в срок. Как-то не очень впечатлил первоначальный осмотр «Ш.Д."… Забегая вперёд, скажу со всей убеждённостью и откровенностью, что мы не прогадали, и учёба в новострое осталась в моей памяти с самым большим знаком «плюс».

Разобравшись со школой, приступили вплотную к моему снаряжению. И купить надо было много чего! Скажу откровенно, всё, что было мне дано природой в области шопингомании, со свистом израсходовано в эти два летних месяца. Такого радостного возбуждения при выборе школьной формы или сменной обуви я не испытывал больше никогда! Охватила настоящая горячка и безудержное стремление без перерывов мотаться по магазинам в поисках лучшего варианта. Без устали мы с мамой катались по всему городу, по всем продвинутым универмагам в надежде урвать дефицит. Где только не бывали…

Конечно, начали с моего «родного» центрального Детского мира. В первой же поездке сюда случилась непонятная метаморфоза… Выйдя на поверхность из такого же «родного» метро «Кузнецкий мост», я не почувствовал, что оказался в хорошо знакомой среде… Кругом красивый, но совершенно не родной город с чужими улицами… Ещё полгода назад ты ходил по этим переулочкам, как по собственным, а теперь — они совсем не «греют», что ли. Нет того домашнего уюта, который успокаивал и согревал. Вроде, и дома те же и вывески не изменились… Что же произошло? За такой короткий срок прервалась невидимая ниточка, связывавшая меня с этим пространством.

Заглянули мы и в наш тупичок под аркой. Точнее, попытались заглянуть. Его перегородили намертво, а внутри вовсю шуровали строители с отбойными молотками. Оперативно… Последняя точка опоры моего детского мира в старой Москве уничтожалась на глазах. Постояли мы немного в сторонке, помолчали, погрустили немного и пошли дальше.

Со временем ностальгические чувства, конечно, проклюнулись и неплохо развились в настоящую тягу. И я часто приезжал сюда, побродить по немногим сохранившимся с тех времён закоулкам. С каждым годом их становилось всё меньше и меньше, но они и до сих пор проглядывают сквозь современный «макияж», если хорошенько присмотреться. А нашу пристройку снесли в первый же месяц после нашего переезда и никаких следов не оставили совершенно… как и не было там ничего…

Но сегодня мы здесь не за приступами ностальгии! Меня собирают в школу и у нас грандиозные планы потратить все родительские деньги. Список огромный, но главных целей две — школьная форма и ранец! В те годы этот универмаг славился не только самым богатым выбором всевозможных детских прибамбасов, но и весьма дружественными ценами. Они совершенно не отличались от цен из окраинных магазинов, а иногда даже были ниже. Единственное серьёзное неудобство — неимоверная толчея у прилавков и примерочных. Но мы народ — советский, привычный к таким пустякам и для нас главное — наличие товара в продаже, а уж любую очередь мы перетерпим. А для меня в эти дни каждая очередь — радость. Есть очередь — есть нужный товар! Будем стоять до упора — мне же скоро в школу! И стояли! Стояли по несколько часов, одновременно в нескольких очередях, бегая по этажам и следя за их продвижением к кассе. Даже азарт разыгрался: успеем — не успеем, достанется — не достанется. Обыкновенные советские радости жизни…

Конечно, за одну ходку мы купили не всё, но форма и, самое главное, ранец оказались в моём полном распоряжении. Ура! Как я радовался этому событию, просто на крыльях летел домой! У меня был не просто ранец, у меня был самый лучший ранец в мире! Ура! Ура! Ура! Именно такой, каким я представлял его в своих мечтах. Все достоинства, каким должен обладать школьный ранец, были заключены в этом приобретении. Все кармашки, все застёжки, все ремешки и отделения — всё было на месте. Изумительный внешний вид — чёрный цвет с белыми и синими вставками. А в качестве бонуса — необычайная лёгкость, несмотря на внушительные размеры. Смущала его некоторая клеёнчатость… Но, это же, такая мелочь, в конце концов. В него легко уместилась купленная форма и прочая мелочь, вроде, пенала. В таком виде мы и вернулись из первой поездки. А таких поездок, перерастающих в самые настоящие партизанские вылазки, было ещё много…

Иногда доходило до откровенного помешательства, когда покупались вещи, без которых можно было обойтись, не принося в жертву учебный процесс. Сравнивая с сегодняшним разнообразием, когда родителей легко «раскрутить» на деньги за дорогостоящую, но красивую пустоту, мои сборы в первый класс можно назвать образцово-показательными с точки зрения экономии. Несмотря на всеобщий дефицит, собрать первоклассника в школу можно было всегда, везде и всем без исключения. Худо-бедно, но минимальный «школьный набор» всегда был в любом крупном универмаге.

Другое дело, когда включался режим «родительские амбиции». Вот, тогда начинался марафон, в котором первым пострадавшим становится ребёнок. Начиналось долгоиграющее представление, разыгрываемое родителями по мотивам «я знаю, как тебе будет лучше». А вторым актом этого шоу — «ты не будешь самым обделённым, и тебе не будет стыдно за нас». В те времена, когда торжествовали равенство и братство в телевизоре и на радио, на улицах и магазинах — везде и вовсю махровым цветом буйствовала самая настоящая конкуренция, при которой дрались глотки не только на партсобраниях, но и вырывались кадыки в очередях!

Считалось проявлением собственной несостоятельности в качестве успешного человека, если ты собрал своего ребёнка только с тем, что обыкновенно выбрасывается в свободную продажу. Обязательно, в условиях общей серятины и единообразия, первоклассника (и других классов, конечно) должна отличать какая-нибудь деталь. Ни в коем случае, не откровенный вызов обществу! Без экстремизма и нарочитого плевка в одноклассников. Нет-нет. Мелочь в виде расширенного набора фломастеров или яркой пластмассовой линейки вполне сойдёт.

Не знаю почему, но для меня подобный выпендрёж был не очень интересен, что купят, тем и обойдусь. Но на сменной обуви меня переклинило намертво. Мы с мамой наткнулись на кроссовки (!) в одном спортивном магазине. Это был тот самый редчайший случай из советской практики, когда совпало всё, что должно совпасть при покупке такого рода товара. Кроме денег, разумеется…

Я был поставлен (первый раз в жизни) перед принципиальным выбором: или эти чешские чудесные кожаные кроссовки — мечта любого советского ребёнка, или обыкновенные тряпочные кеды, ветровка и шапочка-петушок. Это был непростой выбор! Если от «петушка» можно было отказаться с лёгким сердцем, так как он мне с первой секунды активно не понравился, то ветровка объективно была нужна. Но чудо — кроссовки… без них жизнь будет неполноценной. Как же быть, как же быть — неужели нет компромиссного варианта!

Я долго мялся у прилавка, заламывал руки, придумывал многочисленные убедительные, но вместе с тем, бесполезные доводы. Искал малейшие лазейки… Счастье вот-вот выскользнет из рук — а желающих подхватить — целая очередь. И я выбрал кроссовки…

Я аж вспотел от принятого решения, но оно было моё собственное, вымученное. В конечном итоге, я не пожалел о покупке — весь год ходил с высоко поднятой головой. А ветровка и кеды подождут до следующего учебного года. Пошлый «петушок» выпал из поля моего зрения навсегда. И такие «вилы» по каждой более-менее дорогостоящей покупке. Во все времена собрать первоклассника в школу было занятием затратным и нервным. У моих родителей получилось — был не хуже других. Осталось купить букет цветов.

Описываемые события происходили в те далёкие времена, когда рубль разменивался на копейки. Наша валюта была настолько полновесной и твёрдой, что удачно брошенной рублёвой монетой можно было убить крупное млекопитающее. И обладатель сорока копеек мог чувствовать себя вполне уверенно и позволить многие интересные вещи. Для ребёнка с такой суммой в пору планировать полноценный выходной день с широким спектром развлечений.

У нас сложилась традиция, продержавшаяся до восьмого класса: я, Лёха и Олег по воскресеньям повадились делать ознакомительные вылазки в ближайшее городское пространство. К автоматам с газировкой у метро, например, сгонять или через водохранилище на трамвайчике переплыть, а то и в кинотеатр сбегать. Мало ли, каких дел можно наворотить, когда у тебя в кармане целых сорок или даже пятьдесят копеек!

Если говорить откровенно, мы, как и подавляющее большинство советских школьников относились к деньгам, как некоему, вполне прозаическому элементу, банальным образом обеспечивающего жизненные потребности и которого никогда не будет много. Без излишнего пиетета и преклонения. Конечно, очень хорошо, когда этот «элемент» присутствует, но его физический размер не зависит напрямую от усилий советского работающего человека. Кроме того, мы были почти уверены, что деньги не зарабатываются, а получаются в качестве зарплаты. А, что такое советская зарплата мы прекрасно знали, но каким образом она формируется, представляли весьма туманно и старались в эти дебри не углубляться. Довольно было того, что все кругом были приблизительно одинаковыми, без откровенного выпячивания.

Сложившаяся к началу 80-ых годов ХХ века финансово — денежная система страны имела массу практических преимуществ. Не надо таскать с собой толстенные бумажники или рассовывать по карманам пачки купюр. Зажал в ладошке жменю медяков или «серебра» и иди себе гулять налегке, напевай песенку о счастливом советском детстве. А, что? С выдаваемыми родителями на «прокорм» финансовыми ресурсами все детские удовольствия были тебе по плечу! Хочешь сходить в киношку? Да, запросто! «Отваливай» кассиру в окошко гривенник и спокойно проходи на дневной сеанс в кинотеатр «Полёт». В «Балтику», правда, немного дороже, но тоже могли себе позволить, если фильм приличный. А после «Полёта» у тебя оставалось ещё полно денег, чтобы позволить себе «эскимо» или (и) «калорийную» булочку за три копейки. И не надо забывать о «автоматизированной» газированной воде и квасе из бочки на колёсиках. Вообще-то, выбор у советского школьника был откровенно убогим, но при желании и известном жизненном оптимизме можно попытаться позволить себе шикануть.

Иногда чрезмерное количество монеток приводило эту стройную систему в ступор, но это было не часто, а сами эпизоды вспоминаются с приятной тоской. Однажды и мы столкнулись с такой проблемой при обмене денег в магазине.

Оказывается, что не только советские макаронные фабрики оснащались оборудованием двойного назначения, но и стеклодувы «придумали» выпускать бутылки для шампанского, идеально подходящие на роль свиней — копилок. Советские народные естествоиспытатели выяснили, что внутренний диаметр горлышка такой бутылки чётко совпадает с диаметром гривенника. Десятикопеечная монетка изумительно пролезала в бутылку, а обратно выпадала с трудом. Эффект чернильницы — «невыливайки» отлично «работал» и для этой копилки. Порядочное время мы в семье её заполняли и насобирали почти половину. Надо было что-то делать. И в один прекрасный день я эту «копилку» украл. Надоело ходить и облизываться… Взял грех на душу.

Вынесенный из дома пузырь, мы с пацанами разбили в укромном местечке об асфальт и приступили к подсчётам рассыпавшегося «серебра». Ревизия содержимого уничтоженной бутылки заняла полчаса. Высунув языки, мы раскладывали монетки по рублёвым кучкам. Получилось без малого двадцать кучек. Почти двадцать рублей «серебром»! Колоссальные для нас деньжищи, с которыми надо ещё понять, что делать… Самое главное — нужно именно, что кучу денег каким-то макаром преобразовать в удобный при переноске формат.

Надо идти в магазин и попытаться убедить кассира «заменить» нашу металлическую горку бумажным эквивалентом. Не только сегодня, но и тогда возникали недопонимания по этому вопросу. И не столько с кассирами, сколько со стоящими в очереди раздражёнными покупателями. Запросто могли набить морду, ну, или интеллигентно просто выбросить на улицу. Набравшись духа, пошли в ближайшую булочную. Мелочь предварительно разделили на три части и встали в очередь, к сожалению, друг за другом…

Опустим подробности нашего обмена. Скажу только, что с третьим из нас бедная кассирша разговаривала уже исключительно матом, усиленным писклявым криком. Можно сказать, что операцию по обмену мы провернули с блеском. Теперь у каждого из нас было почти по семь рублей! Жизнь определённо удалась, и мы ощущали себя просто богачами! Наконец-то, удача повернулась к нам лицом и перед нами открыты все дороги. Даже немного растерялись от неожиданного, но такого осязаемого богатства…

Что же делать с такой прорвой денег? Решили «играть» по-крупному и отправились в спортивный магазин за давно присмотренным футбольным мячом. Мяч был настоящий чёрно-белый и кожаный. Но ужасно дорогой, дорогой до безобразия… Целых двенадцать рублей! Какое бы детство в заднице не играло, но, честно говоря, задушила жаба. Стали мозговать дальше… Получается какая-то ерунда… Планов — выше крыши, но денег нет. Деньги появились, но фантазия куда-то улетучилась… Прикидывали и так и эдак — ничего не придумывается.

Решение пришло неожиданно и не по возрасту нашему взвешенное. Ребята вернули мне деньги и сказали, что правильнее будет оставить всё, как было до «вскрытия» кубышки. Непонятную шутку сыграли со мной эти неполные двадцать рублей. Я держал эти деньги в руках и мог бы потратить, но не получилось. И после того, как пришёл к такому заключению, моментально осознал, что было бы, если потратил…

При изучении своего жизненного пространства мы сделали для себя одно открытие, которое посчитали весьма полезным. В новых тушинских районах большинство магазинов были специализированными. В одном — ткани, в другом — рыба, в третьем — спортивный инвентарь и так далее. Особенно полюбился нам на одном непродолжительном жизненном отрезке магазин, торгующий газированными напитками. Всем сердцем прикипели мы к этому «газированному» магазину! И хотя, кроме «Буратино», «Тархуна» и «Байкала» в нём мало чем торговали, мы обязательно включали его в нашу воскресную программу рысканий по району.

По одной единственной причине, которая заставляла нас сворачивать с проторённых троп наших похождений. В этом магазине, обустроенном, кстати, по последнему писку советской магазинной моды, продавался чудодейственный эликсир — порошкообразное снадобье в пакетиках. Если его не растворять в воде, то на вкус эта субстанция была совершеннейшей аскорбиновой кислотой. Но, если же, рискнуть здоровьем окончательно и, следуя инструкции, разбавить, то можно получить редкостную парашу. Наверное, именно такой цвет, вкус и запах соответствует моче пьяного бабуина. Мы же были в полном восторге от предлагаемого советской торговлей продукта, но старались потреблять его в сухом виде, словно порошок из гомеопатической аптеки. Кроме того, при растворении в жидкости этот многоликий порошок выделял такое количество углекислого газа, что с успехом использовался нами в качестве самодельной взрывчатки с умеренной убойной силой.

Очень нам нравилось кататься по Химкинскому водохранилищу на речном трамвайчике. Ветерок освежает, запах почти морской, чайки, опять же, кричат. Красота! И хотя маршрут был коротким — с берега до берега, мы были в состоянии, близком к нирване. Конечной точкой на противоположном берегу для нас был Северный речной вокзал. Точнее, его всегда полупустой ресторан с мороженым в железных чашах. Рядышком стояли замечательные игровые автоматы с «Морским боем». Полный комплект.

Если вдруг… вдруг! Нам не хватало денег… Это — невозможно, но — вдруг… Не стоит отчаиваться. Мы и не отчаивались, так как прекрасно знали, что в таких случаях нужно делать. В советской действительности существовал универсальный и всем доступный способ урегулирования всех финансовых недоразумений. Решение всех проблем, как это часто бывает, валяется под ногами. В прямом смысле. Вы, конечно, уже догадались, что речь идёт о стеклянных разнокалиберных бутылках и банках.

А, если учесть, что в те благословенные застойные годы пустая бутылка, например, из-под пива принималась по двадцать копеек, то ироническую усмешку можно оставить при себе. Для масштаба: пол-литровая кружка вкуснейшего кваса из бочки стоила шесть копеек, а стаканчик фруктового мороженого — семь. Географию пунктов приёма стеклотары мы стали изучать с пятого класса так, что были «в материале» и могли финансово подстраховаться практически в любой ситуации. Потратишь часок и «насобираешь» на троих рубль. А на один рубль взрослый человек мог спокойно прожить целые сутки вместе с комплексным обедом.

Конечно, приходилось вступать в жёсткую конкуренцию с местными любителями чистых городских улиц. Но на нашей стороне были молодость и численное превосходство. К сожалению, эти самые пункты могли подбросить подлянку в виде изменённого тарифа или вообще испариться в неизвестном направлении, но их было довольно много и у нас был выбор (рыночная конкуренция в действии). В целом, сдача стеклотары, если дело поставить на широкую ногу, было делом вполне прибыльным, и для семейного бюджета прибавка получалась очень даже ощутимой. В силу возраста другие варианты подработки нам были недоступны.

К сожалению, перестройка порушила многие мечты и планы… Промышленность стала загибаться всё заметнее, и бутылки постепенно выходили из оборота… Сначала пропали кефирные «пузырьки», потом — остальные. Но это уже совсем другая история.

Глава 14. Необходимые пояснения

Задумался над тем, каким образом у человека получается именно то, что получается; почему он пошёл именно таким путём, а не иным. Что конкретно (или опосредованно) влияет на его выбор? Какие «звёзды» сходятся или расходятся на небосклоне в этот момент? Насколько неизбежен сделанный человеком выбор в своей неотвратимости? Или возможна «переигровка» правил и их исключений на любом этапе развития событий? Справедливо ли утверждение, что всё происходящее с нами не что иное, как пресловутый рок судьбы? Или выражение «человек, сделавший себя сам» не просто красивый набор слов, но и подразумевает под собой нечто конкретное, что-то такое, что можно «пощупать»? То, что можно показать и доказать предметно с предоставлением всех убедительных резонов.

Иногда кажется, что таких примеров полно, их нам щедрым ворохом вываливают из телевизора. Своего рода, инструкция по воплощению в жизнь своей мечты. С самого рождения человека готовят к определённой цели. Безусловно, и это, совершенно естественно, всё начинается с родителей. Они реализуют через ребёнка свои скрытые и не исполнившиеся мечты. Они планомерно продвигают своё чадо по пути исполнения своих желаний, расчищают дорогу от «завалов», сдувают каждую пылинку… Короче, не оставляют возможной неудаче никаких шансов. У них расписан каждый шаг. Ни какие финансовые, моральные и чёрт, знает, какие издержки на этой многотрудной дороге их не волнуют. Такие «целеустремлённые» родители в горячечном запале отодвигают на второй план даже здоровье своих детей, как досадную помеху, которой можно и нужно пренебречь. Они уверены сами в кристальной чистоте стремлений, оправдывающих любые «сопутствующие потери», и старательно в этом убеждают «реализаторов своих мечт». И вот, через некоторое время ребёнок и сам становится убеждённым и целеустремлённым на выбранном кем-то другим за него пути. Он уже уверен, что «выбранный им путь» приведёт к «намеченной им цели». Я не говорю, что это плохо. Просто, в неокрепшем сознании произошла подмена понятий и вместо «человека, сделавшего себя сам» мы имеем обыкновенного аватара, реализующего чью-то «вторую», а может быть, и последнюю, решающую попытку.

Но разговор не о том, что осознанно или принуждённо человек занимается тем или иным делом. Я веду, к проблеме контролируемой планомерности выбранного пути самим «идущим», можно ли считать шаги человека на этом пути, как нечто незыблемое или, если немного усилить, неизбежное. «Мужик сказал — мужик сделал». Имеем ли мы право присваивать себе заслугу, которой не можем обладать по определению? Кто там смеётся, когда мы говорим о своих планах? Поэтому я утверждаю, что любой шаг на выбранном нами жизненном пути и сам выбранный путь — это судьба. Готовься — не готовься, намечай себе цель и упорно к ней двигайся или доверься удаче… Помни о главном: кирпич и гравитацию ещё никто не отменял.

Я не считаю себя фаталистом или человеком, задавленным комплексами, но говорить о себе нужно всё-таки скромнее и с оговорками. Понятно, что сомневающемуся человеку живётся менее комфортно, но пребывание в иллюзорном мире обойдётся дороже. К чему все эти превосходные степени, раздувающие собственное эго и не объясняющие сути? Или перед нами нет «маяков», которые должны опускать «на землю» всех здравомыслящих людей? Разве не достаточно энергично и целеустремлённо продвигался «перспективный» Александр Македонский? Попробуй, допрыгни, дотянись до него! Но и он не очень хорошо кончил… Гордыня — мать всех смертных грехов…

Но мы живём здесь и сейчас, поэтому сконцентрируемся на прикладных аспектах, поставленного выше вопроса. Уверен, что за всеми нашими победами и провалами стоит исключительно случай. Трудолюбие и упорство при достижении намеченной цели, безусловно, никто не отменял, и они только приветствуются, так как формируют характер. Главное, не перепутать процессы закаливания стали и сушки воблы…

Но сколько примеров, когда бездарные балбесы «срывают банк» и без видимого напряжения скрываются в блистающей дали, заставляя кашлять от поднятой пыли всех остальных. И не надо терзать себе душу бесполезными стенаниями о справедливости, точнее, о её отсутствии. Отбросим их в сторону за ненадобностью! Нужно принять, как данность, что от действий человека, его попыток и дерзаний зависит ровно столько же, сколько и от «готовности» к плодоношению во фруктовом саду грушевого дерева сорта «Дюшес». Ты можешь хотеть и даже мочь, но туча обстоятельств легко внесут свои корректировки. И под понятием «случай» следует понимать такой набор факторов, который минимизирует эти самые «корректировки».

Развиваем мысль дальше. Приходим к логическому выводу, что удача, как высшее проявление случая — результат «попыток и дерзаний» человека без внешнего вмешательства условного рока судьбы.

Примерно такой набор слов и их сочетаний, грозящих выродиться в полноценный сумбур, переполнял мои расфокусированные размышления при выборе места продолжения обучения после школы. Расфокусировка была вызвана тем, что я так и не решил для себя, чем же мне заниматься в дальнейшем. Не было тяги к чему-то конкретному, и будущее расплывалось в бесформенном облаке… Ощущал я себя скорее созерцателем, но подсознательно понимал, что практическая реализация этого «актива» будет весьма затруднительна. С одной стороны хотелось иметь специальность, востребованную и реально осязаемую в существующем мире, но другая, «созерцательная» сторона моего внутреннего «я» упорно твердила: «Ты можешь выбрать всё, что тебе заблагорассудится и упорно двигаться по направлению к выбранному гипотетическому счастью, но рано или поздно, это „всё“ ты похеришь и повернёшься ко мне». Вот, такой тяни-толкай, блин…

Время от времени мне удавалось приводить к консенсусу обе половины своего сознания и практическая составляющая мирилась с умозрительно-отстранённой. Казалось, наступало просветление (полное впечатление, что разговор идёт о шизофрении!) и предполагаемая профессиональная направленность моей будущей сферы деятельности, наконец, обретала зримые очертания. Ура! Но краткосрочный период «ремиссии» заканчивался, и вновь наваливалась полнейшая неопределённость. И так несколько раз! Эта «ромашка» стала утомлять… Надо было что-то решать, в конце концов!

Кстати, дело вовсе не в военкомате и его сотрудниках (милейших, кстати, в общении людей), которые периодически напоминали о своём существовании. Для себя я давно и однозначно решил, что бегать от армии не буду. Как получится, так тому и быть. Но, повторяю, дело обстояло гораздо круче — я не могу определиться со своими планами на жизнь! Конечно, можно было «рубануть с плеча» и довериться опыту армейских «психологов», но интереснее всё же, разобраться в вопросе самостоятельно.

То, что институт должен быть гуманитарной направленности, для меня было само собой разумеющимся, так как технарь из меня вообще никакой. Скорее всего — это должен быть юридический! Или нет… Или да… Ёлки-палки! Всё! Игры закончились, и все сомнения отметены в сторону — я буду поступать в юридический институт! Завтра же еду в институт уточнять правила поступления!

Вот-вот должна начаться пора подачи документов. Только туда отнесу! Гадать не буду… Торжественно и без колебаний я отправился на «день открытых дверей» и практически не сомневался в благоприятном исходе мероприятия. Почему? Вопрос, на который я и сегодня не могу дать вменяемый и правдоподобный ответ, прежде всего для самого себя. И надо же такому случиться, что одним из вступительных экзаменов фигурировал «устный иностранный язык»… У меня упало всё, что могло упасть и не могло… Как!? Каким образом так сложилось, что такое словосочетание, как «иностранный язык» отсутствовало в моём лексиконе всё это время после выпускных школьных экзаменов и до этого дня? Кажется, я знаю… Находясь в некоторой эйфории после окончания школы, я подсознательно исключил из памяти всё само плохое, всё самое раздражающее…

«Вступительный экзамен по иностранному языку» — это конец всем моим планам на будущее… Это — самый настоящий приговор… Сама квинтэссенция всего самого страшного и непреодолимого, что могло со мной приключиться в этой экзаменационной истории… Даже «автомат» по всем другим предметам становился бесполезен и не выручал из этого психиатрического (получается, что так…) тупика… Ступор в организме по всем направлениям… В литературных произведениях подобная ситуация, в которой я оказался, описывается словами «всё пропало»… Причём, без вариантов и без малейшего просвета. Если сказать, что я опечалился, значит полностью не понимать грандиозности той беды, которая на меня обрушилась! Я был раздавлен, словно окурок на асфальте… Самое интересное, не могу об этом рассказывать даже с намёком на шутейность! «Расколбас» был такой, что более-менее оправиться от его последствий мне удалось спустя годы…

Потом уже, после всех «истерик гимназистки», я постарался трезво ценить своё положение и то наваждение, которое затуманило мой разум. А почему, собственно, я решил, что поступление в ВУЗ — это легко? На каком таком основании я пришёл к выводу, что институт у меня «в кармане»? По большому счёту, никакими особыми активами я не располагаю, никаких блатных гарантий у меня никогда не было… Я даже на расстройство и удручение прав не имею! Нагородил в мечтах невесть, какие «заборы» и возомнил о себе небывальщину несусветную! Произошло ровно то, что и должно было произойти. Всякому овощу — своя грядка. Точка.

Можно было и дальше «посыпать голову пеплом», хандрить и плакать по ночам в подушку. Но судьба распорядилась иначе и таким причудливым и неожиданным для меня способом, что ничего не оставалось делать, кроме как развести руками в глубокой растерянности. Эффект от подобного кульбита был вполне соизмерим по своей сногсшибательной мощи с «юридическим» обломом. И я тоже не был морально готов к такому «подарку», который не сразу-то и сообразил, каким образом можно конвертировать во что-то удобоваримое… Но, Её Величество Судьба не оставила мне никаких других шансов кроме, как слепо ей довериться…

Глава 15. Поступление и осмысление (почти по Достоевскому)

И так было уготовано судьбой, что вступительные экзамены в московские институты, без чудовищного иностранного языка и с некоторой задержкой по времени, ещё продолжались! Каким-то непостижимым образом, вступительная кампания, так криво улыбнувшаяся мне в области юриспруденции, преподносила шанс в области геодезии. Строго говоря, и юристы, и геодезисты в плане своей профессиональной значимости для меня являлись величинами равноудалёнными.

Я долго ломал голову над вопросом, а чем, собственно, кроме своей общественной «раскрученности», например, адвокат отличается от топографа. И пришёл к успокоившему меня выводу, что ничем! И не очень искренне рассмеялся, может быть, даже с налётом горечи. Кроме, инструментальной составляющей (все механизмы, сложнее рубанка, моя давняя и взаимная «любовь»), которую при желании можно превозмочь. Главное, для поступления нужно сдать предметы, от которых я не шарахался в приступе паники. Да, ВУЗ технический и область применения профессиональных навыков для меня неведомая, но эти обстоятельства можно расценивать как очередной вызов моему характеру и упорству. Пусть, похоже на компромиссное самоуспокоение и закрывание глаз на явное несоответствие моим прежним устремлениям… Зато, вполне в духе моих школьных шараханий в выборе области будущей профессиональной деятельности.

Так в моей жизни возник МИИГАиК, одно из старейших высших учебных заведений в нашей стране, имеющих славнейшую и ярчайшую историю. Учреждение, о котором за неделю до начала экзаменов я ничего не знал… Так, видел время от времени на улицах странных людей, бегающих со странными же палками и глядящими в какие-то не менее странные приборы на треногах. Согласитесь, довольно-таки нестандартное начало, которое, однако, дало старт пяти удивительным годам, перевернувшим моё представление не столько о геодезии или топографии и их значении в моей жизни, сколько о способах формирования базисных устоев характера, вариативность норм в поведении.

Каким образом человек приходит к тем или иным выводам в результате анализа своих действий в необычных и стрессовых условиях. Как меняются его жизненные ориентиры и нравственные установки. Не побоюсь громких сравнений, но состоялся грандиозный по времени и значению для меня психологический эксперимент, в котором учёба и новое окружение с непривычным менталитетом переформатировали моё сознание. Согласен, что получился он несколько спонтанным и даже вынужденным, но оттого не стал менее показательным в плане глобальных итогов. Начавшись в виде экспромта, он постепенно перерос в полноценную и фундаментальную работу.

Для начала, стал наводить справки об этом учебном заведении, изучать его историю, прикидывал будущую востребованность специальности инженера-геодезиста, как теперь принято говорить, на рынке труда. Ну, и конечно, абитуриентскую конкретику… И знаете, стало интересно! Одна пикантная деталь не сказать, чтобы поразила меня, но, безусловно, добавила колорита моей будущей альма-матер в собственных глазах. Оказывается, МИИГАиК на протяжении всей своей долгой истории менял своё название словно перчатки! О чём это может сказать психологу, например?

Только за время моего обучения он три раза переименовывался! У руководства учреждением (государственного, на минуточку!) всё это время находились одни и те же люди… Понятно, что кругом нестабильность, ветер перемен, 90-ые годы, все дела… но… Студенты не успевали запомнить новое название, бац! — сверхновое надо учить. Справедливости ради, не забываем, что и при царях наш ВУЗ в этом отношении постоянством не отличался.

Мы-то всегда ощущали себя именно миигаиковцами, а тут такая чехарда. Даже с современной, «мутной», университетской аббревиатурой всегда указано настоящее имя, пусть и в скобочках. От своего собственного имени выдвигаю неформальную и романтическую, версию подобной суеты с названием. Считаю это своеобразным символом и олицетворением непоседливости и подвижности самой природы геодезиста.

Геодезист — одна из немногих современных профессий, которая всегда востребована, а при должной сноровке, ещё и неплохо оплачиваема. А перечисление одних только фактов из истории института способно расшевелить любого интеллектуального лентяя! Жизнь страны и этого учреждения на протяжении нескольких веков сплелись в единое целое, и их стало просто невозможно разделить. Геодезия готовит и поддерживает в работоспособном состоянии фундамент всего того, что построено или будет построено человеком.

Скрывать нечего, но все эти громкие слова в период моего стремительного краткого «курса» подготовки к экзаменам совершенно не присутствовали в голове. Их осознание пришло постепенно и исподволь, после неоднократного посещения исторического «анклава» института. После экзаменов всех поступивших первым делом повели на экскурсию в исторический корпус.