Бесплатный фрагмент - Песочный город

1. Люди пропадают

Зелёные, красные, синие вспышки прожекторов выхватывали из темноты извивающиеся на танцполе фигуры. Удары электронной музыки зазывали к ним, но мы с Артёмом прилипли к барной стойке, пропахшей алкоголем, духами и табаком.

Артём что-то рассказывал, широко размахивая руками, был очень весел и давно потерял счёт стаканам. Я честно пытался понять, но музыка глушила большую часть слов. Мой искрящийся коктейль подрагивал на стойке в ритм особо убийственным басам.

Две приятные девушки возникли из мерцающего полумрака.

— Тёма, я не знала, что ты здесь! — окликнула моего товарища та из них, что в тёмном облегающем платье.

— О, Маришка! — обернулся Артём. — Какими судьбами?

Они чмокнули друг друга в щёчки, мы перезнакомились. Я обратил внимание на вторую девушку, блондинку в джинсовом костюме. Оля, она больше отмалчивалась, пила мало, от неё веяло загадкой.

Мы вчетвером переместились за столик, здесь музыка не так глушила. Артём с Мариной перекрикивали друг друга, флиртовали наперебой. Их переговорить было невозможно, а Оля посматривала на меня с интересом, улыбалась, и я позвал её на танцпол. Там разговорились, я делал комплименты, крича в ухо, и после второго медляка она позволила себя поцеловать.

Артём с Мариной уже висли один на другом, чуть не перевернули столик, пролили на себя часть алкоголя, не переставая хохотать. Оля сквозь чёлку посмотрела на телефон и засобиралась.

— Извините, завтра вставать рано.

Я предложил вызвать такси, но Оля, оказалось, живёт неподалёку.

— Так мы соседи! — обрадовался я.

На улице была ночь, я предложил провести до подъезда, она легко согласилась. Артём с Мариной едва заметили наш уход, они уже лезли друг другу под одежду. Я глядел с завистью.

Улица встретила прохладой. Басы, сотрясающие стены, стали глуше. Ноябрьские звёзды яркими иголками слепили с небес. Оля сразу взяла меня под руку, прижалась, сердце моё застучало сильнее.

Редкие машины с шорохом скользили по дороге, дворы застыли в свете холодных фонарей, лёгкий ветерок чуть резал губы и глаза. Мы с Олей болтали о ерунде: давно ли я знаю Артёма, про общих знакомых, о том, как Оля переехала в наш район год назад, и какие у меня планы на будущее.

Конечно, я прикидывал момент для более серьёзного поцелуя или хотя бы узнать её контакты. Мы по тропинке срезали путь мимо угла пятиэтажки, Оля остановилась прочитать сообщение в мессенджере, что-то её насмешило, она прижалась, я обнял в ответ. Оля посмотрела на меня внимательно, я подумал: сейчас или никогда!

Яркий свет залил улицу, на пару секунд вернулся день. Будто кто-то включил огромную фотовспышку или ударила долгая, сильная молния. Я даже увидел, как сузились зрачки Оли и улыбка померкла на её лице. Я успел в деталях рассмотреть дальние дома и детскую площадку, после чего снова наступила тьма.

Меня слегка ослепило, несколько секунд я пытался проморгаться, прежде чем снова различил свет фонарей и обыкновенную ночную улицу. Где-то недалеко вскрикнул мужчина, рядом причитала Оля — сейчас она прижималась ещё сильнее, но я был занят другим: крутил головой в поисках источника света.

Что это было?

Пара машин на дороге сбросила скорость, но теперь они снова осторожно разгонялись. В остальном — никаких перемен.

— Что за свет? — боязливо спросила Оля.

— Гроза, — решил я. — Сейчас дождь польёт!

— Давай быстрее, мне тут рядом…

Мы поспешили к её подъезду. Странное дело — я не слышал грома и капли с неба тоже не падали. Мало того, вверху — чистое звёздное небо. Нет, это не молния.

Оля почти успокоилась, когда мы добежали до её подъезда. Я открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но в этот миг улицу снова на пару секунд залило светом, я опять ослеп и подавился словами.

— Ой, мама, — тихо сказала Оля. — Это не дождь.

Я и сам понял, что никакой грозы нет. Хотя может, туча рядом, но не закрыла небо… За этими мыслями я пропустил момент, Оля попрощалась и скрылась в подъезде.

А я ведь даже не спросил её номер!

Уныло оглядев лавочку и чёрные кусты, я побрёл к себе домой. Теперь только и оставалось корить себя за нерасторопность и ругать атмосферные явления. Я жил недалеко, двадцать минут пешком, и по пути непонятные вспышки на всю улицу трижды злорадно напоминали о себе. Каждый раз на секунду становилось светлее, чем днём, я различал мельчайшие детали: диски на авто, облицовку домов, веточки деревьев, бордюры, даже камешки и выщерблены на тротуаре. Когда свет пропадал, я на полминуты слеп, а проморгавшись, поднимал голову и видел звёзды. Лёгкие прозрачные облачка не могли их заслонить. Дождь не начинался. Грома не было. Природа чудит! Несмотря на ночь и холод, люди выходили на балконы понаблюдать странное явление, переговаривались с соседями и тоже глядели вверх.

В остальном, обычная ночь.

Я пересёк трёхполосную дорогу и поднялся на пригорок к дому. Асфальт холодно блестел, последние жухлые листья чуть шелестели в скрытых темнотой кронах деревьев. У соседнего подъезда курил мужик, задрав голову.

Подъезд встретил тишиной, тусклые лампочки мерцали на некоторых этажах, чуть слышно гудели счётчики, шаги прокатывались эхом. Я осторожно открыл дверь на третьем этаже, в квартире стоял мрак. Тут было всё спокойно, мать спала. Не включая света, я на ощупь избавился от ботинок и повесил куртку на крючок, руки помнили каждый миллиметр. На цыпочках добрался до своей комнаты. Аппетита не было, поэтому раздевшись, я сразу нырнул под одеяло. Очередная вспышка очертила квадрат окна даже сквозь шторы, на миг прорезалась вся обстановка: от стола с монитором компьютера до шкафа и книгами в нём, всё в чёрно-белых красках, как древний замок.

Да что за гигантский сварщик работает на небе?

Пришлось натянуть одеяло до макушки и отвернуться, а то светопреставление пробивало даже веки. Ветер шелестел листвой всю ночь, а дождь так и не пошёл. Что-то плохое произойдёт, я чувствую, что-то ненормальное и пугающее.

Мне снилось странное. Будто стою перед большим мутным зеркалом, старинным, с резной рамкой. За спиной люди или нет, я не мог понять. Вроде, один, а вроде, в толпе. Но в зеркале — только моё отражение. И в то же время не моё. Я вглядывался, пытался найти отличия, но вдруг отражение ожило, выпрямилось. Развернувшись от зеркала, второй я отошёл к другому концу комнаты и ушёл через дверь, мне только и осталось в ошеломлении глядеть, как своевольничает моё отражение.

И вдруг меня осенило: это я сам отражение, запертое в зазеркалье, а тот, кто ушёл из комнаты — подлинный.

Разбудил запах — нечто непередаваемо чуждое, вроде и химия, как жженая пластмасса, и в то же время, похоже на древесную смолу. Острое и тревожное, незнакомое. Неземное.

Вообще, несмотря на события накануне, выспался я на славу. Безмятежная тишина. Соседи, похоже, взяли таймаут от ремонта. Спать можно сутки напролёт, тем более, выходной. Сквозь занавески льётся хмурый серый свет — может, хотя бы сегодня пойдёт дождь или даже первый ноябрьский снег. Хотя довольно тепло, под толстым одеялом с синими полосками я слегка вспотел. На кочегарке избыток угля? У кровати проходила труба отопления — я привычно коснулся, осторожно, потом взялся всей рукой. Комнатная температура! Такая резкая оттепель на улице?

Внезапный летний день под конец осени — приятный сюрприз, да и сон прошёл. Я сладко потянулся, упёршись локтями в матрас. Всегда бы такое безмолвие.

Я откинул душное одеяло и коснулся ногами ковра на полу. Пару отжиманий? Обязательно… в другой раз. Домашние штаны и старая красная футболка, а свитер полежит на спинке стула. Скоро похолодает, и с таким отоплением придётся кутаться даже дома. Но пока тепло, по ощущениям — даже июнь, это хорошо для выходного, вот только солнце не заглядывает в окно. Комната тонет в сумраке. Точно ливень будет, воздух тяжёлый, давление. Вчерашнюю грозу отложили на сегодня?

И что за вонь? Опять мусорку подожгли? Что соседи туда волокут такое едкое, даже любопытно. Газовое оружие?

Впрочем, лёгкий запах быстро приелся, я позабыл о нём. У стола я по привычке тронул красную кнопку на системнике. Что за ерунда? Пощёлкал выключателем на стене. Ну да, отрубили свет.

Пасмурно за окном, поэтому и в комнате мрак. Будто и не день. Старая тумбочка с приоткрытой стеклянной дверцей у кровати, смятое одеяло на синеватой простыни, а тут, дальше от окна, и вовсе можно синяки набить, ступая в потёмках. Рисунки зелёных цветов на обоях и не разглядеть. На постере у шкафа девушка в красном купальнике, а сейчас вообще едва понятно, что это человек.

Долбаные электрики! Надо ремонты затевать обязательно на выходной. Я аккуратно обошёл стул и угол стола, но зацепилась левая ступня, пришлось прыгать на одной ноге, я едва не расквасил нос. Спасла стена — я врезался в неё, и таким образом удалось сохранить равновесие. Оказалось, виновник — брошенная мной вчера днём сумка. Пнул её со злостью, чёрная тень с сердитым шелестом уехала в угол.

В коридоре видно ещё хуже, я аккуратно ступал между тёмными сгустками мебели. Хорошо, что дома по памяти могу ходить с закрытыми глазами, от зрения сейчас пользы мало — мир разделился на тёмно-серое и черное. По пути я без толку щёлкал выключателями.

На кухне окно без занавесок и почти светло. Белый обеденный стол и кремовый гарнитур с тарелками в синий цветочек. За окном — голые ветки деревьев, серые палки без листвы.

Раковина. Я покрутил вентили, синий и красный. Ни капли! Перебор, кто-то твёрдо решил испоганить выходной. Погрустневший, я вернулся в коридор.

— Ма?

Никто не отозвался. Я осторожно толкнул дверь её спальни. Здесь тоже темновато, и матери нет. Шкаф и тумбочки притаились по углам, постель расправлена. Не похоже на мать, она всегда аккуратно застилает после сна, не то, что я.

Получается, она встала пораньше и ушла в спешке. Но её тёплая куртка висит на вешалке у входной двери и зимние сапоги на месте. Конечно, могла достать старое пальто из шкафа, да и обувь другую найти… Как-то странно.

И одеяло на кровати лежит неестественно — чуть смято, но не откинуто в сторону, как бывает, когда встаёшь с постели, но и не уложено ровно.

Я не стал присматриваться, вернулся к себе в комнату. Когда же дадут свет? Я отдёрнул занавески, железные прищепки над окном звякнули по металлу, разъезжаясь. Серый тусклый свет потёк в комнату, книги на полках запестрели, мрак спрятался под стол и кресло, расползся по углам.

За окном облезлые ноябрьские деревья печально ждали зимы, шевеля пальцами веток на лёгком ветерке. Земля засыпана красными листьями. Странно, ещё вчера не замечал столько красного.

Тихо, пасмурно и тепло.

Неприятно отозвался пустой желудок. Я вернулся на кухню, пошарил в тёмном холодильнике. Остывшие «макароны по-флотски», кастрюля супа, в ней кусками плавает жир — без разогрева есть невозможно.

Среди яиц, специй и овощей я нашёл самое интересное — пачку сливочного масла в жёлтой упаковке, треугольный кусок сыра и пол палки копчёной колбасы. Позавчерашний серый хлеб мирно подсыхал в пакете. Бутерброды! Всухомятку жевалось тяжело, пошарив по столам и полкам, я отыскал упаковку апельсинового сока. Тишина давила на уши, я сидел за столом, работая челюстями. За окном — грустный пейзаж поздней осени: сумрачное небо, серые обглоданные деревья и земля, кровавая от листвы.

Утолив голод, я снова пощёлкал выключателями и покрутил вентили. Когда же дадут? И мать с утра пораньше ушла.

Было не по себе, я понял, надо с кем-то поговорить, всё равно с кем. Через тёмный коридор я вернулся к себе в спальню. Взял было телефон с тумбочки, новый сюрприз: нет сети!

Я рассеянно пощёлкал по экрану. Через чур. У них что, массовые терракты? Иррационально хотелось расспросить в чате, как у друзей со связью, не творится ли вообще странное, поболтать и успокоиться. Можно не с друзьями, с кем угодно.

Я прислушался. Тихо-тихо, лишь ветерок пощёлкивает ветками деревьев на улице. Этих звуков обычно и не разобрать. Но сейчас я слышу своё дыхание, и кажется, даже биение сердца.

Ну да, в другие дни много звуков за стенами. У нас слышимость ого-го! Помню, раздражали разговоры соседей, лай собаки этажом выше, и конечно, вечные дрели со звуком гигантского зубоврачебного автомата. Но даже если нет явного шума, всё равно кто-то ходит по лестнице, стучит железной дверью, роняет на пол. Дети за окном, птицы. Обычно хрущёвка полна звуков.

Сейчас же — полный штиль, как в гробу, а ведь почти одиннадцать дня. С момента пробуждения ни малейшего звука соседей. Я раньше мечтал, чтобы они заткнулись, и вот, дождался.

Нечто нездоровое творится, надо выбраться из дома и поговорить с людьми. Я стал лихорадочно одеваться, уличные тёплые штаны, свитер. В прихожей во тьме не сразу отыскал ботинки, разбросал половину остальной обуви. Руки трясутся. Так, пуховик… нет, сойдёт куртка, а то уже потею в тёплой одежде.

Я выбрался в подъезд, судорожно звеня ключами. Здесь тоже темновато, лампочки не горят, из окошек тусклый свет. Я начал быстро спускаться, но на втором лестничном пролёте нечто преградило путь.

Вначале не понял. Мусор на ступеньках, хлам какой-то, в сумраке не разобрать. Будто несли пакеты с отходами, да и бросили на полпути.

Осторожно подойдя ближе, я присмотрелся, ткнул носком ботинка. Одежда? Чья-то брошенная куртка и шапка рядом. И сапоги на разных ступенях. Я наклонился и пожалел об этом.

Куртка застёгнута на замок, внутри свитер. Из рукавов куртки торчат рукава свитера, он аккуратно вдет внутрь. А рядом тёплые джинсы, тоже застёгнутые, внутри них другие штаны, светлее, и бельё.

Выглядит так, будто человек исчез прямо из одежды, на ходу.

Бред какой-то, померещилось в темноте. Осторожно обойдя ворох, я дошёл донизу без происшествий. Выходная дверь подалась легко, магнитный замок без электричества не работал.

Первое, что заметил на улице — ставший привычным запах. В квартире перестал ощущать, привык, а тут он ударил сильнее. Да что же это? Пластмасса? Резина? Электричество? Немного похоже, но совсем не то. Всё пропитал незнакомый, сильный запах.

Второе, что бросилось в глаза — никого. Тишина. Птицы не поют, привычных голубей нет. У лавок, где обычно гнездятся старушки, опять куча одежды, её слегка разнесло ветром. Ещё кучка тряпья у соседнего подъезда. Спокойствие, не надо паники, наверняка есть рациональное объяснение. В конце концов, это много лет знакомый двор. Машины, опять же, тут как тут, их никакой силой не выгнать. Но пустые, запертые. Две мелкие белые легковушки, тёмный пикап как обычно, на углу. Из-за торца дома выглядывает привычный красный багажник.

Я обычно не медлю у подъезда, ноги сами несут в путь. Либо на автобусную остановку, либо на ту сторону дороги, либо к продуктовому. Сейчас задержался. Нездоровая, тревожная атмосфера, хотя ничего конкретно угрожающего, обычный двор. Мало ли, нет людей, такое бывает. Запах — вообще ерунда, рядом АЗС, полно автохимии. Что-нибудь разбилось, вытекло.

Но эти объяснения вылетели из головы, когда я поднял взгляд к небу.

Оно было сплошь закрыто тучами. Я никогда таких не видел: чёрные, клубящиеся, как живые. Подвижное угольное тесто, а в небольших разрывах мелькают красные прожилки, точно артерии или потоки лавы. Появляются — и сразу тонут в бесконечном чёрном море. Словно небо горит, но я снизу вижу лишь копоть, смог, среди которого нет-нет, да и промелькнёт язык пламени.

Тёмное, очень грозовое небо пульсирует красной сеткой, будто молниями.

Я на всякий случай отступил к подъезду, даже дверь открыл и наблюдал за потрясающей картиной несколько минут. Теперь понятно, отчего листья на земле кажутся такими красными — это небо их освещает. Если присмотреться, всё отдаёт красным — асфальт, стена дома, даже моя одежда.

Я подождал, пока сердце успокоится. Ну, странные тучи, что такого? Видел на ютубе, бывают и не такие. Да, мрачные, да, жуткие, но это лишь облако. Атмосферные фронта и пыль из Азии. Говорят, бывают дожди из лягушек или из рыбы — а у меня с неба даже не капает.

Но слишком много странностей. И ни одного прохожего. Я бы отдал любые деньги, чтобы услышать голос, увидеть знакомое лицо, чьё угодно лицо. Будь сейчас рядом Артём, он бы посмеялся, как любит обычно. Мы бы поболтали об этих тучах, отключениях коммуналки и сети. О пропавших людях… О неизвестном запахе…

Может, случилась масштабная авария или война? Всех эвакуировали, а я проспал? Бред.

Мне катастрофически нужен собеседник, любой.

Я отошёл от подъезда, оставив дверь приоткрытой. Сейчас увижу прохожего, он расскажет.

Но прохожих не видно.

Мой дом на возвышенности, я спускался по асфальтовой дороге, топая ботинками. Звук разносился далеко. Вроде, иду как обычно, а в тишине очень слышно. Я невольно начал красться, но выходило всё же слишком громко. Мелкий песок скрипел под ботинками, будто гром, а дыхание моё как ураган. Не думал, что я такой шумный, даже когда стараюсь быть осторожным.

Высохшие рыжие кусты по обочинам, старая жёлтая оградка слева. От напряжения волоски на руках стали дыбом.

Я вдруг сообразил, что забыл дома шапку, но совершенно не мёрзну. Наоборот, жарища, несмотря на расстёгнутую куртку и лёгкий, не для ноября свитер. И при этом сумрачно, улица тонет в серых тонах, надо приглядываться, чтобы разобрать детали: окна домов по ту сторону дороги сливаются меж собой, надписи на автозаправке не различить…

Отлично, одна машина стоит, пистолет в баке. Маленькая белая легковушка, хэтчбек, отдаёт розоватым в свете неба. Сейчас увижу человека.

Я спустился с холма, повернул к АЗС. Легковушка всё ближе, красные диски на колёсах. И дым из глушителя! Водитель наверняка в салоне.

Меня мало волновало, что он подумает, если я стану пялиться. Плевать, мне нужны ответы и любые признаки жизни.

И я заглянул через приоткрытое водительское окно. В зажигании связка ключей, но людей нет, пустой салон, лишь огромные игральные кубики-муляжи на зеркале заднего вида чуть покачиваются на нитках. Иконки на бардачке. Плоский зелёный освежитель воздуха на панели. Синеватые уютные чехлы на сидениях.

Я выпрямился и огляделся.

— Эй! — выкрикнул я осторожно, и собственный голос ударил по ушам, как барабан.

Я на всякий случай глянул на небо: всё так же застлано смоляным дымом, так же посверкивает красным.

— Эй!

Никто не отозвался. Машина стоит себе, деловито урча двигателем. В остальном — тишина.

Я решительно пошёл к домику кассы. Там окошко, за ним обычно тётка. Стёкла заставлены пластиковыми бутылками с яркими наклейками: масла, тосолы, освежители и прочее. Снаружи фигурная железная решётка, когда-то белая, теперь облупилась.

Как я ни вглядывался внутрь, никого не разглядел в полумраке. Постучал по решётке, по стеклу довольно сильно, гулко. Никого!

Не сразу я разглядел ботинки в полутора метрах от домика. Один ботинок лежит на боку, но из обоих торчат носки. Остальная одежда у сухих кустов — её, видимо, сдуло порывом ветра. Лёгкая зеленоватая куртка, в неё вдета голубая рубашка и рядом чёрные тёплые штаны.

Может, это розыгрыш? Если сейчас из-за угла выйдет весёлый ведущий с микрофоном, я ему морду набью, обниму и разрыдаюсь, точно. Не стыдно, лишь пусть выйдет.

Я только сейчас сообразил, что рядом крупная дорога. Даже ночью тут ездят машины, одна в минуту минимум. А днём и вовсе целая проблема перейти на ту сторону. Некоторые обходят далеко, там пешеходный переход, но местные ломятся напрямик, что небезопасно.

Однако, я на улице уже минут десять, но со стороны трассы не слышал ни звука. Я поспешил к дороге и сразу увидел неподвижный серый «приус» посреди шоссе. Он стоял как-то криво, я не сразу понял, что передним левый колесом он заехал на тротуар. А бордюр-то высокий, надо постараться так заскочить, даже на днище сел. Забыв о безопасности, я вышел на дорогу прямо через белые линии разметки, прерывистую и сплошную, и сразу увидел ещё несколько машин. Белый «алион» стал поперёк двух полос, выше ещё две легковые упёрлись в ограждение, замяв друг другу крылья.

Я посмотрел вниз. Дорога под наклоном, и в конце спуска собрался целый автопарк. Огромный грузовик развернуло по диагонали, и только с моей стороны в его колёса уперлись две машины, а одна жёлтая спортивная даже залетела капотом под него. По ту сторону грузовика тоже виднелись борта и бамперы врезавшихся авто.

Я рассеянно пошёл по краю дороги вниз к месту большой аварии. Вдоль тротуара здесь тянется декоративная оградка, блестящие трубы. Но чуть впереди в оградке большая дыра, порванная чем-то большим. Куски труб валялись на тротуаре и в кустах, среди них погнутый знак ограничения скорости. За тротуаром овраг, оттуда я слышал ритмичный стук.

Я осторожно заглянул в овраг. Серый пикап стоял внизу, накренившись. Бок поцарапан, два деревца пикап снёс по ходу движения, кругом ветки, сверкали светлым места излома стволов.

Авария впечатляющая, хотя такое случается. Однако, двигатель пикапа продолжал работать. Я не стал спускаться в овраг, чтобы не увидеть жуткое: ключи в зажигании, в салоне только одежда.

Похоже, водители в машинах просто исчезли прямо из-за рулей. Неуправляемые авто по инерции катились дальше, особенно под уклон. Сталкивались, как бильярдные шары — затормозить и повернуть некому. Тишина, безлюдная улица, тикающие двигатели и адское чёрное небо над городом.

Я увидел движение — что-то мелькнуло среди сухих кустов. Нервы натянулись, я готов был закричать.

На тротуар выскочил рыжий кот. Облезлый, грязный. Он безумно поглядел на меня и длинно, мрачно замяукал.

В это миг в моей голове щёлкнуло: если некие сущности наблюдают за городом сверху, то я на открытом пространстве, как муравей на обеденном столе. Сейчас они до меня доберутся, лишь одежда осядет на асфальт, пустая, а тело отправится вслед за остальными.

Пригибаясь, я побежал к деревьям. Надо прятаться! На полусогнутых я бросился обратно: к заправке, к горке, к дому. Не помню, как взлетел на третий этаж, но кажется, прыгал через несколько ступенек, быстрее, чем кенгуру. Очнулся уже в квартире, привалившись ко входной двери. Оба замка я запер на два оборота: и верхний, обычный, и старый, которым почти не пользовались.

2. Что-то ходит рядом

Я тяжело дышал, перед глазами стояли брошенные на дороге машины с заведёнными двигателями, чёрное небо и адский кот. На улице смерть, туда соваться нельзя.

Немного придя в себя, я заметил, насколько душно в зимней одежде. Я умираю от жары! Куртку, свитер, всё утеплённое сорвал и бросил прямо у двери. Не до порядка сейчас. Прошёл к себе в комнату, за окном та же картина из голых деревьев и красной листвы на земле. Я так поспешно задёрнул шторы, что чуть не сорвал со штанги. Со звоном они съехались, отрезая уличную жуть, в комнате стемнело.

Так меня с улицы не увидят.

Я грохнулся на постель, горячее тело остывало. Да уж, ноябрь. Снова тронул рукой батареи — ну да, комнатная, даже чуть прохладная.

Что же стряслось? Все исчезли, испарились прямо из одежд? Чушь какая-то.

Тогда что? Война, катастрофа? А люди где, хотя бы мёртвые? Всех эвакуировали, меня забыли? Не может такого быть, я бы проснулся. Мать бы разбудила. Шум бы разбудил. Да и не выйдет так запросто вывезти всех людей, будет хаос и бардак. Останутся следы: брошенный багаж, распахнутые двери квартир, беженцы, отставшие от автобуса. Ничего подобного на улице нет, я один.

Зато куча других признаков того, что люди тихо-мирно испарились, ничего не успев понять. Без войны и паники, без шума и сборов.

Одно ясно точно: это связано со вчерашними странными молниями, грозой без дождя.

Мучила жажда. Я полез в шкаф, в одном из пакетов нашёл шорты. Почему наступил июль? Нацепив их, я открыл дверь в коридор, даже шагнул в темноту, но резко замер. Перехватило дыхание.

Около двери сидели странные тёмные существа, бесформенные, я не мог разглядеть деталей. В один миг вернувшись в комнату, я схватил стул как оружие. Началось! Они пришли и за мной!

Дверь в коридор была открыта, я стоял посреди комнаты минуты две, сжимая стул, не чувствуя рук. В голове звенело, я забыл как дышать, но ничто не выползало из темноты коридора, было тихо. Я осторожно сделал шаг, ещё, выглянул. Твари так и сидели на прежнем месте.

Тьфу! Это же моя зимняя одежда, брошенная на пол!

Нервы ни к чёрту. Я вернул стул на место, отправился в коридор, попинал свитер и куртку. Неудивительная паранойя, когда не знаешь, с какой стороны враг.

Наконец, я добрался до кухни, вылил остатки сока из коробки в кружку, жадно приложился. Пустой сад голых деревьев за окном молчаливо наблюдал за мной, а я — за ним. Жаль, тут нет плотных штор.

Я порылся в тёмном холодильнике, чего бы ещё попить, нашёл почти пустую бутылку выдохшейся «Монастырки». Остатки тёплой солоноватой жидкости растворились во рту, синеватая бутылка стукнула о пол, покатилась в угол.

Жаль, воды больше нет. Я хотел вернуться в комнату, но в коридоре на глаза попалась дверь в спальню матери.

Кстати, да. Мать тоже исчезла, и тоже странно, даже не убрав постель. Или иначе? Может, в её комнате есть подсказка?

Собрав волю в кулак, я толкнул дверь с силой, та резко отворилась.

Здесь тоже полумрак, но порядок, не как в моём свинарнике. На полу чисто, у кровати тумбочка с цветами, даже красные шторы задёрнуты аккуратно, ровно. Только постель чуть скомкана, немного.

Я аккуратно обошёл кровать, выглядывая необычное. Конечно, всё в порядке. Осторожно я отодвинул штору, чтобы свет с улицы упал на постель.

Вот одеяло, тёплое в аномальной жаре, простынь… и край ещё чего-то. Я потянулся второй рукой, отдёрнул покрывало.

Под ним пижама с жёлтыми звёздочками, мамина. Расправлена и уложена как раз по фигуре спящего человека: штанины внизу, рукава аккуратно в мою сторону.

Я прямо вообразил: мать лежит в постели на боку, в сторону окна. Безмятежно спит. Вдруг случается нечто, и мать исчезает, не успев проснуться и пошевелиться. Одеяло оседает, под ним — пустая пижама, её я и вижу.

Это не может быть розыгрыш, мать бы в инсценировке никогда не стала участвовать. Да и для шутки всё слишком далеко зашло.

Я отпустил штору и попятился из комнаты, прикрыл дверь.

В один миг все эти люди исчезли. Вот утро, даже почти день, люди не спеша идут на работу и по делам. По дороге носятся авто. Внезапно небо чернеет, что-то происходит ещё — и все испаряются, не успев сообразить. Тут и там оседает одежда, где были прохожие. Неуправляемые машины несутся на встречные полосы, с грохотом сталкиваются, вылетают на тротуары, в кюветы. Те, что в подъём, остановились быстро, ещё и развернулись поперёк движения.

Если я пойду заглядывать в окна врезавшихся машин, везде найду одежду. И на тротуарах. В магазинах. Можно ходить сколько угодно и проверять — никого, только вещи.

Но конечно, никуда я не пойду, потому что могу попасться тем, кто испарил, стёр остальных, а меня забыли. Фьють — и я серым дымком улетаю в чёрные тучи, на асфальт падает лёгкая одежда, как листва с деревьев месяц назад.

Я вернулся в свою комнату. Дверь закрыл на щеколду, и очень хотелось забаррикадировать выход столом. Ладно, всегда успею, в квартире пока не опасно. Я аккуратно выглянул через штору. Вроде, без перемен: ковёр из красных листьев, штиль и голые деревья смотрят в окно, словно мертвецы, ожидающие сигнала к атаке.

Все исчезли, абсолютно, я один. Если где-то и есть люди, их не видно и не слышно. Можно бы поискать, но слишком опасно.

Инопланетяне? Демоны? Чушь, но разумных объяснений нет. Скорее, инопланетяне. Технология дала сбой, чистильщики пропустили одного человека, а жуткие тучи — следы их двигателей.

И теперь они улетели, довольные? Можно спокойно выходить наружу? Или насчёт планеты у них отдельные планы? Как понять?

Буду ждать. Монстры покажут себя или не покажут. Может, они не улетели, но собираются, и на улице я лишь случайно не пересёкся с ними.

Я вспомнил фильмы, где пришельцы сначала зачищали города супероружием, а потом приходили сами. Если они заползут в квартиру, у меня будет один шанс, чтобы ударить внезапно. Хотя чем? Табуреткой?

Аккуратно, на цыпочках я пробрался на кухню. Чтобы с улицы не заметили, пригнулся. Пошарив в ящике стола, я старался звенеть вилками тише. Вот нож — отличный, крепкий, острый, для мяса. Уже кое-что.

С облегчением вернувшись в сумрак коридора, я отправился в ванную. Пришлось подсвечивать телефоном. Стиралка, вёдра… Ага! Три полных пятилитровых бутылки, за тазами. Я вдоволь напился из одной, вода стекала по шее и подбородку.

Вернулся в комнату, прихватив бутыль. От жажды пока не помру, есть и еда, консервы… Мой дом — моя крепость. К осаде готов.

Я немного подождал, аккуратно выглянул через штору. Те же облезлые деревья, то же безмолвие. Что ещё сделать? Я сходил в кладовку, опять же, светя телефоном. Хороший, тяжёлый точильный камень оттягивал ладонь. Я вернулся в комнату и стал водить по серой поверхности ножом. Шорк-шорк, прислушался. Надо тише. Шорк-шорк. Острым ножом проще отбиться от вурдалаков.

Ритмичные действия успокаивали. Подумать только, ещё вчера я ехал с работы в автобусе в толчее. Позже говорил с матерью, потом буйный пятничный Артём, девушки эти. А по субботам мы с ним обычно пьём пиво. Шорк-шорк. Теперь уж не до пива, да и Артёма, наверное, нет. Или есть?

Шорк-шорк.

Руки онемели, я прилёг, положив рядом нож. Он чуть испачкался в серой пыли, следы на белой простыни, но меня это мало беспокоило. Зато оружие.

Зарплата на следующей неделе. С Маринкой хотел встретиться. Работу в банке предлагают, престиж. Хоть кого-нибудь увидеть, поговорить! Вместо общения с близкими я сижу и точу нож, ожидая, когда за мной придут.

Время тянулось, мысли метались бессвязные: то мать учит жизни, то пьяный Артём, то брошенные машины на дороге. В животе заурчало, пришлось прогуляться на кухню. С бутерами заморачиваться не стал, просто кусал колбасу и хлеб, запивая водой из кружки. Глотал кусками, бездумно. Пойду лучше, нож поточу, пока через окно не заметили.

Я выглядывал на улицу через штору, но никаких движений. Только поднялся лёгкий ветерок, да качает голые ветки на ветру. Если приглядеться, видно ряд тёмных гаражей. Пара хрущёвок, сопка, а за ней ничего, только чёрное небо с красными вспышками уходит до горизонта. Тихо и тоскливо.

Однажды услышал знакомый звук, резко выглянул, боясь дышать. Чёрно-белая сорока балансировала на ветке, отчаянно стрекоча. Она сорвалась с места, полетела дальше. Неуверенно, неровно, судорожные взмахи крыльями — то вверх, то кубарем вниз. Она продолжала истерично стрекотать, затихая вдали.

Я уже видел рыжего кота, теперь сорока. Они хоть настоящие? Странно себя ведут. Может, это шпионы захватчиков маскируются?

С другой стороны, я и сам себя странно веду.

Время тянулось, ничего не происходило. Когда надоедало шоркать ножом по камню, я выбирался в тёмный коридор. Пальцы рассеянно щёлкали по выключателям, хотя уже ни на что не надеялся, шёл проверять в ванной краны. Конечно, безрезультатно.

Сеть на телефоне тоже не появлялась. Я доел колбасу и сыр, пришлось открыть тушёнку. Подумав, перенёс посуду к себе в комнату, где плотные шторы скрывают меня от улицы, да и улицу от меня — лишний раз не хотелось видеть пустой и тоскливый сад, без толку ломая голову над происходящим.

Слух мой обострился, шорох точильного камня и звон вилки казались громовыми. Я даже дышать старался тише. Но других звуков не было — ни шума, ни шагов. Только ветерок посвистывает ветками за окном.

Наверное, инопланетяне улетели.

Становилось жарче. Я немного вспотел, пришлось оставить из одежды только шорты. Кажется, не ноябрь, а июль, пекло! Хотелось открыть форточку, но не решался. Да и вряд ли на улице прохладнее — тепло оттуда.

Раз по привычке полез в телефон — убедиться, что связи нет, и обратил внимание на время: 21:20! Но солнце, похоже, остановилось — на улице ровно тот же сумрачный день, что и прежде. Опять чудеса. Земля больше не вращается? Это бы объяснило аномальную жару.

Может, светит не солнце? Источника за тучами не видать. Может, я провалился во времени и сейчас прилетят лангольеры? Я не знаю. Версии одна безумнее другой.

Пускай хоть что-то произойдёт, остановившийся день и тишина сводят с ума. Хорошо, есть шершавый брусок точильного камня. Шорк-шорк.

Я в сотый раз на цыпочках крался по тёмному коридору к двери на лестницу, когда казалось, будто кто-то крадётся в подъезде. Замирал перед запертыми дверями спальни матери. Озабоченно вращал вентили в ванной.

Жара продолжала усиливаться, хотелось залезть под кондиционер или вентилятор. Я вспомнил про вентилятор в кладовке, и даже встал с кровати, чтобы отыскать, но хлопнул себя по лбу.

Ну да, вентилятор. Заодно интернет, чего мелочиться.

Ух, много бы я сейчас отдал за связь, хотя бы телевизор. Да что там, сойдёт и радио. Может, электричество в другом районе или других городах, а я сижу в безумной тишине? Может, надо собирать провизию в рюкзак и выбираться к выжившим? Если бы знать.

Или пойти по квартирам, молотить во все двери подряд, пока не отзовутся. Правда, отозваться могут не люди, а чудовища, неведомые Стиратели.

Отчаяние достигло предела, когда я стоял перед кухонным окном, не таясь. Там всё так же покачивались унылые ветки деревьев и перекатывались чёрные клубы дыма наверху. Вдали воздух колыхался от жары, с меня в три ручья тёк пот.

Пусть видят, пусть приходят, пусть случится что угодно, иначе я обуваюсь и выхожу в подъезд. Я уже повернулся к коридору, думая обуться и открыть замки, когда заметил, что нечто переменилось.

Коридор был темнее, чем все последние часы. Чудится? Я снова поглядел на улицу. Будто стало мрачнее, недоброе предчувствие упало на деревья, как тень. Тени! Они стали глубже. Гаражи вдалеке сливаются с землёй, линию горизонта не разобрать. Сгущаются тучи или просто солнце вспомнило наконец, что давно пора закатиться?

С отчаянной вылазкой я решил повременить. Посмотрим, что будет. Часы показывали полночь, и чтобы чем-то заняться, я немного поточил нож. Пришло время второго ужина, пустая банка тушёнки отправилась в мусорное ведро. Я полежал на постели, покрутил мысли так и эдак.

Час ночи. Надо выглянуть через штору.

Точно, тени сгущаются. День был пасмурный, тёмный, но теперь явно приходит тьма. Хронически затяжной день сменился тоскливой агонией вечера.

Комната погружалась во тьму, я уже едва различал противоположную стену. Девушка в красном купальнике на постере окончательно сгинула в сумраке.

Мне почудилось движение в углу за шкафом, потом под столом. Просто воображение. Чертовщина со временем суток, как и с остальным! Уж лучше бы тянулся бесконечный день. И можно ли гарантировать, что Стиратели не доберутся до меня во тьме?

Ерунда, они и при свете могут добраться. Наверное.

Спохватившись, я ринулся в кладовку. Коридор совсем сгинул во мраке, опять пришлось светить телефоном. Я долго рылся на полках, наконец отыскал две парафиновых свечи. Одной пользовались, она была короче, оплывшая немного и с огарком фитиля. Вторая — гладкая и новая с белой нетронутой верёвочкой наверху.

Зажигалка нашлась в ящике кухонного стола. Я вернулся в комнату, зажёг короткую свечу. Несколько капель расплавленного парафина, и я поставил её на блюдце. Вроде, видно лучше, но чуть-чуть, пока серое окно за шторами кое-что освещает.

Я задул свечу и проверил время. Два часа ночи! Самый поздний и долгий заход солнца в моей жизни. Я лежал на кровати час, тяжело дыша от жары и наблюдая, как постепенно деревья за окном тонут во мраке. Комната сгинула ещё раньше. Скоро наступила тьма без малейшего проблеска. Ни фонарика, ни искорки. Я лежал в темноте на мокрой от пота простыни, слушая, как тихо-тихо ветерок шевелит листья на земле за окном. Собственное дыхание казалось оглушительно громким, я старался дышать тише, чтобы не привлечь внимание. В ушах жутко шумело. Пекло.

Может, я в аду, и растопленные котлы уже подвозят? Это многое объясняет. Может, Земля падает на Солнце и скоро всё сгорит? Может, а чем я помешаю? Интересно, я потеряю сознание от духоты или всё ж почувствую, как плавится кожа и органы? Если станет совсем тяжело, есть острый нож под рукой, можно прервать страдания в любой момент. Или броситься вниз головой с третьего этажа туда во мрак. Где-то там должен быть старый потрескавшийся асфальт.

И больше никаких хлопот и ужасов.

Пока подождём. Я нащупал в темноте бутылку, отвернул крышку. Мерзкая тёплая, почти горячая вода совсем не остужает горло. Я откинулся на сырую постель. Неприятно заканчивать так: в темноте, задохнувшись раскалённым воздухом. Хотя бы свечу запалить.

Я щёлкнул зажигалкой, фитиль затрещал, замигал, тени метнулись по комнате. Я даже замер, присматриваясь. Никаких тварей по углам, просто непривычно видеть старую комнату такой, изломанной чёрными провалами. Огонёк свечи горел ровно, дарил надежду. Казался сердцем, последним оплотом цивилизации в погибшем мире. Я предпочёл смотреть на свечу, а не искать демонов по углам. Я лежал на боку, пламя изредка шевелилось от моего дыхания, завораживало.

Я не заметил, как закрыл глаза и провалился в сон.

Мне чудились мрачные картины. Крылатые твари с чёрными глазами спускались с красных небес, хватали людей на улицах, испепеляли, превращая в дым. Я убегал от них, забрался в подвал, но и там чудовище накинулось, я видел глаза с вертикальными зрачками.

С криком я вскочил на кровати, долго не понимал, что происходит. Идеальная тьма. Подавив панику, я дрожащими руками нащупал нож, зажигалку, с третьей попытки добыл свет.

Ну да, от свечи осталась застывшая лужа парафина. На экране телефона восемь утра. Недолго я спал. По идее, должно светать, но окно зияло тем же чёрным прямоугольником. Та же тишина.

Как не переживал за трату свеч, я всё ж установил на блюдце вторую, новую. Огонёк светился выше, чем прежде, разгораясь.

Я вдруг заметил, что ненароком кутаюсь в тёплое одеяло. Жара ушла! Хотя бы не сгорю. Я снова напился воды, она оставалась такой же тёплой, но сейчас это не так раздражало. Я взял домашнюю красную футболку со стула, натянул. Заметно комфортнее.

Прихватив свечу, я прогулялся в кладовку за новым запасом консервов. Немного подсохшего хлеба тоже ещё оставалось. На этот раз я предпочёл зелёный горошек и гречневую кашу.

Снова прилёг. Понаблюдав за пламенем свечи минут пятнадцать, я собрал волю и решился задуть огонёк.

Опять полный мрак. Ни намёка на рассвет.

Прошли сутки от нашествия Стирателей. Я вспоминал родных и друзей, они казались далёкими, мелкими. Всё застилали последние впечатления: аномальная жара и холодные закуски. Странно долгий день, теперь ночь. Мрачно пустые машины на дороге. Чёрные клубы туч и леденящие душу кучки одежд.

И я понятия не имею, что же стряслось, хотя бы в общих чертах. Чья злая воля перечеркнула прежнюю уютную, безопасную жизнь?

Очень хотелось вернуться в спокойное прошлое. Я залез под одеяло и включил телефон.

Четыре процента заряда.

Вот старые фото. Друзья, такие живые и осязаемые. Тут мы на даче. Серёга суетится у мангала, Артём курит на лавке, небрежно развалившись, что-то рассказывает Настьке, Киря уже с бутылкой.

А вот — мать на дне рождения год назад. В новом синем платье, счастливая, помолодевшая. Хахаль её рядом очередной, усатый. Перематываем.

Три процента заряда.

Видео. Танька в постели, прячет лицо: «Ну, не снимай, ты чего!» Растрепленная блондинка с белой кожей. А вот Артём напоил своего серого кота валерьянкой, тот катается по полу в блаженстве, тянется, как змея.

Два процента.

Я после успешного собеседования на работу. Снимает мать, я в костюме и смущённый. «Ну, улыбнись», — просит она. А вот мы с друзьями в машине, за окном вечер и проносятся дома, фонари, рядом Юля, улыбается загадочно…

«Батарея разряжена. Телефон выключится через 30 секунд». Надпись резанула по экрану, как приговор. Я ещё судорожно попытался что-то листать, но экран вспыхнул напоследок заставкой и погас навсегда, безжалостно отсекая прежнюю жизнь.

Я лежал под одеялом, лелея ускользающие картинки. Двадцать шесть лет обычной жизни — и всё перечёркнуто. Теперь Стиратели и жуть вокруг. Я потянулся к ножу, большим пальцем проверил острое лезвие. Мой новый друг.

За окном — непроглядный мрак. Сколько было времени? Десять, вроде. И как теперь определять? Без часов и солнца время исчезнет, я же сойду с ума.

Часы, нужны обыкновенные часы! Я скатился с кровати, дрожащие пальцы не сразу нащупали зажигалку. Я запалил свечу, вокруг возникла комната, мрачная, изрезанная тенями. Где же?.. Я метнулся к столу, стал рыться в ящиках. Старый хлам, ручки, бумажки, диски — музыкальные, игровые. Салфетки, модем, провода… Где же?

Я вышел из комнаты, аккуратно придерживая блюдце со свечой. Коридор выступил пустыми, длинными ночными стенами. Я с опаской глянул в сторону спальни матери. Казалось, её призрак ещё живёт за закрытой дверью.

Не буду себя накручивать. Мне в кладовку.

Я принялся шарить по ящикам и полкам. Плоскогубцы, отвёртки, консервы — неудобно копаться в глубинах одной рукой. Я отставил блюдце со свечой, но так ещё хуже, углы в смоляной тьме, всё на ощупь. К счастью, под руку попался фонарик и даже батарейки к нему. Свечу я сразу задул, с фонариком дело пошло, искать куда удобнее. Где же, где… Ага!

Красная коробочка в застарелых пятнах и пыли. Я бережно достал её из дальнего угла, открыл. Древние электронные часы со стрелками, а упаковка пальчиковых батареек нашлась ещё раньше. Я нетерпеливо разорвал блок, батарейки посыпались на пол. Я вставил одну в часы, она вошла со щелчком. От волнения чуть не сломал крышку.

Секундная стрелка сдвинулась с места, тихо постукивая поползла по кругу. Я вздохнул и вернулся в комнату, бросая фонариком круги на стены. Блюдце с остывающей свечкой я, конечно, тоже прихватил.

Сколько сейчас? Пол одиннадцатого? Скорее, одиннадцать. Окно за шторой такой же чёрный квадрат. Я покрутил штырьки на задней стороне часов, большая стрелка рывками наматывала круги. Плевать на минуты, хотя бы приблизительно, хотя бы время суток не потерять, иначе сойду с ума среди бесконечной темноты.

Несколько часов я лежал на кровати, в сотый раз силясь понять мотивы Стирателей и так же не находя надёжных версий. В темноте ровно отстукивала секундная стрелка. Иногда я зажигал слепящий фонарик, узнать время и вообще, убедиться, что ещё обладаю зрением.

Постоянный мрак жутко давил на психику. Мне казалось, окружающий мир пропадает, стоит убрать луч фонаря, и я вишу в небытии, один во вселенной.

Опять сморил сон. Снова кошмары, Стиратели — летающие осьминоги ползали снаружи по стенам домов, разыскивая меня, заглядывали внутрь. Один появился в моём окне — два огромных мёртвых глаза. Потянулись длинные щупальца, синие, блестящие, мокрые и холодные…

Я проснулся и долго отмахивался от чего-то в темноте, пока не догадался зажечь фонарик. Та же тумба, стол, цветы на обоях — призрачные, чёрные, смутные. Блики свечи играют на стенке шкафа. На часах опять одиннадцать. Вечера или дня?

Холод щупалец осьминога был не совсем сном — я продрог в шортах. Теряя равновесие, я встал и оделся в тонкие штаны и носки. Так не только теплее, но и психологически легче воспринимать враждебную среду.

Судя по урчанию в животе, проспал я немало. Каша и горох сохли в открытых банках у кровати, я их прикончил и убрал в пакет к стене. Мусор накапливается. Бутылка булькнула, когда я наливал из неё в кружку.

Голод прошёл, я погасил свечу и прилёг. Пятно огонька ещё рисовало на сетчатке, потом растворилось и оно. Тьма, хоть закрывай глаза, хоть открывай — одинаково.

Когда-нибудь же рассветёт? Рано или поздно придётся покинуть квартиру и бродить по опустевшему городу в кромешной тьме. Надеюсь, не придётся. Может, вообще ничего не придётся, может, через минуту меня накроют Стиратели, и я просто воспарю к небу, оставив одежду на кровати. По крайней мере, пытка закончится.

Или не закончится?.. Фантазия с энтузиазмом нарисовала мрачные карцеры, где тысячи голых людей гонят по чёрным коридорам на убой. Они спотыкаются и плачут, спрашивают друг друга: что случилось? Куда нас ведут? Мы когда-нибудь вернёмся домой?

Так что, мне, быть может, ещё повезло. Вообще, воображение не на шутку разыгралось, то и дело чудилось движение в комнате, а изредка даже звуки: лёгкое постукивание, топот крошечных коготков. Я истерично хватался за фонарик, водил лучом по комнате. Но на свету демоны исчезали. Или вон движение в углу? Нет, это сумка.

Родная комната выглядела иной, чуждой. Вечно скрытые во мраке углы. Тонкие тени дрожат, шевелятся. Ощущение, будто я давно покинул родной дом и переселился в подземелье, полное скрытых тварей.

Батарейки нужно беречь, поэтому я гасил фонарик — и опять начинало чудиться. Я слышал топот и крики, но то, наверное, был сон. Или нет.

Это походило на помешательство. Провалявшись несколько часов, я встал и зажёг свечу. Минут десять тупо смотрел то на неё, то на стены с голубоватыми обоями, на дверь, на стол. Безумие отступило, и я со свечой отправился за новыми консервами в кладовку.

Пока ходил и ел, ощущал себя сносно — никаких рож во тьме и воплей. Разве что пришлось вместо футболки надеть тонкий свитер, холодало.

Стоило же поесть и погасить свечу, спрятавшись под тёплым одеялом, началось опять — голые люди в коридорах, твари по стенам, кто-то тихо, неразборчиво говорит со мной из угла. Зажигаю фонарь: никого. Тишина и тени на стенах. За окном непроглядный мрак, чёрное стекло. Может, города уже и нет? И Земли нет, а я лечу в космосе за световые годы от родного мира?

Пока горел свет, я мог прогнать навязчивые мысли, но без фонарика безумие побеждало. Оно будто жило вне разума, рисовало чертовщину, заставляя прислушиваться и сажать батареи фонарика. Часы что-то показывали, но это мало помогало. Два часа, пять, девять… Что это? Без рассветов и закатов нелепый ход стрелок по кругу. Кому он нужен, какой в нём смысл?

Я часто вставал ради повода зажечь свет. Ходил в кладовку, перебирал консервы, искал полезное. Перевернул ящики вверх дном, кажется, много шумел. В один из походов отыскал забытые батарейки в дальнем углу — очень кстати, лампочка фонарика едва тлела. Луч от свежих батарей ослепил. Может, не подходят по напряжению? Нет, стандарт, это я отвыкаю, для меня и свеча, как солнце.

Холодало сильнее. Вначале не обращал внимания, свежесть напоминала, что я ещё жив. В комнате было теплее, особенно под одеялом, но когда в очередной поход по квартире я четыре раза громко чихнул, пришлось вспомнить о плотном домашнем свитере на молнии и ватных штанах. Другое дело, тепло и комфортно, не хватало заболеть.

Шли часы, десятки часов, тьма не прекращалась. Сон, дрёма и явь путались всё сильнее. Я не мог сказать, что делал в реальности, а что в кошмарах. Начались сны во снах: хожу по квартире, что-то ищу, навстречу из коридора — челюсти и вой. Подпрыгиваю на кровати, хватаю фонарик, а на потолке стелятся щупальца, среди них — ярко-жёлтые глаза… После таких сериалов я долго сидел над горящей свечой, дрожа от испуга и до красных пятен щипля запястье.

Я поймал себя на том, что всё чаще кутаюсь в зимнее одеяло, прячу ладони подмышками. Откуда такой холод, что творится на улице?! Недавно (или давно?) я думал, что сгорю, теперь эти страхи казались смешными. В комнате ещё терпимо, но стоило выбраться в очередную вылазку в коридор, я заметил в луче фонаря своё белое дыхание: пар. И холодина невозможная, я перекладывал ледяной фонарик из руки в руку.

Я снова наведался в кладовку, теперь за одеждой. Не сдерживаясь, натянул зимний уличный свитер под горло, шерстяные носки поверх прежних, вязаную шапку, перчатки. В квартире! Минут двадцать я сидел, глядя на потрескивающую свечу. Как ни экономил, но её осталась треть, остальное оплыло на тарелку, жёлтые застывшие ручейки. Это конец?

Пришлось задуть свечу и зарыться в одеяло. Обхватив себя руками в перчатках, я лежал полчаса, прежде чем согрелся. В общем, не так и плохо. Снова одолевала безумная дрёма или что-то похожее, когда я случайно посмотрел мимо шторы.

Ветки деревьев. Я вижу их на чёрном… нет, тёмно-сером фоне!

Я поспешно выпутался из одеяла и долго всматривался в окно, опершись на подоконник. Да, на фоне неба можно разглядеть контуры — труба завода, и кажется, дальняя высотка офисов. Конечно, я помнил, где и что искать, иначе бы не разглядел. Но ещё недавно видел лишь залитые гуашью квадраты окна. Или так и было, просто глаза адаптировались?

Каждые пять минут я вскакивал, чтобы поглядеть в окно, и через пару часов уверился: становится светлее. Очень медленно. Я разглядел дальнюю гору, чернее остального, а потом и силуэт соседнего дома. Ещё через час стали видны листья на земле: серые, невнятные, но я был уверен, что вижу их. Знакомая улица даже подивила после ночных кошмаров — я всё ещё на Земле у себя дома.

Неужели, рассвет? Я готов был молиться, чтобы так и произошло. Очень я устал от темноты и холода. Пусть будет день. Пусть будут чёрные с кровавыми прожилками тучи, пустые улицы и брошенные машины. Плевать. Главное — свет и тепло. Нет ничего хуже, чем замёрзнуть среди вечной ночи.

Прошёл ещё час, два, я так часто прыгал к подоконнику, дёргая штору, что даже согрелся. Но день не начинался. Те же смутные очертания дальних построек и призрачные ветки деревьев.

Я тешил себя мыслями, что вечер тянулся очень долго, и рассвет должен быть таким же коматозным. Но за шесть часов наблюдений я так и не заметил перемен.

А спустя ещё время я понял, что больше не могу разглядеть земли, да и стволы деревьев исчезли, только на фоне неба контуры верхних веточек. Через час пропали и они, я снова вглядывался в абсолютно чёрный квадрат окна.

Апокалипсис посмеялся надо мной фальшивым рассветом. Похоже, день не наступит. Вдобавок, холод усилился, пришлось натянуть пуховик, обуть зимние ботинки. Так я и лежал на постели, неуклюжий и большой, ощущая, как морозец обжигает щёки, щекочет ноги снизу через штанины. Пуховик я застегнул до конца, с капюшоном, а дышал давно через тёплый воротник свитера — кажется, он покрывался льдом.

Я пытался налить воды, но кусок льда со стуком скользил внутри бутылки. Консервы замёрзли, недоеденная кукуруза окаменела на стуле. Свечу я зажигал не то для света, не то для тепла, держа руки в перчатках и лицо ближе к огню. Комната напоминала морозильную камеру.

Можно ещё побрыкаться, разжечь костёр из мебели, но это поможет ненадолго. Если холод продолжит усиливаться, не спасёт ничто.

Пару часов пролежав в забытьи, я с трудом поднялся и запалил остатки свечи. Руки плохо слушались, всё тело будто скрипело, заиндевевшее. Я взял остро заточенный нож, тот блестел, отражая крохотный огонёк. Может, по руке?.. Лезвие очень острое, если достать до артерии, страдания быстро закончатся. Хватит.

Но упав на колени, я проткнул всё же бутылку, располовинил с треском. Лёд вывалился куском, скользкий, я с трудом схватил его онемевшими пальцами в перчатках. Пришлось стукнуть по полу раз десять, прежде чем откололись куски. Я жадно засовывал их в рот, они перекатывались, жгли язык, хрустели на зубах. Восхитительные, сочные! Я ел лёд, как ягоды, глотал, ползая по полу в пуховике и обуви. Холодные обломки скользили по пищеводу, царапая. Что-то пшикнуло сверху, я встал на колени и долго глядел, одуревший, на оплывшую кучку парафина. Свеча закончилась. Надо насыпать сверху мусора, так делали в детстве, парафин сам по себе пропитает спички и бумагу, отчего они будут гореть долго.

Но к чему эти полумеры? Я с грохотом уронил стул на бок, тарелка и банки посыпались на пол. Руки плохо слушались, пришлось навалиться на стул телом, давить рывками, пока тот не хрустнул. Теперь пара книг с полки, любых. Страницы рвались с трудом, перчатки скользили, никак не мог схватить листков поменьше. Подложить бумагу под стул. Сейчас станет тепло. Я чиркнул зажигалкой раз, другой, пальцы совсем одеревенели. Нет огня. Очень нужен огонь. Зачем? Не помню, но огонь очень нужен, больше ничего не важно.

Что-то творилось странное, зудела смутная мысль. Я сидел на полу, тупо глядя на зажигалку и перчатки, на толстые рукава пуховика, на разломанный стул и разорванные книги под ним: одна с обложкой однотонной, зелёной, другая пёстрая, яркая.

Спустя пару минут дошло, что я вижу без свечи и фонарика. Медленно повернул голову: из окна лился свет: хороший, уверенный. Ноги не держали, я заполз на кровать на карачках, а штора давно сбилась набок.

Подоконник, пыль вытерта, где я опирался. За стеклом скат водоотлива, сероватые берёзы, тополя, а снизу угадывается пушистый ковёр из листьев. Вдали, на горе я тоже различал деревья, высоковольтную вышку на склоне, а в дальнем доме — окна и балконы.

Зыбкий, несмелый полумрак. Опять ложный рассвет? Чего ждать, на что надеяться с этим новым небом? Но как ни крути, я вижу синие рукава пуховика, грязные перчатки и чёткие рисунки обоев на стенах у окна. Само по себе это должно бы радовать, но я так закоченел, что ничего не чувствую.

Я подвигал пальцами, они едва гнулись. Ещё, ещё! Даже больно. Встал, присел два раза, кряхтя. Ноги тоже не слушаются, стены шатаются, голова гудит. Ещё приседать, сжимая-разжимая кулаки. Вся одежда ездила на мне, под штанины и рукава жадно лез мороз. Я упал на пол и стал отжиматься. Дыхание стало частым, сильным, тело оживало и кололо, я будто выходил из комы.

Пар валил изо рта, я отжимался и приседал до изнеможения. Тело разогрелось, хотя ледяной воздух обжигал и щекотал даже сильнее. Поправив одежду, я нашёл на полу открытые консервы со сладкой кукурузой и стал долбить внутрь ножом, чтобы выковырять хоть немного. Только после двух ложек я ощутил, как сильно проголодался, умираю с голоду! Работа ножом тоже согревала. Главное — двигаться!

Я добывал еду около часа из этой банки и двух других, с мясом. Конечно, большую часть вынуть не удалось, примёрзло к стенкам. Я переворачивал банку, чтобы крошки сыпались прямо в рот — они хрустели льдом на зубах и падали мимо рта за воротник. Так и не наелся, но ощутил, что жив.

Я снова полез на кровать, прилип к окну. Однозначно, светает. Глаза слезятся, всё плывёт, но я точно вижу землю и окна дальнего дома.

Я не мог снова ложиться, ожидая неведомого. Только не это! Пока двигаюсь, не так мёрзну, да и належался на сто жизней вперёд. Рассвет! Я буду двигаться, неважно куда.

Комната была разрушена, особенно у кровати. Разломанный стул, на полу битая посуда вперемежку с банками еды и листами книг. Ковёр на полу волнами, стол тоже сдвинут — видимо, я зацепил его ночью. Монитор чудом не разбился. В саму постель будто снаряд попал — страшно перевёрнута. Кажется, под конец вместо одеяла я пытался укрываться матрасом. Подушка укатилась на пол, в пыль.

Комната пропиталась безумием. Я понял, что не могу находиться здесь и минуты. Не обращая внимания на холод, я поправил многочисленные носки и свитера и уверенно вышел в коридор.

Тут было неприятно, потому что темно. В глубине квартиры утро ещё не начиналось. На ощупь отперев оба замка, я отправился в подъезд как был — одеваться-обуваться не пришлось.

3. Встреча с профессиональным охотником

Ступени были едва различимы, но я радовался как ребёнок, что вижу хоть что-то и счастлив, что двигаюсь. Кошмары остались позади, в комнате. Только движение, плевать на Стирателей и пустые улицы. Хуже не будет. Даже если сию секунду вернётся ночь и кромешная тьма, я ни за что не останусь в квартире.

Окна между пролётами едва светились серым. Меня качало, будто на корабле, и если бы не перила, наверное свернул бы себе шею на лестнице.

Толкнув дверь подъезда, я вышел под открытое небо. Лёгкий ветерок обжёг лицо, полез в щели одежды. Я поёжился.

На небе уже не было тех мрачных тяжёлых туч, плыли тонкие облака, кое-где намечались просветы. Местами облака были подсвечены встающим солнцем и почему-то отдавали зелёным, хотя может, в глазах зеленело после бесконечной ночи.

Я услышал отчаянное хлопанье крыльев — рядом спикировал тёмный голубь, неуклюже, криво. Он едва не задел меня по голове, я отшатнулся. Голубь врезался в стену, рухнул на асфальт, теряя перья. Я наблюдал за ним без особого интереса. Голубь с трудом стал на ноги, ударил крыльями и снова поднялся в воздух. Заложив крутой вираж, он полетел так же нелепо, затерялся в сумерках среди деревьев. Секунд десять я слышал затихающие безумные хлопки крыльев.

Я не стал заострять внимание. Сумасшедший голубь, и что? Не самое странное, что было в последнее время. Я уверенно спустился к АЗС. Маленькая белая легковушка стояла там же, с пистолетом в баке. Выхлопная труба уже не дымит — двигатель заглох. Плевать! Я вышел на дорогу.

За ночное время ничего не изменилось. Тот же грузовик в низине, у его колёс сгрудились мелкие авто, выше на склоне «приус» на тротуаре и «алион» поперёк дороги. Вон и сбитая оградка, в кювете джип. Тоже, наверное, заглох, двигателя не слышно, вообще тишина, только моё шумное дыхание вылетает струями пара.

Значит, инопланетяне здесь не маршировали, ничто огромное не ездило, не ходило, не ползало. Так машины и простояли всю длинную ночь.

Я хотел набрать ледяной воздух в грудь, но с непривычки захлебнулся кашлем. Попробовал снова:

— Э-эй! Э-э-эй!

Голос был сиплым, восстанавливался медленно. Услышат Стиратели? Неважно. Если они не улетели, пусть приходят и забирают. Что угодно лучше, чем прятаться в норе, пока не сойдёшь с ума.

Я пошёл мимо машин-призраков по дороге вниз, вопя как мог и махая руками.

— Эй, а-а-а! Лю-юди-ии!.. Кто-нибудь есть?..

Мне отвечало эхо, резонируя от вымерших домов вдоль дороги. Я проходил мимо пустых машин, не заглядывая внутрь. Понятно, что в салонах только одежда. Машины нелепо сгрудились по две-три. В одном месте сильная авария: огромный «краун» вылетел на тротуар и передними колёсами раздробил клумбы, намотав на колёса сухие цветы.

Я так прошёл метров четыреста, поминутно крича. Никого, только свой голос, только удары подошв ботинок об асфальт, только моё тяжёлое дыхание.

Его я заметил не сразу. Неподвижная фигура в такой же плотной, полнящей одежде: зимняя чёрная куртка, широкие джинсы, чёрная вязаная шапочка. В руке блестел небольшой кухонный топорик для мяса с голубой пластиковой ручкой.

Неужели, живой человек? Или не человек?

Мы смотрели друг на друга полминуты, он быстро пошёл ко мне, продолжая сжимать тесак, лезвие поигрывало. В этот миг я пожалел, что оставил нож в комнате.

Но убегать я не стал, некуда. Глубоко вдохнув холодный воздух, я приготовился обороняться, но человек подходил неуверенно, я понял: сам боится. Став на безопасном расстоянии, он сипло спросил:

— Не заражённый?

И тут же закашлялся, как и я полчаса назад.

Вблизи это оказался парень заметно моложе меня. Кажется, нет и двадцати, редкие тонкие волоски топорщились над губой. Неряшливо одетый, куртка мята, вся одежда висит криво. И взгляд — дикий, глаза широко открыты, лицо бледное.

— Не, всё нормально, — ответил я, слабо понимая, о какой заразе речь.

— Не кусали тебя, не царапали?

Взгляд его бегал по моей фигуре, он всё норовил обступить сбоку и сзади, сжимая рукоять топорика так, что перчатка скрипела. Но я видел, он не убийца, простой дворовый пацан и сильно напуган.

— Кто?

— Заражённые, — ответил парень, понизив голос.

— Я никого не видел.

— Значит, повезло, — кивнул тот. — Валим с дороги, сейчас сбегутся на крики.

Он поспешно двинулся к тротуару, судорожно поглядывая по сторонам, я следом. Что он знает?

— Тебя как звать? — спросил я.

— Денис.

— Я Никита. Ты видел много заражённых? Как они выглядят?

Парень отмалчивался, мы свернули между домов, тропинка шла мимо детской площадки, местами через поблекшие клумбы. Что-то белое висело кругом — на деревьях, траве, оградках. Снег? Нет, иней, очень густой.

Стало светлее, облака сверкали в лучах солнца, и так же отдавали зелёным. Я шёл за Денисом, глядя на его чёрную куртку. Надо бы держаться осторожнее, ведь топор он так и не убрал. Впрочем, я готов был идти за ним куда угодно, только бы не терять из виду единственного человека.

Мы добрались до ряда запаркованных во дворе машин. Один джип тарахтел двигателем прямо на проезде — конечно, к нему мы и шли, стараясь тише топать и дышать. Старый коричневый двухдверный «крузер прадо» сборки ещё конца восьмидесятых, кузов тут и там оцарапан, на левом переднем крыле — свежая вмятина. Денис полез за руль, я тоже не стал ждать приглашения, сел на переднее пассажирское.

В салоне было тепло и сильно пахло разной едой. Я с облегчением глубоко вдохнул — уже и позабыл, каково это — не бояться отморозить горло дыханием. На панели гудела печка, я сразу положил обе ладони на шторку, откуда дуло. Жаркий, обжигающий ветерок, как же это нужно! От блаженства я прикрыл глаза, но только на секунду, следовало помнить о новом знакомом, любителе топоров.

Панель машины была примитивной, квадратной. Оглянувшись, я увидел источник запаха, целую кучу мусора: открытые консервы с остатками мяса, каш, сгущённого молока, пакеты с чипсами и пустые, всякие коробки — пёстрая помойка. В машине явно провели немало времени.

Взгляд наткнулся на полуторалитровую коробку с апельсиновым соком на полу, я не успел спросить разрешения, руки сами вцепились и содрали крышку. Никогда не пил ничего вкуснее! Волшебный нектар, сладкий, сочный заливал шею, грудь и нос, но я готов был захлебнуться в нём. Пришлось долго кашлять, пытаясь отдышаться.

Двигатель тарахтел, но Денис рассеянно повернул ключ стартера — тот резко завизжал. Выругавшись, новый знакомый неуклюже воткнул передачу, машина дёрнулась, дизель захлебнулся на миг, но не заглох.

— У тебя там есть ещё кто?

Я покачал головой, вытирая сок с пуховика.

— А у тебя?

Денис опять не ответил, он неловко вращал руль, джип разворачивался рывками.

— Твоя машина? — усомнился я.

— Конечно, мой! — громко и через чур уверенно заявил он.

А ведь и вправду, можно взять любую машину, где осталось топливо. Как я сам не догадался?..

Джип неуверенно полз по дворам, раз Денис наехал на бордюр, салон сильно качнуло. Парень испуганно выкрутил руль в другую сторону, слишком поспешно, мы чудом не зацепили красный «фит». Я решил не комментировать стиль езды.

Пальцы снова начали гнуться, пить пока не хотелось, поэтому я решил поспрашивать.

— Значит, ты тоже один, тоже никого не видел. Проснулся вчера, и никого нет?

Денис не ответил, но поглядел на меня испуганно и на миг отвлёкся от дороги. Скрежет, хруст — правой стороной мы ободрали бок какой-то легковушки. Денис выругался и выровнял машину.

— Я думал, всех сожрали, — сказал он наконец.

— Кто сожрал?

— Как кто? Зомби.

Я поймал лёгкий ступор, переваривая инфу.

— Зомби?

— Конечно. Их тут полно.

— Где? Я не видел.

— Когда увидишь, — поучительно изрёк Денис, — будет поздно.

— А ты видел? — осторожно спросил я.

Денис похлопал по рукояти топорика, что лежал около его сидения, отчего машина опять вильнула в сторону:

— С этим корешем… ой… с этим корешем я прорвусь через любую толпу.

Но лезвие топорика было чистое, явно им никого не рубили. Впрочем, не это меня сейчас волновало. Я осторожно спросил, можно ли взять еды с заднего сидения. Денис неопределённо пожал плечами, и я, не теряя времени, нырнул в кучу мусора. Запас был солидный, точно не из домашней кладовки. Чипсами и сладостями портить аппетит я не стал, сразу вооружился открывалкой, пластиковой вилкой и быстро опустошил две банки — сайра и гречневая каша с курицей, — запивая апельсиновым соком.

Джип выкатил на дорогу, через метров триста за красным биллбордом с рекламой связи мы свернули на неприметную грунтовку. Машина стала раскачиваться, пришлось есть осторожнее, чтобы не обляпаться. Хотя к чему аккуратность сейчас?

Мы вкатили на пригорок, отсюда открывался широкий обзор на район. Денис поставил на ручной тормоз, но глушить не стал, за что я был признателен — печка нужна очень. Одной рукой я ел, другую грел у панели, потом менял.

Утолив первый голод, я не стал жадничать и лишний раз объедать хозяина, решил осмотреться.

Наша машина замерла на возвышенности. Я видел множество домов, больше хрущёвки, между ними детские площадки, тротуары, мелкие парки с голыми деревьями. Вдали выглядывали дома повыше, выделялся синий бизнес-центр.

И ни движения на улицах, ни едущей машины, ни человека, хотя дворы забиты разноцветными авто, кое-где машины поперёк дороги.

Я знал, что позади нас окраина и начинается лесок, но чтобы его увидеть, надо выйти наружу, а мне совсем не хотелось покидать тёплое место.

Я поднял взгляд и заметил нечто странное. Место мне знакомое, ещё детьми здесь бегали, и я точно помнил, что отсюда видно далеко, даже сопку на юге, за ней линия электропередач и немного коттеджей.

Но сейчас сопка пропала, будто и не было. Я видел соседний район, называется Ключи, небольшую возвышенность с пятиэтажками, а дальше почему-то равнина. Сопки нет. Вдали, если присмотреться, скала, высокие столбы, толком не разобрать.

Я решил не всматриваться. Наверняка, есть объяснение. Мы в родном городе, что бы там ни случилось.

Лучше расспросить напарника. Я видел, он хоть и отмалчивается, но тоже соскучился по людям и хочет выговориться. Я начал беседу, будто невзначай, о пустяках. Денис откликнулся, стал рассказывать. Оказалось, живёт он с родителями, и «крузер», скорее всего, отцовский.

Денис деловито закурил, предложил мне, но я не курю. Он приоткрыл окошко, клубы дыма всё же вились в салоне гибкими сизыми нитями. Я решил потерпеть.

— Тоже стараюсь не курить обычно, — сообщил напарник. — Но сейчас видишь, что творится? Уже о здоровье не думаешь.

— А что творится, есть мысли? — спросил я, устраиваясь поудобнее и прикрывая глаза.

— Разве не ясно? Эпидемия, вирус всех выкосил. Сейчас заражённые собираются на площадях в центре, потом будут разбредаться.

— Ты много пересмотрел фильмов про зомби?

— Все, наверное! — восторженно ответил Денис. — При зомби-апокалипсисе лучше быть на большой машине с решётками, и вообще, ехать из города, здесь самая смерть. Хуже всего — прятаться на крыше или в бункере. Оттуда нет выхода, а зомбаки не уйдут, пока не начнёшь умирать с голоду…

В тепле меня быстро сморило, и под монотонный бубнёж я провалился в глубокий сон.

К счастью, в этот раз ничего не снилось. Я спал довольно долго, и проснулся отлично выспавшись, даже через чур. Жарко, голова чугунная. Двигатель джипа ровно постукивал, за стёклами всё ещё день и та же картина района, вид сверху. Денис сопел в своём кресле, откинув спинку до упора, чтобы лежать. Вязаная шапка его сбилась, я увидел неаккуратную лысину: полоски, треугольники. Сам брил, видимо. Я пошарил на заднем сидении, отыскал бутылку минералки.

Нет, надо глушить двигатель, дышать нечем. Я потянулся, повернул ключ зажигания, машина ещё дёрнулась и затихла.

Я тихо приоткрыл дверцу, вышел наружу. Может, показалось после душного салона, но на улице вместо мороза осталась разве что лёгкая прохлада. Небо так же застилали зеленоватые облака с небольшими разрывами. Я оставил шапку и пуховик на сидении и прошёлся, чтобы размяться. Вокруг торчало много голых деревьев, Денис явно выбирал замаскированное место, чтобы снизу не увидели. Но мне-то прятаться не хотелось, хватит. Вокруг день только набирает силу, наверняка будет такой же длинный, как ночь. Я задрал голову, но за переплетением веток деревьев и лёгкими тучками так и не нашёл солнца. Теней тоже не разобрать.

Легко дышалось чистым воздухом, приятно после прокуренной помойки салона. К запаху ягод, который я заметил утром, примешалось ещё что-то солоноватое, будто морской бриз.

Ночью холодало, теперь, скорее всего, будет теплеть. Можно ходить пешком — не зомби же бояться, в конце концов. Хотел бы я знать, чего тут бояться, но самое опасное, что видел — одиночество, холод, темнота. Ну и езда Дениса, конечно.

Одно понятно: дома я отсиживаться больше не буду.

Хлопнула дверца, Денис выбрался наружу, широко зевая. На ходу он хлопал полами расстёгнутой куртки, чтобы выгнать жар.

— Что, заражённых видно? — спросил напарник.

— Пока никого. Знаешь, Денис, если есть двое, должны быть ещё. Может, поищем?

Он нахмурился, размышляя. Скорее всего, теория о других выживших приходила ему в голову.

— Посмотрим, — ответил напарник, почесав затылок.

Мы вернулись в машину и снова поели. Нужны силы. Я прикончил банку тушёнки, сильно наедаться не стал, пора в дорогу. Засунул шапку в рукав пуховика, сам пуховик скатал в рулон подмышку. Денис глядел настороженно.

— Надо пройтись, — сообщил я. — Неизвестно, как долго будет светло, нужно поискать людей.

— Пока светло, нужно собрать запасов и валить из города, — возразил он.

— Как хочешь, — равнодушно пожал я плечами, открыв скрипучую дверцу. — Прощаться не будем.

Я уверенно пошёл искать тропинку на спуск к городу. Ботинки выбивали из сухой земли пыль. Денис догнал:

— Погоди, не надо разделяться!

— Тогда пошли вместе.

— Куда? На смерть?

— Мы скорее погибнем, если будем прятаться, — возразил я, не сбавляя шага. Денис бежал рядом, спотыкаясь.

— Давай на машине поедем, смысл пешком?

— Посмотри, какая погода! Лучше прогуляться.

4. Поиски в городе теней

Погодка напоминала пасмурный апрельский денёк — свежесть, ясный воздух, запах тающей земли. Денис в тёплой шапке, сдвинутой на затылок, и в расстёгнутой куртке семенил рядом, явно ему жарко, даже лицо покраснело. Местами спуск был резковат, по сухой вытоптанной тропинке приходилось ступать медленно, боком, хватаясь за пыльные жёлтые кусты в колючках.

Денис подыскивал аргументы:

— Машина открытая, угонят…

— Кто? Зомби?

— В любом случае, там продукты, вода, нельзя так просто…

— Денис, сознайся, что ты натырил их в магазине. В любой момент достанем, сколько угодно.

— А транспорт? Много ты пешком находишь?

— Возьмём другую.

— Где? У тебя своя?

— У меня нет, но других полно.

— Хочешь… угнать? — прошептал Денис.

— Угон — если есть хозяева.

Мы спустились с горки, мимо строительных насыпей тропинка вела к трём пятиэтажкам, куковавшим отдельно. Скоро наши ботинки застучали по асфальту тротуара. Денис рассеянно оглядывался на холм — наверняка решал, не вернуться ли в отцовский «крузер». Меня попутчик устраивал, человеческое общество всё ж, но участвовать в его планах я не собирался. Он и сам не верил своим словам про зомби, иначе давно уехал бы из города, как собирался.

Листва с кустов и деревьев давно опала, шуршала под ногами, и через голые ветви дворы хорошо просматривались. Машины вдоль подъездов выстроились длинными рядами.

Взгляд Дениса бегал по ним неуверенно:

— Какую хочешь?

— Эти не подходят, — покачал я головой.

— Почему?

Я видел, он с интересом разглядывает огромный серебристый «марк».

— Как ты их заведёшь?

— Пф-ф… Проблема, что ли, окошко разбить?

— А дальше?

— Чего дальше? — не понял напарник. — Ты же сам хотел кататься.

— Разбил ты окошко. Будет машина без стекла. А потом что? Ключи от зажигания где?

— Можно же… под панелью проводки соединить… А ты как угонять собрался?

— Ничего сложного, но эти машины не подойдут.

Чтобы сократить путь, пришлось сойти с тротуара. Мы пошли через осенний парк. К счастью, грязь и лужи замёрзли, поэтому до большой трёхполосной дороги добрались не испачкавшись.

Здесь не было уклона, авто сильно не побились и в кюветы не поулетали на спуске, как у моего дома. Мы нашли несколько машин, две слегка столкнулись, остальные просто упёрлись в бордюры. Я заглянул в один салон, другой. Куртки и штаны лежали на водительских сидениях, иногда и на пассажирских, жутко сохраняя форму человеческого тела.

Одним колесом на бордюре, покосившись, стоял чёрный «фит» с блестящими хромированными дисками. Денис тут же в него прыгнул. Раздался беспомощный визг стартера, снова. Я не стал говорить, пусть мается дурью.

Наконец, он догнал меня, расстроенный.

— Ключи-то нашли, — сказал напарник. — Бензина нет.

— В некоторых есть, — возразил я.

— Откуда знаешь?

— Ищем машину на коробке, а не на автомате.

— Коробке? — призадумался Денис. — Да, она лучше разгоняется, мне тоже нравится…

— Гляди. Водители испарились прямо из машин. Сами машины продолжили ехать недолго. Что было потом?

— Водители пропали? Ну, тогда машины врежутся.

Он смотрел на дорогу, полную аварий, и я видел отражение мыслительного процесса на лице.

— Да, аварии, — продолжил я. — А потом?

— Оформление ДТП…

— Да какое оформление, ментов нет, все пропали. С машинами что стало?

— Их угонят?

Мы шли мимо грузовика, упёршегося в дерево за тротуаром.

— Двигатели, — подсказал я. — Двигатель кто заглушит?

— Только если… никого… тогда… Двигатели продолжат работать! — радостно выдал он. — Бензин кончится!

— Да, если АКП. А если механика, машина заглохнет. И бензин останется.

Компаньон медленно кивнул, погружаясь в мысли.

Я заметил его издалека — белый невзрачный универсал «ниссан AD». Вблизи оказалось, машина остановилась удачно — колёса вывернуло до упора, так «ниссан» и уткнулась в бордюр. Пороги ниже дверей чуть поедены ржавчиной, но эстетика меня мало волновала. Убедившись, что в салоне ручная смена передач, я осторожно вынул одежду водителя. Сзади детское сидение, в нём тоже одежда… Я старался не давать воли воображению, нам лишь нужен транспорт.

Пока Денис не опомнился, я завладел ключами. Хватило уже острых ощущений от его езды.

— Можно было получше найти, — кривился напарник.

Я повернул стартер, но из-под капота донеслись лишь щелчки. Аккумулятор, новая проблема. Вначале я растерялся, но в багажнике нашлась замена, ржавые ключи там же. Пришлось поковыряться с проводами, но в этот раз двигатель быстро затарахтел. Заглох он тоже быстро, поэтому я завёл снова и подержал педаль газа, давая ему немного прогреться.

Денис осторожно присел на переднее сидение рядом и с кислым видом огляделся.

— Были же нормальные тачки.

«Ниссан» и вправду выглядел неказисто, как снаружи, так и внутри, но меня престиж сейчас мало трогал. Куда важнее, что двигатель работает, ключи у меня и стрелка на панели показывает пол бака.

В руке Дениса возникла пачка сигарет.

— Тут не курим, — твердо сказал я.

— С чего это? Не твоя же машина.

— Но мне этим дышать.

— Пф-ф… О здоровье переживаешь? Мы тут покойники, считай.

— Иди курить на улицу, я подожду.

Он медленно, с неудовольствием убрал пачку обратно:

— Поехали.

Я сам, признаться, без прав, хотя приходилось кататься по дворам на материнской «королле», даже выезжал пару раз на дорогу. А потом с дядей по отцовской линии, катал его пьяного по деревне на «уазике» до ближайшего ларька. Мать была недовольна.

А сейчас проще, движения на дороге нет, ПДД не указ.

Я выжал сцепление, включил передачу, «ниссан» дёрнулся, начал натужно набирать скорость. Я включил вторую, опять рывок, Денис снисходительно цокнул. Мы поднялись на горочку, старенький движок гудел тяжело. Мёртвый светофор ничего не показывал, я свернул налево, аккуратно объехав две столкнувшиеся машины.

— Надо было «марк» брать, — высказался напарник.

Он покрутил «мясорубку» — в машине стёкла опускались старым, ручным способом. В салоне сразу неприятно засквозило.

— Жарко, — пропыхтел Денис, обмахиваясь полой куртки.

— Хоть шапку сними.

— Да ну, мороз ударит. Я недавно так намёрзся, хватило. Рано зима наступила.

— Будет теплее, — сказал я. — Ночью холодно, днём теплеет.

— Не всегда, — возразил напарник.

Я ударил по рулю, клаксон загудел резко, пронзительно, так что волоски на шее стали дыбом. Одинокая ворона сорвалась с дерева, понеслась прочь, резко ударяя крыльями.

— Зачем? — испугался Денис.

— Может, откликнутся.

— Заражённые набегут!

— Дэн, могу высадить, если страшно.

— Хотя бы не так долго сигналь.

Я не стал спорить, но продолжал кружить по центральным улицам Южного, то и дело гудя — мимо супермаркетов, рынков, парковок. И везде валялись ворохи одежды, ветром кое-где намело целые кучи у стен. Я прямо видел: начинается день, люди расходятся по работам и рынкам, бах — и улицы опустели, только тёплые осенние наряды мягко оседают на тротуары и полы, да машины замедляются, стукаются легонько, чуть уходя к обочине или встречной полосе. И резкая тишина, её я впервые нарушал громким клаксоном.

Денис периодически пытался меня образумить, но я не слушал. Однако, на гудки никто не появлялся — ни Стиратели, ни выжившие. Лишь собака мелькнула меж домов, дико озираясь. Через полчаса я решил переехать за сопку в соседний микрорайон Ключи. Здесь дорога шире, и движение оживлённее, поэтому приходилось вилять по-змеиному, объезжая заторы. На узкие дороги я тоже сворачивал, но по ним сильно не разъездишься — Заводская, к примеру, оказалась перекрыта двумя грузовиками, пришлось учиться ездить задом, возвращаясь на центральное шоссе.

Денис вынул из кармана топорик с голубоватой ручкой, положил на сидение рядом. Я-то надеялся, он оставил его в «крузере»!

— Зачем таскаешь с собой?

— А если заражённые?

— Денис, — терпеливо сказал я, — зомби не существуют. Это не научно.

— Ага, окружат тебя толпой, будешь им рассказывать о научности. А я отобьюсь.

— Как, по-твоему, они могут ходить? Если сердце не бьётся, кровотока нет, по какому принципу органы работают?

— Вирус или излучение.

Я пытался объяснить, но кажется, говорили мы на разных языках. Впереди тянулись дороги и дворы, свободные или заблокированные машинами, голые деревья и совершенно безлюдные улицы. Только ветер гнал листья, собирая их у бордюров в красно-жёлтые кучки.

— Заражённый! — Денис выкрикнул так резко, что я подпрыгнул на сидении. Нога сама ударила по тормозам, компаньон чуть не влип в лобовое стекло. Двигатель заглох, я выругался.

Денис указывал прямо и левее, палец дрожал. Я сам похолодел, ощущая, что теперь он не просто болтает.

Метрах в ста по тротуару двигалась фигура. Едва переставляет ноги, голова опущена. Волосы ниже плеч, спутанные, грязные, лица за ними не разглядеть. Одежда лохмотьями, хотя видно, что не старая, просто порвана во многих местах. Это женщина… или была ей недавно.

В памяти лихорадочно понеслись фильмы о зомби. Неужели, Денис… прав?

— Тихо, тихо, давай назад… — прошептал напарник. Он уже прижимал к груди любимый тесак.

— Погоди.

Мы наблюдали за существом через лобовое, стараясь тише дышать. Женщина сделала пару неуверенных шагов и остановилась на углу дома, покачиваясь.

— Да поехали! — зашипел Денис.

Помешкав несколько секунд, я поставил на нейтральную передачу и с треском натянул ручник.

— Ты чего?! — взвыл Денис.

Я открыл дверцу, та заскрипела страшно в окружающей тишине, напарник даже заскулил.

— Надо посмотреть, — твёрдо решил я.

— Чего смотреть? Валим, пока не заметила! Сейчас другие набегут, и хана!

— Надо посмотреть, — повторил я, ступая на асфальт. Ключи я прихватил с собой, заглушив двигатель.

Зомби медленно повернулась на звуки, длинные космы так же скрывали её лицо. Денис бормотал в салоне, я не разбирал слов. Собравшись с духом, я пошёл к заражённой. Надо убедиться. Шаг, ещё шаг. Вокруг — никого, тишина, только машины разбросаны по дороге, как могильники.

Зомби — страшилка для детей, успокаивал я себя. Они не могут существовать. А что может? Пустой город, бесконечная ночь, бесконечный день? Но нельзя же просто поддаться панике и сбежать, так и не разобравшись. Мы ищем людей, вот человек… наверное. Что же с ней сотворили Стиратели?

Выглядит она жутко, да. Будто нежить или жертва пыток, страшных экспериментов. Ростом ниже меня на голову. Может, одна из похищенных, но сумела сбежать? Хотя одежда при ней — грязная, несуразная, какие-то свитеры, штаны висят. Кто-то же её одел?

Глубоко вздохнув, я твёрдо направился к ней, спиной ощущая, как истерично бьётся в салоне Денис. В любом случае, она одна и выглядит хилой. Отобьюсь. В упор к зомби подходить не стал, остановился метрах в трёх. А оружия не взял… Надо было топорик прихватить… Да нет, всё чушь.

Вблизи зомби выглядела не лучше. Губы растрескались, на щеках прилипли кусочки мусора.

— Что с вами? — спросил я, голос предательски сорвался.

Несчастная попыталась ответить, но её ноги подогнулись, и нежить мягко повалилась на тротуар. Глаза её закрывались. Я на миг отступил настороженно, однако зомби не шевелилась, съёжилась на асфальте и стала похожа на кучку мусора. Я подумал, сейчас рассеется, как остальные. Но женщина осталась на дороге, хотя и почти незаметная среди вороха грязной одежды.

Я снова огляделся. В стороне на асфальте яма, разметка зебры, потухший светофор. Наш «ниссан» среди дороги, Денис влип в лобовое стекло. Никого, никаких полчищ зомби, эта единственная, и кажется, не слишком агрессивная. Собрав волю в кулак, я присел на корточки и аккуратно прикоснулся к её высохшему плечику.

— Эй, — тихо позвал я. — Вы кто?..

Зомби чуть шевельнулась, рот приоткрылся. Не знаю, что за беда с ней, но женщина явно без сил и страдает. Глубоко вздохнув, я переборол ужас и осторожно взял её на руки. Невесомое, тонкое тело под тёплыми тряпками. Бедняга и сама походила на тряпку, обмякшая, расслабленная, с безвольно повисшими руками и головой. Я на всякий случай старался держаться подальше от челюстей кикиморы, но всё меньше верил, что такое хрупкое, замученное существо способно кого бы то ни было атаковать.

Денис выпрыгнул наружу:

— Куда ты её! Брось! Укусит!

— Не мели ерунды, — с сомнением ответил я. — Надо помочь.

— Я не поеду с ней.

— Хорошо, — сказал я, укладывая зомби на заднее сидение. — Дело твоё.

— И ты бросишь меня здесь? — возмутился напарник.

— И что, заблудишься? Зомби заедят? Ей точно нужна помощь.

— Тебе нужна будет помощь, когда эта гадина в глотку вцепится!

В конце концов, он всё же вернулся в машину, сидел с топором в руках вполоборота назад. Честно говоря, мне и самому стоило усилий глядеть на дорогу, спиной ощущал нечто странное позади. Кто знает эту попутчицу…

Я направлялся к дому, в Южный, когда Денис заверещал так, что я снова ударил по тормозам:

— Шевелится! Шевелится!

Машина заглохла, я резко обернулся, ожидая увидеть что-нибудь ужасное. Оказалось, зомби начала немного копошиться, издавая всхлипы.

Денис выбежал наружу, скакал вокруг машины с топором, что-то крича. У себя в руке я внезапно обнаружил отвёртку — ещё раньше присмотрел в кармашке двери, а теперь рефлекторно выхватил, как оружие.

Мы застопорились у спортивного комплекса, рядом росли оптимистично зелёные ели. Денис подбежал к моей двери:

— Выходи! Ей надо голову пробить!

— Чушь какая, она просто измождена.

Я порылся в бардачке — литровая бутылка воды, пробовал, питьевая. Выйдя из-за руля, я пересел к зомби на заднее сидение. Денис продолжал прыгать рядом, размахивая топором, как Дон Кихот копьём.

Аккуратно приподняв голову женщины, я поднёс к её пересохшим губам горлышко бутылки. Нежить сначала закашлялась, потом стала пить жадно, давясь и снова кашляя. Вода закончилась, и незнакомка повалилась обратно на сидение. Кажется, ей стало легче.

— Зачем ты… — отчаянно ругался Денис. — Давай от неё избавимся, пока не поздно.

— Ни от кого избавляться не будем, — твёрдо сказал я, возвращаясь за руль. Бутылку выбросил на тротуар, она с одиноким стуком покатилась по склону, пока не завязла в сухой траве.

Остальная дорога обошлась без событий. Денис, кажется, немного успокоился и держал топор на коленях, а не как раньше, наизготовку, и даже иногда отводил от женщины взгляд. Хотя весь путь его недовольное бормотание звучало фоном наравне с воем старенького двигателя «ниссана».

Мы вернулись в Южный. Я повернул у знакомой АЗС, старый автомобиль натужно загудел в подъёме. Я уже думал, мотор не вывезет в горку, но мы кое-как дотянули. Может, стоило поискать машину мощнее?

Не мудря с парковкой, я стал прямо у входа в подъезд. Тут обычно движение, машины выезжают-заезжают, но сейчас «ниссан» вряд ли кому помешает. Ключи от зажигания я бросил в карман.

— Куда приехали? — огляделся Денис.

Женщину я аккуратно вытащил с заднего сидения. Она всё так же оставалась в полузабытьи, поэтому пытаться ставить её на ноги я не пытался — так и понёс в подъезд. Зомби была совсем маленькой и лёгкой, поэтому пуховик свой я тоже прихватил подмышкой. На лестнице было всё так же темно, я поднимался осторожно, чтобы не зацепить головой женщины перила или ногами — стену. У двери пришлось повозиться с ключами — доверять ношу Денису я не решился, да и вряд ли он осмелился бы прикоснуться к ней.

Дверь распахнулась резковато, ударила с грохотом в тумбочку, задрожала. В сумраке наша процессия ввалилась в коридор, едва различая мебель. Я уронил пуховик на подставку, Дэн тоже скинул верхнюю одежду и шапку, бросил прямо на пол. Лысый в синем свитере и без шапки он был похож на сурового головастика.

Разуваться не было смысла, поэтому я так и протопал в свою комнату. В ней царил тот же бедлам: обломки стула, разорванные книги, порезанная пластиковая бутылка, куча консервов, пустых и не очень, раскатились по углам, матрас почти на полу. Я осторожно посадил зомби к стене, голова её тут же упала на грудь, руки безвольно обвисли. С постелью пришлось повозиться, чтобы придать ей отчасти приличный вид. Женщину я приподнял снова, она застонала, но нужно было переложить на кровать, спиной на подушку, чтобы полусидела.

Убедившись, что Денис отложил топор, я отправился в кладовку поискать припасов. Там было почти так же темно, как ночью, но я отыскал консервы из курицы. Незнакомке явно нужно поесть.

Зомби дышала прерывисто и будто пыталась что-то сказать, лёжа на постели, но сил ей явно не хватало. Пришлось кормить из ложечки, аккуратно. Женщина едва шевелила челюстями, но постепенно оживилась и умяла полбанки. Вода в целой, не порезанной бутылке успела подтаять, я налил в кружку. У зомби текло мимо рта, но пила она жадно.

Глаза её закрылись, дыхание выровнялось, даже лицо порозовело. Я помог лечь ровнее и бережно укрыл одеялом. Кажется, девушка провалилась в сон.

— Ей скоро захочется человечины, — предупредил Дэн. — Скоро их будет много. Надо уехать в дальний посёлок и там оборону держать.

Я вывел его из комнаты, плотнее прикрыл дверь. В полумраке был виден лишь силуэт напарника.

— Никуда мы не поедем, — сказал я. — Девушка не заражённая, она так же как и мы попала в переплёт, у неё огромный стресс. Хватит выдумывать.

Денис хотел возразить, но я перебил:

— Хочешь — уезжай, но я думаю, надо найти выживших и помочь. Этой хотя бы. Ей бы сейчас горячее, вроде супа. Нужен огонь.

— Давай подожжём…

— Нет! Жечь не будем. Надо съездить в магазин за газовой плитой и баллонами.

Конечно, оставлять в квартире Дениса, жертву комиксов наедине с пострадавшей девушкой я не стал. Откровенно говоря, и шастать по городу в одиночку тоже было бы жутковато, поэтому я заставил его одеться и выйти в подъезд вместе со мной. Дверь я закрыл на замок. Несколько часов наша зомби явно будет спать.

Я быстро сбежал по лестнице, Дэн угрюмо брёл позади. Ржавый «ниссан» ждал на месте, я бодро прыгнул за руль и запустил двигатель. Напарник никак не появлялся, я нетерпеливо барабанил пальцами по рулю. Оглянувшись, я наконец увидел Дениса — он прятался в глубине подъезда и через открытую дверь что-то показывал мне знаками.

Я открыл скрипучую дверцу, кивнул вопросительно:

— Чего?

Он жестикулировал энергичнее, я не понимал. Пришлось выйти из машины.

— Что случилось? — спросил я.

Он всё махал руками, и я вдруг понял, что он напуган. Дэн показывал вверх, я поспешил задрать голову. Сначала ничего особого не заметил — верхние балконы, угол крыши дома с трубой ливнестока, тонкие верхние веточки деревьев. Облака так же плыли по небу, зеленоватые, будто облитые кислотой. Разрывы между ними стали чаще, местами проглядывало небо, тоже салатовое, но что я должен…

Тогда я увидел.

Нечто круглое плыло по небу, то и дело скрываясь в перистых облачках. Я и принял явление было за тучку, но сообразил, что форма слишком правильная — идеальный шар, может, чуть сплюснутый. Будто в небе повесили красноватый арбуз. Я бы подумал, что это луна, но шар был громадный, раз в пять больше, его резали смутные полоски.

Даже показалось, что смотрю фотошоп или наложенное видео, потому что такого не могло существовать в реальности.

Опустив голову, я окинул взглядом двор. Всё как и раньше — штук пятнадцать запаркованных машин, листья скопились в кучи — убирать некому.

— Так ты едешь? — спросил я Дэна.

Тот всё жестикулировал, строя гримасы. Он сильно открывал рот, кажется, предлагал читать по губам.

— Не понимаю, что? — Я снова поглядел на небесный рыжеватый диск, тот почти исчез за свеже-зелёными кучевыми облаками.

Конечно, увидь я подобное неделю назад, тоже бы изрядно растерялся. Но сейчас столько необычного, что огромный шар на небе ничего не меняет. Может, Стиратели решили себя показать? Может, сейчас спустятся оттуда за нами? А почему оттуда, почему не из-за угла или канализационного люка? Эта хреновина сверху, сдаётся мне, висит много часов, мы её не замечали из-за облачности.

В любом случае, я не буду снова прятаться по квартирам и подъездам.

— Ты боишься этого круглого? — снова спросил я. — Вряд ли оно опасно. Это же просто… всего-навсего…

Я не нашёл слов, лишь махнул рукой.

— Уходи оттуда! — услышал я злой шёпот напарника. — Они увидят!

— Дэн, я еду в домотехнику, ты как хочешь.

Я ещё раз поискал глазами небесный арбуз. Тот совсем скрылся за тучками, стал размытым красноватым пятном среди зелёного неба. Я вернулся в машину, Денис тоже рысью пробежал к соседней дверце, пригнувшись, будто под обстрелом. Его лысина проникла в салон, напарник тут же накинулся с претензиями:

— Чего ты палишься?! Они же могут увидеть, и тогда всё!

— Я думаю, — заключил я, проворачивая в зажигании ключ, — что все, кто хотел, нас увидели. Ни от кого мы не спрячемся, особенно, в подъезде.

— Но это… — Денис заглянул через лобовое вверх, пошарил взглядом. — Это их корабль!

— Не, это планета, — флегматично заметил я, трогаясь с места. «Ниссан» покатился безмятежно, постукивая колёсами по ямкам, машину не волновали события на небе.

— Какая планета? — не понял Дэн. Я заметил, насколько бледный он стал.

— Не знаю. Луна или другая. Какая разница?

— Откуда тут планета?

— Слишком много вопросов, — сказал я, неловко переключая передачу.

Дэн погрузился в размышления, минут пять мы ехали в тишине. Заторы на дорогах стали привычными, я уже знал, как лучше вильнуть, чтобы объехать очередную аварию. Зелёное небо почти очистилось, заметно посветлело. На стёклах пустых машин играли неземные салатовые лучики.

— Я понял, — выдал наконец Денис. — Этот корабль или планета рассеяла заразу. Зомби в городе есть нечего, поэтому они ушли искать мясо.

Я поразмыслил секунд десять и ответил:

— А мы лучше поедем за печкой.

За окном проплывали молчаливые дома и облезлые деревья. Все светлые куски улицы — асфальт кое-где, белые машины, лоджии балконов — всё отдавало чуть зелёным, ядовитым. Будто и вправду осыпано заразой. Небо, как я понял, теперь часто меняет цвета, но в этом нет опасности, и я решил не обращать внимания.

На кольце был затор, поэтому я проехал по часовой стрелке, навстречу движению, которое прежде здесь было оживлённым даже ночью. Затем пришлось подняться по Красноармейской, я включил передачу ниже, двигатель старательно урчал. Слева тянулись девятиэтажки, справа — парк, за ним понемногу вырастала темноватая громадина торгового центра. Я приткнулся бампером к лестнице, тут парковка запрещена, хотя всё равно ставят. Сейчас по соседству выстроилась пара тёмных легковых и джип с антеннами.

Фасад ТЦ пестрел вывесками, весёлыми надписями, сулящими выгодные покупки, будто конец света и не наступал.

Мы выбрались наружу, поочерёдно хлопнув дверцами. Дэн, пригнувшись, поскакал ко входу, озираясь на небо. Я тоже задрал голову.

Сфера висела там же или чуть ниже к горизонту. Лёгкие облачка проносились на её красноватом фоне. Определённо, это планета. Можно разглядеть пятна и завихрения, как на газовых гигантах, вроде Юпитера. Полоски, тени какие-то, не разобрать при ярком свете.

Может, прилетела мифическая Нибиру и скоро столкнётся с Землёй? В любом случае, пропажа населения связана с ней. Звезда смерти. Хотя сейчас она висит неподвижно и не собирается вредить.

Порыв ветра усилил странный запах — химия, как бензин и в то же время цитрусовые, вроде лимона. Раньше пахло иначе. Всё пропиталось этими ароматами, и не замечаешь.

Денис ждал у открытой двери, пока я не спеша доберусь до входа. Нет смысла бегать. Стук тёплых ботинок по квадратным плиткам разносился по безлюдной площади. Тут и там валялись ворохи одежд, у большого магазина её много, у стены даже намело кучи пуховиков и курток. Я старался не смотреть.

Раздвижные двери замерли открытыми, мы спокойно прошли в магазин. Внутри, конечно, было сумрачно — затемнённые окна дневные лучи пробивали очень слабо. У входа я сразу увидел кучу одежды, но здесь ветер не успел её разбросать, она лежала аккуратно — вот длинное женское пальто, из-под него выглядывают красные сапожки. Рядом — чёрная мужская куртка, джинсы. Ещё, и ещё — десятки людей исчезли только на входе. В верхнюю одежду аккуратно вдеты свитера, рубашки, носки в ботинках.

Дальше, к счастью, детали тонули в полутьме — замершие эскалаторы и огромные залы, в которых угадывались ряды технической утвари на любое желание.

Очень хотелось остаться у освещённых дверей — сумрак впереди будил неприятные воспоминания. Денис тоже не спешил исследовать безлюдные залы. Но глаза быстро привыкали к полумраку, и я, вздохнув, отправился к стеллажам.

К счастью, я бывал тут неоднократно, поэтому ориентировался даже в потёмках. В первую очередь — отыскать фонарик. Пришлось поплутать. Слева ойкнул и грохнулся на пол Денис: оказалось, главная задача сейчас — не запнуться за ворох одежды.

Я нашёл на верхней полке большой, чёрный фонарь. Всегда хотел такой, да цена кусалась. Батарейки в соседнем отделе, где электрика. Денис семенил рядом, что-то брал, рассматривал. Я выбрал подходящие батарейки, щелчок переключателя — и эллипс яркого белого света ударил в пол, прыгнул по стеллажам с лампочками и розетками, те заиграли красным, жёлтым. Теперь найду всё!

Стоило пройти три метра, бодро освещая коридоры ярким лучом, Дэн заныл «дать посветить». Я посоветовал найти другой фонарь. Пришлось вернуться к стеллажу с плафонами и лампочками, пацан долго возился, присматривался — ни одна модель не понравилась. Когда я начал терять терпение, он с грохотом выволок с нижней полки огромный переносной прожектор килограмм на двадцать. Отговорить не удалось. Мы стали искать, где вставляются батарейки, и конечно, не нашли.

— Он заряжается от розетки или генератора, — предположил я.

Дэн спросил, в каком отделе генераторы, мне это всё надоело.

— Делай, как хочешь, я пошёл.

Напарник ворчал, но поплёлся следом, волоча агрегат, но скоро на пути бросил.

Нужно было подняться на третий этаж, я точно помнил — есть обычная лестница. Но где? Пришлось идти к эскалатору. Пока взобрались по его огромным ступеням, изрядно запыхались, но пришлось ещё побродить минут сорок между холодильников и аудиосистем. Когда я начал терять терпение, в углу на стенде нашлась небольшая газовая плита. Я забрал её, оторвав ценник.

— А баллоны? — спросил Денис.

С баллонами вышла накладка. Они, конечно, есть, но в каком отделе, на каком этаже?

— Съездим на рынок, — отмахнулся я.

Мы спустились по огромным ребристым ступеням. Я держал плиту подмышкой и фонарик в правой, ступал осторожно, держась за поручни. Денис шёл сзади, и едва ли был так же внимателен, потому что на середине пути грохнулся на меня, я едва не перелетел за перила. Дёрганый луч фонаря высветил провал метров десять глубиной, эхо моей ругани долго носилось по этажам.

К счастью, ничего из трофеев не пострадало, и мы всё ж добрались до внешних дверей. Дневной свет с прозеленью больно ударил по глазам.

Денис в этот раз не спешил к машине — забыл, видимо, об угрозе сверху. Я украдкой поднял глаза, но планеты не нашёл — наверное, скрыли облака.

Когда мы дотопали до парковки, раздались странные звуки. Нечеловеческие скрежет, писк — волосы поднялись на затылке. Стиратели? Разом побледнев, Дэн вцепился в мой рукав, отчего тяжёлая плита едва не выскользнула.

Слева по дороге приближалось нечто, через полминуты оказалось грязно-белым микроавтобусом. Чем ближе, тем больше жуткие звуки походили на песню, я даже разобрал голос исполнителя. Девушка бодро выкрикивала попсовые строчки — то ли «Тают губы», то ли «Вспоминай о ночи», что-то такое, проходное, что завывает из каждого утюга, а через месяц пропадает навсегда.

Меньше всего я сейчас готов был услышать подобную песню, ещё и орущей на всю улицу. Музыка отражалась от мрачных домов, звуки обгоняли друг друга, накладывались, превращаясь в какофонию.

5. Островок жизни

Автобус сбавил скорость, и песня стихла — видимо, водитель выключил. Медленно, медленно белая газель доползла до лестницы, мы с Денисом глазели, будто на новогоднюю ель среди кладбища. Я даже забыл о тяжёлой плите, пока рука не онемела.

За рулём был заросший неровной щетиной мужчина в поношенном свитере. Очки с диоптриями и тёмными дужками сидели криво, создавая образ слегка помешанного и забавного ботаника, хотя водителю было явно больше тридцати.

Кажется, в автобусе он был один. Человек оглядел нас в ответ, безучастный взгляд остановился на плите, что я держал перед собой, положив сверху фонарик.

— Из магазина? — спросил он спокойно.

— Я не при чём, — сразу объявил Дэн.

— Мы… я временно взял, потом верну, — суетливо ответил я. — Человеку одному плохо. А кто вы?

— Я Вадим, — сказал водитель. — Вы тоже из выживших?

Речь спокойная, флегматичная. И конечно, он такой же потерпевший, как мы.

— Да, вчера… прошлым днём я проснулся, и никого нет. Потом длинная холодная ночь. Меня Никита зовут, это Денис.

Дэн утвердительно буркнул.

— Мы в деревне собрались, — сообщил Вадим. — Трое, со мной. Лучше быть вместе.

— Нас тоже трое, — сказал я. — Ещё одна дома… ну, она вроде больная.

— Заражённая, — с готовностью вставил Дэн.

Вадим спокойно поглядел на него, снова на меня.

— Садитесь, проедем, — предложил он. — Поглядим.

Почему нет? Я отодвинул тяжёлую пассажирскую дверь, поставил багаж на пол, Дэн юркнул следом, но я отправился на сидение рядом с водителем. Двери закрылись: передняя — с хлопком, задняя — с гулом, Вадим включил передачу, и автобус медленно выехал на дорогу, рыча двигателем. Наш с Дэном «ниссан» затерялся позади, среди других нарушителей, запарковавшихся у лестницы.

Теперь за рулём опытный водитель, сразу ощущалось, как ловко переключает передачи и мягко поворачивает. Я показывал дорогу и заодно пытался расспрашивать:

— А что случилось, известно? Куда все пропали?

— Специфика переноса, — ответил Вадим так, будто я мог понять.

Пару минут я помалкивал, безуспешно крутя в голове его фразу. Сам Вадим не заговаривал, и когда мы повернули на центральную, я попробовал снова:

— А что вверху за сфера? Это же планета?

— Это корабль, — подал сзади голос Дэн.

— Планета, — кивнул водитель, переключая передачу.

— Так это новый спутник? Или та же Луна? Она ближе стала, что ли?

— Это не спутник и не Луна. Это газовый гигант. Материнская планета.

— Чего?

— Материнская планета, — повторил Вадим медленнее.

— А-а, — протянул я, так ничего и не поняв. — Так откуда она взялась? Это же с неё нас атаковали?

— Она не бралась, она была. И никто не атаковал.

Ясности не прибавлялось, я решил повременить с вопросами.

Газель покачивалась при переключении передач. Я показал, где повернуть, мимо АЗС мы поднялись на горку к дому. Позабавило, когда Вадим начал осторожно сдавать задом, паркуясь. Мерзко пищал сигнал заднего хода.

— Можно стать где угодно, не помешаем, — подсказал я.

Вадим нахмурился и всё же втиснулся между кремовым джипом и красно-белой малолитражкой.

Я вернулся в салон для пассажиров, забрать плиту и фонарик, Дэн прошмыгнул мимо, дёргая за рукав:

— Слышь, Ник… надо переговорить.

Он шептал и косился на водителя. Я с удивлением повернулся:

— Что?

Напарник правда хотел что-то сказать, даже поднёс руку ко рту, но Вадим уже вышел из автобуса и осматривался, уперев руки в бока.

— Чего тебе? — с деланным удивлением переспросил меня Денис. — Я ничего не хотел.

Он деловито пошёл к подъезду, не оборачиваясь.

Вадим запер автобус на ключ, подёргал ручку, и мы отправились в мой родной подъезд. Железная дверь с отключённым домофоном была нараспашку. В подъезде стало заметно светлее, мы добрались до третьего этажа без происшествий. Я отпёр входную дверь, но вошёл осторожно, тщательно высвечивая фонариком углы. На всякий случай. Вадим спокойно вошёл следом, а Дэн в хвосте, лишь убедившись, что зомби не поджидает за углом.

Я сразу провёл гостей в свою комнату. Пол и дорожка, за чистотой которых так тщательно следила мать, печально затаптывались. Какая теперь разница? Я поставил плиту на стол у себя в комнате, указал Вадиму на кровать. Там в одеяла закопалась наша зомби. Хрупкую фигурку ещё пришлось разглядеть — я чуть отодвинул штору, впуская свет.

— Она спит.

Вадим секунд десять рассматривал мою гостью.

— Что с ней? — спросил он, поправив на носу очки.

— Не знаю, — тихо ответил я. — Нашли такой.

— Она плохо выглядит, — заметил Вадим.

— Ага. Натерпелась, явно.

Вадим осмотрел комнату, мне стало стыдно за разгром, в ней царящий. Банки и останки стула так же валялись под ногами.

— Здесь не лучшее для неё место. В квартирах теперь вообще смысла нет без водопровода, электричества и канализации. Ночь здесь не пережить.

— Тоже так думал под утро, — мрачно сообщил я.

— У нас в своём доме есть женщина, — продолжал Вадим. — Она бывшая медсестра. Там этой девушке будет лучше. Кстати, как её звать?

— Она пока не говорила.

Я обдумал слова нового знакомца. Вадим выглядит уверенно, спокойно, даже интеллигентно. Наверное, не врёт, и раз там группа выживших, то лучше и девушке, и нам туда съездить. А здесь что делать с этой зомби? Сейчас она крепко спит, спрятав лицо в собственных спутанных волосах. А потом? Ей надо хотя бы помыться и переодеться.

Я потянул за край тёмно-красного одеяла. Девушка, не открывая глаз, сжалась в клубок сильнее и тихо заскулила. Мне было жалко на неё глядеть, страшненькую, грязненькую. Я потрепал её за свитер:

— Эй, просыпайся.

Я осторожно взял её на руки — девушка была такой же невесомой, будто под огромными свитерами и штанами тела почти не было. Она тихо попискивала или плакала, не разобрать, тонкие пальчики обхватили моё плечо, своё лицо она вжала мне в свитер, так и сидела всю дорогу.

Мы пошли к выходу, громко топоча зимней обувью. Ноги потели, поэтому я задержался у двери и неловко переобулся в осенние ботинки, орудуя в темноте одними ногами. За последние часы опять потеплело, очень заметно, хотя в доме держалась прохлада, щекотала в носу.

Дверь запирать не стал, уж наверное, грабители не влезут. Шаги Вадима звучали внизу на лестнице, но Денис в той же жаркой утренней куртке крутился рядом и опять что-то сигнализировал жестами.

— Чего? — раздражённо спросил я, неудобно говорить с человеком на руках.

Дэн что-то бормотал, я не мог разобрать, он пытался подойти, но опасался девушки, её зубов. В конце концов, он подобрался со стороны её ног.

— Пусть Вадик забирает заражённую, — заговорщицким тоном сказал он.

— В смысле? Поедем вместе на его автобусе.

— Они нам не нужны, — продолжал напарник так же таинственно.

— Почему?

— Я думаю, они все заражённые.

— Они тоже зомби?

— Может, пока ещё не обратились, но скоро…

— Ерунду не говори, — посоветовал я, осторожно выбирая в темноте на ступеньках место, куда поставить ногу.

Дэн не отставал, бормотал из-за спины:

— Им нельзя доверять. Мы вообще не знаем, кто они. Это наверняка ловушка. Они могут продать нас на органы.

— Не придумывай. Они такие же потерпевшие, как и мы.

— Не как мы.

Я не стал его слушать, мы благополучно спустились во двор. Я открыл было переднюю пассажирскую дверь автобуса, но с сомнением поглядел на девушку. Рядом с водителем сложно будет поместиться, бросать же её в салоне с маньяком Денисом точно нельзя. Пришлось полезть на бурые потёртые сидения фургона. Дэн сел рядом неохотно, дальше от зомби, украдкой отодвинул полу тёплой куртки — из внутреннего кармана торчала синеватая рукоять изрядно надоевшего мне топорика.

— Я буду готов, — сообщил он.

Тяжёлая дверь с визгом захлопнулась, Вадиму пришлось попотеть, крутя руль, пока автобус не выбрался с парковки. Салон дёргался рывками, зомби вцепилась в мой свитер сильнее. На спуске автобус сильно накренился, я еле удержался на сидении. Мелькнула АЗС, мы покатили по дороге.

Автобус то разгонялся, то почти останавливался, когда Вадим объезжал заторы. Денис сидел напротив, не спуская с девушки глаз, та сжалась у меня на груди, сморщив грязное личико.

Рессоры газели скрипели, сзади что-то постукивало на поворотах. За грязными окнами проплывали улицы и панельные дома. Мы въехали в Ключи, двигатель заревел натужнее: начался подъём на Заречную. Через заднее стекло я видел выхлопной газ автобуса — густой, белый, он вихрился и пропадал. Вадим повернул налево, на грунтовку, фургон закачался, Дэн вцепился в поручень, а мне осталось лишь упереться ногами: девушка сковывала движения. Она хныкала, и кажется, просила помощи, я не разбирал. Замарашка едва понимала, где находится.

За окном ползли частные дома: большие, малые, разноцветные за железными высокими заборами или деревянными покосившимися. Мы тряслись по разбитой дороге несколько минут, автобус повернул направо, и я забыл как дышать.

Людские поселения резко обрывались, будто лист бумаги. Обычные голые деревья, дома, сараи, и вдруг резко поле — тёмно-синее, будто посыпанное асфальтовой крошкой, ровное.

Денис тоже уставил в окно.

— Стой! — попросил я Вадима.

Тормоза скрипнули, салон ещё качнулся и замер. Мы с Дэном прилипли к окнам.

В этом районе я бывал редко, хотя и живу в городе с рождения. Но знал точно: частный сектор тянулся довольно далеко, плавно переходил в лес. Понемногу начиналась сопка. Но сейчас ни то что домов или кустов, даже сопки нет. Голое поле, на нём возвышенности, вроде памятников. Я пригляделся: похоже на огромные кристаллы, такие же синие, как земля.

— Что это? — спросил я, глядя в оба.

— Соседний сектор, — буднично ответил из-за руля Вадим.

Но я его почти не слушал.

— Тут… горело что-то? — не понимал я. — Жгли? Напалм?

— Точно, — сказал Денис. — Жгли зомби. Бой был.

— Никакого боя не было, — ответил Вадим. — Тут никогда не было ничего человеческого.

— Тогда откуда?..

— Это поле было до нас.

— Как? Что?

— Сначала было синее поле, — терпеливо объяснил Вадим, — потом появились мы.

— Ну нет, это же… я точно помню, тут был город…

— Это на Земле был город, — ответил Вадим.

— А мы где?

— Мы на другой планете.

Я окончательно растерялся. Какая ещё планета? Да, странное небо и запахи, но ведь город наш, привычный, хоть и вымерший. Что этот Вадим несёт? Может, он сумасшедший? Вроде, пока вёл себя адекватно.

Глаза бегали по синему полю с кристаллами, а водитель спокойно включил передачу, дал газу, двигатель заревел, автобус снова закачался по грунтовой дороге. Мы тряслись вдоль поля, в один момент «газель» даже проехала по синей инопланетной крошке — мелкие камешки застучали в подкрылках. Вадим быстро вырулил обратно на грунтовку.

Через десять минут поле скрылось за постройками, мы углубились в частный сектор. Старые частные дома тянулись по обе стороны: разноцветные, большие, маленькие, но в основном давнишние, бедные. В таких люди ходят на колонку за водой и туалет во дворе.

Автобус замедлился, аккуратно стал у одного двора, качнувшись напоследок. Из трубы дома над зелёной крышей вился лёгкий дымок. Остальные дома без дыма, а в этом явно живут. Двигатель смолк, воцарилась звенящая тишина.

— Приехали, — сообщил Вадим, выбираясь на улицу.

Мы тоже вышли — я помогал зомби, она пыталась перебирать ногами, хотя ещё висела у меня на шее. Денис, потея в куртке, воровато огляделся.

Тишина, деревья, сухие кусты, электростолбы тянутся вдоль дворов. Земля засыпана жёлтыми листьями, под ногой чавкнуло. Старенький когда-то красный деревянный заборчик. Вадим перегнулся через калитку, щелчок, и та отворилась внутрь. Наша процессия последовала во двор.

Дом был простенький, ветхий, с выцветшим крыльцом. Двор кое-где порос сухой травой, несколько раскидистых деревьев, на одном из них маленькие красно-жёлтые яблочки. Справа у забора серая будка холодного туалета. Слева ещё постройка — то ли кухня, то ли баня. У крыльца основного дома старенький продавленный диванчик, за углом чурка и колун в ней. Дрова колят? Ну да, земля там засыпана щепой, свежей и не очень. За домом виден край гнилого сарая, вокруг него нагромождение рухляди, выглядывает ржавое колесо велосипеда, поваленная огромная бочка с облупившейся зелёной краской, диски автомобиля, тоже ржавые, деревянная растрескавшаяся дверь, лопаты, и кажется, грабли…

— Привет, ребята. — Со стороны дома шла дородная румяная тётка лет пятидесяти в накинутой сверху простенькой рыжей шубке. Тётка вытирала руки большим полосатым полотенцем. — Я — Маргарита Павловна. Вы тоже выжившие? Совсем худые. А это что?

Она подошла вплотную и озабоченно заглянула в лицо зомби.

— Бедненькая, что с ней?

Тётка погладила замарашку по плечу, приподняла лицо за подбородок. Зомби шмыгала носом и рассеянно моргала.

— Здравствуйте, — отозвался я. — Не знаю, нашли такой.

Маргарита Павловна продолжала с жалостью разглядывать девушку.

— Какая замученная. Чего ж вы так с ней? Ну-ка, дай.

Она перехватила у меня девушку, зомби пыталась цепляться за мой свитер и захныкала чуть сильнее.

— Она недоразвитая у вас, что ли?

Я пожал плечами:

— Говорю же, такой нашли. Стресс, наверное.

— Здоров, мужики. — На крыльце показался пожилой усатый мужчина, скорее дед. Он сильно дымил папиросой и был одет просто, по-деревенски — в тёплую клетчатую рубашку, заправленную в старые, потёртые штаны.

Мы поздоровались за руку, его ладонь была крепкой, дублёной. Деда звали Саныч.

— Городские? — спросил он. — Что-то нечистое творится.

— А вы не знаете, что происходит?

— Вадя у нас учёный, — ответил дед, окутываясь дымом. — Разберётся.

— Её надо отпаивать, — причитала Маргарита Павловна, хлопоча над несчастной девушкой.

Саныч с готовностью отбросил окурок, отправился в дом, глянув приглашающе. Они и Маргарита Павловна с девушкой на руках скрылись внутри. Мы с Денисом пошли за ними, неловко переглядываясь. Вадим остался в автобусе, он скрылся в салоне, оттуда позвякивало железом.

Гниловатые ступеньки скрипнули под ногами, нам пришлось пройти через сени. Уже в них ощущалось тепло, шедшее из открытой двери.

В прихожей было тесно, все мы пятеро какое-то время неуклюже там топтались.

— Тапочки надеваем, — распорядился Саныч, и они втроём с Маргаритой Павловной и зомби прошли дальше. Мы с Дэном медленно переобулись и следом.

Дом внутри был простым, как и снаружи, явно строили в советские времена своими руками. Деревянные гнутые полы, кое-где прикрытые матерчатыми дорожками, неровные стены с потемневшими обоями, узкие проходы. Слева я увидел настоящую белую печь, кирпичную. Я коснулся стены — горячая.

В углу маленькой кухоньки обосновался древний стол, над ним ящики с посудой висели чуть криво. Дед наливал из огромной бутыли в гранёный стакан мутную беловатую жидкость.

Тётка поднесла пойло к губам зомби.

— Давай, милая, надо выпить. Саныч гонит хороший, закусывать не надо.

Дед глядел с достоинством. Зомби усадили на табурет, она послушно выпила полстакана, чуть кашлянула. Маргарита Павловна заставила её закусить солёным огурцом и кусочком варёной картошки.

— Помыть тебя надо сначала, — решила тётка. — Саныч, баня ещё топленая?

— Ещё жаркая, — кивнул дед, наливая с бутыли и себе.

Тётка увела девушку мимо нас с Денисом обратно на улицу, хлопнула дверь, чуть дохнуло прохладой. Саныч указал на две грубые табуретки у тяжёлого, покосившегося от времени стола.

— Голодные? Вижу, голодные. Там тарелки, картошка сварилась, сало домашнее, огурцы солёные…

Нас не нужно было просить дважды. Со стуком пододвинув табуреты, мы торопливо полезли ложками в кастрюлю, где парил варёный картофель. Под строгим надзором Саныча пришлось есть прилично, положив в тарелку, чего я давно не делал и не думал, что придётся.

Белая скатерть едва выглядывала из-под газет, местами порванных и сильно заляпанных жиром. Меня не волновала эстетика, я уплетал за обе щёки и поражался, отчего так вкусно. Рядом Денис не отставал.

Стукнул по деревянной столешнице второй стакан, старик плеснул мутной жижи из бутылки.

— Спасибо, не хочу… — попытался я отвертеться, но хозяин лишь посмотрел удивлённо:

— Сам варил! Не хочет он…

Пришлось из вежливости выпить. Вначале осторожно, я ожидал гадости, но с удивлением ощутил лишь привкус ягод. Недолго думая, выпил до дна, аппетит разгорелся с новой силой.

— Это что? — спросил я, уплетая картошку с салом.

— Сам варил, — повторил дед, приосаниваясь.

Он снова наклонил бутыль и плеснул, теперь я был не против.

— А мне? — влез Денис.

— Тебе… — проворчал Саныч. — Сколько лет, малой?

— Двадцать три!

— Ага, двадцать три… Школу-то закончил?

— Давно! — обиделся Денис.

— Как усы вырастут, так и будет «тебе».

Денис уткнулся в тарелку, покраснев, а я невольно потрогал подбородок. Щетина отросла заметно, мягкая уже. У Вадима так же, а Саныч бреется, только усы вразлёт. У Дениса же едва пробиваются отдельные волоски.

Ложки стучали по тарелкам, от выпитого я повеселел.

— Как думаете, куда все люди пропали? — спросил я.

— Тёмное дело, — повторил Саныч и опрокинул стакан в рот, занюхав рукавом.

— Вадим говорит, что это уже не Земля. Что он имеет в виду? На небе планета какая-то, и ведь это не Луна точно. Длинная ночь, длинный день… Догадки у вас есть?

Старик упёр руки в колени, нахмурился:

— Так, шпана, поели? Хорош разглагольствовать, во дворе Вадим, помочь надо!

Он погнал нас ко входной двери. Денис шёл с достоинством, задрав подбородок — кажется, его сильно задело замечание о возрасте и что не угостили местной бормотухой. Было бы из-за чего расстраиваться. Мы накинули поспешно куртки, ботинки, и через минуту снова были на крыльце, среди весенней прохлады.

Саныч вышел за нами, в руках пачка папирос. Протянул мне, я отмахнулся:

— Не курю.

Денис гордо отвернулся, у него были свои сигареты.

Двор выглядел приветливо и таинственно, его заливал зеленоватый свет солнца. За калиткой Вадим стучал в салоне автобуса. Я вышел к нему со двора, Денис не отставал.

— Надо чем помочь?

Дверь газели была открыта, но Вадима я сразу не увидел. Автобус покачивался в такт металлическому стуку. С панели из-за лобового стекла изумрудом сверкнули оставленные очки. Водительское сидение было откинуто. Заглянув за дверь, я увидел ноги Вадима в джинсах, сам он склонился над двигателем. Спустя минуту он поднял к нам лицо, вытирая рукавом со лба пот. Взгляд казался рассеянным.

— Познакомились с остальными? Да, хотите помочь — поищите по городу выживших. Транспорт… Там по дороге белая «камри» с разбитой фарой, метров через сто, ключи внутри. Только клемму на аккумулятор накинь.

Мне хотелось порасспрашивать о его словах: «мы не на Земле», но Вадим уже наклонился обратно к двигателю, да и Дэн тянул за рукав. Кажется, парню было тут неуютно. Пришлось отложить разговор до лучших времён. Главное, безопасно, раз Вадим запросто посылает искать. В конце концов, город не изменился, сколько ездили, никаких инопланетян и прочей нечисти.

6. Инопланетяне и прочая нечисть

Мы шли по просёлочной дороге, стараясь не наступать в грязь. Мимо тянулись цветные заборы и крыши домов, тишина и безлюдье стали привычными. От выпитого слегка шумело в голове. Солнце светило зеленоватым, «материнскую планету» я на небе не нашёл — видимо, опять спряталась за кучкой облаков.

Дэн бормотал недовольно:

— На хрен они были нужны… ладно, хоть зомби забрали…

Мы увидели по пути три машины — два джипа во дворах и небольшой грузовичок у забора. Где же наша? Поцарапанный бампер «камри» показался за очередным поворотом. Я обошёл спереди — старая модель, ржавчина местами, правая фара треснута. Потянулся водительскую дверь — та легко подалась. Ключи от зажигания с пушистым розовым брелоком и блестящий накидной ключик на десять лежали на сидении. Я нащупал под панелью рычаг капота — тот щёлкнул. Аккумулятор был на месте, я подкрутил клемму, она чуть искрила.

Двигатель запустился легко. Я был рад увидеть автоматическую коробку передач, куда проще ездить. Скоро стану неплохим водителем, правда, лишь по вымершим городам, где остальные машины застыли навсегда.

В салоне пахло цветочным освежителем. Дэн сел рядом, тут же открыл окошко до упора, нажав кнопочку. Снова мы двое. Я повернул потёртый руль, машина двинулась, слегка стукнув днищем по кочке.

Мы слегка подбуксовывали в грязи, я добавлял газу, а на больших ямах шоркали бампером по земле.

Скоро показалось поле кристаллов — я ещё из-за холма видел эту фиолетовую равнину. Пришлось по ней немного проехать так же, как и Вадиму, ведь дорога здесь пропадала. Чуть не добравшись до грунтовки, что вела в город, я остановил машину — прямо на странном поле.

— Чего случилось? — обеспокоился Дэн. — Заглохли?

— Надо посмотреть, — сказал я и вышел на тёмно-синее поле. Мелкие камешки хрустнули под ногами.

— Зачем выходишь? — волновался Денис из салона. — Может, ещё не всё прогорело.

— Ничего тут не горело, — покачал я головой.

— А что это? Видно же, заразу жгли напалмом.

Я не стал спорить. Фиолетовое поле меньше всего походило на пепелище. Скорее, на очень странную пустыню. Кристаллы выше моего роста, очень похожи на кактусы. Два из них росли неподалёку — матовые, непрозрачные. Искусственные кактусы — слишком правильная форма, замысловатый рисунок зазубрин. Если присмотреться, они идентичны, даже наросты повёрнуты в одну сторону. И другие кристаллы такие же копии, хотя на расстоянии нельзя быть уверенным до конца.

И запах в этой области странный. Будто раскалённый песок, но с примесью сладкого. Запах я ощущал и в доме, тут сильнее.

Что же это? Куда исчезли дома и дороги, даже сопка? Ровное поле уходит до горизонта, упираясь в салатовое небо. Кристаллы эти как часовые через каждые двадцать метров. «Мы не на Земле», — сказал Вадим, и сейчас я готов был согласиться. Что ещё он знает? Наверняка, лишь домыслы, он такой же обыватель, как и мы.

Я наклонился к почве, присел на корты. Сразу стало ясно: камешки под ногами — тоже копии больших кристаллов. Всё это — одинаковые кристаллы, но есть большие, они стоят, а есть точно такие, но маленькие, ими тут всё усеяно, как грунтом. Позади людские опустевшие дома, забор и кусты, а вот начинается фиолетовое море камней.

Я взял в руку несколько — лёгкие, твёрдые. Небольшая светлая пыль на них, но это нанесло с города. Я отшвырнул камешки, оставил два. Долго, внимательно сравнивал, но отличий не нашёл. Один крупнее разве что. Стукнул друг о друга — побежали крохотные искорки! От неожиданности выронил, но искорки не повредили пальцам. Побегали по краям камешков и затухли. Я стукнул опять — снова искорки. Как огниво, но искорки не снаружи, а будто внутри камней.

Я засунул камешки в карман и вернулся в машину. Денис так и не посмел выйти.

— Ничего не понимаю, — выдохнул я.

— Надеюсь, наши одолеют, — сказал Дэн.

— Что?

— В тех местах, где ещё война. Здесь-то явно отстрелялись.

Я пропустил его комментарий мимо ушей и добавил газу. «Камри» с рёвом поднималась на холм, оставляя позади фиолетовую пустыню. Двигатель ревел громко — глушитель прогорел?

Мы попетляли между частными домами. Одни домишки старые, хлипкие, разваливаются, другие — гордые коттеджи в три этажа, сверкают новенькой обшивкой. Изогнутые дороги между ними вьются и пересекаются, я не точно помнил путь, но Денис уверенно показывал, куда, поэтому скоро мы упёрлись в поросший сухим бурьяном тупик. Пришлось медленно ползти задним ходом до ближайшего перекрёстка, и тогда уже я, никого не слушая, сам по памяти выехал на асфальт Заречной.

Я, конечно, тут же посигналил как следует. Мы же ищем выживших? Но сейчас меня больше волновали не они. Я знал, куда хочу ехать, и сразу спустился на центральную дорогу. Она так же была забита транспортом — автобусы, грузовики с логотипами на бортах, но больше, конечно, разноцветных легковых.

Несмотря на открытое окно, пот с Дениса катил градом. Не выдержав, он наконец снял зимнюю куртку и пару минут таинственно шебаршил ею — конечно, перекладывал ненаглядный топорик.

Закончив возиться, Денис откинулся в кресле.

— Когда уже вечер, — проворчал он.

— Нескоро.

Я следил за солнцем с самого рассвета. Мягкое и маленькое, светится голубоватым, хотя небо по-прежнему зелёное. С момента встречи с Денисом мы успели выспаться, несколько раз проголодались и встретили куча народу, а светило меж тем даже не достигло зенита. Я не видел планеты-спутника — наверное, висит над крышей «камри». А солнце очень заметно, бьёт в глаза каждый раз, когда машина поворачивает в его сторону.

Я решил не думать о времени суток, и без него хватает причин сойти с ума. Машина едет, двигатель гудит — это главное.

Я ехал строго по главной дороге, виляя между заторами. Не сигналил и не углублялся в переулки, чему Дэн, кажется, был только рад. Он не задавал вопросов.

Густо застроенные Ключи остались позади, мы въехали в район Политеха. Дома высотные, но местами, новострои. Кое-где строительная техника — экскаваторы, бульдозеры — конечно, ничего не двигается. Холмы сменились равниной.

Я с беспокойством поглядывал по сторонам: прежде по левую руку тянулись горы, а теперь равнина до горизонта. Будто срезало. Что может уничтожить целую горную гряду? Меня даже пробил озноб, и следить за дорогой стоило больших усилий. Денис, похоже, ничего не замечал — почёсывает себе лысину, да щурится на солнце. Счастье в неведении!

Ехали около получаса. Прежде можно было быстрее, но сейчас полно заторов: то фура поперёк, то просто много транспорта блокирует перекрёсток. Сильных аварий мало, большая часть машин слегка уткнулась одна в другую бамперами, немного помяв крыло или дверь. Я кое-как объезжал, разок даже на тротуар заехал правыми колёсами, наклонив салон влево. Денис нервничал, но терпел.

Двигатель сыто урчал, шины шелестели по асфальту, ветер обдувал нас, трепал одежду, залетая через окошко Дениса. Было прохладно, и я подумывал сказать ему, чтобы закрыл. Политех затерялся позади, появились смешные двухэтажные «сталинки» Старого Центра, когда вдруг напарник заорал:

— Стой! Назад!

Нервы ни к чёрту, я ударил по тормозам быстрее, чем начал думать. Я держался за руль, а Денис от неожиданности влип в лобовое. Ремнями мы не пристёгивались.

Мы остановились на небольшом пригорке посреди дороги. Раньше отсюда были отлично видны высотки Старого, бизнес-центр и церковь. Теперь же город обрывался, будто и не было, а вместо него — жуткое жёлтое море, куда ни глянь. Я слегка тронул газ, «камри» послушно покатилась под уклон.

— Стой! — опять завопил Дэн. — Зачем?!

— Надо посмотреть поближе. Что это?

— Не надо ближе! Это зараза какая-то, смотри, города нет!

— Я же не вплотную. Просто, чуть ближе. Зря, что ли, ехали?

Поле приближалось, мы видели, как жижа яичного оттенка покрывает улицы. Дорога уходила прямо в неё. Здесь город был уничтожен так же, как и на поле синих кристаллов, но не резко, без жёсткой границы. Вот обычный город, дальше он утопает в киселе метра на два глубиной — из него торчат бетонные столбы и «сталинки», я даже разглядел пару крыш грузовиков. А ещё дальше — никаких домов и дорог, только ровное лимонное поле.

Порыв ветра донёс вонь мыла.

— Да ты погляди, оно шевелится! — совсем заистерил напарник.

По краю, где начиналась сухая дорога и кусты, жёлтые сгустки местами наползали, местами отступали, но не как волны, а как щупальца амёбы. Неудивительно, что Дэн переполошился, мне и самому стало не по себе. Мерзкое живое тесто выше роста человека похоронило под собой остатки города и ощупывало новые территории.

— Разворачивай, разворачивай! — нервно требовал напарник.

Но масса не делала резких движений, булькала и переваливалась в низине на уже захваченном участке и едва ли могла добраться до нас. Наверное, можно подъехать совсем близко, но Денис паниковал. Понаблюдав за странной живой жижей издалека, я наконец поддался уговорам и повернул обратно.

— Я думал, ты прямо в неё поедешь, — пожаловался Дэн.

— Ты же хотел уезжать из города, — ехидно припомнил я.

— Здесь не проехать.

— Я заметил. А ты видел? Дальше город пропал под этим жёлтым… этим…

— Радиация. Бомбили. А это какая-то слизь мутировавшая.

Счастливый человек Денис! Хотел бы я так же легко находить объяснения.

— Здесь не проехать и там не проехать, — сказал я. — Получается, дорог из города нет.

— Есть ещё выезд через Южный, — возразил Денис.

— Попробуем, конечно.

Путь обратно через Политех занял меньше времени — у меня появлялся навык вождения по этой странной дороге, напоминающей шашечное поле. Я помнил: вот автобус, стал поперёк, его можно объехать, за ним достаточно расстояния, чтобы «камри» протиснулась. А это скопление машин преодолевается только слева с заездом на бордюр.

Дэн теперь сидел напряжённее, беспокойно крутил лысой башкой по сторонам. Но конечно, слизь из Старого Города едва ли могла проникнуть так далеко.

Надеюсь.

Мы уже ехали через Ключи, когда нечто странное привлекло моё внимание. Вдоль дороги тянулась аллея, с неё открывался хороший вид, и в распадке у Острой горы я разглядел голубоватые вспышки. Будто сварщик работает, только огромный. Или люминесцентная лампа мигает.

Я даже остановил «камри», вглядываясь.

— Что случилось? — переполошился Дэн.

— Смотри, — махнул я рукой в сторону вспышек.

Он поглядел пристально. Мерцания у подножия Острой продолжались, без шума и не слишком заметные. Наверное, ночью бы сразу бросились в глаза.

— Молнии, — решил Дэн. — Гроза будет.

— Какая гроза, небо чистое.

— Это далеко. Там гроза.

Я лишь покачал головой. Точно не гроза — ни туч, ни молний, и полыхает строго в одной точке. Нет, там идёт деятельность, далеко и с виду не опасно. Выглядит ерундой в сравнении с тем, чего мы уже насмотрелись.

И примерно такие же вспышки я видел ночью накануне апокалипсиса.

Ничего не оставалось, как двинуть «камри» дальше.

На выезде из Ключей нас ждало новое приключение. Стоило объехать очередной грузовик, я увидел среди дороги человеческую фигурку. Прохожий был странно одет, и завидев нас, сразу поднял руку. Я подумал, это приветствие, и осторожно подъехал ближе.

Оказалось, человек — женщина в возрасте, странно одетая. Она была закутана в полотенца и разноцветные ткани, отчего походила на цыганку или индианку в национальной одежде. Голова тоже была замотана, выглядывал только нос и широко открытые глаза.

А рука была поднята не ради приветствия, пальцы сжимали распятие.

Я собирался выйти к «индианке», но она сама подошла к двери, не давая мне её открыть. Пришлось опустить стекло.

— Здравствуйте, — начал было я. — Мы ищем…

— Демоны! Демон, изыди! Целуй Христа святага!

Она бесцеремонно просунула руку в салон и ткнула железным крестом мне в лицо.

— Что за… уберите!

— Целуй Христа спасительнага, нечистый! Изгоняю тебя силой сына божьего!

Её пальцы воняли протухшей пищей и грязным телом, распятие тоже. Она чуть не выколола мне глаз своей железякой. Пришлось бороться, чтобы вытолкнуть её руку из салона. Едва это удалось, я ударил по газам, и мы быстро скрылись. Я поглядел в зеркало заднего вида: «индианка» бесновалась среди дороги, что-то крича и размахивая своим крестом. Скоро она исчезла за поворотом.

— Эта точно заражённая, — бесстрастно откомментировал Денис, и на этот раз я с ним был согласен.

Тётка явно спятила, но кажется, в помощи не нуждается. Не пропадёт, проще оставить её в покое. Лучше отыскать более адекватных союзников.

Оставшийся путь мы не видели никакого движения, только голубь мелькнул между домами. Он летел неловко, зигзагами. А больше — ни звука, ни сумасшедших обывателей, ни разных аномалий. Солнце так же безмятежно светило, временами скрываясь за облака.

Мы поехали через Южный, на спуске с холма слева мелькнула родная АЗС. Кучу машин в низине я объехал перед огромным «камазом», едва не зацепив его чёрный бампер. Дальше легче — окраина, машины попадаются реже.

Я рассмотрел препятствие заранее и скинул скорость. Рядом напрягся Денис. Высоченная стена метров пятьдесят в высоту надвигалась медленно, будто грозовой фронт. Здесь город вновь обрубало, а чёрная стена уходила вправо и влево, сколько было видно. Я осторожно подъехал ближе, и оказалось, что стена не сплошная — хитрые переплетения, сложные узоры. Чуть позже я рассмотрел, что между узорами можно протиснуться человеку, если какой-то безумец захочет туда лезть.

Я притормозил метров за десять. От стены падала глубокая тень, солнце не пробивало чёрный бурелом. Вообще, вблизи напоминало очень густой лес, но вместо деревьев — причудливые чёрные лианы закручивались одна вокруг другой, как гигантская проволока. Веяло холодом.

Что-то мелькнуло на верхних этажах «леса». Мы вглядывались сквозь лобовое. Яркие белесые сполохи, будто ожившая шаровая молния крадётся меж веток. Светлячок замер, стал спускаться, прошёл среди «лиан» ближе к нам. Сверху мелькнул второй.

Я вышел наружу, зачарованный. Существа казались живыми. Видят ли они нас? «Шаровые молнии», обе, были очень красивыми. Они переливались белым, путешествовали между чёрными ветвями, слегка пересвистываясь. Кажется, они не могли покинуть стены лиан, хаотично плавали там блуждающими огоньками.

Денис уже стоял рядом.

— Что это? — прошептал он.

— У тебя же всегда есть версия.

— Это… это… радиация.

— Радиация?!

— Да, — пробормотал он. — После ядерных ударов.

Если эта чёрная стена и блуждающие огоньки — радиация, то я китайский пингвин.

Мы ещё полюбовались огоньками минут двадцать — очень уж они завораживали. За это время из чащи чёрной стены появился третий огонёк, а первый наоборот, уплыл вглубь.

— Поехали, — пришёл я в себя. — Тут дороги нет. Нигде нет.

Развернувшись, мы не спеша покатили обратно в Южный. Я ощущал растерянность, поэтому через пять минут остановил машину посреди дороги.

— Бензин кончился? — спросил Денис.

— Бензина полно. Ехать некуда.

— Я покажу. На Политехе заброшенная дорога…

— Там то же самое.

— Да? Тогда через гору…

— Везде то же самое. Ты не понимаешь, Дэн? Из города нет выхода. Вадим был прав.

— Вадим твой ничего не знает, — проворчал Денис, беззаботно зевнув.

— Он понимает больше нас. Надо к нему ехать.

— Зачем? Давай лучше в магазин.

7. Алкоголь, девочки и поножовщина

Я был погружен в себя, одолевали мрачные мысли. Денис, напротив, весело постукивал пальцами по обшивке двери в ритм внутренней песенки. Он показывал дорогу, я рассеянно объезжал заторы. Мы запарковались у обочины, рядом был алкомаркет. Денис уверенно отправился к нему, я следом, бросив ключи зажигания прямо на водительское сидение.

— Усы у меня не выросли, ага, — разговаривал сам с собой Дэн. — Тоже умники, делаю, что хочу!

— Ты о чём?

Он не стал разъяснять. На улице пригревало, солнечный майский денёк, и было бы приятно, если бы не тревожная тишина и одежда всюду на тротуаре. Мёртвые машины по дороге как саркофаги. Унылые жухлые кусты и скелеты деревьев.

Но дышалось легко, хотелось побыть на улице, Дениса же влекло к витринам магазина. Раздвижные двери не реагировали, но рядом была дверь обычная, и мы беспрепятственно прошли через неё в прохладный, тёмный зал. Компаньон поспешил к полкам с пивом, я остался у кассы, где светлее. Пока Дэн бродил по залу, я разглядел место кассира: мониторы, сейчас чёрные, рядом стеллаж с разноцветными упаковками, зажигалки, презервативы. На стуле кассира — красная форма.

Скоро я услышал шипение, бульканье и ругань напарника. Он явился из сумрака, обмахивая со свитера капли жидкости. В левой руке он держал пластиковую полуторалитровую бутылку «Жигулёвского», из горлышка лезла белая пена.

— Вроде, не тряс, — пожаловался он.

Я порылся возле стойки кассы, отыскал упаковку белых пластиковых стаканов. Денис аккуратно поставил их на прилавок, чтобы налить, но пиво так шипело и пенилось, что скоро вся подставка оказалась мокрой. Напарник ругался, вытирал рукавом.

— Оставь, — посоветовал я. — Больше сам провоняешь.

В сумраке было плохо видно, только белые стаканы и пена бросались в глаза, а в остальном разве что запах указывал, что Дэн пролил почти всю бутылку мимо тары. Я отправился к ближайшим окнам, они были закрыты изнутри на жалюзи. Пришлось поковыряться, но в итоге свет появился хотя бы у кассы, и потоп был остановлен.

Мы вытащили из-за стойки пару стульчиков, стол соорудили прямо на ленте продавца. Меня терзала куча вопросов, хотелось выговориться или просто утопить стресс. Денис же явно радовался жизни — он развалился на стульчике, закинув одну руку за спинку, ногу за ногу и лыбился, довольный, как кот на солнечном подоконнике. Лёгкий свет из двери падал ему на лицо.

— Вот это жизнь, — заявил он.

— Не жизнь, а тюрьма, — возразил я. — Мы заперты.

— Можно через сопки, там полно старых дорог, — предложил Денис со стаканом в руке, щурясь от удовольствия.

— Я думаю, там то же. Нечисть какая-нибудь. Знаешь, Дэн, мне кажется, кроме нашего города ничего не осталось. Хотя какой город — так, три района… И это наверное не Земля. Мы как-то попали на другую планету. Несколько человек и все эти дома.

— А остальные люди? — спросил напарник безо всякого интереса.

— Они куда-то растворились, не знаю. Пропали. Если бы я понимал, что произошло, мог бы строить догадки.

— Да ну, чушь, — отмахнулся Дэн. — Придумаешь же. Сейчас военные отобьют врага, и мы тоже пойдём воевать.

— С кем воевать?

— Зомби и мутантами, — терпеливо, будто ребёнку, ответил Денис.

Мы оба слегка опьянели, в ход пошла четвёртая бутылка, хотя большая часть вылилась с пеной на стойку.

— Я не хочу воевать, — сообщил я. — Я хочу чипсов и кальмаров.

Денис поднял лысую голову, в сумраке взгляд казался ещё более пустым, чем обычно.

— Мне тоже прихвати.

К сожалению, в магазинчике я плохо ориентировался. Тут же есть еда? Стоило отойти от кассы, я оказался во мраке и тут же врезался во что-то большое. Стеллажи с бутылками, тёмными, светлыми… Дневной свет едва пробивался через полоски жалюзи на окнах. Я отправился к ним мимо кондиционера, висевшего под потолком, и стал открывать одно за другим. Бутылки запестрели, засверкали в зеленоватых лучах. У дальней стены я разобрал что-то похожее на полку с чипсами.

Я сделал пару шагов к цели, когда за стеллажом с винами дёрнулась человеческая тень, что-то больно ударило меня в плечо. От неожиданности я прыгнул назад, наткнулся на полку — бутылки зазвенели. Ноги заплелись, я не сумел сдержать равновесие и сполз на скользкий пол, тщетно пытаясь схватиться за что-нибудь сзади. На голову посыпались пакеты с чипсами и протухшим кальмаром. Кто-то метнулся к выходу, а Дэн с испугом спрятался за кассу, и незнакомец выбежал мимо него на улицу.

Скользя и спотыкаясь, я вскочил на ноги.

— Стой! Лови!

Я выбежал на улицу, дневной свет ударил по глазам. Я покрутил головой — шаги убегавшего слышались слева, и ноги сами понесли меня туда. Мелькнула чёрная фигура, исчезая за углом.

— Да стой же! Просто поговорим!

Обогнув угол, я побежал за незнакомцем через сад голых деревьев. Небольшая ловкая фигурка мелькала среди узких стволов берёз. Явно уступает мне в телосложении. Я перепрыгнул через пару резных чёрных оградок и одну лавку. Спина беглеца приближалась, я слышал шумное дыхание, стук шагов. Листья устилали землю, рябили в глазах разноцветным, я не заметил, запнулся о кочку, растянулся сведи корней деревьев, проехав по инерции по скользкой земле. Листья метнулись в воздух и осели, а когда я поднялся на ноги, незнакомца не было, шагов тоже не слышно.

Я проковылял к ближайшему дереву, тяжело опёрся. Ныли ушибы, ободралась кожа на правой ладони, свитер был усыпан веточками и мелкой листвой.

Подошёл Дэн, он тоже двигался с трудом, но не из-за ран, а потому что волок железную магазинную корзинку, набитую бутылками «Жигулёвского».

— Ушёл! — сообщил я. — Видел в лицо?

— Опять какая-то тётка, — пожал он плечами, осматривая меня. — Подрался, что ли?

— Упал.

Мы дохромали до ближайшей лавки, Дэн с облегчением поставил корзинку, те гулко брякнули. Лавка была изогнутой и двуцветной: зелёные и красные доски попеременно.

— Жен-щи-на! — закричал я.

— Чего орёшь? — испугался напарник.

— Надо же посмотреть, кто это. Людей так мало. — Я набрал в лёгкие воздуха: — Жен-щи-на, не бойтесь!

— Да пусть бежит, — зашипел Дэн, озираясь. — Мало ли, кто это. Опять сумасшедшая.

— Может, и нет. Я думаю, она как мы, просто испугана.

— Скорее всего, она враг, — возразил напарник. — Смотри, что у тебя на рукаве…

Я и сам начал ощущать покалывание, осторожно стянул свитер через голову. Кровь!

— Она тебя пырнула, — догадался Дэн.

Я разглядывал ранку. Ничего серьёзного, кожа аккуратно разошлась, красные капельки чуть расплылись на зелёной футболке. Похоже, да, порез, явно не от падения. Крови немного, но всё же впечатляет. Меня ещё никогда не резали.

— Чем это? — спросил я, продолжая с удивлением разглядывать рану.

— У неё нож был. Меня тоже пыталась, я увернулся. Видишь, она убить хотела. Их скорее всего банда.

— Нет. — Я тяжело опустился на лавку. Прохлада уже заползала под футболку, щекотала лёгкими касаниями. — Она запаниковала. Мы застали её в магазине, она сидела там в темноте, и наверное, была в ужасе.

— Она тебя чуть не убила!

— Да ладно, царапина. Она защищалась. — Я снова повысил голос: — Жен-щи-на! Не бойтесь, мы друзья!

— Не придёт она, — с раздражением заметил Дэн, усаживаясь на лавку. — Она бежала не для того, чтобы возвращаться.

— Она может быть где-то рядом, спряталась и следит.

— Давно уже сбежала! К своим.

Денис откупорил бутылку, та зашипела, пена забрызгала землю.

— А чего стаканы не взял? — Я надел свитер обратно. Рана неглубокая, кровь остановилась. — И кальмары! Мы остались без кальмаров.

— Да не надо ничего…

Денис безмятежно распивал прямо из бутылки, булькая и кашляя иногда. Поглядев на него, я понял, что ничего больше не остаётся, и тоже откупорил одну. Тяжёлую бутылку приходилось поднимать двумя руками, пиво попадало даже в нос, пена текла на шею, грудь и саму лавку. Свитер повлажнел в районе горла.

— Мерзкий вкус, — пожаловался я. — Чего не взял «Хеннесси» какое-нибудь?

— Это самое нормальное. Хочешь — сходи, — лениво отвечал напарник.

Мы немного поболтали о ерунде, Дэн отвечал неохотно, поэтому и я замолчал. Пиво было гадким, но в голове приятно зашумело. Я откинулся и положил затылок на спинку, глядя в небо. Материнская планета плыла в зените, лёгкие облачка редко пробегали по её диску. Небо вокруг салатовое, а планета розовая. Громадная, как большая луна. Если долго смотреть, кажется, на неё можно упасть. И быстро движется по небосклону, хотя облака сбивают с толку. Кроме облаков рядом с планетой ещё что-то… Кольца! Тонкие, чуть заметные, будто клубы пыли. И на самом диске можно различить тени колец, тонкие полосы.

— Куда же нас занесло? — вздохнул я.

Дэн не отвечал, я чуть повернул голову: уснул! Чуть завалился на бок и сопит, закрыв глаза. Бутылка вылилась на землю, тёмная лужица у ног.

Я снова перевёл взгляд на небо. Теперь будем жить здесь, под Большой Луной? Оставят ли Стиратели нас в покое?

Ветки деревьев покачивались на ветру, убаюкивая. Тишина… Я тоже прикрыл глаза и провалился в сон.

Пробуждение было неприятным. Холод, сырость, вода, я захлёбывался. Проведя рукавом по лицу, я увидел девушку в чёрном, она как раз выливала из бутылки остатки минералки мне на лицо. Я хотел вскочить, но незнакомка толкнула в грудь, перед глазами возникло лезвие ножа:

— Вякнешь — нос отрежу.

Лезвие блестело на солнце и казалось знакомым. Пожалуй, не блефует, лучше не перечить… Девушка слегка кольнула ножиком мне в плечо:

— Встать. Пошёл! И чтоб тихо.

Мутило — кажется, проспал я немного. Надвигается похмелье, хотя сейчас важнее не оно. Дэн спал на лавке в той же позе, его незнакомка трогать не стала. Я пошёл от лавки, куда показывали, слегка запинаясь. Захватчица шла следом. Я украдкой обернулся: спортивная быстрая девушка примерно моих лет или чуть старше. Тёмные штаны, толстовка под горло. Чёрные волосы стянуты сзади, серые глаза смотрят зло.

— Пошёл!

Снова укол, уже с спину.

— Ай! Чего ты хочешь?

— Молчать, — прошипела она, но хотя бы не стала опять тыкать ножом.

Мы брели через сад мимо дорожек и оградок, шурша разноцветными листьями. Девушка заставила меня сесть на одну из лавок, сама с ножом стала впереди.

— Будешь кричать — рожу порежу, — предупредила она. — Отвечай, только тихо. Кто вы такие?

— Мы… просто. Ищем выживших. Ты же обычный человек?

— Я тебе рожу располосую, — повторила она. — Вопросы задаю я. Зачем на меня охотитесь?

— Мы не охотимся. Мы просто осматриваемся.

— Значит, шпионите. Сколько вас всего? И не вздумай врать! Соврёшь — язык отрежу.

— Шестеро, вроде… — призадумался я.

— И где остальные подельники?

— В деревне… Давай, нормально поговорим? Чего машешь ножом, как дурная?

— Я тебя прирежу, — пообещала она. — Одним бандитом меньше.

— Я не бандит! Мы обычные люди!

— Не рассказывай, обычных не осталось, вы преступники и насильники. Что стало с остальными?

— Какими остальными?

— Дурачка не врубай! Что с остальными людьми, жителями? Куда вы их дели?

— Мы?.. Мы их никуда не девали, мы сами не понимаем, куда…

Я изо всех сил старался не смотреть на Дениса, который крался к ней сзади. Он прыгнул на хулиганку со спины и обхватил, прижав её руки к бокам. Девушка от неожиданности вскрикнула и завертелась, ругаясь, она пыталась скинуть противника с себя. Не теряя времени, я бросился к ним и в первую очередь выкрутил бандитке кисть, заставив выронить нож. Мы повалились на землю и барахтались несколько минут. В воздух летели ошмётья травы. Девушка визжала и материлась, Денису она прокусила ладонь, и он раненный отполз в сторону. Соблюдая осторожность, я скрутил хулиганку, пока она шипела и брыкалась как кошка, взрывая цветную листву. В итоге, девушка лежала на животе, пытаясь вывернуться, я сверху выворачивал ей руки за спиной, но не сильно, а чтобы успокоить.

— Хватит! Лежи смирно, — потребовал я.

— С-скоты, — выплюнула она, но дёргаться стала реже.

Денис держался на расстоянии, все мы тяжело дышали, грязные, в кусочках веточек и мелких листьях.

— Ты дура, — сказал я. — Мы такие же пострадавшие. Все пытаемся выжить и не знаем, что случилось. А ты с ножом кидаешься.

— Надо было сразу тебя мочить, — прошипела она, попытавшись достать меня ногой.

— Ты что, убийца?

— Тебя замочу с радостью!

Я посмотрел на Дэна, тот был бледным и испуганным.

— Успокойся, — повторил я незнакомке. — Никто никому не желает зла. Не сходи с ума. Всем тяжело, но мы почему-то на людей не кидаемся.

Она снова попыталась меня пнуть.

— Как тебя зовут? Меня Никита, это Денис.

— Не надо имён! — завопил напарник.

Девушка молчала, уткнувшись в землю.

— Так, слушай, — сказал я. — Сейчас тебя отпущу. Мы не держим, просто хотели нож забрать. Знаешь, мне не нравится, когда меня режут. А ты, если так переживаешь, можешь идти, куда хочешь. Готова?

— Не отпускай! — взмолился Денис, на всякий случай отступая. Он баюкал прокушенную ладонь.

Я резко встал и тоже отступил, перехватив нож поудобнее. Интересная игрушка: длинное лезвие острое, как игла. Желтая полупрозрачная рукоять идеально лежит в руке. Так и хочется кого-нибудь пырнуть. И фиксатор, лезвие так просто не убрать. Настоящее оружие, не чета нашим с Дэном кухонным заготовкам. Не уверен, что такое шило вообще разрешено законом.

Девушка бодро вскочила на ноги, я держал нож наготове. Она отступила за лавку, но убегать не стала, глаза напряжённо перебегали с меня на Дениса, на нож в руке. Незнакомка с достоинством поправила одежду, отряхнула налипшие мелкие листочки. Причёска сбилась, поэтому девушка неспешно перетянула волосы, подняв руки.

Выглядит она неплохо: подтянутая, гибкая. Наверняка тренировалась до нашествия Стирателей. И высокая, выше Дэна и почти с меня.

Девушка тоже изучала нас.

— Так вы кто? — спросила она.

— Просто люди, как ты.

У меня нехорошо отозвалось в животе, закружилась голова, пришлось сесть на лавку. Денис держался у деревьев, не спуская с незнакомки глаз. Я наконец нащупал в основании ножа кнопку, лезвие удалось спрятать. Безвредную жёлтую рукоять я сунул в задний карман.

— Так вы ничего не знаете? — продолжила она. — Где все люди? Что за день и ночь постоянно, что вообще стало?

Я медленно пожал плечами, ощущая себя всё хуже.

— Сами хотим узнать. Ищем других, ездим по границам города.

— И много нашли?

— Четверо в деревне. Ещё одна гуляет… И мы трое с тобой.

— Меня считать не надо, — с достоинством ответила она.

— Я никого не считаю. Иди своим путём, если нравится.

— Тогда нож верни.

Желудок неприятно ворочался, накатывала слабость.

— Не верну, — ответил я, на пару секунд согнувшись пополам. — Ещё убьёшь кого.

Мутило всё сильнее, мерзкое ощущение.

— Мне для защиты! — Она даже требовательно выставила руку вперёд и пошевелила пальцами.

— Видели твою защиту. Нет.

Девушка поджала губы, ноздри раздулись воинственно. В итоге она вздохнула и расслабилась.

У меня серьёзно крутило в животе, тошнило. Девушка села на том конце лавки, всем видом изображая независимость, даже ногу на ногу положила.

— Молодцы, — сказала она саркастически. — Два здоровых бугая напали на девушку.

Я снова склонился к коленям, тяжело дыша.

— Ты первая начала, — возразил Денис. Он всё ещё держался поодаль, у деревьев.

— Ага, теперь оправдывайтесь! — Девушка повернулась ко мне. — Что с тобой? — И снова Денису: — Что с ним?

— Перепил, наверное, — чуть ухмыльнулся тот.

— Ясно, — сказала девушка. — Пить не умеете. Алкоголя набрали, а закуска зачем? Ума-то нет.

— Ничего страшного… — с трудом выдавил я. — Посижу немного.

— Ты зелёный весь, — заметила девушка скептически.

— Я… погоди…

Меня вывернуло наизнанку, жёлтая жижа хлынула на землю. Ещё и ещё, я был не в силах соображать, желудок сводило судорогами, одна за другой. Девушка молниеносным движением выхватила нож из моего заднего кармана и сразу отсела подальше. С щелчком появилось лезвие. Желудок замер, я косился на соседку, но та лишь хитро улыбалась, не пытаясь нападать.

— Моё, — весомо сказала она, однако лезвие исчезло, девушка убрала оружие.

Я откинулся на спинку лавки. В воздухе мелькали пятна, красные и жёлтые.

— Ой, плохо мне…

Я неловко обтёр губы. Во рту мерзко и кисло, однако в общем стало заметно легче.